Испытание огнем. Глава 1
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Зло все растет, - не счесть числа.
Играет ветер шлейфом зла.
Проложен путь от светлых дней
К дням без надежды, к боли, тьме.
Но распахни скорей глаза:
Есть и противники у зла.
Они решимостью полны
Склонить к добру исход войны.
Он, со слезами на глазах,
Внимал молве о черных днях.
Всю мощь веков собрав в одно,
Он создал свой свирепый шторм.
Обрушив гнев на войско тьмы,
С лица земли он зло все смыл.
С Пророчеством дух бился в нем -
Так он испытан был огнем.
Старинная баллада*
1
Отец Джон понимал, что умирает, но с того момента, когда перестал ощущать то ли пальцы рук и ног, то ли почти полностью конечности, вполне обоснованно предположил, что умрет более-менее без страданий. Но такая смерть - заблудившись посреди ночи в буран где-то на юге Фланхара - вовсе не была той героической кончиной, на которую он мог надеяться. Разумеется, он совсем не собирался умирать, героически или как-то еще, но сказать правду, если бы ему пришлось выбирать, то он хотел бы погибнуть за свободу своего народа. Вместо этого получалось, что ему приходится умирать, разыскивая дорогу, потерянную много часов назад после наступления темноты.
О буре его никто не предупредил. На самом деле в гостинице, где он останавливался прошлой ночью, его заверили, что худшие дни зимы явно миновали, и, выйдя пешим в путь на рассвете следующего дня, к наступлению ночи должен добраться до цели. Правда, утром солнечную погоду свели на нет черные тучи, но отец Джон был священником, и ему никогда не требовалось умение разбираться в погоде... или в картах, или определять направление по солнцу - если оно еще было.
Его первое паломничество быстро превращалось в последнее. Покидая Мейтленд, он знал, что рискует, и Эндрю, благословенная душа, обеспокоился и дал совет, которого трудно было ожидать от четырнадцатилетнего. Юный герцог, изо всех сил пряча в глазах зависть, призвал его к осторожности. Путешествие отца Джона виделось Эндрю приключением, и ему хотелось отправиться в свое собственное, но приемные родители Эндрю, тетя Белла и дядя Лоренс, предпочитали оставлять своего драгоценного мальчика дома, а не отпускать его через всю страну повидаться с матерью, женщиной, которая, как они оба знали, была колдуньей.
Разумеется, они ни коим образом не представляли, что отец Джон тоже был колдуном - хотя, глядя на свои нынешние затруднения, он постеснялся бы признаться в таких способностях. Но Джон мало развивал их, взамен сосредоточившись на призвании, глубоко внутри сознавая, что рожден для церкви, даже несмотря на то, что, разгляди кто его дар, по церковным законам против колдунов его казнили бы.
Хотя времена менялись. Король Кенрик отменил законы против колдовства, потому что сам обладал способностями, и церковь с Гильдией заявили, что не станут убивать тех, в ком обнаружат дар... полагая, что смогут разглядеть колдунов обычным взглядом, или считая колдунов настолько недалекими, что те сразу же сознаются в своих умениях.
Мысли плыли. Хотя он шаг за шагом переставлял ноги, вдыхал и выдыхал из легких воздух, его разум не мог удержаться здесь, в этом времени, в темной ночи, в черно-белой смерти.
Отцу Джону очень сильно хотелось отправиться в паломничество, чтобы найти нужного человека и поступить к нему на службу. Для Эндрю он сделал все, что мог, но мальчик вырос, и для священника существовали иные пути, которым, как было ему известно, он должен следовать, так что он бросил все удобства, упаковал скудное имущество и пешком отправился через границу во Фланхар. Святой отец не имел представления, где искать, но был уверен, что должен помочь человеку, чье духовное руководство в один прекрасный день освободит не только Люсару, но и ее колдунов.
Нога отца Джона куда-то резко провалилась и подвернулась. За ногой последовало оставшееся тело, и он рухнул, распластавшись в снегу. На лицо мягко осели прохладные хлопья. Теперь, глядя вверх, он ничего не видел, только снежные стены вокруг тела - там, где он приземлился, получилась впадина - и черное ничто вверху. Вот какой будет его смерть. Он вынужден был признаться себе, что сожалеет о том, как долго собирался на поиски Эйдена МакКоули, а еще больше по поводу самомнения, что этот великий человек испытывает нужду в лице, не умеющем в темноте держаться дороги...
- Эй, там! Вы живы?
Отец Джон нахмурился. Это в самом деле голос, или перед тем, как испустить дух, его разум затеял зловещие игры?
- Вы ушиблись? Можете двигаться?
Перед ним появилось лицо. Несмотря на темноту, он разглядел глубокие морщины, окладистую бороду и хмурую озабоченность. Протянулась рука и тряхнула за плечо.
- Вы еще живы?
- Я... Не думаю, - выдавил отец Джон. Он попытался заставить тело пошевелиться, но сейчас чувствительность сохранилась только во рту; все остальное счастливо покоилось в мягком, теплом снегу.
