Финлей спал беспокойно, просыпаясь, чтобы оглядеться и проверить Эндрю - но все было спокойно. Они скакали всю ночь и весь следующий день; теперь им требовался отдых, так что Финлей решил рискнуть и в таверне снял на двоих комнату. Постели оказались жесткими, но дверь запиралась на засов, а к утру будут готовы свежие лошади.
Когда на лицо Финлея упали первые солнечные лучи, он сел и пригладил рукой волосы.
- Эндрю, - твердо позвал он, - пора вставать. Позавтракаем перед выходом.
Мальчик застонал, повернулся и открыл глаза.
- Но мы только что легли.
- Вперед. Надевай сапоги. Через полчаса я хочу выехать. - Финлей надел камзол и плеснул в лицо пригоршней воды. Уложил свои вещи в седельные сумки и натянул сапоги. Он мог дать Эндрю поваляться еще несколько минут, но неотложность дела не позволяла ему медлить. Он пошел к двери со словами: - Эндрю, через пять минут чтоб был внизу, или останешься без завтрака.
Финлей пытался не думать о Роберте, но в мыслях брат занимал так много места, что забыть про него было трудно. Бессчетное число раз он собирался мысленно поговорить с Дженн, чтобы рассказать ей, что произошло, но поскольку она все равно ничем не могла помочь, он лишь заставил бы ее сильнее беспокоиться, будто ей мало текущих тревог.
Финлей спустился в зал, бросил на один из столов сумки и отправился в конюшню. Там увидел, что мальчишка уже прилаживает их седла свежим лошадям, и бросил ему монетку за расторопность. Когда он вернулся в зал, Эндрю его уже ждал, уплетая кашу, сдобренную сливками и медом. Рот Финлея наполнился слюной.
На столе лежал свежий хлеб, шкворчащий бекон и инжир. Финлей был голоден, но умять столько, сколько закинул в себя парнишка, он бы не смог. Эндрю ел так, словно голодал месяц. Когда Финлей поднял его из-за стола, чтобы выходить, Эндрю тянулся к последней фиге и оставшейся хлебной горбушке.
Финлей спросил о дороге, не в Брикстон - это привлекло бы внимание - а к морю. Так что с самого утра они, не отклоняясь, двинулись на юг, останавливаясь только чтобы напоить лошадей и размять ноги. К полудню кони начали уставать, и Финлей присмотрел следующий городок, чтобы сменить лошадей.
Они пообедали жареным гусем и сладким картофелем - истинное наслаждение! Финлей купил еще хлеба и передал его Эндрю, перед тем как снова сесть верхом. Он не мог оставить без внимания ни тени под глазами племянника, ни вялость его движений, но не рисковал останавливаться, пока они могли держаться на ногах.
Было так удивительно путешествовать по чужой стране. Фланхар так давно стал независимым герцогством, что никто уже не помнил историю его становления. Герцоги всегда были союзниками графов Данлорна, и этот герцог, Грант Каванах, был другом детства Роберта. Он давно доверил Роберту свободное использование замка Брикстон, а также защиту его границ. Тем не менее, это не делало чужбину Люсарой, и Финлей невольно ощущал здесь себя потерянным. Посмотрев на Эндрю, понял, что в этом не одинок.
За ночь они не отдохнули: слишком сильно устали, слишком тревожились, слишком приблизились к прорыву границы, и остановка сейчас только отдаляла достижение цели. Ночь была ясной, и Финлей нашел путеводную звезду и нужную дорогу. Позже его внимание рассеялось, он спал с открытыми глазами, уплывая от ноющих мышц, пульсирующей боли в коленях и скорбных мыслей. Ночь тянулась как три, но, наконец, когда он уже утратил надежду увидеть солнце, оно вдруг поднялось над пейзажем, который он никак не ожидал увидеть. Остолбенев, Финлей остановил лошадь, призвав Эндрю сделать то же самое.
Перед ними, всего в нескольких лигах, раскинулся великий океан, размеров которого он не смог бы определить. Океан простирался на восток и запад и уходил за горизонт.
- Что это? - спросил Эндрю, растирая лицо. Оглянулся и повернулся к Финлею.
- Много времени прошло с тех пор, как я видел море. - Финлей глубоко вздохнул, наслаждаясь разбудившим его странным острым запахом.
- Финн...
- Да?
- Разве Роберт не говорил, что мы доедем до замка раньше, чем до побережья?
- Да-да, говорил. - Финлей потряс головой, видимо, еще до конца не проснувшись.
