Аннотация: Когда одна из пиратских вылазок чуть не завершилась гибелью для всей команды, капитан успел вытащить с заминированного корабля один небольшой трофей, что принесет ему много сюрпризов и приключений на всю голову
Вернувшись обратно в медкомнату, с которой вылетал какие-то пятнадцать минут назад пулей, я чувствовал тревогу и ужасную неловкость. Глупо получилось, ничего не скажешь. Не знаю, чего ждать теперь, и насколько я раздразнил ту, что вошла следом и закрыла за собой дверь.
Из-за сколоченной вручную оранжереи вынырнул уже знакомый зеленый хохолок килианки, как и ее серебристо-голубая мордашка с черными глазами. Это заставило вновь насторожиться, но когда обе девицы заговорили, то стало как-то в раз спокойнее. Что-то в этой килианке было такое, что отличало ее от всех мною увиденных ранее. Только теперь, наблюдая со стороны, я стал замечать это, но пока не понимал, почему и что именно в ней не так.
Рыжего не было, как и проклятой железяки, которую с меня сняли.
Нервно выдыхаю и вслушиваюсь в разговор, покорно стоя на месте и виновато опустив голову.
- Догнала-таки? - поинтересовалась килианка, совершенно не смущаясь, что объект погони это слышит. - Арх пришел офигевший и интересовался, что это было. Сказал, что вы его там чуть с ног не снесли, причем оба два. Особенно этот, - серебристая рука указала на меня. - Мол, какой-то он слишком резвый для умирающего оказался, - килианка выставила на показ свои зубы в доброй нагловато смеющейся улыбке, что мне еще не доводилось видеть.
Зрелище казалось не для слабонервных. Удивлен, что хозяйка вовсе не реагирует на это. Хотя пару минут назад моя спина воспроизвела гораздо больший эффект. Видимо килианка для них привычнее раба, что странно, так как килианцы обычно не жили с людьми, даже сотрудничество с ними было сложным, особенно из-за разнящегося отношения к рабовладельчеству, а тут... Что-то не так. И я не могу понять что же.
- Как видишь, довольно жив, цел и бегает неплохо, не смотря, что он под гремучей дозой лекарств, - синеволосая цокнула языком. - Видела бы ты, как он чудом проскочил мимо него. Такой прыткости позавидуют даже твои сородичи. Так нужно еще суметь.
Пока она говорила, то жестом указала мне сесть обратно на тот железный стол, который уже был застелен и больше не был таким ледяным. Сажусь, оглядываюсь по сторонам, обхватив руками плечи. Чувствую, что пусть на корабле не холодно, но будучи без одежды все-таки замерз до легкой дрожи. Да и адреналин уже не так бьет в голову. Не удивительно, что продрог.
Видимо заметив это, синеволосая открыла один из шкафчиков рядом. Моментально распахнув, она без лишних слов накинула на меня одеяло ядовитого желтого цвета, напоминающее то, что в арсенале пожарных и врачей. Оно было очень мягким и приятным, и я на автомате в него закутался, теряя из виду на какой-то момент окружающую среду за его складками.
- Приляг, - слышится от нее где-то рядом. - Тебе нужно лечь. Я закончу осмотр и лечение.
Выныривая из своего кокона, выполняю, убирая волосы с глаз. Вздрагиваю, опасливо смотря на приближающуюся конструкцию красного медбокса, что вновь плавно подплыла сверху и зависла надо мной. Видимо из-за этого я окончательно потерял в тот момент бдительность.
Резким движением девушка вцепилась в мою левую руку и защелкнула какую-то электронную манжету с ярким проводом, тянущимся из-под стола на котором я лежал. Дернувшись, я опасливо и несчастно посмотрел на нее, пытаясь понять, что она намеревается сделать, а с тем и перебороть инстинктивное желание ухватиться за него свободной рукой и забиться в попытках вырваться. Ведь даже за такое сопротивление может прилететь! Хотя еще страшнее предполагать, что со мной будут делать, если не дай бог пригвоздят все тело.
