Историк, возможно, затем и опускается в колодец времени, чтобы лучше рассмотреть звезды. Без знания прошлого, без глубокого понимания того, что движет людьми и народами, будущее представлялось бы нам сумрачным, блеклым и неопределенным. Эта истина стара как мир, но так же стара человеческая склонность предавать ее забвению.
Как пучины океана глубок колодец времени. Сложны древние тайны. Только скрупулезный, кропотливый труд историка и археолога, вооруженных обширными познаниями и трезвым рассудком, способен позволить правильно сориентироваться в этих катакомбах человеческого духа. Нужно собрать воедино все осколки, все мельчайшие песчинки дошедшей до нас информации, чтобы суметь сложить их в непротиворечивую мозаику, исполненную смысла. И какой невероятной, какой неожиданной не оказалась бы получившаяся картина, долг настоящего ученого состоит в том, чтобы не отступить перед ней, в изумлении ли - или в ужасе.
Академик Кроманьонец, возглавлявший группу исследователей древних текстов, стоял в ожидании скоростного лифта на полированном мраморе в зале Западного Крыла. Спецкурьер Института Археологии и Океанавтики, который должен был доставить Кроманьонцу важный пакет, почему-то задерживался. На верхнем ярусе было тихо, привычно пахло металлом. Снаружи здания Академии плавно падали хлопья снега. Было около нуля. В соседнем дворике, за толстым слоем зеркального стекла, он заметил несколько стариков, неспешно обменивавшихся картами - простыми пластиковыми прямоугольничками, которые переживают народы и государства. Едва присыпанные снегом, старики имели тот жалкий вид, который присущ любым руинам. Казалось, они играли там уже целую вечность. После долгого дня непрерывной и лихорадочной работы эта композиция удивила его своей почти скульптурной неподвижностью. С расстояния пятидесяти метров лица стариков были видны приблизительно, но ему почему-то показалось, что от детального изучения они не приобретут отчетливости. Словно он рассматривал худосочный подмалевок в углу позабытой картины. Разумеется, так только казалось, и он объяснил это своей флегматичной усталостью после долгих месяцев работы.
Спускаясь в капсуле лифта на 114-ый этаж, Кроманьонец обратил внимание на хрупкую женщину, напомнившую ему другую, которую он когда-то потерял. Но она сверкнула такой подчеркнуто официальной улыбкой, что у академика тут же пропал всякий интерес. Незамысловатая ассоциация вернула его к теме, над которой он сейчас работал. Разглядывая голограмму Великой Пирамиды на хромированной стенке лифта, он также почти безотчетно думал о предстоящем докладе, приводя в голове в стройный порядок всю собранную его коллективом информацию. Публика, перед которой ему предстояло выступить, была достаточно разношерстной, поэтому доклад не мог быть слишком специальным. Это, конечно, составляло некоторую трудность. В своем кабинете он запросил Архив, чтобы внести последние изменения в текст, приведенный ниже.
"Господамы! Мадамсье!
Некоторые предварительные пояснения. Не думаю, что вы заинтересовались этим докладом без особой необходимости. Тем лучше, поскольку нам предстоит тернистый путь. Я буду по возможности пояснять специальные термины и опускать второстепенные детали. Так, например, я не стану касаться ни истории обнаружения свитка, ни проблемы его точной датировки. Достаточно сказать, что перед нами подлинник, а описываемые в нем события происходили в период, непосредственно предшествовавший Катастрофе. Вкратце я буду иногда упоминать мнения других исследователей, ведь борьба взглядов укрепляет и уточняет позиции сторон.
Свиток, составленный на уже хорошо нам знакомой древесно-волоконной основе, представляет собой эпическую историю древних богов, спасающих полулегендарную страну от бедствий. Рассказ испещрен перечислением эпитетов и возвеличиванием имен богов. Мы сталкиваемся с удивительным видом мифотворчества, поскольку оно имеет почти биографический характер, события четко расписаны по годам, часто даже по дням. По-видимому, по замыслам автора (или авторов), подобный прием должен был внушить большее доверие читателей к тексту. Напомню, что это не первый известный нам северный документ. Наиболее досконально на сегодняшний день изучен найденный более 20 лет назад текст под условным названием "Умелец и демоны", к которому мы еще вернемся. К сожалению, мы располагаем крайне малым объемом знаний о данном периоде, поэтому находка представляет чрезвычайный научный интерес. Эпическая проза бытовала на континентах и раньше. Нам также известны детально разработанные мифы Европы и Амереки так называемого века мифологической информации, но героика народов Севера нам практически незнакома. Текст очень плохо сохранился, в нем много лакун, но, тем не менее, многое удалось расшифровать. Трудности перевода имели целый ряд причин: неудовлетворительное состояние большей части обнаруженного текста; отсутствие соответствий между наиболее часто встречающимися словами и понятиями современных языков; многозначность некоторых слов. Поэтому мы подходили к находке со всей возможной тщательностью, детально анализируя буквально каждое сохранившееся слово.
Несколько замечаний об истории народа. Великое, на множество племен разбитое население, отчизной которых были обширные пространства земель и вод Севера, носило общее название русские. В сохранившихся изображениях они имеют белую или светлую кожу с весьма узнаваемыми чертами лица. Как и другие древние народы, они исчезли с исторической сцены после событий, которые всем хорошо известны. Канули в лету все следы того, под каким именем и среди кого искать их потомков. Древние хроники, которые были известны нам ранее, упоминают русских или на совершенно ином этапе их развития, или вообще подразумевая другой народ. Более поздние источники содержат о них многочисленные и противоречивые догадки и суждения. Мы сталкиваемся с неизвестной в настоящее время религией. Видим общественные традиции, присущие родовому строю (общее хозяйство), но не находим упоминаний права на частную собственность. Наивная и нецивилизованная народность жизни северян бедна искусством, но богата действием. Их жизнь несозерцательна и слишком стремительна, чтобы заботиться о манерах или философии. Вероятно, наше суждение о ней не вполне справедливо, ведь мы наблюдаем ее в состоянии жестокого кризиса или в беспорядке послевоенного времени.
