Субботнее утро! Июньское, свежее, пахнущее молодым летом и щедро льющее свою ласку на город утро.
В объятиях Авроры-утра, стоя в тени тополя-копья, переминался с ноги на ногу молодой человек. Его, приятное, открытое лицо пряталось за шикарным букетом белоснежных цветов. Поверх сверкающего сокровища смотрели голубые глаза, они провожали взглядом троллейбусы и маршрутные такси, всматриваясь в лица пассажиров. Белая футболка, обтянув крепкий торс парня, соперничала своей, режущей глаза, белизной с пышным букетом.
Молодой человек изредка переминался с ноги на ногу, видать давненько стоит тут, в компании вытянувшегося в салюте дерева.
Желтым, сверкающим, бортом к обочине прижалась "маршрутка", украшенная рекламой нового жилого массива. Стеклянная дверь прянула в сторону и на свежевымытый асфальт легко соскочила девушка (следом за ней из распахнутой двери на улицу выпорхнули несколько хриплых аккордов). Лакированные туфельки легко перенесли свою хозяйку через лужу, оставленную моечной машиной, подняли на бровку и понесли в направлении юноши с букетом...
Я.
...Ну наконец-то!!!
Даже дыхание перехватило, как будто под дых врезали (тфу ты черт, что за дурацкие ассоциации!?). Своей волшебной походкой, ко мне шла Света. Светик. Волосы искристой гривой, стройная фигурка, элегантно подчеркнутая воздушной блузой, большие ясные глаза!!! Эх, ну почему я не поэт, как мой младший брат?! Сейчас бы грянул ямбом, ну не высказать в прозе, что я видел!
Я сделал несколько шагов навстречу.
Волна пьянящего аромата накрыла меня с головой, утопив в сладкой пучине тончайшего парфюма, запаха волос и нежной кожи. Я едва успел отвести руку с букетом в сторону, а то быть бы этому флористическому шедевру раздавленным.
Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, я заглянул в ее лицо, стараясь запомнить каждую мелочь. Так несколько мгновений я просто разглядывал ее, прижав к себе левой рукой, а она весело и понимающе улыбалась. Кстати, улыбалась она неподражаемо.
Нас познакомили общие друзья, считая, что мы понравимся друг другу и оказались правы. Никогда раньше я не находил общего языка с человеком так легко и быстро, ни с кем у меня не было столько общего. Мы оба серьезно занимались спортом - я боксом, а Света теннисом. Оба запоем читали Акунина. Любили лето столь же искренне как ненавидели зиму.
Света имела хорошее образование, спасибо дальновидным родителям, мне же приходилось заниматься собой самостоятельно. Но мы всегда находили о чем поговорить: кулинария (я люблю готовить, она нет, что странно нас сплотило), глобализация (ради этого разговора пришлось много всякого прочесть) кризис современных идеалов и много чего еще.
В общем, Светик была умной, эрудированной, с воздушно легким характером и потрясающе красивой девушкой. Чего еще может желать молодой мужчина от женщины?..
Он.
...Она засмеялась и опустила глаза, прелестно зардевшись.
- Это тебе, Светлячок, - он протянул букет девушке.
- Ой, Славка! - она зажмурилась.
Цветы явно пришлись по вкусу, Слава даже крякнул от удовольствия.
Их путь лежал через парк, напрямик, по широкой алее, вдоль гигантов каштанов, раскидистых кустов сирени и тенистых беседок, укрытых камуфляжем дикого винограда. Света, что-то щебетала, увлеченно жестикулируя, а Слава просто слушал ее голос, не вникая в суть слов, как слушал бы любимую музыку.
- А я котенка взяла, - похвасталась Света.
- Породистого? - спросил Вячеслав.
- Нет, - вновь засмеялась девушка, - на улице подобрала. В соседнем доме, в подвале, кошка разродилась. Дети всех растащили, один только остался, сидел под балконом первого этажа и мяукал. Мне так жалко его стало.
