Харламов Игорь Борисович : другие произведения.

Попадос-3. Главное, выбить танки. Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.22*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это вы всё читаете на свой личный страх и риск. Пародия, есть пародия. Ирония, есть ирония. Сарказм, есть сарказм. Юмора, где будет смешно и весело не обещаю, а вот мучительно больно быть может легко. Надеюсь вы испытываете доверие, к принципиально невозможным событиям. Часть 2. Окончание второй части.
   Продукт книжный, буквосодержащий.
   Я не писатель, я читатель.
   Авторский произвол - это данность, ощущаемая в восприятии.
   Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.
   Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.
  
  

  
   Попадос-3
   Главное, выбить танки
   Часть 2
   Оборона
   (черновик, не вычитано, не проверено и не будет)

  
  
   []
  
  
  

   28 июня 1941

  
  
  1
  
   Затухал, из-за заходящего на востоке солнца, ещё один, седьмой, день войны. И советский генерал-майор стоял в полуразрушенной башенке, называемой также Девичей башней, северо-западного бастиона замка Острожских, что в Дубно, и внимательно рассматривал, в бинокль, противоположную сторону поймы реки Иква. Что огибала петлёй эту часть города. Сама река была довольно мелкая, по большей части, по всей её длине, солдаты могли перейти её вброд. По крайней мере, вытесненные из мужского православного монастыря, находившегося в другой излучине, находившегося чуть севернее излучены Иквы, огибавший замок Острожских, а перед этим выбитые, из стоявшим перед этим монастырём, на перешейке, обителью кармелиток, немецкие солдаты, оставив всё тяжёлое снаряжение, вынося только стрелковое вооружение, смогли форсировать реку вброд. Причём на довольно широком пространстве. Тем самым поставив точку в боях непосредственно в городе. Но эта река имела илистое дно и широкую, до километра в ширину, от каждого своего берега, болотистую пойму. Где пехота ещё могла действовать, но вот любая техника вязла. Да и защитные сооружения создать было невозможно. И вот сейчас генерал Власов, командир четвёртого мехкорпуса внимательно рассматривал открывшийся ему вид на восточный берег реки Иква. Где сейчас занимали оборону части немецкой, если судить по установленным прямо с колесами, на бывшие французские тягачи Рено UE, лёгких противотанковых пушек, сто одиннадцатой пехотной дивизии. Которая в этот день и должна была находиться в Дубно. Но тут, и сейчас, этому помешал четвёртый мехкорпус генерал-майора Власова.
   Да, здесь и сейчас он был генералом Власовым, причём именно тем генералом Власовым. Хотя, слава богу, он ещё не был именно тем печально знаменитым генерал Власовым. А только лишь всего командиром четвёртого мехкорпуса РККА, который, на двадцать первое июня сорок первого года, дислоцировался в старинном и главном городе Червонной Руси, во Львове. И где он и пришёл в себя, уже в теле командира этого корпуса. В тот самый момент, когда приказ о начале боевых действий против Советского Союза был передан в немецкие войска. Тем самым фактически начав войну Германии против СССР. И он постарался сделать всё что мог. Причём за то ограниченное время, что у него имелось.
   Но, по крайней мере, явно получилось ускорить принятие политического решения руководства страны на начало войны с Германией. Всё-таки части его корпуса успели получить директиву номер один до налёта немецкой авиации на Львов. И покинули казармы ещё в режиме мирного времени. Хотя, как он знал, в реальной истории, политическое решение на начало войны с Германией, советское руководство приняло в районе двадцати двух часов двадцать первого числа. И в тот момент, когда загрохотали немецкие пушки, директива номер один только поступала в штаб округа, в Киеве. Удалось обратить внимание руководства НКВД, на поведение командующего Западным особым округом генерал-полковника Павлова. В результате ряд его приказов, в частности призакы командирам, в частях округа, сдать личное оружие и, в связи с отменой казарменного положения, идти ночевать домой. А теперь эти командиры стали ещё ночью выводить вверенные им части Западного особого военного округа, в районы сосредоточения. Удалось не допустить разоружение авиационных частей округа непосредственно в ночь перед войной. Да и частично получилось восстановить боеспособность окружной артиллерии. Которую к тому же стали срочно отзывать в свои части с полигонов. Да и вообще, в том округе началась передислокация войск, из расчёта отражения немецкого наступления. Что не привело к тому, что, в одном исподнем, бойцы выбигали из казарм, под артиллерийским огнём. К тому же, не сильно-то уступающий, по числу танков новых типов, четвёртому мехкорпусу, шестой механизированный корпус, а также лучший, в РККА, шестой кавалерийский корпус, оказались выведены из Белостокского выступа на восток. Ну а самого Павлова, на должности командующего фронтом, через несколько дней после начала войны, сменил Жуков.
   Но оказать воздействие получилось не только в Белоруссии. НКВД получилось избежать мятежа литовского корпуса в Вильнюсе. Да и массовое дезертирство, в латвийском и эстонском корпусах тоже. Но самое главное, получилось пресечь захват немцами практически всех стратегических мостов. Причём на всей линии фронта. Ну, за исключением, моста в Перемышле. Но там советские войска смогли не только отбить мост, отразив наступление немецких войск на город. Но и перейдя пограничную реку закрепиться в северной, немецкой части этого города. Все остальные же мосты оказались взорванными, при попытке их захвата. Причём железнодорожный мост под Брестом оказался взорванным в тот момент, когда по нему проходил немецкий бронепоезд. Состоящий из французских танков, установленных на частично бронированных железнодорожных платформах. Которые, и танки, и платформы, теперь покоились на дне Буга, рядом с обрушенными фермами моста. Хотя в стратегическом плане это не очень сильно и отразилось на ситуации. Захват мостов рассматривался немецким командованием только приятным бонусом. И их уничтожение предусматривалось немецкими планами. Поэтому-то немецкие части сразу же начинали в этих районах наведение понтонных переправ. И задержка их наступления, из-за этого, составляла только по несколько часов на каждой переправе. Да и сделать так, чтобы к Германии не присоединились Финляндия, с Венгрией, не получилось. Финляндия, сама организовала провокацию и, опираясь на нее, объявила, причём в тот же день войну СССР. Венгрия же, разорвав дипломатические отношения с СССР ещё двадцать второго июня пока воздерживалась от объявления войны. Несмотря на то, что провокация, с авиаударом похожими на советские бомбардировщики СБ, в городе Кашш, или как говорят словаки, часть государства которых ещё в 1939 году оккупировали венгры, Кошице, уже случилась. Причём двадцать шестого числа.
   В общем, советские войска продолжали обороняться на всём протяжении советско-финской границы. А на советско-румынской границе даже смогли её перейти, заняв румынскую территорию в дельте Дуная. Вдоль границы Венгрии ситуация была хоть и напряжённая, но довольно мирная. В Прибалтике же начались бои на реке Западная Двина. Где противнику не получилось форсировать реку и с ходу занять Даугавпилс. Или Двинск, в это время. Но самая напряжённая ситуация сложилась в Белоруссии. Немцы смогли, выйдя в район севернее и юго-западнее Минска отсечь, было войска советских третьей и десятой армий в Белостокском выступе. Но разгоревшиеся в районе Слонима и Молодечно встречные танковые сражения, где в первом случае второй танковой группе немцев противостояли шестые механизированный и кавалерийский корпуса, а втором третью танковую группу сдерживал седьмой мехкорпус, срочно переброшенный севернее Минска из Московского военного округа, притормозили немецкое наступление. И позволили, окружённым в западной части Белоруссии, советским войскам выйти из окружения в районе Пинских болот. Приняв участие, совместно с дивизиями народного ополчения, что начали формировать в Минске, в обороне Советской Белоруссии. При этом на линии Псковского и Полоцкого укреплённых районов и далее вдоль реки Березина до Пинских болот, разворачивался второй стратегический эшелон советских войск. Включая и перенаправленную с Украины девятнадцатую армию.
   Власов опустил бинокль. Он стоял в тени полуразрушенной башенки бастиона старого замка. Стараясь встать так, чтобы не выделяться в бойницах на фоне закатного солнца. Светившего через разрушенную часть башни на высокие вертикальные бойницы. И поэтому что бы не привлекать внимание немецких снайперов и наблюдателей Власов встал так, чтобы его силуэт не был виден, со стороны противника, а стёкла его бинокля не блестели в лучах солнца. Рассматривать, позиции пехоты противника, не имело никакого смысла. Встречного удара девятого и девятнадцатого мехкорпусов, навстрчу его корпусу, не наблюдалось от слова совсем. Они, с комиссаром корпуса, бригадным комиссаром Мишиневым специально вышли практически на самую передовую позицию, к тому же возвышающуюся над местностью позицию, чтобы попытаться рассмотреть идущие им на встречу войска, но всё было тщетно. Да, двадцать шестого числа передовой отряд советского девятнадцатого мехкорпуса практически ворвался в Дубно с запада. Но в этот момент четвёртый мехкорпус наступал в другом направлении. А сейчас советские войска заняли Дубно, выйдя к нему теперь с юга. Но теперь не подошли войска с севера.
   Хотя командиру четвёртого механизированного корпуса и получилось внести другие, пусть и наибольшие, изменения в развитие ситуации именно на границе СССР и Генерал-губернаторства, на территории бывшей Польши. И если части пятой советской армии, под натиском пехоты шестой немецкой армии, всё так же пятились на восток, то вот шестая армия генерал-лейтенанта Музыченко получила усиление ещё до начала активной фазы войны. Получив в свой состав восьмой механизированный корпус. Из которого тридцать четвёртая, как самая близко расположенная, к Львову, дивизия этого корпуса, была передана в состав корпуса Власова. В состав, которого вошли так же третья артиллерийская противотанковая бригада и четырнадцатая кавалерийская дивизия. Плюс Власов подчинял себе всё, что оказалось на территории, где его корпус вёл боевые действия. Начиная от военных частей, так для кавалеристов стала большим подспорьем, в обороне Кременца, что в городе осталась не только не вышедшая из парков техника, но и большое количество тыловых и специальных частей из состава тридцать седьмой танковой дивизии[1]. Включая и артиллерию. Для которой не хватило автотранспорта. И все эти части, на период обороны города, оказались подчинены командованию кавалерийской дивизии. Подчинил своим нуждам Власов и гражданскую технику, а также различные гражданские объекты и службы. По возможности мобилизуя, в состав своего корпуса, всех, кого было можно. Получилось даже прикрыть район Львова от первых налётов немецкой авиации. В том числе прикрыть зенитным огнём аэродромы вокруг Львова. И тем самым сократить, в первый день войны, на треть потери ВВС Киевского округа. Правда, сумев сохранить боеспособными, в первый день войны, такое количество самолётов, которые потом терялись авиацией округа, в последующем, только за день боевых действий.
   В результате оставшиеся дивизии восьмого мехкорпуса стали оказывать содействие пехоте и кавалерии шестой армии в сдерживании войск семнадцатой немецкой армии на линии Рава-Русская, Судова Вишня и Перемышль. При этом Рава-Русская держалась в том числе и за счёт того, что туда были переброшены, с его подачи, как части НКВД, так и бронепоезда этого ведомства. Ну и, к счастью, было то, что получилось избежать ситуации, когда во время националистического мятежа, во Львове, на его узких улочках столкнулись выдвигающиеся, с запада на восток шли части восьмого мехкорпуса, с идущими им на встречу частями тридцать второй танковой дивизии четвёртого мехкорпуса. А в результате уже три дня с направления, извстного как Львовский балкон, не было информации о немецких продвижениях.
   При этом избежавший бессмысленных маршей четвёртый мехкорпус оказался под Бродами. Причём не только в полном составе, но и даже усиленный, двумя дивизиями и артиллерийской бригадой. Что привело к тому, что его удар, совместный с десятым механизированным корпусом, по правому флангу первой немецкой танковой группы привел сначала к освобождению Берестечко, а потом и к выходу к Бродам. Перехватив, тем самым, один из главных путей снабжения немецкой первой танковой группы. Хотя нельзя сказать, что этот удар достиг цели. Противник сумел оттеснить девятый и девятнадцатый советские мехкорпуса, которые должны были идти к нему навстречу, назад к Ровно. А своей одиннадцатой танковой дивизией выйти к Острогу. На старой советско-польской границы. Что привело к тому, что все части, оказавшиеся между четвёртым и девятнадцатым мехкорпусами оказали, подчинены командарму шестнадцатой армией[2] Лукину. Образовав группу Лукина, состоявшую как из двух дивизий его армии, успевших прибыть на Украину, так и из всех частей РККА, оказавшихся в этом районе. В общем, несмотря на то, что день начался несомненным успехом, заканчивался он не вполне определённо.
   И в этот момент на наблюдательном пункте появился один из связистов штаба корпуса, с телефонным аппаратом, за которым тянулся провод. Вслед за которым, так же укрываясь за деревьями заросшего буквально лесом бастиона, согнувшись, перемешался шифровальщик. И красноармеец-связист, достигнув того места, где находился Власов доложил:
   - Товарищ генерал-майор, вас корпусной комиссар Вашугин к аппарату требуют.
   - Вот нажил ты себе, своим поведением, врага, - неодобрительно произнёс Мишинев. Посмотрев на телефонный аппарат. На что Власов бросил в ответ, произнеся достаточно громко, что бы его услышали на другом конце провода:
   - Зато, надеюсь, жив останется.
  
  2
  
   А начался этот день, который длился с предыдущих суток, с отдачи приказов. Приказ Власова, перенести командно-наблюдательный пункт штаба корпуса в Дубненский форт, выполнили практически сразу. И оттуда наладили линии связи, как со штабом корпуса, так и со штабами дивизий, бригады и частей корпусного подчинения. Так что комкор, с помощью шифровальщика, очень быстро передал в штаб корпуса свои решения, потребовав оформить их приказами. И в первую очередь приказы казались перераспределения частей в дивизиях. Так кавалеристы, передав два кавалерийских полка в тридцать вторую танковую дивизию, получили из состава тридцать четвёртой дивизии один из танковых полков. Который должен был занять оборону по западному берегу Иквы до железнодорожного моста. При этом кавалерийская дивизия получила задачу, обороняясь, на других участках, выбить все части противника с западного берега реки Иква. И захватить плацдармы на восточном берегу реки. После чего перейти к обороне на всём своём фронте. Поддерживать действия дивизии должен был один из корпусных артполков.
   На другом фланге обороны корпуса должны были перейти к обороне, на занимаемых рубежах, восемьдесят первая моторизованная и восьмая танковые дивизии, при поддержке второго корпусного артполка. Тридцать вторая танковая дивизия, передавшая в состав тридцать четвёртой дивизии свой мотострелковый полк, и использовавшая вместо мотострелков кавалеристов, так же должна была перейти к обороне. Но при этом произвести активные действия на берегах реки Иква. Так же вытеснив противника со своего берега и занять плацдармы на восточном берегу реки. А вот тридцать четвёртой дивизии, теперь имевшей два мотострелковых и один танковый полки, предписывалось силами усиленных танковыми батальонами мотострелковых полков продолжить наступление в общем направлении на железнодорожную станцию Дубно. С целью занять её и в дальнейшем продолжать наступление в направлении Ровно. Танковому полку дивизии, оставшимися частями предписывалось занять оборону вдоль реки и оказывать огневую поддержку действиям мотострелков. Огневую поддержку тридцать второй и тридцать четвёртой дивизиям предписывалось полкам третьей артиллерийской бригады. Но понимая, что такой поддержки на две дивизии будет недостаточно Власов распорядился передать в третью бригаду все части, оснащённые самоходными установками. Ну и собрать в составе бригады всю трофейную артиллерию, от дивизионных орудий включительно.
   Да и вообще командир корпуса большое значение придавал применению трофеев. В частности, всю трофейную технику, что была на ходу, включая и в виде импровизированных гантраков, он распорядился передать в батальон трофейной техники старшего лейтенанта Ткаченко. Который совместно с мотоциклетным полком оказался выделенным в корпусной резерв. А вот всю немецкую боевую технику, которую невозможно было поставить на ход, но которая имела исправное вооружение и которую, соответственно, можно было использовать в качестве неподвижных огневых точек, передать в свежесформированный батальон трофейных танков. Назначив его командиром капитана Михальчука. И укомплектовать "безлошадными" экипажами. Заняв оборону на берегу реки между мостами, начиная от железнодорожного моста и вплоть до Замкового моста. От Замкового моста и до позиций тридцать второй дивизии должен был занять батальон, в котором были собраны оставшиеся в этом полку танки Т-35. Которые так же планировалось использовать в качестве огневых точек. Вообще в составе корпуса, после того, как в предыдущий день, от огня противника и по техническим причинам оказалась потеряна дюжина танков этого типа, причём от огня противника было потеряно всего шесть, полностью в строю осталось только пятнадцать Т-35. Ещё с десяток пытались реанимировать. Используя их в качестве огневых точек. Только стационарных. Но и возможности ремонтников были не безграничны.
   При этом, помимо артиллерии и техники, командир корпуса распорядился использовать и другие трофеи. Начиная от автоматического оружия и боеприпасов к ним, и заканчивая трофейными продуктами и медицинскими препаратами. Используя всё, что было возможно. Но вот весь захваченные трофейный танковый шоколад, как и непосредственно первентин, приказал считать медицинским препаратом и распорядился все эти трофеи передать в распоряжение медицинской службы корпуса. Наладив его строгий контроль и учёт. Складировав и не использовать вплоть до особого распоряжения командующего корпусом. Так же генерал-майор приказал всемерно использовать и местные ресурсы. Причём не только за счет пополнения частей корпуса из местных добровольцев, в том числе и формируя истребительные батальоны, вооружая их трофейным стрелковым вооружением, но и используя, находящиеся в распоряжении гражданских организаций, строительные материалы. В частности, лесоматериалы, так как оборону планировалось строить на основе быстровозводимых дерево-земляных укреплений. Сооружая их из двух срубов, один в другом, с набивкой из камней, толщиной в метр, пространства между ними. И с перекрытием поверху, сооружённым по аналогичному типу.
   При этом понимая, что на огромный том фронте, длинной почти в девять десятков километров, что занимал теперь корпус, создать сколь ни будь серьёзную оборону не получиться, командир корпуса приказал формировать очаговую оборону. Из ротных опорных пунктов, приспособленных к круговой обороне. И усиленных миномётами, противотанковыми и полковыми орудиями, при обязательной поддержке этих опорных пунктов, включая и обстрел промежутков между ними, дивизионной и корпусной артиллерий. Кроме участков обороны проходящей в городской застройке. Где предписывалось формировать опорные пункты из более мелких подразделений. С простреливаемыми промежутками между ними. Укреплённых заграждениями. И контролируемых дозорами и патрулями. При этом для создания иллюзии, у противника, наличия больших сил, чем имелось, использовать "кочующие" пулемёты, миномёты, небольшие орудия, бронеавтомобили и танки, которые должны были скрытно, от противника, перемещаться, ведя беспокоящий огнь, с различных позиций. Создавая видимость наличия больших сил, чем было в реальности. Для чего оборудовать для подобных огневых средств несколько огневых позиций. При этом обороняющимся частям надлежало выделить до четверти наличных сил в резервы. Которые и должны были, при атаке противника, выдвигаться на угрожаемый участок. Усиливая там оборону. В общем, планировалось удерживать оборону, обеспечивая массированное огневое поражение превосходящим силам противника. При этом маневрируя имеющими силами.
   Ну а продолжать наступление планировалось только на участке тридцать четвёртой танковой дивизии, которая, используя мосты, смогла форсировать реку, заняв часть заречных пригородов Дубно, расположенных на восточном берегу Иквы. И теперь два усиленных мотострелковых полка должны были нанести сходящийся удар по железнодорожной станции. Но у Власова, по поводу успехов этого наступления, имелись большие сомнения. Если до этого момента он имел дело в основном с подвижными соединениями немцев, то теперь, в район боевых действий, вышли пехотные дивизии противника. До этого находившиеся во втором эшелоне наступающих войск. И теперь помимо девствовавших ранее, против частей корпуса, пятьдесят седьмой, двести девяносто седьмой, двести шестьдесят второй, семьдесят пятой пехотных, шестнадцатой моторизованной дивизий противника, появились ещё две пехотных дивизии немцев. Свежие сто одиннадцатая и двести девяносто девятая пехотные дивизии немцев. Что сразу довело численность немецких солдат, перед фронтом четвёртого мехкорпуса, до ста сорока тысяч. Что было раза в три больше, чем была численность всех частей корпуса. И это сразу сдвигало баланс сил в пользу противника, до такого соотношения сил, когда противник мог наступать. И единственным преимуществом которым располагал Власов были танки. С возможностью создать, с помощью них, подвижную оборону. Дабы выиграть ещё немного времени. И передав необходимую информацию, для реализации своих тактических решений, которые теперь, штабу корпуса, надлежало оформить в необходимые приказы, командир корпуса направился в Дубно. Где, правда, ещё шли бои, с оказавшимися окружёнными немецкими частями. Немцы были ещё не пуганы. И спокойно шли на то, что их окружат. Из расчёта, что этим самым они будут сковывать действия противника, и что их самих вскорости деблокируют. При необходимости обеспечив снабжение по воздуху. Поэтому мотоциклетному полку ещё предстояло буквально зачистить город от этих опорных пунктов противника.
  
  3
  
   Но прямо, на подъезде к Дубно, внимание генерала привлёк самолёт. Переоборудованный в ночной бомбардировщик У-2, то есть уже покрашенный по правилам боевой авиации и красными звёздами, в виде опознавательных знаков, со смонтированными бомбодержателями и авиационным пулеметом, смонтированным за второй кабиной. Хотя по совершенно новой окраске становилось понятно, что совсем недавно самолёт, возле которого суетилась низенькая, и весьма пышная, хотя и весьма юная, симпатичная и крайне подвижная девушка, нёс гражданскую окраску и опознавательные знаки Аэрофлота. И на девушке были гражданские ботинки, лётным комбинезон и шлеме. Вот комкор и приказал остановить бронеавтомобиль возле самолёта. А увидев генерала, девушка поднесла руку к шлему и произнесла:
   - Красноармеец Федий, товарищ генерал-майор!
   - А по имени как? - произнёс Власов, обходя самолёт и осматривая его, - И что с самолётом?
   - Оксана, - захлопав ресницами, произнесла девушка, - А самолёт попал под очередь противника, и повредило двигатель, да так, что он остановился. И вместе с этим ранило штурмана. Он выбраться самостоятельно не мог, пришлось планировать. Хорошо сели уже на нашей территории. Бойцы помогли самолёт за дома завести и с эвакуацией раненого. Ну а потом связаться с аэродромом. Оттуда обещали техников прислать и машину.
   - Понятно, понятно, - произнёс генерал-майор и переспросил, - Так значит, ты, у нас, пилот? И красноармеец? И много таких у нас в эскадрильи пилотов и красноармейцев одновременно?
   - Да, пилот, - ответила девушка, - И нас много. Почитай половина пилотов. Все курсанты аэроклубов красноармейцами стали.
   - Плохо, что у нас пилоты, даже не младший командирский состав, - задумчиво произнёс генерал и, посмотрев на своего адъютанта, проговорил, поднеся руку к фуражке, - Так, товарищ лейтенант, оформите, вчерашним числом, приказ по корпусу, о присвоении всем пилотам эскадрильи, не имеющим хотя бы звания младших командиров, звания младших сержантов. А уже сегодняшним числом составьте приказ, младшему сержанту Федий, присвоить воинское звание сержант, за спасение раненого товарища и повреждённого самолёта. Всему же личному составу эскадрильи объявить благодарность. За плодотворную поддержку наступающих частей. Эскадрилье присвоить наименование Дубненской.
   И как только генерал закончил говорить, то два юных голоса произнесли:
   - Служу трудовому народу! - произнесла воодушевлённая Оксана, ну а лейтенант Жаркой проговорил:
   - Есть, оформить приказы, товарищ генерал-майор!
   А командир корпуса снова повернулся к девушке-пилоту, и с отеческими нотками в голосе стал спрашивать, помня, что после майского приказа наркома обороны в частях ВВС РККА должны были резко уменьшить число технического состава. На том основании, что пилоты должны были сами обслуживать свои самолёты, что привело к тому, что в первые дни войны истребители могли совершать не более одного боевого вылета в день, а бомбардировщики один боевой вылет в несколько дней. Ну и это привело к тому, что очень большое количество боевых самолётов, оказавшихся повреждёнными или не исправными, в первые дни войны, оказалось брошенными. Так как восстановить их, до лётного состояния, просто не хватило рук. И поэтому Власов стал спрашивать:
   - А боевая работа, в эскадрильи, как идёт? Времени на то что бы отдохнуть перед вылетами хватает? Сколько вылетов в день совершается, в эскадрильи, на каждый боеспособный самолёт? Сами самолёты не обслуживаете? И вообще потери какие?
   На что девушка стала отвечать, что боевая работа идёт. Успевают сделать два, от силы три боевых вылета за ночь. Уж больно они короткие, а днём им летать запрещают. И главное, из того что узнал, от неё, Власов, было то что командир эскадрильи сумел собрать в ней всех гражданских специалистов, до кого сумел дотянуться. Что ещё на аэродроме Куровице, под Львовом, вызвало зависть, по техническим возможностям их эскадрильи, у всего, личного состава находившихся там истребительного и штурмового авиаполков. И это, и давало возможность пилотам всё же отдохнуть днём, не занимаясь обслуживанием своих самолётов, которых, пригодных к полётам, каждый вечер становилось всё больше. И пока девушка объясняла то к самолёту подъехала полуторка, из которой выскочило несколько человек с синими петлицами. И отдав им распоряжение, начать работы по эвакуации самолёта, генерал-майор направился к следующему заинтересовавшему его объекту. Который он не заметил, было, находясь ночью на своём командном пункте.
   Во время Второй Мировой войны немецкая армия весьма трепетно относилась к трофеям. И их использование не только не запрещалось, но и всемерно поощрялось. Так, проведя аншлюс, Австрии немцы тут же включили систему вооружения этой страны в свою систему. Правда, довольно быстро избавившись от откровенного старья, так бывшие на вооружении Австрии устаревшие итальянские бипланы оказались быстро заменены на немецкие самолёты, уйдя в утиль. Но вот остальное вооружение весьма активно использовалось. Полностью в состав вооружённых сил Германии оказались интегрированы чешские и польские трофеи. Благо они не сильно отличались от принятой в Германии системы вооружения. А после разгрома Франции её система вооружения оказалась полностью принята в германской армии. Что и позволило Германии, буквально за 1938-1940 года, получить возможность войны с СССР. Но и не стал исключением и сам СССР. Все трофеи немцы исправно, сразу же по завершению боёв и овладением территории, порой с использованием труда пленных, собирали, складировали, ну за исключением исправной советской броневой и автомобильной техники, которую немцы собирали на своих сборных пунктах. А также самолётов. Которые немцы отдельно собирали на аэродромах. Хотя практически и не использовали. Но вот всё, начиная от снаряжения и заканчивая орудиями, немцы тут же собирали на складах трофейного вооружения. И именно такой склад высмотрел Власов на въезде в Дубно. Где на территории, каких-то мастерских, оказались собраны захваченные немцами орудия, миномёты, повозки, пулемёты и собранные в штабеля винтовки. И даже боеприпасы и прочее снаряжение.
   И пройдя вдоль собранных в штабеля винтовок Мосина, оценив их количество тысячи в четыре, мимо нескольких десятков пулемётов Максима, в том числе и счетверённых, и миномётов, правда, в основном самого малого, пятидесятимиллиметрового калибра, командир корпуса добрался до самого интересного. По дороге отметив про себя практически полное отсутствие ручных пулемётов, "светок" и пистолет-пулемётов. И если образцы этого вооружения и имелись, на складе то в единичных экземплярах. Да и на том оружии, виднелись явные следы от полученных повреждений. Или технической неисправности. Противник явно оставлял это вооружение в своих линейных частях, захвативших такие образцы оружия. Но вот почти три десятка разнообразных орудий на территории склада имелось. Начиная от противотанковых пушек и заканчивая гаубицами весьма солидных размеров. Причём некоторые из этих орудий были даже не сняты с передков. И возле этого богатства уже находился начальник артиллерии тридцать второй дивизии полковник Матыш, Степан Иосифович, проверяя состояние орудий. У него-то генерал-майор и поинтересовался об их техническом состоянии. Получив в ответ:
   - Они практически все в комплекте, товарищ генерал-майор, если орудия и миномёты почистить и осуществить мелкий ремонт, то в строй можно практически сразу ставить.
   - Это хорошо, товарищ полковник, - произнёс Власов, снова окинув взглядом выстроенные в несколько рядов орудия, - Тогда займитесь этим складом. Всё что можно использовать, в том числе и после ремонта, примите на баланс дивизии. Излишки, передайте в тыл корпуса. Благо разрешение, от командующего армией, на использование местных ресурсов, на нужды корпуса, я получил. Ну а не нужное, здесь и сейчас, имущество, те же винтовки Мосина, отправьте в тыл. Думаю, пригодиться для вооружения формируемых частей. Но вот по поводу орудий и миномётов у меня будет просьба, не жадничайте. Поделитесь с тридцать четвёртой дивизией. У них с артиллерийскими орудиями тоже сложная ситуация. Причём ситуация, с наличием артиллерийских орудий, сложилась, как бы ни сложнее, чем она сложилась у вас. И делитесь честно, а не так, что им сплавите все самые повреждённые орудия. Оставив лучшее себе.
   - Да, товарищ генерал-майор, как так можно, то? Да такое подумать, - попытался было произнести с обидой полковник, но комкор погрозив пальцем ответил:
   - Вот так и можно. Знаю я твоих подчинённых, полковник. С их крестьянским менталитетом...
   - Чем? - переспросил было Степан Иосифович, но тут же спохватившись добавил, - Простите, товарищ генерал-майор, вырвалось.
   - Жилку вашу крестьянскую, говорю, что знаю. Общественную. С её, на тебе то, что мне негоже, коль ты не из нашей деревни. А мы тут общее дело делаем, - тут же уточнил командир корпуса, - Та что, вы товарищ полковник, и проследите, чтобы ваши подчинённые, не проявили чрезмерное служебное рвение. Сплавив соседям то, что негоже себе. А что бы всё сделали честно.
   - Ясно, - только и ответил полковник, - Прослежу. Но вот можно я хотя бы возьму артиллеристов из числа наших пленных, ну тех, что отбили в лагере.
   - В каком таком лагере? - удивился в ответ Власов. На что Матыш начал объяснять, наябедничав на начальника особого отдела корпуса:
   - Тут недалеко, товарищ генерал-майор, на территории хмелеварни, немцы организовали концентрационный лагерь для военнопленных. Там несколько тысяч человек бывших военнопленных. Я, было, сунулся туда, отобрать артиллеристов, в дивизию, но старший лейтенант НКВД Гончаров меня выпроводил. Заявив, что сначала, с освобождёнными пленными, разберётся он. Решив куда их.
   - Решать, куда их направить, буду я, - сурово проговорил в ответ Власов, - И где говоришь находиться этот лагерь? Похоже мне нужно срочно туда. У меня в корпуса народу не хватает, а тут несколько тысяч человек прохлаждается. Ожидая, когда товарищ старший лейтенант с ними разберётся. Поторопить треба.
  
  4
  
   Бывший лагерь военнопленных встретил генерал-майора, оградкой из колючей проволоки, вокруг нескольких зданий. Причём за этой проволокой продолжали находиться несколько тысяч человек. Причём среди них Власов заметил и несколько женщин, в красноармейской форме, и большое количество людей в гражданской одежде. Которых было приблизительно треть, от общего количества тех, кто находился за колючей проволокой. Под охраной, находившихся по эту сторону, вооружённых красноармейцев. Из комендантского взвода при штабе корпуса. Которыми командовал, уже знакомый комкору, сержант НКВД, из особого отдела штаба. И тут Власов вспомнил, что немцы объявляли военнопленными, не только военнослужащих. Но и вообще всех лиц призывного возраста на захваченной ими территории. А также всех представителей органов власти, железнодорожников, членов экипажей гражданских судов и самолётов. Да и вообще всех, кто им мог не понравиться. Чем и определялось расхождение в данных по военнопленным в подсчётах СССР и гитлеровской Германии. И многие, кто в Германии, проходил, как военнопленный, у нас считался угнанным в Германию. Ну а ещё генерал-майор заметил висевших, на деревьях внутри лагеря, повешенных. Которых почему-то не вынимали из петель. И кивнув головой, на повешенных, Власов приказал сержанту:
   - Это что за безобразие? Снять немедленно!
   - Товарищ генерал-майор, товарищ старший лейтенант сказал не трогать. Это жертвы самоуправства бывших пленных. Они, их сами, при освобождении, и повесили. Тут в какой-то момент нейтральная зона оказалась. Наши немецкую охрану отогнали. Но сразу не удержались и отошли. А немцы назад не вернулись. Ну и они постарались. И товарищ старший лейтенант НКВД приказал пока не разберётся, не снимать.
   - Понятно, товарищ сержант, - кивнул головой комкор, - Значит так, не надо пугать гражданское население. Мы чай не белогвардейцы[4], что бы у нас люди висели. Снимай. С товарищем старшим лейтенантом я сам разберусь. Он кстати где?
   - В канцелярии лагеря, товарищ генерал-майор, - кивнул сержант на обычную хату, окружённую ещё одним рядом колючей проволоки, и находящуюся недалеко от какого-то дощатого сарая, в открытых воротах которого, виднелось какое-то оборудование. И где, как понял командир корпуса, и содержались было военнопленные. И Власов направился туда.
   Обнаружив в кабинете начальника лагеря, за его рабочим столом и на его стуле старшего лейтенанта НКВД Гончарова, с папкой в руке, которую он изучал. И перед которым, на табуретке, сидел, какой-то красноармеец. Без ремня, без звёздочки на пилотке. В порванной, распаханной, грязной шинели. И что-то писал. И увидев вошедшего, красноармеец поспешил вскочить на ноги и произнёс:
   - Красноармеец Сидоров, сто двадцать четвёртая стрелковая дивизия, гражданин генерал-майор.
   Командир корпуса поднёс руку к каске и произнёс:
   - Понятно, понятно товарищ красноармеец, похоже, немцы собирают в этот лагерь всех, кого в округе поймают. И садитесь, товарищ, нам с товарищем старшим лейтенантом поговорить надо.
   И подойдя к столу и упираясь в него руками, смотря на Гончарова, Власов произнёс:
   - Старлей, мне эти люди уже сегодня на позиции нужны. Они нам, как минимум сутки, удержаться позволят. Поэтому, прошу, не тяни резину. Проверил и быстренько в строй. Причём, так, чтобы в каждой роте, батарее, оказались освобождённые. Пусть расскажут, и про немцев, и про их отношение к нам. Но смотри, чтобы значит, стрелков, к стрелкам, артиллеристов, к артиллеристам, танкистов, к танкистам. И я там заметил даже голубые петлицы. Их направь в эскадрилью. И что бы сегодня к вечеру, со всеми нашими, разобрался. С теми, кто подозрение вызовет, можешь и завтра поработать.
   - Товарищ генерал-майор, там почти четыре тысячи человек, я, один, за день, не успею всех прогнать, - взмолился Гончаров, - А тут ещё с их самоуправством разобраться надо. Люди то погибли. А надо было, что бы всё по закону произошло. Как я теперь дело закрою.
   - Так, товарищ старший лейтенант, как я понял, судя по этому делу, что перед тобой, немецкую канцелярию вы взяли? И это его дело? - продолжая смотреть на НКВДшника, и чуть склонив голову в сторону Сидорова, произнёс Власов. Получив в ответ, от старшего лейтенанта:
   - Да, товарищ генерал-майор, всю лагерную канцелярию мы захватили. И это его дело, красноармейца Сидорова.
   Власов отвернул обложку папки к себе и, увидев на ней косую красную полосу, проговорил, указывая на полосу:
   - Вот сразу видно, что человек наш, на сотрудничество с немцами не шёл. Отбираешь таких, плюс я видел несколько зелёных фуражек пограничников и белых милиционеров, среди пленных, быстренько их проверяешь. И пусть они у тебя других проверяют. Причём не спрашивают каждого о нём лично, а интересуются что тот, о других, сказать может. Где они слабину дали. И уже совместно с особыми отделами дивизий, что тут, возле Дубно, есть и работаешь, - при этих словах Власова, Говоров усмехнулся, как бы давая понять, что не надо учить учёного, а комкор продолжил, - А ты, быстро отбираешь дела тех, кто пошёл на сотрудничество, с немцами. И трясёшь уже их, с толком, с делом, с расстановкой, но уже завтра. Они твои. А по поводу этих бойцов, которых я жду, уже сегодня вечером, на позициях, я скажу так. Пишешь, что когда оказались на нейтральной территории, то установили советскую власть. А она у нас и судебная, и законодательная, и исполнительная, да и народная, в одном лице. И её установив то они и постановили, применить к явным предателям высшую меру социальной защиты. Ну и тут же это постановление и привели в исполнение. Причём теми методами, что имелось в наличии. Благо, что комиссар, уже проводит с ними беседу, что бы они прониклись глубиной своего деградированные. И больше так не делали.
   Гончаров посмотрел в окно, где бригадный комиссар, уже организовал митинг, среди бывших военнопленных, потёр лицо и произнёс:
   - Глубиной чего прониклись, товарищ генерал-майор?
   - Глубиной своего морального падения, товарищ старший лейтенант НКВД. И да заметьте, какой хороший пример, когда НКВД не успевает начать выполнение своих задач, слегка опоздав. Народ сам знает, кто и что заслужил[5].
   Старший лейтенант снова недовольно посмотрел на генерал-майора и проговорил:
   - Всё должно быть по закону, товарищ генерал-майор. Но хорошо, я попробую озвучить прокурору корпуса вашу версию. И не уверен, что он её поддержит.
   - Тогда так и скажи, что иную версию событий я не подпишу, - пожал плечами Власов, - А что бы самому расследование провести ему придётся лично, по передовым позициям, лазить. Допросы проводить, - усмехнулся в ответ комкор. Гончаров кивнул, взял у Сидорова, лист, на котором тот писал, разорвал его, бросив бумажки в корзину, рядом со столом, положил перед ним чистый лист и, посмотрев на командира корпуса, произнёс:
   - Так значит вы, товарищ генерал-майор, разрешаете мне усилить особый отдел, бойцами погранвойск и работниками милиции? И не боитесь, что такой компромат на вас будет?
   Власов усмехнулся, опустил голову и, морщась, ответил:
   - Ну в условиях войны, это такая ерунда, старлей, особенно по сравнению с мировой революцией. Вот выберемся от сюда, тогда и будем думать, что компромат, а что не доказуемо, так как бумаг нет. Работай, Гончаров, мне эти люди нужны. И не забудь их покормить. Да и форму сменить. А по поводу милиционеров и пограничников, то я ещё подумываю и товарища бригадного комиссара поднапрячь, созданием истребительных батальонов. Из местных добровольцев. И озадачить их охраной тыла. Туда, на усиление, пограничников и милиционеров и направить. А ты с ними плотно сотрудничать будешь. И в корзине, для бумаг, что-то полезное может оказаться. От старых хозяев оставшееся.
   Гончаров кивнул в знак согласия и проговорил, что да, по сравнению с мировой революцией, это может и показаться не важным, но это не так, бдительность нужна. И что он обязательно покормит людей, и всем положенным, из формы, и снаряжение, их обеспечит. Кто проверку пройдёт. Добавив, что не надо учить, учёного. И бумаги в корзине он уже проверил. Власов в ответ поднёс руку к околышу фуражки и направился на выход, услышав сзади:
   - Так, гражданин Сидоров, пиши всё по новой.
   - А что писать то, гражданин старший лейтенант НКВД?
   - Пиши все, что про всех предателей знаешь.
   Заставив Власова усмехнуться, и подумал, "ну совсем как в анекдоте, про всех оперу пишу, опер сказал про всех писать[6] ", но вслух произнес, уже из-за двери:
   - И про тех, кто вёл себя особо достойно в плену, тоже напишите, товарищ красноармеец. Что бы у товарища старшего лейтенанта имелась возможность, как можно быстрее работать.
  
  5
  
   В общем, когда Власов попал непосредственно в город, то солнце уже высоко поднялось над горизонтом, а вокруг города вовсю стали разгораться бои. Но при этом, боевые действия, стали стихать в самом городе Дубно. И к тому моменту, когда передвижной командно-наблюдательный пункт командира четвёртого мехкорпуса остановился на главной улице города, то, по сути, боевые действия непосредственно в городе продолжались только в трёх точках. Во-первых, в подземелье замка Острожских. Во-вторых, на территории двух бывших монастырей, в северной части города, где противник удерживал женскую обитель на берегу Иквы и находившийся за ним, на бывшем острове, а теперь находящийся на возвышенности, среди заболоченной, и заливаемой, при разливе реки, низине, православный мужской монастырь. Ну а третьей точкой немецкой обороны в Дубно стала Луцкая брама, переоборудованная в трёхэтажный жилой дом, бывшая воротная башня города, которая имела толстые каменные стены. Что и позволяло небольшому немецкому подразделению продолжать оборону этого бывшего крепостного сооружения. Единственной сохранившейся части крепостной стены. Но тут, на центральной площади города, боевые действия уже стихли.
   И именно на этой площади оказались сконцентрирована, брошенная немцами в городской черте, военная техника. В том числе и имелось несколько батарей тяжёлых немецких орудий. Что остались на площади в различной степени боеготовности, начиная как в транспортном положении, будучи даже присоединёнными к тягачам, так и уже развёрнутые в боевом положении. Тут же находилось и большое количество немецкой автомобильной техники. Так что, увидев эту панораму, кинооператоры, во главе с Ковальчуком, тут же стали использовать эти трофеи в качестве натуры, для документальных кинематографических съёмок. Используя для проведения киносъёмок, в качестве статистов, и несколько сотен пленных немецких солдат. Возле этих пленных Власов и приказал остановиться. И выйдя из бронеавтомобиля, комкор обратил внимание, что многие немецкие солдаты, которых снимали, на фоне реющего красного флага над городским советом и груды уничтоженной, и трофейной немецкой техники, были в бинтах. И поэтому генерал-майор поинтересовался, где взяли такое количество раненых солдат противника. На что Ковальчук честно признался, что в немецком госпитале, размещённом рядом со зданием горсовета, в одном из бывших зданий мужского католического монастыря бернандинцев. Власов собрался было направиться туда, но его внимание привлёк его крестник.
   На центральную площадь Дубно выехал именной Т-35. С отметинами от попаданий вражеских пуль и снарядов на броне, с пробоинами в бортовых экранах, но с надписью с двух сторон, от красной звезды, "Иосиф Сталин". Которую повторяли начищенные, до блеска, бронзовые буквы на подбашенной коробке. И над этой машиной, следующей головной, в колонне себе подобных, на новые позиции, реял красный флаг. Возвышающийся из открытого командирского люка главной башни. И в этом люке виднелся командир машины, возле которого, упираясь сошками в броню крыши башни, стоял, превращённый в зенитный, один из пулемётов танка. И рядом, с которым, виднелась голова ещё одного члена экипажа, который всё время вертел головой, наблюдая за воздушной обстановкой. А на броне кормовых башен сидело четверо десантников, которые так же следили за окружающий танк обстановкой. Двое из них сжимали самозарядные винтовки. У одного в руках был ещё один танковый пулемёт, оборудованный сошками и выдвижным прикладом. А четвёртый десантник сжимал в руках немецкий пистолет-пулемёт.
   И увидев эту картину, кинооператоры тут же прекратили съёмки немецких пленных, а бегом переместились на край площади, что бы кадр попали и проходившие площадь танки. Силуэты, которых были знакомы всем по довоенным парадам. Успев снять, на киноплёнку, и тот момент, когда головной так проходил мимо командира корпуса, отдавшего честь, ставшему боевым, знамени. Запечатлев на кинопленке, как поднеся, в ответ, к шлемофону руку, командир машины проплывает, под знаменем, мимо отдающих честь старших командиров. Стоявших на фоне трофейной технике и военнопленных. И как потом танк поворачивает, по переулку, в сторону городской синагоги, чтобы занять позицию на берегу реки. А ещё два танка, этого типа, прошли дальше. В общем, кинооператорам удалось снять кадры, которые потом стали широко известны. И часто повторяемы. Ну а пока Власов приказав адъютанту найти в этом скопище трофеев приличный немецкий легковой автомобиль, три трофейных пистолета, один из них обязательно чешского производства, бутылку коньяка, причём обязательно запечатанную и в коробке, в идеале деревянной, и целую головку французского сыра. Добавив, что если будут хорошие немецкие бинокли, то их тоже следует взять. При этом внимание командира корпуса привлек зарядный ящик-прицеп, с боезапасом, прицепленный к установленной, на разбитом тягаче, немецкой мелкокалиберной зенитки. При этом на зарядном ящике, в специальных решётчатых нишах, стояло несколько немецких двадцатилитровых канистр. И найдя среди них пару пустых Власов приказал доставить их старшему лейтенанту НКВД Гончарову. С пожеланием обратить особое внимание на эти канистры[7]. Заодно приказав разобрать водителям транспортных средств, в составе его командно-наблюдательного пункта, наполненные канистры, для использования на своих машинах. А после сам направился в сторону, где как ему сказали находиться немецкий госпиталь. По дороге объясняя комиссару корпуса, что он только хочет организовать подарок в штаб фронта.
  
  6
  
   Вообще названия территорий монастырей в Дубно было условным. Первые католические монастыри, мужской бернандинцев и женский кармелиток, появились в городе, когда, в начале XVII века князья Острожские перешли из православия в католицизм. А имевшийся в городе православный монастырь оказался отрезанным, от города, католической женской обителью, на тогда ещё бывшем острове посреди Иквы. И эта католическая идиллия продолжалась до подавления польского восстания, вспыхнувшего в 1831 году. Когда от католического присутствия в Российской империи стали избавляться. И обитель кармелиток передали в православный монастырь. А на месте монастыря бернандинцев оказались размещены мастерские 19 пехотного Костромского полка, стоявшего гарнизоном в Дубно, и гарнизонный госпиталь. А костёл стал православным храмом. После того как город оказался под властью поляков всё было возвращено католической церкви. При этом монахи, в распоряжении которых оказался госпиталь, продолжали оказывать медицинскую помощь жителям города. Но в тридцать девятом году католические монастыри были, на территории СССР, упразднены. А в сорок первом в город ворвались немцы, которые и разместили, свой госпиталь одиннадцатой танковой дивизии, в бывшем госпитале, при бывшем монастыре. И из этого здания, по просьбе Ковальчука, и изъяли, для массовки, всех легкораненых.
   И пройдя, мимо стоявшего у входа в здание часового, в помещение госпиталя Власов стал осматриваться. Отметив про себя, что часть персонала госпиталя женщины. Одетые в полосатые платья, с белыми отложными воротниками, в белые передники и в белые колпаки, с красными крестами. С обязательной брошкой, с изображением красного креста, под шеей и не менее обязательной белой повязкой с изображением красного креста, в окружении надписи, что это сотрудник Германского Красного Креста. И стоило советскому генералу зайти в здание госпиталя и заглянуть в первую палату, как его заметила одна из немецких медсестёр, и которая тут же убежала, куда-то в глубину здания. А стоило командиру корпуса заглянуть уже во вторую палату, оценивая состояние находившихся там немецких раненых, как в его сторону по коридору стал приближаться немецкий врач. И подойдя, он произнёс фразу на немецком языке, которую Седунова перевела, как:
   - Исполняющий обязанности начальник полевого госпиталя, врач Германского Красного Креста, Шульц, господин генерал-майор. Чем обязан, вашему посещению? И попрошу в грязной одежде в палаты не заходить.
   - В первую очередь меня интересует число раненых, в вашем госпитале, господин доктор, - произнёс в ответ Власов, - И если вы назовёте их число, то я готов не производить осмотр палат.
   В ответ немецкий врач через Седунову ответил:
   - Прошу прощения, господин генерал-майор, но я не доктор медицинских наук. И сейчас в госпитале, совместно с доставленными сегодня утром ранеными и с учётом уведённых, куда-то, легкораненых, из числа поциентов, двести шестьдесят человек. И я могу узнать, что случилось с теми, кого увели?
   - Обращение доктор, к врачу, это вежливое обращение к людям, вашей профессии, у нас в России, господин Шульц, - ответил Власов, а потом, усмехнувшись, добавил, - Так что привыкайте доктор, что к вам будут обращаться так. Тех раненых, что у вас изъяли, взяли в плен. Но думаю, вы их скоро снова увидите и продолжите их лечение. И меня интересует, сколько именно раненых, причём только раненых, без заболевших, в госпитале, до начала боевых действий за город?
   При этом коридор за спиной начальника госпиталя стал заполняться медсёстрами, который постепенно собираясь, стали по очереди, настороженно выглядывать, из дверных проёмов, в коридор. Прислушиваясь к разговору. И немецкий врач, несколько повысив голос, что бы его было слышно в коридоре, спросил:
   - Вчера вечером в госпитале было две сотни раненых, господин генерал. И вы берёте нас в плен, господин генерал-майор?
   - Ну как я могу взять вас в плен, господин Шульц, - усмехнувшись, ответил генерал-майор, посматривая на немецких медсестёр. Отметив про себя, что они практически все буквально страшненькие, ну может быть за исключением одной. Так сказать, как отметил про себя Власов, сказалась деятельность святой инквизиции, априори считавшая красивых женщин ведьмами, и окинув взглядом персонал госпиталя он добавил:
   - В плен я могу взять только военнослужащих. Так сказать, только комбатантов. Вас же, как не комбатантов, к тому же представителей Красного Креста, я могу только интернировать. Дабы вы и дальше могли оказывать медицинскую помощь немецким военнослужащим, только попавшим в плен. Так что господин Шульц я настоятельно рекомендую вам приготовиться к эвакуации вашего госпиталя, вместе с персоналом. И последний вопрос, сколько раненых прошло через ваш госпиталь, до вчерашнего вечера?
   - Через госпиталь, до вчерашнего вечера, прошло порядка шестисот человек раненых. Точное число заболевших необходимо будет уточнить, господин генерал-майор, - произнёс было Шульц, но командир корпуса прервал его произнеся:
   - В этом нет необходимости господин Шульц. Меня интересуют степень потерь, которые понесла ваша дивизия. По статистике к этим шести сотням необходимо добавить ещё половину от этого числа убитыми. То есть, можно говорить о том, что общие потери одиннадцатой танковой дивизии, поставили порядка тысячи человек. Не густо. И сколько вы говорите, через ваш госпиталь, прошло заболевших?
   - Это больше, чем дивизия потеряла за всё время боевых действий до этого, господин генерал, - бросил в сердцах Шульц, - А заболевших за это время было порядка двухсот пятидесяти человек. Точную цифру необходимо уточнять. И знаете, господин генерал-майор, я бы вам посоветовал бы не трогать нас. Всё равно это недоразумение очень быстро разрешиться. И после нашей победы, такое ваше отношение, к немецким военнослужащим и представителям Германского Красного Креста, зачтётся.
   - Вынужден вас разочаровать господин Шульц, - усмехнулся в ответ Власов, - Германия ввязалась в затяжную войну на истощение. И даже использование трофеев и ресурсов захваченных территорий Германии не хватит[8], чтобы выдержать войну на истощение. Так что готовьтесь, не менее трёх лет, пробыть в СССР. Прежде чем вернётесь в разгромленную Германию. И считайте, что вам повезло, для вас активная фаза войны закончилась. Вы будите лечить немецких солдат, у нас в тылу. Так что я на вашем месте уже бы распорядился бы готовиться к переезду. Думаю, к вечеру, вам предоставят автотранспорт, чтобы к утру доставить на безопасную железнодорожную станцию.
   - Но, господин генерал-майор, в госпитале находятся не транспортабельные раненые, которых нельзя трогать, - произнёс в ответ начальник немецкого госпиталя. На что Власов ответил:
   - Таких раненых, после того как их осмотрят наши врачи, оставите на месте, - и заметив, как изменилось лицо немецкого врача, поспешил добавить, - У нас, в отличие от нацисткой Германии, нет программы по избавлению от лишних ртов[9]. Так что за их жизни можете не волноваться. Вы их оставите тут на попечение местных жителей. Снабдив их необходимыми медикаментами и продовольствием на неделю. Думаю, за это время ситуация полностью определиться.
   После этого генерал посмотрел в сторону выбранной им немецкой медсестры и произнёс, указав на неё взглядом:
   - Хотя одну из ваших подчинённых, я, пожалуй, заберу прямо сейчас. Вот её. Пусть подойдёт.
   Шульц обернулся и произнёс:
   - Фройляйн Дворжак подойдите сюда.
   - Чешка? - удивлённо произнёс Власов, на что немецкий врач ответил:
   - У неё отец чех, она из Богемии. Из тех земель, что были переданы в рейх три года назад. И я могу узнать для чего она вам, господин генерал-майор?
   - Да не волнуйтесь вы так, господин Шульц, - усмехнулся командир корпуса, - Думаю, вы её очень скоро увидите, причём в целостности и сохранности. Я просто направлю её к той железнодорожной станции несколько ранее, чем туда выдвинься ваш госпиталь. Для организации вашей встречи. Так же возможно с ней захотят поговорить кто-то из моего командования. Но именно поговорить и не более того. Так что не беспокойтесь за её судьбу, с ней ничего не случиться, и она скоро вернётся в ваш госпиталь. Но пусть заберёт все свои личные вещи, сюда она больше не вернётся, и получит сухой паёк на трое суток. Кстати перед отъездом тоже возьмите продуктов, на пациентов и персонал госпиталя, из расчёта на три дня.
   - Понятно господин-майор, - произнёс Шульц и, повернувшись, к подходившей с испуганным видом, девушке и добавил, - Фройляйн Марта, вы сейчас уезжаете, с господином генерал-майором, который гарантирует вашу безопасность. Так что заберите свои личные вещи и получите на кухне паёк на три дня. Вас доставят в то место, куда будет перемещён наш госпиталь. Там организуете его встречу. Вам всё понятно?
   При словах, что она сейчас уедет с русским генералом, девушка испуганно посмотрела на Власова, но слова о том, что ей надлежит организовать встречу госпиталя, на новом месте, её несколько успокоили. И она пробормотала:
   - Понятно, господин Шульц.
   - Ну если вам всё понятно, фройляйн Марта, то попрошу вас взять ваши вещи, сухой паёк на кухне и пройти на выход. Я буду ожидать вас на выходе. Попрошу поторопиться. И кстати можете называть меня генерал-майор Власов, - посмотрев на девушку, произнёс комкор, а потом, повернувшись в сторону немецкого врача, добавил, - Да и вам господин Шульц я бы советовал подготовиться к передислокации. У вас не так уж много времени.
   После этого Власов развернулся и вышел из госпиталя, после чего сразу направился к своему бронеавтомобилю. Что бы по радио передать необходимые распоряжения. Относительно выделения транспорта, желательно трофейного, для перевоза пленных и арестованных в Тарнополь, с назначением ответственным за это начальника особого отдела корпуса. Приказав при этом, медицинской службе корпуса, организовать сортировку немецких раненых, оставив на месте не транспортабельных и тех, кто будет гарантированно комиссован по излечению. Организовав медицинское сопровождение остальных при перемещении госпиталя. Ну и заодно потребовав, от штаба корпуса, предоставить ему сводку о количестве и распределении освобождённых военнопленных, а также возвращённого и трофейного вооружения и техники. Ну и поинтересовавшись, где находиться теперь командир и штаб тридцать четвёртой танковой дивизии. Узнав, что те перемещаются в здание тюрьмы, в городе Дубно. Что бы организовать своё размещение там. После чего комкор сообщил, что тоже выдвигается туда же. И будет руководить боевыми действиями с КП тридцать четвёртой дивизии. При этом генерал-майор обратил внимание, что на кабриолете "Опель-Капитан" подъехал его адъютант. При этом машину вёл один из помощников Ковальчука. И эта машина тут же привлекла внимание всех. Подошёл к ней и командир корпуса. Обратив внимание, что перед задним сидением автомобиля стоят те канистры, что он приказал доставить к Гончарову. А на самом заднем сидении лежат металлические футляры для киноплёнки, пистолеты, немецкий "Вальтер", бывшие бельгийский "Браунинг" и чехословацкий ČZ vz. 27, три немецких бинокля, не начатая головка сыра и деревянная коробка. Которую генерал и открыл, увидев полную бутылку с надписью стилизованной под надпись прописью "Chateau de Montifaud Cognas", лежавшую на шелковой подушке розоватого цвета. После чего произнёс:
   - Думаю, подойдёт, только всё это надо бы положить куда-то. В одно место, что бы подарок на заднем сидении не валялся. И что это за киноплёнка?
   Тут вперёд сразу же подался один из кинооператоров из группы Ковальчука, который произнёс:
   - Товарищ генерал-майор, эту киноплёнку надо как можно быстрее доставить на проявку. Там очень интересные кадры. И я бы мог довести эту машину до Тарнополя. А всё можно положить в чемодан, там, в багажнике, лежит чемодан немецкого офицера. Чья это была машина. Достать?
   - Достаньте, - проговорил Власов, - И тогда я вам, товарищ...
   - Смородин, товарищ генерал-майор, - напомнил свою фамилию помощник Ковальчука. На что Власов в ответ кивнул и продолжил:
   - И тогда я вам, товарищ Смородин, поручу доставить, от меня, подарок командующему фронтом, начальнику штаба и члену военного совета фронта. Ну и девушку, которая должна будет организовать место под госпиталь немецкого Красного Креста, который мы отсюда эвакуируем. В сопровождение возьмёте бронеавтомобиль комиссара. И по дороге заедите в бывший лагерь военнопленных, в хмелеварне. Передадите канистры старшему лейтенанту НКВД Гончарову. С моей запиской. Там же в записке будет ему приказ выделить вам грузовик, для вашего возвращения, и назначением его помощника старшим по колонне. Пусть дорогу для перевозки пленных оценит. А теперь показывайте, что вы там нашли.
   После чего Смородин открыл багажник, достал оттуда кожаный чемодан, положил его на переднее сиденье и открыл. И первое что все увидели, так это были новые, женские, классические туфли, на каблуке и женское же кружевное бельё, причём даже с этикетками. Которые лежали на парадной форме немецкого офицера. Дополняли натюрморт торчавшие, из-под формы, запечатанные бутылочные горлышки. В воздухе повисла тишина и только один женский голос произнёс:
   - О-о-о, майн гот!
   Власов обернулся и увидел рядом с собой Дворжак. С небольшим чемоданчиком и окрашенной, в белый цвет с большими красными крестом спереди и по бокам, немецкой каской в одной руке. И мешком, похоже, с продуктами в другой руке. С висевшими крест-накрест, поперёк её тела, флягой, в суконном чехле, с баклажкой, закреплённой сверху крышки фляги, что была на отдельном на ремне. Ну и кожаной сумкой, похоже, с медикаментами, для оказания первой помощи, висевшей на втором ремне.
   - Похоже, фройляйн Марта, что то ограбить он успел, а вот оправить посылку, в фатерлянд, явно уже нет. И правильно, что берите с собой каску. Она может вас правильно идентифицировать и тем самым спасти вас. По крайней мере, от неприятностей, при встрече, с вашими же диверсантами. И так как ему это уже больше не пригодиться, то думаю, вам женщинам это можно будет взять себе. Всё одно лишнее будет выкинуто. И да, фройляйн, вы поедите в этом автомобиле.
   После чего генерал снова заглянул в чемодан, увидел там офицерский планшет, вытащил его и открыл. Увидев, что там лежит несколько брошюр и шоколадка. Проверив обёртку которого, на отсутствие в лакомстве, стимулятора, положил шоколад обратно в планшет. Протянув его Седуновой проговорив:
   - Разбирайтесь с документами, товарищ лейтенант.
   После чего снова взглянув, на содержимое чемодана, и обведя всех взглядом добавил:
   - Кому, что надо, из трофеев забирайте. Включая и вас фройляйн Дворжак. Остальное выкинуть. И у меня, товарищи, есть предложение попробовать позавтракать. Там, мы проехали было мимо гостиницы, с рестораном. Надеюсь, захватчики там не очень сильно похозяйничали. И нас там покормят. Но учтите, придётся заплатить за себя, - и, посмотрев на присутствующих женщин, генерал добавил, - Фройляйн, товарищ лейтенант, я вас приглашаю.
   При этих словах девушки переглянулись и взяли элементы женского туалета. Что привело к тому, что все стали разбирать лежащие в чемодане вещи. При этом комиссар, вышвырнув на землю мундир и фуражку офицера, взял бутылки и тут же их разбил. На что, покачав головой Власов, произнёс:
   - Зря вы так, товарищ бригадный комиссар. Это весьма ценный продукт, которым можно было бы обеззаразить возможные раны. Что-то очистить. Да и вывести раненого из шока. Так что вполне могло бы пригодиться, если бы это перелить во фляги и передать их надёжным товарищам.
   - Я не намерен поощрять мародёрство, - поджав губы, произнёс Мишинев, на что генерал-майор, усмехнувшись, произнёс:
   - Вот путаете вы понятия товарищ бригадный комиссар. А если что-то способно помочь в защите родины, и способно сберечь жизнь или здоровье бойца, как может помочь, в этом деле, тоже шелковое бельё, не дав бойцу заболеть тифом, то это надо использовать. Особенно если это делается на пользу родине, а не ради личного обогащения. По-моему, так.
   После этого посмотрев на практически пустой чемодан, комкор на мгновение поджал губы, а потом добавил:
   - Вытрясите всё оставшееся на землю. Сложите всё, что приготовили в пустой чемодан. Записку для командования я чуть позже составлю. А сейчас товарищи выдвигаемся, надеюсь, в ресторане, за то время, что тут хозяйничали немцы, не всё они изъяли. И нас там всё таки обслужат.
  
  7
  
   Прямо вот, с началом войны, жизнь редко кардинально меняется. Ну, если только конечно сразу попасть в эпицентр боевых столкновений, то кардинальные ощущения сразу же чувствуются. Но, в общем, все какое-то время пытаются жить по лекалам мирного времени. Чисто психологически стремясь отгородиться от этой напасти. И даже смена власти не сразу сказывается на жизни. По крайней мере, большей части населения. Которое всё так же пытается заниматься своими делами. Отчасти подстраиваясь под происходящие изменения. И не смотря на идущие боевые действия, продолжают работать магазинчики, мастерские и прочие необходимые в быту заведения. По крайней мере, до израсходования имевшихся у них запасов. Так и тут имевшаяся в городе Дубно гостиница, некогда бывшая трактиром, продолжила свою работу. В том числе продолжил свою работу и бывший, при гостинице, ресторан. И если вчера в нём кормили немецких офицеров, то вот сегодня, в помещении ресторана, расположились бойцы и командиры красной армии. Пожелавшие позавтракать. Хотя по большому счёту все, что могла предложить кухня ресторана, это была яичница с беконом. Или как сказал генерал-майор Власов, что это практически то же самое, что и жареные на шкварках куриные яйца. Добавив, что хорошо, что не предложили филе сибаса, на подушке из цуккини. Ну, или если говорить по-русски, жареного окуня, с кабачками. Правда, выяснив, могут ли приготовить на кухне тосты, генерал заказал за свой столик и их. Со сливочным маслом. Из напитков, в ресторане, могли предложить чай. И пока ещё с сахаром. И даже лимоном.
   И пока все в ожидании завтрака расположились за столиками. Причём за столиком генерала оказались бригадный комиссар и обе женщины, оказавшиеся в их обществе. При этом генерал попросил принести ему писчие принадлежности, с помощью которых быстро и написал письмо командующему фронтом. С описанием, какие трофеи в виде подарков он им высылает, с просьбой передать комиссару Вашугину чешский пистолет в подарок. Добавив, что трофеи взяты в городе Дубно. Ну и составив письмо, а потом, сложив его в треугольник и передав это письмо Смородину, комкор обратился к комиссару корпуса, с предложением, взять под свой контроль, использование в интересах корпуса полученных ресурсов. Для чего политорганам как частей, так и штаба корпуса заняться распределением, по своему профилю бывших пленных. После их проверки особыми отделами. Так что бы эти бывшие пленные казались буквально в каждой роте или батареи. Где могли бы рассказать о своих мытарствах в немецком плену. Что тут же для повышения боевого духа и должны использовать политруки. Ну и плюс проконтролировать распределение отбитого у противника оружия, техники и снабжения. В том числе снаряжения, боеприпасов, продовольствия и медикаментов. Проконтролировав отправку в тыл излишков, как те же винтовки Мосина, которые корпусу сейчас не нужны, но могут быть использованы для формирования новых частей в тылу. И тут же предложил сформировать, из местных активистов, истребительные батальоны. Один в Дубно точно. И ещё один, а то и два, в окрестностях города. Для охраны тылов корпуса. Вооружив их в первую очередь трофейным и возвращённым вооружением. Ну и заняться эвакуацией, из освобождённых районов, всех граждан, для которых оказаться вновь в оккупации будет смерти подобно. В первую очередь семей командиров, как РККА, так и НКВД, советских работников и просто направленных сюда специалистов. Ну и представителей особо нелюбимых гитлеровцами народов. Последних желательно эвакуировать через Львов, дабы подтолкнуть, своими рассказами, его жителей, к правильным действиям. А потом Власов поинтересовался у Мишинева, как обстоят дела с его приказом, по приведению личного состава корпуса в примерный санитарно-эпидемиологический вид. И тут выяснилось, что по данным комиссара, весь рядовой состав и младшие командиры корпуса смогли и побывать в банях и даже сменить бельё. На что, генерал-майор, удовлетворённо кивнув, приказал переодеть личный состав корпуса в новую форму и обувь. Из имевшихся на складах запасов. А всю старую форму и обувь отправить на починку и приведение в порядок в тыл. После чего уточнил, у подошедшей официантки, которая начала сервировать их столик, могут ли, в гостинице, предоставить, для приведения себя в порядок, комнаты с ванными. И узнав, что могут, попросил пригласить, по окончанию завтрака, администратора гостиницы. После чего обернулся к переговаривающимся на немецком языке девушкам, поинтересовавшись:
   - И о чём беседуете дамы?
   На что Седунова улыбнувшись, произнесла:
   - Да, Марта, боится за свою судьбу. Ну и пытается выяснить, что её ждёт. Вот я и пытаюсь её успокоить, что ей бояться ничего не надо.
   - Ну и правильно говоришь, - улыбнулся Власов, - Особенно добавь, что неприятностей не стоит опасаться личной ей. Фройляйн Дворжак же на половину чешка. И ей не помешает это вспомнить. Особенно сейчас, когда Германия проиграет эту войну. И в СССР начнут формировать новую армию Чехословакии. Надеюсь, вы, фройляйн, чешский язык не забыла?
   А после того, как Ирина перевела это на немецкий язык, заставив засмущаться Дворжак, пробормотав, "что она его помнит, пан генерал", то Власов произнёс:
   - Хорошо, сударыня. Думаю, вам это знание пригодиться, когда будем освобождать Чехословакию. И поэтому, у меня, к вам, отношение скорее, как к представительнице союзной армии. Причём даже к медицинскому работнику, этой армии. И я настоятельно рекомендую, вам, подумать о такой, для себя, перспективе.
   Чем и заставил девушку облегчённо улыбнуться, и явно задуматься, над словами генерала. И тут же заставив Мишинева произнести:
   - А не слишком ли рано, вы товарищ генерал-майор заговорили о формировании чехословацких частей? Ведь решение по этому вопросу ещё не принято.
   - Ну это логика развития событий, товарищ бригадный комиссар, - тут же ответил командир корпуса, - В подобной войне союзники очень нужны. И я думаю, что уже в течение ближайших двух, трёх недель, наше правительство договориться, о восстановлении дипломатических отношений, с правительствами, в изгнании, оккупированных Германией государств. И думаю, что у нас начнут формирование национальных частей этих государств. Из их граждан, оказавшихся на нашей территории. Так что думаю сударыня, через несколько лет, вполне сможет вернуться на родину, в составе чехословацкой армии. А вот тогда немцам, в этой стране, я не позавидую.
   В этот момент официантки стали разносить, по столикам, приготовленный завтрак. Начав со столика генерала. И который, подавая пример присутствующим, и неофициально давая разрешение приступить к завтраку, взял в левую руку вилку, а в правую нож и, разрезая ножом яичницу, стал вилкой отправлять её кусочки в рот. И пока жевал, то взяв ножик для масла, смазал сверху маслом свои тосты. Вызвав недовольный взгляд у комиссара. Который произнёс:
   - И как во всём этом разобраться. Вот к чему все эти ножички, ложечки, вилочки.
   - Всё просто, ложки для жидкого, вилки для твёрдого. Тут правда есть два исключения, каких не скажу, не знаю точно, но они есть. При этом, все столовые приборы, выкладываются, на стол, от центральной тарелки, в порядке подачи блюд. Так что, просто беря из приборов по порядку, не ошибешься чем и когда пользоваться. Самое главное, когда будите на приёме у британского короля, и, увидев чашу, с плавающими там кусочками фруктов, включая и персики, чтобы не выглядеть смешно, из неё не пить. Это для омовения рук, кажется, после омаров.
   - Ну уж скажешь, - усмехнулся Мишинев, - Омары. Приём у британского короля.
   - Как знать, как знать. Военную судьбу предугадать сложно. А логика событий говорит, что теперь, союз с британцами, по крайней мере, на время войны, заключён будет. И вполне возможно, что на какие-то приемы попасть получиться. И тут надо не ударить в грязь лицом, - поговорил в ответ Власов, и, взяв, намазанной маслом, свой кусочек подрумяненного хлеба, добавил, - И вообще у меня есть предложение. Прежде чем мы отправимся дальше, снять для себя номера, в гостинице, с ванными. Дабы привести себя в порядок. Думаю, полчаса времени, что мы на это потратим, большой роли не сыграют. А пример личному составу, о своём внешнем виде подавать надо. Благо наши тревожные чемоданчики в машинах. За женщин я заплачу. Как вам моё предложение?
   Ирина и Марта переглянулись, хихикнули, и радостно, в знак согласия закивали. А Мишинев вздохнул и произнёс:
   - Ну если только что бы подать пример бойцам и командирам. Как положено, выглядеть, бойцам и командирам Красной Армии.
  
