Лось уже давно так не смотрел на звёздное небо. Раньше он делал это часто и мечтательно, но после возвращения с Марса, в его привычках произошла разительная перемена: он вдруг разучился мечтать.
Казалось бы самое время мечтать, ведь цель достигнута, междупланетный перелёт удался. А ведь это только начало. Начало новой эры, которую открыл он, Лось, своим беспримерным путешествием. Теперь, когда проторена первая дорожка, можно смело осваивать междупланетные перелёты, запуская с каждым разом всё больше и больше кораблей.
Но в нём что-то потухло. Как будто что-то сломалось в его сознании, какой-то винтик отвинтился, хрустнула какая-то пружинка. И всё...
Как оборвало, у него даже тяги не осталось к новым полётам, вроде бы всё уже осуществлено.
Гусев - и тот был задорнее и целеустремленней. Совершённое ими путешествие на Марс вдохновило его окончательно. Теперь он знал к чему приложить огромную неугасимую энергию своего неуёмного характера.
Гусев наблюдал те разительные перемены, что произошли с Лосем, но ничего не мог поделать, как ни пытался его приободрить. Лось был по-прежнему грустен, и эта печаль, странная и непонятная для Гусева, была ещё и не пробиваема для внешнего воздействия.
Имя этой печали было известно только Лосю - Аэлита.
С момента их поражения, с того момента, когда её оторвали от него в далёкой марсианской пещере, всё теперь казалось сном. Сном, где было и хорошее, и плохое, но сном.
И вдруг теперь он неожиданно снова научился смотреть на небо как прежде, как тогда, до полёта. Он словно вернулся к жизни, почувствовал её вкус. Он вдруг осознал, что может снова увидеть её, ту, которая была причиной его бесконечной печали.
Теперь каждый вечер, когда выдавались погожие дни, и на небе не было облачности, Лось с удовольствием наблюдал звёзды. И он мечтал. Мечтал, как снова совершит перелёт к Марсу, как снова ступит на его загадочную поверхность, как увидит её...
Он не хотел думать о том, что Аэлиты уже нет в живых. Раньше эта мысль, хотя он не пускал её в своё сознание, словно пригвоздила его к тому состоянию оцепенения, в котором он пребывал несколько лет. Это оцепенение было хранителем той неопределённости, в которой существовали его мысли по дальнейшей судьбе его возлюбленной. Да и как могло быть по-другому, когда ничего узнать было нельзя.
Теперь же он, зная, что вот-вот снова окажется на Марсе, гнал прочь от себя даже намёк на то, что уже не застанет её в живых. Он твёрдо уверился в том, что Аэлита жива, что она ждёт его и надеется, что он выполнит данное ей когда-то обещание. А иначе, зачем ему было лететь на Марс! Всё, что он хотел узнать о Марсе, он уже узнал. Ему этого было вполне достаточно для впечатлений на всю оставшуюся жизнь.
Но Аэлита! Это была причина лететь на Марс хоть сегодня, хоть завтра, хоть через пятьсот лет. Знать бы, что она жива и ждёт.
"Спасибо Гусеву!" - подумал про себя Лось, в очередной удивляясь неуёмной энергии своего соратника.
Да, если бы не Гусев, то новой экспедиции на Марс не бывать.
Впрочем, нет, ведь ему предлагал лететь на Марс и Скайльс.
Иногда мысли Лося путались. Он не знал, как точно теперь относится к тому, что ещё и американцы собираются полететь на Марс, используя его технологии, его опыт и знания. И он не знал, как относится к тому, что он выдал все свои секреты Скайльсу.
Когда он думал об этом, у него почему-то сразу начинала болеть голова, и Лось быстро переставал этим заниматься.
С одной стороны, ему было всё равно, что кто-то ещё полетит на Марс. В конце концов, чем больше на Марсе будет землян, тем лучше. Ведь в любом случае, не взирая на всё они ближе, чем любые марсиане в тысячу крат.
С другой стороны, Гусев постоянно приглашал его на бурные выступления перед общественностью, где непрестанно утверждал: "Марс будет советским, вот увидите, товарищи!". Его выступления сопровождались бурными овациями одобрения, всеобщим ликованием, и тогда Лось действительно думал, что совершил большую ошибку, передав свои секреты Скайльсу. Без него, без Лося, без его секретов, они бы никогда не построили бы свои междупланетные аппараты.
Между тем, время шло. Постройка кораблей после приезда Гусева завертелась с удвоенной силой. Быстро воздвигли стапели ещё для двух кораблей. Чертежи были готовы, инженеры знали своё дело, рабочие собирали всё по уже готовому кораблю, и у Гусева теперь было немного больше свободного вечернего времени.
Как-то он заехал на квартиру к Лосю поздно вечером и застал его в том мечтательном расположении духа, в котором инженер пребывал всё последнее время.
Вместе они вышли на балкон и уставились на звёздное небо, раскинувшееся над Петроградом. Свиристели кузнечики где-то внизу, в сумерках двора, в летней прохладе угасшего дня. Лось и Гусев вместе смотрели на блёклое небо, которое не хотело больше темнеть по причине очередного весеннего солнцестояния. В Петрограде был период белых ночей, и для астрономических наблюдений это было не лучшее время.
Но Лось всё равно пытался разглядеть на светлом небосклоне Марс. Гусев наблюдал некоторое время за его тщетными попытками, потом сказал:
- Марс ищите, М.С.?
- Да, - мечтательно покивал головой Лось.
Гусев удивился, как будто бы и не было тех лет, когда на Лося смотреть невозможно было без сожаления. "Вот ведь, что мечта делает, - думал про себя Гусев, - с человеком. Ходил как в воду опущенный, а теперь вот, словно ожил! Нет, человеку непременно мечта нужна! Без мечты человек в жизни - пропащее дело!"
- Скоро полетим! - сказал вслух Гусев. - Полетим скоро, М.С.!
- Да-а-а, - также мечтательно покивал головой Лось.