Северный памятник содержит мифологические сказания в форме прозаического пересказа, изредка включающего поэтические пояснения, сравнения, гимны и песни о богах. Весь сюжет пронизан эпическими мотивами, его главные персонажи имеют божественное происхождение. Мы застаем период, когда община начинает помнить свою историю и великих героев, которые ее создавали. По-видимому, события описывают момент, когда племена едва ступили за порог окончательного объединения. Изложения мифов как такового практически нет. Предполагается, что они известны читателю, внимание которого должно быть сосредоточено не на том, что происходит, а на том, как это описано. Сходной была поэтика гимнов древнеиндийской Риг Веды. Сюжетом являются различные эпизоды северных войн, которые изображаются как историческая или даже космическая необходимость. Текст сочетает в себе чисто северную устремленность к мистериям и магии с еще более архаическими мифами, находя прямые параллели с эпическими памятниками народов Сканденавии. Немногочисленные исторические реалии и некоторые корни этих легенд уходят даже в догосударственный эпос. Нельзя не отметить образность речей, с которыми боги обращаются к племенам, но в остальном текст лишен, насколько мы могли судить, художественной ценности.
Войны, объединившие все племена против общих врагов, потрясли воображение целых поколений и возвеличили участников. Нам важно было в первую очередь понять, в чем состоял конфликт, из-за чего велись эти войны, и понять это оказалось не так-то просто. В тексте разбросаны только отдельные намеки, нет связного повествования о причинах войн. Чрезвычайно сложно также было составить представление о быте и нравах северян, или сколько-нибудь дополнить и без того очень запутанную картину, сложенную нами по крупицам на основании фрагментов текста "Умельца". Важно помнить, что здесь мы не найдем очарования недавно позабытого прошлого, ведь речь идет о периоде, предшествовавшем Катастрофе. В отдаленных временах седой древности, еще очень наивных в своих воззрениях, нельзя искать тех мировых целей, которые ищет Новейшая история. На уцелевших листах древнего эпоса перед нами предстает величественная и печальная картина агонии народа, сквозь воспаленный дух которого еще проглядывает око дикого зверя.
Бросаются в глаза выходные данные документа, точнее - заявленное количество экземпляров. Почти 9 миллионов! По самым смелым предположениям историков-североведов, население этого региона не могло превышать 10 миллионов человек, из чего следует чрезвычайная важность обнаруженного текста. Нашими учеными был проведен лингвистический (Окэ, Брат), статистический (Нук, Пеппор), мифологический (Жежик, Элаиде, Югн), культурологический (Фоку, Дедирра), феноменологический (Лиаотр, Перло-Монти) и психологический (Фейрд, Алдер) анализ.
Отсутствие фактов, не требующих интерпретации, заставляет ученого включать свою фантазию. Порой, оказываясь в затруднении, историк должен дать волю своему впечатлительному уму. Но лишь затем, чтобы тотчас же покрыть воображение льдом разума. Ведь единственное, что ему уместно вообразить, это те события, которые могли произойти с человеком и нацией. Бессознательный вымысел и ненужные уточнения привели бы его к ошибочному заключению и несправедливому суждению.
Для изложения базовых понятий разные народы пользовались различной символикой. Некоторые ученые пытались отождествить северные мистерии с пахотой, севом и другими сезонными явлениями. Делались неудачные попытки применения солярно-метеорологических теорий. Суть оказалась и глубже, и проще. Историк обычно ненасытен в том, что касается фактов, ему их всегда мало. Однако даже если бы мы располагали всеми мыслимыми сведениями, это еще не была бы история. Порой же достаточно лишь малой их толики, чтобы приблизиться к истине. Первый прорыв был осуществлен после анализа семантики собственных имен, показавший, что, несмотря на обилие персонажей, уцелевшие фрагменты не содержат ни одного женского имени. Разумеется, некоторые из сегодняшних выводов должны считаться предварительными. Несомненным, однако, является следующее:
1. Текст посвящен тяжелейшему положению племен и родословной богов, в которых они верили.
2. Суть этого положения состояла в массовой импотенции одних и аскетизме других.
3. Целью богов являлось восстановление сексуальной активности племен.
4. Это было достигнуто благодаря группе женщин, еще способных рожать, культовым действиям и коллективным оргиям.
Итак, перед нами война с импотенцией и бунт против воздержания, ведущих к вырождению человечества. Следует сразу же оговориться - для того, чтобы понять смысл происходившего, нужно полностью отбросить ложную стыдливость. Автору уже достает культуры и такта, чтобы не опускаться до плебейства, но мы будем говорить об этих вещах прямо. Катастрофы, похожие на постигшую русских, известны хотя бы из хорошо изученной нами истории заката ремской цивилизации. Вожди, по-видимому, были одними из немногих, кто по тем или иным причинам не оказался подвержен импотенции. Это, по мнению специалистов, отражено даже в имени главного бога повествования - Стален. Основные его подвиги - борьба с аскетизмом "самодержавия" и сватовство к "партеи".