  8
  
   После того как все привели себя в относительно пристойный вид, комкор даже сумел побриться и воспользоваться сменой белья из тревожного чемодана, образовавшееся общество разделилось. Смородин на трофейном автомобиле, забрав с собой отснятые видеоматериалы, подарки для командования фронта и немецкую медсестру, в сопровождении БА-20 комиссара корпуса, отправились в бывший лагерь военнопленных. Что бы начальник особого отдела сформировал колонну, отравив с ней, тех, кого он уже выделил из числа бывших пленных. Всегда найдутся те, кто-либо преступил закон, став тем же дезертиром, либо откровенные враги[10]. Те же немцы. перед отправкой своих диверсантов в тыл к РККА. сначала проверяли на их адаптацию среди военнопленных. Заодно выясняя среди них командиров, комиссаров, коммунистов, комсомольцев, да и просто тех, кого считали непримиримыми врагами. И вот таких арестантов надлежало отправить в тыл. Ну и заодно у старшего лейтенанта Гончарова возникала возможность проработать маршрут, по которому ему предстояло ночью везти в плен, как пленных, так и остальных арестованных. Ну а сам командир корпуса, вместе с передвижным командно-наблюдательным пунктом этого самого корпуса, направился в тюрьму города Дубно. Где расположился командно-наблюдательный пункт тридцать четвёртой танковой дивизии. К этому моменту подземелье городского замка ещё не были зачищены и там шли бои с находившимися там немецкими солдатами. Так что использовать замок как командный пункт дивизии не получалось. И временно командование дивизии разместилось в здании тюрьмы. Находившийся правее съезда с замкового моста, в заречной части, Дубно. В общем, буквально рядом, и на берегу реки.
   Но вопрос в том, что когда в городе начался мятеж украинских националистов, то одновременно начался и мятеж арестованных, в здании тюрьмы. И если город, на ночь, перешёл под контроль украинских националистов, то здание тюрьмы удалось отстоять. Правда, при подавлении мятежа в ней погибло около четырёхсот находившихся в ней арестованных националистов[11]. Ну а прибытие мотоциклистов, из состава корпуса, и бронепоезда НКВД позволило подавить мятеж в самом городе. Правда, сам город, пришлось всё-таки оставить, под натиском превосходящих сил противника. Но главное было сделано. Полк восьмидюймовых гаубиц оказался эвакуированным. Да и вообще с трофеями, в Дубно. у немцев вышло совсем не хорошо. Но, как бы то ни было, немцы обнаружили тела погибших, при подавлении мятежа, арестантов. И, как бы в отместку, расстреляли, у северной стены тюремной ограды, тех, кого они назначили виновными, в гибели украинских националистов.
   И увидев это, а так же заметив, что вокруг собрались местные жители и бойцы корпуса бригадный комиссар решил провести митинг и, проскочив замковый мост, колонна свернула к месту этого расстрела. И оказалось, что первым там взял слово Власов. Генерал-майор, снял каску, подошёл к распростёртым на земле телам и тяжело вздохнув, произнёс:
   - Простите, товарищи, что не успел. Что не успел спасти. Но мы за вас отомстим. Так отомстим, что враг кровью умоется. К сожалению, не запомнит, врать, они там у себя в Европе, и умеют, и всячески стараются. Но что бы они это запомнили, причём как можно надолго, я приложу все усилия.
   С этими словами генерал наклонился, подобрал белую, милицейскую фуражку одного из расстрелянных, и снял с неё красную звезду. Потом бережно положил фуражку на тело одного из них. И закрепляя звездочку на рукаве, продолжил:
   - Враг пришёл сюда расширять своё жизненное пространство. А для этого он хочет уничтожить тут всех. А тех, кто случайно выживет, сделать своим рабом. И пусть эта звёздочка станет символом, а за такую звёздочку, на рукаве, они всех, ктто её носит, приговорили к смерти, что я буду драться с ними до конца. Не помышляя ни о каком примирении с ними.
   После этого Власов посмотрел на Мишинева и добавил:
   - Продолжайте митинг товарищ бригадный комиссар. Я в штаб дивизии. Ожидаю вас там.
   И оставив комиссару свой бронеавтомобиль, и часть личной охраны, комкор направился в здание тюрьмы.
  
  9
  
   И только оказавшись на командно-наблюдательном пункте дивизии Власов, из-за отсутствия специальных командно-штабных машин смог снова возглавить корпус. Выяснить сложившуюся на участке обороны корпуса обстановку. А она довольно сильно изменилась. На участках восемьдесят первой и восьмой дивизий противник, пользуясь своими превосходствами в силах, начал проводить наступательные операции. Пытаясь продавить своими пехотными дивизиями, при поддержке артиллерии, оборону корпуса. Оборонительные бои вела и кавалерийская дивизия на участке у Кременца, используя, для обороны города, и его гарнизон, из состава пятнадцатого механизированного корпуса. Правда, пока, к счастью для советских войск, немецкое наступление происходило без особых, для них, результатов. Ну а переданный кавалерийской дивизии танковый полк и тридцать вторая танковая дивизия, пользуясь тем, что противник, перед ними, ещё не успел организовать оборону, пытались улучшить свои позиции. Как ликвидировать плацдармы противника на своём берегу Иквы, для чего занимали все высоты и населённые пункты, оставшиеся за противником на этом берегу, вытесняя противника за реку, так и пытались оттеснить противника от Дубно. Надавливая, на занимавшие позиции северо-западнее города, части немецкой двести девяносто девятая пехотные дивизии. Правда, тут уже бои для советских войск шли без особого успеха. Из-за численного превосходства немцев. Ну а непосредственно наступательные действия, особенно оказавшимися в её составе мотострелковыми полками, пыталась проводить тридцать четвёртая дивизия. Ведя своим танковым полком боевые действия в черте города, по ликвидации его блокированных частей. При этом мотострелковые полки, пусть и усиленными танковыми батальонами, и, при поддержке артиллерии, пытались расширить плацдармы на восточном берегу Иквы. И по возможности соединить его в один. Заняв железнодорожную станцию Дубно и расположенный рядом с ней посёлок. При этом комкор настоятельно порекомендовал сначала объединить плацдарм. Захватив рощу на противоположном берегу Иквы и высоту с отметкой 196. Что находились как раз между советскими плацдармами. Ну а мотоциклетный полк, выводился из боя в резерв корпуса. Для чего перемещался в селение Тараканово.
   Это заставило командира корпуса обратить внимание на то, что обороняющийся противник имеем превосходство в силах. Особенно в живой силе. А посему наступать можно только, подавив огнём его опорные пункты. И потребовал, чтобы части тридцать четвёртой, дивизии перешли на боевые действия в виде наступления штурмовых групп. Для этого предполагалось тяжёлым оружием, артиллерийскими и танковыми орудиями, миномётами, пулемётами, подавить огонь опорного пункта противника. После чего, под прикрытием их огня, на опорный пункт должна была выдвинуться штурмовая группа, прикрытая бронетехникой. Подойдя к противнику на бросок гранаты. После чего забросав противника гранатами ворваться на опорный пункт. Используя гранаты и автоматическое и самозарядное оружие. Произнеся фразу, "врываетесь в комнату вдвоём, ты и граната, граната впереди, ты, ведя огонь за ней". Подобное распоряжение было передано и в штаб тридцать второй танковой дивизии. А закончил, генерал-майор, отдавать своё распоряжение словами:
   - Снарядов и патронов не жалеть. Бойцов жалеть. Работаем, товарищи.
   При этом, находясь в штабе тридцать четвёртой дивизии, Власов обратил внимание на один странный танк. По виду это была обыкновенная тридцатьчетвёрка. Которая застыла, из-за сбитой гусеницы, сползя носовой частью, с дороги. в кювет. С развёрнутой на правый борт башней. И распахнутым башенным люком. Имея при этом один обгорелый борт. Внешне это был ещё один, ничем не примечательный, подбитый танк. Которых было много в Дубно и его окрестностях. Если бы не один нюанс. Т-34 был развёрнут носом к тюрьме. Как будто он атаковал Дубно, не с запада, а с юго-востока. Через Штурмичи. И сначала танк стоял в одиночестве. Но потом к нему подошли четыре фигуры в танковых комбинезонах. Которые стали ковыряться возле этого, удивившего Власова, танка. И дождавшись прихода комиссара корпуса, со своей охраной, комкор отправился узнать, что это за такое чудо, прорвавшийся, в Дубно, с востока, танк.
   Правда, отдав, прежде, приказ полностью перенести командно-наблюдательный пункт командира корпуса в Таракановский форт. И к вечеру, всем частям и службам корпуса, составить для него рапорты о потерях, мобилизованной, подобранной и реквизированной технике. В том числе и отбитой у противника, включая и разнообразное полученное корпусом вооружение. А также состояние, в частях и службах, по наличию боеприпасов, продовольствия и горюче-смазочных материалов. Ну и указать количество личного состава, с учётом мобилизованных, бывших пленных и присоединённых к частям корпуса частей от соседей. В общем, потребовал предоставить полную информацию, по текущему положению дел в корпусе.
  
  10
  
   Когда Власов в сопровождении адъютанта, переводчицы и бойцов охраны подошёл к танку, то четверо возившихся с левой гусеницей танкистов не обратили на них внимание. Приняв людей, в касках и накинутых на плечи плащ-палатках, за группу пехоты. Что и позволило Власову осмотреть танк, со сбитой гусеницей и покрытым сажей, от сгоревших резиновых бандажей на катках, левым бортом. Ну и заодно обнаруженную практически сразу за кормой танка сгоревшую немецкую мелкокалиберную зенитную установку, на которой, пушка была установлена в кузове полугусеничного тягача. При этом немецкая установка несла следы явного тарана тридцатьчетвёркой, после которого ЗСУ и вспыхнула. Да и вообще возле и танка, и установки, было заметно большое количество стреляных гильз от немецких мелкокалиберных зениток.
   Но идиллию, когда каждый занимался своим делом, нарушил комиссар корпуса, который чуть ли не бегом приближаться к танку. Как раз в тот момент, когда комкор осматривал повреждения Т-34. Пытаясь понять, что вызвало такой пожар, что выгорели несколько центральных катков на левом борту у танка. При полностью целом, если не считать, борозд, на броне, от попаданий зенитных снарядов, бронекорпусе. И увидев быстро приближающегося к нему комиссара, Власов произнёс:
   - Да не спешите, вы так, товарищ бригадный комиссар, а то в мирное время бегущий генерал вызывает смех, а в военное панику.
   И услышав его слова, танкисты обратили внимание и на командира и комиссара корпуса и тут же стушевались. Только сейчас осознав, что рядом с ними находиться генерал-майор. Но очень быстро приняли положение по стойке смирно, а один из них представившись исполняющим обязанности командира танка доложил, что экипаж танка из состава восемьдесят шестого танкового полка, сорок третей танковой дивизии, девятнадцатого мехкорпуса, проводит ремонт своего танка. И этот доклад вызвал удивлённый возглас Мишинева:
   - Да как вы тут оказались, товарищ сержант? И где ваш командир?
   - Да товарищ лейтенант обгорел сильно, когда немцы с помощью бензина костёр под танком разложили. Вот его из лагеря, товарищ старший лейтенант НКВД сразу в госпиталь и определил. А мы взяли, в экипаж, ещё одного бойца из нашего корпуса и к танку направились. В порядок его привести. А попали сюда позавчера. Наш корпус в атаку пошёл, с задачей занять Дубно. Вот мы и прорвались вперёд. Сначала, на въезде в город, одну такую зенитку самоходную протаранили. А тут на улице выскочили сразу на три. Что нам на встречу колонной шли. Таранили головную, но остальные успели огонь открыть. И левую гусельку сбили. Вот мы в кювет и съехали. Пытались подбить их, из пушки, но они успели скрыться за домами. А потом, пользуясь тем, что на корму стрелять не можем, и левый борт тоже не простреливается, германцы, с канистрами с бензином подобрались к левому борту. И возле катков костёр разложили. Ну и что бы ни угореть, пришлось люк открывать и выбираться.
   - Всё понятно, товарищ сержант, - произнёс Власов, - Но, что то я не слышал, что бы в вашем корпусе были танки новых типов. Вроде бы только Т-26 имелись. И много старых плавающих танков.
   - Так и есть, товарищ генерал-майор, - произнёс в ответ сержант, - В соседней, сороковой танковой дивизии, из полутора сотен танков, каждые девять это малый плавающий танк. Только мы перед самой войной получили из Киевского танково-технического училища несколько КВ и Т-34. Одну из них нам и выделили.
   - Понятно товарищи, продолжайте ремонтировать свой танк. Его то, как, сержант, восстановить можно? И старший лейтенант НКВД не лютовал там? - разрешив танкистам продолжить работу и, жестом указав своей охране помочь им. в установке гусеницы, спросил командир корпуса у командира танка. А тот, кивнув, ответил:
   - Если гусеницу установить и на ремонтную базу утащить, то ремонт там будет не большой. Только то, что выгорело заменить. Ну и боекомплект пополнить. Если помогут, то уже завтра в бой можно будет. А товарищ старший лейтенант всё по делу спрашивал. Кто мы такие, откуда. Как в лагере оказались. Ну и что по кому из пленных сказать можем. Кто как себя вёл. Кто предателем оказался, а кто себя достойно вёл. А так как нас перед этим накормили, то после допроса в баню отправили, плюс форму новую выдали. А потом мы сразу сюда. Посмотреть, что с танком. Но немцы за день не много тут нагадили, по сути только личное оружие наше и забрали.
   - Всё понятно, товарищ сержант, - кивнул генерал-майор, потом посмотрел на Мишинева и проговорил, - А ударь мы позавчера не на Млынов, а сразу на Дубно, то у нас был шанс соединиться с девятнадцатым мехкорпусом. Но общее командование, как я предлагал, для ударных группировок не создали. Вот и били по расходящимся направлениям. Свой шанс упустив.
   А потом Власов посмотрел на всё ещё стоявшего рядом с ним танкиста и проговорил:
   - Пока, до соединения с вашим корпусом, я ваш экипаж, вместе с танком, придаю, тридцать второму мотострелковому полку. Командованию, которого, и надлежит, взять ваш экипаж на довольствие, обеспечить личным оружием и боеприпасами. И произвести ремонт вашего танка. Будите действовать в составе полка, пока не выйдем на части вашего корпуса. Всё понятно сержант? Натягиваете гусеницу, находите штаб полка и сообщаете им о моём приказе.
   После чего уже не слушая слова сержанта, что он всё понял, комкор повернулся к адъютанту и произнёс:
   - Товарищ лейтенант оформите мой приказ, в тридцать второй полк, по поводу этого танка и его экипажа. Лишний танк нам, в боях, не помешает. А потом, я этот приказ подпишу, и мы его отдадим товарищу сержанту. А он уже командование полка в известность и поставит.
   И уже обращаясь к комиссару корпуса, его командир добавил:
   - Вот так всегда бывает, товарищ бригадный комиссар, что организация силу ломит. И пока правильно свою работу не организуем, так и будем проигрывать там, где могли бы и победить.
   - Но мы же наступаем, - напомнил Мишинев, - ещё немного поднажмем, и побегут немцы.
   - К сожалению не побегут, германцы мало того что упёртые ещё и упоротые. Будучи идеологически мотивированными, на то что получать поместья и рабов, - поморщившись ответил Власов, - И мы упёрлись в, превосходящие нас в три раза, пехотные части противника. И сейчас мы у них как гость в горле. Не успеют нас пережевать, пока соседи сориентируются, то будет шанс, что не сожрут. А не успеют, будем держаться пока либо приказ не придёт, либо пока не сомнут. Но наступать будем только тут в Штурмичах. Ожидая подхода частей из пятой армии. На остальных участках только обороняясь. И сейчас, пожалуй, пройдёмся по передовым позициям. Показывая бойцам, что командование с ними. Ну и объясняя бойцам и командирам, что такое штурмовые группы. И как ими воевать. Особенно в условиях города.
  
  11
  
   Нахождение комкора, в тридцать втором полку, закончилось на командном пункте одного из батальонов, который вёл наступление на запад, вдоль восточного берега реки Иква. На соединение с плацдармом, образованным тридцать четвёртым мотострелковым полком, который уже занял высоту с отметкой 196 метров и наступал теперь на северо-восток, в направлении рощи, на восточном берегу реки. Где оказалось, зажато, с двух сторон, двумя советскими ротами небольшое, порядка усиленного взвода, подразделение немцев. Оказывающее упорное сопротивление, так как немцы рассчитывали на то, что их скоро деблокируют. Но все попытки немцев контратаковать и оттеснить советские части пресекались огнём. При этом находившийся, на командном пункте наступающего батальона, комкор, к тому же приказавший организовать радиосвязь с идущим навстречу батальоном постоянно напоминал их командирам, что надо беречь людей. И не подставлять технику. А идти в атаку только на уже деморализованного противника. И при встрече организованного сопротивления, тут же отводить свои подразделения. Что бы либо подавить, а в идеальном случае уничтожить огневые точки противника. При этом дав распоряжение адъютанту всё записывать и, по результатам боя, составить методичку, по организации штурмовых действий.
   При этом, помимо огневых средств мотострелковых полков, их атакующие батальоны, с противоположного берега Иквы поддерживали своим огнём и Т-35 занимавшие оборону вдоль. Ведя огонь из своих орудий по оборонительным порядкам противника. Причем самый эффективный огонь вёл Т-35, с красным флагом, установленным над главной башней. Этот танк, меняя позиции, выходил на огневой рубеж, причём так, чтобы иметь возможность вести огонь из всех своих трёх орудий, и производил несколько выстрелов. После чего уходил в укрытие, как только противник открывал ответный огонь. Что бы буквально через минуту, другую, появиться на другой огневой позиции и продолжить обстрел оборонявшихся сил противника. Причём как заметил генерал на крыльях этого танка лежали, для повышения защиты бетонные блоки, поверх которых свисали уже запасные траки. Что привело к тому, что Власов приказ указать в приказе, что он объявляет благодарность экипажу танка "Иосиф Сталин", в том числе и за грамотные действия и дополнительное усиление защиты, в обороне, своего танка.
   И вот такой перекрёстный огонь, с трёх направлений, сделал своё дело, ответный огонь немцев ослаб на столько, что советские подразделения с двух сторон вошли в рощу. И хотя там ещё звучали выстрелы, но Власову стало понятно, что это уже агония и два отдельных плацдарма удалось соединить в один. Что ставило противника в селении Косзары в полуокружение. И поздравив командира батальона с успехом, поставив тому задачу взять оказавшийся в полуокружении населённый пункт, и уточнив, что раненых и оказавшихся в плену немцев необходимо отправить в захваченный немецкий госпиталь, генерал-майор уже хотел было покинуть командный пункт батальона. Но тут по КП пронеслась команда, "Воздух!" С указанием направления, с которого приближался противник. Власов тут же взглянул на северо-запад и увидел, что с того направления приближается четыре девятки двухмоторных самолётов. На высоте где-то километров четырёх. И поднеся бинокль к глазам, комкор опознал в них Не-111[12]. При этом его смутило нагрузка этих самолётов. Под их крыльями, на внешних бомбодержателях, на каждом висело шесть обтекаемых объектов, которые будь, они авиабомбами превышали бы боевую загрузку этого самолёта. Причём каждая. Но тут немецкие самолёты шли ровным строем, проходя, куда-то дальше.
   Причём это воздушная тревога вообще была единственной за этот день. Немецкие самолёты если и появлялись, то проходили стороной позиции корпуса, уходя дальше на восток. Да и советская авиация в этот день над позициями корпуса появилась только один раз. Когда группа советских бомбардировщиков типа СБ нанесла бомбовый удар по позициям противника в районе восточнее Дубно. Выбрав для себя цель в глубине немецкой обороны[13]. Вместо того что обрушить свои бомбы на передовые позиции немцев и тем помочь наступающим частям корпуса. Но связи с лётчиками не было. Хотя они, похоже, и знали, что на западном берегу Иквы находятся наши части. По крайней мере, подбитый огнём с земли, советский бомбардировщик, дымя и снижаясь, стал тянуть на запад. И как только он перелетел реку, как в небе возникло три парашюта. А сбитый самолёт упал возле дороги, ведущей из Тараканова в Дубно. Ну а к месту приземления лётчиков, от ближайших, к месту их приземления, частей, были направлены автомобили, со спасательными группами, из вооружённых бойцов. Которым и надлежало, собрав приземлившихся пилотов направить их в штаб корпуса. В том числе и на общение с представителями разведывательного отдела штаба.
   А сам командир корпуса направился на автомашинах в штаб тридцать четвёртой дивизии, который уже перебрался в замок Острожских. Где уже были зачищены от солдат противника подземелья. И вообще бои в городе стихли. За исключением двух монастырей в северной части города. И проскочив уже прозванный, из-за постоянных обстрелов, так как он наблюдался с позиций противника, "мостом смерти", Замковый мост через Икву, кортеж комкора прибыл в штаб дивизии. Где комкор тут же отдал приказ химической службе дивизии, прикрыть мост дымовой завесой, от наблюдения со стороны противника. А сам уточнив обстановку на всей линии фронта корпуса, и придя к мнению, что пока обстановка находиться под контролем, направился в Девичью башню замка, дабы оценить восточный берег реки Иква, в этом районе. И тут его и настиг телефонист. Сообщивший, что с Власовым хочет переговорить член Военного Совета фронта. И сказав свою фразу Мишиневу комкор, уже через шифровальщика, произнёс:
   - Генерал-майор Власов, у аппарата. Здравствуйте, товарищ корпусной комиссар. Вы не представляете, как я рад, лично вас слышать.
   Услышав из телефонной трубки возмущённое, через голос шифровальщика, с той стороны:
   - Власов, ты что творишь?
   - Контролирую проведение наступательных операций, на восточном берегу Иквы, южнее города Дубно, по освобождению населённых пунктов Косзары, Подборица и железнодорожной станции Дубно. А также района монастырей севернее Дубно. Монастыри только что освобождены, плацдарм противника в этом районе ликвидирован.
   - Власов, ты что несёшь? Я тебя спрашиваю, ты что прислал, в штаб фронта?
   - Трофейный автомобиль, оружие, причём лично вам товарищ корпусной комиссар направил оружие наших союзников, отбитое у противника. Бинокли. Ну и немного приятного отметит мой успех. А что не так? - стараясь говорить, как можно без эмоциональнее, произнёс в ответ Власов.
   - Вёрткий ты, Власов, не уцепишь. Я вообще-то, про эту немку говорю. Ты зачем её прислал? - продолжал буквально пылать праведным гневом Вашугин, на что Власов, еле сдерживая ухмылку, под осуждающим взглядом Мишинева, ответил:
   - Вообще то она, товарищ корпусной комиссар, на половину чешка. Плюс гражданка бывшей Чехословацкой республики. Так что, когда мы с правительством Чехословакии в изгнании, контакты наладим, а я прогнозирую это в течение ближайших двух, от силы трёх недель, то она может быть и союзницей. Плюс, я её направил, дабы она подготовила место для приёма раненых военнопленных. Мы захватили госпиталь одиннадцатой немецкой танковой дивизии. И я его сегодня эвакуирую в тыл, вместе с интернированным персоналом Красного креста и другими военнопленными. Но раненых необходимо разместить в подходящих условиях. Вот что бы она там всё подготовила и направил. Плюс мне показалось, что политотделу фронта полезно с ней выяснить морально-политические настроения в немецкой армии. Она работник госпиталя. Должна их знать. По общению с ранеными, прибывшими с передовой. А вы сразу, о чём подумали, товарищ корпусной комиссар?
   Из трубки с минуту слышалось только хриплое дыхание, а потом в неё произнесли:
   - Власов, ты сам-то понял, что сейчас сказал?
   - Так точно, товарищ корпусной комиссар, всё понял, - ответил Власов, - Вопрос в том, что нацисткой пропагандой немецкий рабочие и крестьяне оболванены так, что пока мы не уничтожим нацизм, как явление, то ни о какой пролетарской революции в Германии не может быть и речи. Они замотивированы на свою победу, с последующим получением поместья и рабов, по самое не хочу. И вот на этой основе и необходимо политорганам вести свою пропагандистскую работу. Иначе беды не оберёмся.
   Ответом стало молчание, пусть и не продолжительное, а потом из трубки послышалось:
   - Власов, ты эти старорежимные замашки брось, говори по-человечески. И ладно, убедил, пообщаюсь я с этой не то немкой, не то чешкой. А там решу. Конец связи.
   - Конец связи, товарищ корпусной комиссар, - ответил Власов, отпуская телефониста с шифровальщиком. И посмотрев, на недовольно глядящего, на него, Мишинева, генерал-майор добавил:
   - Да не берите вы так близко к сердцу товарищ бригадный комиссар, главное все живы. А пообщаться, нашим политорганам, с пленными не помешает. Что бы понять, что движет солдатами противника. И насколько там их политически накачали, что их психологическая подготовленность к этой войне буквально через край прёт. Их мотивировку на победу я оцениваю, в настоящий момент выше, чем у наших бойцов, особенно призванных на вновь обретённых территориях. И которые могут между собой говорить, что немцы вон цивилизованная нация. А ведь забыли, как эти цивилизаторы, в одну тысячу восьмисот двенадцатом году, в Москву припёрлись. А вот потом русские варвары пришли с ответным визитом в их Париж, по дороге второй раз Берлин, взяв, и вели себя там совершенно по-варварски. Не грабили, не убивали, даже в Соборе Парижской богоматери конюшню не устроили, не говоря уже, чтобы спалить его к чертям собачьим. И при этом были добры к детям врагов, тактичны с их женщинами. А потом ещё и заплатили, за то, что там успели задолжать. Что вообще не допустимо, для цивилизованного человека. Платить и каяться должен побеждённый. Платить и каяться. Каяться и платить. Вот европейские цивилизаторы и всё быстро забыли. Что такое явиться к нам с мечом. И в этот раз надо сделать так, что б запомнили. Крепко запомнили. В идеале надо бы всех врагов завоевать. Дабы прониклись.
   - Ну ты скажешь, - поморщившись, ответил Мишинев, - Но всё-таки, с Вашугиным, помягче надо было. Без провокаций.
   - Зато по телефону его сегодня услышали. А то он уж больно тогда нервничал, - произнёс Власов, а потом примирительно добавил, показав головой на заросший лесом холм, видный из города, - Ну идём те к транспорту. Пора перебираться в наш новый командно-наблюдательный пункт. В Таракановском форте, который.
  
  12
  
   Но сразу Власову, в форт, попасть не получилось. Колонна остановилась возле упавшего советского бомбардировщика. Благо на дороге, буквально напротив места падения самолёта, стоял подбитый противником, сутки назад, КВ-2. Машину можно было отремонтировать, но вот её размеры и вес вызывали трудности с её транспортировкой на ремонтный пункт. Особенно когда из десяти тяжёлых тягачей типа "Ворошилов", имевшихся в корпусе на начало войны на ходу оставалось всего два. И как говорится, если КВ-2 не идёт на ремонтную базу, то ремонтная база идёт к КВ-2[14]. Вот и тут всё необходимое привезли к танку и теперь восстанавливали машину. При этом командир корпуса, заметил вокруг передвижной ремонтной мастерской следы от других машин, и поэтому, и приказал водителю остановиться возле танка. Поинтересовавшись, как идёт ремонт и, выяснив, что боеспособность танка восстановят в течение нескольких часов. При этом, пока шла работа над КВ-2, восстановили и несколько других машин, оказавшихся повреждёнными в этом районе. И приказав закончить работу как можно быстрее, так как такие машины очень нужны, Власов объявил всем благодарность и направился к обломкам самолёта. Возле которых что-то делали несколько техников из состава авиаэскадрильи. По крайней мере, только у них, из всех частей в составе корпуса, были голубые петлицы.
   И из их слов комкор узнал, что это была машина ранних выпусков, из состава четырнадцатой авиадивизии, из состава пятой армии. Что самолёт восстановлению не подлежит. И сейчас они снимают с него уцелевшее оборудование. В том числе и пулемёты из верхней пулемётной установки, которые удалось отстоять от огня. Что бы потом использовать их. В том числе возможно и в виде подвижной зенитной пулемётной установки. Так как все самолёты в эскадрильи уже были оборудованы пулемётами. Знали техники и о судьбе пилотов, которых наземные части собрали возле этого самолёта, а потом пилотов они отправили на своей машине в эскадрилью. Ну а там уже им и помогут добраться до своего полка. Из-за чего Власов и первым делом, добравшись до Таракановского форта, приказал соединить его с аэродромом в Бродах. Где помимо задачи, об активизации вылетов ночных бомбардировщиков на участке фронта корпус между реками Стырь и Иква, по северному фасу фронта, обратив особое внимание на нанесение ударов по артиллерии и полевым кухням противника, также приказал всех пилотов, со сбитых самолётов, направить в штаб корпуса, в разведывательный отдел. И лишь после этого направлять их в их части. После чего, взяв документы, направился в тот каземат форта, который выделили ему под кабинет. Приказав доставить туда ужин.
   Вообще форт был довольно сильно разрушен. Хотя, как оборонительная позиция использовался всего один раз, в 1916 году, причём австрийцами, когда в нём, во время Брусиловского прорыва, оказался блокированным и полностью уничтоженным отряд австрийской армии. А за год, до этого, форт был частично подорван, отошедшими, без боя, из него, русским гарнизоном. Вовремя же советско-польской войны, оставшийся блокированным польский гарнизон, активных боевых действий практически не вёл. Так что, несмотря на то, что внешне форт мог показаться нагромождением бетонных глыб, и не мог использоваться для полноценной обороны, в нём ещё было достаточно много целых помещений пригодных для размещения. Вот и для командира корпуса выделили один из целых казематов, со сводчатым потолком, дверным и двумя оконными проёмами, забранными плащ палатками, на стене, выходящей в кольцевой двор укрепления. И в этом каземате, предварительно очистив его от земли и мусора, установили тот необходимый, для жизни, минимум.
   Вот и за стоявшим там столом сидела Седунова, что то старательно переписывая. Из лежавшего перед ней документа. И явно делая перед этим перевод. И увидев молодую женщину, Власов, улыбнувшись, произнёс:
   - Подсиживаешь?
   В ответ женщина мило улыбнулась, поднялась и, подойдя, обняла его, доверчиво прижавшись щекой к его груди. После чего произнесла:
   - Нет, и я сейчас стол освобожу.
   - А что переводишь? - поинтересовался, было, Власов, разглядев на столе какие-то ведомости. На что Ирина ответила:
   - Да какую-то ведомость по снабжению немецкой одиннадцатой танковой дивизии. Там сколько и чего получили, продуктов, снаряжения, боеприпасов и прочего, за май месяц. Не знаю, зачем это нужно.
   На что генерал ответил:
   - Очень нужно. Если знать нормы снабжения, то по такой ведомости можно выяснить численность дивизии. Что очень нужно. Так что доделывай работу, за столом, кстати, много осталось? - и, увидев, как женщина покачал головой, давая понять, что она уже почти заканчивает, то добавил, - Заканчивай и будем ужинать. А я свои бумаги изучу и на кровати.
   И пока они оба, так сказать работали с документами, то ординарец принёс им котелки с ужином. И как только Ирина закончила перевод и направила свою работу в разведывательный отдел штаба, то они оба сели за стол. И принялись ужинать. На который был так называемый овощной разброс. Нарезанные довольно большими кусками овощи, в основном капуста, которые после этого была протушены в котле. Хотя кусочки мяса, а точнее говяжий тушёнки, и попадались. И к этому был большой кусок ржаного хлеба и сладкий чай. А после ужина молодая женщина взяла китель генерала и привела его в порядок. Как и свою одежду. Нещадно при этом зевая. Хотя в течение этих дней и успела подремать на заднем сидении генеральской машины. И Власов направил её отдыхать, продолжая сам изучать присланные ему докладные записки с текущим состоянием вверенных ему частей.
   И, в общем, получалась безрадостная картина, его корпус заметно поредел. На начало войны, он насчитывал двадцать восемь тысяч человек. Тридцать четвёртая дивизия добавила в состав корпуса ещё двенадцать тысяч. Несколько тысяч человек оказались, в составе корпуса, при присоединении артиллерийской бригады. Кавалерийская дивизия насчитывала в своём составе шесть с половиной тысяч человек. Ещё три с половиной тысячи человек остались в Кременце из состава пятнадцатого механизированного корпуса. И были подчинены командованию кавалерийской дивизии. Помимо этого, при освобождении лагеря военнопленных в Дубно, за счёт подчинения частям корпуса оставшихся на месте других подразделений пятнадцатого мехкорпуса, мобилизации и приема добровольцев, в том числе и в сформированные истребительные батальоны, удалось добавить в состав корпуса несколько менее десяти тысяч человек. При потерях з эти дни войны, по разным причинам, в том числе и за счёт дезертирства, из частей корпуса более десяти тысяч человек. В результате в составе частей, подчинённых штабу корпуса, оказалось чуть более пятидесяти тысяч человек. Казалось бы, большая сила, но линия фронта, занимаемая частями корпуса, составляла почти девяносто километров. Что уже не позволяло, не только наступать, но и даже плодотворно обороняться, на фронте такой протяжённости. При противостоянии частям корпуса, в полном составе, двести девяносто седьмой, двести шестьдесят второй, сорок четвёртой, двести девяносто девятой, сто одиннадцатой и шестнадцатой моторизованной дивизий противника и частично сил пятьдесят седьмой и семьдесят пятой пехотных дивизий. В общем, не менее семи расчётных дивизий. Имевших только в своём составе под полторы сотни тысяч немытых и вшивых немецких солдат. Следом, за которым наступали ещё и учебные батальоны этих дивизий и следовали маршевые батальоны. Которые позволяли быстро компенсировать потери, в живой силе, в частях противника.
   При этом немецкие части, к превосходству в живой силе, имели и превосходство в артиллерии. Нет, комкор очень большое внимание уделял артиллерии. Что бы она могла, как можно в большем объёме, оказать поддержку частям корпуса. А возвращённое, с немецкого склада трофейного вооружения, артиллерийские орудия смогли компенсировать количество потерь в орудиях. И несколько уравняли по артиллерийской поддержке, с другими частями корпуса, испытывавшие, до этого, большой дефицит в орудиях тридцать вторую и тридцать четвёртую дивизию. Но в общем, имевшаяся в его распоряжении артиллерия, в несколько раз уступала имевшейся, только в составе немецких пехотных дивизий, артиллерии. А немцы могли подтянуть и тяжёлые орудия. Хотя да, два дивизиона таких орудий, по девять единиц в каждом, при штурме Дубно и были, частично захвачены, частично уничтожены. При этом одна, двадцати одно сантиметровая, мортира была подготовлена для использования в интересах корпуса. Всего в расположении корпуса осталось шесть таких мортир. Ещё три мортиры были уничтожены на территории, оставшейся за немецкими частями. А из тех шести в боеготовом положении были захвачены две. Одну мортиру, с одним боекомплектом, и находившиеся в транспортном положении мортиры, Власов приказал отправить в главное артиллерийское управление. Так же были захвачены в боеготовом положении три, из девяти, пятнадцатисантиметровых тяжёлых орудия. Одно такое орудие, а также все находящиеся в транспортном положении пятнадцатисантиметровые орудия, причём тоже с одним боекомплектом, так же были отправлены в Москву на изучение. Ну а оставшиеся три таких тяжёлых орудия, с несколькими сотнями выстрелов к ним было решено использовать в интересах корпуса. Как и использовались захваченные немецкие орудия и миномёты. С имевшимися к ним боеприпасами.
   Единственное, в чём Власов превосходил, противостоящие ему немецкие части, это были танки и прочие бронеобъекты. Корпус, к нвчалу войны, насчитывал в своём составе более тысячи двести таких бронеобъектов. Получив, в свой состав ещё более трёх сотен, вместе с тридцать четвёртой дивизией. Полсотни привели с собой кавалеристы. Ну и ещё под две с половиной сотни оказались собраны на дорогах и в местах дислокации пятнадцатого механизированного корпуса. Помимо этого, имелось и несколько десятков единиц трофейной техники. Которая эксплуатировалась в составе двух батальонов трофейной техники. В общем, собирались как бы приличная сила, под две тысячи единиц. Но три сотни из них, как совершенно небоеспособные, были уже отправлены в тыл. На ремонт. Ещё где-то столько же использовалось в качестве неподвижных огневых точек. Так как эвакуировать их в тыл не представлялось возможным. В том числе и два десятка единиц трофейной техники, в составе батальона трофейных танков капитана Михальчука. В боях же было полностью потеряно порядка четырёх сотен боевых машин разных типов. Ещё около шести сотен машин находилось в боеспособном состоянии. Оставшиеся машины, в том числе и Т-34, из состава девятнадцатого механизированного корпуса, находившаяся в распоряжении тридцать второго мотострелкового полка, проходили ремонт. Но в день терялось больше машин, чем их возвращали в строй после ремонта. Так что Власов не обольщался по поводу имевшихся у него возможностей.
   В общем, он рассчитывал на то, что его корпус сумеет активно обороняться, противостоящему противнику, в течение трёх, четырёх дней. Кстати, на столько же времени должно было хватить, имевшихся в составе частей корпуса, боеприпасов, горючего, продовольствия и другого снабжения, включая и трофеи, в том числе и польского похода. Благо вывезенные, из Дубно, в Броды, польские патроны отлично подходили для немецких пулемётов. Которые Власов распорядился всемерно использовать. В общем можно было сказать, что у него не было ни сил наступать, ни возможности долго обороняться. Если конечно за это время часть его частей не сменять другие части, ну или противник не будет наступать. От слова совсем не будет наступать. Но ни в то, зная, насколько не хватает сил у советского командования противостоять противнику, ни в другое, зная общие планы немцев, командир корпуса не верил. Хотя командование армии и обещало, сменить часть частей его корпуса, другими частями, да и со снабжением всем необходимым обещало помочь. Но вероятность, что успеют это сделать, в должном объёме, комкор оценивал, как очень, очень низкую. Так что предстояло разработать план действий на самое неблагоприятное развитие ситуации. Но этим, пожалуй, предстояло заняться потом. С утра. Ведь, как известно, утро, вечера мудренее. И поспешив закончить этот довольно насыщенный день, которые, по сути, состоял из двух суток, что бы успеть урвать, до рассвета, буквально несколько часов отдыха, для чего лёг рядом со спящей на кровати женщиной, которая тут же, не просыпаясь, прильнула к нему. Прижавшись к его телу и положив голову на его руку.
  
   [1] В книге А. Исаева "Величайшее танковое сражение 1941", Москва издательства "Яуза" и "Эксмо", 2012 год, указывается, что в городе Кременец, где перед войной находилась 37 танковая дивизия, в месте её дислокации, из-за нехватки автотранспорта, осталось 3571 человек, из 5067 человек, имевшегося в дивизии, на начало войны, личного состава. А так же 21 орудие.
   При этом в потерях 15 мехкорпуса указывается, что в местах дислокации было оставлено 45 танков и 230 были брошены на марше. При этом 37 танковая дивизия на 22 июня располагала 314 танками (1 КВ-1, 32 Т-34, 239 типа БТ, 42 Т-26.) и 45 БА (35 Ба-10 и 10 Ба-20). На 28 июня, когда дивизия вступила в бой, будучи до этого в резерве 6-й армии, согласно указанной выше книги, в дивизии было 211 танков (26 Т-34, 177 БТ, 8 Т-26) и 16 бронеавтомобилей (11 Ба-10 и 5 Ба-20). Остальная техника, из состава дивизии, 103 танка (в том числе КВ и 6 Т-34) и 29 бронеавтомобилей, оказалась оставленной по дороге.
   [2] В реальной истории эта армия оказалась переброшенной под Смоленск.
   [3] Реально немцы сбили до 10 июля 1941 года порядка 3000 советских самолётов, при общих потерях советских СССР, за этот период, порядка 12000 самолётов. То есть оставшиеся самолёты, в разной степени исправности, оказались брошены на оставляемой территории. Так как не имелась возможность их эвакуации.
   [4] Понять по фотографиям гражданской войны кто осуществляет террор можно сразу. Если есть повешенные, то это однозначно белогвардейский террор. А то, есть любители уверять, что это террор красных. И предъявлять фотографии, времён гражданской войны, с повешенными.
   [5] При освобождении Одессы, в 1944 году, НКВД не успело вступить в город сразу после его освобождения. И одесситы сами вынесли приговор предателям, и сами привели его в исполнение.
   [6] Анекдот ещё советских времён:
   Заходит Василий Иванович к Петьке, а тот сидит и что-то пишет.
   - Петька, ты чего там пишешь?
   - Да вот, Василий Иванович, оперу пишу.
   - А про меня напишешь?
   - И про тебя, и про Фурманова, и про Анку... Опер сказал про всех написать!
   [7] Канистры современного типа были разработаны в Германии в 30-е годы, до начала Второй Мировой Войны. И оказались настолько удачные по конструкции, и удобные в эксплуатации, что были переняты, для своих армий, всеми противоборствующими сторонами.
   [8] Вообще то расчётные военные расходы Германии, в ходе Второй Мировой Войны составили чуть ли не 140% от бюджета непосредственно Германии, за этот период. За счёт целенаправленного использования трофеев и разграбления оккупированных территорий. В то время. как в том же СССР, его военные расходы не превышали порядка 40% бюджета.
   [9] Секретная программа эвтаназии лиц, с физическими и психическими недостатками, в гитлеровской Германии. Или же программа умерщвления "Т-4" (нем. Aktion Tiergartenstraße 4, или "Операция Тиргартенштрассе 4", где и находилась комиссия, занимавшаяся принятием решения, об убийстве граждан Германии), по которой было убито большое количество, говорят об 200000, граждан Германии. И после этого кто-то набирается смелости уверять, что Гитлер в два раза лучше Сталина, так как не уничтожал своих.
   [10] Статистика деятельности НКВД говорит о 4% подвергнувшимся репрессиям. со стороны этой организации, из числа тех, из числа военнослужащих, на кого работники НКВД обратили внимание.
   [11] В реальной истории Дубно был отбит частями НКВД к утру 25 июня. Но в районе 7 - 8 часов утра этого дня на высотах в районе железнодорожного моста появились части "пехотной" группы 11-й танковой дивизии вермахта. А ближе к полудню, к городу, со стороны Млынова, подошёл моторизованный отряд этой дивизии. И не смотря на сопротивление, в промежутке между 14-ю и 15-ю часами 25 июня, город был захвачен немцами. А его последние защитники оказались прижаты к берегу реки, и все погибли. При этом в здании тюрьмы оказались обнаружены тела мятежников. Что позволило провести немцам пропагандистскую акцию. В ходе, которой было расстреляно несколько местных жителей. Которых обвинили в том, что именно они виноваты в гибели мятежников.
   [12] Для снабжения своих отсечённых, восточнее Дубно, сил немцы пытались применить, вооружённую Не-111, 55-й авиационную эскадру. Имевшую, в своём составе, 84 бомбардировщика Не-111. Правда, без особого, для себя, успеха.
   [13] 28 июня главной точкой приложения военно-воздушных сил, причём у обеих сторон, стал Острог. А в районе Дубно был совершён только один удар советскими бомбардировщиками. Которые сбросили свою бомбовую нагрузку на цели восточнее города.
   [14] В первоисточнике это фраза, "если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе". И связанна она с тем, что противники Пророка потребовали, что бы он приблизил к себе гору. После чего Пророк направился к ней. И на вопрос, "что он делает", ответил этой фразой, выполнив требование противников, приблизив упрямую гору к себе.
  
  

   Интерлюдия 3

  
  
   Старший лейтенант Федий, командир звена сорок шестого гвардейского ночного бомбардировочного авиационного Таманского Краснознамённого и ордена Суворова полка, стояла перед своим бомбардировщиком По-2. В ожидании команды на вылет. Их полк должен был принять участие в Параде Победы, пройдя над Красной площадью, в парадном строю советских ВВС. И судя по утренней погоде, этого дня, погода обещала быть лётной на все сто. И находясь в ожидании этого полёта она, как и все лётные экипажи, была в парадной форме и со всеми наградами. И, в ожидании команды, вспоминала свои первые боевые вылеты. За первый, из которых, её до сих пор было стыдно.
   А тогда её самолёт был только, только приведён в лётное состояние. И она, взяв две авиабомбы, на бомбодержатели самолёта, повела свой, тогда ещё, У-2, а не По-2, в направлении Дубно. Имея задачей оказать содействие наступающим войскам. Сбросив на узлы обороны или артиллерию противника бомбовую нагрузку самолёта. Зная, что наши войска атакуют с включенными фарами. И это очень здорово помогло, при опознавании позиции своих войск. Ну и соответственно определения, где противник. И увидев, на площади города, несколько больших пушек ведущих огонь по нашим войскам она сходу сбросила на них бомбы и стала разворачиваться над целью, одновременно наблюдая за результатом атаки. Бомбы легли хорошо, прямо на позиции батареи противника, хотя и не попали в сами орудия. Но от вспышек бомбовых разрывов она увидела, как в разные стороны отбросило человеческие фигурки.
   И тут по фюзеляжу её самолета хлестнула пулемётная очередь. Одна из пуль которой прошла между ней и приборной доской. При этом сзади вскрикнул и поник, в своей кабине, штурман. А мотор начал работать с перебоями. А потом через несколько секунд и вообще остановился. И она стала планировать к краю города. Где могла хоть как-то рассчитывать на посадку. Понимая, что выпрыгнуть с парашютом она не может, высота слишком малая, а под крылом и враги, и город. Где посадить самолёт будет невозможно. И ей было страшно. Настолько страшно, что она чувствовала, как по бёдрам течёт предательская тёплая жидкость. Но она продолжала управлять самолётом, стремясь, в планировании, хотя бы перелететь город. И когда почувствовала, что самолёт начал сваливаться, то до крайних домов Дубно было совсем не много. Да и вела она самолёт прямо над одной из центральных улиц города. Поэтому и пошла на посадку, рассчитывая, что сможет посадить самолёт. И тогда ей это удалось.
   После чего подбежали стрелки и оттащили её самолёт за ближайшую хату. Скрыв его от противника. Помогли, с эвакуацией раненого штурмана в тыл, и указали, где находиться ближайший штаб, что бы она могла связаться с авиаэскадрилий и доложить, где совершила вынужденную посадку. И туда она направилась, очень стесняясь своего вида. Ей казались, что все буквально смотрят на предательское пятно на её комбинезоне. Но её встретили вполне благожелательно, и даже подарили трофейный пистолет Вальтер. Который ей потом вписали в документы.
   От командования эскадрильи она получила приказ находиться с самолётом, ожидая эвакуации, так как машина с техниками будет выслана. И вернувшись, к самолёту, увидела, что к нему подъезжает небольшая колонна, и из одного прибывшего бронеавтомобиля выходит комкор. Она сжалась было от ожидания неприятностей. Но её не только не наказали, а и даже поставили в пример и наградили. Если весь лётный состав приказом за предыдущий день сделали младшими сержантами, то она персонально стала сержантом, за спасение самолёта и боевого товарища. Хотя потом выволочку от комэска, за атаку с невыгодного курса и за то, что замешкалась, разворачиваясь над целью, она получила. Ну а самолёт попал в ремонт, до тех самых страшных дневных вылетов.
   Когда ей пришлось совершит два вылета днём. Нанеся удары по заявке авианаводчика. При этом наземные подразделения, при появлении нашего самолёта, начинали обозначать цель пулемётными очередями, с трассирующими пулями. Видными и днём. И сбросив бомбы У-2 тут же отворачивать. Провожаемые, а порой и встречаемые трассерами вражеского огня. И оба раза, в тот день, ей повезло. В первом вылете, уже было коснувшаяся, её уходящего самолёта, трасса немецкого зенитного автомата резко прекратилась. О обернувшись, она увидела, как пылает тягач, на котором стоял этот зенитный автомат. Артиллеристы сумели вовремя его уничтожить. А во втором она, так же попав под зенитный огонь, сбросила бомбы и ушла за ближайшую высоту. Но оказалась поймана немецким экспертом, который сваливаясь сверху, пытался было атаковать её идущий на бреющем полете У-2. Но оба раза, обстрел с земли, с её маневрированием между объектами местности, в буквальном смысле вокруг дерева, вынуждал противника выходить из атаки.
   А потом их авиаэскадрилья была отведена в тыл, где оказалась переформирована, в сто четвёртый ночной бомбардировочный авиационный Дубненский полк. При этом пришёл приказ о награждении всех выживших в тех дневных вылетах. И тогда она получила свою первую награду. Медаль "За Отвагу". Они уже готовились к отправке на фронт, но вместо этого она, в конце августа сорок первого года, оказалась направленна в другой полк. В пятьсот восемьдесят восьмой авиационный полк. Где оказались только женщины. Девушка посмотрела на свою, ещё первых выпусков, с красной прямоугольной колодкой, медаль и усмехнулась, вспомнив какой фурор, тогда, вызвала она. Одним своим появлением в полку. Уже с полным лётным обмундированием, с медалью на груди и немецким пистолетом в кобуре на поясе. Но в этот момент по взлётному полю пронеслось:
   - По самолётам! К вылету приготовиться!
  
   [1] 104-й авиаполк ВВС СССР был учебным, в боевых действиях участие не принимал.
   [2] 588-й ночной легкобомбардировочный авиационный полк (женский) был сформирован в октябре 1941 года.
  
  

   Интерлюдия 4

  
  
   Сержант медицинской службы, чехословацкого армейского корпуса в СССР, Дворжак ехала в кабине одного из автомобилей, в колонне студебеккеров, принадлежавших этому корпусу и переданных ему СССР[1]. И сейчас их колонна, медицинского батальона, приближалась к Праге. В столице Чехословакии вспыхнуло восстание и ему на помощь тут же двинулись советские войска. Среди них был и чехословацкий армейский корпус, сформированный в СССР. Но советские солдаты успели раньше. И теперь чехословацкие войска просто входили колоннами в столицу своего государства. Приветствуемые, стоявшими на обочинах, местными жителями. Девушка посмотрела на свой, защитного цвета погон, с узкой красной полоской в его основании, с тремя круглыми белыми пимпочками, обозначавшими её звание, и тяжело вздохнула. Ведь всё могло быть совсем иначе.
   Тогда она работала в госпитале немецкого Красного Креста, который расположился в городе Дубно. Но внезапно вечером поднялась паника, а потом на улицах города появились русские танки и русские солдаты, которые и выгнали всех немецких солдат из этого города. Появились они и в госпитале, выгнав из него всех легкораненых немецких солдат. Всех, из них, кто мог передвигаться. И все оставшиеся были в нервной обстановке, не понимая, чего им ожидать. А потом в госпитале появился советский генерал. Он не выглядел как генералы, к которым они привыкли. Он не был надменным, в красивой форме и с самой пафосной фуражкой. А в каске, плащ-палатке, с каким-то неведомым оружием на ремне, она так до сих пор больше такое оружие ни у кого и не встречала, и гранатами на поясе, он мог показаться простым солдатом.
   Но именно он объявил, что отныне они интернированы, а их госпиталь будет эвакуирован в глубину советской территории. И что ему нужна одна из медсестёр госпиталя. Вместе с её вещами. И его выбор пал на неё, от чего от неё тогда похолодело в душе. Хотя врач, который общался с этим генералом и пытался её утешить, что ей гарантировали безопасность. И обещали, что она ещё вернётся в госпиталь. Но все с жалостью смотрели на неё. И в тот момент она, собрав вещи, вышла из здания госпиталя как на эшафот.
   Но действительность оказалась немного иной, чем она ожидала в своих страхах. Её угостили завтраком, дали привести себя в порядок, в одном из номеров городского отеля. А потом куда-то повезли в легковом автомобиле. Где она даже вздремнула по дороге. Сказалось, напряжение последних дней и бессонная ночь. Проснулась она только когда машина приехала и её толкнули. Они находились в каком-то лесу. И когда она, зевая, выбралась из автомобиля, то увидела группу советских генералов. Причём таких, какие они и должны быть, лощённые, надменные, резко выделяющиеся на фоне остальных. При этом один из них как-то очень неприязненно, и даже зло смотрел на неё. От чего у неё от страха снова зашло сердце. Но этот генерал резко развернулся и куда-то ушёл. Хотя остальных русских генералов больше интересовала не она. А машина, на которой они приехали, бинокли и пистолеты, которые привезли, вместе с ней. Её же саму провели в столовую. Где ещё раз накормили. А потом с ней пообщались русские офицеры. И это был не допрос, а скорее даже беседа, хотя её слова и записывали. Причём на неё даже не кричали. А были вполне благожелательны. А потом группа людей с синим верхом, на фуражках, отвезла её в город, как они говорили Тарнополь. Где она стала организовывать в здании какой-то школы госпиталь. При этом все её замечания по организации помещений госпиталя учитывались.
   А вокруг, вдоль школьной ограды стали делать ограждение из колючей проволоки. И устанавливать палатки во дворе. Организовывать столовую и умывальники. А потом, уже перед рассветом во двор въехали автомобили, из которых стали выбираться и немецкие солдаты. А автомобили, под флагом красного креста, проехали чуть дальше по двору и остановились уже перед зданием школы. И она побежала к ним. И первым кого она увидела, был врач Шульц, который увидев её удивленно на неё посмотрел, а потом спросил:
   - Фройляйн Дворжак с вами всё в порядке?
   И тут она увидела, что все остальные на неё смотрят как на выходца, с другого света. И она ответила:
   - Да, герр Шульц. Ведь тот генерал обещал, что со мной будет всё хорошо. И я просто организую новое место для госпиталя. Так и случилось.
   После этого их госпиталь, вместе с лагерем военнопленных, два дня находился в этом месте, а потом их посадили в поезд и отправили, куда-то далеко на Волгу. Где она, с год, была медсестрой, в госпитале для немецких военнопленных. А потом ей предложили, как уроженки Чехословакии вступить в возрождающуюся армию этой страны. И она согласилась. Понимая, что для неё это будет лучше. И вот теперь она ехала по Праге, и её со всех сторон окружали флаги свободной Чехословакии. И когда их колонна въехала в город, то она услышала крики, как по-русски, так и по-чешски:
   - Победа! Победа! Германия капитулировала!
  
   [1] Получаемым, по ленд-лизу имуществом, снабжались не только части СССР, но и части союзников, на советско-германском фронте.
  
  
  

   29 июня 1941

  
  
  1
  
   Из забытья, а сном, то состояние что охватило Власова, назвать было сложно, его выхватила телефонный звонок. Подтвердив известную мысль, что утро добрым не бывает. А резкий телефонный звонок не давал времени смериться, с неизбежностью этого утра. И вытянув руку, из-под головы, спавшей рядом с ним Ирины, Власов взял телефонную трубку и хрипло произнёс:
   - Генерал-майор Власов, у аппарата.
   Услышав в телефонную трубку голос Музыченко:
   - Спишь, Власов? Знаю, что спишь, когда весь народ воюет. Вся страна воюет, а ты почему-то не наступаешь?
   - Если не отдыхать, то можно и умереть, товарищ генерал-лейтенант. А по мне, чем мы будем умирать зазря, уж лучше пусть супостаты дохнут, за своё нацистское отечество. И почему не наступаю? Наступаю. Планирую сегодня вести наступательные действия, силами тридцать четвёртой танковой дивизией, по освобождению населённых пунктов Косзары, Подборица и железнодорожной станции Дубно.
   - Ладно, убедил. Но ты темп давай, Власов, - послышалось в трубке, - Жми всем корпусом, не останавливайся. На тебя вся надежда.
   - Товарищ командующий, - проговорил Власов, - против меня практически семь немецких дивизий. Они превосходят меня раза в три. Мне не получилось выдвинуть восемьдесят первую дивизию в резерв корпуса, чтобы ввести её в прорыв. Из-за чего наступление и захлебнулось. И пока часть линии обороны корпуса я не передам соседям, наступать на всём фронте я не могу. Мне нужно не менее двух пехотных дивизий, которые смогут сменить мои дивизии на левом фланге, дабы я мог продолжить наступление.
   - Тридцать седьмой стрелковый корпус подходит к Тарнополю. К тебе он подойдёт через два дня. Тогда и сменит твои дивизии, а сейчас жми, не теряй темп, понял меня, Власов? Конец связи.
   - Понял, товарищ генерал-лейтенант, - тяжело вздохнув, произнёс комкор, понимая, что как только в немецких войсках закончиться завтрак, боевые действия активизируют они, - Боевые действия активизируем. Конец связи.
   После этого командир корпуса подошёл к плащ-палатке, закрывавшей один из оконных проёмов того каземата который он занимал. И увидел, что рассвет только занимался. И значит на сон, после двух суток бодрствования, удалось выкроить буквально несколько часов. Но в этих условиях и это было роскошью. И теперь, даже после такого короткого отдыха, было необходимо продолжить руководить действиями корпуса. И приведя себя в порядок, в том числе и облачившись в полевую форму, стараясь при этом не разбудить спящую женщину, Власов направился в каземат, где расположился разведывательный отдел штаба корпуса. И где его уже ждала утренняя разведывательная сводка. Но прежде чем он ознакомился с представленной информацией, Власов распорядился подготовить для него, на восточной опушке рощи, что окружала форт, наблюдательный пункт, на деревьях. Но сделать его так, чтобы он был малозаметен со стороны противника. И только после этого командир корпуса углубился в чтение.
   И нельзя сказать что его ситуация не радовала. На фронте с Финляндией за прошедшие дни изменений практически не произошло. Все попытки противника, продвинуться на советскую территорию, можно было считать отражёнными. А те вклинивания вражеских войск, в нашу оборону, что имело место на фронте с Финляндией, не выглядели чем-то значимым. Относительно стабильной выглядела и линия фронта в Прибалтике. Где советские войска отходили на линию обороны вдоль Западной Двины. Не позволяя противнику форсировать её. В том числе и, не допустив захвата мостов, через эту реку, как в Двинске, так и в районе Екаблиса и города Ливны. Где наступала немецкая четвёртая танковая группа, на северном берегу реки занимали оборону части первого и двадцать первого механизированных корпусов, а также части пятого воздушно-десантного корпуса. Которые навязали немцам встречное танковое сражение, при попытке немцев преодолеть Западную Двину. При этом для обороны Риги, советскими войсками формировался плацдарм на южном берегу Западной Двины. В Белоруссии же основные события развернулись вокруг Минска, к которому, с юго-запада рвалась вторая танковая группа немцев. Но, которая, завязла в боях на линии старой границе, а точнее на линии, идущей вдоль неё, старых укрепрайонов. Куда отошла часть войск из Белостокского выступа. При этом в обход Минска, обходя его с востока, нанесла удар третья немецкая танковая группа. Но восточнее города они встретились с выдвинутым сюда седьмым механизированным корпусом. И тут тоже разгорелось встречное танковое сражение. При этом немецкие пехотные дивизии ещё не успели подойти к районам боевых действий и не могли поддержать свои танковые части. В общем ситуация вокруг Минска была тяжёлой. Но город ещё держался.
   На участке южнее всё ещё нейтральной Венгрии ситуация так же не вызывала больших опасений. Хотя в северной части Молдавии противнику и удалось вклиниться в нашу оборону. Ведя наступление в направлении Умани. Но пока большой угрозы, в этом. Власов не видел. Понимая, что основные события разворачиваются на Львовском балконе, и в районе Волыни. При этом продолжавшаяся упорная оборона на линии города Перемышля, района Львова и укрепрайона в Равва-Русской давала шанс на то, что наступление первой танковой группы немцев получиться сорвать. Не смотря, на то, что и Луцк, и Ровно, немцы смогли захватить. Но действия советских войск между этими городами, где концентрировались три советских механизированных корпуса, двадцать второй, девятый и девятнадцатый, продолжали создавать угрозу левому флангу первой немецкой танковой группе. Ведя там бои с четырнадцатой танковой и двадцать пятой моторизованной дивизиями немцев, поддержанных девяносто девятой пехотной дивизией противника. При этом части немецких тринадцатой, одиннадцатой и шестнадцатой танковых дивизий немцев, прорвавшихся в глубину советской обороны до города Острог, и теперь отсечённые от снабжения, ударом его корпуса, с освобождением Дубно, встретились с войсками шестнадцатой советской армии генерала Лукина. И между ними и входившими в состав этой советской армии пятым механизированным корпусом и пятьдесят седьмой танковой дивизии, которые, правда, ещё не полностью прибыли, а ещё частично находились в железнодоорожных эшелонах, разгорелось ещё одно встречное танковое сражение.
   И, в общем, желание генерал-лейтенанта Музыченко было командиру четвёртого механизированного корпуса понятно. Вырисовывалась, как бы вполне реальная, ситуация по окружению и уничтожению, как минимум трёх танковых, моторизованной и до двух пехотных дивизий противника. И эти это было бы реализуемо, если бы не одно, "но", которое явно видел Власов. К линии боевых действий, тут, уже вышли немецкие пехотные дивизии. В противодействии натиску которых командир четвёртого мехкорпуса и видел главную задачу своих частей. Дабы дать возможность войскам генерала Лукина раздавить противостоящие ему немецкие части. А не в бесплодных попытках разбиться об оборону немецких пехотных дивизий, к тому же превосходящих его по силе, к чему призывал его командарм. И пока командир четвёртого механизированного корпуса изучал полученную сводку, то ему сообщили, что наблюдательный пункт, в роще восточнее форта, готов и Власов направился туда.
   При этом сапёры просто соединили растущие рядом высокие деревья, несколько выше середины их максимальной высоты, деревянными брусьями. На который настелили настил из толстых досок. А к сооруженному помосту приставили высокую лестницу. При этом маскировку наблюдательного пункта обеспечивали растущие перед ним деревья. Которые по своей высоте как раз поднимались до уровня несколько выше помоста. Но не закрывали обзор стоящему на досках человеку. И с его наблюдательного пункта отличный просматривался весь восточный участок обороны четвёртого корпуса. Где пока было относительно тихо. Только в районе железнодорожной станции Дубно были слышны, как активная перестрелка, так и выстрелы из орудий. В том числе и тяжёлых орудий. Тридцать четвёртая дивизия выполняла его замысел, по штурму позиций противника южнее Дубно. И распорядившись провести на наблюдательный пункт связь расположив телефоны на стволах деревьев, Власов поднёс бинокль к глазам. Всматриваясь в местность перед собой. Начинался очередной день войны.
  