- А родители как? - скептически поднял бровь парень.
- А как они могут "быть"? Конечно, им это не понравилось, - Света возмущенно рубанула рукой воздух. - Мама приказала, что бы я его вышвырнула. Я конечно не послушалась.
- Хм, отец, что сказал? - спросил Слава, отлично зная, кто главный в семье его избранницы.
- Папа, нас и спас. Сказал: не будешь за ним ухаживать, выкину его в мусоропровод. На том все и закончилось.
- Вот и славно, а как твоя волонтерская работа?
- Все чудесно! Мне грамоту дать должны, в среду, в нашем реабилитационном центре.
- Умница, - похвалил он свою спутницу.
Они вышли за пределы парка и остановились возле прозрачной коробки автобусной остановки.
- Что смотреть будем? - Слава приобнял свою спутницу, глядя в конец улицы, откуда должен был появиться нужный им автобус.
- Давай, что-нибудь повеселее...
Я.
...Мы собирались в кино. На день была куча грандиозных планов, и загодя было решено посетить кинотеатр утром, а вечер посвятить прогулкам, как раз жара спадет. Очень кстати на этой неделе оказались целых три премьеры, было из чего выбирать.
Вот из-за угла показался новенький автобус, желто-синей масти, сверкая лобастой кабиной. Усердно фыркая мотором, он остановился возле нас, двери, гостеприимно зашипев, пригласили нас войти. Прогресс. Автобусы моего детства были рычащими монстрами грязно-оранжевого цвета, поминутно выбрасывающими клубы черного дыма, и рокот двигателя заполнял их темный салон.
Я помог Свете взойти на ступеньку. Людей было немного, утренние пассажиры позевывали и смотрели на залитую солнцем улицу.
- Давай, я только схожу к водителю - талоны купить, - согласился я.
Света быстро прошла по салону и присела на единственное свободное место, как раз возле своей подружки. Девушки обменялись легкомысленными приветствиями и принялись, что-то обсуждать. Света улыбалась словам подруги. Я говорил, что она очаровательно улыбалась?
Оторвавшись от столь любимой картины, я прошел к водителю. Громко щелкнул компостер, проезд формально был оплачен. Автобус неловко подскочил на ухабе, набирая скорость, а я двинулся обратно.
Две симпатичные девушки, радуя глаз внешностью, а слух певучестью голосов, громко осуждали беспринципного преподавателя макроэкономики. Негодяй брал взятки и мог запросто срезать на экзамене.
- Девоньки, уступите место, пожалуйста, - сказала пожилая женщина, стоявшая рядом с девушками, держась за поручень.
Самая обыкновенная старушка, взгляду не за, что зацепиться. Видавшая виды, но опрятная одежда, стоптанные, но начищенные туфли на низкой платформе, зеленый берет, из-под которого выбилась седая прядь.
- Мы скоро выходим, - ответила Света, благожелательно кивнув старушке.
Просящая оказалась в замешательстве. Ей не отказали, но и сесть она тоже не могла.
- Мне бы сейчас присесть, устала очень, и ноги болят, - просительно улыбнулась старушка.
Я остановился на полдороги. Диалог двух женщин, молодой и старой, показался мне каким-то... неправильным.
- Уважаемая, мы же вам сказали, что выйдем скоро. Разве вас в детстве не учили, что быть навязчивым некрасиво? - нахмурила брови Светлана.
"Светик, ты чего?!", - чуть было вслух не спросил я.
- Мое детство под бомбами прошло, - и без того надтреснутый от старости, голос просящей старушки дрогнул.
- Вот поэтому вы, видать, и не научились хорошим манерам, - ее тон оставался приветливо-поучительным. - Мое детство прошло в хорошей школе, где меня научили как правильно себя вести.
Я не верил своим ушам, и глазам тоже поверить никак не мог. Внешне, девушка оставалась все той же Светой, моим Светиком, но я решительно отказывался узнавать любимого мною человека. На мягком сидении самоуверенная молодость, черпавшая силу в достатке и беззаботности, закинув ногу на ногу, поучала беззащитную старость. Так учитель втолковывает теорему несмышленому ученику.
