Ханлатов Иван : другие произведения.

Морильское время

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не бойся, если ты один. Бойся, если ты - ноль.

  
  Иван Ханлатов
  
  
  МОРИЛЬСКОЕ ВРЕМЯ
  
   []
  
  ... нам известно только одно: мы брошены в этот мир, чтобы есть и оставаться в живых до тех пор, пока у нас хватит сил.
  Ричард Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон
  
  
  Я не одобряю всего, что нарушает естественное неведение. Неведение подобно нежному экзотическому цветку: дотроньтесь до него, и он завянет.
  Оскар Уайльд. Как важно быть серьезным
  
  
  
  
  Все описанные события вымышлены. Любые возможные совпадения случайны или являются плодом воспалённого воображения читателя.
  
  
  
  ЧАСТЬ 1
  
  СТРАНА ИЮЛЬСКИХ ЗАМОРОЗКОВ
  
  
  Глава 1
  'Морильское время'.
  'Не всякий у нас помнит, где находится город Морильск, но раз узнав, запоминает надолго. Взглянув на карту, легко заметить, что Морильск расположен в одном часовом поясе с Бангкоком. К сожалению, на этом их сходство заканчивается. Удивительный город, о котором идёт речь, построен на Крайнем Севере посреди тундры, в царстве вечной мерзлоты и суровых вьюг. Но в Морильске никому не холодно! Ведь он согревается горячими сердцами его жителей. Сильные люди возвели в безжизненной ледяной пустыне прекрасный город, трудятся на благо Родины, живут яркой и полноценной жизнью.
  Местная газета, которая так и называется, 'Морильское время', - неоднократный победитель всероссийских конкурсов региональной прессы в различных номинациях. Она является признанным любимцем морильчан, оперативно и достоверно отражает городские события. На днях редакция 'Морильского времени' отпраздновала свой первый круглый юбилей. Пользуясь случаем, передаём привет от коллектива редакции 'МК' и желаем новых побед в освоении информационного пространства региона'.
  Борис отложил газету и посмотрел в окно. Там не было ничего: темнота полярной ночи, пробивающаяся сквозь замёрзшие стёкла, проглотила и каменный мешок двора, и сугробы, и людей. Но после прочитанных строк внутри разливалась знакомая теплота. Чувство гордости горело в душе тонким огоньком и смягчало огорчение от необходимости вечером идти на работу по морозу.
  Отойдя от окна, он пошёл на кухню и поставил разогреваться обед. Времени оставалось только на то, чтобы быстро перекусить и собраться на смену.
  Работал Борис машинистом электровоза на одном из местных гигантских рудников. Но не обычным машинистом: на километровой глубине управлял шахтным электровозом, что возит руду по норам-выработкам.
  Семьёй к своим двадцати восьми годам так и не обзавёлся. Жил, можно сказать, в своё удовольствие. Внешность имел совершенно обычную: среднего роста, с интеллигентным лицом слегка похудевшего Пьера Безухова, потерявшего пенсне. Крепкого сложения, немного, правда, расплывшегося после нескольких лет жизни на гиподинамичном севере. Тёмные непослушные волосы, большие широко поставленные зеленоватые глаза, острый нос и не менее острый язык дополнят портрет.
  Совершенно обычной, под стать внешности, была и его квартира. Она представляла собой типичное двухкомнатное холостяцкое пристанище в многоэтажном доме. Вначале Борис пытался оборудовать её по последнему слову, но больше, чем на приличный ремонт энтузиазма не хватило. Так что мебель была, в основном, старая - та, что осталась от прежних хозяев. Из украшательств имелся только один большой фикус, который подарили знакомые на день рождения. Вначале Боря не очень ему обрадовался. Особенно напрягала необходимость заботиться о поливе во время отпуска. Но постепенно привык - всё же единственное, кроме него самого, живое существо в квартире.
  
  
  Глава 2
  Автобус мирно урчал на пологом подъёме. Из-за склона начинали появляться башни копров [1] рудника 'Хараелахский'. В тёмном салоне пахло выхлопными газами и бензином. Всё это навеивало дрему, и мысли о тёплой постели.
  Новый мастер их смены, Михалыч, стал требовать, чтобы все приходили на наряд в спецодежде, поэтому нужно было поторапливаться. В темпе вальса Борис пробежал по лабиринтам железных шкафчиков, рассекая влажный от близости душевых воздух и лавируя между голыми мужиками, обёрнутыми в полотенца.
  __________
  [1] Копёр - здание башенного или шатрового типа, сооружаемое над стволом (вертикальной выработкой, соединяющей рудное тело с поверхностью). В нём располагаются шахтные подъёмные установки и вспомогательное оборудование.
  
  Их участок переодевался в отдельной комнате, бывшей раньше чьим-то кабинетом. По мере роста рудника часть помещений в старом здании отдали под раздевалки. Это было большим преимуществом - посторонние здесь не ходили. Правда, приходилось чуть дольше пробираться, но, согласитесь, лучше беспокоить других, чем быть беспокоимым самому.
  Достигнув цели, он открыл двери обоих своих шкафчиков, достал резиновые тапочки, чтобы не стоять босиком на голом полу, и начал быстро раздеваться. Помещение постепенно заполнялось голосами: несколько человек, приехавших на том же автобусе, стали подтягиваться в раздевалку.
  Все действия выполнялись на автомате. Привычная процедура не требует участия мысли. Шапка - на верхнюю полку. Шарф - на крючок, на него же вешается куртка. Если сделать наоборот, то шарф может слететь, а это, учитывая состояние редко убиравшегося пола, может надолго испортить настроение. На дно шкафчика помещаются ботинки, уже готовые принять в себя снятые носки. Ноги снова попадают в холодные резиновые тапочки, и очередь доходит до белья.
  Думать в это время можно о чём угодно, но предательский мозг уже прикидывает варианты предстоящей работы, пытается по каким-то только ему понятным признакам определить, какая сегодня выпадет смена.
  Шкафчик с рабочей одеждой - справа. Так уж повелось, что какие бы шкафчики Борису не доставались, 'грязным' всегда был правый. Просто, подходя к ним в первый раз, Борис сразу видел: вот этот будет 'чистым', а вот этот - 'грязным'. Ведь согласитесь, глупо процесс переодевания вести справа налево.
  После открывания правого шкафчика в воздухе сразу потянуло рудным запахом ржавчины и аммиака. Но люди опытные на такие мелочи внимания не обращают.
  Через полторы минуты Борис зашёл в нарядную [2]. Здесь, в небольшой прокуренной комнате, уже сидело несколько человек, коротавших время за разговорами. Стоял привычный умиротворяющий гул, настраивавший на позитивный лад. Пока не началась смена, мужики говорили про свои важные дела.
  Работы было навалом: в прошлую смену у Семёныча снова сошёл с рельсов вагон. В самом неудобном месте, - на грузовом квершлаге, где любая неисправность сразу приводит к остановке всего горизонта. И хотя поставить его на место удалось сравнительно быстро, смена недодала почти треть от запланированного объёма перевозки. Решать проблемы бригады Семёныча предстояло, как всегда, следующей смене, которой в двух случаях из трёх оказывалась смена Бориса.
  После того как бригадир занёс в блокнот рудоспуски [3], в которых скопилась руда, и распределил, куда кто поедет, все стали расходиться. Поднявшись на третий этаж, в ламповую, Борис стал в очередь за фонарём.
  В очереди стояли мрачные шахтёры с разных участков, протягивали жетоны, получая взамен свои номерные фонари и красные банки самоспасателей [4]. По их виду можно было сразу определить, кем они работают.
  Вот машинисты самоходной техники. Они зачастую самые чистые, но - с землистыми лицами - от постоянной работы в высокой загазованности. Обычно ничего с собой не носят, потому что всё нужное у них есть в гараже, и смотрят немного свысока, так как зарабатывают больше всех и плевали на всё.
  __________
  [2] Нарядная - не прилагательное. Это - место, где выдают наряд. Наряд на выполнение работ или сменное задание. На рудниках для удобства, по возможности, совмещается с кабинетами участкового руководства.
  [3] Рудоспуски - вертикальные или слегка наклонённые горные выработки небольшого сечения (обычно, около двух метров в диаметре). Используются для перепускания добытой руды на откаточные горизонты для дальнейшей перевозки электровозным транспортом.
  [4] Самоспасателями или просто, 'спасателями', горняки обычно называют шахтные респираторы.
  
  У проходчиков - большие руки из-за вибрации, они часто одеваются в немыслимые лохмотья, на которые навешивают связки каких-то сальничков и прочих мелких деталей, позарез нужных в работе, будто иного способа их хранения не изобретено.
  Если рабочие со следами серебристой пыли и несуразными самодельными сумками из мешковины, то это - однозначно взрывники. Серебристая пыль - от взрывчатки гранулита. Котомки же из мешковины, так ими любимые, - не разгаданный наукой феномен, эдакий символ братства вольных каменщиков.
  Временные рабочие, привлекаемые по договору на выполнение неквалифицированных работ и ласково называемые братьями по цеху 'чурочниками', могут выглядеть как угодно - в зависимости от того, из каких весей попали на рудник. Но и они легко вычисляются по странностям в одежде, худым загорелым лицам и стремлению держаться группами.
  Борис ещё раз оглядел всех стоящих в очереди, с лёгкостью определил, кто откуда, и улыбнулся. Он считал, что ничем не выделяется, и по нему нельзя сказать, каким делом он занимается. Одежда обычная, ничего с собой не носит... Правда, он не знал, что все здесь думают про себя то же.
  Постепенно подошла очередь. Получив фонарь, он проверил его и пошёл к клети. Зал ожидания был зелёный, длинный, с очень высоким потолком, под которым поместилось бы ещё несколько этажей, ярко залитый светом. Здесь проходил последний этап подготовки к спуску в шахту: рабочие набирали во фляжки воду или сладкий чай из специальных кранов. Клеть подошла почти сразу же, и живой поток хлынул через турникет.
  Клеть - это тот же лифт. Люди, ежедневно ездящие на лифте, обычно не задумываются над тем, как устроено это величайшее изобретение человечества. Но если вы несётесь в клети по направлению к центру Земли со скоростью десять метров в секунду, то сразу же после размышлений о бренности бытия к вам придут мысли о том, каким образом устроено это чудо техники и каковы шансы доехать живым к пункту назначения? Шансы-то высокие. Но незабываемое зрелище спуска в полуоткрытом загончике в компании нескольких десятков таких же обречённых не раз было причиной того, что первое знакомство с шахтой становилось одновременно и последним. Впрочем, преодолевшие первоначальных страх обычно быстро привыкали и к виду убегающих вверх мокрых бетонных стен, и к удивительно медленно падающим каплям воды, и к резко возрастающему давлению.
  
  
  Глава 3
  Уже подъезжая к горизонту, Борис вспомнил, что не взял в буфете поесть. Обычно он брал продуктовый набор, называемый лёгкими на язык морильчанами 'припарком'. Иногда мог купить пирожки, либо что-то ещё - в зависимости от того, что выглядело наиболее аппетитно. Сегодня же в спешке забыл.
  Его бригада работала на горизонте тысяча пятидесятого метра. Чаще его называли просто 'пятидесятый'. Было ещё несколько горизонтов выше и ниже пятидесятого, но на них Борис бывал нечасто.
  Клеть замедлила ход, грохот её направляющих роликов начал замещаться шумом множества падающих капель воды, напоминающим ливень. Потом раздался звонкий сигнал гонга, открылись ворота и люди хлынули наружу. Электровозы, автобусы и наиболее древнее транспортное средство стали развозить их по рабочим местам.
  Машинистам не нужно было далеко ходить - их депо совсем недалеко от ствола. Обычно смена начиналась с чая, но сегодня пришлось спешить. Борис проверил свою машину, вытащил из кармана ключ-бирку, разблокировал контроллер [5], поднял пантограф [6] и выехал на выработку.
  Пока он пробирается к полным рудоспускам на пятнадцатом квершлаге, внимательнее приглядимся к его локомотиву. Электровоз имеет несколько метров в длину, кабину посредине, в которой одному ехать вполне вольготно, вдвоём же - намного теснее. Приводится он в движение двумя двигателями, располагающимися спереди и сзади, а электроэнергию получает от троллеи - оголённого медного провода, подвешенного на высоте двух метров.
  __________
  [5] Контроллер - большой многопозиционный переключатель, с помощью которого регулируют скорость и направление движения локомотива. На электровозе Бориса (как, впрочем, и на большинстве других шахтных электровозов) был контроллер с девятнадцатью позициями: девять вперёд, столько же назад и нейтральное положение.
  [6] Пантограф - устройство для снятия напряжения с троллеи. Каждый, кто видел трамвай, может с уверенностью утверждать, что знает, как выглядит настоящий пантограф.
  
  Порожний состав ехал, как всегда, резво на четвёртой позиции, напевая свою незамысловатую песню, проносясь по пустынным коридорам горных выработок, ярко освещая всё на своём пути. Иногда его даже приходилось осаживать на поворотах, внимательно следя за тем, чтобы пантограф не зацепился за неровности троллеи на стыках.
  На капоте лежал и смотрел вперёд Саша Павлов, сигналист и друг Бориса. Его обязанностью было загружать вагоны. Вообще, сигналистов постоянно не хватало, да и тех, что были, нередко использовали на разных вспомогательных работах. Поэтому часто их обязанности выполняли сами машинисты.
  Бориса всегда удивляло пренебрежение Саши к правилам. Давным-давно после какого-то несчастного случая запретили перевозить людей на неприспособленных транспортных средствах под страхом увольнения. И хотя пока, кажется, ещё никого не уволили, нарушать строгое правило постепенно перестали. Кроме Саши, который не только не перестал ездить, но и начал делать это при любой возможности.
  Когда они только познакомились, такой нигилизм немного раздражал Бориса. Но работать всё равно приходилось вместе, и они постепенно сдружились, тем более что успели пройти через многое. Ведь под землёй оцениваешь человека по совсем другим критериям: при всех своих недостатках Саша был человеком, на которого можно положиться.
  Четыре рудоспуска на пятнадцатом квершлаге были заполнены до отказа. Борису нравилось так работать, когда не ты ищешь руду, а она ищет тебя. Быстро загрузили с одного из них все вагоны. Процедура, отработанная до мелочей, заняла несколько минут. Борис подводил очередной вагон, а Саша открывал затвор, и руда сыпалась со страшным грохотом. Он ловко орудовал затвором питателя - огромного чугунного фартука, закрывавшего рудоспуск и управлявшегося пневматическим приводом.
  При всей незамысловатости операции, в ней было много тонкостей. Во-первых, нужно точно попасть в вагон. Если сыпать прямо посредине, то не промахнёшься, но края останутся незаполненными и вагон будет недогружен. Поэтому надо загружать в два приёма: вначале сыпать в переднюю часть, потом - в заднюю. Вот здесь и важно не просыпать руду. А то ведь самим придётся её забрасывать лопатами обратно.
  А ещё можно пересыпать её через верх, если не успеть закрыть пластину питателя. Это не мудрено, учитывая, что она движется не очень быстро. Хуже всего, когда под фартуком застревает огромный кусок руды и не даёт ему закрыться, при этом мелочь продолжает сыпаться.
  А ещё желательно, чтобы самые большие куски не лежали сверху, так как могут задеть провод троллеи и вызвать короткое замыкание. Мелочь не сложно разровнять той же лопатой, но если сверху окажется глыба кило на триста - могут быть проблемы. Поэтому, когда намечался большой кусок, имеет смысл подвести вне очереди пустой вагон и сбросить его туда.
  В общем, тонкостей много. Но вернёмся к рудоспуску на пятнадцатом квершлаге. Партия загружена, и Борис потихоньку тронулся, направляя состав в сторону скипового подъёма, а Саша остался ждать.
  
  
  Глава 4
  Через два часа выяснилось, что за работу смена взялась чересчур бойко. Приёмные бункеры на скиповом стволе переполнились, руду стало некуда разгружать. Это означало, что можно сделать небольшой перерыв.
  Составы начали подтягиваться к депо. Некоторые машинисты предварительно ехали загрузить партию, чтобы потом не возвращаться за рудой. Борис не хотел этого делать, но нужно было забрать Сашу, поэтому пришлось сделать крюк. Тот, как договаривались, сидел на двадцать втором квершлаге и курил.
  Вообще, курение тоже было запрещено. Не менее строго, чем езда на капоте. Считалось, что открытый огонь может вызвать взрыв метана. Это, конечно, было полным бредом, так как на выработках постоянно ездили электровозы, искря электрической дугой. Если бы в шахтной атмосфере действительно был метан, то всё уже давно взлетело бы в воздух. Тем не менее, запрет на курение был очень строгим - нарушителя могли уволить. Из уст в уста передавалась история, как несколько лет назад в одной из плохо вентилируемых выработок соседнего рудника взорвался скопившийся под кровлей газ, унеся жизни нескольких рабочих. Правда это или нет, никто подтвердить не мог, но курить боялись. Прежде всего - из страха увольнения.
  Из коллег Бориса больше никто в шахте не курил. Кроме Саши Павлова, не подчинявшегося никаким законам. Хотя как раз курение он тщательно скрывал, исключительно из предосторожности.
  Убедившись, что подъехал его товарищ, Саша спокойно докурил сигаретку, потушил о вагон и взялся за рукоятку управления затвором.
  - Кончай работу! - весело крикнул Боря. - Бункера полные, час можно спокойно отдыхать.
  Но Саша сейчас был столь же непреклонен, сколь и обычно беззаботен.
  - Загрузим партию, чтоб потом два раза не гонять, - сказал он таким тоном, что сразу стало ясно: спор бесполезен.
  Привычно зашипела пневматика затвора, загрохотали вагоны. И уже через несколько минут электровоз с жёлтой надписью '12' выполз на финишную прямую перед депо.
  Из-за нескольких других составов, уже остывавших возле ворот, свой пришлось оставить за добрых сто метров. Друзья вошли в помещение, светившееся благодушием отдыха. Товарищи по смене, ставшие уже немного чумазыми, раскладывали еду и вели неспешные разговоры. Бригадир чурочников с седым Никифором сели за обязательную в это время партию в нарды. В общем, всё как обычно.
  У смены Михалыча в комнате отдыха был большой сейф. Пользуясь его недоступностью для пожарной инспекции, рабочие хранили здесь чайники, кипятильники и посуду. А так как нередко приходилось оставаться на вторую смену, то здесь же держали и небольшой запас продуктов. Гораздо большей проблемой была вода, которая поступала в шахту по скважине, успевая обогатиться таким количеством примесей, что пить её решались немногие. Поэтому её возили сверху, иногда закупая в качестве НЗ минеральную воду в бутылках. Каждый месяц собирали деньги на пополнение запасов, но съедать продукты не успевали, и поэтому нередко выбрасывали. В общем, никто здесь не голодал.
  Чай обычно заваривали в большом оловянном чайнике, пережившем не одно поколение рабочих. Во всяком случае, Миша Русаков, самый старший на участке, утверждал, что точно такие же были в его детстве у пленных немцев, отрабатывавших грехи на одной из строек века. Чайник был огромный, тяжёлый, с массивным днищем. Вмещал он не менее трёх литров, но казался ещё больше из-за толстых стенок. Когда Миша в очередной раз рассказывал какую-нибудь байку, связанную с пленными немцами, кто-нибудь обязательно отпускал шутку про то, что, скорее всего, посрамлённые захватчики использовали их вместо касок.
  Саша быстро понял, что товарищ оказался без еды и молча придвинул к нему свой пакет. В нём был кусок полукопчёной колбасы, сыр, яйца, пряники и свежий огурец. Всё было обильно посыпано яичной скорлупой и хлебными крошками.
  - Да-а... а в прошлый раз припарочек-то получше был, - задумчиво отметил Саша на правах хозяина продуктов. Впрочем, еда, несмотря на невзрачный вид, была на вкус вполне сносной.
  Неспешно велись разговоры под постукивание нардовских шашек. Рассказывал очередную байку бригадир ремонтников Миша Пешеля, время от времени кто-то выбегал на выработку покурить. Но долго отдыхать сегодня не пришлось. Не успели они прикончить Сашин 'припарок', как раздался звонок телефона и подошедший Михалыч объявил, что можно снова отгружать руду.
  В общем, смена продолжалась. Закончив с едой, друзья тоже приступили к работе. Борис повёз партию руды к скиповому стволу, а Саша - побрёл пешком к двадцать второму квершлагу, где они должны были встретиться.
  
  
  Глава 5
  Как раз в тот момент, когда Борис после обеда выехал на грузовой квершлаг и хорошенько разогнался, в подвале старого шестиэтажного дома люди в белых халатах открыли крышку небольшого контейнера. Наш герой, зачарованно слушавший шум встречного ветра, чувствовал себя отлично и, конечно же, не догадывался, что в эти секунды решается вся его дальнейшая судьба.
  О молодых годах Бори Быкова известно немного. Родился и вырос он в Подмосковье, в Серпухове. Детство не отмечено никакими особенными событиями - обычная судьба ребёнка из маленького городка эпохи позднего социализма. Вряд ли стоит здесь описывать детский сад, страдания на уроках в старенькой школе, каникулы на пыльных улицах, по счастливой случайности закончившиеся без потерь эксперименты с самодельной взрывчаткой и первую любовь.
  Родители его имели свой дом, оставшийся от деда. Мама работала чертёжником в расположенном рядом с домом НИИ двигателей внутреннего сгорания, отец - завбазой. Благополучная и ничем не примечательная семья среднего достатка.
  Боря проявлял умеренное прилежание в учёбе, проявлял способности в точных и естественных науках, но особенно ни в чём себя не показал, если не считать пары призовых мест на городских олимпиадах. Возможно, виной тому был его индивидуализм и своеволие, столь не любимое учителями всех эпох. Как бы там ни было, он благополучно переходил из класса в класс, не очень интересуясь общественной жизнью, и периодически скатываясь из хорошистов в троечники. Но с плохими компаниями почти не связывался, в пятом классе увлёкся биатлоном и неплохо преуспел на этой стезе. Во всяком случае, в старших классах входил в сборную района, в составе которой занял первое место на областной спартакиаде.
  Школу закончил неплохо, без троек. Отслужил в армии. По возвращению поступил в Московский Горный и уехал в столицу. Стал жить в общежитии, по выходным приезжал в гости к родителям. Старики души в нём не чаяли и из скудных пенсий выкраивали деньги для сына. Это давало ему возможность не подрабатывать в Москве, но особенно не разбаловало. Не связался Боря с модными в те времена религиозными и политическими группировками, не окунулся в богему, не забил на учёбу. До самого окончания третьего курса учился ровно, даже участвовал в научной работе факультета.
  Но потом произошло странное: после третьего курса Борис внезапно отчислился из университета, бросил всё и уехал по оргнабору в Морильск, в числе группы из нескольких таких же студентов. Объяснял он это интересным предложением от морильской Горной компании и ощущением своей нужности именно там. Компании не хватало высококвалифицированных перспективных рабочих с высшим или незаконченным высшим образованием, и она, таким образом, решала свои проблемы.
  Представители фирмы обещали хорошую зарплату, служебное жильё и длинный отпуск. Не всё, конечно, было таким радужным. Жильё оказалось комнатой в общежитии, отпуск через год немного сократили. Но в остальном всё было замечательно. Денег молодому парню хватало на безбедную жизнь, в том числе и на покупку собственной квартиры, которые здесь оказались на удивление дешёвыми.
  К моменту описываемых событий Борис уже почти пять лет прожил в Морильске и совершенно освоился на новой работе. Вначале, конечно, всё казалось непривычным. Чего только стоила диковинная техника? Сорокатонные погрузо-доставочные машины, или ПДМ, напоминали ему гигантских червей, когда он видел их с грохотом пробирающимися по выработкам - в дыму, подсвеченном светом глаз, то есть фар. Не менее странными были самоходные буровые установки с их кронштейнами-манипуляторами - готовые к употреблению роботы-трансформеры, до поры прячущиеся глубоко под землёй. Даже названия подземных выработок напоминали средневековые заклинания: квершлаг, штрек, гезенк, орт. А стены и потолки здесь нельзя было называть этими привычными словами - только 'борта' и 'кровля'.
  Конечно, он знал обо всём этом и раньше. Но одно дело слушать о ПДМ в сонной аудитории старого корпуса на Ленинском проспекте, наблюдая за танцами пылинок в луче солнечного света и считая минуты до конца пары. Другое - увидеть наяву, пытаясь спрятаться от неё в каком-то углублении и одновременно гадая: успел тебя заметить водитель, или нет?
  В общем, наш герой был совершенно очарован поэзией камня и по-своему счастлив. Дни пролетали за днями, в жизни его ничего не менялось. Да он к этому и не стремился.
  
  
  Глава 6
  Наверно, Борис адаптировался в новом городе гораздо хуже, если бы не появилось то, что приносит полноту в жизнь любого мужчины. Люда была на несколько лет младше его и училась в институте. Приехав в Морильск из Таганрога ещё старшеклассницей с родителями, она сохранила открытость и неизбалованность девушки из глубинки. На фоне однокурсниц, коренных морильчанок, она выглядела свежей, скромной и чистой. Это сразу бросилось в глаза Борису, приехавшему в институт подавать документы на восстановление.
  Смуглая девушка с роскошными волосами и идеальной, в понимании Бори, фигурой только что была принята в институт и уже приступила к занятиям. Молодые люди познакомились в длинной очереди к декану и потом провели весь день вместе. Их взаимную симпатию укрепляло то, что оба они были новичками в этом холодном городе и друзей пока у обоих было не в избытке.
  По мере приближения сессии у Люды начались проблемы с высшей математикой. Борис, несмотря на то, что уже второй год не учился, предметы первого курса забыл не совсем, и его помощь оказалась очень кстати. Он объяснил ей трудные темы матанализа и аналитической геометрии, помогал решать контрольные. Затем несколько раз они встретились не для разбивания гранита науки, а, скорее, для растопления льда одиночества. В итоге, хотя в тот год восстановиться нашему герою так и не удалось, с Людой завязалась дружба, постепенно переросшая в нечто большее.
  До этого момента Боря относился к женскому племени пусть с вожделением, но без особой симпатии. Многое ему не нравилось в женщинах, с которыми сталкивала судьба, поэтому ни с кем прочных отношений не завязывал. Все попадавшиеся ему девушки были чересчур ветрены и меркантильны, главным мужским достоинством считали толщину бумажника, бойфрендов рассматривали исключительно как источник развлечений и подарков, и вообще думали, что мир должен вертеться вокруг них. А если не вертится, то это - не их мир.
  Люда же была совсем другой. Не пыталась пускать пыль в глаза, имела мягкий покладистый характер, и к тому же отлично готовила. Борису ни с кем ранее не было так хорошо, как с ней. Раздражавшая обычно болтливость - умиляла. Доводившие ранее до бешенства попытки навязать свои интересы, как правило, и стававшие поводом для разрыва, сменились готовностью поступиться частью своего неприкосновенного мира.
  Он с удивлением замечал, что с ней никогда не бывает скучно, даже если молча сидят перед телевизором и смотрят её сериал. При этом Люда пытается что-то писать в тетради, не забывая следить за сюжетом.
  Встречались почти каждый день. Только когда Борис работал в третью смену, они обычно не виделись - к моменту, когда девушка возвращалась из института, он уже был на работе. Люда жила всего в трёх кварталах, поэтому ей не составляло труда прийти к нему в любую погоду. Боря тоже иногда бывал у неё. Но всё же в присутствии родителей, милых людей, работавших в управлении строительства, чувствовал себя не совсем в своей тарелке. У него возникало такое неловкое ощущение, как если возьмёшь взаймы какую-нибудь вещь на вечер, а потом долго не отдаёшь.
  Когда наступила зима, ходить стало особенно некуда. Даже кино почему-то в Морильске зимой надоедает. Поэтому время они проводили обычно дома у Бориса. Если он был не на работе, Люда приходила, наполняла холостяцкую квартиру весёлым оживлением, что-нибудь готовила, не забывая увлечённо рассказывать о новостях в институте. Иногда они просто смотрели телевизор, иногда - разбирали институтские задания. Если заканчивали поздно или погода была плохой, то Люда оставалась у него ночевать. Родители её не были пуританами, но считали, что ночевать нужно там, где живёшь. И наоборот. Поэтому, особенно эти ночёвки не приветствовали. Боря, заходя к ним в гости, не раз выслушивал ворчание по этому поводу. Он даже готов был уверить папу, что постарается не допускать такого нарушения режима дня его дочери, но каждый раз вмешивался предмет спора и отстаивал своё право на самостоятельность.
  О свадьбе пока не заговаривали.
  Апогеем их отношений была совместная поездка на море на следующее лето после знакомства. Кроме всего прочего это был первый в его жизни летний отпуск. Начался он в конце мая, когда у Люды ещё не закончилась сессия. Поэтому он воспользовался случаем и предварительно съездил к старикам. У родителей почти ничего не поменялось, разве что постарели немного, да пенсию им прибавили. Всё тот же дом и огород, стареющая вместе с отцом бежевая 'копейка', на которой Боря ещё подростком учился ездить. Жалобы матери на соседских кур и отцовское сердце, которое требует серьёзного лечения, чего отец не хочет понять.
  Проведя две тихих недели в отчем доме, он однажды рано утром уехал на автобусе в Москву - на электричке никак не успевал к самолёту, на котором прилетала Люда. В тот же день молодые люди поехали в Крым. Она хотела ещё заехать в Таганрог к бабушке, но Борис почему-то был категорически против. Поэтому уже через два дня они грелись под солнечными лучами на пляже маленького посёлка под Ялтой.
  Ощущение счастливой беззаботности оба запомнили надолго. Сонные улочки посёлка, поднимавшиеся к подножию Ай-Петри, отражали эхо их лёгких шагов. Дельфины наблюдали издалека за ними, когда он купались. Янтарное крымское вино растекалось по их жилам и шептало о любви. Их вспотевшие тела сплетались в поздних июньских сумерках, сливаясь в одно целое.
  Когда надоедало лежать на пляже, они колесили по полуострову, стремясь увидеть всё, что он до этого прятал от них. Террасы Никитского сада и Ливадийского дворца, величавые чертоги хана Адиль-Сахиб-Гирея и мрачные стены Чуфут-Кале были свидетелями их счастья.
  Но по приезду в Морильск всё вернулось в прежнюю колею: работа, институт, повседневные заботы. Ничто так не портит сказку любви как будни. Особенно морильские будни.
  С того волшебного лета прошло уже полтора года, но в их отношениях больших изменений не произошло. Да и в жизни тоже. Люда всё так же училась в институте, Борис работал на руднике. Сам он в вузе, по неизвестным уже причинам, восстанавливаться не торопился.
  Они периодически встречались, иногда ходили в кино или даже в спортзал - поиграть в теннис. Но сторонний наблюдатель сказал бы, возможно, что в их отношениях наступил застой. Тогда бы мы ответили ему: а какое его, собственно, наблюдателя дело?
  
  
  Глава 7
  В тот день всё было не так. Автобус, на котором везли смену на работу, сломался. Пассажиров высадили на продуваемом всеми ветрами склоне холма, и два десятка человек мёрзли минут пятнадцать, сбившись в угрюмую ощетинившуюся кучу.
  Они попали сюда как раз в тот отвратительный момент, когда после установившихся морозов начинается метель. Ещё несколько часов назад температура была 'за сорок', а огромное багровое солнце совершало один из своих коротких прощальных обходов перед тем, как скрыться на два месяца под пологом полярной ночи. Его последние лучи ещё слабо пробивались сквозь дымку морозного тумана, когда по открытым местам прошуршали змеистые струйки позёмки. Туман вдруг куда-то разом исчез, и в сгущающихся сумерках начал подниматься коварный ветер.
  Вскоре температура поднимется и начнётся сильная метель со снегом и киношным завыванием. Но это будет уже не так страшно, как сейчас, когда ветер уже поднялся, а температура ещё не успела.
  Одеты все были по-разному. Вот этот парень в синей куртке и вязаной шапочке, что пытается спрятаться от ветра за тонким воротником, и есть Борис. Он совсем не рассчитывал на такое приключение, поэтому одет довольно легкомысленно. Вскоре это начало давать о себе знать, и на втором десятке минут он понял, что замерзает.
  В такую погоду ветер делается особенно злым. Он находит любые щёлочки в одежде, о наличии которых владелец и не подозревал, проникает в них и делает своё подлое дело. Вначале Бориса протянуло поперёк спины - наверно там был какой-то шов или утеплитель чуть тоньше, чем в других местах. Потом иголочками закололо где-то у шеи. Затем, поняв, что защита ослабла, десятки маленьких сквознячков начали ломиться со всех флангов.
  Постепенно перестала волновать потеря чувствительности в пальцах и слипающиеся ото льда ресницы. Мысли стали витать в сферах далёких и отвлечённых. Вслед за окоченевшим телом начала коченеть душа. Если бы Борис так и замёрз, то это уже не всколыхнуло бы в нём никаких эмоций.
  Но прошло ещё пару бесконечных минут, и в дымке мигнули фары, а затем появились полосы светящихся табличек рейсового автобуса.
  Старый и совершенно разбитый ЛиАЗ впустил в себя всех и, басовито завывая, продолжил свой путь. В салоне стоял неимоверный запах выхлопных газов, навевающий ассоциации с газовыми камерами. Это шофёр, как водится, открыл заслонку, соединяющую двигатель и салон. Воздух горячего радиатора значительно поднимал температуру, но при этом ещё больше - уровень загазованности.
  Пассажиры постепенно согревались. Начав приходить в себя, Борис тут же впал в ярость, какую может почувствовать только человек, попавший с мороза в подобную душегубку. На голову водителя и руководителей автобусного парка мысленно посылались такие проклятия, что если бы хоть небольшая часть из них сбылась, виновники несчастий мгновенно распылились на атомы. В этот момент он готов был немедленно пойти в отдел по персоналу за расчётом. К чёрту этот север и эти скотские условия жизни!
  Но больше в автобусе никто не роптал. Окоченевшие люди наслаждались теплом и ощущением пусть медленного, но неотвратимого приближения к цели.
  Постепенно начал успокаиваться и Боря. Конечно, он дал себе слово на следующий же день если не уволиться, то хотя бы начать готовиться к отъезду из Морильска. Но нужно ли говорить, что вскоре эти планы были благополучно забыты и всё снова пошло своим чередом? Тем более что здесь была Люда, был дом и была работа. А если так, то зачем куда-то уезжать?
  
  
  Глава 8
  На наряде 'обрадовали' очередным новшеством: в связи с постепенным вводом в работу нового горизонта на отметке тысяча сто метров в каждой смене выделяются по два человека. Они будут ответственными за оборудование горизонта и станут доставлять руду в случае её поступления на уже построенные там рудоспуски.
  В смене Михалыча ответственными назначили Бориса с Сашей. Это не очень их обрадовало: бегать на какой-то новый горизонт, где ещё никто из них не был, представлялось мало приятным занятием.
  В связи с этим им дали совершенно другой наряд: перегнать электровоз с поверхности на этот новый горизонт, а также проверить состояние выработок и оборудования, с которым придётся работать. После наряда Михалыч дал дополнительные инструкции:
  - Вот вам план горизонта. Как видите, ничего страшного нет. Выработки возле вентиляционных стволов я отчертил красным. Там ещё ничего не оборудовано. Вам же надо проехать вот здесь и здесь. Проверить, всё ли работает, в каком состоянии подъезд к вот этим трём рудоспускам. Потом проверите опрокидыватель.
  Затем дал телефон бригадира монтажников на случай, если что-то из проверяемого оборудования не запустится, и отправил восвояси.
  - Ничего особенного там нет, - сказал Саша, когда они уже вышли, - очень похоже на наш пятидесятый. Почти один в один, да? Те же самые грузовой и порожняковый квершлаги, западный и восточный штреки, откаточные между ними...
  - Съездим, посмотрим, - буркнул Борис, всё ещё недовольный новой обязанностью.
  Сашу же, кажется, сегодня ничего расстроить не могло. Он продолжал болтать, и это ещё больше раздражало Бориса. Он шёл молча, о чём-то задумавшись, почти не слушал товарища и не проронил ни слова до самого участка шахтной поверхности, где стоял их новый локомотив.
  Электровоз был не совсем новый, но вполне сносный. Во всяком случае, складная боковая сидушка для пассажира была ещё не отломана, а ключ-бирка спрятан там, где обычно. Подъехали своим ходом к стволу, но потом ещё больше часа ждали клети. Долго загоняли электровоз в клеть - тот из-за большого веса не хотел проскакивать хитрые стыки рельсов. Но минут через пятнадцать всё же успешно справились и поехали осваивать новый подземный город.
  Сотый приятно удивил шириной выработок, ярким светом не успевших перегореть светильников и чистотой пешеходных дорожек. А ровные рельсы и повсеместно работающее дистанционное управление стрелками - просто поразили.
  Ребята прокатились по всему маршруту, даже заехали посмотреть на огромный зал, в котором предполагалось разместить электровозное депо. Точнее, только подъехали к нему, так как въезд для электровозов ещё не был оборудован. Зайдя туда, на минуту задержались.
  - Одно плохо, - пробормотал Борис, безуспешно пытаясь выхватить фонариком дальние стены зала, - не предусмотрено никакого уголка, куда бы можно было сейчас сложить вещи. Не таскать же каждый раз за собой инструмент или кружку с чайником.
  Но вскоре эта проблема решилась самым благоприятным образом. Саша договорился со знакомыми электриками, и те показали место, где прячут ключи от распределительной подстанции, в обмен на обещание поддерживать там запас чая и сахара, а также соблюдать идеальную чистоту.
  Когда ребята приехали на подстанцию впервые, то оказалось, что она представляет собой длинный зал, по площади не меньше теннисного корта, в котором лежало на боку в ряд около двух десятков странных огромных бочек. Бочки оказались высоковольтными выключателями во взрывобезопасном исполнении, распределявшими электричество по всему горизонту. Электрики называли их ячейками. Вначале такое соседство Борису совсем не понравилось, так как он не сомневался, что высокое напряжение - очень опасная штука, а находиться вблизи от такого источника опасности не хотелось. Но потом понял, что ячейки, если их не трогать, совершенно безобидны, и постепенно привык.
  
  
  Глава 9
  Ещё один месяц незаметно, по-морильски, перетёк из будущего времени в прошлое, став достоянием истории. Боря с товарищем работал теперь на два горизонта. После работы, коротая зимние вечера, несколько раз он встречался с Людой, ходил с ней в кино и боулинг-клуб.
  Приближались новогодние праздники. На площади города установили нелепую искусственную ёлку, напоминавшую это волшебное дерево только с большого расстояния. Каждый раз, когда Боря проходил мимо неё, он удивлялся её несуразности: разве могут полосы какого-то зелёного брезента, натянутые на каркас, заменить пушистую ель? Но очень быстро он забывал о своём возмущении и каждый раз, снова видя этот шедевр дизайна, вспоминал, что живёт в очень странном мире.
  Мнение Саши по этому поводу было категоричным:
  - Успокойся, - он не склонен был долго обсуждать преимущества дешёвых подделок под новогоднее волшебство. - Если в следующем году вместо этой поделки поставят табличку с надписью 'Ёлка' на шесте и обернут её лентой с надписью 'Гирлянды', никто даже не заметит.
  Разговор этот зашёл в самом начале смены. Они сидели в зале ожидания, вот-вот должна была подойти клеть. На строение у Бориса было почему-то подавленным. Возможно, потому, что снова нужно было идти на новый горизонт. Но - нет, даже не это. Просто идти надо было одному - Сашу оставляли на пятидесятом.
  По договорённости, его должны были перевезти на клети, но потом оказалось, что это по какой-то причине невозможно. Вначале Боря пытался возмущаться: как, пешком что ли идти? Но Михалыч долго дебатировать не стал:
  - Там два рудоспуска переполнены, руду бросать некуда. Ты что хочешь, чтобы из-за тебя четвёртый участок остановили? Или на руках тебя перенести?
  Когда спустились в шахту, озлобленный Борис начал неохотно собираться. Саша, пробегая мимо, на секунду остановился:
  - Что, пешком пойдёшь?
  - Угу... - пробормотал наш герой, бросая свои нехитрые пожитки в сумку.
  - Дорогу хоть найдёшь?
  - Попытаюсь.
  Не дело машинисту бегать пешком, не на это он учился. Но раз надо - значит надо. Через несколько минут Боря уже подходил к уклону, ведущему на сотый. Конечно, он редко ходил по шахте пешком, предпочитая передвигаться на транспорте. Но дорогу на новый горизонт знал. Да и что её знать? Иди себе по уклону да иди.
  Видно, всё же, спокойно этот день отработать ему не было суждено. Через пару сотен метров из-за поворота показалась полосатые пластиковые 'ежи', которыми в шахте перекрывают выработки. Проход был закрыт, слышался свист и рокот буровой установки. Недоумевая, как могут перекрыть одну из магистральных выработок, Боря сделал несколько шагов за ограждение. Тут же к нему подскочил какой-то полноватый мужичок и закричал:
  - Поворачивай назад! Тут нет прохода. Не видишь что ли?
  - А как же на нижние горизонты попадать? - удивился Боря.
  - Через подсечку! - прокричал в ответ мужичок и перечислил выработки, по которым нужно идти. - Да ты не заблудишься. Там сейчас все машины ездят, по следам увидишь... А тут ещё дня два будет перекрыто, кровлю укрепляем, - добавил, видя, что недоумение во взгляде парня не трансформируется в действие. - Поднимешься метров на тридцать назад и поворачивай направо. Дальше - иди, как я сказал.
  Ничего не оставалось делать, только развернуться и идти на так нелюбимую подсечку. Этим страшным словом назывались горизонты, где непосредственно велась добыча руды. И, хотя машинисты электровозов работали в тесном контакте с добычными участками, сами на подсечке бывали обычно не чаще двух раз в году: в очередной раз отрабатывая действия при введении плана ликвидации аварии. Стоит ли пояснять, что эти таинственные места с гораздо менее упорядоченными и, к тому же, постоянно меняющимися выработками очень не любили все, кому посчастливилось там не работать?
  Покинув уклон, он словно оставил цивилизацию. Кривая дорожка петляла в теле матушки-земли совершенно причудливым образом. Местами приходилось обходить такие буераки, что наш герой удивлялся: как тут вообще могла проезжать какая-либо техника, пусть даже и рудничная - неубиваемая? Местами прямо по почве текли ручейки какой-то грязной жижи, встречались небольшие лужицы и даже озерца. Воздух стал гораздо хуже - луч фонаря выхватывал из темноты сизоватую дымку. Не перестающий материться Борис вдруг вспомнил анекдот про шахтный воздух. Тот, в котором старый шахтёр приехал в санаторий на море, но долго не выдержал - испытывал сильный дискомфорт оттого, что там совсем не видно воздуха. Почему-то от этого глупого анекдота на душе немного полегчало. Он вспомнил волшебный воздух приморского посёлка, то, как Людина грудь грела его торс сквозь майку, когда они поздно ночью в обнимку возвращались в свой домик. Улыбнулся, поправил сумку на плече и двинулся дальше.
  Людей совсем не было, зато два раза приходилось разминаться с ПДМ. В первый раз выскочившая из-за поворота огромная машина чуть не размазала нашего героя по борту, едва не закончив преждевременно наш рассказ. Видно, за рулём сидел кто-то, мечтавший о карьере гонщика. Огромная туша пронеслась мимо на запредельной скорости в нескольких сантиметрах от вжавшегося в рельеф борта Бориса, попутно обдав его выхлопными газами и обрызгав какой-то горячей жидкостью.
  Во второй раз вышло немного получше: ему удалось нырнуть в какую-то отходящую выработку и благополучно пропустить машину. Выйдя из своего укрытия, он понуро пошёл дальше, но вскоре понял, что идёт куда-то не туда. Следов на почве стало гораздо меньше, да и суше стало - лужи почти пропали. Подустав и совсем потеряв интерес к достижению конечной цели, Боря брёл вперёд, пытаясь определить по каким-нибудь признакам верное направление. Он помнил, что обратно на уклон можно выйти по слоевому орту ?24/17 или, если пропустит поворот, то по транспортной сбойке ?2. Но нигде не было видно корявых букв 'СО 24/17' или 'ТС-2', которые бы свидетельствовали, что он на правильном пути. Ещё он знал, что в направлениях, ведущих к откаточным горизонтам, должна быть сильная (или хоть какая-нибудь) встречная вентиляционная струя. Но чем дальше он заходил, тем слабее делалось всякое движение воздуха.
  Становилось как-то тихо и тревожно. Из соседних выработок отчётливо слышались то потрескивание, то отдалённый гул вентиляторов местного проветривания. По-прежнему не встретилось ни одного человека. Поэтому, когда вдалеке замаячило пятно чьего-то фонаря, он только обрадовался. Показавшийся человек, видимо, вышел из-за какого-то угла и никуда не собирался идти, поджидал Бориса. Фонарь светил прямо ему в лицо.
  - Эй, кто идёт? - закричал фонарь мощным баритоном.
  - Кто, кто?! Я в пальто! - ответил Борис, удивлённый столь навязчивым вниманием к своей персоне.
  - Никак руду нашу п**дить? - не унимался фонарь.
  - Да, именно! - сказал Борис, которого допрос начал веселить. - В ведро не насыплешь?
  Эта фраза, кажется, успокоила собеседника.
  - А! Ну подходи, бери, - сказал тот уже совсем другим голосом. - Тока ты её сам от бортов отбивай. Кирку мы тебе дадим...
  Парень был, наверно, ровесником Бориса, невысокий, но крепкий, в каске, ещё смутно помнившей свой исконный белый цвет.
  - Владимир, - весело сказал он, подавая руку, - мастер четвёртого.
  - Борис, - в тон ему ответил наш герой, удивляясь, как в этих местах можно вообще чему-нибудь радоваться.
  - Какими судьбами у нас?
  - Заблудился. Шёл на сотый по уклону, а там перекрыто...
  - О, да ты и правда заблудился! Отсюда знаешь сколько до сотого пилить?
  - Сколько? - спросил Боря без энтузиазма, понимая, что ответ его вряд ли обрадует.
  - Ну, скажем так, ближе всего, это вернуться назад, к тому месту, с которого ты вышел, свернуть на трубный ходок, а там - совсем рядом.
  Это ничего Боре не объяснило и настроения, действительно, не прибавило. Владимир, видно, заметил растерянность гостя, улыбнулся:
  - Да я смотрю, ты в наших краях человек новый. То-то я подумал, что раньше тебя чего-то не наблюдал...
  - Так конечно! Я ж - машинист электровоза. Кроме как по плану ликвидации сюда почти не попадал. А тут запускают откатку на сотом, приходится ездить иногда. А сегодня ещё, как назло, клеть не дали, пришлось, вот, пешком идти...
  - А-а! Ну тогда не боись, пошли, - хлопнул его по плечу. - Как-нибудь твоему горю поможем.
  После этих слов мастер свернул в боковую выработку, из которой вышел, и уверенно зашагал вперёд. Идти пришлось недолго - через несколько метров они вышли на просторную дорогу. Метрах в тридцати виднелось несколько освещённых ниш. Подойдя поближе, Борис понял, что это была база добычного участка. То, что он принял за ниши, было выходами из базы. 'Ну да, понятно, четвёртого участка, Владимир же говорил', - подумал он.
  В освещённых коридорах стояли бухты кабеля и шлангов, кучи каких-то железных деталей, полуразобранная буровая установка, чьи-то стальные шкафы.
  - Так, говоришь, электровоза? - переспросил Владимир, когда они подошли к огромному самодельному столу в помещении, видимо, служившем комнатой отдыха участка. - Ну и как? Что-то платят?
  - Да ничего, не жалуемся, нормально платят. Как всем...
  Владимир открыл железные дверцы шкафчика, достал банку с чайным грибом, две кружки. Налил себе и вопросительно посмотрел на Бориса. Выращивать этот незамысловатый образчик микрофлоры было популярным занятием на руднике - бесплатный сладкий чай из зала ожидания был единственным условием его благополучия. К тому же, говорили, помогал успешно бороться с похмельным синдромом. Но Боря не был поклонником этого напитка. Особенно ему не нравилось, когда марля, которой обычно закрывают банку, темнела, и казалось, будто она грязная. Поэтому он вежливо отказался.
  - Сейчас кое-что порешаю, а потом еду на тысяча трёхсотый горизонт, - сказал Владимир, отхлёбывая из кружки, когда они сели за стол. - Где-то через полчаса. Так что подброшу тебя. Раньше тебе по любому не добраться, так что отдыхай пока.
  Допив, он куда-то убежал, и его не было минут десять-пятнадцать. Боря достал свой обед, и без особого удовольствия принялся жевать. На столе лежало несколько журналов, так что сидеть было не скучно - он выбрал какой-то тонкий юмористический еженедельник и сидел, почитывая анекдоты и закусывая их бутербродом.
  Вернулся мастер, сказал, что нужно ещё кое-кого подождать и тоже достал еду. Он был настроен добродушно, постоянно что-то говорил.
  - Ты не обижайся. У нас тут посторонние бывают редко. А если и бывают, то обычно какие-нибудь проверяющие.
  - Да ничего, сочтёмся, - пошутил Боря.
  - А что вы делаете на этом сотом? - спросил Владимир, что-то жуя.
  - Как что? Руду возим. Там ещё не всё оборудовано, только несколько рудоспусков работает. Как раз вашего участка, кажется. Вот и отвозим потихоньку то, что вы накидаете.
  - Ясно, - бодро продолжил мастер. - У нас на этом новом слое тоже работы только начинаются. Пока только два забоя ведём... Было бы время, свозил бы тебя посмотреть. Вчера вечером должны были начать очистную выемку, но не успели зарядить. Так что сегодня вечером только будем палить. Вот тогда и навозите.
  - Подожди, - не понял Борис, - а сейчас как?
  - А сейчас что? Там, может, и будет на пару партий руды. Но не больше - с той недели точно не кидали. Я ещё и удивился: чего ты так торопишься? Наверно, подумал, какие-то другие дела есть. Какие у вас там ещё дела бывают электровозные...
  Боря сидел в полном недоумении. Как же так? Его сорвали с работы, а он и не нужен на сотом?
  - Что делать то? - спросил он наконец. - Ехать на сотый? А зачем?
  - Ну, сам думай, - пожал плечами мастер. - Я бы на твоём месте диспетчеру позвонил.
  - Лучше уж я нашему мастеру, Михалычу.
  - Дело твоё, но он так же само будет звонить диспетчеру. Только время потратишь. Сейчас Серёга подрулит с напарником, и мы готовы будем ехать. Что нам, ждать тебя?
  Борис до этого никогда не общался напрямую с диспетчерами рудника, но аргументы мастера убедили. Он позвонил и рассказал о недоразумении, жертвой которого стал. Решилось всё быстро: диспетчер попросил позвать к телефону Владимира, выяснил у него ситуацию и сказал Боре, что тот может ехать назад, на пятидесятый. После этого только осталось позвонить Михалычу и сказать, что возвращается назад и никакой руды на сотом нет.
  Вскоре пришли два проходчика с какими-то железными штангами на плечах. Один из них осторожно поставил в угол свою ношу, вытер пот специально припасённой чистой тряпочкой, налил напиток, который недавно предлагался Борису, не спеша выпил его и сказал, что готов.
  Владимир подогнал стоявшую где-то рядом машину. Боря сел впереди с мастером, а Серёга привычно прыгнул на грузовую платформу. Длинный путь на пятидесятый горизонт занял буквально несколько минут. Владимир был, судя по всему, опытным гонщиком по подземным лабиринтам. У нашего героя не раз замирало сердце, когда казалось, что они не вписываются в очередной поворот. Его просто удивляло: как многотонная машина может с такой лёгкостью носиться по выработкам?
  Новые знакомые не поленились сделать крюк и отвезли Бориса обратно, к самому автовокзалу, откуда обычно развозили смены добычных участков, молча кивнули ему в ответ на слова благодарности, не менее проворно развернулись и уехали в обратном направлении. Через пару минут он был в родных пенатах, встреченный удивлёнными взглядами товарищей. Михалыч был немногословен. Наверно, ему было неловко оттого, что заставил Борю побегать без толку.
  - Ну что, давай тогда, вози руду, - сказал он. - Саша твой на восьмом квершлаге работает с Мишей и Никифором. Присоединяйся к ним, они там не успевают.
  - О, привет! - удивился Саша, увидев товарища. - Что, надоело на сотом?
  Борис рассказал ему о своих приключениях. Сашу, как обычно, это не очень удивило:
  - Да такие задания у нас через раз, - заявил он. - Бардак он и есть бардак. Один участок не знает, что делает другой, из смены в смену информация передаётся недостоверно. Для этого диспетчер и работает, чтобы все такие проблемы разруливать.
  Боря согласился с ним. Внутри него снова всё кипело. Настолько, что он опять готов был подумать об увольнении из этого сумасшедшего дома. Ещё немного поболтали, пока не подъехала пятая машина - Никифора. Тот начал нетерпеливо сигналить, поэтому Боре пришлось прыгать в кабину и освобождать место. Работа есть работа...
  
  
  Глава 10
  После новогодних праздников половина коллектива продолжала работать спустя рукава. Собираясь на работу в третью по счёту ночную смену, Борис мечтал предаться ничегонеделанию в длинные выходные, а то и провести с Людой романтический вечер. Но его мечты были грубо рассеяны на планёрке, когда оказалось, что смена Семёныча вышла накануне в половинном составе. А те, что вышли, были, скорее всего, не в состоянии работать: не только почти ничего не перевезли, но ещё умудрились сломать два электровоза, бросив их прямо на выработках. Так что начавшиеся сутки грозили войти в диспетчерские отчёты, как первые в этом году с невыполненным планом по вине электровозной откатки.
  Получать удовольствие от предвкушения близящихся выходных стало довольно сложно. Нарядная напоминала штаб армии Кутузова перед Бородином. Приехал начальник участка, Константин Дмитриевич. Устроил хороший разнос, но к началу наряда уже слегка успокоился и не вмешивался в выдачу заданий. В открытом кабинете начальника сидел притихший Семёныч и писал объяснительную по поводу проваленной смены.
  Михалыч распределял людей согласно плану, разработанному совместными усилиями руководства. Борису отводилась в нём ключевая роль. Сразу же после наряда он спускался вместе с Сашей для того, чтобы к прибытию основных ремонтных сил подогнать поломанные электровозы.
  Друзей мастер инструктировал особенно тщательно:
  - Диспетчеру, как спуститесь, не звоните. Если возникнут какие-то проблемы - сначала мне сообщайте, там посмотрим. А то эти ребята составят на планёрку такой отчёт, что снова будем без премии сидеть, даже если расхлебаем эту кашу... Едете на двух электровозах. Санька вперёд не пускай, он неопытный. Сильно не лети, особенно на второй обгонной ветке, а то он ещё с непривычки пантограф там на ШВД порвёт. Как расцепите состав с поломанным электровозом, обязательно визуально посмотри у него ходовую. А то в прошлый раз, кажись, у этого электровоза, у семнадцатого, вылетела цапфа редуктора, начали тащить, вырвали всю ось на хрен!
  - Да понятно уже, Михалыч, не в первый раз. Всё путём будет, - поучения начали надоедать Борису.
  - Понятно, понятно! Слухай сюда! Как зацепишь семнадцатый, Саню поставь рядом с ним, только пусть метра на два отойдёт, мало ли что... Трогайся потише, а ты, Сань, смотри как колёса вращаются. Если послышишь чего, или увидишь, что с рельс сходит - сигналь ему! Сам, как вагоны от семнадцатого зацепишь, - продолжал объяснять он Саше, - не гони сильно. Не выше третьей позиции. Для пустого состава - выше крыши. Да ты не улыбайся, а на ус мотай! Если забуришь состав, накажу наравне со сменой Семёныча, не посмотрю, что ты не машинист!
  После такого вот напутствия чуть не бегом побежали на клеть, потому что позвонили со ствола, сказали, что она уже ждёт. Если в пять минут не подойдут, начинают проверку подъёмной установки, и дальше спуститься можно будет только со всей сменой.
  Неисправный электровоз притащили быстро и без проблем. Очевидно, его даже не пытались отбуксировать в депо. Затем Сашу забрали на ремонт просевшей троллеи на одной из выработок, а Борис начал возить руду.
  С пятой по счёту партией руды его остановил Михалыч и обрадовал, что надо ехать на сотый горизонт: туда должны сгрузить руду с новых забоев, и её тоже желательно сразу перевезти. Борису такая перспектива впервые понравилась, потому что он уже порядком проголодался, а перерывом тут, кажется, и не пахло.
  На сотом, как всегда, было тихо и пустынно. Руды во всех рудоспусках набралось, от силы, на три вагона. Пришлось звонить диспетчеру, он объяснил, что её ещё не начали отгружать. Вот-вот уже. У машинистов ПДМ, дескать, тоже какие-то проблемы. После этого осталось только оставить диспетчеру телефон подстанции и отправиться туда.
  Почему-то на руднике бывают такие дни, когда без всякой видимой причины начинает ломаться всё подряд. Это явно был один из таких загадочных дней. У Бориса настроение было замечательным, как и у любого нормального человека, получившего внезапный перерыв в тяжёлой работе. Саша же, напротив, был угрюм и молчалив. Молча открыл подстанцию, молча бросил сумку с вещами и всё также молча достал чайные принадлежности.
  Бориса начало выводить из себя такое настроение товарища. Он уже несколько раз пытался его разговорить, но тот отвечал односложно и нехотя. Лишь только когда были извлечены кружки, Саша проявил склонность к разговору:
  - Ну почему же такой бардак?
  - Что ты имеешь в виду?
  - Что имею?.. - Саша взял кипятильник и задумчиво помешал им начинающую закипать воду. - Насколько нерационально используется наше время. Просто на всякий случай забросили на сотый... Нет, нам-то хорошо. Вот увидишь, больше ничего сегодня делать не придётся. А вот ребятам на пятидесятом - тоска. Наверно, вообще без обеда будут сегодня.
  - Ну и ладно. Радуйся, что у нас сегодня такой расклад, - ответил Борис, довольно наблюдая за закипающей жидкостью.
  - А у тебя нет ощущения, что народ становится каким-то чумным? Все всем довольны... Мы довольны тем, что можем спокойно посидеть здесь. А на пятидесятом, можешь потом проверить, будут довольны, что удалось выполнить сменное задание и нагнать план.
  - Ну да, согласен, - Борису не нужно было никого спрашивать, чтобы понять настроение ребят.
  - Но в том-то и дело! Все с настойчивостью полоумных ищут повод найти удовлетворение от текущей ситуации, - продолжал Саша, пытаясь развязать плотно закрытый пакет с сухариками. - Вне зависимости от того, насколько плохо или хорошо в реальности обстоят дела.
  Наконец ему удалось расслабить узел на пакете.
  - Например, сейчас, по идее, каждый работяга должен клясть Семёныча и его смену, - пакет с аккуратно подвёрнутыми краями был поставлен на стол. - А каждый начальник должен думать, как сделать, чтобы подобное никогда не повторилось. Я уже не спрашиваю, что в это время делает наша лучшая в мире информационная система, при которой такие ситуации не должны бы возникнуть в принципе.
  - Ну... логично.
  - А как обстоит дело в действительности? - спросил Саша и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Рабочие рады, что руда пошла хорошо, и, хотя они бы уж точно никак не пострадали, переживают, как бы догнать план. Руководители озабочены только одним: как бы всё замять, чтобы происшествие получило наименьшую огласку.
  - Ну и план дать.
  - Нет! План их сейчас волнует постольку поскольку. Средина месяца - план наверстают ещё три раза. Если бы можно было не давать план, но замять дело лучшим способом - так бы и сделали. И ничего для этого не пожалели. А план нужен сейчас для только для того, чтобы сказать завтра на явочной планёрке: какая авария? А! То мелкое происшествие в конце третьей смены? Да какая ж это авария? Так, незначительная поломка, которую мы ликвидировали через два часа, а ещё через несколько - нагнали тоннаж.
  - Ну, это понятно, - сказал неуверенно Борис.
  Саша посмотрел на него прищурившись и тихо вздохнул.
  - Вот и ты - как все.
  - То есть?
  - Все запрограммированы на какие-то действия и никто не задумывается ни об их смысле, ни о своей роли в этой пьесе абсурда.
  - А в чём она, эта роль?
  - На мой взгляд, - сказал тихо Саша после некоторой паузы, - она приблизительно у всех одинаковая: быть исправным винтиком в гигантском механизме создания ценности... И с радостью нести свой крест...
  - Да ты просто в обиде на ту смену, что нам так всё пересрали. Но выводы у тебя поистине глобальные, - сказал Борис, подвигая к себе кружку. - У тебя есть какие-то аргументы, кроме сегодняшней ситуации?
  - Вот сколько сейчас градусов наверху? - ответил вопросом на вопрос Саша.
  - Да где-то сорок три, а что?
  Борис положил сахар из стеклянной кофейной банки и начал его помешивать. Сашин чай тоже закипел.
  - Ну и как, тебя это не напрягает? - он достал из кружки кипятильник, обхватил её полосой специально для этого приготовленного картона, чтобы не обжечься - у неё не было ручки - и перенёс на стол.
  - А что должно напрягать? - Борис искренне не понимал, к чему клонит товарищ.
  - Ну как же! В такой мороз носа на улицу не высунешь! Дети месяцами в школу не ходят. Полгода ты кроме своей квартиры да Людкиной не видишь ничего! Не напрягает убожество жизни?
  - Но мы ведь делаем нужное стране дело. Да, к тому же, зарабатываем неплохо, - ответил Борис, отрываясь от сухаря. - А не понравится, так и уехать можем... В любой момент.
  - Уехать? - не унимался Саша. - Куда ты уедешь? И когда? Кто из твоих знакомых уехал за последний год?
  - Никто не уехал, - сказал Борис, подумав секунду и прислушиваясь, как что-то холодное опустилось в области живота. - Так ведь всех устраивает и эта жизнь, и блага, которые они получают взамен. Соседи, вот, собираются уехать через пару лет. И многие, вообще.
  - Да ты мозги включи! - продолжал наседать Саша. - Какие блага ты вокруг видишь? Мы работаем здесь на краю земли за копейки, оставляем каждый день своё здоровье для того, чтобы обогатить кучку сильных мира сего!
  - Почему копейки? Нам вполне хватает, - убеждённо возразил Борис. - Да и зарплату ведь нам ежеквартально повышают!
  - Повышают? - произнёс Саша как-то рассеянно. - Но зарплату нам ежеквартально повышают на два процента, при том, что инфляция уже много лет не снижается ниже пятнадцати процентов в год!
  - При чём тут инфляция? - спросил Борис слабеющим голосом. Он почему-то почувствовал лёгкое головокружение и даже тошноту. Ему уже не хотелось ничего обсуждать.
  - Как при чём? - Саша начал выходить из себя. - Проснись и пой! Сколько кварталов в году?
  - Четыре, - был тихий ответ.
  - Значит нам повышают зарплату на восемь процентов, тем более не от её текущего уровня, а от базового, семилетней давности. Иными словами, реально наша зарплата вырастает ежегодно чуть более чем на пять процентов. А если учесть инфляцию, то мы ежегодно теряем около десяти процентов. Падают наши заработки на десять процентов ежегодно, а не растут!.. Что с тобой, Борь?
  Борис сидел белый как мел, тщетно пытаясь бороться с тошнотой. Через несколько секунд он собрал последние силы, выбежал из подстанции и избавился от того, что недавно было ужином. Острые приступы рвоты отдавались в голове не менее острой болью. После, пытаясь прийти в себя и при этом не упасть, потихоньку подошёл к путям и сел на рельсу. Плотный шахтный воздух, разгоняемый компрессорами где-то на вентиляционном стволе, создавал устойчивый бриз, холодил вспотевший лоб. Захотелось воды, но сил идти за ней пока не было. Мысли путались, в глазах расцветали разноцветные круги. Но постепенно мир приобретал цельность и осмысленность.
  Подошёл озабоченный Саша.
  - Ты как?
  - Да ничего, получше... Видно, съел что-то несвежее... Получше уже.
  - Ну и ладно. Давай посидим на ветерке... Может, помочь чем?
  - Ты, это... Попить не можешь принести?
  - Да, конечно, сейчас. Минералку будешь?..
  Хотя Саша не почувствовал признаков отравления, сухари решили на всякий случай выбросить. Хвостатые новосёлы горизонта были очень признательны им за это решение.
  Руда на сотый горизонт до конца смены так и не поступила.
  
   []
  
  Глава 11
  Разговор сильно подействовал на Бориса, он несколько дней ходил сам не свой, постоянно вспоминая слова Саши. Более того, головокружение и тошнота тоже окончательно не проходили, периодически накатывая слабеющими волнами. Он хотел снова встретиться с товарищем, поговорить, так как почему-то казалось, что это очень для него важно. Ведь, действительно, прав был его друг: они живут в обществе рабов, лелеющих своё рабство. А кто рабовладелец - вообще не понятно. Во всяком случае, никто из товарищей Бориса его не видел.
  Но Саша куда-то пропал, не выходил на работу. Михалыч сказал, что он бюллетенит. Телефон его почему-то не отвечал. Борис хотел поначалу заехать проведать, но тот жил в другом районе. Так что при всей компактности Морильска, в сильный мороз выбраться туда после работы было бы подвигом.
  Шли дни, постепенно возбуждение Бориса, связанное с тем памятным разговором, начало угасать. Он даже начал забывать, о чём говорили на подстанции. Все затронутые проблемы стали казаться надуманными и незначительными. Пришедшее потепление, а с ним за компанию и метели, будто смыли тревожность и дурные мысли Бориса.
  Прошла неделя после того разговора, за ней - другая, такая же непримечательная, как и первая. Цикл 'дом-работа' с небольшим включением простых человеческих радостей в виде редкого общения с Людой или застольями с товарищами по работе затянул в себя и не давал вырваться, выглянуть за его пределы.
  Саша появился только через месяц, похудевший и осунувшийся после болезни. Ничто в нём не выдавало того язвительного и остроумного парня, который недавно так взбудоражил нашего героя. Он стал на удивление тихим, медлительным и исполнительным. Борис хотел поговорить с ним о болезни, о прежнем разговоре, но снова как-то не получалось, не складывалась подходящая ситуация. Тем более что Саша работал теперь в другой смене.
  Всё стало постепенно забываться. Но Борис стал замечать, что в шахте испытывает тревогу. То ли не совсем ещё прошедшее воспоминание об их памятном разговоре не давало покоя, то ли что-то другое? В голову периодически лезли всякие странные мысли об отношениях с Людмилой, о бессмысленности и убогости их жизни. Иногда, когда он сидел на подстанции, для него становилось совершенно очевидным, что теряет лучшие годы, занимаясь никчемной, отупляющей работой, которая кроме зарплаты не даёт ему ничего. Что досуг свой проводит, если не считать Люды, с недостойными людьми. Что жизнь в небольшом, забытом Богом городке на Севере - совсем не то, о чём он мечтал ещё недавно и к чему следовало стремиться.
  Несколько раз он даже решал, что надо немедленно всё изменить. Выходил с твёрдой уверенностью, что сейчас же начнёт приготовления к отъезду, либо срочно возобновит учёбу и вообще всё в жизни поменяет. Но за пределами подстанции магические силы бунтарства словно не действовали: после смены Борис быстро забывал о своих планах, начинал чувствовать, что всё его устраивает, а подземные мысли глупы и вредны!
  
  
  Глава 12
  Наступила весна. Морильская весна: морозы немного спали, солнце светило слепяще ярко, лениво перекатываясь над горизонтом.
  Борис, который не был полтора года в отпуске, почувствовал совсем другую сторону этой поры: стал больше уставать и чаще болеть. Забывчивость и раздражённость превратились в его постоянных спутников.
  В тот памятный день, заходя в здание, он на секунду остановился, чтобы ещё раз насладиться свежестью весеннего утра и первым запахом тундры, прилетевшим, несмотря на десятиградусный мороз. Остановился и не смог отвернуться. Так ярко грели солнечные лучи, такое чувствовалось торжество и надежда в бликах на темнеющих сугробах, в воздухе, что захотелось никуда не идти и оставаться здесь вечно!
  Он поднял голову повыше, глубоко вдохнул и зажмурился от удовольствия. Грудь начало припекать солнечной радиацией, мысли смешались, и он простоял так ещё несколько минут. К сожалению, всё же пришлось заходить в показавшийся непривычно тёмным после яркого солнца зал, бегом бежать в раздевалку. Закончив обычную процедуру переодевания и наряда, он пошёл за фонарём, но вовремя вспомнил, что снова забыл взять еду. Поэтому вернулся на первый этаж и в буфете взял всё, что там оставалось: кроме стандартного 'припарка' пирожки, пакет 'домашнего' печенья, сок и ещё что-то. Минералки снова не было. Это вызвало приступ досады и тоски, истинной причиной которой была, скорее всего, нехватка витаминов. Когда пошёл назад, то удивился неимоверному количеству купленных продуктов. Их было явно не на одну смену. Отметил про себя, что периодически его поведение становится странным, и тут же пообещал самому себе, что купит хорошие витамины и до наступления лета будет лучше высыпаться.
  Наряд был довольно напряжённым. Один электровоз был сломан и по этому случаю два машиниста взяли отгул, кажется, собирались на охоту. Но делать было нечего, от этого наряд меньше не стал, а работу бригаде нужно выполнять любой численностью.
  Путь к стволу, спуск в шахту и начало смены оказались совсем непримечательными и в памяти нашего героя отпечатались смутно. Сколько он впоследствии ни рассказывал об этом дне, ничего особенного вспомнить не мог.
  В тот период он работал без люкового, поэтому, если поблизости не было никого из коллег, приходилось загружать вагоны самому. Это было довольно утомительным и рискованным занятием, так как для загрузки партии приходилось около двадцати раз бегать от электровоза к рудоспуску, переставляя вагоны под люк и постепенно их загружая. Особенно сложно было правильно выставить последние вагоны, так как визуально из локомотива невозможно было определить, насколько удачно они подведены под жерло рудоспуска. Чтобы ускорить загрузку, можно было ездить в паре с другим машинистом и по очереди помогать друг другу. Или ставить мелом на борту метки, соответствующие оптимальному размещению состава. Первый способ хорош только когда руды много, и оба состава гарантированно можно загрузить в одном месте. Если же она разбросана по многочисленным рудоспускам в небольших количествах (как было и в этот день), то приходилось ездить поодиночке и надеяться только на свою сноровку.
  
