Стук копыт по каменистой дороге сопровождал Кенрика постоянно, днем и ночью. Его подгоняло нетерпение, заставляя отсчитывать минуты, отделяющие от конечного пункта - где он сможет выяснить, как случилось, что кузен Эндрю убит, и не собрался ли Нэш ему изменить.
Он почти не останавливался на отдых, загнал своих людей, приказав им спать в седлах, менять лошадей в каждой встреченной таверне и продукты брать, где сумеют. Он видел взгляды людей, мимо которых проезжал: многие, узнав короля, страшились узнать, что может означать эта поездка; спросить никто не решался.
Его это не волновало. Все, что он знал: командир отряда малахи, который работал с Нэшем, барон Люк де Массе - мертв. Подчиненные де Массе повезли его тело из Марсэя на родину. Но убили барона в сражении у Мейтленда, там, где жил Эндрю. Донесения говорили, что в том сражении Эндрю погиб тоже.
Нэш посылал де Массе защитить Эндрю или убить его? А если защитить, то от кого? Эндрю был безобиднее мотылька, немыслимо, чтобы парнишка вызвал у кого-то злобные мысли. Он не представлял угрозы для правления Кенрика, никому не угрожал, так зачем Нэшу желать его смерти - да и кому-то еще?
Отряд, подъезжая к перекрестку дорог, немного сбавил скорость. С одной стороны - оживленная таверна, с другой - святилище Минеи. Храм украсили, должно быть, первые весенние цветы, словно крестьяне торопились поклониться богине.
На сей раз он останавливаться не стал. Ему предстояла слишком долгая дорога, чтобы тратить время впустую. Перед ним скакал Форбес, известный как непревзойденный боец, которому Селар верил как никому другому. И все же этот человек, всю свою сознательную жизнь охранявший Селара, в самый отчаянный час его покинул.
Почему?
Селар Форбесу верил; Кенрик был не так наивен, чтобы повторять отцову ошибку, но считал, что способности искателя уберегут его от ловушки.
Разумеется, будь его способности действительно хорошо развиты, он чувствовал бы себя увереннее.
К дороге подступил лес. В голове Кенрика продолжали крутиться мысли: Эндрю мертв? Он был таким безобидным, мягким, доверчивым мальчиком; единственным человеком, показавшим Кенрику ценность настоящей доброты. Он не мог умереть. Будь это так, тогда...
- Государь! Туда!
Кенрик повернулся на крик; рука указывала вправо, где лес слегка редел.
- Точно! - Кенрик пришпорил коня и свернул в лес. На земле повсюду виднелись подпалины и следы огня, явные свидетельства загадочного боя. Три дерева обгорели до почерневших пней, а еще одно, перед тем как обратиться в пепел, было повалено. Трава и папоротник сморщились и почернели, и отовсюду несло едкой вонью пожарища.
Когда он спрыгнул на землю, его отряд рассредоточился, создавая вокруг него кольцо защиты, но Кенрик знал, что угрозы нет. Он это чувствовал. Что бы здесь ни случилось, две недели прошло: пепел остыл, только отметины, где он нападал. Но на земле остались и другие следы: темные пятна и прибитая к земле трава, где лежали тела. Кто-то, уже давно, убрал их и похоронил.
Кто?
Кенрик выпрямился, снова надел перчатки. Посмотрел по сторонам; туда, где лес переходил в чащу, затем на юг. Вдалеке виднелись контуры поместья Мейтленд.
Вскочив в седло, он повернул к дороге.
*
Мика Маклин, ворча, воткнул лопату в свежую землю, затем, зачерпнув, повернулся и бросил в последнюю могилу. Рядом трудились люди из Мейтленда - те, кто пережил нападение малахи. Теперь он, по крайней мере, получил помощь; если бы пришлось делать все одному, это был бы сущий кошмар. Как бы то ни было, он едва мог думать о еще более ужасном поручении, которое, тем не менее, было необходимо выполнить.