Герменевтика - это искусство толкования и интерпретации текста. В ее основе лежит метод уточнения смысла слова с помощью привлечения его контекста. После тщательного исследования стало ясно, что изначально слово "партея" являлось буквальным названием женских половых органов. Поясняющие цитаты, более точный смысл которых станет ясен чуть позже: "Стален непосредственно руководил Центральным Органом партеи"; "он дал четкую программу укрепления партейных органов"; "Ленен не был простым руководителем партеи, он был ее создателем, ибо он один понимал внутреннюю сущность и неотложные нужды партеи". Природа конфликта с "самодержавием" достаточно запутанна, но ясно, что оно не способствовало, а всеми силами противодействовало сексуальной активности племен. Показателен в этом смысле сам термин "самодержавие", указывающий на сознательное половое воздержание. По-видимому, к подобным действиям тогдашние вожди призывали весь народ. Прямая критика старых варварских божеств отражена в деятельности Сталена и Ленена. Протестуя, они устраивали так называемые "демонстрации" половых органов, призывали к "восстаниям" ("Спасение народа в восстании самого народа", - этимология ясна), и занимались сексом "в подполье". Слово "подполье" носит отголосок хтонического, подземного происхождения этих божеств.
Но давайте сначала коснемся наиболее общих выводов. Во главе мира стоит "кримлевская" семья богов, имеющая мало общего с примитивными местными демонами и претендующая на управление решительно всем миром, на национальный и даже наднациональный универсализм. В этих богах раскрывается тысячелетняя история со всеми периодами зверства, аморализма, жестокости и беспринципности. "Члены партеи" (сексуально активная элита) постоянно вздорят между собой, вредят друг другу, обманывают друг друга. Одни из них почему-то стоят за "большевиков", другие - за "меньшевиков". Хотя Стален выше всех богов, его власть еще не вполне абсолютна. Ему постоянно возражают Зиновьев, Каменев, Тродский, для чего нет никаких религиозных оснований. Это объясняется, по-видимому, только незаконченным становлением военно-политического могущества русских на Севере. И все-таки тенденция к универсализму здесь огромна, все боги, в конце концов, группируются в Кримле и вокруг Кримля, вождь окружается своей дружиной, которая относится к нему с благоговением. "До сегодняшнего дня наша партея была похожа на гостеприимную патриархальную семью, которая готова принять всех сочувствующих. Теперь она уподобилась крепости, двери которой открываются лишь для проверенных".
Ничего не известно о причинах массовой импотенции, но попытки ее преодолеть грандиозны, впечатляющи, и, в то же время, по-детски наивны. Все сводится к методике, к приемам самовозбуждения руками перед половым актом ("руководство"), сексуальным позам, движениям тела и групповому сексу. Текст не разъясняет, о каких конкретно техниках и движениях идет речь, но призывами их осваивать буквально усеяны фрагменты манускрипта. Чтобы не быть голословным, я процитирую несколько фрагментов: "...насаждали новую технику... миллионы людей, овладевающих новой, современной техникой... Техника приобретала решающее значение... Большевики должны овладеть техникой... Необходимо круто повернуть внимание в сторону освоения новой, могучей техники, выжать из этой техники максимум эффекта. Чтобы привести технику в движение и использовать ее до дна, нужны люди, овладевшие техникой, способные освоить и использовать технику по всем правилам искусства. Техника без людей, овладевших техникой, - мертва. Техника во главе с людьми, овладевшими техникой, может и должна дать чудеса... ". Все это чем-то напоминает древнейший из известных нам учебник сексуальных поз Камма-Зудру. Вот редкие отрывки, проливающие тусклый свет на суть этих техник: "Искусство руководства есть серьезное дело. Нельзя отставать от движения, ибо отстать - значит оторваться от масс. Но нельзя и забегать вперед, ибо забежать вперед - значит потерять массы и изолировать себя. Кто хочет руководить движением и сохранить связи с миллионными массами, должен вести борьбу на два фронта - и против отстающих, и против забегающих вперед"; "Выковать из женского трудового резерва армию работниц и кристъянок, действующую бок о бок с великой армией пролетариата"; "Наша обязанность состоит в том, чтобы выдвигать вперед женщин и пустить эту силу в дело".
Мы встречаем частые ссылки на массовые оргии ("массовки"); "материалы съездов" (предметы культа и магические заклинания, примитивный фетишизм которых пытался исследовать профессор Табай); гипертрофированное внимание к длине полового члена; восхваление и почитание сексуальной мощи и правильных сексуальных техник как высшего блага. Все племена разделились в итоге на "большевиков", "меньшевиков" и "середняков", а "кулаки", то есть онанисты, были истреблены. Это произошло уже после победы над аскетизмом самодержавия. "Руководимая Сталеным партея провела чрезвычайные меры против кулачества и сломила его сопротивление. Вредители были сурово наказаны". "Под руководством Сталена был подготовлен поворот от ограничения и вытеснения кулацких элементов к ликвидации кулачества". "Наступление на кулака в союзе с середняком". Упоминается (с неясной для нас мотивировкой) прекращение сношений с жителями других стран. Есть призывы "порвать всякую связь с буржуазеей" (вероятно, название племени), "вести борьбу за высвобождение женщин из-под влияния буржуазии".
"Сильнейшим оружием большевиков в борьбе была партейная литература". Ленен и Стален были авторами большинства учебников по сексуальным техникам (так называемая "партейная литература"): "Что делать?", "Лучше меньше, да лучше", "Шаг вперед, два шага назад". "Круг вопросов, занимающих внимание Сталена, необъятен: сложнейшие вопросы теории - и учебники для детей..." (свитки с позами для новичков). Показательно, что на сохранившемся культовом изображении Стален находится среди детей.
Стален - бог героического мира, учредитель царской власти, явно тяготеющей к фараоновскому абсолютизму. Он породитель и покровитель людей, охранитель клятв, властелин в общественной жизни, ставящий героические цели и помогающий или вредящий людям. Себя русские называют советниками. Складывается впечатление, что вообще все люди были советниками вождя. "В эпосе нелогичное незаметно, а удивительное приятно", - говорил в "Поэтике" древний философ Арестотель. Удивительно, конечно, наблюдать это неслыханное равноправие, при котором все племя подает советы, но понятна попытка обожествления вождя, дарующего жизнь и веру в продление рода. В тексте присутствуют многочисленные указания на его сверхчеловеческое происхождение. Вот несколько цитат. Колоссальные экстрасенсорные возможности: "Мощная железная воля и гениальная прозорливость Сталена отстояли Царицен". Физиологические особенности: "...железной рукой подавлял заговоры изменников..."; "Очистив железной рукой селение от заговорщиков...". Очевидное духовное превосходство: "Трудно представить себе фигуру гиганта, каким является Стален". Этот отрывок имеет для нас особое значение. Мы видим здесь перекличку со сканденавской мифологией, изображающей жизнь мрачных титанов Нибилунгов. Кроме того, нам важна психологическая ситуация момента. Судя по описанию, Стален присутствует при разговоре, и то, что его фигуру невозможно при этом представить, явно указывает на его божественное происхождение.