  
  Глава 13
  Всё началось совершенно обыденно, когда он отвозил третью по счёту партию руды. Состав проехал многочисленные стрелки и повороты того участка пути, что проходит вблизи ствола, выехал на прямую ветку грузового квершлага и так хорошо разогнался, как можно разогнаться только здесь. Душа пела! Привычный натужный рокот двигателей превратился в волнующее завывание, шум ветра стал заглушать треск разлетающихся от троллеи искр, набегающая перспектива тоннеля превратилась в завораживающий калейдоскоп.
  Но вдруг метров через шестьсот всё внезапно прекратилось - тоннель погрузился во мрак. Пропало напряжение на троллее, а с ним и свет. Волшебный звук несущегося на крейсерской скорости электровоза постепенно затих. Борис не стал включать тормоз, зная, что впереди несколько сотен метров чистого пути. Тускло светила лампа фонаря, и свет её отражался на грязноватом лобовом стекле, ничуть не заменяя прожектор.
  Отключение напряжения было обычным делом. Но не сейчас же, когда так прекрасно началась смена, а впереди ещё куча работы! Состав уже почти остановился, когда Боря вспомнил, что тяговая подстанция, которая питает этот участок пути, находится где-то неподалёку. Была надежда, что она просто отключилась. 'Правильно сделал, что не стал тормозить! - подумал он. - Хорошо бы протянуть ещё сотню метров, тогда б совсем идти не пришлось'.
  Идти не хотелось. Он подождал ещё несколько минут, надеясь, что напряжение появится само. Но, увы! Он нехотя выполз из своей вотчины и пошёл по выработке, пытаясь определить, насколько далеко до подстанции.
  Через минуту луч фонаря выхватил из темноты нишу, закрытую решёткой. В лицо пахнуло прелостью и трансформаторным маслом. Борис сразу определил, что ничего включать не придётся: из ниши не доносился привычный гул трансформатора - значит, не поступает высокое напряжение. Делать здесь больше было нечего, и он вернулся назад.
  Оставалось только ждать, пока всё не включат. Но, подойдя к составу, Борис понял, что произошло что-то серьёзное: плотный напор вентиляционной струи превратился в лёгкий бриз, а вскоре и совсем затух. Догадка эта не сильно испугала нашего героя. За годы работы под землёй он побывал в разных переделках, поэтому спокойно уселся на своё рабочее кресло, подоткнул для удобства ватник и стал ждать.
  Звенящая тишина давила на уши. Изредка её прерывал звук падающей капли, стук в недрах остывающего электровоза или шорох непонятного происхождения.
  Постепенно стало клонить в сон, и он задремал. Невнятные образы постепенно сменились совершенно чёткой картинкой: идёт он, совершенно легко одетый в какую-то длинную рубаху и без штанов, по незнакомому заснеженному полю. Слегка метёт и плохо видно, но светло. Не понятно, что за поле, хотя в нём видится что-то знакомое. И вот, уже начиная порядком замерзать, он наконец-то понимает: не поле это, а огромный ангар! 'Что это может быть? Какой-то гигантский холодильник?' Вот уже и стена близко, дверь. Закрытая дверь. Бориса охватывает тревога. Что, если дверь не открыть? Судя по морозу, долго в одной рубахе не протянешь. Дёрнул дверь. К счастью, она совершенно легко, как будто только и ждала этого, открывается. Фу-у... Отлегло от сердца! Он вышел на улицу. Горячий летний воздух овеял лицо и озябшее тело. Оглянулся. Точно, это ж ВДНХ, или как он там сейчас называется? Дорожки, павильоны. Ничего себе ангары тут выстроили коммерсанты! Не понятно, правда, для чего. Но делать здесь нечего, и он не спеша пошёл по пыльным летним дорожкам. Постепенно зашёл в какие-то заросли и понял, что заблудился. Становилось темно и душно. Он начал продираться сквозь кусты и проснулся.
  Сон прекратился ярким светом, ударившим по глазам. Вернувшись из мира грёз, Борис понял, что свет этот исходил от фонарей двух каких-то мужиков, приближавшихся к составу. Работяги были незнакомые, но под землёй - все братья. Поздоровавшись, стали обсуждать возможную причину происшествия. Оказалось, что они идут из какого-то забоя. Когда пропало напряжение, об этом сразу узнали - остановился вентилятор местного проветривания. Немного подождав, решили позвонить, узнать, в чём дело. Но оба встреченные по дороге телефона оказались неработающими, поэтому они идут в сторону ствола, надеясь найти исправный аппарат. Борис одобрил их идею, мысленно укорив себя, что не догадался сделать того же. Он решил идти с ними. Очень уж интересно было, что могло такое случиться, что уже больше часа нет напряжения? Быстро прихватил ватник и самоспасатель, спрятал ключ-бирку и стал догонять мужиков.
  Те передвигались быстро, негромко обсуждая какого-то Василия, который никак не может привезти какие-то штуцера. Борис едва за ними поспевал, несколько раз споткнулся и чуть не грохнулся на рельсы. Бетонная дорожка, предназначенная для ходьбы, была в значительном убытке - горное давление, часто проявляющееся в виде вздутия почвы, превратило некогда ровную её поверхность в подобие горного хребта.
  'Как они тут ходят, вообще?' - подумал он, с трудом оставаясь на ногах, после того как в очередной раз поскользнулся на особенно круто выпирающей плите. Привыкший на работе больше ездить, чем ходить, он только понаслышке знал о коварстве подземных дорог. Бригада, следившая за их состоянием, уделяла внимание, в основном, железнодорожному полотну, а пешеходными дорожками занималась только от случая к случаю - по предписаниям руководства, в очередной раз подвернувшего где-нибудь ногу.
  Тем временем рабочие подошли к телефону. Несколько секунд понадобилось для того, чтобы выяснить, что и он не работает. Постепенно до всех стало доходить, что случилось что-то, как говорится, 'из ряда вон'.
  
  
  Глава 14
  - Ну и что делать? - после паузы спросил Борис у товарищей по несчастью.
  - Да х** его знает, - ответил один из них, - похоже, тут ничего не работает. На всякий случай надо найти ещё один телефон. Но сдаётся мне, без толку всё это.
  Потоптались ещё пару минут возле аппарата, будто надеялись, что он может заработать. Потом посовещались и решили идти в разных направлениях. Боря пошёл к себе в депо, повернув на очередной развилке направо. Благо, до него оставалось всего метров триста. А мужики решили идти непосредственно к стволу, рассчитывая встретить людей и узнать от них новости.
  В депо уже находилась добрая половина смены. Никто ничего не знал. Телефон - единственная связь с внешним миром - так и не заработал. Начала ощущаться спёртость воздуха, который, постепенно нагреваясь от тёплых пород чрева земли, к тому же терял кислород. Впрочем, это не было главной проблемой. Имеющегося кислорода даже при неработающей вентиляции хватило бы надолго. Гораздо опаснее был намечающийся дефицит воды. Две бутылки минералки, находившиеся, по заверению Миши Пешели, в общем сейфе, куда-то бесследно исчезли. В общей канистре было несколько литров воды, но она будет выпита через несколько часов, если, конечно, придётся эти несколько часов провести в шахте.
  Кто-то предложил отправить гонца на околоствольный двор - узнать новости.
  Вызвались сразу двое: длинный, как жердь, стажёр Артур, волновавшийся от этого первого взрослого приключения, и Михалыч, которого уже ничем в этой жизни было не удивить.
  Они направились к выходу, когда Михалыч обернулся:
  - Слушайте, мужики! Кто его знает, на сколько эта катавасия? Давайте поэкономим фонари.
  Против никто не был. Из дюжины имевшихся фонарей оставили только три, остальные потушили.
  Оставив все двери открытыми, рабочие сидели, допивали не успевший остыть чай и рассказывали разные истории, в основном, про аварии. Оказалось, что у многих из присутствующих имелся немалый опыт в этом деле, и они торопились поделиться с братьями по несчастью.
  - Это что, - говорил с едва заметным акцентом Иво Пашински, высокий немного флегматичный парень с правильными чертами лица, которого Борис почти не знал, потому что тот обычно работал в другой смене, - вот у меня случай был несколько лет назад. Работал я тогда дежурным электриком. Высоковольтником. Управлял всем электроснабжением под землёй. Работа не пыльная, если всё исправно. А если начинаются аварии, то - хуже нет. Транспорта-то у нас не было, кругом пешком!.. В тот день было особенно много заявок. Где-то в средине смены меня отправили на девятисотый. Сделал я свою работу, спускаюсь, как всегда, пешочком, инструмент только в сумке позвякивает. Вдруг чую, гарью пахнет! Не очень сильно, но в горле немного дерёт. Запах такой, будто резина горит. Как спустился на горизонт, сразу на всякий случай позвонил диспетчеру.
  - И что? - прервал монолог Паша, невысокий круглолицый парень.
  - Да там уже план ликвидации аварии ввели! Диспетчер орёт: 'давай на выход, бегом'. Народ начали эвакуировать. Оказывается, загорелись кабели на западном откаточном штреке. Совсем, кстати, недалеко от места, с которого я звонил. А виноваты, как оказалось, ваши электрики, электровозного участка. Что-то коротило в коробке дистанционного управления стрелками.
  Борис удивлённо посмотрел на товарищей, ожидая их реакции на такую новость. Заметил красноречивый кивок Никифора: 'Да, мол, было', - в ответ на вопросительный взгляд Миши Пешели.
  - Но прежде чем побежать на ствол, я, на свою голову, решил позвонить ещё нашему диспетчеру по электроснабжению. Если кто не знает, то это те женщины, что сидят вместе с рудничным диспетчером. Она попросила меня отключить пятую подстанцию. У нас, у высоковольтников, почти всё оборудование можно переключать с поверхности. Это называется телеуправлением. Но всегда часть телеуправления неисправна, так что пришлось идти. Проходить на пятую было практически мимо места пожара, и я уж решил заодно на него посмотреть. Подошёл с подветренной стороны, чтоб не задохнуться, ничего страшного не увидел: кабели, что протянуты по борту, действительно горят, но вентиляционная струя их так раздувает, что пожар распространяется только в одну сторону. В общем, огонь не сильный.
  - Побежал я дальше, всё отключил. Потом позвонил снова диспетчеру, надеялся, что скажет подниматься. Ни фига! 'Раз не поднялся, - говорит, - то пока будь там'. И тут меня осенило: надо попытаться потушить самому! Весь горизонт обесточен, опасности никакой нет. Получил согласие диспетчера, взял три огнетушителя, попёр на штрек. А они, падла, тяжёлые! Вентиляцию уже остановили. В нормальном состоянии и не обратил бы внимания. А с таким грузом - через двести метров уже мокрый. Пришлось периодически делать отдых. В один из таких перерывов обратил внимание на то, что у огнетушителей разный вес.
  - Углекислотные что ли огнетушители? - спросил кто-то из тёмного угла.
  - Да, углекислотные. А один вроде как легче. После таких пробежек начинаешь вельми чутко такие вещи понимать. В общем, решил я самый лёгкий испробовать. И правильно сделал - он оказался почти пустым. Не долго думая, я его выбросил и скоро благополучно прибыл на место. Гореть там стало ещё меньше: вентиляцию уже остановили, а огонь всё равно в одну сторону распространяется, потому что с другой-то всё выгорело! Начал запускать огнетушители, но толку от них было немного. Один был тоже наполовину пустой. Второй, ще смешней, оказался хорошо заряжен, но только обычным воздухом. Газ вырывается, напор хороший, только не тушит огонь, а как раз - наоборот. В общем, бросил я это дело, стал и чуть не плачу - обидно, что зря бегал, таскал такую тяжесть. Но потом думаю: да что тут тушить-то?
  Зашёл Артур, сказал, что Михалыч задержался с какими-то знакомыми и отправил его назад, чтобы не жечь фонарь.
  - Ну, так чем там кончилось? - спросил Борис по поводу пожара.
  - Дальше всё было просто. Нашёл рядом жестяную дверцу от пускателя, согнул её, сделал что-то вроде кюветы. Сточные канавки там, видно, долго не чистили - грязи вдосталь. Быстренько забросал огонь грязью, потушил буквально за несколько минут.
  Затем Иво рассказал, что было после. Диспетчер несколько минут совещался, долго задавал наводящие вопросы, заставил повторить всё главному инженеру и ещё кому-то не менее значимому, но не посчитавшему необходимым представиться. Оказывается, что на рудник уже прибыл отряд горно-спасательной части. Привезли всю свою экипировку, оборудование и должны были вскоре спускаться - тушить пожар по полной программе. А он, получается, испортил им мероприятие: в плане ликвидации аварии не было предусмотрено тушение пожара собственными силами после эвакуации персонала. Вот и вышла заминка.
  Пока происходило всё описанное, вечерняя смена закончилась и началась ночь. Подняться на поверхность ему так и не разрешили, и Иво просидел несколько часов в ожидании комиссии, которую ему обязательно зачем-то надо было встретить. Комиссия приехала ближе к утру. Было в ней всё рудничное начальство и много незнакомых людей.
  Иво показал им место пожара. Толпа посмотрела на головешки, поцокала языками, заставила показать в натуре все действия по поиску жестяной дверцы и тушению огня.
  - Самое интересное было, когда заискрил какой-то обуглившийся ящик и все бросились врассыпную. Потом пришлось выяснять, откуда он запитан и кому принадлежит. Вот тогда и определился виновник - наш электровозный участок.
  - И что? Чем-то тебя отблагодарили? - спросил кто-то.
  - Да, отблагодарили, - улыбнулся парень. - Отгул дали - я же переработал в тот день. А ещё премию пообещали...
  - Выплатили, не забыли?
  - Ну как вам сказать?.. Заплатили там какие-то копейки. Но в тот же месяц наказали на основную премию за то, что без 'спасателя' на девятисотом попался. Так что, в итоге, зарплату я ещё меньше получил, чем обычно.
  Закончив свой рассказ, Пашински вышел наружу.
  Возникшую паузу заполнил Паша:
  - Вот негодник! Как его взяли-то к нам?
  - В смысле?
  - Да он же нас подставил с этим пожаром! Вот надо было его тушить? Пусть бы сгорело всё на фиг!
  - Подожди, как сгорело? - спросил кто-то. - Пока спасатели развернулись, полрудника бы, может, выгорело.
  - Он - вообще кадр, - решил Паша сменить тему, - высшее образование, а работает машинистом.
  - Что так? - спросил Артур, который институт ещё не закончил и относился ко всем, опередившим его, с неизменным уважением.
  - Это из-за СИЗов... - вставил бригадир чурочников.
  - Каких СИЗов? - удивился Артур.
  - Да нет, не из-за СИЗов, - вмешался Миша Русаков, - хотя случай был тоже интересный.
  - Расскажите, расскажите, - придвинулся к столу Артур.
  Обстановка в комнате оживилась.
  - Что рассказать? Почему его взяли слесарем, или про СИЗы?
  - Сначала про одно, а потом - про другое.
  - Да что там рассказывать, - начал веско и не спеша Миша, - у него образование, связанное, что-то там, с компьютерными сетями. На руднике программист, может, и не помешал бы, но такой ставки у нас не предусмотрено. В таких случаях у нас схема обычная: предлагают идти либо электриком на участок поверхности, либо ламповщицей, если баба. Числятся они там, а работают по специальности. 'Подснежники', одним словом. А Пашинского это не устроило. Конечно, был бы блатной, сделали бы ему и должность, и всё. А тут он решил пойти ва-банк, сказал, что или специалистом, или вообще никак. Когда ему отказали, то он из принципа, что ли, пошёл на подземку - отсюда уже никуда не заберут.
  - Да, блин, шляхтич, - добавил иронично Паша.
  - А что с СИЗами?
  - Да это вообще прикол был! - продолжил Миша, любящий, несмотря на почтенный возраст, модные молодёжные словечки. - Я как раз был у них в кабинете, когда он пришёл в первый день. Мы там собрались, человек шесть. Что-то отмечали, а он бегал, оформлялся. Вот забегает, а мы уже хорошие, в очередной раз шуганулись, бутылку под стол спрятали. Начальник у него спрашивает: 'Ну что, всё сделал?' А он так замотанно: 'Да сделал, сделал'. Вот, дескать, по списку - всё, как утром договаривались. А начальник его уже немного поддатый, начал тупить: 'А спецодежду получил?' Он: 'Да получил, получил!' Вижу - достали его. 'А СИЗ получил?' В смысле, средства индивидуальной защиты. А он удивлённо так: 'Какой СИЗ ещё? Страну июльских заморозков? Конечно, получил!'
  В комнате дружно захохотали.
  
  
  Глава 15
  Подошёл Михалыч. Новостей было немного. Возле ствола собралась половина смены, но никто ничего не знает. Связи нет, ходят только слухи, что это надолго. Наверху телефонный коммутатор имеет независимое питание, и если не работает даже телефон, то там случилось что-то серьёзное. В общем, готовиться надо к тому, что придётся здесь ночевать.
  Все разговоры перешли на возможные причины аварии. В том, что наверху что-то произошло, уже никто не сомневался. Постепенно все разделились на два лагеря. Часть рабочих, в основном молодёжь, считали, что случилось нечто глобальное: ядерный удар, сход лавины на промышленную площадку или что-то подобное. Старшая часть смены придерживалась мнения, что произошла обычная авария, например, в системе электроснабжения, какие уже пару раз случались за тридцатилетнюю историю рудника.
  - А проблемы со связью - это из-за нашего бардака. Небось, аккумуляторы не подзарядили, или что у них там, - резюмировал по этому поводу Михалыч.
  В полутёмном помещении сидела кучка людей, коротая время за разговорами. Несколько раз прибегали гонцы из других участков. Но, в основном, для того, чтобы узнать, нет ли новостей. Потом пришёл невысокий плотный мужик с рыжей бородой с участка ремонта самоходного оборудования, которого все почему-то звали Матрос. Поинтересовавшись наличием новостей и настроением, он сообщил, что их люди ходили на вентиляционный ствол, который считался запасным выходом, а также на сбойку с рудником 'Апрельский'. Но ничего им выяснить не удалось, так как связи нет ни там, ни там. Электричества - тоже. На стук по трубам вентиляционного ствола и по воротам сбойки никто не ответил.
  Сбойка между двумя рудниками, называемая в обиходе просто - перемычкой, представляла собой обычную горную выработку, соединявшую рудник Бориса с расположенным рядом 'Апрельским'. Когда 'Хараелахский' только строился, по этой выработке перегоняли технику и материалы. Она проектировалась также как один из запасных выходов - по ней можно было проехать на 'Апрельский', а уже оттуда подняться пешком до поверхности - один из стволов там оборудован лестничными маршами.
  Сбойка была снабжена вентиляционными дверями, которые на самом деле были двумя парами мощных стальных ворот. Человек непосвящённый легко может представить их, если вспомнит двери хорошего сейфа. По схеме вентиляции они должны были быть всегда открытыми и закрываться только в случае пожара. Но по мере развития 'Хараелахского' значение перемычки снизилось. На руднике появилось шесть стволов, которые обеспечивали все его потребности. Любой из них теоретически мог обеспечить аварийный подъём рабочих. Учитывая, что стволы располагались на большом удалении друг от друга, запитаны от разных энергетических контуров, вероятность одновременного их отключения была признана близкой к нулю.
  Перемычку вряд ли закрыли, если бы не проблемы, которые она создавала. Смены на 'Апрельском' начинались и заканчивались на полтора часа раньше. Рабочие быстро поняли, что гораздо удобнее подниматься раньше, чем ждать своей клети. Стали договариваться с машинистами, и те подвозили их прямо через сбойку на территорию 'Апрельского'. Иногда начальство недосчитывалось к концу смены целых участков. Горняки 'Апрельского' тоже не оставались в долгу и злоупотребляли поздними спусками через 'Хараелахский'. Наказания не помогали - народ как магнитом тянуло к запретному.
  Вначале просто закрыли вентиляционные двери, добившись корректировки схемы вентиляции. Но всегда находились доброжелатели из 'апрельцев', открывавшие двери товарищам по несчастью. От замков пользы не было никакой - слесарного инструмента на участках хватало. А иногда замки вырывали вместе с проушинами, на которые их вешали, зацепив и дёрнув какой-нибудь машиной. В общем, поборовшись несколько лет с любителями выехать пораньше, руководство созрело до кардинальных мер: ворота решено было заделать наглухо. Створки заварили, а для пущей надёжности между двумя парами ворот воздвигли небольшую, около метра толщиной, бетонную перегородку.
  Только такие меры оказались эффективными. Предполагалось, что в случае необходимости все три 'пояса отчуждения' могут быть разрушены в течение суток с помощью сварки, буровой техники и взрывчатки.
  Поэтому-то и поехали самые сообразительные к этой сбойке, надеясь услышать какие-либо обнадёживающие сигналы с той стороны. Но ничего так и не услышали: 'Апрельский' молчал.
  
  
  Глава 16
  Между тем, время шло. Давно уже закончилась смена, наступил вечер, а за ним и ночь. Становилось душно. Ни малейшего ветерка не проносилось по некогда оживлённым выработкам возле клетевого ствола.
  Люди притихли и держались поближе к своим участковым базам. В депо пятидесятого горизонта стало гораздо менее оживлённо, чем днём. Михалыч составил график включения фонарей, чтобы, если всё это продлится долго, никто не мог пожаловаться на несправедливость. Всего горело два фонаря в комнате отдыха, и один - в зале депо.
  Люди заметно нервничали. Периодически вспыхивали мелкие потасовки. Борис лениво наблюдал, как Артур ругается с Пашей:
  - А ты кто такой?
  - Да ты сам-то кто такой? Начальник выискался!
  Артуру срочно захотелось пойти куда-то, а фонарь его был на 'дежурстве'. Он пытался его забрать, но Паша сказал, что до окончания 'дежурства' никто забирать фонарь не имеет права. И пошло-поехало! Артур стал требовать Пашин фонарь, либо любой другой. Никто, понятно, ему свою собственность не дал. В итоге, как всегда бывает в таких ситуациях, перешли на личности.
  Но Борис волновался не особенно. 'Еды хватит надолго, - думал он, - воздуха - ещё на дольше. Так что переживать пока не о чем'. Больше всего его пугала мысль о том, что наверху действительно могла случиться какая-то глобальная катастрофа, что там уже все мертвы, либо им не до спасения нескольких сот человек, оставшихся под землёй. Но он успокаивал себя резонным аргументом: вероятность именно такого события крайне мала, отключения электроэнергии с вентиляцией случались и раньше. Просто нет связи, и никто не знает, что делать.
  Больше всего он страдал от безделья. Было ужасно скучно, все разговоры переговорены, делать абсолютно нечего. Пару раз за вечер он выходил прогуляться по выработкам, не забывая экономить при этом аккумулятор фонаря. Постепенно он приноровился включать лампу на несколько секунд, передвигаясь далее вслепую. В одну из таких прогулок сходил к своему электровозу. Посидел, посмотрел: не забыл ли чего? Чтобы потом не бегать ещё раз. Возле электровоза в голову лезли мысли о смысле жизни, о незамысловатости её простых радостей, о прожитых днях, событиях и поступках. Вспоминая радостные дни и часы с Людой, он подумал, что был совершенно несправедлив к ней. Уже несколько лет они вместе, лучше и надёжнее друга у него не было и не будет.
  'Но ведь надо признаться, - думал Борис, - между нами нарастает непонимание. И причина его ясна: Люда, как любая женщина, достигнув некоторого возраста, хочет создания семьи. Тем более, если есть у неё любимый мужчина, если нет никаких других для этого препятствий'. Он хоть и понимал это, подсознательно откладывал решение вопроса об их будущем. Но сейчас, кажется, он был готов к решительным действиям: 'Всё, решено! Если повезёт отсюда выбраться, решу этот вопрос положительно!'
  
  
  Глава 17
  Потом почему-то вспомнились новогодние праздники. Особых приготовлений он на этот раз не делал. Тем не менее, его квартира с помощью Люды обзавелась праздничной иллюминацией и ёлкой. Новый год встречали вместе. Как обычно: с оливье и шампанским, походом на городскую ёлку и отмечанием праздника по московскому времени.
  Люда на каникулах больше отдыхала, чем готовилась к сессии. Насколько знал Борис, с учёбой у неё на третьем курсе проблем не было, контрольные и зачёты сдала вовремя. В отличие от девушки, он не мог предаться безделью, так как рудник не останавливался и в праздничные дни. Конечно, это была не та работа, что обычно: руды было немного, и по полсмены все просиживали на базе. Наиболее активные почитатели Нового года пытались продолжить его встречу на рабочем месте, но Михалыч оказался в этом отношении неожиданно твёрд, и попытки распития пресекал на корню. Поэтому бригада поневоле вынуждена была переносить празднование на нерабочее время. Боря тоже один раз в нём поучаствовал, стараясь не отрываться от коллектива. Нельзя сказать, что ему не понравилось, но жёсткое похмелье наутро и недовольство Люды повлияло - в следующий раз не пошёл.
  В один из вечеров родители девушки пригласили Бориса к себе в гости. Чинно посидели за столом, наш герой получил в подарок фирменный свитер из тонкой шерсти, который родители привезли из-за рубежа, и был этим подарком очень доволен. Тепло семейного очага Людиных родителей всегда вызывало у него чувство благостной эйфории. Единственное, что его в тот день расстроило, - она в итоге осталась дома.
  А через два дня было Рождество. Морозы к тому времени вышли за предел, отображаемый обычными градусниками. Воздух стал плотным как картон, даже звуки на улице распространялись как-то по-другому: стали сочными и густыми. Морильчане старались передвигаться по улицам как можно быстрее и без особой необходимости вообще не выходить из дому.
  
   []
  
  Рождество Люда с Борисом отпраздновали накануне, так как в праздничный день он с утра работал, а вечером родители попросили девушку быть дома.
  Руды в тот день было совсем мало. Её собирали буквально по крупицам, а ближе к обеду все рудоспуски окончательно опустели. Бригада почти в полном составе сидела на базе и страдала от невозможности по достоинству отметить день рождения Спасителя. Мужики, в основном, дремали, играли в карты или болтали про жизнь. Борис думал, что при таком дефиците руды их, как обычно, отправят на новый горизонт, но, видимо, там тоже ничего не было. До конца смены они с Сашей два раза выезжали проверять рудоспуски, но собрали дополнительно лишь несколько вагонов.
  - Оно и понятно, никто сегодня работать не хочет, - резюмировал Саша. - Ты как? Сегодня с Людой?
  - Нет, она к родителям собралась. Посижу дома. По такому морозу куда пойдёшь?
  - Да уж, морозец придавил ещё тот! У меня такая же фигня. Моя что-то на меня надулась, наверно, из-за подарка. Поэтому тоже буду дома.
  Личная жизнь товарища для Бориса была Terra Incognita. Подруги у Саши часто менялись, он постоянно находился в поиске или выяснении отношений с какой-то очаровательной блондинкой. Или брюнеткой. Или шатенкой. А чаще - сразу с двумя. Девушки менялись, но почему-то почти всегда их звали Маринами, независимо от возраста, комплекции и цвета волос. Этот факт поначалу озадачивал Бориса, но потом он привык. Что здесь было, случайность или какой-то принцип отбора, выяснить он так и не смог. Впрочем, как и в любом правиле, бывали исключения. Ошибившись пару раз с именами его пассий, Боря перестал внимательно следить за новостями на личном фронте товарища. Поэтому смутно представлял, кого тот имел в виду под словом 'моя': ту чёрненькую невысокую Марину в бежевой щипаной норке, с которой ходил в кино две недели тому, или уже какую-нибудь другую? Да и какая разница, если через месяц-два 'моя' поменяется?
  - Так что? Может, тогда ко мне? - спросил Саша.
  Жил Борин друг в отдалённом районе города, в однокомнатной квартире-гостинке. Проницательный читатель, наверное, уже догадался, что жениться он не торопился и серьёзными отношениями с противоположным полом себя не обременял. В отличие от нашего героя, он обставил квартиру с шиком провинциального денди. Единственная комната была оформлена в стиле сдержанного минимализма: имела только космического дизайна стол для ноутбука, огромную полукруглую тахту и небольшой встроенный шкаф. Для пущего впечатления имелся гигантский плазменный телевизор на стене, что по тем временам считалось бесспорной роскошью. А также дорогую акустическую систему и хорошо продуманное освещение, позволявшее непринуждённо регулировать интимность обстановки.
  Всё это, плюс старенький, но внушительный 'Нисан-Патруль', вполне объясняло в глазах Бориса его популярность у девушек. Интерьер, правда, доставлял и некоторые неудобства: значительную часть вещей Саше приходилось хранить в гараже, дабы они не портили имиджа жилья. Да и проводить большие застолья было тоже проблематично по причине отсутствия мало-мальски пригодного стола. Выходил он из этого затруднения обычно, занимая стол (а то и стулья) у соседей. Если же компания не превышала трёх человек, то накрывал прямо на краю ноутбучного столика. Так сделали и в этот раз.
  Порядком замёрзнув по дороге, друзья купили всё, что требуется, особенно не скупясь по случаю праздника. Затем удобно расположились на стульях, явно находившихся в родстве со столом, поглядывали на телевизор и потягивали коньяк под бутерброды с икрой.
  Боре нравилось у друга. Если при этом не присутствовала одна из его Марин, можно было пить пиво, смотреть футбол или болтать о чём-нибудь, удивляясь попутно, что темы для разговоров не исчерпываются со временем.
  Сейчас по телевизору показывали новости. После каких-то сюжетов, на которых никто в здравом уме не станет задерживать внимание, на экране неожиданно замелькали знакомые стены - что-то показывали про их рудник.
  - Вот так подарок! - сказал Саша и прибавил звук.
  - Ага, смотри, сейчас тебя покажут.
  В этот момент как раз закончили беседовать с директором, и в кадре появились до боли знакомые выработки и техника. Эффектные кадры сопровождались не менее весомым комментарием: 'На руднике только что введена в эксплуатацию новая автоматизированная система оптимизации планирования работ фирмы 'Докомо Ай-Ти'. По утверждениям компании-разработчика, эта система более совершенна, чем аналогичная, используемая на заводах Тойота в Японии'.
  Тема показалась интересной, и друзья смотрели во все глаза на иностранного вида господ в белых касках с серебристыми полосами, что-то обсуждающих на фоне огромных мониторов с замысловатыми схемами.
  - Ни фига себе! - прошептал Саша. - Да там дюймов, наверно, по тридцать... Что они на схемах показывают? Всё наше оборудование, что ли, в реальном времени?
  'Наша цель - добиться оптимальной эксплуатации каждой единицы оборудования на руднике, наиболее эффективного использования потенциала каждого сотрудника, обеспечения прозрачности всех этапов технологического процесса в точном соответствии с нуждами оперативного управления, - почти без акцента вещал господин. - Это направление, я имею в виду оперативно-диспетчерское управление, традиционно является наиболее слабым звеном не только российских, но и зарубежных рудников. Но мы можем отметить, что уже сейчас приближаемся к намеченному уровню эффективности...'
  Боря тоже не отрываясь смотрел на экран. 'Да уж! Такие события и у нас происходят! - думал он. - А мы только понаслышке знаем'.
  - Представляешь себе, как круто! - сказал он Саше. - Постепенно превращаемся в передовую компанию.
  - Думаешь? - не разделил Саша оптимизма товарища. - А как же грязища на выработках, неработающее управление стрелками или доисторические электровозы?
  - Ну, извини, - возразил Боря, - ведь у нас свои особенности, свои условия, традиции... Не ждёшь же ты, что у нас тут создадут рудник такой же, как где-нибудь в Иокогаме?
  - Ты думаешь, в Иокогаме есть рудники? - парировал всезнающий Саша.
  - Да фиг с ней, с Иокогамой. Наливай лучше, - Борис не хотел ни о чём спорить.
  - Нет, подожди, - не успокаивался Саша. - Что ты мелешь? Какая передовая компания? Ты что, не помнишь, как тебя две недели назад гоняли по горизонтам? Как мы теряем целые смены из-за ошибок руководства? Нет, я ничего не скажу, точно спланировать работу такого большого производства очень сложно. Но и говорить, что у нас передовая компания, тоже не стоит. Бардак, он бардак и есть, сколько не делай репортажей про обратное...
  Сложно сказать почему, но слова товарища совсем не убедили нашего героя. Перед глазами у него мелькали кадры хроники, величественные машины, огромные мониторы, и на душе от этого становилось тепло и уютно.
  Саша продолжал что-то с жаром доказывать, но потом заметил, что друг его не слушает, решил, что тот перебрал коньяку и махнул рукой:
  - Хватит нам этих новостей. Давай посмотрим что-нибудь... Вот, хотя бы, это.
  Когда на экране замелькали кадры первой части давно до оскомины надоевшего фильма 'Матрица', Боря удивился странному выбору друга и потихоньку начал выходить из состояния прострации. Друзья выпили ещё и стали наблюдать за хорошо известным сюжетом, постепенно увлекаясь историей о революции машин и подвигах Нео. Так прошло ещё почти два часа. Вначале Саша бодро комментировал события, потом постепенно затих и молча смотрел на экран. Борису тоже нравилось наблюдать за борьбой кучки последних из людей с Матрицей. Распространяющийся по организму коньячный спирт вызывал эйфорию и просветлял сознание.
  'Ты знаешь, что первая Матрица была разработана идеальным миром для людей, миром без страданий, где все были бы счастливы? Всё окончилось катастрофой...' - говорил один из героев. Временами нашему герою казалось, что это он бежит по нарисованному городу, а Тринити - это Люда...
  Когда фильм закончился, Боря понял, что пока он ещё в состоянии ходить - надо идти домой.
  - Пойду я, наверно... Спасибо.
  - На здоровье, - ответил Саша, - хорошо посидели...
  Боря пошёл одеваться.
  - Вот представляешь. Живут люди, борются с Матрицей, - пошутил Саша. - А мы вынуждены каждый день ходить на работу. Зарабатывать непосильным трудом на хлеб насущный.
  - И ждать, пока кто-нибудь освободит нас из Матрицы, - улыбнулся Боря.
  - Нет, ну ты прикинь! - не успокаивался хозяин вечеринки. - Что, если и правда мы погружены в коконы, а всё наше предназначение - давать энергию бездушной машине?
  - Ага, а братья Вачовские - борцы с Матрицей, - подхватил идею обувающийся Борис. - Сделали фильм, чтобы довести до человечества правду и дать нам надежду.
  Саша в ответ довольно улыбнулся. Но когда Боря уже выходил, вдруг посерьёзнел и сказал:
  - А знаешь? Мне вот иногда кажется, что эта идея, она не так уж и далека от истины. Помнишь? 'Это твой последний шанс. Примешь синюю пилюлю - история окончится, ты проснёшься в собственной постели и будешь верить во всё что хочешь. Примешь красную пилюлю - останешься в стране чудес. И я покажу тебе, как глубоко ведёт кроличья нора'. Придёт ли кто-нибудь к нам, чтобы предложить такой выбор?
  Боря понял, что друг его здорово перебрал, и если он тут же не уйдёт, то всё может закончиться продолжением праздника. Улыбнулся, подал руку:
  - Давай... Если что, может на выходных ко мне с Мариной? Заставлю Люду что-нибудь приготовить...
  - Не с Мариной, а с Марьяной! Я ж тебе говорил, - ответил Саша с досадой. - Это такая козочка! С Украины откуда-то...
  Кивнув утвердительно, Боря неуверенным шагом ушёл ловить такси.
  * * *
  На этом Боря сумел преодолеть оцепенение, потянулся с мечтательной улыбкой, включил фонарь и пошёл назад к депо.
  Когда он вернулся, все уже готовились ко сну. За отсутствием места в комнате отдыха было решено перебазироваться в зал депо и ложиться спать на стеллажах, сейфах и прочем подходящем для этого инвентаре. Туда же перенесли и все три дежурных фонаря, решив оставить на ночь вообще один.
  Заряда одного фонаря хватало обычно на работу в течение десяти часов. Он имел лампочку с двумя спиралями - чтобы не остаться без света, в случае перегорания одной из них. По прикидкам, светильников, включаемых в режиме экономии, хватило бы ещё на следующий день. Что делать дальше - никто не представлял.
  Вода уже закончилась, но пока никто ещё не испытывал настолько сильной жажды, чтобы пить шахтную воду. Терпели.
  Борис с комфортом расположился на капоте одного из трёх электровозов, находившихся в зале. Засыпая, он лежал на спине, смотрел на свод, тускло подсвеченный тремя хлипкими лучами, на таинственные косые тени светильников, бесполезно висящих под потолком, и размышлял о суетности мира, об измельчании нравов, о том, что люди стали неспособны на самостоятельные поступки. Потом его посетила Люда. Сверкнула искорками чёрных глаз, обдала запахом своих волшебных волос, улыбнулась и сказала, что зря он переживает и всё будет хорошо. Но оставаться не стала, поцеловала в щёку и ушла в темноту, покачивая бёдрами.
  
  
  Глава 18
  Утро второго дня новостей не принесло. Все проснулись тихие и угрюмые. Хотелось пить, у двух человек пошла кровь из носа. Люди вяло разбрелись по залу и прилежащим выработкам. Кто-то ел, кто-то курил, невзирая на отсутствие вентиляции и опасность взрыва метана. Из-за этого возникла очередная потасовка: Михалыч не выдержал и спустил собак на курильщиков. Они ответили ему тем же, отстаивая своё право получать, возможно, последнее удовольствие. Но перебранка постепенно утихла. Видимо, никому не хотелось даже ругаться. Курить всё же стали выходить на ближайшую выработку.
  Боря чувствовал себя как выжатый лимон, даже хуже: тело было словно из ваты, в ушах звенело, почему-то болели глаза. Хотелось лежать и ни о чём не думать.
  Всех захлестнула унылая волна апатии. Время от времени кто-нибудь подходил к телефону и вяло снимал трубку, надеясь услышать гудок. Но она молчала. Так же, как и вчера.
  Из посторонних почти никто не заходил. Накануне Михалыч обещал сходить на вентиляционный ствол - лично проверить, что происходит на этом запасном выходе. Но сейчас об этом не вспоминал, правда, следил за тем, чтобы ежечасно менялись дежурные фонари. Это давалось ему с трудом, так как некоторые из них начали подавать признаки скорого конца, и хозяева отказывались их включать, понимая, что останутся без возможности передвижения. Чтобы обеспечить хоть какое-то освещение, приходилось заставлять включать фонари других. Но и те начинали возмущаться, прекрасно понимая, что их тоже вскоре постигнет та же участь.
  - Вот возьми и сам включи свой, - без особой злобы и азарта говорил двухметровый гигант Женя, числившийся слесарем, но выполнявший, в основном, обязанности помощника мастера. Обладая когда-то атлетическим телосложением, он быстро превращался в типичного толстяка, на которого всё тяжелее было подобрать спецодежду. Но при этом не терял добродушия, присущего всем крупным мужчинам. Товарищи шутили, что его не переводят в машинисты только потому, что он не помещается в кабине электровоза. На самом деле всё было проще: не обладая способностями ни в каком занятии, требующем участия рук, он был просто незаменим в улаживании хозяйственных вопросов участка. Обычно он редко ездил в шахту, но в тот неудачный день как раз спустился вместе со всеми.
  Михалыч неспроста обратился именно к Жене, надеясь, что человек, которому он покровительствует, подаст пример лояльности.
  - Так ведь мне нужен фонарь! Вдруг надо будет идти на ствол? - пытался убедить он Женю.
  - Нужен, нужен... Он всем нужен! Если мой не сядет, я и сам схожу на ствол, - отвечал Женя. - Возьми лучше у кого другого. Например... у Борьки возьми.
  Борис, услышав своё имя, на секунду вышел из ступора и послал товарищей по несчастью туда, куда издавна посылают на Руси оппонентов, не желая размениваться на другие доводы. Больше его не беспокоили.
  Вода давно закончилась. Все понимали, что найти её надо обязательно. Борис страдал от жажды меньше других, так как обнаружил утром в своём 'припарке' свежий огурец и тут же его съел.
  Кто-то вспомнил, что в старой камере перегруза материалов есть озерцо, образовавшееся в яме для песка. Вода в нём кристально прозрачная, поэтому наверняка чистая. Проходя мимо, мужики не раз шутили, что неплохо бы запустить туда какую-нибудь рыбу - обязательно выживет.
  Решили, что надо отправить туда людей, набрать воду в канистры, а заодно узнать новости на соседних участках. Быстро снарядили команду из трёх человек - по количеству имевшихся канистр. Возглавил её Женя, испытывавший неловкость после перепалки с Михалычем.
  Через полчаса экспедиция вернулась с водой, но без Жени - тот решил забежать к взрывникам, узнать новости.
  Вода была действительно прозрачной, почти без запаха, но с небольшим посторонним привкусом глины (если читатель пробовал глину на вкус) и ржавчины. Все, кто решился попробовать этого эликсира жизни, признали его удовлетворительным.
  Борис тоже попробовал из любопытства. Привкус и правда был. Не сказать, что особенно сильный, но довольно противный. Наш герой решил для себя, что без крайней необходимости пить такую воду не станет, но вслух сказал, что пить можно.
  Прошло ещё около получаса. Все снова стали впадать в оцепенение. Боря подумал, что все сейчас озабочены одной мыслью: удастся ли им когда-нибудь увидеть солнечный свет, своих близких, травку и прочее (кому что дороже)? Перспектива быть похороненными здесь заживо казалась теперь вполне реальной, а осознание этого вряд ли может прибавить кому-нибудь присутствия духа.
  Кого-то стошнило, и он побежал впотьмах к выходу, пытаясь с помощью волевого усилия и руки замедлить естественный процесс. Борис отметил, что его совершенно не тошнит, правда, начала болеть голова в области затылка. В воздухе постепенно усиливался запах аммиака и нефтепродуктов.
  
  
  Глава 19
  Неожиданно вбежал Женя.
  - Господа, ваше спасение пришло! - закричал он.
  Эта фраза взволновала всех. В полумраке зала стали подниматься головы, обращённые в сторону говорящего.
  - Что, земля объявилась? - спросил кто-то из темноты сиплым голосом.
  Земля не объявилась. В смысле, на связь никто не вышел и с поверхности не спустился. Женя принёс рецепт очистки воды, добытый у взрывников. Оказывается, он ходил к ним не только за новостями, но и узнать, что те думают по поводу возможности взрыва ворот на сбойке. Взрывники его не порадовали. Оказалось, что этот вариант уже давно ими обсуждался, как единственный способ самостоятельно подняться наверх, но был признан нереальным.
  - Дело в том, - сказали они ему, - что у нас в основном взрывчатка, предназначенная для разрушения пород. У неё совсем другие свойства, чем, например, у пластида. Да и того потребовалось бы немалое количество, учитывая, что каждые ворота весят тонны три, не меньше.
  Гораздо проще, учитывая специфику имеющегося оборудования, было бы взорвать породы возле ворот, обойти их. Но и это невозможно. Для этого потребовалось бы пробурить несколько десятков метров шпуров - небольших скважин для закладки взрывчатки. А с этим как раз проблема. Все имеющиеся буровые установки питаются либо от электроэнергии, либо от сжатого воздуха. Но и то, и другое отсутствует. В общем, глухой вариант.
  - Но вода у них есть, - с подъёмом сообщил, наконец, Женя, - для её очистки они додумались использовать... Угадайте что?
  Никто не захотел отгадывать.
  - Угольные патроны от 'спасателей'!
  Взгляд у всех слушателей потеплел. Действительно, многие знали, что в красных коробочках респираторов есть угольный патрон, предназначенный для подсушивания вдыхаемого воздуха. Он нужен, чтобы специальный реагент, очищающий воздух от угарного газа, не выходил преждевременно из строя во влажной атмосфере шахты.
  Коллектив оживился. Послышались хлопки отрываемых предохранительных колец и характерный хруст коробок, открываемых, как водится, сильным ударом о колено. Патроны таились под стальными крышками, но оказались вполне доступны, если воспользоваться пассатижами. Они представляли собой плоские овальные пластиковые коробочки с отверстиями, закрытыми дополнительно мелкой стальной сеткой, чтобы угольный порошок не высыпался. Конструкция словно специально разрабатывалась для очистки воды. Через патрон удобно было лить воду, а трёхкратное пропускание её через уголь полностью устраняло привкус.
  Попробовав так и эдак, решили, что удобнее всего однократно пропускать воду через батарею из четырёх патронов, соединённых изолентой. С этого момента проблема воды была решена. У смены имелся немалый запас 'спасателей'. Почти у каждого кроме собственного имелись старые, когда-то забытые в шахте. Эти красные коробочки имели сравнительно небольшой срок эксплуатации, поэтому в ламповой обычно без проблем выдавали новые взамен потерянных.
  Настроение у всех заметно поднялось. Несколько человек снова собрались в комнате отдыха. В воздухе запахло пищей, стали слышны оживлённые разговоры. Начали придумывать, как в их ситуации можно выбраться на поверхность. Большинство идей было связано со сбойкой. Предлагали попробовать дёрнуть ворота тяжёлой ПДМ, протаранить их, взрывать до упора, пока не удастся разрушить. Но опытные коллеги быстро опровергали все эти варианты. Дёрнуть и протаранить было совершенно нереально - ворота сделаны на совесть. Взрывать много тоже нельзя. Во-первых, кислорода мало, вентиляции нет, после каждого взрыва будут накапливаться токсические продукты, так что уже после двух-трёх взрывов на всём девятисотом горизонте находиться будет попросту невозможно. Во-вторых, кровля возле сбойки была довольно слабой - её и так уже несколько раз переукрепляли. Взрывы могут вызвать обрушение и засыпать выход, сделав его ещё более недоступным.
  Борис тоже от нечего делать предположил, что если сверху опустить на лебёдке длинный канат, то на нём можно будет потихоньку поднимать людей. Все согласились, что мысль замечательная, с той лишь оговоркой: никак невозможно доставить наверх одного-единственного человека, который нашёл бы и настроил лебёдку. Да и найти канат длиной более километра - тоже проблема.
  Потом ещё долго сидели и разговаривали. Зашёл какой-то немолодой мужик в синей куртке, поздоровался с Михалычем, посидел, подивился способу очистки воды, когда уходил, забыл начатую бутылку минералки.
  К Борису тоже вернулось присутствие духа, но вместе с этим всё сильнее болела голова. Боль из затылка постепенно распространилась на правую часть черепной коробки, стала пульсировать и мешать, вызывая раздражение. 'Хорошо бы какую-нибудь таблетку', - подумал он. Но таблетки не было. Можно было спросить товарищей, но тут он вспомнил, что можно просто сходить в медпункт.
  Подземные медпункты были на всех рудниках. В них круглосуточно работали фельдшера женского пола, обычно ничем не занятые, кроме наведения порядка и выдачи таблеток. Конечно, в случае травм и несчастных случаев они оказывались на переднем фронте.
  'Конечно, её могло не оказаться в шахте, или она ушла на какой-то участок, чтобы не сидеть одной, - рассуждал про себя Борис. - Но ведь сколько можно тут сидеть? Хоть прогуляюсь'.
  Фонарь уже начал тускнеть, но идти ещё было можно. Медпункт располагался всего в двух сотнях метров от базы, неподалёку от ствола. Дверь была закрыта, свет не пробивался, медпункт казался пустым.
  Борис постучал. Потом ещё постучал. Потом ещё. Через минуту, когда он уже собирался уходить, за дверями послышался шорох, и тихий женский голос спросил его о цели визита.
  - Здравствуйте, - крикнул он, - голова заболела! Таблеточку не дадите?
  - А вы кто? - раздался вопрос после паузы.
  - Боря меня зовут, с электровозного участка.
  - Вы один?
  - Да, конечно... - недоумённо ответил он. - А вы кого-то боитесь?
  Вместо ответа дверь приоткрылась, и посетителя осветил луч света. В дверях стояла на удивление субтильная молоденькая девушка, резко отличавшаяся от полновесных матрон, обычно дежуривших здесь. В темноте Борис сумел рассмотреть миловидное слегка скуластое личико с остреньким подбородком, выразительные глаза с не менее выразительными кругами под ними. 'Хотя круги, это, наверно, из-за освещения', - подумал он.
  - Не знаю, всех боюсь, - робко ответила девушка и виновато улыбнулась.
  Борису она определённо понравилась. После нескольких минут общения выяснилось, что девушку зовут Надя. Она проработала всего месяц, выходить куда-нибудь боится, да и шахту знает ещё плохо. Воды у неё хватает, так как имеется небольшой бак для обработки ран и прочих медицинских нужд, но еды нет совсем - закончилась. Вначале аварии возле медпункта собралось много людей, но её почти не беспокоили. Сегодня же с утра вообще никто не появляется. Так что общалась она до этого момента только с женщиной-стволовой, обитавшей неподалёку. От неё же узнавала новости.
  Приняв предложенную таблетку и посидев несколько минут, Борис собрался уходить.
  - Хотите, принесу поесть? У нас еды хватает.
  - Можно, только немного, - снова засмущалась Надя.
  Награждённый пачкой таблеток от головной боли, Борис ушёл.
  По дороге ему встретились несколько идущих навстречу рабочих, а в самом депо царило заметное оживление.
  
  
  Глава 20
  'Наконец-то связь дали', - обрадовался Боря. Но причина оживления была другой, хоть и тоже приятной: на участке самоходного оборудования научились заряжать аккумуляторы.
  Для этого использовались аккумуляторы ПДМ. Оказывается, вначале пэ-дэ-эмщики оборудовали у себя на базе вполне сносное освещение с помощью специальных светильников, в обычное время использовавшихся для ремонта. Их подключили к огромным аккумуляторам подземных автомобилей. Когда аккумулятор начинал садиться, его можно было зарядить от автомобильного генератора, запустив двигатель. Но через какое-то время личные фонари начали гаснуть даже у редко включавших их машинистов. Тогда кто-то и догадался подключить фонари к аккумуляторам машин. Причём, для нормальной зарядки требовалось не менее четырёх фонарей, подключённых последовательно. Впрочем, местные Кулибины быстро придумали способы подключения и меньшего числа шахтных светильников, например, заменяя недостающие в цепочке фонари нагрузочными сопротивлениями от сварочных аппаратов. Об открытии быстро узнали соседи, потом слух распространился по всей шахте. На участок потянулись многочисленные паломники со связками севших фонарей. Это внимание не очень обрадовало владельцев машин, но они никому не отказывали.
  Услышав о новости, Борис не стал медлить. Быстро захватил поесть и побежал в сторону клетевого ствола. В голове после таблетки немного прояснилось, зато фонарь был при смерти. Стараясь в полутьме ступать мягко, на носок, чтобы вовремя отреагировать на невидимое препятствие, он подошёл к медпункту.
  На этот раз дверь открылась сразу.
  - Что?.. Что случилось? Почему все забегали? - шёпотом спросила Надя.
  - Ничего не случилось. Пэ-дэ-эмщики всем фонари заряжают, - ответил Боря и рассказал о новости.
  - Боренька, зарядите мой фонарь, а?
  - Конечно, заряжу. А то пойдёмте вместе?
  - Нет, можно я останусь?
  - Но почему? Вас кто-то обидит? - спросил он, не понимая, что два дня без душа и зеркала - достаточная причина для девушки, чтобы никуда не идти.
  - Да никто не обидит. Просто я устала и хочу есть.
  - Так ведь заряжаться будет часа три, не меньше.
  - Ничего, я посплю...
  В зале было светло и оживлённо. Аккумуляторы снимали с машин и переносили на один из стеллажей, подключая к ним гирлянды фонарей. Где-то рядом был слышен гул работающего двигателя. В воздухе пахло выхлопными газами, но в душной атмосфере шахты на такие мелочи уже никто не обращал внимания.
  Возле стеллажа стояли несколько человек и наблюдали, как невысокий круглоголовый мужичок ловко орудует проводами, подключая фонари.
  - Взрывники притащили моток провода, - пояснил, слегка картавя, молодой парень чуть выше Бориса ростом, которого он знал только в лицо.
  Круглоголовый молча забрал у Бори фонари и подключил их вместо двух снятых.
  - Девять-восемь-семь и шестнадцать-двадцать, забирайте! - зычным голосом крикнул он, переставляя заряженные фонари на соседний стеллаж.
  - Ещё нашли амперметр, по нему проверяют, насколько зарядились, - доверительным голосом сказал картавый, - правда, приходится часто переключать. Зато сразу видно, если ток меньше пол-ампера, значит можно снимать.
  Борису не хотелось поддерживать разговор, и он отошёл в сторонку. В углу на огромном колесе сидели человек шесть горняков и играли в карты, передавая их за неимением ровной поверхности в руки друг другу. Ещё добрых два десятка человек располагались в разных концах зала, убивая время разговорами. Несколько коренных обитателей зала с неудовольствием прошли мимо - их вовсе не радовало обилие гостей.
  Несмотря на сверкнувшую надежду счастливого исхода и знакомство с Надей, настроение нашего героя всё же постепенно портилось. Он не мог сказать, в чём причина, но всё раздражало его, ничего не нравилось. То, что до сих пор сверху не вышли на связь, начало казаться совсем недопустимым и просто ненормальным. Он присел на какой-то чурбак и закрыл глаза. Голова уже не болела, но злость на то, что вторые сутки находится на этом острове безысходности, не давала ему успокоиться. Время замедлило свой ход. Кто-то подошёл к нему, о чем-то спросил. Борис что-то ответил и снова провалился в полубессознательное состояние. Потом из темноты подошла Надя. Она была в сером полотняном платье. Молча постояла, покачала головой и ушла. Через какое-то время снова пришла, всё так же молча потрогала лоб, потом наклонилась, прикоснулась к нему губами. Борис хотел взять её за руку, но не смог - конечности не слушались. Надя выпрямилась, улыбнулась и потрепала волосы.
  Проснулся Борис от грохота. В зал в клочьях дыма заезжала какая-то машина. Постепенно вспомнив, где находится, Борис встал, потянулся, посмотрел на часы: четвёртое апреля, седьмой час вечера. Подошёл к столу, на котором обнаружил среди заряженных фонарей свои.
  В голове было мутно и, вообще, очень душно. Вышел на квершлаг, рассчитывая освежиться на ветерке, но потом вспомнил, что ветерка сейчас нигде нет. Увидев рядом телефонный аппарат, поднял трубку, но там было такое же молчание, как и раньше.
  Вскоре он был возле медпункта. Фонари светили весёлым белым светом, Надежда обрадовалась и долго о чём-то щебетала. Он вполуха слушал о какой-то Свете, которая отговаривала идти её сюда работать, всё больше удивляясь, насколько более беззаботными все стали буквально за несколько часов. Научились очищать воду и заряжать фонари? Но ведь это не спасение. И если оно не придёт, то через несколько дней, ну пусть даже не дней, а недель, все погибнут. Неужели никто этого не понимает? Все довольны, словно кто-то разом отключил у них в мозгу тумблер страха. И произошло это незадолго до того, как он ушёл в медпункт. Ну, когда приходил этот незнакомый мужик в новой синей робе. Может, это как-то с ним связано?
  - Слушай, а к тебе кроме меня кто-то заходил? - прервал он поток её сознания.
  - Заходил? А, да, заходили два дядечки, вежливые такие. Бинт попросили и ушли.
  - Давно?
  - Сложно сказать. Где-то час назад.
  - А какие они?
  - Да какие? Обычные...
  - А во что одеты?
  - Ну... куртки такие как у иностранцев, что приезжали на той неделе. Грязные, конечно, но видно, что новые.
  - А о чём говорили?
  - ... Про бинт спросили...
  - И всё?
  - Да что ты прицепился? Не помню. Зачем тебе? - было видно, что Надя хотела поскорее сменить тему.
  - Да ничего... Так... Ну и что же Света?
  - Света? Да ты что, не слушал? Я уж рассказала всё!
  Через несколько минут Борис шёл к депо. Наде он пообещал, что если ничего не изменится, завтра зайдёт к ней поделиться новостями и едой.
  
  
  Глава 21
  В депо было гораздо светлее. Все сидели в комнате отдыха, несколько человек напевали какую-то песню. Это только усилило у Бориса ощущение абсурдности происходящего. И, как хочется иногда разбить телевизор, когда видишь что-то особенно тобой неприемлемое, так и сейчас - захотелось дать по морде кому-нибудь из певцов, чтобы снять с их лиц умилённое выражение.
  Делать этого Борис не стал, просто вышел в зал депо. Но и там, в полумраке, он не нашёл успокоения. Всё его раздражало: и эти неясные тени, пляшущие под кровлей, и голоса из-за спины, и запах смазки, ещё более усилившийся со вчерашнего дня.
  Он подошёл к своему сейфу, взял сумку, сложил туда еду, старый журнал 'Вокруг света', два самоспасателя и пошёл к выходу. Быстро пройдя по центральным выработкам, свернул на уклон, ведущий к сотому горизонту.
  Путь его лежал к подстанции, где можно было спокойно отдохнуть от обрыдших за двое суток коллег, спокойно почитать журнал, до которого уже несколько недель не доходили руки. Несмотря на раздражённость, Борис правильно оценил ситуацию: скорее всего, на сотом воздух чище, а если появится связь или электричество, он узнает об этом первым. И вообще - всегда можно вернуться, подзарядить фонарь и пополнить запасы еды.
  К горизонту дошёл без приключений. Фонарь бодро выхватывал из темноты знакомые повороты, и если бы не отсутствие освежающей вентиляционной струи при входе на горизонт, можно было бы подумать, что вообще всё нормально. Было очень жарко. Выйдя на железнодорожные пути, он сильно вспотел. Сумка казалась необыкновенно тяжёлой, в голове стучали тамтамы, в глазах расплывались красные круги. Но отдыхать не стал, идти оставалось совсем чуть-чуть.
  Знакомый зал встретил темнотой и непривычной тишиной. Наш герой с удовлетворением отметил, что воздух тут чуть свежее и почти без запаха. Бросив сумку на скамейку, сразу занялся сооружением фильтра по очистке воды. В несколько движений разломил скорлупу двух самоспасателей, не спеша выковырял патроны. Связав их куском проволоки, позаимствованной у пэ-дэ-эмщиков, приладил к банке, которую планировал использовать в 'системе очистки'.
  Взял две пластиковые бутылки, пошёл за водой. Нашёл неплохую лужицу в технологической нише, метрах в трёхстах от подстанции. Вскоре проблема воды была решена, журнал раскрыт, и единственное, о чём жалел Борис, - это невозможность сейчас заварить чай. Зато в шкафчике было совершенно замечательное, а главное, практически свежее овсяное печенье, которое во влажном микроклимате шахты совершенно не зачерствело с позапрошлой недели.
  Номер журнала был необычайно интересен. Оливковые рощи древней Греции сменились улицами современного Токио, те, в свою очередь, - огнями бразильского карнавала. Перед Борисом мелькали многочисленные пейзажи, лица, страны, в которых ему не суждено побывать. На рассказе о диких племенах республики Вануату его глаза закрылись, и он уснул.
  
  
  Глава 22
  Утром проснулся с ещё более тяжёлой головой, чем накануне. Тошнило и болели глаза. Он встал, часы показывали пол-одиннадцатого, попытался размяться, прошёлся по окрестностям подстанции.
  Из головы не выходили странные люди в синих робах. Уж очень подозрительным оказалось их появление. И ещё более - их влияние на окружающих. Он отдавал себе отчёт, что чересчур подозрителен, но такие мысли всё равно совершенно испортили настроение. Просто не хотелось жить. Даже не то чтобы не хотелось - не было сил.
  'Наверно, вот в таком состоянии и кончают жизнь самоубийством', - подумал он, пытаясь превозмочь слабость.
  
   []
  
  Мысль эта мало его утешила. Не помогло и осознание того, что так же маются сейчас ещё несколько сотен человек.
  Пытаясь заглушить приступы меланхолии, Борис пристроил фонарь на кабельной трассе, чтобы тот освещал участок возле стола, разложил еду, раскрыл журнал. Но все эти немудрёные атрибуты комфорта, хорошо помогавшие вчера, сегодня не подействовали. Кусок не лез в горло, журнал не читался.
  Какая-то внутренняя пружина внутри натягивалась всё сильнее и сильнее. Вспомнил о том, что не проверил телефон. Но аппарат всё так же молчал.
  Вернулся к лавке, сел, стал думать о чём-то, впал в лёгкое забытьё и сидел так минут пятнадцать, слегка покачиваясь. Потом встрепенулся, вспомнив, что обещал зайти к Нине. 'Или Наде? Как же её звали?.. Ну да, она же сказала: 'Надежда'. Надежда... Блин, какая уж тут надежда...'
  Поднялся и потихоньку побрёл к выходу. Было какое-то странное ощущение: вроде как одновременно и душно, и знобит. Кружилась голова, по телу всё больше разливалась мерзкая липкая слабость. Пройдя по выработке несколько десятков метров, вспомнил, что не закрыл дверь, что не взял даже сумки. Пришлось возвращаться назад.
  'Что-то совсем поплохело', - подумал он, медленно отмеряя шаги к двери. Каждое новое движение давалось ему с ещё большим трудом. Несмотря на озноб, он обливался холодным потом. В животе появилось ощущение, будто туда залили центнер свинца, и он растекается с кровотоком, распространяя по телу смертельную слабость.
  Хватая ртом воздух и придерживаясь рукой за стену, Борис пытался пройти последние полтора десятка метров до подстанции. Это было очень сложно, остатки сознания покидали ослабевший мозг. После одного-двух шагов приходилось останавливаться на отдых. Краем сознания он отмечал изменения, происходящие вокруг. Стало чуть светлее. Нельзя было точно сказать: ярче разгорелся фонарь или появился какой-то невидимый источник света. Но у него возникло ощущение, что видит предметы, скрывавшиеся до этого в темноте. Кроме этого, послышалось какое-то постукивание. То ли постукивание, то ли хлопки?..
  Борис постоял пару минут, пытаясь определить источник шума. Скорее всего, это работал какой-то механизм, причём совсем недалеко. Но звуки были странные - Боря был уверен, что не слышал здесь ничего подобного. Словно кто-то бил в сухую бамбуковую колотушку. Двойные удары через полторы-две секунды. Ощущение близости людей придало чуть бодрости и присутствия духа.
  Почувствовав, что уже может идти, Борис вышел на соседнюю выработку, из которой слышались звуки. Здесь было светло, и легкий ветерок ласкал щёки. Незнакомые звуки постепенно учащались и нарастали.
  Он стал на путях, беспомощно озираясь в попытках обнаружить источник света. Ничего не понял, но возникало такое ощущение, что светится вся кровля! Сглотнув слюну, он начал вглядываться вдаль, пытаясь определить, что издаёт стуки. Выработка была прямая и длинная, просматривалась на расстояние не меньше трёхсот метров. Заметил несколько теней в дальнем её конце, но тоже не понял, что это: прошедшие люди или что-то другое? Нарастающие звуки приобрели металлический оттенок, начала подрагивать почва под ногами.
  Через несколько секунд до его появления лицо обдало жаром, запахло чем-то напоминающим подгоревший хлеб. Наконец появился источник стуков, вырулил из-за поворота в дальнем конце тоннеля и стал приближаться с огромной скоростью. Борис прикинул намётанным взглядом: под сотню километров в час... На такой скорости ничего в шахте не ездит! Вовремя спохватился, что стоит на путях, и прыгнул на пешеходную дорожку. За несколько секунд объект приблизился с грохотом и пылью. Наконец можно было рассмотреть, что это.
  Сигарообразный серебристый предмет... Или локомотив? Что ещё может ездить по рельсам? Диаметром чуть больше метра, без фар, с какими-то кольцами или стяжками по бокам. На корпусе было несколько чёрных приборов разной формы неизвестного назначения, почти не выступающих над обтекаемым корпусом. Колёс видно не было, равно как и окон.
  Странный аппарат пронёсся мимо, не замедляясь, с неимоверным грохотом. Но что самое удивительное: казалось, что грохот исходит не от него, а от стен. Он - везде! Локомотив двигался довольно легко. Казалось, что временами он даже зависает над полотном. Во всяком случае, его не бросало из стороны в сторону, как это происходило бы с любым электровозом, если бы он ехал со скоростью даже вдвое меньшей.
  Борис постоял ещё несколько минут, вглядываясь в том направлении, куда уехал таинственный аппарат. Мысли его пытались выстроиться в ряд, но плохо слушались, соскальзывали, как лягушки на скользком склоне, и раз за разом скатывались в глубины подсознания.
  Свет немного померк, самочувствие стало почти нормальным. Он решил вернуться на подстанцию. Несколько раз споткнувшись, достиг своей цели. Зайдя в зал, понял, что снова слышит постукивание. Сообразил, что таинственный аппарат, наверно, где-то неподалёку.
  Присел на лавочку. Немного кружилась голова, мысли по-прежнему путались. Через несколько минут подумал: хорошо бы проверить, не заработал ли телефон? Подошёл к телефону, обратил внимание, что аппарат какой-то не тот, что был раньше. И цвет его теперь - коричнево-розовый. Но делать нечего, звонить-то всё равно надо. Поднял трубку, услышал очень тихое потрескивание, напоминающее стук, который слышал уже полчаса. Гудка не было, но в какой-то момент показалось, что слышит чей-то тихий разговор в трубке.
  Попытался прислушаться, но толком ничего не расслышал. Тогда закричал в трубку в надежде, что говорящие его услышат. Но - бесполезно. Голоса монотонно бубнили о чём-то своём, на крики Бориса не обращая никакого внимания. Тогда он захотел разозлиться, наговорить в трубку каких-нибудь гадостей. Но вдруг почувствовал, что почва постепенно кренится. Дальний край зала медленно поднимался, перекрывая вход, а опускающаяся противоположная сторона обнажала скрытый ранее проём, из которого шёл яркий молочно-белый свет, заполняющий и обволакивающий всё вокруг, словно дым.
  В другой ситуации это наверняка бы поразило Бориса. Но сейчас он воспринял данное открытие совершенно спокойно. 'Оказывается, под подстанцией есть ещё какие-то помещения? Удивительно, до чего тихо работает механизм, поднимающий почву!' - успел подумать он, прежде чем окончательно потерял сознание.
  
  
  Глава 23
  Долго ли пролежал Борис на полу, сказать трудно. Во всяком случае, за это время успело произойти немало событий. В Морильске родилось трое детей, все - девочки. Ещё пятеро умерли, причём четверо - не в самом городе, а глубоко под землёй. Один - от сердечной недостаточности, один - от инсульта, двое - отравились выхлопными газами, уснув возле работающей машины. На сотом же горизонте было совершенно безлюдно, и героя нашего в его забытье никто не потревожил.
  Сразу же после его падения почва встала на своё место, светящийся проём в глухой стене исчёз. Потому как существовал он только в воображении нашего героя и не более. Телефонный аппарат сменил свой цвет на нормальный. Фантастическое транспортное средство тоже, кажется, исчезло. Во всяком случае, после этого его никто в шахте не видел. Да и сам Борис впоследствии пришёл к выводу, что все его видения были нереальны. Вначале это его немного тревожило. Но так как после галлюцинации не повторялись, он сделал вывод, что их причиной были условия подземелья, где он пребывал к тому моменту уже третьи сутки. На самом деле, причина видений была несколько иной, но о ней - позже.
  Итак, наш герой пребывал на полу в довольно нелепой позе: рука подвёрнута, каска слетела. Несколько раз мимо него пробегала молодая крыса, но почему-то не покусилась на живую плоть. Наверно из-за природной осторожности предпочла ей кусочки овсяного печенья, просыпанные рядом. Фонарь при падении погас. Но это и к лучшему - гореть ему осталось очень недолго.
  Все 290 оставшихся в живых горняков терпеливо ждали спасения. Некоторые уже не поднимались, лежали в бреду. У многих из тех, кто ещё держался, постепенно просыпались дремлющие недуги.
  Конечно же, о людях не забыли. Где-то высоко наверху десятки человек пытались наладить связь с шахтой. Сотни людей без сна и отдыха устраняли аварии, приведшие к этой трагедии.
  Об этом Борис узнает позже. А пока он безмятежно лежит в глубоком обмороке на подстанции и ни о чём не беспокоится. О том, что это был день его рождения, он вспомнит только через несколько дней.
  
  
  ЧАСТЬ 2
  
  ДИОРТАМ
  
  
  Глава 1
  Раздалась тихая мелодичная музыка. У Андрея она уже давно ассоциировалась с серым светом за окном, запахом кофе и тому подобными утренними атрибутами. Если не встать, то музыка будет делаться всё более навязчивой: темп ускорится и звук станет таким, что оставаться в постели станет совершенно невозможно. В общем, если всё равно надо вставать, то надо вставать! Он бодро подпрыгнул, поцеловал спящую жену и побежал в душ.
  Новая квартира Андрея В-ва. была выдержана в стиле умеренного авангарда. Во всяком случае, так считал её хозяин. Он любил сочетание белого металла и стекла и в этой квартире попытался воплотить своё представление об идеальном дизайне и комфорте. Душа его тихо радовалась, когда он слышал гул посудомойки, включал по утрам кофе-машину, а по вечерам - кондиционер, ионизирующий и очищающий воздух. Всё здесь было разумно и удобно. Строители здорово постарались, воплотив его мечты в заурядной сталинке. Правда, Вера не была в таком восторге от нового жилья, но ей тоже определённо нравилось.
  Посвежевший после душа, он принялся завтракать, и уже через полчаса был во дворе, дожидаясь автомобиля. Начальнику отдела 'А' не полагалось служебных колёс, но можно было использовать служебный 'Паджеро', не отчитываясь о цели каждой поездки. Поэтому он договорился, чтобы Юра заезжал за ним по утрам по дороге из гаража.
  Выход на улицу не прибавил ему бодрости. Несмотря на то, что двор был в особом списке коммунальных служб, весной он был непригляден до омерзения: грязно-серые сугробы и накопившийся за зиму мусор не начали убирать даже здесь. Утро выдалось довольно морозным. Такой уж тут климат - после оттепелей в апреле всегда возвращаются морозы. Андрей поморщился, подумав, что и летом этот двор без единого деревца будет ненамного уютнее, глубоко вдохнул морозный воздух и в который раз пожалел, что является 'чистым' сотрудником и так остро чувствует характерный привкус сернистого газа.
  Было уже совсем светло. Мимо прошла мамаша, таща закутанного малыша. Тот не успевал за её широким шагом и бежал, смешно семеня ножками в ботиночках цвета морской волны. Где-то завыла сирена.
  Вид бегущего малыша напомнил о давешнем разговоре с Верой. Вчера весь вечер она была не в духе - сыпала упрёками по поводу того, что они приехали в Морильск, а также, что до сих пор у них нет ребёнка. Как будто это его вина? Андрей, как всегда, пытался отшутиться, предложил заняться этим прямо сейчас. Но Вера сделала вид, что юмора его не поняла, и обиделась ещё больше. Ну не мог же он сказать ей, что в его профессии место работы не выбирают, и что им ещё повезло.
  Наконец появилась машина, прервавшая тяжёлые мысли. Андрей с удовольствием выместил бы своё раздражение на водителе, но тот приехал вовремя. Угрюмо поздоровавшись, он плюхнулся на переднее сидение и молчал всю дорогу.
  Через несколько минут машина лихо притормозила возле четырёхэтажного кирпичного здания без вывесок в одном из типичных морильских дворов.
  Быстро пройдя проверку в стеклянном боксе, располагавшемся сразу за входной дверью, Андрей направился к своему кабинету, отмечая про себя, что суеты стало гораздо меньше, чем в прошлые два дня. Во всяком случае, вчера в это же время он был дважды сбит с ног: вначале толпой верзил из спецгруппы, а затем - каким-то клерком, неожиданно выскочившим из-за угла.
  Поднявшись на свой третий этаж, Андрей открыл кабинет, ввёл код на скрытом пульте системы безопасности и открыл ноутбук. Пока тот загружался, включил кофеварку и подошёл к окну. За окном серели ветхие дома с облупившейся штукатуркой. Венчала картину батарея труб одного из местных заводов, две из которых нещадно дымили. Поднимавшийся дым на определённой высоте образовывал облако, которое тянулось нескончаемым шлейфом на юго-запад.
  Андрей налил кофе и сел возле ноутбука. Утро, действительно, выдалось спокойным. Как он и предполагал, утренняя летучка отменялась - половина сотрудников были заняты на работах, связанных с ликвидацией аварии на объекте 19-У. Серьёзных происшествий за сутки не отмечено.
  Зная, насколько сейчас заняты его коллеги с отдела 'Б', он не стал морочить голову с лишними запросами и занялся текущими делами в своей зоне ответственности. Через несколько минут, просмотрев суточную сводку, он поднял трубку телефона спецсвязи.
  
