Аннотация: Рассказ вышел в финал конкурса "Золотая Чаша", напечатан в сборнике
Я притворялся спящим и терпел эти бесконечные хождения по спальне, шуршание одежды в прихожей и бряцание чашек на кухне. Они пытались говорить очень тихо и, уходя, почти неслышно затворили за собою дверь, клацнувшую замком. Я открыл глаза. Полежал ещё несколько минут, наслаждаясь потоками энергии, щекотавшими моё тело. Два дня в квартире никого, кроме меня, не будет. Я рад этому несказанно. Несказанно. Замечательное слово.
Вчера из окна автобуса увидел забавного толстяка в клетчатом костюме. Он медленно шагал по тротуару, раскачиваясь из стороны в сторону, как пингвин и мешая потоку спешащих людей. "Это он. - подумал я. - Вот. Нашёл". Вспомнив про толстяка, я сразу же вскочил с постели. Жаль, что не успел разглядеть как следует; его лицо всего лишь на долю секунды мелькнуло в толпе. Да это и не важно. Главное, что я внезапно понял, каким должен быть мой профессор Клинкус. Сначала представлял его костлявым и долговязым. Но тогда что-то не складывалось. Написав несколько страниц, забуксовал, почувствовав фальшь.
Включил компьютер и стёр весь текст, с момента появления тощего Клинкуса и начал писать - быстро и сосредоточенно. Так бежит охотничья собака, напав на след. Уже допечатывал четвёртую страницу, как вдруг заиграла музыка; мелодия повторялась и действовала на нервы. Я так увлёкся, что не сразу понял, что это звенел мой мобильник. Выругавшись вполголоса, посмотрел, кому это я понадобился. На табло высветилось "Денис".
- При-и-в-е-е-т... - пропела Дина. Я сморщился. Меня раздражал её голос, когда она начинала говорить нараспев.
- Привет! - рявкнул я. - Я собираюсь сегодня поработать, так что...
- Я просто в шоке... - объявила она и замолчала, ожидая, что я спрошу: "Почему?". Я не спросил. Положив мобильник на стол, вытащил пачку "Мальборо" и неспеша закурил. Из мобильника доносилось невнятное бормотание. О Дине я в последнее время совсем перестал думать, даже не о ней самой, а о той нелепой сорокалетней лаборантке, которую нарёк Деллой. Они похожи, только Делла была мне роднее, потому что мною придумана. Я так смеялся, когда писал о ней. Теперь я размышлял о профессоре Клинкусе. Он должен быть сложным типом и я начинал уже опасаться, что не смогу осилить его образ. Стряхнув пепел, я снова взял мобильник.
- Нет, я просто была в шоке! - донеслось до меня, но на этот раз громко.
- Где? - спросил я. Надо же было что-то сказать.
- Там, где Селлинджер! - взвизгнула Дина. - Я сначала не поверила...
- Угу. Всё будет хорошо. Ну, давай, пока! До понедельника! - перебил я.
- Погоди! Ты что, там тоже был? - удивилась она.
- Где Селлинджер? Был. А как же. Ну, пока. - быстро проговорил я. Мне надоел этот бестолковый разговор. Я отключил телефон, прервав её на полуслове.
За стеной играли на скрипке - однообразно и фальшиво. Нет ничего гадостнее звуков скрипки, когда на ней играет бездарь. Упорный бездарь. Я сидел с закрытыми глазами, пытаясь уловить потоки энергии, которые ощущал утром. Вместо потоков энергии ощутил голод. Пошёл на кухню, налил кофе, отломил кусок батона и стал жадно есть. Стоя перед открытым холодильником, хватал ломтики сыра и ветчины и пихал их в рот, запивая остывшим кофе. Я посапывал и, рискуя подавиться, смеялся, прихрюкивая: я был сейчас профессором Клинкусом. Он хотя и профессор, но хорошими манерами не отличался. В голове у меня складывался неплохой диалог...
И тут раздался звонок в дверь. Чёрт их всех побери. Наливаясь злостью, я рванулся в прихожую и открыл дверь.
Невысокий полный мужчина расплылся в улыбке.
- Здравствуйте! Здесь проживает Арсений Миомотов? - произнёс незнакомец.