Вокруг началось движение, а вдалеке послышалось звяканье конской сбруи, тяжкое топанье других ног, спрыгивающих на землю. Оказывается, здесь рядом находились люди, которым держаться дороги не составляло труда.
- Вы весьма удачливый человек. - Его обхватили руки, поднимая вверх, заворачивая в нечто, чего он не ощущал. - Мы почти не выходим на дежурства вечером. Собирались повернуть назад, когда увидели, как вы падаете. Во имя Серина, что вы здесь делаете, один, пешком? Как вас зовут?
- Джон... Отец Джон Баллан. Я... искал... искал... Бликсн... - Подбирать слова вдруг стало затруднительно. Он взглянул в лицо человеку, который держал его вертикально, уловив за ним силуэты десятка лошадей и еще нечто, что можно было счесть далекими огоньками. Затем в глазах потемнело.
*
- Я думаю, он один из ваших.
- Но откуда он пришел?
- Он не сказал, но явно был один, и точно не вооружен. И никаких признаков, что он связан узами с Нэшем.
- Это все, что мы о нем знаем.
- Я был неправ, что внес его?
- Нет, разумеется, нет! Однако я не могу сказать, о чем он думал. Вы считаете, что он искал нас?
- Ну, последнее, что он произнес, звучало как Бликстоун.
- На твой взгляд?
- Как я говорил, епископ, думаю, что он один из ваших.- Отлично. Позвольте мне взглянуть на него. Узнали его имя?
- Отец Джон Баллан.
- Святой отец?
Отец Джон моргнул, но держать глаза открытыми оказалось слишком мучительно. Ему было хорошо, никаких сомнений! И тепло. О, как тепло! Тепло и удобно. Если бы эти люди теперь перестали говорить и оставили его в покое, он сумел бы заснуть и...
Ложе покачнулось, он снова приоткрыл глаза - и от удивления ахнул.
- Епископ! - Отчаянно, изо всех сил он попытался привстать, но Эйден МакКоули положил ему на грудь твердую, но ласковую руку и удержал лежа.
- Оставайтесь на месте, святой отец. Думаю, вы пролежите до завтра.
Джон снова моргнул, глаза по-прежнему резало, но теперь он не смог бы их закрыть, даже если бы от этого зависела его жизнь. На краешке его постели сидел Эйден МакКоули, живой, с озаряющей лицо легкой улыбкой. Джон про себя взмолился, чтобы это не оказалось последним сном, пригрезившимся ему перед смертью среди холодных снегов.
С того времени, когда отец Джон видел МакКоули пятнадцать лет назад, епископ постарел. Каштановые волосы почти полностью поседели, морщины, хотя и немногие, стали глубже. Тем не менее кроткие карие глаза смотрели как никогда проницательно. В свои шестьдесят живущий в изгнании Эйден МакКоули выглядел куда лучше большинства людей его лет.
Истинно избранный епископ Люсары теперь держал перед губами Джона чашку с чем-то горячим; тот послушно отхлебнул. По комнате, нагоняя сон, разлился аромат пряного бульона.
- Теперь, - начал МакКоули, удерживая чашку в ладонях, - Деверин сообщил мне, что вы шли пешком? Последнее время, я слышал, вы жили в замке Мейтленд, как наставник и духовник герцога Эндрю Ичерна. Что привело вас сюда? И пешим?
- Простите меня, ваша милость. - Отец Джон снова попытался сесть, но по жесту епископа опять опустился обратно. - Я пришел, чтобы... найти вас. Я хочу... - Он замолк. Внезапно глубокое желание внести вклад в дело освобождения своего народа показалось ему простым самооправданием. Он уже играл важную роль, и бросил Эндрю, чтобы прийти сюда и стать грузом на плечах этого самого человека, который...
- Вы хотите...? - подсказал МакКоули.
- Я хочу помогать вам, ваша милость.
- Помогать мне?
- Да. Если вы позволите.
- Помогать мне как?
Вот он, миг, которого он опасался. Покидая Мейтленд, еще задумывая это паломничество, он знал, что ему придется выдать свой самый большой секрет. Хотя все тело ныло, он глубоко вздохнул.
- Вы сотрудничаете с Робертом Дугласом.
- Разве? - МакКоули от ответа ушел.
- Да. И вы пишете книги и листовки, распространяя их по всей Люсаре. Вы рассказываете о волшебстве и о том, что нужно задать церкви вопросы, которые мы обсуждаем. Вопросы, касающиеся старой Империи и давнего отношения Гильдии к колдовству. О том, что каждый священник должен покопаться в своей совести и спросить, чего мы боимся больше всего, и чего именно стоило бы бояться. Как простое предубеждение порождает все больше страха и ненависти.
МакКоули в изумлении сел обратно. Он поставил чашку на соседний столик и сплел пальцы. Лицо ничего не выразило.
- Вы несомненно тверды в своем чтении. Так объясните мне, почему это натолкнуло вас на мысль присоединиться ко мне?