Стален в русской мифологии был богом мудрости, плодородия и изобилия. В эпосе он выступает как культурный герой, верховный жрец, фараон, сын неба. Наставник, осуществляющий охранительные и направляющие функции, мог быть и представителем эзотерической школы ("друг и учитель людей").
Одним из самых эмоционально насыщенных эпизодов являются сцены свидания Сталена и Ленена. В связи с этим Доктор Фейрд предположил гомосексуальную связь между ними, указывая на следующие фрагменты: "В этот период между Лененым и Сталеным устанавливается еще более тесная связь... Стален два раза посещает Ленена в Розливе... Ленен был чрезвычайно внимателен к просьбам Сталена".
Отталкиваясь от значений имен, можно предположить, что если Стален оказался в своих сексуальных намерениях несгибаем, то Ленен, по-видимому, был недостаточно целеустремленным, исполнял возложенные на него племенами обязательства с ленцой, в результате чего и оказался, подобно тотемному идолу, заменен. Идеи сексуальной мощи воплощены в фигуре Сталена гораздо ярче. И все же судьба Ленена трогательна, а его смерть наполняет нас жалостью и состраданием, несмотря на то, что сказание о гибели бога отличает суровая воинственность. "Ленен завещал нам держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партеи. Клянемся тебе, товарищ Ленен, что мы с честью выполним эту твою заповедь!" Этот отрывок позволил сделать несколько важных открытий. Слова о чистоте, по-видимому, означают намек на гигиенические предписания при половых контактах. Клятва (обещание с упоминанием чего-то священного) дается тому, кого уже нет среди живых. Следовательно, у русских был распространен культ мертвых. Заповедь (религиозно-нравственное предписание) в данном контексте означает, что для северян секс был прочно связан с религиозностью. (К этой теме мы еще вернемся). Смысл словосочетания "держать высоко" очевиден.
Стален - военная гроза, огромная разрушающая сила, жажда крови и жестокость. Но весь смысл этой крови и зверства заключается в нежнейшей дружбе с Лененым. Сердечный образ любимого друга живет в душе Сталена вместе со звериной яростью и бесчеловечностью, эти два начала взаимосвязаны и подкрепляют друг друга. Антитеза сурового бойца и нежного сердца - характерная особенность Сталена. Однако нельзя слишком очеловечивать Сталена, превращая его просто в неимоверно сильного человека. Он беспощаден, грозен. Это - зверь, бездушная стихия, а не человек. Но его гнев иногда производит какое-то наивное впечатление, и образ богатыря и великана, рыдающего около погибшего друга, даже трогателен. При жизни Ленена Стален мало примечателен, но после его смерти он проявляет весь свой героический характер. Некоторую утрату мифологической образности компенсирует описание образа Сталена во всем его великолепии. "Работа товарища Сталена исключительно многогранна, его энергия поистине изумительна. Все знают непреодолимую сокрушительную силу сталенской логики, кристальную ясность его ума, стальную волю, преданность партеи, горячую веру в народ и любовь к народу. Всем известна его скромность, простота, чуткость к людям и беспощадность к врагам народа. Всем известна его нетерпимость к шумихе, к нытикам и паникерам. Стален мудр, нетороплив. И вместе с тем Стален - величайший мастер смелых решений и крутых поворотов. Имя Сталена в народном творчестве сливается с именем Ленена. "Мы идем со Сталеным как с Лененым, говорим со Сталеным как с Лененым, знает все он наши думки-думушки, всю он жизнь свою о нас заботится", - говорится в одном из замечательных народных сказов". В последней цитате ясно виден мотив "раздвоения" слившихся в народной памяти богов. Об этом раздвоении мы еще поговорим в связи с текстом "Умельца".
Сейчас я коснусь древнейшего среза свитка, который наполнен разного рода клятвами, молитвами, жертвами и заговорами. Мы уже не находим среди этих мифов ни истории о потопе, ни сказаний о столпотворении или башне. По всему видно, что русский народ сравнительно молод и в его памяти нет следов этих древних легенд. Свиток отражает раннюю ступень религиозного развития, когда вера в знамения и в предсказания оракула еще почти ничем не поколеблена. Поэтому, когда боги предсказывают неизбежность победы "коммунизма" (то есть непрерывных оргий внутри общины в результате "коллективизации"), или говорят о вечной жизни умерших, это ни у кого не вызывает сомнений. Стален "громит всех врагов партеи", "на всю Россию гремит голос Сталена", что можно понимать и фетишистски, как прямое отождествление Сталена с громом. Он "проводит и отстаивает партейную линию", то есть очерчивает около избранных женщин круг и произносит заклинания для их защиты от нечистой силы. Упоминаются "бродячие призраки".