  2
  
   Вообще день мог показаться довольно лёгким. И командир четвёртого механизированного корпуса практически весь день провёл на наблюдательном пункте штаба своего корпуса. Который позволял рассматривать практически всё от города Броды, на севере, и до высот на которых находился Кременец, на юге. За исключением участка, скрываемого, господствующей высотой, доминирующей над местностью грядой, находившейся прямо на восток, от форта, на восточном, немецком берегу Иквы. И генерал-майор, буквально самолично, наблюдал, за тем, как южнее Дубно наши части пытались выбить противника из занимаемых им населённых пунктов. А на остальных участках немецкая пехота пыталась, преодолев заболоченную пойму реки Иква, закрепиться на нашем западном берегу реки. При этом активно с обеих сторон использовалась артиллерия, наша, и что бы отбить атаки противника, и что бы подавить его огневые точки, то вот противник использовал свою артиллерию, чтобы, в первую очередь, уничтожить наши укрепления и наши огневые средства. Причём не только на восточном участке обороны корпуса, но и судя, по приходящим докладам, такая же картина наблюдалась и на западном фасе обороны корпуса. При этом в ударах по позициям корпуса, преуспела и немецкая авиация. Которая весьма активно наносила удары, как по обороне корпуса, так и по путям его снабжения, стремясь уничтожить все мостовые переправы, не лежащие на пресловутой немецкой "панцерштрассе". В том числе и оказался разрушенным мост через реку Иква в селе Бережцы. Но вот, две скрытые волнами реки переправы, с двух сторон от моста, противник не обнаружил.
   Ну а приказ комкора использовать кочующие огневые точки и боевые машины тоже способствовал тому, что удавалось заранее вывести как танки, так и пушки и даже миномёты, благодаря тому, что их буксировали танкетки Т-27, использовавшиеся в качестве тягачей для батальонных миномётов. Ну а быстро менять позиции импровизированным самоходным установкам, на базе Т-26 и ракетомётам, на базе всё тех же танкеток или лёгких плавающих танков, как говориться сам бог велел. Да и тяжёлые пулемёты тоже имели несколько оборудованных позиций, что позволяло им выходить из-под удара. Гораздо хуже приходилось стационарным объектам. Тем же возведённым деревоземляным огневым точкам, которые неплохо защищали как от огня пушек, до трёхдюймового калибра, так и от батальонных миномётов. Но оказались весьма уязвимы для огня немецких пятнадцатисантиметровых пехотных орудий. Которых было по два в каждом полку. Вообще Власов отнёс бы эти орудия к мортирам. Как по их массогабаритным характеристикам, так и по способу применения. Но немцы их считали именно таковыми, пехотными орудиями. И их попадание было смертельно для советских укреплённых позиций.
   Самым же эффективным способом противодействия им, да и вообще артиллерии противника, на поле боя, при нехватке своей, оказались самодельные ракетомёты, которые выходили на цель небольшими группами из нескольких машин, подходя с разных направлений. Ведя огонь так, чтобы цель оказалась в центре эллипса рассеивания от огня отдельных машины. И наложение огня, от нескольких ракетомётов, на одну цель, с нескольких направлений, заметно увеличивало вероятность её уничтожения. Правда, при этом увеличивался расход боеприпасов. Да и для большей точности ракетомёты подходили на максимально близкое расстояние. И оказывались, весьма уязвимы, к ответному огню, со стороны немецких лёгких зениток. Но тут сказывалась высокая ремонтопригодность танкеток[1], которые даже после пожара частенько восстанавливались. И снова использовались в боях.
   При этом помимо уже знакомых генералу Юнкерсы-88, Хенкели-111 всё так же проходили над позициями на большой высоте, в крупных формациях, неся всё те же объёмные и похоже лёгкие грузы, возвращаюсь уже без них, немцы широко применяли пикирующие бомбардировщики Юнкерс-87 и бипланы Хентшель-123. Ещё одним самолётом, которые, к удивлению, комкора, стали, с этого дня, активно применять немцы стал двухмоторный истребитель-бомбардировщик Мессершмитт-110[2]. Если честно, то Власов, не ожидал увидеть в небе эти самолёты. Так как их не должно было быть в небе над Украиной, в эти дни. При этом, весьма высокую эффективность, против пикировщиков, как с неубирающимися шасси, так и бипланов, показали именно зенитные пулемётные установки, которые, из-за не очень-то и скоростных данных этих самолётов оказались, против них, достаточно вёрткими. Но эти авиационные события оказались не единственными авиационными новостями в этот день.
   Помимо немецкой авиации, в этот день, активно действовала и советская авиация, которая пыталась нанести бомбовые удары или проштурмовать, в основном истребителями, какие то немецкие позиции в глубине немецкой обороны. Особенно активность. советской авиации, была замечена комкором в направлении Ровно и Острога. Над позициями же четвёртого мехкорпуса советская авиация практически не появлялась. Если только пролётом. При этом советская истребительная авиация практически не сопровождала свои бомбардировщики, да и было заметно, что она старательно избегала воздушных боёв с немецкими истребителями. И поэтому появление, оставляющего за собой тёмный след, идущего буквально над верхушками деревьев "горбатого", тянущего к западному берегу Иквы, направляясь чуть южнее Таракановского форта, сразу привлекло внимание всех. Как наших, так и немцев. Которые, увидев идущий буквально на высоте нескольких метров советский самолёт, к тому же неуклонно снижающийся открыли по нему огонь из всего, что могло в него стрелять. Что тут же вызвало команду командира корпуса, который произнёс:
   - Передайте в шестьдесят седьмой танковый полк, прикрыть наш самолёт огнём. И засеките огневые точки противника, с последующих, их уничтожением, - и, посмотрев на начальника артиллерии корпуса, добавил, - Артиллеристов это тоже касается, товарищ генерал-майор. Чем больше целей уничтожите, тем нам легче будет.
   После чего снова поднёс к глазам бинокль, болея за пилота. Так как интрига, дотянет, или нет, оставалась буквально до последнего момента. Самолёт буквально на нескольких сантиметрах высоты преодолел восточный срез воды Иквы. Продолжая снижаться, преодолел зеркало воды и, пролетев буквально метр над западным берегом, коснулся земли. Прополз ещё несколько метров, заползая на берег и застыл покачиваясь. Как будто раздумывая, не скатиться ли ему вниз, по скользкому торфу. И тут же вокруг самолёта стали рваться немецкие миномётные мины. А со стороны селения Волица, по пойме, к самолёту, стала приближаться группа немецкой пехоты. Которой, предстояло, правда, преодолеть километра полтора заболоченной поймы Иквы. В то время как советские позиции, что находились на небольшом сухом пригорке, в северной части селения Заболожье, находились буквально в нескольких сотнях метров, от приткнувшегося к берегу самолёта, который покачавшись, всё-таки застыл на берегу, хвостом вверх. И Власов отдал новую команду:
   - Огонь противника подавить, вылазку отряда пехоты противника отразить, пилота вытащить. Вообще, лётчиков "горбатых" спасать, как бойцов собственного подразделения. Начальнику химической службы корпуса организовать дымовую завесу спасательной операции.
   Огонь немцев удалось подавить, и хотя немецкая пехота не оставила попытку прорваться к самолёту, но её продвижение огнём замедлили настолько, что советские бойцы пробрались, под прикрытием дымовой завесы, к этому самолёту раньше. И сумели извлечь из кабины пилота. А потом донесли его сначала на свои позиции, а позже и, по дороге, ведущей к Заболожью, от Подлужья, до небольшого леса, находящегося перед этим Подлужьем. При этом советские бойцы, вступив в перестрелку с подошедшей группой немцев, заставили их, понеся потери, отступить. Оставив несколько тел, одно из которых, через некоторое время, как увидел комкор в бинокль, зашевелилось. Но раненый в ногу немец не мог выбраться из той ямы, в которой оказался.
   И отдав команду достать раненого немца и допросить его Власов, решил узнать, откуда этот самолёт. Зная, что, в последних числах июня, первых числах июля, на фронт должны были направить несколько штурмовых авиаполков, имеющих на вооружение Ил-2. К тому небольшому количеству самолётов этих типов, что оказались в западных округах, на начало войны. В частности в шестьдесят втором штурмовом авиаполку. Где они уцелели, благодаря его стараниям. Благо до этого леса было недалеко, всего с пару километров. И БА-20 довёз его буквально за несколько минут.
   Пилотом оказался совсем молодой лейтенант, который был довольно сильно поранен, но увидев генерала, стал просить его вытащить самолёт. Так как он совершенно новый, секретный, да и вообще ему жизнь спас. И это не считая, что в их авиаполку, подо Львом, из чего Власов понял, что это лётчик из шестьдесят второго авиаполка, таких самолётов больше не осталось. При этом лётчик рассказал, что видел за высотами на восток, отсюда, большую немецкую колонну, состоящую из большого количества танков и грузовиков, которая шла по гати, на болотистой пойме реки Тартацки, в направлении к лесу, что был южнее железнодорожного моста через Икву. После чего командир корпуса приказал немца обязательно взять живым, так как ему это язык нужен, и доставить в форт. Где немедленно допросить. Особенно по поводу танков. А к этому моменту в рощу въехала небольшая колонна, состоявшая из трёхтонки ЗИС-5, с техниками из авиационной эскадрильи, и танкетки Т-27, на прицепе, у которой, генерал-майор увидел нечто его заинтересовавшее. И, у старшего из техников, Власов, в присутствии лётчика, поинтересовался, смогут ли они вытащить Ил-2. На что техник сказал, что в общем -то, площадка, от высотки и до самолёта, ровная, грунт мягкий, серьёзных преград нет. И если взять длинный трос, хороший, мощный тягач или танк, а их прикрыть огнём и желательно дымом, то они самолёт вытащат. И приказав "горбатого" вытащить, полку обеспечить работу техников, танком, дымами и прикрыть огнём, и пообещал пилоту, который с благодарностью смотрел на генерал-майора, что его самолёт вытащат. После чего направил его в госпиталь. Сказав, чтобы к лейтенанту вызвали кого-то из разведотдела штаба. А сам Власов направился к тому, что тащила за собой танкетка.
   Вообще в корпусе оказалось на ходу, или были восстановлены силами корпуса, на первые дни войны почти две сотни таких танкеток и лёгких плавающих танков типов Т-37А и Т-38. Использовать которые в боевых действиях Власов не видел смысла, так как они были пригодны только для того что бы служить мишенями на поле боя. При этом ещё испытания несколько лет назад показали, что их невозможно использовать, как тягачи, даже для лёгких пушек. Но с другой стороны пару бочек горючего, несколько ящиков боеприпасов, полевую кухню, а то и батальонный миномёт с расчётом и боекомплектом они тянуть могли. Для чего к ним цепляли трофейные одноосные прицепы. К тому же для них нашли ещё одну нишу применения. На них стали монтировать направляющие для пуска авиационных реактивных снарядов. Причём даже и изменяемым углом наводки, что позволяло стрелять не только прямой наводкой, как это было на самых первых ракетомётах. При этом на Т-27 устанавливались восемь направляющих для РС-82, а на, лишённых башен, Т-37А и Т-38 устанавливали по шесть более мощных РС-130. Благо, на оказавшихся под контролем корпуса, аэродромах, где до этого базировалось три авиационных полка, находилось несколько тысяч таких авиационных, реактивных снарядов. А импровизированные пусковые установки легко производились и сами.
   Но, в авиаэскадрильи, танкеткам, похоже, нашли ещё одно применение. Тут она буксировала трофейный одноосный прицеп, на который была установлена снятая, с какого-то подбитого бомбардировщика, стрелковая установка, кругового вращения, и вооружённая парой авиационных пулемётов ПВ-1[3], с металлическими лентами. И как понял Власов, эта импровизированная зенитная пулемётная установка вполне могла вести огонь и на марше. Обеспечивая оперативное прикрытие зенитным огнём двигающихся колонн. При этом генерал-майору сообщили, что уже было сделано несколько таких мобильных зенитных установок, которые использовались для прикрытия автотранспорта эскадрильи. И запомнив это, направился к подошедшему, в рощу, танку БТ-7, который, так же привлёк внимание командира корпуса, наличием, на бортовых полках, каких-то металлических ящиков. И это помимо висевших спереди, на башне и вдоль корпуса, прикрывая подвеску, запасных траков. Причём, в последнем случае, траки были явно от танков типа КВ.
   И как понял командир корпуса, из объяснений экипажа, зуд импровизации буквально поразил всех в четвёртом мехкорпусе. Вот и этот экипаж установил вдоль бортов своего танка металлические короба, наполненные камнями и засыпанные песком. Что со слов экипажа неплохо защищало от обстрела бронебойными пулями, включая и из противотанковых ружей. И даже спасло от попадания снаряда из "колотушки", который попал в ящики под острым углом и не достиг брони "бетешки". Завязнув в коробах. Ну а они, в ответ, не промахнулись. Но тут на то, что песок высыпается, через пробоины в ящиках, на что Власов посоветовал перемешивать его с чем-то связующим, или хотя бы вязким, что будет мешать высыпаться. Решив, что если что-то выглядит глупо, но работает, то, пожалуй, это и не так уж и глупо. В этот момент на плащ-палатке притащили пленного немца с перебитой ногой. Оказавшемуся ефрейтором, из шестнадцатой моторизованной дивизии, и которому уже оказали первую помощь. И приказав погрузить пленного в кузов машины охраны и там позаботиться о нём, что бы он доехал живым, Власов сам сел в БА-20 и приказал выдвигаться на командно-наблюдательный пункт в Таракановском форту. Было необходимо, подтвердив подготовку противника к наступлению, принять решение по тому, как его придётся отражать.
  
  3
  
   Власов стоял на наблюдательном, пункте рассматривая карту, дабы оценить возможность атаки танками противником вдоль тупиковой железнодорожной ветви на Кременец. Благо, что захваченный пленный, ефрейтор из шестнадцатой моторизованной дивизии вермахта подтвердил, что он тоже видел танкистов и что на завтра их дивизия готовиться наступать. И получалось, что это наступление было вполне возможна. Несмотря на то, что железнодорожный мост там был взорван. А река в этом месте расстраивалась, образуя три протоки с двумя островами. При этом острова были довольно возвышенными, формируя танкодоступную местность, при условии установки мостов конечно, шириной порядка двухсот метров. И это при условии того, что водяные потоки были довольно узкими и по своей ширине вполне перекрывались немецкими штурмовыми, в том числе и танковыми мостами. Ну а дальше доступное для танков пространство расширялось. И там как раз находилось селение Каменица. Что позволяло противнику, захватив плацдарм, и перекинув танки на этот берег реки Иква, начать наступление, угрожая перерезать железную дорогу и проходящую недалеко, в этом месте, шоссейную трассу. Главную артерию снабжения войск в районе Дубно. И если противник перехватит эту трассу, то не то что бы о наступлении в этом районе, а даже об обороне Дубно говорить не придётся.
   Правда пленный рассказал не только про это, но и про то, что оказавшиеся зажатыми немецкие части уже испытывают огромные трудности со снабжением. Они уже буквально доедают "жестяную колбасу"[4]. Но если продукты еще, получается, реквизировать у местного населения, то вот с горючим и с боеприпасами уже чувствуется большая проблема. Несмотря на то, что с Хенкелей-111 и сбрасывают грузовые контейнера, на парашютах. И, несмотря на это, им приказано всё экономить. Хотя и обещают наладить снабжение по воздуху. Ну а Власов понял, что те объёмные конструкции под крыльями и фюзеляжами, немецких самолётов и были теми самыми грузовыми контейнерами. С помощью, которых и шло снабжение вырвавшихся вперёд немецких танковых дивизий.
   Но как бы то ни было придётся подготовиться к этой атаке противника. Похоже, необходимо, из резервных подразделений, сформировать два ударных отряда. Которые при атаке противника зажмут его с двух сторон. Подтянуть сюда тяжелую артиллерию. И не только её, но и зенитки. Причём для восьмидесятипятимиллиметровых зениток предусмотреть возможность ведения огня как по самолётам, а появление новых, для этого театра военных-действий, типов самолётов явно показывает, что бомбить будут. При этом вопрос с авиационным прикрытием был сложен. Нет, его эскадрилья этой ночью лес, перед взорванным мостом, на том берегу Иквы, своими налётами потерроризирует. Но хотелось бы, что бы своя авиация и прикрыла, да и бомбовыми ударами, по наступающим войскам противника, поддержала. Но, на все заявки, об авиационной поддержке, что шли в штаб армии, в обратном направлении приходил отказ[5]. Из-за отсутствия сил. Хотя конечно можно было попытаться пообщаться с командиром пятнадцатой смешанной авиадивизии. И решить вопрос за счёт его резерва. Хотя бы со штурмовыми ударами истребителями, по наступающему противнику.
   В общем, в черновом варианте план отражения атаки противника вырисовывался, когда совсем рядом раздался голос воздушного наблюдателя, предупреждавшего о приближающемся воздушном противнике. И глянув в указанное наблюдателем направление, Власов поправил очки у себя на переносице. Прямо на них, с направления Млынова, на высоте где-то в километр, шла, в буквальном смысле армада, трёхмоторных самолётов. Под сотню самолётов точно. В которых, по трём двигателям, квадратному фюзеляжу и не убирающимся шасси, Власов однозначно узнал "тетушку Ю", основной транспортный самолёт Германии, Юнкерс-52. И под фюзеляжами и крыльями, у всех них, Власов рассмотрел теперь узнаваемые грузовые контейнера. И комкор скомандовал:
   - Передать во все части корпуса, немедленно открыть зенитный огонь, в том числе и заградительный, из всех возможных средств, по приближающимся транспортным самолётам противника. Не допустить их прорыв в зону, контролируемую противником. Передать от моего имени, открытым текстом.
   И та дюжина километров, в ширину, выдвинутого, десятков на пять километров, в сторону противника "языка", что занимал корпус, превратилась для пилотов этих самолётов в филиал ада. Стреляло всё, что могло стрелять, от нескольких десятков тысяч винтовок, до нескольких десятков восьмидесятипятимиллиметровых зениток. Отметились даже трёхдюймовые пушки. И не только десяток специализированных зенитных орудий этого калибра. Но и, пожалуй, единственный раз, за свою историю, свой зенитный потенциал реализовали и универсальные дивизионные пушки Ф-22. Поставив перед немецкими транспортными самолётами заградительный огонь. В общем, попав под плотный огонь с земли немецкие пилоты, которые, похоже, первоначально просто попытались было преодолеть, в течение трёх минут, опасную зону, сначала попытались было набрать высоту, но на тяжелогружённых машинах это не получилось. А потом их машины стали получать повреждения. И хотя сбитых самолётов не оказалось, но когда самая головная машина, задымив, буквально клюнув в полёте, стала снижаться, то её экипаж, поспешил, сбросили контейнера и отвернуть назад. В сторону Млынова. Что и послужило сигналом для сброса и отворота назад другими транспортными самолётами противника. Экипажи, которых, понадеялись, что контейнера ветром всё же снесёт в сторону своих войск. А в результате в воздухе повисло под тысячу парашютов, с висящими под ними продолговатыми контейнерами. Увидев которые, наблюдатель теперь уже закричал про воздушный десант немцев. Заставив комкора снова взять руководство в свои руки, громко крикнув:
   - Отставить панику, передать по всем частям корпуса, это не десант, а грузовые контейнера. Приказываю, всем частям корпуса, не допустить попадание контейнеров в руки противника. По возможности захватывая их, а при невозможности уничтожая. Приказ передать от моего имени открытым текстом. Времени нет, политесы разводить.
   А потом, оценив, что несколько контейнеров опустятся недалеко от форта, Власов приказал их собрать, и доставить в форт. Что бы он мог лично оценить номенклатуру грузов. Которые противник доставляет своей блокированной группировки. После чего, свернув карту, стал спускаться по лестнице с наблюдательного пункта на землю. Что бы отправиться в форт. Полученная разведывательная информация требовала принятия достаточно резких и кардинальных мер. Разработать, и применить, которые можно было, только находясь в штабе. А, не качаясь между небом и землёй, среди деревьев, на наблюдательном пункте.
  
  4
  
   В общем, отдача приказов открытым текстом свою роль сыграла. Особенно после того как была подтверждена по телефонам. В результате оказалось, что и своевременно был открыт заградительный огонь по самолётам, и оказались повреждены парашюты тех контейнеров, которые при приземлении должны были оказаться на территории противника. Что и привело к тому, что три четверти контейнеров оказались на советской территории. А из оставшихся большая часть опустилась на нейтральную территорию. И только единицы из сброшенных контейнеров оказались на территории контролируемой противником. И то они во многом были повреждены. Несмотря на то, что контейнер представлял собой конструкцию, имеющую три части. Носовой, сминаемый, при ударе о землю, обтекатель, непосредственно грузовую часть, длинной под полтора метра, и хвостовое оперение, где находился парашют. И уничтожение парашюта, огнём с земли, приводило к тому, что такой контейнер просто буквально рушился с небес на землю. Часто если не с уничтожением своего содержимого, так с его повреждением. И именно такие контейнера в своём большинстве и оказались, либо на нейтральной полосе, либо рухнули уже на позиции противника. Ну а из тех нескольких сотен контейнеров, что-либо опустились на советскую территорию, либо же были оперативно эвакуированы с нейтральной полосы, девять оказались во дворе Таракановского форта.
   Вызвав неподдельный интерес к своему содержимому у Седуновой. Которая недовольно морщилась, пока открывали восемь из них. Ведь в этих контейнерах оказались либо боеприпасы, в большинстве своём снаряды, в основном подходящие к немецким танкам или основным немецким гаубицам, хотя имелись и патроны, либо горючее. В ещё одном, помеченным знаком красного креста, находились медикаменты и медицинские средства для оказания доврачебной помощи, хотя этот термин в это время всем и не был знаком. И только в одном находились высококалорийные продукты. Из которых молодая женщина тут же выбрала пару плиток шоколада, под одобрительное замечание комкора: "что ей надо, что бы лучше стимулировалась творческая работа по переводу трофейных документов". Но, в общем, о спецификации грузов, горючее, боеприпасы, медикаменты и продовольствие по остаточному принципу, генерал-майор представление получил. Противник явно испытывал трудности с горючим и боеприпасами. Что могло бы стать прологом к его уничтожению, но требовало выполнение некоторых мер, по продолжению его блокады. В том числе и удержанию корпусом своих позиций, с одной стороны. И противодействию попыткам обеспечить снабжение блокированной группировки с другой. Но тут была необходима помощь авиации. И дабы обсудить этот вопрос Власов и направился на узел связи.
   Выйти на штаб пятнадцатой смешанной авиадивизии получилось быстро, но её комдива на месте не оказалось. И в его ожидании организации телефонной связи с ним, Власов вышел из каземата во двор форта. И с удивлением увидел, как один из пограничников, если судить по зелёной фуражке, с немецким пистолет-пулемётом в руках, конвоирует, в каземат, где расположился особый отдел, какого-то местного жителя. Причём этот арестованный показался командиру корпуса несколько странным. По крайней мере, он был в одежде явно несвойственной деревенским жителям, она была явно не домотканая, а вполне фабричного производства. Но это не была и одежда, в которой ходили городские жители. И заинтересовавшись этим арестантом, командир корпуса, предупредив связистов, что он в особом отделе, генерал направился в названный им каземат.
   Где его встретил короткий, полный ненависти взгляд, который на него бросил арестованный. Сидевший на табуретке перед столом, за которым находился старший лейтенант НКВД Гончаров, что-то писавший на листке бумаги. А за спиной арестованного стоя пограничник, буквально упиравшийся стволом своего оружия в его спину. И окинув взглядом этот вид, комкор спросил:
   - Кто такой? За что арестован?
   - Осадник[6], товарищ генерал-майор, - коротко бросил Гончаров, продолжая писать, - У него на ферме обнаружено оружие. А рядом, с фермой, закопанные тела, в красноармейской форме. По допросу обитателей фермы выявлено, что задержанный опоил остановившихся, на его ферме, на постое, окруженцев, из сто тридцать пятой стрелковой дивизии. После чего их связал и насмерть замучил.
   Власов обошёл поляка, смотря ему в глаза, провожаемый полным ненависти взглядом, а потом произнёс:
   - Ну и зачем это сделал? Неужели не понятно, что как только мы, от сюда, уйдём, так следующие, после евреев, вы, поляки и будите?
   - Ещё Польша не згинела! - в ответ выпалил поляк, - Ненавижу такое быдло! Холопы! Мало вас под Варшавой в двадцатом били, за всё то унижение Польши, что вы москали и коммунисты, нам полякам принесли, за те сто лет, что Польша у вас в порабощении была. Но ничего, мы вам за всё отомстим. В том числе и за удар в спину, два года назад! Все вы, схизматики, у нас, кровью умоетесь.
   - Странно, что вы, нас коммунистов, с царским режимом, путаете. Мы к событиям, до ноября семнадцатого года, никакого касательства не имеем, - усмехнувшись, ответил Власов, а арестованный с блеском, в глазах, начал возражать:
   - Вы все природные холопы, природные рабы, и должны подчиняться природным господам, потомкам сарматов. А вы, схизматики, возомнили о себе невесть что, и сопротивляетесь возрождению Великой Польши, от моря до моря!
   - Ого, сколько вранья, с полной уверенностью в своей правоте, - усмехнувшись, ответил Власов, - А вы разве принадлежите к шляхте, будучи простым крестьянином? А то это именно они, чтобы обосновать свой гонор, и презрение к людям труда, лживо уверяли, что они потомки сарматов, а что только люди, труда потомки славян. Да и никогда Польша не владела побережьем Черного моря, литовца да, было дело дошли, а вам полякам силёнок не хватило. Как и сейчас противостоять Гитлеру.
   - Любой поляк он благородного происхождения, в отличие от местного быдла. И литовское наследство, это тоже наша земля, - с вызовом ответил поляк, - Да и союзники должны нам помочь, и вместе с британцами мы сотрём в порошок, и вас, и германцев. Польша будет свободной и великой. И мы поляки будем понукать вами, будучи самыми главными в Восточной Европе! А сейчас мы сражаемся против вас, после того как наше правительство, в Британии, объявило вам войну.
   - А сами, значит, вы с врагами справиться, не способны, раз всё время на кого то уповаете, то французов, то вот теперь британцев, хотя сами британцы уже ничто в этом мире, что теперь к американцам перекинетесь, пятки хозяевам лизать? А никогда не задумывались, что кому вы нужны, ну кроме как сидеть в будке сторожевыми псами, причём только против России. В какой бы она форме не была. При этом, будучи самостоятельными ни на что не годными, раз, вас, Гитлер всего за неделю раздавил. Как гнилой орех раздавил, - снова усмехнулся советский генерал-майор, - Там понимают силу. А вы ничтожества. И очень скоро вам британцы прикажут мериться и быть нашими союзниками. Месяца не пройдёт. Да и больших глупцов, которые убивают своих единственных защитников, чем вы поляки, отыскать трудно. Неужели не понятно, что местные, как только мы уйдём, вот лично вашей семье не простят, что вы у неё землю отобрали. И вообще, что все эти года, над ними глумились. Запрещая даже по тротуарам ходить, только по проезжей части. А тех, кто мог бы их защитить вы сами и убили. После чего и вас тоже приговорят, к высшей мере социальной защиты. Я на это документы подпишу сразу.
   - Немцы не позволят, так поступить этим холопам... - начал, было говорить, поляк, но его прервал смех командира корпуса, после чего арестованный, с обидой в голосе, спросил, - Я сказал что-то смешное, пан генерал?
   - Всё, всё, что вы тут наврали, выглядит смешно, - ответил ему Власов, - И самое смешное, что немцы считают вас поляков, ничтожными недочеловеками, к тому же лживыми и подлыми, хотя местных они считают такими же. Это нас русских они признают равными себе, но для них будет поздно, они уже будут собирать выбитые нами зубы, своими сломанными, и тоже нами, русскими, руками. А мы будем доламывать им хребет. А вы поляки так и останетесь, в их оценке, подобными недочеловеками. И вас они защищать не будут, наоборот они намеренны, зачистить, эту готскую землю, которую они считают своей, от вас. А доверят они это местным. И я скажу местные тоже ещё зверьё. И да с прошлого года немцы начали зачищать захваченные территории от носителей польской государственности, офицеров, интелегенции, священников, тех кто непримеримо выступает против немцев. И если они захватят эти земли, то после того как местные разберуться с евреями, то сами немцы начнут зачищатьэту территорию от поляков. Польскую профессуру во Львове растреляют в первую очередь[7].
   При этих словах Гончаров бросил пристольный взгляд на Власова. А тот наклонился к арестованному, и произнёс, смотря прямо тому в глаза, наблюдая, как в его глазах появляется ужас, от осознания что так и будет:
   - А так и будет, и такую судьбу своим родным, определили лично вы. И никто другой. Вот лично вы, как предпочтёте, что бы погибли ваши родные, которых вы своими действиями уже приговорили, что бы их живьём пилили пилами, или рубили на куски топорами? И вы отлично знаете, что я говорю вам правду. Как и знаете то, что поступят именно с ними, просто за то, что они поляки. А нас, чтобы их защитить, тут не будет.
   - А что делать, пан генерал? - подавленно произнёс в ответ поляк. На что генерал, пожав плечами ответил:
   - А разве можно, что то уже сделать? - наигранно удивлённо произнёс комкор, - Всё, что бы так и случилось, вы, лично уже сделали.
   В этот момент у входа в каземат появился связист. Который сказал:
   - Товарищ генерал-майор, командир пятнадцатой авиадивизии на связи.
   - Хорошо иду, - ответил комкор и направился к выходу. А поляк облизнул губы и проговорил, вслед уходящему Власову:
   - Пан генерал, маткой божкой умоляю, заберите их с собой. Не оставляйте тут.
   На что генерал-майор остановился у входа, посмотрел на арестованного и произнёс:
   - Об этом, не со мной, а с товарищем старшим лейтенантом, договаривайся. Это в его власти. А себя вы уже приговорили. К вам лично просто применять меру высшей социальной защиты.
  
  5
  
   Когда Власов вошёл на узел связи, то выяснилось, что командир пятнадцатой смешанной авиадивизии генерал-майор Александр Афанасьевич Демидов его уже ожидал у телефонного аппарата. И после обмена приветствиями Демидов прямо спросил, что случилось, на что Власов прямо ответил, что ему завтра будет очень важна авиационная поддержка. Так как он ожидает наступления противника в районе населённых пунктов Каменица и Подлужье. С целью отсечь часть его войск. И ему нужны как авиационные удары по танковым и моторизованным частям противника, так и по его артиллерийским позициям. На что комдив прямо ответил, что он был бы рад помочь, но будет действовать по приказу из штаба армии. По тем заявкам от войск армии, что будут утверждены армейским командованием. И если там будут заявки, от частей четвёртого мехкорпуса, то он выделит самолёты на них. Которых в дивизии осталось порядка семидесяти. И те истребители, а последний штурмовик сегодня не вернулся с задания. Пришлось Власову и поведать историю с этим самолётом, как и про то, что этот Ил-2 сразу направили в окружные мастерские. А пилота в госпиталь. И что он отлично понимает малую эффективность применения истребителей, что остались в авиадивизии против наземных целей, особенно бронированных. Но ему будет нужно, что бы были скованны поддерживающие вражеские танки силы, особенно артиллерия. И заявки, на авиационную поддержку, действий корпуса, в штаб армии, он даст, но не уверен, что её поддержат там. А вот на те, резервные самолёты, что останутся, не задействованы, он хотел бы, рассчитывать. Обещая, что и его разведывательная эскадрилья в стороне не останется. В ответ Демидов произнёс, что он с радостью поможет, если будут приказы. Но сразу предупредил, что на завтрашний день намечена большая активность авиации против немцев в районе города Острог. Причём приказы о массированном применении авиации в этом районе исходит из штаба фронта[8].
   От этих слов Власов только тяжело вздохнул, сказал, что завалит штаб армии своими заявками на авиационную поддержку, ну и заодно поведал о том, что противник начал снабжение своих танковых частей в районе Острога с помощью авиации. Задействуя, для этого, как бомбардировщики типа Хе-111, так и транспортные самолёты типа Ю-52. Причём последние, по имеющейся визуальной информации, базируются на аэродроме Млынова, так что Власов подаст заявки, как и на уничтожение этих транспортных самолётов, так и на атаку аэродрома Млынова. Обещая, в последнем случае, так же задействовать самолёты своей разведывательной авиаэскадрильи. Сказав, что насколько он знает, то Ю-52 очень быстро вспыхивают, даже от пуль винтовочного калибра, если вести огонь в место, где стыкуются крыло и фюзеляж самолёта этого типа. Демидов подтвердил, что так оно и есть, что именно там находятся бензобак, на самолётах типа Ю-52. И что мысль интересная, но он вынужден будет подчиниться приказу. И тогда Власов предложил сделать так, что при обнаружении транспортных самолётов противника, в воздух будут выбрасываться серии ракет красного цвета, которые, насколько он знает, видны с самолётов на большом расстоянии. И если самолёты авиадивизии Демидова будут возвращаться в этот момент с остатками боекомплекта, то они смогут, выйдя в район пуска ракет, атаковать транспортные самолёты противника. В ответ командир авиадивизии ответил, что он предупредит своих пилотов, но обещать ничего не может. Всё достаточно неопределённо, а авиация несёт большие потери. Но приказы он выполнит. После чего два генерал-майора и закончили разговор.
   А Власов тут же приказал связать его с аэродромом в Бродах. Где поставил, авиаэскадрильи боевую задачу, во-первых, до вечера подготовить аэродромы подскока в районе западнее Вербы. И обеспечив их всем необходимым для боевых вылетов, как в течение ночи, так и в течение дня, замаскировать их. Во-вторых, вечером перебазировать на них все боеспособные самолёты. В-третьих, разместить на высоте 278,9, что севернее Птичьего авианаводчика, обеспечив его связью с аэродромами подскока, для обеспечения действий самолётов днём. Ну и в-четвёртых, нанести, ночью, авиационные удары по аэродрому Млынова, и по лесному массиву, южнее селения Каменица, на противоположном берегу реки Иква. Подготовив последний авианалёт на лес перед рассветом, всеми наличными силами эскадрильи. Используя доступные зажигательные средства. Для организации очага огненного пала, в виде верхового пожара, в лесном массиве, в зависимости от направления ветра утром.
   После чего уже направился в оперативный отдел где, во-первых приказал направить информацию о подготовке немецкого наступления, с участием танков, в штаб армии. А во-вторых сделать заявки, на прикрытие, района расположения корпуса, истребительной авиацией и по нанесению авиационных ударов по позициям противника. В-третьих, надлежало предусмотреть, как прикрытие зенитными средствами района боевых действий. В том числе помня, что счетверённые максимы, в виде зенитных пулемётных установок были весьма эффективны против немецких одномоторных пикирующих бомбардировщиков, приказал разместить в этом районе как можно больше этих зенитных пулемётных установок. В дополнение к максимально возможному количеству зенитных орудий. При этом для зенитных орудий предусмотреть такие позиции, что бы они могли вести огонь, как по самолётам противника, так и по наземным целям. В-четвёртых, Власов отдал распоряжение обеспечить артиллерийскую поддержку обороны. Для чего распорядился задействовать все возможные орудия. В том числе и обеспечив, включая и зенитные орудия боеприпасами. Приказав на рассвете обстрелять район леса южнее железнодорожного моста, плюс, обеспечив зажигательными снарядами пожар в лесном массиве. Так же используя направление ветра. В-пятых, Власов приказал усилить из резервных подразделений кавалерийской дивизии позиции обороняющегося в этом районе полка. Плюс, за счёт резервов оставшихся дивизий, используя до трети их резервов, и мотоциклетного полка создать две ударные группировки. Одну, из подразделений восемьдесят первой и восьмой дивизий, развернуть в Птичьем, а вторую из мотоциклистов и подразделений тридцать второй и тридцать четвёртой дивизий, развернуть севернее Подлужья. Оставив в-шестых, на последнее так сказать, самое сложное.
   Власов полностью отдавал себе отчёт, что против одного его полка будут задействованы части двух немецких дивизий. Что даёт немцам огромное преимущество по силам. И если обороняться, жёстко заняв оборону и удерживая её до последнего солдата, то эти солдаты у него очень быстро закончатся. А враг пройдёт вперёд. Поэтому необходимо было, создав очаги обороны на флангах, удерживать их, позволив противнику втянуться в огненный мешок. Где и нанести противнику огневое поражение, деморализовав его, после чего контратаковать, используя резервы. И теперь предстояло не только определить позиции, которые предстояло оборонять. Не допуская в этот район противника, но и убедить командиров, что предстоит действовать именно так.
   При этом опорные пункты обороны были определены сразу. Ими должны были стать восточная часть селения Каменица, возвышенность западнее этого населённого пункта. Далее высоты западнее железнодорожного разъезда и населённые пункты Подлужье и Заболожье. В общем, генерал-майор хотел уступить противнику, простреливаемое с трёх сторон пространство размером три на четыре километра. Организовать ему огненный мешок. И нанеся ему, огнём артиллерии, непереносимый урон, контратаковать его, с двух сторон, ударными резервными группировками. Для чего сконцентрировать на этом участке все возможные силы. Особенно артиллерию. Установить мины. И переместив силы оставить перед противником только заслоны. Которые должны будут отойти, при атаке главных сил противника. Впустив его в приготовленную ловушку. Ну а что бы убедить действовать именно так, командир корпуса пригласил, задействованных командиров, на совещание на ноль, ноль часов тридцатого июня.
   Ну и отдельным приказом по корпусу было указано, в случае обнаружения, в воздухе, транспортных самолётов противника, или бомбардировщиков, с грузовыми контейнерами, немедленно сообщать об этом в авиаэскадрилью, для передачи данных на аэродром Адамы, что был километрах в тридцати западнее Бродов. Ну и выдавать в воздух серии красных ракет. Для привлечения внимания наших истребителей, находящихся в воздухе. Ну а ночные налёты ночных бомбардировщиков, на аэродром Млынов, по планам комкора, теперь должны были стать рутиной.
   А потом, уже после захода солнца, Власову принесли вечернюю разведывательную сводку по корпусу. И после прочтения, буквальной первой же строчки, у него на лбу выступила испарина. И он, сняв очки с переносицы и оторвав взгляд от листка, на минуту, уставился на своды каземата, где находился. На листке, русским по белому, была напечатана фраза: "наблюдатели в тридцать второй танковой дивизии севернее населённого пункта Пелча обнаружили военнослужащих противника, в пятнистой форме[9], и в форме танковых частей противника". А потом он поднял трубку телефона и потребовал связать его с разведывательным отделом штаба корпуса, а когда связь была установлена, произнёс:
   - Немедленно направить разведывательные группы на участке тридцать второй танковой дивизии, с задачей захватить и немедленно доставить, для допроса, пленных из противостоящих дивизии частей. С целью определить номера прибывших на её участок новых частей противника.
   А потом, ещё подумав, позвонил в оперативный отдел и пригласил на совещание командиров из тридцать второй танковой дивизии. Так как выходило, что противник наметил наступление, на Дубненский выступ с двух сторон, причём по сходящимся направлениям.
  
   [1] В 1931 году личный состав взвода танкеток, находясь в пустыне, за три дня восстановил, сожжённую басмачами, танкетку Т-27. По нормам Великой Отечественной Войны такая техника однозначно шла в переплавку.
   [2] Самолёты этих типов не использовались в начале войны в составе 4-го Воздушного флота Германии, действовавшего против Юго-Западного и Южного фронтов СССР. А применялись в составе 2-го и 5-го (типа Юнкерс-87, один и три полка, если переводить на нашу аналогию, соответственно, и типа Мессершмитт-110) воздушных флотов, применявшихся соответственно в Финляндии, и в Белоруссии. И имевшихся, так же, в составе 1-го воздушного флота (22 Хеньшель-123, в составе многоцелевого демонстрационного авиаполка, Lehrgeschwader 2 или LG 2), действовавшего в Прибалтике.
   [3] Аналог пулемёта Максим, переведённого на воздушное охлаждение и имевший ленточное питание не с брезентовой ленты, а металлической.
   [4] Неофициальное название сухого пайка в вермахте. Его могли использовать только по приказу командира, когда возникали трудности с получением продуктов питания на кухню. Название получил из-за материала упаковки. Все они, даже хлеб, находились в жестянных консервных банках.
   [5] В это время авиационная поддержка в РККА осуществлялась по заявкам из штаба армии. Куда поступали заявки на авиационную поддержку на следующий день. И штаб армии, исходя из своих задач, или отказывал подразделениям, или выдавал их заявку в общей по армии заявке. А авиационная дивизия, в составе армии, уже планировала на основе этой заявке и, исходя из своих возможней, как районы патрулирования истребителями, указывая где, какими силами, и в какое время, осуществлять патрулирование, так и районы нанесения бомбово-штурмовых ударов. Так же указывая, кто, какими силами и в какое время, с точностью до нескольких часов, и где наносит эти удары. А также указывались силы истребительной авиации, которые будут их прикрывать. Если будут прикрывать, конечно, а то истребителей катастрофически не хватало. А в результате истребители патрулировали не там, и не в то время. А бомбово-штурмовые удары наносились далеко не в интересах сухопутных войск.
   [6] Лица польской национальности, в основном отставные военнослужащие, которые получали земельные наделы, за счёт местного населения, на территории современных Западной Белоруссии и Западной Украины. Они, и их семьи, в основном, и стали жертвами Волынской резни.
   [7] С весны 1940 года немцы начали целенаправленное уничтожение носителей польской государственности, на занятых ими территориях. Уничтожая офицеров, политиков, учёных, видных спортсменов и других. А в июле 1941 года были расстреляны все польские профессора Львовского университета. А Катынь вешают на Сталина и СССР.
   [8] Командование 11-й немецкой танковой дивизии, в эти дни жаловалось на то, что советская авиация целый день наносила удары по войскам дивизии, а немецкой авиации в воздухе не было. Но, при этом, немецкие танковые дивизии, несмотря на то, что они имели проблемы со снабжением, из-за группы Попеля, у себя в тылу, и вышли из зоны авиационной поддержки, продолжали выполнять поставленные им боевые задачи.
   [9] Пятнистую форму, в вооружённых силах Германии, в 1941 году, носили части СС.
  
  
  

   30 июня 1941

  
  
  1
  
   Подготовка к неизбежному бою начался с того что незадолго до полуночи было собрано совещание, как командования корпуса, так и командования тридцать второй танковой и четырнадцатой кавалерийской дивизии. Последней из которых и был переданы шестьдесят восьмой танковый полк и батальон трофейных танков капитана Михальчука. В то время как в составе тридцать второй танковой дивизии имелось два кавалерийских полка. И именно эти части и должны были быть атакованы немецкими ударными группировками. Плюс для отражения наступления предлагалось задействовать два резервных отряда. В одном, который концентрировался в районе Тараканова, оказались собраны мотоциклетный полк, ударная группа временного батальона трофейной техники и резервные группы тридцать четвёртой дивизии. Во втором, который концентрировался в Птичьем, оказались резервные отряды из состава восьмой танковой и восемьдесят первой моторизованной дивизий. При этом, из состава не задействованных частей, в состав резервных отрядов корпусного подчинения выводилось до двух третей всех дивизионных резервов. Но оставшимся дивизиям разрешалось использовать, для боевых действий, в качестве резервов и тыловые части. А также истребительные батальоны, из местных добровольцев. Занимавшиеся было охраной тылов корпуса. И всем частям корпуса предписывалось, до особых распоряжений, прекратить все наступательные операции и перейти к обороне.
   Плюс для противодействия наступлению противника предлагалось использовать все самоходные установки, ракетомёты и максимальное количество артиллерии. Причём если самоходки, включая и несколько оставшихся на ходу КВ-2, и ракетомёты вошли в состав оборонявшихся дивизий. Ну а артиллерию Власов приказал разместить так, чтобы они могли вести огонь по обоим участкам наступления немецких ударных группировок. При этом Власов особое внимание обратил на то, чтобы артиллерийские позиции и важнейшие узлы обороны оказались прикрыты лёгкими зенитными установками, пулемётными и мелкокалиберными пушками. Особняком были выделены танки типа Т-35, из состава шестьдесят седьмого танковый полка. Их предлагалось использовать как подвижные огневые точки. Для создания опорных оборонительных пунктов. И которые тоже оказались, подтянуты, из Дубно, к Тараканову.
   Плюс для противодействия противнику предлагалось достаточно массированно применить минные и прочие заграждения. Прикрытые огнём, с оборонительных позиций. При этом сапёрам было приказано установить заграждения так, чтобы они направляли войска противника в огневые мешки. Которые должны были создавать опорные пункты. Но под огонь тех из них, которым и надлежало обороняться, несмотря ни на что. Удерживая свои позиции любой ценой. И на северном участке, эти опорные пункты, образовывали по форме сужающуюся воронку. При этом противнику предлагалось отдать село Пелча. Причём практически без боя. Там должны были остаться только отряды прикрытия, которые должны были только прикрывать передовые позиции от небольших отрядов противника, вызывая артиллерийскую поддержку. Но при атаке превосходящего по силам противника им предписывался отход к ближайшим опорным пунктам. С целью усиления их гарнизонов. Но такой отход из села, вызвало недовольство у присутствующих, так что Власову пришлось это своё решение оформлять письменным приказом.
   Отменить удар по аэродрому Млынов Власов не успел. Самолёты авиаэскадрильи первым дело были направлены туда. Из расчёта, что они по возвращению уже сядут на площадки подскока размещённые западнее Вербы. Откуда и должны были обработать лес южнее железнодорожного моста через Икву, на ветке железной дороге, ведущей к Кременцу. Но теперь в задачу авиаэскадрильи были внесены коррективы. По району севернее села Пелча, тоже надлежало наносить ночью авиаудары. Которые так же должны были закончиться нанесением ударов зажигательными бомбами по лесным массивам. С целью создания лесных палов. И теперь, такой целью стал, и лесной массив северо-восточнее села Пелча. В этом, данном начинании, авиации должна была оказать поддержку и артиллерия. Которой надлежало, с одной стороны, обстрелять оба, назначенных целями, лесных массива зажигательными снарядами. Для создания очагов пожаров. С другой стороны, артиллерии надлежало уничтожить выявленные цели. И уже на первоначальном этапе операции вести контрбатарейную борьбу. Которая вообще стала главной задачей для корпусных артиллерийских полков, и частей, имеющих стосемимиллиметровые орудия.
   Да и вообще, к этому моменту, уже определилось преимущество самолётов типа У-2, в качестве ночного бомбардировщика, по отношению к лёгким самолётам других типов. Остальные самолёты было слышны. Для их полёта всё время должны были работать двигательные установки. В то время как планирующие свойства У-2 позволяли, на минимуме тяги двигателя, при минимуме звука от него, подойти к цели и сбросить на неё бомбы. А вот уже после этого включать двигатели на полную мощность, чтобы уже выйти из-под обстрела. Который противник обычно и не успевал организовать. Поэтому потери самолётов типа У-2 и оказывались минимальными, по сравнению, с самолётами других типов, использовавшихся как ночные бомбардировщики, в сто четвёртой разведывательной эскадрильи. Но самолёты типа У-2 ни как нельзя было использовать днём. Да было нельзя, но ситуация обязывала. Особенно после того, как все заявки из штаба корпуса, на авиационную поддержку, в штаб армии, были там отклонены, на том основании, что самолётов недостаточно, а они необходимы в других местах. Хотя информацию, о готовящемся немецком наступлении, в штабе армии, к сведению, и приняли. Но и только.
   В том числе, как и приняли информацию, полученную от доставленных немецких пленных из района села Пелча, что у них в тылу находиться вторая танковая дивизия вермахта[1], бригада лейбштандарта Гитлера[2], батальон огнемётных танков, с ротой британских танков[3] и несколько частей самоходной артиллерии. Включая части, как и вооружённых самоходками "Бизон"[4], с пятнадцатисантиметровыми пехотными орудиями, так и вооружённые чешскими противотанковыми пушками, на базе французских танков Рено-35[5].
   Но как бы то ни было, но авиационную поддержку, как понимал Власов, обороняющимся сухопутным частям оказать было необходимо. И поэтому и было приказано, всем сохранившим боеспособность самолётам, с рассветом, совершить посадки на площадках подскока, заправиться и быть готовым, по заявкам наземных частей, наносить бомбовые удары по целям на переднем крае противника. С небольшой высоты. Получая заявку от авианаводчика и атакуя, подсвечиваемые, с нескольких направлений, ракетами указанного цвета цели. Причём предписывалось, по нанесению удара, сразу же уходить[6] на площадку подскока. Даже и не планирую повторные заходы на цель. Власов отлично понимал, что как только исчезнет фактор неожиданности, так сразу же, имевшиеся в эскадрильи, самолёты станут лёгкими целями для зенитных средств противника. Поэтому повторные заходы на цель были запрещены приказом.
   В общем, когда на востоке только, только забрезжил рассвет, то Власов, осунувшийся, после бессонной ночи, уже находился на своём командно-наблюдательном пункте в роще перед Таракановским фортом. И в этот момент как раз замолчали, тут же начавшие менять огневые позиции, на основные, советские орудия и миномёты, которые вели огонь по лесным массивам, и обнаруженным было целям на линии соприкосновения. В воздухе не было слышно улетевших, на аэродромы подскока, советских самолётов. А на фоне разгоравшихся лесных пожаров были видны силуэты мечущихся немецких солдат и немецкой техники. Как застывшей на месте, так и перемещавшейся, чтобы выйти из возникших очагов пожара. И в этот момент заговорила немецкая артиллерия, начав обстрел советских позиций. И Власов понял, насколько он ошибся в оценки планов противника. Часовому обстрелу подверглась вся линия обороны корпуса. А потом по всей линии обороны корпуса, в наступление пошли немецкие части. Причём, как выяснилось позднее, атакам подверглись и практически все части левофлангового пятнадцатого механизированного корпуса.
  
  2
  
   В общем, рассвет нового дня, Власов встречал на своём наблюдательном пункте, наблюдая в бинокль, как южнее и северо-западнее его нахождения, разгораются зарева пожаров, над двумя лесными массивами. И ожидая, когда противник начнёт свою артиллерийскую подготовку. Отлично понимая, что лесные пожары могут несколько спутать карты, заставить противника делать не нужные с военной точки зрения перемещения, несколько нарушат планы, но не сорвут немецкое наступление. И зная немцев, Власов ожидал начало артиллерийской подготовки с тот самый момент, когда начнёт светлеть. Что бы начать атаку, с того момента, как солнце только покажется над горизонтом. При этом Власов слышал, где-то в вышине, гул самолётных моторов. Но, в глубоких сумерках, рассмотреть самолёты не представлялось возможным. И он решил, что это возвращаются с последнего вылета, с целью создания очагов пожара, ночные бомбардировщики. Хотя это были не только они. Позднее удалось расмотреть уходящие к Млынову "тетущки Ю". Осуществлявшие было ночной сброс контейнеров. Минимальная часть, из которых, приземлилась, и на позиции советских войск, и на нейтральную полосу.
   И действительно стоило только несколько посереть небу, предвещая новый день, как, несмотря на разгорающиеся пожары, немецкая артиллерия открыла огонь. Начав артиллерийскую подготовку. Обрушив снаряды на советскую оборону. Причём как, к своему полнейшему неудовольствию, командир корпуса заметил, что загрохотало по всему фронту. Немцы, хотя и вели массированный огонь своей артиллерией, на ожидаемых направлениях боевых действий, но и начали артиллерийскую подготовку и на других участках фронта корпуса. Из-за чего генерал-майор понял, что противник будет проводить всеобщее наступление. А не только наносить удары, с целью отрезать его части в Дубно. Но что-то предпринимать уже было поздно.
   Но в этот момент, когда советские артиллеристы только выяснили положение немецких батарей, в воздухе пронеслись практически беззвучные тени. Это У-2 засекли с высоты позиции немецкой артиллерии и стали наносить по её скоплению удары. Планируя с практически выключенными двигателями, с высоты нескольких километров, а потом сбросив бомбы и включая двигатели уходя на свою территорию. Стремясь избежать зенитного огня противника. А находившийся рядом с Власовым начальник артиллерии корпуса, генерал-майор артиллерии Сидоров, тут же схватив телефонную трубку, стал отдавать приказы, накрыть артиллерийским огнём районы разрывов авиационных бомб. Отлично поняв, где именно находятся немецкие орудия. Благо лётчики сбрасывали помимо фугасных, и зажигательных, бомб, ещё и дымовые бомбы. Обозначая тем самым цели своей артиллерии. А Власов, наблюдая, как пытаются увернуться от зенитного огня, уходящие на свой аэродром верткие бипланы, произнёс:
   - Товарищ генерал-майор, распорядитесь, нанесите ещё удары и по зенитным средствам противника. Прикройте действия авиации. Да и зенитки противника нам ещё сегодня много крови попить могут. И чем их будет меньше, тем лучше. Ну и надо будет представить майора Максимова, командира эскадрильи, к ордену Красной Звезды. За мастерски организованное выявление вражеских батарей, - и уже обращаясь к адъютанту, добавил, - Организуйте составление наградного листа, на товарища майора, товарищ лейтенант.
   При этом Власов, поднял бинокль к глазам, чтобы посмотреть на район села Порча. Где ожидал главный удар немецких войск. Но внезапно резко его опустил, зажмурился, потряс головой, проморгал глазами, и снова всмотрелся в тающие сумерки. Испытав состояние дежавю. Прямо перед глазами встала довольно знакомая картина широкого, заросшего редким кустарником, поля. С рекой, имеющей на берегу небольшие возвышенности, справа. Идущая вдоль реки дорога. Разрушенное селение прямо за полем. Ну и слева заболоченная, заросшая лесом болотистая пойма. С возвышающейся над ней высоткой, с селением наверху, имеющим заметную ветряную мельницу и полуразрушенный православный храм, на начале подъёма, на эту высоту[7]. Власов вздохнул и стал рассматривать, в бинокль, разгорающийся лесной массив у этой высоты. Ожидая немецкую атаку. И высмотрев, на фоне лесного пожара мечущиеся фигурки немецких солдат и мельтешащейся техники, сказал:
   - Открыть огонь из всех доступных средств, по подсвеченным огнём целям. Чем больше уничтожим сейчас, тем меньше пойдёт в атаку.
   И немецкая атака началась. И именно с рассветом. После того как на позиции корпуса обрушили свои массированные авианалёты немецкие самолёты. При этом по передовым позициям корпуса, на направлении главного удара немцев, причём с двух сторон, нанесли немецкие пикирующие бомбардировщики. Причём как монопланы "лаптёжники", так и бипланы "хеншели". Ну а двухмоторные "Юнкерсы-88" и "Мессершмиты-110" нанесли удары по позициям в тылу наших войск. В основном по артиллерии. Не смотря на весьма сильное противодействие зенитных средств с советских позиций. Но самолётов противника было много. Очень много. В этот момент общее количество немецких ударных самолётов, над позициями корпуса, превышало сотню единиц. Которые буквально висели в воздухе, сбрасывая, с каждого захода, если не одну, так буквально несколько бомб. Стремясь поразить конкретную цель. И это казалось бесконечным[8]. При этом казалось, что противовоздушная оборона корпуса не способна противопоставить противнику ничего серьёзного.
   Нет, ещё при подходе немецкой воздушной армады, был отправлен запрос в штаб армии, с заявкой прикрыть позиции корпуса, от авиаудара противника. Но сначала на них приходили отказы. А потом, появившуюся было шестёрку советских И-16, сразу же связали своими атаками немецкие "худые". Не позволив тем прорваться к своим бомбардировщикам. Потом количество немецких самолётов, над позициями корпуса заметно снизилось, но всё равно в воздухе постоянно находилось до двух десятков немецких самолётов. Причём включая и те типы, которые как знал Власов, не должно было быть, в начале войны, в небе над Юго-Западным фронтом. Но которые были, и которые буквально расчищали, ударами с воздуха, дорогу своим наземным частям.
   При этом Власов правильно понял, что главный удар противник будет наносить в районе селения Пелча. Где, на участке в десяток километров наступало до двух дивизий противника. Имевших поддержку более чем сотни различных самоходных установок противника, более трёх десятков огнемётных и более десятка линейных, пусть часть из них и были только пулемётными, танков. И это без учёта различных, самодельных и самоходных, эрзацев. При этом вся эта вражеская техника, занявшая по фронту до десятка километров, имела, в большинстве своём далеко не немецкое происхождение, а скорее французско-британо-чешское. А где то, в глубине леса, находились ещё и танки немецкой танковой дивизии. Но которые немцы не спешили вводить в бой. Пока не прорвут линию обороны пехотой. При поддержке самоходок, артиллерии и авиации. Хотя немецкое продвижение тут и нельзя было назвать медленным. Противник довольно быстро занял село Пелча и стал втягиваться пехотой, при поддержке самоходок, в долину, образованную безымянной речкой. Натыкаясь, по ходу наступления, на ключевые, опорные пункты, советской обороны и различные заграждения, в том числе и минные поля. Пытаясь захватить эти оборонительные позиции. Но из всех назначенных к обороне позиций противник сумел взять только заросшую кустарником высоту, с развилкой полевых дорог между селом Пелча и, находящейся западнее села, высоты с отметкой 308,9. Но саму высоту 308,9, как и опушку леса, лежавшего южнее села, противник занять не сумел. Но всё глубже и глубже втягивался в заболоченную долину безымянной реки. При этом советские войска продолжали удерживать высоты на обеих сторонах долины. Хотя Власов и придерживал, как ввод в бой резервов, так и не позволяя вести зенитками огонь по наземным целям, ожидая появление немецких танков.
   И, несмотря на то, что главный удар противник наносил в районе села Пелча, первоначально, Власов, хотел разгромить части противника в районе Каменицы. Где противник силами нескольких пехотных батальонов, генерал-майор оценил их как в семь батальонов, пусть и тоже, при поддержке артиллерии и авиации, ну и самодельных самоходок, начал наступление по дамбам, на Каменицу и Птичье. Причём на село Птичье наступало до трёх батальонов. А на Каменицу до четырёх. Причём если в направлении Птичьего, противник, форсировав Икву, так и не сумел преодолеть, под огнём советских войск, до полутора километров болотистой поймы. То вот наступление на Каменицу, у него, пошло более успешно. Противник довольно быстро сумел занять остров на реке Иква, в районе железнодорожных мостов. Навёл там штурмовые мосты, позволившие ему быстро накопить силы на северном берегу, а потом начал атаку как селения Каменица, так и железнодорожного разъезда между этим селением и высотой 247. Довольно быстро заняв селение Каменица, железнодорожный разъезд и небольшую возвышенность, севернее высоты 247. Начав наступление в направлении селений Подлужье, Заболотье и втягиваясь в долину безымянной речки, навстречу наступающим от Пелчи эсэсовцам. И тут, как понял Власов, наступил критический момент боя. С обеих сторон, из лесов, как с юга, так и с севера, появились немецкие танки.
  
  3
  
   При этом со всей линии фронта корпуса ли сообщения о том, что противник наступает на всем протяжении фронта корпуса. Да и у соседей тоже, и справа и слева от позиций корпуса были заметны активные действия немецкой пехоты, которая пользуясь, своим превосходством в численности и в силе артиллерии, и используя авиационную поддержку, пыталась прорвать советскую оборону. Вклинившись в неё на нескольких участках. Но пока командира четвёртого механизированного корпуса большего всего волновала попытка противника отрезать Дубно. Для чего на двух участках, нанося встречные удары, выдвинулось побольше, чем по сотне танков, с каждой стороны. И в первую очередь Власов хотел решить вопрос с южной ударной группировкой, состоящей из танковой группы шестнадцатой танковой дивизии. Действовавшей при поддержке мотопехотного полка шестнадцатой же моторизованной дивизии противника. И повернувшись к начальнику артиллерии корпуса Власов произнёс:
   - Товарищ генерал-майор распорядитесь применить зенитные орудия по танкам южной группы противника. А также распорядитесь нанести поражение заградительным артиллерийским огнём, разворачивающимся, для атаки, танкам противника. Чем меньше их дойдёт, тем нам будет проще.
   После чего комкор приказал ударным отрядам начать выдвижение к опорным пунктам обороны. Отряду под своим командованием к Подлужью. А южному отряду, от Птичьего, к высоте 247. Одновременно разрешив применение самолётов для уничтожения целей на передовой. С опасением поглядывая на продолжавшие висеть в воздухе, над позициями корпуса, истребители немцев. Но ситуация требовала использовать для отражения атаки все средства, не смотря на потери.
   Но на то, чтобы выдвинуться и вклиниться танками, в советские позиции, под артиллерийским огнём нужно время. А советская артиллерия снарядов не жалела. И не смотря, на атаки немецкой авиации и артиллерийские обстрелы, противником вела постоянный огонь. Особенно сильно выделялись при этом разрывы от трофейной двадцатиодносантиметровой мортиры. Разрывы от двух пятнадцатисантиметровых бывших немецких пушек не так выделялись на фоне огня советской корпусной артиллерии. Хотя, как знал, Власов они тоже применялись. Но так как основные усилия оказались направлены на отражение наступления двух немецких дивизий, то на приходившие с других участков фронта, в том числе и весьма тревожные, сообщения Власов мог реагировать только приказами держаться своими силами, так как резервов нет. А сообщения были весьма и весьма тревожными. Противник активно атаковал на всём протяжении фронта. Причём как четвертого механизированного корпуса, так и у соседа слева, на позициях пятнадцатого механизированного корпуса. И отовсюду шли сообщения, что противник вклинивался в нашу оборону. Но пока на отдельных участках. И командир корпуса приказывал, используя свои силы, в том числе и вводя в бой тыловиков ликвидировать подобные изменения линии фронта. И пока складывалась ощущение, что фронт трещал, но пока всё ещё держался.
   А, в это время, на участке между сёлами Пелча и Подлужье разворачивались свои события. Как на севере противник при поддержке до пяти противотанковых батальонов и трёх батарей самоходных орудий, а также батальона огнемётных и роты линейных лёгких танков, быстро занял Пелчу. Причём явно эсесовскими, если судить по пятнистой форме солдат, частями, имея на флангах части сорок четвёртой и двести девяносто девятой пехотных дивизий. После чего начав наступление эсесовскими частями, при поддержке, помимо двух своих батарей самоходных орудий ещё и батареей самоходных пятнадцатисантиметровых орудий, огнемётным батальоном и ротой лёгких танков в глубину советской обороны. При поддержке частей обеих пехотных дивизий, которые имея за спинами, по батальону самоходных противотанковых орудий, попытались взломать советские фланговые опорные пункты. Ну и для достижения конечного результата противник ввел в бой ещё и две боевых группы из состава своей второй танковой дивизии. На своём левом фланге прорыва пехотную группу, поддержанную так же батальоном противотанковых орудий. А в центре между пехотной группой и эсэсовцами танковую группу. Из более чем сотни танков, в основном типа Т-III, при поддержке батальона "штугов" и самоходного противотанкового батальона. И вот эта стальная лавина, поддержанная ещё и парой рот пехоты, на бронетранспортёрах, пошла лавиной вдоль поймы безымянной речки. Стремясь прорваться на юг.
   Где противник не спешил влезать в эту долину. Сначала Икву, вдоль двух дамб, форсировали и попытались атаковать советские позиции до двух полков пехоты противника. Как уже знал комком четвёртого механизированного корпуса из состава шестнадцатой моторизованной дивизии противника. И если атака на Птичье практически сразу захлебнулась. Пройти полтора километра под огнём, по заболоченной пойме, полк противника, на этом направлении, не сумел. Вступив в перестрелку на длинной дистанции с советскими частями, оборонявшими этот рубеж. Но вот в районе железнодорожной насыпи атаку его полка ожидал успех. Противник, быстро форсировав Икву, стремительно занял Каменицу и, наведя, уже штурмовые мосты для техники, стал перебрасывать, несмотря на артиллерийский огонь, на плацдарм, танковый полк и до батальона мотопехоты на БТР. Нацеливая их на высоту 247. А пехотным полком наступая на Подлужье и Заболотье. Стремясь расширить ими, как считал противник, свой прорыв фронта. Но, при этом, не втягиваясь своими танками и мотопехотой, на юге, в долину реки, стремясь захватить высоту 247, которую, по плану, советского генерал-майора надлежало оборонять в любом случае.
   Что потребовало тут же менять планы Власова. Во-первых, разрешить открыть огонь зенитками по наступающим с севера немецким частям. Ну уж больно много там было бронетехники противника. Во-вторых, выдвинуть на северный участок резервные группы тридцать четвёртой танковой дивизии, из Северной резервной группы, и восемьдесят первой моторизованной дивизии, из состава Южной резервной группы. Заодно применив против противника там свои самоходные установки и ракетомёты. Приказав, выделенным частям, укрепить оборону по возвышенностям, с обеих сторон долины безымянной реки. Не позволяя фланговым пехотным частям противника подняться на них. Но при этом не препятствовать, своим выдвижением в долину, его продвижению вдоль этой самой речной долины. Ведя по его бронированным объектам фланговый артиллерийский огонь. Ну и в-третьих, по этим частям, были разрешены удары самолётами корпусной эскадрильи.
   И вот тут себя стали показывать самоходные противотанковые батальоны, вооружённые сорокасемимиллиметровыми чешскими противотанковыми пушками, как на шасси французских "Рено", так и немецких Т-IВ. И если раньше больше всего неприятностей советским частям приносили выстрелы семидесятипятимиллиметровых орудий "штугов" и пятнадцатисантиметровые "Бизонов", которые до этого эффективно поражали своими снарядами, советские огневые точки, то теперь именно снаряды противотанковых пушек чешского производства, больше всего досаждали советским частям. Поражая, с более чем километровой дистанции, как лёгкие танки старых типов БТ и Т-26, так и эрзац самоходки четвёртого мехкорпуса, а заодно и ракетомёты, и даже Т-35. Десятка полтора, которых, выдвинулось, в качестве подвижных огневых точек второй линии, к линии соприкосновения. При этом приемлемую боевую устойчивость имели только советские танки типов КВ и Т-34. И это при условии, что тут же стала более активно действовать немецкая тяжёлая артиллерия и авиации. Но как бы то ни было, усиление советской обороны, не позволило противнику взобраться на высоты вдоль поймы. Хотя противник на пространстве шириной до двух километров и проник, вдоль по пойме, до селения Малая Милча.
   И в этот момент части немецкой шестнадцатой танковой дивизии явно получили приказ прорываться навстречу танкам второй немецкой дивизии. Используя для прикрытия от советских войск на высоте 247 захваченную рядом с ней высоту. И несколько десятков танков, при поддержке пары десятков бронетранспортёров с пехотой, стали втягиваться в пойму реки атакуя село Никитичи. Что бы пройти те шесть километров, что отделяли их от танков второй дивизии, и замкнуть кольцо окружения вокруг советских войск. Но это был именно тот момент, который и ждал советский командир корпуса.
  