  
  Глава 2
  Пробуждение Бориса было совсем обыденным. Вначале ему показалось, что спит дома, но потом постепенно вспомнил, где находится. В темноте, к сожалению, видеть он так и не научился. Глюки - не в счёт. Поэтому первым делом попытался найти фонарь. Тот оказался рядом. Несколько минут ушло на то, чтобы выяснить местонахождение и исследовать подстанцию. Убедившись, что почва представляет собой монолитный бетонный массив, неотделимый от бортов, а также отсутствуют признаки подъёмных механизмов и вообще движущихся конструкций, он постепенно успокоился и пришёл в себя.
  Его сильно мучила жажда, но в банке оставалось немного воды. Потом был проверен телефон, проведена ревизия запасов, отдано должное найденной банке кильки в томате, которую пришлось есть с тем же овсяным печеньем.
  Странно, но наш герой почувствовал себя намного лучше. Он был бодр, насколько бодрым может быть человек, находящийся трое суток глубоко под землёй в микроклимате с низким содержанием кислорода и давлением выше тысячи миллиметров ртутного столба. Мысли текли как надо, состояние было спокойное, уравновешенное. Несмотря на оторванность от мира и перспективу никогда не подняться на поверхность, он понял, что может выдержать здесь достаточно долго, как минимум ещё несколько дней.
  Сходил, набрал воды, профильтровал её. Потом решил сходить зарядить фонарь, так как горел он уже тускловато.
  Поднимался на пятидесятый не спеша, с перерывами. Воздух был густой и вязкий, как кисель, с приторным запахом нефтепродуктов и аммиака. Любые физические нагрузки тут же вызывали потливость и одышку. Пока поднимался, никого из людей не встретил. Зато стало казаться, что пыльный уклон, по которому проходил много раз, как-то изменился. Борис вглядывался, но никак не мог понять, в чём причина изменений. То ли в том, что поднимается он слишком медленно и обращает внимание на такие мелочи, как нелепо торчащие из бортов и кровли куски арматурин или кучи мусора в нишах? То ли просто нет никакого движения воздуха, и фонтанчики пыли, поднимаемые при ходьбе, не сносит вверх, как обычно - они разлетаются, постепенно оседая, будто замедленная съёмка маленьких взрывов?
  Он вспомнил о своих странных видениях, и испугался: неужели он сходит с ума? Не выдержал, подошёл к нескольким полусгнившим доскам, неизвестно для чего лежавшим у борта. Потрогал их сырую поверхность, ощутил острый запах плесени, постоял несколько минут в задумчивости.
  Что происходит? Он был совершенно уверен, что раньше этих досок здесь не было. Как не было и столько пыли, покрывавшей всё слоем в несколько миллиметров. А сейчас - есть. Что это, очередная галлюцинация? Но почему всё так явственно? И этот запах, и лоснящиеся бока досок... Вчера ему было плохо, и всё, что он видел, было словно в тумане. Не было и подъёмного пола на подстанции, и странного телефона, и стуков, и серебристого болида, носящегося по выработкам не касаясь рельсов! Безусловно, это только галлюцинации. А вот всё, что сейчас его окружает, совершенно реально. Что же изменилось?
  Борис потихоньку тронулся дальше, делая короткие паузы после каждого шага.
  Придя на горизонт, первым делом зашёл в депо. Окружающие, кажется, и не заметили его отсутствия. Все пребывали в том отрешённом состоянии, которое бывает у авиапассажиров на третьи сутки задержки рейса: ничего не интересно, отчаялись дождаться посадки и не надеются на быстрое избавление. Просто существуют. Кто-то сидел за столом и разговаривал, но основная масса лежала или сидела на своих топчанах в центральном зале. Люди спали, читали или просто смотрели в потолок, хотя беспокойства никто не выказывал.
  Борис попытался завести разговор о том, что было слышно, принимаются ли какие-то меры к спасению? Но все смотрели на него как на полоумного. Возникало ощущение, что никому и не хочется наверх, к солнышку.
  Правда, признаки организации всё же были видны. На столе в комнате отдыха стояло несколько бутылок воды и пакеты с едой: галеты, консервы, колбаса в вакуумной упаковке. Увидев такое богатство, он сразу заинтересовался его происхождением. Оказалось, что приходили два мастера с какого-то участка - поделились. У них-де еды и питья - завались.
  'Странно всё это', - подумал Боря, ощущая дискомфорт от мысли, что кто-то проводит такие странные благотворительные акции. Зачем кому-то делиться, если неизвестно сколько дней здесь придётся ещё провести? При всей своей любви к людям он не был уверен, что стал бы отдавать последнее незнакомцам, зная, что завтра, возможно, самому будет нечего есть. Или у кого-то тут целый склад еды?
  Ему захотелось увидеть людей, которые так самоотверженно поделились с ними пищей. Спросил у Миши и бригадира чурочников, но толком ничего не добился. Те разговаривали неохотно, кто принёс продукты - не помнили, и вообще раздражались в ответ на попытки докопаться до истины.
  Это ещё больше его озадачило. 'Они либо что-то скрывают, либо совсем умом ослабли, - размышлял Борис, выходя из депо к базе ПДМ, - оба работают на руднике больше меня, знают всех работников без исключения, но не могут сказать, кого видели'. Это было более чем странно и не давало покоя.
  Идя к базе, он отвлёкся от размышлений о незнакомцах и начал думать о том, случайно ли оказался в подобной ситуации? Ведь рисковал жизнью ежедневно, совершенно об этом не задумываясь. Как из пулемёта вылетали безответные мысли: 'Что я тут делаю? Куда иду? К чему стремлюсь? Что я мог видеть привлекательного в том, чтобы работать в этом подземелье?'
  Борис будто очнулся после долгого сна и не узнавал места, в котором проснулся. Если бы у него спросили, например, зачем он когда-то круто сменил курс своей жизни и приехал в Морильск, он бы вряд ли ответил. Усталость не давала ему прийти к каким-то веским выводам. Да и какие могут быть решения у заживо похороненного? Он ничего не хотел и ничего не ждал. Он просто понял, что дальше жизнь его в корне изменится, если только, конечно, будет она, жизнь.
  На базе ПДМ было гораздо тише и безлюднее, чем позавчера, машина не тарахтела за углом. Но возле стеллажа сидел молодой рыжий парень, наблюдая за несколькими заряжаемыми фонарями. Он не выразил никакого неудовольствия по поводу нового посетителя, молча взял фонарь, установил его на зарядку и снова сел на своё место. По всему залу горели несколько обычных на вид ламп, подключённых к аккумуляторам. Сдав свой фонарь, Борис с удобством расположился неподалёку, достал припасённый обед, состоявший из нескольких благотворительных бутербродов, выбрал газету из толстой пачки запылённой литературы, лежавшей тут же. Спешить было некуда и самое лучшее, что можно было предпринять - потратить время с максимальным удовольствием.
  Бутерброды из галет и колбасы были отличные, газета же - типичный образчик жёлтой прессы. Пробегая по строчкам со знакомыми фамилиями и темами, наш герой начал постепенно успокаиваться и впадать в привычное мирное состояние, которое обычно предшествует здоровому сну.
  И вот, когда еда была уничтожена, а самая интересная и бесполезная информация из газеты почерпнута, у входа замелькал тусклый луч фонаря - очередной шахтёр пришёл подкормить своего электрического друга.
  Борис уже было хотел, отложив газету, отправиться в страну морфея, когда узнал во вновь прибывшем свою новую знакомую - Надю.
  
  
  Глава 3
  - Молчанов слушает, - трубку поднял дежурный.
  Сегодня на смене был тёзка, Андрей Молчанов, которого все называли не иначе как Малыш. Светловолосый великан был чуть ли не единственным работником организации, с которым у Андрея были отношения, выходящие за рамки официальных.
  Пройдя серьёзную подготовку в Академии, он очень осторожно подбирал себе друзей. Но с Малышом этот тормоз не сработал. На фоне сдержанных и даже скрытных коллег тот отличался на удивление открытым и добродушным нравом.
  Андрей, остро чувствующий неискренность, порядком попривык к фальши в своей работе. Тем более что прекрасно знал, чем она вызвана, и понимал, что у них без этого никак нельзя. Но тут было совсем другое дело. Помнится, после того, как они отработали первый день вместе (Малыш как раз объяснял расстановку сил в филиале), Андрей был просто обескуражен простотой и открытостью этого громилы. Он просто не мог понять, как такой человек смог попасть в их структуру.
  Потом, правда, оказалось, что парень не так прост. Работал в группе силовой поддержки с самого начала формирования местного филиала. Времена были весёлые, работы по его профилю хватало. В общем, не раз проявил себя надёжным товарищем и хорошим работником. А после того, как закрыл собой от пули будущего Босса, на полгода выпал из обоймы - еле спасли парня. Но всё же оклемался, а когда вернулся, в спецгруппу уже не взяли по состоянию здоровья. Пристроили на сравнительно спокойную работу - дежурным центрального пульта.
  В общем, после таких подробностей открытое поведение Молчанова перестало удивлять Андрея. Видимо, он относился к тем людям, которые скорее прогнут что угодно, чем прогнутся сами. Как правило, системы ломают таких людей, либо избавляются от них. Но в данном случае наблюдалась счастливая ситуация, когда организация и человек пришли к некоему согласию.
  - Привет, это я.
  - А, здорова! Как жизнь?
  - Ничего, - Андрею не терпелось узнать о последних новостях, - а у вас тут, наверно, весело?
  - Да уж, повеселились ночью на славу. Двадцать экстренных. Но, вроде, по твоей линии никакие не проходят. Самые заморочки - с аварией. Но и тут, кажись, нашли решение. Обещают скоро решить проблему. Не знаю точно как, но я слышал от шефа, что это вопрос каких-то часов. Да ты заходи, я тебе всё подробно расскажу.
  - А не помешаю?
  - Да что ты! Сейчас затишье, проблем никаких. Приходи!
  Малыш сидел во вращающемся кресле, которое принадлежало лично ему. История с креслом заслуживает отдельного рассказа. Однажды оперативники начали жаловаться на то, что их рабочее кресло постоянно продавлено до минимального уровня. Оказалось, что пневматический амортизатор, который его подпружинивает, вышел из строя. Привыкшие решать всё быстро и по-деловому, сотрудники организации, быстро выяснили, что кресло просто не выдерживает без малого полутора центнеров Малыша.
  Читатель может посмеяться над проблемой: нашли над чем голову сушить, у нас сплошь и рядом люди работают на стульях, переживших не одно поколение служащих. Да, действительно, для того чтобы заработал наш человек, ему совершенно не обязательно создавать особые условия. Посидит и на жёлтом стуле с полустёртым штампом Морильлага. Да и стол ему не нужен - пусть, вон, потеснит соседа, всё равно у того места много. Но много ли наработает такой бедолага? Само отношение к нему предполагает, что ни он, ни его труд никому не нужен. И будьте уверены - много не наработает. Правда, есть немало бездельников и в самых шикарных креслах. Но это уже совсем другой вопрос.
  Так вот, в организации, о которой идёт речь, всё было не так. Во-первых, там уделяли серьёзное внимание материальному обеспечению. Во-вторых, помнили случай с жучком в электрощите одного из соседних филиалов, сканирующим наводки от компьютерных сетей. Поэтому к любым мелочам относились очень серьёзно.
  Выяснив, что причиной проседания кресла явился вес Малыша, ему попытались найти подходящее, но во всей организации такого не нашлось. Тогда начальник их отдела поехал вместе с Малышом по магазинам, где поочерёдно проверялись все кресла, имевшиеся в продаже. Но и это предприятие не увенчалось успехом. Тогда неугомонные ребята из отдела 'И' (а именно так назывался отдел оперативного мониторинга, в котором работал Малыш) расширили круг поиска, и нашли-таки в Интернете кресла, рассчитанные на вес до двухсот килограммов, которые производила одна американская фирма.
  С тех пор Малыш обзавёлся личным креслом, но на отдельные случаи покушения на свою собственность смотрел снисходительно, так как был на удивление добродушным человеком.
  
  
  Глава 4
  Увидев Борю, Надежда особой радости не проявила. Поздоровавшись и сдав фонарь, она чинно присела неподалёку и раскрыла какую-то книгу.
  Борис подождал несколько секунд, понял, что его игнорируют, и решил подойти сам.
  - Что-то вы не очень торопились! - холодно встретила его Надя.
  - Извини, совсем замотался, - сказал Борис. Не рассказывать же ей о летающих призраках паровозов и способности видеть в темноте.
  - Интересно, где это ты мог замотаться? В подводной-то лодке...
  Судя по всему, длительное пребывание в экстремальной ситуации не отбило у его новой знакомой способность острить. Как мог, он всё же рассказал о событиях последних суток, скрыв, правда, о видениях. Объяснения Бориса, кажется, удовлетворили её, и она впервые улыбнулась.
  - Что твориться наверху? Наверно, родственники переживают... - то ли спрашивая, то ли утверждая, произнесла девушка.
   - Да что родственники! Что вообще произошло, непонятно. Четвёртый день сидим, и неизвестно, собирается ли кто нас спасать?
  - Как ты можешь так говорить? Тебя что, не волнует, что сейчас чувствуют родители, жена, дети?
  - Родители далеко. Не уверен, что они знают о произошедшем. А жены нет, детей тоже. Так что за себя я спокоен.
  - Тебе проще, а у меня в Морильске родители, брат. Вот уж, наверно, извелись-то!
  - Не переживай, возможно, там уже нет никого в живых, - с медвежьей грациозностью пошутил Боря.
  Надю, впрочем, такое предположение не обидело.
  - Нет, я уверена, что всё будет хорошо!
  - Ну да, конечно... Но что же всё-таки там произошло?
  - Да Бог с ним, что произошло... Расскажи лучше о себе.
  - Да что рассказывать, - замялся он. - Родился я в Серпухове, это под Москвой...
  Рассказ был недолог и больше напоминал анкету. Тем не менее, Надя слушала с интересом. В это время в зал вошли два мужика со связками фонарей, штук по пять, избавились от своей ноши и сели неподалёку, шумно отдуваясь. Судя по одежде, это были взрывники. Оба в возрасте за сорок, невысокие и плотные. У одного было болезненно-красное лицо. Второй - почти лыс - только несколько пучков волос на затылке. Они негромко разговаривали о какой-то раздатчице, которая 'на той неделе снова подставила Татарина', отказавшись списать какие-то мешки; о каком-то начальнике, запретившем 'палить забой' из-за нарушений в паспорте бурения, и прочих чисто производственных вопросах.
  В очередной раз подивившись безмятежности своих коллег, которые не теряли присутствия духа даже в такой ситуации, Борис вернулся к разговору с девушкой. Через несколько минут он уже знал, что его новая знакомая живёт в Морильске с родителями, благодаря им же устроилась работать на рудник. У неё есть младший брат Тимур, который в этом году заканчивает школу. Ходит она в бассейн с подружкой и мечтает поступить в медицинский, так как пока за плечами только училище.
  Пришедшие взрывники начали доставать продукты из пакета, чем снова обратили внимание Бориса: перечень их продуктов был тем же, что и у всех людей, встреченных им сегодня.
  Этот невинный эпизод снова вызвал у него новый приступ тревоги. Что-то зловещее было в том, что на четвёртые сутки полной изоляции от внешнего мира неизвестные раздали узникам этого подземелья огромное количество продуктов, которого быть здесь не могло в принципе. Но больше всего угнетало, что все окружающие, словно сговорившись, не видели в происходящем ничего странного.
  - Надь, а откуда у тебя эти продукты? - решился всё-таки спросить он, показывая на бутерброды из знакомой колбасы.
  - Татьяна, стволовая, принесла, - удивлённо ответила Надя.
  - Стволовая? А она откуда взяла?
  - Как откуда? - во взгляде у неё появилась отстранённость и лёгкая затуманенность, знакомая Борису по разговору с Женей и прочими коллегами час назад. - Ей, кажется, принёс какой-то знакомый... Да что ты о еде? Неужели не о чем поговорить? Лучше расскажи что-нибудь интересное.
  Они ещё долго разговаривали, ожидая фонари. Борис рассказывал о своей учёбе в Москве и работе на руднике. Надя - в основном о семье и подругах.
  - Ну всё же, не пойму, - говорил Борис, - ты говоришь, что твой отец - начальник цеха на Медном заводе?
  - Что значит, 'говоришь'? Так оно и есть! Что тут такого? - обиделась Надя.
  - Так это же должность - почти как наш директор рудника... А ты работаешь здесь. Фельдшером. Неужели ты не хотела бы получить хорошее образование? И вообще, жить где-нибудь 'на материке', в нормальном климате, а не в нашей деревне...
  Слова эти не очень ей понравились.
  - Ну как ты не понимаешь? Моё призвание - быть врачом. Я сейчас поработаю фельдшером, наберусь опыта, а потом пойду учиться на врача.
  - Всё равно не понимаю! Зачем нужно было терять время, учиться на фельдшера, если можно было пойти на врача сразу? Даже за границей. В Англии, например. Это, конечно, не моё дело, но, думаю, отец мог бы тебе это обеспечить.
  Похоже, сказанное Борисом не на шутку задело его собеседницу. Глаза её засверкали, дыхание участилось. Взглянув на неё, Борис пожалел, что затеял этот разговор, ему даже показалось, что девушка вот-вот бросится на него. Тем не менее, всплеска эмоций не последовало.
  - Не знаю, мы решили так, - наконец после некоторой паузы ответила Надежда, отводя взгляд. Ей явно стало не по себе, - Сейчас вернусь, - пробормотала она и ушла, попросив на время фонарь у паренька, стоявшего на зарядке.
  На душе у Бориса стало ещё тяжелее. С одной стороны, он испытывал неловкость по отношению к девушке, которую, кажется, обидел. С другой - не мог понять мотивов её жизни на севере и работы на руднике. Ведь, судя по её рассказу, в семье у неё прекрасные отношения. Родители души в ней не чают, не бедные, могли бы обеспечить ей самое замечательное будущее. А она работает здесь и всем довольна...
  'Что-то не вяжется. Логики нет никакой, - подумал Борис, - и ведь не одна она такая здесь. Пусть не все большие начальники, но и многие другие морильчане за годы жизни накапливают на учёбу своим детям. А дети никуда не уезжают учиться, остаются работать здесь. Либо, что ещё более странно, отучившись, возвращаются сюда, работают всю жизнь, копят на обучение своим детям, мечтают уехать, но уезжают, только уйдя на пенсию, ничего от этой жизни уже получить не надеясь.
  Заколдованный круг какой-то! Каков смысл жизни у этих людей? Принести жизнь в жертву металлическому молоху, заработать на вредном производстве все мыслимые болячки и, оставив здоровье в Морильске, уехать умирать в какую-нибудь деревню, дабы не обременять город своим бесполезным существованием?'
  Его размышления прервала пришедшая Надежда. Она не вернулась к прежнему разговору и вообще делала вид, что ничего не произошло. Они ещё немного посидели вдвоём - делать всё равно было нечего. Разговор не клеился. В основном молчали, думая каждый о своём.
  Минут через двадцать поспели фонари. Забрав их, они побрели к выходу. Борису не давало покоя чувство вины за то, что несправедливо обидел свою новую знакомую.
  Возле медпункта на минутку остановились.
  - Ты извини, не хотел обидеть, - пробормотал он.
  - Ничего, я не обижаюсь, - ответила Надежда тихим голосом.
  - Ну ладно, пошёл я, - произнёс Боря после короткой паузы.
  - Снова пойдёшь на свою подстанцию?
  - Не знаю, наверно.
  - Заходи тогда завтра, когда пойдёшь заряжать фонарь.
  - Хорошо обязательно, - ответил он, собираясь уходить.
  Но сразу уйти не удалось. Совершенно неожиданно для нашего героя Надя вдруг бросилась к нему, обняла и прижалась. Реакция Бориса была вполне естественной. Он тоже обнял девушку и тотчас услышал приглушённые своей курткой всхлипывания.
  От её волос пахло рудной пылью, но он не обратил на это внимания. Испытывая бесконечную нежность к ней, он гладил ее, пытаясь успокоить. В другой ситуации он отдал бы должное близости молодой красивой девушки. Но сейчас относился к ней, скорее, как человек, находящийся в смертельной опасности, должен относиться к другому, разделяющему с ним это, возможно, последнее в жизни приключение.
  За несколько минут, проведённых ими у входа в медпункт, не было произнесено ни слова. Всё и так было понятно. Постепенно всхлипывания переросли в рыдания, затем стали постепенно затихать. Через некоторое время она отстранилась.
  - Извини, - почему-то сказал он.
  Лицо Нади в тусклом освещении не казалось грязным, но от слёз покрылось тёмными полосами. Не зная, что делать, Боря попробовал ладонью стереть полосы.
  - Это ты меня извини, - ответила девушка, улыбнувшись сквозь слёзы. Потом достала чистый бумажный платок и послушно стояла, пока Боря оттирал её лицо.
  - Ничего, всё нормально.
  - Не забудь завтра прийти.
  - Приду, сказал же, - ответил он.
  И ушёл, чтобы больше никогда её не увидеть.
  
  
  Глава 5
  - Ну вот, смотри, - продолжал Малыш, листая распечатки, - насколько изменилась ситуёвина за последние сутки.
  Формально он не должен был давать информацию Андрею, так как его отдел к аварии относился только косвенно, а всё что нужно - и так было в служебных сводках. Но по-дружески он в подобных случаях рассказывал обо всех подробностях, прекрасно понимая, что хорошее владение ситуацией нелишне для любого.
  - Установка привезена на самолёте МЧС в 0:55. В 5:15 доставлена на рудник. Запустить удалось чуть больше часа назад. По сообщениям, всё работает нормально. Но о результатах судить пока рано.
  - Ясно, - сказал Андрей.
  Поболтали ещё несколько минут. Обсудили подробности ликвидации аварии и связанные с ней проблемы, которые неизбежно лягут на их плечи. Потом перешли на дела домашние, поговорили про планы на лето. Андрей нацелился на обширное заграничное турне и рассказывал про найденные в Интернете варианты.
  Малыш с планами на отпуск не определился. Казалось, он и зимой чувствовал себя неплохо. Он рассказал, как ездили в прошлые выходные на Енисей, на корюшку. Вначале в течение многих часов ничего не ловилось. К вечеру начал усиливаться мороз, все порядком замёрзли, и всё чаще бегали греться в вахтовку. В конце концов, когда уже совсем отчаялись что-то поймать и стали сворачивать удочки, вдалеке послышались оживлённые крики их собратьев - там начался обильный клёв. Большинство из их команды бросилось к тому месту, откуда слышались возгласы, но Генрихович, который у них был, вроде как, за старшего, остановил народ, сказав, что через несколько минут косяк подойдёт к ним. Все вернулись на свои лунки и начали лихорадочно настраивать снасти. О морозе вдруг сразу забыли, накопленный в вахтовке хмель тоже быстро выветрился. В общем, когда через два часа выезжали домой, у каждого было, как минимум, по несколько десятков хвостов.
  Андрей пожалел, что в очередной раз не смог попасть на рыбалку. Прощаясь, он вспомнил, что сегодня вторник и нужно сдавать кровь на анализ, дабы в противном случае в конце дня не начали демонстративно искать по громкоговорящей связи. Поэтому, выйдя из главного пульта, он направился к лифту, чтобы спуститься в цокольный этаж, где располагались лаборатории и спецпомещения.
  Пока противный лысый медбрат в не совсем свежем халате набирал кровь в две пробирки, Андрею пару раз успели позвонить на сотовый. Третий зам сообщил, что вечером спецрейсом прибудет комиссия из Москвы. В этой связи нужно было решить несколько вопросов с отчётностью и утвердить план социального исследования от дела 'Т'. После этого буквально сразу же позвонил Босс и добродушно попросил встретить комиссию.
  Нет ничего более категоричного, чем мягкая просьба Босса. Пришлось соглашаться, проклиная про себя и его, и комиссию, и всех их родственников по женской линии.
  После сдачи анализов до обеда Андрей разрабатывал со своим заместителем уже несколько дней откладывавшийся план работ. А, едва закончив, побежали в 'чистую' столовую, которая уже закрывалась.
  
  
  Глава 6
  Попрощавшись с Надеждой, Боря действительно пошёл на тысяча сотый горизонт, предварительно запасшись небольшим количеством продуктов. Хотел взять минеральной воды из комнаты отдыха, но передумал - она была тёплой и какой-то противной.
  Дорога на подстанцию была такой же пыльной и разбитой. Но, уже подходя к горизонту, он почувствовал какую-то перемену. Вначале не мог понять, в чём дело, мерно отсчитывал неторопливые шаги, прислушиваясь к своим ощущениям. И только когда встречный ветерок подул с ещё большей силой, он, наконец, понял, что случилось - заработала вентиляция. Уставший организм не был способен на сильные эмоции, но мы не сильно преувеличим, если скажем, что этот ветерок был ветром надежды на спасение.
  Настроение сразу улучшилось. Придя на подстанцию, Борис первым делом снял телефонную трубку, надеясь, что и связь появилась. Но связи не было. Тогда он немного перекусил, вышел на выработку, где вентиляционная струя работала уже в полную силу. Постоял, подставляя лицо живительному бризу.
  По логике, нужно было возвращаться назад, к людям. Наверняка, у них была какая-то информация. Но тело отказывалось повиноваться. Сил не было ровным счётом никаких. Зверски хотелось спать, поэтому он никуда не пошёл, рассудив, что если спасение близко, то оно не минует его на любом горизонте.
  Через несколько минут он уже сладко спал. Ему снилось, будто он в Серпухове. Идёт по родным улицам, выглядящим точно так же, как в детстве. Выходит на свою Школьную улицу, уже видит вдали голубой забор, покрашенный отцом в канун первого мая. И вдруг с ужасом понимает, что ни фига это не его улица. И забор - не его! И, возможно, город - чужой, просто очень похожий. И что-то ещё не так... Он останавливается, беспомощно оглядывается, пытаясь определить, где находится. И вдруг догадывается, что именно не в порядке: нет ни одного человека. Птицы чирикают, собака лежит в пыли, поглядывая искоса на парня, а людей - ни одного. Так безлюдно, что даже и воздух не движется. Пусто и страшно.
  Борис бросается вперёд, подбегает к дому с голубым заборчиком. Вроде, место родное, и дом тоже их, а во дворе - всё не так. В глубине подвешены на ветке какие-то незнакомые качели, лежат бочки. И деревья - чужие... Только пёс, родной Рэм, верный друг его далёкого детства, лежит жив-живёхонек у будки и не проявляет к нему ровным счётом никакого интереса, словно тот выбежал со двора несколько минут назад. Обнадёженный этим неожиданным открытием, Борис решительно вошёл в пустой дом. Незнакомая мебель и вещи встретили его вместо хозяев. Он обошёл комнаты, зачем-то тщательно оглядел все предметы, пытаясь убедить себя, что родители в его отсутствие могли сменить обстановку. Когда уже выходил из кухни и собирался открыть дверь в ванную, раздался телефонный звонок.
  Борис проснулся. Звонок действительно был! Звонил телефон и, кажется, довольно давно. Долгожданные трели звенели настойчиво и протяжно. Но трубку на подстанции не сняли. Наш герой никак не мог отойти ото сна. Особенно обидно было, что не успел подойти к Рэму, потрепать его по загривку, и этим изменить всё в своей дальнейшей жизни. Поэтому он решил, что раз телефон заработал, то и спешить ему некуда, перевернулся на другой бок и уснул снова.
  Окончательно проснулся он только с подачей электричества. Вначале тихонько зажужжал шкаф телеуправления. Боря уже знал, что так обычно бывает перед включением высоковольтных ячеек. 'Шесть киловольт, или сколько там у них?' - подумал он сквозь сон. Сразу после этой мысли один за другим затрещали электроприводы ячеек, раздались хлопки включаемых разъединителей, а затем загудели два трансформатора, находившиеся в конце зала. Что-то защелкало, и включился свет, ослепив нашего героя.
  Оставаться далее в горизонтальном положении не было никакой возможности. Борис нехотя поднялся, попытался привести себя в чувство пригоршней тёплой воды. Самочувствие было отвратительным, хотя, надо признать, - в воздухе немного посвежело.
  Наиболее логичным было бежать к выходу, к людям. Но Борис не торопился. В организме накопилась какая-то апатия, которая не дала ему это сделать. Он проверил телефон, который отозвался дружелюбным гудком, немного перекусил остатками продуктов, почитал журнал. Только после этого вышел на выработку и не спеша отправился наверх. Несколько раз навстречу ему попадались машины с начальством в белых касках, пробежали пешие спасатели с неизменными ранцами, которые, по слухам, могли заменить баллоны акваланга. Никто не обратил на него никакого внимания. На пятидесятом горизонте было непривычно тихо. Борис окончательно убедился, что все уже поднялись, после того, как проверил медпункт - тот оказался закрытым.
  В депо оказался только начальник участка, Константин Дмитриевич. Был он в новой белой каске, новой куртке со светящимися полосами, тщательно выбритый. Заметив издалека Борю, он чуть не бегом бросился к нему.
  - Ну наконец-то, ёлы-палы! - пробасил начальник, обняв своими огромными ручищами. - Жив? Здоров? Всё нормально?
  Ошалевший от внимания Борис только виновато улыбался:
  - Как там наверху?
  - О, наверху круто! - сказал он, внимательно разглядывая 'пострадавшего'. - Тебя только одного ищу, все давно поднялись уже.
  Без особых церемоний решили поскорее выезжать на поверхность. Пока они шли, а потом ждали клеть, Константин Дмитриевич угостил Бориса коньяком из малюсенькой карманной фляжечки и рассказывал, что произошло. Чудес, по сути, не было. Глобальных катастроф тоже. А была целая серия банальных аварий, многие из которых были следствием предыдущих.
  Боря опасался пить коньяк, поэтому просто плеснул в рот несколько капель и сидел, прислушиваясь к его вкусу. Вскоре он погрузился в туман, периодически терял смысл рассказываемого, и только иногда кивал головой в ответ.
  
  
  Глава 7
  Рассказ Константина Дмитриевича, дополненный автором
  Третьего апреля рудник работал по обычному графику. Внезапно поднявшаяся сильная метель поначалу не предвещала ничего плохого. Всё началось с дежурной машины, которая везла смену в насосную станцию на водохранилище. Она потеряла управление на скользком спуске и сбила опору электропередач - одну из двух веток, питавших рудник. Двое человек погибли, но на этом беды только начались.
  'Хараелахский', за исключением вентиляционных стволов, питался от Главной подстанции. Сама же Главная запитана по двум вводам, но один из них был выведен в ремонт. Поэтому значительная часть рудника сразу погрузилась во мрак.
  Но это ещё не было катастрофой. Руководству очень не хотелось вводить план ликвидации аварии, поэтому пробовали решить проблему без лишнего шума. Прежде всего, попытались быстро восстановить второй ввод. Через пятнадцать минут собранная на скорую руку схема была включена, и это действительно был конец. Впопыхах забыли, что в стволе на одном из высоковольтных кабелей, питающих подземную часть, велись работы. Если бы всё делалось в рабочем режиме, то этого никогда бы не произошло: не разрешила бы оперативная дежурная по электроснабжению. Но в этой ситуации молоденькую девушку, только неделю, как прошедшую стажировку, никто не спрашивал.
  По счастливой случайности электрики, ремонтировавшие высоковольтный кабель, не пострадали - его жилы в целях безопасности были замкнуты. Но при этом сеть включили в режиме короткого замыкания. Как потом показало расследование, все защиты на Главной подстанции по так и не выясненной причине оказались отключены.
  С этого момента отсчёт пошёл на секунды. Не сработали защиты на руднике, не сработали и на электростанции - они были рассчитаны на гораздо большую силу тока. По ещё одному трагичному совпадению на электростанции работали не все энергоблоки - там тоже велись ремонтные работы. Нагрузка оказалась чрезмерной. Диспетчер электростанции успел вручную отключить часть потребителей, прежде чем она, как говорят специалисты, 'села на нули'. Часть города и все горные предприятия оказались без энергии.
  Но и это было ещё не всё. Другим трагичным совпадением стал пожар на вентиляционном стволе 'Хараелахского'. Причину его установить также не удалось, хотя официальная версия довольно убедительна: из-за аварийных режимов около тридцати секунд подавалось пониженное напряжение. Обычные потребители, как правило, не страдают от таких 'посадок'. Но на вентиляционном стволе работали огромные высоковольтные двигатели, которые очень чувствительны к таким вещам - один из них загорелся. Пожар не смогли вовремя потушить из-за удалённости объекта, а также из-за отсутствия электроэнергии и связи. Когда пожарная часть узнала о пожаре, тушить там, по сути, было уже нечего.
  Связь не работала из-за сгоревших в стволе вместе с силовым кабелем телефонных линий. Электроэнергия же не подавалась сразу по трём причинам: из-за аварии на электростанции, из-за оплавившегося шинопровода на Главной подстанции и из-за сгоревших кабелей в стволе.
  Из других рудников людей быстро эвакуировали. Сделать это на 'Хараелахском' не смогли по причине отсутствия электроэнергии и наглухо законопаченной сбойки между рудниками. Энергетики не смогли сразу оценить всю тяжесть повреждений и обещали запустить электростанцию за 8-10 часов. Поэтому поначалу никто не переживал из-за оставшихся горняков. Штаб по ликвидации аварии спокойно руководил устранением неисправностей на кабельных и воздушных линиях, подсчитывал ущерб от пожара на вентиляционных стволах.
  Электростанцию удалось запустить только почти через сутки. И тут оказалось, что проблем гораздо больше, чем думали вначале. Многочисленные повреждения на Главной подстанции оказалось нереальным отремонтировать в короткий срок. Энергетики, белея от ужаса под тяжёлыми взглядами представительной комиссии и руководства компании, просили пять дней. И это - при наличии всего необходимого оборудования. Оказалось, что подгоревшие высоковольтные шинопроводы не выдерживают нагрузку и их тоже надо менять. Кроме этого требовалось поменять сгоревшие в стволе кабели. А как это сделать без работающей подъёмной установки - вообще никто не знал. Трёх электриков, работавших с кабелем в стволе, подняли с помощью лебёдки только на вторые сутки. Но органы технического надзора строго запретили спускать на той же лебёдке других людей, поэтому все ждали полного восстановления электроснабжения.
  Пытаясь пробиться в шахту 'Хараелахского', поначалу рассчитывали восстановить забетонированную сбойку между рудниками. Но уже через несколько часов поняли, насколько это нереально. На 'Апрельском' определились такие проблемы, которые показались членам комиссии ещё серьёзнее хараелахских. Из-за того, что рудник остался на сутки без электричества и людей, на нём оказались подтопленными многие выработки. Причём настолько, что стали непроходимы для техники. Для людей - только вплавь. Ситуация усугублялась с каждым часом. Воду на 'Апрельском' откачивали на поверхность две насосные. Добраться до них удалось без проблем, но одна оказалась полностью скрытой под водой, а во второй намокли двигатели, и о том, чтобы запустить их в ближайшие часы, не было и речи.
  Обычно в таких случаях настраивают специальные небольшие насосы, работающие на сжатом воздухе. Но и тут вышла незадача: трубопровод, по которому сжатый воздух подавался с поверхности, оказался повреждённым в нескольких местах. В обычной ситуации это бы не привело к большим проблемам: старый трубопровод постоянно 'рвался' и его оперативно ремонтировали. Но тут была совсем другая ситуация: рудник находился на аварийном режиме, и доступ в него имели только отряды горноспасательной части и аварийные бригады, которые допускались к работе только с санкции государственного инспектора. Их работа лимитировалась столькими оговорками, что и думать нельзя было о том, чтобы по-быстрому, чапаевским наскоком, решить все проблемы.
  С этого момента началось соревнование двух рудников: кто быстрее сможет добраться до блокированных шахтёров.
  По официальным прогнозам комиссии объективных причин для гибели людей не было. Договорились со СМИ, чтобы в новостях центральных каналов об аварии пока не сообщали. Родственников в городе убеждали, что пока ничего страшного не произошло. Вначале обещали поднять людей через 12 часов, но потом сроки спасения регулярно переносились.
  Прогнозы для собственного пользования были не столь оптимистичными. Опасались отравления людей выхлопными и шахтными газами, взрыва метана, обрушений кровли, банального удушья и сердечной недостаточности. Поговаривали, что вероятность массового спасения пострадавших оценивалась в пятьдесят процентов через двое суток и вдвое снижалась каждые последующие сутки.
  * * *
  Боря только слабо улыбнулся, откинувшись на борт выработки, когда услышал это.
  Дальше, по словам Дмитриевича, фортуна всё же обернулась лицом к многострадальному 'Хараелахскому' - первым удалось восстановить именно его. С 'материка' самолётом привезли мобильную подстанцию на сто десять киловольт и подключили шахту, минуя всё неисправное оборудование.
  - Говорят, аж из Казахстана припёрли. Только там такие нашлись, используются для питания небольших карьеров. Спецы на вентиляционном стволе практически в то же время запустили вентиляцию по временной схеме, - успел сказать начальник, когда звон гонга известил, что на горизонт пришла клеть.
  Поднимались вдвоём. Двигались вверх удивительно тихо. Вместо привычного грохота слышался звук падающей воды и какое-то гулкое постукивание вдалеке. У Бориса мутилось в голове, и он держался из последних сил, прислонившись к стенке.
  - Поступило распоряжение поднимать медленно, - пояснил Константин Дмитриевич, - боятся, что от быстрого подъёма может развиться кессонная болезнь. Либо сосуды у кого-нибудь не выдержат.
  Он говорил и говорил, но Борису было всё равно. Единственное, чего ему хотелось, это куда-нибудь присесть. Или лучше - прилечь. В какой-то момент он присел на корточки у стенки клети, не обращая внимания на сырость и холод железа за спиной, и так ехал до конца.
  По приезду на поверхность Константин Дмитриевич начал озираться, пытаясь кого-то отыскать. Но возле клети никого не было, кроме рукоятчицы. Та, остановив клеть и открыв ворота, продолжила увлечённо болтать с кем-то по телефону. Он подошёл, что-то спросил у неё, пожал плечами и побежал догонять Бориса, который брёл по направлению к раздевалкам.
  - Странно, - сказал он, приблизившись к Борису, - должны были стоять представители комиссии, всех фиксировать, помощь оказывать. Я спросил, говорят, что все спустившиеся уже поднялись... Так что тебя как бы нет, - добавил с улыбкой, видя, что Борис не реагирует на его слова.
  А герой наш чувствовал, что силы постепенно покидают его.
  - Можно, я пойду в раздевалку? - спросил он слабым голосом, с опаской отмечая нарастающий шум в ушах и чувствуя, как с каждым новым шагом ноги всё больше превращаются в вату.
  - Да, конечно иди, мойся... Давай фонарь, я сдам.
  Борис поплёлся в раздевалку. Когда он сидел в шахте, то думал, что первым делом, если ему будет суждено подняться, посмотрит на солнце, снег и вольный воздух. И вот он шёл мимо окон, но не испытывал никакого желания смотреть куда бы то ни было. Впрочем, была ночь, и за окном можно было увидеть совсем немного. Окружающее пространство качалось и вздрагивало в такт его шагам, окружающие предметы казались нереальными. Вокруг летали чёрные мушки, а стены наплывали, словно пытались раздавить, лезли через глаза в мозг и вытесняли из него все мысли.
  Но упасть в тот день ему было не суждено. Он благополучно пришёл в раздевалку, там положил на пол ватник, лёг на него и уснул.
  
  
  Глава 8
  Наконец, после обеда пришла новость: всех спасли. Точнее, не всех, пятерых не успели. Да ещё человек двадцать увезли в реанимацию. Андрея эта информация интересовала только потому, что любые подобные события могли прибавить работы и его отделу. Не будучи особенно искушённым в горном деле, он смутно представлял суть произошедшей аварии и всех дальнейших событий, с ней связанных. Но знал, что длительное нахождение на большой глубине может быть очень опасным.
  - Это всё равно, что заставить человека пробежать марафон, - рассказывал ему на днях Вадим из отдела 'Б', специализирующегося на промышленных предприятиях. - Если у человека железное здоровье, и он тренирован, то большого вреда от марафона ему не будет. Так же и тут: выносливый сможет долго выдержать в условиях подземелья километровой глубины, но если какая-нибудь система даст сбой - всё... Только вот остановиться под землёй, как при беге, нельзя, - весело добавил он, убегая на вызов.
  По его словам работа на рудниках была просто каторгой. Постоянные длительные перегрузки организма даже при обычном нахождении под землёй довольно вредны. Чтобы как-то подстраховаться от неизбежных трагедий, проводились очень строгие медкомиссии, людей отбирали, словно в космос. Но возникала другая проблема: как найти столько идеально здоровых работяг? Ограниченный рынок рабочей силы вступал в конфликт с требованиями безопасности труда и экономическими реалиями. Ситуация осложнялась ещё и тем, что любой, даже самый здоровый рабочий, лет через пять гарантированно не мог бы пройти медкомиссию по вполне понятным причинам. Проводить ежегодную принудительную ротацию тысяч работников с семьями не вписывалось в концепцию развития города. Выход нашли чисто русский - снизить строгость медицинского освидетельствования. И волки сыты, и овцы целы. А если каким-то овцам это и не на пользу, пусть сами отвечают за свои решения.
  Андрей про себя улыбнулся по поводу принятия решений, но не стал сильно углубляться в вопросы вредности работы в шахте, хорошо помня слова мудрого Афанасия Савельевича из Академии: 'Никогда не проявляйте излишний интерес к работе других подразделений - можете попасть на крючок. Всё, что вам понадобится, сообщат и так'.
  В общем, как бы то ни было, авария закончилась, и напряжение в коридорах спало. Коллеги из многочисленного отдела 'Б' ещё бегали, решая какие-то дела, но большинство уже засело за отчёты и аналитические записки.
  У Андрея же работа только начиналась. Он прекрасно знал, что последствия аварии разойдутся по городу, словно круги по воде. Быстро созвал сотрудников и объявил план действий на ближайшие дни. После того, как всех распустил, сидел ещё около часа, работал. Затем быстро хлебнул кофе, посмотрел на часы и стал звонить водителю - пора было выезжать встречать комиссию.
  При выезде из города позвонила Вера. От её давешней язвительности не осталось и следа, она была ласковой и покладистой. Намекала на то, что дома ждут приятные сюрпризы, наверно, чувствовала себя неловко после вчерашней перепалки.
  Закончив разговор с ней, Андрей убрал трубку, блаженно потянулся и попытался расслабиться. Как-то само собой стало вспоминаться о том, как всё начиналось...
  
  
  Глава 9
  Ближе к обеду седьмого апреля он проснулся. С удивлением обнаружив себя на полу раздевалки, постепенно вспомнил события последних дней. Состояние было не из лучших, как с тяжёлого похмелья. Болела голова, во рту - словно кошки нагадили. Впрочем, руки-ноги слушались, и на том спасибо. Немного удивившись, что его никто не потревожил в этом сравнительно оживлённом месте, Борис побрёл в душ смывать с себя пятидневную грязь. Долго стоял в оцепенении под горячими струями, вспоминая всё, что произошло. После душа не спеша вытерся, оделся в ставшие чужими и подзабывшие хозяина вещи. В раздевалке было удивительно пусто. 'Хотя ничего странного, - подумал он, - наверно, рудник сегодня не работает. Пока всё восстановят после аварии...'
  Сквозь запылённые стёкла весело пробивались солнечные лучики. Борис подставил им лицо. Как хорошо-то! Плевать на эти обшарпанные и проеденные грибком стены, на заторможенных людей, трижды в день заполняющих эту раздевалку. Но он-то жив!
  Настроение было прекрасное. Конечно, ощущалась слабость в ногах и какая-то ноющая пустота в низу живота. Но в целом - нормально. Даже будто наступило какое-то прояснение в голове, как бывает у уставших людей, когда к ним приходит второе дыхание. Но почему никто не пришёл за всё время?
  Вскоре выяснилось, что это не совсем так. И приходили, и пытались разбудить, но не смогли, а Константин Дмитриевич сказал сильно не усердствовать. Об этом Борис узнал у трёх весёлых мужичков из смены Семёныча - Василия, Додика и Гоги, которые были искренне рады его видеть, полезли обнимать героя и предложили 'по пятьдесят капель - за возвращение'. Боря рюмку взял, но пить не смог: запах водки вызвал у него приступ тошноты и слабости. Съел маринованный огурчик и бутерброд, но даже от этой пищи так затошнило, что больше есть не стал.
  Обрадованные новому собеседнику, мужики наперебой рассказывали об аварии, о своих приключениях в связи с ней и нынешнем дежурстве. Оказывается, рудник действительно не работает, и неизвестно, когда ещё будет работать. Во всяком случае, нужно много чего проверить и сделать, чтобы инспекция разрешила вновь его запустить. На участках организованы 'посты' из таких же, как они, горемык, чтобы в случае необходимости можно было решать с ними возникающие вопросы. А так как вопросов особенно не появляется, то и маются ребята. С других участков периодически приглашают людей в шахту - что-то показать или объяснить. Из них же ещё никто не ездил. Только Дмитрича пару раз спрашивали о расположении техники по горизонтам и о готовности её к работе.
  - Но нет худа без добра - за дежурства обещали платить как за обычные смены, - продолжал самый говорливый, Василий, разливая жидкость по пластиковым стаканчикам и не обращая внимания на то, что Борис слушает его вполуха. - А мы, видишь, как тут работаем? Два часа трудиться нам ещё осталось, потом смену сдадим - и отдыхать.
  Потом зашёл начальник, немного осунувшийся, но довольный. Ему тоже предложили рюмочку, но он отказался. Рассказал, что к ним претензий особых нет. У машинистов буровых нашли списанные запчасти, есть ещё какие-то проблемы на других участках. Им же пока (тьфу-тьфу) везёт. Для Бориса - особая новость: всем проведшим четыре дня под землёй распорядились дать неделю отгулов и премию. Какую, правда, он ещё не знает.
   - Так что собирайся - и домой отдыхать! Хочешь, дежурку у диспетчера закажу? А то что-то видок у тебя - в гроб краше кладут.
  - Конечно, краше, - обрадовался Василий, - там хотя бы бреют, а ты - с четырёхдневной щетиной - перебор.
  - Нет, спасибо, - слабо улыбнулся Боря, - я на автобусе... А побриться успею дома.
  И уехал.
  
  
  Глава 10
  Познакомились они после концерта в Академии, в котором участвовали студентки МГАХ [7]. Когда представление закончилось, нужно было перевозить реквизит. Поэтому выделили двух человек, чтобы не заставлять дюжину хрупких девушек на ночь глядя таскать тяжести.
  Одним из этих двоих оказался Андрей. Вместе с крепышом Костей из другого факультета они быстро всё погрузили и отправились на большом бело-зелёном автобусе по направлению к Москве.
  __________
  [7] Московская государственная академия хореографии. Не путать с Академией Андрея.
  
  Девицы из факультета хореографии и балетоведения - народ живой. Весь путь был заполнен их болтовнёй и заливистыми колокольчиками смеха. Наверное, поэтому Андрей сразу выделил девушку, которая щебетала меньше других, не хрустела чипсами и даже не обернулась, когда позади с катастрофическими последствиями уронили стеклянную банку. У девушки было на удивление красивое худенькое личико, хранившее выражение уверенности и аристократичности, огромные серые глаза и совершенно простой курносый носик, который сглаживал строгое выражение лица, делая его милым и трогательным.
  Быстро стемнело, как это обычно бывает в феврале, и Андрей в неясном свете искоса любовался её мягкими грациозными движениями и светлыми локонами, пребывающими в очаровательном и, возможно, тщательно продуманном беспорядке. Ему очень хотелось познакомиться с девушкой, но что-то мешало просто заговорить о каком-нибудь пустяке.
  Вскоре автобус въехал в город, помчался по пустеющим магистралям, разворачивая ленты уличных огней, затем немного попетлял по переулкам и остановился во дворе какого-то театра. Долго вызванивали охранников, потом переносили вещи в маленькую, заваленную всякой ерундой комнатушку на третьем этаже. Андрею, как назло, постоянно попадалась молчаливая девушка, которая оказалась далеко не такой худенькой, как показалась ему вначале. У незнакомки была отличная фигура, а грудь - просто примагничивала внимание. В какой-то момент Андрей даже вынужден был отвернуться, чтобы не выдать своим остекленевшим взглядом болезненное внимание к её вторичным половым признакам.
  Девушка действительно была красавицей, Андрея можно понять. Но всё этим бы и закончилось, если бы та не жила недалеко от Курского вокзала, куда водитель должен был доставить курсантов после разгрузки реквизита. Поэтому назад ехали втроём: он, Костя и девушка.
  Андрей безуспешно пытался бороться с приступом косноязычия, нахлынувшим после того, как Вера (так звали их спутницу) села рядом, задев невзначай его предплечье тёплым бедром.
  Костя же, гад, оказался изрядным балагуром. Он живописно и смешно рассказывал о своих недавних приключениях в Египте, получая заслуженные награды Вериного смеха. Андрей краснел в темноте, пытаясь вставить хоть что-то остроумное, и с ужасом понимал, что безвозвратно уходят драгоценные секунды невольной близости с этим прекрасным созданием.
  Успевали, аккурат, на последнюю электричку, но случилось непредвиденное. На одном из перекрёстков раздался визг тормозов и в автобус врезался джип. Событие не слишком весёлое, но совершенно обыденное на зимних московских улицах. Несмотря на незначительность повреждений, было совершенно ясно, что дальше автобус поедет не скоро.
  Водители притоптывали на морозце, разглядывали мятые бамперы и незлобно переругивались, дожидаясь стражей порядка. А ребята стали решать, что делать дальше. Оба курсанта ориентировались в Москве плохо. Последняя электричка уходила через семь минут, а, по словам Веры, до вокзала было больше километра. У молодых людей сразу возникла надежда успеть добежать. Но девушка не смогла внятно объяснить им, как попасть на Земляной Вал, так что этот вариант отпал.
  И тогда произошло первое чудо: Вера улыбнулась и предложила переночевать у них. И ещё в этот момент ему показалось, что перед тем, как предложить ребятам остаться, она выразительно посмотрела на него. Как бы мельком, как бы переводя взгляд с супермаркета на разбитый джип, но всё же явно на долю секунды задержала взгляд на его лице. Это сразу же улучшило настроение.
  Что и говорить, предложение было заманчивым, но они были людьми рассудительными и сразу вспомнили, что в Академии не обрадуются их задержке. Отпроситься на выходные в Москву или любой другой город было не проблемой. Но в Академии любили порядок - если отпустили до ночи, значит должны прибыть до ночи. Одолеваемые противоречивыми чувствами, они посоветовались и сообщили Вере, что всё же не смогут принять её предложение, так как надо обязательно вернуться, пусть даже на такси.
  И тут произошло второе чудо.
  - Это не проблема, - сверкнул жемчужинами зубов сероглазый ангел, - папа договорится. Пойдёмте.
  Ребята словно загипнотизированные пошли за девушкой, звонящей по сотовому родителям. По разговору они пытались определить, кто же такой её папа, попутно оценивая сквозь пальто достоинства девичьей фигуры.
  Вера жила недалеко, и уже через пятнадцать минут молодые люди вошли в гулкий подъезд старого, но вполне ухоженного семиэтажного дома, поднялись на третий этаж.
  Родители приняли их так, словно два замёрзших курсанта были их долгожданными гостями. По подтянутому папе, одетому в дорогой халат, было сложно определить, каков род его занятий. Вполне возможно, что он был военным, хотя - не факт. Мама, Анастасия Павловна, оказалась стройной женщиной неопределённого возраста с золотистыми волосами и таким безупречным туалетом, словно только что вернулась из театра. Она сразу ушла на кухню и стала готовить на стол.
  Вера куда-то исчезла, а Костя и здесь не ударил лицом в грязь - сразу принялся втираться в доверие к маме. Андрей постепенно начинал ненавидеть этого невысокого крепыша, который стал напоминать ему юного Бонапарта не только внешностью, но и напористостью. Наполеончик оккупировал кухню, с готовностью предложил свою помощь и продолжал задушевно о чём-то беседовать с мамой, одновременно выполняя её поручение.
  Андрею присутствие на кухне показалось излишним, и он прошёл с папой в гостиную. Вера не обманула - за несколько минут вопрос с опозданием был действительно улажен. Для этого отец сделал всего два звонка. С заместителем начальника Академии он был явно знаком. Перебросился несколькими фразами, рассказал о происшествии и узнал, кто отмечает отсутствующих. Затем осталось только позвонить дежурному по Академии, чтобы сообщить о разрешении полковника Уварова курсантам Ишимскому и В-ву задержаться в командировке до четырнадцати ноль-ноль завтрашнего дня.
  Потом все ужинали. У уставшего Андрея об этом событии сохранились только отрывочные воспоминания. Больше всего удивила дорогая посуда с пурпурно-золотой каймой и пасторальными картинками в центре. Стол был не хуже, чем на свадьбе у двоюродного брата Гены прошлым летом. Но Андрея это мало трогало. Словно в полусне он наблюдал за движениями губ Кости, убеждённо доказывавшего что-то Анастасии Павловне, отвечал на вопросы папы и несколько раз перехватил мимолётный взгляд Веры.
  Когда всё закончилось, он быстро и с наслаждением погрузился в объятия морфея в гостевой комнате, не обращая внимания на отсутствие Наполеончика, продолжавшего развлекать дам.
  Следующее утро выдалось морозным, но пасмурным. Костя был гораздо менее активен, возможно, просто не выспался. Папы не было дома. Пили кофе с мамой, выглядевшей так, будто всю ночь готовилась к этому событию и при этом совершенно не устала, и Верой, чуть уступавшей по блистательности маме, но зато более свежей и веселой, чем вчера. Одета девушка была в самый красивый халат, когда-либо выходивший из-под иглы портного: небесно-голубого цвета, лаконично скроенный и ненавязчиво подчёркивающий блестящими плоскостями шёлковой ткани естественные округлости хозяйки.
  От чарующего запаха кофе и тёплых булочек, как по волшебству появившихся на столе, (а может, от близости двух блистательных женщин, кто знает?) Андрей погрузился в состояние эйфории, отзвуки которого ощущал ещё несколько недель. Его совершенно перестала волновать агрессивная конкуренция коллеги. Звуки казались исполненными необъяснимого очарования и мягкости, будь то волнующее глубокое контральто мамы или внезапно звякнувшая ложечка - все они, казалось, только добавляют гармонии в этом совершенном мире.
  В довершение оказалось, что мама была хоть и не самой известной, но всё же оперной певицей. Костя пытался съязвить по поводу неосведомлённости Андрея, но то был не его день. Анастасию Павловну такое невежество ничуть не огорчило. Более того, она пришла в восторг, узнав, что Андрей ни разу не был в опере, и тут же взяла с него слово незамедлительно исправить данный пробел в культурном образовании.
  Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, вскоре курсантам пришлось собираться. Вера вызвалась проводить ребят на вокзал. От Андрея не ускользнуло, что она почему-то нервничает, но так как ничто не могло разрушить гармонию февральского утра, он не придал этому значения.
  Шли молча, зябко ёжась от порывов холодного ветра. На вокзале быстро взяли билеты и подошли к электричке, уже стоявшей на платформе. После коротких прощальных слов молодые люди зашли в полупустой вагон, заняли места. Андрей, у которого ощущение восторга бытия начало перекрываться щемящим чувством ускользающего счастья, выглянул в окно, чтобы в последний раз взглянуть на стройную фигурку в чёрном пальто.
  Вера стояла возле окна и смотрела на него. Вздёрнутый носик слегка покраснел от мороза, глаза блестели. И тут произошло третье и самое главное чудо: девушка вдруг виновато улыбнулась и махнула рукой, приглашая Андрея выйти из вагона. Тот не поверил своим глазам и посмотрел на товарища. Наполеончик сделал вид, что ничего не заметил.
  - Я сейчас, - пробормотал Андрей и выскочил на улицу.
  Вера, ещё больше покрасневшая, продолжала улыбаться.
  - Спасибо, что проводили нас в Москву, - слегка сбиваясь, сказала она.
  Что-то ещё хотела сказать, но махнула рукой, достала из кармана маленький конвертик, вложила его в руку оторопевшему Андрею. Потом вдруг встала на цыпочки, быстро прикоснулась к шершавой щеке тёплыми губами и растворилась в воздухе.
  Андрей ещё какое-то время стоял, смотря в сторону улетевшему наваждению и напряжённо пытаясь понять: происходило всё это наяву или ему привиделось? Из состояния ступора его вывел удар захлопнувшихся за спиной дверей электрички. Он повернулся на звук и ошалело посмотрел на закрытые двери, всё ещё пытаясь преодолеть ощущение нереальности происходящего. Но и тут удача от него не отвернулась: прежде, чем электричка тронулась, двери на секунду открылись и впустили незадачливого курсанта в вагон.
  
  
  Глава 11
  Первые два дня Борис проторчал дома в состоянии апатичного анабиоза. Всё, чем бы он ни занимался, быстро ему надоедало. А ещё не проходила тяжесть в конечностях и всём теле, неприятное ощущение в области солнечного сплетения.
  Вначале он долго спал. Потом попытался поесть, но еда вызвала ощущение тошноты. Смотрел телевизор, но привычные передачи показались апофеозом бреда и вообще скукотой. Ещё пробовал прогуляться по городу, попить пивка. Но на улице после недавно прошедшей оттепели были кучи грязного снега, начавшие обнажать мусор, накопившийся за семь месяцев зимы. В общем, приятного мало. А пиво организм вообще не принимал.
  Несмотря на всё ещё плохое состояние, с глаз словно спала какая-то пелена. То, на что ранее не обращал внимания, навязчиво лезло в его жизнь, и от этого делалось ещё тоскливее. По этой же причине не стал звонить Люде - мысль о её сочувствиях и необходимости рассказывать о своих приключениях вызывала отвращение. Сама она, к счастью, почему-то тоже не звонила.
  Зато позвонил Константин Дмитриевич, поинтересовался его самочувствием, спросил, всё ли в порядке? А то, оказывается, у многих поднявшихся проблемы со здоровьем. Уже полсотни человек из тех, что чувствовали себя нормально и поначалу разъехались по домам, положили в больницу.
  - Так что, если что, сразу обращайся на скорую, не тяни, - продолжал начальник, - говорят, всем после аварии без вопросов дают больничный на две недели.
  На том и попрощались.
  Никуда обращаться Борис, конечно, не собирался, хотя чувствовал себя отвратительно. С момента подъёма из шахты он практически ничего не ел. Любая пища, да что там пища, и вода тоже вызывала тошноту. Чем дальше, тем хуже ему становилось. Наш герой держался из последних сил. Он ещё больше похудел и осунулся. Пробовал мясные продукты, консервы, напитки, хлеб, овощи, но организм протестовал против всего. Уже несколько раз порывался обратиться к врачам, но в последний момент передумывал. Насколько бы ни пугало его собственное состояние, пойти в больницу было ещё страшней. Казалось, что там будет ещё хуже.
  Но шли дни, и оказалось, что не всё так плохо. Постепенно Борис обнаружил, что от некоторых фруктов тошнит чуть меньше. Например, от бананов - он мог съесть половину без катастрофических последствий. Но на одних бананах было не прожить, и он с ужасом считал дни до выхода на работу.
  На третий день позвонила Люда и шёпотом стала расспрашивать о происшедшем. Оказалось, что она уже пятый день лежит в больнице с какой-то особенно злобной ангиной. Девушка совсем потеряла голос, но уверяла, что дела идут на поправку. Под конец разговора разревелась и стала рассказывать, как переживала, слушая сообщения об аварии. Чтобы её успокоить, Боря пообещал приехать на следующий день. О своём недомогании ничего не сказал.
  Через час позвонила мама Люды и сбивающимся голосом стала извиняться, что сразу не сообщила о том, что её дочь в больнице.
  После этих разговоров настроение немного улучшилось. Собравшись с силами, Борис съездил на следующий день в больницу к Люде, но вряд ли успокоил девушку, так как у него самого вид был ничуть не лучше.
  Позвонивший на пятый день начальник удивился его слабому голосу, расспросил о здоровье и разрешил выйти ещё на три дня позже.
  Если бы кто-то из друзей в эти дни увидел его, то, наверно, не узнал бы в этом злобном потемневшем создании прежнего жизнерадостного Борьку. Но лучший друг Саша так и не появился, а все остальные словно забыли о его существовании. Он бродил по квартире, пытаясь то подремать, то посмотреть телевизор, то поесть. Но все эти вещи получались у него в равной степени плохо.
  В конце концов, он совершил поступок, который со стороны мог бы показаться странным: достал из кладовки два старых запылённых самоспасателя, которые держал на случай пожара, и решительно открыл их один за другим. Через пятнадцать минут фильтр был готов. Боря приладил его к кувшину и быстро процедил литр воды. Попробовал - та показалась ему гораздо лучше. Ободрённый первым успехом, решился приготовить пищу на очищенной воде. Начал с макарон. Они получились неплохо, но в первый раз он немного их испортил, не поскупившись на соус и приправы. Результат был предсказуемым: немного тошнило. Тем не менее, впервые за несколько дней он нормально поел.
  Далее дела пошли на поправку. Постепенно перечень продуктов, переносимых организмом, расширялся. К нему можно было условно добавить яйца, говядину, варёную в очищенной воде, и кое-что другое.
  Когда Борис в первый раз после 'отдыха' ехал на смену, в его сумке лежала бутылка отфильтрованной воды и лоток с самостоятельно приготовленной лазаньей...
  
  
  Глава 12
  Незаметно прошли ещё две недели. Борис стал чувствовать себя намного лучше, но есть предпочитал только ограниченный набор продуктов. Почему-то не переносил всё, что приготовлено из полуфабрикатов, а также магазинные напитки. Эти изменения в пристрастиях не остались незамеченными на работе, но он быстро нашёл выход - стал всем говорить, что придерживается новой диеты, и вообще здорового образа жизни.
  Люда тоже постепенно отходила от болезни, голос у неё восстановился, и она навёрстывала упущенное время - усиленно готовилась к сессии. Боря в меру сил помогал ей с учёбой, об истинных причинах изменения своей диеты не рассказывал, воспроизведя обычную версию о том, что предпочитает здоровое питание.
  Нужно сказать, что отношение к девушке после аварии у него изменилось. Он чувствовал к ней особенную теплоту и нежность, понимая, что она является одним из немногих родных ему людей в этом мире. Поэтому старался не обращать внимания на то, что Люда тоже чуть-чуть переменилась вместе со всем окружающим миром.
  Но, несмотря на это, он не мог забыть и о случайной встрече в шахте. Да-да, Боря не мог забыть про Надю. Недели через две после выхода на работу он решился зайти в медпункт. Но сидевшая там матрона встретила его довольно неприязненно, сказав только, что 'эта Надя' больше здесь не работает, перевелась на какой-то завод. Больше ничего из неё вытащить не удалось.
  Конечно, на этом он не остановился. Через какое-то время узнал, где она работает, неоднократно пытался дозвониться, но почему-то постоянно попадал не в её смену или она не отвечала. Однажды, это было уже в мае, разговорил её сменщицу. Та рассказала, что Надя собралась поступать летом в мединститут. Поэтому Боря твёрдо решил приехать к ней на работу, как только выходной совпадёт с её рабочим днём. Но, забегая вперёд, скажем, что сделать это он уже не смог.
  А пока в его жизни ничего особенного не происходит, он также ходит на работу и иногда встречается с Людой. К концу апреля уже можно было с уверенностью сказать, что он поправился после аварии, вернулся на работу и в общество. Но пережитая катастрофа не прошла для него бесследно. Критичное восприятие действительности продолжалось и после того, как он физически восстановился. Безучастность и инертность коллег, их удовлетворённость собственным жалким существованием, какая-то мелкость и нелепость страстей - всё это раздражало и выводило из себя.
  Чего стоило только восхищение любыми кумирами! Слушая, как на работе коллеги восторгаются очередным кандидатом в мэры, насколько нелепы их суждения о явном ничтожестве, которое вскоре станет главой их города, Борис был просто ошеломлён. Вначале он пытался спорить и доказывать, что тот не только не представляет собой ничего как личность, но даже не утруждает себя раскрытием своих политических и жизненных пристрастий, не имеет ничего похожего на программу действий, а, следовательно, ничего хорошего городу не принесёт.
  Но спорить оказалось делом совершенно бесполезным. Мужики словно не понимали его и в ответ выдавали вольное переложение той агитационной жвачки, которую щедро фабриковал предвыборный штаб. Лозунги были действительно многообещающими: претендент сулил уделить внимание практически всем сферам жизни горожан, включая те, на которые при всём желании повлиять не мог. Когда Борис пытался это доказывать, то в ответ слышал ещё более бредовые мысли, что такой молодой и энергичный глава обязательно встретится с кем надо, всё что надо объяснит и всего добьётся.
  На этом споры обычно заканчивались. Борис не хотел доказывать очевидное и опровергать очередной бред. Его оппоненты тоже успокаивались, считая, что убедили.
  Ещё более странно всё складывалось с его лучшим другом. Саша, работая в другой смене, не попал в аварию. Но он настолько изменился после зимней болезни, что Борис его не узнавал. Стал скучным и правильным, перестал курить в шахте и ездить на капоте электровоза. Никто уже не слышал от него острых шуток, общение с девушками потеряло прежний динамизм. Но больше всего огорчило нашего героя то, что он стал избегать его, не проявляя никакого интереса к общению с бывшим другом.
  После аварии Бориса как никогда волновала тема, которую они затрагивали на подстанции в последний день их совместной работы. Он сам сейчас мучительно искал ответы на вопросы о смысле существования и адекватности восприятия окружающего мира. Но когда однажды он встретился с Сашей на пересмене и попытался затеять разговор на эту тему, тот неожиданно грубо оборвал его на полуслове и сказал, чтобы он выбросил эти глупости из головы. После этого их общение совсем сошло на нет.
  
  
  Глава 13
  Конвертик источал нежный пудровый аромат и хранил маленький розоватый листок.
  'Милый Андрей, - было в письме, - мне не хотелось бы, чтобы наше знакомство закончилось, и Вы не выполнили своё обещание побывать в опере. Поэтому, зная вашу загруженность, прошу сообщить день, когда Вы сможете выбраться в Москву. Можете считать, что моё согласие пойти с Вами в театр Вы уже получили.
  До встречи,
  Вера'.
  Ниже стоял номер мобильного и адрес электронной почты.
  Если бывают на свете счастливые люди, то в тот момент Андрей принадлежал к их числу. Ему хотелось расцеловать весь мир, хотелось кричать и плакать от счастья. Не веря глазам, он ещё и ещё раз пробегал по строчкам письма. За считанные часы девушка успела совершенно очаровать его. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Андрей позвонил ей через день и договорился о походе в мамин театр на ближайших выходных.
  Они сходили с ней в оперный театр, затем в Ленком. Потом ездили кататься на коньках и на свадьбу одной из девушек её группы.
  Андрей с нетерпением ждал каждой новой встречи. Ему нравилось в ней буквально всё: и какая-то весёлая непринуждённость в общении с любыми людьми, и осведомлённость обо всех светских новостях. Не та осведомлённость, которую демонстрируют, когда хотят пустить пыль в глаза, а настоящая, хорошая. И семья её тоже нравилась. Но при этом нельзя сказать, что всё было так, как бы ему хотелось. От Веры веяло такой независимостью и внутренней силой, что он долго не мог перейти к тому, ради чего, собственно, и возникают отношения между мужчинами и женщинами. Впрочем, возможно, именно это ему и помогло. Со временем выяснилось, что в её семье были свято чтимые традиции, свои принципы, которых члены семьи придерживались при любых обстоятельствах. Веру с детства воспитывали в традициях строгости и самодисциплины. И хотя, как известно, в тихом омуте черти водятся, но, если бы Андрей дал волю рукам на первом же свидании, то ещё не известно, было бы продолжение этой истории?
  Но всё вышло по-другому. Только в апреле, на удивление тёплым весенним днём, в скверике на Чистых прудах он сумел взять её за руку и что-то невнятно пробормотать о своей любви. Вера, как и положено девушке хорошего воспитания, не выдала своих чувств, приказала трепыхающемуся сердечку заткнуться и в скупых выражениях заверила Андрея в своей благосклонности. Но сердце человеческое не камень. Женское - особенно. Поэтому дальше их отношения развивались динамично, и к лету они уже были друг для друга самыми близкими людьми на свете.
  Жизнь была прекрасна! Природа Подмосковья благоухала, впереди оставался всего лишь год учёбы в Академии, но главное - ему принадлежала прекраснейшая женщина мира! Вера как раз закончила свой МГАХ и находилась на распутье: пойти балетмейстером в один из уважаемых театров (её туда приглашал режиссёр Михаил Михайлович, по совместительству один из дальних родственников) или попробовать себя в профессиональном балете. Ну, например, в мамином театре.
  Здесь, кажется, самое время рассказать о её семье. Как по отцовской, так и по материнской линии её предки происходили от известных дворянских фамилий, и это, вероятно, оказало решающее влияние на их семейный уклад. Чудом выжившие в смутные советские годы, они смогли не только не раствориться в великом котле наций, но и укрепить традиции поколений. Семья Веры была большой и дружной - десятки дядь, тёть, двоюродных братьев и ещё Бог знает какой родни поддерживали тесные дружеские и деловые связи. Причём многие были людьми неординарными и нередко добивались в своих областях немалых высот. Кроме мамы-певицы были у неё в роду учёные и спортсмены, писатели и политики.
  Знакомясь с Вериными родственниками, Андрей с удивлением отмечал, что всех карьерных и творческих высот те добились особенно не напрягаясь, как будто взяв своё по праву, и даже, зачастую, без явной протекции. Ему, считавшему, что 'голубая кровь' является выдумкой зажравшихся маменькиных сынков, пришлось срочно пересмотреть свою позицию по этому вопросу, дабы сохранить способность общаться со своей возлюбленной.
  После того, как он признал за родственниками Веры право 'быть немножко иными', его ещё больше потянуло к ней. Причина понятна: сам он вырос в совершенно серой и непримечательной семье, в ещё более сером городишке Тульской области. Мать - лаборантка на военном заводе, отец - путевой рабочий. Точнее, был путевым рабочим, так как уже давно уволен за пьянство и в промежутках между запоями перебивался случайными заработками. С детства Андрей считал, что мир жесток и несправедлив, а добиться в нём хоть чего-нибудь можно, только растолкав всех локтями. В Вериной же семье он увидел некую отдушину в другой мир, возможно, ещё более удивительный, чем тот, в который он попал, поступив в Академию.
  
