Аннотация: Единственная музыка которую пишет и слушает сам Дьявол - это блюз.
Индекс Первый: Знакомство
Хаотичное мерцание уличного фонаря, способного довести до приступа эпилепсии кого угодно, мало-мальски освещало задворки портового городка. А стоило повернуть за угол, как фонарь издал предсмертный стон, а затем погас. И где все эти чертовы неоновые рекламы, бесконечные баннеры, и голограммы готовые продать тебе все от батона до гондона, когда они так нужны. Единственный прок от этого кислотного каскада - свет, и того, зараза, не было. Хотелось бы, что бы луна освещала путь домой, но треклятое небо и не думало пропускать свечение спутника. Даже днем солнце не могло пробиться сквозь едкий смог и стальной занавес туч. Надо ли говорить, как это угнетало и морально давило. Не сказать, что солнце было любимым другом, но видеть его хотелось все же почаще. Теперь приходится шаркать по лужам, набирая полные кроссовки воды, и мелких камушков, что вечно колют пятки.
Усугублял дерьмое настроение - промозглый ветер, эта сволочь безжалостно задувала в лицо, швыряя снопы пыли и смятые страницы рекламных газетенок.
Как же она задолбалась, прости господи. Голова трещала по швам так, словно ее усердно и толково били по морде. Ногами тоже.
Но на деле все прозаичнее: боль шла от челюсти, фантомным эхом разносясь по всей черепушке. И не мудрено, когда яйца здоровенного мужика отбивали чечетку на подбородке добрых полчаса. Тук-тук, хлестали они, точно дятел Вуди, который пытается проковырять себе новое дупло. А затем, эта психованая птица, в твоем подсознании, упирает крылья в бока и укоризненно, интонацией папаши: видела бы тебя мать! И смеется так бешено, как в мультике. Пиз...ц.
"Alice"s Hall", гласила вывеска мотеля. Место которое она с горем пополам называла домом. И если бы не покореженная надпись, хер бы кто понял, что это мотель, а не очередная заброшка с бомжатским притоном. Вообще Нью-Рино напоминал пресловутый Детройт - легендарное прошлое за плечами ничуть не помогло говеному будущему. В своем время целый квартал на 3d-принтере распечатали, ноу-хау, дешево и сердито, и все такое, а потом знатно так просрались на аренде земли. Кстати, об аренде. Банни пригнула голову и аккуратно миновала парадные двери, ныряя за обшарпанный угол здания. Судя по тусклому свету холла, консьерж не спал, залипая в монитор перед собой. Этот мудак, кажется, вообще не способен на такое простое человеческое удовольствие, как сон. Он готов смотреть японские мультики часами, чтобы пасти должников, в надежде взять плату за три месяца просрочки. Но, хрен ему по всей роже! Банни никогда не покидала квартиру через главные ворота. Она, как идеальный гибрид обезьяны и умелой чердачницы, взбиралась по трясущейся пожарной лестнице на свой этаж, доставала из-под подоконника припрятанную фомку и -вуаля!- встречай родная хата.
Но нет, не в этот раз.
Правая рука наотрез отказалась слушаться. С дешевыми протезами всегда так, малость промочил, слегка ударил, или просто не вовремя смазал и все - лови огромный такой геморрой в самый неподходящий момент. Банни попыталась надавить на предплечный механизм, но гребанная железяка, словно пристыла намертво. Лишь один палец иронично разогнулся из сжатого кулака - средний. Она глубоко вдохнула, тут же поморщившись, словно занюхала стоячие носки. Нос как назло чувствует только то, что не надо. Все же к аромату потного члена невозможно привыкнуть будучи не шлюхой. Она ей и не была, во всяком случае так себя утешала.
Доза гидры жгла карман, ворочалась там, отчаянно скреблась и умоляла - "возьми меня, только я люблю тебя и никто больше". Правда. Чистая и незамутненная. Как и сама доза.
Окно поддалось, едва ли сразу, с издевательским щелчком заходя ставнями наверх. За время взлома девушка успела взмокнуть до трусов от непреднамеренных физических упражнений и хочухи вставиться поскорее.