- Это мой сын, - пытаясь поскорее дожевать, пробубнил я.
- Прекрасно! Меня зовут Борис Иванович, я логопед, буду с Арсением заниматься. А вы - Алексей Антонович? Очень рад! - затараторил толстяк.
Я вдруг вспомнил: Света говорила, что нашла для Сеньки нового логопеда; классный специалист, творит чудеса... Но я думал тогда о Делле и всё пропустил мимо ушей.
- Да-да, но ведь Сени сегодня нет - они все на дачу уехали! - сказал я, радуясь скорому избавлению от "специалиста". Я даже распахнул дверь в комнату сына, которая была от меня в двух шагах: - Вот, видите - нет его!
Перед компьютером, в наушниках, сидел мой сын, тринадцатилетний оболтус Сенька и покачивал головой: слушал музыку. Он вдруг оглянулся, вздрогнув, содрал с головы наушники и резко встал.
Я чуть не застонал от досады. Мне так легко писалось сегодня утром...
- Я когда работаю, тоже не замечаю - кто пришёл, кто ушёл... - невозмутимо произнёс логопед. - А вы, Алексей Антонович, что-то очень бледны - нездоровится?
- Всё нормально, - сказал я и изобразил улыбку. - Плохо спал сегодня. Да вы проходите! Я пойду поработаю!
- Не переутомляйтесь только! - весело отозвался Борис Иванович, снимая плащ и пристраивая его в шкаф. - Это очень опасно!
Своей непрерывной болтовнёй он не давал мне уйти.
- Лучший отдых - это переключение на другой род деятельности! - изрёк логопед. - Кстати, вы ещё не читали "Правила"? Вот интересно бы ваше мнение услышать! Вы, как я слышал, писатель? Ведь какие поразительные вещи рассказывают об этих "Правилах"! Не знаешь, верить или нет...
- Какие ещё "Правила"? - спросил я.
- Ну, полностью это называется как-то очень длинно... - Борис Иванович, сдвинув брови, умолк на мгновенье. - Боюсь переврать... Что-то вроде "Правила формирования мирового информационного пространства c целью предотвращения его контаминации и перегрузки...". Дословно не помню.
- Это что, чья-то диссертация? - поинтересовался я, улыбаясь сжатыми губами. - Вы мне почитать рекомендуете, чтобы не переутомляться?
- Нет! Это не диссертация! - замахал руками Борис Иванович. - Это... Как бы вам сказать, чтобы вы не подумали, что у меня не в порядке с головой... Есть мнение, что "Правила" - это послание писателям... От Мирового Разума... Или попытка контакта... Вы лучше сами почитайте. У меня ссылка есть. Сейчас!
Он открыл портфель и стал в нём копаться, а потом протянул мне листочек. На нём было написано название сайта.
- Так вы, значит, в интернете эти свои "Правила" Мирового Разума вычитали? - спросил я. "Похоже, у него, и правда, не в порядке с головой. И где только Светка этого болтуна откопала", - подумал я.
- Вы всё-таки зайдите на сайт. - пробормотал он, слегка покраснев. Мы встретились на мгновенье глазами. Я понял - он догадался, что я о нём сейчас подумал.
- Зайду. - небрежно сказал я.
Я сидел в спальне перед раскрытым окном и курил. Неприятный тип, этот логопед. И до чего же не вовремя его принесло...
Уже более года, как я решился, наконец, написать роман. Я ухмыльнулся, вспомнив, как этот балабол Борис Иванович назвал меня "писатель". Выдал желаемое за действительное. Наверняка моя жена брякнула: "Мой муж сейчас работает над романом"...
Пару лет назад я написал несколько рассказов, выложил в интернете. И было несколько тёплых комментариев, кто-то даже посоветовал мне писать дальше. Да мне и самому хотелось. В свои сорок шесть лет я понял, что писательство - это моё призвание. Это открытие перевернуло мою жизнь. Я боялся мечтать; то верил, то не верил, что у меня есть литературный талант. Ведь многие врут сами себе, считая, что обладают талантом...