  
  Глава 14
  Неустойчивый апрель закончился сильными морозами, а в мае началось необычно резкое потепление. В тот день Борис шёл по улице, радуясь первому тёплому дню. Даже грязь и чёрные остатки сугробов не так раздражали его. Столбик термометра пробил нулевую отметку, видимо долгожданная июньская весна спешила прийти пораньше. Рабочий день был закончен, а впереди ожидали беззаботные выходные.
  Он медленно шёл по одной из тихих улочек Морильска, где почти не бывает транспорта, да и прохожие в это время дня встречаются нечасто. 'Как хорошо, что в этом году день рождения Люды выпадает на первый день выходных, - думал он, подставляя лицо наглым солнечным лучам, - не приходится отпрашиваться на работе и половинить рюмки, если её папе вдруг захочется снова проверить 'будущего зятя' на прочность'.
  Пройдя мимо двух мамаш с колясками, он вдруг остановился, ощутив порыв свежего ветра. В нём было такое обещание свободы и простора, что не остановиться было просто нельзя. Ни с чем не сравнимый запах прелых тундровых трав ударил ему в голову и закружил всё вокруг. Счастье, простое человеческое счастье ощутил он на короткое мгновение!
  Постояв так добрые полминуты, он понял, что очарование мига потеряно и собрался уже пойти дальше, как вдруг увидел худого паренька, на вид лет двадцати, выскочившего из-за угла. На нём была грязноватая светло-серая куртка, джинсы и красная спортивная шапочка. Со скоростью профессионального спринтера он бросился по пустынной улице навстречу Борису. Его худое, почти детское лицо было перекошено от ужаса, глаза вылезали из орбит и слезились. Он приближался на огромной скорости, только кроссовки мелькали светлыми пятнами. Не добегая метров десяти до Бориса, паренёк на секунду приостановился, открыл рот, словно собирался что-то сказать, но затем махнул рукой и скрылся в подворотне.
  Боря успел отметить, что тот не похож на вора или бомжа, а взгляд имел, несмотря на напряжённость момента, на удивление чистый и трезвый. Но самое интересное произошло дальше, когда через секунду из-за того же угла появились преследователи паренька. Их вид удивил ещё больше: три огромных мужика в камуфляжных костюмах, тёмных очках и с беспроводными телефонными гарнитурами на висках, развив скорость едва ли не большую, чем паренёк, пронеслись мимо ошарашенного Бориса. Вслед за ними бежал не менее живописный тип в отличном костюме-тройке, но с такой же гарнитурой и очками. Четвёртый был упитанным малым в возрасте за сорок, с редкой растительностью на непокрытой голове. Такой скорости, как первые трое, развить он не мог и вскоре остановился в нескольких шагах от Бориса, оглядываясь вокруг.
  Три типа тоже не стали далеко бежать, как по команде развернулись и быстрым шагом пошли к толстяку. Борис вдруг очнулся от оцепенения, понял, что стоит на месте и пора идти. Но далеко уйти ему не дали.
  Что произошло в следующий момент, наш герой запомнил смутно. Дальнейшие события показались ему сюжетом одного из навязчивых снов. Ещё до того, как к нему обратился толстяк, послышался какой-то противный свист, сопровождавшийся низким рокочущим звуком: 'Хррр-хрр... Хррр-хрр... Хррр-хрр...'. Откуда он исходил, сказать было сложно, словно бы отовсюду. Звук пробирал до костей и, казалось, ввинчивался в мозг. Борис остановился, оглянулся по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Его уже не столько интересовал этот странный забег, сколько собственное ощущение беспомощности и тревоги, неожиданно нахлынувшее по непонятной причине. Закружилась голова, цвет окружавших его кирпичных стен как будто начал линять. В глаза бросилась нижняя часть фасада ближайшего дома, выкрашенная грязно-голубой краской. Эта светлая полоса, напротив, как будто наливалась цветом. Такой насыщенной лазури он не видел ещё никогда! В довершение ко всему окружающее пространство немного подрагивало, а к горлу подступал скользкий комок тошноты.
  Краем сознания Борис понимал, что с ним твориться что-то неладное, но мысль об этом внезапно исчезла словно пузырь на воде, а новые мысли куда-то спрятались и не появлялись. Когда толстяк заговорил с ним, он будто очнулся от тяжёлого сна и посмотрел в лицо говорящему. Выражение того было вполне обычным и даже добродушным. Но то, что он говорил, повергло парня в полное недоумение.
  Вместо того чтобы представиться или хотя бы объяснить происходящее, как и надлежит в такой ситуации представителю силовых структур, рассчитывающему на помощь случайного прохожего, толстый понёс какую-то нелепицу.
  - КОД ДИОРТАМ БЕТА ДВЕНАДЦАТЬ СЕМЬДЕСЯТ ТРИ , - произнёс он очень медленно и четко, словно торжественную речь. - СООБЩИТЕ СВОЙ ПАРОЛЬ, ЕСЛИ ЯВЛЯЕТЕСЬ ЧИСТЫМ СОТРУДНИКОМ.
  Ошарашенный Борис понял не больше, чем любой другой на его месте. Он даже не был уверен, что услышанное прозвучало на самом деле, а не является плодом его воспалённого сознания. А, может, незнакомец говорил что-то другое, просто ему послышалась эта абракадабра? Естественно, наш герой никак не отреагировал на слова, продолжая стоять с открытым ртом и круглыми от изумления глазами.
  Подождав секунду, толстячок улыбнулся, вздохнул, и продолжил в том же ключе:
  - КОД ДИОРТАМ АЛЬФА-АЛЬФА НОЛЬ ДЕВЯНОСТО ТРИ!
  После этого как ни в чём не бывало перешёл на человеческий язык, хотя слова произносил так же медленно и нарочито внятно:
  - ВЫ ВИДЕЛИ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ПРОБЕЖАЛ ТОЛЬКО ЧТО МИМО ВАС?
  - Видел... - только и нашел, что сказать невольный свидетель этого маскарада.
  - КУДА ОН НАПРАВИЛСЯ?
  Тут Борис, сам того не ожидая, слукавил.
  - Туда, - сказал он и показал пальцем подворотню на другой стороне улицы.
  - ВЫ УВЕРЕНЫ?
  - Да, туда.
  - СПАСИБО. КОД ТЭТА НОЛЬ. КОД ТЭТА НОЛЬ.
  После этого группа мгновенно забыла о его существовании и бросилась в указанном направлении.
  Несколько секунд Борис приходил в себя. Стало как-то душно и тошно. Наконец он понял, что звук пропал вместе с людьми, ещё раз оглянулся, пытаясь понять, что произошло. Улица оставалась пустынной, краски возвращались вместе с отдалёнными звуками города.
  'Что же это было? - недоумевал он. - Инопланетяне какие-то!.. Да уж, явно не похожи ни на милицию, ни на какие спецслужбы'. Понимая, что соприкоснулся с какой-то тайной, он не пошёл к своему дому, а почему-то повернул в подворотню, куда шмыгнул паренёк. Шёл неторопливо, ощущая лёгкую слабость в ногах и пустоту в голове. Двор не отличался от других морильских дворов: отсутствие растительности, начинающий оттаивать мусор и яркий детский комплекс, который как раз начинали собирать. Не обнаружив ничего интересного, Борис решил пройти его насквозь и выйти на другую улицу. Было пустынно, только навстречу прошёл старомодно одетый солидный пожилой мужчина в сером пальто поверх костюма, с седыми усиками и дорогими очками в тёмной оправе.
  Постепенно успокаиваясь, Борис следовал своей дорогой, подставляя лицо тёплым лучам вновь показавшегося солнца. А вслед ему, прищурившись от яркого света, смотрел всё тот же солидный господин, что-то шепча себе под нос и улыбаясь.
  
  
  Глава 15
  Свадьбу решили сыграть незадолго до окончания Академии.
  Верины родственники, с удивлением узнав, что Андрею предстоит распределение, быстро выяснили по своим каналам, что помочь ему может только болезнь родственников-москвичей, женитьба на москвичке или что-нибудь подобное. Поэтому дядя Коля, полковник из Генштаба, на воскресном чаепитии посоветовал им с солдатской прямотой: не торопиться с регистрацией отношений, а отложить это дело до мая, постаравшись за это время сделать ребёнка. 'Ляльку', как он сказал.
  Это его предложение встретило дружный отпор прочих родственников, считавших, что в роду Ермолаевых женщины не беременеют вне брака. Но после полуторачасовых дебатов большинство всё же признало, что первая часть предложения, то есть перенос свадьбы на май - наиболее разумный в этой ситуации ход.
  Андрей сидел за столом и ощущал себя немного не в своей тарелке, понимая, что от его мнения зависит немного. Возможно, если бы рядом были какие-нибудь родственники, это бы его приободрило. Но, если честно, ему было некого пригласить, чтобы при этом не чувствовать себя ущербно. Самый влиятельный из его родственников, дядя Серёжа, работавший в Новомосковске старшим следователем, не выдерживал сравнения даже... ну вот хотя бы с этим странным журналистом из детского журнала, Евгением Евгеньевичем, двоюродным дедушкой Веры. Будучи человеком внешне неказистым (маленький, лысый, с уродливо-выпуклым лбом, такого мама Андрея обязательно назвала бы 'плюгавым'), он был достаточно известен в журналистских кругах, самоуверен и чертовски, как-то не по-детски, умён. Евгений Евгеньевич был то ли пять, то ли шесть раз женат, имел восьмерых детей. Рассказывали, что в своё время, уходя от очередной жены, он каждый раз оставлял ей квартиру, а также машину или дачу, уже не говоря о массе прочих ценностей. С собой уносил только одежду в своём знаменитом кожаном чемодане, но при этом к завершению следующего брака очередная покинутая жена имела полный комплект атрибутов московского достатка. И это при стабильных пятидесяти процентах алиментов! Наверное, за эту неимоверную бесшабашность, удачливость и умение зарабатывать дети, бывшие жёны и прочие родственники относились к нему с неизменным уважением, делая небольшие исключения в семейных правилах. А мнение Евгения Евгеньевича ценилось на вес золота не только в семье.
  Справедливости ради нужно признать, что родственники приняли Андрея очень хорошо. Они безо всякого высокомерия общались с новичком, а его родственными связями и происхождением, казалось, совершенно не интересовались. Но вот и сейчас, хотя любая его фраза выслушивалась со всем вниманием, а предложения рассматривались наравне с другими, от этого он только острее чувствовал несостоятельность себя в качестве представителя славного рода В-вых.
  Зима прошла быстро. Она была необычайно тёплой и запомнилась Андрею, в основном, поездками на выходные в Москву к Вере. В апреле начались приготовления к свадьбе. Андрей, заканчивавший Академию, не мог участвовать в них в полной мере. Да это и не требовалось - за подготовку со свойственным им энтузиазмом взялись родители девушки.
  Но за неделю до свадьбы случилась беда - Вера слегла с аппендицитом. Несмотря на неприятность ситуации, решено было свадьбу не отменять. Врачи сразу же прооперировали девушку и сказали, что недельный срок достаточен для первичной реабилитации. Но вышло всё плохо. Вопреки деятельному участию родителей и привлечению очень хороших врачей, после операции началось осложнение. Пришлось сделать ещё одну операцию, и день предполагавшейся свадьбы Вера провела в реанимации. Выздоровление растянулось ещё на три недели, а через два дня после её выписки Андрей защищал диплом.
  Когда дело дошло до распределения, то оказалось, что в Москве будут только два места - за прошлые годы были выбраны все вакансии, а желающих попасть туда, имеющих уважительные причины, было не менее сорока человек.
  По иронии судьбы прав оказался всё же дядя Коля. Если бы Вера была беременной, возможно, и удалось бы избежать распределения в глубинку. Тем не менее, Андрею досталось очень хорошее место - в Морильске.
  - Ведь там и год службы идёт за два, и одно из лучших в стране подразделений! - убеждённо доказывал новым родственникам Андрей.
  Свадьбу сыграли в начале июля. А через неделю молодожёны улетели осваивать Север.
  
  
  Глава 16
  Этот день рождения у Люды прошёл особенно хорошо. Впервые за четыре года её жизни в Морильске в этот день была плюсовая температура. Родители тоже не подкачали: накануне купили ноутбук, а на следующий день приготовили отличный стол, не стыдно было перед одногруппницами. Кроме двух подруг и бойфренда одной из них пришли знакомые родителей, тётя Зина и дядя Лёша, и, конечно же, Боренька.
  Большинство блюд Боря не ел. Наверно, поэтому быстро опьянел и финал вечеринки помнил смутно. Но, по словам Люды, вёл себя прилично, дал посадить себя в такси, и благополучно добрался до кровати. Люда провела его до дома, но для поддержания реноме с ним не осталась, а вернулась назад - продолжать праздновать.
  В суете повседневных забот Боря постепенно начал забывать о недавнем странном происшествии на улице. Было совершенно очевидно, что либо всё случившееся ему померещилось, либо он стал свидетелем событий, до сути которых ему никогда не докопаться. А, следовательно, не стоило тратить попусту время и нервы.
  Прошло ещё несколько дней. После ночных смен, наступили новые выходные, перед которыми следовало хорошо отоспаться. Он уже досматривал пятый сон, когда зазвонил телефон. На другом конце не торопились разговаривать, посопели и положили трубку. Борис послал несколько положенных в такой ситуации ругательств в адрес шутников, которые будят честных граждан посреди белого дня. Но сон уже прошёл, и надо было возвращаться к жизни.
  Когда он заканчивал вытираться после душа, в прихожей раздался звонок. Борис, не ждавший гостей, мог предположить визит кого угодно, но только не своего недавнего наваждения: на пороге перед изумлённым хозяином предстал давешний тщедушный спринтер в красной шапочке. Рядом с ним стояла симпатичная улыбчивая девушка с густой рыжей чёлкой.
  Девушка была чуть выше спринтера, одета в сине-бело-голубую спортивную куртку и обтягивающие джинсы. В руке держала большую сумку тех же цветов, что и куртка. Одеждой и сложением она походила на спортсменку, только что прилетевшую с соревнований. Возможно, её глаза и рот были чуть крупноваты, но в целом лицо показалось Борису симпатичным. Особенно понравились ямочки, игравшие на щеках - девушка открыто и задорно улыбалась. Её спутник тоже улыбался - чуть смущённо и добродушно.
  Насколько не было сильным удивление Бориса, он из вежливости сразу пригласил молодых людей в квартиру, а те не заставили себя уговаривать. Недоумение хозяина ещё больше усилилось, когда вместо объяснения причин своего прихода, парень извлёк из сумки какой-то прибор, и, не спрашивая дополнительного разрешения, прошёл с ним по комнатам. Закончив обход, он едва заметно кивнул девушке. Та улыбнулась в ответ и протянула Борису узенькую ладошку.
  - Извините за вторжение, - голос у неё оказался высоким и звонким, словно журчащим, - меня зовут Олеся, а его - Косик.
  После этого из сумки был извлечён торт домашнего приготовления. Выглядел он так аппетитно, что вызвал у Бори тяжёлый вздох - по известным причинам подобные изделия он не ел уже больше месяца.
  Всё становилось на свои места. 'Раз клички, значит точно уголовник, - подумал хозяин квартиры, - уголовник, который решил отблагодарить своего спасителя'. Правда, в эту схему плохо вписывались некоторые странности в поведении преследователей, но в тот момент он не обратил внимания на подобные тонкости, тем более что эпизод на улице временами казался ему галлюцинацией.
  - Ещё раз извините за беспокойство, - начал, наконец, паренёк, - у нас к вам есть дело... Но давайте, может быть, сначала чайку?
  Борис счёл такое начало нагловатым.
  - Странное имя, - сказал он вместо ответа. - А меня...
  - Знаем, знаем, - перебила бойкая девушка, - вас зовут Борис. Мы в справочнике посмотрели. Хотели вначале позвонить, но потом решили, что по телефону вы всё равно ничего не поймёте, лучше уж сразу так...
  Борис заметил, что Косик (или как его там?) слегка толкнул девушку в бок. Та сразу же перевела разговор на необычно тёплую погоду и описание своих мытарств с тортом, коржи которого в этот раз не хотели нормально печься, а сливки вообще отказались взбиваться, так что пришлось бежать в магазин за другим пакетом.
  После того, как все уселись за столом, и чай был разлит, Косик заговорил о деле:
  - Извините, Боря, вы помните, что произошло четыре дня назад?
  - Конечно помню.
  - А что именно вы помните?
  - Всё помню, - этот парень немного раздражал своими странными вопросами, но ведь с гостями нужно быть сдержанным? - Как ты бежал с выпученными глазами помню, и за тобой гнались странные личности.
  - Вот-вот! Это и интересно! - вступила в разговор девушка. - Вы помните, что было, когда они к вам подошли?
  - Конечно, не запомнишь такого! Они заговорили какой-то абракадаброй! А ещё гул какой-то странный начался...
  Гости многозначительно переглянулись.
  - Обалдеть, - прошептала Олеся, при этом глаза её стали ещё больше.
  Косика этот ответ, видимо, тоже впечатлил. Он чуть покраснел и некоторое время молчал, о чём-то раздумывая и поглядывая на спутницу. Повисла неловкая пауза.
  - Вы торт ешьте! - прервала затянувшееся молчание Олеся. - Что ж вы ещё не попробовали?
  Борису неудобно было ей отказать, и он без энтузиазма начал есть, предвидя скорый приступ тошноты. Девушка внимательно наблюдала за ним. Минуты через две Борис с удивлением отметил, что ожидаемая реакция на пищу не наступила. Настроение у него сразу же поднялось, и он отдал должное кулинарному чуду.
  Поглощая третий кусок, хозяин квартиры довольно улыбался, словно радуясь встрече со старым другом. Искоса он поглядывал на ребят, которые тоже молча ели торт, но не с такой скоростью и энтузиазмом. Разговора они не возобновляли. Боря тоже терпеливо ждал, догадываясь, что это только начало беседы.
  - Вижу, вы заметили, что торт необычный, - наконец прервала молчание девушка, - да по-другому и быть не могло. Несколько дней назад вы подверглись нейрофоническому кодированию, 'НФК', как его ещё называют, но, судя по всему, оно на вас не подействовало, если вы смогли ввести в заблуждение спецгруппу Диортама, и, тем более, помните, что происходило.
  Произнесённое не только ничего не прояснило гостеприимному хозяину, но и привело его в некоторое замешательство - снова пошла какая-то бессмыслица. Он хотел что-то съязвить по этому поводу, но потом передумал, перестал поглощать торт и смотрел на ребят, ожидая пояснений.
  - Вижу, вам не знакомы эти термины? - продолжила девушка.
  - Впервые слышу, - признался он.
  - Тогда, если можно, расскажите немного о себе, - не торопилась что-либо объяснять Олеся. - Тогда мы поймём, как вам проще растолковать.
  - Да что рассказывать? Двадцать девять лет, работаю на руднике...
  - Живёте один?
  - А что, очень заметно?
  - Нет, не особенно. Так, уточняю... Вы не замечали в последнее время каких-либо изменений в самочувствии, вообще вокруг, в окружающей обстановке? В катастрофы не попадали, не болели?
  - Да нет, не замечал. Только после аварии на руднике тошнить всё время начало, но и то сейчас потихоньку проходит.
  - Какой аварии? - девушка снова переглянулась с молчащим Косиком.
  - Авария на 'Хараелахском' в апреле была, - Борис потянулся за четвёртым куском. Освоившаяся девушка долила ему чай. - Не слышали?
  - Конечно, слышали. Это когда люди просидели три дня под землёй?
  - Почти четверо суток, - назидательно поправил он.
  - Ой, расскажите, пожалуйста, поподробнее, - загорелись глаза у Олеси.
  Пришлось рассказывать, попутно отвечая на многочисленные наводящие вопросы. Особенно им понравилось про то, как фильтровали шахтную воду. Об этом, а также обо всём, что касалось питания, расспрашивали особенно подробно. Конечно же, пришлось рассказать о внезапно появившихся к исходу второго дня продуктах и прочих странностях. Эти детали привели слушателей в восторг, и они задавали всё новые и новые вопросы.
  Борис уже пару раз спрашивал себя, зачем он откровенничает с этими людьми? И вообще тратит на них своё время. Но почему-то прогнать приятных, в общем-то, ребят, пришедших с тортом, не решался. Может быть, потому что и сам рассчитывал кое-что у них узнать.
  Дальше перешли на события после аварии. Он, не таясь, рассказал о своих проблемах со здоровьем, о том, как начал фильтровать воду дома, о странных изменениях в мировосприятии, которые он приписывал пережитому потрясению. С каждой минутой его собеседники всё больше воодушевлялись. Под конец рассказа спрашивали уже наперебой. Борису даже показалось, что о рассказанном они поняли гораздо больше чем он сам.
  Наконец расспросы закончились, Косик извинился и попросил разрешения посовещаться с Олесей наедине. Их не было минут пятнадцать, после чего они, довольные, возвратились и сели за стол, по-заговорщицки переглядываясь.
  - Ну, кто будет говорить? - вполголоса спросила Олеся у Косика.
  - Как хочешь, давай я.
  - Давай.
  И Косик начал рассказывать.
  - Прошу вас воспринять всё, о чём я скажу, хладнокровно, и не считать меня идиотом, насколько бы это не показалось вам странным. Тем более что всё это может подтвердить Олеся...
  Боря внимательно слушал, пытаясь понять, куда он клонит.
  - Представьте: есть реальный мир. Большой реальный мир. Бесконечно сложный и разнообразный. Сотни стран, миллиарды людей...
  Проблем с выполнением этой просьбы не возникло.
  - В голове каждого человека, - продолжал Косик, - существует некий образ этого реального мира. Такая вот модель... или совокупность представлений о нём. Если угодно - усвоенных догм, образов той части мира, о которой конкретный человек знает.
  Борис посмотрел на рассказчика с уважением - смысл сказанного плохо соответствовал его внешности. 'Интересно, а как это связано с теми событиями, что недавно произошли? - подумал он. - Что-то не тянет он после такого вступления на воришку'.
  - Думаю, вы не станете спорить, если я скажу, что любая такая мысленная модель мира отличается от реальности. В большей или меньшей степени, но отличается. Во-первых, человек не может знать всего, и тут ничего не поделаешь. Во-вторых, представления о многих вещах у нас искажены. Человеку, как говориться, свойственно заблуждаться, заполнять пробелы в знаниях гипотезами, домыслами и так далее.
  Борис терпеливо слушал.
  - Скажу даже больше: в последнее время, по мере усложнения общества, техники и так далее, представление людей об окружающем мире всё больше искажается. Тут две основные причины. Первая заключается в том, что растут потоки информации, которые человек уже давно не способен усвоить в полной мере. Но нас интересует вторая причина - сознательное искажение.
  Тут Косик сделал небольшую паузу, отхлебнул остывший чай, посмотрел на девушку, которая в ответ одобрительно кивнула.
  - Давайте добавлю чайку, - спохватился Борис, который пока не понимал, куда клонит Косик, но начал испытывать живой интерес к рассказу.
  После того, как чай снова был разлит, Косик продолжил.
  - Во все времена существовали государственные и прочие секреты, информация, которая утаивалась от широких масс. Сейчас такое тоже есть. Но далеко не все знают, что государства сейчас активно занимаются вмешательством в формирование мировоззрения своего населения. Для этого используется самый широкий спектр средств. От нейролингвистического программирования (НЛП, слышали о таком?) до химических способов. Для этого в спецслужбах существуют специальные подразделения. Делается всё это с благими целями повышения управляемости государства, снижения риска психических расстройств, преступности и так далее. Но благими целями вымощена дорога сами знаете куда. Есть люди, подверженные воздействию в меньшей степени. Такие как вы или я. И хотя мы и законопослушные граждане, но иногда можем стать костью в горле у спецслужб, пекущихся о народном благе. В таких случаях они стремятся устранить проблему своими интенсивными методами.
  - Убивают, что ли?
  - Нет, не убивают. И в тюрьму не сажают. В этом сейчас нет необходимости. Просто промывают вам мозги, и вы становитесь совсем другим человеком.
  - Ну, знаешь ли, твой рассказ напоминает сказку про белого бычка. Если бы ты мне рассказывал сюжет какого-нибудь фильма, я бы тебе поверил. Но здесь... Промывка мозгов? Позволь усомниться.
  - Когда мне самому это рассказали впервые, я воспринял точно... - Косик остановился на половине фразы после толчка девичьей ноги.
  - К сожалению, - вступила в разговор Олеся, - всё сказанное является правдой. Мы не можем вам рассказать больше... Пока не можем. Но, во всяком случае, вы должны знать, что есть структуры, незаметно управляющие массовым сознанием. Делается это с помощью химических препаратов и целого ряда спецметодов. Не буду сейчас углубляться в подробности: как и для чего это делается. Скажу только, что увиденное вами несколько дней назад является примером такого воздействия. А пришли мы к вам потому, что вы спасли моего друга, и мы вам очень благодарны. Просим никому не говорить о нашей встрече, а тем более - о происшедшем. Иначе вы очень быстро убедитесь в истинности наших слов. Правда, ненадолго. Вскоре обо всём забудете и будете всем довольны до конца своих дней. Не подумайте, что я вас запугиваю. Просто предостерегаю от большой беды. Беды не только для вас.
  После этого ребята неожиданно засобирались. Было уже поздно, но благодаря начавшемуся полярному дню на улице не темнело. Выходя из кухни, Косик сказал:
  - То, что с вами произошло, называется парадоксальным абстинентным синдромом. Каким-то образом, возможно из-за экстремальных условий шахты, ваш организм на какое-то время очистился от вещества, используемого для повышения внушаемости. Кстати, называется оно - триколитрон. Обычно такая временная очистка происходит сравнительно незаметно и абсолютно безболезненно. Но в вашем случае возникло что-то вроде аллергии. В дальнейшем вы стали чутко реагировать на него, не воспринимая продукты, его содержащие. Это меня и спасло. Кстати, торт сделан из очищенных продуктов.
  Когда ребята оделись, он добавил ещё:
  - Если захотите, то сможете узнать ещё много интересного. Позвоните мне по телефону **-**-**, договоримся о встрече.
  Когда их шаги уже затихли в коридоре, Боря подумал, что так и не понял главного: кто же они такие?
  
  
  Глава 17
  Первые месяцы дались молодой семье нелегко. Морильск встретил их не очень приветливо. Год был суровый, лета не было даже в местном понимании. В августе температура редко превышала десять градусов, несколько раз на ещё зелёную траву выпадал пушистый мокрый снег. И хотя долго он не задерживался, вызывал у Андрея законные сомнения в разумности своего выбора профессии в стране, где значительная часть территории располагается в зоне вечной мерзлоты.
  Снег выпал в ночь с третьего на четвёртое сентября. Старожилы убеждали, что это скорее аномальное явление, чем норма, что он ещё обязательно растает. Но вопреки всем прогнозам, снег не растаял ни в сентябре, ни позже, пролежав, как и положено ему, - до июня.
  С трудом привыкая к местному климату, Андрей часто ходил простуженный. Но ещё больше его раздражал газ, который почти постоянно присутствовал в воздухе. Местные заводы постоянно чадили, загрязняя воздух сернистым газом и ещё несколькими десятками летучих соединений. По понятной причине местные жители не были особенно чувствительны к этому, но ему становилось не по себе, когда он думал, что здесь предстоит растить своих детей.
  К счастью, на службе было не всё так плохо. Через три месяца после работы в отделе 'Т' его направили стажироваться заместителем начальника отдела 'А', так как нынешний заместитель, старожил 'органов', не имел специального образования.
  У Веры дела обстояли не столь блестяще. Проработав год арт-директором в столичном развлекательном комплексе 'Магнит', в Морильске она смогла устроиться только преподавателем хореографии в школу искусств. Моральный климат в школе был не очень хорошим, а коллектив - довольно склочным. Насколько знал Андрей, его жена пришла в школу как раз в то время, когда там шла упорная борьба за руководство перспективными танцевальными группами. Это сулило известность, командировки и прочие блага. Поэтому нового преподавателя из столицы с невиданным здесь высшим хореографическим образованием коллеги дружно приняли в штыки. Вера приходила с работы издёрганная, а иногда и заплаканная, но работу упрямо не бросала, несмотря на уговоры мужа.
  Андрей считал, что ей не обязательно работать. С деньгами проблем не было, супруга, по его мнению, могла бы жить в своё удовольствие. Но она и вдалеке от дома строго соблюдала семейные традиции. А в семье ещё с дореволюционных времён было принято, чтобы женщины работали, как минимум, до рождения первого ребёнка. Андрей знал о Вериных бабушках: художницах, учёных и актрисах. Поэтому понимал, что переубедить жену будет сложно. Коллеги говорили ему, что рано или поздно удастся найти что-нибудь получше, но и он, и Вера понимали, что это 'получше' всё равно будет пусть и более высокой, но совершенно ординарной должностью в одном из провинциальных заведений культуры.
  Нужно ли говорить, что после Москвы Вера откровенно скучала? Андрей пытался развлечь её как мог, но не всегда успешно. Пара имеющихся более-менее приличных ресторанов уже сидела в печёнках, в театре премьеры бывали нечасто, к тому же Андрей чувствовал, что Вера относится к нему с плохо скрываемой иронией.
  Один раз Вера, казалось бы, оттаяла, когда на вертолёте их возили в тундру. Несколько ребят из филиала организовали поездку на озеро Ыт-Кюель, что в 120 километрах от Морильска. Андрея и Веру, как новичков, долго инструктировали: что нужно брать с собой, а что не стоит. Молодых супругов удивляло такое внимание к экипировке, но со временем они поняли, что Север шутить не любит, и улетая в тундру, пусть даже и на комфортабельном вертолете, нужно рассчитывать только на свои силы.
  Честно говоря, вертолёт был не совсем комфортабельный. Старая жестянка Ми-2 семьдесят третьего года выпуска давно вылетала свой ресурс и пропахла многими тоннами грузов, которые пришлось перевозить. В её ржавеющем брюхе пассажиров бросало как на качелях, но, к счастью, все ребята, а также их жёны и подруги, оказались людьми крепкими и к качке мало восприимчивыми. Поэтому уже через час они благополучно приземлились у сторожки смотрителя местного заказника.
  Смотрителя звали Виктор, и жил он в неописуемо красивом месте Земли. Залив огромного озера с каменистыми берегами и кристально чистой водой обступали предгорья Путоран, заросшие снизу чахлым северным подлеском. Со стороны же сторожки озеро на многие десятки километров окружали лиственничные и берёзовые леса. Рядом протекала небольшая речка, которую почему-то все называли ручьём.
  В первый день рыбачили. Спиннингами. Местные такого вида ловли не признавали, но в 'экспедиции' были Малыш и Саша Бойко - заядлые спиннингисты. Поэтому всем остальным, так как они не были опытными рыбаками, пришлось тоже использовать эти орудия, которые захватили на всех. Через час махания удилищами, когда у Андрея уже начало болеть плечо, Вера неожиданно вытащила с помощью товарищей огромного десятикилограммового гольца, который оказался самым большим уловом их 'экспедиции'. Остальные рыбаки возвращались тоже не с пустыми руками.
  Вечер, как водится, закончился плотным обмыванием улова. Андрей почему-то быстро опьянел. Ему хорошо запомнилось только то, как он пытался ухватиться за уплывающее сознание и вникнуть в сюжет рассказа, излагаемого Витей. Он с удивлением осознавал, что ничего не понимает: слова рассказчика вылетали очень быстро, словно из пулемёта. Некоторые умудрялись складываться во фразы, но большинство утопали в речке за окном, так и не успев превратиться в смысл.
  Судя по тому, с каким интересом его слушали Вера и Ева, подруга Саши, рассказ был очень интересным. Они то буквально пожирали глазами рассказчика, то весело и дружно смеялись, расплёскивая содержимое эмалированных кружек.
  Определённо, рассказываемое было очень любопытным... Понимание этого ещё больше прибавляло решимости разобрать в завалах слов нить рассказа. И вот, когда уже процесс восприятия, казалось бы, стал налаживаться, Андрей на секунду отвлёкся, обратив внимание на перламутровую куртку Евы. Этот порядком поношенный предмет одежды цвета розового жемчуга, оказывается, имел кнопки того же цвета, что и куртка. Данное открытие настолько увлекло Андрея, что он мгновенно забыл о рассказе, весь сконцентрировался на изучении видимой части кнопок и уже через несколько секунд крепко спал.
  
  
  Глава 18
  Сказать, что приход гостей шокировал Бориса - значит не сказать ничего. За короткое время он испытал самые противоречивые чувства. Вначале отнёсся ко всему с изрядной долей иронии: нелепые рассказы о спецслужбах, управляющих с помощью фантастических методов сознанием всех людей, показались полным бредом. А гости - напомнили сектантов, которые ещё недавно ходили по их городу и убеждали в скором конце света. Если бы Косик пришёл к нему один, то наш герой наверняка бы решил, что перед ним свихнувшийся уголовник, либо просто помешанный, убегавший от сотрудников психбольницы. Присутствие девушки, которая, судя по всему, полностью разделяла мнение спринтера, отбрасывало эту гипотезу. Поэтому, поразмыслив, он решил, что ему, как говорится, вешают на уши лапшу с целями совершенно непонятными.
  Такой вывод его успокоил, но ненадолго. Возможно, Борис просто боялся признаться себе, что услышанное на кухне может быть правдой. На поразительную инертность и безразличие знакомых и коллег к условиям жизни, отупляющему труду, чужому горю, он обращал внимание ещё до памятных аварийных дней. В последнее же время подобные вещи стали просто резать глаза. Люди не только мирились с ужасными условиями жизни, но и вели бессмысленное существование, будто бы поставив себе целью провести жизнь в роли безгласных винтиков машины чужого обогащения. Они и говорить стали фразами из рекламных роликов и популярных статей!
  Сюда же можно было прибавить и странное поведение Саши, с которым они уже несколько недель не общались после того жёсткого разговора. Плохие отношения с другом - куда ни шло. Но то, что Саша перестал курить в шахте, вообще не поддавалось никакому объяснению. Борис готов был поверить во что угодно, но только не в то, что его товарищ добровольно откажется от пагубной привычки из-за внезапно выросшей законопослушности.
  Другим аргументом, не дававшим покоя, было его странное самочувствие после аварии, о котором гости явно догадались. И не только догадались, но и предложили более-менее правдоподобную причину происшедшей с Борисом метаморфозы: невосприимчивость к какому-то таинственному препарату. Гости не сказали прямо, но по их словам выходило, что препарат содержится во многих продуктах. Впрочем, и тут они угадали - перечень продуктов, которые он нормально переносил, был очень небольшим.
  Промучившись сомнениями, он позвонил по оставленному номеру на третий день. Никто ему не ответил ни в первый раз, ни в последующие. Удивлённый Борис не знал, что и думать, но через несколько часов Косик позвонил ему сам.
  - Извините, но я не мог вам ответить.
  - Ну-у... Ничего...
  - Вы хотели бы встретиться?
  - Да... Хотел бы.
  После недолгого разговора договорились о встрече через два дня, когда у Бори снова будут выходные.
  
  
  Глава 19
  Утро было пасмурным, редкий дождик несколько раз пытался замочить тропинки возле дома, но потом отчаялся и улетел прочь. Андрей проснулся от собачьего лая. Это кого-то облаивала Афина - Витина лайка.
  Он встал с лежанки, на которую его накануне заботливо уложили товарищи. Голова после вчерашнего не болела, но в ней ощущалась та пустота, которая возникает обычно после достижения определённой степени опьянения. И ещё жутко хотелось пить. Он перешагнул через спящих прямо на полу ребят, подошёл к столу, налил воды, осмотрел поле боя. Веры не было. Виктора тоже. Это вызвало у него смутную тревогу, но через несколько секунд он услышал её голос с улицы. Выпив воды, он нашёл пропажу возле ручья, занятую мытьём посуды в компании с Евой и хозяином сторожки. Вера весело ему помахала и вернулась к своему занятию. С удивлением Андрей словил себя на мысли, что впервые видит такой энтузиазм жены при мытье посуды. Лицо её порозовело, глаза блестели, руки ожесточённо тёрли дно кастрюли. И выглядела она в этот момент вполне довольным жизнью человеком.
  На второй день рыбу уже не ловили, ходили по окрестностям, собирали ягоды с грибами. Андрей с удивлением узнал, что есть на свете места, где не растут ядовитые грибы. Друзья вполне серьёзно утверждали, что под Морильском дело так и обстоит. А здесь, как оказалось, всё же есть один. После того, как Виктор об этом рассказал, он тут же и показал его. Гриб напоминал заросшую паутиной поганку, так как имел пластины грязно-лилового цвета, покрытые какой-то волокнистой субстанцией, смахивающей на паутину. Ещё он имел странный запах, напоминающий о земле. Подержав его в руках, Андрей поморщился и подумал, что и без предупреждения не стал бы такие собирать.
  Всё обо всём знающий Никита из отдела 'Т' недолго поизучав гриб, сказал его русское название и по латыни. Андрей хмыкнул и пошёл дальше.
  Вдоволь насобирав грибов, устроили обед, на котором уже почти не пили. Как с грустью сказал Виктор, народ подобрался хлипкий. После обеда переехали на другую сторону залива и поднялись к водопадам. Андрей убедился, что места действительно заповедные, когда смотритель показал им в бинокль гнездо с орлом и орлёнком, а через несколько минут - прячущуюся за камнями молодую росомаху.
  Когда возвращались назад, снова начался дождь, и все промокли до нитки. Но по приезду Виктор быстро соорудил баньку, так что никто, в итоге, даже не простудился. После бани сидели на крыльце, отгоняли последних августовских комаров и ели арбуз.
  Всё кончилось очень быстро и прозаично. Рано утром прилетел вертолёт и увёз полусонных диортамовцев из сказки.
  Последующие два месяца В-вы жили душа в душу, находясь под впечатлением от поездки. Но лето в Морильске очень короткое. Вот так съездить на природу, учитывая занятость Андрея, можно было не чаще одного-двух раз в году.
  Возможно, всё было бы по-другому, если бы у них появился ребёнок. Но Вера почему-то не беременела. Через год после переезда супруги пошли на приём к врачу. Но серьёзно ими заниматься не стали. Сделали анализы, возможно, только для вида и ничего аномального не нашли.
  - Ещё через полгода приходите, тогда посмотрим, - сказал дружелюбно улыбаясь в усы пожилой врач, выходец с Кавказа.
  - Больше я к нему не пойду, - заявила Вера, как только вышли из кабинета, - он своей жене ребёнка сделать не сможет, не то, что заниматься лечением бесплодия.
  Андрей не совсем понял категоричность оценки жены, но был согласен, что нормального специалиста здесь вряд ли найдёшь. Но делать было нечего, и пришлось ждать ещё почти год, чтобы заняться этим в отпуске.
  В Москве тоже ничего толком не прояснилось. Их обследовали, по словам тестя, в самой лучшей по этим вопросам клинике, но никаких нарушений не нашли. Оба супруга были абсолютно здоровы.
  - И, судя по всему, обладающими совершенно нормальной фертильностью, - сказала врач маме Веры, которая вместе с ними пришла на заключительную встречу. Андрея при этом слегка передернуло от липкого слова. - Это сейчас иногда бывает. Не принимайте близко к сердцу. Пусть хорошо отдохнут, развеются. Неплохо умеренно заниматься спортом. И уверена, через несколько месяцев всё у них получится.
  Так и сделали. Но проходили месяцы, а на репродуктивном фронте В-вых перемены не наступали... Это, наверно, и было основной причиной напряжённости в их отношениях, которая возникла в тот памятный год.
  
  
  Глава 20
  Снова пришли Косик с Олесей, и снова с тортом. Но в этот раз хозяин не остался в долгу - сам наготовил угощений из тех продуктов, которые сам хорошо переносил. Спиртного он не припас, так как с недавних пор перестал его уважать. Ребят это, судя по всему, особенно не расстроило. Они отдали должное угощению, весело набросившись на еду.
  - Ну как самочувствие? - завела разговор Олеся.
  - Ничего, - последовал обстоятельный ответ.
  - Что думаете о нашем разговоре? - не сдавалась девушка. - Наверно, он вывел вас из равновесия. Возможно, вы не поверили тому, что мы вам рассказали. Но, по-моему, у вас и так достаточно информации, чтобы убедиться в нашей правоте.
  Косик делал вид, что разговор его не касается. Он уписывал за обе щёки салат, и как раз на этих словах взялся за тушёный картофель с грибами.
  - Зачем вам это надо? - наконец спросил Борис. - Просвещать меня...
  - Знаете?.. Я сам нередко задаю этот вопрос... - попытался ответить спринтер.
  - Если я правильно понял, - продолжал наступление Борис, - всё наше общество управляется какой-то полумифической силовой структурой, которая завладела не только властью, но и мышлением людей. Вы боретесь с ней?
  - Нет, что вы, - улыбнулась Олеся. - Просто мы о ней знаем. А теперь знаете и вы. На счёт власти мы вам ничего не говорили. Там всё не так просто. А по поводу мифичности - решайте сами... Ещё помните о погоне и попытке кодирования?
  - Хотя, кончено, вы ещё практически ничего не знаете, - добавил спринтер. - Но если хотите узнать больше, вам надо встретиться с Аркадием Денисовичем.
  - С Аркадием Денисовичем? - спросил Боря, снова вспомнив про сектантов. - Это тоже один из просвещённых?
  - Это человек, который проверит вас на детекторе лжи. И если решит, что вы не представляете для нас угрозы, сможет рассказать вам много интересного.
  - А-а, понятно! - сказал Борис. Его никогда не проверяли на полиграфе, но что это такое, он, конечно же, знал. - И когда же я смогу с ним встретится?
  - Да хоть сейчас. Согласны?
  - Согласен... Конспираторы!
  Косик позвонил по сотовому, и через несколько минут в прихожей раздался звонок. Аркадий Денисович оказался пожилым усатым мужчиной высокого для своего поколения роста. Одет он был в элегантное бежевое пальто, в руках держал казавшуюся старомодной в двадцать первом веке шляпу. Добродушный взгляд прятавшихся за кустистыми бровями светлых глаз оттенялся морщинками. Они делали его похожим на дедушку Бориса, которого тот видел только на фотографиях. Нашему герою показалось, что когда-то он уже видел этого человека. Но он так и не вспомнил где.
  После приветствий и церемонии знакомства все прошли в зал. Был извлечён обычный ноутбук, к которому быстро подключили чёрную коробку. К ней подсоединили несколько проводов с датчиками.
  Оказалось, что заговорщики хотят ещё сделать анализ крови. Борис не стал протестовать и через минуту Олеся с Косиком ушли на кухню, унося пробирку. Судя по всему, процедура была заранее оговорена: наш герой остался наедине с Аркадием Денисовичем. Слаженность действий вызвала у него беспокойство, причину которого он вряд ли смог бы объяснить. Возможно, его тревожило то, что эти манипуляции ещё больше разрушали его версию об утопичности рассказа Косика.
  Аркадий Денисович быстро установил датчики, не произнеся ни единого слова, и процедура проверки началась.
  - Нигде ничего не жмёт, не мешает? - поинтересовался гость. - Сядьте поудобнее, расслабьтесь. Я буду задавать вопросы, а от вас требуется просто на них отвечать. Не могу призывать вас говорить правду, можете отвечать всё что угодно - дело ваше, всё и так будет видно. В общем, начнём. Вас зовут Борис Алексеевич Быков?
  - Да.
  - Вы родом из Брянска?
  - Нет.
  - Из Серпухова?
  - Да.
  - Вы разговариваете на японском.
  - Нет.
  - В Морильск приехали в 1995 году?
  - Нет.
  - У вас есть девушка?
  - Есть.
  - Она живёт в Морильске?
  - Да...
  И так далее. Вопросы задавались ровным без эмоций голосом, с внушительным, секунд в десять, интервалом. При этом Аркадий Денисович не смотрел на него, разглядывая монитор. Борису было интересно узнать: смотрит он на список вопросов или так внимательно изучает показания датчиков? Вначале он тщательно взвешивал слова при каждом ответе, но постепенно это стало надоедать, и он продолжал отвечать на вопросы автоматически, сам больше думая о Люде.
  
  
  Глава 21
  Несмотря на обострение отношений в семье В-вых, нельзя было сказать, что их семейная жизнь приближалась к катастрофе. Что касается Андрея, у него всё продолжало складываться как нельзя лучше. На третий год работы начальство стало его выделять. После одной из проверок, он первым в истории филиала получил благодарность из московского Управления. Ближе к зиме его отправили на курсы повышения квалификации в Ростов. А через месяц после возвращения - назначили начальником отдела 'А'.
  Такой итог трёхлетней работы был вполне логичен. Ведь, по большому счёту, специалистов с соответствующим образованием в филиале было всего ничего. Большинство сотрудников, за исключением отдела 'Т', были, по сути, людьми случайными, попавшими в Организацию, в основном, из 'органов'. В отделе же 'Т' работали люди, хоть и посвящённые, но - теоретики, мало смыслившие в реальной оперативной работе. Учёные, они и есть учёные, что с них взять? В общем, прямая дорога была Андрею лет через пять-семь в начальники филиала со всеми вытекающими.
  Постепенно и Вера стала втягиваться в провинциальную морильскую жизнь, у неё начали появляться интересы, выходящие за рамки дома и работы. Одним из таких интересов оказалась журналистика. Жена одного из сослуживцев Андрея, Лена, была корректором в местной газете. В том самом 'Морильском времени', у которого как раз сложился первый юбилей. Была ли она хорошим корректором, история умалчивает. Но кроме всего прочего, она пыталась писать статьи для родной газеты. А уж это точно получалось у неё плохо. Бедная женщина страдала от безудержной иронии мужа по поводу качества своей продукции. А иногда и получала 'обратную связь' от знакомых, которые не упускали возможности указать полноватой и нескладной Лене на какую-нибудь очередную ошибку.
  Да и как было не посмеяться, если кобальтовый цех однажды переименован в кабельтовый? Если монтажный пролёт по злой иронии судьбы превратился в манжетный? Ну не была техническая тематика коньком Лены. Не удивительно, что женщина, обучавшаяся на учителя русского языка, ничего не смыслила в металлургии цветных металлов. И в том, что её поставили в редакции на производственное направление, тоже ничего удивительного - в небольшом коллективе многие совмещали свои прямые обязанности с написанием статей. Писали кто о чём мог, либо, о чём попросит Главный. И всё было бы неплохо, если бы статьи проходили хорошего корректора. Но корректором была она сама, так что все эти ляпы шли в печать.
  Однажды Лене потребовалось написать статью о шоу-балете 'Торус', осчастливившем их город гастролями. Она сделала набросок и попросила подругу его подредактировать.
  Начав вечером читать статью, Вера быстро поняла, что просто редактированием здесь не обойтись. Информация о коллективе была почерпнута из Интернета и не совсем правильно понята Леной. Познания же в танцевальном искусстве просто удручали. Поэтому Вера за вечер написала собственную статью, которую Лене пришлось поневоле представить редактору вместо своей. Статья понравилась и получила после публикации самые лестные отзывы.
  Так вот неожиданно проявился у Веры журналистский талант. После написания ещё нескольких статей, ей предложили стать внештатным корреспондентом газеты. Писала она, в основном, на околокультурные темы и всё меньше проявляла недовольство жизнью в городе.
  Со временем её журналистский авторитет укреплялся, буквально все статьи её проходили 'на ура'. Поэтому за несколько месяцев до описываемых событий Вера уволилась из школы искусств и стала заниматься только журналистикой. Это было менее утомительно, чем работа преподавателя, и гораздо более увлекательно.
  Новое занятие жены вполне устраивало Андрея. Он с радостью наблюдал, как она втягивается в провинциальную жизнь. Ведь Вера по простоте душевной считала, что они могут, при желании, в любой момент уволиться и уехать в родную Москву. И его беспокоило, что если она начнёт на этом настаивать, то с ней нужно будет провести полагающиеся оперативные мероприятия. Он любил жену, и старался всячески оберегать от воздействия, которому были подвержены все жители города.
  
  
  Глава 22
  Приблизительно через полчаса проверка на полиграфе закончилась. Аркадий Денисович попросил дать ему несколько минут на обработку данных, и Борис ушёл на кухню, где тихо, словно мыши, сидели ребята. Они обратили к нему вопросительные взгляды, но Боря только пожал плечами, улыбнулся и поставил разогревать еду.
  Гости продолжали молчать, наблюдая за манипуляциями хозяина, а встретившись с ним глазами, виновато улыбались. Борис не спросил их о результатах анализа крови, решив, что те сами знают, когда и что говорить.
  Минут через десять Аркадий Денисович позвал ребят в зал. Что там происходило, Борис не понял, но через несколько минут вошли все сразу.
  - Ну что ж, Борис, могу вас поздравить, - сообщил мужчина с улыбкой. - Вы прошли проверку. Теперь вы один из нас. Во всяком случае, у нас не осталось на этот счёт никаких сомнений.
  - Вэлкам ту зэ клаб, - добавил, подмигивая, Косик с жутким акцентом.
  - Да вы присаживайтесь к столу, - ответил на это слегка засмущавшийся Боря, - хороший повод отметить. Я как чувствовал, наготовил на целый взвод. Наверно потому что сам с утра был сильно голоден.
  Аркадий Денисович улыбнулся и достал небольшую плоскую бутылку французского коньяка.
  - А не будет тошнить? - по-простому спросил Боря.
  - Вот мы сейчас и проверим, - улыбнулся тот. - От этого, вообще, не должно.
  Впрочем, наш герой уже и сам заметил, что на импортные спиртные напитки реакции почти не возникает.
  За столом разговор зашёл о странном заболевании Бориса и способах воздействия на людей. Наконец-то наш герой выяснил для себя самое главное: пресловутый препарат даётся практически всем. Называется он, как уже ему было известно, - триколитрон. Или, правильнее, - триколитроновая серия, потому что на самом деле препаратов несколько. Использование любых формул триколитрона снижает раздражительность, повышает внушаемость и позволяет управлять людьми с помощью специальных средств кодирования, с которыми Борис имел счастливую возможность познакомиться. Способы попадания триколитрона в организм - самые различные. Это зависит от места проживания, образа жизни и многих других факторов. В основном, с водой, в том числе и с той, что течёт из крана, с пищей. Есть массовые препараты, их добавляют в продукты, кроме замороженных, так как те разрушаются при низких температурах. Существуют и такие модификации, которые используются для более интенсивного воздействия, позволяющие в короткий срок сделать человека абсолютно управляемым, выполняющим любые команды. Причём, при мягких способах кодирования, он будет находиться в полном сознании и считать, что поступает по доброй воле и собственному убеждению.
  - Что самое интересное, - рассказывал Аркадий Денисович, - эти ребята почему-то не поняли, что вы не поддались действию нейрофонического кодирования.
  - У меня, честно говоря, крыша хорошо поехала. Мне даже казалось, что всё это происходит не со мной.
  - Ну да! То, как вы вели себя, было очень похоже на нормальную реакцию. Статичная поза, отсутствие мимики, односложные ответы на вопросы... Это и спасло Косика.
  Постепенно из разговора Борис понял, что кроме этих трёх посвящённых имеются и другие. Когда попросил рассказать ему об этом, Аркадий Денисович сказал, что он обо всём узнает в своё время.
  Дальше беседа перешла на темы более заурядные, например, на кулинарию и способы очистки продуктов. Основными способами были замораживание и фильтрация. Ребята посоветовали замораживать всё, включая напитки. Напитки, даже, - в первую очередь, потому что с ними в организм поступает больше всего триколитрона.
  С фильтрацией тоже оказалось не всё так просто. Обычные фильтры для воды, по словам гостей, содержали собственные заряды препарата, так что на выходе получалась очищенная вода, содержащая иногда ещё больше триколитрона, чем на входе. Как Борис и догадывался, есть продукты, не содержащие или почти не содержащие этой добавки, например, некоторые импортные фрукты, яйца, мороженное.
  Гости рассказали также о том, как люди становятся невосприимчивыми к препарату.
  - Во-первых, есть очень небольшое количество людей, практически не реагирующих на массовые марки триколитрона. Их часто выявляют и применяют к ним более действенные средства.
  - В принципе, - добавил по этому поводу Косик, - для хозяев мира не так уж и страшно, если небольшой процент населения будет им неподконтролен. Тем не менее, таких людей становится всё меньше. Существуют способы выявления подобных отклонений под видом различных процедур во время медкомиссий и тому подобных мероприятий.
  Во-вторых, начали появляться люди, которые, как и Борис, не переносят препарат.
  - Вот и Олеся тоже такая, - поспешно добавил Косик.
  Девушка смущённо улыбнулась.
  - Только её не столько тошнит, сколько болит голова, - продолжал парень, не обращая внимания на замешательство, которое вызвали у девушки его слова. - Но это уже не суть.
  - Да-да, - сказал Аркадий Денисович с улыбкой, - она - наш тестер продуктов... Ну и, наконец, есть люди, которым кто-то помог выбраться из триколитроновой зависимости. Наш Косик как раз такой.
  Тут наступила очередь спринтера заняться углублённым изучением рисунка на скатерти.
  Каждый новый факт вызывал у Бориса десятки новых вопросов. Он с трудом удерживался от того, чтобы не перебивать Аркадия Денисовича после каждой фразы.
  - Ну хорошо, - сказал он наконец, - а в чём же конечная цель вашей борьбы? К чему вы стремитесь?
  - Не всё сразу, молодой человек. Не всё сразу, - ответил Аркадий Денисович и встал из-за стола.
  Напоследок договорились, что Борис придёт на следующих выходных в гости к Аркадию Денисовичу.
  - А как называется структура, которая это всё реализует? - спросил Борис у уходящих гостей. - Кто за ним гнался?
  - В кулуарах его называют не иначе как Диортам, - ответил Аркадий Денисович отчего-то нахмурившись.
  
  
  Глава 23
  Власть предержащие давно заметили, что люди посредственные являются лучшими членами общества, его опорой и гарантом стабильности. Они живут в рамках социальных стереотипов, предсказуемы и хорошо управляемы. Такие, конечно, не откроют новый химический элемент, да и теорию относительности разработают совсем другие. Зато они поддерживают рынки товаров массового потребления, редко участвуют в антиправительственных выступлениях и исправно платят налоги.
  В общем, руководство любой страны всегда балансировало между желанием иметь граждан неординарных и посредственных. Первые давали надежду на прогресс, на прорыв в любых областях, которыми занимались. Но одновременно они являлись и фактором нестабильности. Никто не мог поручиться, что их острый ум и деятельная натура не будут направлены на то, что пойдёт вразрез с планами государственных мужей и интересами страны.
  А если учесть, что далеко не каждый неординарный человек реализует свой талант и принесёт в своей области весомую пользу, то можно понять историческую нелюбовь власти к талантам. Поэтому неудивительно, что в разных странах существовали структуры, которые разными путями пытались решить эту проблему. А именно - сделать дестабилизирующий элемент общества более управляемым, сохранив при этом его созидательный потенциал. В разные времена пытались решать это разными методами. Заводили цензуру и тайную полицию, проводили акты устрашения типа гражданской или просто казни, эксплуатировали религию и патриотические чувства - перечень применявшихся методов и приёмов был бы очень длинным.
  Многие дальновидные лидеры считали это важнейшей задачей, понимая, что страна, которой первой удалось бы решить проблему полного контроля над людьми, могла претендовать на мировое лидерство. Этот вопрос часто рассматривался как залог выживания государства. К нему пытались подходить с разных сторон. В странах Восточной Азии эксплуатировали естественные психологические и социальные установки. В Америке наиболее популярны были разработки в области внушения через средства масс-медиа. В соцстранах практиковались специфические методы социального программирования идеологической направленности. Но извечная мечта вершителей судеб оставалась недостижимой - человеческая масса оставалась упрямой и своевольной. Небольшой процент активных индивидов портил всю статистику и будоражил массы.
  ... Так продолжалось до осени 1976 года.
  
  ЧАСТЬ 3
  
  НАНОСИТЬ ДОБРО И ПРИЧИНЯТЬ РАДОСТЬ
  
  
  Глава 1
  Небольшой заводик, расположенный в Челябинской области, выпускал электронные медицинские приборы. Размещался он в старых кирпичных корпусах постройки 1912 года. Рядом жил своей жизнью сонный тридцатитысячный городок К, интересовавшийся заводом лишь постольку, поскольку тот обеспечивал городу несколько сотен рабочих мест.
  Заводик дышал на ладан, существуя только благодаря плановой системе хозяйствования. Но страна заботилась о своей промышленности, и в средине 60-х годов завод обзавёлся огромным по местным меркам административно-производственным комплексом из стекла и бетона. Было закуплено новое оборудование, и он стал способен выпускать гораздо более широкий спектр приборов, чем установки УВЧ-терапии. Это давало надежду на возрождение предприятия и благополучие городка.
  Наступали новые времена. Постепенно завод был оснащен по последнему слову науки и техники. Появились такие экзотические службы как отдел организации труда и заработной платы, проектное бюро и лаборатория медицинских исследований. После того как в городе были ударными темпами построены два пятиэтажных дома для специалистов, детский сад, кинотеатр и универмаг, перемены ощутили даже горожане, которые никак не были связаны с заводом. Стали появляться специалисты из самого Свердловска и даже Москвы! Городок встрепенулся и начал оживать. Приезжие привозили свои привычки, столичную моду и свежий ветер перемен. Дальше - больше. Начали разбивать парк, строить Дворец культуры, школу и больницу, по размерам не очень уступающую новому заводскому корпусу.
  Это было каким-то чудом. Горожане, ошеломлённые, ходили по просторным коридорам новой поликлиники и пытались убедить себя, что это и есть наступление светлого будущего, скорый приход которого обещал бывший генсек несколько лет назад. Теперь, если требовалось кого-то положить в стационар, не нужно было отправлять его в райцентр - в распоряжении врачей здесь же имелась своя больница, оборудованная на уровне столичных медицинских центров. Построена она была явно на вырост, так как по количеству койко-мест почти в два раза превышала районную.
  Реальную подоплёку происходящего знали в городе только несколько человек, если, конечно, не считать работников новой заводской лаборатории медицинских исследований. Эта лаборатория на самом деле была ни чем иным, как военным исследовательским центром, специализирующимся на разработке боевых отравляющих веществ. Но не обыкновенных, а скрытого действия, позволяющих незаметно воздействовать на физическое и психическое состояние врага.
  Лаборатория была хорошо засекречена, как и полагается такому учреждению. Даже директор и главный инженер завода точно не знали, чем она занимается. Она была полностью автономным подразделением, что объяснили его руководителям строго медицинским её профилем, и, соответственно, медицинской подчинённостью. А чтобы им совсем уж неповадно было выяснять, что за чудо занимает у них целое крыло здания с отдельным входом и собственной охраной, в высоком кабинете под большим секретом сообщили, что лаборатория испытывает, кроме прочего, новый прибор по лечению лучевой болезни. Курирует разработку военное ведомство, поэтому интересоваться её работой не нужно, а свои разработки она будет предоставлять сама по мере необходимости.
  Напоследок объяснили процедуру принятия разработок лаборатории на опытно-промышленные испытания и заказа исследований для текущих и перспективных приборов. Ни директору, ни главному инженеру не понравилось, что общаться с собственной лабораторией придётся через посредников. Но оба они были коммунистами и проявили партийную сознательность. После этого с обоих взяли подписки об ознакомлении с инструкциями и о неразглашении, и благополучно отправили штурмовать высоты магнитно-резонансной терапии. А лаборатория окончательно превратилась в структуру-невидимку.
  Кто-то может подумать, что все события в городе произошли именно благодаря созданию этой лаборатории. Это так, но только отчасти. Конечно, многое было задумано как отвлекающий манёвр для её незаметного разворачивания, а в больнице заведующий стационаром и ещё два врача специализировались по лечению поражений боевыми отравляющими веществами. Но города в СССР умирали своей смертью крайне редко, поэтому и этот городок в любом случае ждали какие-то мероприятия по реанимации. Просто два этих процесса удачно совместили во времени.
  Начальником лаборатории стал некий Артём Семёнович Ронштейн - хорошо известный в узких кругах специалист по психоделическим препаратам. Тот самый, который, говорят, не принял опытного лаборанта (рекомендованного из самого министерства!) из-за того, что в заявлении тот написал имя-отчество начальника без точек над 'ё'.
  Этот немолодой обрюзгший человек долго и упорно шёл к своей заветной мечте, фокус которой располагался где-то на уровне директора института. Артём Семёнович был хорошим учёным-исследователем, авторитетным функционером и опытным бюрократом. Но, кроме того, он лелеял мечту создать средство, которое позволит побеждать любого врага власти Советов эффективно и бескровно, незаметно воздействуя препаратами, делающими его миролюбивым и неагрессивным (либо слабым и трусливым - что лучше пойдёт).
  Когда решался вопрос об открытии центра, всё шло к тому, что это будет секретный НИИ. Но в последний момент, к огромному разочарованию Артёма Семёновича, всё переигралось. Его детище решили открыть под ширмой простого завода в южно-уральской глубинке, и являлось оно формально обычной лабораторией, пусть и автономной. Но отступать было некуда - в случае отказа ничего нового бы не предложили. Поэтому Артём Семёнович приехал в городок К вместе с другими специалистами.
  Карьера Артёма Семёновича могла бы на этом и остановиться, если бы он не открыл ранней осенью 1976 года то, что искал. Рабочее название препарата было ЧЛ 11-04. Он позволял повышать внушаемость человека, но при этом его воздействие было настолько мягким, что в поведении принявших этот препарат окружающие не могли заметить сколько-нибудь серьёзных отклонений. Это обещало широкие перспективы скрытного кодирования живой силы противника.
  Первый успех обнадёживал, но судьба препарата дальше развивалась неудачно - исследования постепенно забуксовали. Для успешной доработки его формулы требовалось развёртывать обширные практические испытания. И проблема была даже не в том, что исследования, связанные с высшей нервной деятельностью, нужно было проводить, в основном, на людях. Перед такими трудностями наши доблестные учёные никогда не пасовали. Самым щекотливым оказалось то, что потенциал препарата постепенно стал пониматься несколько в иной плоскости - его применение позволяло управлять не только поведением врага, но и любых масс людей. Страна, обладающая такой технологией, могла бы преломить затянувшееся и складывающееся не совсем удачно соревнование двух систем и обеспечить всеобщую победу социализма во всём мире.
  При всей притягательности исследований на подобные темы, они не соответствовали профилю лаборатории, которая, по идее, должна была разрабатывать только методы воздействия на потенциального противника. Разработку нужно было передавать в другие структуры, но начальник лаборатории уже понял, какой джек-пот вытянул, и не захотел им делиться. Конечно, напрямую противиться приказу передать разработки он бы не смог. Но это был бы не Артём Семёнович, если бы он что-нибудь, да не придумал. Быстро поняв расстановку сил, он вышел на нужных людей в своём министерстве и убедил их, что делиться приоритетом в открытии никак нельзя.
  И вместо того, чтобы передать препарат в другой институт в городе А, который специализировался на подобных темах и находился в ведении КГБ, Артём Семёнович, при поддержке свыше, начал добиваться открытия у себя специализированного подразделения для продолжения работы над препаратом в гуманитарном, так сказать, разрезе.
  Согласования растянулись на долгие годы, но в итоге увенчались успехом. В начале восьмидесятых препарат продолжили исследовать под руководством Артёма Семёновича в новом, специально созданном для этой цели закрытом НИИ.
  Как раз в этот период на препарат вышли американцы...
  Человек по своей сущности алчен. Алчен и слаб. Поэтому вскоре 'люди из Лэнгли' получили доступ к части документации по чудо-препарату. И, надо сказать, повели себя гораздо более расторопно, чем наши исследователи.
  Разработки там велись оперативно и довольно успешно. Поэтому уже через пять лет Штаты имели настолько эффективную формулу, что стало возможным приступать к его массовому использованию. Они же дали ему это название - триколитрон.
  
  
  Глава 2
  Обычно с приближением лета напряжение в коридорах Диортама спадало. Число критических случаев заметно снижалось, статистика улучшалась, и сотрудники начинали с чистым сердцем разъезжаться по отпускам.
  Но в этом году всё пошло по-другому. Вначале пожинали плоды ноябрьского инцидента с доставкой триколитрона. Этот эпизод, оказавший воздействие на все последующие события, заслуживает подробного описания.
  Обычно препарат привозили авиатранспортом. Всё началось с совещания, которое провёл Босс по возвращению из командировки в Москву. Излагая результаты командировки и новости Организации, он вскользь упомянул, что их филиал держит устойчивое лидерство по дороговизне доставки триколитрона.
  Начальник отдела 'Ю', отвечающий за все вопросы, касающиеся препарата, счёл это безобидное замечание камнем в свой огород. При поддержке второго зама в отделе 'Ю' подготовили новую схему его доставки по Северному морскому пути. Продумали, нужно сказать, толково. Груз сопровождали на всех этапах транспортировки опытные сотрудники, время на перегрузку и оформление документов было минимальным. Незначительные задержки при стыковке рейсов также были тщательно продуманы. Проанализированы риски, организована охрана на всех этапах.
  Поначалу никаких проблем не ожидалось. В конце октября препарат был успешно доставлен до Мурманска и погружен на теплоход ледового класса 'Мамин-Сибиряк', который должен был через пять суток доставить груз по назначению (раньше организовать доставку не смогли из-за перерыва в навигации на время ледостава Енисея).
  Груз должен был прийти в начале ноября, когда уже могли быть морозы за сорок. Этот момент продумали отдельно, так как триколитрон не выдерживает замораживания, резко теряя активность при температуре ниже -2 RC. Так как морозы на пути следования постепенно усиливались, обещая вот-вот преодолеть сорокоградусную отметку, груз разместили в специальном отсеке одной из нижних палуб, где температура контролировалась с помощью климатической установки.
  Затруднения начались ещё в порту. Вначале оправление задержали на полтора суток. Проблемы это никакой не составило, просто небольшой такой звоночек.
  На второй день плавания температура начала резко снижаться. Минус сорок восемь - это вам не шутки. Да это никому не шутки! Но датчики, установленные в отсеке, где находился триколитрон, показывали стабильные 'плюс пять'. Судя по всему, система поддержания температуры в спецотсеке работала безотказно.
  В первые трое суток плавание проходило отлично. Но при подходе к Карским воротам теплоход затёрло льдами, и он проторчал там долгих две недели, пока подошедший караван судов, ведомый атомным ледоколом 'Вайгач', не освободил пленника.
  Все две недели была ужасная погода. Хотя температура на градуснике, установленном у выхода на верхнюю палубу, практически не опускалась ниже отметки -40 RC, ветры были такие, что двум сопровождавшим груз сотрудникам Диортама временами казалось, будто их может унести за ограждение и растворить в морозном тумане. Поэтому они особенно никуда и не выходили, предаваясь извечному пагубному занятию российских пассажиров. Впрочем, и моряки от них старались не отставать. Необходимости проверять груз у них в тот момент не было, так как два небольших контейнера были хорошо заложены несколькими контейнерами с продуктами и какими-то ящиками. Добраться до них можно было только в экстренном случае, а, благо, такой не возникал.
  Старший группы сопровождения, Игорь, был опытным и дисциплинированным сотрудником, поэтому не расслаблялся всю дорогу. Он ежедневно выходил на палубу, осматривал размещённые сверху грузы и палубные конструкции, пытаясь обнаружить изменения, которые могли свидетельствовать о попытке проникнуть в трюм. Но всё оставалось неизменным, пломбы на закрывающих лядах целы, следы на снегу в неочищаемых проходах между палубными конструкциями свидетельствовали о перемещениях только по служебной надобности. Поэтому успевшему продрогнуть Игорю оставалось только выкурить сигарету в экзотических условиях, любуясь на неторопливый пунцовый закат семьдесят первой широты.
  Связь с филиалом поддерживалась регулярно, поэтому в Морильске знали всё о задержке и её причинах. Однажды ночью вдалеке послышались протяжные гудки каравана. Около десяти утра с первыми лучами зари их теплоход присоединился к шести судам, шедшим на восток. Вечером моряки выпивали уже не с тоски, а по радостному поводу, рассказывая, что такой затор в начале ноября словили впервые.
  
   []
  
  По мере приближения к пункту назначения лёд всё больше тончал, поэтому шли быстро.
  В порту груз встречала спецгруппа. Её начальник стоял на причале вместе с Игорем, грелся сигаретным дымом и нетерпеливо ждал, пока освободится доступ к контейнерам. Мороз здесь был несильным, градусов около двадцати. Все операции по перегрузке и доставке до склада прошли без происшествий.
  Через несколько часов на складе Диортама люди в белых халатах вскрыли контейнеры.
  Контейнеры были непростые, в них имелись электронные модули фиксации климатических параметров, хранившие значения температуры и прочих показателей за все три недели пути.
  Волосы присутствовавших начали подниматься дыбом, когда на диаграмме, построенной по данным лог-файлов, нарисовались за какой-то период явные минус 10-15 градусов. Начальнику, присутствовавшему на складе в момент выгрузки данных, пришлось вызывать скорую - сердчишко прихватило. Всем остальным тоже мало не показалось - на ноги подняли все службы, бедного техника заставили сидеть всю ночь, проверять модули. Но тот ничем их не порадовал - всё было правильно.
  К утру постепенно пришли в себя, создали комиссию и начали разбираться. Группу сопровождения на всякий случай взяли под стражу. Вначале отправили на экспертизу модули контроля климата, в надежде, что они неисправны. Но вскоре пришёл ответ, опровергающий эту гипотезу.
  Затем вышли на пароходство, стали выяснять, как могло произойти переохлаждение ценного груза. Оказалось, что на пароходе тоже фиксировались показания термометров, а те показывали стабильные 'плюс пять'.
  - А иначе и не могло быть, - сказал по этому поводу второй помощник капитана, - бельгийские климатические установки... Ни разу ещё не сбоили!
  Поэтому дальнейшее расследование приняло детективный оборот. Благо, возможности у Диортама были широкие. Допрос проводили сотрудники отделов 'И' и 'Д'. Снимались исчерпывающие показания, включая личные тайны, грехи молодости и информированность о существовании Организации. Через три дня у комиссии были отчёты о допросах всех членов экипажа, двух десятков работников портовых служб, а также двух сотрудников районной администрации Мурманска, которых вычислили в ходе допроса команды. Как оказалось, последние приходили в гости к боцману, но если к чему и причастны, то только к распитию спиртных напитков кустарного производства и участию в нелегальном провозе легальных грузов в особо малых размерах.
  После того, как столь масштабное обследование ничего не дало, снова подключились технические специалисты, поддерживаемые командой морильского филиала Диортама. Они-то и нашли истинную причину перемораживания препарата. Вначале, всё же, думали, что неисправна система регулирования температуры на теплоходе, многократно её проверяли. Но причина оказалась другой. Для этого пришлось провести ряд экспериментов. Оказалось, что контейнеры стояли слишком близко к не погружённой в воду части внешнего борта и слишком далеко от датчиков температуры. Из-за аномально низкой температуры крайние контейнеры постепенно переохладились.
  Выяснилось, что это явление, в общем, известно морякам и коммерсантам, которые часто возят грузы морским транспортом. Поэтому зимой с края устанавливают менее чувствительные к морозу грузы, либо хотя бы чем-то дополнительно прокладывают контейнеры со стороны борта. Результат известен - диортамовцы стали жертвой собственного желания обезопасить груз, хорошо заставив его другими контейнерами со стороны загрузочного проёма. Моряки, предупреждённые об особом статусе груза и его сопровождающих, спорить с ними не решились. Да и кто бы мог подумать, что грохнут такие морозы?
  Вначале морильский филиал жил более-менее спокойно. Сразу никого не сняли, все подразделения продолжали работать в обычном режиме. Даже обоих сопровождающих освободили и допустили к работе. Но близился Новый год, и старые запасы триколитрона заканчивались. Босс понимал, что за неудачный эксперимент спросят именно с него, поэтому пытался выправить ситуацию, для чего всячески напрягал своих подчинённых.
  Прежде всего, своими силами сделали анализ активности нового триколитрона - для того чтобы знать, чего ожидать в ближайшее время. Подготовленный отделом 'Ю' развёрнутый анализ показал, что ситуация не так плачевна. Условная потеря препарата составила почти четверть объёма. Причём, снижение активности сильно колебалось, в зависимости от расположения ёмкостей в контейнерах - от 2 до 88 %.
  Одновременно связались с коллегами из ближайших городов, если можно считать такими расположенные в полутора тысячах километров. Попросили у них к весне взаймы несколько ёмкостей триколитрона. Но там их не очень обнадёжили: самый крупный и дружественный филиал, оказалось, уже пообещал свои резервы другим страждущим и в ближайшее время ничем помочь не мог. Другие оказались тоже не очень богаты, и делиться были готовы только с санкции высокого начальства. В общем, как это часто бывает в жизни, - если чего-то не хватает, то не хватает всем и сразу.
  После сложных обсуждений и многочисленных согласований приняли непростое решение: на федеральный уровень с просьбой о помощи не выходить, вдвое снизить добавление триколитрона в схемы ? 25-А, ? 2 и ? 87-Уст. По расчетам получалось, что в этом случае дозировки окажутся на приемлемом уровне, а запасов должно хватить до следующей поставки.
  Москва такое решение одобрила, и страсти немного утихли - до апреля месяца.
  