Мягко ступив на пыльный ковер, она первым делом зажгла неоновые светильники и лава-лампы. Кайфа хочется в подобающей атмосфере, на то дом и есть дом, а не заблеванный притон. Пожалуй, отсутствие рвотной массы посреди гостиной, наверное, и было главным отличием.
На груде журналов про игры (других в округе не водилось), ее ждал заветный стафф. Он так и манил, игла поблескивала сиреневым отсветом, а в глянцевом отражении шприца пронесся красный шарик воска в глицерине. Аж челюсть сводило от нетерпения. Банни легкой, танцующей походкой, словно и не она минуту назад пыхтела под луной, обливаясь потом, прошла мимо приборов, приставив палец к губам, нашептывая: "Не сейчас родной, немного погоди". Буквально на мгновение она заглянула на кухню, засыпала макарон в кастрюлю с водой, включила конфорку, и вернулась обратно. После дозы всегда пробивает на хавчик. Это закон.
Потому предусмотрительность - ее второе "Я". Первое "Я" - распиздяйство.
Банни села на кровать, разложила стафф и наркотик, стянула с себя одежду, оставшись лишь в футболке с лого Alkaline Die. Нижнее белье здесь было ни к чему, порой ей хочется потрогать себя, когда эйфория клокочет внутри. Она уселась на край постели, подоткнув простыню под себя.
Закрытая склянка с зельем, зеленым, ядовито-изумрудным, как кровь того самого античного чудовища. Гидра вошла через шприц, заполняя кубы пространства, вслед за оттягиванием поршня. Жаль больше не почувствовать как подушечка пальца вдавливает дозатор, как его кнопка приятно впивается, оставляя свой ребристый отпечаток. Теперь, с протезом, все происходило словно из чужих рук. Но это не умоляет того удовольствия, нет. Того пронизывающего до костей оргазма, когда игла пронзает вену, впускает немного лейкоцитов внутрь, а затем...
За дверью послышался шум, но как же он не важен, когда опаловая струя вливается словно вирус, проходит сквозь клапан сердца, смешивается с кровью и течет...
Шум нарастал и кто-то с силой бухнул в дверь. Наверняка очередная облава на барыг, третья за неделю. Эти сукины дети бадяжили всё: от героина до атомных пуль. А это посерьезнее гидры.
...Так вот, она течет внутри, разливаясь по всему телу, делая его невесомым, пальцы на ногах невольно сжимаются, зубы вонзаются в пересохшие губы, глаза сладко жмурятся, кажется: еще мгновение, и ты кончишь. Обоссышься, расслабишься и так бурно кончишь, что потом ни один вибратор не сможет повторить этого наслаждения. Бахнуло так, что, дверь едва не слетела с петель. Банни подскочила, шприц вылетел из едва гнущейся железной руки и затерялся под кроватью.
- Да еб вашу мать! Вы там совсем охерели?
Право слово, здесь даже Иисус бы психанул и сорвался. Девушка на немеющих ногах подошла к входной двери, прислонила ухо, прислушалась. Тишина... Лишь собственное прерывистое дыхание, и стук сердца в висках, распаляемого адреналином. Она посмотрела в глазок. Ничего, лишь мерцание лампы в обшарпанном коридоре. Да не, не привиделось же!
Натянув футболку, так, что б прикрыть голую жопу, она осторожно щелкнула замком, повернула деревянную ручку и медленно, со скрипом отворила дверь. Высунув взлохмаченную голову в дверной проем, она повертелась из стороны в строну. И - нифига! Будто и впрямь звуковая галлюцинация. А потом она глянула вниз...
Вместо привычной лужи мочи, она увидела широкий, бурый шлейф, который тянулся до самого конца скудно освещенного коридора и терялся за поворотом.
Она закрыла дверь. Зажмурилась, похлопала себя по щекам. Да не может же случится бэдтрип с половины дозы! Она вновь выглянула в коридор, но следы никуда не исчезли, напротив, они стали ярке, краше и кровавее.