Но она больше ничего не сделала и даже не отскочила, удерживая мою руку и словно нависая надо мной, серьезно заговорив:
- Это чтоб ты спокойно лежал пару часов, умник, - процедила она, смотря мне прямиком в глаза. - У меня нет желания просить Кту наново пристегивать тебя ремнями к столу, или гоняться за тобой по всему кораблю. Ты - будешь тихоней пару часов. Я - не сделаю тебе плохого. Я обещаю. Слово Хирмы и Сомны. Я знаю, что ты здравомыслящий и не нападешь, верно? - глаза вновь вцепились в меня колючками, требуя ответа, на что я медленно кивнул, все больше сжимая зубы, скручиваясь в клубок и внимательно следя за ее действиями.
Вляпался, таки вляпался, черт! Но нервничать больше не пришлось. На тело навалилось сильное ощущение тяжести и усталости, с которыми было невозможно бороться. Нервы и страх словно утонули под давлением этого чувства, а тело ослабело и расплылось на столе. Манжета явно была причиной бессилия, и я жалел, что не могу ее сорвать. Впрочем, это ощущение прошло спустя какое-то время, но телу насильно было подарено синтетическое спокойствие с невероятной ясностью мысли при этом, как я отметил позже с большим удивлением. Вот только тело не хотело двигаться, не реагируя ни на один приказ, как я ни пытался пошевелиться. Очередной транквилизатор? Релаксант? Наркотик? Зараза! Черт их знает.
Мне осталось лишь наблюдать.
Она перевернула меня на спину, а уложив и приподняв голову на подушку, убрала волосы с лица. Вернувшись к зависшему надо мной медбоксу, опустила ниже и активизировала панель, нажимая на какие-то опции. Шевеля губами, она еле слышно проговаривала вслух к машине целый набор названий, явно читая или составляя список лекарств, что должны были в меня попасть. Седативные, обезболивающие, гемопротекторы, явно все еще для выведения той дряни из крови. И еще целая пачка лекарств.
- Надеюсь, побочки не будет, - послышалось от нее в вакуумной пустоте комнаты. - Мне не нравятся результаты выписки и то, что нашлось в крови. Оно ни на что не похоже и слишком агрессивное к большинству наших лекарств. Быстро его не очистить. Это займет время. Что думаешь?
- Я тщательно подбирала. Показатели стабильности будут в норме, побочки не должно случиться. Максимум слабость и головокружения, мелочи по нашим меркам, - послышалось недалеко в ответ. - Но ты права, выводить придется долго. Впрочем, мы особо то и не спешим пока что, верно? - в ответ послышался хозяйский смешок. Что они удумали, я не понимал.
Килианка не ушла. Наблюдала где-то издалека, не попадая в поле зрения. Ее общий сошел на такой же чистый, как и у хозяйки, не считая коренных килианских шуток и иногда шипящих отзвуков. Я не заметил, когда она испарилась, и не запомнил весь их диалог дальше, но запомнил, что относительно последней четкой фразой было:
- В любом случае, этот бокс скомбинирует сам как с ним быть в критической ситуации. Справитесь. И этот, пожалуй, тоже, - намек был явно на мое обездвиженное тело. - Ему еще очень повезло. Хотя, если верить номеру на руке и внешнему виду, то я бы не заикалась о везении, - последняя фраза была сказана очень холодно, даже с каким-то презрением.
Согласительно промычав, синеволосая уселась рядом со мной на высоком стуле. Взяв в руки какой-то полупрозрачный свиток и запихивая тот в картридж светового планшета для чтения, она наблюдала за процессом машины и явно моей заторможенной реакцией на все происходящее.
Я внимательно и напряженно наблюдал за спустившимися короткими иглами, которые медбокс сам ввел мне в руку и в шею. К счастью безболезненно. Успокаивало, что мне дали не снотворное. Очень не хотелось потом обнаружить себя связанным и упакованным в контейнер. Наивно, но надеюсь что прав. Хотя им бы с головой хватило и моей заторможенности, чтоб спаковать меня куда нужно без лишних усилий. Я был словно в полусне: все вижу, но ничего не могу сделать толком. Чертовы медикаменты.