"Стален выступает на ряде летучих собраний... Агитация в массах путем летучих собраний". Летучие собрания и слеты говорят о способности Сталена к левитации. На это намекает и название главного племени - "пролетариат". Он "разоблачает заговоры", то есть отводит насылаемую колдунами порчу. В фольклоре древних славян поверье о порче было распространено наряду со сглазом. В народной магии профилактикой порчи считалось ношение амулетов (пентаграммы и кусочки красной ткани). Частое "разоблачение заговоров" указывает на то, что племена уже стоят на пороге преодоления этих древнейших суеверий, поскольку магия и заговоры встречают со стороны божеств критику и прямой отпор. Имеются в виду заклинания против демонов - магические формулы, действенность которых основана на вере в силу слова. Заговор - это обряд, служивший в народном фольклоре предотвращением действия вредных чар. Чувствуется отзвук первобытных представлений о магической силе слова и имени. "Это была клятва большевистской партеи своему учителю Ленену, который будет жить в веках".
Несколько слов нужно сказать о фетишизме маски как предмета культа. Маска, явный рудимент древнейших представлений, являясь орудием устрашения, была неточным и убогим образом себя. Не зная законов истории и относясь некритически к разделению исторических периодов, автор вполне естественным образом соединяет несоединимое и создает образы, в которых сочетаются элементы самых разнообразных эпох. Человеку в маске присуща особенность быть чужим в мире. Он пользуется как маской любым жизненным положением, не отождествляя себя с ним. Быть не от мира сего, иметь особые права и привилегии - вот на что претендует человек в маске. К разоблачению этой непричастности и отстраненности и призывает Стален. "Стален вооружил партею для борьбы с врагами народа, научил срывать с них маски... Стален сорвал с гитлеровцов маску, разоблачил их перед всем миром, как партею убийц, потерявших человеческий облик и павших до уровня диких зверей".
В заклинаниях попадается употребление варварских обычаев. "Я готов отдать делу все свои силы и, если понадобится, всю свою кровь, каплю за каплей", - говорит Стален. Эту тему развивают такие фрагменты: "...люди с моралью животных..."; "Натиски озверелых банд разбойников..."; "Армия добьет зверя в его собственном логове"; "Решающее наступление на логово зверя"; "Восстание, которое должно разрешить вековую тяжбу русского народа с самодержавием и размозжить голову этому гнусному чудовищу..."
Здесь я не буду разбирать "Охоту на ведьм" по другую сторону океана, но счел нужным упомянуть о ней как о перекличке с данным эпосом. Символика "Сталена" обретает новое воплощение в "Умельце", в котором мифологическое сознание уже находится на более высокой стадии развития, личность уже стремится существовать изолированно, и коллектив для нее является чем-то внешним, часто даже насильственным. Хотя манускрипт и составлен в одно время со "Сталеным", он, безусловно, является более древним, содержит напластования и эту дату можно счесть разве что датой компиляции. Тем не менее, та древность, о которой повествует "Умелец", является более развитой, а в "Сталене" мы уже отчетливо видим все приметы и признаки вырождения нации, стоящей на грани гибели. Не касаясь текста "Умельца", составленного из весьма слабо связанных и разнородных частей, во всей его сложной полноте, следует все же отметить явные, хотя и редкие, переклички со "Сталеным". Во-первых, в нем многократно упоминается селение Масква. Во-вторых, здесь так же присутствуют заговоры, полеты на шабаш ведьм на предметах быта (вспомним "летучие собрания" в "Сталене") и даже разговоры с животными, что явно указывает на значительно более ранние корни этого свитка. Люди в нем превращаются в кровососов, присутствуют отголоски рыцарских романов (обращения, шпаги, испытания на верность в любви, мнимая смерть, оборотничество, волшебства и бесовские шабаши). Мы сталкиваемся с дьявольской игрой и произвольным вмешательством в ход истории потусторонних сил, с отказом Умельца от участия в жизни общества, стремлением обрести иллюзорное существование в воображаемом времени. Авторы постоянно находятся в плену каких-то удивительных, фантастических историй, полных сказочными подробностями. Но важно понимать, что сказка - в отличие от мифа - изображает чудесное уже без веры в его полную реальность, с оценкой его как вымысла, преследующего чисто занимательные цели. По своему содержанию сказочные мотивы обычно очень древние и когда-то были мифологией, но впоследствии потеряли свой реализм и превратились в забавный вымысел. Авторы "Умельца" уже настолько развиты в художественном отношении, что мифология и искусство становятся для них чем-то единым. Попадаются сказочные мотивы временного выключения человека из событий, эмоционально-субъективные и отчасти символические искажения пространства. Главному демону подвластны пространство и время, он способен на мгновенные перемещения, путешествия во времени, замедление и ускорение его хода. Акцентированы моменты утраты идентификации, душевной болезни, "выходов из себя", "раздвоений". Показательно, что Умелец сам считает себя душевнобольным, умственно неполноценным. Мотив потери головы совмещает прямой и переносный смыслы, означает как буквальное обезглавливание, так и утрату разумом главенствующего положения. Драма Умельца - дело каких-то темных высших сил. Видимо, здесь и следует искать формирование причин того ужасного положения, которое со всем эпическим размахом описано в "Сталене".
В целом можно сказать, что "Умелец" гораздо больше похож на роман, чем на героическую поэму. Но эклектизм текста проявляется в том, что отдельные главы напоминают авантюрный роман, другие - роман семейный, третьи вообще похожи на религиозное откровение. Попадаются случайные рудименты давно преодоленной старины. В то же время присутствуют следы существования кастового общества и рабовладения ("домработницы"). Эти и другие противоречия упираются в проблему авторства "Умельца". Если текст и сложен одним автором, то на основе многовекового народного творчества, отражающего еще более древние периоды северной или даже досеверной истории. Что это были за авторы, в какую эпоху жили, какие эпохи хотели отобразить, что использовали из предыдущего религиозного, литературного и мифологического наследия, для кого и для чего они писали "Умельца"? На все эти вопросы мы пока что не в состоянии ответить. Некоторые ученые стремились во что бы то ни стало сделать "Умельца" понятным и вполне доступным произведением, насильственно удаляя из него все сложное и противоречивое. Это в значительной мере снижает достоинства их работ. Объективно в настоящее время можно установить только основные тенденции стиля "Умельца". Что касается исчерпывающих деталей, то изучение этого стиля находится еще на начальной стадии, и превратить его в научную систему - дело неблизкого будущего.