Дверь с шумом захлопнулась. Банни прижалась к ней спиной. Казалось пульс отдавал в глотке, холодная испарина прошла по позвоночнику, а девушка лихорадочно моргала пытаясь осмыслить увиденный фрагмент. Паззл все не хотел складываться, как и желание вернуться туда. Может это краска? Ну, тянули мужики рояль, или там батарею покрашенную, вот след и остался.
"Успокойся." - повторяла она себе, бродя в полусознательном состоянии по комнате. - "Угомонись". Она прижалась лбом к прохладному окошку. Что за хрень происходит? Оставляя влажный след губ на стекле, она запрокинула голову, залипнув на лопасти кружащего под потолком вентилятора, который как гипнотическая воронка засасывал ее в пучину собственных мыслей.
А, нахрен все! Девушка предприняла волевое решение, высунуться в коридор еще раз, но более осмысленно. Вооруженно! Ну, так, на всякий случай.
Замок вновь щелкнул, Банни высунула руку в проем и помахала маникюрными ножницами. Немного погодя, вылезла сама. Воняло мочой и эмульсионкой. Пока вариант с бэдтрипом подтверждался. Босые ноги поджимались от холодной металлической кладки, да и неприятный сквозняк тянулся с лестничного пролета, задувая под футболку. Сразу захотелось домой, может и доза уцелела и еще не поздно догнаться? Вскочить на последний вагон, так сказать. Оставалось ведь еще чуть-чуть и она бы очутилась в нирване, а так, она одна в морозном криповом коридоре, и рядом на полу сидит какой-то огромный мужик...
- Блять! - ножницы пролетели мимо лысой черепушки незнакомца, отскочили от стены и укатились в противоположный конец, к лестничной площадке.
Шуганувшись себя саму, Банни дала заднюю, затем переднюю и впечаталась лицом в собственную дверь.
- Сука, ай... блять, как же больно-то, уууу, сука, - она потерла ушибленную переносицу, и с нескрываемым страхом покосилась на верзилу в зеленной куртке. Слава боженьке, но мужик и не думал шевелиться. Может уже коньки отбросил?
Ну вот какого хера, он сидит возле ее квартиры? А если это жмур, копы не будут разбираться, кто есть кто, и повяжут всех причастных и непричастных. Банни копов не любила. Сосать им - тоже.
Однако, в ее умишке замерцала идея, так же неверно и блекло, как здешние лампочки. Но это была идея. Если бы она не ширнулась, то хрен бы она на это подписалась. А теперь, когда половина дозы, вероятно, безвозвратно потеряна...
Банни подкралась к мужику, аккуратно, на цыпочках, не забывая прикрывать подолом футболки свою пуську. Она села рядом на корточки. Кажется, этот хмырь был еще жив. Грудь едва вздымалась, а на краях губ пузырились кровавые слюни. В ответственный момент Совесть попыталась что-то пропищать, воззвать к благородству, каким-то там заповедям про не укради и т.д.... Впрочем, из-за этого пидора, ей обломился кайф, потому справедливо, что она заслуживает компенсацию.
Девушка прикусила кончик языка, она всегда так делала, когда воровала деньги у родителей, друзей и коллег. Банни залезла металлической рукой во внутренний карман куртки мужика и выудила на свет божий все что угодно, но не деньги. На пол посыпались: патроны, гильзы, ампулы с "ноксом" (сильное обезболивающее. Кайфа никакого. Проверено.), нафтизин, телефон, смятые и разломанные сигареты, порванные чеки, клубная карта "summus" и купон в макдак. Сколько, блять, хлама таскают с собой люди. Хвала небесам, во втором кармане оказалась кредитка, но только сраные кривые пальцы протеза зацепились за молнию.
- Да не жмись ты, - прошипела Банни, дернув замок на себя что есть мочи. Заветная карточка оказалась в руке. Молния с куском подкладки тоже.
Громила тут же зашелся пронзительным кашлем, будто вот-вот выхаркает легкие. В целом, по фонтану крови, забрызгавшему девушку, это находилось не далеко от истины. Следом, как, сука, вишенка на торте, ей в руку упал глаз. Его глаз.
Все нахуй, это было последней каплей. Банни с диким воплем помчалась обратно в дом.