Когда рядом осталась только новая хозяйка - наступила длительная бездейственная тишина, в которой я не разбирал, сплю я или нет, и движется ли время вообще, до определенного момента. Можно было лишь сбивчиво молиться Хирме, чтоб меня не усыпили по окончанию действия препаратов. Но момент просветления сознания настал, и я вновь внимательно наблюдал широко открытыми глазами. За ней.
Сидя, как казалось, все так же рядом, она читала тот прозрачный свиток, что казался знакомым. Слышался очень тихий и мягкий звук от медбокса, что считал мое сердцебиение.
В ответ на мой видимо оживший и беспокойный взгляд она тихо заговорила словно из пустоты:
- Уже пришел в себя? Не бойся. Все хорошо. Я посижу с тобой, пока все не закончится, - она указала глазами на медбокс сверху.
Это почему-то так зацепило, словно за струну внутри, что по щеке невольно потекла слеза. Не знаю почему, ведь лежал и боялся, что кану в сон и возможно очнусь далеко отсюда, в контейнере и вновь проданным. Но так внезапно задело, будто все тело поверило ей и, не смотря на мои усилия контролировать себя - самовольно и наивно обрадовалось. Будто все действительно будет хорошо. Хотя опыт прошлого вторил и вопил, что уже не будет, и возможно - никогда. Тело стало непроизвольно подергиваться.
Заметив это, синеволосая слегка удивилась. Было так непривычно видеть ее реакцию в ответ на мою. Ни упоения, ни злорадства во взгляде. Только непонимание, интерес и... сочувствие? Слишком по-доброму ты относишься ко мне, слишком человечно, как к рабу. Боюсь верить.
Подносит руку, легонько вытирает мою щеку, а коснувшись моей подрагивающей ладони - тихо погладила. Нежно-нежно так, кажется, или я просто отвык, что люди могут так аккуратно касаться, а не хватать, выкручивать, заламывать, а то и бить. Громко выдыхаю, немного задеваю ее ладонь кончиками дернувшихся пальцев, рефлекторно скорее; пугаюсь, прячу взгляд, смотря в складки одеяла. Хотел было извиниться, но поджал виновато губы.
Звук сердцебиения участился.
Ее голос заговорил ко мне из вакуумной тишины, постепенно твердея:
- Тихо, тихо... Все хорошо. Не нервничай. Тебе придется полежать здесь еще какое-то время. Кту тебя подлатала, но ты пробудешь без сил еще где-то пару часов, пока не отойдешь от всех лекарств. Не знаю, чем тебя пичкали до этого, но оно явно тебя убивало. Надеюсь тебе уже получше прежнего, но... - в ее голосе что-то поменялось. Словно ей неприятно признавать происходящее.
Чувство вины?
- Не пойми неправильно, но мне проще и выгоднее перестраховаться, держа тебя в таком состоянии, чем обнаружить тебя потом где-нибудь без пульса. Мне не нужны проблемы, Рейв. И ты должен это понимать. Сам вдумайся, жить то еще хочешь? - в этот момент я попытался на нее не смотреть, но она заметила мой напряженный потемневший взгляд и не менее напрягшиеся мышцы лица.
Выдохнув, она заговорила более серьезно:
- Рейв, послушай. Я знаю, что ты слышишь и хорошо соображаешь , поэтому слушай внимательно и оценивай ситуацию. Капельница прочистит тебе кровь и мозги, снимет боль и подутихомирит нервы. А они у тебя расшатанные, дружок, тут и Альдебаран открывать не нужно. Не буду спрашивать, каким образом. Но пойми. Тебе станет лучше. Только потерпи немного. У меня нет на тебя кровожадных планов, но ты мне нужен живым. Хотя бы следующие пару дней, как алиби, что не мы подорвали тот корабль. А дальше... Посмотрим по ситуации и твоему поведению.
Она привстала и отошла с поля зрения, отпустив мою дрожащую руку. От ее слов становилось морозно по коже и неприятно в груди. Что она задумала? Какой у нее на меня план? Пару дней, а потом? Продаст. Определенно куда-то продаст. Иначе, зачем так чинить и приводить в порядок недобитого еле живого раба? Только к продаже, а не из доброты душевной. Не отпустит же за просто так.