Я возлагал на каждый день одиночества большие надежды. Потому что чувствовал - когда я один, за запертой дверью, то становлюсь другим. Мне всё даётся легче, я чувствую себя сильным...
Не помню того момента, когда я в неё влюбился, да я и понял не сразу, что это состояние называется влюблённостью. Мне было тринадцать лет. Она была моей одноклассницей; я сидел на последней парте в третьем ряду, она - на предпоследней - в первом. Свои светлые мягкие волосы она заплетала в две рыхлые косицы, лежащие на груди. Круглая отличница, тихоня с грустными серыми глазами.
Её звали Аида.
Если надо было написать на доске какой-нибудь длинный текст, то вызывали её - у неё был красивый почерк, как в прописях по чистописанию. И тогда я мог на неё вдоволь насмотреться - делая при этом вид, что просто читаю то, что она пишет. Я ни разу не посмотрел на неё так, как тот влюблённый страдалец из известного фильма, который написал: "Счастье - это когда тебя понимают". Никто никогда не заметил, что я был влюблён. Сейчас мне уже трудно понять, зачем я так упорно скрывал это...
Однажды, за неделю до летних каникул, в нашей школе проводили "атеистическое мероприятие". Я должен был на сцене декламировать совершенно незапоминающийся стих о несчастном мальчике, которого родители не пускают в школу и заставляют день и ночь молиться. Все пять параллелных классов уже переместились в актовый зал. Шли последние приготовления, как я к своему ужасу обнаружил, что забыл текст дурацкого стиха в парте. Я рванул в класс - его уже запирала Анна Фёдоровна. Она с ворчаньем впустила меня, сунув в руку ключ и побежала в актовый зал.
А я впервые оказался в своём классе совсем один. Взял забытый текст стиха; но уйти не смог. Я закрыл дверь на ключ и сел за Аидину парту, рядом с её ранцем...
Магия пустого пространства околдовала меня. Я вдруг стал другим. Сильным, умным, харизматичным; сидел и, как идиот, улыбался от счастья. А потом вернулся к своей парте, вырвал листок в клеточку из какой-то своей тетрадки и написал всего одну строку:
АИДА, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
С тремя восклицательными знаками. Сложив листок несколько раз, я запихнул его в Аидин ранец. Потом вернулся в актовый зал - никто и не заметил, что я отлучался. Это было в пятницу; в субботу я заболел ангиной и до конца каникул не был в школе.
А когда после нескончаемых летних каникул начался новый учебный год, я узнал, что Аида больше не учится в нашем классе - переехала в другой район.
Больше я её никогда не видел.
А потом я постепенно забыл о том, что умею быть другим.
Я докурил вторую сигарету и, раз уж обещал, решил зайти на сайт, на котором - по мнению уважаемого Бориса Ивановича - можно прочитать "Правила для писателей". Набрал какую-то абракадабру; сайт потребовал зарегистрироваться. Вздохнув, начал заполнять анкету. В графе "род занятий" я напечатал, поколебавшись немного, - "писатель".
Наконец, сайт согласился меня впустить. Появилась надпись: "Пожалуйста, убедитесь, что вокруг Вас нет жёстких и колющих предметом и закройте глаза!". "А пошли вы все..." - подумал я и, сняв очки, потёр глаза ладонями - и глаза устали, и не хотелось на эту ерунду смотреть. Повисла странная тишина.
Я отнял руки от лица и увидел, что стою посреди гулкого просторного зала, похожего на вокзальный; вдоль стены располагался ряд полукруглых окошек, как в билетных кассах и у каждого окна толпились люди. Несколько человек, подобно мне, стояли с недоумённым выражением лица и озирались по сторонам. Задев меня плечом, быстро прошагал солидный мужчина лет пятидесяти в пижаме; за ним, пытаясь не отставать, семенила женщина в домашнем халате. "Ну и бардак тут у них!" - со злостью сказал мужчина. - "А я тебе говорила! Теперь и меня, как соавтора, тоже ..." - донёсся до меня слезливый женский голос. Пара растворилась в толпе.
Теряясь в догадках, что всё это могло значить, я двинулся вперёд, к окнам. Мне подумалось - я просто сочиняю сцену на вокзале для моего романа и, как это часто со мной происходит, просто ясно представляю себе описываемое. Сейчас это прекратится. Надо подождать.