Вернемся, однако, к тексту "Сталена", в котором нет расчета на утонченность и развитость эстетически прихотливых читателей "Умельца", на смену которым приходят простые люди, наподобие свинопасов. То, что изображается в эпосе, всем известно, ни у кого не вызывает сомнений. Все уверены, что мир устроен именно таким образом, каким его описывает автор. Сама личность автора эпоса есть что-то второстепенное, несущественное. Он не вкладывает в свои произведения ничего субъективного. Автор изображает сказочное и фантастическое, богов и демонов, не как выдумку, а как реально существующих персонажей, которые не являются результатом его творческой фантазии. Ведь бог в представлении первобытных людей был не фантастическим, а вполне реальным существом, учителем и сотрудником людей.
В то же время личность в древнем мире была воплощением племени, представляла с ним единое целое, в каждом племя как бы сознавало себя. Племя все состояло из героев, остальные были просто заклеймены позором. Поскольку внутри племен еще сохранялись кровосмесительные связи, невозможно даже определить родственные отношения между действующими лицами: вождь называл их братьями и сестрами. Народ находился между первобытной дикостью и цивилизацией, в стихийном первобытном коллективизме, в котором тонула всякая отдельная личность. То же подчеркивает и чеканка древней монеты Амереки: "E pluribus unum" (единство во множестве). О кастах в таком обществе не может быть и речи. Правда, в "Сталене" упоминаются различные группировки вроде "большевиков" и "меньшевиков", или "рабочих" и "кристъян", но их различия носят чисто внешний и условный характер, деля людей на основании длины полового члена или по месту проведения оргий. В древнем мире общество значило все, а человек - ничего. Человек почти не осознавал неповторимость собственной личности, жил в основном общими закономерностями, которые и заменяли ему внутреннюю психологию. Отсюда слабое внимание эпоса к духовным переживаниям человека, отсутствие внутренней мотивировки поступков и замена их внешним изображением. Всякое переживание вкладывается в человека богами или демонами, которые и являются главной причиной событий жизни людей. Даже о внутренних переживаниях богов мы только догадываемся на основании излагаемых событий. Например, мы знаем, что Стален любит Ленена, но как он его любит? Известно только что он посещает Ленена "в подполье", идет за Лененым по его пути, плачет о нем и дает клятвы. Это типично эпическое изображение. Любовь к народу и партеи тоже дана не психологически, а при помощи патриотических, хозяйственных и экономических аргументов.
В те отдаленные времена, когда демон вещи еще ничем не отличался от самой вещи, душа человека тоже ничем не отличалась от тела. Душу как бы заменяли определенные органы тела. Потребовалось длительное культурное развитие, чтобы человек стал замечать отличие одушевленного от неодушевленного вообще, и отличие собственной психики от тела. В язычестве русских духовное начало - обобщение телесного, боги и демоны являются только обожествлением каких-то стихий или вождей. Поэтому с точки зрения богов гибель человека не так уж трагична. Погибший может вернуться, душа может сколько угодно раз воплощаться в земной жизни. В такой трагедии есть нечто нормальное и безболезненное, как бы вполне естественное. Вот почему гибель человека здесь, по сути, что-то несущественное. Поэтому люди гибнут, а боги не обращают на это особого внимания. Получается безразличие богов и трагедия людей одновременно. Но в эпосе нет оригинальной и неповторимой личности, и идея вечного возвращения души делает безболезненной и малозначащей гибель отдельных людей. ("У нас незаменимых нет").
Цикл Сталена - редкий европейский памятник, в котором отражена идея реинкарнации: Хотя смерть Ленена и сравнивается с гибелью мира, но его дело возрождается. В мифах более ранних периодов после смерти чудесным образом возрождаются сами боги, а здесь это происходит уже с его делом. В мифе о гибели Ленена ярко видны инициатические мотивы - его смерть есть как бы залог того, что грядет новый мир, справедливый и прекрасный. Эпос пронизан, несмотря на суровость, страстной жаждой жизни и стремлением увековечить память погибшего бога, приобщить его даже после смерти к тем, кто еще жив. В связи с этим культ мертвых состоит не только в плаче при погребении, но и в почитании великой силы умершего, в воздействии ее на последующие поколения. Ленен после смерти мыслится родоначальником племени, города и даже страны.
Устанавливать научные законы природы и общества человек общинно-племенной эпохи не может. Но потребность объяснять происходящее всегда была свойственна людям, начиная с первых проблесков разумного сознания. Как же объяснить рождение существа, непрерывные войны или потерю потенции? Самое большее, что может сделать эпическое мышление, это одушевить происходящее, объяснить его результатом воздействия демонов и богов. Но неожиданность событий и катастроф вопиет еще о каком-то объяснении. Ведь даже тогдашнему сознанию ясно, что одного олицетворения бедствий с деятельностью враждебных племен и демонов (Тродский и его "сподручные", самодержавие, "белагвардейцы", "империалисты", "гитлеровцы") недостаточно, что все эти группировки сами находятся под воздействием еще более глубоких и уже совершенно неизвестных сил. Эпический стиль не может обойтись без понятия темной и безликой, неведомой, но решительно все определяющей "воли народа", которая предопределяет человека на механическое выполнение ее непонятных желаний.
Часто божественная воля действует вразрез с человеческой и подавляет ее. Имеется множество отрывков, допускающих разное толкование. Например, фрагменты, в которых говорится об объявлении богами воли народа. Неизвестно, означает ли это только осведомленность богов о воле народа, или это указание на их собственные решения. Складывается странное впечатление, что народ узнает свою волю от богов. В наиболее древнем виде воля народа является безличной, непонятной и всемогущей, действующей мгновенно и неожиданно. Неизвестно откуда и как она сразу же ввергает человека в пучину бед. Насколько переплетаются функции народа и богов, видно из того, что боги "обнародуют" ту или иную участь для человека.