Но мысли прервал небольшой грохот рядом. Это заставило тело подскочить в легком испуге, от которого я понял, что больше не поддаюсь манжете и мое тело вполне свободно двигаться. Медбокс перестал считать пульс. Привстав и оглянувшись, я обнаружил Миру, что явно что-то добывала из верхнего шкафа и, по причине роста ей это не совсем удалось.
Она, прошипев пару ругательств, со второй попытки достала какой-то стакан, который оказался частью прибора, похожего на кофеварку, только явно для мед-целей.
Заметив мое ожившее и приподнявшееся тело, она настороженно замерла на месте и внимательно обвела меня взглядом, но поняв, что я таки не рискну удирать, продолжила возиться с техникой, что загудела и засигналила. Достав стакан обратно, она направилась в мою сторону.
- Ты очень быстро адаптируешься после нее, - она взглядом указала на манжету, что сползла с моей руки, не имея на меня больше никакого действия. - Я по правде давно такого не видела. Это очень редкое явление. Ты сам, откуда родом?
- С Окта, - ответил я, скорее чем сообразив, что могу шевелить челюстью и что было бы неплохо что-то соврать, да не успел.
- Мм, хваленый октолийский метаболизм и устойчивая генетика. Не дурно, - послышалось от нее, пока та рылась в очередном шкафу, коих тут было много. Привстав, она подошла впритык, касаясь моих свешенных со стола ног. - Ты очень давно не ел. Я вовсе удивляюсь, как тебя на побег хватило, и ты не рухнул где-то там по дороге. Будем негласно считать это чудом, - она сделал паузу. - Ближе к сути. Водный баланс мы тебе восстановили, а вот на счет пищи, - она протянула большой стакан с широкой соломинкой и густой массой. - Пей, раз встал. После этого ты сможешь поесть спустя пару часов, и тебе не вывернет внутренности наружу, как это обычно случается после длительного голодания.
Оптимистичный прогноз.
Взяв стакан обеими дрожащими руками, я принюхался.
- Он как синтетическое банановое молоко, так что терпи, если не понравится, - добавила она, снова внимательно изучая меня взглядом и отходя к соседнему столу.
Посмотрев на пузырящуюся, не очень привлекательную на вид бело-желтую массу, я, вздохнув, начал медленно пить через соломинку. По правде, за всеми нервами, пробежками, жуткой усталостью и той тонной препаратов, что в меня вкачали - я бы не удивился, если потеряю чувство вкуса, ровно, как и чувство голода. Я действительно не ел больше пары суток, о нормальной пище вовсе не стоит заикаться. Голод стал привычнее еды. Но этого я впервые не чувствовал, хотя знал что оно и к лучшему, ведь саднящая и режущая кишки боль - одно из самых болезненных ощущений. Вот только головокружение отчетливо намекало, что без еды тело долго не протянет.
Масса в стакане оказалась действительно синтетической и не такой уж ужасной, как можно было представить, а по своему горькому опыту - лучше такая чем то, что заставляли есть предыдущие хозяева. Синеволосая же где-то снова покопавшись, вернулась и развернула еще один плед, укутав меня. То ли чтоб я не дрожал, то ли чтоб скрыть оставшуюся на виду наготу.
Поставив рядом стул, она уселась подле и взяла, словно с воздуха, какой-то до боли знакомый свиток полупрозрачной пленки, что уже мелькала перед глазами. Меня осенило. Моя выписка, что напечатал медбокс. Не электронная, а материальная, что странно, как не посмотри.
Зачем ты это читаешь? Зачем он тебе? Что может быть интересного в медэкспертизе и выписке раба, которому постарались за последний год переломать все кости по очереди? Хотя этого там написано не будет. Так что тебе осталось лишь наблюдать остаточные отметины в костях и тканях от предыдущей техники, а они остались, тут я всецело уверен. Молчу о том, чем мог заразиться в принципе. Боюсь представить, сколько дряни числилось в крови пару часов назад. И до боли неловко, что можно догадаться не глядя кем я был.