  
  Глава 3
  После знакомства с Аркадием Денисовичем прошло несколько дней, и у Бориса наступили новые выходные. Нужно ли говорить, что все эти дни он провёл в замешательстве, постоянно возвращаясь в мыслях к тому памятному разговору? Город, в котором он жил, был теперь совсем другим. Но жизнь на Севере и работа на руднике научили нашего героя стойко переносить любые трудности. А это и трудностью-то не назовёшь. Так, мир перевернулся...
  Поэтому внешне наш герой практически не изменился. Был спокоен и собран, хотя в глубине души скреблись маленькие когтистые кошечки. Он постоянно задавался вопросом: насколько распространяется влияние таинственного Диортама? Скромный опыт общения с этой организацией говорил, что их возможности действительно обширны. Но властны ли они над чувствами, насколько контролируют поступки людей? Услужливое воображение подбрасывало образы, подобные подсмотренным в фильме 'Матрица', где люди были всего лишь энергетическими придатками захватившей планету компьютерной системы. Получалось, что и он был таким придатком, только работал не на машину, а, судя по всему, на живых людей. Вряд ли это утешало его, тем более что дальше буйство фантазии приводило к мыслям об инопланетянах, контролирующих таким образом Землю, и к окончательной потере связи с реальностью. После этого он приходил в себя, признавал всё это бредом и возвращался к повседневным делам. Такое волнообразное состояние продлилось до выходных, которые как раз выпали на пятницу-субботу.
  Борис заранее договорился с ребятами, что те зайдут к нему в двенадцать, и все вместе отправятся в гости.
  Аркадий Денисович жил в другом конце города, на самом отшибе. Окна его трёхкомнатной квартиры выходили на промзону и были открыты всем ветрам. Он доброжелательно встретил пришедших, предложил проходить и не стесняться, а сам ушёл на кухню, где явно что-то готовилось. Квартира была большой и какой-то тёмной: тёмная мебель, неяркое освещение, тёмно-бордовые гардины.
  В центре зала стоял большой сервированный овальный стол, а на диване скучали двое гостей. Олеся и Косик познакомили его с Валерой - молодым парнем в очках, с типичной еврейской внешностью, почти таким же щуплым как Косик. Валера был типичным болтуном. Говорил быстро и немного невнятно. Минут через пять у Бориса началось лёгкое головокружение от его болтовни, но если бы его спросили, о чём был разговор, он вряд ли ответил. Разве что немного узнал о личной жизни Валеры.
  Вторым из гостей был мужчина средних лет, болезненно худой и очень высокий, тоже в очках. Только в отличие от Валеры он не разговаривал. Вообще. Борис даже не запомнил его имени - ни в тот день, ни позже. Если бы он не пробормотал что-то при знакомстве, у Бори были бы все основания подозревать, мужчину в немоте. Сложно сказать, какую роль мог играть такой неразговорчивый субъект в этой странной компании. Тем не менее, было заметно, что Аркадий Денисович относится к Безымянному с уважением, в спорных ситуациях прислушивается к его мнению, которое обычно выражалось кивком головы. Так что, скорее всего, этот человек был здесь не случаен.
  Вскоре хозяин квартиры пригласил всех к столу. Когда стали рассаживаться, из кухни появилась ещё одна девушка. А скорее - молодящаяся и упорно пытающаяся бороться с полнотой женщина возрастом не менее тридцати пяти лет. Оказалось, что зовут её Наташей. Она была тоже не очень разговорчивой, под стать Безымянному. Возможно, раньше у неё было узкое лицо, но сейчас пухлые щёчки компенсировали эту особенность. Наташа была обладательницей не очень крупных, но выразительных и добрых светлых глаз. Разрез их был такой, что казалось, будто она всё время слегка улыбается. Наверно поэтому, несмотря на не самую эффектную внешность, любой собеседник поневоле проникался к ней расположением.
  - Господа, рад представить вам, - взял слово Аркадий Денисович, как только все оказались за столом, - нового члена нашего небольшого кружка.
  Борис понял, что речь идёт о нём, немного привстал, и кивнул головой.
  - Зовут его Борис, - Аркадий Денисович сделал небольшую паузу, подвигая рюмку в направлении Валеры, разливавшего вино. - Как вы понимаете, случайно никто оказаться здесь не мог. Боря не является исключением. Он пережил страшную аварию на 'Хараелахском' в апреле, и после этого перестал переносить триколитрон. Нашли мы его случайно, спасибо Косику, который как раз в тот день решил испытать на прочность диортамовские средства связи.
  Боря взглянул на Косика с мыслью о том, как же его всё-таки зовут? Тот сидел краснее варёного рака и напряжённо ковырял вилкой в тарелке.
  - Пользуясь случаем, хочу напомнить всем, что мы - не банда террористов, - продолжал Аркадий Денисович. - Мы даже не ставим себе цели подготовить революцию. И если кому-нибудь захочется себя проявить, он может это сделать в работе или учёбе... Ну, хотя бы попытавшись сдать сессию без хвостов.
  Наверно, эти слова тоже касались несчастного спринтера, так как он стал ещё краснее, чем это вообще было возможно, и даже каким-то непостижимым образом умудрился немного уменьшиться в размерах.
  Результат удовлетворил говорившего, он смягчил тон и продолжил:
  - Но собрались мы, конечно, не для этого. Давайте поприветствуем Бориса, и пожелаем ему выдержки и удачи в этом новом мире, который он обрёл.
  В момент, когда фужеры встретились в средине стола, наш герой чувствовал себя именинником. После тоста обстановка оживилась, затараторили вилки, начались разговоры. При этом главную скрипку по-прежнему играл хозяин дома. От него в этот вечер Борис услышал много интересного. Например, что Морильск является одним из немногих городов, где всё население не только охвачено организованным потреблением триколитрона, но и очень тщательно контролируется с точки зрения общественных настроений, мотивации к производительному труду, расположенности к миграции.
  - Для Морильска разработана одна из самых эффективных схем потребления препарата, обеспечивающая 99,99-процентную гарантию поступления в организм терапевтических доз, - рассказывал воодушевившийся и слегка покрасневший Аркадий Денисович. - Хотя, конечно, допускается отклонение в два-три раза, а кратковременно - даже в десять раз - без видимого вреда для здоровья или снижения внушаемости.
  - Всё так просто? - не выдержал Борис.
  - Да нет, совсем не просто...
  
  
  Глава 4
  Рассказанное далее Аркадием Денисовичем отражало в общих чертах реальную историю триколитрона. Но и он знал далеко не всё, поэтому предлагаем несколько дополненный вариант его рассказа.
  
  Рассказ Аркадия Денисовича
  После того как триколитрон был создан, американские исследователи испытали такую же эйфорию, как в своё время Артём Семёнович (знаменитый 'человек с точечками над 'ё'). Результаты испытаний превзошли все ожидания: вещество оказалось абсолютно безвредным, в клинических дозировках не имело запаха и вкуса, имело очень низкую себестоимость производства.
  Но самыми ценными оказались два следующих его свойства. Во-первых, его воздействие в повседневной жизни практически не ощущается ни принимающим, ни 'чистыми' людьми. Даже когда 'чистый' человек попадает в среду людей, потребляющих препарат, его, как правило, ничего не настораживает: никаких серьёзных отклонений в поведении, реакции, эмоциях. Просто люди вокруг делаются более спокойны и дружелюбны, чуть более оптимистичны и значительно более внушаемы. Вроде, мелочи. Но это и даёт возможность с помощью определённых технологий управлять индивидуальным и массовым поведением людей.
  И второе, если не самое важное, - препарат может приниматься в различной дозировке, оставаясь практически одинаково эффективным. Он словно сам себя регулирует в организме. При умеренной передозировке он легко переносится, а излишек быстро выводится. При недостатке он в течение некоторого времени остаётся практически таким же эффективным, так как имеет свойство накапливаться в тканях.
  Дальнейшая судьба триколитрона после его создания в США была ещё более удивительной. Через несколько лет после своего второго рождения он снова оказался 'во вражеских руках'. На этот раз разведка одной из латиноамериканских стран смогла украсть препарат у американцев. Те утверждали, что якобы всё произошло случайно. Но это уже не важно.
  А важно то, что именно после этого события в мире наступила новая эпоха - Эпоха Триколитрона. Мир начал свою неизбежную трансформацию и уже никогда не станет таким, каким был до 1988 года, когда произошли описанные события.
  Буквально через несколько месяцев образцы препарата были у всех государств, которые могли себе позволить столь дорогие приобретения. Вернулся триколитрон и в Россию, которая, кстати, к тому времени не очень преуспела в совершенствовании своей разработки. И тут-то уж русские учёные не подкачали, в очередной раз доказав на практике поговорку, что русский долго запрягает, да быстро едет. В сравнительно короткие сроки, невзирая на серьёзные экономические проблемы, у нас были разработаны собственные продукты и технологии, по своей эффективности не уступающие зарубежным аналогам.
  В мире начался бум триколитроновых исследований. В разных странах разработано множество модифицированных и гораздо более эффективных формул, чем первые версии препарата. Наперегонки создавались методики корректировки 'коллективного бессознательного'. Здесь снова перехватили инициативу американцы с их школами социального программирования - оказалось, что с помощью препарата можно повышать эффективность методик 'мягкого' внушения в десятки раз. Поэтому именно американские наработки начали браться на вооружение странами, располагавшими триклитроном. Конечно же, эти события прошли мимо внимания мирового сообщества, увлечённого более насущными событиями, такими как перекраска карты мира и компьютерная революция.
  Вначале разработчикам казалось, что создание такого препарата позволяет владеть миром. Но вскоре оказалось, что создать препарат - ещё полбеды. Гораздо сложнее научиться грамотно использовать его в массовых масштабах, а также извлекать из применения пользу.
  Проблем было огромное количество. Прежде всего, сложности возникали в связи с массовостью применения препарата. Ведь его эффективность до этого проверялась, в основном, в лабораторных условиях. Одно дело закодировать человека в лаборатории, и совсем другое - обеспечить потребление препарата и управлять поведением, например, ста тысяч человек. Поэтому массовому его применению и было посвящено наибольшее число исследований. Препарат пробовали давать в виде прививок, распылять, добавлять в пищу. Но в итоге, при всей своей сложности, наиболее эффективным оказался метод добавления препарата в еду и напитки. Это создавало много новых проблем, но позволяло организовать действительно массовое его потребление.
  Пришлось исследовать схемы питания разных групп населения во всех регионах, определять эффективные дозировки препарата в различных группах продуктов. Наиболее доступные формулы, которые можно было закупать и использовать в массовых масштабах, вплоть до добавления в водопроводную воду, боялись перемораживания, но неплохо переносили нагрев в пределах 120 RC. Это тоже должно было учитываться при его массовом применении.
  А контроль содержания препарата в крови? При всей налаженности системы всегда находятся люди, которые потребляют его слишком мало, несмотря на способность к саморегуляции в организме, или вообще не восприимчивы к какой-то конкретной формуле. Найти таких среди тысяч обывателей - тоже нелёгкая задача. Ещё сложнее разработать для них индивидуальные схемы 'лечения'.
  Были проведены длительные и масштабные исследования, которые, особенно на начальных этапах, осложнялись требованиями секретности. Правда, впоследствии, когда система была налажена, это оказалось не очень сложно. Если и происходила утечка информации, то её просто 'стирали' из памяти путём кодирования носителей обнаруженной утечки на забывание.
  - Это только на первый взгляд может показаться, что главное - знать сколько и куда чего добавлять, - рассказывал Аркадий Денисович притихшим слушателям. - Но попробуйте организовать добавление препарата в молоко какого-нибудь частного молокозавода. Если штата в нём всего шестнадцать человек, а начальник, он же хозяин, - молодой парень, который знает и законодательство, и стандарты, и химию молочных продуктов. Как убедить его, что нужно поставить устройство, добавляющее неизвестное вещество в его продукцию? Но при этом он не может не только узнать, что именно добавляется, но и даже не имеет права открывать опломбированный кожух, под которым прячется сама установка. Постепенно выяснилось, что подобные проблемы решаются гораздо проще, чем могло показаться вначале. Для этого достаточно было организовать принятие препарата самим хозяином. А уже через две недели специалисты могли убедить его в чём угодно. Хоть в том, что Земля плоская. И вот уже сам хозяин объясняет своим работникам, что новое устройство - установка по автоматическому определению вредных примесей в молоке, купленная им за огромные деньги, и в этой связи никому нельзя к ней приближаться ближе двух метров под страхом расстрела на месте с последующим увольнением, а также взысканием трёхлетнего заработка в случае возможной поломки.
  Вот так постепенно, вначале в индустриальных центрах, а затем и по всей стране, разворачивалась система контроля массового сознания, именуемая людьми посвящёнными просто - Система.
  
  
  Глава 5
  Исследования показали, что с помощью специально подобранного инфразвукового фона можно ввести в состояние транса почти любого человека, принимающего триколитрон, и совершенно свободно им управлять. При наличии определённых навыков можно даже 'записать' в подсознание команды, которые будут реализовываться в определённых ситуациях, например при звучании кодовых слов или звуков.
  Такое кодирование позволяло достичь просто феноменальных результатов по управлению массами. К моменту, когда Борис спас Косика, в ряде городов закончилось сплошное кодирование, направленное на снижение восприятия негативной информации и повышение управляемости. Люди, прошедшие его, испытывали резкое ухудшение самочувствия при произнесении определённых ключевых слов. В качестве так называемых 'инициирующих формул' в разных городах использовались разные словосочетания, но, в основном, они были связаны с недовольством социальной системой, радикальным переустройством общества и с другими нежелательными процессами. Это позволило снизить уровень социальной напряжённости, преступность, отток рабочей силы в 'проблемных' регионах.
  В ряде городов отрабатывались коды, при которых люди, услышавшие определённые потенциально опасные словосочетания, входят в транс и сами сообщают о том, что их услышали. Правда, эти исследования, проводившиеся, кстати, не в Морильске, были не очень успешны. Закодированные люди могли впасть в транс в неподходящий для этого момент. Кроме того, возникала опасность теракта, когда кодирующие команды могли быть переданы через СМИ преднамеренно. Можно представить, что творилось бы на улицах крупного города, если одновременно тысячи водителей услышали бы по радио кодирующую команду. Поэтому там, где система уже была налажена, пользовались старой надёжной схемой, когда людей периодически проверяли на наличие запретной или нужной для оперативной работы информации. Без их ведома, разумеется.
  Для этого был разработан ряд методик. Например, хорошо себя зарекомендовавший МКЕ, и его модификации МКЕ-2 и МКЕ-плюс. Расшифровывается как 'метод ключевых единиц'. 'Ключевые единицы' - люди, которых регулярно проверяют на владение какой-либо информацией. Делается это под видом нештатного сотрудничества в силовых органах, донорства крови и т.п. На практике это выглядит так: услышав ключевые слова, на которые данная 'единица' закодирована, человек фиксирует это в своём подсознании и хранит до момента, когда услышат раскодирующее словосочетание. Производится раскодировка в специальных пунктах снятия информации. Словосочетания подобраны так, чтобы в реальной жизни услышать их было практически невозможно. Во время сеанса снятия информации 'единица' слышит определённое словосочетание, и если у неё есть требуемые сведения, она сообщает их оператору.
  Ключевой единицей может стать любой человек, но для контроля ситуации в обществе достаточно подвергнуть методу МКЕ сравнительно небольшую часть населения.
  В процессе становления Системы хватало и других проблем. На их решение во всех странах, разрабатывающих это направление, были брошены лучшие специалисты. Проблемы в России зачастую были связаны с привычкой надеяться на авось. Иногда это чудом не приводило к трагедиям, но бывало, что и подталкивало к открытиям. Однажды, например, в сферу массовых опытов на первых версиях препарата совершенно случайно попали лётчики-испытатели одного из подмосковных авиаотрядов. Испытываемый препарат был, мягко говоря, некондиционным. У многих он вызывал ухудшение реакции и критичности мышления, понижал способность к принятию мгновенных решений в острых ситуациях. Это грозило неминуемой бедой, если бы не счастливая случайность: в условиях перепада давления, влажности и содержания кислорода в воздухе, действие препарата уменьшалось.
  К моменту, когда группу пилотов зафиксировали исследователи, они уже несколько месяцев пролетали под действием препарата. Исследователей, которые как раз узнали о нежелательных побочных эффектах, сразу удивило то, что все они ещё живы. Но нет худа без добра: были обнаружены отклонения в реакции при неблагоприятных условиях. И это послужило толчком для разработок специальных формул для людей, ответственных за быстрое принятие решений.
  Кроме этого, особенно пристальное внимание стали уделять людям, работающим в особых микроклиматических условиях. Помимо тех же пилотов в список попали шахтёры и водолазы, а также жители высокогорных районов. Последних планировали охватить кодированием в последнюю очередь. Прежде всего, в связи со сложностью добавления препарата в рацион и затруднённостью контроля над их поведением.
  
  
  Глава 6
  Чтобы реализовывать такие масштабные программы, о которых идёт речь, нужны воля, средства и исполнители. Некоторые страны, даже проведя успешные исследования с триколитроном, тем не менее, не решались реализовать программы по тотальному контролю над населением. У тех, кто всё же решался, для этого обычно привлекались спецслужбы, у которых был соответствующий опыт. Не стала исключением и Россия. Для того чтобы догадаться, в структуре какой организации была создана подобная служба, не нужно быть семи пядей во лбу. В недрах славного наследника КГБ была создана организация с несколькими названиями и непонятным статусом. Одним из её названий было 'Добровольное исследовательское общество разработок в области технического анализа менталитета населения', или сокращённо - ДИОРТАМ. Однажды кто-то заметил, что в обратную сторону оно читается как 'матроид'. Мало кто знал, что это слово обозначает, но название стало популярным и постепенно настолько прижилось, что было принято в качестве основного.
  Первоначально при создании Диортама ставились довольно скромные задачи по стабилизации ситуации в обществе, которая в то время была довольно сложной. Ведь период становления Организации пришёлся на начало и средину девяностых, время нищеты, хаоса и социальных потрясений. Но успешная реализация программы постепенно поднимала новую структуру над другими спецслужбами. Потенциальная возможность незаметно и безнаказанно управлять поведением любого человека делала Диортам организацией практически всесильной.
  В качестве опытных площадок было выбрано несколько провинциальных городов со сложной демографической ситуацией, в которых отрабатывались технологии управления населением. В их числе был и Морильск. Экстремальность климатических условий и необходимость срочного решения социально-демографических проблем, определили выбор этого города в качестве флагмана социальных экспериментов.
  Проблемы были вызваны тем, что тяжёлые условия жизни и нестабильность общественных устоев после распада Советского Союза начали вызывать катастрофический отток населения и развал производства. Под угрозой стало само существование города и компании, которая была одним из крупнейших источников доходов государственной казны.
  Чтобы сохранить компанию, нужно было остановить отток кадров, стабилизировать социальную ситуацию, привлекать людей 'с материка'. Для решения этих задач классическими способами потребовалось бы резко повысить зарплаты, многократно увеличить вложения в развитие города, а это в условиях всеобщей разрухи было слишком тяжёлым бременем.
  Но, к счастью, к тому времени уже был Диортам. Если в Организацию привлекались лучшие специалисты из спецслужб, то в её морильский филиал - лучшие исследователи этой структуры. Ведь одного наличия триколитрона было недостаточно, требовались технологии его эффективного использования. Цена вопроса была настолько высока, что создание Системы начали проводить параллельно с лабораторными испытаниями.
  Развёрнутое в Морильске подразделение в короткие сроки стало одним из передовых не только в стране, но и в мире. А технологии, разработанные там, - эталоном для всей страны.
  
  
  Глава 7
  Апрель месяц принёс новые проблемы команде морильского филиала Диортама. На этот раз их причиной была известная авария на объекте 19-У, в народе больше известном как рудник 'Хараелахский'.
  Нет, Диортам к ней не был причастен. Когда происходила её ликвидация, сотрудники отдела 'Б' проводили свою обычную оперативную работу и, как могли, помогали в её ликвидации. Но когда все уже были спасены, наступила очередь Диортама устранять последствия. Вот тогда и возникли проблемы.
  После ликвидации аварии в Морильск стали приезжать многочисленные комиссии, в том числе и по линии Организации. Эта комиссия сильно отличалась от других, которые, в основном, интересовало, как велась документация диспетчера рудника и оперативных дежурных по электроснабжению, кто выдавал какие указания, и где это фиксировалось. В общем, от типичных наших показательно-наказательных комиссий.
  Диортамовская комиссия состояла из высококлассных специалистов в области контроля массового сознания, которые не столько проверяли, сколько помогали справиться с ситуацией, а проверяли уже попутно. Связано это было со спецификой работы Организации. Всё, чем занимались региональные филиалы, было новым. По многим ситуациям наработанных методик ещё не существовало, они создавались здесь же. Не было и нормативной документации по ведению оперативной работы, поэтому и наказывать, по сути, было не за что. Это не значит, что наказывать не стали бы в любом случае, но комиссия всё же ехала не за этим.
  Авария словно камень, упавший в воду, распространяла в обществе волны психологических и социальных реакций, которые нужно было изучить и научиться контролировать. Исследовалось, например, распространение информации об аварии в различных социальных слоях, реакция участников аварии на вынужденное пребывание в шахте, на спасение, а также социальная адаптация после него. Кроме того, изучалась динамика содержания препарата в крови у людей, а также изменения в их поведении. В общем, авария дала бесценный материал для исследований, и главное было теперь суметь грамотно им воспользоваться.
  Работа по изучению аварии была проведена огромная. Руководство было довольно: то, что не удавалось сделать штабу по ликвидации аварии, было успешно решено диортамовцами. Уже к исходу вторых суток аварии в шахту с помощью лебёдки и альпинистского снаряжения были втайне (в том числе и от штаба) спущены два сотрудника отдела 'Н'. Уже сам этот факт говорил об уникальности квалификации специалистов местного филиала.
  Спуск на глубину более километра вряд ли был бы осуществим. Но при изучении технической документации сотрудник Диортама обнаружил, что в одном из вентиляционных стволов через каждые 200 метров имеются технологические ниши. Сразу возникла идея пошагового спуска туда двух упомянутых сотрудников, которые были по совместительству кандидатами в мастера спорта по альпинизму. Сутки ушли на тщательную экипировку и подготовку груза, который также планировалось спустить в шахту.
  Поддержка сверху обеспечивалась только до первой ниши, куда альпинистов с комфортом спускали при помощи лебёдки, позаимствованной на горнолыжной базе. Пробный спуск провели без груза. Сначала обоих спустили в нишу - проверить, в каком она состоянии. Там был десятисантиметровый слой пыли, поэтому дальнейший спуск решено было проводить в респираторах. Но в целом состояние было приемлемым для крепления оборудования и размещения грузов. Затем один из альпинистов спустился в нишу номер два, испытав, таким образом, планировавшийся далее способ спуска. Всё получилось очень неплохо, за исключением подъёма без лебёдки. Сразу стало ясно, что подняться своим ходом будет не просто. Даже, скорее всего, невозможно. Тем не менее, спуск в шахту решили не отменять, зная, что скоро авария должна быть ликвидирована.
  Альпинисты взяли с собой более тонны груза, значительную часть которого составляла вода с удвоенным содержанием триколитрона, и продукты питания. Кроме этого, экспедицию снабдили самым разным снаряжением на любые случаи жизни, включая медицинскую лабораторию и оборудование для интенсивного кодирования, а также рации транковой связи, которые должны были работать вблизи любых стволов - туда специально для этого спустили стометровые кабели-антенны.
  Хотя спуск продолжался более трёх часов, экспедиция успешно достигла промышленных горизонтов, и последние двое суток аварии вела напряжённую работу. Изучалось состояние и поведение шахтёров, им были розданы все продукты и вода, нескольким десяткам человек была оказана медицинская помощь. Кроме того, было сделано почти сто анализов крови для определения содержания препарата в организме, с помощью НФК предотвращено развитие нескольких социально-опасных ситуаций. Конечно же, кодирование приходилось применять и для тех, у кого брались анализы - для сохранения тайны экспедиции.
  Как уже говорилось, по мнению руководства филиала экспедиция была беспрецедентно удачной с точки зрения научной и прикладной ценности. Комиссия из Москвы согласилась с такими выводами, но нашла и кое-какой негатив. Она посчитала, что руководство филиала должно было сообщить о нишах в стволе и возможном пути спуска спасателей в шахту. Якобы, это значительно снизило бы напряжённость у пострадавших до их спасения.
  Кроме того, комиссия выяснила, что незадолго до смерти двух горняков от отравления выхлопными газами, они были подвержены НФК, и в их крови содержалось огромное количество триколитрона и бета-колитрона - вспомогательного препарата, вводимого внутримышечно для улучшения кодирования. Комиссия провела по этому эпизоду особое расследование и пришла к выводу, что, учитывая ослабленность из-за длительного нахождения в шахте, люди могли уснуть в опасной ситуации при включённом двигателе против своей воли.
  В филиале посчитали, что такие выводы притянуты за уши, но возразить авторитетной комиссии не могли - слишком очевидной была цепочка причинно-следственных связей.
  Но самая трудная ситуация возникла из-за пропавшего горняка - странного, почти мистического случая, который не смогла разгадать комиссия.
  Предыстория инцидента такова. Учёт пострадавших в отделах 'Б' и 'Н' вёлся по спискам, составленным штабом ликвидации аварии по записям учётного журнала ламповой. По их данным в шахте на момент аварии находилось 293 человека. Всех их взяли под контроль сотрудники отдела. На выходе из шахты пострадавших встречали не только самые влиятельные из родственников, спасатели и члены штаба по ликвидации аварии. Сотрудники Диортама под видом комиссии МЧС тоже скрупулёзно фиксировали поднимавшихся, включая нескольких несчастных, не доживших до конца своей длинной смены. После того, как под аплодисменты присутствовавших поднялся 293-й горняк, все, включая представителей отдела 'Б', покинули околоствольный двор. Медики проверяли самочувствие людей, многим требовалась помощь, их госпитализировали. Штаб разъехался по домам отсыпаться, с тем, чтобы с утра засесть за отчёты. Диортамовцы занялись уже спланированными исследованиями.
  Но при тщательной последующей проверке выяснился вопиющий факт - на самом деле людей было больше. Оказалось, что одним из поднявшихся был не работавший на руднике некто Федякин, водитель грузовика, знакомый мастера одного из добычных участков. При содействии мастера он спустился в шахту со своим личным фонарём 'на экскурсию' и тоже находился там во время аварии, хотя не значился в списках ламповой.
  Получалось, что одного человека не досчитались. Просто потеряли! Вначале казалось, что найти его не составит труда. По рабочей гипотезе один из списка пострадавших на самом деле не спускался в шахту. Его и следовало найти. Но к вящей досаде всех занимавшихся поиском сотрудников Организации, это оказалось непросто. Быстро (насколько это возможно с 288 людьми, оставшимися к тому времени в живых) проверили всех жертв аварии по списку, и выяснилось, что ВСЕ ОНИ БЫЛИ В ШАХТЕ. Круг замкнулся. С некоторыми провели развёрнутые допросы, но новой информации получить не удалось.
  Казалось бы, кому он нужен, этот один потерявшийся человек? Но исследование показало, что у ряда жертв аварии сильно снизилась восприимчивость к триколитрону. У многих снизилась устойчивость кодирования, а почти десять процентов стали испытывать недомогание при восстановлении триколитроновой зависимости с различными симптомами. Всех таких людей взяли на заметку, непереносимость триколитрона лечили в стационарных условиях под видом лечения поставарийной астении. Многих пришлось временно перевести на более совершенную версию препарата из-за сниженной чувствительности и плохой переносимости.
  Дело не ограничилось снижением чувствительности. На основе полученных данных члены комиссии сделали вывод, что потерявшийся горняк может быть кем угодно: от просто избавившегося от триколитрона обычного человека, до члена 'организации врагов Диортама' или (чисто гипотетически) вражеского шпиона. В общем, было очевидно, что случай проходит по линии Организации, и искать потерянного горняка предстоит ей.
  'Организацией врагов Диортама' называли полумифическую группу людей, по разным причинам не подверженных воздействию триколитрона и, предположительно, борющихся с создаваемой Системой. Ничего достоверного о ней известно не было, но косвенные свидетельства о её существовании периодически попадали в аналитические отчёты. Официальная позиция руководства была такова: 'ОВД' - миф, подогреваемый недобросовестными сплетнями некоторых сотрудников. Так что эта организация жила, в основном, в устном творчестве диортамовцев, и использовалась, когда требовалось прикрыть чьи-то проколы или объяснить странные ситуации вроде этой.
  Итог работы комиссии был печальным. Потерянного горняка руководству филиала не простили. Из Москвы потянулись новые комиссии, настроенные уже не столь благожелательно. Для многих становилось очевидным, что начальник филиала может не удержаться на своём месте.
  Многочисленные комиссии внесли свой вклад в добавление негатива. Например, одна из них тщательно прорабатывала версию, по которой на поведение виновных в аварии работников энергослужбы рудника и руководителей электростанции тоже повлиял препарат. Неопровержимых доказательств этому не нашли, и вопрос, как говорится, повис в воздухе. Казалось бы, эпизод с перемороженным триколитроном, и последующим снижением дозировки играл здесь на руку филиалу. Но это не спасло Босса от попадания ещё оного жирного минуса в его послужной список.
  
  
  Глава 8
  Все эти проблемы не испортили карьеру Андрея. Более того, они в какой-то степени были ему на руку. Его отдел 'А', занимавшийся работой с городскими структурами, просто чудом оказался никак не связан ни с историей с перемороженным триколитроном, ни с аварией на объекте 19-У.
  Босс Андрея был опытным и авторитетным руководителем, стоявшим у истоков формирования системы Диортама. Но ко времени описываемых событий свой счастливый билет он, видимо, по старости лет потерял. В результате ли трагического стечения обстоятельств, как думал Андрей, или из-за преклонного возраста, как посчитали в Москве, но тучи стали сгущаться вне зависимости от прилагаемых им усилий по стабилизации работы филиала.
  В конце мая уволили начальника отдела 'Ю' и второго зама Босса - инициаторов изменения схемы доставки препарата. Для филиала это стало тяжёлым ударом не только потому, что оба были выпускниками Академии, которых в Морильске было и так не много. После того как первого перевели начальником отдела в далёкие и забитые Могочи, а второго - с понижением в Саху, никто не мог чувствовать себя спокойно.
  Внешне Босс был всё так же спокоен и деловит, но, глядя на него, всякий сотрудник филиала думал: считает ли тот дни до пенсии?
  Справедливости ради нужно признать, что Андрей не только добросовестно относился к своей работе, но и нисколько не расшатывал корабль под названием 'Морильский филиал', когда тот попал в полосу затяжных штормов. Он сочувствовал коллегам и искренне помогал им справиться с ситуацией. Но именно он был в группе исследователей, выдвинувшей правильную версию причины перемораживания препарата и организовавшей следственный эксперимент, который блестяще её доказал. Это не ускользнуло от внимания высокого руководства Диортама как раз в тот момент, когда оно решило, что настало время вмешаться в работу морильчан.
  Через неделю после того, как проводили второго зама, морозным июньским утром Андрея пригласили в кабинет Босса. Там были, кроме хозяина кабинета, оба оставшихся его зама, а также два члена московской комиссии, сразу после появления Андрея включившие дежурные улыбки.
  Оба они были в дорогих и неуместных в морозную погоду лёгких костюмах. Один - лысоватый, некрупный, какой-то рафинированный, в больших очках. Андрею он запомнился идеально круглым черепом, игриво блестевшем в солнечных лучах. Второй - неимоверных размеров полноватый мужчина, тоже имел залысины, но оставшиеся волосы образовывали длинные пряди, достававшие плеч.
  Босс слегка улыбнулся, ободряя вошедшего, и представил гостей:
  - Андрей, это члены комиссии из Москвы: Лев Самуилыч и Бронислав Афанасьич. У них есть для тебя хорошая новость.
  - Да, Андрей Дмитриевич, мы проанализировали сложившуюся ситуацию, - заговорил рафинированный, - и пришли к выводу, что именно ваше участие в расследовании возникшей странной ситуации, будет как нельзя уместным.
  - Какой ситуации? - удивился Андрей, заподозривший, что ему поручат неблаговидное занятие расследования промахов коллег.
  - Э-э-э... думаю, вы слышали. Но на всякий случай расскажу.
  И поведал Андрею следующее: комиссия пришла к выводу, что происшедшее в мае, вскоре после событий на 'Хараелахском', аварийное отключение электроэнергии на объекте ?11 было не случайностью или актом хулиганства, а спланированной акцией. Об этом говорят не только крайне грамотные, и даже, возможно, отрепетированные действия человека (или людей), проникнувших на подстанцию, но и то, что они сумели каким-то невероятным образом уйти от преследования.
  - Но это - только одно событие в цепочке, - продолжал Лев Самуилович. - Другим таким событием является потеря одного горняка, пережившего аварию. Вы знаете, что этот человек мог стать невосприимчивым к триколитрону, как и другие двадцать пять его коллег. Сам по себе этот факт не столь опасен. Такие люди периодически появляются, мы их довольно успешно отслеживаем и переводим на индивидуальные схемы. Но то, что этого человека не смогли найти даже после применения спецсредств, мне кажется просто немыслимым... Вы сами-то как считаете?
  - Согласен с вами, Лев Самуилович, - ответил Андрей, пытаясь догадаться, к чему тот клонит, - это наводит на мысли о том, что исчез он не случайно... Например, что кто-то ему помог...
  - Вот именно! Вот именно, молодой человек! - обрадовался рафинированный. - Мы пришли к тому же выводу. Ему или помогли, или он сам не промах и смог обвести вокруг пальца нас всех, или расследованием занимались полные идиоты.
  У Босса, сидевшего за столом, внезапно запершило в горле.
  - Итак, третий вариант мы сразу исключаем, - сменил гнев на милость Самуилович, - в высокой квалификации и дисциплинированности сотрудников вашего филиала мы смогли убедиться. Второй - тоже сомнителен. Могу допустить его только в том варианте, что в лице потерянного горняка мы имеем высококвалифицированного 'чистого' шпиона, который случайно попал в аварию, и таким образом уходил, заметая за собой следы. Но эта версия шита белыми нитками. Прежде всего, непонятно, что делать профессионалу на обычном руднике. А наши данные подтверждают, что потерянный состоит именно в штате предприятия.
  - Мы проверили данные обо всех бывших под землёй во время аварии, - добавил первый зам. - Из них только трое оказались со стажем на руднике меньше года, не считая фельдшера. Кроме того, мы проверяем всех увольняющихся. С помощью спецсредств, конечно. Но ни один из них не является нашим ПГ.
  - Да! Мы тут уже и аббревиатуру для него придумали, - вставил Самуилович. - 'Пэгэ' - потерянный горняк. В общем, всё идёт к тому, что мы вышли на след некой тайной организации, которая нам вредит... Не хочу поддерживать наши укоренившиеся мифы про 'Организацию врагов Диортама'. Мы уже не раз убеждались в ряде регионов, что у страха глаза велики. Обычно это два-три человека случайно вышедшие из-под контроля, и не представляющие для нас ровным счётом никакого интереса. Но вам и предстоит доказать, что в данном случае чуда тоже не было. А главное - найти ПГ. Все необходимые данные вам предоставим сразу после этой нашей встречи... Да! На время расследования вас назначают исполняющим обязанности второго заместителя начальника филиала. С соответствующими полномочиями. Надеемся, вы проявите такой же энтузиазм и упорство, как и во всей вашей предшествующей работе.
  
  
  Глава 9
  Закончился июнь. Тундра пестрела цветами, хотя нормального лета так и не было. По крайней мере, в рубашке Борис решился выйти только вечером 7 июля, накануне отъезда Люды в отпуск.
  Девушка, конечно же, не знала о переменах в жизни своего возлюбленного. И он всячески старался скрывать это, потому что постепенно стал понимать, каким бременем является его новое знание. Наблюдать за страданиями товарищей, день за днём оставляющими здоровье и саму жизнь в шахте, и не способными понять весь ужас своего положения, было очень тяжело. Но и просто уйти с рудника, уехать из Морильска он тоже теперь не мог - ведь здесь у него теперь были новые друзья, которые могли разделить его боль, понять и поддержать.
  Поэтому планы на ближайшие годы Борис строил с прицелом на жизнь в Морильске. Прежде всего, твёрдо решил восстанавливаться в институте на вечернее отделение. Тем более что особых проблем попасть на платное обучение не было. Люда была очень рада, когда узнала об этом его решении.
  Отношения их в то время были ровными и благополучными. Люда успешно закончила третий курс. После апрельских тревог она относилась к своему избраннику с особенной нежностью и заботой. И Боря чувствовал, что постепенно мысли о браке перестают его пугать. Впрочем, она улетела до сентября, так что у него была хорошая возможность проверить свои чувства.
  В течение мая-июня Борис не раз бывал у Аркадия Денисовича, постоянно узнавая от него что-то новое о Системе. Постепенно существование Диортама стало казаться ему не величайшим откровением, а вполне обыденной вещью. Более того, многие факты настолько хорошо иллюстрировались повседневной жизнью, что временами начинало казаться, будто он и так давно подозревал об их существовании.
  Иногда посвящённые собирались всем 'клубом', причём не обязательно у Аркадия Денисовича. Однажды всей компанией выбрались на природу. Кроме уже известных Боре людей, с ними был рябоватый и лохматый мужичок лет пятидесяти по имени Эдуард. Его вид вызывал ощущение какой-то трудно уловимой неопрятности: вроде всё по отдельности совершенно нормально и в одежде, и в остальном. Даже волосы, несмотря на некоторую запущенность причёски, вполне чистые и ухоженные. Но всё вместе делало его похожим на подранного воробья.
  Эдик (как он сразу предложил его называть) был балагуром. Но не тем надоедливым типом, которому хочется заклеить скотчем рот уже через пять минут знакомства, а остроумным собеседником и дамским угодником. Весь день он веселил компанию, сыпал комплиментами всем женщинам без исключения и острил. При этом его остроты не казались вымученными. Женщины будто не замечали его внешней несуразности, и таяли от его слов. Да и все остальные относились к нему вполне добродушно.
  Когда Борис впервые увидел Эдика, ему показалось, что он явно его где-то видел, но быстро привык к этому чувству. 'Да и какая разница? - решил он. - Морильск, он ведь город небольшой. Может, и видел где'. Аркадий Денисович настоятельно рекомендовал не обмениваться информацией о настоящих именах и местах работы. Поэтому о своих дежавю следовало поскорее забыть.
  Ещё были мужчина и женщина - супруги, как потом оказалось. Мужчина был ярким 'представителем кавказской национальности': темноволосый, ростом выше среднего, с живописными усами. Казалось, ему не хватало только кепки и черкески. Имя его было очень странное - Мамука. Какое-то не мужское имя. Зато, во всём остальном он был типичным горцем: разговаривал с лёгким акцентом и кавказскими интонациями, любил жестикулировать и был очень вспыльчив. Впрочем, вспыльчивость его была больше показной. Очень колоритный был тип. По тому, насколько свободно он общался с Аркадием Денисовичем, Борис заподозрил, что они - родственники.
  В противоположность Мамуке, его жена Варвара, была какой-то бесцветной. Полная немолодая женщина со светлыми волосами и бровями была одета в бежевый спортивный костюм. Наверно, дорогой, но совершенно нелепо на ней смотревшийся. Голос она имела такой же бесцветный. Но к остальным членам вылазки она была вполне доброжелательна, а когда приехали на место, взяла обустройство бивака в свои руки и совершенно преобразилась. Стала подвижной и разговорчивой, не стесняясь давала всем поручения. Когда Борис привык к её внешности, то и она стала казаться ему вполне приятным человеком.
  Приехала компания на трёх машинах. Остановились в очень живописном месте - на склоне у подножья большой горы. Деревья здесь ещё росли, но местность уже возвышалась над долиной, зеленевшей массивами леса, светившейся бесчисленными озерцами. Пейзаж венчали разбросанные вдали спичечные коробки морильских домов, игрушечные корпуса заводов и нещадно дымящие трубы. Чахлые деревца вокруг города уже желтели, не выдержав очередной газовой атаки. Сезон грибов и ягод ещё не наступил, поэтому длительных вылазок в лес не предполагалось, а в центре внимания было предстоящее застолье. Задымился мангал, над которым колдовал Мамука. Ребята, которых Варвара не успела привлечь к хозработам, разошлись по окрестностям.
  Наш герой тоже решил прогуляться. Неподалёку, вдоль по склону и чуть ниже, тоже расположилась большая компания. Слышались звуки ударов по мячу и детские крики. Солнце начало припекать, и он подумал, что ещё немного и можно попытаться снять ветровку.
  Борис шёл по тропе, постепенно спускаясь в долину. Кроны тонких северных берёз и лиственниц перемежались с труднопроходимыми зарослями ивняка и густыми шапками карликовой берёзы. Местами виднелись плоские возвышенности диаметром в несколько десятков метров, вся растительность которых состояла из стелющейся по почве карликовой берёзы и почти такого же по высоте багульника. Чуть позже на таких 'столах' начнут появляться небольшие северные подберёзовики с сероватыми шляпками.
  Отойдя от лагеря метров на пятьсот, он услышал голоса. Ничего удивительного в этом не было - отдыхающих компаний вокруг хватало. Но один из голосов показался ему знакомым. Поэтому Боря чуть отошёл от тропы и увидел Аркадия Денисовича, стоявшего с каким-то мужчиной в ветровке защитного цвета и такой же кепке. Мужчина был одного роста с Денисычем, вряд ли намного его младше, но поподтянутей и плечистей. Они стояли рядом и о чём-то разговаривали вполголоса. Аркадий Денисович опирался на самодельный посох.
  Увидев приближающегося парня, мужчины быстро обменялись несколькими фразами, пожали руки и незнакомец ушёл быстрым шагом в противоположном от Бориса направлении. В другой ситуации он не обратил бы внимания на собеседника Денисыча. Мало ли с кем тот может разговаривать? Но столь быстрый уход мужчины цвета хаки заинтересовал Борю. Он подумал, что если Аркадий Денисович будет себя вести, будто никакого собеседника не было, значит это действительно какие-то тайные контакты, о которых тот не хочет распространяться.
  - Гуляешь? - спросил Аркадий Денисович.
  - Да, пока шашлыки приготовят, решил прогуляться.
  - Ну и правильно, Косик с Олесей тоже только что прошли... Во-он туда, - показал он пальцем вдоль склона, будто действительно увидел там вдалеке ребят. - А я, представляешь, однокашника встретил. Учился с ним в шестидесятых в Иркутске. Даже не представлял, что он может жить здесь.
  - Он 'больной'? - спросил Борис (так иногда между собой они называли обычных людей, находящихся под действием триколитрона).
  - Да наверно, как же иначе?
  Они вместе направились к лагерю. Несмотря на прекрасную погоду и столь редкую в этих краях зелень, Борис начал ощущать какой-то дискомфорт. Постепенно он понял его причину. Просто он впервые за последний месяц остался наедине с Денисычем и многочисленные вопросы, которые у него накопились, требовали ответа.
  - Аркадий Денисович, - заговорил он, - хотел бы кое-что спросить...
  - Давай, говори, - улыбнулся тот.
  - Да это и не вопрос вовсе... Я вот никак не могу понять, зачем он вообще, наш кружок? Для чего мы собираемся, и чего добиваемся? Какие у нас цели?
  
  
  Глава 10
  Аркадий Денисович не спешил с ответом. Мерно отмеряя шаги в гору, он искоса испытующе посмотрел на Борю, сбил посохом несколько листьев вербы и только после этого заговорил.
  - Ты задал очень непростой вопрос, Борь. Я сам не раз об этом думал... Но что мы можем противопоставить системе, которая нас сомнёт, как только доберётся, а мы даже не заметим?
  Они почему-то давно сошли с большой тропы и пробирались по едва заметной стёжке, которая вела через заросли, периодически пропадая. Воздух доносил ароматы, которые могут быть только в Морильске. Для того чтобы понять, что чувствовали наши путники, нужно побывать в здесь в июле. Для тех же, кто по каким-либо причинам этого не планирует, скажем, что основную ноту задавал зацветший к этому времени багульник. К нему примешивались запахи дикого северного шиповника, кипрея и полярного мака, лиственничной хвои и ещё невесть каких растений. А иногда их внезапно заглушал запах готовящегося шашлыка.
  Путники прошли через особенно трудные заросли, и вышли на открытый участок. Оглядываясь вокруг, Борис подумал, что в этом году особенно много стрекоз, а комаров - гораздо меньше чем обычно. Потом он заметил в траве белеющий череп и несколько костей какого-то крупного животного, наверно, оленя, и неуютно поёжился.
  - Открытая борьба против такой мощной системы нам не под силу, - продолжил Аркадий Денисович. - Поэтому я решил пока создать нашу организацию, спасать тех, кого можно спасти и наладить нашу подпольную структуру. С тем, чтобы, когда мы определимся, как ты говоришь, с целями, у нас был ресурс для их реализации.
  Тем временем они подошли к своему лагерю, где на мангале румянилось чудо грузинской кухни. Словно почувствовав степень готовности шашлыка, на поляну стали подтягиваться прочие члены 'клуба'.
  Импровизированный стол стараниями Варвары и Наташи уже был накрыт, все дружно расселись вокруг него. Обстановка ещё более оживилась, когда к столу подошёл Мамука с веером шампуров. Боря вместе со всеми отдал должное шашлыку, не забывая добавлять на каждый кусок мяса капельку предварительно перемороженного кетчупа. Потекли разговоры, началась суета, которая обычно бывает в таких случаях.
  Слегка раскрасневшийся Косик вдруг встал со стаканом и обратился ко всем.
  - Ребята, я так рад, что все мы здесь собрались. Это просто словами не передать.
  Боря посмотрел на оратора и отметил, что нос у того ещё больше заострился, а также, что Олеся лукаво и с нежностью смотрит на спринтера. Он давно подозревал, что отношения у ребят не просто дружеские. Но они никогда не проявляли их на людях, поэтому было сложно сказать, так ли это на самом деле.
  - Не так часто нам удаётся собраться вот так вот вместе, - продолжал Косик.
  - Ну да, конечно, - вставил Эдик, - у нас ведь, как говорится, двенадцать месяцев зима, а остальное - лето.
  - Да уж, - ответил Косик, - но я не об этом. Я вот о чём подумал. Наш клуб не имеет названия... Предлагаю с сегодняшнего дня называться организацией 'Морильск, проснись!' Кто за, прошу поднять стаканы.
  Стали подниматься вверх руки - название присутствующим понравилось. Но не всем.
  - Хорошее название, - взял слово Аркадий Денисович, - но хочу вас попросить не торопиться. Как вы знаете, наш кружок нелегален. Хотя, строго говоря, противозаконным он не является, но все же глубоко конспиративен, так как есть хорошие люди, которые не посмотрят на законы и быстро вправят нам мозги... Поэтому принятие любого названия для нас нежелательно. Сейчас у нас и организации-то никакой нет. Мы - просто компания, которая выбралась на шашлыки, - 'компания' после этих слов одобрительно зашумела. - Но как только мы возьмём себе название, мы начнём существовать. И неизвестно как оно обернётся в итоге. Поэтому предлагаю не пороть горячку и не торопиться с названием.
  Голосование провалилось, и Косику это явно не понравилось. Но общего настроя такое развитие событий не испортило, пикник продолжался. Постепенно ажиотаж вокруг новых партий шашлыка стихал, разговоры становились рассредоточенными и менее внятными. Мамука о чём-то довольно спорил с Аркадием Денисовичем, а рядом с ними сидел Безымянный и изредка кивками отвечал на их реплики. Другой кружок собрался вокруг Эдуарда, который рассказывал что-то смешное, кажется, о своих приключениях на охотничьей точке в тундре. Женщины с вниманием слушали историю о том, как он чуть не замёрз в трёх километрах от избы из-за пустячной поломки снегохода.
  - Вообще-то я не знал, что до точки уже рукой подать, - рассказывал Эдуард. - Из-за плохой видимости я давно потерял ориентиры, и мне казалось, что расстояние - километров восемь-десять. Мело всё сильнее и сильнее, и я понял, что если останусь на месте, то вскоре замёрзну. С другой стороны, на лыжах - вполне можно дойти. Одно меня смущало: если оставлю снегоход, то фиг потом его найду. Я долго не решался его бросить, но когда совсем замёрз, созрел для решительных действий. Перед тем, как уходить - облил снегоход бензином и поджёг.
  Такой финал развеселил компанию. Но Эдуард, кажется, рассчитывал на другую реакцию.
  - Зря смеётесь, барышни! - пробурчал он. - Поступок не такой уж и безрассудный. Вы просто, наверно, не знаете, что даже при очень низкой видимости зарево от пожара видно на километр и более. Так что я таким образом сделал себе ориентир... да и бросать не так жалко. Но, конечно, если знал бы, что три километра, жечь бы не стал. Можете представить мою досаду, когда я вышел к кордону, ещё не потеряв из виду мой догорающий за спиной 'Буран'.
  Когда Боря понял, что никто не обращает на него внимания, он поднялся и решил предпринять ещё одну экспедицию. На этот раз - вдоль склона.
  Время близилось к вечеру, но полярное солнце не собиралось прятаться за горизонтом - просто плыло по направлению к северу. Тени становились длиннее, поднялся ветерок, посвежело. Борис прошёл чуть выше лагеря, разбитого большой компанией с детьми. Уже не слышались удары по мячу, зато детские визги говорили о том, что малышня там предоставлена сама себе.
  Борясь с лёгким головокружением, он не спеша продвигался вперёд, вдыхая свежий ветер и прислушиваясь к ощущению свободы и простора, концентрирующемуся в груди. После того как он прошёл метров триста, позади послышались быстрые шаги - его нагонял Косик.
  - Привет, - сказал он невпопад, - тоже решил прогуляться.
  Какое-то время шли молча. Спустившись в низину, перешли через ручей. Ширина его позволяла без труда перепрыгнуть на другой берег. Несмотря на узость русла, глубина в некоторых местах явно превышала метр, а скорость течения была довольно высокой. Вода была удивительно прозрачной, на дне виднелись многочисленные коряги и водоросли.
  Борис на секунду задержался возле потока. Ему подумалось, что здесь обязательно должна быть рыба. Но рыбы в тот момент ему никакой не попалось. А если и была где-то поблизости, то наверняка спряталась от двух прыгающих над водой людей.
  - Обидно, да? - пробормотал, наконец, Косик.
  - Что обидно?
  - Что у нашей организации не будет названия.
  - Да прямо! Если хочешь считать, что мы называемся 'Морильск, проснись!', то и считай. А официально называться не надо... Денисыч правильно сказал. Ты бы ещё устав нам сочинил и зарегистрировал в администрации.
  - Ладно смеяться. Всё я понимаю. Но всё же красиво было бы: 'Некоммерческая организация по защите прав человека 'Морильск, проснись!' А?
  - Да, красиво... Только что, по-твоему, она будет дальше делать-то, эта некоммерческая организация?
  - Что-что! Надо как-то довести до людей правду. Чтобы они знали, что с ними делают, и имели бы право выбора!
  Поднявшись на очередной 'стол', ребята на секунду остановились.
  - Я как раз сегодня разговаривал с Денисычем, - сказал Борис, - по-моему, он и сам не знает, что нам делать с нашим счастьем.
  - Сказанул, дружище! - ответил Косик, присаживаясь на ствол упавшей чахлой лиственницы, с которой ещё не облетели последние пожелтевшие иголки. - Это давно известно.
  - Кому давно, а кому и не очень, - сказал Боря, присаживаясь рядом, - я тут человек новый. По тому, насколько хорошо у нас тут всё организовано, думал, что и планы наши продуманы до мелочей.
  - Что ты, какое там! - пробормотал спринтер. - У меня этих планов было знаешь сколько? Только Денисыч не даёт раскрутиться, говорит, чтоб не рыпался и сидел себе тихонько.
  - Прав он, наверно. Диортам - такая организация, что шутки с ней плохи!
  - Безусловно, организация серьёзная, и с кондачка с ней не разобраться... - сказал Косик задумчиво. - Но стремиться-то надо!
  - Вот и я о чём! Не хочу, чтобы мне диктовали как жить, чему радоваться и что покупать, - начал расходиться Борис. - Не хочу, чтобы кто-то на мои деньги, деньги налогоплательщика, строил какие-нибудь дикие памятники, как у нас на Смоленской улице, и говорил мне, что это моя культура. Чтобы учили, чему я должен радоваться и кого должен ненавидеть.
  На секунду они замолчали, наблюдая за несколькими птицами, пролетающими вдалеке. Боря подумал, что они, кажется, похожи на уток, но разве утки летают в июле стаями?
  - Ты что, дружище! - Косик неожиданно не поддержал направления разговора. - Думаешь, ты так крут? Сам раскрыл всемирный заговор? Да если бы не перемороженная партия 'лекарства' и не авария на руднике, то сидел бы ты сейчас у телевизора и кайфовал от очередного сериала.
  - Да мне фильмы некоторые и так нравятся. Даже из дотриколитроновской эпохи.
  - У меня есть знакомый, который работает у них, - заговорщически сказал Косик. - Он видел, какой там был скандал из-за перемороженных бочек с 'лекарством', полетели многие большие головы!
  Эти новости были большим открытием для Бори. Про случай с испорченным триколитроном он уже слышал. А вот про знакомых из Диортама - не приходилось. Но он не подал виду:
  - Ну и ладно, тогда мы бы вместе сидели у телевизора и смотрели сериал!
  - Ага, вместе у одного телевизора! - развеселился Косик. - И слюни бы пускали!
  Ребята ещё долго сидели на берегу ручья и разговаривали по душам. Боре почему-то вспомнился его лучший, до недавнего времени, друг Саша. Он рассказал товарищу об их совместных приключениях, о любовных похождениях Саши и его пренебрежении к любым правилам. Возвращаясь к событиям, связанным с другом, Борис предположил, что он был одним из тех, кто слабо восприимчив к триколитрону.
  Косика заинтересовала история. Он подробно расспрашивал обо всём, что предшествовало странному заболеванию Саши, о том, насколько изменилось его поведение после выздоровления. В итоге он согласился, что Бориного друга, видимо, подвергли восстановлению триколитроновой зависимости. И, скорее всего, ещё дополнительному глубокому кодированию.
  Когда Боря рассказал о том, что бывший друг его, ко всему, полностью изменил образ жизни, перестал общаться с прежними друзьями, и подал заявление в ЗАГС с одной из самых бледных своих Марин, Косик расстроился и сказал только:
  - Тут ничего не поделать, Борь. Утешайся тем, что он по-своему счастлив. А ещё, что ты -не на его месте.
  
  
  Глава 11
  После встречи в кабинете Босса Андрей сразу же приступил к выполнению новых обязанностей. Вместо себя предложил начальником своего заместителя, Колю Давыдова, немолодого коренастого мужичка, который подвизался в отделе 'А' вечным заместителем. Он был им до назначения Андрея на эту должность и, видимо, останется после. Образование инженера-строителя не позволяло ему надеться на что-то большее. Звёзд с неба не хватал, но работу знал хорошо. Так что Андрей оставлял на него отдел с лёгким сердцем, пообещав Боссу всячески помогать Коле.
  Несколько дней Андрей изучал многочисленные материалы по непростому вопросу, который ему поручили. Два раза у них были продолжительные беседы со Львом Самуиловичем, который, вопреки первому впечатлению, оказался на удивление умным и проницательным человеком. Он рассказал Андрею массу полезного об организациях, борющихся со спецслужбами во всём мире, их методах работы и конспирации, а также о том, каким образом удавалось их разоблачить.
  После этих бесед Андрей уже не считал Льва Самуиловича самодовольным московским хлыщом. Вместе они сформировали несколько гипотез, которые предстояло отработать. Напоследок договорились, что Андрей будет периодически сообщать Льву Самуиловичу о ходе расследования.
  Должность второго зама давала не только более высокий оклад. Вместе с ней Андрей получил роскошный кабинет с комнатой отдыха и тренажерным уголком, классически безмозглую секретаршу Зиночку и толкового личного помощника - Олега. Но по-настоящему насладиться всем этим счастьем он не смог, так как кабинет сразу превратился в штаб-квартиру по руководству наступлением на неведомого врага. Формально в подчинении у него был один помощник, но при этом он мог свободно привлекать любое количество сотрудников из любых отделов, кроме, разумеется, отдела 'Д', сфера компетенций которого не была точно известна даже многим сотрудникам филиала. Но вначале предстояло определить: в каком вообще направлении двигаться, и наметить предварительный план действий.
  Когда вместе с помощником они закончили изучать имевшийся материал, картина сложилась действительно странная. При имевшихся в распоряжении Диортама методах работы казалось просто невероятным как возникновение ПГ, так и упущенный террорист...
  В первую очередь, помня советы Льва Самуиловича, занялись ПГ. С помощью оперативной группы отдела 'Н' повторно допросили всех 'проработанных' ранее 19 работников рудника, благо, те забывали о разговоре сразу после выхода из кабинета, так что допрашивать их можно было хоть каждый день. Это заняло три дня, но ничего нового, как и ожидалось, не прибавило. Под действием кода все допрошенные в общих чертах подтверждали данные из протоколов, а это свидетельствовало только о том, что предыдущая следственная группа вела допросы аккуратно и профессионально.
  Андрей, конечно, пытался получить от них и дополнительную информацию помимо той, что уже была известна, но эти попытки не принесли практически ничего нового - никто не знал ни о ПГ, ни о его попытках скрыться от контроля при подъёме.
  После этого было решено расширить круг поиска. В него включили десяток наиболее подозрительных людей, бывших в шахте во время аварии, а также всех тех, у кого снизилась восприимчивость к триколитрону, рассчитывая заодно проверить их состояние. Итого, получилось тридцать девять человек.
  Через неделю, когда заканчивали допрашивать тридцать пятого, Андрей начал испытывать отвращение к процессу допроса, к слюнявым мордам откровенничавших 'пациентов' и малоразборчивому 'потоку сознания', который те выдавали на вопросы, требующие развёрнутого ответа. В запылённое и, наверно, никогда не мывшееся окно кабинетика на шестом этаже виднелись чёрные проталины какой-то свалки, а вдалеке - голубые корпуса электростанции, ставшей косвенной причиной аварии и необходимости в данный момент ему присутствовать здесь. Он откровенно скучал, пока коллеги выполняли свою работу. Видимо, операторы допроса тоже начали подходить к своим обязанностям с прохладцей, поэтому самую ценную информацию, данную тридцать пятым пациентом, сразу никто не уловил.
  Вышли они на неё только через три дня, когда с Олегом разбирали записи. А рассказал Тридцать Пятый вот что. После аварии он чувствовал себя сравнительно неплохо, хотя поднялся одним из последних. Он прошёл экспресс-обследование в медпункте, и уже собирался, было, идти в раздевалку, но вспомнил, что оставлял в сейфе 'припарок'. Просто забыл. За четыре дня он, несомненно, испортился, но что могло с ним стать ещё за неделю отгулов - страшно представить. Поэтому Тридцать Пятый решил не полениться, забежать в мастерскую и выбросить злополучный пакет.
  Это он и сделал. А когда возвращался из мастерской, располагавшейся недалеко от клетевого ствола, то мельком заметил, что из клети выходят ещё два человека, один из которых, судя по его по виду, провёл последние четыре дня в шахте. Тридцать Пятый, как мог, описал обоих, а также ответил на массу наводящих вопросов: кто и где находился в момент, когда он проходил мимо двери, ведущей к клети, кто ещё был поблизости и т.д. Откровенно говоря, видел Тридцать Пятый немного, всю описанную картину наблюдал где-то секунду-две. Кем были эти люди, сказать не смог - вроде видел их на руднике и раньше. Но главное: учитывая время, когда это произошло, один из увиденных вполне мог быть ПГ. Тот, что был в чистой спецовке - чуть повыше ростом, возрастом немного за сорок, крупноголовый, тщательно выбритый, без особых примет. Второй - заросший, как и полагается любому, пережившему аварию, чумазый, с ввалившимися щеками. Возраст где-то под сорок.
  Эта скудная информация и стала той ниточкой, за которую начали вытаскивать из небытия таинственного ПГ. Наличие сразу же двух поднявшихся из шахты озадачивало. Значит, были быть и другие, видевшие его, а, возможно, и способствовавшие его маскировке? Такие гипотезы свидетельствовали в пользу версий с организованным скрытием ПГ.
  Срочно стали искать других людей, которые могли видеть ПГ и его высокого спутника (в том, что это был именно ПГ, никто уже не сомневался). После запоздалого озарения взяли в оборот всех, кто мог работать в тот день в здании на стволе, в ламповой и в административно-бытовом корпусе.
  Объём работ оказался огромным, допросить пришлось ещё сорок семь человек. Прорыва не получилось, но стало ясно, что двигаются в правильном направлении. Нашли женщину, которая работала на стволе в момент, когда поднимались те двое. Она смогла более точно описать этих людей и подтвердила приметы, по которым Тридцать Пятый определил, что один из поднявшихся провёл несколько дней под землёй. К сожалению, её информация тоже не позволяла идентифицировать таинственную пару.
  Дело в том, что женщина не присутствовала при подъёме последних пострадавших, и не знала точно, всех ли подняли. Она не поняла, что один из тех двоих - 'лишний'. Смена участка клетевого подъёма поменялась приблизительно в 0:15, после того как в 23:50, зафиксировав всех поднявшихся, начали разъезжаться представители многочисленных комиссий. Оказалось, что члены комиссии по ликвидации аварии зачем-то попросили задержать новую смену до удаления всех встречавших. Поэтому начальник продержал всех в нарядной, не разрешая даже выйти. Андрей тут же распорядился допросить нескольких членов комиссии о причинах такого странного решения. Но ответы их были вполне логичны: они заранее распорядились минимизировать число людей, которые будут присутствовать при поднятии пострадавших - для предотвращения суматохи и нежелательных слухов. А начальник участка подъёма скрупулёзно это распоряжение выполнил.
  Такое решение было вполне в духе местного руководства и диортамовцам только оставалось развести руками. Кроме того, за ночь много раз спускались и поднимались многочисленные комиссии, горноспасатели и бригады. Поэтому никто, кроме рукоятчицы, не обратил внимания на таинственную группу, которая поднялась ночью седьмого апреля приблизительно без десяти два.
  Исходя из того, что двое неизвестных должны были сдавать фонари, или хотя бы пройти мимо ламповой, сразу взялись за дежурную ламповой, которая работала в ту смену. Но и здесь группа потерпела фиаско - под действием кода и бета-колитрона та поведала, как проходило её романтическое свидание с одним из бойфрендов, по случайности привлечённым в ту смену на дежурство. Она действительно слышала, как кто-то зашёл в зал и поставил светильник на стенд для подзарядки, но не захотела отвлекаться от душевного разговора 'с Митей', поэтому даже не вышла посмотреть, кто занимается самоуправством.
  Взбешённый Андрей не выдержал и распорядился вызвать начальницу ламповой, намереваясь закодировать её на строгое наказание виновницы их провала. Но у той как раз был выходной, так что дежурной, можно сказать, повезло.
  После этого решили прервать допросы и проанализировать ситуацию. Получалось, что хоть два человека и подтверждали показания Тридцать Пятого, продвинуться дальше почти не удалось. Ну да, видели людей, поднимавшихся после отъезда диортамовцев. Один из них явно был в числе пострадавших. И что дальше? Как их искать? Допрашивать все две тысячи работников рудника и ещё триста человек членов различных комиссий и спасателей? Такая перспектива не радовала никого. Кроме этого, у Андрея висело ещё одно дело - умышленная порча систем автоматики, приведшая к аварийному отключению электроэнергии на объекте ?11.
  Поэтому, набросав для Олега план дальнейших действий, он занялся вторым делом.
  
  
  Глава 12
  Недели проходили за неделями. Постепенно Борис начал понимать расстановку сил в своём 'клубе' и уже не чувствовал себя в нём новичком. Он стал чаще встречаться с Косиком и Аркадием Денисовичем не в компании, а наедине.
  Косик вызвался помочь с восстановлением в институте. За лето он загорел и отпустил жиденькую замысловатую бородку. Олеся начала называть его исключительно 'Кос', и он светился плохо скрываемой радостью, когда кто-нибудь называл его этой более солидной кличкой. Борис до сих пор не знал его имени и не был у него дома. Но это его не очень огорчало - он старался аккуратно соблюдать конспиративные рекомендации наставника.
  Аркадий Денисович иногда звонил и приглашал Борю в гости. Приходя к нему домой, наш герой нередко обнаруживал, что из гостей он один. Аркадий Денисович выглядел в последнее время несколько подавленным.
  Хотя Борис с благоговением относился к своему наставнику, иногда всё же у них возникали споры. Например, он никак не мог смириться с мыслью, что Диортам мог быть задуман для блага страны и народа. Он считал, что такая организация антинародна по своей сути, и никаких положительных характеристик заслуживать не может в принципе.
  - Ну хорошо, а зачем тогда они, когда была авария, нам продукты приносили, пытались организовать и успокоить народ? - стоял однажды на своём Борис. - Да они просто хотели, чтобы мы, как бараны, сидели по норам и не шумели, пока не придёт помощь!
  В этот момент они сидели на кухне, и пили чай.
  - Ну, во-первых, бараны в норах не обитают. Неудачное сравнение, - иронично заметил Аркадий Денисыч. - Но самое плохое то, что ты всё ещё думаешь, что нами управляют враги человеков. Это совсем не так. Они такие же люди как мы. Более того, любят свой народ и свою страну. Они никому не желают зла и, уверен, совершенно искренне хотели помочь вам в шахте. Облегчить ваши страдания, я бы сказал.
  - Так что ж они зомбировали-то всех?
  - Ну, зомбировали, это ты чересчур хватил, - улыбнулся Аркадий Денисович. Похоже, беседа доставляла ему искреннее удовольствие. - Просто немного корректируют коллективное бессознательное в свою пользу. А если серьёзно, то повышают контролируемость общества, а заодно и его стабильность. И нашу общую уверенность в завтрашнем дне. Благие, в общем-то, цели. И главное - все довольны!
  - Аркадий Денисович, ну ведь вы же сами-то так не считаете! - исчерпав все аргументы возмутился Борис. - По-моему, только завести меня решили.
  - Ну, может, и не считаю, - улыбнулся в усы Денисыч, - но завести тебя отнюдь не стремлюсь. Просто хочу, чтобы ты не видел в Диортаме врага нации... Находить врага - это вообще очень плохо. Это не конструктивно и разрушительно. А ещё такого могущественного... Ведь тебе жить с пониманием этого соседства ещё много лет. И если ты не сможешь держать себя в руках, то, боюсь, может случиться беда.
  - Да ну, что вы? Сами говорите, что это очень миролюбивая организация, и сразу же предостерегаете.
  - Миролюбивая-то она миролюбивая, пока её не трогать. Тем более, с их средствами любого врага в течение пяти минут можно превратить в друга. А опасаюсь я вот чего... - он на секунду отвлёкся, пристально вглядываясь в содержимое кружки, словно искал там ответ. - Косик сильно тебя мутит. Молодой он, горячий, в бой рвётся. Как бы дел не наворотил - не расхлебаем.
  Аркадий Денисович поправил скатерть, потом добавил негромко, но внятно:
  - Я тебя очень прошу, Боря. Если что-то решишь делать, очень хорошо подумай. Подумай, что от твоих поступков зависит не только твоя судьба, но и многих других людей, которые тебе доверились.
  - Да что вы? Конечно, Аркадий Денисыч!
  - Конечно, конечно, - проворчал тот, - неспокойно мне что-то в последнее время. Чувствую какую-то опасность, а понять не могу. Как в детстве тогда. Ну, я рассказывал уже наверно.
  - Нет, не рассказывали, - заверил его Боря.
  Аркадий Денисович с видимым удовольствием положил себе две штучки сухого и очень вкусного печенья, которое, по его словам, иногда приносила Варвара, и принялся за рассказ.
  - Когда я был маленьким, жили мы какое-то время с родителями в Иркутской области, в Тайшете. Небольшой такой городок, патриархальный. Отца после войны отправили на восстановление ГЭС на реке Бирюса. Не знаю уж, что там с этой станцией было, но отцу вменялось запустить её в самый кратчайший срок, хотя сделать это было, по его словам, просто нереально. Уже не помню, какого там оборудования не хватало, но чего-то очень важного. Тем не менее, отца, который не раз проявлял себя инженерной смекалкой на войне, обязали это сделать. Назначили главным инженером. А приказы в то время и не обсуждались.
  И вот мы приехали в Тайшет. Поселили нас в 'частном' доме на окраине. То есть, в одноэтажном брёвенчатом доме в четыре комнаты, превращённом, по сути, в коммуналку. Две самые маленькие комнаты занимали мы с родителями и сестрой. Но по тем временам мы считались нуворишами - две комнаты нам дали только из-за того, что отец был большим, по местным меркам, начальником. Например, у тёти Вали, соседки нашей, мужа хоть и не было, с войны не пришёл, но зато было четверо детишек, а комната - только одна.
  Она нас, конечно, недолюбливала, эта тётя Валя, называя иногда 'недобитыми буржуями'. Особенно, когда мама без спросу вешала бельё на её верёвку. Не знаю, что у них там было за соревнование, но они старались с мамой всегда занять чужую верёвку, что выливалось в латентную вражду.
  Мне в том году как раз исполнилось девять лет. После голодного Зарайска, где мы с мамой жили в войну, сытый Тайшет показался мне не таким уж и плохим. В отличие от бабы Вали, с её сыновьями-погодками, Геной и Петей, мы быстро подружились. Петя был на год меня старше, очень крупный, но, видимо, сильно болезненный. Во всяком случае, он оставался когда-то на второй год, хотя парень был отнюдь не глупый. Так что в сентябре, к моему восторгу, мы все вместе пошли в один класс.
  К зиме родители мне справили новое драповое пальто с воротником из каракуля. Гена же с Петей ходили в старых перешитых телогрейках, но это не помешало нам стать закадычными друзьями. Всё свободное время мы проводили вместе. Завели свой штаб в подвале одного из заброшенных бараков, копили там продукты и разные ценности вроде сломанного ножика или куска верёвки. Причём, хоть убей меня, не помню для чего. Кажется, хотели куда-то бежать или на войну уйти, как только она начнётся. А начаться она должна была, по нашему мнению, в самое ближайшее время. В юности кажется, будто весь мир вращается вокруг нас. Вот мы и не могли простить ему, миру, что он нас обделил на войну, что она закончилась, нас не дождавшись. Вот и ждали её...
  Аркадий Денисович сделал небольшую паузу и прикурил сигарету. Глаза у него были чуть влажными и глубоко задумчивыми. Он смотрел мимо Бориса, и тому казалось, что он не замечает его, перенесясь в далёкие послевоенные годы.
  - В общем, зима прошла неплохо, - продолжил он, разбивая ладонью клубы дыма. - Были сильные морозы, но зато было весело и интересно. А главное - не голодно, и отец был с нами. Лучшего и желать было нельзя! Разве что скорейшей весны. И вот наступила она, весна. Просыпалась природа, начало припекать иногда солнце, появились первые мухи. Школьники балдели в предвкушении летних каникул. Но странное дело, приход весны меня совсем не обрадовал. Чем теплее становилось, тем я делался подавленнее. Какие-то беспричинные страхи роились у меня в голове, а предстоящее лето совершенно не привлекало. Впрочем, как и всё остальное.
  Наверно, это было заметно со стороны, потому что мать отвезла меня как-то в поликлинику, договорившись через знакомых с каким-то известным врачом. Тот промурыжил меня целый день, брал анализы, сводил на рентген, допрашивал меня, а потом ещё и маму отдельно, но, кажется, ничего не нашёл. Прописал мне усиленное питание и рыбий жир, а также - чаще бывать на свежем воздухе. Но как раз гулять-то мне хотелось всё меньше и меньше.
  Друзья с потеплением начали носиться по окрестностям, словно взбесились, а меня выманить было сложно - я предпочитал сидеть по большей части дома, наедине с книгой. Мысли об играх возле Бирюсы, которую местные называли почему-то исключительно 'Она', вызывали у меня просто животный ужас. Причём ужас совершенно нелогичный, необъяснимый.
  Очень редко ребятам удавалось вытащить меня на прогулки, которые обычно проходили почему-то возле этой реки. Но мне бывало иногда настолько плохо, что я, ни с того, ни с сего, бросал нашу игру в войнушки, выходил из укрытия и брёл домой. Условный противник при этом меня, конечно, сразу же убивал, но мне в такие моменты было глубоко наплевать. Друзья на меня обижались и такой бездарной потери живой силы своей армии простить мне не могли. На этой почве, а может из-за моей странности, мы с Петькой и Генкой немного отдалились. Хотя нет, не отдалились. Всё равно были хорошими друзьями.
  Тот день я помню поразительно хорошо. Восемнадцатое апреля сорок седьмого года. Пятница. Весна в том году припозднилась, но уже больше недели стояла плюсовая температура. Снега практически не осталось, но Она стояла, покрытая льдом. Друзья мои с понедельника ходили на речку, проверяли, не пошёл ли лёд.
  Отец, по-моему, тоже что-то чувствовал. В тот день утром сказал, что ожидается усиленный сброс в реку, так что она наверняка сегодня пойдёт. Взял с меня слово, что я ближе двадцати шагов к речке не подойду. Как будто и без его предостережения я стал бы подходить!
  В школе я сказал ребятам, что будет ледоход. Они как-то не здорово возбудились, и меня буквально трясло, когда я слушал об их планах. Но что показалось мне наиболее странным, лица у них в тот день изменились. Стали как будто темнее. Даже не лица, а как будто над их головами какой-то туман тёмный. Я даже не выдержал и спросил у Генки, нормально ли он себя чувствует? На что он внимательно на меня посмотрел, и сказал, что если кто и болен, так это я.
  Да я и не отрицал. Ходил в тот день как обухом огретый. Как назло, у нас было две математики, а я что-то в тот период её особенно не любил. Может, из-за дурацкой манеры Антонины Савельевны заставлять нас заучивать правила, что называется, 'до запятой'? Правила я запоминал хорошо, решал задачи, наверно, лучше всех в классе, но повторить их в точности никогда не мог - только своими словами. За это Антонина Савельевна регулярно снижала мне отметки. По сей день считаю, что незаслуженно. В итоге получалось, что на пятёрку по математике за четверть я выйти никак не мог. При всём старании. Очень уж хотелось сделать приятное отцу, которого не видел с трёх лет, и который говорил, что важнее математики для мужика предмета нет...
  Но я, кажется, отвлёкся.
  После двух математик были, если не ошибаюсь, ещё русский, природоведение и музыка. Но я уже плохо помню, что там происходило, так как впал в состояние какой-то прострации. Я не нервничал и ничего не боялся, но было такое ощущение, что меня засунули в какой-то скафандр, и все события я наблюдаю как бы со стороны. Либо, что всё происходящее нереально. Словно бы я - отдельно, и весь мир - отдельно. Антонина Савельевна, наверно, заметила моё состояние и до конца дня меня ни разу так и не спросила. Во всяком случае, до того дня такого пренебрежения моей персоной не наблюдалось.
  После школы все ребята дружно пошли на берег смотреть ледоход. Меня тоже потянули. Я не долго отнекивался, всё равно мне казалось, что происходит это не на самом деле. Мы долго стояли на берегу, наблюдая, как отдельные льдины со страшным грохотом приходят в движение. Наверно, часа полтора стояли. Каждый раз, когда лёд двигался, казалось, что вот он - ледоход. Но через некоторое время всё снова останавливалось. Я ещё ни разу в жизни ледохода не видел, и мне это было в диковинку.
  Когда лёд всё же пошёл, уже вечерело. Массы льда двигались всё быстрее и увереннее, над рекой стоял грохот сталкивающихся льдин.
  Как ни странно, я немного успокоился. Чем больше времени проходило, тем спокойнее я делался. Правда, одновременно возрастало и ощущение моей отграниченности от этого мира и от всего происходящего. Только озяб немного. Ребята постоянно бегали, бросали на лёд камни и палки, изображая метание гранат или крушение бомбардировщика. А я всё больше стоял и наблюдал за ними.
  И вот, когда лёд уже задвигался, ребята решили залезть на понтон. Начали звать меня, описывая, насколько это классно стоять во время ледохода на понтоне и смотреть на проплывающий мимо лёд. Можно представить себя капитаном ледокола в Ледовитом океане или ещё что-нибудь покруче. Незабываемое, по их словам, зрелище... Да... Действительно незабываемое.
  Этот полузатопленный понтон простоял там уже много лет, и неизвестно откуда он вообще взялся. Находился он метрах в трёх от небольшого причала. Так что ребята уже давно его облюбовали: летом загорали на нём и ныряли с него в воду, а весной использовали вот для такой цели. Оказалось, что у них уже заранее приготовлены доски, чтобы по ним забраться на этот понтон. Не долго думая, они навели мостик и начали прыгать на свой 'корабль'.
  Запрыгнуть успел Серёга Дулин и Петька с Вовкой... Сразу же после Вовки понтон пришёл в движение и доски попадали на движущийся лёд. Поднять их никто не решился. Я стоял чуть в стороне и безучастно наблюдал, как гибли мои товарищи. Помочь им я ничем не мог. Кроме того, хорошо знал, что происходит это в другом мире.
  После того как понтон сместился метра на два вниз по течению и немного к центру реки, взрослые, которых, надо сказать, возле реки тоже было немало, зашумели, беспорядочно забегали. Кто-то искал багры и доски, кто-то кричал, что надо позвонить в милицию. Друзья мои стояли на понтоне и ничего не предпринимали. Как команда крейсера 'Варяг' при затоплении. После первой подвижки понтон простоял стабильно где-то с минуту. Потом под напором льдин и воды снова пришёл в движение и сместился ещё на несколько метров, немного накренясь. Ещё через насколько минут подошла огромная льдина, и от её удара понтон резко накренился и начал погружаться в воду. Один из мальчишек сразу упал в воду. Не знаю, уж кто там был кем. Двое схватились за его край, и таким образом задержались на поверхности. Самое жуткое, что крики неслись только с берега, а мои друзья не проронили не слова. Понтон начал двигаться вниз по течению, вращаясь по часовой стрелке, и постепенно затапливаясь. Друзей моих раздавило глыбами льда, а понтон полностью затонул в течение нескольких минут.
  Когда я вернулся домой, все, включая тётю Валю, знали о трагедии. Всю ночь слышались причитания, в её комнате было человек десять каких-то женщин в чёрных платках.
  Слегка отойдя от первого шока, я немного поревел и понял, что наконец-то мне стало понятным моё состояние.
  Занятия, а по субботам мы, естественно, учились, на следующий день отменили. В обед к нам пытался попасть какой-то милиционер, видно, ему нужно было взять мои показания. А, может, ещё чего... Но мать стояла на страже моего покоя: долго ругалась с представителем власти, а потом разревелась, зашла в комнату и позвонила отцу - посоветоваться. Отец приехал минут через пятнадцать, поговорил с милиционером, и тот больше у нас не появлялся...
  - А что было дальше? - не выдержав паузы спросил Боря.
  - А что дальше? Друзей нашли через день, а ещё через день хоронили. Меня на похороны не взяли... Вот, в общем, и вся история...
  Несколько минут посидели молча.
  - И у кого это вы чёрные тени увидели? - наконец выдавил Борис.
  - Чёрные тени? - Аркадий Денисович тяжело вздохнул в усы. - Пока, по счастью, ни у кого не увидел. Но опасаюсь, что когда увижу, - будет поздно.
  После этого рассказа их разговор как-то не заклеился. Посидев ещё несколько минут, Борис стал собираться домой.
  