- Потому, ваша милость, что я... Я колдун.
Маккоули продолжал смотреть как раньше, никакого намека не возникло; только пауза и ничего более. Затем, неожиданно, он встал и отошел ворошить угли. Отец Джон впервые обратил внимание на убранство комнаты, но не смог разглядеть ничего, кроме общих теплых охряных тонов и отдельных предметов обстановки.
- Вы помните, - мягко начал МакКоули, - Эверарда Пейна, графа Кеннонбурка?
- Разумеется, ваша милость.
МакКоули обернулся и взглянул ему в лицо.
- Он рассказывал мне, что вы сыграли важную роль в подготовке моего бегства из неволи. Он ничего не говорил, но я предположил, что единственный способ, которым вы могли это устроить, состоял в использовании колдовства.
- Простите, ваша милость.
- За что? За мужество, с которым пошли на риск, только чтобы меня выручить? Отец, если бы вас поймали, не миновать вам костра! И сейчас вы проделали весь этот путь - пешим - чтобы мне помогать?
Отца Джона ошеломил огонь в глазах епископа. Он сверкнул лишь на миг, затем МакКоули снова успокоился, спрятав руки в шерстяную муфту.
- В любом случае, отец, если вы хотите помогать, то я не тот человек, кто станет диктовать, каким образом вы это сделаете. Со своей стороны я рад обществу другого священника. Завтра мы вместе отслужим мессу, а пока прошу вас отдохнуть. Завтра от переживаний будете чувствовать себя разбитым.
Развернувшись, чтобы уйти, он помедлил, и Джон увидел его лицо в профиль.
- Ваше появление дало мне возможность лично поблагодарить вас за вклад в мое спасение. Отец Джон, вы действительно смелый человек, и наше дело от вашего присоединения только выиграет. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, ваша милость, - выдохнул он в тишину. Затем дверь за епископом закрылась, а отец Джон упокоился в постели с улыбкой на лице, напрочь забыв про ломоту и воспаленные глаза.
Проснувшись, отец Джон понятия не имел, сколько было времени. Тусклый дневной свет, несколько расплывающихся облаков, порывистый ветер, время от времени свистевший за дверью, но об остальном можно было только догадываться.
Святой отец осторожно поднялся с постели - мышцы протестовали против даже этих малых усилий. Но ему нужно было облегчиться, и он с радостью обнаружил за угловой ширмой спрятанный туалет. После нашел миску с тепловатой водой, полотенце и немало незамысловатой одежды - не священнической, но она была теплой, а так как епископ не имел особых предпочтений, отец Джон должен был признать, что это было самым мудрым решением.
Он умылся и быстро оделся, не желая терять тепло, заработанное дорогой ценой. Какая-то добрая душа оставила ему на подносе немного еды. Отец Джон съел ровно столько, чтобы перестало сосать в желудке, затем, слегка взволнованный и немного смущенный, открыл дверь комнаты и выглянул в коридор. Было темно, за исключением щелки слабого солнечного света из узкого окна, освещавшей далее деревянный пол и противоположную каменную стену до середины. Он попытался сориентироваться, по запахам и звукам этого места найти оптимальный способ поиска других людей, но Бликстоун для замка, давно обжитого повстанцами, оказался потрясающе немым.
Отец Джон прикрыл за собой дверь, наугад повернул вправо, направляясь к узкому окну, за которым виднелось что-то вроде лестницы. Это оказалась не лестница, а скорее заворачивающий в стену пандус, по которому он и пошел.
Пандус освещался еще более узкими окнами, которые выходили во двор. За открытой дверью обнаружилась комната с двумя столами, одним длинным и одним круглым. Длинный стол был завален грудами книг, рулонами карт и другими узнаваемыми предметами. На круглом столе располагалась красивая резная подставка для книг, на которую опирался толстый фолиант, а сбоку стояла чернильница, лежали ручка, кипа бумаг и тяжелая лупа. В Джоне вспыхнуло любопытство, и, несмотря на годы жесткой дисциплины священника, он шагнул внутрь.
- А, вот и вы!
Отец Джон двинулся на голос епископа, донесшийся из-за двери. У этой стены находился камин; МакКоули, по-видимому, читал, греясь. Он с улыбкой взглянул на отца Джона.
- Я рад наконец вас увидеть. Хорошо ли спалось? Чувствуете ли себя лучше после отдыха? Мы спрашивали себя, встанете ли вы сегодня?
- Спасибо, ваша милость, я чувствую себя хорошо.
- Вы что-нибудь поели?
- Да.
МакКоули бросил еще один взгляд на бумагу, которую держал в руках, затем двинулся к длинному столу, положил ее в отдельную стопку и обратился к отцу Джону.
- Итак, вы решили стать мятежником.
Необходимости отвечать отец Джон не видел.
- Вы знаете, - продолжал МакКоули, - у других есть вопросы относительно целесообразности привлечения вас в наш круг. Я уверен, вы понимаете, что дела, которыми мы здесь занимаемся, очень...