В "Сталене" попадается выражение, которое выглядит на первый взгляд удивительно - "вопреки воле народа". Некоторые считали это выражение простой гиперболой. Другие утверждали, что это литературный прием, показывающий, что исход события более известен автору, чем читателю. Подобные мнения разрушают реальную концепцию воли народа в "Сталене". Люди часто знают волю народа, но случается, что они не признают ее, борются с ней. Ведь воля народа, прежде всего, это какая-то неопределенность и неизвестность. В сознании человека никакого ясного представления о воле народа вообще нет. Если сегодня народ велит герою умереть в Маскве, можно ли быть уверенным, что и завтра воля народа останется той же? А вдруг завтра будет совсем другая воля, и герою нужно будет умереть уже не в Маскве, а у себя на родине, или во время возвращения? Почему же он на основании сегодняшней воли народа должен подставлять себя под удары? Поэтому человек поступает иногда по-своему, вопреки воле народа. Выражение "вопреки воле народа" - не литературный прием или ничего не значащий эпический стандарт, а отражение ступени развития человека, когда он уже начинает гордо поднимать голову и не падает ниц перед племенем, как это он делал в первобытные времена и в периоды своей полной беспомощности.
На большую древность текста указывает то, что боги являются к людям в своем собственном обличье. Это рудименты времен, совершенно еще не затронутых рефлексией, когда самые обыкновенные факты человеческой жизни воспринимались как божественные. Боги здесь встречаются повсюду, а осознанное религиозное чувство - нигде. Они слишком очеловечены и не несут в себе никакой особой моральной идеи. Нам трудно представить себе богов, которые являются одновременно комичными персонажами. Но когда боги вступают в человеческую жизнь, оказываются человекоподобными, это часто выглядит как пародия на человека. То, что делается богами, оказывается несовершенным, но это несовершенство безболезненно. Цели осуществляются неполно, плохо или уродливо, но безболезненно для богов. Русские боги, как и всякие боги, управляют миром. Но мир у них получается довольно ущербным и полным недостатков. А богам это неважно, и ни к чему их не обязывает.
Текст содержит много эпизодов, рассчитанных на забавность, написанных для увеселения читателя. Пороки богов общеизвестны. Однако абсурднее всего то, что любые пороки и преступления существуют у них решительно без всякого осознания своей недостаточности, преступности или греховности. Все они, кроме Ленена и Сталена, ничтожны, глупы, злы, ревнивы. Есть что-то комичное в поклонении совершенному богу и одновременном отрицании всяческой религии, всяческих божеств. Автор будто бы не замечает этого противоречия. В научных кругах было много споров о том, вера это или издевательство над верой, поскольку невозможно однозначно понять, имеем мы дело с религией или с антирелигиозной пропагандой. Мы все-таки склонны считать это верой, отталкиваясь от следующих отрывков: "Стален проникся безграничной верой в лененский гений"; "Накопив силы и отбросив капитулянтов и маловеров..."; "...вероломное нападение". Комичной видится и постоянная борьба Сталена за счастье народа, в процессе которой огромное количество народа гибнет. Этот достаточно грубый и натуралистический комизм, граничащий с гротеском, приходит в противоречие с общим возвышенным стилем "Сталена".
Племя "империалистов" злое и беспощадное, не ведающее никакого права и суда. Автор явно дает здесь карикатуру на старинное и дикое первобытное общество, населенное мифологическими чудовищами, и насмехается над ним с точки зрения человека цивилизованного. Каменев и Зиновьев - разложившиеся аристократы, не понимающие общенародного дела. Многие прямо негодуют на них за разложение и недостойный призыв бросить войну с аскетизмом и импотенцией. Тродский - один из самых красочных персонажей эпоса. Это буйное божество с безумными и субъективными исступлениями. ("Особенно яростно нападал на партею матерый враг лененизма Тродский со своими сподручными"). В его образе есть что-то стихийное, иррациональное. Из всех кримлевских богов это наиболее дикое существо, несомненно, не русского происхождения, очень слабо адаптировавшееся к кримлевской семье. Вот почему Стален называет его "запятнанным кровью". Это воскрешение самых страшных воспоминаний о диком прошлом, когда демон войны еще не отличался от самой войны, когда сражение воспринималось как демоническое предприятие или священнодействие. Интересен эпитет Тродского "перебежчик". Имеется в виду, что во время сражения Тродский все время перебегает с одной стороны на другую, поддерживая ту, которая ослабевает, то есть, воюя ради самой войны. Кримлевская мифология в лице Сталена резко осуждает эту дикость войны во имя войны: "По призыву партеи продолжаем твердо и непоколебимо стоять за мир и отстаиваем дело мира".
Вернемся, наконец, к тому, с чего мы начинали. Тему массовых оргий разрабатывали по нашей просьбе несколько известных психоаналитиков, психологов и сексопатологов. Был проведен ряд фундаментальных исследований. На основании выводов доктора Томлена, "групповым сексом могли заниматься люди, одержимые наивной надеждой вылечить таким способом свою фригидность, а также лица с неустойчивой психикой или просто психически больные, слепо следующие своим сексуальным фантазиям и сновидениям. Видимо, у завсегдатаев и любителей группового секса существовал целый комплекс сексуальных отклонений типа эксгибиционизма, садизма и мазохизма. Групповой секс не был просто ритуальным "съездом" (собранием) "членов партеи", занимавшихся сексом сообща. Группа должна была иметь свою структуру, "руководящее ядро", координатора, тамаду - человека не обязательно самого темпераментного, но наиболее авторитетного. Эти функции выполнял прототип главного персонажа: "Стален руководит большевистскими нелегальными и легальными органами". С ним советовались, когда хотели привести новичка, он назначал место и время, распределял роли. "Стален подробно охарактеризовал деятельность партейных органов". В группе должна обязательно присутствовали активные, возбуждающие желание, сексапильные женщины, задающие основной секс-импульс. И, конечно, в оргии должен был принимать участие мужчина-вожак. В таком групповом сексе не могло быть зависимости от отдельного человека, но должна была быть зависимость от секса. В один половой акт вовлекались сразу несколько человек, и мозг получал многочисленные импульсы из разных эрогенных зон одновременно.