Но все же, что ты там так внимательно и долго вычитываешь? Знаю, что все написанное понимаешь, иначе бы не читала вовсе те шифровки, но... В глазах не вижу упоения или толики того звериного удовольствия, когда хозяин узнает какую боль пережил раб до него, и что можно будет добавить. Ни одного лишнего намека на то, что попал к психопатам, чего боялся с самого начала и ждал хотя бы малейшего подобного "звоночка" в их мимике. Так зачем же? Пытаюсь не думать об этом, пытаюсь не предполагать какая ты на деле, и кому ты меня продашь. Пытаюсь сильно на тебя не смотреть, чтоб не попасться твоим исчерна-карим глазам.
Но ты переводишь на меня взгляд и молча смотришь. Встречаюсь зрачком к зрачку, но не выдерживаю. Поджимаю губы, виновато прячу взгляд куда-то в сторону, продолжая пить.
Ничего не говорит, отводит взгляд, и продолжает читать. Сидим в молчанке, и это напрягает. Но тут она подает голос:
- Ты был свободным, да?
Вопрос был словно острый удар ножом; словно мощный толчок при землетрясении. Паника. Что же тебе отвечать?
Правду. Ничего не остается.
- Да, - на силу выдавливаю из себя, сквозь боль, не понимая к чему этот вопрос с подвохом.
- Как долго ты в рабстве? - голос звучал глухо, но требовательно.
Нервничаю, молчу, держа пустой стакан и медленно вертя его в руках. Вспоминаю, считаю, пытаюсь честно отвечать, хотя понимаю что такие вопросы не к добру. Большая вероятность, что все-таки продаст, ведь я ненадежный, не достаточно покорный, раз когда-то был свободным. Хотя черт знает что тебе нужно!
- Почти четыре года, - отвечаю не менее глухо, но запинаюсь, и нервно прибавляю рабское заученное "госпожа".
Замечаю, как ее передергивает. От холода, наверное.
- Сколько тебе? Выглядишь молодо, но, - на секунду останавливается, но цокнув языком, медленно выносит без капли иронии: - Довольно потаскано.
- Двадцать три, - отвечаю совсем тихо и не глядя на нее.
- Окт говоришь, да? Они совсем недавно вошли в Альянсы.
- Да, наверное, - протягиваю слегка, чувствуя подступающую горечь. - Я не знаю, что там теперь, - отвечаю, сдерживая ком в горле, пытаясь не вспоминать лица родных, и напоминаю себе, что нужно дышать.
Зачем она сказала это? Что пытается узнать?
Но тут задается вопрос, от которого окончательно перебивает дыхание:
- Кто предыдущий хозяин, как зовут, и чем занимается? - голос стал серьезным.
Это было как гром среди ясного неба. Как выстрел.
Этого стоило ожидать, но я все равно не был готов.
Бледнею, да что там, моментально белею, почти заметно трясусь, чувствуя страшную тошноту, смотрю на нее в ужасе и неосознанно шатаю головой, вжимаясь в плоскость стола. Перебарываю желание ухватить ее за руки, и опустится на колени. Начинает прорываться сбивчивый, сквозь сдавленный шепот и стучащие зубы голос:
- Не возвращайте меня ему, - смотрю умоляюще ей в глаза. - Не надо. Прошу. Все что угодно, только не возвращайте, - на глаза начинают накатывать волны, стекающие по щекам, но я уже не контролирую себя, склоняясь головой к коленям. - Пожалуйста. Я сделаю что угодно. Буду кем угодно. Только не... Лучше убейте или съешьте, только не возвращайте меня!
На спину ложится ладонь, поглаживая и заставляя разогнуться обратно, подняв к ней голову. Смотрит, не особо меняясь в лице, спокойно, даже холодно, меняются только ее глаза. Не могу понять, что это за взгляд и о чем она думает.
Притрагивается к моей дрожащей руке и говорит, голосом ниже, чем обычно, почти загробным, серьезным и таким же неподвижным, как ее лицо:
- Не верну, будь спокоен. Краденное и присвоенное не передариваю. Но повторю вопрос. Кто Он? Как его зовут и чем занимается? - Голос твердеет и требует, а глаза, словно вовсе не моргают, смотря на меня теми почти иглами, но, уже не намереваясь пронзить меня насквозь. Спустя секунды моего мёртвого и напряженного молчания она прибавляет: - Пойми, я должна знать. Это ради моей и, пожалуй, твоей безопасности тоже.