- Тебе не кажется, что Брикстон мог остаться сзади? То самое, что проехали час назад?
Финлей прикрыл глаза и еще раз глубоко вздохнул. Затем развернул лошадь, найдя замечание Эндрю досадно точным. В темноте они проехали мимо.
- Вперед, - сухо скомандовал он, заметив самодовольную улыбку мальчика. - Смотри, чтоб мы не пропустили его еще раз.
- Я не видел, как ты первый раз его пропустил.
- Я пропустил? А ты нет?
- Интересно, что у них на завтрак? - только и произнес Эндрю; Финлей спорить не стал - его желудок высказался достаточно громко.
*
Роберт не помнил, чтобы кляп убирали, но в следующую минуту в рот полилось что-то холодное и освежающее. Он судорожно проглотил, определив воду с какой-то примесью, возможно, с собственной кровью. Он едва мог двигаться. Руки остались связанными за спиной, ноги тоже связаны. Он лежал на спине, кашляя, когда лилась вода, едва рискуя открыть глаза. Боль была...
Ударам он потерял счет. Его не пытались убить, просто превращали в отбивную - и вполне успешно. Кроме самого начала, они не задали ни одного вопроса, поскольку, очевидно, знали, кто он. Атаки начинал всегда один и тот же человек, остальные менялись. Предводитель, казалось, наслаждался расправой больше всех, словно единственным назначением Роберта было его развлечь. В их глазах пылала ненависть. Ее было много в липкой удушающей атмосфере чудовищного застенка.
Они правы, он знал этот ад: вот где он жил столько лет, эти люди всего лишь материальное воплощение его демона. Разве он не попал сюда из-за того, что хотел помочь человеку, когда-то бывшем ему другом, потому что попытался помочь женщине, которая была его врагом?
С последним отчаянным глотком вода закончилась. Собирая остатки, Роберт облизал потрескавшиеся губы, затем поднял глаза, надеясь увидеть сочувствующее лицо. Нет. Просто один из тех, кто пинал его и избивал; Роберт отвернулся. Когда поивший ушел, дверь не закрылась, взамен пришел главный, на этот раз встав у ног Роберта, так что виден он был лучше.
- Должно быть, у нас что-то болит, а? У нас для тебя есть еще много чего,
когда дозреешь. Стоит устроить передышку - уверен, твоему желудку сейчас не до еды, верно? Через пару часов вернусь, начнем новый сеанс.
Когда он повернулся уходить, Роберт использовал свой единственный шанс:
- Зачем? - прохрипел он. - Зачем ты это делаешь?
- Зачем? Потому что ты салти. Потому что ты Роберт Дуглас, ты долго наводил страх на мой народ, и я хочу показать им, как легко научить смирению даже тебя. Потому что ты знаешь, где находится Ключ, а я намерен его у тебя отнять, и к демонам Нэша! Потому что знаю, что ты мне его не отдашь, пока не поймешь, что другого способа уйти от боли нет, пока твоя воля не будет сломлена целиком и полностью. Не беспокойся - я могу долго поддерживать в человеке жизнь в таком состоянии. - На этом он тепло улыбнулся и ушел, с громким стуком закрыв дверь.
Роберт охнул и от боли закрыл глаза. Боль была повсюду, вокруг него, душила его, взывала об избавлении. Не лучше ли ему дать им себя убить? Может, он сумеет их обмануть - но они узнают. Он мог держаться долго, до тех пор, вероятно, пока это не перестало бы иметь смысл - но это имело смысл, как все вокруг. Было трудно думать рядом с болью, рядом с пляшущими в углах тенями, которые смеялись над ним, празднуя крах его мечты.
Он думал, что, возможно, было бы лучше, продолжись восстание без него; если он не может освободиться, не может противостоять боли и сохранить рассудок, когда его дубасят ради развлечения, тогда, возможно, это просто кара. Он ненавидел Ключ, может быть, так же сильно, как эти люди ненавидят его самого, и желал избавиться от него, потому что до сих пор тот приносил ему только страдания: Пророчество, Дженн, и многое другое. Но отдать им Ключ было равнозначно отдать его Нэшу: если салти за пятьсот семьдесят лет не узнали, как его применять, что сделают с ним малахи, кроме как используют его силу во зло, особенно теперь, когда он объединен с Каликсом, артефактом, который он нашел довольно давно, только чтобы понять, что рассчитывал на большее.