Дошагал до одного из полукруглых окошек, начиная беспокоиться, что на этот раз воображение захватило меня слишком уж сильно и всё, что я вижу вокруг, выглядит по-настоящему. Наклонился и провёл пальцем по мраморному полу. Потом, задрав голову, посмотрел в высокий потолок; яркий свет люстры заставил сощуриться.
И понял - я не воображаю этот зал, я в нём нахожусь.
В двух шагах от меня, заслоняя окно, стояли двое мужчин. Я стал прислушиваться к разговору.
- Зачем вы тут вообще сидите, если ничего не можете найти! - возмущался высокий широкоплечий мужчина, вдавившись головой в полукруглое окно кассы. - Да у меня уже семнадцать романов опубликовано!
- Да нет вас в библиотеке! - ответил широкоплечему гнусавый женский голос. - Совсем ничего от вас нет! Ни-че-го!
- Да прекратите же вы толкать своим ящиком! - раздраженно прикрикнул широкоплечий, отпихивая невысокого мужичка во фраке, который пытался оттеснить его от окошка. Невысокий прижимал к груди что-то вроде большой деревянной шкатулки.
- Нет, вы посмотрите получше! Я должен там быть! Повторяю медленно... - и широкоплечий назвал своё имя.
Я оторопел. Неужели это тот самый - популярный и нереально продуктивный писатель, чьи книги штабелями лежали во всех книжных магазинах...
- Ну как же вы не понимаете - не всё, что было написано, может пополнить нашу библиотеку! - гнусавый голос из окошка становился раздражённым. - Вы правила-то почитайте!
- Да что вы всё лезете со своим ящиком! - взбесился широкоплечий и оттолкнул напиравшего на него сбоку мужичка со шкатулкой.
Тот побагровел и выкрикнул что-то на непонятном языке.
- Ты сначала по-русски говорить научись! Что это за язык? А? Тарабарский? - пророкотал широкоплечий писатель, сверху вниз посмотрев на гневно заклекотавшего мужичка.
- Уйди отсюда! - рявкнул писатель и отвернулся, собираясь сунуть голову в окошко, но в это время мужичок, раздув ноздри, размахнулся шкатулкой и огрел ею противника по затылку. Они оба с грохотом упали на пол.
Я хотел их поднять, но вдруг заметил, что стою напротив окошка, никем более не заслоняемым. Черноволосая дама с царственной осанкой пристально смотрела на меня.
- Имя? - произнесла дама. Я назвал себя. Она поклацала по клавиатуре и равнодушно переспросила: - Миомотов А.А.?
- Ваши книги в комнате 15-25. Это там, где Селлинджер. Будете смотреть? - прогнусавила она.
- Какие ещё книги? - удивился я. Сердце моё заколотилось. - Я ещё ни одной книги не издал...
- Ой, мужчина! - усталым голосом сказала дама. - Вы тоже, что-ли, правил не читали? Вот прут все сразу к окошку... У нас в библиотеке восемь ваших книг.
Широкоплечий писатель и мужичок с ящиком поднялись на ноги и, переругиваясь между собой, начали оттеснять меня от окошка. Я сопротивлялся, как мог, уцепившись за узкий подоконник.
- Могу я на эти книги посмотреть? - крикнул я. Язык не повернулся сказать: "мои книги".
- Можете-можете. Сейчас я вам распечатаю. - процедила черноволосая дама. Послышалось жужжание принтера; я успел схватить листок в последнее мгновенье: мужичок, словно тараном, больно ткнул меня своим деревянным ящиком в бок, оттолкнув от окошка.
На листке было всего четыре строчки:
Писатель - Миомотов А.А.
Задепонировано книг - 8 (восемь) штук.
Местонахождение книг - этаж 15, комната 25.
Время пребывания в библиотеке - 30( тридцать) минут.
Я повертел головой, не зная, куда идти. На одной из стен заметил какой-то текст, похожий на расписание поездов. Подошёл ближе, присоединившись к толпе; текст походил на свод каких-то правил. Очков у меня с собой не было и я не мог ничего прочитать.