Малахи приходили за Эндрю, но Роберту и Дженн удалось их остановить, и Финлей с Микой сделали все возможное. Дженн ранили, дюжина малахи была убита, а оставшиеся пришли сюда, в поместье, сожгли дом и зарубили не только полсотни его обитателей, но и приемных родителей Эндрю, его тетю и дядю. Мика допускал, что это было сделано в приступе злобы.
Он хотел сжечь тела малахи за то, что они совершили, но голос из глубин сознания попенял ему, напоминая, что не стоит уподобляться чудовищам, которыми они были; и что он, как хороший человек, должен с уважением относиться ко всем существам - даже к тем, кто запачкал руки убийством. Он к этому голосу проникся ненавистью.
Когда Мика нагнулся за лопатой, по телу снова пробежала дрожь. Воспоминания были слишком свежи, чтобы все так легко забыть. Они преследовали его день и ночь. Ему было недоступно даже утешение от присутствия Сайред.
После нападения, когда Роберт спешно увез Дженн и Эндрю в Анклав, Мика пришел делать эту ужасную работу. Первое время, хороня мертвецов, он трудился один, потому что от резни, которую устроили малахи, выжившие разбежались. Той ужасной ночью они повидали колдовство в действии; Мика не мог винить их в том, что после они держались в стороне.
Могилы для Беллы и Лоренса он рыл в одиночестве. Тела завернул в остатки роскошного занавеса; упокоив их в могиле, прошептал все молитвы, какие только смог вспомнить.
После этого под сенью огромного дуба, который был неотъемлемой частью пейзажа Мейтленда, он копал новые могилы. Он и сам пострадал - видел кошмарные сны; находить в развалинах поместья одно за другим мертвые тела было делом тяжелым и печальным. Через несколько дней кое-кто из уцелевших вернулся, надеясь, что опасности больше нет. Он был больше не один.
Подровняв свежий холмик, Мика выпрямился, разогнув сведенную спину. Остальные продолжали свои дела - кто-то хоронил, остальные, горюя и шепча молитвы, ставили таблички с именами. За ними почерневшей коробкой стоял Мейтленд-Манор, зловещий под серым оловянным небом.
Глаз поймал цветное пятно. Он поднял взгляд и инстинктивно шагнул назад, но бежать было некуда и спрятаться негде. Когда вооруженный отряд одолел последний поворот, работу бросили все: в воздухе почти осязаемо повис страх.
Мика бездействовал. Он не пытался сдержать дыхание, старался не обращать внимания на колотящееся в груди сердце. Почему он не подумал, что может приехать Кенрик, чтобы искать своего кузена? Весть о нападении явно дошла до столицы; Кенрик здесь, чтобы убедиться в смерти Эндрю, или чтобы найти его, если тот остался жив?
Когда охрана рассредоточилась по площадке, Мика нахмурился. Кенрик опрашивал стоящих с ним рядом. По выражению лица короля становилось понятно, что нападение задумывал не он; получается, Нэш устроил его без разрешения Кенрика.
Что важно, можно ли это использовать в своих интересах? Роберт придумал бы, как вбить клин между Кенриком и Нэшем; в конце концов, именно поэтому ему был нужен Эндрю - чтобы мальчишка занялся королем, пока Роберт боролся бы с Нэшем.
Если Мика заговорит с Кенриком, он рискует быть узнанным: Кенрик видел его рядом с Робертом в битве при Шан Моссе. Хотя миновало восемь лет, Кенрик мог по-прежнему связывать его с Робертом, и тогда все планы Роберта могли рухнуть.
Позади него, перекликаясь друг с другом, руины поместья прочесывали солдаты. Насколько Мика знал, тел среди развалин больше не осталось, и найденное там никакой опасности ни для кого не представляло. Белла и Лоренс прожили достойную жизнь; их единственное преступление - что Дженн, сестра Беллы, была колдуньей, и оставляла своего сына жить с ними; но ни Кенрик, ни его люди об этом ничего не знали.