Так что малахи никогда Ключ не получат, а Роберт здесь умрет. На это, по крайней мере, он мог опереться.
*
- Ваша милость! Ваша милость!
Эйден с хмурым видом оторвал взгляд от книги. Было слишком рано, чтобы отец Джон бежал по замку - не считая, что ему вообще не подобает так себя вести.
- Что случилось?
Он появился в кабинете Эйдена, опершись одной рукой на дверь, и положив другую на грудь, переводя дыхание. С присвистом выговорил извинение:
- Простите, ваша милость, но вы должны спуститься во двор - прибыли новые люди. Вы должны прийти!
Было невозможно не заметить блеск в глазах отца Джона, и, хотя Эйден просил сегодня утром его не беспокоить, он отложил книгу и последовал за священником. Шел по лестнице осторожно, помня о двух истертых ступенях, на которых чуть не свернул накануне шею. К тому времени, когда спустился, голоса послышались из вестибюля. Джон, приплясывая, как подросток, бежал перед ним, раскрывая двери и пропуская вперед. Войдя в холл, Эйден понял, почему священник пришел в такое волнение.
- Финлей?
На его голос обернулся младший, чуть улыбнувшись, когда епископ прошел вперед. Лицо бледное от усталости, глаза тусклые, с темными кругами. Тем не менее он преклонил колено и поцеловал Эйдену руку, там, где должно быть епископское кольцо.
У Эйдена перехватило дыхание, сердце ухнуло.
- Ваша милость, позвольте мне представить Эндрю, герцога Эйра и графа Элайты. Эндрю, его преосвященство, Эйден МакКоули, епископ Люсары.
Голос Финлея от усталости звучал невыразительно, но он привез мальчика в сохранности сюда, что означало...
Эйден кивнул, закусив губу. Выпрямившись, увидел пару огромных синих глаз, глядящих на него с благоговением и страхом. Сходство Эндрю с леди Дженнифер поражало, но мальчик вырос уже выше нее. И теперь, когда Эйден был в курсе, он видел сильное сходство с отцом.
Эйден смотрел на Финлея, не в силах произнести ни слова; он уже подбирал молитвы.
- Что... - он резко сглотнул, не в силах справиться с нахлынувшей печалью, - что с Робертом? Как он погиб?
- Погиб? - смущенно переспросил Финлей, когда к нему обернулся Эндрю. - Роберт не погиб, ваша милость. По крайней мере, когда мы расставались.
От облегчения у Эйдена чуть не закружилась голова. Успокаивая себя, он глубоко вздохнул и торопливо произнес:
- Прости меня, Эндрю. Роберт говорил нам, что до его гибели ты здесь не появишься.
- Его схватили малахи, - ответил Эндрю. - Но Финлей сказал, что нам нужно ехать сюда, потому что обещали Роберту.
- Господин? - В зал входили сотрудники Эйдена, старые друзья Финлея. Они приветствовали его улыбками и объятиями, и прошло несколько минут, наполненных смехом, который стих, когда Финлей принялся представлять своего юного спутника.
- Эндрю, это Эверард Пейн, граф Кэннонбурка, сэр Оуэн Фицзаллан, сэр Александер Деверин и лорд Дэниел Куртнэ. Лучший отряд верных людей, каких больше не встретишь. - Все они этому улыбнулись, но улыбка Эндрю получилась вялой. - Господа, это Эндрю - произнес Финлей, смягчая голос, - будущий король Люсары.
Эйден внимательно наблюдал, как остальные рассматривали Эндрю, и как Эндрю реагировал. Мальчик казался полуживым, и Эйден позвал слуг. - Ты совсем не соображаешь, Финлей! Вы оба от усталости едва стоите на ногах! Догадываюсь, что скакали день и ночь, чтобы добраться сюда, верно? Ну, быстро оба в постель - мы найдем, куда вас положить, а поговорим, когда отдохнете. - Он оставил в помощь только Деверина. Эндрю передали на попечение отцу Джону, а Финлею подняться по лестнице помог Эйден.
Как только Джон увел Эндрю в свои комнаты, Эйден, приглушив голос, обратился к Финлею.
- Когда отдохнете, нам нужно многое обсудить. Я не знаю, что делал Роберт в Анклаве, но за последние недели к нам прибыла дюжина салти. Они вам очень обрадуются. Есть еще кое-что, что вам стоит знать - вернулся Патрик, и привез вести для Роберта.