  4
  
   И вот тут не помешает сделать расчёт сил, которым обладали противостоящие стороны. Возле села Пелчи, противник собрал, в ударную группировку, танковую дивизию, бригаду СС и два полка из соседних пехотных дивизий. Всего шесть батальонов линейных войск в танковой дивизии, а все три полка, танковый и два стрелковых полка, второй немецкой танковой дивизии были двухбатальонными, шесть батальонов в бригаде СС и по три батальона, в полку, каждой пехотной дивизии, учувствовавшей в ударе. Итого восемнадцать условных батальонных групп, при поддержке четырёх артиллерийских полков дивизий и бригады. Ну и корпусного артиллерийского командования, силой до полка тяжёлой артиллерии. Но, при этом, немцам оказывали серьёзную поддержку многочисленные противотанковые и мелкокалиберные зенитные артиллерийские установки. Как входящие в состав дивизий, так и действовавшие в составе четырёх батальонов самоходок, противотанковых орудий, часть из которых так же представляли собой самоходные установки. А из составов противотанковых батальонов бывших чешских пушек, три были на шасси французских лёгких танков и одного на шасси немецких. Плюс у немцев было ещё несколько подразделений имевших бронетехнику, где помимо батальона штурмовых орудий и роты тяжёлых орудий, были ещё батальон огнемётных танков, имевший роту трофейных британских лёгких танков, для поддержки огнемётных. Свои самоходки имели и эсесовцы бригады "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер". В общем, на севере, противник имел под сто пятьдесят танков, разных типов, и такое же количество самоходных орудий. С советской же стороны им первоначально противостояли два кавалерийских полка, по сути, являющиеся батальонными тактическими группами, пусть и усиленными, и две резервных батальонных тактических группы, из состава тридцать второй танковой дивизии. При поддержке дивизионного артиллерийского полка. Южная ударная группа противника насчитывала два полка из состава шестнадцатой моторизованной дивизии, всего шесть батальонов. При поддержке дивизионной артиллерии. И танковую группу, так называемую группу Зикениуса, шестнадцатой танковой дивизии, имевшую в своём составе половину танковой дивизии, оба танковых батальона, танкового полка, один мотопехотный батальон, с половиной дивизионных средств поддержки. Включая и батарею восьмидесятивосьмимиллиметровых зениток. И имевших несколько более сотни боеспособных танков. Поддерживать наступление, этой группировки, должно было корпусное артиллерийское командование. И им, первоначально, должны были противостоять два батальона шестьдесят седьмого танкового полка, переданного кавалерийской дивизии и батальонная тактическая группа из состава этой дивизии. При минимальной поддержке со стороны артиллерии дивизии.
   Но ожидая наступление противника, на этом направлении, советский командир корпуса собрал в своём резерве ещё шесть батальонных тактических групп из состава трёх остальных своих дивизий, мотоциклетный полк, который так же, по сути, был усиленной батальонной группой и два временных батальона трофейной техники. Один, из которых, усилил в качестве неподвижных огневых точек, оборону шестьдесят седьмого полка, а второй представлял собой, пусть и не полноценную, но батальонную тактическую группу, силой до двух рот, из разнообразной трофейной техники. Всего, во всех подразделениях, предназначенных для ведения боевых действий, было под триста пятьдесят полностью боеспособных танков. Включая порядка восьмидесяти КВ и Т-34. Но без учёта машин, использовавшихся как неподвижные огневые точки. Ну и десятка полтора Т-35 и с десяток Т-28. Остальные представляли собой солянку из устаревших лёгких танков типа Т-26 и БТ, различных серий, и нескольких Т-40. Поддерживать боевые действия помимо артиллерии двух дивизий должны были ещё четыре артиллерийских полка, два корпусных и два из состава артиллерийской бригады. Ну и тут же для поддержки были собраны все самоходные установки, имевшиеся на ходу в составе корпуса, шесть КВ-2, три СУ-5, под четыре десятка эрзац самоходных установок четвёртого корпуса и полторы дюжины ракетомётов.
   И довольно легко прорвав оборону частей прикрытия, зная, что оборона корпуса построена в одну линию, и страдая в основном от того, что по ним массированно применялась тяжёлая артиллерия, противник ввёл в бой свой второй эшелон. В виде танковых подразделений. После чего и двинулся навстречу друг другу по пойме безымянной речки. Ну как речки, по сути это был каскад прудов, во всей её десятикилометровой протяжённости, и образованный семью дамбами. Через которые и переливались излишки воды из четырёх значительных прудов. Ну и советские сапёры заранее заложили в основания плотин заряды, в том числе и у основания трёх плотин сдерживающих наибольшие, по своему размеру, пруды.
   Хотя, даже введя в бой, свои танковые части, противник не сразу достиг, этих прудов. А на юге противник долго пытался взять высоту 247. При этом противник, на северном участке, стал очень быстро, по мнению командира четвёртого механизированного корпуса, продвигаться, по руслу реки, выйдя к селению Малая Милча. Что поставило советские опорные пункты в весьма тяжёлое положение. И вынудив Власова выдвинуть им навстречу по две батальонных тактических группы из состава восемьдесят первой и тридцать четвёртой дивизий. При поддержке всех своих самоходных установок. Бросив их на укрепление обороны и сдерживание наступления противника. Но увидев выдвигающиеся, в их сторону, советские танковые части, противник, по своему обычаю, тут же свернул свою танковую атаку. Уведя свои танки за линию пехоты и противотанковых средств. Поддержав их действия артиллерией и вызвав авиацию. Но советские войска не кинулись вперёд, на сближение с немцами, а остановились, уйдя в укрытия. Вступив с противником в огневую дуэль. При этом Власов приказал имитировать подбитие машин противником, зажигая на их бортах дымовые шашки чёрного дыма и замирая на месте. В результате противник, решив, что советские войска пытаются выиграть время и уже понесли серьёзные потери, снова двинул свои танковые части вперёд. Одновременно приказав танкам южной группировки, обходить высоту 247. Тем паче, что, наступая на севере, противник, своими танками, достиг села Пиратин. И обойдя, столь мешавшую им высоту, прикрывшись с правого фланга атакующим Подлужье и Забалотье полком шестнадцатой моторизованной дивизии, танки шестнадцатой немецкой танковой дивизии вышли к селению Никитичи и дамбе западнее этого селения. В этот момент танки второй и шестнадцатой немецких танковых дивизий отделяли буквально три километра. И они явно видели друг друга.
   Но Власов, выждав, когда танки южной группировки противника втянуться в долину безымянной реки, приказал вступить в бой оставшимся у него резервам. И двумя батальонным группам восьмой дивизии с высоты 247 атаковать противника, заняв захваченную высоту северо-восточнее неё. Далее наступая на западную окраину Каменицы. А мотоциклетному полку выдвинувшись к Заболотью, и прикрывшемуся временным батальоном трофейной техники со стороны селения Никитичи, атаковать в направлении восточных окраин Каменицы. С целью разрезав наступающий пехотный полк противника пополам, окружить его западную группировку, совместно с танковыми частями противника. Достаточно короткие, всего на полтора километра наступления в глубину каждый, удары имели успех. И до пяти немецких батальонов оказались зажаты на заболоченной низине, на треугольном пространстве, размером три на два километра, между селениями Никитичи, Подлужье и Забалотье, Каменица и высотой 247. Окружённые, как минимум шестью батальонными тактическими группами, имевшими сотни полторы полностью боеспособных единиц бронетехники. Плюс Власов приказал, ещё оставшимися валентными подразделениям, из вступивших в бой ранее батальонных групп, от Новой Гроблы, подтянуть к селению Никитичи и находящемуся напротив него, но на другом, южном, берегу безымянной реки, селению Турковичи.
   И тут началось избиение оказавшихся в окружении немецких частей. Для которых, в буквальном смысле, образовалась долина Смерти. Со всех сторон их окружали советские танки. И они совместно с остальными советскими частями вели огонь на поражение по оказавшемуся под перекрёстным огнём, среди болот и в низине, противнику, которого, отчасти, спасало только нехватка бронебойных снарядов для трёхдюймовых орудий и отвратительное качество бронебойных сорокапятимиллиметровых снарядов. Но очень твёрдые и прочные стаканы, от трёхдюймовых шрапнелей, с расстояние в километр, проламывали миллиметров двадцать пять брони. Что было достаточно для поражения в борт или корму немецких средних танков. А развернуться, к советским войскам, только лобовой проекцией немецким танкистам не позволяло то, что немцы оказались под многослойным перекрёстным огнём и в уязвимое место всегда прилетал советский снаряд. А спрятаться на заболоченной низине было негде. Да и советские машины находились практически на вершинах возвышенностей, а немцы оказались в самом низу долины. И не могли так высоко задирать стволы своих орудий.
   Да и не только советские снаряды. Хотя Власов и увидел, как по противнику, в районе Никитичей азартно вели огонь знакомый, экранированный Т-35, пусть название с такого расстояние на нём и не просматривалось. Но он был один такой. Ну и рядом с ним крутилась Т-34, с одним закопчённым боком и заменёнными на этом борту катками, нормального зелёного цвета. Ну не успели до боя подкрасить танк из Штурмичей. И теперь, сделав выстрел, эта Т-34 тут же уходила за укрытие, для перезарядки. Что бы чуть позже выскочив из-за укрытия послать в борт противнику ещё одну поставленную на удар шрапнель. Но главную роль в уничтожении окружённого противника стали играть не советские снаряды. А их трофейные бронебойные аналоги, которые и применялись из вооружения временного батальона трофейной техники. И вот там проблем с качественными бронебойными снарядами не было. И вот теперь трофейная техника стреляла по своим бывшим хозяевам. В том числе Власов заметил и все три созданных по его предложению машины огневой поддержки. Из установленных в частично забронированные грузовики корпусов югославской самоходки, немецкого легкого бронеавтомобиля с мелкокалиберной пушкой и бывшего французского бронеавтомобиля "Панар".
   Ну а вторым, по эффективности, средством уничтожения бронетехники противника стала советская тяжёлая артиллерия. Что бы уничтожить танк противника шестидюймовому снаряду не обязательно точно попасть. Достаточно упасть рядом. И его осколки проломят броню, разорвут гусеницу. А ударная волна может и сорвать башню. И сейчас вся советская тяжёлая артиллерия обрушила свою мощь на окружённого противника. Для которого ситуация, с каждой минутой, становилась всё более трагичнее и трагичнее. К тому же советский комкор приказал перенацелить на этот участок и авиаудары.
   Вот и сейчас У-2, вынырнувший из-за деревьев, росших на южном берегу реки и сбросил две стокилограммовые бомбы на выдвинувшиеся вперёд танки противника. И отвернув, стал змейкой уходить. Но попав под очередь немецкого зенитного автомата, вокруг которого тут же вспухли разрывы тяжёлых снарядов, приказ комкора, о приоритете зенитных средств в качестве целей, для артиллерии, никто не отменял, вспыхнул и стал падать. Что и заставило Власова поморщиться. Успокаивало только одно, самолёт был уже над своими позициями, а от него отделилось два парашюта. И имелся весьма высокий шанс, что экипаж ещё вернётся в строй. И так, потерей самолёта заканчивался буквально каждый третий вылет на штурмовку противника. Но всё равно Власов считал, что польза от авиаударов, даже при подобных потерях, превосходит вред, от самих потерь. По сути, стокилограммовая авиабомба по весу мало отличалась от восьмидюймового снаряда. А взрывчатки было даже и побольше, чем в снаряде. И даже взрыв рядом выводил из строя вражеский танк. При этом, команду "Воздух", с необходимыми при этом действиями, в виде упасть, и замереть на месте, никто не отменял. Что сковывало действия противника. Не позволяя ему совершать активные действия. И давало время артиллеристам и танкистам уничтожить замершие цели.
   А противник, пользуясь поддержкой с воздуха, особенно поддержкой пикирующих бомбардировщиков, как монопланов Юнкерс-87, так и бипланов Хентшель-123, попытался было продолжить атаку навстречу своим ударным группировкам. Севера, в атаку, вдоль течения реки пошли эсэсовцы, силой до двух батальонов. При поддержке штурмовых орудий, противотанковых самоходок, огнемётных и бывших лёгких британских танков, ну и различных самоделок. А навстречу им выдвинулись оставшиеся в этот момент на ходу танки и БТРы группы Зикениуса, из шестнадцатой танковой дивизии, при поддержке немецких мотострелков. И осознав, что противник может прорвать Власов приказал собрать всё что можно и бросить в бой. Что бы остановить этот натиск противника. И первым кого он увидел, так это то, что к Никитичам подъехало несколько грузовиков и пара лёгких тягачей типа "Комсомолец". Из которых выгрузились и сходу, при поддержке пулемётов этих тягачей, вступила в бой группа бойцов. Причём по фуражкам василькового, зелёного и даже белого цвет, да и вообще гражданским кепкам, Власов понял, что в бой вступил особый отдел его корпуса, поддержанный бойцами истребительного батальона.
   И вот тогда, когда между этими, прорывающимися навстречу друг другу, вражескими группировками осталось метров пятьсот, Власов приказал начать последовательно взрывать дамбы каскада прудов. И по долине реки помчался вал грязной воды. Руша как управление немецкими войсками. Так и разъединяя немцев, по разные стороны реки, сначала потоком воды, а потом непролазной грязью, на две части. Оказавшимися изолированными друг от друга, на разных берегах реки. Одновременно, нанося ущерб тем, что поток воды, сметал как технику, так и солдат противника и полностью сорвав его волю к продолжению боя. Хотя бы тем, что такое пришествие воды не позволяло применять оружие. И эсесовцы, бросая технику и тяжёлое вооружение, стали под огнём выбираться вверх по течению безымянной реки. А немцы из южной группировки стали наоборот уходить в сторону долины Иквы. Тоже бросая технику и тяжёлое вооружение. Что бы постараться переправиться на её восточный берег. Сдавались из числа солдат противника буквально единицы. И всё это под продолжавшимся обстрелом советских войск.
   И не только обстрелом. Вопрос в том, что из трёх основных национальностей, проживавших в это время в Галиции, и на Волыни, поляки практически совершенно не приняли советскую власть. Продолжая предаваться грёзам о Великой Польше, от моря до моря. Западенцы же больше увлекались идеей о Самостийности Украины. Хотя среди них и были те, кто принял советскую власть. Но вот в большинстве своём советскую власть приняло третья, проживавшая тут национальность, евреи. И пострадав по нациаональному признаку, за пусть и небольшую, но оккупацию от немцев, да и от действий поляков с заподенцами, евреи охотно пошли в формируемые при корпусе истребительные батальоны. Составив там весьма заметную прослойку. И вот теперь Власов наблюдал, как на пытавшихся выбраться, из грязи и воды, эсесовцев, уже с обоих берегов мутного потока, набегают простые бойцы истребительных батальонов. И ударами штыков сбрасывали, пятнистых из-за своей формы, эсесовцев обратно в грязный поток.
   Но любоваться этой картиной Власов долго не стал, бой продолжался. И он перенацелил действия артиллерии и своей авиацию на втянувшиеся вдоль поймы реки между селениями Мала Милча и Пиратин части танковой группы второй немецкой дивизии и бригады "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер". Намереваясь нанести им наибольшее поражение. Приказав так же оборонявшимся там советским войскам усилить огонь, в том числе и вернуть в бой имитировавшие своё уничтожение танки. Ну а ударным группировкам, что только что нанесли поражение противнику, выдвигаться на новые рубежи. Мотоциклетному полку, с приданными ему частями выдвигаться в лесной массив между Садами Великими и Малой Милчей, а частям восьмой танковой дивизии выдвигаться в лесной массив западнее Великой Милчи. Имея задачей подготовить контрудар по сходящимся направлениям в направлении села Пелча, прежде чем противник из наступательных порядков перейдёт в оборонительные. И вести наступление с целью окружить группировку противника, оказавшуюся в долине безымянной реки. Где в буквальном смысле образовалась Долина Смерти, вариант два - ноль. И теперь там взрывались советские снаряды. А противник оказался под плотным перекрёстным огнём.
   Ну а своему штабу приказал организовать сбор своих раненых, трофеев и всего брошенного, а так же пленных, ну и для него организовать передвижной наблюдательно-командный пункт, который Власов распорядился передвинуть на уже знакомую, по наступлению, на Дубно, в своё время, высоту 278,9. Куда приказал так же подтянуть и проводную связь, от ближайших командных пунктов дивизий и штаба корпуса. Как бы то ни было, бой продолжался. И им было необходимо руководить. И для этого небольшая колонна, из пары лёгких радийных бронеавтомобилей, штабного автобуса, передвижной радиостанции с генераторной установкой, трофейной зенитной установкой и нескольких грузовиков, с необходимым имуществом и охраной, двинулась к назначенному месту. Пересекая в Никитичах долину безымянной реки, где только что шёл бой.
  
  5
  
   То время, пока колонна будет перебираться, на новый наблюдательный пункт комкор планировал подремать. Дав себе хотя бы час на отдых. И как только он разместился на кресле в бронеавтомобиле, так сразу же ушёл с состояние полудрёмы, когда реальность перемеживается со сном, но всё-таки организм отдыхает, но проснуться пришлось несколько раньше. От осознания того что они стоят. И буквально с усилием разомкнув веки и выглянув в открытую бронезаслонку Власов, увидел, что они находятся в каком-то населённом пункте. А прямо перед бронеавтомобилем возвышается корма Т-35. Что сразу указывала на то, что они ещё не доехали. И тогда командир корпуса хрипло произнёс:
   - Где мы? Почему стоим?
   - В Никитичах, товарищ генерал-майор, - тут же отозвался водитель, - Там Т-34 застряла, дорогу перекрыла, сейчас вытащат.
   Власов кивнул и, открыв дверь бронеавтомобиля, вывалился на дорогу. Прямо перед ним возвышался Т-35. Который ремонтировался экипажем. Для этого, они сняли бортовые экраны, с одного борта танка, и теперь весь экипаж машины занимался ремонтом её трансмиссии. Но при этом не он полностью перекрывал дорогу. Виновником затора была Т-34, с закопчённым бортом, которую, в данный момент, с помощью бревна под гусеницами и двух тягачей типа "Комсомолец" пытались вытянуть из трясины. В которую эта машина и съехала. И сейчас экипаж переносил бревно из-под передней части танка на корму, что бы зацепив бревно под гусеницами там. Ну и сдав назад, при поддержке двух тягачей, которые должны были больше служить неким подобием якорей, удерживающих танк от сползания, с высокой насыпи, в болото. При этом танкистам усиленно помогали бойцы истребительного батальона, под командованием Гончарова. Со своей "светкой" в одной руке. И у которого, как успел заметить Власов, была перевязана ладонь левой руки. И комкор направился к начальнику особого отдела корпуса, обогнув Т-35 со стороны, где велись работы.
   Увидев генерал-майора танкисты, попытались было, принять положение смирно, бросив работу, а командир танка сделать доклад. Но Власов махнул рукой и произнёс:
   - Выполняйте боевую задачу, товарищи. Я только спросить, машину оживите?
   - Усё сделаем, товарищ генерал-майор, - откликнулся, судя по виду, механик-водитель, под улыбки остальных членов экипажа, - Сейчас, всё что немчура повредила снарядом, снимем, а запчасти и сварочный аппарат обещали подвезти. Так что подлатаем мы своего "Иосифа Сталина", мы помним, что нам тут замены нет. Через пару часов танк как новый будет.
   - Хорошо, товарищи, сделайте, как следует. Видел, как вы, себя в бою вели, - произнёс было командир корпуса, а потом, посмотрев на восемь звёздочек на борту машины добавил, - Вижу вам только одного фрица подбить осталось, что бы быть наводчикам с медалями, а командиру с орденом. Так что поднажмите товарищи. Надеюсь, сегодня всё доделаете. Тогда за всё и награжу.
   И проговорив это, Власов подошёл к Гончарову, спросив:
   - Бандитская пуля, старлей?
   - Если бы, товарищ генерал-майор, - печально ответил старший лейтенант НКВД, показав глазами на находившийся рядом тягач "Комсомолец", - Люком от этой танкетки прихлопнуло.
   - Осторожнее надо было бы быть. Да и это не танкетка, а тягач, - произнёс в ответ Власов, - Сегодня обязательно побывайте в госпитале, пусть проверят ладонь на отсутствие переломов. Это мой приказ, а то знаю вас, ранение лёгкое, само заживёт. А оно раз и не заживёт. И я спросить хочу, где тягачи взяли?
   - Да на СПАМе, товарищ генерал-майор, - проговорил в ответ начальник особого отдела, - Все бойцы, что под рукой оказались, когда приказ пришёл прибыть на передовую, в одну полуторку не помещались. Ну а на СПАМе уже отремонтировали несколько отбитых у противника автомашин и танкеток... Тягачей. Вот и взяли, что там, на ходу оказалось.
   - Понятно, - кивнул, в ответ, в знак согласия комкор, осматривая заставленную немецкой техникой речную долину, где его внимание привлекли два образца, - Сейчас этого копчённого из болота вытащите, и можешь грузовики, в своём распоряжении, оставить. А вот тягачи придётся артиллеристам отдать. Им пушки таскать нечем. А артиллерия нам крайне нужна.
   - Понял, сделаем, товарищ генерал-майор, - тут же ответил Гончаров, проследив своими глазами за взглядом командира корпуса, и увидев, что тот рассматривает два образца техники. Советскую Т-34 уже выкрашенную в чёрный цвет и с немецкими крестами, намалёванными везде, где можно. Со сбитой гусеницей и со следами от рикошетов на броне. Ну и некую немецкую эрзац самоходку, состоявшую из шасси немецкого среднего танка, без башни, но с какими-то конструкциями сверху корпуса, с установленной, на нём, немецкой же пятисантиметровой противотанковой пушкой. При этом эта машина, похоже, после прорыва дамбы застряла и была брошена.
   Ну а генерал-майор, не сводя взгляда, с этих двух машин, продолжал спрашивать:
   - Ну а с тем поляком что решили? Что-то я не видел среди документов решение об его расстреле.
   На что начальник особого отдела ответил:
   - Вы, товарищ генерал майор, его так напугали, что он как на духу выложил всё, что знал про польское националистическое подполье. Что бы его семью тут не оставили. Пришлось его в особый отдел фронта отправлять. Уж больно много что знал. Как и тех, кого по его показаниям и взяли. Жаль до многих не дотянуться. За линей фронта они.
   Власов кивнул, не сводя взгляда с той техники, продолжая её рассматривать, уточнив:
   - А с семьёй его что решили?
   - Как с ним и договаривались, их, при нём, отправили в Шепетовку. Там их точно националисты не достанут, - ответил Гончаров. В ответ Власов снова удовлетворённо кивнул, и так и не обратив взгляда на Гончарова, добавил:
   - Надо же, как то, довести планы украинских националистов их польским оппонентам. Пусть начнут грызться. Нам это только на руку будет. Вы подумайте над этим товарищ старший лейтенант НКВД, да и вышестоящее своё начальство озадачите. Пусть на занятой немцами территории поляки с украинскими националистами борьбу начнут. Это немцев должно будет сильно отвлечь. А нам это на пользу будет. Да и надо будет спасти, пусть и не самых хороших, но людей, от их украинизации оуновскими нелюдями. Плюс есть силы, которые, уже в ближайшем будущем, заставят польское правительство в изгнании с нами помериться. Что бы организовать единый антигитлеровский фронт. Так что уже в ближайшем будущем эти поляки станут нашими союзниками. Плохими, не надёжными, но союзниками, особенно против украинских националистов.
   Гончаров внимательно посмотрел на Власова и произнёс:
   - Это вам, ваш источник сказал, товарищ генерал-майор?
   В ответ Власов только молча кивнул, а старший лейтенант НКВД, всплеснув руками, произнёс:
   - И вы об этом молчали?
   - Ну вот только сейчас до меня дошёл смысл тех сказанных слов, - развёл руками комкор, - Увы я тоже человек и всё в голове удержать не могу. Но в любом случае пока время есть, что бы настропалить поляков на борьбу с оуновцами. А дальше они пусть помощь от своего лондонского правительства получают. Но вы правы, товарищ старший лейтенант, моя ошибка. Так как установление отношений с поляками, чехами, Сражающейся Францией, позволит нам формировать и использовать на фронте их этнические части. Из тех, кто оказался на нашей территории или попадёт в плен. Как та медсестра из госпиталя. Надеюсь эту мысль вы донесёте до своего руководства.
   Гончаров в знак согласия кивнул, произнеся:
   - Да стравить своих врагов не помешает, я с таким предложением выступлю, - а потом спросил, наблюдая за комкором, - Что то не так? С этими танками?
   - Ну думаю, что если нашу же технику используют против нас, то это конечно точно не так. Надо бы вытащить эту тридцатьчетвёрку, и оценить можно ли её использовать. Ну и смотрю, как можно использовать вспомогательные машины. Причём машина весьма интересная. Обратите, товарищ старший лейтенант НКВД, внимание на катки у неё. Вот стоит практически такая же конструкция, но серийная. И с другой подвеской. А это явно уникальная машина. И как бы не прототип, всех этих мостоукладчиков, да и всех танков, этого типа, вообще[9].
   С этими словами Власов указал на стоявший на берегу и сгоревший Т-IV. Посмотрев на который Гончаров понял, что в отличие от маленьких и сдвоенных катков сгоревшего танка, у застрявшей в грязи машины катки одиночные и большего диаметра. А командир корпуса продолжал говорить:
   - Надо будет и эту машину посмотреть. На предмет возможного использования. Ну а если их, использовать, не получиться, то эвакуировать в тыл. Ну а вы товарищ старший лейтенант НКВД сейчас поруководите вытаскиванием этого копчёного. Мне быстрее проехать надо. А потом попрошу заняться руководством сбором трофеев. Если мы это использовать можем. Ну а то, что повреждено на столько, из вражеской техники, особенно танков, что ремонту в наших условиях и эвакуации в тыл, не подлежит, то проследите, что бы подорвали. Полностью выведя из строя.
   - Это зачем товарищ генерал-майор? - нахмурившись, произнёс Гончаров.
   - А на тот случай если они сюда вернуться, - ответил Власов, кивнув головой в сторону ближайших позиций противника, - У них хорошие ремонтные службы. И всё что, если не восстановят, так используют в качестве запасных частей. А нам чем меньше у противника окажется танков, тем лучше.
   После этого генерал-майор посмотрел в обе стороны вдоль долины реки и добавил:
   - Только в зоне нашей видимости двух, а то и трёхнедельный всеобщий выпуск танков у нашего противника. Так что если мы это всё, гарантировано, уничтожим, то на что бы это восстановить немцам потребуется время. А оно сейчас работает на нас. Так что приступайте, товарищ старший лейтенант НКВД, к выполнению поставленных задач. А я посмотрю, на то, что меня заинтересовало.
   Ну а сам Власов подошёл к заинтересовавшим его машинам. Очень быстро осмотрев "немецкую" Т-34. И осознав, что машина выдержала обстрел, и находиться в таком техническом состоянии, что это позволяет очень быстро её восстановить, и вновь пустить в дело, но уже на своей стороне, он направился к другой, заинтересовавшей его было, машине. Вот состояние мостоукладчика было несколько хуже. Огнём были не только повреждены опоры и оборудование по установке моста, но и был пробит ствол у орудия, установленного сверху корпуса этой машины. Но вытащив эту машину, и после чистки, и небольшого ремонта, её вполне можно было использовать. В том числе, после замены пушки, на крыше корпуса, и как эрзацсамоходку.
   Но тут Власов, в буквальном смысле краем глаза, заметил как за из-за развороченного корпуса подвозчика боеприпасов, на основе танка Т-I[10], мелькнула немецкая каска. И Власов резко развернувшись, вскинул своё оружие и дал в сторону этого подвозчика боеприпасов очередь. После чего скрывшись за корпусом машины, возле которой стоял, сменил магазин, наблюдая как в эту сторону тут же отстрелялись, из своих пулемётов, бойцы его охраны и развернув башни оба бронеавтомобиля, и пушка зенитной установки, из его колонны. Да и Т-35 стал разворачивать свои башни. Но так как всё стихло, то "Иосиф Сталин" стрелять не стал, но взял обломки подвозчика боеприпасов на прицел. А с той стороны раздался истошный крик:
   - Них Шиссен! Нихт шиссен![11]
   На что Власов крикнул в ответ:
   - Ауфштейн! Хенде хох![12]
   И из-за разбитой немецкой машины, экипаж которой, похоже доставив боеприпасы на передовую, оказалась в окружении, и на своей бронеповозке, дополз до сюда, в надежде прорваться навстречу эсэсовцам, показалась фигура в форме немецкого танкиста, но в общевойсковом шлеме[13]. Сначала немец помогал себе подняться, цепляясь руками за броню машины, а потом застыл, с поднятыми вверх руками. Заставив Власова произнести, поманив немца к себе пальцем:
   - Ком! Ком! Ком цу мир! Шнелль! Шнелль![14]
   После чего немец и запрыгал на одной ноге в сторону советского генерала. Но добраться до него не успел. Подбежавшая охрана комкора подхватила немца на руки и понесла к ближайшему батальонному медпункту. А командир корпуса, распечатав ещё одну пачку, с патронами, от своего пистолета стал не глядя, по одному, заполнять использованный магазин, так и лежащий в кармашке кобуры, патронами. Что бы подойти к начальнику особого отдела и произнести:
   - Приказываю силами истребительных батальонов и других находящихся в вашем подчинении подразделений, не задействуя, для этих целей, боевые подразделения, произвести зачистку местности. От оставшегося на ней противника. А то генералу пройтись нельзя.
   - Зачистку? - переспросил Гончаров, - Интересный термин, главное сразу понятный. Есть произвести проверку занятой территории.
   - Тогда выполняйте. За одно и оцените состояние трофеев. Что вытаскивать, а что, сняв ценное и запчасти подрывать на месте.
   К этому моменту Т-34, на которой мелом вывели слово "Копчённый", нанеся краской, сбоку на башне четыре красных звёздочки, уже вытащили из болота на насыпь, открывая проезд. И Власов разместился в своём бронеавтомобиле, тут же сомкнув глаза. Дабы урвать для отдыха ещё несколько десятков минут. А колонна штабных машин первой преодолела дамбу и просёлками, укрываясь от противника двинулась к новому месту для командного пункта.
  
  6
  
   Но вот реализовать свои планы командир четвёртого мехкорпуса не успел. Буквально только добравшись до высоты 278,9 и, взяв бинокль, начав оценивать обстановку, чтобы нанести удар по противнику, как он получил очень тревожное сообщение. Противник сумел силами девятой, двести девяносто седьмой и пятьдесят седьмой пехотных дивизий прорваться на участке обороны пятнадцатого мехкорпуса, оттеснив его части за реку Стырь и её приток Радоставка, заняв город Лопатин. При этом противник силами пятьдесят седьмой пехотной дивизии занял село Шуровище. И двести девяносто седьмой пехотной дивизией форсировал реку Стырь и вышел, южнее Берестечко, в тыл восемьдесят первой дивизии. Заняв там высоты с отметками 204, 241 и селение Королёвку. Одновременно форсировав реку Стырь восточнее этого города, силами сорок четвёртой пехотной дивизии, чтобы занять селения Солонив и Плящевая. Зажав тем самым восемьдесят первую дивизию в тиски, частями двести шестьдесят второй немецкой пехотной дивизии, и угрожая ей окружением. Что требовала перебросить все высвободившиеся части на помощь окружаемой дивизии. И свернуть операцию по уничтожению второй танковой дивизии и бригады "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер".
   А ведь казалось, что для этого сложилась благоприятная обстановка. Противник для спасения своих частей ввёл в дело все оставшиеся у него в распоряжении резервы. Выдвинув, в том числе, на помощь избиваемым в долине смерти частям, и учебные легкие трофейные, бывшие бельгийские, самоходки[15]. При этом с советской стороны уже почти всё было готово, для нанесения контрудара на этом направлении. Но ситуация кардинально изменилась. Что давало шанс, по крайней мере живой силе противника, выбраться из Долины Смерти.
   И Власов стал отдавать распоряжения. Приказав восемьдесят первой дивизии обороняться в Берестечко и лесном массиве южнее него. Постаравшись вывести в тыл как можно больше раненых и тыловых учреждений. Штабу же корпуса надлежало собрать всё что можно и не допустить прорыва противника в глубину обороны корпуса. Создав для этого, на основе восемьдесят первой моторизованной и восьмой танковой дивизий, группу полковника Фотченкова. Оставив во главе этого направления командира восьмой танковой дивизии. На усиление, к которому, комкор отправил, все имевшиеся в его распоряжения, части, из состава восемьдесят первой и восьмой дивизий. Обеспечив их артиллерий. В виде обоих корпусных артиллерийских полков. Приказав этим частям скрытно, по лесному массиву, выйти от села Пелча, в район села Остров.
   При этом группе полковника Фотченкова надлежало создать видимость, что выход восемьдесят первой дивизии, из Берестечко, будет происходить на восток от этого города. По направлению к устью реки Плящевки, в месте её впадения в реку Стырь. Но готовить главное направление по выходу дивизии с южной опушки лесного массива, из района Антоновки, в лесной массив на юго-восток. Использовав дорогу Антоновка - Мытница - Комаровка. Откуда будет нанесён удар деблокирующей группировки, которую штаб корпуса сформирует ко времени за час до заката. При этом город Берестечко командир корпуса приказал оборонять до момента прорыва окружения. Что бы с одной стороны создать у противника видимость прорыва в восточном направлении. И что бы сдержать силы противника на западном берегу реки Стырь. Не позволив им принять участие в противодействии прорыву советских частей.
   При этом ударная деблакирующая группировка должна была быть создана на основе третьего мотоциклетного полка, которому придавались батальон трофейной техники и резервные подразделения из состава четырнадцатой кавалерийской дивизии. И давалось право подчинять себе все оказавшиеся, в районе деблакирующего удара, части. И для постановки задачи Власов вызвал командира мотоциклистов, подполковника Мурова, к себе на командный пункт, причём вместе с, командиром временного батальона трофейной техники, старшим лейтенантом Ткаченко. Приказав тем уже начать марш, своими подразделениями, от Садов Великих к Козину. А дальше к лесному массиву восточнее Лешнева. При этом кавалеристам было приказано собрать все валентные части своей дивизии в Козине. И подчинить их подполковнику Мурову. Подчинены Мурову оказались и все оставшиеся на ходу самоходные установки и ракетомёты. Для артиллерийской поддержки его отряда.
   Ну а разобраться с оказавшимся в полуокружении, в долине безымянной речки, противником должна была группа, командира тридцать второй дивизии, полковника Пушкина Ефима Григорьевича. Куда помимо этой дивизии оказались включены и резервные части тридцать четвёртой дивизии. Да и была передана, под оперативное управление, и сама тридцать четвёртая дивизия. Две батальонных тактических группы, из состава которой и были выдвинуты на высоты вдоль восточного склона долины. Артиллерийскую поддержку им должны были оказывать полки третьей артиллерийской противотанковой бригады. И распределив силы Власов стал ожидать вызванных командиров. Наблюдая как, противник выводит, пусть и с потерями и бросая технику, свих солдат из почти было захлопнувшейся ловушки.
   Первым прибыл старший лейтенант Ткаченко. Причём приехал он на гантраке, самодельной машине огневой поддержки, состоящей из корпуса лёгкой противотанковой самоходки, установленной на шасси немецкого же пятитонного грузовика, обшитого по периметру противопульным бронированием. С надписью: "Раздуплятор", на борту. И сразу же доложил, что захваченные, в последнем бою, трофеи позволяют начать насыщение техникой третьей роты в его батальоне. Плюс в качестве неподвижных огневых точек можно использовать ещё до десятка бронеобъектов противника. И пока он докладывал, то подъехал и подполковник Муров. И Власов произнёс, доставая карту и водя пальцем по ней:
   - Товарищи командиры, от вас зависит судьба большого количества наших товарищей. Вам надлежит выйти в район лесного массива восточнее селения Лешнев. И за час, до заката, нанести удар по противнику, заняв район населённых пунктов Лешнев и Комаровка, а также высоту 241. Обеспечив этим самым выход окружённых частей из Антоновки, в указанный ранее лесной массив. В общем, задача ясна? Вопросы есть?
   - А почему за час до заката, товарищ генерал-майор? - произнёс Ткаченко, посмотрев на командира корпуса. На что Власов ответил:
   - Понимаете, товарищ старший лейтенант, в венном деле есть такое понятие, как время реакции. Это время, от обнаружения наблюдателями противника и до того момента, как по этому выявленному противнику будет нанесён удар. Артиллерийский или авиационный. Так вот авиационный удар они точно не успеют нанести. Самолёты над вами не смогут появиться до наступления темноты.
   Подполковник Муров, услышав это, в знак согласия кивнул, соглашаясь с этим тезисом, а комкор продолжил доносить свои мысли:
   - При этом нанести артиллерийские удары по вам противник возможно и успеет, но наступлении тёмного времени суток так же не позволит противнику оказать на вас фатальное воздействие артиллерией. А час времени должен позволить вам пробить коридор к окружённым частям. Хотя и понимаю, что у вас мало сил, даже подчинив себе части в Козине, плюс всё, что окажется в районе контрудара, по силе вы будите, равны полку. Хотя число самоходных установок, что вас будет поддерживать, должно быть до артиллерийского полка. Постарайтесь использовать их огневую мощь и подвижность. К тому же я и не ожидаю, что в этом районе будет более полка противника. Надеюсь, вы сможете его нейтрализовать. Плюс я ожидаю, от вас товарищи командиры, творческого использования, имеющегося в вашем распоряжении ресурса. Особенно от вас, товарищ старший лейтенант.
   При этом командиры переглянулись и с интересом посмотрели на генерал-майора, ожидая продолжения его слов. И командир корпуса поспешил уточнить свои мысли:
   - Я говорю о техническом оснащении батальона товарища старшего лейтенанта, где используется техника противника. Вот я и предлагаю использовать её в передовом отряде. Максимально сблизившись оснащёнными, похожей на его технику, подразделениями отдельного батальона, с противником, в Лешневе и у высоты 241, до начала огневого контакта с ними. И только после этого атаковать противника в Комаровке с целью выйти к Мытнице, и соединиться там, с прорывающимися войсками. Обеспечив их выход в течение ночи. Я же распоряжусь авиаэскадрильи наносить удары по позициям противника в этом районе. В первую очередь по его артиллерии. Надеюсь, поставленная задача и методы её реализации вам товарищи командиры понятны?
   Оба советских командира подтвердили, что они всё осознали и Власов произнёс, поднеся ладонь к каске:
   - Тогда, товарищи, приказываю приступить к выполнению поставленной вам задаче. На вас очень надеются. Причём не только я. Но и наши товарищи в Берестечко. Ступайте. И удачи, она нам всем понадобиться.
   Но тут, комиссар корпуса Мишинев стал порываться отправиться вместе с этими командирами, что бы личным примером вдохновить бойцов на подвиг. Заставив Власова поморщившись произнести:
   - Я понимаю, товарищ бригадный комиссар, что, у коммуниста, по сравнению с простыми советскими гражданами, есть только одно преимущество, в атаку первым подниматься, но скажу честно, ещё не время. Просто бойцы должны знать, что их не бросят, придут на помощь. Мне кажется это сейчас важнее в политической работе. Но если всё-таки поедите, то помните, операцией командует товарищ Муров. Неся, за неё, персональную ответственность, так что попрошу, в его действия не вмешиваться и авторитетом не давить. Так что, можете поехать туда, но только с этим условием.
   Мишинев недовольно посмотрел на командира корпуса, но согласие с такой постановкой вопроса всё-таки дал. После чего небольшая колонна, включая и бронеавтомобиль комиссара корпуса, и умчалась с командного пункта.
  
  7
  
   Ну а Власов остался ждать развития ситуации на этом импровизированном командно-наблюдательном пункте. Ожидая, когда он получит информацию, о ситуации вокруг Берестечко. Который однозначно придётся сдать. Выведя восемьдесят первую дивизию на новый рубеж обороны. При этом полностью оставшись без резервов. И посему уже полностью не способный, ни как повлиять на развитие ситуации. Единственное что он мог ещё сделать, это отдать приказ авиаэскадрилий прекратить дневные удары и приготовиться совершать ночные, всеми боеспособными самолётами. Прикрывая выход советских войск в районе села Мытница от артиллерийских ударов противника.
   Хотя лично и наблюдал, как заканчивается, его попытка разгромить ударную группировку немцев. Полностью уничтожить бригаду СС и танковую дивизию вермахта у него не получилось. Противник всё-таки вывел из огненного мешка свою живую силу. Правда вся техника оказавшаяся в этом мешке оказалась либо уничтожена, либо брошена при отходе. И имея достаточные резервы можно было бы окончательно добить противника и восстановить положение фронта на начало дня. Но, тех двух батальонных групп, что имел, командовавший, на этом участке, полковник Пушкин, для полноценного контрудара явно не хватало. И у противника хватило сил, в основном задействовав артиллерию, чтобы отразить советскую контратаку. Так что советским войскам пришлось ограничиться только тем, что они своим огнём буквально выдавили живую силу врага из долины реки. Только тогда заняв этот район. Причём это случилось незадолго до заката.
   А самого Власова в этот момент уже не было на этом командно-наблюдательном пункте. К тому моменту он получил два сообщения. Одно ожидаемое, что батальон Ткаченко сумел беспрепятственно подойти к высоте 241 и селу Лешнево. Завязав за их обладание бои. А третий мотоциклетный полк атаковал противника в Комаровке и, заняв эту деревню, вышел с юга к селу Мытница, куда с севера прорвались части восемьдесят первой дивизии. После чего организовав коридор советские части стали выходить из окружения. При этом противник сумел организовать контрудар и вернул под свой контроль высоту 241. Но к этому моменту уже зашло солнце. И противник не имел возможности вести прицельный огонь с этой высоты. Ограничившись только беспокоящим огнём из орудий и миномётов, с которыми стали бороться советские самоходные установки. А с наступления темноты к ним присоединились и ночные бомбардировщики У-2. И осознав, что ситуация тут развивается по вполне благоприятному сценарию и идёт по плану, Власов направился на север в Дубно. Откуда он получил сообщение, что к Дубно, на восточный берег реки Иква, вышли, на узком участке, части восемьдесят шестого танкового полка сорок третьей танковой дивизии девятнадцатого механизированного корпуса[16]. Заняв находившиеся по другую сторону заболоченной поймы селения Панталия и Привольное. И которые с юга и с севера были ограниченны узкими заболоченными продолжениями поймы Иквы. И соединялись с Дубно только длинной, километра в два, дамбой. Заканчивающейся мостом через реку прямо у города. И приказав экипажу "Копчённого", сопровождать его колонну, Власов направился в Дубно. Что бы договориться, теперь уже с новыми соседями, о взаимодействии.
  
  8
  
   И пока колонна Власова добиралась до Панталии, то уже наступила ночь. И в дороге комкор успел вырвать, у действительности, ещё несколько десятков минут на отдых. При этом, для прохода возвращаемой хозяевам Т-34, оказалось необходимо укрепить мост. Чем и занялись сапёры тридцать четвёртой дивизии. А сам комкор проследовал дальше. Так что в это село Панталия колонна въехала без "Копчённого". При этом командир восемьдесят шестого танкового полка майор Михаил Андреевич Воротников встретил гостей на западной окраине селения. И пожав ему руку, после того как поднёс её к каске, Власов произнёс:
   - Ну со встречей майор, замкнули, значит, колечко вокруг противника. Скажу честно, удивлён. Премного удивлён. Не ожидал уже. Но поздравляю с таким успехом.
   Воротников, с удивлением рассматривая генерал-майора, в каске, плащ-палатке, с каким то непонятным не то пистолетом Маузера, не то пистолет-пулемётом, на основе этого пистолета, с гранатами в подсумке на поясе, и в котором сложно было признать командира корпуса, а скорее он был похож на простого бойца, стал рассказывать. И из его рассказа следовало, что введя в бой свои последние резервы, командарм пятой армии нанёс удар силами трёх мехкорпусов. Двадцать второго, девятого и их девятнадцатого. И они смогли нанести поражение двадцать пятой моторизованной и четырнадцатой танковой дивизиям и заставить их отойти на запад. Ну а восемьдесят шестой танковой полк сумел выйти к Дубно.
   В ответ Власов коротко поведал о событиях, случившихся на позициях его корпуса. И стал предлагать, как им достичь взаимодействия. Организовать связь, между соседями, протянув линию связи. Хотя бы между соседними полками. Договориться об организации радиосвязи. Разграничить зоны ответственности по реке Иква. В ответ Воротников сказал, что он бы рад, но у него в строю остался только один Т-34 и три с половиной десятка Т-26[17], и он выделить на оборону дамбы никого не может. Предлагая держать её под огневым контролем с двух сторон. Заставив Власова пообещать выдвинуть на дамбу две роты. Создав на ней опорные пункты, для полного окружения противника. Ну и пообещал, артиллерийскую поддержку в зоне досягаемости орудий, находящихся в Дубно. И в этот момент Власов увидел, что у командира восемьдесят шестого полка, который смотрит, куда-то за него, в буквальном смысле лезут глаза на лоб. Генерал-майор обернулся и увидел, что по дамбе движется, приближаясь к ним, Т-34, со следами пожара на борту и с гордо поднятым вверх стволом оружия. При этом на его борту уже краской было выведено слово "Копчёный". А на башне были видны шесть красных звёздочек. И Воротников произнёс:
   - Это что?
   - А это я вам, товарищ майор, возвращаю ваш танк, - усмехнувшись, ответил комкор, - Он ещё двадцать шестого числа ворвался в Штурмичи. Но оказался повреждён. Немцы что бы вынудить экипаж покинуть машину разложили возле борта костёр. Но к счастью мы успели прорваться. Машину отремонтировали, и она немного повоевала в составе моего корпуса. Но раз уж вы снова пробились к нам, надеюсь, что окончательно, то возвращаю танк и экипаж, в ваш полк. Так что у вас теперь в полку две тридцатьчетвёрки. Ну а название танк и получил за случившиеся с ним события.
   - Понятно, товарищ-генерал майор, спасибо, - только и улыбнувшись, ответил Воротников, - Это очень сильно полк укрепит.
   После чего Власов и вернулся в Дубно. Направившись в штаб тридцать четвёртой дивизии. Где приказал выделить на дамбу две роты. Взяв под свою ответственность пойму до села Панталия, исключительно. Провести в штаб соседей проводную связь. И направить офицера связи, для налаживания радиообмена. А также выполнять запросы соседей, по артиллерийской поддержке. Ну и подтвердить от его имени, сообщением в штаб шестой армии, что они соединились с частями соседней пятой армии. Организовав окружение как минимум четырёх немецких дивизий. Ну а сам Власов направился в Таракановский форт, позволив себе дать ещё немного отдыха. Пока колонна добиралась до командно-наблюдательного пункта корпуса. Благо формально уже наступил июль.
  
   [1] Дивизия после компании в Греции, на 22 июня 1941 года, не успела получить технику, которая частично восстанавливалась, частично перебрасывалась сначала в Италию на пароходах, а потом по железной дороге. И формально считалась в резерве. На восточный фронт была выдвинута в июле 1941 года, но потом была направлена во Францию. И на советско-германский фронт вернулась в октябре 1941 года. В октябре 1941 года имела 22 Т-I, 33 Т-II, 20 Т-III, 5 Т-IV и 2 командирские машины.
   [2] Бригада "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер", в ее составе были, штаб бригады, с музыкантами, четыре моторизованных пехотных батальона, в батальоне три пехотных роты, одна пулеметная рота, одна тяжелого вооружения. Так же был разведбат, штаб, взвод связи, две мотоциклетных роты, рота броневиков, рота тяжелого вооружения. Противотанковый дивизион, рота противотанковых самоходок с 4,7-см чешской пушкой (4.7 cm Pak(t) Sfl auf Pz.Kpfw.I) и батарея штурмовых орудий "штуг" с 7,5-см. пушками. Батальон тяжелого вооружения - 12 штук 5-см. орудий, 4 штуки полковых 15-см. пушек, 8 штук 7,5-см. пушек (все моторизованные). Зенитный дивизион, две батареи 3,7-см. самоходных зениток по 9 орудий, 12 буксируемых зениток. Моторизованный артиллерийский полк, двухдивизионного состава. Ну, и так, по мелочи: связь, пионерный батальон, части обеспечения, колонна снабжения. Эдакое "нафаршированное" техникой подвижное соединение, укомплектованное отборными солдатами.
   [3] Kreuzer Panzerkampfwagen Mk.IV 744(e) или Pz.Kpf.Wg.A13(engl.) - трофейные британские крейсерские танки А-13 Мк II. Рота таких танков была придана 100-му батальону огнемётных танков, вооружённых огнемётным вариантом танка Т-II. Действовавшему в составе группы армий "Центр", под Брестом. Из-за боевых и технических потерь все были потеряны до середины июля 1941 года
   [4] САУ siG 33 (sf) на базе Pz.Kpfw. I Ausf. B. В составе 1 немецкой танковой группы находилась 705-я рота пехотных орудий, имевшая 9 САУ этого типа и танки Т-I, в качестве командирских машин.
   [5] 4,7 cm PaK(t) auf Panzerkampfwagen 35R(f) или Panzerjäger 35R. В июне 1941 года на советско-германском фронте было три батальона таких САУ, 559-й и 561-й и 661-й противотанковые батальоны. Входили в состав групп армий "Север" и "Центр". Но из-за перегруженности шасси САУ показали низкую техническую надёжность. И уже в июле 1941 года были выведены во Францию. Помимо САУ в подобных подразделениях применялись вооружённые пулемётами командирские машины или же танки типа R-35. Всего эти три батальона имели 87 панцерягеров 4,7 cm Pak(t) (Sfl.) auf Fgst.Pz.Kpfw.35R 731(f) и 12 командирских машин Fuehrungs-Fahrzeuge.
   [6] Тактика, успешно применявшаяся пилотами самолётов Хентшель-123 до 1944 года. Правда, самолёты этого типа имели радиостанции. Что облегчало их применение. И обычно самолёты этого типа барражировали недалеко от фронта, нанося удары по указке авианаводчиков. Отказались от их применения только из-за того, что все имевшиеся в Германии, к 1944 году, самолёты этого типа оказались изношены. А повторных их выпуск наладить не получилось.
   [7] Одна из карт игры "WoT" составлена на основе местности, через которую прорывался, выходя из окружения, отряд бригадного комиссара Попеля.
   [8] Боевая загрузка самолёта Ю-88 составляла 2 тонны. При этом основной авиабомбой применяемой немецкими ВВС были 50-килограмовые авиабомбы. И самолет этого типа, как, впрочем, и другой основной немецкий бомбардировщик, "Хенкель-111", мог взять, в боевой вылет, до 40 таких бомб. Что и позволяло немцам совершать огромное количество заходов на цели, за один боевой вылет. И буквально висеть над советскими войсками.
   [9] Автор в курсе, что июне 1941 года все мостоукладчики на шасси Т-IV, имевшие название Brückenleger IV находились только в составе 39-го сапёрного батальона 3 танковой дивизии, у Гудериана. Но 16 танковая дивизия формировалась на основе 1-й танковой дивизии, которая, как и все пять немецких танковых дивизий, того времени, имели летом 1940 года эти мостоукладчики. При этом опытный образец мостоукладчика был выполнен на основе второго опытного образца танка Т-IV. Имевшего совсем другую подвеску, чем серийные машины. Помимо него в мостоукладчики были переоборудованы 6 танков типа Т-IVС и 13 танков Т-IVD. Но машина, из-за возросшего веса оказалась ненадёжной. Плюс, существовало и неудобства использования этой техники, экипажу, для установки конструкции, приходилось вылезать из-под брони. В результате 16 машин, 3 Т-IVС, из шести переоборудованных, и 13 Т-IVD были переоборудованы обратно в линейные танки. Но было выпущено ещё по четыре мостоукладчика, с иной установкой конструкции моста, и похожие на них штурмовые танки, с пехотными мостиками. Прототипом, для нового типа конструкции моста, так же стала опытный образец. Который был переоборудован под конструкцию нового типа. На июнь 1941 года все эти машины и оказались в немецкой 3 танковой дивизии. Где к декабрю 1941 года осталась только одна машина, переоборудованная в эрзац самоходку с пятисантиметровой пушкой. Имеющая условное, так, как её наименование точно не известно, а это соответствует схеме немецкого наименования подобных машин, обозначение 5cm Pak 38 auf Fgst. Bruckenleger IV. После декабря 1941 года судьба машины не известна. Так что имеется авторский произвол во всей красе.
   [10] Так называемый Munitionsschlepper Sd.Kfz.111, изготавливался на основе корпусов танков Т-I. У которых демонтировалась башня, а на верху корпуса монтировался большой люк. Всего было выпущено порядка 60 таких машин.
   [11] Вообще то это пишется как: "Nicht schießen! Nicht schießen!" И в переводе, с немецкого, на русский, это означает: "Не стреляйте! Не стреляйте!"
   [12] Вообще то это пишется как: "Aufstehen! Hände hoch!" И в переводе с немецкого на русский это означает: "Встать! Руки вверх!"
   [13] В 1941 году не имея танковых шлемов, а первоначальный немецкий танковый пробковый шлем, в беретообразном матерчатом чехле, из-за невозможности использовать с ним наушники, после начала войны, не использовался, немецкие танкисты обязаны были в танках носить общевойсковые шлемы. Но находясь вне брони, и не нуждаясь в защите головы, немецкие танкисты тут же их снимали.
   [14] Это пишется как: "Komm! Komm! Komm zu mir! Schnell! Schnell!" И в переводе с немецкого на русский это означает: "Подойди! Подойди! Подойди ко мне! Быстро! Быстро!"
   [15] Первоначально, в 1940 году все бронетанковые подразделения "Лейбштандарта" были оснащены трофейными бельгийскими самоходными установками типа Т13. Которые только в начале 1941 года были заменены на самоходные установки немецкого производства. А бывшие "бельгийцы" оказались в учебных частях.
   [16] 01 июня 1941 года, на следующий день, после прорыва группы Попеля, от города Дубно, в общем направлении на Млынов, вели наступательные действия 9, 19 и 22 механизированные корпуса РККА. Достигнув рубеж в 15 километрах от Дубно. Причём большую роль в отражении этого контрудара сыграла бригада "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер".
   [17] Именно столько танков имел, в строю, 86-й танковый полк на 29 июня 1941 года. В 85-м танковом полку, в строю, находилось 25 Т-26.
  
  
  

   01 июля 1941

  
  
  1
  
   Стараясь не шуметь, Власов вошёл в каземат форта, где располагался его кабинет и осторожно разжёг фонарь "Летучая Мышь". Стараясь не разбудить Ирину. Но когда он обернулся, то увидел над кроватью женскую голову. При этом Седунова смотрела на него промаргиваясь от сна. И поняв, кто перед ней, Ирина поднялась с постели и, подойдя к нему, прижалась, обняв. В ответ мужчина тоже приобнял её и с нежностью поцеловал. Женщина ответила на поцелуй, а потом произнесла:
   - Вернулся, а то я уже волноваться начала. И есть будешь? Я тут тебе принесла. И обед. И ужин.
   - Ну если что то случиться со мной, то в штабе первыми узнают, - усмехнувшись, ответил Власов, - И я бы поел. А ты ложись, отдыхай. Я сам.
   Но Ирина в ответ только покачала головой:
   - Нет потом, сначала о тебе позабочусь. И давай китель, подошью.
   После чего она, отстранившись, направилась к укутанным полотенцами котелкам. А Власов сначала направился к стоявшему, у входа, умывальнику. Где, сняв свой китель и повесив его рядом с гимнастёркой Седуновой, заметил, что на её петлицах теперь находятся по два красных эмалированных квадратика. И намылив лицо, что бы побриться Власов обернулся к женщине и спросил, проводя опасной бритвой по коже, убирая щетину вместе с пеной:
   - Пришел официальный приказ?
   - Да, - ответила женщина, одновременно убирая со стола бумаги, в две стопки, и устанавливая на него котелки, в одном из которых находились щи. А во втором был так называемый овощной разброс. В виде нарезанных кусками и тушеных овощей, с мясом. Который ещё называли, в шутку, картофельным рагу или солдатским кулешом. И отличавшийся, от овощного рагу, только большим размером кусков овощей. Ещё в кружке был чай, и рядом с ней лежало несколько кусочков сахара. И пачка печения. Дополнял это всё кусок хлеба, с половину буханки размером. И увидев эту довольно не замысловатую еду Власов понял насколько он голоден. Настолько что даже в животе заурчало. А женщина ответив продолжила говорит, хихикая:
   - Федор Степанович ещё утром это сказал. Так чудно сказал, товарищ лейтенант приведите форму одежды в порядок.
   - Не Федор Степанович, Ира, а товарищ майор Афанасьев, начальник разведывательного отдела. Привыкай, - поправил женщину Власов, а потом протянул свой китель Ирине, которая взяв его, полосу белой ткани и иголку с ниткой села на кровать и стала подшивать подворотничок, а он сам стал ополаскиваться после бритья, - И вообще. в случае получения очередного звания, положено, по этому случаю, представляться вышестоящим начальникам. И всё-таки ты гражданский человек. Похоже тебе на фронте не место. И откуда печенье?
   - Я, как ты. А печенье из командирского доппайка. Сегодня выдали, на следующую неделю. Только вместо масла выдали сало, - не поднимая головы, от своей работы, произнесла Седунова, хотя и было видно, как при следующих словах она поморщилась, - Вот только я его не люблю.
   - Ничего, ещё пригодиться, - ответил Власов, садясь за стол, где находился его ужин, - А доппоёк положи в свой планшет и носи с собой, пригодиться ещё.
   При этом генерал-майор обратил внимание, что в одной стопке лежат документы, предназначенные для него. А в другой написанные Седуновой листы, поверх которых лежит какая-то брошюра, на немецком языке, и поэтому, прежде чем начать ужинать, он спросил:
   - А ты чем занимаешься?
   - Да перевожу немецкое наставление по применению химических миномётов. А там ещё наставление по применению танковых войск есть, - без задней мысли ответила молодая женщина, продолжая заниматься кителем генерала. А тот, взяв немецкий документ, стал его быстро просматривать, произнеся:
   - Это очень важные документы. Их надо будет перевести как можно быстрее и как можно точнее. И им дорога прямо в Москву. Особенно для наставления по применению химических миномётов[1].
   Ирина подняла голову и внимательно посмотрела на командира корпуса:
   - Мне этим заняться прямо сейчас?
   - Нет, зачем же, утром, - ответил Власов, - Просто это доказательство того, что противник готовит химическую войну. А надо всё сделать, что бы немцы на это не решились. А сейчас отдыхай.
   - А ты, тебе бы тоже поспать надо? - Седунова поднялась на ноги и повесила китель генерала рядом со своей гимнастёркой. А тот, покачав головой, произнёс, беря в левую руку один из листов, из своей стопки, озаглавленный как отчёт разведывательного отдела:
   - Перехватил пару часов, когда на машинах перемещался. И сейчас некогда, надо обстановку оценить. И решить, что дальше делать. А ты отдыхай. У тебя завтра будет ответственная работа. Которую надо будет качественно сделать.
   Ирина легла и заснула буквально быстрее, чем её голова коснулась подушки. А Власов притушив свет лампы, стал правой рукой орудовать ложкой. А левой держать лист бумаги, читая его в свете малюсенького, дрожащего огонька. Для начала ознакомившись с общей обстановкой на линии фронта. На самом северном фланге немецко-финские войска пытались наступать на трёх направлениях. На Мурманск, для захвата этого порта, в центре Кольского полуострова, с целью перерезать железную дорогу, ведущую в Мурманск, и что бы выйти к Белому морю, захватив тем самым Кемскую волость. Ну и на Ладожском направлении, чтобы прижать, к берегу озера, оборонявшиеся там, на узкой полоске, советские части. С последующим их разгромом. Что позволило бы финнам резко изменить баланс сил в свою пользу. А это уже привело бы к возможности им вести наступательные действия, уже с целью окружения советских войск под Выборгом[2]. И выходом финских войск к Ленинграду. Что заставило Власова быстро написать на листке бумаги свои мысли, по этому вопросу. Положив эту бумаги между присланными, ему на подпись, документами особого отдела.
   В Прибалтике основные боевые действия велись между городами Рига и Двинск. Где противник пытался форсировать Западную Двину и переправить по наведённым переправам свои войска на восточный берег реки. И судя, по получаемой информации, у противника это получалось. Противник укрепился на восточном берегу. И отражал контратаки советских войск. В Белоруссии же основные события происходили вокруг Минска. Город был практически в окружении, но ещё сдан не был. Восточнее города седьмой механизированный корпус РККА вёл боевые действия, методом мобильной обороны, против главных сил немецкой третьей танковой группы. Не позволяя противнику окончательно замкнуть кольцо вокруг города. А западнее Минска отошедшие советские части ещё держались на линии укреплённых районов. И советским частям в их действиях способствовало то, что пехота противника ещё только подходила к Минску. И весьма значительную её часть отвлекали на себя советские части, оборонявшиеся как на Западной Двине в районе Полоцка, так и в Пинских болотах. Где ещё держался Пинск. А сама столица Советской Белоруссии ещё имела связь с советскими частями южнее города. И это позволяло осуществлять развёртывание новых советских армий, включая и перебрасываемую, из Киева, девятнадцатую армии, на линии реки Березина. На самом крайнем юге советские войска продолжали удерживать плацдарм в дельте Дуная. Продолжая упорную оборону вдоль реки Прут. Не позволяя румынским войскам форсировать её на территории Молдавии. Кроме северной части этой республики, которую уже смоогли занять немецкие части. А вот ситуация на территории Украина Власова не порадовала.
   Нет, пятая армия, не только удерживала фронт, но и даже смогла продвинуться вперёд, пусть на очень узком участке, но соединившись с его войсками. А шестнадцатая армия, своими тремя танковыми и одной моторизованной дивизией, вела весьма успешные наступательные действия против немецкой одиннадцатой танковой дивизии и танковой группы тринадцатой танковой дивизии в районе Острога. Так же окружив части одиннадцатой танковой дивизии противника[3]. Успешно обороняясь своими стрелковыми частями на остальных направлениях. А вот на остальных направлениях Ситуация резко осложнилась. Во-первых, в войну против СССР вступила Венгрия, нанеся, совместно с румынскими частями и немецким горно-стрелковым корпусом, удар по советской двенадцатой армии. Заставив ту начать отход к линии старой государственной границе. При этом утром тридцатого числа советскими войсками оказалась оставлена Рава-Русская. И если верить сообщениям от нквдешников и авиаторов, из пятнадцатой смешанной авиадивизии, то немецкие части, к исходу тридцатого числа, уже находились в окрестностях города Буск и подходили к Львову, с севера. По крайней мере, на карте где разведотдел корпуса отметил отсутствие связи у областного управления НКВД, плюс, где производился обстрел с земли советских самолётов, район западнее Буска отмечался обеими отметками. Ну и областное управление НКВД сообщало, что к рассвету первого июля они должны будут эвакуировать свои структуры из Перемышля. Плюс летчики сообщали, что они получили приказ перебазироваться на аэродромы восточнее старой государственной границы, такие как Бердичев и Житомир. А это в перспективе означало только одно, отступление советских войск из Львовского выступа. С отходом шестой, двадцать шестой и двенадцатых советских армий на линию старой границы. При этом, как понял Власов, противник нацелил свои танковые части, наступающие от Рава-Русской, не столько для прорыва в глубину советской обороны, сколько на прорыв к своей окружённой группировке. С выходом в тыл и окружением его корпуса и находящихся западнее его позиций советских войск.
   И стал быстро знакомиться с остальными документами, в том числе и с приказом, из штаба армии, о передачи сточетвёртой разведывательной эскадрильи в состав пятнадцатой авиадивизии. Ну и заодно с рапортами, от командиров частей корпуса тоже. Кроме рапорта от восемьдесят первой дивизии, которая ещё выходила из окружения на новый рубеж, и рапорт не могла предоставить физически. И согласно рапортам, с учётом возможным, по оценке комкора, потерь моторизованной дивизии, выходило, что только за этот последний день июня корпус понёс потери, в личном составе, соизмеримые с потерями, что он понёс за все предыдущие дни. С техников было легче. Да они несколько превзошли средние за предыдущий день, но ненамного. И даже не превзошли то число, что было возвращено из ремонта в относительно спокойный день двадцать девятого числа. Когда получилось заняться ремонтом и техническим обслуживанием техники. И получилось вернуть в строй довольно много вышедшей из строя боевой, да и не только техники. При этом несколько лишившихся своих, из-за повреждений вооружения, башен Т-34, КВ и Т-28 были переоборудованы в бронированные ремонтно-эвакуационные машины. Что несколько ускорило эвакуацию, в том числе и в глубокий тыл, нуждавшейся в ремонте техники. В том числе и трофейной. Да и вообще ремонт повреждённой и вышедшей из строя техники, включая и трофейную. Но в любом случае потери ставили большой крест, на любых активных действиях корпуса, на таком фронте, который он занимал. Да и оборона против превосходящих сил противника выглядела сомнительно.
   И подписав все необходимые документы, в том числе и из особого отдела, где имелись материалы об вполне как законных, так и правомерных и логичных действиях особого отдела. Был там и рапорт командира танка "Иосиф Сталин", посланный им по команде. И в котором тот докладывал, что вверенный ему танк помимо прочей техники поразил десять единиц бронетехники противника, из которых три стали трофеями. И на рапорте генерал-майор оставил резолюцию, представить наводчиков танка к медали "За Отвагу", командира танка к ордену "Красной Звезды", а всех остальных членов экипажа представить к медали "За боевые заслуги".
   После чего командир корпуса накинул на себя китель. Надел фуражку. И загасив керосиновую лампу, тихо вышел из каземата. Направившись сначала на узел связи, где узнал, как происходит выход из окружения восемьдесят первой дивизии. И где его вмешательство, по докладам, не требовалась. Вполне получалось, что дивизия к рассвету не только выйдет из окружения, но и сумеет занять оборону, вдоль реки Стырь и севернее такого её притока как река Слоновка. Ну и заодно отправил во все части и соединения корпуса приказ, при первой же возможности, в течении суток, провести необходимый ремонт и техническое обслуживание всей вверенной техники.
   А после этого командир корпус направился в каземат, где находился отдел тыла, штаба корпуса. Было необходимо решить вопрос с тем, чтобы эвакуировать оставшиеся на аэродромах Куровице, Скнилов и Адамы имущество. Что останется там после перебазирования оттуда, пятнадцатой смешанной авиадивизии. Ну и про склады во Львове тоже забывать не надо было. По крайней мере, горючее, боеприпасы, медикаменты и продовольствие частям корпуса ещё пригодятся. Тем паче что, судя по докладу отдела тыла, припасов, в корпусе оставалось ещё на два, от силы три, дня активных боевых действий. Вот командир корпуса и направился к подчинённым майора Алексея Артемьевича Богданова руководившего отделом тыла, чтобы согласовать с ним выход транспортных колонн, как к оставляемым аэродромам, так и к Львову. С обеспечением их не только необходимыми документами, но и охраной. Включая как зенитные средства, так и лёгкую бронетехнику. С возможностью ведения, хотя бы пулемётного, огня по верхним этажам и крышам зданий. Считая, что это может быть весьма актуально не только во Львове, но и в других городах.
  