Ее вырвало, пустой желудок выдавил из себя только желчь и немного крови с десен. Отлично, блевотина на ковре. Теперь ее дом можно смело нарекать притоном. Чего она так рьяно избегала.
Не унимая дрожи в коленях, да что там коленях, все тело колбасило, как осенний лист в торнадо, она залетела в ванную комнату, чувствуя вкус железа на губах, как чужая кровь присыхает к ее девичей коже. Срочно хотелось отмыться. Целиком. Плотно обнимая прижатые к груди колени.
Едва привыкнув к свету, она принялась скидывать на пол всю ту женскую херню, которая громоздилась на полке над раковиной. Флаконы, забрызганные мыльными пятнами, зубной пастой, щеткой и бог знает чем еще. Разбросанная полгода назад косметичка, то и дело впивалась в пятки, рядышком промокшая пудреница прилипла к стояку под раковиной, а расколотое зеркальце валялось в углу с нестиранными носками. До сих пор она не могла ничего выбросить, даже проредившуюся расческу, которая острожопым ежом лежала в мыльнице. Ей быстрее сдерешь скальп, нежели распутаешь волосы. Помада с учебниками по хирургии вечно валялись в пыли и паутине за стиральной машинкой. Стирала машинка не часто, зато, сука, вибрировала так, что нередко "выходила" погулять по квартире, заливая пол по щиколотку. Ну, и как венец пиздеца - спаленный в лужу пластмассы фен на краю ванны.
Банни отдышавшись от адреналина, опустила голову под кран, включив вентиль холодной воды. Струя мутной жижы стекала по грязным сосулькам волос, проникая в уши, затекая под футболку, и капая с лица, словно вековой пот. Как же она заебалась, прости господи. Почему это все происходит именно с ней? Почему все выглядит как чья-то глупая несмешная шутка? Вопросов как всегда больше, чем ответов.
Вынув голову из-под ледяного водопада, она уставилась в грязное зеркало: сутулая и бледная, казалось природная медь волос выцвела вместе с ней. И теперь ее остатки льются на пол, образуя лужу ржавчины на кафеле под босыми ногами. Она потянула руку к шкафчику, ее любимому шкафчику. Ватные диски, иглы, шприцы, жгут, тампоны и клизма. Ее самый родной набор на каждый день. Они ее любят, они ее не осудят. Им плевать, что она похожа на сорокалетнюю алкоголицу, нежели на ту знойную студентку два года назад. Впрочем, и ей тоже плевать.
Металлические пальцы непроизвольно сжались на запакованной аптечке, кажется, она ее не трогала со времен колледжа. Ремешок медкита зацепился и потянул за собой бритвенный набор. Десяток лезвий и пара станков с грохотом осели в раковине. Она застыла. Задумалась. Бритва тоже когда-то казалась выходом. Избавлением от всех проблем. Чирк по вене и все, сказке конец. Но когда чирнуть можно лишь по одной вене, это не гарант успеха, а вот рука может и отсохнуть. От гидры тоже, но это куда более приятный способ просрать последнюю руку. А просирать в жизни Банни умела как никто.
Красный крест на белом круге словно обрел свой взгляд, такой пронизывающий, колкий, осуждающий, взывающий к тем спящим демонам внутри души, о существовании которых позабыли кажется все ныне живущие. "Помоги ему," - шептал крест. - "Помоги страждущему. Он умирает, твой долг помочь ему..."
- Ебись ты конем, Гиппократ.
Она яростно выругалась и схватила аптечку, вату, жгут и вышла обратно в коридор. Мокрая и злая, как недотраханная баба.
- Лучше бы я в церковно-приходскую пошла, там вообще похуй. Поставил свечечку за упокой, и совесть твоя чиста. Но нет, блять. Иди - лечи.
У нее засосало под ложечкой, но все же она смогла перебороть страх, и приблизится к пациенту. Как бы то ни было, а врачевать в коридоре не вариант. От слова совсем. Мало места, антисанитария, к тому же нарисуется кто с лестничного пролета, потом задолбаешься объясняться. Объясняться с людьми, с которыми явно не улыбалось повстречаться.