Вдруг кто-то окликнул меня по имени.
Дина, нарядная и намарафеченная, метнулась навстречу и, чуть не сбив с ног, повисла у меня на шее. Я обрадовался ей и даже непроизвольно сжал в объятьях. Правда, сразу же пожалев об этом - чего доброго, она подумает, что я собираюсь возобновить нашу связь.
- Ты опять пришел? - сияя, прошептала она.
- Почему "опять"?
- Ну как же, ты утром сказал, что уже был... Мы ведь говорили... - лепетала Дина и я вспомнил о телефонном звонке. Она ещё сказала: "Там, где Селлинджер".
- Послушай, - сказал я, отлепив её от себя. - Я сегодня что-то не совсем в порядке... Давай, повтори быстро, что ты утром говорила, и вообще, где мы?
Дина улыбнулась и посмотрела на меня своим грустным собачьим взглядом. Она часто смотрела так в последнее время. И, зная, что злит меня этим, начинала вдруг болтать о каких-нибудь пустяках.
- Ты знаешь, у них тут полнейший беспорядок! Вот, даже где лифт в библиотеку - невозможно найти! Все бегают туда-сюда... - она выхватила из моей руки листок. - Ого - у тебя аж восемь книг! Пошли!
Дина взяла меня за руку и повела, как ребёнка, через весь зал, мимо окошек; потом мы поднимались на лифте, бежали по корридорам. И, наконец, остановились перед дверью с номером 25.
- Ну, вот и пришли! - переводя дух, сказала она. - Здесь книги, которые ты напишешь. А потом, может быть, тебе и так всё станет ясно, где мы... Иди! Я подожду. Ой, ты без очков! Вот, возьми! - Дина сняла свои жуткие вычурные очки в розовой оправе и сунула мне в руку. Она говорила, опустив глаза - будто избегала встретиться с моим недоверчивым взглядом.
Дина открыла дверь и я вошёл в полутёмное помещение, похожее на привокзальную камеру хранения. Появился седобородый старик в полотняном балахоне до пят, и, приветливо улыбаясь, попросил "мою бумагу".
- Вон там, милый, на третьей полке твоя коробка стоит! - махнув рукой, сказал он. - Полчаса у тебя!
Я нацепил Динины очки и стал всматриваться в коробки. На каждой было написано имя. И вдруг увидел надпись: "Миомотов А.А.". Схватив коробку, я почувствовал, что она довольно тяжёлая; поставил её на пол и открыл. В ней лежало восемь книг, на каждой значилось моё имя и под ним - год издания. Самая ранняя дата, на первой книге, была - 2018 год. Это значит, мой роман напечатают только через восемь лет?
Неподалёку от меня седобородый старик переставлял коробки и я с лёгкой издёвкой спросил его:
- Скажите, пожалуйста, а какой тут у вас сейчас год?
- Никакой, - просто ответил старик. - Зачем нам?
- Что значит - "зачем"? - ухмыльнулся я.
- Дык... нету у нас времени, милый, - он добродушно улыбнулся и добавил: - Это вы со временем крепко повязаны - поэтому тебе, к примеру, полчаса дали здесь быть... А нам тут всё равно. Мы просто есть, и всё.
Старик отвернулся. Вздохнув, я раскрыл книгу наугад, зачем-то понюхав её - она не имела никакого запаха - и стал читать. Стиль был лёгок, прост и слегка ироничен. Но... это был явно не тот роман, который я пишу сейчас. И во второй книге, двумя годами старше первой, не нашлось моего романа, да и во всех остальных томах, которые я, сминая страницы, быстро пролистывал.
- Ишь ты, сколько натворил! - услышал я звонкий голос и оглянулся. Хрупкая пожилая женщина, похожая на мою тёщу, смотрела на меня с нескрываемой завистью. - Аж целых восемь книжек! А вот у меня только один маленький рассказ сюда взяли! И я всё равно рада!
- Я тоже рад! - отозвался я и брякнул: - Не могу вот свой роман найти.