Стален "вскрывал фальшь антибольшивистских течений", "систематически критиковал все враждебные течения". По-видимому, имеется в виду оттеснение меньшевиков и кулаков, как неспособных совершить оплодотворение своей спермой. Уже само по себе это говорит о трудностях такого подхода..." Так или иначе, но доктор Томлен не считает возможным восстановление потенции благодаря занятиям групповым сексом.
Ему возражают некоторые ученые, которые рассматривают секс вообще, и групповой, в частности, с совершенно иных позиций. Согласно мнению психолога Горфа, во время интенсивного полового акта будто бы "может начаться духовное преобразование. Показательным в этом смысле является лозунг "Из искры возгорится пламя". Глубоко духовной может стать физическая близость с удачными партнерами, а иногда она даже инициирует процесс эволюции сознания. На это указывает фрагмент свитка: "Совершить переход от стихийного к сознательному движению". Мощный оргазм может принимать форму психодуховного возрождения, мистического опыта, приобретать божественное измерение. Посещение Сталеным "духовного училища" и "семинарии" вполне допускают подобное понимание текста.
Также в человеческом организме, по всей видимости, есть механизм, преобразующий страдания в особую форму сексуального возбуждения. Этот механизм задействован в различных садомазохистских практиках. У людей, регулярно подвергавших себя пыткам, а также у религиозных мучеников, переносивших невообразимые страдания, первоначальная нестерпимая боль могла вызывать сексуальное возбуждение, а затем блаженный экстаз. "Освободительное движение выдвинуло сотни и тысячи великих женщин-тружениц, мучениц и героинь". Секс обладает важным надличностным измерением: он служит средством превосхождения индивидуальной биологической смертности, поскольку ведет к новому рождению, но он глубоко связан и со смертью. Поскольку идея "смерть - становление" формирует развитие характеров, поскольку в тексте "Сталена" мы видим постоянные страдания и несчастья, сочетание этих мучений с групповым сексом могло дать какие-то результаты.
В сценах группового секса и насилия человек мог выступать то в роли палача, то в роли жертвы. Видимо, начальные этапы борьбы с пуританским самодержавием должны были проходить в "тайных кружках", "в подполье", где большевики принимали так называемое "боевое крещение" в кругу "соратников". Из-за проблематичного характера этих связей такие переживания должны были представлять секс в грубой и искаженной форме. Смесь сексуального возбуждения с физической болью, агрессией и острой тревогой могла приводить к образам порнографическим, извращенным, садомазохистским. Из текста "Сталена" видно, что иногда переживания принимали форму участия в ритуалах ведьм и сатанистов, драматических сценах сексуальных оскорблений из-за недостаточной длины полового члена, извращений, вредительств и убийств на сексуальной почве. Такие состояния, вообще говоря, сопровождаются переживанием священного или божественного, поскольку события происходят в непосредственной близости к духовному раскрытию. Горячая любовь Сталена к Ленену в условиях ее полной обреченности могла приводить к таким эффектам", - считает психолог Горф.
Интересна попытка доктора Югна отождествить Сталена с образом Шивы, который, будучи богом-разрушителем, также олицетворял в древней Индии мужское начало, давал толчок к зарождению новой жизни. Отголосок параллелей с индуизмом он усматривает в слове "индустриализация", смысл которого остается пока неясным.
Выводы упомянутых ученых представляются спорными, но мы только еще приоткрываем завесу над историей этого древнего народа, делаем первые осторожные шаги в познании их обычаев, культов и верований, и, конечно же, можем ошибаться в деталях.
В заключение я хочу привести несколько загадочных фрагментов. "Стален указал задачи партеи в деле осуществления первой пятилетки в четыре года". Это выражение, видимо, является какой-то опиской. ""Правда" родилась вместе с новым подъемом движения". Вероятно, имеется в виду, что до начала сексуальной активности человек живет в неведении, правда жизни от него еще скрыта. Неясно, однако, почему слово "правда" взято в кавычки. "Стален отстаивал право на самоопределение вплоть до отделения". Здесь, по-видимому, речь идет об обрезании..."
В этот момент академик Кроманьонец прервал чтение и задумался. Через некоторое время, - подумал он, - наше разумное и рациональное настоящее тоже ведь превратится в архаическое и примитивное прошлое, тоже станет легендой. И некий историк станет ломать себе голову над теми мифами, которые современный человек принимает за бесспорную и непререкаемую очевидность. А издали многое покажется не таким, каким оно казалось вблизи... Эту мысль сложно было додумать до конца, но его удивило, что она никогда не приходила в голову раньше. В дверь, тем временем, настойчиво стучали.
Сквозь прозрачный пластик толстого пакета, который вручил Кроманьонцу спецкурьер, было отчетливо видно, что свиток сохранился лучше, чем можно было надеяться. Еще не распечатав пакет, академик торопливо прочел заглавие на уцелевшем титульном листе: "Путен и Бушь: война в Ираки".
Нью-Йорк, 12/2004
Постскриптум издателя.
Автор хочет добавить, что его мнение о смысле содержания текста может не совпадать с точкой зрения читателя.
Также он просит извинить то, что текст перенасыщен цитатами. В оправдание он может разве что процитировать Ильича: "Никогда не отказывайтесь от малого в работе, ибо из малого строится великое".