Подбородок мужика упирался в грудь, а с губ сочилась кровь вперемешку с соплями на некогда белую футболку. Крепкий, лет за 40, с густой черной бородой с проседью. Дышит прерывисто, слабо. Да уж, отмудохали его на совесть. Банни прикинула, насколько сильны повреждения: то, что ребра перемолоты в труху было ясно как божий день. А если там внутреннее кровотечение, то мужику без квалифицированной медпомощи настанет хана, быстрее, чем очередной секс-символ Голливуда объявит о своей заднеприводности. И никакая недоучка из колледжа, здесь не поможет. Но... была - не была! Девушка аккуратно подхватила здоровяка под мышки и потащ... Уй! Жирный увалень даже не сдвинулся с места, только завалился на бок, придавив ногу Банни.
- Да ты издеваешься... - она едва не захныкала от отчаяния. День стремительно катился по пизде. Если их заметят, то она даже не успеет вовремя слинять. Паскудная ситуация.
Но, всегда есть план "B". Наркотики! К сожалению, сейчас он не подходил.
Потому, пришлось прибегнуть к плану "C".
Любой носитель протеза это ненавидел, ибо нервные окончания от форсажного режима тихо ахреневают, как и владелец протеза, который потом воет неделю напролет от тянущей пульсирующей боли.
Металлическая рука крепко сжалась, заклинила окончательно, но тянула за собой неподъемный груз. С упорством достойным лучшего применения, Банни как навьюченный осел затащила верзилу в квартиру, кое-как, давясь собственными слезами от рвущихся соединительных тканей, она посадила мужика возле тумбочки в своей спальни.
- Если на твоей кредитке меньше пяти штук, - она тяжело дыша согнулась, упираясь ладонью в колено - железная рука безжизненно повисла, - то я тебя на органы продам.
- М-фр-хр-мх...
- Что? Нету? Тогда уебывай обратно в коридор. Развалился тут.
Молчание. Видимо мужик, услышав про деньги, подал признаки жизни, как впрочем и любой современный человек. Человек готовый вставать в 7 утра, ехать в метро или на автобусе, хрен знает куда, транжиря остатки своей жизни. А твоя любимая женушка вовсю резвится на более успешном жеребце, пока ты батрачишь. Человеки все едут на работу, толкаются в окружении таких же депрессивно настроенных додиков. И все ради бабла. Бабла, которое уйдет на новые ништяки для супруги. Трусики, например. Работяга будет рад их купить, подарить и порадовать тем самым любовника супруги. Классика.
- Чем...сука...воняет? - слова еле слышно сорвались с расквашенных губ бугая.
- Гарью? - она принюхалась. Отчетливый запах дыма, такой, что глаза невольно заслезились.
Блять! Макарошки! Банни сиганула на кухню, как Усейн Болт на стометровке, улепетывающий от представителей ККК. Нос никогда не чует того, что надо. Пожар на кухне нет, а запах потных членов на улице - это всегда пожалуйста.
Дым из кастрюли рвался так, словно внутри полыхал пожар. Макароны почернели и прилипли к чугунному дну, обуглившемуся на газовой конфорке. Она закашлялась с трудом нащупав тумблер вытяжки, врубила ее на всю мощность. Нужен воздух. Много воздуха. Банни метнулась к окну, потянула за створку, но безуспешно. Рука исполнила реквием и прекратила свой функционал окончательно. Просто заебись.
Не день, а сказка для душевнобольных.
Откашлявшись от угарного газа, она провела тыльной стороной ладони по лбу, стирая испарину. Многовато она потеет сегодня. Даже закурить захотелось.
- Я что, - здоровяк подал голос, открыл один единственный глаз, - в каком-то притоне?
- Ты ахуел? - хозяйка встала в проходе, вскидывая брови, - это мой дом.
- Остынь, - мужик неуверенно мотнул головой, - башка болит....будто...
- Копытом по морде дали?
А выглядел он именно так.
- Верно, верно. Кстати о копытах, - разбитые губы громилы растянулись в улыбке, - свое верблюжье-то прикрой.