  
  Глава 13
  Несмотря на то, что на улице похолодало, в зале было очень душно. Назойливое солнце, периодически скрываясь за столбами заводского дыма, немилосердно жарило во все четыре окна. Второй час длилась эта пытка, но Андрей не мог никак её избежать. Босс лично попросил присутствовать, дабы личным примером демонстрировать важность курсов. Так что приходилось терпеть духоту, время от времени переключаясь со слов докладчика на свои нелёгкие мысли.
  Курсы были рассчитаны на новичков и ничего нового для Андрея не несли. 'И что за мода такая, постоянно курсы затевать? - думал он. - Тут на работе завал, а он мне про международную политику вещает. Прямо девятнадцатый пленум ЦК партии'.
  Тематика лекции, конечно, была далека от коммунистической, хотя в ней действительно уделялось много внимания тому, что ещё совсем недавно называлось международными отношениями. В данный момент докладчик излагал новейшую историю страны в разрезе становления Диортама. Он рассказывал, как в конце XX века Россия вернула себе лидерство в формировании системы тотального контроля над населением.
  - Западные эксперты и редкие посвящённые правозащитники опасались, что такая система вернёт государство в русло прокоммунистических порядков. Действительно, теоретически можно было сделать всех любителями безвозмездного труда на благо родины и нормированного распределения социальных благ. Но, видимо, страна достаточно далеко ушла от коммунистической доктрины. Руководители государства начали прислушиваться к мнению крупных производителей, а их интересы направлены на повышение покупательной способности населения, расширение ассортимента и объёмов реализуемых товаров и услуг.
  На этом месте мысли Андрея снова вернулись к текущей работе. Как ни крути, получалось, что во всех направлениях расследование продвинулось недалеко. Завтра начнётся август, а ничего принципиально нового найти не удалось. Несмотря на огромную работу, проведённую небольшими, кстати, силами, инкогнито ПГ так и не раскрыто. С ситуацией на объекте ?11 - вообще ни фига не понятно!
  Андрей чувствовал, что и местное, и московское начальство с трудом сдерживается, выслушивая его ежедневные отчёты о проработке различных версий, о количестве допрошенных и нулевых результатах. Начальство - оно везде такое, хоть в Диортаме, хоть где угодно. Ему нужны результаты и ничего больше, а два мистических происшествия в течение месяца - это совершенно недопустимо.
  В конце концов, на помощь ему прислали 'с материка' одного из лучших следователей Диортама - Геннадия Ивановича, который сразу же подключился к группе. Но, несмотря на его трёхнедельное присутствие, перелома ситуации пока не произошло.
  Окрылённые первой удачей с двумя найденными свидетелями, сотрудники отдела 'Н' под руководством Олега (а потом и Геннадия Ивановича) начали 'прочёсывать' обширный новый список. В сферу поиска на этот раз попали добрых две сотни человек. В первую очередь допрашивали спасателей и членов нескольких комиссий, спускавшихся сразу после аварии в шахту. Вторая группа параллельно выбирала всех работников, имевших портретное сходство с двумя таинственными незнакомцами. Быстро закончив с работниками рудника, она приступила к поиску любых других людей, которые могли оказаться на руднике в день поднятия пострадавших. Здесь работа двигалась не так быстро. Система видеонаблюдения на руднике существовала, и даже записи сохранились. Но качество картинок было настолько плохим, что злоумышленнику, для того чтобы быть узнанным, нужно было подойти к камере хотя бы на метр. Только зря потратили время, просматривая гигабайты записей, выбирая подозрительные моменты, а затем показывая их свидетелям, из которых выделили двенадцать человек: члены комиссии Ростехнадзора, машинист подземного автобуса, их везший, специалисты Управления по промышленной безопасности и три спасателя (в ходе поиска и допросов выяснилось, что все они видели в шахте человека, который мог оказаться ПГ).
  Группа потратила массу времени, проводя дополнительные допросы этих свидетелей и пытаясь выдавить из них дополнительную информацию. Но все они твердили одно и то же: не обратил внимания на одиноко бредущего по уклону мужика, да и вообще ещё не знал, что подъём пострадавших закончился. В общем, практически никакой новой информации.
  После такого плачевного результата из Москвы пришло неожиданное (только не для Андрея) указание срочно проверить всех допрашиваемых на признаки введения дополнительных посторонних кодов. Там заподозрили, что кто-то пользовался для заметания следов методами, аналогичными диортамовским. Тесты не подтвердили эту гипотезу, но для Андрея это послужило сигналом: в Москве к происшествию относятся крайне серьёзно, если допускают даже такие ситуации.
  Тем временем лектор на кафедре перешёл на экономические вопросы:
  - Система контроля массового сознания в любом государстве представляет собой гигантскую структуру, с огромным бюджетом и десятками тысяч сотрудников. Но, несмотря на огромные затраты, эти организации повсеместно себя окупают даже в чисто экономическом плане. Прежде всего, стабилизируется демографическая ситуация. Любая отрасль может получить достаточное количество работников, несмотря на общую непривлекательность своих профессий или неконкурентную зарплату. Причём, как показывают исследования, низкая популярность отдельных профессий зиждется на предубеждениях и не имеет под собой объективных оснований. Разработанные на сегодняшний день методы позволяют исправить ситуацию: люди приходят на предприятия, работают на них и не выражают заметного недовольства. Уже накоплена немалая статистика по эпизодам, когда наши коллеги в разных странах буквально спасали от краха целые отрасли.
  От жары Андрей с трудом воспринимал речь. Не проще было и окружавшим его молодым сотрудникам, но те старались не подавать виду. Он заранее знал, что сейчас лектор плавно перейдёт от стабилизации экономики к приближению эры всеобщего благоденствия, на создание которого направлены все их помыслы, вкратце затронет перспективы развития Системы и причины того, что до сих пор их спецметоды не передают в органы следствия и охраны правопорядка...
  С тоской он вспомнил свою февральскую командировку в Москву. Вместе с другими руководителями из регионов они проходили курсы повышения квалификации. Вот там действительно было интересно! Рассказывали не много, больше показывали на практике. А если и рассказывали, то о вещах сугубо практических и без всякой воды. Чего стоили только занятия Афанасия Савельевича, которого специально пригласили из Академии на мастер-классы экспресс-кодирования!
  Вообще, Андрей был не очень силён в кодировании. Экспресс-кодирование - это как прививки в медицине - лучше всего делает хорошая медсестра, а не врач и, тем более, не заведующий отделением. Так и тут: лучше всего им владеют те, кто постоянно его проводит. А именно, сотрудники отдела 'Н', особенно спецотрядовцы. Поэтому такая наука коллегам Андрея была не лишней. В ней было много мелких нюансов, которые надо учитывать. Если несложный код, например, на получение информации, можно получить просто остановив человека на улице и используя установку НФК, то более продвинутые манипуляции, закрепляющие сложные алгоритмы действий, требующие работы с подсознанием, нужно проводить с массой предосторожностей. И тут важно руководителю хотя бы теоретически знать эти тонкости, так как исполнители часто расслабляются, игнорируют методики, что является причиной утраты кодировки, либо психических травм у пациентов.
  Афанасий Савельевич наглядно показывал, как из-за небрежно проведённого кода некоторые чуткие пациенты испытывает беспокойство по поводу кратковременной потери памяти:
  - Некоторые из них надолго запоминают отдельные фрагменты, предшествующие кодированию, и это может быть очень опасно, - неоднократно повторял Афанасий Савельевич, терпеливо описывая надёжные методические приёмы, позволяющие замаскировать неизбежное кратковременное 'выпадение памяти' пациента под, например, внезапное ухудшение самочувствия или засыпание в процедурном кабинете поликлиники, транспорте и т.п.
  Тем временем лекция продолжалась.
  - К концу восьмидесятых стало очевидно, что дальнейший рост производства товаров и услуг будет затруднен психологическими и технологическими барьерами. И за то, что удалось преодолеть намечающуюся глобальную стагнацию мировой экономики, нужно также поблагодарить создателей триколитроновых препаратов. За счёт повышения общей внушаемости населения растёт и стабилизируется покупательский спрос. Но не только! Инструменты регулирования спроса позволяют, наконец, государствам эффективно регулировать структуру своей промышленности в соответствии с собственными стратегическими доктринами. Это, конечно, не палочка-выручалочка, кризисы неизбежны и сегодня. Но можно с уверенностью сказать, что сбылась извечная мечта экономистов: появилась возможность управлять рынками. При этом сохранились преимущества свободы предпринимательства, что позволяет внедрять элементы макроэкономического планирования, маневрировать ресурсами для достижения стратегических целей, стабилизировать экономику и укреплять государство. Любой компетентный специалист подтвердит, что с началом Эпохи Триколитрона все зарождающиеся мировые кризисы не имеют затяжного характера, быстро и эффективно преодолеваются. Любые отрасли не испытывают тех тяжёлых потрясений, которые было бы логично наблюдать в условиях усиления конкуренции и высокой динамики изменения структуры рынков.
  Где-то в коридоре зашипела рация, и послышался быстрый топот нескольких пар ног. А интонации лектора пока не свидетельствовали о том, что он уже видит финишную прямую:
  - Указанные процессы закладывают основы нового мира - мира всеобщего благоденствия, мира без преступности, мира без социальных потрясений. И мы с вами своей повседневной работой приближаем его создание...
  
  
  Глава 14
  Андрей с некоторым раздражением слушал пассажи мужика на кафедре и пытался сконцентрироваться на своих размышлениях. 'Ещё бы рассказал, что в будущем после повсеместного развёртывания Системы планируется рассекретить нашу деятельность, - думал он. - Это раньше было модным тезисом. Но после того как кто-то удачно сравнил это с тезисом о неизбежной победе коммунизма, его что-то перестали использовать'.
  Об объекте ?11 нечего было и анализировать. Данные, собранные в результате расследования, настолько скудны, что найти человека, попытавшегося вмешаться в систему защиты объекта, представлялось нереальным. Шестого мая в 16:42 произошло внезапное срабатывание скрытых защит на подстанции, питающей объект. Так как оба контура раннего оповещения не сработали, оперативная группа не заподозрила поначалу злоумышленного вмешательства. Но надо отдать ей должное: даже с учётом этого через две минуты и сорок секунд они уже были на месте.
  По прибытию было обнаружено, что отключение произошло не из-за срабатывания максимальной защиты, что было бы вполне объяснимо, а из-за попытки вмешательства в схемы комплексного модуля поддержки системы безопасности - того самого КМПСБ, который Андрей впервые 'живьём' увидел только в Морильске.
  Действия опергруппы были безукоризненны: с нестандартной ситуацией они разобрались в течение нескольких секунд и докладывали диспетчеру уже на бегу. Самостоятельно приняв решение, руководитель группы (не считавшийся до этого в образцовых сотрудниках) сэкономил драгоценные секунды. Вопрос был настолько неожидан, что диспетчер (это как раз был Малыш, которого в нерешительности никто обвинить не мог) принял решение только после того как связался с первым заместителем Босса. Впрочем, к тому моменту опергруппа уже гналась за нарушителем.
  Нестандартность ситуации состояла в том, что КМПСБ, в обиходе называвшийся просто Модулем, считался абсолютно надёжной и неприступной системой, которую успешно не взламывали ни разу. Этот высокотехнологичный блок не только контролировал параметры электропитания, кондиционирования, сигнализации и связи на объекте. Он обеспечивал собственную безопасность и безопасность помещения, в котором находился. Представлял собой он некое подобие сейфа с электронной начинкой, выполнявшей все указанные функции. Не только взломать его, но и проникнуть в помещение считалось невозможным. Комната, в которой находился Модуль, отделялась от помещения трансформаторной подстанции ветхой дверью, за которой была дверь уже гораздо более прочная. Для того чтобы туда проникнуть, нужно было открыть два замка: обычный и кодовый. После введения кода Модуль давал запрос на центральный пульт и открывал дверь только при подтверждении оттуда. Но и до набора кода модуль обнаруживал посетителя, фиксируя его четырьмя скрытыми камерами и двумя десятками различных датчиков, давая сигнал на тот же центральный пульт.
  На случай несанкционированного проникновения в комнату расположения Модуля, для смельчаков были предусмотрены ещё несколько эффективных средств воздействия. Но мистичность ситуации как раз и заключалась в том, что почему-то сработала только система отключения подачи напряжения, которая и среди сдерживающих факторов-то не числилась!
  Представить такое в филиале не могли. Да и некому было представлять - у них даже экспертов по таким вопросам не было. Имелись только техники по обслуживанию Модуля.
  Приехавшие издалека специалисты по подобным вопросам только разводили руками. Среди нескольких зафиксированных безуспешных попыток вмешательства в работу КМПСБ этот оказался самым изощрённым. Злоумышленник смог сделать пролом в ветхой стене, но почему-то при этом не сработали ни датчики движения, ни сейсмодатчики, ни фотоэлементы. Затем он вскрыл корпус модуля и вмешался в его сервисные цепи. Неизвестный показал поразительную осведомлённость об устройстве этого секретного изделия, но по какой-то причине нарушил цепи контроля подаваемого напряжения, что и привело к аварийному отключению.
  Следов злоумышленник почти не оставил. Записи видеокамер во дворе не позволяли надеяться на его идентификацию - особые приметы у него отсутствовали. Можно было заключить только то, что это - молодой человек, что находится в хорошей физической форме и одет в самый популярный у молодёжи города комплект одежды. Но самым интересным было то, что он смог уйти от опергруппы, оснащённой спецсредствами. Таких проколов история морильского филиала ещё не знала! Босс долго пребывал в недоумении: наказывать группу за упущение преступника, или поощрять за принятие беспрецедентно быстрых и верных решений при попытке его поимки?
  Размышления Андрея снова перебил голос лектора, переходившего, кажется к финальной части: планах и перспективах.
  - ...создание перспективных модификаций препаратов триколитроновой серии: более мягко действующих, не нейтрализующихся в организме в экстремальных условиях, не обнаруживаемых в крови классическими экспресс-тестами. Но самая интересная разработка - препарат, к которому у людей возникает тяга, как, например, к алкоголю. Люди начинают любить продукты и напитки, его содержащие, и в случае недостаточной дозировки в крови начинают испытывать болезненную тягу к продуктам, в которых он присутствует. Таким образом, решается наиболее сложная проблема - проблема дозировки препарата - за счёт того, что люди начинают сами подсознательно дозировать его уровень у себя в крови. Успешные результаты экспериментов в Бодайбо и Комсомольске-на-Амуре...
  Поняв, что лекция близится к концу, Андрей тихо встал со своего места и вышел в коридор. Ему предстояло посмотреть сегодняшний отчёт группы Олега и Геннадия Ивановича, а также провести несколько совещаний.
  
  
  Глава 15
  Постепенно Борис всё больше сближался с Косиком. Этому способствовала необходимость решения вопросов, связанных с восстановлением в институте. Как правило, тот заходил в гости к Боре, и они обсуждали все дела у него. Любую требующуюся информацию об институте Кос получал по своим каналам непосредственно на месте. Но кроме этого Боря узнавал от него много интересного и об их тайном клубе. Например, что людей, не подверженных триколитроновой зависимости, на самом деле гораздо больше, просто они либо не знают друг о друге, либо стараются не общаться в целях конспирации.
  Аркадий Денисович придумал существующую конспиративную систему, организованную по сетевому принципу, в которой люди объединены в 'клубы', каждый из членов которых знает только своих 'одноклубников', да и то - по кличкам. Между собой 'клубы' общались только через руководителей. Это давало надежду, что в случае их раскрытия будет, несмотря на спецметоды, обнаружена только небольшая часть сети. Кос не знал точно, были ли в этой сети иногородние 'клубы', но предполагал, что это вполне реально. Он был одержим идеей глобализации их деятельности, подразумевавшей налаживание связи с другими 'чистыми'. Но к его огромному сожалению Аркадий Денисович пресекал такие стремления на корню, попросту не давая ему информации о других сообществах.
  Разговор о нападении на Диортам возник как-то внезапно. В тот день они сидели, как обычно, у Бори. Почему-то все разговоры были о Системе и проблемах защиты от неё. Боря знал, что бывают случаи, когда 'чистые' соратники попадают в поле зрения Организации. Их могут 'накрывать' различные проверки и тесты. Если человек случайно на несколько недель или месяцев оказывается без триколитрона или перестаёт на него реагировать, то, как правило, он ничего не замечает. Но если кто-то просвещает его, то он представляет гораздо больший интерес для Диортама. С него снимают информацию и обнаруживают всех 'чистых граждан', которые находились с ним в контакте.
  Морильский 'клуб' такие потрясения пока миновали, во многом благодаря изощрённому уму Аркадия Денисовича. Но все, умеющие мыслить, догадывались, что это - до поры, до времени.
  - С этой же целью, как ты знаешь, не рекомендуется знать настоящие имена соратников, место их работы и жительства, - рассказывал Кос. - Но, конечно, эти рекомендации соблюдаются далеко не всегда. Когда возникают дружеские связи, то скрыть, например, свой адрес - очень непросто. А если известен адрес, то стоит ли скрывать остальное? Рекомендации эти, вроде как, разработал сам Денисыч. Он, говорят, не раз попадал в переплёты с Диортамом, но чудом всегда выходил сухим из воды.
  - А, может, он тоже на Диортам работает? - сразу выдвинул гипотезу Боря.
  - Не-е, не думаю. Даже при всём моём неприятии его осторожной позиции, возможность работы Денисыча на Диортам исключена.
  - Думаешь?.. - задумчиво произнёс Боря. - А ведь кто знает? Мы же, по сути, для них пока безвредны. Зато при таком раскладе постоянно под присмотром. Сами ищем для них 'чистых' людей. Очень удобно...
  - Да они, если бы хотели, всех нас 'посадили на иглу', а мы бы даже не заметили. Какой им смысл с нами церемониться? А?
  - А, может, мы и так, как ты говоришь, 'на игле'? Думаем, что 'чистые', а на самом деле - просто хорошо почищенные. И закодированные на то, чтобы ничего не предпринимать.
  - Ну, даёшь! А ещё нигилистом меня назвал. Так можно договориться и до того, что окружающее нам только кажется. То есть опять прийти к идее про 'Матрицу', да?
  - Знаешь, матрица, не матрица, но, может, ты и прав был, когда собирался грохнуть этот склад Диортама?
  - Да не грохнуть, а повредить терморегуляторы. Я же тебе рассказывал: это позволило бы переохладить ёмкости с препаратом.
  - Ну да, да. Для этого сначала нужно было подключиться к системе связи, чтобы вместо реальных данных отправлялся фальшивый сигнал о температуре. Но ты по ошибке задел цепи электропитания, так что ничего не получилось.
  Косик не разделил Бориного энтузиазма и сказал, глядя задумчиво в окно:
  - Не совсем так, но в общих чертах - похоже... У меня такое ощущение, - добавил он после долгой паузы, - что надо что-то сделать, иначе не через месяц, так через год нас обязательно заметут по-тихому, а мы, и правда, ничего не заметим.
  Борис согласился с ним, добавив только, что такая акция должна быть хорошо продумана. В противном случае, лучше просто расслабиться и ждать прихода дяденек с кодером.
  В тот день они долго просидели у Бориса, о многом разговаривали. Товарищ рассказал ему подробнее о своей неудачной попытке повреждения системы терморегуляции склада триколитрона. Зная, что триколитрон боится охлаждения, он рассчитывал 'задурить голову' климатической системе склада так, чтобы препарат снова оказался бы замороженным. Предполагалось, что значительная часть населения на короткое время избавилась бы от триколитроновой зависимости. Правда, что делать дальше, Косик представлял плохо.
  Когда они снова перешли к методам защиты группы от обнаружения Диортамом, Косик поделился ещё некоторыми секретами. Рассказал, что в случае, если бы Боря не прошёл тогда теста на полиграфе, ему бы при прощании укололи препарат, аналогичный применяемому спецслужбами, закодировали, и он бы про всё забыл. Что телефон, по которому он вначале звонил Косику, не принадлежит никому, а на его телефонный кабель установили специальное устройство, которое фиксировало все звонки и распознавало набранные номера. После того, как оно зарегистрировало звонок на псевдономер Косика, ребята поняли, что Борис хочет продолжения разговора...
  Кос ушёл за полночь. Прощаясь, они договорились подумать над тем, что можно предпринять против Организации.
  
  
  Глава 16
  В суточном отчёте Олега была текущая информация о ходе расследования, а также дельное предложение - допросить всех неохваченных до этого начальников участков. Это никого не обрадовало, так как постоянные допросы уже всех измотали. Но предложение обосновывалось довольно убедительно: практически все начальники участков были в день подъёма пострадавших на рабочих местах, а многие сразу спустились в шахту - осмотреть оборудование и выработки. И более того, каждый начальник хорошо знает своих подчинённых, поэтому есть надежда получить ценную информацию. Андрей обсудил этот вопрос с Геннадием Ивановичем. Тот уже знал об идее Олега и включил допросы начальников участков в планы работ.
  После этого Андрей вызвал машину и поехал домой. Дома его ждал ужин и молчаливая Вера. Уже несколько недель с ней творилось что-то неладное. Он приписывал её недовольство переносу своего отпуска на неопределённый период, и не придавал этому особого значения. Но сегодня, видимо, наступил час истины. Глядя на жующего мужа, Вера внезапно расплакалась. Пришлось бросить котлету и начать её утешать.
  - Ну что такое, Верочка? Что тебя смущает? - уже в который раз спрашивал он её.
  Не прошло и двадцати минут, когда он узнал причину замкнутости жены: в какой-то момент Веру словно прорвало, и её уже не нужно было уговаривать сказать хоть слово.
  - Мне сегодня нужно было срочно с тобой поговорить. Я позвонила и снова попала на твою секретаршу, - всхлипывая говорила она. - Она разговаривает со мной как с пустым местом! Сказала, что 'ты занят', и 'что тебе передать'!
  - Ну подожди, - попытался вставить слово Андрей, - я думаю, она разговаривает со всеми одинаково...
  - Но я же твоя жена! - воскликнула Вера и снова разрыдалась.
  - Ты становишься большим начальником, - сказала она через минуту, немного успокоившись. - Я опасаюсь, что это плохо отразится на нашей семье.
  - Ну что ты, солнышко, - произнёс Андрей, пытаясь придумать что-нибудь такое, что свело бы проблему к шутке, понимая, что в противном случае только подтвердит её сомнения. - Ну что ты, солнышко, зря ты так считаешь! Даже, когда лев становится царём зверей, его жена имеет эксклюзивное право называть его самым-самым. И вообще, поехали, поужинаем куда-нибудь!
  Никуда они не поехали, но ещё долго разговаривали, сидя на кухне и почему-то не зажигая света, когда стемнело. Оказалось, что Вера больше всего расстроена тем, что они безвыездно сидят в Морильске. Вот уже и август, а они не только не были в отпуске, но даже на природу, как пару лет назад, не выезжали.
  - Ну почему бы нам не съездить на то озеро на вертолёте? - шептала в темноте Вера.
  Андрей, конечно, не мог рассказать ей обо всех своих делах на работе. Вообще ни о каких делах он не мог ей рассказать. Но он не был против небольшого пикника в экзотическом месте вроде того озера. В общем, договорились организовать что-нибудь в ближайшее время. Казалось, Вера немного успокоилась. Но на самом деле на душе у неё было совершенно мерзко. Это можно было приписать свойственному ей состоянию беспричинной тревожности. А может быть... она чувствовала, что никуда они уже не поедут?
  
  
  Глава 17
  Разговор о Диортаме хорошо запомнился Борису. Он постоянно возвращался к нему и напряжённо пытался придумать, что можно сделать, чтобы как-то изменить ситуацию? Но ничего путного не получалось. Организация казалась эдаким непотопляемым авианосцем, деловито и не спеша развивающим свой боевой арсенал. Появившись только вчера, он уже сегодня контролировал жизнь во многих городах. А что будет в ближайшем будущем? Не нужно быть Нострадамусом, чтобы догадаться, что влияние его будет и дальше расти. Последние оплоты свободы личности рано или поздно падут, и он будет решать всё: вплоть до количества детей в семьях, и выбора сексуальных партнёров. Именно так: партнёров - просто и цинично, потому что чувства и эмоции тоже будут со временем отпускаться в строгой дозировке. Причём делаться всё это будет с совершенно благими целями.
  Но что можно сделать?
  Повредить мощному организму спецслужбы представлялось просто нереальным. Даже если выкосить весь местный филиал, то всего лишь пришлют новых сотрудников. Может, это будет и тяжёлый удар, но отнюдь не смертельный. Остаться при этом в живых - тоже проблематично. Борис не сомневался: если возникнет угроза, то Организация не остановится ни перед какими средствами.
  После долгих раздумий он пришёл к выводу, что лучший вариант - бороться с системой её же методами. Например, 'подсадить' руководство морильского филиала на триколитрон, приказать ему прекратить давать препарат населению, или заставить тайно добавить препарат вышестоящему руководству. Так можно обезвредить всю систему. Боря понимал, насколько сложна подобная операция, но рассчитывал, что с помощью знакомого Косика, работающего в морильском филиале, это удастся реализовать.
  При следующей встрече он рассказал об идее товарищу, но тот быстро не оставил на ней камня на камне.
  - Это невозможно, дорогой, по ряду причин. Во-первых, это не мифический сотрудник, а мой родной брат. Он работает там в охране. Он знает, что я 'чистый', но жалеет и прикрывает. Правда, я ему пообещал, что не буду заниматься никакой противоправной деятельностью в отношении Диортама. Но тут я спокоен. Это - организация, которой не существует. Её статус никак не определён законодательно, так что, если мы и вмешаемся в его работу, то ничего противоправного не совершим. Хотя, тут ты точно заметил: это не помешает им размазать нас по той стенке, возле которой найдут. И ещё крупно повезёт, если нам просто прочистят мозги!
  - Ну, это понятно и так, - ответил Борис, - а что по сути вопроса?
  - По сути есть несколько трудно преодолимых сложностей. Как выйти на руководство Диортама? Как дать им незаметно триколитрон? Как правильно их закодировать? Думаешь, так всё просто? Заставить что-то забыть не так сложно. Но заставить что-то длительно и целенаправленно выполнять - не совсем лёгкая задача. Этому сам Диортам учился более десяти лет. Тысячи сотрудников, учёные, десятки тысяч экспериментов. В общем, глубокое кодирование представляет собой такую сложную технологию, которой просто так не научиться. Но даже не это главная проблема. Фишка в том, что в Диортаме имеется своя хитрая система безопасности, которую не обойти такими примитивными методами, которые ты предложил.
  И Косик рассказал, что знал об этом. Кроме 'чистых' сотрудников в филиале работают и 'серые'. Понятно, что основная масса - 'чистые', но 'серые' тоже нужны. Они закодированы на выполнение ряда операций, которые 'чистые', в случае их 'подсаживания' на препарат, сделать не смогут. Прежде всего, 'серые' работают в различных технических службах. Дело в том, что обеспечить 'чистоту' сотрудника гораздо сложнее, чем обычное принятие препарата. Его диету нужно контролировать ещё более пристально, чем уровень триколитрона в крови у обычного 'серого'. Нужно индивидуально принимать решение о статусе его родственников, которые, питаясь вместе с 'чистым', могут недополучать препарат. Их тоже нужно переводить в 'чистые', либо давать препарат индивидуально, либо очищать от препарата кровь 'чистого' сотрудника. В общем, проблем - масса.
  - Поэтому, о мелких сошках особенно и не заботятся, они - 'серые'. Но не это главное. 'Серые', работающие в Диортаме, зачастую закодированы специальными кодами на подержание безопасности организации. Например, оператор дозирующей установки в случае приказа на изменение режимов подачи препарата, закодирован на отправку сообщения: вначале в Москву, а затем - оперативному дежурному филиала. И он этот код выполнит, даже при угрозе жизни. Электрик может и не знать, что делают в этой организации. Объяснили ему, например, что это служба информационной безопасности при УВД, да и всё тут. Но он может быть прикреплён к определённым сотрудникам, с которыми общается. И в случае выполнения ими каких-либо действий, которые можно оценить как злой умысел или выполнение кодовой команды, он может сделать что угодно, от звонка по сотовому в Москву, до устранения такого сотрудника.
  Косик ещё рассказал, что все сотрудники Диортама периодически проходят проверку на содержание триколитрона и дополнительно, для подстраховки, на признаки кодирования. А проводят эти тесты сотрудники специального подразделения, два из которых 'чистые', а два - 'серые'. Но не просто 'серые', а знающие об этом, равно как и обо всей работе Диортама. Сделано это специально. Так как 'чистые' беззащитны перед тайным 'подсаживанием' на препарат, теоретически их можно закодировать так, что они будут выдавать все нормальные результаты и отправлять правильные ежедневные отчёты в Москву. 'Серые' же спецы закодированы от любого вмешательства в процедуры проверки. При попытке узнать у них коды или заставить что-то изменить, они, в зависимости от ситуации, запрограммированы на различные способы противодействия вплоть до самых жёстких.
  Что и говорить, Бориса расстроили эти подробности. В глубине души он надеялся, что Косик поддержит идею и добавит немного реалистичности его безумным планам. Но аргументы товарища не оставили никакой надежды. Он решил, что вряд ли сможет сейчас что-либо придумать, и с этими мыслями отправился домой.
  * * *
  Работал в это время Борис той же бригаде, правда, без напарника-люкового. Отношение его к работе сильно изменилось, он уже давно думал о ней, как о чём-то не очень важном. На все производственные проблемы смотрел с долей иронии. Нельзя сказать, что он стал работать хуже. Но самоотверженности и 'боления душой' - точно поубавилось. Видимо, это была нормальная реакция на отсутствие триколитрона в организме.
  Уже больше месяца прошло, как Люда уехала в отпуск. Боря несколько раз звонил ей. Она ему жаловалась на скуку и жару, рассказывала, что родители решили вскоре возвращаться в Таганрог. Но как бы Боря ни скучал без девушки, новые события, разворачивавшиеся при его участии, не давали расслабиться. Он был готов действовать.
  Прошло ещё несколько рабочих дней. Был как раз конец крайней смены. В ожидании клети народ сидел на базе в депо, пил чай и травил байки. Миша Пешеля, только что вернувшийся из отпуска, рассказывал о том, какие приключения пережил, когда двое суток сидел в аэропорту. Борис вполуха слушал о том, как Мише запретили при посадке взять с собой канистру вина. Пока скандалил, объявили о задержке рейса, и он на радостях распил канистру с несколькими своими знакомыми прямо у стоек регистрации. Друзья рисковали быть снятыми с рейса, так как к моменту посадки уже не держались на ногах. Но судьба у нас, как известно, часто благоволит пьяницам и дуракам. С массой приключений, но всё же они благополучно долетели до Морильска.
  Боря подумал, что ничего с момента его 'прозрения' не изменилось. У людей свои радости, свои мелкие проблемы, и наверно они счастливы в своих банальных мирках. Постепенно разговор перешёл на произошедшую недавно аварию. Поскольку в смене появилось два новых человека, которые аварию не застали, бригадные балагуры начали в подробностях описывать все события.
  - Представляешь, - рассказывал сиплым голосом парадоксально взбодрившийся и посвежевший после аварии Никифор, - если бы не Афанасьич с двадцатого участка, все бы мы тут загнулись! Оказывается, как только началась эта хе*ня, он побежал и отрегулировал сточные канавки, чтобы вода текла на самый нижний четырёхсотый горизонт и там скапливалась на новых выработках. Иначе мы бы тут все утонули-нах!
  Борис хотел сказать своё мнение, но его опередил Паша:
  - Прям! Так уж и утонули. Так, поплавали бы немного. А вот начальству бы точно мало не показалось. Помните, что было на 'Апрельском'? После того, как там затопило насосные, его запустить не могли дольше, чем нас. Мужик сделал начальству подарок миллионов на десять американских енотов...
  Бориса, который внимательно слушал разговор, словно подбросило. Он взволнованно встал и вышел на прохладу выработки. 'Вовремя не перекрытые стоки воды вывели из строя огромный подземный город. А ведь можно найти уязвимую точку в любой самой неприступной крепости! - думал он. - Вот как надо действовать! Вместо какой-нибудь глобальной акции надо разработать систему небольших согласованных действий по уязвимым точкам, которые расшатают и отвлекут Диортам, а ещё позволят довести до людей правду'.
  Осталось только решить, какими будут эти действия.
  
  
  Глава 18
  Работа кипела. Геннадию Ивановичу Андрей поручил допросы начальников участков. Тот предложил, если ничего не проясниться, впоследствии расширить перечень допрашиваемых, включив участковых мастеров. Таким образом, работу разбили на несколько этапов: в первую очередь допрашивают начальников подземных участков, затем мастеров этих же участков и, наконец, начальников и мастеров участков поверхности.
  Олег был недоволен тем, что его идею реализует другой. Но приученный к субординации за годы службы в Диортаме, он спокойно продолжал отрабатывать прежние версии. Андрею тоже скучать не приходилось: обязанности второго зама накладывали много обязанностей, да и с отделом 'А' было не всё просто. Коля, как назло, уехал в отпуск. Вместо него оставили Диму Фокина, совсем молодого парня, пришедшего недавно после милицейского училища, и, мягко говоря, в их деле не шарившем.
  Андрей испытывал неловкость оттого, что дела движутся крайне вяло, но никак на это повлиять не мог - мероприятия были разработаны, одобрены и исполнялись. И сделать что-то сверх того было нельзя. Он выкраивал свободные минуты и уезжал на 'Хараелахский', где в эти дни решалась его дальнейшая карьера. Там он просматривал материалы допросов (что с тем же успехом мог делать и у себя в кабинете), помогал, чем мог, обеим следственным группам и бесился от невозможности что-то ускорить. Ему очень хотелось проявить себя в этом деле. И не только из-за служебного роста. При успешном развитии ситуации у него были бы шансы со временем перевестись в одно из московских подразделений.
  Геннадий Иванович, производивший на Андрея всё более благоприятное впечатление, говорил, что эта нетерпеливость - совершенно нормальное состояние для новичков в следственной работе, и не стоит переживать. Наживка заброшена, и остаётся только ждать поклёвки. За работу, порученную Геннадию Ивановичу, волноваться не приходилось. Он обладал огромной работоспособностью, умел выжимать из допрашиваемых всю необходимую информацию. Андрей не раз был свидетелем того, как получив незначительную зацепку в ответе на стандартный вопрос, Геннадий Иванович моментально перестраивал план допроса и раскручивал всю ниточку. В итоге оказывалось, что практически каждый начальник знал что-либо интересное. Геннадий Иванович в ходе допроса сразу формировал новые гипотезы и определял новых подозреваемых. Так что, хотя работа в таком стиле шла довольно медленно, появлялась надежда, что ПГ всё же удастся найти.
  Отношения с Верочкой оставались довольно напряжёнными. Уже два раза звонила из Москвы её мама и настойчиво интересовалась причинами откладывания отпуска. Ну что ей мог сказать Андрей? Конечно, ничего не мог! Приходилось нести дежурную чушь, что маму, конечно, не устраивало, и она отвечала ему прозрачными намёками о несоответствии их семейного уклада добрым традициям дома Ермолаевых. Андрей с трудом сдерживался, чтобы не сказать маме, что у них давно свой дом со своим укладом.
  Так прошли две недели августа.
  В тот по-осеннему ясный августовский день Вера позвонила после обеда взволнованная, и спросила, когда Андрей сможет приехать домой. Андрей как раз собирался ехать на рудник и часов до восьми проработать над расследованием.
  - Что случилось? - спросил он сразу же.
  Но от Веры сложно было что-то узнать.
  - Ничего не случилось, но нужно, чтобы ты был дома сегодня пораньше.
  - Ну вот, а говоришь, что ничего не случилось, - пытался он вытянуть информацию.
  'Прямо хоть спецметоды применяй к этим жёнам', - фраза, которую любил повторять его заместитель, как нельзя лучше подходила к ситуации.
  - Конечно, ничего не случилось. Когда будешь?
  - Ну, к шести тогда приеду.
  На том и договорились. Правда, из-за этого пришлось отменить рудник и попросить прислать файлы с записями допросов на диске, а отчёты - электронкой, чтобы просмотреть их на месте.
  Без пяти шесть Андрей вызвал машину и поехал домой. Как только он открыл входную дверь, почувствовал: что-то не так. Обычно Вера, услышав звук открываемого замка, встречала его в прихожей. Но сейчас её не было. Обстановка озадачила: в квартире было тихо и темно. Шторы задвинуты, в зале на подиуме - засервированный стол и горящие свечи. Зайдя в зал, Андрей услышал шум воды в ванной, который через несколько секунд затих. Послышался мелодичный голос жены:
  - Милый, проходи, я сейчас.
  В полном недоумении Андрей подошёл к столу, рассмотрел стоящие на нём закуски, задумался, пытаясь вспомнить, не забыл ли он какую-нибудь дату? Но ничего в голову не приходило: годовщина свадьбы была совсем недавно, до Верочкиного дня рождения - почти месяц. Совершенно непонятно!
  Из кухни доносились волнующие запахи, говорящие, что кулинарные сюрпризы ещё не закончены.
  Вышла нарядная и блистательная Вера в длинном вечернем платье - том чёрном, что имело до безобразия соблазнительный вырез на спине и изумрудную искру.
  Андрей решил поддержать игру и сделать вид, что ничего необычного не замечает. Он поцеловал жену и спросил, как она провела день. Та сразу раскусила его, улыбнулась, ткнула пальцем в живот и показала на стул.
  - Не переживай, всё узнаешь.
  'Будто кто-то в этом сомневался', - подумал он, выполняя указание.
  Но сообщать о причине застолья Вера почему-то не спешила. Она начала кормить мужа, расспрашивая о том, как прошёл день, что нового в мире. Не забывала и о вине, Шато Икем 1983 года. Такое вино, привезённое из Москвы, без особого повода открывать бы, понятно, не стали. Вера сделала несколько отвлекающих тостов, причём сама практически не пила. Все попытки Андрея перехватить инициативу пресекались на корню. Как только он заметил, что не честно спаивать мужа и при этом не пить самой, она загадочно улыбнулась и прекратила попытку наступления самым действенным и веским способом, имевшемся в её арсенале - указательным пальчиком, приложенным к его губам.
  К моменту, когда она внесла гуся в яблоках, Андрей как раз почувствовал, что абсолютно сыт. Оказалось, не настолько, чтобы отказаться от нежного кусочка и ещё одного бокала вина.
  Наконец-то момент настал. Вера вдруг стала сосредоточенной, подошла к Андрею сзади, обняла его, и прошептала на ухо лаконично:
  - У нас будет ребёночек...
  Несмотря на одурманивающий запах её волос, Андрей быстро понял смысл сказанного. Долю секунды он был в замешательстве. Потом просто встал и обнял жену. Несколько минут они молча стояли, прислушиваясь к дыханию друг друга.
  Андрей первым решился нарушить паузу:
  - Когда узнала? - прошептал, гладя плечо и целуя волосы.
  - Сегодня, - пробормотала, прижимаясь к нему Вера. - Тест...
  - А если врёт? - так же тихо спросил Андрей, прислушиваясь к упругости её груди, дразнящей бок сквозь одежду.
  - Конечно, может и врёт, - ответила тихо Вера после некоторой паузы. - Только я сразу же поехала к врачу, Евдокии Степановне, и она подтвердила...
  Она прижималась к нему всё сильней, руки каким-то образом уже успели проникнуть под рубашку, и ногти постепенно начинали впиваться в спину.
  - Кого будем ждать? - проговорил он сбивающимся голосом. - Мальчика или девочку?
  - Конечно, мальчика! Девочку потом, - прорычала она, закончив с рубашкой и принимаясь за штаны.
  - А тебе можно теперь? - спросил Андрей, поворачиваясь, чтобы ей было удобнее.
  - Можно?.. Нужно! - последовал ответ.
  Специального приглашения Андрею не понадобилось. Освободившись от остатков верхней одежды, он взял инициативу в свои руки - легко подняв жену, понёс её по направлению к кровати, зверея от запаха её платья и тела.
  Ещё несколько мгновений и их уже ничто не смогло бы остановить. Во всяком случае, он так думал, пока не услышал телефонный звонок. Вначале решил на него не реагировать. Не останавливаться же на самом интересном в жизни месте! Но мелодия всё играла и играла, и он вдруг понял, что это - его служебная трубка. Этот номер был только у Веры и у нескольких человек в Диортаме. Вера ему звонить никак не могла, так что звонит либо высокое начальство, либо коллеги, но по вопросу настолько важному, что отлагательству оно не подлежит. Эта одиноко прорвавшаяся в сознание мысль его слегка отрезвила и вернула на землю. Так что пришлось всё же прерваться...
  Пока он слушал говорившего, Вера изо всех сил старалась сделать вид, что совсем не огорчена внезапным оборотом, разглядывала что-то за окном и потихоньку кусала губы.
  Андрей молча слушал. Но не долго, через минуту сказал в трубку:
  - Ага, понял. Через четыре часа поднимается? Без меня ничего не предпринимайте, отправляйте машину, собираюсь.
  В его оправдание нужно сказать, что он постарался использовать пятнадцать минут до прибытия машины с максимальной отдачей. Тем более что раньше утра вернуться не рассчитывал.
  
  
  Глава 19
  Косик вначале не принимал идею, утверждая, что она такая же бредовая, как и первая. Боря даже начал подозревать, что он струсил и пошёл на попятную. Но через пару дней тот сам позвонил и сказал, что кое-что может получиться. После этого почти две недели обсуждали возможные способы проведения акции, перебирали разные версии и прикидывали, что понадобиться для их реализации.
  С Диортамом вырисовывалась следующая картина. Так как бороться с этим монстром не представлялось возможным, решено было основной вектор воздействия направить на людей. Для того чтобы открыть им глаза, казалось достаточным хотя бы на короткое время избавить население от воздействия триколитрона, а затем через средства массовой информации довести до них правду. После того, как они пришли к этим выводам, Кос пропал ещё на неделю, сказав, что нужно ещё кое-что уточнить.
  В средине августа Бориса приняли в институт, правда, ему предстояло повторно учиться на третьем курсе. Впрочем, он понимал, что при наметившемся раскладе, учиться ему, возможно, и не придётся.
  Эти августовские дни тянулись почему-то особенно медленно. Наш герой работал как обычно. Старался даже не вступать в споры с коллегами, понимая, что этим может привлечь к себе внимание. Занятия в институте начинались ещё не скоро - в октябре. Зная, что вот-вот из-за учёбы свободного времени станет совсем мало, он старался в эти дни побольше отдыхать и развлекаться. Однажды в выходные съездил со знакомыми на рыбалку, в другой раз - ходил вместе со всем участком на шашлыки.
  В Морильске был самый разгар ягодно-грибного сезона. В тот год тундра была просто усыпана грибами. Ягод было не так много, но никто с пустыми руками не возвращался. Встречая на улицах многочисленных грибников, Боря неоднократно ловил себя на мысли, что прежние радости и развлечения не доставляют того удовольствия, что раньше. Вспоминая, свои прежние вылазки с Сашей, он только грустно улыбался. Да, прошли деньки, когда они запросто после утренней смены могли на Сашином джипе укатить на ночь глядя за грибами. Борин друг был ярым противником монотонных занятий, поэтому ягоду признавал лишь в виде варенья. Обычно они отъезжали километров на двадцать-тридцать в самые безлюдные места, о которых знал, наверно, только один Саша. Пользуясь тем, что полярный день в это время только начинал идти на убыль, они возвращались домой лишь под утро, после того, как все имевшиеся ёмкости заполнялись грибами.
  Боря обычно отдавал свои грибы Люде. Та ворчала, но перерабатывала их с помощью родителей, угощая потом и Бориса... Сейчас это вряд ли повторится. Саша перестал общаться с другом, продал машину и ведёт нормальный образ жизни: пьёт пиво и смотрит телевизор. Вылазки на природу использует лишь как способ оживления повседневного гастрономического процесса.
  Постепенно у Бориса росло состояние тревожности, бороться с которым было бесполезно. Если бы рядом была Люда, то, возможно, всё воспринималось бы по-другому. Но девушке предстояло ещё месяц отдыхать в пыльном Таганроге. И вряд ли она догадывалась, что творится с её возлюбленным.
  Почему-то зачастили со звонками родители. Оно и понятно: сынуля больше года не был в отпуске, не навещал стариков. Отец уговаривал всё бросить и приехать хотя бы на недельку - не с кем дегустировать свежую наливочку. Да и за грибами съездили бы в заказник на старой машине. Мама по-бабьи причитала, говорила, что на последней присланной фотографии он выглядит болезненно, весь худой и неухоженный. Долго расспрашивала про отношения с Людой и сетовала, что до сих пор нет внуков. Боря на счёт приехать пока не обещал, но про внуков дал слово подумать.
  В один прекрасный вечер позвонил Кос.
  - Привет, Борь! Как дела? - по его довольному голосу было понятно, что он не с пустыми руками.
  И точно: оказалось, что у него имеется готовый план операции. Договорились встретиться через день.
  
  ЧАСТЬ 4
  
  ОБРЕЧЁННЫЕ НА СЧАСТЬЕ
  
  
  Глава 1
  Геннадий Иванович пытался вести себя сдержанно и солидно, но видно было, что он возбуждён. А круги под глазами говорили о долгой и напряжённой работе.
  - Представляете, последний начальник был в списке. Уже собирались заниматься мастерами. Да и этого уже собирался отпускать. Но решил ещё опросить на счёт признаков деактивации триколитрона. И тут он понёс! Мужик этот работает не на его участке, но они знакомы. Он в курсе того, что этот мужик вымораживает воду, подбирает продукты с пониженным содержанием триколитрона (он-то, конечно, не знает, что это такое, но я у него узнал весь его рацион).
  - А что-то по поводу аварии сказал? - поинтересовался Андрей.
  - Был! Был он в аварию под землёй! Когда тот точно поднялся, он не видел, но слышал, что поздно.
  - Уверен, что это ПГ? - спросил Андрей, которого на курсе следственного дела в Академии учили искать ошибку в любой гипотезе.
  - Думаю, на этот раз да, - сказал после небольшой паузы Геннадий Иванович, - этот - точно 'чистый'...
  ПГ должен был подняться со смены в начале первого ночи. Предусмотрительный Геннадий Иванович уже определил места установки низкочастотных модуляторов и выдал спецгруппе шахтёрские робы - специально слегка затёртые и не совсем чистые.
  В ожидании подъёма третьей смены ещё раз закрепили со спецгруппой порядок захвата. Вначале пробуют обезвредить его с помощью НФК. Если он выполнит команды, значит можно считать, что снова вытащили пустой номер. А если окажется не подвержен кодированию, то будут брать силой. С этой фазой у спецгруппы вопросов не было. Что делать дальше, тоже все хорошо знали: для таких клиентов были средства, позволяющие перевести из 'чистых' в 'серые' минут за сорок.
  Убедившись, что все члены группы имели фотографию подозреваемого и знали свои действия при задержании, Андрей присел возле курящего Геннадия Ивановича.
  - Нервничаете?
  - Да нет, чего тут нервничать? - Геннадий Иванович сделал затяжку и с глубокомысленным видом медленно выдохнул дым. - Не впервой же... Вот в первые разы, да, бывало, нервничал. А тут-то что? Работа, по сути, плёвая. Ребята твои - профи. С ними хоть в бой можно, хоть в разведку.
  - А что курите тогда? Я бы на месте нашего руководства вообще всех людей от курения закодировал.
  Эта идея рассмешила следователя.
  - Ха! Оно, может, и закодировало бы, да кто ему даст? Тут ведь ба-абки! - сказал он многозначительно. - А они сейчас сильнее и политики, и здоровья, и... всего! Как там в анекдоте? 'Здесь всё понарошку - кроме денег'. Так что такими вещами наше ведомство точно заниматься не станет.
  Андрей и сам знал, что не станет. Но ему не понравились эти слова Геннадия Ивановича. Он даже заподозрил следователя в попытке спровоцировать его на какие-нибудь крамольные высказывания. Но Геннадий Иванович не стал развивать тему и переключился на разговор о текущих делах:
  - Если он окажется не тем, кого ищем, то уже завтра начнём проходить участковых мастеров. Рано или поздно мы на него таки выйдем! Из начальников участков только двое в отпуске. Если что, их охватим по возвращению.
  - Завтра, наверно, придётся перерыв сделать, - решил посоветоваться Андрей. - А то народ с восьми утра на ногах.
  - Да, устали ребята. Но если надо, возьми на завтра резервную группу, а нашим дай отдохнуть.
  - А кто будет ими руководить?
  - И это решим. Отпускай Олега. Пусть завтра приезжает к девяти, и инструктирует обе группы. А ближе к обеду и я приеду, отосплюсь только с утра маленько...
  Так и решили. Олега отправили на машине домой, хотя в преддверии такого важного этапа в расследовании он не сильно-то и хотел. Водителю наказали после возвращаться назад.
  * * *
  Минуты тянулись за минутами, и вот уже первая клеть с отработавшей сменой затормозила, приблизившись с поверхности. Борис стоял среди притихших горняков, и ощущал какой-то дискомфорт. Что-то мешало ему: то стоять неудобно, то запах какой-то не тот, и вообще грудь как-то давит. 'Не к добру это', - подумал он, наблюдая, как из мрака появляются огни нулевого горизонта.
  Человеческий поток вынес его наружу. Мужики чуть не бежали, торопясь первыми занять очередь в ламповую и сдать свой фонарь на пару минут раньше. Борис чувствовал какую-то вселенскую усталость и не спешил в общей толпе. Занял очередь к окошку одним из последних. Так же, не торопясь, снял фонарь с пояса. Дождавшись, сдал его вместе со 'спасателем' чем-то недовольной девице, которая для экономии времени не разносила фонари по зарядным стендам, а просто бросала их в кучу под ноги.
  Проходя по направлению к раздевалкам, увидел двух незнакомых лбов, явно не спускавшихся в шахту ни разу. Что-то кольнуло его в сердце: 'Если бы утром, то понятно. Днём у нас немало всякой швали слоняется. Но что им тут делать ночью?'
  Один из незнакомцев скользнул по нему ленивым взглядом и сплюнул.
  'Во чёрт! - ругнулся про себя Борис. - Прямо мокрушники какие-то! Странно... И, главное, одеты как шахтёры. Обычная спецодежда, даже чуток грязная. Но всё же не наши. Что-то странное в одежде?'
  Идя дальше, он напряжённо пытался понять, чем не понравились робы незнакомцев? Встретившиеся трое шахтёров натолкнули на правильный ответ. Одежда тех двух была испачкана не рудной пылью и не цементной, и даже не гранулитом, как у взрывников, а другой, напоминающей растёртую глину.
  Проходя мимо шкафчиков к своей раздевалке, он услышал какой-то странный звук, показавшийся подозрительно знакомым. Пройдя ещё несколько метров, увидел метрах в двадцати ещё двух верзил. Звук постепенно усиливался. Вдруг снова всё поплыло, как тогда в мае на улице. И тут его пробило: 'Точно! Да это ж их глушилка кодовая! Это же они берут кого-то! Меня берут?..'
  Боря остановился и краем сознания уловил, что ноги безвольно подкашиваются, и он вот-вот начнёт сползать вниз по стене.
  
  
  Глава 2
  Ближе к концу августа Боря заболел, поэтому встречу с Косиком пришлось отложить. Несколько дней у него болела голова и ощущалась слабость по всему телу. Но так как температуры не было, на больничный не пошёл, кое-как доработал до выходных. Его упорство было вызвано ещё и опасением, что в больнице могут его раскрыть, так как обязательно берут анализы. Аркадий Денисович сказал, что недомогание могло случиться из-за того, что он где-то хапнул немного триколитрона. А поскольку организм не переносит препарат, могла возникнуть такая реакция. Он ещё считал, что надо сделать Борису анализ на содержание препарата, но так как это не очень простая процедура, он займётся этим немного позже.
  Как только стало чуть получше, созвонился с Косиком и договорился встретиться в местной закусочной, пародирующей известную сеть ресторанов быстрого питания. Разговор, конечно же, сразу пошёл об их тайных планах, поэтому говорили вполголоса.
  - Вначале то, что и раньше было известно, - начал спринтер с заговорщическим видом. - Главный пункт дозирования и хранения триколитроновых препаратов диортамовцы называют 'Объект-11'. Он является ключевым элементом пресловутой Системы. Там хранится весь городской запас препарата. Оттуда же препарат добавляется в питьевую воду, поступающую от центральной насосной станции, отправляется на другие пять второстепенных насосных станций, а также на немногочисленные предприятия пищевой промышленности. В общем, девяносто восемь процентов населения пьёт воду, приготовленную там. А с учётом продуктов и напитков местного производства, подавляющая часть поступающего в наши организмы триколитрона попадает именно оттуда. Расположен он в полуподвальном помещении одного из сталинских домов на Комсомольской. Если помнишь, это метрах в трёхстах от места, где мы с тобой впервые встретились.
  Борис утвердительно кивнул, макая соломку картофеля в соус.
  - Классическая, наверно, для таких объектов маскировка: совершенно непримечательный вход, закрытые фанерой покосившиеся окна в тихом и неприметном дворе. А за ними скрывается суперсовременный комплекс с мощной системой безопасности. Попасть туда практически нереально. К примеру, смена бригад. Меняются они там раз в сутки. Мероприятие примечательное. За десять минут во двор заезжают две машины силовой поддержки. Всё время они просто стоят, наблюдают и никого не трогают. Но можно догадаться, что там сидят не подростки с пивом...
  Боря понимающе улыбнулся. С недавних пор он резко изменил отношение к пиву, особенно отечественному, но ностальгические чувства по временам, когда он мог просто так опрокинуть баночку-другую жидкого хлеба, периодически его посещали.
  - Где-то за минуту к подъезду подъезжает разбитый 'жигулёнок'. Он останавливается иногда ближе, иногда - дальше. Из него выходит типичный торговец с рынка кавказской национальности, заходит в подъезд. И только после того, как он пройдёт весь подъезд и скроется в квартире на шестом этаже, подъезжает машина со сменой.
  Мимо заговорщиков стала протискиваться шумная компания молодёжи с подносами, поэтому рассказ немного приостановился. Через минуту Косик снова начал:
  - Смена - обычно три человека, но может быть и больше. Но самое интересное - вход на объект. Он оборудован из квартиры на первом этаже: обычная сталинка с рассохшимися дверями, в ней - старая мебель. Иногда в квартире появляется тётка в возрасте. Причём, непонятно откуда. Посторонний войдёт, даже не поймёт: типичная квартира нищей пенсионерки с запахом кошек и нафталина. Только в кладовке - бронированная дверь, да камеры по всей квартире расставлены, да генераторы усыпляющего газа...
  - И откуда ты это всё знаешь? - удивился Боря.
  - Откуда, откуда! Знаю и всё тут.
  - Брат, да?
  - Какая разница? Это только начало, не мешай, - Косик покончил со своей картошкой, пробил соломинкой крышечку стакана с колой, потянул напиток, таинственно улыбнулся и продолжил. - Пробраться туда практически невозможно. Даже мой источник не знает всех пакостей, которые там предусмотрены.
  - И зачем ты мне тогда об этом рассказываешь? - спросил Боря, открывая стаканчик с кофе.
  - Да подожди ты! У этого комплекса есть две уязвимые точки. Во-первых, к нему можно добраться через центральный пункт управления.
  - А это ещё что такое?
  - В здании Диортама есть что-то типа диспетчерской. Оттуда управляют системой подачи препарата, а также следят за оперативной обстановкой в городе.
  - А! Ну да, слышал. Это твой брат там работает?
  - Какая разница: там, не там? - Косик недовольно поморщился и оглянулся. - В общем, из этого пункта можно сделать что угодно: изменить режим подачи препарата, вообще отключить подачу...
  - Ага, нормально, только как ты планируешь попасть в этот пункт? И насколько долго будет выполняться эта команда на прекращение подачи? Ты знаешь, что человек до двух недель продолжает находиться под воздействием препарата? Даже, если его не принимает... То бишь, дней десять ничего предпринимать будет нельзя.
  - О, да мы с тобой, похоже, поменялись ролями, - улыбнулся Косик. - Не боись, всё схвачено. Прежде всего, действовать надо незаметно. Если поднимется шум, то нас рано или поздно повяжут и всё что мы натворили - исправят.
  - Понятно, - Борис наморщил лоб и понимающе кивнул, делая вид, что речь идёт об обычных делах.
  - Криптографию протоколов взломать, действительно, абсолютно нереально, - начал углубляться в дебри Косик. - Обычным путём (снять сигнал, а потом перебором попытаться подобрать ключ) - дохлый номер. Ключ-то 512-битный, да и плюс статистическое рассеяние...
  Борис снова утвердительно кивнул, решив не подавать вида, что ничего не понимает.
  - Но, зная устройство этого Модуля, и при поддержке из центрального пульта можно сформировать такую команду, которую нельзя будет однозначно идентифицировать до приезда экспертов. И до очередного сеанса тестирования, который у них бывает раз в квартал (для этого специально прилетает бригада из Москвы) мы совершено свободны в действиях.
  - Ну и что это нам даст? - спросил Борис.
  - Ёлы-палы! - Кос вопросительно посмотрел на него. - Да ты ничего не понял?
  Пришлось вернуться к объяснению принципов сетевого обмена данными и криптографии. После десятиминутного ликбеза Боря понял только то, что взломать ключи этой штуковины можно в лучшем случае за десять миллиардов лет или что-то около того. После этого Косик продолжил излагать свой план.
  В общих чертах схема его была такова: из центрального пульта посылается сигнал о снижении дозировки триколитрона. Например, в сто раз, так как полностью отменить дозировку нельзя, а снизив раз в пять-десять - не получить должного эффекта.
  - Для того чтобы этого никто не заметил, нужно одновременно с сигналом из центрального пункта мгновенно перенастроить мультипликаторный блок, который отвечает за порядок цифр, - рассказывал с горящим взглядом Косик. Видно, этот вопрос он уже многократно обдумывал и анализировал. - Этот блок, понимаешь, используется при калибровке дозирующих устройств...
  - А что они, эти дозирующие устройства, из себя представляют?
  - О, это просто, - ответил спринтер.
  Борис при этих словах поёжился. Он знал, что значит 'просто' у его товарища.
  - Само дозирующее устройство - просто насос с расходомером, который закачивает раствор в центральный трубопровод холодного водоснабжения. Трубопровод проходит в подземном коллекторе метрах в тридцати от дома, а место подключения тупо залито несколькими кубами бетона. К насосу ещё полагается целый ворох автоматики и два бака.
  - А баки-то зачем?
  - Ну как?.. В одном баке растворяют препарат. Знаешь, какая малая концентрация его требуется? Вот первый бак специально и используется для растворения стандартной ёмкости препарата.
  - А второй тогда зачем?
  - Если в первом баке вручную растворяется триколитрон, то во втором автоматически приготавливается раствор той концентрации, которая подаётся в трубопровод. И только оттуда уже дозаторы его качают. Между баками есть ещё вспомогательные насосы, мешалки и всё остальное.
  - Все эти технические тонкости, это классно. Но как же ты планируешь всё это нарушить?
  - Да говорю же, - сказал нетерпеливо Косик, для которого этот вопрос, видимо, был проще пареной репы, - из центрального пункта даётся сигнал на снижение подачи. Одновременно мультипликаторный блок Модуля переставляется в режим, увеличивающий показания. Желательно чтобы это было сделано при большом количестве раствора в первом баке. Насколько я знаю, за его уровнем особо не следят, полагаются на автоматику. Новую ёмкость растворяют раз в 40-50 дней. Так что велика вероятность, что за две-три недели никто не спохватится...
  - Подожди, подожди! - перебил его Борис. - Ты так просто излагаешь: 'Подаётся сигнал, переставляется калибровщик', - будто это действительно реально. Тебя уже раз чуть не повязали в этом Модуле. И что?
  Косик, кажется, ждал этого вопроса:
  - Вот тут и зарыта собака! - сказал он шёпотом и с горящими глазами. - Слушай, что было на самом деле. Этого не знает даже Аркадий Денисыч. В тот раз я не столько пытался повредить систему регулировки, сколько хотел проверить способы нейтрализации системы безопасности Модуля и сделать несколько тестов логики работы основных блоков. У меня есть схема цепей, но этого было недостаточно. Поэтому я и сделал ту вылазку. При положительном раскладе может и удалось бы повредить систему терморегуляции. Но это, в общем-то, было не главное. А основная моя ошибка - что я не ожидал такой быстрой реакции оперативников. Сигнализация-то не сработала! Ну отключилось напряжение, так у них там аварийный генератор стоит. Кто мог подумать, что они так быстро заявятся? Я и уходил-то не спеша, чтобы внимания не привлекать... Если б сразу понял, что они тревогу забили, то фиг бы они мне на хвост сели!
  - То есть, ты хочешь сказать, что взлом этого модуля не будет проблемой?
  - Вот именно! - ответил Косик и оглянулся.
  В зале становилось всё больше людей, возле касс постепенно увеличивались очереди.
  - Пойдём на улицу, погода хорошая - там и договорим.
  
  
  Глава 3
  Андрей был твёрдо уверен, что любой человек вне зависимости от положения в обществе, вероисповедания и рода занятий всегда получает от судьбы по заслугам. А если кто-то может привести обратные примеры, то только потому, что в силу своей естественной ограниченности не может постичь промысел Божий, либо просто слишком нетерпелив.
  События 15-16 августа стали тому хорошим подтверждением. После долгих месяцев бесплодных поисков и бессонных ночей им, наконец, повезло. События развивались в точности, как предсказывал Геннадий Иванович: подозреваемый не поддался на обычное НФК, попытался бежать и оказал сопротивление при задержании. Но спецгруппа была начеку, поэтому через несколько минут он лежал ничком со скрученными руками, после чего его отволокли в кабинет на шестом этаже и начали проводить 'интенсивную терапию'.
  То, что подозреваемый является 'чистым' ни у кого сомнений не вызывало. Но результаты допроса, проводившегося до утра, превзошли все ожидания. После хорошей фармакологической подготовки подозреваемый рассказал не только о том, как докатился до такой жизни, но и вывел на целую группу своих сообщников. Андрей просто не верил своим ушам: сидящий на стуле невзрачный мужичок с остекленевшим взглядом и испариной на лбу давал им сенсационную информацию о пресловутой 'Организации врагов Диортама'. Точнее, о её реальном прототипе. Группа, по его рассказу, состояла из более чем десяти человек, не только не подверженных влиянию препарата, но и активно использующих способы очистки продуктов, многое знающих о Диортаме и применяющих различные средства конспирации.
  Вот оно! Вот она, первая в истории настоящая отечественная организация, противоборствующая Системе!
  Помощник действительно много потерял, уехав отсыпаться домой. Но долго ему отдыхать не дали, разбудив в шестом часу утра. Андрей к тому времени уже начал перерабатывать материалы допроса и рассчитывал на помощь Олега в разработке плана действий. Самому же ему предстояло подготовить предварительный отчёт для Москвы.
  Босса сразу будить не стали, но в семь утра Андрей лично позвонил ему и сообщил новости. Тот был очень доволен, попросил перед отсылкой отчёта в Москву в обход принятой процедуры дать посмотреть ему.
  Несмотря на спешку, отчёт получился немаленьким, на четыре страницы. В нём подробно описывалась проведённая операция, её результаты, делались предварительные выводы. Об наруженная организация, судя по всему, представляла собой сообщество с тщательно продуманной структурой и развитой системой обеспечения безопасности. Во главе её стоял лидер, некто Аркадий Денисович. В течение часа выяснили, что его имя, как и имена других членов банды, было вымышленным. Допрашиваемый назвал его адрес, дал описание внешности и привычек. Оперативная проверка показала, что по данному адресу проживает мужчина с другим именем, но, в целом, соответствующий описанию.
  Допрашиваемый не смог определить цели организации - скорее всего от рядовых членов они скрывались. Но зато рассказал много интересного о Системе.
  Это была безусловная сенсация. Правда, дополнительный вывод был, возможно, и не самым приятным: не найдено прямых подтверждений того, что допрашиваемый является ПГ. Во всяком случае, умышленных действий по уклонению от учёта пострадавших он не предпринимал, поднимался ли последним - просто не помнил. То, что значился в списках пострадавших - ни о чём не говорит. Можно предположить, что именно он всё же был искомым ПГ, если, например, он участвовал в каких-то конспиративных мероприятиях, во время аварии, а скрыли его от следственной группы его товарищи-заговорщики уже без его ведома и участия. Ведь поднимался же с ним ещё кто-то! Он утверждал, что вообще не знаком с этим вторым человеком. Если предположить, что всё же именно он был потерянным горняком, то было совершенно не понятно, как удалось настолько запутать следствие. Для окончательного ответа на вопрос необходимо было дополнительное расследование. А пока допрашиваемому дали кодовое имя 'Подозреваемый 'Альфа' и отправили приходить в себя в одну из камер цокольного этажа филиала.
  Отправив отчёт Боссу и в Москву, Андрей позвонил домой, объяснил Вере, что срочная работа не позволяет ему попасть домой. Раньше вечера вернуться он не рассчитывал. Затем ещё раз позвонил Олегу. Тот уже отвёз задержанного в камеру и теперь составлял планирование по операции. Андрей попросил его отвечать на звонки и разбудить через пару часов. После чего перекусил бутербродами, которые секретарша принесла из 'чистого' буфета, и лёг спать прямо в кабинете на диване.
  Через два часа его разбудил Олег. Из Москвы уже звонил Лев Самуилович и просил перезвонить, когда проснётся. Около часа они втроём обсуждали по телефону события прошедших суток и прикидывали, что делать дальше.
  После было расширенное заседание руководства филиала по поводу последних событий. На нём решили провести с задержанным курс интенсивного восстановления триколитроновой зависимости, закодировать на сообщение информации по всем действиям членов организации и отпустить. При этом обеспечить негласный надзор за идентифицированными членами банды, а также - за всеми новыми - по мере их появления. Следующие шаги были стандартными: привлечь отдел 'Т' для исследования причин возникновения этой организованной группы; ходатайствовать перед Москвой об усилении отдела 'Н' опытной оперативной бригадой для обеспечения негласного надзора и на случай непредвиденных ситуаций, а также просить о командировании из Центрального управления хорошего специалиста по разработке методик развития Системы. Лучше всего - знаменитого Иванова - бывшего начальника морильского отдела 'Т'.
  Когда все расходились, Босс попросил Андрея остаться. Впервые за долгие месяцы Андрей видел шефа довольным.
  - Ну, молодец, молодец! - сказал тот ему искренне. - Сейчас главное - всё правильно организовать. Такой шанс бывает раз в жизни! Сейчас хорошо засветишься - далеко пойдёшь.
  - Да, понимаю, - улыбнулся Андрей. - Теперь к нам внимание будет особое. Надо всё разыграть как по нотам. Рассчитываю на вашу в этом поддержку.
  - Конечно, что надо, любые ресурсы - говори, не стесняйся. И ещё одно. Те шаги, что мы сейчас наметили, это замечательно. Но нужен хороший официальный план операции. Так что, езжай сейчас домой - вон какой измученный. Отдохни до утра и начинай мозговать над планом. Ещё раз всё хорошо обдумай, прикинь. И по полочкам в виде развёрнутого плана спецоперации всё представь. Ну, тебя учить не надо: сроки, ресурсы, риски, ответственные, альтернативные сценарии, прогнозы - ну, в общем, по полной программе, как в Академии учили. Всё равно на днях Москва потребует. А мы уже - во всеоружии.
  - О-кей! - поднялся Андрей, понимая, что разговор окончен.
  - Кстати, как думаешь назвать операцию?
  - Да это ж не суть. Давайте, от 'Организации врагов Диортама' - 'Операция 'ОВД'. Нормально?
  - 'Операция 'ОВД'?.. Да, нормально. Не броско, без затей, сути работы для непосвящённого не отражает... По-нашему! Значит, так и будет.
  Дома его ждала расстроенная Вера. Андрей по дороге домой предусмотрительно заехал купить букет роз, надеясь этим загладить вину.
  