- Щекотливы?
- Именно.
Отец Джон судорожно сглотнул.
- Вы желаете, чтобы я уехал?
- Нет; и к тому же это не заставит их чувствовать себя лучше.
Отец Джон перевел дыхание.
- Тогда у вас единственный выход - запереть меня здесь. - Он сложил руки вместе. Это было не то, чего он хотел и на что надеялся, но если это единственная возможность служить, так и быть. - Я легко могу работать для вас переписчиком взаперти, как здесь, так в любом другом месте. Еще я владею рядом древних языков, и, хоть опыта у меня немного, я настоящий Искатель и могу ежечасно просматривать ближайшие окрестности на предмет появления малахи. Кроме того, у меня есть навыки лечения не слишком серьезных ран, хотя надеюсь, что это не потребуется.
МакКоули ничего не ответил, и отец Джон продолжил.
- Уверяю вас, я не обладаю способностью гнуть металлические решетки и проходить сквозь камень. Если мне предстоит попасть под замок - что, думаю, является единственным вариантом - так я скорее избегну щекотливых вопросов...
- Никакой необходимости. - МакКоули подхватил полено с подставки и добавил к горящим в камине. - У остальных есть вопросы - у меня нет, и, как бы то ни было, мое слово в этом месте что-то да значит. - Он обернулся, и сосредоточенное лицо смягчила улыбка. - Теперь, пожалуй, проведу вас по Бликстоуну и познакомлю с собратьями повстанцами? Нас здесь не так много, на это есть свои причины.
- А Роберт? Он не здесь?
- Нет, и, пожалуйста, не спрашивайте меня, где он находится. Я знаю, что он в Люсаре, но понятия не имею, где. Более того, думаю, стоит подождать, пока не определитесь со своими обязанностями. Идите сюда.
*
Эйден, когда показывал молодому священнику замок, не мог на того смотреть. Святой отец был очень внимателен и так серьезен, что Эйдену неудержимо хотелось сказать ему что-то такое, чтобы заставить если не рассмеяться, то хотя бы улыбнуться. Такой невинности, как у отца Джона, Эйден за пределами Сент-Джулиан не видел; такого рода невинность обычно встречалась только у детей и живущих в монастырях монахов.
Но он, этот святой отец, кое-что повидал. Был капелланом Дженн в Эйре во время ее замужества, давая ту поддержку, какую мог, когда герцог ее избил. Он помог Роберту забрать оттуда Дженн с мальчиком и благополучно доставить их в Мейтленд. С тех пор он точно привязался к Эндрю; Роберт часто говаривал, как доволен, что отец Джон решил остаться в Мейтленде, что в доме есть кто-то, кому можно доверять.
Разумеется, остальные жильцы Бликстоуна на самом деле отца Джона ни в чем не подозревали; они просто, как и следовало ожидать, в это непростое время настороженно относились к любому новоприбывшему.
Эйден провел его по помещениям главной сторожевой башни, в настоящее время большей частью пустовавших. Он показал отцу Джону покои в башне, в которых обычно останавливался Роберт, когда приезжал сюда, но после короткой прогулки по двору и весьма недолгого блуждания по бесплодным садам замка Эйден привел его наконец в зал совещаний.
Это помещение было в Бликстоуне не самым большим, но, вероятно, самым любимым. Стены были покрыты ценными деревянными панно, резными фигурками, изображавшими сцены охоты и танцы с божествами. Полам, отделанным белым и светлым мрамором, прохладным летом и ледяным зимой, добавляли тепла толстые разноцветные ковры из Алузана. Расписанные потолочные панно изображали узловые моменты жизненного пути предшествующих властителей Фланхара, и вместе с роскошной мебелью, продуманным освещением из окон, выходящих на север и юг, не существовало дней, когда это помещение выглядело бы неприветливым.
Эйден проводил здесь много времени, работая с людьми, которые сейчас подняли глаза, когда он вошел с Джоном, отставшим от него на шаг. Эйден не стал тратить время на предисловия.
- Отец Джон Баллан, вы помните Пейна, графа Кеннонбурка?
- Разумеется, - поклонился отец Джон, в то время как Пейн поднялся и приблизился. Выше отца Джона, молодой и красивый; взглядом оценил мужчину.
- Рад видеть вас снова, святой отец. Хорошо ли чувствуете себя после вашего... ээ... похода?
Отец Джон слегка покраснел и неуверенно улыбнулся в ответ.
- Благодарю вас, милорд.
Эйден повернулся к старшему в группе.
- Это сэр Оуэн Фицзаллан. - Оуэн потерял глаз в сражении при Шан Моссе, и теперь носил повязку. Он с малых лет служил Дугласам, и постарев, славился не только своей мудростью, но и умением предсказывать погоду.