Молчу. Молчу, сжав челюсти почти до посинения, до зубного хруста. Недоверчиво смотрю на нее, напряженно думая. Прячу глаза и трясусь, не зная, верить ли ей? Отвечать ли? Ведь так страшно! А вдруг вернет! Вдруг это вовсе все Его игра; новое больное развлечение. Хотя от меня же избавились. Всецело реально. На полном серьезе. Спустя "прощальные" пытки, пытаясь выбить из меня хоть какую-то еще живую реакцию, чтоб продолжить свою больную игру. Но я стерпел, ради итога. И от меня избавились.
Ну, как вышло, что почти.
Она не отступается, касается второй руки, и сжимает совсем легонько, согревая мои леденеющие пальцы. Вздрагиваю. Пустой стакан выпадает и с глухим грохотом падает на пол, катясь вокруг нас, не разбившись. Но она не обращает на это внимания. Смотрю на нее, поднимая глаза вновь, и стараясь не переломать собственные зубы от напряжения. Молчит и настойчиво ждет, грея мои руки своими, не отпуская.
Пытаюсь расслабиться и задуматься, не то чтоб успокаиваюсь, но заметно утихомириваюсь. К чему это все? Рассказать о предыдущем? Обещанию, что не вернет верить в такой ситуации сложно. А с другой стороны, какой смысл, если меня, по сути - украли. И понять ее можно, ведь нужно же обезопаситься и знать приметы возможного врага в лицо.
С большим усилием разжимаю зубы, и, выдыхая, выдаю дрожащими губами, не смотря на нее:
- Его зовут Гракс, - выдавливаю через силу, в ужасе, пытаюсь не вспоминать его лицо, болезненно сглатывая. - Он неместный, расу и национальность не знаю. Похож внешне на варсийца. Огромный и с бесцветными волосами, но слишком вспыльчивый и буйный. На лице вживлена большая белая бионическая пластина.
- Хорошо, уже что-то. А... - она не успевает договорить, как я выскальзываю из ее рук, скручиваясь в ком вместе с одеялом, пытаясь совладать с собой, быстро проговаривая:
- У него бесцветные глаза и приметный шрам на шее. Он "варщик" и владелец передвижной лаборатории. И..
Запинаюсь и вновь молчу. Не знаю говорить ли. То, что сказал, каждая опьяненная собака знала на его корабле, и вне его тоже, по всей видимости, но дальше что-то говорить страшно.
- Что? Говори, не бойся, - она смягчила голос, что и расслабило и напрягло, вспоминая прошлые ошибки доверия. Но смиряюсь, будь что будет. Убьет, продаст, мне все равно не видать свободы, по всей видимости. Верно? Так чего тянуть?
- Он испытывал новые формулы на подопытных и иногда своих подчиненных.
- Но ты-то не бывший подопытный, верно? Судя по твоему... - Она запнулась, но продолжила: - внешнему виду.
Прячу взгляд. Неприятно. Но черт с ним! Проглатываю это. Только как рассказать то?
- Я должен был стать им, как и вся купленная партия, пока хозяин не вышел осмотреть нас. Он увидел меня среди остальных купленных и решил сделать своим... - проглатываю боль, прикрываю глаза, пытаюсь не вспоминать и проговариваю: - постельным. Это спасло от мучительной смерти, но не от...
Затыкаюсь. Окончательно прячу взгляд. Не могу сказать вслух, хоть убей, пускай много раз переживал это. Хотя ты поймешь и без слов. Вижу, что понимаешь, что со мной делали. Ты видела пятна побоев, шрамы там, где обычно трудно их заработать по своей воле, и мою одежду. А теперь читаешь выписку. Дурно становится от того, что там можно найти. Стыдно до невыносимости, что ты это видишь, хотя ты совсем чужой человек и меня не должно волновать твое мнение. Но даже чужому не смог бы, наверное, рассказать, что со мной вытворяли. Ведь это так омерзительно и невыносимо, не говоря насколько больно вспоминать и переживать весь этот кошмар, прокручивая отрывки в голове.
Но почему-то поддаюсь тебе, начиная питать секундное доверие или может, включилось заученное подчинение?