  2
  
   Всё утро командир корпуса пробыл на территории форта. В ожидании нового наступления немцев. Пытаясь понять, где он случиться. Ведь израсходовав все резервы в предыдущие дни, он не смог бы его парировать. По сути, в корпусе, остались только резервы дивизий и полков. При этом эти резервы определялись подразделениями уровня взвод-рота. И находились в распоряжении командиров дивизий или полков. Хотя если получилось бы вовремя выявить направление наступления противника, то батальон, из подобных подразделений, собрать ещё можно было бы. Ну а танки показали себя весьма действенным средством обороны. Ведя огонь по противнику из глубины и укрытий. Ну и заодно, что время зазря терять, Власов составил официальный рапорт командарму Музыченко, с предложениями либо сменить, на линии фронта, часть подразделений корпуса, либо же сократить линию обороны корпуса отойдя из района Дубно к Вербе. Где, по гряде возвышенностей, и сформировать новую линию обороны, уплотнив боевые порядки частей корпуса. Удерживая под контролем одну из панцерстрассе противника. Ну и заодно обеспечить корпус необходимым снабжением, для продолжения боевых действий. Постаравшись этим рапортом прикрыть свои отнюдь не радужные перспективы. Хотя и доложил об отражении, с большими для противника потерями, число которых указал согласно полученным, от командиров частей, рапортам.
   При этом командир корпуса исходил из сложившейся у немцев практики. Начинать наступление после завтрака. Ну как завтрака, утром немцы получали только кусок хлеба и кружку эрзац-кофе. Правда, немцы, могли доесть то, что оставалось с ужина, когда им выдавали большую часть положенного пойка. Ну или побаловать себя приварком, из того что отбиралось у местного населения. Но только после этого, и проведения артподготовки, немцы обычно до десяти часов утра, начинали своё наступление. Но сейчас на линии фронта было относительно спокойно, хотя немцы и предпринимали боевые действия так сказать местного значения. В виде отдельных атак, силами до батальона, при поддержке лёгких самоходок и артиллерии. Но это всё сводилось, по сути, к тревожащим действиям, ну и попытке улучшить свои позиции. Путём захвата удобных для противника пунктов. И всё это происходило на фоне того что деятельность авиации противника над позициями корпуса заметно снизилась по сравнению с предыдущим днём. И сводилась, в основном, к попыткам вывести из строя мосты, да и прочие переправы, в глубине советской обороны.
   И к десяти часам осознав, что противник, на участке фронта его корпуса, после вчерашнего разгрома не готов к проведению активных боевых действий, командир корпуса решил посетить место, где он организовал противнику Долину Смерти. Зажав его наступающие войска, попавшие под многослойный перекрёстный огонь, в огненном мешке. Благо согласно рапортам командиров, с этого направления, число убитых немцев исчислялось тысячами, а пленных, включая и раненых десятками. Впечатляло, по рапортам, и количество уничтоженной, да и захваченной техники. И приказав сформировать колонну из бронеавтомобиля, грузовика с охраной, легкового автомобиля, самоходной зенитной установки и передвижной радиостанции Власов направился вдоль поймы Безымянной речки. Начав с её устья, и поднимаясь до истока. Где как раз и находилась новая линия фронта.
  
  3
  
   Но много разъезжать, вдоль русла реки, Власову не пришлось. Как оказалось, начальник особого отдела корпуса, старший лейтенант НКВД Гончаров, буквально понял приказ командира корпуса. И, в буквально смысле, зачистил пойму реки. И использовав бойцов истребительных батальонов, тыловых и ремонтных подразделений, собрал, к тому времени, всех выживших немцем, относительно уцелевшую технику и прочие трофеи. Организовав, для трофеев, сборный пункт в селении Обирки. Как раз на середине поймы реки. И посмотрев, как бойцы истребительных батальонов, вытаскивают тела мёртвых немцев, ну и отельные элементы их вооружения и снаряжения, что не были обнаружены до этого, а заодно на то, как ремонтники снимают те узлы, с уничтоженной немецкой техники, что планируют использовать для ремонта, комкор и направился в это селение.
   Где и встретил Гончарова, с красными от недосыпа глазами и грязной повязкой на руке. Который и стал докладывать о проделанной работе и, выслушав его рапорт, Власов произнёс:
   - В госпитале был, старлей? Я же приказывал. А то, как по мне повязка у тебя на руке всё та же. Только более грязная.
   Гончаров смутился и, отведя взгляд, произнёс:
   - Вот только сейчас собирался, товарищ генерал-майор. Так и не болит уже... Почти.
   - Это хорошо, что прямо сейчас собираетесь, товарищ старший лейтенант НКВД. А то у меня уже возникли подозрения, что вы игнорируете прямой приказ вышестоящего начальника, - сурово произнёс командир корпуса, а потом, поднеся к каске руку, произнёс, - За примерное выполнение задания командования объявляю вам, товарищ старший лейтенант НКВД благодарность.
   Гончаров тут же вытянулся по стойке смирно и ответил:
   - Служу трудовому народу!
   В ответ на это Власов удовлетворённо кивнул и добавил:
   - А сейчас сдайте тут дела, и садитесь в мой автомобиль и прямиком в госпиталь. И что бы пока туда и обратно ездите, товарищ старший лейтенант НКВД, чтобы пару часов отдыха, в машине, перехватили. Нам ещё воевать и воевать.
   И проводив взглядом Гончарова, который что то, сказав своему сержанту, направился к автомобилю командира корпуса, Власов подошёл к нескольким довольно необычным на вид, явно трофейным миномётам. И увидев, на что командир корпуса обратил внимание, сержант НКВД произнёс:
   - Немецкие химические миномёты, товарищ генерал-майор. Они с их помощью пытались дымовую завесу поставить, чтобы от нашего огня войска прикрыть. Но дальность у них не шибко большая, вот и пришлось им и их бросить.
   - А откуда, товарищ сержант НКВД знаете, что дальность небольшая? - внимательно посмотрев на него, произнёс комкор, на что сержант, улыбнувшись, ответил:
   - Так наставления для них захватили. Вон в том автомобиле, - при этих словах сержант указал на сильно разбитый внедорожник фирмы Хорьх[4], - Там похоже их командир был. Ну и я, это наставление, да и ещё трофейные документы, в разведотдел, в штаб корпуса, и доставил. А там сказали переводчице отнести. Вот она и сказала.
   - Понятно, - произнёс генерал, с сожалением посмотрев на сильно разрушенный вездеход, отремонтировать который, при тех условиях, не представлялось возможным, и снова поднеся руку к каске, добавил, - Благодарю за службу, товарищ сержант НКВД.
   Заставив теперь уже и того приняв положение по стойке смирно произносить положенную фразу. После чего они уже вдвоём стали проходить вдоль разнообразных трофеев, собранных ранее немцами со всей Европы. Часть, из которых, Власов, узнавал. Как узнал бывшие чешские пулемёты или бывшие бельгийские самоходные установки. Включая и одну из бельгийских установок, созданную на базе британской танкетки Карден-Лойд Мк VI. С бельгийской сорокасемимиллиметровой пушкой. И орудийным щитком, который, на марше, откидывался назад, а в боевых условиях перемещался, перекидываясь над головой, в носовую часть танкетки, прикрывая орудие и экипаж машины[5]. Так же тут же стоял пусть и поврежденный, но бельгийский же лёгкий, пулемётный танк, фирмы Виккерс, британского производства[6], который, похоже, использовался в качестве командирской машины. В учебном подразделении бригады СС. Дополняли коллекцию бывшей британской техники ещё несколько крейсерских танков Мк VIА, бронетранспортёры, в том числе и с установленными на них пушками, и автомобили. В числе, которых так же были такие, что в их кузова немцы установили свои пехотные и противотанковые пушки. Были и чисто бельгийские машины. Несколько самоходных установок на шасси артиллерийских тягачей. Да и сами тягачи тоже. Была даже одна бывшая польская танкетка, которую также использовали для буксировки тридцатисемимиллиметровой противотанковой пушки. При этом, особо много было чехословацких противотанковых пушек, на шасси французских танков Рено. Внешне эти танки были целы, но зная по их техническую ненадёжность, советский генерал не обольщался. Приказав на машинах, подлежащих ремонту, сразу демонтировать бронерубку. Оставив из защиты орудия только щиток спереди. И посмотрев на это разнообразие, пробурчав при этом: "Вся Европа в гости к нам", Власов обратил внимание на непосредственно немецкую технику.
   И тут комкора порадовал почти десяток немецких мелкокалиберных зенитных автоматов. На различном шасси. Которые он и приказал максимально ввести в строй. В том числе и переставив с разрушенных носителей. Ну а ещё имелось несколько десятков немецких танков. Которые были, правда, в разной степени, повреждены. Но ремонтники обещали, за счёт снятых деталей часть их поставить в строй. А остальные использовать как огневые точки. Но вот несколько огнемётных танков, на основе шасси Т-II, внимание советского генерал привлекли. И тут выяснилось, что большая часть машин этого типа сгорела. И в строй корпуса, если и получиться ввести, то пару единиц. Которые командир корпуса приказал направить в мотоциклетный полк. Благо только там и были огнемётчики, в его корпусе. Порадовали генерал-майора и несколько немецких БТР. Которые он сам осмотрел, на тот случай, если там окажется немецкая шифровальная машинка. Но не одного БТР, в командирском исполнении, захвачено не было. Что ставило крест на такую попытку.
   И в последнюю очередь Власов подошёл к двум самым необычным трофеям. Которые, похоже, вытащили одновременно, и так и установили тут тоже рядом. Это выкрашенная в чёрный цвет Т-34. Которую уже перекрашивали в родной цвет. И выяснив, что машина вполне исправна и была брошена противником, так как закончились снаряды к пушке, Власов приказал отбитую назад машину как можно скорее вернуть в строй. Ну и подошёл к мостоукладчику. С которого уже сняли повреждённую немецкую пушку. И теперь что то, на крыше корпуса, варили. А рядом лежала на земле, так как была без колёс, советская стосемимиллиметровая пушка. Которую автокраном артиллеристы намеривались поднять на плоскую крышу немецкого мостоукладчика. И в разговоре с ними Власов выяснил, что это орудие лишилось возможности транспортировки, из-за взрыва авиабомбы. Но при этом станина, тело орудия и механизм наводки пострадал мало. И после их ремонта было решено найти для орудия шасси. Переоборудовав её в самоходное. Ну и выбор пал на эту немецкую машину. И дав добро, на такую переделку, комкор направился к тому месту, куда сносили погибших немецких солдат. Что бы лично убедиться в столь тяжёлых для противника потерях. Но там он успел только выслушать рапорт, как ему сообщили, что с ним требует разговора командующий армией генерал-лейтенант Музыченко. Пришлось бросать всё и спешно возвращаться к развёрнутой, на высоте 265, рядом с селением Обирки, передвижной радиостанции.
  
  4
  
   Радиосвязь со штабом армии смогли установить очень быстро. Как, впрочем, и со штабом корпуса, откуда сообщили, что пришло сообщение от майора Воротникова. Который сообщил что противник, собрав подвижные соединения, сумел прорвать оборону ударной группировки пятой армии севернее Привольного. И поэтому восемьдесят шестой танковый полк вынужден отойти от Панталии. Что вынудило комкора дать распоряжение, убрать части с дамбы, ведущей от города Дубно к селу Панталия. А чуть позже в эфире появился командующей шестой генерал-лейтенант Музыченко, и после обмена приветствиями, через шифровальщиков, Власов сообщил об отходе частей пятой армии от Иквы. На что командарм произнёс:
   - Досадно, похоже Лукин не успеет уничтожить одиннадцатую танковую дивизию противника, что он окружил в Остроге. Да это досадно, но, Власов, противник сумел прорвать фронт в районе Рава-Русской и сейчас идёт на Львов, чтобы отсечь нашу и двадцать шестую армии от главных сил. Для этого я отзываю тридцать седьмой стрелковый корпус[7], с приданной ему второй противотанковой бригадой, от марша к Бродам. И разворачиваю его на линии от Куровице, до Золочева. К Золочеву вывожу и полученный из резерва двадцать четвёртый механизированный корпус[8]. Но уже получен приказ, из штаба фронта, на отход армии, на линию старой государственной границы. Вечером этот приказ получишь и ты. Но своим ударом и быстрым продвижением танков противник отсёк, от главных сил армии, твой, пятнадцатый механизированный корпус, четыреста девяносто первый стрелковый полк, из сто пятьдесят первой стрелковой дивизии и третью кавалерийскую дивизию. Эти части мною решено организовать в группу генерал-майора Власова, под двоим командованием. При этом учти, что между твоими частями и тридцать шестым стрелковым корпусом образовывается разрыв. Я введу в него двадцать четвёртый корпус. Но есть опасения, что противник отсечёт наши части в районе Львова ранее, чем подойдёт этот двадцать четвёртый мехкорпус. Посему штаб армии эвакуируется в район Тарнополя. А части восьмого мехкорпуса будут наносить удар во фланг наступающих, на юг, немецких танковых частей[9]. Теперь твоя задача, во-первых, обеспечить отход вверенных тебе частей на линию старой границы. Выведя свой и пятнадцатый мехкорпуса, к утру шестого июля в резерв армии. Пятнадцатый корпус в город Старо-Константинов. А свой в город Бабин[10]. Командование перечисленных частей приказ об оперативном подчинении тебе и начале отхода на восток, с наступлением темноты, через город Броды получили. Твоя задача обеспечить их отход. Для чего разрешаю тебе отойти с Дубенского выступа. Заняв оборону севернее Бродов. Одновременно приказываю организовать, на рассвете третьего июля, удар, своими резервами, из района города Золочев, на запад, навстречу восьмому механизированному корпусу. Задача ясна, Власов?
   - Так точно товарищ генерал-лейтенант, задача ясна, - ответил Власов, но добавил, - Только по моим данным наступающий там немецкий корпус, в составе девятой танковой дивизии и дивизии СС "Викинг"[11], и имеет задачу выдвигаться, по южной панцерштрассе, на восток, на Тарнополь. А не в южном направлении. Так что Золочев уже сегодня может быть захвачен противником. А я встречусь с танками противника во встречном бою. Плюс мне нужны боеприпасы, горючее, продовольствие и поддержка авиацией эти дни. Особенно прикрытие района расположения моих частей истребителями. Противник уже уничтожил все мостовые переправы в расположении корпуса. И я прогнозирую его противодействие, ударами авиации, действиям вверенным мне войскам.
   - Власов, не умничай. Твоя задача вывести, из-под угрозы окружения, войска своей группы. И нанести удар, во фланг, наступающей танковой группировке противника. Необходимо обеспечить до четвёртого июля выход войск армии из-под удара. После чего необходимо вывести войска корпуса в город Бабин. Вот это и выполняй. Конец связи.
   - Есть, товарищ генерал-лейтенант, обеспечить выход из-под угрозы окружения, вверенные мне войска, нанести фланговый удар по наступающим войскам противника, обеспечивая выход войск армии из-под удара. После чего вывести части корпуса в город Бабин к утру шестого июля. Конец связи, - только и ответил Власов. После чего приказал обеспечить ему связь со штабом корпуса. И как только связь оказалась организованна, то приказал начальнику разведывательного отдела штаба организовать разведывательный поиск в район города Буск. С целью обнаружения там позиций противника, оценки состава его войск и захвата пленных, с целью их допроса. После чего приказал организовать колонну, из пятидесяти грузовиков, и нескольких бронеавтомобилей, для их охраны, в расположение четыреста девяносто первого стрелкового полка. Что бы вывезти личный состав полка к переправе через реку Иква. С колонной направить посыльного в третью кавалерийскую дивизию. Приказав ей отходить к Бродам, а далее к переправе через реку Иква. Прикрывая отход стрелков. Так же надлежало отправить делегата связи в пятнадцатый мехкорпус с приказом, удерживать оборону, до заката третьего июля, от стыка с позициями четвёртого мехкорпуса и далее до аэродрома Адамы. Обеспечивая отход выходящих с запада частей и фланг четвёртого мехкорпуса. При этом выделив одну дивизию, фронтом на запад, в район южнее аэродрома Адамы. Прикрываясь от возможного удара со стороны города Буск.
   После чего стал приказывать уже по частям непосредственного своего корпуса. Начав с приказа к подготовке всех частей, кроме восемьдесят первой дивизии, которой надлежало обороняться на занимаемом рубеже до заката третьего июля, к маршу. Выдачи, всех имеющихся запасов, боеприпасов, горючего, продовольствия непосредственно в войска. Организацию ремонта всей техники, которую можно отремонтировать до рассвета второго июля. И эвакуацию всей неисправной техники, а также трофеев, но только-то из них, что можно эвакуировать до этого срока. Эвакуировав хотя бы в район города Броды. А всю оставшуюся, технически не исправную, но способную вести огонь, боевую технику передать в распоряжении командира тридцать второй танковой дивизии полковника Пушкина. Всю остальную технику, включая и не подлежащие эвакуации трофеи уничтожить, доведя её до неремонтоспособного состояния. Или же утопив в болотах.
   Так же был отдан приказ об изменении структуры частей корпуса. Так, с закатом, первого июля надлежало вернуть в состав тридцать второй дивизии её мотострелковый полк. И вывести из состава этой дивизии кавалеристов, с возвращением их в состав четырнадцатой кавалерийской дивизии. С приказом выйти ими, к рассвету, второго июля в районы сосредоточения, по полку, западнее и восточнее Бродов. В резерв корпуса. Шестьдесят седьмой танковый полк передавался в состав тридцать четвёртой дивизии. Ну а остальным частям четырнадцатой кавалерийской дивизии надлежало оборонять город Кременец, до рассвета пятого июля. Обеспечивая отход частей, и не только корпуса. И прикрывая фланг шестнадцатой армии.
   При этом штабу корпуса надлежало организовать отход восьмой, тридцать второй и тридцать четвёртой танковых дивизий, третьей противотанковой бригады, корпусных артиллерийских полков, третьего мотоциклетного полка, и прочих корпусных подразделений. Начав отход тыловых частей после восемнадцати часов этого дня. Артиллерии с заката. А линейных частей, с полуночи. При этом все части, кроме тридцать второй танковой дивизии должны выйти в резерв корпуса. Сосредоточившись в лесах западнее и восточнее Бродов. Тридцать второй же дивизии надлежало отойти на рубеж реки Слоновка, от позиций восемьдесят первой моторизованной дивизии, до впадения в неё ручья. Далее, вдоль южного берега ручья, вдоль северной опушки лесного массива, города Крупиец, сёл Михайловка, Ситно, Яновка, Туря. Используя русло находящегося, севернее села Туря, ручья. И далее, по реке Иква, до соединения с позициями четырнадцатой кавалерийской дивизии. Обратив особое внимание на то, чтобы к рассвету второго июля над позициями корпуса было организованно прикрытие, от ударов авиации противника.
   И отдав, последним, по радиостанции, приказ командиру тридцать второй дивизии полковнику Пушкину прибыть в Таракановский форт, Власов распорядился свернуть радиостанцию и всем выдвигаться в форт. Предварительно заехав на, организованный в селе Обирки, сборный пункт битой техники. И на вопрос адъютанта, лейтенанта Жарких:
   - Зачем, товарищ генерал-майор?
   Власов многозначительно ответил:
   - Уточнить, они точно успеют до рассвета установить пушку на тот мостоукладчик. У меня, на эту машину, особые виды имеются. Ну и необходимо что бы на неё, обязательно, установили пулемёт. А и заодно отдать распоряжение с похоронами немецких солдат не спешить. Так и оставить их в куче. Благо у нас есть более приоритетные задачи. Чем похороны благополучно скончавшегося противника. Эти пусть завтра немцы занимаются.
   - А зачем на самоходке пулемёт? - произнёс адъютант, удивленно смотря на командира корпуса. А тот многозначительно подняв палец вверх произнёс:
   - Токмо для того, сын мой, что бы отгонять от самоходки доброй, супостата поганого. Что, с бутылками непотребными и гранатами злыми, будет к орудию подбираться. Дабы вред нам нанести, - а потом, посмотрев на лейтенанта, уже серьезным голосом Власов добавил, - Кстати, товарищ лейтенант подготовьте приказ по корпусу. Оснастить все самоходные установки, в корпусе, а также ракетомёты пулемётами, приспособленными, как к ведению огня по самолётам и верхним этажам зданий, так и по пехоте. Для их самозащиты. А то совсем забыл про этот важный нюанс. И едем. Мне ещё с товарищем полковником важные вопросы обсудить необходимо.
  
  5
  
   Когда Власов вернулся в Таракановкий форт, то его встретила целая делегация, во главе с бригадным комиссаром Мишиневым и старшим лейтенантом НКВД Гончаровым. У которого укутанная, в плотную повязку рука, висела на груди, на перевязи. И как только Власов выбрался из бронеавтомобиля, то к нему тут обратился Мишинев. Который с жаром обратился к комкору:
   - Товарищ генерал-майор, что за дела? Почему вы отдали приказ об отступлении. Ведь мы окружили немцев?
   Власов тяжело вздохнул и произнёс:
   - Получен устный приказ командарма, на отступление, - при этих словах Гончаров внимательно посмотрел на шифровальщика, и тот в знак подтверждения молча кивнул, а командир корпуса продолжил, - Ждём письменный приказ.
   - Но почему устный приказ? - продолжал расспрашивать комиссар. На что генерал-майор ответил:
   - Как я понял, после вступления Венгрии в войну, и начала наступления её армии, а так же из-за падения Рава-Русской и вводом, в дело, танкового корпуса противника, пришла директива ставки, об отходе частей нашей шестой, двадцать шестой и двенадцатой армий на линию старой государственной границы. При этом прорвавшийся противник угрожает нашей и двадцать шестой армии окружением. Угрожает он и месту расположения штаба армии. Поэтому командармом принято решение, вывести из-под удара штаб армии, из района города Золочев. И начать отход с Львовского балкона. Ну а нам товарищи на рассвете послезавтра надлежит нанести фланговый удар по наступающим немецко-фашистским войскам. Обеспечив выход двух армий из окружения. Для чего, генерал-лейтенант Музыченко, чтобы ускорить процессы и понимая, что при передислокации штаба армии управление будет временно потеряно, лично выше на связь и сделал устный приказ, на выход нашего корпуса с Дубненского выступа. С нанесением, высвободившимися силами, удара. Одновременно обеспечивая отход, отрезанных совместно с нами частей, пятнадцатого мехкорпуса, третьей кавалерийской дивизии и четыреста девяносто первого стрелкового полка. Поэтому за работу товарищи. Нам ещё не только отступать предстоит, но и наступать тоже.
   И когда все начали расходиться, Власов обратился к Гончарову, указав взглядом на его повязку:
   - Что то серьёзное?
   - Трещина на фаланге пальца, товарищ генерал-майор.
   - Надо, как раненого, в тыл отправлять на лечение... - начал было говорить Власов, но Гончаров, замотав головой, выпалил:
   - Не могу, у меня приказ лично вас сопровождать, товарищ генерал-майор.
   - Ну приказ это святое, но просите замену, товарищ старший лейтенант НКВД, - ответил ему Власов, - И сообщите, что это моё требование. Как вы меня пристрелите, с одной рукой то, если что-то случиться. Вам и самому-то застрелиться сложно будет. Но пока оставайтесь.
   После чего Власов направился в свой каземат. А через несколько минут туда вошёл и командир тридцать второй танковой дивизии полковник Пушкин, Ефим Григорьевич. Который после приветствия доложил, что прибыл по приказу командира корпуса. Власов предложил ему присесть на свободный стул, после чего коротко ввёл в курс дела, указал рубеж, который предстояло занять его дивизии, по окончанию отхода, а после чего произнёс:
   - И у меня на вас товарищ полковник большие надежды. Именно вашей дивизии предстоит обеспечить прикрытие выхода из боя тридцать четвёртой и восьмой танковых дивизий. С целью их сосредоточения для проведения контрудара. Для этого вам надлежит, используя, помимо ваших, также оставляемые, этими дивизиями, а также временным батальоном трофейных танков, в качестве неподвижных огневых точек, бронеобъекты, обеспечить планомерный отход наших войск. Для чего я вам предлагаю, немедленно получив, из названных соединений эти огневые точки расположить их так, чтобы они своим огнём сдерживали продвижение противника. Заставляя его останавливаться в узостях, разворачиваться и искать пути обхода этих сил прикрытия. Которые необходимо поддерживать небольшими манёвренными группами. Не позволявшим противнику совершать обход этих сил прикрытия. Ну и при выполнении приказа по времени прикрытия, выходу из строя объектов, в случае их уничтожения или окончания боеприпасов, обеспечивать выход из боя их расчётов. Так же настоятельно советую выводить из строя все переправы на пути движения противника. Минировать перекрёстки, насыпи, в том числе и управляемыми фугасами. Используя оставшиеся на аэродроме авиабомбы. Так же предлагаю вести обстрел отдельными меткими стрелками колонн противника. Например, нейтрализации на дамбе, или насыпи водителя автомобиля, с падением автомобили под откос. При этом по остальным машинам открывается огонь из пулемёта или легкого миномёта. Несколько очередей и мин и отход, по заранее определённому маршруту. Пусть противник останавливается, прочёсывает местность. Главное его задержать. Так же рекомендую организацию заграждений и минных полей, мешающих продвижению противника. В идеале будет, если он, на вашу линию обороны, выйдет только к четвёртому числу. Вам мои мысли понятны, товарищ полковник?
   - Да, товарищ генерал-майор, - ответил полковник Пушкин, - Задача понятна, как её выполнять тоже. Но есть несколько вопросов. Вопрос первый, предлагается организация большого количества заграждений. В том числе и минно-взрывного характера. Есть опасения, что сил дивизии на это не хватит.
   - Согласен с вашим замечанием, товарищ полковник, - кивнул в знак согласия Власов, - Тогда сделаем так, на период проведения этой операции вашей дивизии придаётся корпусной сорок восьмой отдельный моторизованный инженерный батальон, капитана Рыбальченко.
   Комкор обернулся, к своему, адъютанту и произнёс:
   - Товарищ лейтенант оформите необходимый приказ, от моего имени, - и, повернувшись уже к Пушкину, спросил, - Какие ещё есть вопросы товарищ полковник?
   - При таком порядке действий, товарищ генерал-майор, мне понадобиться огневая поддержка дальнобойной артиллерии, накрывать как колонны противника, так и мешать артиллерийским огнём, противнику преодолевать заграждения, ну и оказывать поддержку огнём отрядам прикрытия, - произнёс комдив. Заставив своими словами снова согласиться с ним комкора, который, снова кивнув, в знак согласия, произнёс:
   - Весьма правильное предложение, товарищ полковник, весьма правильное. Корпусные артполки мне понадобятся для контрудара. Но думаю, мы может временно подчинить вам, помимо вашей артиллерии ещё и дивизионы, из третьей противотанковой бригады, вооружённые стосемимиллиметровыми пушками. У них и дальность огня необходимая и разрушающее действие достаточное, - и снова повернувшись к Жарких, Власов, добавил, - Товарищ лейтенант, внесите и этот пункт в приказ.
   Ну а окрылённый таким подходом командира корпуса полковник Пушкин произнёс:
   - И мне бы резервы, товарищ генерал-майор, ситуация такова, что придётся прикрывать широкий фронт. Для этого придётся задействовать все силы, на рубеже обороны. Мне бы ещё хотя бы пару полков в поддержку.
   - Резервов нет полковник, совсем нет, - сражу же, сурово, произнёс Власов, - Мне ещё контрудар проводить. Так что ничего выделить не могу, обходись своими силами.
   Но промолчав после этого с минуту Власов произнёс:
   - Мы всё равно из состава корпуса выделим группу полковника Пушкина, в составе твоей дивизии, восемьдесят первой дивизии, и третьей противотанковой бригады. Пусть своими стосемимиллиметровыми пушками, да и теми дальнобойными трофейными пушками тебя поддерживает, если вытянуть их сумеем, ну и обеспечивает зенитное прикрытие района. В том числе и подводную переправу через реку Иква, в селе Бережцы. Её безопасность необходимо обеспечить любыми средствами. И уже сегодня через неё начнётся переправа корпусных тыловых служб. И выходящих туда стрелков четыреста девяносто первого полка и тылов пятнадцатого мехкорпуса. Но вот переправу боевых частей третьей кавалерийской дивизии притормози. Подчинишь себе и используешь их в качестве резерва.
   В ответ Пушкин замялся и произнёс:
   - Там дивизией, товарищ генерал-майор, генерал командует, как бы ни он, меня, попытался бы подчинить.
   Власов внимательно посмотрел на Пушкина и произнёс:
   - А кому сейчас легко полковник. Но сделаем так. Если комдив третьей кавдивизии начнёт артачиться и права качать, то сошлешься на мой приказ, остановить дивизию в качестве корпусного резерва. Тыловые части пусть переправляют и направляют дальше, а вот боевые остановишь, а самого комдива направишь ко мне. Попробую вразумить. Плюс там будут отходить и части пятнадцатого мехкорпуса. Им командует полковник. Полковник Ермолаев[12]. Думаю, с ним, ты справишься. Но части пятнадцатого мехкорпуса используй, если уж сильно прижмёт. Без фанатизма. И свои тыловые части, и артиллерию, что у них осталась пусть, перебрасывают на тот берег. Всё понял полковник?
   - Да, товарищ генерал майор, понял, сделаем, - ответил Пушкин.
   - Но тогда ступай полковник, - внимательно, посмотрев на него, произнёс Власов, - Но помни, от твоих, действий полковник зависит судьба не только всего корпуса, но и двух армий. От тебя зависит, ударят мне в тыл, когда с немцами сцеплюсь, или не ударят. Так что действуй, от активной обороны.
   Пушкин поднялся со стула, отдал честь, заставив этим самым и Власова подняться, надеть на голову фуражку и приложить руку к её козырьку. После чего командир тридцать второй танковой дивизии направился к выходу. И отодвинув плащ-палатку, заграждающую вход в каземат, полковник вышел во двор форта.
  
  6
  
   Но когда полковник Пушкин выходил, то, прямо перед входом в каземат, Власов увидел командира батальона трофейных танков, в котором были собраны трофейные танки, используемые в качестве неподвижных огневых точек, капитана Михальчука. И поэтому Власов произнёс:
   - Вы, что то хотели, товарищ Михальчук? Если да, то проходите и присаживайтесь.
   Михальчук отодвинув плащ-палатку, вошёл в каземат и, поднеся руку к фуражке, произнёс:
   - Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться!
   - Я вас слушаю, товарищ капитан и садитесь, - указав рукой на стул, произнёс Власов, - Что вы хотите?
   - Товарищ генерал-майор, - сев на стул напротив Власова стал говорить капитан, - У меня в батальоне, из четырёх десятков, танков можно отремонтировать десятка полтора машин. Если их доставить на завод. Особенно если, с оставшихся однотипных танков, снять необходимые, для ремонта, детали. Вот я вас и прошу, давайте эти машины, поставим на платформы и отправим в тыл. Хотя бы в Киев. И там их можно будет отремонтировать. Жаль будет их просто уничтожать. Машины то ещё могут и послужить.
   - Идея хорошая, товарищ капитан, мне тоже жаль будет уничтожать такую хорошую технику, - произнёс Власов, - Но есть проблема, связанная с количеством платформ, их не хватает даже на то, что бы вывезти нашу ремонтопригодную технику.
   - Так, товарищ генерал-майор, можно же крытые вагоны разбирать и оставшийся настил использовать как грузовые платформы, - тут же с жаром произнёс капитан. А Власов поднялся, несколько раз прошёл по каземату, туда, потом назад. И остановившись перед своим столом произнёс:
   - Ну что же, деникинцы в одна тысяча девятьсот девятнадцатом году именно так и поступили, столкнувшись с нехваткой грузовых платформ. Для перевозки тех танков, что им интервенты, к которым эти коллаборационисты на поклон пошли, предоставили. Только они так наливные цистерны снимали. Надо будет оценить, сколько тут, у нас в распоряжении, находиться вагонов и цистерн. Если первые ещё пригодятся для вывоза излишек нашего вооружения, в том числе и отбитого у противника, особо наших винтовок, ну и трофейных маузеров, то вот цистерны точно необходимо демонтировать. Причём немедленно. А их железнодорожную основу использовать для вывоза той техники, что ещё подлежит ремонту. Но в первую очередь необходимо вывозить нашу технику. Трофейную тоже можно, но потом. После того как будет отправлена вся наша.
   И произнося всё это, Власов подошёл к столу и склонился над картой. И проведя пальцем, по отметки железной дороги ведущей в сторону Львова остановился на узловой железнодорожной станции Красное, что находилась в нескольких километрах южнее города Буск. И от которой шли три железнодорожные ветки, на Броды, на Львов и в сторону Золочева и далее на Тарнополь и Проскуров. И, смотря на карту, комкор произнёс:
   - Пожалуй, можно будет, для эвакуации техники, использовать и весь свободный подвижный состав со станции Красное. Станция узловая, цистерны там точно будут. Вот что капитан, бери людей. Только вооружи их хорошо. Бери бронеавтомобиль, можешь взять мой, и отправляйся на станцию Красное. Весь свободный подвижный состав, оттуда, гони в Броды. Ну и распорядись что бы ту технику, что эвакуировать хочешь, подтянули к Вербе и Подлужье. Надеюсь, до завтрашнего вечера их удержат. Остальное передашь в тридцать вторую дивизию. Всё что останется, из подвижного состава, используешь для эвакуации трофеев. Всё понял, капитан?
   - Так точно, товарищ генерал-майор, - подскочил было со стула Михальчук, - Разрешите выполнять?
   - Да стой ты, капитан, не спеши, - остудил его Власов, и, вспомнив что он уже обдумывал мысль о создании импровизированного бронепоезда, но отказался от этой мысли из-за большой уязвимости этой вида оружия, вынужденного было бы, на участке его корпуса, действовать только вдоль линии фронта, на небольшом удалении, не имея возможности уйти, пройдясь по комнате, внимательно посмотрел на капитана и сказал, - Товарищ капитан, может статься что, к тому моменту, когда наступит ваша очередь на эвакуацию, то противник железную дорогу перехватит. Поэтому готовься, что твой эшелон, возможно, используем в качестве импровизированного бронепоезда. А для бронепоезда кто главный враг, капитан?
   - Кто, товарищ генерал-майор? - удивлённо произнёс, не ожидавший такого вопроса, комбат.
   - Авиация, капитан, авиация, - подняв указательный палец вверх, произнёс командир корпуса, - Поэтому прикрой свой эшелон всеми зенитными средствами, что сможешь раздобыть. И самое уязвимое место бронепоезда знаешь?
   Михальчук покачал головой, а Власов, снова подняв для значимости палец, сказал:
   - Самое уязвимое место бронепоезда это паровоз. Всё равно забронировать мы их не успеем. Так что возьми их сразу два, но рассредоточь их по эшелону. В центре. И обязательно поставь впереди эшелона пару пустых платформ, с необходимыми для ремонта пути материалами. В том числе и теми, что могут пригодиться для подъёма платформы на железнодорожный путь. Об этом тоже распорядись. И ещё один момент, товарищ Михальчук.
   - Какой товарищ, генерал-майор? - тут же спросил командир батальона. На что Власов тяжело вздохнул и произнёс:
   - У артиллеристов есть три трофейных тяжёлых пушки. В сборе их не вытащить, - стал объяснять командир корпуса, - Но вот если их поставить на платформы, присоединить к ним, сзади, за платформами и полувагонами с боеприпасами, паровоз, то может получиться не плохая железнодорожная батарея. Её сформируешь, совместно с артиллеристами, перед своим бронепоездом. Она важнее будет. Всё понял, комбат? - Власов положил руку на плечо капитану и внимательно посмотрел тому в глаза.
   - Да, всё понял, товарищ генерал-майор. Разрешите идти, выполнять? - кивнув в ответ, произнёс Михальчук, но Власов отрицательно покачал головой и сказал:
   - Тут мне в голову пришла ещё одна мысль, капитан. Ты про "Волосатую Мэри" слышал?
   В ответ командир батальона только покачал головой, а Власов продолжил:
   - Так называли один блиндированный паровоз англичан, во время англо-бурской войны. Не имея брони, они взяли толстые корабельные канаты и в несколько слоёв обвязали паровоз ими. Так что бы верхние концы были привязаны, а нижние свободно болтались. Защита оказалась так себе, даже от шрапнели и ещё тупоголовых пуль, того времени, защищала слабо. И в дальнейшем распространение не получила. Но хоть какая-то защита была. Плюс такое можно соорудить быстро. Не рекомендую, но... За неимением гербовой бумаги, попавшие в плен офицеры крейсера "Рюрика", доклад царскому морскому министру, какие у царя были плохие снаряды, писали на туалетной бумаге. Но царю и это не помогло. А теперь ступай капитан. Инициатива наказуема её исполнением.
   Обрадованный Михальчук поднёс руку к фуражке и чуть ли не бегом выскочил из каземата. Оставив комкора продолжить работу, не то по выходу из окружения, не то по планомерному отступлению, не то по подготовке контрудара по врагу.
  
  7
  
   Весь оставшийся день Власову пришлось заниматься организацией не то отступления вверенных ему частей, не то подготовкой к контрудару по прорвавшимся в тыл армии частям противника. Ну и эвакуацией всего, что можно было эвакуировать. Включая и стихийно образовавшуюся эвакуацию гражданских лиц. Очень много людей выжидали до последнего. И двинулись в путь только получив известие, от своих родных, служивших в советских органах, связанных с ремонтом техники предприятий, или же находившихся в истребительных батальонах, И с занятой частями корпуса территории, потянулся поток людей. Которые не желали, второй раз, оказаться на оккупированной немцами территории. А из состава корпуса на восточный берег реки Иква, в район города Кременец, по скрытым, подводным переправам у села Бережцы, стали эвакуировать раненых и тыловые учреждения как корпусного, так и дивизионных и бригадного подчинения. Туда же стали эвакуировать и ту, нуждавшуюся в ремонте, технику, что можно было буксировать автомобилями или лёгкими тягачами. Так как выяснилось, что переправа не выдерживает нагрузку более чем в полтора десятка тонн. Так что всю тяжелую технику пришлось грузить на железнодорожные платформы, чтобы эвакуировать её через станцию Красное, на Тарнополь. И только оттуда направлять, за линию старой границы. Благо благодаря тому, что спешно демонтировались бывшие цистерны и крытые вагоны появились необходимые для этого платформы. Хотя вагоны тоже использовались. В них погрузили излишки стрелкового вооружения. Включая и возвращённые, на захваченном немецком складе трофейного вооружения, винтовки Мосина. Ну и туда же оказались свалены и трофейные немецкие винтовки Маузера. К которым добавились и пятисантиметровые миномёты. Оказавшиеся, не у дел, из-за своих низких боевых качеств. Правда после того как все мины к ним оказались использованы. Причём это были как трофейные, так и советские, миномёты.
   Прочая же трофейная техника нашла самое широкое распространение. Так в составе временного батальона трофейных танков оказалось под четыре десятка, используемых в качестве неподвижных огневых точек, танков, самоходных установок, включая и зенитные, и бронеавтомобилей. А в составе временного батальона трофейной техники оказались сформированы бронерота, из полутора десятков полностью боеспособных бронеединиц. Правда весьма разнообразных, начиная от немецких танков, включая и пару огнемётных, и заканчивая бывшими бельгийским самоходкой и лёгким танком. Так же там оказалась рота огневой поддержки. Где оказались, собраны гантраки, к которым добавилось ещё и две бывших бельгийских самоходки, установленные в кузовах автомобилей, трофейные эрзац самоходки, с легкими пушками. Как зенитными, так и противотанковыми. Была сформирована и две артиллерийских батареи. Одна из немецких полковых орудий, как трёхдюймовых, так шестидюймовых мортир. Вторая из противотанковых пушек. Ещё в этом батальоне оказалась сформирована и автотранспортная рота, с взводом тягачей. Где оказались, собраны все трофейные автомобили и тягачи. При этом была сформирована и ремонтная рота, занимавшаяся ремонтом и модернизацией трофейной техники. И в ней было ещё под десяток трофейной бронетехники. Которую планировали быстро восстановить. Был там и один бывший британский танк.
   Ну а такие трофеи как пистолеты, пулемёты, пистолет-пулемёты, легкие миномёты, немногочисленные чешские самозарядные винтовки, так и остались в захвативших их частях. Кроме немецких противотанковых ружей, правда, винтовочного калибра. Которые и оказались, собраны в тридцать второй дивизии. Там остались танкетки типов Т-27, которые не были переоборудованы в ракетомёты. Их то и вооружили трофейными противотанковыми ружьями, установив их вместо штатных пулемётов. А последние, установив их на сошки и выдвинув металлические приклады, установили на крыше корпуса. Как в качестве зенитных, так и для ведения огня по пехоте.
   Ускорение к эвакуации дал пришедший, из штаба армии приказ на отход. С формированием группы Власова, с включением в неё пятнадцатого мехкорпуса, четыреста девяносто первого стрелкового полка и, оказавшуюся, дальше всех на запад, третью Бессарабскую ордена Ленина, дважды Краснознамённой кавалерийскую дивизию имени Григория Ивановича Котовского. К которым были направлены приказы от Власова. Кавдивизии и стрелковому полку отходить, оторвавшись от противника, к селу Бережцы. А пятнадцатому мехкорпусу, обеспечив их отход, развернуть фронт на север, прикрыв действия четвёртого мехкорпуса, по контрудару по четырнадцатому моторизованному армейскому корпусу вермахта[13]. А в дальнейшем отступать согласно полученному приказу. При этом из состава корпуса после начала отступления выводились тридцать четвёртая танковая дивизия, которой надлежало вернуться в состав своего восьмого механизированного корпуса и выйти в район Проскурова[14]. Четырнадцатой кавалерийской дивизии, надлежало, совместно с третьей, войти в состав пятого кавалерийского корпуса и оказаться в армейском резерве. Как в рамейский резерв выделялась и третья артиллерийская противотанковая бригада. Ну а частям непосредственно четвёртого мехкорпуса предстояло войти в состав фронтового резерва, отступив в город Бабин. И на основе этого приказа в дивизию, бригаду, отдельные полки и батальоны и были направлены письменные приказы.
   Одновременно из частей пришли рапорты об их состоянии. Включая и число бронетехники, оставшейся в составе частей. С учётом техники, ремонт которой был возможен до рассвета третьего июля, в частях корпуса оказывалось порядка шестисот шестидесяти бронеединиц, приравниваемых к танкам и самоходкам. В том числе в третьей артиллерийской бригаде оказалось почти два десятка КВ-2, и под четыре "десятка самоходок четвёртого мехкорпуса". Включая и одну, на немецком шасси, но с советской стосемимиллиметровой пушкой. Дополняли это ещё и два десятка "ракетомётов" и три единицы такой необычной для РККА техники как СУ-5. В каждой из четырёх, танковых и моторизованной, дивизиях было под десяток КВ-1 и от двадцати пяти, и до тридцати, Т-34. По восемь Т-34 было в четырнадцатой кавдивизии и третьем мотоциклетном полку. Всего было несколько менее сорока КВ-1 и под сто сорок Т-34. При этом из бронеэкзотики, в составе восьмой дивизии было тридцать один танк типа Т-28, в тридцать второй дивизии была дюжина Т-27. С немецкими противотанковыми ружьями. Что должно было придать мобильности этому легкому, но достаточно мощному оружию. В восемьдесят первой же дивизии имелось несколько Т-40. Ну а в тридцать четвёртой дивизии было ещё с дюжину Т-35. А вот количество лёгких танков в дивизиях варьировалось. Всего, в строю, находилось более ста шестидесяти танков типа БТ и более двухсот Т-26. Но в разных частях их было разное количество. Так в восемьдесят первой дивизии было более семи десятков БТ и всего десяток Т-26. Следующей по количеству танков БТ в своём составе имела кавдивизия. Где было три с половиной десятка БТ и всего пяток Т-26. Из числа отремонтированных танков пятнадцатого мехкорпуса. Всего с десяток "бетешек" имел мотоциклетный полк. В восьмой дивизии количество танков типа БТ и Т-26 было практически поровну. Несколько менее трёх десятков танков каждого типа. Больше всего же Т-26 имела тридцать четвёртая дивизия. Под сто двадцать единиц танков этого типа. При всего нескольких танках типа БТ. Под сорок Т-26 имела и тридцать вторая дивизия. При полутора десятков "бетешек". Хотя нельзя было сказать, что тридцать вторая и тридцать четвёртая дивизии не имели самоходки. В каждой, в составе дивизионного артполка было по батареи "самоходок четвёртого мехкорпуса". Созданных из орудий Ф-22, что были отбиты, у противника, в Дубно.
   При этом в направленных, в дивизии, бригаду, отдельные полки и батальоны, приказах значилось, что по получению приказа, все кроме восемьдесят первой дивизии, остававшейся на месте, надлежало начать отход тыловыми учреждениями. А с закатом артиллерией. Отход боевых частей надлежало начать с полуночи. Кроме находившихся на восточном берегу реки Иквы частей тридцать четвёртой дивизии. Оттуда, отход частей надлежало начать немедленно. Выведя все части на западный берег реки к полуночи. Отведя их в район Тараканова. При этом с полуночи, во все дивизии возвращались их родные части. Тридцать вторая дивизия получала свой мотострелковый полк. А тридцать четвёртая дивизия вернула свой танковый полк. Кавалеристы формально получали назад два своих кавполка. Но только формально, так как они, вместе с мотоциклистами, выводились в резерв корпуса. При этом на месте дислокации всем отходящим частям надлежало оставить части прикрытия. В том числе и неподвижные огневые точки из бронетехники. Которые, совместно с кочующими танками, отрядов прикрытия, должны были, до рассвета, эмитировать наличие на фронте частей. И начать отход ранее только при серьёзном давлении войск противника, выходу из строя огневых точек, или по израсходованию боеприпасов. При этом все подобные неподвижные огневые точки предписывалось, по возможности, оттягивать на следующий рубеж. И передать, в распоряжение, тридцать второй дивизии. При этом частям восьмой дивизии предписывалось выйти, к рассвету второго июля, в лесной массив западнее города Броды. Тридцать четвёртой дивизии надлежало выйти в лесной массив южнее этого города. А мотоциклистам и двум кавалерийским полкам надлежало выйти в лес восточнее этого города. Сформировав там резерв корпуса. Туда же должны были выйти, также в резерв командования корпуса, и временный батальон трофейной техники, и все самоходки и КВ-2, что до этого оставались в подчинении третьей артиллерийской бригады. Также, в этот лес, между Бродами и Радивиловым, должны были переместиться и оба корпусных артиллерийских полка.
   Вообще отступление можно считать самым сложным видом боя. И одним из его элементов является прикрытие отхода главных сил отрядом прикрытия. Который должен был задержать противника. Не давая ему ворваться, на новые рубежи обороны, как говорят "на плечах, отступающих". И эта роль выпала тридцать второй дивизии. Которая получила для этого всю обездвиженную бронетехнику. Для её использования в качестве огневого прикрытия "узких", для наступающего противника, мест. Переправ, узлов дорог, гатей, проходов через котловины, или между заграждениями. Там, где противнику будет сложно обойти этот опорный пункт. При этом частям дивизии предписывалось поддерживать эти опорные пункты, до их окончательного выхода из строя, окончания боеприпасов или израсходования лимита времени, а также по тактическим соображениям, оказывать им поддержку. Причём не только артиллерийским обстрелом, для чего дивизии были приданы два дивизиона дальнобойных пушек, но и действиями мобильных групп. Которым предписывалось так же эвакуировать гарнизоны опорных пунктов. И не давать противнику обойти их.
   Так же командованию тридцать второй дивизии предписывалось проводить обстрелы противника. Причём не только артиллерией, но и даже стрелковым оружием. И сделав несколько выстрелов, выведя из строя водителя головной машины, в низине или на высокой насыпи, для организации затора, отходить, не вступая в огневой бой с противником. Так же предписывалось, и оказывать противодействие противнику при его преодолении различных препятствий. Как в виде сооружённых заграждений, так и в виде минно-взрывных заграждений. Приказывалось, и уничтожать переправы, минировать перекрёстки, дамбы и прочие узлы дорог. Для чего дивизии придавался корпусной моторизованный инженерный батальон. Который так же должен был уничтожать при отходе все объекты, которые мог бы использовать в своих целях враг. Особенно указывалось на уничтожение мостов. Ну а единственным объектом, который приказом категорически запрещалось уничтожать, был немецкий госпиталь в Дубно. Где были сконцентрированы тяжелораненые немцы, оказавшиеся захваченными советскими войсками.
   Командно-наблюдательный пункт корпуса продолжал оставаться, в Таракановском форту, до того момента, пока на дороге, возле него, не появились отходящие боевые части. И только тогда Власов приказал сворачивать пункт и выдвигаться на командный пункт корпуса в лесу южнее Бродов. А сам сел в свой автомобиль, где сразу же и провалился в тревожный сон. Что бы дать себе отдохнуть, пока колонна будет в пути. Но при этом его бронеавтомобиль так и продолжал находиться в распоряжении капитана Михальчука, ещё не вернувшего его. Который сумел направить достаточно подвижного состава, что бы на него погрузили, и отправили, всю технику из состава корпуса, которую можно было, да и стоило, эвакуировать на ремонт. При этом на станции Подлужье начали формировать из платформ, железных полувагонов, в качестве артиллерийских погребов, и паровоза, железнодорожную батарею. Для которой туда смогли подтянуть трофейные двадцатиодносантиметровую мортиру и две оставшиеся боеспособными, тяжёлые пятнадцатисантиметровые пушки. А на станциях Верба и Подлужье стали устанавливать на платформы те танки временного батальона трофейных танков, что стоило эвакуировать в тыл. Ну и начали блиндировать для этого не то эшелона, не то импровизированного бронепоезда два паровоза. Благо все остальные эшелоны, с перегона Подлужье - Красное, уже были отправлены в сторону Тарнополя. В общем, корпус полностью отходил, с занятой, при его наступлении, территории.
  
   [1] Именно трофейные документы, с рекомендациями об использовании химических миномётов, полученный в первые же дни войны, и инициировали требование союзников, не применять, немцами, химическое оружие на советско-германском фонте, под угрозой его массированного применения над территорией Германией.
   [2] В 1941 году финны именно так смогли разгромить советские части в Карелии. Сначала заставили эвакуироваться советские войска, прижатые к северному берегу Ладожского озера. А потом, собрав силы, нанесли удар от Ладожского озера, в направлении Финского залива. Сумев окружить в Выборге часть советских войск.
   [3] В реальной истории 11-я немецкая танковая дивизия попала в перове окружение несколько позднее. Между 7 и 11 июля 1941 года, в районе Бердичева.
   [4] Автомобиль Хорьх 901 (Horch 901, армейское обозначение Kfz.15).
   [5] На вооружении бельгийской армии было несколько таких танкеток Carden-Loyd Mark VI. Которые были переоборудованы в САУ, с 47-мм орудием SA-FRC. Захваченные САУ подобного типа немцы использовали в учебных подразделениях.
   [6] В бельгийской армии имели полное обозначение Char Léger de Reconnaissance Vickers-Carden-Loyd Mod.1934 Т15. Их было в Бельгии 42 штуки. Ещё 4 штуки были захвачены немцами в Голландии. Трофейные машины этого типа немцы использовали в своих учебных подразделениях.
   [7] 37-й стрелковый корпус имел в своём составе, на 22 июня 1941 года, 139-ю, 141-ю и 80-ю стрелковые дивизии.
   [8] 24-й механизированный корпус имел в своём составе 45-ю и 49-ю танковые дивизии, 216 моторизованную дивизию. И на 30 июня имел 185 танков, в том числе 46 двухбашенных танков типа Т-26 и огнемётных танков, на их базе, и 7 танкеток Т-27. Сорок Т-26 находилось в ремонте. Так же корпус имел, сорок тяжёлых орудий, тридцать одно зенитное орудие, пятнадцать противотанковых орудий, тридцать два полковых трёхдюймовых орудия, в том числе двадцать четыре на конной тяге, сто четырнадцать 50-мм. миномётов и пятьдесят семь 82-мм. В корпусе было пятьсот сорок три пулемёта, в том числе одиннадцать зенитных и сто пятьдесят два станковых. Оценочная численность личного состава более двадцати пяти тысяч человек.
   [9] Именно такое тактическое решение, в данной обстановке, принял командующий шестой армией генерал-лейтенант Музыченко. Только там удар наносил четвёртый механизированный корпус. В общем направлении на Тарнополь. Но противник, в этот момент, вёл наступление в общем направлении на восток, а не на юг. И контрудар четвёртого мехкорпуса просто превратился в весьма затратный, из-за больших потерь в технике, марш, под ударами его авиации, не повлиявший на планы немцев.
   [10] Сейчас Староконстантинов и Старый Острополь соответственно. И, в общем, решение повторяет директиву номер 0027 командования Юго-Западного фронта, которую войска получили в реальной истории в 23-00, 29 июня 1941 года.
   [11] Состав, в реальной истории, немецкого 14 моторизованного корпуса. Который начал наступление, по южной панцерштрассе, после падения Рава-Русской, в последних числах июня.
   [12] После ранения генерал-майора Игнатия Ивановича Карпезо 15-й мехкорпус возглавил заместитель по строевой части полковник Георгий Иванович Ермолаев. В командовании 4-го мехкорпуса, генерала Власова, сменил командир 32-й тд полковник Пушкин Ефим Григорьевич.
   [13] Именно так официально назывались немецкие танковые корпуса. И не просите повторить меня это на немецком.
   [14] Сейчас город Хмельницкий.
  
  
  

   02 июля 1941

  
  
  1
  
   Первое что увидел Власов, когда потирая красные от недосыпа глаза, а подремать получилось только пару часов, пока штабная колонна добиралась от Таракановского фортадо штаба корпуса южнее Бродов, и выбрался из бронеавтомобиля, были двое пленных. Правда одеты они были не в немецкую форму, мышиного цвета, а в форму цвета хаки. При этом у обоих на головах были каски по форме ближе к новым советским, чем немецким шлемам. При этом подбородочный ремень на касках, раздваивался. Обхватывая подбородок не только снизу, но и спереди. Да и на самих касках, на их боковых поверхностях находилась эмблема словацкой армии, крест, с двумя одинаковыми перекладинами. И Власов понял, что перед ним военнослужащие словацкой армии, хотя он и удивился, увидев их. При этом красные петлицы одного из пленных были девственно чисты. А вот у второго в желтой окантовке по периметру петлицы находилась одинокая жёлтая звёздочка. Указывающая что это пусть и самый младший, по чину, но офицер. Но наличие на рукаве свастики точно указывало на то, что это немцы по национальности. При этом если солдат испуганно озирался по сторонам, то офицер надменно смотрел прямо перед собой. Как будто происходящее вокруг его нисколечко ни касалось.
   И посмотрев, как в его землянку, под руководством Седуновой заносят, выгружаемую из полуторки его походные вещи и мебель, кровать, стол, стулья, умывальник и керосиновый фонарь, Власов направился к пленным. Произнеся, суровым тоном и с неприязнью глядя на пленных:
   - Это что за чучела такие?
   И из объяснения, командовавшего разведывательной группой лейтенанта, выяснилось, что когда они прибыли в район Буска, то там немецких войск не было. Но местечко оказалось захвачено националистами. Хотя станция Красное, в нескольких километрах южнее этого городка ещё не была захвачена. И продолжала функционировать. И они, обогнув город, направились на запад. Но проехав десятка два километров заметили вражескую колонну. Из лёгкого, пулемётного трёхостного бронеавтомобиля, в пятнистой окраске, и десятка мотоциклов. Пара из которых двигалась вперед колонны в дозоре. Они успели заметить противника заранее. Поэтому и протянул проволоку поперёк дороги, чуть позади засады. И когда те, кто находились на мотоциклах дозора повылетали из них, то открыли огонь по броневику и остальным мотоциклам. Смогли попасть в башню бронеавтомобиля. После чего тот съехал в кювет и там уткнулся в землю. Ещё разведчики успели уничтожить один мотоцикл, и убить водителя другого. В остальных членов экипажа этого мотоцикла взяли в плен. Остальные мотоциклы не приняв бой поспешили ретироваться. Трофеи, при этом командир указал головой на стоявший в капонире бронеавтомобиль с развороченной башней, в котором Власов узнал чехословацкий неполноприводный бронеавтомобиль[2], и пленных доставили в штаб. И выслушав командира разведывательного отряда, Власов приказал представить того к награде. А сам обратился к подошедшему, к ним, заместителю, или как тогда говорили помощнику, начальника разведывательного отдела штаба, капитану Гусеву Василию Дмитриевичу. Проговорив:
   - Давайте допросим пленных, мне интересно, что тут делают части словацкой армии. Они должны быть несколько южнее. Зовите лейтенанта Седунову, что бы переводила, и приступим к допросу.
   Гусев скептически посмотрел на пленных и произнёс:
   - Ну эти же словаки, товарищ генерал-майор, а у нас переводчика со словацкого нет.
   На что Власов указал подбородком на пленных сказал:
   - Видите эмблемы в виде свастики на рукавах, это означает, что это этнические немцы, в составе армии этой страны. И возможно у них есть свой диалект, но понять, и они, и их должны. Поэтому, зовите лейтенанта, берём первым пленного офицера и в землянку его. Только надо будет его связать и в рот вставить кляп. Только сделаем так, я буду изображать злого служаку, готового его помучить, а вы как бы отнесётесь к нему по-доброму. Там мне про конвенцию говорить будите и что ни будь ещё. Но нам надо его быстро разговорить. Так что спектакль начинаем, - с этими словами генерал-майор достал из планшета деревянную линейку и пропел:
  
   - Мы начинаем свой концерт
   - Для чего, для чего?
   - Чтоб не осталось в стороне
   - Никого, никого.
   - Пусть не решить нам всех проблем
   - Не решить всех проблем.
   - Но станет понятнее нам всем,
   - Проще станет нам всем[3].
  
   После чего, обращаясь уже к подошедшей, вызванной нарочным, Седуновой, произнёс:
   - Прошу переводи мои слова как можно ближе к контексту. Нам необходимо разговорить этого пленного офицера. Но он уже пришёл в себя и даже возможно определил, что ему говорить. И надо его запугать. Надавить психологически, поэтому и говори всё наиболее точно. Поняла?
   Молодая женщина в ответ только кивнули, и они спустились в землянку. Куда перед этим и увели пленного. И который сидел теперь на стуле посреди комнаты. Привязанный к нему с кляпом во рту, но приподняв подбородок смотрел в пространство перед собой. И Власов ударяя линейкой в ладонь пару раз обошёл вокруг пленного, неприязненно смотря на него, а потом произнёс:
   - Молчим? Ну, ну, когда я был в Китае, то там очень быстро могли разговорить любого японца. Для этого просто отстреливали из пистолета пальцы на ногах, а потом рану прижигали углями. И после того как японец приходил в себя, после шока, это проделывали с другим пальцем. И китайцы даже спорили, после какого пальца, пленник начнёт рассказывать всё. После третьего или после четвёртого.
   От услышанного у пленного офицера глаза полезли на лоб, а взгляд заметался по землянке. А Власов остановившись напротив него и всуну подошву сапога ему между ног, заставив пленного податься назад на стуле. А Власов наклонился над ним, приблизив лицо к пленнику, и ударяя линейкой себя по ладони, прямо перед его лицом, со злобой сказал:
   - Но у нас время есть, а я хочу попить кофе, с тостами, любуясь рассветом. И не слушая вопли. Поэтому мы применим другую китайскую пытку. Связанному пленнику сзади вставляется бамбуковая трубочка. А потом его сажают на муравейник. Что бы муравьи его могли жрать изнутри. После чего его снимают с муравейника, только тогда, когда он скажет достаточно, чтобы заслужить лёгкую смерть, - тут Власов, посмотрел на Гусева и добавил, - Товарищ майор, где тут рядом большой муравейник?
   - Да вроде бы в этом лесу нет больших муравейников, товарищ генерал-майор, - тут же отозвался майор, добавив, - И быть может мы его более гуманно допросим, в соответствии с конвенцией?
   При этом пленник с надеждой посмотрел на майора, но Власов снова резко и со звуком ударил линейкой себя в ладонь, заставив того вздрогнуть и снова посмотреть на перекошенное лицо генерала, который произнёс:
   - Плохо, что нет муравейников рядом. А ночь, когда можно было бы привязать к дереву обнажённым и оставить на растерзание насекомым уже прошла. И что же мне с таким делать? - Власов демонстративно поднял глаза к потолку из брёвен, в то время как его пленник, с испугом в глазах, не отрывая взгляда от лица генерала, смотрел на него. И выждав паузу командир корпуса произнёс:
   - Пожалуй я знаю, что мы будем делать, - и снова надвинулся на пленника, ударяя себя в ладонь линейкой, и дыша ему в лицо со злобой проговорил, - Мы применим другую китайскую пытку. Привяжем его сидя к дереву, так что бы руки охватывали дерево. Ноги раздвинем и привяжем их к вбитым, в землю, колышкам. А между ног разожжём костёр. На другой стороне от него. И пусть он нам расскажет достаточно, чтобы мы его убили, прежде чем костёр, доберётся до него.
   Пленник в ответ что-то замычал и стал, буквально щенячьим взглядом, ловить глазами майора Гусева. Но Власов, коснувшись линейкой щеки пленника, заставил того вздрогнуть, а потом повернул лицо пленного офицера, в свою сторону выпалив тому в лицо:
   - На меня смотри.
   Но сзади послышался голос майора Гусева:
   - Товарищ генерал-майор, ну быть может он и так всё расскажет. Всё-таки наша страна заявила, что будет в общем соблюдать конвенцию.
   При этом услышав перевод слов майора пленный мелко, мелко закивал головой, в знак согласия. Но Власов помахав линейкой у него перед лицом проговорил:
   - Он же сам нарушает правила конвенции. Попав в плен, он должен, сообщить своё звание, фамилию, имя части. Кто командир. А он молчит. Чем самым нарушает конвенцию.
   В ответ пленник, в знак своего несогласия, замотал головой и что-то снова начал мычать. А майор Гусев сказпл:
   - Но у него кляп во рту как он скажет, то, товарищ генерал-майор. Может быть вынем?
   - Что бы он портил своими воплями очарование этого прекрасного утра, товарищ майор, - с этими словами Власов снова злобно посмотрел на пленника, - Хотя если вы так настаиваете, товарищ майор, то, пожалуй, мы его выслушаем. И я сравню с тем что я знаю, и если он начнёт врать, то костра ему не избежать.
   И Власов убрал подошву своего сапога с промежности пленника. И стал ходить у него за спиной, продолжая с шумом ударять себя линейкой в ладонь. И как только с пленника сняли кляп, он тут же стал сбивчиво говорить по-немецки. Вставляя словацкие слова. И тут выяснилось, что это поручик Бранислав Вайсс, командир мотоциклетного взвода, из второго моторизованного разведывательного дивизиона. При этом Вайсс использовал словацкое название части, слово oddil. На что Седунова запнулась, и тогда так, эту часть, назвал, ходивший за спиной пленного, комкор. Заминка вышла у переводчицы и когда пленный сказал, что их дивизион входит в состав быстрой бригады. Поручик применил в названии бригады слово rychla. Заставив переводчика снова задуматься, но Власов всё так же недовольным тоном уточнил, что со словацкого, это слово, обозначает "быстрая", или "подвижная".
   После этого стали уточнять состав бригады. И её задачи. Вайсс тут же сообщил, что бригада, выдвигающая в составе четырнадцатого немецкого корпуса, в его передовом отряде. И эта бригада имеет, помимо его разведывательного дивизиона, в своём составе, ещё мотопехотный батальон, или по-словацки prapor из шестого полка, танковый батальон, вторую противотанковую роту и роту связи[4]. И выслушав поручика, Власов опустил тому на плечо линейку и суровым голосом спросил:
   - А первый артиллерийский дивизион, одиннадцатого артиллерийского полка где?
   На что поручик вздрогнул и запинающимся голосом ответил:
   - Герр генерал, так они на конной тяге, и отстали от нас на марше. Идут где-то после пятой танковой дивизии вермахта.
   И услышав это, даже прежде чем Седунова успела перевести, а что бы понять слова, "fünfte panzerdivision", больших познание в немецком языке не надо, как Власов, надвинулся на поручика и нагнав суровости в голосе, со злобной миной на лице произнёс:
   - Как пятая танковая дивизия? Состав четырнадцатого немецкого корпуса другой!
   - Сейчас в составе корпуса пятая и девятая танковые дивизии вермахта, дивизия СС "Викинг", наша бригада и сто второй батальон огнемётны танков, герр генерал. При этом девятая дивизия находиться в резерве корпуса и идёт, в колонне, последней, - тут же замерев, как кролик перед удавом, пролепетал Вайсс. На что Власов зло усмехнувшись проговорил:
   - Допустим, поручик. Какие танки находятся на вооружении сто второго батальона?
   - Тяжёлые, трофейные французские танки типа В-1, переделанные в огнемётные, герр генерал, - снова выдавил из себя пленный. На что Власов покачал головой и бросил, снова начав ходить за спиной пленного:
   - Хорошо, а сколько в вашей бригаде танков и бронеавтомобилей. И каких типов?
   - Всего сорок семь танков. Тридцать легких типа тридцать пять, десять лёгких типа тридцать восемь и семь легких типа сорок. Бронеавтомобилей пять, пулемётных, типа тридцать, - при этих словах Вайсс повернул голову и испуганно посмотрев на генерала добавил, - Теперь бронеавтомобилей четыре.
   При упоминании типов танков майор Гусев встрепенулся и спросил:
   - Тип сорок это что такое?
   На что Власов, махнув рукой, сказал:
   - Ерунда, тот же тип тридцать восемь, но сделанные по литовскому заказу пулемётными. И с уменьшенным бронированием. Немцам они оказались не гожи и их отдали словакам, которые их похоже используют как командирские, - после чего командир корпуса повернулся к пленному и добавил, - Ладно считаем, что тут ответ правильный и продолжай, поручик.
   И из дальнейшего допроса пленного стало понятно, что "быстрая бригада" должна была, заняв Буск, обеспечить проход через него немецких частей далее к Золочеву. После чего, если судить по поставленной разведчикам задаче, проводить разведку в направлении Бродов, воль железной дороги. А общей задачей поставленной бригаде, было прикрывать левый фланг ударной группировки, выдвигаться к Бродам. И помня, что один из вариантов южной панцерстрассе вёл на Кременец, а не на Тарнополь, Власов решил, что противник хочет выйти в тыл его группе. Тем самым окружив её. И одновременно выйдя к Кременцу оказать помощь своим зажатым под Острогом частям. И тогда командир корпуса произнёс:
   - Это не переводи. То, что мне было надо, я услышал. Но протокол допроса сразу ко мне. Я буду у себя.
   И выйдя из землянки разведотдела Власов, в сопровождении адъютанта, направился к своей. Где всё уже было установлено по местам. И сняв, и повесив, на гвозди, возле входа каску, плащ-палатку, вывернув на максимум язычок пламени у керосиновой лампы, командир корпуса, сел за стол и стал изучать бумаги на своём столе. И первая из них было представление о награждении погибших пилотов сто четвёртой эскадрильи. И прочитав его комкор дописал, что представляет командира эскадрильи к ордену "Красного Знамени", а всех пилотов эскадрильи, совершивших дневные вылеты, к медали "За Отвагу". После чего занялся обработкой других документов. Ожидая, когда ему принесут протокол допроса пленных.
   Но появившаяся Седунова принесла не только бумаги, но и котелки с едой, произнеся прямо от двери:
   - Андрюша, тебе поесть надо. И ты знаешь даже я поверила, что ты с этим мальчиком, сделаешь то, о чём говорил, - но увидев в землянке адъютанта, зарделась и только выдала, - Ой.
   А командир корпуса посмотрев на Жарких произнёс:
   - Товарищ лейтенант, вы тоже идите позавтракайте. Только сначала направьте от моего имени, в штабы восьмой, тридцать четвёртой дивизий, артиллерийской бригады, обоих корпусных артполков и резервных, мотоциклетного и двух кавалерийских, полков приказы. Командному составу явиться в штаб корпуса на совещание, к десяти часам. Должны присутствовать командиры, начальники штабов или хотя бы их представители, в случае непредвиденных обстоятельств. И на совещание обязательно присутствие командиров временного батальона трофейной техники и батальона трофейных танков. Ступайте.
   И проводив взглядом адъютанта, Власов обернулся к молодой женщине и произнёс:
   - Ну вот ты узнала меня и с плохой стороны. И что поделать, мне самому такое лицедейство не по душе. Но информацию надо было получить достоверную и быстро. Надеюсь у нас получилось. И хорошо, Ирина, давай позавтракаем, но сначала, я сниму грех со своей души, - Седунова удивлённо посмотрела на мужчину, а тот улыбнувшись добавил, - Ну а что не грех что ли? Такая красивая женщина, а уже столько дней без ласки. Не хорошо сие. Грех большой.
   Заставив этими словами женщину тихонечко захихикать.
  