- А это ваш спаситель, сэр Александр Деверин. - Отец Джон поклонился великану, и Деверин похлопал священника по плечу. Как и Оуэн, он служил семье Роберта с детства. Теперь, обзаведясь собственной семьей, военачальник Роберта ничего не хотел так сильно, как вернуться в Люсару, обосноваться там и наслаждаться миром, к которому они все стремились.
- Есть еще один, - продолжил Эйден, когда Джон закончил благодарить Деверина за спасение из снежного плена. - Лорд Дэниел Куртнэ. Но сейчас с семьей, и до конца недели не вернется. Все, кто работают в Бликстоне - беженцы из Люсары, и мы остаемся здесь благодаря милости Гранта, герцога Фланхара.
- Он хороший человек, - согласился Джон.
- Отважный, - сухо дополнил Пейн, присаживаясь к столу. - Не уверен, что однажды Кенрик не перейдет с армией границу, хотя, полагаю, цена может оказаться достаточной, чтобы его задержать. Итак, епископ, вы ему уже рассказали?
Все одновременно посмотрели на Эйдена.
- Я хотел заручиться вашим согласием, прежде чем скажу что-нибудь. Так что?
Пейн бросил взгляд на Джона и кивнул.
- Я не против. - С этими словами он снова сел и достал книгу, которую читал раньше. Для остальных это послужило сигналом. Оуэн устроился у окна, с исписанной доской и учетной ведомостью в руках. Деверин занял место за столом напротив Пейна и продолжил разбирать гору бумаг.
По их поведению Эйден понял, что они предлагают ему действовать самостоятельно. Он отвел отца Джона в дальний конец комнаты и, понизив голос, чтобы не беспокоить остальных, пояснил:
- Вот здесь мы по большей части и работаем.
- А ваш кабинет наверху?
- Там я выполняю собственную работу - а здесь... думаю, вы назвали бы это делом Роберта - работа над восстанием в Люсаре. - Эйден выдвинул стул и жестом предложил Джону сесть. - Последний раз, когда он был здесь, он взвалил эти обязанности на нас. Он потратил годы на составление плана, и оставил нам бумаги и подробные инструкции, что нужно делать для подготовки восстания. Он придет, когда будет готов объединиться с собравшимися здесь, и когда все наши планы перейдут в стадию исполнения. Если вместо него приедет кто-то другой, мы поймем, что он погиб, и следует продолжать это дело самостоятельно. Наши действия будут тесно связаны, однако он настаивает, чтобы мы не переходили границу, пока он не подаст знак.
Отец Джон слегка нахмурился и взглянул на остальных.
- Почему бы и нет? Разумеется, в помощь ему потребуются самые сильные союзники.
- Его план - не втягиваться в войну, а дать бой Сэмдону Нэшу, - осторожно продолжил Эйден.
- А как же Кенрик? Он сильный колдун и полностью поддерживает Нэша. Как Роберт планирует...
Эйден смотрел, как на лице священника отражаются, сменяя друг друга, вопросы, опасения, тревоги и идеи, а также, что понравилось больше всего, совсем немного страха. Последний рекрут уже искал решения. Эйден решил ответить на все незаданные вопросы разом, и выдал информацию одним предложением.
- Конечная цель Роберта - устранить Нэша и Кенрика и возвести на престол другого.
Отец Джон на миг замер, даже глаза от удивления расширились. Спустя несколько мгновений его лицо побелело, в то время как пытливый ум принялся работать. Священник медленно поднялся и прошептал:
- Эндрю? Он собирается посадить на трон Эндрю, так?
- Да, - Эйден тоже встал: ошеломление отца Джона его самого встревожило. Это было больше чем удивление. - Почему? Есть что-то, чего мы не знаем?
- Но он не может! Он не... - Рот отца Джона внезапно закрылся, а взгляд метнулся к окружающим, чье внимание он только что привлек. Отец Джон смешался и опустил глаза. - Простите меня, я...
Эйден быстро двинулся, подхватив Джона под руку, и, не останавливаясь, повел его из комнаты, пока они не оказались на улице в суровом безжизненном саду.
- Расскажите мне, святой отец. Что бы это ни было, вы должны рассказать. От вашей честности зависят тысячи жизней.
- Простите меня, ваша милость. - Отец Джон развел руки, затем сжал их, борясь с растерянностью. - Я просто удивлен. Думал, он знает... но, по-видимому... Боги, что же мне делать? Что я скажу?
Собираясь с мыслями, Эйден сделал несколько шагов в сторону от сокрушенного священника, соединив руки за спиной.
- Нечто, подпадающее под тайну исповеди?
- Нет-нет, не в этом дело. Я не должен был этого знать, но я никогда не считал, что это может стать проблемой, хотя, конечно, на самом деле просто не хотел об этом думать.
- Святой отец? - мягко настаивал Эйден.
- Вы должны понять, Роберт не может возвести Эндрю на трон, - покачал головой Джон.
- Почему?
- Потому что... - отец Джон сделал паузу, успокаиваясь. Затем поднял голову - его глаза потемнели от волнения. - Потому, ваша милость, что Эндрю - сын Роберта.