  
  Глава 4
  - Я долго думал, как всё организовать, - продолжил Косик на улице. - Сложностей много, но всё реально. Ну, в общем, смотри: такой вот мой план. И вытащил исписанный лист.
  
  План Косика
  Один из сотрудников, имеющих доступ на центральный пульт, 'сажается' на триколитрон и кодируется на изменение подачи препарата, либо (что лучше) на то, чтобы впустить одного из участников акции. В последнем случае этот участник сам даёт сигнал на снижение подачи. Для выполнения этого этапа предварительно собирается кустарное устройство НФК.
  Одновременно второй участник меняет на модуле калибровку. При этом нужно заранее договориться о величине новой уставки и о времени. На фиксирующих приборах эта процедура должна отразиться кратковременным всплеском на диаграмме подачи препарата. Это не должно вызвать подозрения у диортамовцев. Но даже если и вызовет, специалистов по ремонту модуля в Морильске нет, так что придётся им ждать прибытия оных из Москвы. Есть надежда, что это произойдёт не ранее чем через требуемые две-три недели.
  Для дополнительной маскировки вмешательства в модуль имитируется посадка напряжения. Первоначальная версия срабатывания защит на подстанции не сработала - опергруппа прибывает в любом случае очень быстро, а после того эпизода - тем более. Но одно дело - кратковременный сбой в дозировке, который может показаться подозрительным. Другое - тот же сбой, вполне объясняющийся посадкой напряжения (которая тоже зафиксируется).
  После проведения акции диортамовец кодируется на забывание этих событий и нормальную работу.
  В течение десяти дней от воздействия препарата должно очиститься около половины населения. К сожалению, достичь большего невозможно из-за того, что многие употребляют достаточно высокое количество привозных продуктов с триколитроном.
  На финальном этапе к операции подключается Олеся, которая стажировалась этим летом в местной телерадиокомпании. С помощью устройства НФК и при её участии планируется запустить по телевидению заранее подготовленный видеоролик. При удачном стечении обстоятельств удастся прокрутить его несколько раз. Расчёт здесь на то, что Диортам сразу начнёт массированную промывку мозгов населения, но оно, частично освободившись от влияния триколитрона, сможет противостоять этому воздействию. В ролике обязательно нужно описать предполагаемые ответные действия Диортама, чтобы люди сами убедились в правдивости информации.
  Для расширения аудитории ролик, а также его аудио-версия, выкладываются в Интернете. На форумах помещаются ссылки на него, и пока не закроют к ним доступ, контент, как это обычно бывает, успеет распространиться по сети...
  * * *
  План показался Боре интересным и даже дерзким. Но оставалось много вопросов. Прежде всего, согласится ли Олеся? Что будет с ней после акции? Насколько Кос уверен в успешности вмешательства в работу Модуля? Что будет происходить после того как ролик запустят?
  Ребята допоздна бродили по улицам, обсуждая планы действий. Последние летние деньки в том году порадовали тихой солнечной погодой. И хотя было вовсе не жарко, воздух был лёгкий и прозрачный, каким он редко бывает в этом городе.
  Когда они поняли, что всё уже обсуждено, был первый час ночи. Солнце село, но было совсем светло - Морильск вошёл в полосу белых ночей.
  Напоследок договорились, что Косик сводит товарища на Модуль и на практике покажет, что может с ним работать. Затем они сразу же приступают к подготовке. Кос также пообещал в течение нескольких дней ознакомить с планом Олесю и получить её согласие на участие в акции. На этом и разошлись.
  
  
  Глава 5
  У Веры успела закончиться фаза обиженности, когда бы она молча дулась на пришедшего мужа. И даже то настроение, когда она бы активно выражала неудовольствие. Поэтому она просто обрадовалась, что Андрей уже дома.
  В последнюю неделю ей было почему-то особенно тревожно, но со вчерашнего дня она старалась убедить себя, что это её состояние вполне объяснимо и не имеет объективных оснований.
  Вера догадывалась, что Андрей вернётся поздно, хотя он не объяснил ей, что произошло. О его работе она, как и прежде, ничего не знала, но спешка, с которой собрался на ночь глядя её благоверный, подсказала, что дело это - экстраординарное.
  Когда Андрей уехал, она не спеша убрала со стола, запустила посудомоечную машину, немного посмотрела телевизор, а затем легла спать. Долго не могла уснуть, встревоженная событиями прошедшего дня и ощущением новой жизни внутри себя. Многократно прокручивала в мыслях свои подозрения на протяжении последних дней, утреннее решение купить тест, две синие полоски, обследование в кабинете у Евдокии Степановны, беготню по магазинам и приготовление праздничного ужина, недоумение Андрея и его реакция на её слова... В конце концов, она уснула глубоким и безмятежным сном.
  Утром проснулась, с удивлением обнаружив, что Андрея нет рядом. Грустно вздохнула, и принялась за повседневные дела. Про мужа сильно не волновалась, убеждая себя, что раз его нет, значит так надо. Долго мылась в душе, прислушивалась к внутренним ощущениям, пытаясь обнаружить изменения в организме. Наконец пришла к выводу, что изменениям быть ещё рано.
  Потом, как обычно в последнее время, сделала тосты, грейпфрутовый сок и кофе, подумала и достала йогурт, позавтракала. За столом снова вспомнила о том, что беременна, и, прислушиваясь к собственным желаниям, попыталась определить: хочется ли ей чего-то такого, что раньше не хотелось? Но организм молчал.
  После того, как сделала уборку, позвонил Андрей, сказал, что у него всё отлично, но будет он не раньше вечера. Поэтому Вера занялась своей работой. Она, как и раньше, подрабатывала внештатным корреспондентом, пытаясь почувствовать себя полезной в этом мире. Накануне Лена прислала ей на редактирование заметку о музыкальной школе. После того, как она её проверила и отправила корректуру по электронной почте, можно было заняться делом менее срочным, но не менее важным.
  Это началось две недели назад на одной вечеринке, с разговора с главным редактором газеты. Пётр Павлович рассказал ей о своей задумке: газета не раз пыталась 'поднять пласт гулаговской культуры', но получалось как-то вяло, поэтому приходилось каждый раз отступаться.
  - Да я бы сам этой темой занялся, - говорил он ей на ухо, так как было довольно шумно, дыша коньяком и оливками. - Но вот, честно, нет времени! А работу там нужно провести немалую, в том числе, и в пыльных архивах, и в залах Ленинки... - главный любил выражаться напыщенно. - Только представьте, Верочка, какие люди здесь творили! Гумилёв, тот, что Лев Николаевич, Давид Кугультинов - Пушкин калмыцкого народа, Гарри, Снегов. А артисты какие? Жаров, Смоктуновский! Сотни известнейших писателей, поэтов, артистов, режиссёров, художников мотали сроки в наших краях. Цвет русской культуры средины прошлого века! Многие творили, ставили спектакли, писали стихи! Но об этом их периоде творчества практически ничего неизвестно. Многие произведения утеряны! Поднять этот пласт и донести до людей - вот наша задача. Поэтому, я убедительно прошу вас...
  Пётр Павлович интимно взял её чуть выше локтя. Вере было не очень приятно, но она поборола желание одёрнуть руку.
  - Попробуйте заняться этим направлением. Допуски во все архивы вам сделаем. В Ленинку или Национальную библиотеку командировок не обещаю, тем более что вы у нас внештатный сотрудник. Тут уж вам придётся самой. Но любую посильную помощь постараюсь обеспечить. И оплату материала - по максимальным тарифам. При необходимости помогу встретиться с экспертами. Вы - москвичка. Думаю, без проблем как-нибудь в отпуске выберетесь. Есть у меня знакомые в Москве, серьёзно этим направлением интересующиеся, они могут помочь. Опять же, кандидатскую сможете впоследствии защитить. Какое у вас образование?..
  Сначала Вера не придала разговору большого значения, но он не выходил из головы. Возможно, ей просто хотелось просто чувствовать свою необходимость. Как бы то ни было, через несколько дней она позвонила Петру Павловичу и попросила сделать допуск в городской архив.
  В архиве выяснилось, что часть документов оцифрована. Поэтому через час она оказалась обладательницей первого диска с материалами, хотя кое-что получить не удалось из-за того, что не со всех документов был снят гриф секретности.
  Первая попытка 'поднять исторический пласт' оказалась не очень удачной. Выполнение рутинной работы, похоже, не было её сильной стороной. На диске оказалось несколько тысяч графических файлов, распределённых по папкам с длинными шифрованными названиями, соответствовавшими, скорее всего, какой-то системе кодирования. Из названий файлов абсолютно нельзя было понять, откуда они взяты и какую информацию содержат. Качество сканирования да и, наверно, состояние самих исходных документов оставляло желать лучшего. Только по корневым папкам можно было сделать кое-какую классификацию: в четырёх из них лежали оттиски местной многотиражки; в других - производственные документы, письма, приказы, документы местного поселкового совета и т.п.
  С первого захода Вера смогла только определить, что наиболее ценными являются папки с многотиражкой - там могли быть нужные публикации. Производственные папки были оценены как бесперспективные, но их всё равно следовало просмотреть. Могла быть ценная информация и в папках поселкового совета, например, какие-то документы по театру. Но в любом случае работы было не на одну неделю: для начала требовалось хотя бы отобрать все документы, где упоминаются культурные события. Вера прикинула, как будет сортировать информацию, и на этом работа на несколько дней приостановилась, в основном из-за последующих событий в её семейной жизни.
  В этот день она решила вернуться к разбору материалов. Работа снова продвигалась медленно. Некоторые листы читались совсем плохо. Из двенадцати фамилий, которые она для себя наметила как наиболее интересные, встретилась только одна, да и та - в списке 'в спектакле участвуют'. Тем не менее, Вера аккуратно заносила в специально заведённый журнал все мало-мальски значимые события и опубликованные произведения, включая даже глупые стихи к праздникам. Через час, когда она подвела итог, оказалось, что обработано только четыре номера. Это не вызвало у неё дополнительного энтузиазма, и она решила продолжить работу позже.
  Подумала, что нужно позвонить Андрею, уточнить, когда всё же он придёт домой. Но потом передумала, решила, что не стоит беспокоить мужа во время важной работы. В другой день она занялась бы домашними делами, приготовила ужин. Но после вчерашнего застолья в доме был наведён идеальный порядок и оставался полный холодильник еды.
  Вздохнув, Вера подошла к окну и задумалась. Выходить на улицу не хотелось - за окном было видно сизоватую дымку сернистого газа. 'Мне сейчас это совсем не нужно', - подумала она и окончательно решила оставаться дома.
  Стоя у окна, она постепенно снова возвращалась к мыслям, которые тревожили её в последние месяцы. Всё меньше и меньше ей хотелось жить в Морильске. Теперь - тем более. Новая работа постепенно затягивала, но она лишь в малой степени поддерживала её интерес к жизни здесь. Вера считала, что прекрасно может заниматься журналистикой и в более благоприятном для жизни городе. Она не понимала приверженности Андрея к работе и считала её какой-то карьерной блажью мужа. Андрей не мог объяснить супруге, что менять место службы по своей воле в их организации не принято - строптивого сотрудника, скорее всего, просто переведут в 'серые' и закодируют на любовь к 'северным красотам'.
  Вера не знала, что её страхи и стремление к перемене мест вызваны банальной химической причиной - низким уровнем содержания в крови триколитронового препарата. Диортам лояльно относился к тому, что некоторые члены семей 'чистых' сотрудников по причине совместного питания оказывались периодически тоже, по сути, 'чистыми'. Но это, конечно, не означало, что благодушная политика Организации не сменится жёсткими мерами, если члены семьи начнут отрицательно влиять на сотрудника.
  Второй в списке её недовольств была рутинность жизни, дополнительно накладывавшаяся на убогость морильского существования. Вера привыкла к динамике большого города, и местное болото ей совсем не нравилось. Люди, события и интриги казались ничтожными и утомительно скучными. Она считала, что оживить их жизнь могли бы какие-нибудь совместные поездки. Например, в отпуск за границу. Но в последнее время получалось так, что выезжать из Морильска они могли не чаще раза в год. Вера старалась с уважением относиться к работе мужа, но ей совсем не нравилось торчать здесь по десять месяцев. Вот и сейчас: был разгар августа, а они никак не могли выбраться на отдых.
  В глубине души Вера надеялась, что её беременность поменяет отношение Андрея к семейной жизни и к проведению досуга. Теперь у неё был веский аргумент для всех её стремлений: всё, что она хотела, нужно было их ребёнку. Она считала, что надо провести этот отпуск в Италии или Греции, отвлечься от повседневности и зарядиться энергией перед сложным периодом в жизни. Да и вообще следовало серьёзно подумать о переезде в Москву. Ведь только там они смогут дать ребёнку нормальный уровень жизни и образование.
  Такие мысли одолевали Веру перед приходом мужа. Но, увидев, насколько он измотан, она сразу решила, что наиболее разумным будет отложить разговоры на потом.
  
  
  Глава 6
  Через несколько дней морильский филиал Диортама забурлил - операция 'ОВД' началась. Для штаба выделили конференц-зал, к которому подвели все необходимые коммуникации. За два дня Андрей и Геннадий Иванович разработали подробный план операции, который с небольшими корректировками одобрили в Москве.
  Поначалу всё разворачивалось довольно удачно. За обоими подозреваемыми установили скрытое наблюдение. Хлопоты доставлял только временно 'чистый' главарь банды, которому удавалось несколько раз исчезать из поля зрения наблюдателей. Согласно плану, липового Аркадия Денисовича, который фигурировал в отчётах как 'Подозреваемый 'Бета', на этой фазе операции решили не подвергать обработке. Убедившись в высочайшем уровне организации преступного сообщества, опасались, что такое резкое вмешательство может быть каким-либо образом вычислено. Поэтому пока только собирали информацию, выявляли контакты, наблюдали.
  В течение недели выявили ещё трёх сообщников. Слежку установили и за ними, но по-прежнему никого не трогали.
  Лев Самуилович действительно не подвёл. Вскоре в Морильск прибыли две оперативных бригады. Не из Москвы, но, по оценкам коллег Андрея, достаточно опытные ребята из глубинки. Группы, каждая из четырёх человек, разместились в местной гостинице. Вначале планировалось, что они будут просто периодически подменять дежурные бригады, изучая, по ходу, оперативную обстановку. Но потом поступили немного иначе: так как те плохо ориентировались в ситуации и городе, старших поставили во главе морильских групп, а командированными группами руководили опытные местные оперативники.
  Работы пока было не очень много. Слежку, с учётом подкрепления, можно было вести за гораздо большим числом людей. Отдельные бригады проверяли новые контакты всех пятерых обнаруженных к тому времени участников преступной группировки. Но и это было не очень сложно, так как большинство из них общалось с ограниченным числом людей. Задача оперативников была простой: убедиться, что контакты их объектов не являются 'чистыми' и не связаны с 'ОВД'. Руководить этим поручили Геннадию Ивановичу. Работой по скрытому наблюдению руководил начальник отдела 'Н', привлекая по мере необходимости отделы 'И', 'А', 'Б' и 'С'. Отдел 'Т' проводил свои обычные научные исследования: создавал методики оперативных действий в экстремальных ситуациях, подобных этой, а также изучал методы работы преступного сообщества.
  Эксперт по разработкам методик контроля массового сознания, Иванов, прилетел на следующий день после спецгрупп и работал в отделе 'Т' как обычный специалист. Ожидалось, что вот-вот будет и сам Лев Самуилович.
  Второй зам постоянно помнил, что эта операция - его звёздный час. Конечно, не всё ему нравилось в организации работы: многие оперативные решения принимали начальники отделов, а он только фиксировал их в отчётах и доводил информацию до прочих членов команды. Отдел 'Д', как и раньше, вообще никому не отчитывался, и Андрей даже смутно представлял, чем он в данный момент занимается. Немного смущало и то, что формально под его руководством оказались такие зубры как Геннадий Иванович или тот же Иванов.
  Впрочем, всё шло отлично. Андрей контролировал процесс развития операции, и при необходимости вносил коррективы. После первых удачных шагов ситуация планомерно начала развиваться по 'вязкому' сценарию. Вместо того чтобы обработать всех подозреваемых по полной программе и быстро вычислить всю банду, диортамовцы собирали информацию, вот уже вторую неделю никого не трогая. Скрытое наблюдение тоже было по-своему опасно - его могли заметить. Поэтому главной задачей было правильно определить достаточную степень негласного вмешательства в банду и момент разворачивания активной фазы операции. Но руководство считало, что никуда подозреваемые не денутся, а кардинальные меры способны встревожить сообщников и спровоцировать ответную реакцию.
  Оперативная обстановка к концу августа складывалась следующая: кроме пятерых уже обнаруженных членов банды было зафиксировано и проверено около сотни их контактов. Все они оказались нормальными, 'серыми'. По некоторым из контактов были проведены дополнительные проверки - на случай, если бы через них удалось выйти на других членов банды.
  Основным поставщиком информации являлся единственный закодированный член банды, он же, 'Альфа'. Его регулярно раз в три дня допрашивали на собственной квартире, уточняя моменты, которые при скрытом наблюдении вызывали вопросы. У 'Альфы' была масса знакомых, к сожалению, тоже 'серых'. Он постоянно, пока не был на работе, перемещался, постоянно с кем-то общался, так что задал всем немало работы.
  'Бета' почти ни с кем не общался, вёл себя подозрительно, но аналитики считали, что ни о чём догадываться он не может.
  Андрею очень хотелось поскорее добраться до 'Беты'. Он был уверен, что допросив его, можно было бы вычислить всех членов банды. Но согласно плану его же операции приходилось выжидать. Кто-кто, а он знал причины этой задержки. Они заключались не только в необходимости скрытого выявления связей группы, но и в изучении её функционирования в естественной обстановке. Вставляя в ежедневные отчёты скупые абзацы от отдела 'Т', он хорошо видел важность этой исследовательской работы: Диортам учился бороться с организованным сопротивлением.
  
  
  Глава 7
  В последние дни лета ребята начали интенсивно готовиться к акции. Косик, как и обещал, договорился с Олесей. Боря не присутствовал при их разговорах, но, к его удивлению, девушка согласилась помочь, даже зная, насколько это рискованно. Конечно, акцию спланировали так, чтобы её участников не вычислили, но все прекрасно понимали, что надежда эта довольно зыбка.
  Вечерами после работы Борис готовил сценарий видеоролика. Предполагалось, что смысловую основу в нём будет составлять устное сообщение, зачитанное на фоне имеющихся слайдов диортамовских объектов и спецгрупп отдела 'Н'. Кроме того, для убедительности решили снять процесс кодирования - в расчете на то, что, после очистки организма от триколитрона, характерные звуки, издаваемые кодером, вспомнят многие. В качестве 'бонуса' Кос настойчиво рекомендовал включить сведения по истории создания препарата, Диортама и Системы.
  - Но при этом сообщение должно быть коротким и легко восприниматься разными людьми разных социальных слоёв, - неизменно добавлял он.
  Боря понимал, что такие условия совершенно противоречивы, но старался изо всех сил.
  Второго сентября, как и обещал, Кос провёл 'экскурсию' на модуль системы безопасности объекта ?11. Интерес Бори объяснялся не только простым любопытством. Нужно было обязательно убедиться в том, что его партнёр по операции действительно может обращаться с этим хитрым устройством. Тем более что после того случая на Модуле могли установить какие-то новые устройства, о которых Косик не знал. Но тот успокоил друга, сказав, что знает обо всех работах, выполнявшихся на Модуле.
  - До завершения следствия постановили ничего не менять, а оно ещё не закончено, так что тут проблем быть не должно.
  Наконец наступил день вылазки. Косик пришёл на полчаса позже оговоренных десяти вечера, взволнованный и озабоченный, на вопросы Бориса отвечать не стал. Погода стояла омерзительная, дул порывистый ветер, иногда накрапывал мелкий как пыль дождь, температура была немногим выше нуля. Прохожих на улицах было немного, да и сколько их должно быть в воскресенье вечером?
  От мыслей о том, что они по доброй воле собираются прогуляться по преисподней, у Бориса по спине пробегал ещё больший озноб, чем от ветра. Он пытался себя успокаивать тем, что трусам не место в их деле, и что если предположения друга не верны, в любом случае - им крышка.
  Ребята прошли по притихшим дворам, прячась под капюшонами курток от неуютного ветра. Машину свою Косик не взял, чтобы во дворе не привлекать внимание охраны, периодически проверяющей ситуацию на мониторах. С этой же целью не стали пользоваться такси. Зато взяли экипировку: Кос нёс пакет с торчащими из него горлышками бутылок, его товарищ тоже нёс в руках двухлитровую бутылку пива. На дне пакета и под одеждой у них были спрятаны различные инструменты и приборы, о назначении большинства из которых Борис только догадывался.
  В этом дворе наш герой бывал не раз. Проходя мимо, он никогда не задерживался взглядом на этом умеренно запущенном шестиэтажном доме сталинской постройки: ни на первом подъезде, под которым располагался Объект-11, ни на третьем, где находился Модуль. Проинструктированный Косиком, он шёл спокойно и уверенно, стараясь не вертеть головой по сторонам. Войдя в подъезд, они ненадолго задержались возле ржавых железных дверей с решеткой, за которыми скрывалась подстанция. Кос достал какой-то прибор и два баллончика. После чего предложил Боре 'постоять на стрёме'.
  Сигнал тревоги у них был оговорен заранее: шипение открываемой бутылки и звуки а-ля 'алкаш, проливший пиво себе на штаны'. Но никто в подъезде так и не появился. Было тихо, сыро и темно, пахло жильём и кошками. Из угла, в котором были двери, не слышалось ровным счётом ничего. Но минуты через три раздался голос Косика:
  - Ну всё, давай, иди сюда!
  Боря молча отправился в темноту. Помня инструкции, он старался сохранять предельную тишину. За дверями оказалось тоже темно, но гораздо суше и довольно чисто. Всё было в точности так, как описывал Кос: стоящие буквой 'Г' железные шкафы с рубильниками, отдельный вход в соседнюю комнату, в которой стоял мирно гудевший трансформатор, там же - неприметная дверь в комнату Модуля. Отверстие, в которое в прошлый раз залез Косик, было просто аккуратно заложено кирпичами, а цементным раствором заляпано только сверху. Боря знал об этом от товарища: без санкции из Москвы наглухо заделывать отверстие запретили, только установили дополнительную сигнализацию, не связанную даже с Модулем. Кос сказал, что это не проблема. Впрочем, они в этом убедятся ближайшие несколько минут. После манипуляций со своими приборами он быстро отбил штукатурку, вытащил несколько кирпичей из кладки и знаками показал, что можно спокойно разбирать дальше. Когда через две минуты разобрали отверстие, Боря понял, что сам ни за что туда не пролезет. Но это и не предполагалось - в комнату должен был войти один спринтер.
  Ещё раз приложив палец к губам и показав знаками, что нужно внимательно за всем наблюдать, Косик полез в дыру. Несколько минут было тихо. После чего в комнате Модуля зажёгся слабый свет, и в отверстие стало видно фигуру, стоящую возле какого-то шкафа. Шкаф был даже не шкаф, а так - большая тумбочка, казавшаяся светло-серой в неясном освещении. После того как Кос открыл её, внутри ярко загорелось белым.
  Боря был несколько разочарован видом суперсекретного Модуля, который почему-то напоминал небольшой банкомат - того и гляди, затрещит устройство, отсчитывающее купюры. Пытаясь разглядеть, что делается в комнате, Борис вдруг понял, что и сам точно не знает, что должно произойти, чтобы убедить его в реальности их плана. Увлекшись процессом, он забыл, что в любой момент здесь может появиться спецназ Диортама.
  Тем временем его товарищ вытащил из ящика какую-то панель. Когда он начал нажимать на клавиши, Борис догадался, что там - обыкновенная клавиатура, а свет, скорее всего, - от небольшого монитора. Руки Косика, быстро бегающие по клавишам, казались восковыми из-за хирургических перчаток на руках. Устав стоя на четвереньках наблюдать за манипуляциями товарища, Борис стал осматриваться в помещении. Комната была довольно большой, тёмной. В противоположном её конце мирно гудели две глыбы трансформаторов, обрамлённых какими-то трубками, оконные проёмы заложены кирпичом.
  Вдруг всё внутри сжалось: в соседней комнате послышался какой-то короткий шаркающий звук. Борис в ужасе замер, не зная, что и предпринять. Он лихорадочно пытался вспомнить, что у них было договорено на этот случай, но как-то ничего не вспоминалось. Подобно оговорив все действия, про этот момент Кос сказал просто: 'Смотри, наблюдай'. Давать какой-либо сигнал бесполезно, так как выход из помещения был всё равно один - не убежать. Оставалось только ждать.
  Борис стоял в тёмной комнате, затаив дыхание и прислушиваясь к звукам в первой комнате. Он пытался выделить из тихих шорохов Косика и гула трансформатора другие посторонние звуки, которые могли издавать крадущиеся люди. Тянулись секунды - длинные как переваренные спагетти. Лоб стражника покрылся испариной, а ноги предательски подкашивались. Но ожидание его оказалось ненапрасным: из соседней комнаты вновь послышался тот же звук.
  
  
  Глава 8
  С приближением сентября действия банды резко активизировались. Подозреваемые 'Гамма' и 'Дельта' явно замышляли какую-то акцию: готовили оборудование и регулярно обсуждали не совсем понятные для наблюдавших вопросы. Отдельные фрагменты их разговоров, которые удалось зафиксировать, не позволяли сделать окончательные выводы о цели приготовлений, а 'Альфа' не мог помочь, так как занятые товарищи с ним вообще не общались. Поэтому нельзя было точно сказать, что было причиной их действий: последствия обнаружения слежки или что-то запланированное ранее. Полный состав банды и её цели по-прежнему были неизвестны.
  В связи с активизацией группы решено было форсировать операцию и разнообразить методы работы. Тут оказалось, что не все из командированных спецов даром едят свой хлеб. Иванов, который первые дни никак не вмешивался в ведение операции, изучал ситуацию и проводил исследования вместе с бывшим своим отделом, выдвинул смелый план по раскрытию бандитской сети. Идея его была блестящей, но справедливости ради нужно признать, что заслуга в этом - больше всего отдела 'Т', а не его личная. Для ускорения сбора информации по банде Иванов предложил внедрить в неё своего человека. Несмотря на крайнюю её конспирированность и высокую бдительность руководства, в отделе 'Т' были уверены, что удастся перехитрить опытного 'Бету'.
  Отдел предложил человека, который смог бы справиться с этим заданием. Раньше Андрей только понаслышке знал о внештатных 'чистых' агентах, которые работали на обычных предприятиях и в учреждениях, были посвящены в некоторые тонкости Системы, но, как правило, никаких заданий не выполняли, а держались в качестве резерва. В отделе Андрея таких не предполагалось. Даже если агент работал в муниципальной структуре, за которую отвечал отдел 'А', то всё равно он вёлся отделом 'Т'.
  По роду своей работы Андрею пришлось ознакомиться с планом операции по внедрению и со вспомогательными оперативными материалами по ней. Второй зам Босса не был специалистом в этих вопросах, но в целом операция ему понравилась. Внедрение агента Иванов взял на себя. Просил только поддержки операции при утверждении её в Москве.
  Молодой парень, ровесник Андрея, сидел в кабинете Иванова и улыбался белозубой улыбкой. Он был чуть рыжеватый, высокий, с мордой, лоснящейся здоровьем. Иванов задавал ему вопросы, а тот непринуждённо и с неизменной улыбочкой на них отвечал.
  Агент был снабжён специальным скрытым оборудованием для экстренной связи и дистанционного контроля за его состоянием и местоположением, владел несколькими видами единоборств, имел многочисленные специальные навыки, например, прохождения детекторов лжи, и был, несмотря на бесшабашную внешность, тонким психологом. Но главным его достоинством было то, что даже при очень богатой фантазии его нельзя было представить не только агентом спецслужбы, но и вообще человеком, занимающимся умственным трудом. Одним словом, это был настоящий профессионал. Для него была разработана отличная легенда и вспомогательные мероприятия, позволяющие быстро и безопасно вывести агента непосредственно на 'Бету'.
  - В общем, готовьтесь к поступлению новой информации о банде, - сказал на прощание Иванов.
  На следующий день агент был внедрён в преступную группу. Результаты не заставили ждать: уже через несколько дней в распоряжении следственной группы были данные ещё по двум членам банды. Правда, оба они оказались в отпуске. Что поделаешь, конец августа - время отпусков.
  Когда Андрей вечером 4 сентября готовил отчёт, он одновременно прикидывал: как бы, не поднимая шума, установить надзор за двумя новыми участниками банды? 'Самым простым вариантом будет отправить ориентировки в местные филиалы Организации, - размышлял он. - Но при этом есть опасение, что тамошние оперативники, не имеющие пока навыков работы с подобными 'чистыми' заговорщиками, могут вызвать у них подозрения или попросту начать давать им препарат. При определённых обстоятельствах это может привести к срыву операции. Следовательно, нужно отправлять туда кого-нибудь из местных опытных сотрудников'.
  И тут он вдруг вспомнил, что не все руководители 'Хараелахского' ещё допрошены. Несколько человек, кажется, тоже были в то время в отпусках. После начала операции поиск ПГ отошёл на второй план. Допросы оставшихся людей перенесли на неопределённый срок и потом благополучно забыли. 'Конечно, где-то в планах работы эти допросы висят, но до окончания операции о них точно не вспомнят. Сколько их там? Трое, что ли?' Поразмыслив, он решил, что больше не стоит тянуть. По мере роста числа найденных членов преступной группы и затягиванием начала активной фазы сил для поиска ПГ может не хватить. Поэтому нужно просто закончить эту работу. Да и найти ценную информацию, если таковая возникнет вне рамок операции, было бы ещё одним плюсом в его личное дело. Он решил поручить Олегу допросить оставшихся и попытаться закрыть вопрос с ПГ. Благо, ресурсы пока позволяли, работой помощник не был перегружен.
  Это возвращение к поиску ПГ было каким-то озарением Андрея. Когда через несколько дней у него спрашивали, что подтолкнуло его, он не мог точно ответить на этот вопрос.
  На следующий день утром Андрей поставил Олегу эту задачу, но из-за активизации банды в тот день он организовать допрос не смог. Поэтому решили, что он приступит к этой работе днём позже.
  
  
  Глава 9
  Сразу за звуком в первой комнате из дыры в стене послышался шорох и показалась голова Косика. Он проворно вылез и начал отряхиваться от цементной пыли в полной тишине. В этот момент Борис вышел из ступора и нашёл в себе силы толкнуть товарища в бок. Тот вопросительно посмотрел на испуганного стражника.
  - Там был какой-то шум, - прошептал Боря.
  - Давно? - спросил Косик вполголоса, отряхивая одежду.
  - Только что!
  - Тогда чего стоишь? Проверь! - Косика, кажется, не сильно выбила из колеи эта новость.
  - То есть как так, 'проверь'? - слегка опешил Борис.
  - А вот так! Если там действительно спецназ, то чего мне тогда сигнализацию восстанавливать и пролом закладывать? Пусть сами корячатся. У нас в этом случае так и так нет шансов. Можешь просто пойти сдаться, - сказал Косик и добавил громко. - Эгей, есть там кто? Не стреляйте, мы без оружия и сдаёмся.
  Боря без дополнительного приглашения пошёл в первую комнату, ожидая в любую секунду остервенелых криков и топота, с которыми в фильмах спецназ штурмует здания. Но в первой комнате было так же тихо и пустынно, как в момент их прихода. Он обошёл вокруг шкафы с выключателями, но кроме пыли ничего не нашёл. Вдруг в одном из шкафов снова раздался треск. Часть дверей шкафов была закрыта неплотно. В них были ножи электрических разъединителей и какие-то ящики. Но тот шкаф, из которого, шёл звук, оказался закрытым. Скорее всего, там было какое-то автоматическое оборудование как в шахте на подстанции. Борис вернулся и рассказал обо всём Косику. Тот уже закончил с сигнализацией и начал закладывать проём. Вскоре они закончили работу и сложили вещи. Напоследок Косик убрал мусор и долго подметал места, где они ходили, широкой малярной кистью.
  После этого заговорщики вышли из подстанции и благополучно покинули гиблое место. На улице стало ещё хуже. Изрядно потемнело, дождь моросил сильнее, правда, ветер немного утих. Ребята шли через дворы, пытаясь глубже спрятаться под капюшоны. Борис чувствовал себя премерзко: холодный сырой ветерок пробирал до костей, почему-то дрожали ноги, а во рту ощущался привкус цементной пыли. Кос выглядел намного веселее. Он шёл гуськом, немного ссутулившись, и насвистывал под нос какую-то мелодию.
  - Ну всё, - наконец произнёс он. - Всё отлично! Проблем с Модулем возникнуть не должно... Теперь только сделать задуманное, так как дороги назад уже нет.
  - Что ты имеешь ввиду?
  - Наше вторжение, вроде, оказалось незамеченным, - пробормотал Кос, неуверенно осмотрелся и, прибавив ходу, пошёл дальше. Они были как раз в той подворотне, в которую он пробежал во время первой встречи с Борисом. - Но не думаешь же ты, что я смог обойти все системы защит?
  - А как же? - недоумённо спросил Борис.
  - Я обошёл только цепи, подающие сигнал тревоги или выводящие сигнал на пульт. Но внутри там фиксируются все вмешательства. Поэтому, когда из Москвы приедут проводить обслуживание, сразу выяснится, когда и какой был доступ к системе. Так что отменять мы уже ничего не можем - в конце октября наше тайное вмешательство станет явным.
  Какое-то время шли молча.
  - Ну что ж, - ответил Борис через минуту, когда они уже должны были разойтись, - тогда надо будет форсировать нашу подготовку.
  На следующий день Борис выходил на работу в вечернюю смену, поэтому с утра планировал хорошо выспаться. Но в начале десятого утра позвонил Косик и сказал, что сейчас придёт в гости, и не один. Наш герой привык к такой бесцеремонности друга. К тому же в последнее время они часто общались в любое время суток. Поэтому он обречённо поднялся, занялся туалетом и уборкой, ожидая, что придёт ещё и Олеся.
  Минут через пятнадцать в квартиру позвонили. На ходу надевая штаны, он вышел в коридор и открыл дверь. Вопреки его ожиданиям, Косик стоял не с Олесей, а с высоким широкоплечим мужчиной. Ничего не понимая, Борис пригласил гостей войти.
  Когда они оказались к прихожей и зажёгся свет, удивление Бориса возросло ещё больше - с гостем он был уже знаком. Это был поляк, который когда-то работал вместе с ним в смене Михалыча. Чтобы скрыть неловкость Борис пригласил гостей на кухню, недоумевая не менее чем четыре месяца назад, когда спринтер неожиданно пришёл к нему с Олесей.
  Пока хозяин ставил на стол ставшие традиционными чайные чашки, Косик разъяснял ситуацию:
  - Я знаю, что вы знакомы. Иво уже несколько дней как принят в наш клуб.
  'Ах, вот как его зовут! - вспоминал в это время Боря, гипнотизируя не желавший быстро закипать чайник. - Точно-точно! Иво Пешковский... или Пашинский, кажется. Ага! Тот, который отказался работать 'подснежником'.
  - Сегодня ночью, когда я только вернулся домой, пришёл Аркадий Денисович с Иво... Кстати, твоё имя не склоняется?
  - Нет, не склоняется, - добродушно пробасил парень.
  - Так вот, пришли они ко мне без предупреждения. Я уж, грешным делом, подумал, что это из-за нашей вечерней вылазки за мной пришли, - Косик шмыгнул носом и прижал руки к горячей кружке. - Но нет, привёл ко мне Денисыч нового члена нашего клуба. Сказал, что медлить не мог, к себе вести тоже не может. Просил ещё, кстати, иначе как с автоматов к нему не звонить, имена никакие по телефону вслух не произносить.
  - На сотовый тоже?
  - На сотовый - особенно. В общем, затевается у нас, по-моему, какая-то заваруха. Не знаю, только, с чем связана. А Иво... Слушай, давай я тебя буду Иваном звать?
  - Давай. Тогда я тебя - Казиком. Мне так привычнее, - ответил тот.
  Борис довольно усмехнулся: новый знакомый, кажется, был парень не промах. Когда вопрос с именами уладили, Косик снова продолжил свой рассказ.
  - Ну вот, Денисыч рассказал, что нашёл его две недели назад. Уже проверил. В общем, он - свой. Правда, не рассказал, как тот докатился до такой жизни. И попросил не расспрашивать. Вроде, тоже из конспирации. Ну говорю же, почему-то это дело у нас очень устрожилось, - Косик искоса посмотрел на новичка. - Это не с тобой связано, Иво?
  - Не-е... не думаю, - ответил поляк, и Боря почувствовал в его речи едва уловимый акцент.
  Насколько нашему герою понравился его новый товарищ, настолько же он не понравился Косику. Боре импонировало чувство юмора и акцент гостя, а также то, что тот был не только его коллегой по руднику, но и, также как он, новичком в клубе. Борис вспоминал своё чувство беспомощности и страх перед миром, который вдруг оказался совсем не таким. Он с удивлением отмечал, что Иво ведёт себя намного более уверенно и хладнокровно. Или это только ему кажется?
  Сложно сказать, какие чувства к новичку испытывал Косик. Возможно, он просто ревновал его к клубу и товарищам, но общался с ним гораздо менее доброжелательно, постоянно пытаясь как-нибудь задеть. Отпускал шутки то по поводу его роста, то по поводу вероисповедования, почему-то решив, что он католик, то по поводу акцента. Шутки были довольно безобидные, вроде: 'Ну да, конечно, в 'Оке' тебе было тесно, при твоём-то росте'. Впрочем, Иво на них никак не реагировал, только добродушно улыбался.
  Они посидели ещё около часа, разговаривали о Системе. Иво слушал с интересом, иногда улыбаясь невпопад. Когда уже собирались прощаться, Косик снова вспомнил своё старое желание переименовать новичка:
  - Слушай, Иво, извини, конечно, но это же, кажется, твоё настоящее имя?
  - Ну, да. Настоящее. И полное, если тебя это волнует. А Иваном я разрешаю себя называть только девушкам.
  Это замечание выбило Косика из колеи. Он покраснел и пару минут молчал. Но потом нашёл силы вернуться к вопросу.
  - Ты знаешь, Иво, у нас тут почти у всех псевдонимы... Так принято.
  - Ну и что?
  - Поэтому я и пытаюсь поднять вопрос с твоим именем. Уж очень оно приметное, польское.
  - На самом деле не польское, а хорватское. В честь деда назвали. Но если ты хочешь ещё раз предложить взять мне псевдоним 'Иван', то это - плохая мысль. Иво - тот же Иван, только в хорватской транскрипции. Если брать псевдоним, то уж такой, чтобы по нему не вычислялось имя, - Иво ещё раз обезоруживающе улыбнулся и махнул рукой. - Ну всё, пока, я дома не был со вчерашнего дня. Наверно мама переживает уже.
  Косик ещё какое-то время оставался у Бориса, обсуждая дальнейшие шаги их совместной операции.
  
  
  Глава 10
  Все четыре года жизни в Морильске Вера с переменным успехом боролась со вселенской скукой и бессмысленностью существования. Но сейчас всё стало по-другому. Она действительно наделась, что долгожданная беременность многое переменит, что Андрей станет к ней внимательнее, что они полетят в отпуск, а вскоре - вообще переселятся в Москву. Родители уже настолько их заждались, что мама пообещала оплатить половину цены любой квартиры, лишь бы они смогли обзавестись жильём в Москве и поскорее собрались переезжать. Но неделя проходила за неделей, а перемены не наступали. Вера понимала, что Андрей очень занят, что он делает карьеру и сам ждёт не дождётся отпуска. В глубине души чувствовала себя немного оскорблённой, но старалась не показывать этого и терпеливо ждала, пока муж закончит свои дела. А там уж он никуда не денется - натиска родителей ему не выдержать.
  Пока же она коротала время за работой по разборке архивов. Постепенно разрасталась её база, появлялись новые имена, события, произведения. Кроме этого, она начала читать опубликованные воспоминания морильлаговцев, чтобы лучше владеть темой.
  Некоторые события и страсти тех лет вызывали у неё только иронию. Вскоре стало рябить в глазах от назначений и увольнений десятков директоров, ввода в строй новых предприятий и строительства новых улиц, борьбы со стихией. Но временами среди завалов этого информационного мусора удавалось сделать интересные находки. Когда приехал Андрей, она как раз зафиксировала в своей базе стихотворение Давида Кугультинова, опубликованное в местной многотиражке в конце 50-х, через несколько лет после освобождения автора, когда тот ещё был никому неизвестным студентом Литературного института.
  В те времена, когда в полярной вьюге
  Катал я тачки с вечной мерзлотой,
  Захваченным житейской суетой,
  Им ордена давали за заслуги.
  Мои друзья не носят их сейчас -
  Передо мной кощунственна бравада:
  Ну что такое их иконостас
  Прошедшему тогда все круги ада
  И чашу бед испившему до дна?! -
  Когда вручались эти ордена.
  Вера уже записала название файла и комментарий, когда в коридоре хлопнула дверь. Ей понравилось стихотворение, и теперь только волновал вопрос: опубликовано ли оно где-нибудь ещё? Судя по дате, оно могло оказаться неизвестным. Да и вообще было совершенно непонятно, как оно здесь оказалось. Возможно, у поэта оставались в городе какие-то связи, и он воспользовался ими, чтобы опубликовать крамольные строки? Для начала стоило поискать его в Интернете, но нужно было встречать мужа.
  Андрей в последние недели как-то болезненно похудел. Он никогда не был полным, но сейчас у него совсем ввалились щёки, глаза светились лихорадочным блеском. Спать он тоже стал плохо. Пару раз его поднимали посреди ночи, а уж количество звонков по телефону в любое время суток вообще не поддавались подсчёту. Возможно, это и оправдывало в глазах жены его невнимание и частое отсутствие.
  Он вошёл, как всегда, хмурый. Только увидев её, слегка улыбнулся.
  - Привет, что-то ты рано сегодня! - встретила его Вера.
  - Да, сегодня у нас, кажется, затишье. Решил отдохнуть с семьёй. Что новенького?
  - Ну что новенького может быть у одинокой беременной женщины в Морильске? - ответила Вера, стараясь, чтобы это звучало как можно печальнее. - Дом, покупки, работа. Тоска по мужу... Есть будешь?
  Заняв мужа едой, Вера села напротив и стала с наблюдать за стремительным уничтожением её кулинарных изысков. Вначале ей казалось, что присутствие мужа, с аппетитом поглощающего ужин, постепенно улучшает ей настроение.
  - А что у тебя на работе?
  - Всё по плану... Операция развёртывается... Всё нормально.
  Вера понимала, что большего Андрей не скажет, спецслужбы есть спецслужбы, но решила всё же пойти в наступление.
  - Андрюш, я слышу это 'нормально' уже два месяца. За это время я успела забеременеть, постареть, найти от скуки себе новое занятие. А ты всё: 'нормально' и 'нормально', - она словила себя на мысли, что с его приходом настроение у неё не улучшается, а, скорее даже наоборот... - Мы же собирались в отпуск летом. Родители уже исстрадались совсем. Путёвку заранее тоже не можем купить из-за того, что точно не знаем, когда поедем. Ребёнку нашему нужен простор и свежий воздух. А тут кроме сернистого газа нету ничего. Даже на природу так и не выехали. А теперь зима уже начинается! И это четвёртого сентября...
  Андрей, огорчённо слушал жену, наблюдая, как постепенно влажнеют у неё глаза. Он прекрасно её понимал, но что можно было сделать? Не рассказать же ей всю правду. Вот уже и финал операции не за горами. При нормальном раскладе, ещё пару-тройку недель и можно будет поехать, наконец, в отпуск. Забыть на два месяца обо всех делах, а то и попробовать осторожно пробить информацию по поводу перевода в Москву. Со Львом Самуилычем у них, вроде, нормальные доверительные отношения складываются (насколько они вообще могут быть доверительными в Организации). Ещё пуд соли не съели вместе, но вместе бок о бок раскручивали этого ПГ, чёрт бы его побрал, и на 'ОВД' вышли тоже, можно сказать, вместе. В общем, есть надежда, что после успешного завершения операции Самуилыч будет не против ходатайствовать о его переводе в Москву. Хорошие сотрудники там ведь тоже в цене! Но как сказать это Вере?
  - Верочка, родная, - наконец выдавил он. - Ну потерпи ещё немножко. Работа у нас идёт нормально. Думаю, до конца месяца уже будем в отпуске. А там - сентябрь - самая красота. Фрукты дешёвые, бабье лето. Махнём, как собирались, в Грецию, на острова!
  Но странное дело. Чем больше он говорил, тем больше она скисала. И в конце его монолога ревела уже взахлёб. Ни о каком ужине речи не шло, нужно было успокаивать благоверную. Андрей вышел из-за стола, подошёл к жене и обнял её. Никакие слова на ум не приходили, оставалось просто гладить её по голове и ждать. Так прошло несколько минут. Наконец к Вере вернулась способность говорить.
  - Извини, Андрюшенька. Не знаю, что со мной. Не могу уже. Мне кажется, что мы уже никуда отсюда не уедем. Навсегда здесь останемся. И в Грецию никакую не попадём...
  - Да что такое ты говоришь? Почему не попадём-то? Да это - просто твоя беременность. Гони от себя эти страхи и верь в лучшее. Обещаю тебе, что все силы приложу к тому, чтобы мы до конца сентября уехали в отпуск. Да и о переводе в Москву позабочусь. Если сейчас операцию закончим успешно, то на это вполне можно надеяться... Остаётся одно: чуть-чуть потерпеть.
  Странно, но эти слова немного успокоили Веру. Она благодарно прижалась к мужу, и они ещё долго сидели на диване в темнеющей комнате, шёпотом обсуждая планы на будущее и вспоминая прошлое.
  
  
  Глава 11
  Подготовка акции шла полным ходом. Уже через четыре дня после вылазки к Модулю, то есть шестого сентября, Косик принёс кустарно собранное устройство НФК. Оно было спаяно на нескольких платах, которые для удобства были собраны в стареньком дипломате. Дополнительно имелась покрытая грязно-зелёным пластиком тарелка излучателя и аккумуляторы. Соединённые вместе жгутами проводов, скрученные изолентой, они представляли собой довольно жалкое зрелище. Но Косик уверял, что всё будет работать не хуже, чем у спецгрупп.
  - Только с направленностью сигнала у такого излучателя плохо. Так что нас тоже будет немного зацеплять, - объяснял он. - Но, так как мы 'чистые', это не страшно.
  Для того чтобы убедиться, что всё работает как нужно, решили проверить прибор в полевых условиях. Боря предлагал испробовать вечером во дворе, но Кос настоял, что надо уйти куда-нибудь подальше. В общем, решили, что лучше, чем окрестности Длинного озера, им не найти. Место довольно безлюдное, но при этом всегда можно найти собачников, выгуливающих своих питомцев в любую погоду.
  А погода была, действительно, отвратительная. Не лучше, чем во время их прошлой вылазки, разве только чуть посуше. В район озера приехали на старенькой белой 'Тойоте' Косика. Было безлюдно, как обычно, только вдалеке виднелись силуэты поздних прохожих.
  Выгрузив оборудование и договорившись о действиях, ребята пошли к берегу. Они держали курс на неподвижную фигуру в пальто и носящегося вокруг неё питомца. Подойдя поближе, Боря с удовлетворением отметил, что в радиусе нескольких сотен метров нет никого. Силуэт в пальто вырос в седого оборванного дедка. Он разговаривал со своей такой же древней дворнягой, имевшей, видимо, кличку 'Скотина'. Пёс был худой, но жизнерадостный. Кажется, он был в восторге и от прогулки, и от погоды, постоянно крутился вокруг хозяина, чуть припадая на задние лапы и махая облезшим хвостом.
  Как и договаривались, Косик достал из кармана заранее приготовленную пачку сигарет, вытащил из неё одну и неспешно направился к незнакомцу. Заговорщики предполагали, что этот жест не вызовет подозрений. Борис тоже потихоньку побрёл вслед за товарищем. Ему нужно было оказаться, по возможности, не дальше десяти метров от обоих, чтобы действие устройства было достаточно сильным.
  Немного смущало наличие собаки. Правда, Кос говорил, что под воздействием инфразвука псы начинают нервничать, но одновременно абсолютно теряют агрессивность и поджимают хвост. Ещё немного было не по себе оттого, что они с товарищем проводят опыт на людях. Но он убеждал себя, что эти люди и так являются подопытными Диортама, да и для здоровья это не вредно.
  Всё шло по плану. Когда Косик приблизился, старик достал зажигалку, при этом беззлобно ругаясь. Среди слов, что долетали до Бориса, были: 'на машинах разижжають, а спичик не носють'. Пёс перестал беспорядочно бегать, для порядка обнюхал штаны парня и остановился в нескольких метрах от хозяина, с интересом наблюдая за процедурой. Кос нарочно прикуривал медленно (что было не сложно на таком ветре), давая партнёру подойти поближе.
  Непринуждённо идти с тяжёлой сумкой и дипломатом было непросто. Сбоку к сумке была скотчем примотана небольшая видеокамера - надо было отснять материал для видеоролика. Она была уже запущена, и приходилось двигаться так, чтобы объектив был сориентирован на Косика.
  Сообразив, что подошёл достаточно близко, Боря щёлкнул тумблером, привёрнутым к крышке дипломата. Какие-то мгновения ничего не происходило, затем послышался знакомый чавкающий звук, пробирающий до костей. С каждой секундой он становился сильнее и сильнее, и вскоре стал настолько мощным, что у Бориса самого закружилась голова, стало казаться, что пространство вокруг слегка колышется в такт звукам. Прочие звуки словно стали тише, казалось, что немного закладывает уши. В общем, обычные ощущения.
  'Да-а... Направленность излучения, и правда, не очень... - подумал Борис, старясь не качаться от возрастающего головокружения. - Но, вроде, аппарат работает'.
  Устройство действительно работало: дедок замер с горящей зажигалкой в руке, пёс тихонько скулил и пятился назад. Косик приказал потушить зажигалку, затем произнёс кодирующую формулу и сказал, чтобы дед представился. Тот оказался Николаем Филимоновичем Овсянниковым, шестидесяти двух лет от роду, бывшим обжигальщиком, ветераном труда. Хотя действие аппарата было проверено, Косик задал ещё несколько вопросов, чтобы убедиться в эффективности его работы.
  Напоследок, узнав, что дедок приходит сюда не чаще раза в неделю, а в остальные дни выгуливает собаку у себя во дворе, Косик попробовал дополнительно запрограммировать его на то, чтобы он выводил собаку к озеру каждый день в восемь вечера. Боря понял идею товарища: стойкость кода было не сложно проверить, да и польза от этого будет всем.
  - Только давай, если что, потом подкорректируем ему код, пусть выгуливает по погоде. - сказал он, когда они уже возвращались к машине. - А то ещё замёрзнет зимой-то.
  Кос был не против, но сказал, что в любом случае не уверен, что такой сложный код удастся без навыка закрепить на долгое время.
  
  
  Глава 12
  Борис ещё в детстве заметил, что события в его жизни происходят не разобщённо, а словно в какой-то заранее задуманной последовательности. Взять хотя бы какие-нибудь слова, которые, ни разу не встретившись ему за десять-двадцать лет сознательной жизни, затем в какой-то момент начинают просто преследовать с настойчивостью телефонного хулигана. Почему слово 'презумпция', не попадавшееся ни разу до пятнадцати лет, несмотря на его любовь к чтению, однажды вошло в его жизнь и начало регулярно стучаться по два-три раза в день, пока он окончательно к нему не привык и перестал обращать внимание?
  И если странная цепь совпадений, приведшая к тому, что он бросил Московский Горный и приехал в Морильск, теперь не казалась ему такой уж случайной, то как объяснить, что узнав о пополнении их клуба в лице Иво, он через несколько часов встретился с новичком на работе? Оказалось, 'товарища по несчастью' срочно перевели к ним взамен двух машинистов, внезапно не вернувшихся с рыбалки. Те ушли на двух моторках в составе группы из четырёх человек и к началу смены должны были вернуться. Как сообщили начальнику в инспекции по маломерным судам, обстановка на водоёмах была сравнительно спокойной, но рыбаки так и не появились. Что с ними стряслось - было неизвестно. А так как они не вернулись они ни на следующий день, ни на третий, то Боря поневоле стал общаться с Иво, отсаживаясь на перерывах чуть подальше от коллег.
  Он, как мог, описывал Диортам и его Систему, историю разработки триколитрона, и вообще всё, что знал. Иво оказался хорошим собеседником, слушал Бориса с большим интересом, задавал много вопросов.
  Может показаться странным, но Боря рассказал Иво про готовящуюся операцию и попросил помочь ему с созданием ролика. Нужно сказать, что сам он не мог похвастаться такими успехами в выполнении своей части задания, какие демонстрировал каждый день Косик. Сценарий сообщения получался громоздким и заумным.
  - И кто это будет слушать? - спросил его Кос, посматривая первый вариант. - А про то, какими методами они работают, вообще ничего не понятно. Если бы я сам не знал, ни фига бы не понял.
  Борис и сам догадывался, что это никуда не годится.
  - Надо дорабатывать, - только и нашел, что ответить он.
  - Да, давай, дорабатывай. Я вчера уже начал препарат давать брату. Через неделю можно начинать. Сообщение нам нужно любой ценой.
  Борис тяжело вздохнул. Несмотря на все старания, получалось плохо. Он чувствовал неловкость из-за того, что свою сравнительно простую часть работы он затягивает, в то время как Кос успешно справляется с делами гораздо более сложными. И удивительное дело: чем больше он старался, тем хуже выходило. Фразы становились всё корявее, а общий смысл текста всё дальше и дальше уходил от первоначальной задумки.
  Стоит ли удивляться, что Иво был привлечён к разработке операции в качестве помощника по созданию ролика? Вскоре наш герой убедился, что правильно сделал, попросив своего нового товарища о помощи. Иво умел хорошо формулировать фразы, играючи устраняя их громоздкость и сложность. 'Просто поразительно, как человек, разговаривающий с акцентом, может написать что-то лучше меня?' - удивлялся Борис.
  Уже через пару дней у них появился сценарий, который можно было монтировать на видео. В нём довольно убедительно рассказывалось и о Диортаме, и о триколитроне, и о Системе вообще. Приводились примеры, которые должны были доказывать, что это - не какая-нибудь шутка или бред сумасшедшего, а самая настоящая реальность. Информация освежалась съёмками здания Диортама, объекта ?11 и 'смены караула' на нём, демонстрацией действия устройства НФК.
  Но вышло всё не так как планировали заговорщики.
  
  
  Глава 13
  Утром шестого сентября Олег с оперативной группой снова приехал на 'Хараелахский'. Он, чего греха таить, не питал особых надежд на успех этого мероприятия. В отличие от Андрея, который присутствовал на допросах только эпизодически, он хорошо знал, насколько может быть эффективен допрос двух начальников участка и трёх сменных мастеров, которых не охватили в прошлый раз. Пока вышли на 'Альфу', пришлось допросить, в общей сложности, более двухсот человек, так что вероятность успеха была минимальной.
  Но как бы там ни было, работу надо было выполнять, поэтому стали действовать по обычной схеме. Нужных людей вызывали через диспетчера, у него же узнавали, как кто работает. Если люди были в шахте, диспетчер по телефону просил их после смены подойти в кабинет на шестом этаже. Но с руководителями было вообще просто: они, как правило, всегда были наверху, поэтому диспетчер просто вызывал их по громкой связи. Диспетчера даже не требовалось дополнительно кодировать: предвидя длительную работу на руднике, спецгруппе сделали легенду, будто они являются бригадой ревизоров из Москвы.
  Состав спецгруппы был опытным. За исключением старшего, Богдана, все были не новичками в филиале и не один день отработали на руднике вместе с Олегом. Как и ожидалось, всю работу провели быстро, где-то за полтора часа. Результаты были нулевые. Конечно, Олег догадывался, что начальство может придумать ещё массу мероприятий для доказательства того, что 'Альфа' и является пресловутым ПГ. Но надеялся, что решать эти вопросы придётся уже не ему. А если и ему, то без выезда на рудник, который уже начал сниться ему в кошмарах.
  Если бы не одна загвоздка, то эту часть работы по подтверждению ПГ можно было бы считать законченной. Начальник электровозного участка, Константин Калкин, который тоже был в списке допрашиваемых, как раз в тот день выходил в ночную смену. Уехал он, по словам Коли, молодого грузного диспетчера, буквально за несколько минут до их приезда. Можно было нагрянуть к нему на квартиру. Но, узнав от того же Коли, что у объекта жена-домохозяйка и трое детей, Олег предпочёл подождать до следующего дня.
  Сообщили Андрею. Тот тоже был не в восторге, но согласился, что проще приехать ещё раз, чем соваться в переполненную квартиру и обрабатывать сразу пятерых - с детьми вообще всегда масса проблем.
  Наверно, в это дело снова вмешались высшие силы, но на следующий день допросить его опять не удалось. Рано утром выяснилось, что по данным скрытого наблюдения подозреваемые перешли к активным действиям и, судя по всему, всем предстоит нелёгкий день. Занятый операцией, Олег только к обеду вспомнил о планировавшемся допросе Калкина. Но события разворачивались так быстро, что сам он не смог поехать и, по договорённости с Андреем, оправил провести единственный допрос только спецгруппу. Благо, ребята были опытные, и справиться должны были без проблем.
  Момент истины настал в половине пятого вечера седьмого сентября. Группа руководителей филиала и приезжих специалистов сидела конференц-зале и наблюдала на мониторах за тремя подозреваемыми, которые доставляли в гараж одного из них ящики с продуктами и оборудование неизвестного назначения. Незадолго до этого они завезли туда же две коробки взрывчатки, поэтому к ним было приковано всё внимание руководства.
  Первоначальный запрет на курение в конференц-зале уже несколько дней как не соблюдался, поэтому дым стоял столбом в буквальном смысле. Почти полсотни скрытых камер фиксировали каждое движение заговорщиков, оператору требовалось только вовремя переключать изображение на шести больших мониторах. Две опергруппы находились неподалёку от гаража в нулевой готовности. Они ждали сигнала, чтобы применить спецсредства или начать операцию силового захвата.
  Уже несколько минут длился спор первого зама со Львом Самуиловичем о том, как быстро нужно приступать к активной фазе операции. Первый считал, что всё и так понятно:
  - Готовится теракт против одного из объектов Диортама, а то, что пока неизвестна конкретная цель нападающих - не повод жевать сопли. С помощью спецсредств не проблема выяснить все их планы. Главное, чтобы поздно не было!
  - Есть утверждённый план, который пока, тьфу-тьфу, разворачивается довольно успешно. И я не вижу необходимости его зачем-то менять, - парировал Лев Самуилович. - Раз складируют в гараже, значит, в ближайшие часы использовать не планируют. Разве что для взрывания гаража. Внедрённый наш агент... Как его, Паш?
  - Роман Ковалевич, Лев Самуилович, - с явным удовольствием произнёс Иванов.
  - Да, Ковалевич сообщает обо всех их планах, постепенно подбираясь к 'Гамме' с 'Дельтой'. Уверен, что он скоро нам расскажет и о предназначении этой взрывчатки, и о том, откуда она взялась. Так что можете отзывать одну группу, а второй отменять нулевую готовность.
  Резкий звонок аппарата спецсвязи прервал эту перебранку. Трубку на правах хозяина помещения поднял Андрей:
  - Слушаю.
  - Андрей Дмитриевич! Это Богдан, - голос старшего спецгруппы, отправленной на рудник, срывался от волнения.
  У Андрея щемануло сердце: 'Случилось что-то? Завалили кого-нибудь из наших?'
  - Допрашиваемый назвал нашего ПГ, - продолжал Богдан. - Он вывозил его! И фонарь сдавал! И рабочие дни в табеле зачем-то поменял, словно тот не был в шахте во время аварии.
  - Да ты что, - только и успел вставить Андрей, для которого уже перестали существовать и гаражи, и взрывчатка, и даже спорящий Лев Самуилович. - Зачем же он нашего 'Альфу' покрывал? Выяснили это?
  - Какой на фиг 'Альфа'? 'Альфа' - ни при чём.
  - Кто тогда?! - заорал Андрей так, что в конференц-зале сразу все затихли.
  - Щас, щас... - засуетился Богдан, шурша листками. - Некий Быков... Быков, Борис Алексеевич... тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения, уроженец города Серпухов Московской области, работает машинистом электровоза на участке допрашиваемого.
  - По машинам, быстро! Нашли ПГ, едем на рудник, - бросил Андрей в зал. - Допрашиваемого не трогать, сейчас приедем, допросим лично, - добавил уже в трубку.
  - Нельзя его не трогать, - голос Богдана снова стал подрагивать. - Плохо ему что-то. Ребята откачивают. Видно, с сердцем проблемы.
  - Мать вашу! - заорал ещё громче Андрей. - Какие ребята, на *ер?! Скорую срочно! Умрёт объект, яйца лично поотрываю!.. Отставить скорую! Сначала бегом в медпункт за фельдшером!
  Через сорок секунд от унылого кирпичного здания с визгом колёс рванули два близнеца-'Паджеро' цвета окиси титана, ещё через три минуты выехали из города и взяли курс на 'Хараелахский'.
  