  2
  
   Когда прибывающие на совещание командиры, а к ним ещё добавились комиссар корпуса, начальник штаба, командующий артиллерией корпуса и начальники отделов штаба, то им тут же вручался котелок с кашей. А стоявший, у входа в блиндаж, адъютант комкора вручал всем карты, состоящие из двух листов, с городами Буск и Золочев. Ну а встречал их командир корпуса в вычищенном и отглаженном кители, с белоснежным подворотничком, гладко выбритый и благоухающий одеколоном. Правда, осунувшееся, землистого цвета лицо, с мешками, под красными, от недосыпа глазами, показывали, что и на нём сказывалась война. Ну а то что совещание проходило в блиндаже тоже было объяснимо. Противник периодически бомбил или обстреливал с самолётов лес, где находился штаб корпуса. Поэтому там и постарались максимально зарыться в землю.
   При этом, от кавалерийских полков, присутствовали только представители их штабов. Так уж вышло, что противник не стал равномерно давить на отступающую тридцать вторую дивизию. Выдавливая её. А попытался, наступая пехотой от селения Повча, через лесной массив вокруг селения Буду, выйти к берегу реки Иква, в районе Птичьего и Каменицы. Отрезав арьергард дивизии. Что и привело к необходимости нанести контрудар через этот лесной массив во фланг наступающей пехоте противника. Для чего и были задействованы оба резервных кавалерийских полка. При этом их танки двигались вдоль просеки, а кавалеристы шли в конном строю непосредственно через лес. Весьма часто атакуя противника, так же в конном строю, применяя холодное оружие. Обстреливая его и в обязательном порядке обходя обнаруженные узлы обороны. Это заставило противника прекратить наступления. Давая возможность тридцать второй дивизии занять новые рубежи обороны и подготовить новые ловушки. Правда теперь предстояло вывести из боя кавалеристов. Но для этого командованию тридцать второй дивизии уже был отдан приказ подготовить контрудар от селения Великая Мильча в направлении Повча. С одновременным выходом кавалеристов из боя и их сменой частями дивизии. И как только все собрались, то командир корпуса подошёл к прикреплённой к стене блиндажа карте и заговорил:
   - Товарищи командиры, я пригласил вас, что бы лично довести стоящую перед нашим корпусом боевую задачу. Письменные приказы готовятся, и вы их получите, скорее всего по выходу с совещания, но перед нами стоит обсудить что, и главное, как, мы будем это делать.
   Власов обвёл глазами аудиторию и продолжил:
   - Но начну с описания сложившейся стратегической ситуации. На крайнем севере противник пытается прорваться к Мурманску и, через Кандалакшу, к берегу Белого моря. На территории исторической Кемской волости. Но не смотря на то что противнику удалось вклиниться на нашу территорию, и отсечь наши войска на полуостровах Средний и Рыбачий, наши войска держаться. Но вот северо-западный берег Ладожского озера нашим войскам пришлось оставить. Усилив тем самым наши войска на Карельском перешейке. Не позволив разгромить себя и тем самым дать противнику преимущество в силах. В Прибалтике наши войска продолжают удерживать рубеж реки Западная Двина. От Риги и до Полоцка. Хотя противник и сумел занять стратегический плацдарм северо-западнее города Двинск. Там сейчас идёт встречное сражение. От результатов которого зависит, отойдут наши войска к рубежу реки Великой или же получиться остановит противника на Западной Двине.
   Генерал-майор подошёл к столу наполнил стакан водой из графина, сделал пару глотков и поставив стакан на стол снова заговорил:
   - Не менее тяжёлая ситуация и в районе Минска. Наши войска тринадцатой и десятой армий вынуждены были оставить столицу Советской Белоруссии и начать отход на юго-восток. В промежуток между рекой Березиной и районом Пинских болот. При этом на реке Березина развёрнут новый оборонительный рубеж из четырёх свежих армий. Надеюсь на успех и тут. Хотя противник объединил тут две свои танковые группы в один ударный кулак. Ну и третья и четвёртая наши армии удерживают район Пинских болот с севера, до Пинска включительно. Наша пятая армия продолжает удерживать этот район с юга. На крайнем левом фланге ситуация, относительно остальных участков фронта, стабильная. Девятая армия продолжает не только удерживать линию государственной границы, но и захватила плацдармы на румынском берегу. Но вот в северной Молдавии и Буковине ситуация не столь радужная. Противник силами немецких, румынских и венгерских войск сумел значительно вклиниться в боевые порядки наших восемнадцатой и двенадцатой армий. Выйдя в северной Молдавии на линию старой государственной границы. Это, совместно с тем что противник сумел занять город Рава-Русская и обрушило наш фронт на Львовском балконе. Наша шестая армия и левофланговая двадцать шестая армия получили приказ отойти на линию старой государственной границы. Оставив вчера, к вечеру, город Львов. По крайней мере последний эшелон оттуда вчера ночью прошёл станцию Красное. При этом наша правофланговая, шестнадцатая армия, должна обеспечить отход этих армий и разгромить своими танковыми частями окружённые в районе Острога немецкие одиннадцатую и тринадцатую танковые дивизии противника. После чего тоже должны будут занять оборону опираясь на укреплённые районы на линии старой госграницы.
   Комкор снова обвёл присутствующих взглядом и произнёс:
   - Теперь же товарищи перейдём к непосредственным задачам нашего корпуса. Прорыв противника у Рава-Русской рассёк нашу шестую армию на две группы. После чего противник ввел в прорыв свой четырнадцатый, условно танковый, корпус. Который, в данный момент, предположительно занимает Буск, уже захваченный националистами. И движется в направлении Золочева. При этом, восточнее прорыва оказались, наш корпус, пятнадцатый механизированный корпус, третья кавалерийская дивизия и один стрелковый полк сто пятьдесят девятой стрелковой дивизии. И у нас согласно приказу, командующего армии, две задачи. Обеспечить отход названных частей на линию государственной границы. Для чего я, силами восемьдесят первой, тридцать второй и четырнадцатой кавалерийской дивизий, намерен удерживать, с севера, район Броды - Кременец. И нанести контрудар во фланг четырнадцатому корпусу противника. В районе боевых действий должны будут находиться тридцать седьмой стрелковый корпус, восьмой механизированный корпус и подойти двадцать четвёртый механизированный корпуса. Но есть сложно.
   Генерал-майор замолчал, прошёлся несколько раз вдоль стены с картой, с только после этого заговорил:
   - Начнём с того что, во-первых, двадцать четвёртый механизированный корпус имеет всего сотню танков, и это по сути стрелковое соединение, имеющее к тому часть артиллерии на конной тяге. И его появление, в обозримой перспективе, я не ожидаю. Во-вторых, связи со штабом армии из-за его передислокации мы не имеем. И соответственно добиться взаимодействия со штабами восьмого механизированного корпуса, который должен завтра с рассветом нанести удар в направлении на Тарнополь. И со штабом тридцать седьмого стрелкового корпуса, который должен занять оборону вдоль гряды на запад от Золочева. Но у меня есть предположения, что эти действия не помешают плана противника. Который будет наступать по своим панцерстрассе. А она, по немецкому плану ведёт дальше на Тарнополь. Но есть рокадный вариант дороги, ведущий от Золочева, черед Броды и Дубно, на Ровно. И есть предположение, по крайней мере это следует из допроса пленного офицера, что немцы именно так и пойдут. В результате действия двух наших корпусов окажутся безрезультатными[6]. Поэтому мы можем рассчитывать только на наши силы.
   Власов прошёл к столу, взял линейку и вернувшись к карте продолжил, показывая ею, на карте, называемые места:
   - При этом, противостоящий нам противник, по данным разведки, имеет в составе четырнадцатого корпуса две танковых дивизии, пятую, полученную, в него, из резерва немецкой ставки, и девятую. А также моторизованную дивизию СС "Викинг", имеющую в своём составе танковый батальон. И словацкую "быструю бригаду". Ну как бригаду, по сути полк. Но с бригадным комплектом частей, артиллерийский и противотанковый дивизионы имеются. Имеется и танковый батальон. Ну и в состав корпуса включили сто второй батальон огнемётных танков. Так что у противника три полнокровных, свежих дивизии и почти бригада. И семь полнокровных танковых батальонов. При этом идущая в авангарде словацкая бригада, заняв Буск должна прикрыть дальнейшее движение корпуса с направления железной дороги на Броды. В дальнейшем прикрывать с этого направления левый фланг противника. Но артиллерийский дивизион бригады имеет конную тягу и отстал, что лишает словаков артиллерийской поддержки. По крайней мере вначале. Идущие следом, за бригадой, пятая танковая дивизия противника и дивизия "Викинг" должны будут пройти к Золочеву. Ну а там мы поймём, куда они планируют повернуть, по тому в каком направлении пойдут их танки. Девятая дивизия и батальон огнемётных танков как я понимаю идут в конце колонны. Находясь в резерве командования корпусом противника. И исходя из этого, мною принято решение создать две группировки, на основе дивизий, с подчинением им корпусных артиллерийских полков. По одному на дивизию. Мотоциклетный полк, и, я планирую вывести из боя, в резерв, ещё два кавалерийских полка, составят мой резерв. Хотя кавалеристы будут выдвигаться за дивизиями. А мотоциклисты в промежутке между дивизиями. При этом обе группировки будут поддерживаться как самоходными установками и зенитками третьей артиллерийской бригады, так и временным батальоном трофейной техники, и батальоном трофейных танков.
   С этими словами Власов повернулся к командиру батальона трофейных танков и сказал:
   - Капитан Михальчук, как там дела обстоят, с вашим импровизированным бронепоездом четвёртого мехкорпуса и железнодорожной батареей?
   Капитан тут же подскочил на ноги и бодро отрапортовал:
   - На платформы установлены восемнадцать танков, два бронеавтомобиля и две зенитные установки. Подготовлены контрольные платформы. Блиндируются, образками тросов, два паровоза. Работы ведутся, к пятнадцати часам планируем закончит создание хотя бы такой защиты для них. По железнодорожной батарее работы закончены. Три трофейных орудия установлены на платформы, три металлических полувагона оборудованы под артиллерийские погреба, в них укладываются оставшиеся для этих орудий снаряды. Батарея обеспечена паровозом.
   - Хорошо товарищ капитан, с пятнадцати часов переходите в распоряжение командира восьмой дивизии полковника Фотченкова. Действуете в его распоряжении до занятия станции Красное. Далее совершаете прорыв в направлении Тарнополя. И действуете уже южнее Золочева, в интересах тридцать четвёртой дивизии. По командованию этой дивизии обеспечить бронепоезд десантной группой. Численностью до стрелковой роты, миномётного и пулемётного взвода, отделения сапёров. И садитесь товарищ капитан, - ответил ему генерал-майор, после чего подошёл к карте. Повернулся к командирам дивизий и продолжил, указывая пункты на карте:
   - Теперь о задачах дивизий. Вы должны с полудня выслать свои разведывательные батальоны к городам Буск, восьмая дивизия, и Золочев, тридцать четвёртая. Для контроля действий противника. Одновременно выслав, по одному полку, в качестве передовых отрядов, к городам Ожидов восьмая дивизия и Сасов тридцать четвёртая. А к двадцати часам занять войсками дивизий рубежи, восьмая дивизия населённые пункты Ангеловка, Ожидов, Подлысье, тридцать четвёртая Белый Камень, Сасов и Хмелевая. Начав атаку за час до рассвета. При этом обращаю внимание, что восьмой дивизии на первом этапе придётся действовать на трёх изолированных болотами направлений. Заняв Буск, станцию Красное и район юго-восточнее этой станции. Хотя там и противник не самый сильный, словаки. И этими самыми действиями дивизии надлежит перехватить трассу снабжения противника. Тридцать четвёртой дивизии необходимо продвинувшись на несколько километров необходимо занят высоты северо-восточнее Золочева и трассы из неё на Буск. После чего нанести огневое поражение пятой танковой дивизии и дивизии "Викинг". Надеюсь во взаимодействии с тридцать седьмым стрелковым корпусом. Хотя связи с ними нет. И организовать взаимодействие, с ним, уже на вряд ли получиться. Мы даже не знаем где они. Вопрос с девятой танковой дивизией противника остаётся открытым. Но я ожидаю её удар по восьмой дивизии. И у нас будет где-то около суток до подхода немецкой пехоты и резкой смены обстановки не в нашу пользу.
   После чего Власов повернулся к артиллеристам и, посмотрев на них, произнёс:
   - Обращаю ваше внимание, товарищи артиллеристы, на несколько моментов. Момент первый связан с батальоном старшего лейтенанта Ткаченко, - генерал-майор посмотрел на старшего лейтенанта и тот, тут же, поднялся на ноги, после чего комкор спросил, - Сколько у вас сейчас в танковой роте боеспособных, трофейных танков?
   - Шестнадцать, товарищ генерал-майор - отрапортовал старший лейтенант, - Из них два огнемётных переданы в мотоциклетный полк. И возможно к вечеру поднимем ещё несколько машин. Они на ходу, но необходимо доделать ремонт.
   - Хорошо, товарищ старший лейтенант, хорошо, - кивнул командир корпуса, - Все трофейные танки необходимо собрать. Их задача будет следующая. За два часа до рассвета проникнуть на территорию противника. С целью выявления там скоплений войск противника. После чего, за час до рассвета, открыть по ним огонь. Подсветив для артиллерии наиболее значимые цели, перечисляю по значимости, танки, зенитки, артиллерия, скопления пехоты. Ну и по возможности корректируя огонь артиллерии по остальным целям. В случае выявления транспортных колонн рекомендую вывести из строя первую и последнюю машину, заблокировав колонну, и отходить. По выполнении задачи отходить к нашим войскам. Развернув башню оружием в сторону противника. В этот время всем войскам запрещено вести огонь, по одиночным танкам противника, идущим к нашим позициям с развёрнутым, в противоположную сторону, оружием.
   Командир корпуса хотел продолжить, но в этот момент снаружи раздались приглушённые звуки авиационных моторов. А потом совсем рядом послышали частые разрывы мелких авиационных бомб. Все повернули головы в сторону откуда это послышалось эти звуки. В том числе и повернул голову Власов. И в землянке на мгновение повисла тишина.
   - Товарищ генерал-майор, а разрешите использовать в этой операции самоходные установки и бронеавтомобили. - тут же подал голос Ткаченко, - Мы тут даже одну легкую самоходку, на базе британской танкетки, вместо того как планировали превратить в гантрак, на ход восстановить сумели. К ней оказывается детали от Т-27 подходят.
   - Не мудрено, как ни как, этот Карден-Ллойд, и послушил прототипом для Т-27. Но не разрешаю применять самоходки и бронеавтомобили, товарищ старший лейтенант. Во-первых, большинство самоходок и бронеавтомобилей у вас открытые, противник может понять кто в них находиться. Во-вторых, самоходки не смогут подать знак что это свои, ну а бронеавтомобили ограничены по проходимости. И могут оказаться связанны дорогами, в критический момент. По выполнению этой задачи ваш батальон переходит в состав моего резерва и будет действовать с мотоциклетным полком. Рота огневой поддержки так пусть сразу действует с мотоциклистами. И присаживайся комбат, думаю в дальнейшем вставать никому не надо, - ответил Ткаченко комкор, а командир мотоциклистов подполковник Муров, при этих словах, удовлетворённо кивнул. А генерал-майор, смотря на артиллеристов, продолжил:
   - Как видите товарищи артиллеристы, наступление начнётся без артподготовки, но вам необходимо будет сразу же начать обстрел выявленных целей. И поддерживать наши части в ходе всей операции. Начиная от обстрела противника, поддержки войск, при его контратаках, контрбатарейной борьбы и заканчивая созданием зенитного зонтика над нашими войсками. При этом я напомню один момент из тактики противника. Противник старается применять свои танки только против колонн или не успевшей занять оборону пехоты. Встретив оборону, он движется танками в обход. А оборону взламывает пехота при поддержке артиллерии. При контратаке танками противник отходит к своей пехоте, с противотанковыми средствами, и всячески оберегая танки, отражает контратаку. В случае каких-либо сложностей они вызывают авиацию. И вот завтра нам необходимо поставить противника в такие условия, что бы он применил свои танки в бою. При этом мало подбить, остановить эти танки. Надо их уничтожить. Все танки оказавшиеся на нашей территории и не пригодные к использованию надлежит подрывать. Делая их неремонтопригодными. На территории противника этим должна заняться артиллерия. Уничтожая тяжёлыми снарядами любой остановившийся танк. Поэтому настоятельно рекомендую выдвинуть в полевые части корректировщиков, обеспечив их связью. Ну и завтра я ожидаю массированное применение авиации противника по нам. Так что и тут артиллеристам, а именно зенитчикам предстоит поработать. Ну и вообще противодействие авиации противника должно быть максимальным. Не стесняйтесь помогать атакованным соседям. Какие есть вопросы, товарищи?
   При этих словах комкор внимательно посмотрел на собравшихся. Как будто ожидая их реакции. И первым отозвался командир восьмой танковой дивизии полковник Фекленко, который произнёс, указывая ложкой на карту, висевшую на стене:
   - Товарищ генерал-майор, мы получается мало того, что наступаем на превосходящего противника, причём по расходящимся направлениям, так и ещё у нас между дивизиями получается разрыв. По болоту правда, но лето сухое, а на болоте я вижу отметки проложенных гатей. Есть опасения, что противник там нанесёт удар.
   В ответ командир корпуса усмехнулся и произнёс:
   - Я вижу вы это тоже заметили, товарищ полковник, - и когда Фекленко кивнул в знак согласия, то Власов продолжил, прохаживаясь вдоль карты, - Но начну по порядку, товарищи. Во-первых, мы ведём оборонительный бой. Просто заняв при контрударе выгодные позиции и удерживая их. Во-вторых, я очень надеюсь, что этот разрыв, в позициях, выявить противник и постарается им воспользоваться. Так сказать, рассечь действующего на разных направлениях противника. А потом уничтожить его по частям. Поэтому, мотоциклисты подполковника Мурова, должны контролировать это болото, но до появления там противника активности не проявлять. Ну а командованию дивизий и артиллерии это учитывать. И подготовить свои огневые позиции так, чтобы это болото простреливалось не только вдоль, но и поперёк. Причём с обеих сторон.
   - Ловушку готовим противнику, - тут же произнёс начальник штаба корпуса генерал-майор Мартьянов, Александр Алексеевич, - Тогда быть может стоит гати заминировать?
   - Да, товарищ генерал-майор, готовим ловушку. Надеюсь клюнут. Но минировать не стоит, если только так что бы противник сразу мины нашёл и снял. После чего и решил, что это всё, - покачал головой командир корпуса, - А то у меня есть планы, потом нанести по этим гатям, контрудар конно-мотоциклетной группой. И заставить противника ломать свои планы. Но подумайте о такой приманке, как несколько наспех установленных и легкоснимаемых мин, товарищ генерал-майор. Ещё есть вопросы, товарищи?
   И тут заговорил командир тридцать четвёртой танковой дивизии полковник Васильев, Иван Васильевич, который произнёс:
   - Товарищ генерал-майор, у меня не сколько вопрос, сколько предложение, как я понял соседи у нас будут, но у нас с ними нет связи. Поэтому взаимодействие и не налаживаем, - и когда Власов кивнул в знак согласия, то Иван Васильевич продолжил, - Я бы мог попытаться связаться со штабом восьмого корпуса и договориться с ними о взаимодействии.
   Власов посмотрел на Васильева, вспомнил что в воспоминания Николая Кирилловича Попеля проскальзывало, что, от имени командира восьмого мехкорпуса генерал-лейтенанта Рябышева пытались связаться по радио, но когда был задан простой бытовой вопрос, то связь прервали, с той стороны. И тогда комкор произнёс:
   - Это было бы идеально, товарищ полковник, если бы связались с командованием восьмого мехкорпуса. Для чего разрешаю воспользоваться средствами штаба корпуса. Но будьте готовы ответить на какой-то каверзный вопрос, из вашей прошлой службы, известный вам и вашему абоненту. Да и сами не стесняйтесь задавать такие вопросы своему собеседнику. Если получиться организовать связь. И в случае успеха и налаживания связи, разрешаю сообщить о наших общих планах и договориться об взаимодействии. Ещё вопросы, товарищи есть?
   Власов обвёл взглядом присутствующих. Но все промолчали. И тогда Андрей Андреевич решил закруглить совещание, произнеся:
   - Ну если больше вопросов нет, товарищи, то приступаем к выполнению поставленных задач. Штабу корпуса подготовить необходимые приказы. Всем частям провести необходимые работы, в том числе техническое обслуживание и ремонт техники. Пополнение горючим и необходимыми припасами. Боеприпасов рекомендую взять побольше. Также настоятельно рекомендую дать подчинённым, да и себе тоже отдохнуть. Хотя бы пару часов. Ну и начать выдвижение частей, согласно плану. Все свободны, работаем товарищи.
  
  3
  
   И весь день Власов проработал в штабе корпуса. И нельзя сказать, что всё шло гладко. И это были не периодические попытки немецких самолётов нанести бомбовый удар по штабу корпуса. Пытаясь найти его точное расположение. Ну или хотя бы помешать его работе. Для чего отдельные немецкие самолёты пролетая над лесным массивом и сбрасывали на него в основном мелкие осколочные и зажигательные бомбы. Но первые не наносили большого вреда. Так как штаб уже зарылся в землю. Проложив между блиндажами ходы сообщения. И на поверхности редко кто появлялся. Ну а зажигалки стремились быстро погасить, что-бы избежать лесного пожара. И пока это успешно удавалось.
   Власова больше нервировала сложившаяся в тридцать второй дивизии ситуация. Да, прорыв, во фланг тридцать второй дивизии, с отсечением части её сил, предотвратить получилось. И даже кавалерийские полки получилось вывести из боя и отправить в резерв, давая им время привести себя в порядок и подготовиться к боям. Но всё равно, на этом участке отойти пришлось несколько дальше, чем хотелось бы Власову. Он рассчитывал, что район Подлужья и Таракановский форт останутся за нашими войсками до вечера этого дня. Но уже днём пришлось отойти к Птичьему. И усилить левый фланг тридцать второй дивизии. Дабы дать возможность войскам оказавшейся в его оперативном подчинении группы совершить отход за реку Иква. И в течении дня удалось эвакуировать в Кременец, только тыловые части пятнадцатого мехкорпуса и оказался вывезен специально отправленной, из четвёртого корпуса, автоколонной четыреста девяносто первый полк. От которого оставалось всего несколько сотен бойцов, при нескольких орудиях и малом количестве пулемётов и миномётов. Но прибывшие, в их расположение, автомобили, позволили буквально за сутки вывезти, на сотню километров, этих бойцов, не ожидая, когда они совершат пеший марш. Продолжительностью не менее трёх суток. И доставленный, в Кременец, полк отдохнув, до наступления сумерек, должен был уже ночью отправиться к старой границе. Пусть и пешком. Но имея все возможности её достичь уже вместе с танкистами. Перебазировались в Кременец и все тыловые учреждения четвёртого мехкорпуса и входивших в его состав дивизий. При этом третья кавалерийская дивизия ещё только совершала свой марш. И даже её тыловые части не достигли переправы. И выход кавалеристов этой дивизии ориентировочно оценивался на следующий день. А главные силы четвёртого и пятнадцатого мехкорпусов обеспечивали их отход. Ожидая, когда те подойдут к переправе. Ну и обеспечивали организацию эвакуации гражданского населения на восток. Давай возможность уйти из оставляемого района всем желающим.
   При этом четвёртому мехкорпусу было ещё необходимо сдержать наступление немецкого четырнадцатого корпуса. Который стремился, прорвавшись в глубину советской обороны, рассечь порядки советских войск и не позволить им организовать оборону. А в дальнейшем и обеспечить окружение советских войск. Разгромив их. Имея до трёх полнокровных, свежих дивизий. За которыми, отставая на сутки шёл целый вал немецких пехотных дивизий. Противостоять которому советским войскам было уже нечем. И Власову предстояло силами двух дивизий, в которых оставалось по шести тысяч активных штыков, при поддержке ещё где-то такого же количества, если считать в сумме, артиллеристов, мотоциклистов и кавалеристов, в артбригаде и отдельных полках, противостоять наступающим немцам. Контратаковать их согласно приказу командарма. Не имея теперь даже преимущества в бронетехнике.
   Правда, формально, корпус должен был действовать не один. Где-то находился стрелковый корпус из трёх дивизий, да и бродили восьмой и двадцать четвёртый мехкорпуса. Но эта группировка не имела общего командования и даже взаимодействия. И Власов пока мог рассчитывать только на свои силы. И исходя из них хотел короткими ударами занять, восьмой дивизией, город Буск и станцию Красное, а тридцать четвёртой северные высоты долины реки Золочевка и далее Западного Буга. Организуя противнику огненный мешок в низине. И обороняясь от его контрударов на выгодных рубежах. И подавляя противника огневым воздействием. Используя как имеющуюся артиллерию, так и пусть, теперь, и не более многочисленные, но равноценные по количеству танки. Стараясь не подставлять их под вражеские противотанковые средства. Но пока, пользуясь тем, что лесные массивы имели только небольшие разрывы и позволяли довольно скрытно выходить на рубежи атаки выделенные части начали перемещение на назначенные им рубежи.
   Хотя там уже и начались боевые действия. Разведывательный батальон восьмой дивизии выйдя в район Озудова и Белого Камня сообщил, что они выбили из этих населённых пунктов банды украинских националистов. При этом город Буск и железнодорожная станция Красное заняты войсками противника. А именно словаками. Разведывательные части которых выдвинулись, в восточном направлении, на десяток километров, от этих населённых пунктов. А через сами населённые пункты следуют, в направлении Золочева, немецкие части. А несколько позднее пришло сообщение, что словаки, силами до двух батальонов, танкового и мотопехотного, попытались занять населённые пункты Озудов и Белый Камень. И Власову пришлось вводить в бой мотоциклетный полк. При поддержке роты огневой поддержки батальона старшего лейтенанта Ткаченко. В результате противник, не имевший артиллерийской поддержки, не сумел занять эти населённые пункты. И ближе к вечеру отошёл в селения Гумниска, Закомарье и Островчик-Польный. Не проявляя заметной активности, на этом направлении.
   Но зато к этому моменту противник, силами разведывательного отряда, занял Золочев. И находящиеся в этом районе железнодорожную станцию и населённые пункты. После чего к городу стали подходить колонны танков, мотопехоты и артиллерии. Да и транспортные колонны тоже. А разведывательный отряд немцев выдвинулся от Золочева к Сасову. Занятому разведывательным батальоном тридцать четвёртой дивизии. Который перед этим выбил из города украинских националистов. Но встретив отпор, а на помощь разведчикам, из района Беглого камня, пришли мотоциклисты, противник отошёл. Опасаясь флангового удара. Но, остановившись в районе селения Елеховичи, на середине пути между Сасовым и Золочевым. После чего попытался провести разведку на флангах. Но столкнувшись в селениях Черемошня и Хмелевка с советскими дозорами не стал продолжать боевые действия. А отошёл к Елеховичам. Ну а такие боевые действия, особенно с метанием мотоциклистов с одного фланга на другой, должны были создать у противника видимость, что с ними ведут боевые действия подразделения прикрытия. Из несколько моторизованных батальонов. При поддержке невесть чего в виде гантраков. Хотя само это слово противник ещё не должен был знать. При этом разведка доложила в штаб корпуса, что танковая колонна противника, более чем в сотню танков, повернула, в Золочеве, по дороге на Сасов. Разместившись между Золочевым и Елеховичами. Где занялась заправкой техники и её техническим обслуживанием. Давая понять Власову, куда планирует дальнейшее наступление, своими силами, противник. При этом в самом городе Золочев были массово замечены солдаты в пятнистой форме. А в районе железнодорожной станции города начался бой.
   Но к этому моменту выделенные, для боя, части стали выходить на рубежи атаки. И Власов распорядился подготовить, для него, командно-наблюдательный пункт в лесу, на вершине высоты 366. На пару километров юго-восточнее Белого Камня. И в километрах в семи - восьми, на северо-запад, от Золочева. И в четырнадцати-пятнадцати километрах на юго-восток от города Буск. До Станции Красное было на пару километров ближе. И откуда по оценке Власова и должен был открыться вид практически на всё пространство предстоящего боя. Ну и сформировать колонну для его передвижного командного пункта. Состоящую из бронеавтомобилей, как его, так и комиссара, зенитной установки, радиостанции, полуторки охраны, двух легковых автомобилей, и необходимого для перевозки средств связи и их обеспечения автотранспорта. И когда комкору доложили о готовности колонны для выдвижения, то в колонне он увидел неожиданные дополнения. Так возле его легковушки стояла в каске и плащ-палатке Седунова. А в хвосте колонны стояли полуторка и трофейный трёхтонный "опель", и два тягача "Комсомольца". В которых находились, как представители особого отдела корпуса, если судить по их синим и зелёным фуражка, так и бойцы одного из истребительных батальонов. Пусть уже и переодетых в форму красноармейцев. При этом Власов отлично понимая, что против вооружённого лёгким стрелковым оружием противника может оказаться эффективна любая бронетехника, всё-таки не стал отбирать, у особого отдела, эти бронированные тягачи. А перед этими машинами стоял, с перевязанной рукой, висящей, в петле, на груди, старший лейтенант НКВД Гончаров. И остановившись рядом с Ириной генерал-майор произнёс:
   - А вы куда собрались, товарищ лейтенант?
   - Я с тобой, - ответила женщина, настороженно смотря при этом в глаза Власову. Который покачав головой ответил:
   - Там может быть опасно.
   - Я с тобой. Я только с тобой, - ответила женщина, закусив нижнюю губу, и часто, часто начав качать головой из стороны в сторону. Генерал-майор тяжело вздохнул, и произнёс:
   - Нет я не могу так рисковать тобой.
   Услышав в ответ, с обидой в голосе, при этом у женщины задрожали губы:
   - Я с тобой!
   Власов поднял глаза к небу, беззвучно выругался, так что только шевельнулись губы, понимая, что он не в силах её переубедить, не обидев, и проговорил:
   - Ну хорошо. В машину.
   В ответ женщина радостно взвизгнула и стала забираться в машину. А командир корпуса направился к Гончарову, произнеся ещё не доходя, до него:
   - А вы куда собрались, товарищ старший лейтенант НКВД? Вы же ранены.
   - Так ведь освобождать территорию будем, товарищ генерал-майор, - ответил генерал-майору, начальник особого отдела, - А как я понял, по отчётам, что сегодня пришли, националисты там голову подняли. И надо их там успокоить. Да и это не рана, и я смогу выполнять свои обязанности. И лучше мы ими займёмся прямо на месте, чем части будут тратить время и людей на их доставку к нам. А то ведь могут и не сильно себя утруждать этой доставкой, а пустить в расход на месте. А это не допустимо.
   - Ну хорошо, товарищ старший лейтенант НКВД, отправляйтесь с нами, - ответил было Власов. Но так и не успел сесть в свой бронеавтомобиль как увидел бегущего к нему связиста, который кричал:
   - Товарищ генерал-майор, подождите, получилось установить радиосвязь с восьмым мехкорпусом! Просят вас. Хотят лично переговорить.
  
  4
  
   Вопрос связи с соседями был достаточно важным, чтобы оставить всё и довольно быстрым шагом направиться на узел связи. И пока они шли посыльный доложил, что, штабу тридцать четвёртой дивизии, удалось установить связь с бригадным комиссаром Попелем. При этом проверку с обеих сторон прошли, и комиссар, и полковник Васильев. После чего они договорились о системе шифрования, и полковник Васильев сообщил, об установлении контакта, в штаб корпуса. И войдя в кунг[7], с радиостанцией, Власов произнёс, а шифровальщик повторил:
   - Приветствую. Командир четвёртого у аппарата, - после чего шифровальщик, выслушав ответ, сказал, - Комиссар восьмого, у аппарата, здравствуйте товарищ генерал. Где вы находитесь?
   - Район Бродов, - ответил комкор, - но имею намерения нанести удар по противнику, в районе Буска и Золочева, и буду выдвигаться к Белому Камню. А где вы сейчас находитесь, товарищ комиссар, и ваша задача?
   - Корпус развернулся в тылу тридцать седьмого. На рубеже Перемышляны - Рогатин. Задача, контрудар по противнику, идущему от Буска на юг. По нашим данным противник утром занял Букс и движется в южном направлении. Наша задача сдержать его в течении завтра. И к исходу суток начать отход прикрывая отступление главных сил нашей и двадцать шестой армий
   - Понятно, товарищ комиссар, - ответил Власов, - И у вас есть связь с тридцать седьмым?
   - Да, есть, - послышалось в ответ. И Власов заговорил:
   - Противник к исходу дня занял пятой танковой дивизией и дивизией СС "Викинг" Золочев. В районе южнее этого города уже был бой. При этом они развернули свои ролики на север, в направлении Сасова. В районе Буска находиться бригада словаков, общей силой до усиленного моторизованного полка. Нахождение девятой танковой дивизии противника пока не установлено. И я не имею приказа на отход с завтрашнего дня.
   В ответ пару минут была тишина, а потом Попель произнёс:
   - Это насколько достоверная информация, товарищ генерал? И что за ролики?
   - Информацию о составе сил противника дал пленный, - ответил Власов, - Визуальные данные разведки корпуса подтвердили наличие названных частей. В том числе и по форме одежды. В частности, у словаков форма цвета хаки, а у эсэсовцев она пятнистая, маскировочная. Ну и доклады разведывательных подразделений корпуса, в том числе и тридцать четвёртой дивизии, подтверди и их действия. А вот ролики можно назвать ещё и коробочками. Просто второе это скорее наши, а первое их.
   - Понятно, - послышалось в ответ, после чего Попель произнёс, заставив Власова поморщиться при этих словах, помня, что твориться в тылу, при исчезновении там воинских формирований, - Возможно посыльный ещё не прибыл, товарищ генерал. И информацию я понял, доведу до штаба нашего корпуса и тридцать седьмого. Благо последние недалеко от меня.
   - А где генерал-лейтенант? - поинтересовался Власов, добавив, - А то я завтра нанесу удар по двум названным городам. И мне приказано взаимодействовать с вами. Хотелось бы это осуществить.
   - Я тут с двенадцатой, - ответил Попель, имея ввиду что, он находиться в расположении двенадцатой танковой дивизии, - Командир, с остальными, в Рогачёве. Я сообщу ему ту информацию, что вы сказали, товарищ генерал. Решение он примет. Приказ на фланговый контрудар мы тоже имеем.
   - Хорошо, товарищ комиссар, - произнёс в ответ Власов, - Просто я принял решение, с рассветом, нанести удар. На севере, с целью, занять там пути снабжения противника. А на юге, продвинувшись вперёд, прижать противника к позициям тридцать седьмого, нанося ему огневое поражение. И отражая его контратаки. Но меня смущает неопределённость с девятой танковой дивизией противника. Она где-то тут, но где именно не известно. Предположительно идёт на Буск. С дальнейшим выдвижением к Золочеву. Во втором эшелоне четырнадцатого корпуса противника. Его пехота отстаёт от подвижных частей где-то на сутки. Сам же я буду на высоте юго-восточнее Белого Камня. И, в идеале, окружить нам противника было бы более перспективно. Но у одного у меня, на это, сил не хватит.
   - Вас понял, товарищ генерал, - послышалось в ответ, - до сведения своего командира и командования соседей доведу. Они кстати подтвердили, что вели сегодня бой у железнодорожной станции Золочева с противником в пятнистой форме. И готовы поддержать огнём со своих позиций. Ну а решение моего командования будет позднее. И надеюсь ещё подойдут части, что совместно с бронепоездами НКВД займут промежуток между нами. Надеюсь раздавим тогда супостата.
   Власов кивнул, по крайней мере завтрашней день становился менее неопределённым. По крайней мере удалось установить связь с соседями. И более, менее определиться с общими планами. Хотя отсутствие общего командования не могло не сказываться. Каждый, в первую очередь, исходил из своего понимая общих задач. И своего понимания их выполнения. Но то, что и с той стороны могли зажать противника, уже радовало. По крайне мере дивизию "Викинг" вполне могли сковать стрелки. Девятую танковую дивизию противника мог взять на себя корпус Рябышева. Ну а словаков, и пятую танковую дивизию немцев, за сутки, можно было бы если не раскатать, то хорошо так проредить. После чего, сдерживая на дистанции пехоту противника, уже относительно спокойно отходить. И командир четвёртого мехкорпуса произнёс:
   - Если двадцать четвёртый механизированный корпус подойдёт раньше пехоты противника, то есть такой шанс. Особенно, если ваш командир, своим авторитетом, убедит их, заняв промежуток между мной и стрелками, выбить противника из Золочева. Тогда и дивизия Васильева с вашим корпусом и соединиться. И кстати, товарищ комиссар, там при этой дивизии Васильева, сформирован импровизированный бронепоезд. И железнодорожная батарея. Всё под командованием капитана Михальчука. Знаете, такого?
   - Знаю, -послышалось в ответ.
   - Так вот они недобитые ролики противника установили на железнодорожные платформы. И блиндировали два паровоза обрезками тросов. Завтра будут действовать на перегоне между станциями Красное и Золочев. Имея в том числе и цель прорваться в сторону Тарнополя. Надеюсь вы им помощь частями корпуса окажите. Да и стрелки в содействии не откажут.
   - Понял, поможем, - послышалось в ответ от Попеля, - Да и стрелков предупрежу. Об их рейде.
   - Хорошо, - произнёс Власов, - Тогда предлагаю установить эту связь, передав её в ведение наших связистов, ну и было бы хорошо подключит к ней и стрелков.
   - Согласен, - снова ответили из восьмого мехкорпуса, - Командование соседей было при мне. Разговор слышали. Тоже согласны. Надеются завтра пожать руки лично, при встрече. Конец связи.
   - Конец связи, - согласился Власов. Поняв из последней фразы, что штаб стрелкового корпуса находиться там же где и двенадцатая танковая дивизия, в Перемышлянах. И что завтра появились шансы, если не на успех, то хотя бы провести бой с противником на равных. И не оказаться разгромленным, где-то к середине дня. И выйдя из кунга генерал-майор направился к ожидавшей его колонне. Было необходимо выдвигаться на новый командно-наблюдательный пункт.
  
   [1] Особенностью армии Словакии было то, что из этнических немцев, граждан Словакии, в составе её армии формировались отдельные подразделения. Особенностью формы которых была свастика на рукаве.
   [2] Чехословацкий бронеавтомобиль типа OA vz. 30. Всего было выпущено 51 единица таких машин. При разделе Чехословакии 23 единиц досталось Германии, 18 Словакии, 9 Румынии, 1 Венгрии.
   [3] Переиначенный припев из песни про КВН.
   [4] Словацкая подвижная или быстрая бригада (rychla brigada), на 25 июня 1941 года имела следующий состав:
   - управление и штаб бригады,
   - 2-й разведывательный кавалерийский дивизион [2. jezdecky pruzkumny oddil], имевший роту мотоциклистов [cyklisticka rota], роту тяжелого оружия [rota tezkych zbrani], пулеметный взвод [kulometna ceta], хотя дивизион скорее следовало бы назвать моторизованным, так как коней в нём не было от слова совсем,
   - 2-й моторизованный пехотный батальон 6 полка [2 мotorizovany pesi prapor 6. pesiho pluku], в составе 3 пехотных рот [3 roty pechoty], пулеметной роты [kulometna rota], противотанкового взвода [ceta protitankovych del], батареи 75 мм орудий [baterie 75mm del] и зенитного взвода [zenijni ceta],
   - танковый батальон [Prapor utocne vozby], состоящий из штабной роты [stabni rota], 2 и 3 танковых рот [2. a 3. tankova rota],
   - 1-го артиллерийского дивизиона 11-го артполка [1. delostrelecky oddil 11. delostreleckeho pluku], имевшего 3 батареи 100 мм орудий обр. 1930 [3 baterie 100mm del vz. 30], который был действительно на конной тяге,
   - 2-я противотанковая рота (девять 37 мм орудий) [2 roty protitankovych del],
   - Рота связи [Spojovaci rota].
   - Всего бригада имела 47 танков, 30 типа LT vz. 35, 10 типа LT vz. 38, 7 типа LT vz. 40, и 5 лёгких пулемётных бронеавтомобилей типа OA vz. 30. Первоначально LT vz. 40 имели только пулемётное вооружение, но в 1942 году получили стандартное, для этого типа танков, пушечное вооружение.
   [5] 102-й огнеметный батальон, оснащался трофейными французскими танками типа В-1. Переоборудованные в огнемётные. Хотя имелось и некоторое количество линейных танков. Которые использовались в батальоне как командирские машины. Всего в батальоне было 24 переделанных в огнемётные, танков этого типа и 6 линейных машин.
   [6] Что в реальности и случилось, когда командующий шестой армии генерал-лейтенант Музыченко решил, что немцы наносят удар четырнадцатым корпусом на юг, на встречу венграм. И решил нанести по ним удар во фланг четвёртым мехкорпусом. Но немцы пошли не на юг, а на восток к Тарнополю. А им параллельно, под ударами авиации, теряя танки на марше, несколько суток, в первых числах июля, двигался наш мехкорпус, вместо того, чтобы нанести контрудар по ним.
   [7] КУНГ - аббревиатура, обозначающая кузов унифицированный нулевого (нормального) габарита или, что более актуально сейчас, Кузов УНифицированный Герметизированный.
  
  

   Интерлюдия 5

  
  
   "Фламинго", но не тот который розовый, и что дитя заката, а вполне себе такого серого, можно даже сказать и шарового цвета, хотя в Испании националисты, за оттенок темнее, чем на их технике, называли немецкую технику легиона "Кондор", "негро", и пусть кто-то скажет, что "негро", это значит светлый, а именно огнеметный танк Pz.Kpfw.II (F) или Flammpanzer II, также известного под названием "Flamingo", перевалил через железнодорожную насыпь. Несколько восточнее станции Красное. Неся на себе не только все положенные немецкие опознавательные знаки, но и даже отличительный знак сотого танкового батальона вермахта, в виде ", волчьего крюка". После чего этот танк медленно пополз к городку Буск. Имея задачу не только произвести разведку местности, но и устроить в тылу у немцев настоящее светопреставление. Благо танк был огнемётным и вполне нёс, помимо пулемёта, в башне, ещё и полный бак огнесмеси. Который должны были метать две небольшие дистанционно управляемые башенки на надгусеничных полках, и расположенных перед корпусом. Единственно что указывало на что машина не была немецкой, так это то, что скобах для демонтажа башни, в её кормовой части висели три, по числу членов экипажа, немецких пистолета-пулемёта и подсумки для запасных магазинов. Как это было принято в четвёртом механизированном корпусе РККА. Что бы, экстренно покидающий машину экипаж, всегда имел оружие под рукой.
   А чуть менее часа назад этот трофейный танк, в числе чуть более полутора десятков таких же трофеев, пройдя по гатям на болоте западнее селений Бужок и Гончаровка, и форсировав ещё не широкий тут Западный Буг, вышел в тыл немецких войск. И так как им выпала разведка в районе Буска, то "Фламинго" повернул на северо-запад. Что бы успеть, за час, выйти в заданный район и пошуметь там. Оказавшись на самом краю из завесы трофейных танков, что должна была одновременно напасть на выбранные объекты, на пространстве от Буска и Золочева. Сначала они шли вдвоём, с ещё одним, таким же, танком, с птичьим названием, но не переходя железную дорогу напарник повернул направо. И ползя вдоль железной дороги направился в сторону Утёшково, и далее Закамарья. Где уже совсем рядом, чуть дальше на восток, и находились свои.
   При этом время поджимало, оставалось практически несколько минут до того момента, как было необходимо, выбрав цель, атаковать её. И как назло подходящей цели севернее станции Красное не было. Ну не считать же за таковую две мелкокалиберные зенитки, мимо которых они только что проехали. Выбравшись на шлях, между железнодорожной станцией и городом Буск. И тут увидели прямо перед собой колонну немецких автомашин. Впереди ехал двуосный легковой автомобиль, с открытым верхом, и с размещёнными, на бортах запасными колёсами. Причём размещёнными так, что бы они помогали преодолевать препятствия. А за ним катила колонна из несколько десятков затентованных, очень чудных на вид, с безкапотной кабиной, с почти плоской наклонной передней панелью, в виде двух больших прямых листов, размещённых с вертикальным изломом, грузовиков. С большим остеклением в виде четырёх стекол, с крестообразной металлической рамой. Весьма схожей, по внешнему виду, с оконным проёмом. И большим, забранным решёткой, отверстием для радиатора. При этом, на одном переднем листе кабины, был виден знак в виде округлой свастики и номером, похоже номером машины в части, а на другом листе была литера "К", как принадлежность к первой танковой группе фон Клейста, и какой-то тактический знак, в виде перечеркнутого косым крестом прямоугольника. И командир трофейного танка решил атаковать их, благо подходило время начала атаки. Правда был приказ встретив транспортные колонны вести огонь из пулемётов по кабинам. Выбивая водителей и стремясь сохранить возможность движения для машин. И командир танка, дав пулемётную очередь по водителю и пассажирам легкового автомобиля, перенёс огонь по кабинам грузовиков.
   Немецкие автомашины остановились, и из них горохом посыпались тёмные фигурки вооружённых людей. Быстро заполняя пространство перед танком. И командир машины, осознав, что они встретили не транспортную колонну противника, а мотопехоту, к тому же рассмотрев, что к части машин были прицеплены противотанковые пушки, полевые кухни и даже прицепы с миномётами, заревел механику-водителю:
   - Гони, вдоль колонны!
   Одновременно как это и было договорено заранее толкнув его в оба плеча ногами. Давай тому знать начать движение вперёд. А сам командир танка, довернув огнемётные башенки в сторону автомашин врага, включил огнеметание. Направив струи на доступные цели, с учетом того, что танк пройдёт по дороге вдоль колонны. А сам стал из пулемётов расстреливать те цели, которые оказались и не перед корпусом танка, и не под огненными струями от огнемёта. Да и заряда огнесмеси, на все машины в немецкой колонне, не хватило. И спихнув, с дороги в кювет, несколько оставшихся без огненной феерии грузовиков противника, танк обогнул колонну сполз с неё и направился вперёд, через лес. Что бы выйти к своим. Благо на востоке уже всё гремело и были видны вспышки выстрелов.
   Были видны вспышки выстрелов и в направлении юго-восток, от них. Причём на месте где они возникали очень быстро стали вставать разрывы и тяжёлых снарядов. Стали рваться советские снаряды и на месте разгромленной "Фламинго" немецкой колонны. Благо свет от пожарища, в виде нескольких десятков пылающих грузовиков должен был быть виден весьма издалека. Но теперь предстояло, пожалуй, самое сложное, суметь прорваться к свои. И не быть подбитым. Как противником, так и своими войсками. И разворачивая башню с пулемётом, в сторону кормы, как знак для советских войск "мы свои", командир машины приказал радисту начать сообщать в штаб батальона обо всём что они увидели по дороге.
   Но до конца это сделать они не успели. Впереди, ещё в ночи, пусть на востоке и уже начало проявляться зарево от восхода нового дня, блеснула вспышка как от применения огнемёта танком. А потом, там, поднялся в небо огромный, огненный шар. Буквально заполонивший весь горизонт и взметнувшийся высоко в небо. На несколько секунд свет, от этой вспышки, высветил всё. В том числе и совсем недалеко две немецкие зенитки, чьи стволы были направлены параллельно земле. И которых стоило только чуть довернуть, чтобы поймать в прицел огнемётный танк. И их расчёты воспользовались этим. И трассеры от их снарядов сошлись га корпусе "Фламинго". Прошивая его.
   Машина резко остановилась и стала заниматься огнём. И командир экипажа крикнул:
   - Покинуть машину!
   После чего, открыв башенный люк, вывалился наружу, подхватив висевшие на башне танка пистолет-пулемёты. И увидев, что радист стал помогать выбраться из танка механику-водителю, метнулся к ним. Помог взвалить раненого на плечи радисту, повесил тому на шею один пистолет-пулемёт, и махнув в сторону леса, сам расположился за корпусом танка. Дав, по принципу, "в ту сторону", несколько очередей из пистолета-пулемёта, в направлении позиции зениток. Давая возможность радисту уйти с раненым в лес. В ответ зенитка открыли огонь. И трассеры снова понеслись к корпусу танка. И в их свете командир машины увидел бегущие в их сторону со стороны дороги фигуры немецких солдат. Но тут между дорогой и позициями немецких зенитчиков вздыбился разрыв советского снаряда. Заставив бегущих броситься на землю. Через несколько секунд. Ещё один разрыв поднялся левее позиции зенитчиков. "Вилка! " - пронеслось в голове у советского танкиста, и он поспешил скрыться за корпусом своей, уже вовсю пылающей, машины. И как только он это успел сделать, так на позиции немецких зенитных автоматов вспухли разрывы, от советских снарядов. А потом там что-то грохнуло и запылало. И танкист со всех ног кинулся в спасительную темноту, к лесу. Под аккомпанемент выстрелов из винтовок немецких пехотинцев.
  
   [1] Машины фирмы "Рено", марки Renault AHR 5T, эксплуатируемые, в Германии, в том числе, и в дивизии СС "Викинг".
  
  

   03 июля 1941

  
  
  1
  
   Было ещё темно, но чувствовалось, что ночь начинала уступать новому дню. И что пройдёт совсем немного времени и сначала начнёт светать, а потом из-за горизонта появиться и солнце. Что случиться, в этот день чуть позже, чем в половину пятого. Но пока было время, за час до восхода солнца, и за полчаса до того, как начнёт быстро светать, предвещая новый день. И комиссар корпуса Мишинев, стоя рядом с комкором, на опушке леса, вздохнув полной грудь, свежий воздух и произнёс:
   - А день обещает быть хорошим. Ясным! Будет видно всё.
   - Да, день обещает быть тяжёлым, - мрачно произнёс в ответ генерал-майор, - Я бы предпочёл низкую облачность, моросящий дождь, а в идеале, вообще туман, в течение всего дня.
   - Вот умеете вы, Андрей Андреевич, настроение испортить, - недовольно произнёс в ответ комиссар, а Власов мрачно усмехнувшись, в ответ, сказал:
   - Спасибо что напомнили, Георгий Николаевич, это меня сразу же настроило на практичный лад. Что необходимо обеспечить защиту от авиации противника, - и повернувшись к лейтенанту Жарких, возле которого стояла и Седунова, командир корпуса добавил, - Товарищ лейтенант, передайте от моего имени, в штабы восьмой и тридцать четвёртой дивизий, третьей артиллерийской бригады и всех пяти полков приказ. Пусть начальники их химических служб, в течение дня, обеспечили прикрытие своих подразделений, находящихся вне лесных массивов и населённых пунктов, от ударов с воздуха, дымами. Плюс передайте мой приказ, всем частям, при появлении в воздухе самолётов противника, и, будучи не замаскированными естественными укрытиями, маскировать своё положение импровизированными дымовыми завесами.
   - Вы считаете, что это поможет, от ударов противника? - удивлённо произнёс Мишинев. Но Власов, покачав головой, ответил:
   - Увы, но не считаю. Но действия, для авиации противника, это может затруднить. Корпус и так потерял почти две тысячи единиц автотранспорта за это время. Из них каждые три единицы, из четырёх, пришлись на удары авиации. А на сегодня, я прогнозирую, что немецкая авиация с нас слазить не будет.
   - И не поздно ли, уже такие приказы отдавать? - снова произнёс Мишинев, на что командир корпуса, тяжело вздохнув, ответил:
   - Умная мысля, всегда приходит, опосля. Весь день червячок сомнения грыз, что бы ещё сделать, но мысль сформировалась только сейчас.
   С этими словами Власов посмотрел на находящуюся совсем недалеко заболоченную пойму Западного Буга. Исток, которого, находился где-то рядом, в полутора десятках километров, на юго-восток, от той высоты, где расположился командно-наблюдательный пункт Власова. И именно через эту болотистую речную пойму, чуть более полутора десятков танков, именно немецкого производства, что бы у противника сомнения не возникали, по поводу их национальной принадлежности, проскочив по гатям, ушли на диверсию в немецкий тыл. И теперь там должны были выставить откровенно демонстрационные минные заграждения. Хотя то, что происходило в темноте, буквально в километре, рассмотреть было невозможно. И комкор, махнув рукой, произнёс:
   - Ладно, пустое, не сейчас. Потом сделаем.
   На что комиссар корпуса тут же откликнулся:
   - А что-то хотели, что за мысль?
   - Да была мысль, разместить на болоте сапёров и что бы, когда немцев на гатях, накроют артогнём, они вытянули, на сами гати, за верёвки, расположенные, с противоположной стороны, противотанковые мины. Что бы немцы подорвались.
   - Хитро придумано, - тут же произнёс Мишинев, заставив, находившегося совсем рядом с ними, Гончарова буквально обратиться в слух, - Но почему нет? Почему не применить эту хитрость?
   - Нет, я не придумал, - покачал головой комкор, - я подсмотрел. А не будем использовать, из-за того, что сапёры из-за этого могут попасть в ловушку. А не хотелось бы людей подставлять. Ну и второе, почему нет, то возможно потом по гатям пойдут наши части. Не хотелось бы что бы, наши мины, оставшиеся на гатях, их остановили. Думаю, для нас, и артиллерии будет достаточно.
   - В Китае подсмотрели? - поинтересовался комиссар, заставив Власова кивнуть в знак согласия. Не уточняя, что узнал он, об этом, из материалов о Курской битве. Где такое применялось светскими сапёрами.
   И тут внимание всех привлекла небольшая колонна из трех танков типа КВ-1, что, по просеке, подъехали к опушке леса, и остановились, в нескольких сотнях метров, на восток, от них. Хотя по плану развёртывание войск должно было завершиться ещё за час до этого. Что и подтвердилось, когда Власов посмотрел на свои часы, но выяснять, кто это такие, генерал не стал. Время подходило к началу операции. Ещё совсем не много и в тылу врага должны будут раздаться выстрелы, а потом, по выявленным целям, должна будет открыть огонь артиллерия, внося дополнительную сумятицу. И выждав несколько минут, так что бы уже стало достаточно светло, в атаку должны будут и советские танки. И командир корпуса направился к радиостанции, которая находилась на северном склоне высоты, в лесу, в паре сотни метрах от выбранного для командно-наблюдательного пункта места. И когда в тылу врага послышались выстрелы, генерал-майор забрался в кунг, и, произнеся, несколько раз свой позывной, с командой: "собрать личных состав у приёмников, слушать всем", стал декларировать, под аккомпанемент артиллерийских выстрелов:
   - Есть правила в бешеной драке[1],
   Что надиктовала война...
   Идти самым первым в атаке
   Нам честь поручила страна.
  
   Врубаюсь забойщиком угля
   В немецко-фашистскую плешь
   Союза Советских республик
   Ревущий передний рубеж.
  
   Мы в пыль растираем до мела,
   Пехота потом подотрёт,
   Того, кто посмотрит в прицелы
   На нас после слова "Вперёд".
  
   Фашистов звериные стаи
   В ручных превращает собак,
   Иосифа Сталина стали
   Тяжёлый советский кулак.
  
   Продолжая говорить, Власов посмотрел на часы, отметив про себя, что приближается время начала атаки:
   - Пусть сто пятьдесят два миллиметра
   Доходчиво всем объяснят,
   Мы башни сдуваем как ветром
   С этих серых ребят.
  
   И неба бездонные выси
   Дрожат до кипенья в груди,
   Когда над дивизиями танков
   Взлетает приказ... "Заводи!"
  
   И выждав минуту, вслушиваясь, как, справа и слева от него, начинают реветь моторы, комкор продолжил распоряжаться:
   - К бою! - а ещё через несколько мгновений, когда стрелки на часах установились на время атаки, добавил, - Вперёд! Работаем, товарищи! Конец связи!
   Ещё, на моменте планирования операции, было принято решение отказаться от применения, на её начальном этапе, сигнальных ракет. Что бы дать своим войскам ещё сколько-то времени, пусть и измеряемого минутами, до того момента, когда противник осознает, что его атакуют. А приказ, о начале атаки, отдать по радио. Чем командир корпуса и воспользовался. И Власов, отдав приказ о начале боя, отпустил тангенту[2] микрофона радиостанции и только тут заметил, что Мишинев в это время быстро записывает то, что он только что говорил. А рядом с ним стояла Седунова, повторяя то, что только что говорил генерал. И закончив стенографировать, комиссар спросил:
   - Сильные стихи, надо будет их обязательно, в газете, напечатать. И это тот же автор?
   - Нет, их автор Михаил Калинкин, - ответил Власов, и по глазам Мишинева осознав его вопрос, поспешил добавить, выбираясь из кунга, - Его, к моему величайшему сожалению, тоже среди нас нет.
   И тут же в глаза командиру корпуса бросилось, что КВ-1, хоть и завели свои дизеля, продолжали стоять на просеке, в одной колонне. Хотя все остальные части уже пришли в движение. И Власов быстрым шагом направился к ним и, дойдя, постучал деревянной кобурой своего Маузера по броне головной машины. Тут же открылся один из люков башни и оттуда высунулся человек в танкистском комбинезоне и шлемофоне, который недовольно буркнул:
   - Что надо, пехтура? - но узнав командира корпуса, тут же извиняющимся тоном стал говорить, - Извините товарищ генерал-майор, не признал. Наводчик младший сержант Смирнов.
   - Что стоим, младший сержант? Чего ждём? - тут же недовольным тоном стал говорить комкор, - Где командир?
   - Так нет командира, товарищ генерал-майор, - тут же ответил Сидоров, - Мы только из ремонта. Там сформировали сводный взвод и нас направили сюда. А командира не дали, и мы задачу не знаем. Вот и стоим.
   Власов осознал, что отсутствие трёх тяжёлых танков на данном участке может серьёзно сказаться на боевых действиях тридцать четвёртой дивизии и он, повернувшись к Жарких, произнёс:
   - Товарищ лейтенант, задачу знаете?
   - Да, товарищ генерал-майор, знаю, - тут же отозвался адъютант командира корпуса, и генерал произнёс в ответ:
   - Тогда вот вам командир, младший сержант. А вы принимайте взвод, товарищ лейтенант, - и пока Жарких стал взбираться на танк, Власов, повернувшись к Сидорову, добавил, - Экипировать командира сможете?
   - Не сумневайтесь, товарищ генерал-майор, найдём, - тут же отозвался танкист и достал, откуда то из башни, шлемофон, протянув его своему новому командиру, - Комбинезон тоже отыщем.
   - Тогда вперёд, - ответил генерал, отходя от начавшего движения головного танка, следом за которым двинулись и остальные. А Власов, повернув голову в сторону сопровождавшей его с комиссаром Седуновой, произнёс, уже обращаясь к ней:
   - Придётся теперь вам быть моим адъютантом, товарищ лейтенант.
   В ответ женщина расплылась в улыбке и произнесла, с придыханием:
   - Я согласна.
   Заставив Власова усмехнуться и произнести:
   - Ох уж эти женщины, только одно на уме. Согласная она. Я же не замуж зову.
   - А я и туда согласна, - ещё больше расплылась в улыбке молодая женщина. Заставив генерала покачать головой. Но ответить он уже не успел. Взгляд Седуновой сфокусировался куда вдаль, далеко за ним, она резко побледнела и приоткрыла рот, как бы в немом крике. Власов резко обернулся и увидел, как в глубине обороны противника, в нескольких километрах от них разворачивается огромное огненное зарево. И на его фоне чётко вырисовываются силуэты, стоящих в компактной колонне, полутора десятков, танков противника. Находящихся восточнее селения Розваж. И тут, у северных окраин Белого Камня, грохнул выстрел, высветив силуэт танка КВ-2[3]. А потом, в середине колонны танков противника, грохнул взрыв. Где, как понял командир корпуса, к разрыву снаряда, добавилась ещё и детонация боеприпасов во вражеском танке. Буквально разметав этот танк на куски. А его башня взлетела высоко вверх, кувыркаясь в воздухе. Но это была не единственная башня, которую снесло, в этот момент. В разные стороны, от колонны кувыркаясь, полетело ещё две танковые башни. И, чтобы лучше рассмотреть, что там происходит, генерал поднёс к глазам бинокль. В результате, в свете, разгоравшихся в этом месте пожаров, стало видно, как экипажи остальных вражеских танков бросают свои машины и бегут в тыл.
   - Вот вдарили, так вдарили! - восхищённо произнёс Мишинев, - Сто пятьдесят два миллиметра действительно доходчиво всем объяснили, что аж башни сдуло. Причём действительно, как ветром. Знать бы кто это такие.
   Власов посмотрел по сторонам. Было видно, что части его корпуса продвигаются вперёд, и оказываемое им противником сопротивление, можно было считать довольно незначительным. И тогда генерал произнёс, направившись к своему бронеавтомобилю:
   - Я туда, узнаю, кто это такие. Старший, на командном пункте, генерал-майор Сидоров.
   - Я тоже туда. Необходимо будет, этот момент, отметить, обязательно отметить. И в газете, и на митингах, - тут же произнёс Мишинев и тоже направился к стоянке автотранспорта. Куда, к своему "опелю", как заметил Власов, спешила, со своей камерой, и группа кинематографистов. В результате образовалась колонна из двух бронеавтомобилей, полуторки с охраной, при этом в кабину рядом с водителем забралась Седунова и легковушки с кинооператором и его ассистентами. Которая и направилась в сторону КВ-2. Который, за это время, успел уйти в укрытые на перезарядку. Где и остановился. Давая время его настичь. Не потеряв из виду.
  