- Ты!
Мика вздрогнул и обернулся, обнаружив Кенрика перед собой, глядящего на него с седла сверху вниз. Чуть запаздывая, Мика поклонился нарочито неловко; он давненько не склонялся перед королем, а маскировке под фермерского работника неуклюжесть ничуть не мешала.
Конечно, последний король, перед которым он склонялся - отец этого юноши, Селар. Сын никак на него не походил: высокий и широкоплечий Кенрик обладал красивыми волосами и горящими карими глазами. Он смотрел на Мику с презрением, и вместе с осторожностью это позволяло Мике надеяться на благополучный исход.
- Сир, - пробормотал он, изображая всей позой максимум угодливости.
- Кого вы здесь хоронили? Эти люди говорят, что среди мертвых были лорд Лоренс и его жена. Кто еще?
Мика с трудом сглотнул, все еще не зная, что ответить.
- Не знаю, государь. Большинство обгорели до неузнаваемости.
Кенрик раздраженно махнул рукой.
- Хорошо, а как насчет его светлости герцога? Кто-нибудь видел мальчика? Он был здесь, когда напали злоумышленники?
Изнемогая от нерешительности, Мика нервно взглянул на поместье. Если он скажет, что Эндрю мертв, что сделает Кенрик? Если скажет, что Эндрю жив, станет ли Кенрик его искать - ради своего кузена выступит ли против Нэша?
Не поможет ли это планам самого Роберта? Проклятье, тот всегда полагался только на себя и никогда не полагался ни на чью помощь.
- Ну же, человек! Говори! Я хочу услышать ответ! Ты видел герцога после нападения?
Честность. Теперь этот голос говорил громко и ясно. И - да, он все еще его ненавидел.
- Нет, государь. С момента нападения я герцога не видел.
- Тогда он мертв?
Честность. Почему нет?
- Не могу сказать, государь. Я не видел нападения на поместье. - Это совершенно верно. Ни слова лжи. Как-то слишком просто.
- Тогда он жив? Если жив, то где он? - Не успел Мика пошевелиться, как Кенрик потянулся к нему, сжав руку в перчатке в кулак. Мика мгновенно застыл на месте, не в состоянии даже вздохнуть.
Боги, он понятия не имел, что Кенрик так силен - знал ли это Роберт? А Эндрю?
Его тело отчаянно пыталось втянуть воздух, чтобы унять растущую в груди боль, но ничего не получалось. Кенрик спрыгнул с коня, приблизился к Мике и заглянул в лицо, словно ответ можно было найти там. Его глаза горели дьявольской яростью, делая лицо таким уродливым, какого Мика у Селара никогда не видел.
- Если мой кузен не мертв, то где же он? У кого он? Почему ты не отдал собственную жизнь за своего хозяина и господина? Почему ты еще жив? - Чтобы помешать удару в лицо, Мика сделать ничего не мог, но тут Кенрик его отпустил, и он повалился назад, споткнувшись о могилу, которую только что закапывал.
По крайней мере Кенрик утратил к нему интерес. Только тут молодой король позвал своих людей. Он вскочил в седло и свирепо ударил коня, поскакав обратно к дороге; отряд последовал за ним.
И только тогда Мика заметил среди них Форбеса.
*
Кенрик скакал в ночи, не обращая внимания на быстро теряющего силы коня. Его людям хватило ума ничего не говорить и ехать рядом с ним молча.
Эндрю не было нигде, хотя если он в самом деле мертв, то выжившие наверняка о нем знали бы, как знали о судьбе Беллы и Лоренса.