Мысли прерывает ее вывод:
- Понятно. Значит наркоторговец, - помолчав несколько секунд, она снова посыпала вопросами. - Корабль большой? Сколько их было, не знаешь?
- Не знаю. Я не мог свободно ходить у них по кораблю. Но людей не очень много, не скажу точно, видел не всех, - сдерживаюсь, чтоб не сжать вновь зубы, вспоминая лица и голоса. - Человек десять, может пятнадцать максимум, не считая нас, - сдавлено проговариваю, - рабов. К нему часто приезжали и уезжали, но не свои. Покупатели, скорее всего. Часто килианцы, потому я подумал, что меня им отдали, когда увидел госпожу Кту.
- Сколько ты у них пробыл?
Помолчав и подумав, тихо простучал зубами в ответ:
- Около полугода. Не знаю точно. Я не знаю, какой день и месяц сейчас. Я не мог знать после...
Сжимаюсь еще больше, болезненно выгоняя из головы воспоминания, почему я не помню и не знаю дат. Пытаюсь не вспоминать последние всплывающие обрывки дней. Последнюю дату я знал в один из самых жутких дней, но ей об этом лучше не знать. Пока не знать. А лучше и вовсе.
Наступает короткая тишина, которую вновь обрывает ее голос.
- Кту сказала, что ты очень чувствительно отнесся к свету. Ну, излишне, как для человека. Не могу предположить, что с тобой было, но...
- На его корабле часто была полутемень, и редко когда включали свет на полную мощность. Не знаю, почему, может из-за нарианки, что жила на корабле, - вновь дрожу, видя перед собой лицо Гиллы и ее не менее страшные глаза.
Чувствую, как саднят шрамы внизу живота и на спине, и как болезненно екает в сердце и выворачивает кишки. Этих двоих, кажется, я никогда не забуду, где бы уже не оказался и кем бы ни стал.
- Нарианка? Ты уверен? Она тоже была одной из, - намекающе произносит, явно понимая, что мне невыносимо проговаривать свой статус вслух, - вас?
- Нет. Она... Она была с Граксом, и, - мучительно вспоминаю слова, чувствуя что все начинает плыть в грязном месиве не менее отвратительных воспоминаний. - Она заведовала медкомнатой и пыточной, - зубы начинают предательски стучать, и я не могу себя контролировать, ровно с тем, что не могу сложить ни слова больше.
- Ясно, - синеволосая прерывает мои потуги, вновь касаясь плеч. Тихо похлопывая по ним, хватается за мою ледяную ладонь. - Тихо, тихо. Не отключайся. Я поняла. Спокойно. Дыши. Не думай о них. Смотри на меня. Ты больше не там. Все хорошо. Ты в безопасности. Посмотри на меня. Давай поговорим о тебе. Образование, специальность были?
Слушаюсь и подчиняюсь ее словам, чувствуя ее тепло от напротив ничуть не похолодевшей руки. Дышу, успокаиваюсь, но не смотрю ей в глаза. Смотрю на ключицы, пытаясь совладать с собой. Молчит, спокойно ждет, пока я вновь возьму себя в руки.
- Базовое и высшее. Специальность в области космической техно-механики и шатлостроения. Конструктор, грубо говоря, но разбираюсь и в киберначинке. Но, - тяжело выдыхаю, - попав в рабство, шел как обычный обслуживающий персонал.
- О, ты ценный! - тихо говорит, не отводя глаз, но и не принуждая смотреть прямо на нее. - Нам бы твои навыки не помешали, если ты еще способен в этой отрасли помочь. Бри небось с руками оторвет, как узнает. Поработаешь на меня?
- Все что пожелаете, госпожа, - отвечаю слегка мрачно, прикидывая к чему ведет каждое ее слово, но тихо выдыхаю, ведь она имела ввиду мою умственную и техническую подготовку.
Задумываюсь о своих знаниях и том, что возможно вновь придусь для кого-то всего лишь обычным техником или уборщиком. Работа не пыльная и лучше уж такая, чем иная, но с горечью вспоминаю, как когда-то строил амбиции, которые разломала одна неудачная поездка межгалактическим поездом.