  2
  
   Но догнать этот КВ-2 получилось далеко не сразу. Такое удачное попадание, похоже, дезорганизовало оборону селения Розваж. Где находилось две роты словаков. Пехотная и танковая. Которые и перекрывали один самый южный, из трёх проходов, между болотистыми низинами и ведущих к Буску с востока. И этот южный проход, зажатый между болотистой низиной и не менее болотистой поймой Западного Буга, был слишком неудобен для наступления противником словаков. Поэтому и перекрывался небольшим отрядом словаков, на основе их танкового батальона, без танковой роты. И этот отряд, благодаря одному попаданию советского фугаса сразу лишился половины своих сил. И стал откатываться, на запад, не принимая бой. Обнажив правый фланг оборонявшего селение Закомарье, через который по болоту в сторону станции Красное шла насыпь, с железнодорожным путём, усиленного танковой ротой, но без одной своей роты, пехотного батальона словаков. При этом ещё одна танковая рота, их танкового батальона, должна была контролировать лесной массив между этими селениями. Контролируя огнём своих пушек гати на болоте, находящемся на восток от этого леса. Третьим узлом обороны словаков было селение Гумниска. Находившееся на северном, тоже заросшим лесом, проходе к Буску. И где находился словацкий разведывательный дивизион. При этом похоже артиллерия, на своей конной тяге, словацкой "быстрой" бригады так ещё и не достигло оборонительных позиций словаков. Практически полностью лишив их артиллерийской поддержки. Несколько пехотных орудий, в Закомарье, погоды словакам не делали.
   А на каждый из этих опорных пунктов наступало по полку советской восьмой танковой дивизии, поддержанных артиллерий, в том числе и самоходной. А вдоль железнодорожного полотна наступал ещё и импровизированный бронепоезд. Который, пользуясь возникшей у словаков паникой и неразберихой, не сбавляя ходу, прошёл по железной дороге несколько севернее Закомарья и пошёл по насыпи к железнодорожной станции Красное. Ещё больше добавляя командованию словаков головной боли. Что вынудило командование словацкого пехотного батальона сделать попытку отойти к селению Гумниска. Открыв советским танкам дорогу на Красное по железнодорожной насыпи. Но оказавшись, прижатыми к болоту, словаки стали отходить по гатям через него. Под огнём советских танков и артиллерии. Неся большие потери. Особенно в технике.
   Но в результате всего этого позиции, разгромленной одним выстрелом, танковой роты словаков оказались очень быстро брошенными. И советские войска стали стремительно на них накатываться. Так что КВ-2, стремящийся нагнать наступающих, удалось достичь уже практически возле этих позиций. И когда его БА-20 поравнялся с танком Власов приоткрыл бронедверь и стал махать рукой, приказывая остановиться. И один, из сидевших на броне танка, десантников застучал прикладом своей "светки" по башне. Заставив командира танка открыть люк и высунуться. И увидев рядом командира корпуса явно скомандовать вниз, что бы остановились. И как только КВ-2 замер Власов, с помощью десантников взобрался на танк и, выслушав доклад командира танка, лейтенанта Михеева[4], произнёс, снимая со своей груди орден Ленина[5]:
   - Давай вперёд, к тем танкам, что вы подбили. И где наводчик?
   И как только в соседнем люке танка появился наводчик, генерал обнял его и закрепив, на его комбинезоне, орден Ленина, произнёс:
   - Носи герой. Заслужил. Как ты их так? Молодец. И что бы, из этого танка, так же по рейхстагу вдарил.
   Наводчик расплылся в улыбке, а потом произнёс:
   - Есть, товарищ генерал-майор, так же по рейхстагу вдарить, из этого танка. А так повезло, я как раз к прицелу прильнул. А тут вспышка и вижу, что они все в прицеле. А их силуэты, ну это как сказать, что сливаются вместе...
   - Створяться, - подсказал комкор. И танкист, кивнув, продолжил:
   - А их силуэты створяться, и я понял, что попаду, благо дистанция, ну почти прямого выстрела. Ну и чуть приподняв ствол, я и выстрелил. Фугасом, со взрывателем, с замедлением. И действительно попал.
   - Ну попал, так попал. Сейчас глянем, что там случилось. Гоните туда.
   Когда танк, с сопровождавшими его бронеавтомобилями, опелем и полуторкой, добрались до вражеских танков, то увидели там тринадцать танков. Или то, что от них осталось. И спрыгнув с танка, Власов произнёс:
   - Товарищ адъютант запишите фамилии экипажа и составьте, от моего имени, представление к наградам. Командира экипажа к ордену Красной Звезды, наводчика к ордену Ленина, с указанием, что я вручил лично свой, на поле боя, остальных членов экипажа к медали "За боевые заслуги". Кинооператорам быстро запечатлеть экипаж. И вы товарищи, тринадцать звёздочек в ряд, на башне рисуйте, и дальше в бой. Хотя, мел мне.
   И подойдя к КВ-2, комкор вывел на его борту слово "Дед". А потом посмотрев на Михеева спросил:
   - Где и когда первый выстрел сделали?
   - Так под Львовом, товарищ генерал-майор. В аккурат, двадцать третьего, под авианалёт попали. Тогда первые патроны и выпустили.
   Командир корпуса в ответ кивнул и чуть ниже названия танка написал, "Львов 23.06.1941 - Берлин..." После чего направился к вражеским машинам. Осознав, что противник готовился к их заправке горючим, поэтому и установил машины практически впритык друг к другу. Но при этом топливозаправщиков не было видно. И проследив траекторию полёта снаряда, генерал понял, что сначала снаряд попал в кормовую часть одного из танков, разворотив ленивец и порвав гусеницу этого танка. Потом пробил насквозь пулемётный танк противника. Войдя ему в нижний бронелист спереди и выбив один бортовой лист. После чего взорвался под "Прагой"[6] стоявшей в другой группе танков. В которой и сдетонировал боезапас. И в результате этого двойного взрыва взрывной волной с ближайших машин сорвало башни. А осколками оказались уничтожены ещё три машины. При этом часть уничтоженных машин ещё и вспыхнула. И ещё с двух танков сорвало гусеницы. Ну а три танка внешне выглядели совершенно целыми. И похоже они были просто брошены экипажами. Хотя по следам и по расположению танков было понятно, что не все поддались панике. И три, а то и четыре танка противник от сюда увёл. Так что, по большому счёту, что тут случилось становилось понятным. Единственное что ещё оставалось выяснить, так это то, что же так подсветило эти танки.
   И похоже то, что могло дать ответ на этот вопрос, как раз приближалось с запада. Откуда, развернув башню с пулемётом назад, и с открытым башенным люком, в котором виднелось двое, с советскими танкистскими шлемами, на головах, приближался один из двух Flammpanzer II. Что уходили в рейд. И выйдя навстречу этому танку Власов замахал рукой, приказывая остановиться и даже не выслушивая рапорт спросил:
   - Это вы у противника фейерверк, почти китайский, устроили?
   И из объяснений экипажа стало понятно. Что танк столкнулся было с колонной бензовозов, из пары десятков машин. Причём очень близко вывернув, из леса, на дорогу, от них. Ну и прошёлся пулемётом по кабинам. Останавливая колонну. Но из колонны стала выворачивать, чтобы открыть огонь зенитная установка, на самопально забронированном тягаче. И так как пули отскакивали как от брони, а зенитка должна была вот, вот открыть огонь, то командир пустил в неё струю огня. Но из-за ветра, который снёс струю огня в сторону не попал. Но огонь попал в колонну бензовозов. Которые и рванули. Окатив волной пламени и зенитную установку. А они резко свернули обратно в лес и решили, выбираясь к своим, идти другой дорогой. В ответ Власов в знак согласия покивал и указав на стоявшую технику противника сказал:
   - Сообщите в батальон об этих трофеях. Пусть их оприходуют и используют. А вы пока её поохраняйте.
   По-хорошему следовало бы возвращаться на командный пункт, но прежде генерал подошёл к своему бронеавтомобилю и приказал связаться с командным пунктом. И начальник артиллерии корпуса ему доложил ситуацию. Хотя её развитие в восьмой дивизии Власов видел и сам. Противник уже оставил Розваж и Закомарье. Отступая к селениям Петричи и Гуминиска соответственно. При этом, вслед за бронепоездом, по железнодорожной насыпи, проложенной через болото, по направлению к селению Утешков, уже шла железнодорожная батарея и колонна советских танков. Да и само селение Гумниска уже было охвачено с фланга. И его судьба уже была по большому счёту решена. Ведь мотоциклисты и лёгкие пулемётные броневики, лишённые поддержки тяжёлого вооружения, а считать за таковое девять тридцатисемимиллиметровых орудий, из приданной противотанковой роты, не приходилось, были плохой альтернативой советским тяжёлым КВ и средним Т-34. Даже в обороне. Что и открывало советскому полку, наступающему на этом направлении дорогу на Буск.
   На фронте тридцать четвёртой дивизии тоже всё пока шло по плану. Одним своим полком дивизия вышла на берег реки Золочёвка в районе селений Гончаровка и Почапы. Заняв там оборону вдоль болотистой поймы реки. Опираясь своим открытым флангом на болотистую местность в месте впадения этой реки в Западный Буг. А два других полка дивизии, оттеснив передовой отряд противника и, заняв селение Елиховичи, навались на находившуюся южнее этого селения танковую колонну противника. Стремясь уничтожить её. Хотя противник, по своему обычаю и пытался вывести свои танки из-под удара. И отвести их, за свою пехоту, усиленную противотанковыми орудиями. Но советские танки старались держаться от немецкой пехоты и противотанковых средств на дистанции. Накрывая их гаубичной артиллерией.
   Но самое главное сообщение пришло от соседей. Наблюдая наступление группы Власова на связь снова вышел бригадный комиссар Попель. Который и сообщил, что с семи часов утра в бой вступят части тридцать седьмого стрелкового корпуса. Которые начнут атаки по всей линии соприкосновения с противником. Особенно в направлении города Золочев. Имея задачу его захватить. При этом группа Попеля нанесёт удар, с юго-запада, в направлении Буска. А подход группы Рябышева ожидается ближе к полудню. И тогда они и вступят в бой. И именно это сообщение и привело к тому, что Власов решил выдвигаться в штаб восьмой танковой дивизии. Что бы ускорить продвижение частей дивизии к Буску и Красное. С целью их скорейшего занятия. И оказании помощи наступающим частям восьмого механизированного корпуса. По крайней мере перспектива, отсечь немецкий четырнадцатый корпус, от главных сил противника, была очень явной. И этой возможностью следовало воспользоваться.
  
  3
  
   Следующие несколько часов командир корпуса провёл в восьмой танковой дивизии. Ведь тридцать четвёртая в ходе своего удара быстро достигла заданных рубежей, гряды высот на северной части долины реки Золочёвка. После чего остановившись стала оказывать огневое воздействие по находящемуся в низине, в долине этой реки противнику. Держа на дистанции, километров трёх, как центр города Золочев, так и участок шоссе Буск-Золочев. При этом оказавшаяся под ударом танковая колонна противника, понеся потери, почти в сотню танков, отошла в Золочев. И из этих бронеобъектов, несколько десятков танков, оказались на занятой советскими войсками территории и теперь их оценивали на предмет возможного использования. Остальные же танки оказались либо на нейтральной полосе, и к ним уже стали подбираться сапёры с зарядами взрывчатки, либо на занятой противником территории. Ну тут их стремились привести в ремонтонепригодное состояние уже шестидюймовыми снарядами. Но идти шестью тысячами человек, имеющих полторы сотней танков, в атаку на сорок тысяч человек с сотней танков и самоходок, Власов не решался. И теперь просто обрабатывал это скопище людей и техники противника огнём из всех видов оружия.
   Между дивизиями оборону вдоль северной окраины болотистой низины занял мотоциклетный полк, усиленный батальоном трофейной техники. При этом оба кавалерийских полка продолжали находиться, с двух сторон от болот, в лесных массивах. Составляя корпусной резерв. Артиллерийские полки, по одному поддерживали огнём действия дивизий. Но располагались так, чтобы могли накрыть перекрёстным огнём и болотину. Тем же самым занималась и третья артиллерийская бригада. За одним небольшим исключением, на неё возлагалась ещё и ПВО района боевых действий. И три дивизиона восемьдесятпятимиллиметровых зениток располагались так, что моги вести огонь прямой наводкой по болоту.
   Ну а самые активные боевые действия, в это время, вела восьмая танковая дивизия. Прорыв бронепоезда к станции Красное, потребовало, что бы главные усилия дивизии оказались сосредоточенными именно на этом участке. И занятии именно этого населённого пункта. Где у противника оказался, помимо подразделений словаков и тыловых частей, сто второй танковый батальон, а на железнодорожных путях стоял бронепоезд номер тридцать один[7]. В результате к Буску подошли два батальона. Один с востока, другой с юга. Заняв город. Но одновременно с этим, с запада, к Буску, где продолжали обороняться остатки словацких войск, стали выходить части пехотной группы девятой танковой дивизии вермахта. К которым потом присоединился и артиллерийский дивизион словаков. Что привело к тяжёлым боям за этот город. Где обе стороны стремились нарастить силы и занять Буск полностью. Но этому препятствовала сама география города. Разделённого на несколько частей, как Западным Бугом, так и тремя впадающими в него, причём в черте города, притоками, имеющими к тому же весьма болотистые поймы. Так что советские войска сходу заняли южный и восточные пригороды города. И потом прорвались в его, окружённую болотами центральную часть. Немцы успели занять его западные пригороды, а словаки укрепились в северной части города.
   Но раз пока ситуация развивалась успешно, то штаб восьмой дивизии было решено перенесённым западнее из Ожидова, оказавшегося далеко в тылу, в Утешков. Который теперь находился километрах в четырёх от Красное и километрах в пяти от Буска. Ну а сам Власов, как только получил информацию, что передовые части восьмой дивизии вышли к железнодорожной станции, где вёл бой импровизированный бронепоезд, направился к Красное. Что бы используя находящиеся возле станции культовые сооружения оценить действия соседей. И его колонна как раз выехала, по просёлку, на трассу между станцией и Буском, в том месте, где под огонь огнемётного танка попала немецкая колонна. Сначала они проехали мимо сгоревшего огнемётного Т-II. С повернутого в сторону сгоревшей колонны башенного пулемёта. А потом, повернув с просёлка на шоссе, оказались рядом с остовами сгоревших больших безкапотных автомобилей. Хотя и не всех, несколько из этих автомобилей с эмблемой дивизии СС "Викинг", на переднем листе кабины и стояли в кюветах, куда скатились, при попытках увернуться от воздействия огнемётного танка. Ну и последовавшего обстрела советской артиллерии. При этом часть остовов автомобилей имели и вполне себе сохранившиеся прицепы, и противотанковые пушки. Что были прицеплены к ним.
   В том числе и завязнув в болоте, прямо во главе колонны находился и легковой автомобиль Хорьх-901. С разбитым пулями остеклением и несколькими телами погибших. Погибших, причём в количестве нескольких сотен, хватало и вокруг машин разгромленной колонны. Тут же лежало и брошенное оружие. Включая и финские пистолет-пулемёты "Суоми"[8]. Причём на рукавах пятнистого обмундирования погибших имелись шевроны в цветах финского флага, с надписью по-немецки "Финляндия". Довершали разгром и две установленных на тягачи немецких зенитки. Одна, из которых была буквально изрешечена осколками. А вторая, возможно из-за близкого разрыва, сползла в кювет и завалилась на бок. Уткнувшись стволом зенитки в грунт. И находившихся несколько далее, чем разгромленная немецкая колонна.
   Вот напротив "Хорьха" Власов и приказал остановить бронеавтомобиль. Из-за чего колонная остановилась. И следовавшие в её составе кинооператоры ту же занялись съёмкой. А комкор направился к легковому вездеходу, и, подойдя к нему, внимательно его осмотрел. При этом по его оценкам, машина была достаточно целой, чтобы надеется на её восстановление. И дальнейшее использование. Похоже, пулемётная очередь только разбила лобовое стекло, прошила находившихся в машине трёх человек. И не критично повредила верхнюю часть корпуса автомобиля. При этом внимание генерала привлекла, какая-то длинная палка, в чехле. И приказав вытащить автомобиль из болота, командир корпуса взял эту палку, стянул с неё чехол и развернул штандарт, где на белом поле синел прямой крест. Разделяя флаг на четыре части. С изображёнными на них нацистскими символами. В воздухе тут же повисла тишина, и только рядом было слышно стрекотание кинокамеры. Власов огляделся, увидев, что все смотрят на него. Включая и кинооператоров направивших свою кинокамеру на него. И усмехнувшись, генерал-майор сказал:
   - Ну что товарищи поздравляю вас с захватом первого вражеского знамени. Это, правда, всего лишь батальонный штандарт третьего, финского батальона полка "Нордланд" дивизии "Викинг". Но как говориться с почином. Теперь точно будет, что на параде Победы швырнуть к подножию Мавзолея, - а потом, положив захваченный штандарт на сидение рядом с телом водителя добавил, - Ну можно трофеи и собрать. Особо ценные. Пулемёты, пистолет-пулемёты, уцелевшие автомобили и прицепы, и оттянуть их к станции, благо тут недалеко. От тел погибших только надо избавиться.
   После чего командир корпуса снял с тел погибших офицеров офицерские сумки, а возле тела шофёра взял финский пистолет-пулемёт, внешне очень схожий на пистолет-пулемёт Дегтярёва, ППД, с дисковым магазином. Хотя первый вариант этого пистолета-пулемёта, ППД-34, появился на вооружении частей НКВД, приблизительно в тоже время, как и его финский собрат. Хотя и чуть позднее. Да и имел рожковый, а не дисковый магазин. Ходя да, концепцию дискового магазина, большой вместимости, наши подсмотрели у финнов. После чего Власов залез в бардачок автомобиля, где обнаружил плитку шоколада. И выбравшись на дорогу, Власов протянул Седуновой планшеты и шоколад, проговорив:
   - На, пока мы заняты, поразвлекись. Может быть, что-то полезное, среди документов, и найдёшь.
  
  4
  
   Станция Красное встретила колонну, тянущую и трофеи, стоящими на железнодорожных путях двумя бронепоездами. Одним советским, другим немецким. Но оба бронепоезда можно было назвать импровизированными. И несколькими застывшими, вокруг станции, бывшими французскими тяжёлыми танками. С несколькими сотнями пленных перед главным зданием станции. При этом большинство пленных имели пятнистую форму и щеголяли белевшими на них повязками. Ну и у это здания вокзала, состоявшего из двух, двухэтажных, башнеподобных пристроек, с длинным, одноэтажным зданием, построенным между ними, колонна командира корпуса и остановилась. Под, полными ненависти, взглядами пленных. При этом на прицепе, у бронеавтомобиля комкора, и находился Хорьх-901, ведомый Седуновой. Хотя Ирина просто крутила руль, стараясь эти несколько километров пути удержать автомобиль вослед БА-20. Ну а при остановке просто нажала на тормоз, чтобы машины, в этот момент, не столкнулись. При этом она сидела, со свисающим на противоположную сторону, с переднего, так называемого командирского места, трофейным штандартом. Но стоило Власову, только выбраться из бронеавтомобиля, как он услышал, что стоявший возле здания вокзала старый дед, в крестьянской одежде, с длинными седыми усами, под соломенной шляпой, произнёс:
   - А пiдманули ж москали. Людины думали усё, утекли воны было. А воны как повертались.
   Генерал посмотрел на него и напел:
   - Ми ж його пiдманули, ми ж його пiдвели,
   Ми ж його, дидко, з ума розума звели.
  
   А потом Власов добавил:
   - Мы, если и сейчас уйдём, всё равно вернёмся. Победа будет за нами. Она уже за нами. Так что на немцев сильно не рассчитывайте.
   На что дед хитро усмехнувшись в длинные усы произнёс:
   - Нi, пан генерал. Москали тут не треба. Германы обещают вiльну Україну. И посему уси людины тут за неё. Або это людинам треба. И уси людины тут за германов.
   - Очень тонко подмечено, - согласился Власов, - людины тут , а не люди. Очень точно. Да и обещать не значит жениться. Реальные планы Германии, в отношении вас, это освободить территорию от населения. Уничтожив или изгнав его. А пустую территорию германизировать. Поделив между немцами. А вы пешком пошли бы за Волгу, по осенне, а то изиме, если бы мы проиграли. И никто вас кормить в дороге не собирался. Но планы немцев уже обломились.
   - Нi, пан генерал, цэ брехня. Германы пришли волю дать. Они потом уйдут. А воля буде. Наша ридна воля. Так и будем сражаться вместе с германами. Вiльна Україна або смерть!
   - Украина может быть либо червонной, - покачал головой Власов, - Либо этого националистического монстра, полного кровожадными зверями, смертельно опасного для соседей, все соседи и забьют. Вот этого зверя украинства забьют. Дабы он свою кровавую украинизацию не проводил. И есть вероятность, что тут, в этом случае, снова будет Польша. А оно вам надо? И кто же тут такое говорит, что немцы пришли дать волю?
   - Рiдни хлопцы, - с вызовом ответил дед. На что генерал-майор, заметив, что к ним подошёл и к их разговору прислушивается Мишинев, с усмешкой ответил:
   - Нi, дидко, гарны хлопцы германами[9] не бывают. Да и сложно сражаться вместе с теми, кто будет вас тотально уничтожать. Немцы пришли сюда за землёй, и за рабами. Все, кто не согнётся ещё хуже, чем при поляках, те сгинут. Да и немцы уже войну проиграли. По тому что я сегодня стою тут. И даже если вечером уйду, то по немецким планам, они сегодня должны были не Днепре стоять. А я их тут щемлю. Тряпки их и оружие захватываю. Всё понял, старче?
   - Пан генерал брехун? - замотал дед головой, так что его длинные усы стали размахивать в разные стороны, - Герман брехать не буде. Цэ ж, Европа.
   - А зачем вам, дурням, брехать? - усмехнулся в ответ Власов, - Вы и сами себе и сбрешите, понавыдумывав себе невесть что. Что немцы вам и не говорили, и вашим рiдным хлопцам или не говорили, или уже передумали. Поняв, что вы пустое место. И можете только рабами быть. Так что бывай старче. И помни этот разговор. И внукам скажи. Коль жить хотят, то пусть тихо сидят. Особенно когда мы вернёмся. А мы вернёмся. Мы уже победили. Война пошла на истощение. А немцам нас в ней не победить. И коли начнут твои сыны и внуки за зброю[10] хвататься, так всех и изведём.
   И Власов направился к поспешавшему, ему на встречу, капитану Михальчуку. И капитан доложил, что железнодорожная станция захвачена, на ней захвачен бронепоезд противника, а также было подбито семь танков противника. И оказалось захвачено большое количество пленных. В том числе раненых. При этом как понял комкор, капитан внёс в число подбитых машин и оба танка из состава немецкого бронепоезда. Один из танков которого, с номером "312"[11], из чего комкор сделал вывод, что это бронепоезд номер 31[12], бывший французский средний, так и остался стоять на платформе, получив, в одном из бортов, несколько пробоин от снарядов. Хотя и успев повернуть башню в сторону советского визави. А вот второй танк, с номером "311", попытался было съехать задним ходом, по направляющим, со своей бронеплатформы, но, лишившись, в этот момент, гусеницы, так и остановился, задрав ствол орудия ввысь. Ибо экипаж поспешил покинуть оказавшуюся не боеспособной машину. При этом в кабине ещё пыхтящего паровоза и на стрелковой бронеплатформе так же были видны пробоины от снарядов. И поинтересовавшись на ходу ли паровоз, и выяснив, что повреждения паровоза минимальны. И он на ходу, так как, таким образом, только лишили противника паровозной команды, генерал-майор обратил свой взор на танки огнемётного батальона. Три, из которых, носили следы пожара. Хотя и были уже потушены. И только тонкие струи дыма говорили о том, что машины горели. В бортах ещё одной зияли дыры. Хотя танк и не горел. При этом, этот танк, формой корпуса и башни, по крайней мере, башня, у него, была более конической, а не многогранная, пирамидальной, формы, несколько отличался от всех остальных танков этого типа, стоявших рядом[13]. Да и она была явно ниже, чем остальные. Ну а ещё один такой огнемётный танк, застряв под огнем бронепоезда, был покинут экипажем. Хотя пробития брони на нём и не было видно.
   И выслушав капитана, генерал-майор распорядился, продолжить движение бронепоездом, по перегону, в сторону Золочева. Оказывая поддержку нашим войскам, в этом районе, в том числе и прорывающимся нам навстречу. При этом прицепить трофейные платформы к железнодорожной батарее. Установив на них подбитые танки противника. Особое внимание, уделив тому необычному варианту французского танка. Обязательно погрузив его. Сказав, что такой экземпляр очень пригодиться в парке Победы. Что обязательно в Москве организуют, с выставкой вражеской техники. После чего железнодорожной батареи так же начать оказывать поддержку нашим войскам. Но при этом всю пригодную к использованию, в том числе и после мелкого ремонта, передать в батальон старшего лейтенанта Ткаченко. Обеспечив проведение этого самого ремонта. После чего командир корпуса и направился в сторону пленных.
   При этом внимание советского генерал-майора привлёк молодой офицер, который буквально с вызовом и ненавистью смотрел в его сторону. При этом вся его правая рука была перемотана бинтами, а рукав свисал обгорелыми лохмотьями. И подозвав Седунову, которая как раз сидела в салоне "Хорьха", с какой-то картой в руках. Пока все водители, колонны командира корпуса, возились под капотом этого автомобиля, пытаясь починить его. И свернув карту, и всё так же держа её в руках, переводчик подошла к Власову, игравшего с пленным в игру под названием "кто кого переглядит". И с помощью молодой женщины генерал обратился к пленному:
   - Представьтесь, кто вы такой? Ваше звание? Часть? Кто командир?
   - Ненавижу вас всех, грязных рюсся[14]! - выплюнул в ответ эсесовец, с явным пренебрежением на последнем слове, - Вы всё врали этому крестьянину, вам, трусливым азиатам не победить объединённую Европу. Вы все умрёте, рюсся, вы все неудачники!
   Власов, глядя, прямо в глаза, этому человеку, усмехнулся и ткнул его в больную руку стволом своего трофейного "Суоми", заставив эсэсовца буквально задохнуться, от боли, проговорив при этом:
   - Ой, какой я неуклюжий. Прошу меня простить. Но и вам бы не помешало вести себя прилично. Насколько я знаю, в приличном обществе, на финском языке, русских называют иначе. Иначе может случиться так, что я окажусь ещё более неуклюжим. Так что не стойте где попало, попадёт ещё раз. И попробуем прилично поговорить ещё раз, но если вы и тут не ответите, то значит, что вы нарушаете требования конвенции, и я получаю полное право повесить вас как бандита. Представьтесь, кто вы такой? Ваше звание? Часть? Кто командир?
   Эсесовец смог довольно быстро восстановиться после болевого шока и процедил, сквозь зубы:
   - Командир егерского взвода, второй роты, третьего батальона, полка "Нордланд", унтерштурмфюрер СС Тойво Ваарамо, командир батальона гауптштурмфюрер CC Ханс Колани.
   - Однако, - окинул внимательным взглядом стоявшего перед ним человека Власов, - А разве ваша настоящая фамилия не Варзабу[15], а молодой человек?
   Заставив тем самым эсесовца вздрогнуть, от своих слов. А сам генерал, повернувшись к Мишиневу, произнёс:
   - Ну что же товарищ бригадный комиссар представляю вам единственного офицера, по национальности еврея, в личной армии Гитлера. Которому, этот молодой еврей, присягнул в верности[16].
   И буквально впившись, в лицо Варзабу, Власов проговорил:
   - И вот как, вы, еврей можете служить лично этому монстру. Этой нелюди, который готов полностью уничтожать людей из-за их национальности. В том числе и людей вашей национальности. Как вы можете помогать, ему это делать. Помогать убивать евреев, детей, женщин, стариков?
   На что тот, буквально брызгая слюной, начал с жаром отвечать:
   - Это не важно, если это защитит Европу от вас, грязных рюсся. Защитит Европу от вторжения ваших большевистских орд, жаждущих всех поработить. Заставить жить по-своему. А это позволит, уничтожив вас дикарей, создать Великую Финляндию, которая объединит, под своим крылом, все финские народы. Принеся им истинную, национальную свободу. И избавив их от вашего азиатского диктата. И это вполне достойная жертва за это. К тому же все эти евреи заражены большевизмом. И от них необходимо избавиться.
   - И на финско-японской границе будет всё спокойно. Ведь по проекту Великой Финляндии её восточная граница должна будет проходить по Оби. Вот такие планы у этой финской военщины. При этом на территории, на восток, от этой реки, претендует Япония, - усмехнувшись, произнёс командир корпуса, и уже обращаясь к Мишиневу добавил, - Вот видите, товарищ бригадный комиссар, что может с человеком сделать национализм. Вот перед нами типичный образчик финского националиста. Ведь сколько в его речах ненависти к нам, к русским, к большевикам, при этом эти понятия он не разделяет, при огромном количестве пафоса, по отношению к Финляндии и финнам. И зов крови, голоса предков, тут совсем не причём. Ведь он по крови польский еврей. И его отец перебрался в Финляндию только по тому, что тогда и Финляндия, и Польша, находились в составе Российской империи. И согласно финским законам, того времени, таким там было не место, там могут жить только протестанты. Но это не мешает ему приговорить к смерти тех, кто близок к нему по крови. Даже детей и молодых женщин. И что нам с этим предателем делать? При условии, что он служит не в армии государства, а в частной армии, принадлежащей лично Гитлеру.
   Сказав это Власов, обернулся к стоявшим рядом бойцам и командирам, и громко, что бы все слышали, произнёс:
   - Отныне эсесовцев, в отместку за приказы Гитлера, в частности о комиссарах, да и прочих, по поводу уничтожения советских людей, в плен не брать. Это мой приказ!
   - А как же теперь эти? - так же громко произнёс Мишинев, кивнув на дрогнувших и буквально сжавшихся пленных, большинство которых как раз и были эсесовцами. На что Власов так же громко, как и говорил перед этим, произнёс:
   - К сожалению, приказ обратной силы не имеет. Они сдались под гарантии жизни, так что этих не трогать. Их народ судить будет, - после чего, повернувшись к Варзабу, Власов добавил, - А вас унтерштурмфюрер народ будет судить прямо сейчас. Причём именно ваш, еврейский, народ. Который вы предали.
   И посмотрев, уже на бойцов своей охраны, командир корпуса добавил:
   - Это, предателя еврейского народа, отделить от пленных и доставить его в Буск, равину, пусть соберёт людей на суд. И там уже народ и решит, что с ним он и сделает. Надеюсь они уже успели оценить перспективы для себя. Что им несут гитлеровские оккупанты
   Охрана подхватила унтерштурмфюрера, затолкала его в кузов полуторки и повезла в сторону Буска. А Власов повернувшись к Седуновой и протянув руку, за картой, которую молодая женщина прижимала к груди, спросил:
   - А это, у тебя, что такое интересное?
  
  5
  
   Командир четвёртого механизированного корпуса стоял на колокольне католического костёла, в посёлке, при станции Красное, и рассматривал трофейную карту. Вообще в этих регионах культовые сооружения располагались, подчиняясь определённым законам. Обычно на самом высоком месте селения находился католический храм. Частенько являясь несомненной доминантой над селением. Православный храм обычно тяготел к центру селения. А где-то на отшибе, обычно у реки, находилась синагога. Правда, в данном случае, у реки находился православная церковь. Ну что делать, под контроль русской цивилизации этот регион вернулся только в тридцать девятом. И вот сейчас самое высокое, в посёлке, здание генерал-майор и присмотрел, под свой наблюдательный пункт. Где и изучал трофейную, похоже, принадлежавшую командиру батальона, карту. Пусть она была и не очень-то интересной. Но какую информацию давала. В частности, если судит по карте, то вдоль немецкой панцерштрассе наступал четвёртый немецкий армейский корпус. Двадцать четвёртая дивизия, которого, должна была идти левее, от панцерштрассе, а двести девяносто пятая, правее от трассы. И если судить по отметкам, на карте, то находились эти дивизии гораздо ближе, чем хотелось Власову. Менее чем в двадцати километрам от Буска. К которому уже выходили пехотная группа девятой танковой дивизии. В помощь оборонявшимся там словацким частям. В том числе там появились не только словацкие, в пятнистом камуфляже танки, но и вполне себе серые немецкие. Правда их было не много, с десяток, да и были они в основном пулемётные[19], но тенденция как говориться была на лицо. Танковая же группа, этой дивизии, несколько отстала даже от немецкой пехоты. Но комкор не обольщался, их мобильность, да и то, что панцерштрассе была свободна, как для них, так и для их "чемоданов"[19] позволяла танкам обогнать немецкую пехоту на марше. И колонны немецких моторизованных войск постоянно подходили по дороге к Буску. Разворачиваясь против советских войск, в районе Буска и Красное. И судя по тому, что это была мотопехота и моторизованная, а не на конной тяге артиллерия, подходила девятая танковая дивизия немцев.
   При этом комкор отдал необходимые распоряжения. Выдвинув бронепоезд вперёд, по направлению к Золочеву. Где на пространстве от болот и до района южнее станции Красное продолжало действовать под два десятка огнемётных танков противника, усиленных пехотой. В том числе и, судя по цвету формы, словаками. Ну а, к железнодорожной батареи, приказал прицепить захваченный бронепоезд противника. Установив на его платформы подбитые танки противника. Отремонтировав и передав, в батальон старшего лейтенанта Ткаченко, ту технику, которую можно оперативно вернуть в строй. По крайней мере, один средний и одни тяжёлый, и при этом огнемётный, танки должны были усилить роту бронетехники в этом батальоне. Хотя первоначально и планировалось их использовать, согласно приказу комкора, в помощь захватившему их бронепоезду. При этом доставленные охраной комкора пулемёты, миномёты и пистолет-пулемёты тут же ушли на усиление десантной роты бронепоезда. Оставшиеся стрелковое вооружение, за исключением одного "Суоми", который Власов взял с собой, просто навалили на одну из платформ, которую присоединили к железнодорожной батареи. Пленных и захваченное знамя, под конвоем части бойцов старшего лейтенанта НКВД Гончарова, отправили в штаб корпуса. Ну а оставшиеся бойцы и сам старший лейтенант занялись выявлением националистического подполья в Буске и на железнодорожной станции. К тому же Власов приказал подтянуть оба кавалерийских полка, в качестве резерва, в тыл своей восьмой дивизии.
   Ну и помимо финского пистолета-пулемёта Власов оставил в своём распоряжении и вездеход "Хорьха". Мотивировав это тем, что даже кинооператоры ездят на трофее, а у него всё ещё нет трофейного автомобиля. И вот теперь этот вездеход стоял возле церкви. И его пытались реанимировать своим консилиумом шофёры колонны командира корпуса. Который сам, в данный момент, пригнувшись к стереотрубе, установленной на колокольне, направил свой взор на юго-запад. Переодически посматривая в неё, в ожидании начала обещанной атаки соседей. Но услышав, что к нему кто-то подходит, то генерал-майор оторвал взгляд от стереотрубы и повернул голову в ту сторону. Увидев, что к нему подходит Мишинев, который и произнёс:
   - А не слишком ли сурово вы, товарищ генерал-майор поступили с этим молодым человеком? Ведь народ его не пожалеет.
   - Если народ не пожалеет, то с чего мне его жалеть? Я не такой добрый, как товарищ Сталин, чтобы тех, кто припёрся, к нам с преступным умыслом, грабить, убивать, насиловать, прощать. Как говорить кто к нам с чем, тот у нас и от того. А он сюда приехал не бабушек через дорогу переводить. Да и не помешает сразу же пресечь попытку сделать из евреев невинных агнцев. Якобы невинных, которых ущемляли не за что. И что это единственный народ, который Гитлеру не служил. Эдакие невинные и чистые овечки, которым все должны. А из них не только полицейские в гетто есть, но и вот офицер СС имеется. Правда, даже самая нелицеприятная должна быть произнесена всегда. Это пусть врут наши враги. И пусть об этом все знают.
   - Но ведь так нельзя с живыми людьми, то, - попытался настоять на своём мнение комиссар, но комкор довольно резко ему ответил, снова повернувшись, было, к стереотрубе:
   - С людьми нельзя, но кто вам сказал, что это люди? Если мы сейчас не спасём своих людей, то их тут, или в той Прибалтике, местные националисты, физические уничтожат. Убьют, в том числе и где-нибудь, на автомойке, причём, в том числе ломами и лопатами[20], сотни тысяч людей. Без разбора. Женщин, детей. Навалят где-нибудь в Каунасе груду тел, взберутся на неё, с окровавленной лопатой, и начнут исполнять, какой ни будь, например, литовский, гимн. А ведь бешеных собак уничтожают. Не так ли? А нам необходимо спасти как можно больше своих людей. Что бы потом выжившие и прощённые товарищем Сталиным националисты не орали, что их насильно присоединяли. Что не было референдумов, у любого, мол, де, спросите. Мёртвые то, ими убитые, в противовес их словам, ничего не скажут. Не смогут. Просто физиченски не смогут.
   Тут внизу заработал двигатель "Хорьха". Власов оторвал взгляд от стереотрубы, посмотрел вниз. Где как раз начали делать пробные круги, на вездеходе, по площади перед костёлом. Потом машину, так же, как и все машины колонны комкора, в том числе и радиофицированный бронеавтомобиль, загнали в ближайшей двор. Спрятав её от наблюдения с воздуха, под навесом. Ну а генерал, с минуту помолчал, а потом добавил:
   - Вы бы товарищ бригадный комиссар занялись бы вопросом эвакуации нашего населения, с занятых сегодня территорий. Как бы ночью уйдём.
   - Хорошо, товарищ генерал-майор, займусь этим, - поджав губы, ответил Мишинев, - Но всё равно я считаю, что так мстить, это недостойно коммуниста. Надо дать право человеку исправиться, возместить содеянное.
   Власов сначала поджал было губы, потом посмотрел вверх и произнёс:
   - Понимаете, товарищ бригадный комиссар, не верю я в то, что человек может измениться. Если уже его мировоззрение сформировалось, то изменить его будет очень сложно. И потребует огромных усилий. Гораздо проще и быстрее взять ребёнка, изъять его из негативной, биологической среды и воспитать более социальной сущностью. Так как это более необходимо обществу. А иначе, получивший отличное образование, имеющих отличное жильё и привилегии, так как он сделает блестящую партийную карьеру человек, предаст эти идеалы, при первом же удобном случае. Объясняя это тем, что мстил за деда кулака. У которого отняли хозяйство и переселили в город. Заметьте, не посадили, не говоря уже о том, чтобы расстреляли, а просто переместили туда, где он не может творить противозаконную дичь. Но его внук, даже поднявшись на вершину нашей советской власти, будет считать, что вправе обосновать своё предательство, вот этими, как он будет говорить, репрессиями против деда[21]. Не ведь не объяснишь этой пьяной обезьяне, что останься его дед кулаком, не факт, что он бы, будучи подёнщикам, не крутил бы чужим, хозяйским коровам хвосты. А лиши вовремя его родственников возможности воспитывать его в ненависти к советской власти, всё могло бы пойти иначе. Наша ошибка, что ко всем относимся по-человечески, как к равным. А надо не так, надо дистанцироваться от тех, кто только с гор спустился, и человеческое отношение воспринимает как слабость. Вот и этот дедок тут так себя вёл, наверняка зная, что я вешать, в отличие от тех же немцев или поляков, не буду. И даже не прикажу снять с него портки, с ширинкой сзади, что бы легче их снимать было, когда пан выпороть прикажет. А обезьянам, и их потомкам, свойственно вести себя на грани дозволяемого. То есть, до грани того, после чего наступает наказание. Чехи сейчас ниже травы, тише воды, зная, что немцы с ними церемониться не будут, а вот, через четверть века, против нас, смогут и с камнями, да и с бутылками, с зажигательной смесью, выйти. Наверняка зная, что, в ответ, пули не полетят. И вот к таким, кто ещё не дорос, до человеческих отношений, надо относиться суровее.
   - Ну не расстреливать его было за это. Просто за слова, - произнёс было бригадный комиссар. На что Власов пожав плечами произнёс:
   - Может быть и нет, непосредственно расстреливать, и не стоит. Но пятнадцать суток, на рытье окопов, назначить надо было. Дабы знал, что, только за попытку, приблизиться к дозволенному, наказание будет неизбежно.
   - Да не может такого быть, что бы воспитанные советской властью люди, так за своих предков кулаков, к советской власти относились, - в сердцах произнёс Мишинев, а потом, когда Власов только усмехнулся в ответ, добавил, - Ну и если так, то не находите, что это слишком жестоко. Не по-коммунистически как-то.
   - Ну о необходимости того что бы общество воспитывало детей говорили ещё классики, - парировал Мишиневу, генерал-майор, - С чего-то и надо начинать. Можно с тех, чья лояльность обществу вызывает сомнения. К тому же у нас уже есть опыт, по воспитанию достойных членов общества. Я про бывших беспризорников, что массово появились в стране после войны с интервентами и присоединившимися к ним предателями-коллаборационистами...
   - Эко как вы белых охарактеризовали, - покачал головой комиссар, а Власов пожав плечами, продолжил:
   - А разве не так дело было? Если бы не восстание чехословаков, то и большой гражданской войны бы не было. К осени советская власть укрепилась бы на столько, что выступления белых уже бы не имели смысла. Но вернёмся к бывшим беспризорникам. Которые сначала индустриализацию в стране провели. А сейчас с помощью оружия от этой индустриализации ещё и Берлин штурмовать будут. И этот опыт, по воспитанию, накопленный на бывших беспризорниках, надо использовать, и для воспитания тех, кто в семьях может оказаться опасным для общества. Да и вы, товарищ бригадный комиссар сами понимаете, что такие люди в бывшей кулачьей среде запросто могут появиться. И именно на них указывал товарищ Сталин, когда говорил, что по мере продвижения к коммунизму классовая борьба будет продолжаться. Ибо пролетариат, у нас в стране исчез. А мелкобуржуазные замашки, у населения, остались.
   - Ну возможно, - пошевелив бровями, при последних словах Власова, ответил Мишинев, - Только очень накладно, снова за счёт государства, воспитывать миллионы детей. И как это, у нас в стране, исчез пролетариат? А как же рабочие?
   В ответ Власов пожал плечами, снял с плеча и положил на парапет звонницы "Суоми", буркнув при этом: "тяжёлый же зараза"[22], и ответил:
   - Ну а на тех, кого будут лишать родительских прав, на детей, необходимо накладывать дополнительный налог. На содержание детей государством, до половины их дохода. Да и гораздо накладнее выйдет, если такие путём интриг и мимикрируя, под настоящих коммунистов, произнося правильные слова, в которые они совершенно не будут верить, пробьются на самый верх в партии. Так что лучше воспитывать изначально как надо, - с этими словами генерал-майор внимательно посмотрел на бригадного комиссара и продолжил, - Ну и, по классикам, пролетариат это те, кто живёт за счёт продажи своего труда, в том числе и интеллектуального, не имея других источников дохода. И просто в начале века именно рабочие оказались наиболее передовым, будучи наиболее организованные и образованные, отрядом пролетариата. Хотя это понятие гораздо шире. И возможно потом интеллектуалы окажутся этим передовым отрядом. Ну а уже и в условиях социализма, когда эксплуатация человека, человеком недопустима, так как все средства производства находятся в общественных руках, то человек, через общество, именно общество, а не государство, является владельцем средств производства. И уже не является пролетарием. Поэтому-то товарищ Сталин и говорит, не о советском пролетариате и его диктатуре, а о советском рабочем классе. А это несколько разные понятия, не подменяющие друг друга.
   - Ну тут соглашусь, товарищ генерал-майор, - кивнул в ответ комиссар, - Но я заметил, что вы местных евреев стараетесь защитить, и в тоже время прохладно относитесь к местному крестьянскому населению. Не по-коммунистически это как-то.
   Комкор тяжело вздохнул и ответил:
   - Для меня, как для воина, есть свои, и есть чужие. И мой долг защищать своих от чужих. И пока эти люди свои я их буду защищать.
   - А вы считаете, что они свои только пока? - поинтересовался Мишинев, внимательно посмотрев на генерала. А тот, кивнув, ответил:
   - Да, пока они свои. Но я не обольщаюсь, как только появиться государство Израиль они тут же интернационализм, который придерживаются на словах, поменяют на, основанный на религиозных различиях, национализм. И семиты будут убивать семитов. А самыми оголтелыми антисемитами станут именно израильтяне. Но пока это наши сторонники. И сохранив их сейчас, мы ослабим наши проблемы в будущем, когда сюда вернёмся, с местным крестьянским, западенским населением. Полностью заражённым своим национализмом. Которые надо жёстко подавлять. Но это будет потом, а пока Израиля нет, они нам будут нужны, противостоя украинским националистам...
   В этот момент загрохотало вдоль гряды высот, на южном склоне долины реки Золочёвка. И Власов склоняясь к стереотрубе, и сменяя тему разговора, произнёс, - А так, похоже, соседи начали артподготовку. Надеюсь, сейчас и в атаку пойдут.
   И обращаюсь уже к телефонисту, поддерживающему телефонную связь с радиофицированным бронеавтомобилем, добавил:
   - Товарищ младший сержант, пусть передадут, мой приказ, в штаб тридцать четвёртой дивизии, поддержать, артиллерийским огнём и активными действиями, наступление соседних частей, на своём участке. А в штаб восьмой дивизии пусть передадут мой приказ, продолжить наступательные действия вдоль железной дороги на Золочев.
   Но полюбоваться на артподготовку не получилось. Количество орудий, которые вели огонь по противнику, было весьма ограниченно. Буквально по несколько орудий на километр фронта. Да и вели они огонь всего минут пять, после чего канонада стихла, и Мишинев, который привык совсем к другим артиллерийским подготовкам, что осуществлялись в корпусе, опустив бинокль, проговорил:
   - И это всё? Как-то не солидно. Кого они там подавят, то?
   - Ну такова концепция применения артиллерии, исходя из копеечной экономии. Что принята нашим командованием. Но, похоже, пошли "коробочки" восьмого мехкорпуса, - ответил, комиссару, комкор. И повернув стереотрубу в сторону начавших перемещаться в сторону наступающих частей подразделений противника, в том числе и огнемётных танков, генерал-майор добавил:
   - То, то "ролики" Клейста засуетились. Посмотрим, что противник сможет им противопоставить, - и, повернувшись к телефонисту, Власов снова сказал, - Пусть передадут в штаб восьмой дивизии, поддержать огнём действия соседей. Особенно подавляя артиллерию противника. И пусть задействуют для этих целей и железнодорожную батарею.
  
  6
  
   Следующие пару часов Власов так и провёл на колокольне католического храма. Оценивая обстановку. С одной стороны, она казалось обнадёживающей. Наступающие навстречу его подразделениям соединения соседей. В районе станции Золочев они смогли выйти, со своей стороны, к железной дороге. И даже завязали бои за саму железнодорожную станцию. Хотя противник и организовал свою оборону вдоль своей стороны железнодорожного полотна. Западнее, где высоты резко поворачивали на запад, советские стрелковые части смогли продвинуться вперёд несколько далее. Освободив селение Ольшаница, и заняв оборону вдоль южной части болотистой низины реки Голодорки, между этим селением и железнодорожной насыпью. Прикрывая правый фланг наступающей двенадцатой, как потом узнал Власов, советской танковой дивизии. Которая, опираясь своим левым флангом на болотистую пойму реки Полтва, сумела довольно быстро занять находящиеся на водоразделе, между этой рекой и Голодоркой, селения Глиняны и Перегноев. А потом, потеснив до усиленного батальона СС, заняли и селения Балучин и Бортков. Нацеливаясь на селение Русилов. Куда Власов и перенацелил, навстречу им, наступление своей восьмой танковой дивизии. Тесня оборонявшиеся перед ними части немецкого батальона огнемётных танков, словаков и всё увеличивающимися частями немецкой мотопехоты. Плюс к Буску стали подходить и немецкие танки. Концентрируясь, в количестве не менее полутора сотен, в лесном массиве между Буском и лежащим на юго-запад от него селением Безброды. На западном берегу реки Полтва.
   При этом противник всячески старался оказать поддержку своим войскам артиллерией и авиацией. При этом последней становилось заметнее больше. А её действия становились заметно активнее, и причиняло всё возрастающие потери. При этом свои самолёты отсутствовали над полем боя от слова совсем. И пока что транспортные колонны и артиллерию, по крайней мере, в боевых порядках четвёртого мехкорпуса, спасало наличие довольно большого количества зенитных средств. И их активное применение. Тут, над боевыми порядками самолёты противника не рисковали снижаться ниже двух километров. Что позволяло частям тридцать четвёртой дивизии, занявшей оборону на северных скатах поймы реки Золочёвка, образно говоря, "разбирать" танки пятой танковой дивизии. Находящиеся внизу в пойме реки. Да и не только танки. От огня советских танков и артиллерии доставалось и немецкой мотопехоте, и их артиллерии, да и тылам немецких соединений тоже. Включая и пресловутым "чемоданам". Колоннам тяжёлых немецких грузовиков, которые должны были обеспечивать снабжение немецких танковых клиньев. Но теперь оказавшиеся на хорошо просматриваемой, километров с трёх, советскими танковыми и артиллерийскими прицелами, трассе. И всё что оказывалось, в этих прицелах, ту же подвергалось достаточно эффективному обстрелу.
   Но вот частям двенадцатой танковой дивизии и тридцать седьмого стрелкового корпуса, от налётов авиации немцев и огня их тяжёлой артиллерии, которую ни как не удавалось продавить, доставалось знатно. Очень сильно замедляя их продвижение. Но пока наступление четырёх советских, пусть и ослабленных дивизий, на одну, пусть и усиленную немецкую дивизию СС "Викинг" происходило успешно. И всё шло к тому, что в районе селения Русилов части двух советских танковых дивизий соединяться. Окружив пару немецких дивизий. К тому же заметив в районе южнее станции Золочев два дымных султана, генерал-майор направил в штаб тридцать четвёртой дивизии запрос. В ответ, на который, пришло сообщение, что юго-восточнее железнодорожной станции Золочев действуют два советских бронепоезда. И тогда комкор приказал капитану Михальчуку начать прорыв своего бронепоезда, и железнодорожной батареи, к станции Золочев.
   Для этого бронепоезду предстояло преодолеть порядка двадцати километров. Из которых первые десять предстояло пройти по тылам немецких войск. А потом пройти вдоль линии фронта. Причём в буквальном смысле по позициям немецких войск. Но у командира корпуса была ставка на внезапность. И она оправдалась. Противник явно не ожидал такой наглости от капитана Михальчука. Который быстро, буквально минут за двадцать, преодолел участок, находившийся в глубине обороны противника. Не смотря на попытку батареи немецких восьмидесятивосьмимиллиметровых зениток и двух батарей малокалиберных зениток воспрепятствовать этому[23]. Но, огнём своих орудий, со стоявших на платформах танков, и при поддержке артиллерии экипажу бронепоезда удалось подавить огонь немецких зениток. Даже несмотря на то, что несколько танков на платформах и один из паровозов оказались поражены немецкими снарядами. А потом выкатил на его передний край. Что не позволяло артиллерии противника обстреливать импровизированный бронепоезд. За которым, буквально в километре, пользуясь той неразберихой в частях противника, что возникла из-за действий капитана, следовала железнодорожная батарея. Ну а сама пехота противника, когда буквально над их головами возникли платформы, с установленными на них танками, которые вели плотный огонь по всему, что оказывалось вблизи от бронепоезда, оказалась не способны противостоять ему. И попытались отойти, дабы дать возможность своей артиллерии открыть огонь. При этом отхлынув от железнодорожной насыпи. Но воспользовавшись тем, что оборона противника на этом участке буквально рухнула, части советской пехоты перешли в атаку. И сумели преодолеть железнодорожное полотно, местами закрепившись даже за ним. И полностью овладели станцией Золочев. Ну а в дальнейшем в этом районе уже действовали три советских бронепоезда. Да и ещё поддерживаемых тяжёлыми орудиями.
   Но этот рейд нарушил систему обороны не только в районе Золочева. Попав под огонь, с проходящих составов, часть немецкой артиллерии, что оказывало содействие немецким частям в районе южнее железнодорожной станции Красное, вынуждена была замолчать. Что и привело к тому, что к селению Русилов, с двух сторон прорвались советские танки. Не только заняв это селение, но и замкнув кольцо окружения вокруг двух немецких дивизий. При этом как заметил Власов, из боевых порядков прорвавшихся навстречу его восьмой дивизии советских танковых частей вырвался радийный, если судить по поручневой антенне на башне, танк БТ-7 и на большой скорости помчался по дороге в сторону железнодорожной станции. Заставив Власова направить, им навстречу, Седунову на трофейном "Хорьхе". Выделив ей несколько бойцов, с пулемётом в охрану. Ну и приказав ей, на въезде в посёлок остановить танк, узнать кто там, и если это посыльный, от соседей, то привезти его к наблюдательному пункту командира четвёртого механизированного корпуса. И судя по тому, что встреченный молодой женщиной на мосту через Голодорку, западнее посёлка при станции, танк тут же проследовал за трофейным вездеходом, это действительно был посыльный. И стоило только колонне из БТ-7 и "Хорьха" остановиться возле храма, как из башенного люка, с места командира выбрался человек, в танковом шлеме и кожаном, командирском комбинезоне. И не дожидаясь, пока молодая женщина выберется из легкового автомобиля, быстрым шагом направился в костёл. Явно собираясь подняться на колокольню. При этом танк, на котором он приехал, тут же отогнали в укрытие, рядом с радийным бронеавтомобилем командира корпуса. Ну а Власов сжимавший, в руках, трофейную карту, как раз заметил, что по панцерстрассе стала подходить ещё одна колонна противника. Из грузовиков, которые тянули за собой что-то. И командир корпуса снова прильнул к стереотрубе. Через которую стал наблюдать как порядка трёх дивизионов немецких орудий, калибром не менее стопятимиллиметров, стала заворачивать в лесной массив, куда перед этим направлялись немецкие танки, с парой рот мотопехоты на бронетранспортёрах.
  
  7
  
   И когда танкист появился на звоннице, то он удивлённо обвёл взглядом находившихся там людей, в касках и плащ-палатках и произнёс:
   - Заместитель командира восьмого механизированного корпуса по политической части, бригадный комиссар Попель.
   На что Власов, оторвавшись от стереотрубы, произнёс, протянув руку Попелю:
   - Здравствуйте, товарищ бригадный комиссар, я командир четвёртого мехкорпуса генерал-майор Власов, - и, повернувшись лицом, к своему комиссару, добавил, - Мой заместитель по политчасти бригадный комиссар Мишинев. С благополучным прибытием товарищ комиссар. Но, у нас, похоже проблемы.
   - Что такое, товарищ генерал-майор, - тут же произнёс Попель и пожал руки Власову и Мишиневу. А генерал, развернув трофейную карту, стал водить по ней пальцем, объясняя вновь прибывшему бригадному комиссару, сложившуюся обстановку. И про возможный подход двух немецких пехотных дивизий. Причём в ближайшее время. При этом одна из них двести девяносто пятая должна будет выйти как раз на боевые порядки двенадцатой советской танковой дивизии. Уточнив так же, что пехотная группа девятой танковой дивизии уже вступила в бой в районе Буска, а танковая группа этой дивизии сосредотачивается в лесном массиве. При этом Попель, так посмотрел на трофейную карту, что Власов, усмехнувшись, сказал, что дарит карту бригадному комиссару. И когда речь зашла о дивизии, то комиссар восьмого мехкорпуса, стал уточнять, откуда генерал-майор знает что это именно девятая танковая дивизия противника. И с чего он решил, что противник концентрируется в лесном массиве. На что Власов ответил, что, во-первых изначальный состав четырнадцатого немецкого корпуса это именно девятая танковая дивизия и дивизия СС "Викинг". А во-вторых все остальные танковые дивизии танковой группы Клейста уже отметились в боях. А танков, там, в лесу, на свежую танковую дивизию противника. И рассматривая карту Попель поглаживая щетинистый подбородок произнёс:
   - Я к танку, необходимо немедленно связаться со штабом двенадцатой дивизии, сообщить им ситуацию. И о том, что противник готовит контрудар во фланг дивизии. А ведь я прибыл, что бы организовать совместный удар, в районе Золочева, и вывести тридцать четвёртую дивизию в расположении нашего корпуса. Но ситуация складываться так, что седьмая моторизованная дивизия, с корпусными частями, штабом корпуса и генерал-лейтенантом Рябышевым, явно не успеет выйти в район боевых действий. И отразить этот контрудар, а у нас, в двенадцатой дивизии, чуть более сотни танков[24]. И сколько у нас времени до начала немецкого удара?
   - Да не обязательно, товарищ бригадный комиссар, спускаться, - ответил Власов, указав на стоявшие рядом, под навесом, его БА-20 и БТ-7 Попеля, - Тут проложена телефонная связь, думаю, вы сможете, связаться, по ней, с экипажем своего танка. Они информацию и передадут. Удар по Золочеву, в данной ситуации, я считаю несколько преждевременным. Особенно при условии, что противник изготовился для контрудара. И, пожалуй, начнёт его, как только подготовит свои танки и артиллерию, к боевым действиям. И пока я предлагаю развернуть вашу двенадцатую дивизию фронтом на северо-запад. Что бы занять рубеж обороны вдоль реки Полтва. Особое внимание обращаю на то, что необходимо занять железнодорожную станцию и городок Куткор, на нашем берегу Полтвы. Там очень удобные переправы для танков противника. Да и в городе им будет удобнее концентрироваться перед атакой. А дальше перед противником будет удобная для танковой атаки местность. Ну а я прикрою этот район, развернув полк восьмой дивизии вдоль реки Голодорки. От болота и до их взаимодействия со стрелками.
   Попель снова потёр подбородок и ответил:
   - Хорошо, пожалуй, так и сделаем. Вот только нас бы огоньком поддержать, вся наша корпусная артиллерия следует с седьмой дивизией, а у вас товарищ генерал-майор я вижу артиллерии богато. И что у вас вдоль болота, товарищ генерал-майор. Как я понял, ваша восьмая дивизия действует в районе города Букс и станции Красное, а то наша тридцать четвёртая дивизия, её сразу по танкам Т-35, что из леса вылезли, признали, и тогда точно решили начать атаку, находиться в районе Золочева. А что у вас тут, на болоте?
   - Вдоль северного края болот находиться мотоциклетный полк, - ответил Власов, наблюдая за реакцией Попеля, который услышав это поморщился. И командир корпуса, под улыбку Мишинева, спросил:
   - Что, товарищ бригадный комиссар, играй вы за противника, тут же захотелось бы ударить?
   Попель кивнул в знак согласия, а генерал-майор продолжил:
   - Надеюсь, и у противника возникнет эта мысль. Но сейчас надо отдать распоряжения. Давайте, сначала я отдам распоряжение в восьмую дивизию, развернуть части на юго-восток, прикрыв вас с востока. И отдам необходимые распоряжения, для артиллерии, поддержать ваши действия в районе города и станции Куткор. А потом вы свяжитесь со штабом своей двенадцатой дивизии. Что бы они заняли оборону вдоль реки Протва, до церкви, с отметкой 222, исключительно. Там уже вдоль реки Протва находятся мои части.
   Попель ответил на это предложение согласием. И закипела работа по организации дальнейших боевых действий, с учётом взаимодействия, частей двух механизированных корпусов. При условии ожидаемого мощного удара противника.
  
  8
  
   Но этот план реализовать не удалось. Нет, двенадцатая дивизия восьмого мехкорпуса развернулась фронтом к реке Протва. И даже начали боевые действия, за овладение железнодорожной станции Куткор. Но противник смешал все планы наших войск. Сначала в небе появились три девятки пикировщиков. И "лаптёжники" стали наносить массированный удар по боевым порядкам советских войск в этом районе. После чего начала обстрел советских позиций немецкая артиллерия. А в воздухе появились две тройки бомбардировщиков Ю-88. Которые стали буквально ходить над головами советских войск, атакуя выбранные цели одиночными пятьдесяткилограммовыми бомбами. Очень сильно сковывая действия советских войск. А потом из лесного массива на противоположном берегу реки Протва показались колонны немецких войск и мотопехоты. Которые, не смотря на противодействие советской артиллерии, быстро форсировали, по существующим переправам, реку Протва. И развернувшись, под прикрытием зданий города Куткор, в боевые порядки, атаковали позиции советских войск. Выдержать атаку полутора сотен танков, собранных в единый кулак, советские войска не смогли. И двенадцатая дивизия оказалась рассечена на две части.
   Восьмая дивизия пыталась было помочь соседям, организовав попытку контрудара, тремя десятками танков, во фланг наступающему немецкому танковому "обратному клину"[25], но смогли только замедлить наступление немцев. Позволив части сил двенадцатой дивизии, где то до полка, отойти к порядкам восьмой дивизии. После чего понеся потери, части восьмой дивизии отошли и сами. В этом контрударе приняли участи и два захваченных в Красное танка. И если средний бывший француз, S-35, показал себя вполне достойной машиной, выдержав бой, то тяжёлый В-1 внезапно, и без видимой причины, остановился[26]. Его экипаж пытался было использовать машину как неподвижную огневую точку. Но на них спикировал немецких самолёт, сбросив бомбу, в результате попадания которой сдетонировал боезапас, полностью разрушив танк. И в этом бою погиб начальник штаба восьмой танковой дивизии, подполковник Хаим Менделеевич Гуревич, организовывавший было этот удар. Ну а немецкие танки оказались как раз напротив, казавшегося таким уязвимым, буквально повисшим в воздухе, правого фланга тридцать четвёртой дивизии. Удар, по которой, мог в мгновение ока решить проблемы пятой танковой дивизии вермахта и дивизии СС "Викинг". Но для этого немцам предстояло пройти несколько километров по гатям на болоте.
   И оценив обстановку Власов приказал восьмой дивизии прекратить наступательные действия, и заняв оборону удерживать, до заката, город Буск и железнодорожную станцию Красное. При этом вышедшие в её расположение части двенадцатой дивизии оказались сведены в сводный полк, выведенный в лесной массив в тылу восьмой дивизии. И оказались в корпусном резерве четвёртого мехкорпуса. Ну а наблюдательный пункт, на станции Красное, Власов приказал свернуть, а своей колонне, к которой присоединился на своём танке и оказавшийся с ними бригадный комиссар Попель, а также, закончивший работу в городе Буск и на железнодорожной станции Красное, особый отдел корпуса, со своими бойцами, выдвигаться на командный пункт на высоте 366.
   А на командно-наблюдательном пункте корпуса, куда они добрались хоть и не без приключений, из-за авиации противника, но благодаря зенитке достаточно благополучно, Власова встретило сообщение от генерал-лейтенанта Рябышева, который сообщал, что седьмая моторизованная дивизия подходит к Золочеву с юга. В район этого города он приказал переместиться и оставшимся частям двенадцатой танковой дивизии, что бы в четырнадцать засов нанести удар по противнику и занять город Золочев. Для чего предлагает силами, оказавшегося в расположении четвёртого мехкорпуса, полка двенадцатой дивизии нанести встречный удар. При поддержке тридцать четвёртой дивизии. Власов дал согласие на этот удар. При этом было решено что, оставив оборону вдоль железнодорожного полотна, на своём правом фланге, на своём левом фланге тридцать седьмой стрелковый отошёл на свои позиции.
   Для чего Власов подчинил, все части двенадцатой дивизии, оказавшиеся отсечёнными от своего командования, штабу тридцать четвёртой. Начав их переброску вдоль линии фронта к Золочеву, используя для этого машины транспортной роты батальона трофейной техники. При этом приказав штабу тридцать четвёртой дивизии обеспечить эти части всем необходимым, в плане снабжения. Ну и оказать им огневую поддержку, в предстоящей атаке. Приняв в ней участие своими левым флангом. Услышав этот, бригадный комиссар Попель, ту же высказал пожелание выдвинуться, на своём БТ-7, в расположение тридцать четвёртой дивизии. Для участия в контрударе. Власов возражать не стал. Только лишь сказав, что пистолета для танкиста, в бою, может оказаться маловато, подарил бригадному комиссару свой трофейный "Суоми".
   Ну а сам командир четвёртого мехкорпуса стал осматривать поле боя. Оценивая ситуацию как ухудшающуюся. С севера были видны многочисленные колонны немецких войск. И судя по многочисленным повозкам и артиллерии, на гужевой тяге, сюда подходили немецкие пехотные дивизии. Ну и ему сообщили, что с запада к населённым пунктам Островчик-Польный и Скварява, на южной окраине болот, а так же в лес, между ними, вышло более сотни танков, мотопехота и была подтянута артиллерия. После чего туда подошли транспортные колонны снабжения. И это сообщение заставило Власова кивнув, отдать распоряжение мотоциклистам и кавалеристам выйти в намеченные районы, артиллерии быть готовым к ведению огня по болоту. Ну и собрать все валентные, в данный момент, самоходные установки. Сосредоточив их в лесных массивах на западной и восточной окраинах болота.
  