Но рассказ Форбеса остался без изменений: было сражение, и теперь Кенрик увидел доказательства. Тут определенно замешаны малахи, а они без приказа Нэша ничего не делали; то есть Нэш, получается, отправил малахи Де Массе на юг в Мейтленд. Оставался единственный вопрос: для чего? Если Нэш захотел убить Эндрю, тогда он представлял угрозу власти Кенрика. В Люсаре существовал только один мятежник; Кенрика по-прежнему передергивало, когда он просто вспоминал его имя. Но хотя Роберт Дуглас давно сидел в его заднице занозой, он ни разу не пытался посягнуть на корону, а если бы он этим занялся, вряд ли стал бы использовать Эндрю; он взял бы ее себе.
Что ж, если это не угроза, оставался единственный вариант: Нэш собирался использовать Эндрю так же, как в свое время использовал Кенрика. Он собирался... заменить Кенрика на Эндрю. Весьма выигрышный ход. Эндрю - не колдун, несмотря на все слухи о его удивительной матушке; да и не только: он был очень послушным парнишкой, достаточно юным, чтобы с легкостью им манипулировать и чему-то учить. Нэш мог посадить Эндрю на трон и с легкостью им управлять. Так он мог избавиться от Кенрика, от его неповиновения и, в особенности, от его способностей, не теряя контроля над Люсарой.
Выигрышный ход - но только если Нэш успел схватить Эндрю. Возможно, Нэш с самого начала планировал согласно с пророчеством именно это. Улики рассказали о двух сражениях: одном на лесной поляне, и другом в поместье. Основной бой разгорелся в лесу; нападение на дом было только местью, предположительно из-за того, что малахи не получили то, чего добивались.
Кенрик в темноте улыбнулся. Де Массе потерпел неудачу. Нэш потерпел неудачу. Каким-то образом Эндрю сбежал. По крайней мере, временно это означало, что оба - и Кенрик, и Эндрю - находились в безопасности.
Временно.
Пока Нэш не составит какой-то другой план, или пока Эндрю не появится снова. Или пока Кенрик не наберется сил, чтобы окончательно избавиться от Нэша. После этого им с Эндрю опасность грозить перестанет, но добиться этого он мог единственным способом.
Улыбка Кенрика стала шире, завибрировала глубоко внутри, пока не прорвалась смехом: он заставит Нэша платить за все.
*
К тому времени, когда Мика закончил все дела и развалины Мейтленда опустели, все работы были закончены и люди разошлись. Уже давным-давно стемнело, и Мика валился с ног от усталости. Отстранившись от своих мрачных забот, он поплелся назад в коттедж, много лет назад отданный ему Беллой и Лоренсом. Он тогда пришел охранять Эндрю, и они посчитали его присутствие добавочной угрозой. Тем не менее ему разрешили остаться. Ирония происшедшего сдавила сердце. В итоге угрозой оказался сам Эндрю, и они заплатили за это своими жизнями.
Он знал тропинку как свои пять пальцев, и легко находил ее в темноте; знал шумящие вокруг деревья и угрюмый холодок воздуха, еще только ждущего весеннего тепла, чтобы прогнать стынь. Зима нынче была долгой, дольше любой другой на его памяти. Сейчас Мика с трудом мог вспомнить, насколько давно в последний раз видел солнце.
Когда он пришел, дом, как все последние две недели, выглядел сумрачным и безжизненным. Он открыл дверь, пошарил по подоконнику в поисках оставленных ранее свечи и кремня. Со свечой, осветившей дорогу, он разжег очаг, затем другой светильник, и стал греть тушеное мясо, оставшееся с прошлого вечера.
Сделано. Все, что ему сейчас осталось - сидеть здесь и ждать, когда вернется Роберт, что тот неизбежно сделает. А потом?
Звук он услышал скорее потому, что ждал его, чем из-за того, что ушей достиг легкий шум. Он оказался у двери чуть ли не быстрее, чем осознал свои действия. Широко распахнул ее, а потом зашипел от разочарования.
- Гилберт. Входи. - Мика развернулся, оставив дверь открытой, чтобы ее закрыл за собой пришедший. По привычке достал из-за дверки вторую чашку и из котелка, висящего над углями, налил бульона. Прежде чем выпрямиться, он еще раз перемешал рагу. На двоих маловато. Если повезет, надолго Гилберт не задержится.