*
В дальнем уголке огороженного сада, где участок оформляла решетка со скучной аркой, стояла скамья. Весной это местечко выглядело довольно приятно, но сейчас, в это время года, почти неделю или около того ничего, кроме уныния, не наводило. Здесь единственными цветными пятнами оказывались стены замка, сложенные из красного камня, и лоскутки голубизны в небе над головой.
Отец Джон последовал за епископом и молча уселся на скамью, в то время как старший собеседник еще некоторое время мерил дорожки шагами. Затем раздался вопрос:
- Вы это знаете наверняка?
- Я находился рядом с матерью мальчика с возраста Эндрю в несколько недель и до того момента, когда она убила Ичерна, что случилось спустя почти шесть лет. Нет, я ни разу не спрашивал. Я не мог, даже как ее духовник. Думаю, она хотела, чтобы я знал, но не осмеливалась рассказать.
- Но мне нужно знать точно! Все восстание основано на том, что Роберт возведет этого мальчика на трон, что люди примут его как законного наследника, как со стороны семьи Джен, так и через родство Ичерна с Кенриком. Доказательств то у вас нет?
- Что может служить доказательством? Вы думаете, Дженн оставила бы что-то подобное? А если что и было, Дженн позаботилась бы об уничтожении.
- Она бы так поступила?
Отец Джон только вздохнул.
- Ваша милость, вы должны знать: Дженн сделает все, что сочтет необходимым для защиты сына и страны, чтобы выжить и продолжить борьбу завтра. Возможно, это ее величайший дар.
МакКоули снова покачал головой.
-Вы должны объяснить, почему столь уверены.
Джон собрался с мыслями.
- У меня нет доказательств, ваша милость; все что у меня есть, это четырнадцать лет знакомства с мальчиком, наблюдений за его взрослением и его взаимоотношениями с Дженн и с человеком, которого он считал отцом, Тьижем Ичерном. Роберта я знаю не слишком хорошо, но достаточно, чтобы видеть его во многом из того, что делает Эндрю. В интонациях, в способе думать. В подборе слов и... глубинном чувстве справедливого и несправедливого. Верю, что тетя Белла осведомлена лучше. Знаю, что она не питает к Роберту любви, и в некоторые мгновения смотрит на Эндрю с отчаянием. - Отец Джон прервался и обнаружил, что МакКоули пристально на него смотрит. - Вам надо увидеть их вместе, святой отец. Вам надо увидеть Эндрю. Внешне он похож на мать. Темные, почти черные волосы. Ярко синие глаза, лицо овальное, но властное. Уже высокий, и еще вырастет, телосложение выражает стремительность и силу. Внешне - выглядит как мать. Во всем остальном вы видите его отца, и понимаете, что им должен быть Роберт. Ичерн никогда таким не был.
- Вы, - строго прошептал Маккоули, - совершенно, без всяких сомнений уверены, что Эндрю Росс Ичерн - сын Роберта Дугласа?
- Уверен, - ответил отец Джон.
Маккоули сокрушенно взмахнул руками.
- Тогда почему этого никто не знает? Если это настолько очевидно каждому, кто его видит!?
- Не знают. Рядом нет его матери, чтобы их сравнить, а Ичерн умер почти десять лет назад, и никто и не догадывается. Могут понять только те, кто хорошо знают и Дженн, и Роберта, и даже в этом случае, если они раньше ничего такого не предполагали, то и сходства не увидят.
- Ох, зубы Минеи, и никому не расскажешь! Роберт не в курсе, так?
- Видимо, нет - как и Эндрю.
- Но почему...
Отец Джон развел руками.
- Не могу сказать. Слишком многое, что происходит с ними, диктуется пророчеством. Есть граница, за которую я никогда не осмелюсь зайти, ни с кем из них. Я не так уж хорошо знаю Роберта, но знаю Дженн. Она боялась ему сказать, боялась того, что он сделает. Возможно, она также опасалась, как отреагирует Эндрю - все же ей лучше знать. Эндрю почитает Роберта как героя. Полюбить его как отца - не такой уж великий шаг.
МакКоули оперся локтями на колени и закрыл лицо ладонями.
- Как бы то ни было, Роберт возведет мальчика на трон.
- Дженн его несомненно остановит.
- Вы полагаете? Я не настолько хорошо ее знаю, и никогда не встречался с Эндрю. - Епископ поднялся и продолжил. - В настоящее время мы не можем ничего сделать. С Робертом связи нет, да и что ему говорить, не знаю. А как с остальными? Не думаю, что в данный момент было бы разумно что-то им сообщать. Нет, пока у меня есть возможность об этом подумать. Вы даете слово, святой отец?
- Разумеется, ваша милость, - Отец Джон встал. - Я сожалею...
- Епископ? - Они оба обернулись на голос из двери крытой галереи, чтобы увидеть идущего к ним Пейна; Деверин, Оуэн и кто-то еще держались сзади. - Только что досрочно вернулся Дэниел. Он проверил тайники и нашел письмо. Оно от Годфри.