- Значит плохой был - не взяли они его! - с готовностью ответила старуха. - Зачем информационное пространство загрязнять! Я считаю - раньше надо было им начинать! А то спохватились вон, когда от мусора задыхаться стали! Разум-то - хоть он и мировой, да всё равно - не резиновый! Вот и твой роман - если это говно - то и нечего ему тут быть!
Я отвернулся от неё: во-первых, знаю по опыту, что ввязываться с такими, как она, в спор - гиблое дело, во-вторых, хотелось получше рассмотреть книги. Меня не покидало чувство, что всё, что здесь происходит - это какой-то розыгрыш. Особенно насторожило, что одна из "моих" книг была сборником сказок и называлась "Хромоногий паучок Ронни". Вот уж чего никогда не тянуло написать - так это детскую сказку. Я долистал до последней страницы восьмой том.
И вдруг меня словно ударило током. Среди ряда строк о выходных данных книги жирным шрифтом было напечатано:
МИОМОТОВ АРСЕНИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ
Собрание сочинений в восьми томах
- Пора уходить, милый. Твои полчаса истекли. - произнес возникший передо мной седобородый старик. Он отобрал у меня книгу, положил её обратно в чёрную коробку и с поклоном указал рукой на дверь. И в то время, как он водворял коробку на место, я вдруг заметил, что рядом стоит такая-же, с надписью "Миомотов А.А.-старший". Я нервно засмеялся. Это что, значит, мы с Сенькой - вроде как "Дюма-старший" и "Дюма-младший"?
- Стойте! Это ошибка! Это всё не я написал! - в бешенстве закричал я и протянул руки к МОЕЙ коробке. - Вот, здесь МОЙ роман!
- Милый, уже поздно! Иди с миром! - ласково ответил старик. Я пытался схватить коробку обессилившими вдруг руками.
Я лежал навзничь на ковре в спальне, возле стола с моим компьютером; кто-то подсунул мне подушку под голову и накрыл пледом. Впрочем, ясно кто - Сенька. Миомотов-младший. Ну и дела. Я потряс головой, чтобы стряхнуть странное видение. Но тут на ковёр с меня слетели очки. Это были жуткие вычурные очки в розовой оправе, Динины очки, которые она сунула мне в руку, ТАМ, перед комнатой 25-15...
На мониторе светилась надпись "Спасибо за посещение нашей библиотеки!". Я посидел на полу, сгорбившись и оцепенев. Потом, резко вскочив, метнулся к компьютеру, не забыв нацепить мои очки.
Просторный зал наполнился людьми так, что было трудно протолкнуться к полукруглым окошкам.
- Девушка! Посмотрите! Миомотов! А.А.! Старший! - запыхавшись, прокричал я.
- Эй, дядя! Ты чё без очереди прёшь? - ощерился кадыкастый парень, которого я оттолкнул от окошка.
- Я уже был! - заорал я на него. - Меня неправильно послали! Прости, брат!
На этот раз мне выделили всего десять минут. Несколько раз сбившись с пути, я всё же добрался до комнаты 25-15. У двери переминалась с места на место грустная Дина.
- Ты ещё раз пришел!? - обрадовалась она. - Я уж и не знала...
- Пришёл, пришёл! Ещё раз! - воскликнул я, распахивая дверь в заветную комнату.
Седобородый старик в балахоне беспристрастно принял мою бумагу. Где коробка с моей фамилией, я уже знал; руки у меня слегка дрожали, когда я схватился за чёрный картон. Он был лёгким.
- Соавторы-то с тобой не пришли? - спросил старик, стоящий у меня за спиной.
- У меня нет соавторов! - ответил я. - Я один пишу!
- Нетути, милый, два соавтора у тебя! - укоризненно произнёс он. "Напутал он что-то, - подумал я. - Никогда бы я не смог писать в соавторстве. Не моё это".
Я открыл коробку. В ней не было ни одной книги, лишь две какие-то бумажки валялись на самом дне. В недоумении взглянул я на седобородого старика. Он развёл руками:
- Нету твоих книжек у нас, милый! Ну, может книжки-то у тебя и есть, да вот сюда их, значить, не пропустили! Вот, только то взяли, что ты с соавторами написал!
- Да. Да. Я понимаю, - бормотал я упавшим голосом. - И всё же, почему...