Он обернулся и нашел второго сидящим на табурете у стола. Мика вручил ему кружку и начал резать приготовленный на ужин хлеб.
- Вижу, у вас сегодня был гость. Я так понимаю, Кенрик тебя не узнал?
- Видимо, нет, - буркнул Мика.
На миг наступила тишина, потом Гилберт поднялся и поставил ополовиненную чашку на стол перед Микой.
- Если собрался передумать, сделай это сейчас. Из-за твоего участия я сильно рискую.
- Я никогда не говорил, что передумаю.
- И все же, с каждой нашей новой встречей твой энтузиазм все слабее. Дело во мне? Или ты больше не уверен, что этого хочешь?
Мика сложил руки на стол и посмотрел на человека напротив. Гилберт Дюсан был высок, но насколько его племянница была красива, настолько он невыразимо уродлив. Перенесенная в детстве болезнь оставила на его коже рубцы, длинные рыжие волосы с прядками тусклой седины переплетал кожаный ремешок. Над рыжими глазками нависали густые черные брови, а самыми запоминающимися чертами были кривые зубы и огромный нос. Тем не менее, Мика видел некоторое семейное сходство; в конце концов, этот человек был малахи.
- Уверен, - твердо заявил Мика. Сознание вины сидело внутри камнем, заставляя плохо себя чувствовать. Цена росла с каждым днем. - Но было бы легче, если б ты дал мне увидеться с Сайред.
- Моя племянница не слишком стремится тебя видеть.
- Тогда пусть скажет мне это сама. Откуда я знаю, что это ее слова? Ты отослал ее и запрещаешь вернуться. Разве недостаточно, что я ее подвел? Подвел собственных друзей? Должен ли ты разлучать меня с моей женой? Особенно сейчас?
Сказав это, он прикусил губу, желая взять слова обратно. Но было уже поздно; Гилберт прищурился, уголок его рта дернулся, намекая на улыбку.
- Особенно сейчас? Ты знаешь, что она вышла замуж без согласия отца; без согласия семьи. У малахи так не принято. Мы могли заставить священника расторгнуть брак по одной этой причине. Разве она тебе не говорила?
Мику охватила безудержная ярость. Он схватил край стола и резко толкнул, метя в бедра Гилберта, заставляя собеседника отшатнуться. Заходить дальше он не стал: знал, что тягаться с колдуном не сможет.
Гилберт умоляюще поднял руки; лицо выразило искреннее сожаление.
- Пойми, Мика, я не предлагал, что мы будем это делать только потому, что это возможно. Сайред наверняка упоминала наши законы.
Мика на мгновение онемел. Затем в глубине сознания снова зашептал клятый голос, и он тяжко вздохнул, позволяя гневу раствориться в ночи. Взгляд Гилберта встретил уже спокойно.
- Если вы собираетесь контролировать меня через жену, тогда вы не тот человек, кем себя считаете. Вы не тот человек, с кем я стал бы иметь дело, и ваши угрозы не разделят нас с Сайред. Я ее увижу. Я узнаю, все ли у нее хорошо, что она...
Дверь отворилась. В проеме стояла Сайред собственной персоной, с бледным спокойным лицом, только тонкие брови хмурились. Прежде чем войти, она взглянула на дядю. К Мике пошла после его кивка, по прежнему ничего не говоря.
Взамен заговорил Гилберт.
- Не зная своего отца, ребенок успешным не станет. У вас только несколько минут. Когда Дуглас вернется, чтобы увидеться с тобой, он должен найти здесь только мою племянницу. Мой человек проследит за Кенриком до перекрестка. Он даст знать, если король вернется, хотя я сомневаюсь, что так будет. Мы с тобой подождем для надежности в сторонке. Эти места слишком оживленные, чтобы мне нравиться. Надеюсь, Дуглас скоро появится. У нас заканчивается время.