  
  Глава 14
  Ночью с седьмого на восьмое сентября Борис пришёл с работы в третью смену как обычно поздно, во втором часу ночи. Перекусил на скорую руку, почитал книгу на компьютере и вскоре лёг спать.
  Но долго отдыхать ему не дали. Приблизительно через полчаса разбудил телефонный звонок. Сонное состояние и раздражение мгновенно пропали, когда Косик взволнованным голосом прокричал:
  - Собирайся и бегом ко мне! Прямо сейчас.
  - Подожди, что происходит? - успел спросить Боря.
  Но на противоположном конце провода его слова услышали только короткие гудки.
  Первой мыслью было плюнуть и завалиться дальше спать. Но фраза была произнесена таким голосом, что эта мысль так и не взяла верху: сердце уже выдавало положенные в таких ситуациях 120 ударов в минуту, адреналин выделялся.
  Боря на секунду задумался: подразумевало ли требование Косика сделать всё это как можно быстрее, или можно хотя бы попить кофейку, дабы окончательно проснуться? Пришёл к выводу, что Косик, конечно, возбуждён, но это не значит, что нельзя собраться не спеша. Надел штаны, пошёл на кухню, поставил на плиту турку с кофе. Затем зашёл в ванную, умылся холодной водой, пытаясь прийти в себя. Вернулся на кухню, сел в ожидании турки, задумался. Можно было перезвонить Косу, узнать, чего он всполошился? А то: 'всё бросай, приезжай!'. И это в... начале пятого утра. Но что-то подсказало ему: звони, не звони, а ехать придётся. Погружённый в эти мысли, он чуть не пропустил момент закипания кофе. Подскочил, снял турку с конфорки, перелил смолистую жидкость в чашку, снова задумался.
  'Что же могло произойти? - размышлял он. - У него был такой голос, словно спецгруппа Диортама взламывала его дверь'. В общем, пришёл к выводу, что это, скорее всего, связано с их акцией. Но сколько он ни думал, больше ничего конструктивного в голову не приходило. Уже допивая кофе решил, что всё равно не догадается о причинах ночного звонка, лучше уж поскорее отправляться к Косику и там на месте всё узнать.
  Одевшись, он почему-то решил присесть на минутку. 'Что это со мной? Кос так напугал? Вроде, поводов думать, что вернусь сюда не скоро, нет...'. После этого поступил немного странно: хорошо полил фикус, прикинул, какие документы могут понадобиться. На всякий случай взял почти все, включая те, что на квартиру и договор банковского вклада, который держал на чёрный день. Потом немного прибрал в квартире, закрыл воду, вынес мусор, задумчиво посмотрел на холодильник. Но потом решил не выключать: там оставались продукты. Затем закрыл форточки, оделся и вышел на улицу.
  Было ещё совсем темно, только начало светать. Захрустев ботинками по луже, с удивлением понял, что уже подморозило. Так рано он давно уже никуда не ходил. В воздухе стояла какая-то пронзительная тишина, звук шагов распарывал её словно нож живую плоть. Боря шагал по морильским дворам, с удивлением наблюдая метаморфозы окружающих предметов. Вот столбик в землю вкопан, чуть не споткнулся об него. Разве он был тут раньше? Наверно был, не вырос же за ночь. Может, когда-то здесь стояла скамейка или какие-нибудь детские качели? Уже и не понять... За годы, пока он здесь живёт, точно ничего не поменялось... А вон какой-то стальной гараж. Гараж, не гараж, а так, какой-то небольшой контейнер. В сумерках выглядит совершенно инородным телом. А днём даже и не замечал его. Странно, к нему даже, вроде, кабель подведён...
  Вдруг из-за контейнера к нему метнулась какая-то тень. Боря инстинктивно отскочил в сторону, здорово испугавшись. Но через мгновение облегчённо вздохнул:
  - Ну ты, блин, напугал, чёрт!
  Перед ним стоял Косик во всём чёрном, пускал пар изо рта и улыбался.
  - Что за шутки, Кос, что происходит?
  - Не шутки, - посерьёзнел тот, - пошли скорее, всё потом. Я проверял, нет ли за тобой хвоста.
  - Зачем?
  - Нету, - вместо ответа сказал Косик, - значит есть надежда, что тебя ещё не попалили.
  - Да что происходит-то?
  - Идём к Олесе, по дороге расскажу.
  Пока шли, Кос рассказывал:
  - Поздно вечером ко мне пришёл Денисыч, весь запаренный, похудевший. В общем, всё. Спалили наш клуб, по ходу.
  - Не может быть!
  - Ага, я то же самое сказал. К сожалению, может. Я уже недели две как заметил: чё-то происходит, - он со злостью сплюнул. - Денисыч ко мне или Олесе звонил минимум пару раз в неделю. В гости приглашал... А тут - как отрезало. Не появляется. Да ещё с Иво эта история. Ни с того, ни с сего приводит ко мне совершенно нового человека. Бери, говорит, его на попечение, объясни, дескать, что почём. Никогда так не поступал. Да ещё, говорит, не звони мне ни под каким предлогом. Тут я уж точно понял: чё-то не так. Ну, нам-то, кабанам, делать нечего - мы и так акцию готовим. Получается, вовремя...
  Шли довольно быстро. За всё время навстречу им не попалось ни одного человека. Только вдалеке промелькнуло пару силуэтов ранних прохожих. Постепенно светлело. Косик постоянно озирался.
  - Да не дёргайся ты, - надоело наблюдать за этим Борису. - Если за нами и следят, то ты только нас выдаёшь. Пусть бы думали, что мы ни о чём не подозреваем.
  - Ага, - развеселился Косик. - А в шестом часу бегаем по дворам регулярно - как члены секты немотивированных мазохистов.
  - Ну, рассказывай уже, что произошло. Ходишь вокруг да около... Давай, только коротко и конкретно.
  - Конкретно?.. Слушай. Денисыч обнаружил, что нас пасёт Диортам. Считает, что недолго, максимум, три недели. Установили слежку за несколькими нашими. Поэтому он и не общается с нами - надеется, что про нас ещё не знают.
  - Ни фига себе! - не выдержал Борис.
  - Подожди, это только начало. Слушай дальше. Эдуард сидит на триколитроне. Следят за Денисычем, Эдуардом, Мамукой и Варварой - точно. За остальными - неизвестно, но не исключено. Денисыч боится проявлять активность, проверил только нас с Олесей, Иво и тебя. Наверно, сообщил ещё другим кружкам. Но это уж - мои домыслы, про другие кружки я не в теме.
  Борис еле успевал за товарищем, тем не менее, согреться не удавалось. 'Сколько же градусов сейчас? - думал он. - Минус пять, наверно, не меньше'. У него холодело внутри, и не только от морозного воздуха, но от колючего ощущения, что поезд его жизни час назад перешёл на другой путь и теперь безудержно несётся в неизвестном направлении.
  - Раскрылось всё вот как, - продолжал тем временем Косик. - Денисыч заметил как-то, что Эдуард поменялся. В наблюдательности ему, конечно, не откажешь, потому что считается, такие вещи не расшифровываются. Но виду не подал, потихоньку сделал ему анализ, понял, что тот действительно на триколитроне и хорошо закодирован. Как только это выяснил, прекратил сразу все контакты, вычислил, за кем идёт слежка, устроил на днях имитацию бурной деятельности, чтобы отвлечь диортамовцев от дальнейших шагов. Успел мне сдать Иво...
  - Так Иво тут ни при чём?
  - Нет, конечно, наш человек. Но что самое интересное, у нас как раз через пару дней после Иво появился ещё один член клуба.
  - Ну ничего себе! Час от часу не легче, - пробормотал ошалевший от обилия новой информации Боря. - Я уже ничему, наверно, не удивлюсь.
  - Подожди. Думаю, удивишься. Так вот, этот новый, кажется, Рома его зовут, пришёл по рекомендации Эдуарда, какой-то его родственник. И всё у него было отлично, тест на полиграфе прошёл, кровь чистая, легенда - самая достоверная. Но что-то Денисыча снова насторожило. Помнишь, я рассказывал, чутьё у него, как у волка.
  Боря кивнул, он и сам знал о способностях наставника.
  - Не поверил он этому Роме. Распили они, по его словам, бутылку коньяка, а потом он ещё раз предложил тому парню тест пройти. В общем, говорит, это формальность, у нас положено. И после дозы у того тест прошёл уже чуть хуже, чем в прошлый раз. Однозначные выводы сделать было, вроде, и нельзя. Но, говорит, после коньяка у нормальных людей реакции ослабевают. А тут - наоборот. Признак тренированности. Может, ещё что-то в нём нашёл, не знаю, но после этого никаких сомнений у Денисыча уже не было. В тот же вечер привёл он ко мне Иво, чтобы не спалить его общением с этим Романом. А Роману с Эдиком продолжает вешать лапшу на уши.
  Тем временем они подошли к дому девушки. Боря однажды уже заходил к Олесе - она жила с родителями в огромной четырёхкомнатной квартире. Наш герой не знал, была ли договорённость о таком раннем визите, но оказалось, что та была уже на ногах и ждёт заговорщиков. Выглядела Олеся озабоченно, сразу приложила палец к губам, призывая гостей не шуметь.
  - Ну, рассказывай, - сказала она, как только ребята прошли на кухню.
  Пока Кос рассказывал обо всех новостях, Олеся никаких эмоций не проявляла. Она, не спрашивая, поставила разогревать что-то аппетитно пахнущее, сделала тосты и салат из овощей. Боря с удовольствием наблюдал за её лаконичными и мягкими движениями. Ему казалось, что на вырастающие угрозы она реагировала усилением гастрономической поддержки. И на какой-то момент ему стало комфортно и уютно.
  После того как Косик закончил, она сказала только: 'Ешьте'.
  Поскольку никто не знал, что делать дальше, оба гостя решили поступить так, как предлагала хозяйка. Ели молча, а, закончив, вернулись к вопросам: кто виноват и что делать?
  - Вот теперь и посудите: долго ли нам ходить на свободе? - отстаивал свою позицию Косик. - Считаю, что о нас либо уже знают, либо узнают в самое ближайшее время. И тогда начнётся то, чего мы опасались. В лучшем случае прочистят мозги, и мы, довольные жизнью, будем коптить северное небо до пенсии. Либо вообще сдадут в институт для опытов. В общем, перспективы самые светлые.
  - И что предлагаешь? - спросила Олеся на удивление спокойно.
  - Этап первый, собираем кровь в пробирочки, и я отношу их Денисычу, - усмехнулся Косик. - Это обязательный этап. Надо подстраховаться от того, что кто-то из нас уже тоже под колпаком.
  - А как же конспирация? - спросил Борис.
  - Всё договорено. Я их оставлю в условленном месте... В общем, не переживай. Этап второй - проводим нашу акцию как можно скорее, предлагаю уже сегодня.
  - Так у нас ещё ничего не готово! - возразила Олеся.
  Борис был с ней полностью солидарен.
  - А что не готово?
  - Ну, с проникновением не всё понятно, да и сообщение только начали монтировать.
  По этому поводу проспорили минут двадцать. Косик доказывал, что все вопросы можно решить до вечера, завтра уже может быть поздно, а ролик вообще можно закончить после. Борис считал, что можно день-два подождать, получше подготовиться. Хотя, конечно, велик риск быть арестованными в любой момент. В общем, ничего так и не решили. Затем Олеся сходила за оборудованием и взяла у всех троих анализ крови, добавила какое-то вещество и тщательно запаковала в коробку от конфет.
  Начали присыпаться родители. Косик столкнулся в прихожей с заспанной мамой в халате, поздоровался и убежал.
  Когда он ушёл, Боря понял, что делать совершенно нечего. Спать он не хотел, да и вряд ли уснул бы в чужой квартире. От скуки начал болтать с Олесей и так увлёкся, что не заметил, как пролетело больше двух часов. Так уж получилось, что он впервые остался наедине с девушкой. В глубине души она ему очень нравилась. Он даже немного ревновал её к Косику. Но, конечно же, не мог позволить себе подумать о ней, как об объекте сексуального интереса. Всё же девушка друга - это святое.
  Олеся совсем не была похожа на его Люду. Та была на её фоне мягкой и даже, наверно, немного безвольной. Возможно, причиной этому был не столько характер, сколько триколитрон. Она всегда слушалась родителей, старалась самостоятельных решений не принимать. Была, наверно, не глупой, но и ум свой, свои способности - словно боялась выпячивать. В общем, в сравнении с Бориной собеседницей кое в чём проигрывала. Олеся, в отличие от неё, всё делала исключительно сама, категорически отвергала предложения друга помочь в учёбе. Получалось это у неё не намного хуже, чем у Коса. Хотя и он, несмотря на периодические хвосты, уверенно шёл на красный диплом. Через несколько месяцев оба закончат институт. И кто знает, как сложится их жизнь?
  - Во всяком случае, вам гораздо проще, вас двое, - сказал он по этому поводу девушке. - Если захотите, можете уехать куда-нибудь. Да и о Системе знаете достаточно, чтобы не попасться.
  - Да, можно уехать. Но с другой стороны мне кажется, что мы нужны здесь. В Морильске есть наша организация, люди, которые нас понимают. Да тут ещё - возможность пощипать Систему. Как можно отказаться от такого шанса дать разведку боем? Они изучают нас, а мы их... Знаешь, все люди, не заметив этого, разделились на две расы. Нету ни масонов, ни тамплиеров, ни евреев. Нету врагов в традиционном понимании. Просто есть 'чистые' и 'серые'. А наша проблема в том, что мы, вроде, принадлежим к расе 'чистых', но находимся на стороне 'серых'... Если честно, я не сильно верю в успех этой акции. Но я - с вами. Чтобы помочь вам, если смогу, выйти из этого живыми. А ещё - попытаться извлечь из неудач, коль скоро такие будут, уроки для следующих поколений.
  'Нет, всё же она - удивительная девушка!' - подумал с улыбкой Борис. В противоположность той же Люде ей не нужны были никакие советы, она сама знала обо всём и, наверно, чувствовала даже некоторое превосходство над своим возлюбленным.
  Потом разговор перешёл на особенности кодирования. Борис вспомнил об Эдуарде - он действительно видел его на руднике. Оказывается, они вместе работали... А недели три назад ему показалось, что прямо у них в раздевалках применяли кодеры. Он как раз шёл со смены. Все, кто был рядом с ним, остановились от накрывшей волны инфразвука, а он с трудом дополз до своих шкафчиков и только там пришёл в себя - в их закутке кодирующий сигнал практически не был слышен. Через несколько минут, когда обёрнутый в полотенце он шёл в душ, всё было как обычно: очнувшиеся коллеги начинали снимать спецодежду, посторонних не было. Он тогда подумал ещё: хорошо хоть не за ним пришли. Не иначе, как Эдуарда тогда и брали.
  После разговора о Системе они постепенно перешли на менее актуальные темы. Борис знал, что его товарищи были заядлыми поклонниками горнолыжного спорта. Он и сам уже не раз собирался податься в горнолыжники, но всё как-то откладывал. Теперь же был решительно настроен 'причесать гору' в ближайший сезон. Всё-таки, если с беговыми лыжами и винтовкой он управлялся, то горные тем более должен осилить.
  Выяснилось, что Косик недавно перешёл с горных лыж на сноуборд, чем сильно разозлил Олесю. Она долго объясняла, насколько это неудобный и коварный снаряд, как неуклюже передвигаются сноубордисты возле подъёмника, что даже стоять на мало-мальски крутом склоне нельзя: или ехать, или садиться. А два её одногруппника травмировались на 'доске' этой весной: один сломал руку, второй вообще переломал всё что ломается, поэтому вынужден был уйти в академ и вообще только-только начинает ходить после тяжёлых травм.
  Подробное описание хода лечения её одногруппника натолкнуло Бориса на мысль, что неспроста она так свободно владеет медицинскими терминами. Да и кровь из вены берёт... Не хуже, наверно, чем Надя, исчезнувшая из его жизни так же внезапно, как и появившаяся... Наш герой не удержался и спросил об этом у девушки.
  - Ты угадал, - улыбнулась она, - я проучилась два года в медучилище.
  - 'Проучилась'?
  - Да, не стала заканчивать. Не хотела я туда идти, да родители настояли... Это было последнее, в чём я пошла им на уступки.
  - Так тебе сколько лет? Ты что, старше Коса?
  Девушка ответить не успела. Раздался звонок, и нарисовался Кос, бледный, как домотканое полотно. Он молча скинул куртку и прошёл в комнату Олеси. Ребята последовали за ним. У Бориса возникли плохие предчувствия: неужели Диортам добрался уже до Денисыча?
  - Всё, - только и выговорил он через несколько секунд.
  - Что всё? - спросили Олеся и Борис в один голос.
  - Что с Денисычем? - добавила Олеся.
  - Да с Денисычем-то как раз ничего, - начал приходить в себя Косик, - передал я ему анализы.
  - Ну и как?
  - Что, как?
  - Что с анализами?
  - Да не знаю я как анализы. Я и Денисыча-то видел только издалека. Проследил только чтобы он их забрал. Тут тема посерьёзнее.
  - Что ещё? - не выдержала Олеся.
  - После того как анализы передал, я домой забежал. Прохожу мимо комнаты брата, а он в душе плескается и песни поёт. Паваротти, блин! Заглянул я к нему, а у него на мониторе окошко оранжевое не закрыто. А я знаю, что это у них программа спецсвязи. Почтовый клиент с продвинутым аппаратным шифрованием...
  - Ну... - нетерпеливо произнесла Олеся, опасаясь, что Кос по привычке уйдёт в дебри технических тонкостей.
  - Вообще, она через две минуты сама должна окна закрывать, но почему-то не закрыла. Завис компьютер, что ли?.. В общем, там приказ: о розыске и взятии под негласный надзор Быкова Бориса Алексеевича 1976 года, уроженца города Серпухов Московской области, работающего машинистом электровоза на участке электровозного транспорта на объекте 19-У. Я просто охренел! Так и написано: что-то вроде 'по подозрению в участии в деятельности незаконных бандформирований'. У меня просто ступор какой-то случился. Я стоял так, наверно, минуты две, и не знал что делать. Куда бежать? Попытаться как-то уничтожить приказ? Так ведь без толку...
  - И что ты сделал?
  У Бори состояние было не намного лучше, чем у его товарища в момент прочтения приказа. Пока он слушал, у него в голове пробежали, наверно, сотни мыслей. Самые безобидные были: 'Как теперь на работе появиться?', 'А домой-то как прийти? Ведь сразу же повяжут...'.
  - Да что сделал? Развернулся, и бегом из дома. К вам.
  - Что же делать теперь? - взволнованно спросила побледневшая Олеся.
  - Ну что, будете теперь спорить? - спросил обозлённо Кос, посмотрев на товарищей и слегка прищурившись. - Или берёмся за руки, друзья, и сегодня вечером вставляем этой конторе 'по самое не хочу'. Или разбегаемся и пропадаем поодиночке.
  - Да. Тут уж возражать не приходится, - задумчиво ответила Олеся, - если Борьку повяжут, то на нас выходят автоматически.
  Больше о дате проведения операции споров не было.
  
  
  Глава 15
  Весь вечер 7 сентября руководители операции 'ОВД' и медики из отдела 'Т' провели на 'Хараелахском'. Тревога по поводу Константина Дмитриевича оказалось напрасной. Уже к приезду машин ему, можно сказать, ничего не угрожало. Толстая пожилая фельдшер оказалась на удивление расторопной в оказании первой помощи. Мгновенно сориентировавшись в ситуации, она с помощью нитроглицерина и инъекции кордарона вернула его к жизни.
  Но допрашивать подозреваемого всё равно было нельзя. Собственный врач, привезённый группой, твёрдо заявил, что больного нужно госпитализировать. Поэтому его отправили под охраной в городскую больницу, а сами ещё и ещё раз прослушивали запись допроса, заканчивавшуюся хрипом допрашиваемого и топотом спецгруппы. Теперь сомнений не было: настоящий ПГ найден, его таинственный спутник - тоже. Оставалось, конечно, масса вопросов, которые не успели задать. В частности, о подробностях участия самого допрашиваемого в тайном выведении ПГ из шахты, о связи их обоих с раскручиваемой преступной группой и о многом другом.
  Штаб долго обсуждал ситуацию, вырабатывая план дальнейших действий. Часть руководителей, во главе с первым замом и Геннадием Ивановичем, считала, что наступил 'час икс', и надо брать подозреваемых - всю необходимую информацию можно получить от имеющихся людей с помощью стандартных спецсредств. Но не менее авторитетная группа, возглавляемая Львом Самуиловичем и Ивановым, была категорически против. Их аргументы: не известно, имеет ли группа Калкин-Быков что-то общее с 'ОВД' и кто ещё имеется в этой группе; не выяснены цели сокрытия присутствия Быкова на аварии; не понятно, почему Калкин - 'серый'? Кроме того, пока операция не перешла в активную фазу, можно рассчитывать на получение дополнительной исследовательской информации об 'ОВД' и готовящейся там операции.
  - Зачем тогда было внедрять агента, успешно работающего в банде? - закончил свои аргументы Иванов.
  После долгих споров, которые закончились заполночь, решили устроить перерыв на шесть часов - до восстановления здоровья Калкина, принципиальные решения принимать после окончания его допроса, а пока выяснить личные данные Быкова, его местонахождение и установить за ним скрытое наблюдение.
  На этом и разъехались - отдыхать до утра.
  Долго, конечно, отдыхать не пришлось. В шесть Андрея разбудили и доставили в городскую больницу. Врачи утверждали, что состояние больного удовлетворительное, поэтому спецгруппа снова взяла Калкина в оборот. Два часа продолжался допрос, а потом клиенту снова стало плохо, пришлось оставить его в покое.
  Андрей почему-то догадывался, что сенсаций уже не будет. Он не разделял надежд Льва Самуиловича по поводу раскрытия чего-либо вроде шпионской сети или планируемого государственного переворота. Исполняющий обязанности второго заместителя чувствовал, что вся эта эпопея, хоть и имеет черты неумолимо надвигающихся эпохальных событий, на самом деле является чередой банальных совпадений, не способных повлиять ни на судьбы страны, ни на становление Системы. И оставит свой отпечаток только в судьбах отдельных людей, попавших в этот водоворот.
  Несмотря на то, что допрос закончить так и не успели, основную информацию всё же получили. В истории Диортама стало меньше на одну тайну. Калкин не знал ни того, является ли Быков 'чистым', ни того, что его так долго искали диортамовцы. Не знал он и об Организации с её Системой. Умысла спрятать ПГ и ввести в заблуждение органы - тоже не имел. История с исчезновением Быкова выглядела просто фантастически. Калкин утверждал, что нашёл Бориса на подземной базе, когда все уже поднялись. Так как он сам присутствовал на наряде перед аварией, то знал, что Борис в шахте. После этого они, ни от кого не скрываясь, поднялись на поверхность. То, что он сам втайне сдал фонарь Быкова, объяснил плохим состоянием своего рабочего, который еле шёл.
  Самым странным было то, что Бориса не оказалось в списках ламповой. Но и это объяснилось совершенно обыденным образом. По словам Калкина, на следующий день к нему обратилась начальница ламповой с тем, чтобы он помог ей свести баланс спускавшихся в шахту перед аварией рабочих. Оказывается, она тоже обнаружила лишнего человека и, зная о грядущих проверках, пыталась привести в порядок документацию. Калкин согласился за небольшое вознаграждение 'забыть' о том, что Борис пережил аварию. То есть, дальнейшие его действия были продиктованы исключительно меркантильными интересами, и даже при самом пристрастном отношении подлегали лишь под совершенно незначительные статьи Уголовного кодекса.
  Ввести в заблуждение администрацию рудника и самого Быкова было делом техники. По документам все две недели отдыха после аварии Борис работал на общих основаниях. А премиальные суммы Калкин закрыл ему из собственного фонда премирования.
  Остальная информация была уже не так интересна. Андрей только молча скрежетал зубами, слушая о начальнице ламповой: он хорошо помнил допрос любвеобильной ламповщицы и своё желание попросить о её наказании именно эту женщину. Вот она, птица удачи, пролетевшая рядом, но не давшаяся в руки! Достаточно было ему тогда отыскать эту начальницу и, скорее всего, Быкова нашли бы на полтора месяца раньше. А Андрей, соответственно, был бы уже не и.о. Второго, а просто - Вторым. Но, увы, эти слова 'Второй заместитель', звучавшие как музыка, оставались всего лишь мечтами. Операция, судя по всему, подходила к концу. Андрея успели оттеснить с главных ролей несколько других счастливчиков, не стесняющихся при случае сделать свой маленький карьерный гешефт.
  Андрею стало грустно от понимания упущенных возможностей. Он уже не так внимательно следил за ходом допроса. Информация, полученная от Калкина, в общих чертах соответствовала показаниям Тридцать Пятого и рукоятчицы. Да и оснований сомневаться в показаниях человека, находившегося в состоянии триколитронового транса, не было.
  После окончания допроса и передачи Калкина попечению кардиологов, среди штабистов снова разгорелся спор о дальнейших шагах операции. Проницательный читатель, наверно, догадается, что часть штаба снова ратовала за немедленный переход к активной фазе операции 'ОВД'. Часть же считала, что делать это преждевременно, так как по Калкину-Быкову остаётся много вопросов, главные из которых: где находится Быков и не связан ли он каким-то образом с 'ОВД'?
  После длительных дебатов, временами переходивших в перебранку между первым замом и Ивановым, решили всё же к активной фазе операции не переходить, сосредоточиться на поиске и допросе Быкова.
  
  
  Глава 16
  Весь день заговорщики готовились к операции. Так как Иво уже всё равно был в курсе событий, то привлекли и его - для записи и монтажа ролика.
  Кое-что пришлось подкорректировать. К счастью, брат Косика в тот вечер работал. Кос вызвался сам закодировать его на то, чтобы он пропустил его или Бориса на пульт и помог сделать всё, что потребуется. Поэтому он убежал ближе к обеду и отсутствовал часа три. Тем временем ребята редактировали ролик. Олеся уверяла, что проблем с его запуском быть не должно, хотя подробности этой части операции почему-то утаивались от обоих неофитов.
  Прибежавший после обеда Косик отозвал Борю в ванную. Иво сидел за компьютером, Олеся ему помогала. В ванной спринтер закрыл дверь и достал из-за пазухи свёрток. Когда обёрточная бумага упала на пол, Борис увидел знакомую по армии сталь пистолета Макарова.
  - Вот, это тебе, - протянул его Боре.
  - Зачем мне? - удивился тот. - Мы что, собираемся убивать кого-то? Сам бери его с собой.
  - Нет, тебе он скорее понадобится, - не отступал Кос. - Твоя часть операции более сложна. Если что-то пойдёт не так, припугнёшь оружием.
  Боря ничего не ответил, взял в руку тёплый пистолет. Сразу живо вспомнилась казарма, десятки часов, проведённых в первый год службы за чисткой личного оружия офицеров роты, длинный ряд табуреток в центральном проходе, запах ружейной смазки и пороха...
  Привычным движением достал обойму, проверил её содержимое: пять патронов, боевые. 'А других-то я к Макарову и не видел', - подумал он. Патроны были не новые, хорошо затёртые. Их тёплые тельца приятно тяжелили ладонь.
  - Откуда дровишки? - иронично спросил у Косика, вставляя патроны в обойму.
  - Откуда-откуда, - напустил тот на себя важности. - Отдашь потом, после операции. Спрячь и пошли.
  Выйдя из ванной, Боря спрятал пистолет во внутренний карман куртки. Родители Олеси были ещё на работе, так что им никто не мешал.
  - Расклад, пока такой: около десяти вечера выдвигаемся на исходные, - ещё раз уточнил Косик, когда все собрались возле компьютера. - Ровно в десять ноль-ноль созваниваемся по сотовым в режиме конференцсвязи. Все проверьте заряд и наличие денег на счёте. Гарнитуры у всех? Дальше я звоню брату, говорю ему кодовое слово. Он, вроде, нормально сегодня закодировался. Будем надеяться, с этой частью операции проблем не будет.
  - Наши роли остаются такими же? - уточнила Олеся.
  - Да. Ты идёшь со мной, Иво - с Борисом. Хотя ваше присутствие, в общем, не обязательно. Просто будете подстраховывать. В помещения не заходите.
  Потом обратился к Борису:
  - Если команде он подчинится, то сам откроет тебе дверь в здание. После того как войдёшь, он должен тебя слушаться. Просто скажешь ему понизить подачу триколитрона с Объекта-11 в сто раз. Говори медленно и внятно. Если начнёт сопротивляться, повторишь код, - он протянул Борису листочек с несколькими написанными на нём словами. - А как только он это выполнит, скажешь ему выпустить тебя на улицу. Если что-то пойдёт не так, то ты сам должен снизить подачу. Это не сложно. Там стоит отдельный монитор. Не на стене из мониторов, где транслируется изображение с камер, а один из трёх, которые стоят отдельно. На нём так и написано: 'Объект номер одиннадцать'. На нём - три окна, но могут быть открыты и ещё какие-нибудь. То, которое показывает подачу триколитрона, небольшое такое, продолговатое. Его не сложно отличить: там должно быть написано 'массовая подача'.
  Далее Кос объяснил порядок действий: что нужно сделать, чтобы самому поменять дозировку. Заставил Борю повторить все операции от открытия меню 'Корректировка режима' до стирания записи о вмешательстве в систему в окне 'Редактирование лога'.
  После этого решили сделать перерыв, отдохнуть перед тяжёлой ночью. Иво ещё не закончил монтировать сообщение. По его словам, ещё нужно как минимум несколько часов, но он сможет закончить и у себя дома, позже. После чего он ушёл к себе домой, пообещав прийти к половине девятого. А ребята остались - Косик не рекомендовал товарищу идти домой. Он был уверен, что сегодня, да и в ближайшее время, его никто не тронет. Но следить, после того как обнаружат, будут наверняка.
  Затем подробно обсуждали действия после акции на Объекте. Кос считал, что Боре нужно срочно увольняться и куда-нибудь уехать - есть ещё надежда, что его не арестуют. Начали прикидывать варианты продолжения операции, и вообще действий, в случае ареста Бориса. Пришли к выводу, что каждый из группы должен иметь личный план на случай ареста любого из товарищей. Причём, отдельные пункты его должны быть одинаковыми для всех, например места сбора и средства конспирации. А некоторые - секретными от других. Сразу засели за написание общей, несекретной части плана. Но тут вмешалась Олеся и, несмотря на протесты друзей, уложила их спать. Хитрая девушка разместила ребят в разных комнатах. Так что, немного поворочавшись, оба со временем всё же уснули.
  Иво пришёл в двадцать пять минут девятого. Родители Олеси уже вернулись с работы, и были очень удивлены обилию гостей у себя дома. Но старались не вмешиваться в их разговоры, что гостям, в общем-то, и было нужно.
  Ребята заметно нервничали, так что Олеся заставила их уже в который раз выпить валерьянку. Пока заговорщики спали, она приготовила шикарный ужин, но он остался почти не тронутым. Посидели, попили чайку, помолчали.
  - Ну всё, - сказал Кос как можно непринуждённее, - пора!
  
  
  Глава 17
  Постепенно Вера стала понимать, за какую неподъёмную работу взялась. Размеры её базы данных постепенно разрастались, а переработанной оставалась только небольшая часть оцифрованных архивов. По её просьбе, подкреплённой твёрдыми суммами, ещё несколько раз ей записывали материалы. Так что постепенно у неё оказались почти все электронные документы центрального городского архива. Но сколько ценной информации было в тысячах папок и коробок, пылившихся на стеллажах, сложно даже представить.
  После того как появилась масса имён, произведений и событий, стал возникать вопрос: куда двигаться дальше? Пётр Павлович настаивал, что нужно продолжать исследование деятельности известных писателей и артистов. Он предлагал ей выбрать пока одного или нескольких, по которым Вера сможет найти самую интересную информацию. Например, Гумилёва или Смоктуновского. А затем целенаправленно набирать факты конкретно по ним. При такой схеме он даже обещал выделить кого-нибудь из стажёров для помощи в разборе архива.
  У Веры же постепенно формировалась другая точка зрения. Перебирая сотни и тысячи листов самых различных документов, она постепенно погружалась в мир героической истории этого недружелюбного города. Мир, к которому она привыкла относиться с иронией московского сноба или негодованием человека, не желающего смириться с масштабами всесоюзной бойни, постепенно менялся и затягивал её.
  Она просто не могла представить, что люди, жившие в столь невыносимых условиях, могли любить и мечтать, а в свободное от работы время - творить, или хотя бы вынашивать планы бессмертных произведений. Но самое главное - оставаться людьми. Чего стоила, например, организация в пятидесятых годах молочной фермы, обеспечивающей морильских детей свежим молоком? Не порошковым, как сейчас, а свежим! Явление, в современном городе совершенно непредставимое! Получается, что сегодня её дети не будут иметь даже того, что имели несколько десятилетий назад? Поражённая Вера уже не хотела писать о столпах отечественной науки и литературы. Ей хотелось раскрыть сторону практически никогда не рассматривавшуюся: материальный и духовный мир этого изолированного сообщества совершенно уникальных людей, бросивших вызов смерти и отупляющей бессмысленности лагерного существования. Читая местные газеты, информационные листки, распоряжения, она интуитивно чувствовала как невозможные климатические и убогие бытовые условия, адский труд накладывают отпечаток на мировосприятие авторов, на их язык и обычаи. И мимо этого она пройти не смогла.
  Ещё не зная точно, о чём конкретно будут её статьи, если это вообще будут статьи, она решила разрабатывать тему взаимосвязи материальной и духовной культуры Морильска эпохи культа личности. Конечно же, Пётр Павлович не был в восторге от такого поворота в работе Веры. Предлагая эту тему, он преследовал свои вполне определённые цели, в которые не вписывались Верины новаторские планы. Поэтому вначале мягко, потом всё более настойчиво, он начинал давить в свою сторону. Когда аргументы о никчемности темы и потерях времени не подействовали, он стал действовать более решительно - потребовал скорейших результатов в виде реальных статей. Этот удар ниже пояса популярен в журналистском цехе как надёжное средство, позволяющее приземлить не в меру творческих авторов.
  В общем, вечером пятого сентября Вера получила чёткое задание: в течение двух недель подготовить статью на две тысячи знаков, которая будет открывать историко-культурный цикл, анонсированный газетой. В противном случае, она лишалась внештатного членства в газете и, естественно, всякой поддержки со стороны Главного.
  Эта новость, конечно, не привела супругу и.о. Второго в шок, но и приятной не показалась. Пришлось срочно корректировать планы своей работы, чтобы успеть подготовить что-нибудь стоящее.
  Не прибавлял энтузиазма и постепенно усиливающийся токсикоз беременности. После того как её два раза стошнило в самые неподходящие моменты, она обратилась к Евдокии Степановне. Та её обследовала, никакой патологии не нашла, уверила, что беременность проходит нормально, а это - обычное явление для первого триместра и скоро пройдёт, выписала витамины и препараты железа. Напоследок шёпотом посоветовала в случае сильной тошноты - полфужера настоящего и очень холодного шампанского, как самое лучшее и секретное средство её молодости.
  К седьмому числу Вера сделала первые наброски статьи и выяснила, что единственным продуктом, не вызывающим у неё тошноту, являются большие зелёные яблоки из маленького магазинчика на углу, штат которого состоял из двух азербайджанцев - молодого и постарше.
  
  
  Глава 18
  Работы по организации поисков Быкова и составлению внушительных отчётов продлились до вечера. Несмотря на все усилия, подозреваемого так и не нашли. Программисты подключили рабочий компьютер Андрея к информационной системе УВД, так что все необходимые данные можно было получать прямо на месте. После того, как спецгруппа не нашла Бориса ни на работе, ни дома, привлекли милицию и сделали по нему ориентировку.
  Через несколько часов у Второго были все данные по нему, включая фото и биографию. Из города тот не уезжал. И деться ему было совершенно некуда - специфика Морильска такова, что незаметно уехать из него почти невозможно. Оставалось только ждать.
  Начальство и командировочные на правах привилегированных сотрудников сразу после окончания утренних дебатов разъехались отдыхать. Так что поиски пришлось организовывать им с Олегом. Но после обеда все снова подтянулись, работу закончили только к вечеру.
  В восьмом часу, уставший, он вернулся домой. Поцеловал тихую Веру, которая догадывалась, что сейчас у мужа на работе решаются все вопросы, какими он был занят в последние месяцы.
  Андрей, ожидавший недовольства жены, был приятно удивлён её покладистостью и ждавшим ужином. Поэтому после того, как посуда была убрана в посудомойку, сел на диване и начал слушать рассказ жены об её исследовании.
  - Ты понимаешь, не совсем понятно, когда сюда попали Жаров со Смоктуновским. Думаю, это факты известные, но в архиве я на такую информацию пока не вышла. А перерывать сотни статей и монографий - нет времени. Через неделю статья должна быть на столе у нашего толстяка.
  - Да какие проблемы? - ответил Андрей. - Надо в милиции запросить. У них архивы все в электронном виде, включая энкавэдэшные по зэкам. С послевоенного времени можно любого человека проследить. Что ж ты сразу не сказала?
  - А ты можешь узнать? - осторожно поинтересовалась Вера.
  - Да что там узнать? У меня на комп сегодня их базу подключили. Так что любые такие вещи могу узнать в течение пяти минут.
  - Класс! Как я тебя люблю! - загорелась глазами Вера.
  - Только вот какая незадача... Что если отключат скоро? Надо бы с утреца не забыть посмотреть... Или, знаешь, давай-ка я сейчас съезжу. Минутная работа. А если не успею, придётся ментам официальный запрос составлять.
  - Спасибо, солнышко, прошептала ему на ухо Вера.
  Андрей вызвал машину и начал одеваться. 'В этом проклятом Морильске в сентябре надо одеваться как зимой. А уж зимой-то...' - думал он, надевая утеплённую куртку.
  Но вдруг случилось странное: когда он уже собрался выходить, Вера вдруг появилась из зала с испуганными глазами, молча подбежала к нему, повисла на шее и начала целовать. Он ничего не понял, тоже приобнял её в ответ и отпустил дверную ручку.
  Через минуту к ней вернулся дар речи.
  - Не надо никуда уходить, милый, - прошептала она ему на ухо, не ослабляя объятий.
  - Почему? - также прошептал ей в ответ Андрей.
  - Не надо...
  На лице жены он заметил слёзы.
  - Не надо ничего... Не уходи... Пожалуйста!
  - Ну... я же пообещал тебе, - недоумённо ответил Андрей. - Сейчас быстренько съезжу и буду через час... Машина уже наверно ждёт.
  Он решительно освободился от сладких объятий и ушёл. Оставшись одна, Вера сползла по стене на паркет и оставалась там ещё долго - её душили рыдания.
  Машина привезла Андрея по серебрящимся инеем улицам к знакомому до боли зданию, когда уже стемнело. Невдалеке стоял одетый в чёрное высокий мужчина, которого не выхватили из мрака фары 'Паджеро'. Не заметив его, Андрей поднялся на крыльцо дома и дёрнул ручку двери. К его удивлению, она оказалась закрытой. 'Странно, - подумал он. - Обычно закрывали не раньше двенадцати, а тут - только начало одиннадцатого'.
  * * *
  Увидев, что, скорее всего, не заметен водителю, Иво сделал несколько шагов за угол дома и сказал в микрофон:
  - Это третий. Третий на связи. Два человека подъехали на джипе, кажется, служебном. Один подошёл к двери. Дверь закрыта. Как поняли?.. Говорит по переговорному устройству? В-ов? Какой второй заместитель?.. Всё-всё, молчу, работайте.
  После того как раздался сигнал интеркома, Борис пришёл в замешательство, но через секунду пришёл в себя и быстро выяснил у Андрея Молчанова, кто пришёл. Огромный брат Косика выглядел внушительно, но был послушен как дрессированный пёс. Узнав, что это В-ов - второй заместитель начальника филиала и руководитель операции 'ОВД', Борис взял небольшой тайм-аут, приказав Малышу не отвечать по интеркому без команды.
  - Что делать-то, Кос?
  - Думаю, лучше всего его пустить, - был ответ из наушника. - Если не пустишь, то через двадцать минут тут будет половина Диортама. В общем, действуй. Порядок такой: ещё раз повтори кодовое слово брату; прикажи ему закрыться в туалете, включить воду и не слушать ничьих команд кроме твоих; открывай дистанционно дверь, сам спрячься где-нибудь. Как только этот В-ов войдёт на пульт - пистолет ему к голове, сразу клади на землю, обыщи, а ещё лучше, свяжи чем-нибудь. Наверно, потом надо будет этого Второго забирать с собой, а то всё сорвётся. Ну, давай, не тяни, а то он заподозрит неладное.
  Боря так и поступил. Всё прошло относительно неплохо. В коридор пуленепробиваемого стеклянного бокса зашёл молодой худой парень, ростом с Бориса. Когда увидел наведённый на него ствол, почему-то странно улыбнулся, но дал отвести себя в помещение центрального пульта и положить на пол. Оружия при нём не было. Борису не удалось найти наручники, поэтому он кое-как завязал парню руки скотчем за спиной. В течение всей процедуры тот почему-то довольно улыбался, чем сильно раздражал заговорщика, и без того сильно нервничавшего.
  - Привет, Борь, - наконец произнёс Второй.
  - Мы знакомы? - спросил налётчик, наверно, больше для того, чтобы немного успокоиться.
  - Конечно! - радостно подтвердил пленник. - Правда, заочно. Ты меня не знаешь. Я - Андрей, начальник отдела...
  - Гонишь! - со злостью перебил его Борис. - Ты - второй заместитель начальника филиала.
  - Не совсем так, - раздражение Бориса, кажется, никак не подействовало на Андрея. - Я всего лишь исполняю обязанности Второго. И, кажется, никогда им не стану.
  - Если не заткнёшься, то точно не станешь!
  - Ну зачем же так, Борь? Просто хочется побеседовать с человеком, которого так долго искал. Ты у нас кумир! Правда, искали мы тебя из-за аварии на 'Хараелахском'. Но, видимо, недооценили твой потенциал... Аркадия Денисовича знаешь?
  - Ты заткнёшься уже? - раздражённо крикнул Боря, который, кажется, начал втягиваться в разговор.
  - А-а! Вижу, знаешь! - обрадовался Андрей. - Тогда всё встает на свои места. Правда, мы думали, что ваш теракт будет направлен против системы дозирования препарата... А вы вот как!
  Боря не выдержал и подскочил к пленнику, поднёс к его лицу ствол пистолета и прорычал:
  - Ещё слово, с-сука, и ты труп! - сам удивился, сколько жестокости в нём, оказывается, пряталось.
  После чего пошёл к мониторам - искать тот, что управляет подачей. Он стоял слева, единственный монитор с трубкой накаливания. Взяв мышку, Боря начал разбираться с окнами, вспоминая инструкции Косика. Тот всё время был на связи и слышал весь разговор, но Борис не хотел пока с ним советоваться, чтобы не раскрываться перед диортамовцем.
  - Ох, ёлки-палки, - снова послышался голос пленника, - да никак мы хотим отключить подачу препарата прямо с пульта? Умно, что скажешь!
  Борис, сдерживаясь из последних сил, решил никак не реагировать на слова Андрея. Но через несколько секунд тот снова заговорил:
  - Ты, жалкая букашка! Неужели ты думаешь, что в состоянии бороться с Системой? Ты думаешь, связав меня, или остановив подачу триколитрона в воду, что-то поменяешь?!
  - Заткнись! - Борис сделал многозначительный жест пистолетом в сторону привязанного Второго. - Никто тебя не спрашивает.
  Совмещение оси пистолетного ствола с головой снова остановило поток брани Андрея, но ненадолго.
  - Ты считаешь себя борцом со всемирным злом и спасителем мира? Очнись! Мир уже десять лет как счастлив. Он благоденствует! Мы построили рай на земле! Ну, если и не совсем рай, то это - только временно. Победили голод и многие болезни! Люди стали поистине счастливы, им нравится их мир, их работа! Да-да, они получают удовольствие от труда! Они имеют всё, что им нужно! Уровень преступности снизился. Порядок в обществе и в душах! И это у нас, в России, где бардак был синонимом действительности! Ты хочешь разрушить действительно здоровое общество и ввергнуть его в пучину насилия и бед? Значит, ты и есть носитель зла! Единственное, что меня в данной ситуации утешает, это то, что твои усилия абсолютно смехотворны...
  Эти слова были последними, которые прозвучали в пустом зале перед тем, как хлопнул выстрел. Андрей упал с аккуратным отверстием на лице возле кончика носа. По стене стекало содержимое его черепной коробки - стрелять Борис не разучился.
  Сложно сказать, что стало причиной этого убийства, совершённого уравновешенным и миролюбивым машинистом электровоза. Можно, конечно, предположить, что Второй как-то дополнительно спровоцировал его на этот нелепый и трагичный шаг. К сожалению, мы этого никогда уже не узнаем.
  Он быстро вернулся к компьютеру, рассеяв голубоватое облачко дыма, наполнившее зал тонким запахом пороха. Времени было мало.
  
  
  Глава 19
  Автобус натужно гудел на подъёме, везя очередную смену на рудник. Все сидячие места были заняты, в проходе стояло несколько человек. Так этот автобус ехал и вчера, и месяц назад, и год. Так же он будет ехать и завтра. Ещё совсем недавно по обочинам желтели северные вербы, берёзы и лиственницы. Теперь мимо окон проносились только голые ветви, ждущие первого снега.
  Но сегодня в автобусе было гораздо оживлённее, чем обычно. Группка из десятка плотных мужиков, одетых в одинаково тёмные куртки, и поэтому кажущихся родными братьями, обсуждала местную сенсацию, о которой сообщило 'Морильское время'. Этот номер уже примелькался сидящему в сторонке парню большой тёмной фотографией на первой странице, предваряющей статью с рассказом о Цехе рафинирования катодов, досрочно выполнившем годовой план по драгметаллам. Но интерес, конечно же, вызывала не эта статья. На второй странице был не менее обширный материал о предотвращённом местными спецслужбами террористическом акте, в результате которого могли погибнуть многие морильские жители. Сама по себе эта новость могла взбудоражить кого угодно. Но ещё больший ажиотаж вызвало то, что двое из преступников работали на 'Хараелахском', а многие из споривших были даже знакомы с ними лично.
  Статья появилась вчера, но уже несколько дней по городу бродили противоречивые слухи об этой операции.
  - Говорят, что сколько телевизионщики ни пытались перехватить права на репортаж, им не разрешили, - рассказывал один из спорщиков. - Сильно уж секретная тема! Только, вот, газета и написала.
  - Да! И какие подонки! Я ж их помню как облупленных! - возмущался другой. - Борька этот, электровозник! Тихий такой, прям ангелочек. А чё готовили?
  - Это всё ваххабиты, точно вам говорю! - добавил третий. - Они привлекают людей в свою веру, потом сажают на наркотики, и люди становятся совсем безвольными. Что скажут им, то и делают. Сказали вот подмешать яд в воду, и те пошли выполнять. А что? Главные закопёрщики-то в стороне остались!
  - Да они вообще где-нибудь, эти главные, в Грозном сидят... или в Тбилиси, - вставил чётвёртый. - У нас-то предотвратили, а они в другом месте подготовят. Вспомните мои слова, когда где-нибудь в другом городе ещё аукнется!
  - Да ты тоже скажешь, - не удержался пятый. - Сейчас всех поднимут на уши, будут сечь за всеми. Диоксин этот искать. Как, помнишь, в девяносто девятом гранулит искали?
  - Гранулит, это у нас, голова! - снова отозвался третий. - А у них там посерьёзней взрывчатка была. Гексоген, пластид...
  Какое-то время все молчали.
  - Нет, мужики, ну я удивляюсь, - не выдержал один из пассажиров. - Это ж как надо людей ненавидеть, чтобы с ними водку пить, а втихаря готовить для них яд!
  Опять разгорелся спор, в котором уже сложно было разобрать чьи-то слова.
  Иво несколько раз хотел вставить какую-нибудь реплику, но каждый раз вовремя останавливался. Да и зачем? Пребывают люди в блаженном неведении - и пусть. Зачем им знать о триколитроне, о Диортаме и Системе? Страдать от убожества и бессмысленности своего существования? Подрывать устои отечественной экономики? Да уж, пусть лучше так...
  Иво откинулся на сиденье, закрыл глаза и снова стал вспоминать события того дня. Сам он понял немного. Но из слухов о перестрелке возле объекта ?11, сильно извращённого описания событий в 'Морильском времени' и рассказа Аркадия Денисовича удалось реконструировать ход событий. После того как Второй зашёл в здание, Иво слышал всё через гарнитуру: и старания Андрея установить контакт с Борисом, и последующую попытку вывести его из себя, и этот нелепый выстрел. Затем были слышны только переговоры Бориса с Косиком. Вначале они обсуждали процесс переключения подачи препарата, потом - что делать дальше.
  Выход, предложенный Косиком, поддержали все (потому что, по сути, как-то иначе исправить ситуацию было нельзя): Борис выходит во двор, вместе с Иво захватывает машину с водителем; его связывают и увозят труп на машине; Косик уходит с объекта ?11 и, при необходимости, присоединяется к ним.
  Быстро распределили роли при захвате машины. Борис в куртке и шапочке Второго (для внезапности) подходит к машине, открывает дверь, наводит ствол на водителя. Тогда подключается Иво, помогает связать водителя и они вместе выносят труп.
  Почему всё дальше провалилось, никто так и не понял. Как только открылась дверь, в гарнитуре послышался топот и крики. Судя по тому, что на них пока никто не нападал, это происходило на объекте ?11, или точнее, возле него, так как Кос уже должен был выходить. Иво из-за тёмного угла увидел, как Боря на секунду остановился, но потом продолжил путь - делать-то было уже нечего. Но как только подошёл к машине, во двор на огромной скорости влетели джип и микроавтобус. Когда из них, словно горох, выкатилось полтора десятка 'людей в чёрном', Иво предпочёл не высовываться. Так что слова Бориса: 'Третий, не выходи', - были уже лишними.
  В течение нескольких секунд спецназ окружил Бориса полукольцом, наведя на него короткоствольные автоматы. Дальнейшее произошло в течение пяти секунд: истошные крики 'руки за голову', 'на землю', Борис не подчиняется; один из спецназовцев подскакивает к нему; в этот момент Борис достаёт из кармана пистолет, и успевает сделать три или четыре выстрела, пока не падает сам, сражённый несколькими короткими очередями.
  Как только затихли звуки выстрелов, ошарашенный Иво услышал автоматные очереди и крики в гарнитуре. После этого послышались приглушённые маты и тяжёлое дыхание бегущих людей.
  Ещё через несколько секунд послышался крик Косика:
  - Все, кто жив, отключаются. Нас запалили.
  Это слегка привело Иво в чувство. Испуганный и никем не замеченный, он потихоньку ретировался со двора. Только прибежав домой, он понял, насколько ему повезло: SIM-карта была зарегистрирована не на него, он купил её с рук года полтора назад ради редкого безлимитного тарифа. Следовательно, у него оставался шанс избежать участи товарищей (если никого из них самих не взяли). Он знал, что теперь IMEI-номер его телефона будет занесён в тревожные списки всех отечественных операторов. Поэтому, немного придя в себя, в ту же ночь сделал ещё одну вылазку и утопил телефон в Длинном озере.
  Что случилось с Косом и Олесей, он узнал в тот же день от Аркадия Денисовича. Тот рассказал, что Олесю взяли тихо, пока спринтер был на объекте. При выходе из подъезда схватили и его. Он не оказал абсолютно никакого сопротивления. Его тщедушный вид, а также совершенно спокойное поведение при задержании, видимо, усыпили бдительность небольшой спецгруппы, приехавшей на микроавтобусе.
  Молодых людей сразу посадили в задний отсек микроавтобуса. И здесь Кос уже не растерялся. Вместе с ними было всего два человека. Остальные два - в кабине. Не имея практически никаких шансов против двух тренированных бойцов, Кос каким-то чудом сумел завладеть оружием одного из них, сразу же убил первого и легко ранил второго. Выскочили ребята из автобуса вместе. Но шансы уйти от оставшихся двух профессионалов были не велики, даже, учитывая хорошую подготовленность заговорщиков. Через сотню метров Косика ранили в бок, он крикнул Олесе бежать и не оглядываться. И девушка, наверно, впервые в жизни послушалась своего возлюбленного. Это не менее странно, чем победа в схватке в кузове микроавтобуса, но, тем не менее, так было. Косик задержал спецгруппу на драгоценные несколько десятков секунд, которые позволили Олесе раствориться в городе. Сам же умер на месте от ещё нескольких пуль спецназовцев. При этом успел тяжело ранить одного из них, скончавшегося через несколько суток в местной больнице.
  
  
  Глава 20
  Спустя несколько часов после описанных событий была введена активная фаза операции. Руководил ею лично Лев Самуилович. Арестовали известных членов банды, а на следующий день - ещё двоих, личности которых установили в ходе допроса.
  Из тех, кто был под наблюдением, заминка вышла только с предводителем - Аркадием Денисовичем. После известных событий он снова пропал из поля зрения наблюдателей, и появился только днём. Через десять минут спецгруппа, готовая к штурму квартиры, была на пороге. Но Аркадий Денисович был уже в сферах, недоступных даже Диортаму. 'Бета' ушёл из жизни, выстрелив себе в сердце из револьвера 'Наган' со спиленным номером. В руке у него нашли записку со странной надписью: 'Yfrjcz dsrecb'.
  Совсем плохо получилось и с обоими сообщниками. По свежим следам определили, что в теракте участвовали четыре человека. С мёртвых взять уже было нечего, а девушку быстро вычислили по номеру мобильного. Опергруппа была у неё дома в шестом часу утра. Удивленных диортамовцев, усиленных нарядом милиции, встретила заспанная мама девушки, сообщившая, что та срочно улетела на неделю 'на материк' к заболевшей бабушке. Зная, что ещё ночью она была в городе, спецгруппа бросилась в аэропорт. По дороге выяснилось, что самолёт с Олесей уже взлетел.
  Обрадованный Лев Самуилович тут же отправил ориентировку в Москву. В Домодедово девушку ждали трое серьёзных мужчин в бронежилетах, скрытых под чёрными куртками. Задержанная от испуга долго не могла говорить, а когда заговорила в комнате для досмотра, то старший группы чуть не пробил кулаком со злости дыру в шкафу: девушка оказалась не Олесей, хотя была очень на неё похожа и даже одета в её приметную куртку. Рискуя заработать обезвоживание от обильных слёз, девушка рассказала, что Олеся - её давняя знакомая - попросила её съездить и срочно оформить в институте документы, так как сама должна не менее срочно лететь по делам в Красноярск. Почему Олесе настолько срочно понадобились документы, девушка затруднилась сказать. Впрочем, допрашивающих это не удивило, они быстро выяснили, что у девушки - явные признаки экспресс-кодирования, поэтому искать особую логику в её поступках необходимости не было.
  Дальше выяснилось, что Олеся пообещала девушке 50 тысяч рублей за услугу - деньги по тем временам немалые. Отдав в аэропорту девушке половину обещанной суммы, она поменялась с ней паспортами и пошла на регистрацию красноярского рейса. Снова были подняты оперативники в Морильске и Красноярске. Но, хотя самолёт в Красноярск вылетел на полчаса позже московского, к моменту, когда об Олесе там узнали, он уже более двух часов как приземлился. Спецгруппа не смогла даже допросить экипаж - самолёт уже находился на пути в Дубай. В общем, исчезла Олеся.
  На её поиски были брошены огромные ресурсы, прорабатывались разные, самые неимоверные сценарии её дальнейших действий. Беглянку ждали не только у всех выявленных родственников и знакомых, но и в аэропортах, на вокзалах и многочисленных приграничных городах всей нашей необъятной страны. Но всё оказалось напрасным: не только в городе проживания больной бабушки, но и вообще нигде девушка не появилась.
  У Льва Самуиловича оставалась последняя надежда найти беглянку: в прессе организовали утечку информации о том, что якобы удалось спасти одного из участников теракта - Александра Молчанова по кличке 'Косик'. Но и этот старый надёжный способ ловли 'на живца' не принёс плодов - девушка не отреагировала.
  Ничуть не лучше вышло и с неопознанным членом банды, о котором было известно только то, что он разговаривал с остальными тремя во время теракта. Как только задержали владельца номера сотового, стало ясно, что тот непричастен к заговору. И даже не потому, что тот был обычным 'серым' - молодой человек явно уже несколько дней не выходил из запоя. Этот худой небритый тип долго не мог понять, что хотят от него громилы, ворвавшиеся в квартиру с оружием. Первоначальный испуг у него быстро прошёл, когда он понял, что бить и тем более убивать его не собираются. Он стал очень разговорчивым, но рассказывал совсем не то, что хотели услышать спецы. Пришлось применить спецсредства, чтобы получить от него внятные ответы. Но и это не помогло - юный алкоголик не смог описать внешность покупателя SIM-карты.
  Оставалась единственная надежда - зафиксировать один из телефонных аппаратов, принадлежавших террористам. Но, видимо, те были не так глупы, чтобы пользоваться 'засвеченными' трубками.
  На фоне этих 'успехов' никого особенно не удивило, что двое из членов банды, находившиеся в отъезде, также растворились в народных массах - найти их не удалось. В общем, расследование заглохло.
  К исходу первых суток после инцидента появилась-таки надежда размотать клубок произошедших событий. Возбуждённый третий зам сообщил Льву Самуиловичу, что, кажется, удаётся спасти жизнь одному из участников теракта. Тот самый Быков, успевший за столь короткое время наворотить дел и убить руководителя операции 'ОВД', вдруг передумал покидать этот мир. Несмотря на ранения, не представлявшиеся поначалу совместимыми с жизнью, мозг пациента начал подавать признаки глубокого ритма. Взволнованный Самуилыч поехал в клинику, где главврач гордо продемонстрировал энцефалограмму и долго рассказывал о значении каждого её изгиба. После этого сразу позвонил в Москву, попросил срочно прислать лучших нейрохирургов. И как в воду глядел: местные растяпы чуть не упустили пациента, хорошо хоть врачи из Москвы прилетели буквально через несколько часов.
  Но радость руководителей Диортама была преждевременной. Быков, получивший несколько ранений, из которых самыми тяжёлыми были ранения в голову и печень, в сознание приходить не торопился. Уже отчаялись найти Олесю, четвёртого участника акции и двух человек из отпуска. Уже допросили-передопросили всех задержанных, а он лежал. Информация, которую могли бы от него получить, потеряла свою первоначальную ценность, поэтому надо было решать, что делать с ним дальше. Врачи не могли дать определённый прогноз, утверждали, что может выйти и так, и эдак: 'Может прийти в себя, а может и не прийти. Может всё помнить, а может и обо всём забыть'. В общем, неопределённость в таких делах совершенно неприемлемая.
  Постепенно стало очевидно, что большего сделать нельзя. Оставалось зализывать раны: хоронить погибших, помогать их семьям, писать отчёты. Поэтому вскоре Лев Самуилович засобирался домой в Москву.
  Улетал он из Морильска пасмурным и снежным октябрьским утром. В самом городе было тихо, но по дороге слегка запуржило. Словоохотливый водитель начал рассказывать истории о том, как часто и по каким причинам задерживают рейсы, и развлекал этим Льва Самуиловича до самого аэропорта. По прибытию на место оказалось, что самолёты, несмотря на прогноз водителя, всё же летают.
  Из сувениров Лев Самуилович вёз только несколько оригинальных поделок из бивня мамонта и моржового клыка. Вещей тоже имел не очень много, так что рассчитывал не сдавать свою сумку в багаж.
  Стоя во внушительной очереди на регистрацию, он с тяжёлым чувством вспоминал события прошедших полутора месяцев. Нет, не так представлял он себе триумфальное возвращение домой. 'Что мы имеем в итоге? Шесть второстепенных членов этой таинственной 'группы сопротивления', которым промыли мозги и до сих пор не могут решить, что с ними делать дальше. Так ведь даже не удалось выяснить цели организации! Уже не говоря о четырёх исчезнувших... До сих пор не пришедший в сознание Быков? Хоть бы он до конца своих дней идиотом остался! Толку от него теперь немного... Предотвращённая по счастливой случайности попытка нарушить систему подачи триколитрона... Но какой, чёрт побери, ценой?!' Погибший Андрей В-ов, на которого он возлагал большие надежды, потери среди спецназовцев...
  Лев Самуилович вспомнил растерянные и ещё не успевшие покраснеть от слёз глаза его беременной вдовы, и заскрежетал зубами от чувства вины, злости и бессилия.
  'Конечно, события многому научили. Предатель Молчанов... Хотя, какой он предатель? Ну, преступно попустительствовал родственнику в проникновении в тайны Системы. Так ведь до этого случая никто бы и предположить не мог, что так может обернуться. И без того 'чистые' сотрудники переносят огромные психологические нагрузки при общении с 'серыми' членами семьи. Опять же, говорят, жизнью не раз рисковал за Организацию. Правильно с ним, наверно, решили, хорошенько прочистив мозги, да направив, от греха, во Владивосток - работать 'серым' сотрудником тамошнего филиала'. Во Владике начальником - старый друг Льва Самуиловича. Он пообещал не обижать Малыша - тот и так себя примерно наказал...
  Погруженный в эти тяжёлые мысли, Лев Самуилович чуть не пропустил свою очередь к стойке регистрации. Если бы не высокий парень, толкнувший вежливо его под локоть, наглые морильчане вытеснили бы незадачливого господина из очереди.
  
  
  Глава 21
  Иво летел в отпуск. Перед переводом в Управление компании его заставили отгулять накопившиеся три недели отпуска за вредность. Лысоватый мужичок в дорогом пальто ловил ворон и преграждал ему путь к стойке. Иво, конечно, мог бы обойти его, как это уже сделали несколько человек, но совесть не позволила, поэтому он слегка толкнул зазевавшегося путешественника. Тот очнулся, обернулся и поблагодарил. Лицо его показалось подозрительно знакомым. Даже отойдя от стойки кассы, он ещё какое-то время стоял и наблюдал за странным господином, не спеша направившимся на посадку.
  Иво почему-то был уверен, что это кто-то из Диортама, но никак не мог вспомнить, кто именно. Потеряв надежду припомнить, при каких обстоятельствах он мог видеть лысого, Иво взял сумку и вышел на улицу, посмотреть напоследок на снежок.
  Глядя на крупные снежинки, рисующие косые линии на брёвнах достраиваемой возле аэропорта часовенки, Иво снова вернулся мыслями к тому дню.
  Придя под утро с Длинного озера, он попытался лечь и уснуть, понимая, что ничем помочь своим товарищам уже не сможет. Всё закончено! Его беспокоила судьба Косика и Олеси, но он опасался звонить им по телефону. Через полчаса не выдержал, оделся, вышел на улицу, пошёл по направлению к объекту ?11. Во дворе было совершенно пустынно, но недалеко от подъезда, где, по описанию его товарищей, должна располагаться подстанция, стояли джип и микроавтобус с тонированными стёклами. Поэтому Иво прошёл двор, нигде не задерживаясь и стараясь не привлекать внимание. Уже на выходе из двора невольно замедлил шаг: между домов были видны несколько луж замёрзшей крови. Приглядевшись внимательнее, он заметил сколы на штукатурке и пулевые отверстия в окнах.
  Ноги сами понесли его по направлению к дому Косика, благо, в Морильске в любую точку можно попасть пешком. Уже начали ходить автобусы, но почему-то хотелось побыть одному. Во дворе у Косика было совершенно спокойно, если не считать участившихся прохожих. А вот возле дома Олеси было на что посмотреть. Издалека бросились в глаза три дорогих автомобиля, в красноречивом беспорядке припаркованные буквально около самого входа, где нормальные люди машины никогда не оставляют. Когда Иво уже почти подошёл к ним, из подъезда выкатились и попрыгали в джипы несколько черных силуэтов, а за ними - два человека в пальто - степенно сели в Мерседес, толщина стёкол которого наталкивала на мысль, что они бронированные. Ни Олеси, ни Коса с ними не было.
  'Уж не этот ли мужик сейчас садился на рейс? - вспомнил Иво. - Действительно похож, с такими же странными залысинами. Хотя какая разница? Битва-то закончена. Пусть живёт спокойно, ему ещё мир переустраивать...'
  * * *
  Прогулявшись по городу, Иво вернулся домой. Если бы не запрет Аркадия Денисовича на звонки, он бы связался с ним, потому что сидеть сложа руки было невыносимо. Да ещё выходной, как назло! Но Аркадий Денисович вскоре пришёл сам со своим неизменным потёртым портфельчиком. С прошлой их встречи он сильно похудел и постарел.
  - Всё знаю! - сразу же прервал он Иво, собиравшегося рассказывать о событиях прошедшей ночи. - Да и о вашей операции догадывался. В другое бы время всё пресёк, но сейчас это уже не имеет никакого смысла. Только не думал, что вот так замесится. Косика и Бориса нету... Олеся, кажется, успела убежать.
  После рассказа Аркадия Денисовича о событиях возле подстанции, настала очередь Иво поведать о подготовке операции. Он стал рассказывать про планы и о том, что в итоге вышло. Денисыч слушал внимательно, не перебивая, только пару раз задавал уточняющие вопросы. Когда Иво, наконец, закончил, они немного помолчали.
  - Всё... Нет больше нашего клуба. И ничего тут не поделаешь. Я попытался спасти пару человек, которых, предположительно, ещё не определили. Если успеют уехать, то у них есть шансы скрыться.
  Подавленный Иво не знал, что ответить на его слова.
  - Из всех членов нашего кружка у тебя, получается, самое выгодное положение. О тебе никто не знает, так что за тобой могут и не прийти... Если, конечно, Олесю не поймают... Но за неё я почему-то спокоен. Она любому парню фору даст. С Косиком они хорошей парой были. Такие могли бы и добиться чего-нибудь. - Аркадий Денисович грустно вздохнул и попытался платком убрать соринку из глаза.
  Посидели, попили чайку. Сон у Иво совсем улетучился. Он рассказал, как сам пережил аварию на руднике, как общались с Борисом. Вспомнил, что, кажется, всё устроилось с его переводом в одно из многочисленных Управлений комбината. Так что, скорее всего, его работа на руднике - уже история.
  Денисыч рассказал о том, как стал 'чистым' после охоты, когда пришлось неделю сидеть на скудном пайке в тундре на 'точке' в ожидании вездехода. О том, как почувствовал себя совсем другим человеком. Стал, естественно, обсуждать своё новое состояние с друзьями, а те сказали, что некоторые после долгих поездок в тундру тоже чувствуют какое-то просветление, но приписывают это другому воздуху и укладу жизни на охотничьих точках. Потом об этом услышал его старый институтский товарищ, обязанный ему жизнью, и посвятил в тайны Системы. Оказалось, что товарищ до ухода на пенсию работал в Диортаме...
  - Что собираешься дальше делать? - спросил напоследок Денисыч.
  - Да сам не знаю. В живых бы остаться пока, - ответил неуверенно Иво. - Как-то бороться с Диортамом сейчас бессмысленно. Саша с Борькой правильно придумали, что надо хотя бы донести правду до людей. Нужно только придумать, как это сделать... Если будут появляться 'чистые', буду им помогать. Может, со временем удастся создать свой клуб...
  - Да, только смотри: 'чистыми' могут оказаться агенты Диортама. Взять того же Романа - агента, которого нам пытались внедрить.
  Денисыч ещё какое-то время рассказывал Иво, как ему удавалось скрываться от Диортама, наверно, рассчитывая на то, что он сможет использовать его опыт в дальнейшем.
  - Ну что, всё же, думаешь на счёт методов борьбы? - прищурился Аркадий Денисович.
  - Так я же сказал что думаю. Надо найти способ довести это до людей. Ход мыслей у ребят был правильный, только средства выбрали сомнительные. Главное - как-то людям об этом рассказать, а пусть бы они уже сами думали, что делать... - Иво взглянул в окно и увидел, как первые осторожные снежинки проверяют готовность города к зиме. - Ну не знаю, может, книгу об этом написать? Художественную. Говорят, под видом беллетристики проходят иногда серьёзные вещи... А если по нему ещё потом фильм снять...
  - Что ж, идея интересная, - согласился Денисыч. - Наивная, но интересная. Я тоже об этом думал. И, знаешь, при всей банальности другого надёжного способа не нашёл. Так что попробуй, займись этим как-нибудь. Если сам не сможешь, может, кому-нибудь другому поможешь. А то мне уже не успеть.
  С этими словами Аркадий Денисович вручил Иво свой портфель.
  - Многого я не успел тебе рассказать. Но тут найдёшь кое-что интересное. Поосторожнее с этими материалами, постарайся, чтобы о них никто не узнал. Веди себя, как будто ничего не произошло. И, даст Бог, уляжется.
  - Хорошо, - ответил Иво.
  Выходя, Денисыч добавил:
  - Ну всё, прощай! Наверно уже не увидимся.
  - Почему не увидимся? Уезжаете?
  - Нет, Иво, стар я уже бегать, - сказал Денисыч, обнял его и ушёл.
  Что с ним случилось дальше, мы уже знаем. И Иво со временем тоже узнал. В портфеле оказались дневники Аркадия Денисовича, записи, касающиеся Диортама и его Системы, много других бесценных документов...
  
  
  Глава 22
  Описанные события вызвали большой резонанс в городе. Именно в городе, так как за его пределами предотвращённый теракт по отравлению городской воды диоксинами так и остался не освещённым. Филиал вынужден был поместить статью в местной газете, так как начали распространяться разные нежелательные слухи о ночных перестрелках, арестах и всём том, что досочинила неугомонная людская фантазия. Для того чтобы подавить слухи спецсредствами, филиалу пришлось бы задействовать значительные ресурсы. При всём могуществе, его возможности были ограничены, а люди требовались для многочисленных операций по разматыванию уже существующих клубков, вдоволь набросанных поверженной 'ОВД'.
  Поэтому после первой статьи вышла ещё одна, где говорилось о якобы выжившем Косике. Но далее никакой информации не публиковалось, и постепенно резонанс пошёл на убыль. А ещё через несколько месяцев события сентября и вовсе стали забываться.
  Работа самого филиала тоже постепенно стала входить в нормальное русло по мере решения текущих проблем. В декабре Босса отправили на пенсию. Вместо него прислали молодого и энергичного руководителя из Иркутска.
  О судьбе Малыша мы уже знаем. Андрея похоронили на родине, со всеми почестями, подобающими сотруднику спецслужб, погибшему при исполнении долга. Его жена, уехавшая на похороны, в Морильск так и не вернулась. Продавать квартиру и улаживать прочие дела приезжал уже её отец.
  В Диортаме немного поменяли структуру отделов, установили более строгие правила безопасности, чтобы ничего подобного в дальнейшем произойти не могло. Приезжали ещё несколько комиссий из Москвы и других городов - проверяли систему собственной безопасности и разрабатывали методики для других филиалов. По результатам работы одной из комиссий 'серый' водитель филиала, Юрий Гончаренко, был представлен к награде. Это решение вызвало тихий ропот у многих 'чистых' сотрудников, считавших, что вся его заслуга состояла всего лишь в чётком выполнении тайного кода - нажатии спецкнопки в автомобиле после того, как один из руководителей филиала дольше минуты не смог попасть в здание.
  Описанные события оставили след на всём городе: одна из комиссий пришла к выводу, что авария на 'Хараелахском', усиление 'ОВД' и попытка теракта взаимосвязаны, и память о них может пагубно повлиять на социальную и демографическую ситуацию в городе. Поэтому вскоре начал забываться не только теракт, но и пресловутая авария на руднике. Уже к лету следующего года об аварии не вспоминали даже те, кто её перенёс чуть больше года назад. Словно и не было никакой аварии.
  Участок электровозной откатки 'Хараелахского' работал теперь без Бориса, о котором в городе больше никто ничего не узнал. К концу осени Иво тоже ушёл с участка - перевёлся по специальности. Больше громких событий на руднике не происходило. Разве что в декабре начальник участка по собственному желанию перешёл в машинисты электровоза. Это очень удивило весь рудник: никто не мог придумать ни одной причины для такого шага. Знающие люди даже утверждали, что директор не подпишет Константину Дмитриевичу заявление о переводе. Но тот подписал, а начальником участка стал Михалыч.
  А что же Вера? Родители предлагали ей поехать рожать в Германию, но она отказалась. Мужественно перенеся все выпавшие на её плечи невзгоды, в положенный срок родила в Москве мальчика, назвала его Андрюшенькой. Когда мальчику исполнился год, она вышла на работу хореографом в один из известных театров. По такому поводу её мама закончила творческую карьеру и ушла на пенсию - нянчить долгожданного внука.
  Полученной страховки и обещанных родительских денег хватило на то, чтобы купить однокомнатную квартиру в соседнем от них подъезде. Там она сейчас и живёт. По старой привычке иногда пишет статьи в один из глянцевых журналов и по-своему счастлива. Говорят, собирается защищать диссертацию о малоизвестных течениях в поэзии эпохи ГУЛАГа. Наверно, скоро выйдет замуж. Но это, как говорится, уже совсем другая история.
  Наш рассказ о последствиях морильских событий был бы неполон, если бы мы не вспомнили, что почти в один день с Верой некая Алиса Русанова тоже родила мальчика, назвав его Александром. Произошло это в районной поликлинике города Родники Ивановской области.
  Кто такая эта Русанова, так никто и не понял. Бабульки, обитавшие на скамейке в хорошую погоду, сразу обратили на неё внимание: в их древнем двухэтажном доме прошлый новосёл был ещё при советской власти. Молодка сразу вызвала у них неприязнь. Во-первых приехала сама, без мужа или родителей. Во-вторых с животом. А в-третьих - непонятно, на какие деньги купила квартиру.
  Правда, скоро своё мнение они поменяли. Девушка оказалась на редкость доброжелательной, через месяц знала всех бабуль лучше их самих, всегда соглашалась что-нибудь купить, когда сама шла в магазин. От их расспросов уклонялась так искусно, что те и обидеться не могли. Поначалу, когда она уходила, долго судачили о том, кто она такая и как здесь оказалась. Но вскоре потеряли к ней интерес, тем более, что как раз начался очередной виток роста цен на крупу и прочие катаклизмы.
  Через четыре месяца после родов Алиса внезапно продала квартиру и уехала с ребёнком в неизвестном направлении. С бабульками почему-то даже не попрощалась. Новый участковый, зашедший через день во двор, не смог выяснить ни того, куда она уехала, ни причин отъезда, ни рода занятий. Больше её никто не искал.
  
  
  ЭПИЛОГ
  Прошло почти два года после описанных событий. Был конец июня. Тихие улицы в центре Москвы дремали, осторожно присыпанные тополиным пухом. Воробьи купались в кучках пыли и радостно чирикали, приветствуя новый день.
  По Малой Бронной шла симпатичная девушка, одетая в модную красную майку с переливающимися вставками на швах, белые джинсы и тапочки. Антикварного вида рыжий портфель на лямке выдавал в ней студентку, длинные тёмные волосы струились по округлым формам, в пушистых миндалевидных глазах лучилась радость и задор молодости, восторженность этим летним утром и жизнью вообще. На душе было безмятежно и так хорошо, как может быть только в двадцать два, когда всё в жизни складывается как нельзя лучше. А это было действительно так: последние тревоги позади, вчера удачно сдан последний экзамен, дальнейшие перспективы - самые радужные. 'Сегодня быстренько оформить документы и вот она, свобода: сначала к родителям в Таганрог, а потом, если всё будет хорошо, то и с Николенькой в Турцию!' Юркие воробьи разлетелись, завидев приближающегося человека. Кошка, лениво за ними наблюдавшая, снова закрыла глаза.
  И это солнечное утро, и тихая тёплая улица были свидетельством того, что мир прекрасен и совершенен. Всё вокруг было радостно и гармонично: старые дома, помнящие, наверно, десятки счастливых хозяев, кошки, греющиеся на солнышке, и даже сам звук её шагов - всё было исполнено гармонии и правильности бытия.
  Девушка купила у лоточницы мороженное, аккуратно развернула его, и начала осторожно есть на ходу, немного снизив скорость. Когда она уже доедала, рядом затормозила небольшая бледно-лиловая машина, на секунду внеся диссонанс в симфонию звуков утренней улицы.
  - Людка, ты? - раздался знакомый голос. - Какими судьбами?
  Из машины выскочила Аня Решетняк. Эффектная полногубая блондинка училась с Людой в Морильске, но на втором курсе уехала с родителями, крутыми коммерсами, в Москву. Иметь таких родителей и уехать подальше из Морильска было розовой и несбыточной мечтой всех девчонок курса. Но теперь и она москвичка, так что нечего той кичиться! Тем не менее, Люда подавила нахлынувшую защитную реакцию и улыбнулась бывшей одногруппнице. Всё же действительно классно встретить старую знакомую на этой тихой московской улочке.
  Аня не заметила секундного замешательства во взгляде знакомой и начала быстро щебетать о том, как вначале не узнала её, потом подумала, что просто похожа. Но когда подъехала совсем близко, поняла, что это всё же она.
  Через минуту Люда уже забыла свою первоначальную настороженность и искренне радовалась встрече. Не каждый же день тут встречаешь знакомых!
  Девушки оживлённо болтали, отойдя от машины к кованой ограде какого-то симпатичного тенистого садика. Аня рассказала про своё поступление в МГУ на второе высшее, про то, что конфликтует с родителями и сейчас фактически отправлена на вольные хлеба: живёт в подаренной предками квартире на юго-западе и вынуждена летом работать стажёром в аудиторской компании.
  Люда рассказала, в свою очередь, как вытащила свой счастливый билет, неожиданно выиграв грант на обучение. Правда, с понижением на один курс, но зато в самой Академии народного хозяйства при Правительстве! Потом, как через полгода умерла двоюродная тётка, о существовании которой она даже не знала, оставив в наследство комнату в коммуналке, где Люда сейчас и живёт.
  И только она захотела поделиться своим главным счастьем - Николенькой, который заметил всё-таки девичьи страдания, бросил эту дуру Спицыну и отныне всецело и безраздельно принадлежит ей, как Аня прервала её вопросом.
  - А что Борька, с ним у вас как, всё получилось?
  Люда вначале не сообразила, о чём речь.
  - Какой Борька? - озабоченно спросила она, пытаясь понять смысл вопроса подруги.
  - Ну как же? Борька, с которым ты ходила всё время в Морильске.
  - Подожди, - ответила Люда после паузы, - ты что-то путаешь. Никакого Борьки у меня не было... Да у нас на курсе вообще с таким именем никого не было. Только если не считать препода по физической подготовке, Бориса Владимировича...
  Почему-то эта тема вызвала у неё беспокойство и даже озноб.
  Аня была в не меньшем замешательстве. Ничуть не сомневаясь в своей памяти, она не могла взять в толк, почему подруга отрицает своё знакомство с парнем, с которым у них шло к свадьбе. Симпатичный, весёлый и какой-то надёжный Борька нравился и самой Ане. Но того совершенно не волновали её симпатии, он почему-то выбрал эту курицу Людку... Если у той с ним связаны какие-то неприятные воспоминания, то зачем говорить, будто с ним не знакома? Гораздо привычней было бы услышать, что подруга вывалит кучу грязи на виновника своих несчастий.
  'Впрочем, её дело. Не хочет рассказывать - не надо', - подумала Анна.
  Люда тем временем совсем побелела, остановилась и беспомощно стояла, взявшись рукой за чугунный прут ограды. Это окончательно убедило Анну, что Люде вопрос более чем неприятен. Поэтому она сменила тему, не желая портить отношения.
  - Да, наверно это я перепутала, извини. Так ты говорила, учишься в Академии? Это у вас такой противный рыжий препод по корпоративным финансам? Он у нас подрабатывал. Вот гад, сдать ему ничего было невозможно!
  Поговорив ещё с минуту на светские темы (говорила большей частью Анна, а Люда отвечала ей, в основном, короткими фразами), девушки распрощались, договорившись встретиться через два дня. Люда так и осталась стоять у решётки. Она отказалась от предложения подвезти, опасаясь, что её может вырвать от малейшего движения.
  Не будучи в состоянии определить, отчего ей так резко поплохело, она всё свое внимание и силу воли сконцентрировала на том, чтобы не упасть в обморок. Если бы не только что закончившийся известный цикл, то можно было подумать, что беременна.
  'А тут ведь непонятно в чём дело... Может, съела чего?'
  Как бы там ни было, через несколько минут опасность обморока миновала, спазмы желудка тоже, кажется, прекратились. Люда спрятала в сумочку визитку 'Анна Орестовна Решетняк, менеджер-стажёр...', отделилась от спасительной решётки и потихоньку пошла назад, мысленно сетуя, что стоит такая жара, и даже утром душно.
  'Планы на день придётся срочно корректировать. Отпускной билет можно оформить и завтра, деканат тоже подождёт. А сейчас - домой... И гори оно всё синим пламенем! Не забыть только зайти по дороге в аптеку. Вдруг это всё-таки отравление?.. Машина у неё симпатичная. Надо к следующей весне поднапрячься, да купить что-то похожее, только лучше жёлтую... или розовенькую'.
  Погружённая в эти мысли, Люда даже не вспомнила о странном вопросе Ани...
  По утонувшей в солнечных лучах улице медленно, чуть прихрамывая, удалялась девушка.
  Девушка, обречённая на счастье.
  
  
  КОНЕЦ
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"