- Блять, - Банни залилась пунцовой краской, спешно натягивая подол футболки чуть ли не до колен, - хули вылупился, извращенец?
- Я не могу вылупится, я без второго глаза нихера не вижу, - он зашелся надрывным кашлем, благо в этот раз прикрыв рот рукой, иначе, Банни бы ему втащила. И Гиппократ бы не помог.
- Знатно тебе навешали люлей, дядя, - Банни выудила шортики с гладильной доски и втихую их напялила стоя за углом, - Че ты здесь забыл, мужик? Я впервые тебя вижу в Элис Хол.
- В чьей Дыре? А неважно. Я ничего здесь не забыл, и ты меня больше не увидишь.
Мужик неуверенно встал, заваливаясь боком на стенку и опираясь ручищами о тумбу с светодиодными лампами.
- Надеюсь на это.
Неуверенный шаг, дизориентация и мгновенная потеря равновесия. К чести верзилы, он хватался за все что мог, разгромив к ебени матери уютную тумбочку с медитативным декором и с корнем срывая со стенки плакат Gun's & Chrome.
- Остынь, девка, - он медленно сползал по стене, прошаркивая спиной обои, - я мужик, я все починю.
- Хрена лысого ты починишь, пидорас! Гони бабки за ущерб!
- Посмотри в кармане, ой, там штаны мокрые, мама - он бредил, - мама, я не мог обоссаться, мне не снился туалет. Это ловушка. Туалет это ловушка.
Сырые штаны - это полбеды. Вторая половина беды - это протяженная полоса блевотины, которую верзила размазал своей жопой, пока Банни тащила его из прихожей в спальню.
- Твою мать! - хотелось заплакать, убить человека, и вновь заплакать. Или оплакать?
Банни расковыряла аптечку левой рукой, потому что правая так и не намеревалась возвращаться в строй.
Нашатырь.
Громила нюхнул ватку, и только чихнув в ответ кровавыми соплями. Не помогло.
В голову закралась дурацкая мысль включить Джастина Бибера: говорят, даже коматозники вставали со своих постелей, дабы вырубить эту херню, но не рискнула.
Ладно, подумала девушка, будем играть в настоящего медика. Пациент раздевался неохотно, вонючей тушей лежа в уголке, он только сопел, хрипел и бормотал что-то про скальпы, лишь рефлекторно приподнимая рукав, когда Банни стаскивала с него куртку.
Множественные гематомы, переломов куда меньше. Несколько пулевых ран, две из них старые, стянутые шрамом, будто от ожога. Один совсем свежий, но какой-то поверхностный. Девушка с любопытством повертела куртку, найдя входное отверстие. Незнакомца спасла зажигалка, старенькая Зиппа, буквально приняв удар на себя. В противном случае, мужик давно бы отправился к праотцам. Хм, да этот тип фантастически удачливый сукин сын. Но, удача ли это для Банни? Вопрос спорный.
Следом из кармана выпало портмоне. Потрепанное, полное замусоленных фотографий, сложенных гармошкой, где наш верзила обжимается с двумя детишками, счастливо улыбаясь.
- Надеюсь, ты не педофил.
Но воротничка священника на нем не было, потому девушка аккуратно убрала фотоснимки на место, закатала рукав мужика и сообразила импровизированную капельницу. Намешав остатки найденного "нокса" и старые запасы "импульса", щедро сдобрив это все убойной дозой витаминов, Банни закачала все в шприц и вонзила иглу в вену страдальца.
- Когда вылечу тебя, выставлю такой счет, - прошипела Банни, удерживая во рту жгут, - что придется и сердце лечить сразу на месте.
Сосредоточенность. Дождь стучал по подоконнику, отскакивая ртутной дробью на стены, стекая по перилам, и капая бесконечным потоком на мокрый асфальт улицы. Аморфная серая масса, это по сути все, что творилось по ту сторону окна.
Ожидание. В принципе больше ничего не поможет, остается лишь ждать и удерживать укол в подвешенном состоянии. Гнев в груди понемногу затихал. Лучшее лекарство от всего - это время.