Мика слышал слова, но не понимал их смысла. Единственное, что имело для него значение - то, что она стояла там, ожидая, пока Гилберт выйдет наружу и закроет за собой дверь.
Последовавшая тишина нарушалась только треском огня в сырых дровах. Сайред просто наблюдала за ним, словно боялась, что он может исчезнуть. Несмотря на это, она не попыталась приблизиться. Она его не простила.
- Ты бледна, - начал Мика располагающим к себе голосом. - Ты правильно питаешься?
- Да, разумеется. - Сайред отвела взгляд, словно в доме за последние две недели что-то так изменилось, что заслужило ее внимания.
Они были женаты почти семь лет. Они принесли обеты тайно и за все это время и за все это время у них было лишь несколько мимолетных встреч, разрозненных, украденных тайком, потому что он служил салти и Роберту, а она была малахи, подготовленная Даззир для сражений. Они стояли по разные стороны многовековой войны, разделившей их народы, и он никогда не говорил ей, что связан и с ее дядей.
Все те годы, что они были вместе, они жили друг от друга совершенно обособленно. Они никогда один другого ни о чем не спрашивали, не требовали перейти на другую сторону или принять некое решение, которое изменило бы существующий баланс. И тем не менее Мика ее подставил.
Он знал. Видел в ее глазах. То же самое,что увидел в глазах Роберта у Шан Мосса.
Он мог бы молиться, надеясь, но даже это ему было сейчас недоступно. Если из-за этого он ее потерял...
- Пожалуйста, не отвергай меня, - шепнул он. - Я не мог тебе сказать. Разве ты не видишь?
- Нет, Мика, не вижу. - Она встретилась с ним взглядом, ее левая рука непроизвольно поползла к животу. Он увидел там лишь еле заметную выпуклость.
- Пожалуйста, - прошептал он снова, подходя к ней. Его рука потянулась к ее плечу, он испытывал потребность ее коснуться, восстановить равновесие.
- Я тебя люблю, ты это знаешь. Прости.
Так ли ощущал себя Роберт, когда ему пришлось отказаться от Дженн? Так ли он себя ощущал, когда ему снова и снова приходилось отступаться от спасения своей страны, потому что обещал? Мике не требовался ответ на этот вопрос. Он его уже знал.
Сайред за ним наблюдала, ее ясные голубые глаза серьезно его разглядывали. Он по наитию потянулся и откинул ей со лба назад спутанные пряди, одновременно вдохнув ее запах. Он изучал прядки волос, пропуская их сквозь пальцы, с каждым мигом становясь спокойнее, все более убеждаясь, что некогда выбранный им путь верен.
Он наклонился вперед и и нежно прижался губами к ее губам, скорее спрашивая, чем беря. Через миг она откликнулась - в ответ, не больше. Но это и было сутью прощения.
Когда он снова взглянул на нее, она осталась такой же мрачной - на этот раз за них обоих.
- Тебе снова нужно мне лгать? - спокойно спросила она.
- Я не знаю, - честно ответил он.
Она еще раз изучила его лицо, затем, почти не дыша, задала вопрос, словно ее сильно пугал сам звук голоса:
- Я когда-нибудь стану главным делом твоей жизни? А наш ребенок?
Чтобы прочистить горло, Мике пришлось сглотнуть дважды. Даже тогда речь далась с трудом.
- Да, любовь моя, обещаю тебе. Обещаю. - С этими словами он ее крепко обнял, притянув к себе. В его объятиях она осталась неподвижной, но удержала его в ответ. Прощение потребует времени, но по крайней мере придет. Теперь он это знал.
И, прежде чем он ею наполнился, Гилберт забарабанил в дверь, крича, что пора идти. Когда Сайред начала отодвигаться, Мика, прежде чем исчезнуть, оставил на ее щеке последний единственный поцелуй.