- Скукоженный ты, наверное. - сочувственно произнёс старик. - Раскукожиться бы тебе надо. - добавил он мягко, вздохнул и удалился. Я поднял со дна коробки одну из бумажек - это был листок в клеточку, вырванный из школьной тетради. И увидел всего одну строчку:
АИДА, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
С тремя восклицательными знаками. Пустой класс, её парта и её ранец, и я, с идиотской улыбкой на лице, очарованный магией пустого класса...
И вдруг я заметил внизу листка три слова, написанных красивым почерком, словно из прописей по чистописанию:
Я ЗНАЮ, АЛЁША!
- Милый, две минуты тебе осталось! - раздался у меня над ухом старческий голос. - Всё что-ли посмотрел?
Тупо кивнув, я повернулся, чтобы уйти, но вспомнил вдруг, что в коробке лежал ещё один листок; быстро схватив его, развернул и увидел нарисованного зайца. Под ним очень криво было написано "ЗАИЦ", и рядом, уже ровными печатными буквами - "ЗАЯЦ СЕНЬКА". Я не мог понять, что всё это значит, не мог припомнить, видел ли я этот рисунок...
Старик отобрал у меня оба листка и бросил их в чёрную коробку.
Из Сенькиной комнаты доносились голоса и смех. Я снова лежал на ковре, на этот раз без подушки и пледа. Скрипка за стеной тупо повторяла простую мелодию, всякий раз убивая её фальшью.
С трудом поднявшись, я сел к компьютеру и стал читать свой недописанный роман.
А потом стёр весь текст. Исчезли и Делла, и профессор Клинкус... И тот, которого я списывал с себя самого и который должен был выжить, несмотря на все свалившиеся на него испытания.
Борис Иванович и Сенька сидели в его крошечной комнатке. Увидев меня, Борис Иванович умолк, а Сенька перестал смеяться, но вид у него всё равно оставался весёлый. Я давно его таким не видел.
- Ну и как вам "Правила"? - блестя глазами, спросил логопед. - Успели прочитать?
- Нет. Не успел, - ответил я. - Хотя... я кажется, и так понял...
- Как интересно! Расскажите! - хлопнув в ладоши, воскликнул Борис Иванович.
- Позже, - сказал я, зевнув, и обратился к Сеньке: - Слушай, я тебе когда-нибудь зайцев рисовал?
- Д-да. А вон же в-висит! Т-ты меня б-буквам тогда учил и зайца на-арисовал. А "ЗАИЦ" - это я на-аписал. - сказал Сенька, ткнув пальцем в один из рисунков на стене. Он любил развешивать картинки, в которые я никогда не вглядывался. Я узнал рисунок - это он лежал в чёрной коробке...
Но так и не припомнил, как я рисовал зайца для Сеньки.
Еле передвигая ногами от усталости, я добрался до спальни и рухнул в постель. В последнее время я мало спал: мой роман, точно бес, вселился в меня и не оставлял в покое ни на минуту. Теперь же я снова стал тем, кем был до помешательства... Никакого литературного таланта у меня не было и нет. Как я устал. Всё тело словно налито свинцом.
Спать, спать...
Свет пробивался сквозь неплотно задёрнутые багровые гардины. Я потянулся в постели, наслаждаясь потоками энергии, щекотавшими моё тело. Сенька уехал сегодня утром на дачу. Весь день в квартире никого, кроме меня, не будет. Я рад этому несказанно. Несказанно. Неплохое слово.
Как жаль, что я не разглядел вчера как следует этого седобородого старика в полотняном балахоне. Интересный тип, не в пример моему быдловатому профессору Клинкусу. Правильно я сделал, что стёр вчера свой роман. Надо будет придумать седобородому имя. И сюжетную линию Аиды будет легко связать с этим старцем. Нет, имя ей придётся заменить - я же не летопись писать собираюсь. В голове у меня уже складывался неплохой сюжет...
Теперь самое главное - придумать имя мне. Нет-нет, не одному из героев моего нового романа, на которого я буду похож. Мне самому. Гениальнейшее изобретение - псевдоним...
Кажется, уже придумал. Я представил сейчас это имя, напечатанное на чёрном боку картонной коробки...