- Патрик здесь? - Финлей улыбнулся уголком рта. Второй уголок, похоже, уже спал. - Это прекрасно! Роберт так...
- Иди, отдыхай.
Ведомый крепкой рукой Деверина, Финлей спустился из зала в приготовленную комнату с постелью. Через миг коридор опустел и стих; в ту минуту Эйден вознес небесам молитву, чтобы его страх оказался необоснованным. Затем отправился вниз отдать указания.
*
Он видел странные пятна цветных брызг, появляющиеся и исчезающие, разгоняющие темноту и испускающие свет - как огромное танцевальное представление под неслышную ему музыку.
Его тело горело; эти разноцветные светила были его агонией. Но как одну боль сравнить с другой? Неужели его стране все равно,что один тиран наследует предыдущему? Боль внутри и снаружи, повсюду, испытано все, выдержано и, в конечном счете, позабыто. Такова природа боли; он знал это, прочувствовал своей пылающей кожей.
Теперь он дышал неглубоко, лежа неподвижно, с открытыми глазами, наблюдая за разноцветными вспышками, ожидая, когда они прекратятся, ожидая, когда они станут воспоминанием, ожидая, когда с него перестанут требовать плату.
Это зрело внутри: народ сам заботился, чтобы один тиран сменял другого. Они не могли позабыть страдание, потому что по-прежнему его испытывали. Это не конец, так должно было быть. Оно еще не кончилось, наоборот, едва началось.
Демон внутри него не умер, лишь с каждой атакой набирался сил.
*
Мика, пригнувшись, бросился вперед и за раскидистым кустом опустился на колени. Сзади него встал на колени Гилберт, не отрывая глаз от дома вдали. Тот стоял на краю небольшого городка; чтобы его найти, малахи потребовалось два долгих дня. Для городского дома он был великоват - три комнаты внизу и две наверху. Со стороны двора вход в погреб, закрытый решеткой и запертый, и отдельно конюшня внутри ограды. Мика был уверен, что Роберт в доме.
Когда к нему присоединилась Сайред, он ощутил легкое движение сзади. Она восстановила силы и отказалась остаться дома, не обращая внимания на его слова, что, учитывая ее ненависть к Роберту, это странное поведение.
А он сам?
- Ну как, они все еще внутри? - спросил он шепотом.
- За последний час никто не выходил.
- Тогда уходим.
- Я по-прежнему считаю, что этот план не годится. Нас только трое, и ты не колдун. Сайред считает, их шестеро, и это без Феленора.
- По моим прикидкам, Роберт там почти три дня. Будет чудо, если он еще жив.
- Я его не ощущаю.
- Разве ты сможешь? Ты же его не знаешь.
- Нет, я хочу сказать, что не чувствую там никого, кроме семи малахи.
Мика отмахнулся от его мнения.
- Ты его никогда не почувствуешь. Это не значит, что его там нет. Мы теряем время.
- Ты придерживаешься первоначального плана, даже увидев место?
- Да, а почему нет? Сайред может поджечь дом. Когда все выбегут, мы с тобой через погреб проникаем в дом и забираем Роберта. Все просто.
- Просто? Ты не думаешь, что они возьмут его с собой?
- Рискуя собственной жизнью? Если у него будут силы, он воспользуется суматохой, чтобы сбежать.
- А если нет?
Мика и смолк и взглянул на Сайред, прося у нее прощения.
- Если потребуется, пойду один. В эту ситуацию втянул его я. Как бы ни было, такого финала он не заслуживает. - Сайред, не мигая, вернула взгляд; его слова ее не удивили.
Не из-за этого ли она ненавидела Роберта?
Гилберт вздохнул и согласился.
- Очень хорошо. Как только услышим полночный колокол, начинаем. К тому часу они, скорее всего, заснут, и пожар всполошит их сильнее. Давайте пока назад. Не будем себя выдавать.
*
- Выспался?
Отец Джон вошел в комнату, держа в руках кувшин воды, исходящей паром. За ним следовали четверо слуг, также с огромными кувшинами, которые были вылиты в ванну, стоящую перед камином. Слуги ушли, и Джон закрыл за ними дверь.
- Как себя чувствуешь?
- Лучше. Хотя мог бы проспать неделю.
- Уверен, так и есть - но у епископа есть вопросы, которые нужно обсудить с вами обоими, и принять некоторые решения. После этого, думаю, тебе дадут поспать еще - несмотря на то, что ты спал весь день.