Пейн протянул письмо МакКоули, который принял его с внезапной настороженностью. Словно отвечая на вопрос, Пейн кивнул, уперев руки в бока.
- То, что мы ждали. Епископ Бром мертв.
Эйден автоматически начертал на лбу и плечах знак триума, из одной лишь привычки прошептав: "Да даруют ему боги мир". Он остановился только на миг.
- Кого избрали епископом вместо него?
- Выборов не было. Бром назначил преемника. Синод в тот же день назначение утвердил.
- Ох, святая Минея, не второй...
- Новым епископом стал Годфри.
Глаза Эйдена от удивления распахнулись. Сам отец Джон пришел в восторг. Если место МакКоули должен занять другой человек, Джон предпочел бы, чтобы им был его старый друг Годфри, нежели кто иной.
- А Кенрик? - МакКоули чуть шевельнулся. - Он признал Годфри в качестве епископа?
- Кажется, он этого и ждал. Годфри не предвидит никаких проблем, хотя и пишет только на следующий день после интронизации. В письме рассказано подробнее.
- Конечно. - Эйден открыл кисет и извлек единственный лист бумаги. Молча прочитал, затем сложил письмо, вручив его Пейну. Епископ явно выглядел обеспокоенным.
- Благодарю вас, что дали нам знать. Мы с отцом Джоном проследуем в часовню и вознесем молитвы о душе епископа Брома и о Годфри, чтобы боги на новом месте указали ему путь.
*
Когда рассеялось последнее дуновение ладана, Эйден поднялся на ноги, оставив ладони сомкнутыми. В его возрасте колени после часов, проведенных в молитвах на холодных каменных полах, должны были уже дрожать; но тело каким-то образом осталось сильным, словно боги решили обеспечить ему долгий срок жизни, достаточный, чтобы добиться победы. В такие печальные минуты, как сегодняшняя, это дарило надежду.
Он скорее чувствовал, чем видел, как отец Джон обходит часовню, прибираясь, задувая свечи, пока их не осталось только две, да еще светильник, висящим над алтарем.
Это было аккуратное здание с округлыми сводами и стеклянными прозрачными окнами, для Бликстоуна не самыми большими. Здесь жила память, как он проводил обряд бракосочетания Роберта и Галиены, перед тем как бедную девочку убил родной брат Кенрик. Память и о других людях, которые сражались и погибли в битве при Шан Моссе.
Бром. Человек, который занял место Эйдена в качестве прелата церкви Люсары. Человек, который разрушил церковь, так необходимую народу, и совершил это единственно из тщеславия. Ныне этот человек мертв и предстанет перед божьим судом. Не Эйдену его судить. Существовал ли у Брома какой-то выбор? Если бы Эйдена не лишили свободы, хватило бы ему силы и умения сохранить единство церкви? Действовать правильно? Бороться со злом на престоле и тем, что притаилось за ним?
Нет. По правде сказать, Бром, как и все они, был человеком своего времени. У него было не больше возможностей, чем у Эйдена, не больше сил менять судьбу, чем у кого-то еще.
И все равно Эйден никак не мог удержать Роберта от возведения его собственного сына на престол. Во имя всех богов, если он знал... Эйден знал, что Роберт и Дженн провели вместе ночь перед ее свадьбой, что Роберт рассматривал как свою слабость, неспособность противостоять пророчеству. Пятнадцать лет он считал, что той ночью соблазнил Дженн. Эйден хорошо понимал, почему она ничего не сказала Роберту, почему необходимость объясниться с ним пугала ее и сейчас. Но узнав о планах Роберта, расскажет ли она что-нибудь?
Правда состояла в том, что никакой альтернативы Эндрю не существовало, у Роберта не было другого способа освободить Люсару, не ввергнув страну в гражданскую войну. В то же время не представлялось уместным, чтобы незаконнорожденный сын колдуна и мятежника начал управлять страной, известной всему свету преследованиями колдунов.
Осенив лоб и плечи знаком триума, он выпрямился, повернулся и вывел Джона из часовни. Он прилично замешкался, закрывая за собой двери, затем поднял взгляд, чтобы обнаружить ждущего его Пейна, который подпирал плечом стену, сложив на груди руки. Терпеливый.
Давным-давно, еще до начала всего этого безумия, Эверард Пейн, граф Кеннонбурка, был одним из ближайших друзей Роберта. Хотя он ничем серьезно не занимался, его сердце никогда не отступало от дела свободы, пусть образ его действий мог порой показаться несколько чуждым условности. Тем не менее, несмотря на возраст Эйдена, Пейн был уверен, что тот его еще удивит.
- Вы никогда не делитесь, - произнес Пейн через миг без вступления, - что на самом деле в глубине души вас тревожит. Все это время я не перестаю удивляться, почему. Если конкретно, я задаюсь вопросом, почему вы нам не доверяете - или, возможно, не можете?