Казалось оно застыло на часах, либо стрелки оббежали циферблат уже в третий раз, а она этого не заметила. Будто сраный Апейрон стебался над ней. Или как там называлась бесконечность на философии. Она даже привыкла к мерному дыханию незнакомца, оно... успокаивало? Ей почему-то всегда было жалко убогих - это ставило их в один ряд с котиками, а она любила котиков.
- Я, - голос звучал более ровно, нежели полчаса назад, - я все еще в этом сраном притоне?
Банни пропустила это мимо ушей. На сей раз.
- Пока не расплатишься за ущерб и спасение своей никчемной жизни, - про спизженную карту, она лаконично помалкивала, - фиг ты куда уйдешь, понял?
В иных обстоятельствах, она бы так не борзела, этот бугай, при желании, одной рукой способен переломить ее лебединую шейку.
- Спасибо... что ли.
- Благодари это, - Банни протянула зажигалку в широкую ладонь громилы.
- Уцелела, надо же.
Зиппо мелькнула в его загорелых руках. Щелк. Щелк. Ничего не произошло, лишь одинокая искра высеченная кремнем, вспыхнула, что бы тут же исчезнуть, как мимолетное воспоминание.
- Я бы закурил, - мужик помялся, - но, вроде как, бросил.
Пожелтевшие от никотина ногти твердили об обратном.
- Это за отдельную плату, у меня частная клиника, - Банни усмехнулась, выудила более-менее целую пару сигарет из выпотрошенной пачки, и покрутила меж пальчиков. - Пятьсот баксов.
- Нихера себе лакшери, - он поперхнулся, но улыбнулся в ответ, - а ладно, думаю моя жизнь подороже стоит.
- Куда дороже, не сомневайся. На кругленькую такую сумму.
Банни потопала на кухню, запах гари уже ушел, либо стал настолько привычным, что она его попросту не замечала. Момент. Фильтр прилип к пересохшим губам, мягкий, приятный, пахнущий бумагой, Банни так и подмывало его закусить. Она поднесла сигарету к тихому пламени конфорки и прикурила. Да уж, это не тот хипстерский суррогат, что пихали в свой рот латентные гомики с модными прическами. Нормальные сигареты, с ядом, смолой, никотином и табаком. Возможно, в этой шняге была только солома, но даже это лучше вейпа. Она затянулась, хоть и не любила курить. Продолговатых предметов во рту и без того хватало в распорядке дня. Дедушка Фрейд одобрил бы.
Сизый дым клубился в сумраке кухни, тянулся к вытяжке, засасываемый неоновой зарей в механические жернова. Исчезал, затем появлялся вновь, вырываемый из легких. Сигарета тлела, будучи единственным живым источником света, как угасающий факел средь кромешной тьмы пиздеца, затухающий маяк надежды на нормальную жизнь.
Подсушив все еще мокрые волосы на открытом газовом огне. Да, из-за отсутствия фена, Банни изворачивалась как могла.
- Девка, - донесся басовитый голос из-за стены, - ты все скурить сама решила?
- Я тебе не девка, мудила - стряхнув пепел в раковину, Банни прикурила цельную сигарету об окурок, бросила бычок в мусорку и, придерживая меж фаланг указательного и среднего пальцев сигарету, понесла ее в комнату.
- Держи, - прошептала она. Хотя в тихом голосе не было надобности.
Мужик еле удержал фильтр в руке. Он был все еще слаб.
- Благодарю, - он затянулся, и на его лице расплылась блаженная улыбка. Теперь он не выглядел как вокзальный бомж, все ж Банни удосужилась протереть кровоподтеки влажным полотенцем, - и как тебя звать, мать Тереза?
- Банни, - она протянула стальную ладонь, придерживая за локоть целой рукой, - просто Банни.
- Вульф, - хрипло отозвался мужик, с трудом поднимая лапу для рукопожатия.- Просто Вульф.
Индекс Второй: Дьявол Слушает Блюз.
- Кто ж тебя так отделал, Вульфи?
Он поморщился, видно, что подобное обращение ему режет уши. Как вилкой по фарфоровой тарелке поводили.