Эндрю сел на край постели. Потянувшись, поднялся на ноги и побрел к камину с ванной. Джон оставил ему полотенца и чистую одежду, и вода манила.
- Не затягивай, - улыбнулся Джон, подходя к двери. - И позови, если потребуется помощь. Я скоро приду отвести тебя в зал совещаний.
Как только дверь закрылась, Эндрю разделся, борясь с искушением просто бросить одежду в огонь - так долго он ее не снимал. Неудивительно, что Джон предложил ему искупаться.
Погружаясь в воду, он вздохнул и взял в руку брусок желтого мыла. Роскошно. В последний раз он так купался, когда был в Марсэе, как раз после...
Как раз перед своим отъездом, после того, как Кенрик появился на публике с лицом, чудесно исцеленным от шрамов.
Нет, он не хотел об этом больше думать!
Он быстро, пока не остыла вода, помылся, и к тому моменту, когда вернулся Джон, чтобы показать ему зал совещаний, почти оделся. Они наполовину спустились, когда его желудок забурчал так громко, что священник услышал. Джон рассмеялся, но, хотя Эндрю попытался к нему присоединиться, это показалось ему неправильным.
Зал совещаний оказался красивой палатой, оценить которую в полной мере Эндрю помешал длинный стол, прогибающийся под горами еды. Он почуял запах, едва открыв дверь. К счастью, здесь был Финлей, уже за едой, и при виде знакомого лица аппетит Эндрю разгорелся еще сильнее. Он сел против Финлея и принялся за кашу со сладкими фруктами, дополнив ее горячими плюшками, нарезанной ветчиной и кружкой горячего бульона. Чтобы унять голод, потребовалось три добавки; Финлей к тому времени закончил есть, и подошли остальные. Расселись и стали смотреть.
Наблюдать не за Финлеем - за ним.
Кожа пошла мурашками. Каждый раз, когда он поднимал взгляд, кто-то его разглядывал; чего ждали - что он станет королем прямо в его присутствии? Если Кенрик такой плохой король, что ему-то делать? Как он мог научиться быть королем от кого-то, кроме Кенрика - а если он окажется таким же, кем заменят его?
Когда появился епископ, все разговоры прекратились. Эндрю встал, но МакКоули жестом вернул его на место. Все вокруг улыбнулись, даже Финлей; это походило на то, словно все заговорили на языке, которого он не знал, и никто не собирался его ему учить. Словно не хотели, чтобы он знал, что происходит; он был посторонним, и ему не доверяли.
- Как сейчас себя чувствуешь, Эндрю? - участливо спросил МакКоули, наливая ему чая. Конечно, он не был в епископском облачении, но это и не требовалось: в нем было нечто такое - в осанке, глазах, манере говорить - что выдавало в нем священника. И Джон, и Годфри выглядели так же, и это смутно успокаивало. - Чувствуешь ли себя отдохнувшим? Вижу, ты перестал есть.
- Только на миг, - добавил Финлей с непонятной усмешкой.
- Хорошо, а то, боюсь, больше отдыхать не придется.
- Уезжаем? - Финлей посмотрел сначала на Эндрю, затем на сидящих за столом. - Это имеет какое-то отношение к Патрику? Где он?
- Ты сможешь увидеть Патрика, когда мы здесь закончим. - Эйден выдвинул стул рядом с Эндрю. - Как много Роберт рассказал вам о своих планах? Догадываюсь, не много.
- Почти ничего.
- Нам он говорил очень мало, но, по крайней мере оставил подробные инструкции, показывающие, как он все организовал, так что все, что нам нужно сделать - отправить команды людям, с которыми он сотрудничал по всей Люсаре. Также здесь есть люди, готовые вернуться с оружием для восстания, в том числе салти. Вы не представляете, сколько труда он в это вложил, как мы одновременно ждали и страшились вашего появления: страшились, потому что он обещал, что сигнал поступит в случае его смерти; надеясь, потому как знали, что для Кенрика и Нэша это станет началом конца.
Эндрю ничего не понял, а Финлей смутился.
- Простите, какой сигнал? Какие планы? - переспросил он.
- Роберт по всей стране собрал людей, готовых встать на борьбу с тираном, небольшими группами там и тут. Людей, способных сражаться и выигрывать местные бои, в местах, где Кенрику важно удержать власть. Этим утром туда ушли сообщения, что пора начинать.
У Эндрю похолодело внутри, превращая все, что съедено, в ледяной ком, обещая тошноту. Через миг он обнаружил, что встал, отодвинув от стола стул.