- Как же это так? - почти прошептала старушка. - Я же...
А я просто стоял посреди салона, обливаясь липким потом и пытаясь унять гадкое чувство, что ядовитой тварью поселилось под сердцем. Наверное, я даже скривился.
- Я вас очень... - начала было пожилая женщина.
- Я тоже вас очень прошу, дайте нам договорить, а потом сядете и будете спокойно ехать куда вам нужно, - и бывшая-Светой отвернулась, давая понять, что пустой разговор окончен.
Мне было противно. Меня учили не так. Мое же детство прошло в простой школе, где дрались чаще, чем носки меняли, где прогуливали уроки и курили за спортзалом. Меня тоже не обучали правильным манерам.
Но ведь это же была Моя Света! Что мне следовало сделать?! Как поступить?!
- Слышишь, умная! - громыхнуло сбоку.
Дядька, стоявший неподалеку, повернул к девушке свое краснощекое лицо. Он явно хватил вчера лишку (пятница все же), копна каштановых волос была наскоро уложена пятерней, а просторная тенниска, расстегнутая почти до живота, обнажала волосатую грудь.
- Задницу свою подняла! - рыкнул мужик. - Или мне тебя поднять?
"Твоей девушке грубят", - сказал кто-то у меня в голове, ехидно так, гаденько.
Пока я пытался понять эти слова, Света смерила обратившегося к ней гражданина холодным взглядом и отвернулась. Должно быть, именно так смотрят английские принцессы на лондонских попрошаек, проезжая в блестящих "Роллс-ройсах". Сейчас черты ее красивого лица казались мне острыми и безжизненными, словно опасные грани битого стекла. Не трогай - поранишься!
Мужчина сделал пару широких шагов и, взяв за шиворот, легко поднял Свету над сиденьем. Словно нашкодившего котенка.
- Садись, мать, - сизая лапища указала на освободившееся место.
Света почти повисла в воздухе, захлебнувшись негодованием. А я просто стоял и смотрел, как похмельный пассажир грубо обошелся с моей ненаглядной девушкой. Просто стоял. Не мог ничего сделать, не мог и все!
- Слава! - испуганные глаза смотрели прямо на меня.
- Вот ты сейчас получишь, быдло! - зло прошипела Люда-подружка, отчего стала похожа на рассерженную змею. - Ее парень, боксер.
Краснолицый пролетарий, отпустил наконец Свету, и посмотрел на меня, наши глаза встретились. Секунду мы смотрели друг на друга, потом мужчина в тенниске, опустил, поднятые было, руки и просто вернулся на свое место, прислонившись к стеклу.
Я перевел взгляд на Светика.
На красивом, болезненно красивом лице, отразилась целая гамма эмоций: обида, страх, чувство превосходства, а сейчас недоумение. Весь ее милый облик просил меня "Врежь зарвавшемуся хаму, докажи, что ты мужчина!".
Мне стало противно. Так противно как никогда ранее. Будто я обманулся в самых светлых своих чувствах. Точнее меня обманули. У окна больше не было моего Светлячка, там стояла идеальная куколка, мечта простого парня вроде меня. Но человека, в которого я влюбился, там уже не было.
Как раз в это время автобус достиг остановки, открылись двери, и я, будто во сне, на чужих, ватных ногах спустился на тротуар. Старясь не сорваться на бег, я уходил от остановки, и автобус, решив не медлить, тоже заспешил дальше по улице, увозя дорогого когда-то мне человека.
Было гадко. Хотелось смыть с себя липкий налет проклятого утра.
"Пойду в зал", - решил я. Тренер против не будет, а мне очень хотелось дать себе волю, что б вместе с соленым потом вышла из меня вся эта мерзость, что едким комом встала в горле. Потом под душ, ледяной. А вечером с друзьями встречусь, эти не осудят, эти поймут.