- В глубине души? - Эйден отметил, что отец Джон отошел, чтобы дать им возможность поговорить наедине. Он глубоко вздохнул и переплел пальцы. Он всегда знал, что однажды ему придется отвечать на эти вопросы. Тем не менее ответил. - Вы знаете мои заботы. Я достаточно часто о них говорил.
Рот Пейна перекосило ироничной улыбкой, мужчина махнул рукой.
- Ах, но видите ли, это моя позиция. Мы узнаем о трудностях лишь тогда, когда вы их оглашаете. Я не священник, не колдун, но даже я вижу, что вы что-то скрываете. Мне просто хочется выяснить, почему вы нам настолько не доверяете - ведь мы, без сомнений, доказали, что достойны веры.
Эйдена охватила глубокая усталость, заставив его вздохнуть. Он повернулся к окну с переплетом в виде ромбов, рядом с графом, и оперся на выемку в шероховатой каменной стене.
- Вы должны знать, что дело тут не в доверии. Кровь Серина, Пейн, вы же знаете, как ведет себя Роберт!
- Так вы признаете, что что-то скрываете, - Пейн на мгновение запрокинул голову, разглядывая стену. - И Роберт не позволяет вам об этом рассказывать? Я прав? К демонам его! Он слишком давно работает сам по себе. Забыл, как общаться с друзьями, как работать с нами вместе. Неужели он не знает...
Эйден наблюдал, как младший мужчина отработанными приемами споро обуздывал свой гнев. В былые времена такая дисциплинированность была ему недоступна.
Пейн вернулся к вопросу.
- Вы беспокоились о Роберте, его борьбе с Нэшем. Думаете, Роберт не выживет? Не одолеет Нэша? - Эйден с трудом сглотнул. Это отражение его ночных кошмаров, а не то, о чем говорят вслух, пусть даже с этим человеком. Он выпрямился и начал отворачиваться, но Пейн выбросил руку, чтобы его задержать. Эйден еле выдавил ответ.
- Я не представляю, что произойдет между ними. Даже Роберт не знает. Как вы можете спрашивать меня?
Пейн слегка повысил голос и позвал:
- Отец Джон?
- Да, милорд?
- Считается или нет Роберт самым сильным колдуном, когда-либо появлявшимся на свет?
Отец Джон остался стоять где был.
- Да. По крайней мере, насколько нам известно.
- А мать Эндрю? - Взгляд Пейн впился в Эйдена.
- Она очень сильна, милорд. Роберт считает, настолько же, как и он. Но...
- Но?
- Ее силы не такие, как у остальных колдунов. Ее умения - в другой области.
- Но вы сказали бы, что они... дополняют способности Роберта? Это верное суждение?
- Да, милорд.
Пейн опустил руку, но взгляд его не дрогнул.
- Вы всё это знаете, епископ. Так что вы скрываете? Если вопрос не в доверии, то в чем? Разве знать - не в наших общих интересах? Сильно ли Роберт будет возражать, если вы мне расскажете?
Эйден чуть не рассмеялся наивности последнего вопроса, но тот, по крайней мере, переломил его настроение. Он вздохнул и повернулся к окну, за которым не виделось ничего, кроме темной ночи. Залетевшие снежинки плотно залепили угол стекла. По крайней мере, речь шла не об Эндрю, и это радовало.
- Он не хотел, чтобы все об этом знали, потому что не совсем уверен сам. Не было никакого смысла без необходимости вас беспокоить.
- Но все же мы здесь...
Эйден предупреждал Роберта, что когда-нибудь такая минута настанет.
- Существует древнее пророчество. Роберт услышал его в детстве, и с тех пор оно преследовало его, управляя его действиями и влияя на его решения. Пророчество гласит, что его предназначение - борьба с тем, кто назван Ангелом Тьмы. Упоминается и другой участник, называемый Союзником, который, как мы знаем - мать Эндрю, Дженнифер.
- А Роберт? Он тоже упомянут в этом пророчестве?
- Он назван Врагом.
- Враг, вот как! - Пейн поджал губы. - И все это как-то связано с тем, что Роберт - колдун? Как и Дженн? А Нэша, как я понимаю, вы считаете Ангелом Тьмы?
- Да.
- А Кенрик там никак не назван? А что с Эндрю? Если это содержание пророчества, тогда они все являются его составными частями.
Эйден развел руками. Эти вопросы мучили его годами, как и Роберта.
- К несчастью, о пророчестве мы почти ничего не знаем. Роберт посвятил изучению истории колдунов большую часть своей жизни, а я - последние восемь лет. Мы отчаялись выяснить его глубинный смысл и, возможно, получить некие подсказки, как увеличить вероятность победы Роберта над Нэшем. Роберт даже отправил своего друга Патрика в Алузию в поиски последнего затерянного племени колдунов, в надежде, что они могли бы помочь. Почти год миновал с того времени, как мы в последний раз слышали о Патрике, и, честно говоря, я полностью утратил надежду, что он когда-нибудь вернется, не говоря уже о добрых вестях.