  9
  
   В результате, по представлению Власова, противник, против его восьмой дивизии, развернул часть двадцать четвёртой пехотной дивизии, частично выйдя этой дивизии на позиции соседнего пятнадцатого механизированного корпуса. Западнее ей, в северной части Буска занимали оборону остатки словацкой быстрой бригады. В промежутке же, от западных окраин города Буск и железнодорожной станции Красное, ну и далее, до южной окраины болота находилась пехотная группа девятой танковой дивизии. Южнее болот находилась танковая группа этой дивизии, усиленная остатками огнемётного батальона. Вдоль находящихся от восточного края болот, южнее Белого Камня и до селения Зазули, находящихся севернее Золочева находилась тридцать четвёртая дивизии, на левом фланге которой стал разворачиваться сводный полк из состава двенадцатой танковой дивизии. Против которых противник развернул свою пятую танковую дивизию. Южнее Золочева, всего в двух с половиной километрах от позиций тридцать четвёртой дивизии, заняв станцию и далее на северо-запад, вдоль железнодорожного полотна, занимали оборону сто сорок первая и восьмидесятая стрелковые дивизии, тридцать седьмого стрелкового корпуса. Против которых занимала оборону дивизия СС "Викинг". Западнее них, вдоль гряды высот, занимала оборону сто тридцать девятая стрелковая дивизия. На которую и выходила двести девяносто пятая пехотная дивизия вермахта. Ну и южнее Золочева концентрировалась, для удара, группа Рябышева восьмого мехкорпуса. Что бы в четырнадцать часов начать наступление с двух сторон на Золочев. При этом юго-восточнее Золочева действовали три бронепоезда и постреливали тяжёлые орудия. Правда, после прорыва импровизированный бронепоезд лишился одного паровоза. Да и количество платформ, с установленными танками, в составе этого бронепоезда, уменьшилось раза в полтора. Похоже разбитые элементы бронепоезда были выыедены из боя.
   При этом, по решению командира четвёртого механизированного корпуса, за час, до начала согласованной было атаки, на участке тридцать четвёртой дивизии, было запланировано начало часовой артиллерийской подготовки. При этом по оценкам Власова, у противника в этом районе было до ста тысяч человек, при четырёх сотнях танков, а им противостояло, с советской стороны, порядка семидесяти тысяч человек, при шести сотнях танков. Ситуацию могло бы изменить появление двадцать четвёртого механизированного корпуса. Но он в районе боевых действий так и не появился.
   При этом от пятнадцатого мехкорпуса и группы Пушкина четвёртого мехкорпуса шли сообщения, что противник буквально давит вдоль линии фронта, всё время, тесня советские части своими двести девяносто шестой, девятой, двести девяносто седьмой, двести шестьдесят второй, сорок четвёртой и пятьдесят седьмой пехотных дивизий противника. Где было сосредоточено ещё порядка ста двадцати тысяч солдат противника. И только наличие нескольких сотен танков, в советских боевых порядках, позволяло сдерживать противника. И только против четырнадцатой кавалерийской дивизии, в районе Кременца, которой там противостояла часть семьдесят пятой пехотной дивизии противника, было относительно тихо. По крайней мере, дивизия удерживала линию своей обороны. Ну и в тылу советских войск находилась третья кавалерийская дивизия. Которая отходила от западной границы. И которую Власов приказал задержать, не дав ей переправиться в этот день на восточный берег реки Иква, выделив её в резерв своей группы. Что не понравилось командиру этой третьей Бессарабской ордена Ленина, дважды Краснознамённой кавалерийской дивизии имени Григория Ивановича Котовского.
   Незадолго до начала артподготовки, из просеки вынырнула "эмка", повернула в сторону наблюдательного пункта и остановилась возле него. Передняя дверь, напротив командирского места[27] открылась, и в ней показался человек в фуражке, с лазоревым околышем, и двумя звёздами генерал-майора, на генеральских петлицах, который окинул взглядом группу в касках, плащ-палатках. А потом он произнёс:
   - Товарищи бойцы, где здесь находиться генерал-майор Власов?
   - Я генерал Власов, - повернувшись к прибывшему, произнёс комкор, добавив, - С кем, имею честь общаться?
   - Эко по старорежимному то, - покачав головой, произнёс, прибывший было, генерал, после чего выбрался из машины и проговорил, - Командир третьей Бессарабской ордена Ленина, дважды Краснознамённой кавалерийской дивизии имени Григория Ивановича Котовского, генерал-майор Малеев[28]. Товарищ генерал-майор, моя дивизия имеет приказ выйти в распоряжение командования пятого кавалерийского корпуса, а ваш полковник Пушкин потребовал подчинить дивизию его распоряжениям.
   На что Власов, протянув руку, сказал:
   - Здравствуйте, товарищ генерал-майор, рад познакомиться с одним из героев приграничных сражений[29], думаю, действия вашей дивизии, ещё будут изучать в академиях. Как пример беспрецедентной обороны, - Малеев улыбнулся и ответил на рукопожатие, а командир корпуса продолжил, - Но напомню, ваша дивизия до выхода к старой государственной границе находиться в подчинении моей оперативной группы. И полковник Пушкин выполняет мой приказ. Так как наша оперативная группа получила задачу нанести контрудар по наступающему противнику, чтобы позволить выйти нашей шестой, и соседней двадцать шестой, армиям из-под угрозы окружения.
   - Но моя дивизия, товарищ генерал-майор, понесла серьёзные потери, она нуждается в пополнении, - попытался было парировать, замечание комкора, комдив третьей дивизии, на что Власов улыбнувшись, ответил:
   - Ну так я всё понимаю, товарищ генерал-майор, и поэтому не ставлю вашу дивизию в боевые порядки, на первую линию. Вам ставиться задача выйти в резерв оперативной группы. И встать на днёвку. Что бы, в случае необходимости, поддержать либо мои действия, либо действия полковника Пушкина, командующего своей группой, либо пятнадцатого мехкорпуса. Но повторяю, в случае необходимости. Пока к счастью такой необходимости нет. Так что можете, встать в лесном массиве юго-западнее Бродов. И, при благоприятном стечении обстоятельств, у вас там будет время привести себя в порядок, дать отдых лошадям, а завтра с рассвета продолжите движение к старой границе. Но сейчас мне нужен резерв.
   - Тогда, быть может, есть резон мне возглавить ту группу, вместо полковника Пушкина, - предложил Малеев, - Всё-таки, моё звание, выше.
   На что командир корпуса, покачав головой, ответил:
   - Нет, товарищ генерал-майор, не могу поддержать это ваше предложение. Полковник Пушкин полностью владеет ситуацией. Им уже организованно управление своей группой. А вам придётся вникать в обстановку. По новой организовывая управление. А у нас на это нет времени. К утру организуем общий отход всех частей.
   - Понятно, товарищ генерал-майор, - кивнул было, с мрачным видом Малеев, - И тогда мне, для восстановления боеспособности дивизии, необходимо всё. От фуража, и до продуктов для бойцов. Ну и боеприпасы, горючее. Я рассчитывал это всё пополнить по выходу к старой границе. Без всего этого, моя дивизия, не боеспособна.
   Власов кивнул и, развернув карту, стал показывать на ней:
   - Вот в этом лесочке, южнее Бродов, штаб корпуса, пошлёте туда начальника тыла. При этом наш главный узел снабжения железнодорожная станция города. Обратитесь туда, вас всем необходимым, по моему приказу, снабдят. Приказ о том, чтобы вашу дивизию, товарищ генерал-майор обеспечили, всем необходимым я продублирую.
   В этот момент на восток от них, в районе Золочева, открыла огонь артиллерия, и Малеев повернул туда голову, на что Власов произнёс:
   - Это артподготовка для удара навстречу восьмому мехкорпусу. Через час снова в атаку пойдём. Тут у нас весело, уже один раз с восьмым мехкорпусом соединились, но немцы ввели в бой свежую танковую дивизию. Вот сейчас, чтобы инициативу не упустить пытаемся атаковать снова.
   - Тогда, быть может, товарищ генерал-майор, моя дивизия тоже примет участие в ударе, - тут же встрепенувшись, произнёс кавалерист, на что Власов покачав головой ответил:
   - Не стоит, товарищ генерал-майор, ваша дивизия вопрос тут не решит, а вот резерв мне сейчас вполне может пригодиться, немецкая пехота давит, что на пятнадцатый мехкорпус, что на группу полковника Пушкина. А я хочу быть уверенным за свой тыл. Так что выводите дивизию на днёвку, получайте всё необходимое и, пока есть возможность, восстанавливайте боеспособность.
   После чего Власов указав, по направлению к Буску, сказал:
   - А то там, у противника, свежая танковая дивизия, а у меня кроме вашей дивизии и резервов нет, - а потом, посмотрев на Малеева, Власов спросил, - А вообще каково состояние дивизии сейчас?
   На что командир кавалерийской дивизии[30], поморщившись, ответил:
   - Дивизия понесла большие потери, и за все эти дни подкрепления не получала, и в ней сейчас три тысячи сто сабель, чуть более ста двадцати пулемётов, двадцать семь орудий, три гаубицы, шесть бронеавтомобилей и четырнадцать танков.
   - Понятно. В общем ситуация с состоянием дивизии понятна. Но думаю вы сможете послужить резервом. Благо нам только день простоять, да ночь продержаться, - кивнул в ответ Власов, после чего добавил, - И у нас в корпусе принято что, все командиры, на передовых позициях, находятся в касках и плащ-палатках. А передвижение вне расположения только под охраной и в бронеавтомобиле. Что бы под случайный обстрел националистов не попасть. Так что попрошу, товарищ генерал-майор, соответствовать. И не выделяться, дабы под удар и самому не попасть и других не подставить.
   Малеев помрачнел, но пробурчал в ответ, что примет к сведению, после чего сел в свой автомобиль и направился на нём, в расположение своей дивизии. А Власов стал наблюдать, как в атаку пошли только части тридцать четвёртой дивизии. В четырнадцать ноль, ноль часов, восьмой мехкорпус в атаку не пошёл.
  
  10
  
   Ещё по прибытию на командно-наблюдательный пункт корпуса Власов узнал, что в штаб корпуса прибыл посыльный, из штаба армии, с сообщением. Об отходе частей корпуса к старой границе, с полуночи четвёртого июля. Удержав восточный берег реки Иква, в районе города Кременец, до полуночи пятого числа. После чего, совместно с тридцать шестым стрелковым корпусом и пятьдесят седьмой танковой дивизии левого фланга шестнадцатой армии Лукина, начать отход на линию старой границы. Что и потребовало от командира четвёртого механизированного корпуса и отдать приказ штабу корпуса составить план отхода, как его частей, так и частей пятнадцатого мехкорпуса и третьей кавалерийской дивизии. Начав отход артиллерии с закатом, а частей, находящихся на передовой с полуночи. При этом части прикрытия должны были начать отход с рассветом. И быть полностью моторизованными. Что бы суметь оторваться от пехотных частей противника. Превосходя их в мобильности. Частям восьмого и пятнадцатого механизированных корпусов, третьей кавалерийской дивизии, двух полков четырнадцатой кавдивизии, третьей артиллерийской бригаде и корпусной артиллерии надлежало колоннами совершить марш в район города Кременец. Организовав, для них, график форсирования реки Иква.
   При этом отходящие, в арьергарде отходящих войск, части корпуса, в виде родных для него дивизий, должны были, к полудню следующего, дня сформировать периметр на расстоянии шести километров, от переправы через реку Иква, в селе Бережцы. И именно их отходы должны были обеспечить отряды прикрытия. Выдвинутые, в том числе и на участки пятнадцатого мехкорпуса и тридцать четвёртой дивизии. Приказал командир корпуса и предусмотреть, планами штаба, прикрытие переправы зенитным огнём, от авиации с восточного берега. И поддержку артиллерией, с восточного берега Иквы, обороняющихся на западном берегу частей прикрытия. При этом четырнадцатая кавалерийская дивизия должна была оборонять город Кременец. А третьей кавалерийской дивизии надлежало организовать оборону по реке Иква южнее переправы. Для прикрытия отходящих частей. Самому же штабу корпуса надлежало, с закатом, оставить своё расположение под Бродами и переместиться в лесной массив юго-западнее города Кременец. Откуда и организовать с рассветом работу штаба и управление отходом войск.
   Ещё одним вопросом, по отношении к которому, были отданы распоряжения командира корпуса, касались оставшихся, в распоряжении корпуса, скудных припасов. Хотя, если будут выявлены излишки горючего, боеприпасов, запасных частей, медикаментов и продовольствия, то их Власов приказал вывезти в Кременец. Где четвёртого числа выдать в войска. При этом все излишки имущества, в том числе форму, амуницию и обувь, постараться вывезти. То же имущество, что не получиться вывезти, до полуночи, надлежало уничтожить. Не оставив немцам, в качестве трофеев, ничего. Тоже касалось и боевой техники. Всё, что можно было отремонтировать, надлежало отремонтировать. Даже если это только могло двигаться самостоятельно. Всё что нельзя было отремонтировать, но можно было эвакуировать, надлежало эвакуировать. Всю остальную неисправную технику надлежало уничтожить, пусть и методом затапливая в реке, озере или болоте. Но противнику надлежало не оставить ничего.
   При этом атака частей четвёртого мехкорпуса, оказалась не поддержанной. Так как, уже после начала атаки, из штаба восьмого механизированного корпуса пришло сообщение, что они не успели сосредоточить свои силы[31], и перенесли начало атаки на два часа позже, на шестнадцать часов. Что сразу же поставило начавшие наступление части в тяжёлые условия. Хотя свою активность, юго-восточнее Золочева стали проявлять и бронепоезда. В том числе и НКВД. А бронепоезд семьдесят пятого полка НКВД, по стоявшим, на платформах, корпусам танков Т-35, не узнать было сложно. И активно маневрируя, совместно с импровизированным бронепоездом, юго-восточнее железнодорожной станции, он вели активные боевые действия, при поддержке небольших отрядов пехоты, с фуражками с васильковыми околышами. При поддержке, как действовавшего, несколько позади них, тяжёлого бронепоезда[32] НКВД, так и стрелявшей из глубины обороны железнодорожной батареи. Которые и вели массированный огонь по противнику. И хотя Власов это не видел, в смысле цвета околышами на фуражках, но у него имелась полная уверенность, что содействие ему оказывают именно бойцы и командиры в фуражках с васильковыми околышами.
   Но и прекращать начатое наступление было нельзя. Требовалось хотя бы до шестнадцати часов продолжать активные боевые действия. Что с одной стороны отвлекло бы противника от удара соседей. Сковывая его силы против наступающих войск. Давая им хоть какой-то шанс на успех. С другой стороны, давало хоть какой-то шанс, что всё-таки получиться организовать совместные действия с советскими войсками на противоположном склоне долины реки Золочёвки. Для чего Власов тут же сообщил, о задержке соседей с началом боевых действий, в штаб тридцать четвёртой дивизии, подразделения которой подошли к северной окраине Золочева. Приказав, при встрече серьёзного противодействия противника, вперёд не идти, а только создавать видимость наступательных действий. Нанося огневое поражение противнику. Ожидая начало боевых действий соседей.
   Но до этого момента было необходимо ещё дотянуть. Так как начало советского наступления тут же вызвало противодействие противника. Который тут же стал наносить по позициям тридцать четвёртой дивизии бомбовые удары свой авиацией. Подтянул к угрожаемому участку резервы и стал пытаться наносить контрудары по выдвинувшимся вперёд советским частям. Плюс активизировал свои действия в районе болот. Между позициями тридцать четвёртой и восьмой танковых дивизий.
   Точнее первым делом противник, своими пехотными подразделениями навалился на позиции восьмой дивизии. Сковывая её своими активными действиями. А позже немецкая пехота, используя превосходство в силах, и из-за нехватки пехоты, в боевых порядках советских войск, умудрялась, придавив, не немногочисленных советских стрелков, пулемётами и миномётами, подбиралась вплотную к танкам. После чего подтягивали противотанковые средства, как противотанковые ружья, так и колотушки, и выбивали, тем самым, основу обороны четвёртого корпуса. И благодаря этому немецкая пехота своим давлением, стала отжимать советские части. Заняв, к вечеру этого дня, район восточнее Буска. И тем самым заставив отойти советскую восьмую танковую дивизию за линию болот. Практически на исходные, перед наступлением, рубежи. Одновременно, с этим, немецкая пехота, смогла сначала оттеснить части советского тридцать седьмого стрелкового корпуса к гряде высот, вдоль южного склона речной долины Золочёвки. А позже, уже к вечеру, надавив на левом фланге советского стрелкового корпуса, немецкая пехота смогла занять высоты, на этой гряде. Заходя, тем самым, во фланг тридцать седьмого стрелкового корпуса, создавая этим для него весьма серьёзную угрозу. И делая обстановку для находящихся, в районе города Золочев, немецких войск менее опасной.
   Но между тем, несколько позднее полудня, в паре километров западнее села Скварява, севернее железнодорожного полотна, в находящейся в кустарнике низине, недалеко от отметки 253, противник стал концентрировать тяжёлые орудия. Не менее двух дивизионов орудий в семнадцать, а то и двадцать один, сантиметр. По крайней мере, станки и стволы девяти орудий, а точнее двадцатиодносантиметровых мортир тянули тягачи, на базе бывших французских танков, фирмы Рено, R-35[33]. И это точно указывало, что это могло быть только эти орудийные системы. Туда же, только ближе к высоте 253 противник подтягивал и тяжёлые восьмидесятивосьмимиллеметровые зенитки. Где то с дивизион числом. При этом несколько дивизионов стопятимиллиметровых орудий противника, подтянутых ранее к селениям Островчик-Польный и Скварява, стали вести контрбатарейную борьбу, с советскими орудиями, поддерживающими действия тридцать четвёртой дивизии.
   Но даже прежде чем противник успел развернуть свои тяжёлые орудия, он попытался нанести удар по гатям через болото. Правда первоначально по всем четырём гатям через болото двинулось до усиленного, в том числе и словацкими подразделениями, батальона пехоты, полтора десятка огнемётных танков и восемь пулемётных танков типа Т-I[34]. Противник, не смотря на огневое противодействие мотоциклистов, быстро снял имеющиеся на гатях мины. И стал максимально быстро продвигаться вперёд. Используя для защиты броню выделенных танков.
   При этом болотистая пойма имела, на разных участках, разную ширину. Так юго-западнее села Бужок, что находилось южнее города Белый Камень, ширина поймы была порядка четырёх километров с довольно обширными сухими возвышенностями. В вот западнее села Бужок и города Белый Камень эта пойма становилась сильно заболоченной, и её ширина, причём в обе стороны, достигала шести километров. И поэтому продвижение, двигающихся по всем четырём гатям немецких отрядов, оказалось неравномерным. И до двух рот противника при поддержке восьми огнемётных танков и четырёх пулемётных очень быстро выдвинулись к селу Бужок и, смяв находящуюся в роще, южнее села, роту мотоциклистов, не выдержавших натиска трудноуязвимых немецких огнемётных танков, стали быстро продвигаться вперёд, в направлении, как этого села, так и города Белый Камень. При этом, а по двум другим гатям, аналогичные силы противника так и не достигли противоположного края болотистой низины. Но и этот был успех противника. Который сумел быстро организовать удобный, для удара во фланг тридцать четвёртой танковой дивизии, плацдарм, Который находился всего в нескольких километрах от командно-наблюдательного пункта корпуса. И от этого плацдарма противника быстро откатывалась редкая цепочка советских бойцов. А противник направил в этом направлении ещё и вооружённые бронеавтомобилями и мотоциклами подразделения. Но танки противника, в зоне видимости, так ещё и не появились. Что и потребовало от Власова выжидать. Отказываясь от того, что бы немедленно захлопнуть подготовленную, для противника, ловушку. Но выявилась весьма серьёзная угроза, со стороны противника, который имел все возможности выйти во фланг, а то и в тыл, тридцать четвёртой танковой дивизии.
  
  11
  
   И наблюдая, как начали отходить, под натиском немецких войск, красноармейцы, Мишинев не на шутку разволновался. Благо это всё происходило буквально в паре километров, на запад, от командно-наблюдательного пункта корпуса. Произнося при этом:
   - Да что такое происходит! Прорвутся же! Надо немцев накрыть артиллерией и ввести в бой резервы!
   На что Власов внимательно рассматривая в бинокль, как позиции разворачивающейся тяжёлой немецкой артиллерии, так и южный край болот, только бросая короткие взгляды на ведущийся рядом неудачный бой, произносил:
   - Рано! Рано ещё!
   И когда оборонявшиеся части дрогнули и побежали, то бригадный комиссар в сердцах бросил:
   - А вот теперь поздно! - и промолчав несколько секунд, добавил, - Я туда, попробую остановить бойцов.
   После чего Мишинев, выхватил свой пистолет из кобуры и буквально бегом бросился к своему бронеавтомобилю и, встав ему на подножку, произнёс водителю:
   - Гони наперерез отступающим.
   И пока бронеавтомобиль, со стоящим, на его подножке, бригадным комиссаром, с парабеллумом, с длинным стволом и дисковым магазином, в руке набирал скорость, Власов повернулся к своей охране и произнёс:
   - Дуйте за комиссаром, прикройте его пулемётным огнём. И возьмите мой бронеавтомобиль и зенитную установку. Только пусть она прикрывает огнём сзади. И да, шифровальщика оставьте тут.
   И следом за БА-20 Мишинева рванули ещё один такой, только радиофицированный, бронеавтомобиль, трофейный тягач, с зениткой в кузове и полуторка, с несколькими бойцами и парой пулемётов. Включая один "машиненгевер"[36]. При этом уже на выезде на дорогу их притормозил старший лейтенант НКВД Гончаров. После чего уже он бегом метнулся к своим бойцам. И к селу Бужок направилась ещё одна небольшая колонна. Из двух "Комсомольцев" и полуторки. При этом кузов грузовика был набит бойцами НКВД так, что они могли только стоять в нём.
   А Власов в это время приказал командиру мотоциклистов выдвинуть к городу Белый Камень роту огневой поддержки батальона трофейной техники, что бы всё-таки не позволить противнику занять этот населённый пункт. И при этом изобразить нехватку наличных сил. Показав противнику, что в ход пошли не просто трофеи, а созданные из них эрзацы. Ну и сам стал наблюдать, в бинокль, за тем, что происходит в районе села Бужок. Где с юга, по гатям, к селу приближались немецкие бронеавтомобили и мотоциклисты, а на востоке от села по полю катил советский бронеавтомобиль, на подножке которого стоял комиссар, останавливая бегущих красноармейцев и, заставляя их залечь и занять оборону в поле. И когда это ему удалось, то Мишинев, поднявшись на одно колено, и подняв свой парабеллум над головой, стал призывать бойцов в атаку. При этом его с двух сторон прикрывали свои огнём два пулемётчика, в том числе и с трофейным немецким пулемётом, А несколько позади медленно полз вдоль фронта бронеавтомобиль комкора. При этом БА-20 комиссара стоял подбитым, и его двигательном отсеке разгорался пожар. Ну и несколько сзади с опушки леса слова комиссара поддерживала своими снарядами трофейная зенитная установка. И в этот момент, от опушки леса, к ним стала приближаться редкая цепочка бойцов особого отдела корпуса, с Гончаровым во главе и, ведущими огонь из пулемётов, "Комсомольцами" на флангах. И Мишинев первым поднялся в атаку, побежав в направлении немцев, ведя огонь из своего оружия. И за ним стали подниматься красноармейцы, перемешиваясь с подбегающими к цепи бойцами НКВД, и вместе с которыми, при поддержке бронеавтомобиля и двух бронированных тягачей, и пошли в контратаку.
   - Да есть у коммуниста преимущество такое, всегда в атаку первым подниматься, - проговорил Власов, проследив взглядом начало контратаки. Оценив действия противника, которые приостановив наступление на город Белый Камень, на южной окраине которого, в боевых порядках советских войск, появились трофейные бронеобъекты, стал перебрасывать свои танки, концентрируя их, что бы остановить контратаку советских войск. При этом подходящие резервы немцев только начали концентрироваться на выходе с гатей на твёрдую поверхность.
   И тут Власов увидел, что с южного края болот, на гати, стали выдвигаться более полутора сотен танков, десятка два бронеавтомобилей, столько же полугусеничных бронетранспортёров и под сотню автомобилей, вместе с тягачами. У части, из которых, на прицепе имелись лёгкие орудия. И все эта стальная лавина стала разделяться на четыре, относительно равномерных, колонны. Втягивающихся в гати на четыре направления. И командир корпуса понял, противник всё-таки пошёл на риск, стремясь изолировать дивизии его корпуса, друг от друга. А потом разбить корпус по частям. Похоже купившись, на видимость отсутствия, у него, резервов.
   И комкор, повернувшись к начальнику артиллерии корпуса произнёс:
   - Ну, генерал-майор, теперь главное слово за вами. За артиллерией, богом войны. Пусть твои самоходки выходят на огневые позиции. Зенитки переключаются на ведение огня по наземным целям на болоте. И при приближении первой колонны противника к северной окраине болота накрыть его колонны арт-огнём. Включая и гаубичными дивизионами. И не забудь накрыть огнём немецкую тяжёлую артиллерию. Она не должна начать огонь.
   После этого Власов связался со штабами кавалерийских полков, приказав им начать выдвижение на боевые рубежи, для контратаки. А штабу мотоциклетного полка приказал приготовиться к контратаке, выдвинув, в боевые порядки полка, и танковую роту батальона трофейной техники. И пока он отдавал эти приказания, то увидел, что на опушке леса, совсем недалеко от них стала занимать позицию самоходка из стосемимиллиметровой пушки, установленной на трофейной мостоукладчике. Генерал-майор несколько секунд смотрел на эту самоходку, осторожно маневрирующую между деревьями на опушке, в полукилометре от них. А потом, повернувшись к Седуновой, комкор произнёс:
   - Товарищ лейтенант, возьмите трофейный "Хорьх", и быстро отправляйтесь к этой самоходке. Передайте им мой индивидуальный приказ, вести огонь по хвостам колонн противника на гатях. А то мне и послать уже, передать приказ, некого.
   - А зачем это? - удивленно захлопала глазами молодая женщина.
   - Нельзя дать им возможность повернуть назад и выйти с гатей. Для этого необходимо уничтожить машины в хвосте колонн. Всё поняла? - ответил Власов, и когда молодая женщина в знак согласия кивнула, добавил, - Тогда давай быстрее туда. Время поджимает.
   Седунова снова кивнула, в знак согласия, и побежала в сторону трофейного автомобиля. А командир корпуса, проведя взглядом, по району боя у села Бужок, направил взгляд на идущие, по гатям, колонны противника. Отметив про себя, что там, восточнее села, потеряв все бронеавтомобили и тягачи, бойцы бригадного комиссара сумели навязать противнику рукопашный бой. Тесня его в сторону села, по которому ведут огонь трофеи, включая и зенитную установку из охраны штаба. При этом в самом селе, была заметна концентрация танков и бронеавтомобилей противника. Но при этом, самого Мишинева, комкор не разглядел. Хотя вот Гончарова, по его повязке на руке и узнал. Старший лейтенант НКВД, в этот момент, что-то кричал бойцам, указывая здоровой рукой куда-то в тыл.
   Но самого Власова, в этот момент, больше интересовали колонны противника двигающиеся через болото по гатям. И генерал буквально впился глазами в них, выжидая, когда они достигнуть рубежа, назначенного им для открытия огня. И пытаясь осознать, головные машины, которой из четырёх колонн, первыми достигнуть северного края болот. А рядом с ним, тоже смотря в бинокль, и подняв руку для отмашки своей команды, стоял начальник артиллерии корпуса.
   И когда артиллерия открыла огонь, то Власов понял, насколько серьёзно он просчитался, с артиллерийской поддержкой своих действий. Сразу же выяснилось, что артиллерии не хватает. Нет, не катастрофически, но явно не хватает. Всего, по более чем полутора сотен танков, двум, с половиной, десяткам бронетранспортёров и под сотню грузовиков и тягачей, в части кузовов, которых, оказались, установлены легкие зенитки, противотанковые и полевые пушки, а часть буксировала более тяжёлые системы на прицепах, оказалось задействовано совсем не много советских орудий. Три дивизиона тяжёлых зениток, под три десятка самоходных установок, с полудюжиной КВ-2, некоторое колличество ракетомётов и полковая артиллерия трёх полков. И это под ударами немецкой авиации. Благо позиции войск всё-таки оказались прикрыты, хоть и небольшим количеством, советских мелкокалиберных зениток и счетверённых пулемётов. А один из главных козырей, которые комкор намеривался, было использовать, корпусные артиллерийские полки оказались изначально задействованы в контрбатарейной борьбе.
   Подавить огонь немецких батарей удалось достаточно быстро, хотя это и не спасло, советские части, от больших потерь и сильного прессинга со стороны немецкой авиации. Но оба корпусных артиллерийских полка оказались полностью задействованы, так и не выпустив по движущимся по гатям четырём немецким колонам. К тому же сами отстреливающихся, как танковыми орудиями, так и лёгкими орудиями, включая и автоматические зенитки, установленными на автомашины и тягачи. Да и немецкие танки, на таких дистанциях, оказались не по зубам самыми многочисленным, в советских боевых порядках, сорокапяткам и практически лишённым бронебойных снарядов трёхдюймовкам. А зенитки, несмотря на свою эффективность, не смогли полностью остановить движение немецких танков. И танки двух немецких правофланговых колонн могли довольно быстро достигнуть северного края болот в районе села Бужок. Что вынудило командира корпуса отдать распоряжение использовать гаубицы из дивизионных артполков восьмой и тридцать четвёртой дивизий, не смотря на то что это вынудило снизить поддержку этим соединениям. А в конце концов и вынудило их отойти. Восьмую дивизию из города Буск и от станции Красное. А тридцать четвёртую дивизию от города Золочев. И только после этого момента и началось наступление группы генерал-лейтенанта Рябышева на Золочев, тоже оказавшееся безрезультатным. Ну и плюс Власов приказал мотоциклистам и кавалеристам атаковать противника, войдя с противником в ближний бой, так что бы используемые снаряды всё-таки оказались эффективными.
   Но это произошло позднее. А прежде чем в противодействие девятой танковой дивизии немцев вступили дивизионные гаубицы и началась советская атака на наблюдательном пункте появилась трофейная зенитка, единственная вернувшаяся, из всей техники, что направилась было, с бригадным комиссаром. И с неё выгрузили, лежавшее на плащ-палатках, тело Мишинева. Причём несшие его бойцы и сами были окровавлены. И увидев это Власов спросил:
   - Что, с товарищем бригадным комиссаром?
   Боец, у которого на боку висел немецкий пулемёт, скорее размазал рукавом, чем вытер кровь, с располосованной щеки и ответил:
   - Да товарищ комиссар от штыкового боя не уклонился, а один из немцев успел в него из "шмайсера" очередь выпустить, - при этих словах Власов поморщился, как от внезапной зубной боли, а боец продолжил, - прежде чем его срезали. А потом товарищ старший лейтенант Гончаров приказал товарища комиссара эвакуировать. На зенитке, а то у них снаряды закончились. Ну мы пистолет товарища комиссара подобрали, его перевязали и сюда.
   С этими словами боец протянул пистолет в кобуре генералу.
   - Ну это не "шмайсера", от продукции Шмайсера там только патент на магазин, но сейчас это и не важно, - взяв пистолет, а потом махнул рукой комкор, добавив, - Возьмите мою "эмку", и везите товарища комиссара в медсанбат. Как ему и вам помощь окажут, пусть сразу же на "эмке" и отправят в госпиталь.
   После чего генерал-майор подошёл к раненому, которого грузили на заднее сидение легкового автомобиля, положил рядом с ним парабеллум, который был весь в нагаре от выстрелов и в крови, и произнёс:
   - Держись, Георгий Николаевич, не вздумай умирать. Мы ещё повоюем, - и уже обращаясь к бойцам, добавил, - Что бы товарища комиссара живым в медсанбат доставили. И возьмите зенитку в охрану. Заодно пусть потом и боеприпасами, в батальоне трофейной технике, разживётся.
   Ну а сам командир корпуса, махнув рукой, с досады, направился на своё место на опушке леса. Что бы руководить боем. Хотя по большому счёту руководить ему больше было и нечем, все, что можно было ввести в бой, было уже введено. И оставалось только наблюдать за ситуацией на поле боя, да отдавать санкции, на отход частей восьмой и тридцать четвёртой дивизий. Ну и ожидать чем всё-таки закончатся события на болотах, проговорив:
   - Бэрримор, кто это воет там, на болотах? - после чего добавив, - Да кто угодно сэр. В наших условиях, на болотах, выть может кто угодно.
   И вторя его словам, совсем рядом раздались звуки запуска ракетных снарядов с пары десятков ракетомётов, стремившихся накрыть своими залпами выходы с ближайших гатей на твёрдую поверхность. После чего эти места покрылись массовым разрывами, заставивших противника шарахнуться в глубину болота, после Власов пожав плечами произнёс, в переводе с командного, на общий русский:
   - Ну тоже, не плохо. Сойдёт.
   И, в общем, на пользу обороняющихся играло то, что противник оказался, изолирован на четыре части, половина из которых так и не могла всё ещё выйти с гатей на твёрдую поверхность. На северной окраине болот. Ну а вторая половина немецкой ударной группировки с одной стороны да сумела быстро достичь края заболоченного участка, но могла выходить на него только вытянувшись в колонну и находясь под обстрелом. То есть, даже имея преимущество в силах, вступала в бой частями и в течение всё-таки продолжительного промежутка времени. Да и в поддержке огнём своих частей немцы испытывали огромные трудности. По сути, огонь могли вести только орудия, установленные на тягачи и автомобили. Все буксируемые орудия не позволяло развернуть, как то, что движение шло по искусственному пути, а вокруг были болота. При этом сам путь находился под обстрелом. Особенно при этом старался расчёт стосемимиллиметрового орудия на трофейном мостоукладчике. Старательно выбивая хвосты немецких колонн. Что и позволило советским танкам сблизиться с вышедшими, из топкого пространства, немецкими танками, на дистанцию буквально пистолетного выстрела[36].
   Да на такой дистанции советские танки стали нести большие потери. Даже не смотря на попытку усилить защиту запасными траками и катками, да и просто укреплёнными на броне ящиками, со смесью песка, с чем-то связующим. Что бы песок банально не высыпался. И тут, буквально прямо на глазах Власова, от попадания снаряда из немецкого танка вспыхнула одна из Т-34. Но экипаж не покинул её, а буквально отомстил обидчику, влепив, в него, ответный снаряд, заставив немецкий экипаж спешно покидать свою разгорающуюся машину. И экипаж советского танка, в своём боевом ожесточении, продолжая идти в атаку, стал накатываться на немецкий тяжёлый огнемётный танк. Который отползая задним ходом, произвёл, по уже горящей советской машине, выстрел из своего башенного орудия. Но снаряд срикошетировал по наклонной броне советского танка. Ответный выстрел советских танкистов не попал в немецкую машину. И тогда механик-водитель этого Т-34 повёл свой, объятый пламенем, танк на таран. Ударив в борт немецкую машину, заставив ту сползти обратно в болото, и тут советский танк взорвался.
   Увидев эту картину Власов, отстранился от стереотрубы, в которую наблюдал за боем, чертыхнулся, покачав головой, потёр переносицу и уголки глаз, кончиками двух пальцев, зажмурив глаза. А потом, сняв каску, склонил голову и продекларировал:
  
   - Машина пламенем объята,
   Вот-вот рванёт боекомплект.
   А жить так хочется, ребята.
   И вылезать уж мочи нет.[37]
  
   Потом с минуту промолчал и произнёс:
   - Спасибо вам, товарищи, за победу, вечная вам память, - и уже повернувшись к работникам штаба, произнёс, - Выяснить, кто это был, весь экипаж представить к званию Героев Советского Союза. Посмертно. Лично, сегодня же, представление подпишу.
   И, похоже, именно это и стало той соломинкой, что сломила спину верблюда. Противник дрогнул, не выдержав психологического напряжения. И бросая всё, в том числе и технику, которую обратно по гати было уже не вывести, стал стремительно отступать. А им вслед двинулись советские танки, в КВ-1 во главе каждой из колонн, в сопровождении севших на коней и взявшихся за клинки кавалеристов. И которые, буквально на плечах противника, одним рывком преодолели заболоченный участок. Выйдя, теперь уже на своём левом фланге, на южную окраину болот. Вынудив уже Власова отдать приказ остановиться и дальше не идти. Закрепившись там кавалеристами. А мотоциклетному полку заняв оборону вдоль западной, из занятых советскими войсками гатей, открыть огонь, во фланг, по двум другим немецким колоннам. Взяв их в огненный мешок. И не дойдя буквально сотни метров до края болот, на своём участке, противник и там стал бросать технику и стремительно отходить. Тоже преследуемый советскими танками и кавалеристами. Которым Власов, посмотрев на заходящее солнце, а оказавшимся в буквально смысле самым тяжёлым днём, третье июля заканчивалось, так же запретил идти дальше начала гатей. Распорядившись, передав в войска приказ, приостановить боевые действия, собрать всё что можно, включая и трофеи и уничтожив всё, что невозможно эвакуировать, и с наступлением темноты начать отход, согласно плану действий, на следующий день.
   Благо к этому моменту боевые действия стали затихать. Восьмая дивизия, отойдя практически на занимаемые утром рубежи, удерживала проходы в болотах. Не давая противнику пройти по ним. Тридцать четвёртая дивизия, да и корпус Рябышева, так и не сумев уничтожить пятую немецкую танковую дивизии и дивизию СС "Викинг", и занять Золочев, так же отошли на занятые в течение дня рубежи. На северной и южной грядах холмов, ограничивающих долину реки Золочёвки. Да, везде шли перестрелки, стреляла артиллерия и танки, но ни советские войска, ни немцы, вперёд не шли, нуждаясь в передышке. Да и, по сути, советские войска поставленную задачу выполнили. Нанесли фланговые удары, по наступающей немецкой группировке. Замедлили её продвижение. Причинив её большие потери. С другой стороны Власов отлично понимал, что не будь на той стороне долины двух советских корпусов, его группировка была бы разгромлена уже к полудню. А её остатки вынуждены были бы отступать. Ну а тут, не смотря на всё-таки явную неудачу, он смотрел на развитие ситуации более оптимистично, чем смотрел на её возможное развитие ещё вчера вечером.
  
  12
  
   К исходу дня боевые действия на всём фронте свелись к отдельным перестрелкам по всей линии фронта. Да и немецкая авиация практически исчезла из вечернего неба. Что и позволило командиру четвёртого корпуса вывести кавалеристов и мотоциклистов, с южного края болот, снова в свой резерв. К тому же к этому моменту в части стали прибывать посыльные из штаба корпуса, которые стали доставлять в штабы соединений приказы об их действиях на следующий день. Ну а полностью приказ по корпусу, для его визирования, был доставлен на командно-наблюдательный пункт командира корпуса. Где комкор, ознакомившись с ним, обратив особе внимание, что бы в приказе оказались, отмечены все оказавшиеся в его подчинение соединения и отдельные части, приказ и завизировал. Ну и помимо этого приказа была доставлена и разведывательная сводка для Власова. С которой он и стал ознакамливаться, более подробно.
   И согласно, этой сводке, выходило, что противник начал наступление на севере Финляндии. Намереваясь выйти к Мурманску и перерезать железную дорогу к нему. В Карелии активных боевых действий не велось, хотя попытки войск противника оценить оборону советских войск в Карелии и чувствовались. Ну а на Карельском перешейке, противник попытался начать наступление вдоль западного побережья Ладожского озера. Но после отхода на Карельский перешеек войск с северного берега Ладожского озера, советские войска, не сильно уступая финнам в свой численности, и явно превосходя в техническом оснащении, не позволяли противнику прорвать фронт. И ситуация на этом участке фронта Ленинграду ничем не угрожала.
   В Прибалтике линия фронта стабилизировалась вдоль реки Западная Двина. Где противник так и не сумел захватить ни одного целого моста через эту реку. Вдоль северного берега, которой и заняли оборону советские войска, удерживая как Ригу, так и Двинск. Хотя между этими городами противник и сумел форсировать Западную Двину, в районе городов Ливани и Круспилс. Перебросив на захваченный плацдарм свою четвёртую танковую группу. Которую сдерживали во встречном танковом сражении остатки советских механизированных корпусов. И несмотря на то, что немецкие пехотные дивизии достигли Западной Двины, но от Двинска и до Полоцка советские войска удерживали оборону по этой реке.
   Ещё одна точкой напряжения на фронте стал район восточнее Минска. Противник сумел захватить сам город. Соединив, в его районе, свои вторую и третью танковые группы. Но советские войска не только смогли избежать окружения западнее Минска, но и уже развернули, вдоль реки Березина, части новых армий Западного фронта. Собрав в районе Борисова крупную танковую группировку. Которая своими действиями так же сдерживала натиск танковых частей противника на восток. Хотя и тут подошедшие немецкие пехотные дивизии давили, своими активными наступательными действиями, на советские войска. Но пока угрозы прорыва линии фронта не было.
   При этом отошедшие, в район Пинских болот, советские войска образовали одноимённый балкон, удерживая, на его самом западном выступе, город Пинск. При этом с юга этот выступ прикрывали части пятой армии уже не Западного, а Юго-Западного фронта. И этот участок Юго-Западного фронта, от Пинских болот и до Шепетовского укрепрайона мог бы считаться самым стабильным участком фронта. Где отход даже и не планировался. Так как оборонявшаяся между городами Острог и Берестечко шестнадцатая армия должна была так же начать отход, в ближайшие дни на линию Изяславского укрепрайона. Вслед за отходящими, с Львовского выступа, частей шестой, двадцать шестой и двенадцатой армий. Которые как раз находились на рубеже между городами Золочев и Станислав[38]. Успев тем самым выйти из-под угрозы прорыва войск противника, через Золочев к Тарнополю. Что давало им возможность успеть до выхода пехотных дивизий противника на линию старой границы занять линию укрепрайонов на ней.
   На участке Южного фронта, в северной Молдавии, противник сумел, заняв Черновцы и северные районы Молдавии, выйдя тем самым на линию старой границы. Но там уже занимала оборону прибывшая из Харьковского округа восемнадцатая армия. Что давало надежду, что и тут натиск немецких войск будет приостановлен. Ну а на самом юге Молдавии советские войска не только удерживали линию государственной границы, но и заняли часть румынской территории. И как раз в тот момент, когда Власов заканчивал ознакамливаться с материалами из разведывательной сводки, к его командно-наблюдательному пункту подъехала "бетешка", из которой выбрался Попель и произнёс, обращаясь к генералу:
   - Товарищ генерал-майор, погиб полковник Васильев. Я принял командование над тридцать четвёртой дивизией. И я снял с должности, за трусость командира шестьдесят восьмого танкового полка Смирнова, который выказал трусость. Полк принял капитан В. Ф. Петров.
   - М-да, к сожалению, есть такое свойство у войны, мудаки умирают последними, - тихо только и произнёс Власов. На что, нахмурившийся Попель переспросил:
   - Вы что-то сказали, товарищ генерал-майор?
   Заставив тем самым Власова произнести громче:
   - Да так, товарищ бригадный комиссар, мысли вслух. Так сказать, в развитие мысли, что не всех мудаков война унесла. И как погиб Иван Васильевич?
   - Попали под авианалёт, и в танк с ним бомба попала, - поморщившись, ответил Попель, а потом добавил, - И я вот по какому поводу, приказ по тридцать четвёртой дивизии мы получили. Но вот как быть с теми частями, нашего корпуса, что оказались отрезанными от него. Что мне с ними делать?
   - Давайте, все части восьмого мехкорпуса, что сейчас действуют, совместно с моим корпусом, обзовём группой Попеля, - произнёс Власов, - Благо завтра с рассвета и тридцать четвёртая дивизия формально возвращается в состав восьмого корпуса. И пусть они все будут под вашим командованием, товарищ бригадный комиссар. Кстати, что там за части?
   - Второй мотоциклетный полк, практически в полном составе, до тридцати танков из состава двадцать третьего и двадцать четвёртого танковых полков двенадцатой танковой дивизии, и передовой отряд седьмой мотодивизии. Батальон трёхсотого мотострелкового полка, с дивизионом артиллерии[39]. Я их свёл в один сводный полк под командованием командира двадцать четвёртого танкового полка полковника Волкова, - ответил Попель. В то время как Власов, в знак согласия, с действиями комиссара, утвердительно кивал головой. После чего он произнёс:
   - И давайте сделаем так, товарищ бригадный комиссар, сводный полк полковника Волкова, начнёт отход, в район села Бережцы, там организованна защищённая переправа через реку Иква, с закатом. Одновременно с артиллерией и тыловыми частями. Считайте это моим устным приказом, - при этом уже утвердительно, в знак согласия, стал кивать уже Попель, а Власов продолжил, - Только у меня будет к вам просьба, товарищ бригадный комиссар.
   - Это какая, товарищ генерал-майор? - поинтересовался Попель, а Власов поморщившись и, тяжело вздохнув, произнёс:
   - Да комиссара корпуса тяжело ранили, и вы, товарищ бригадный комиссар, не возглавите политическую работу во вверенных мне войсках? Мне очень ваша помощь нужна.
   И буквально стоило Попелю согласиться с этой просьбой, пообещав помочь, как к командно-наблюдательному пункту подъехала небольшая колонна, состоявшая из двух полуторок и трофейного восьмиколесного бронеавтомобиля, с двухсантиметровой пушкой в башне[40]. И с сидевшими на броне бойцами НКВД. А когда боковой люк, между парами колёс открылся, то из бронеавтомобиля выбрался старший лейтенант НКВД Гончаров. Который и доложил, что отряд бойцов особого отдела корпуса вернулся с боевого задания, в ходе которого была захвачена бронемашина противника. А на вопрос генерал, куда он дел два тягача, что были у него до этого, Гончаров ответил, что они были подбиты в бою. После чего генерал-майор объявил всему особому отделу корпуса благодарность и распорядился оставить трофейный бронеавтомобиль при штабе корпуса, для его охраны. И после этого Попель, на своём танке, вернулся в штаб тридцать четвёртой дивизии.
   Ну а с закатом начался отход частей группы Власова к переправе. Первыми, направились артиллеристы и тыловые части, оба кавалерийских полка из резерва группы и сводный полк полковника Волкова. Ну а с полуночи стали отходить и части с передовой. Оставляя мобильные отряды прикрытия. Которые должны будут начать отход уже с рассветом. Быстро оторвавшись от частей противника и уничтожая за собой возможные переправы. Ну а за несколько минут до полуночи с места ушла колонна командно-наблюдательного пункта штаба корпуса. С трофейным бронеавтомобилем, во главе, и зенитной установкой, в конце, колонны. И с командиром корпуса, расположившимся на переднем, командирском сидении "Хорьха". Что бы дать себе возможность хоть несколько часов подремать. Пока они выдвигаются к новому расположению штаба корпуса. При этом, на заднем сидении автомобиля, более вольготно, расположилась Седунова. Положив под голову подушку.
  
   [1] Переиначенная песня "ИС", автора и исполнителя Михаила Калинкина.
   [2] Тангента - кнопка или клавиша переключения с приема на передачу на переговорном устройстве, телефонном аппарате или радиостанции. В простейшем случае тангента может просто отключать звук микрофона. Конструктивно тангента размещается на корпусе микрофона или микротелефонной трубки.
   [3] Такого не было в реальности. И это полностью отсылка к игре Close Combat III "The Russian Front". Где есть часть большой компании, моделирующая как раз бои на Львовском выступе, в 1941 году. И на одной из карт игры победу удалось одержать одним выстрелом из танка КВ-2. Назначив сразу же выстрел по мосту, в контролируемой противником зоне карты. Где как раз и оказались сконцентрированными все юниты противника. В результате игры, одним выстрелом, оказалось уничтожено несколько единиц техники, из числа юнитов противника, а остальные оказались повреждены. И оказались брошены своими экипажами, бежавшими с поля боя. В результате оказалась засчитана победа в игре, через несколько секунд после её старта.
   [4] В 8-й танковой дивизии, в 16-м танковом полку, служили три брата Михеевых. Старший из них был командиром роты, а два младших командирами взводов.
   [5] В 1940-1941 годах генерал-майор Власов был награждён орденами. Сначала Красного Знамени, а потом и Ленина.
   [6] Советское обозначение танков типа LT vz. 38 или 38"t", по немецкой классификации.
   [7] Перед началом войны с СССР немцы осознали, что не имеют бронепоездов с широкой, "русской" колеёй. Поэтому ими было экстренно создано шесть бронепоездов. Под номерами 26 - 31. Которые представляли из себя паровоз, не всегда даже частично бронированный, в виде защиты кабины (бронепоезда номер 29 - номер 31), и бронеплатформы. Часть из этих платформ несли трофейные французские танки S-35. Бронепоезда номер 26 - номер 28 имели по три таких танка, на отдельных бронеплатформах. Остальные по два. Всего в шести бронепоездах было пятнадцать S-35. Так же имелись пехотные бронеплатформы. С амбразурами для стрелков. Бронепоезда номер 26 - номер 29 имели по две такие платформы, номер 30 и номер 31 по одной. При этом паровоз другого типа, чем на остальных имел бронепоезд номер 28. Бронепоезд номер 31 закончил своё формирование 22 июня 1941 года.
   [8] Финские пистолет-пулемёты "Суоми" находились на вооружении внештатных, четвёртых взводов автоматчиков, имевшихся во всех ротах, в составе финского батальона СС. Входившего в состав дивизии СС "Викинг". То, что финские эсесовцы появились на фронте не в конце июля, а в начале месяца, полностью на совести автора. Авторский произвол во всей красе.
   [9] Отсыл к анекдоту:
   Высадили американцы шпиона на Советской Украине. Ну, одели его как следует, языку обучили. Он и выходи к хутору, а там, на завалинке, дед сидит. Американец такой:
   - Здоровеньки булы, дидко.
   - Здоровеньки булы, американский шпигун
   - Да якой же я американский шпигун, я рiдний хлопец.
   - Нi, шпигун, рiдни хлопцы неграми не бывают.
   [10] За зброю - в данном случае, за оружие.
   [11] Похоже, танки типа S-35, с немецких бронепоездов этого типа, имели номера, где первые две цифры были номером бронепоезда, а третья номером танка в его составе.
   [12] Немецкий бронепоезд номер 31 был уничтожен советскими войсками 28 декабря 1943 года. При этом на этот момент, этот бронепоезд имел на своём вооружении, помимо озвученного, ещё и две трофейных советских бронеплощадки.
   [13] В составе 102 танкового огнемётного батальона находился и прототип танков типа В-1. Номер 103, фирмы FCM. Который попал в немецкую армию не из частей французской армии, а взятый в качестве трофеев непосредственно с завода этой фирмы. В реальной истории этот танк был подбит и сгорел в первые дни войны, при штурме дотов укрепрайона "линии Молотова" на новой границе.
   [14] Нейтральное обозначение русских на финском языке - веняляйнен. Рюсся - уничижительное.
   [15] Унтерштурмфюрер СС (в вермахте соответствовало званию лейтенант) Тойво Ваарамо, урождённый Варзабу (Toivo Perttuli Vaaramo (Warzabu)), сын польского еврея, обосновавшегося в Финляндии, был одним из евреев, служивших в финском батальоне СС. Оказавшись единственным офицером-евреем в СС. Погиб в 1944 году.
   [16] Служившие в СС не присягали на верность Германии, они присягали на верность лично фюреру. То есть лично Гитлеру.
   [17] По одному из проектов, Великая Финляндия должна была простираться, от южных границ Эстонии, на восток, до западного берега Оби. Восточный берег, по этому проекту, должен был принадлежать Японии. Это вам по поводу анекдота, что на финско-китайской границе всё спокойно.
   [18] В сапёрном батальоне 9-й танковой дивизии вермахта находилось 11 танков типа Т-I. Ещё восемь танков типа Т-I замещали в частях дивизии танки типа Т-II.
   [19] Условное наименование транспортных колонн, из тяжёлых грузовиков, танковых групп вермахта. Позволявших оперативно снабжать немецкие танковые части, всем необходимым и в полном объёме, с организованной базы снабжения танковой группы.
   [20] Убийства происходят возле каунасского гаража 'Летукис' возле школы имени летчиков С. Дариуса и С. Гиренаса на ул. Мишко (Miško g. 23A). В ходе этой экзекуции, где людей убивали ломами и лопатами, погибло 68 человек. При этом, в статье немецкого журнала "Der Spiegel", журналист, описывая это убийство, написал, что убийца евреев, забравшись на гору трупов, играл на аккордеоне некий "литовский ритуальный гимн".
   Всего в Литве, Латвии, Эстонии от рук местных коллаборационистов погибло более полумиллиона местных жителей поддерживавших советскую власть. Что и привело к тому, что сейчас нет людей, которые могли бы говорить, что они голосовали за вхождение стран Прибалтики в состав СССР. И их, и их потомков физически уничтожили те, чьи потомки сейчас доминируют в Прибалтийских Вымиратах. Так же от их рук погибло несколько сотен тысяч так называемых "восточников". Военнопленных, врачей, учителей, агрономов, механизаторов и членов их семей, приехавших в Прибалтику в 1940-1941 годах.
   [21] История Борьки-Алконавта, или Б.Н. Ельцина. И его обоснование причин его предательства СССР.
   [22] Вес снаряженного пистолет-пулемёта "Суоми", с дисковым магазином, доходил до 7 килограммов.
   [23] Прикрытие 1-й танковой группы осуществлял II Зенитный корпус люфтваффе. Который в июне-июле 1941 года имел всего два зенитных полка "Герман Геринг" и 103-й зенитный полк.
   [24] На момент начала отступления 29 июня 1941 года, в составе группы Рябышва, без группы Попеля, а именно в 12 танковой и 7 моторизованной дивизиях, 8 мехкорпуса, имелось 207 боеспособных танков (43 КВ, 31 Т-34, 69 БТ, 57 Т-26 и 7 Т-40). И порядка 19000 человек личного состава.
   [25] Стандартное немецкое танковое построение имело сильные и выдвинутые вперёд фланги, и несколько более слабый и отстающий от флангов центр. По сути являясь обратным клином.
   [26] Французские танки, тяжёлые типа В-1 и, основной танк французской армии, легкие из серии, родоначальником которой стал, R-35 отличались низкой технической надёжностью обусловленной тем, что их конструкция была перетяжелена. Что так же являлось одной из причин, что эти танки крайне ограниченно использовались в боях, особенно против советских войск.
   [27] В советском Союзе, в 30-е года, в отличие от той же Европы, было принято, что начальник ездил не на заднем сидении, а на так называемом командирском месте, рядом с водителем.
   [28] Михаил Фёдорович Малеев, с сентября 1939 года командир 3-й кавалерийской дивизии, с 4 июня 1940 года генерал-майор.
   [29] 3-я, а с 25 декабря 1941 года 5-я гвардейская кавалерийская дивизия, Бессарабская ордена Ленина, дважды Краснознамённая кавалерийская дивизия имени Григория Ивановича Котовского, обороняла, с 22 июня, в течение недели, 40 километровый участок государственной границы. Отступив только по приказу.
   [30] Кавалерийские дивизии, в РККА, на конец июня 1941 года имели в своём составе порядка 6700 человек (при штатной численности более чем в 9000 человек). На вооружении, которых, имелось почти 250 ручных, станковых и зенитных пулемётов, 58 пушек калибром от 45 до 76 мм, 8 122-мм гаубиц, 17 бронеавтомобилей и 52 танка. В качестве танков, в кавалерийских дивизиях применялись танки БТ первых ранних типов, БТ-5 и даже БТ-2.
   [31] Одной из проблем, из-за которой контрудары 8-го мехкорпуса не достигали успеха, заключалось в том, что этот механизированный корпус всегда опаздывал выйти на рубежи развёртывания, к запланированному моменту начала атаки. И начинал свои наступательные действия, так до конца и, не сосредоточив, свои силы.
   [32] Бронепоезда разделялись по принципу действия на несколько типов. Лёгкие, по сути штурмовые, и действующие на линии фронта. И имевшие обычно орудия до трёх дюймов. И при этом наиболее надёжную защиту. Тяжёлые, имевшие оружия от четырёх дюймов, предназначенный, для действия из глубины обороны и имевшие чаще всего облегчённую защиту. Бронепоезда ПВО, имевшие зенитные орудия, легкую защиту, и предназначенные для манёвренной защиты железнодорожных путей, сооружений и целей, находящихся недалеко от них. И стоящие особняком железнодорожные артиллерийские батареи, имевшие орудия от четырёх дюймов, очень слабую защиту, а то и вообще без оной, и предназначенные для поддержки войск из глубины обороны.
   [33] С более чем двух сотен танков, фирмы Рено, R-35, было демонтировано вооружение и всё необходимое для него оборудование. А сами бывшие танки стали тягачами в дивизионах 21-сантиметровых мортир. Из расчёта по 2 тягача на одно орудие.
   [34] Всего 9 танковая дивизия вермахта имела в своём составе на начало Великой отечественной войны 19 танков типа Т-I. В том числе 8, взамен танков Т-II, в линейных частях. Что в общем то оказалось уникальным случаем для лета 1941 года. Что танки этого типа оказались в линейных частях. В других немецких танковых дивизиях, первой танковой группы фон Клейста, танков типа Т-I, в боевых частях не было. Ещё 11 танков типа Т-I находилось, как и в других дивизиях, в сапёрном батальоне 9-й танковой дивизии вермахта.
   [35] Полное название немецкого пулемёта MG-34 выглядит как "Maschinengewehr-34".
   [36] Термин из морской тактики, применяемой в конце XVIII - середине XIX веков. Когда для усиления огня своей артиллерии противоборствующие корабли сходились на дистанцию нескольких десятков метров. Не сходясь при этом в абордажные схватки.
   [37] "На поле танки грохотали" (другие варианты названия песни - "По полю танки грохотали" и "Танкист") - советская военная песня.
   [38] Сейчас город Ивано-Франковск.
   [39] Эти части, совместно с тридцать четвёртой дивизией и составили группу Попеля, оказавшуюся блокированной западнее Дубно.
   [40] Бронеавтомобиль типа Sd.Kfz.231.
  
  

   Интерлюдия 6

  
  
   По Альт-Моабит-Штассе, в сторону моста Мольтке, что в центре Берлина, шла колонна советских тяжёлых танков. И на фоне двух десятков приземистых, с длинноствольными орудиями, и из-за своих широких гусениц, похожих на более совершенных хищных варанов, ИС-2, явно выделялся своей, огромной башней, и явными архаичными, огромными, буквально динозавровыми формами, КВ-2. Со сделанной уже не мелом, а белой краской надписью, на борту, "Дед. Львов 23.06.1941 - Берлин...". И все советские солдаты, и командиры с удивлением провожали взглядом, идущую во главе колонну советскую машину. Несшую, на своей броне, следы от многочисленных боевых повреждений. Но всё ещё живую и добравшуюся до Берлина. Вызывая оторопь у видевших эту картину советских солдат и офицеров. При этом, увидевший КВ-2, командовавший пехотинцами майор отодвинул на затылок фуражку и, беззлобно выругнувшись, произнёс, смотря на возвышающихся из башни танкистов:
   - Давненько я таких танков не видел, уже думал таких, и нет. Вы откуда парни?
   - Двадцать шестая гвардейская танковая бригада, до этого восьмая танковая дивизия, четвёртого мехкорпуса[1], - ответил танкист, заставив пехотного майора только молча покачать головой в ответ. А танкист, усмехнулся, вспомнив, как он несколько дней назад, явился в штаб бригады, входившей в состав второго гвардейского танкового корпуса. Где и напомнил, об отданном, экипажу его танка, ещё в начале войны, приказе командира четвёртого мехкорпуса, выстрелить, и главное попасть, в рейхстаг. И в результате его танк был погружён на железнодорожную платформу, присоединённую к эшелону, идущему в сторону Берлина. Получив приказ поступить, там, в Берлине, в подчинение седьмой отдельной гвардейской тяжело танковой бригады[2].
   В это время КВ-2 вышел на набережную Шпрее и командир танка увидел, что мост Мольтке, повреждён, и пройти, по нему, не получиться, приказал механику-водителю идти дальше по набережной. А башню начать разворачивать вправо. Что бы, как только, в конце улицы покажется здание рейхстага произвести по нему выстрел. Но когда в конце улицы, на другом берегу Шпрее, стала появляться серая громада рейхстага, то в сквере, перед ним, командир КВ-2 увидел немецкую тяжёлую зенитку. Расчет, которой как раз разворачивал ствол своего орудия, направляя его вдоль улицы, одновременно опуская ствол своей зенитки. Решение пришло мгновенно, и командир танка приказал сначала произвести выстрел по зенитке. И наводчик, слегка довернув башню и нацелив гаубицу на немецкую зенитку, произвёл выстрел. А механик-водитель, услышав выстрел, тут же стал сдавать назад. Одновременно уводя свой танк в сторону, освобождая проход для следующего танка. И выскочившие было вперёд, следовавшие, до этого, следом, за ним, ИС-2, стали поочерёдно, проходя мимо стрелять, вдоль улицы, пока КВ-2, уйдя с линии огня, несколько минут перезаряжал свою гаубицу. И только после того как гаубица оказалась заряжена, то командир машины приказал идти вперёд.
   И как только в прицеле, прильнувшего к окуляру, наводчика, появилась серая громада рейхстага, тот произвёл выстрел из гаубицы. И, увидев, как на фасаде здания, вспух разрыв от выпущенного им снаряда, наводчик произнёс:
   - Ну вот я и выполнил ваш приказ, товарищ генерал.
   После чего сжал рукой висевший на гимнастёрке, под комбинезоном, орден Ленина, закреплённый на закрутке. И ещё не имеющий колодки, будучи довоенного образца.
  
   [1] 8-я танковая дивизия была, в середине 1941 года, переформирована в 130-ю танковую бригаду (2-го формирования). Ставшей позднее 26-й гвардейской танковой бригадой, входившую в состав 2-го гвардейского танкового корпуса. И закончившую Великую Отечественную войну штурмом Кёнисберга, и боями в Восточной Пруссии.
   [2] 7-я отдельная гвардейская тяжелая танковая Новгород-Берлинская Краснознаменная орденов Суворова, Красной Звезды бригада, имевшая, из-за своей эмблемы фигуры белого медведя на фоне красной звезды, наименование "Белый медведь".
  
  

   04 июля 1941 (раннее утро)

  
  
  1
  
   В себя Власов пришел от звука автомобильного клаксона и громких звуков за дверцей автомобиля. И генерал выглянул в окно, из-за того, что брезентовый верх автомобиля был поднят. И понял, что они как раз подъезжают к переправе. Пытаясь обойти колонну, состоящую из танков и автомашин с прицепленными к ним орудиями. И все находящиеся в этой колонне с интересом поглядывают на трофейные автомобили в составе штабной колонны четвёртого мехкорпуса. Хотя при этом, с большой неохотой подавались в стороны, освобождая ей путь. Власов посмотрел на светлое небо, освещаемое уже взошедшим солнцем. Потом посмотрел по сторонам. Отметив про себя, что на противоположном берегу видны задранные в зенит стволы зенитных орудий. Хотя в штабе корпуса и сделали заявку на прикрытие переправы истребителями, но каков был ответ, из штаба армии, командир корпуса не знал. Хотя ещё вчера было определено, что зенитные орудия выдвигаются к переправе первыми. И сразу же по её преодолении разворачиваются для её прикрытия. Ну а импровизированная дымовая завеса устанавливалась в районе переправ давно. Вот и сейчас комкор наблюдал подготовленные к розжигу кучи шин и прочих сильно дымящих материалов лежавшие на местах уже старых кострищ.
   И буквально ползя колонна штаба выбралась на берег Ивы и тут генерал-майор понял, что послужило причиной затора. Прямо перед переправой спорили два командира. Один в полевой форме и пилотке, с повязкой коменданта переправы на рукаве, и понять, что это командир можно было только по тому, что у него была командирская планшетка и кобура, с револьвером, на ремне. А второй в кожаном танковом комбинезоне, что сразу выдавало в нём то что он не из четвёртого мехкорпуса. И предметом спора был танк типа КВ. И когда его "Хорьх" добрался до спорящих, и Власов вышел из него, то выяснилось, что комендант переправы не пускал на переправу всё что имело вес больший чем пятнадцать тонн, так как река размывала переправу и попытка, в своё время, провести Т-28 через замаскированный мост привела к тому, что танк съехал в реку, завалившись на бок. А переправу пришлось восстанавливать. При этом основной мост был перебит авиацией противника. И через проложенные через повреждённую часть моста брёвна можно было пропускать только пешеходов, и конные повозки. И теперь комендант переправы отказывался пропускать тяжёлые машины пятнадцатого мехорпуса. Требуя, чтобы и КВ, и несколько Т-34, и даже пара Т-28, из этой колонны отошли в сторону леса и не мешали движению. Замаскировав технику там. И попытка пропустить, все средние и тяжёлые танки и тяжёлые пушки с тягачами, будет осуществлена в последнюю очередь. И выслушав командиров Власов, посмотрел на стоявшие на опушке леса замаскированными десятки тяжёлых корпусных пушек и танков. А потом приказал:
   - Тяжёлую технику на переправу не пускать, отводить в лес и маскировать. Всех остальных пропускать через переправу в ускоренном режиме.
   Но танкист услышав это буквально взмолился, произнеся:
   - Товарищ генерал-майор, нельзя это бросать. Без этого воевать невозможно будет. Это всё надо вытащить. А иначе, когда всю эту технику промышленность восстановить сможет. Это всё надо спасти. Одними Т-26 и "бетешками" мы много не навоюем.
   И командир четвёртого мехкорпуса посмотрел на стоявшего рядом с ним человека, в кожаном комбинезоне, и резко, зло произнёс:
   - Да надо. Да, надо спасти. И для этого мы идём в рейд!
  
   []
  
  
  

   Конец второй части.

  
Оценка: 8.22*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"