Ха Павел : другие произведения.

Как ворона медведя перевоспитала

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    детская сказка

  В одном лесу на краю заросшего ежевикой оврага росла старая раскидистая липа. Под корнями липы в опрятной благоустроенной норке жил ёжик. Обыкновенный ёжик, маленький и трудолюбивый. И колючий - само собой.
  Ёжик дружил с вороной. Ворона была чёрной, любопытной и всюду совала свой длинный клюв. Она целыми днями летала по лесу, слушала, о чём трещат болтушки-сороки, и потому была в курсе всех событий и новостей.
  Ёжик собирал грибы и складывал их в норе, в самой дальней кладовке. Так он готовился к зиме. А ворона запасов на зиму не делала, но любила прилетать к ёжику в гости. Тогда они садились под липой, пили чай с ежевичным вареньем и беседовали обо всём на свете.
  Когда липа зацветала, на её душистый липовый цвет с деловым жужжанием слетались пчёлы. Они собирали сладкую пыльцу и разносили по ульям.
  А ульи стояли на самом краю леса. Там в добротном деревянной доме жил старый пасечник со своей женой, доброй и милой старушкой. Днём и ночью он ухаживал за пчёлами, подкармливал их, лечил, следил за ульями, а жена вела дом и хозяйство. Верные собаки охраняли двор и пасеку от непрошеных гостей.
  А вот желанным гостям здесь всегда были рады. Их ожидали накрытый чистой скатертью стол, пышущий паром самовар, мягкие пироги и сладкий душистый мёд. Наша ворона частенько наведывалась на пасеку - поболтать с хозяином. Работящий пасечник ей нравился. Она даже следила, чтобы другие птицы не разоряли его огород и не вредили посевам, а он за это угощал её корочками.
  Всё бы хорошо, да нечаянно случилась беда: наступил мышиный год. Мышей всюду развелось - тьма-тьмущая. Стали они по полям, по деревням безобразничать, добрались и до пасеки. В кладовой, в амбаре и даже в самой избе наточили нор, и давай припасы истреблять! А то ещё худо, что не было у пасечника кота в хозяйстве. Старый кот помер в запрошлом годе, а новым старик не успел обзавестись, всё как-то недосуг было. Мышам-то без кота - полное раздолье! Вот и повадились серые разбойники ульи на пасеке грызть. Пчелам урон, хозяйству убыток, хозяевам огорчение.
  Почесал пасечник в затылке, запряг коня и поехал на рынок - кота покупать. Купил у какой-то бабки за алтын, привёз домой.
  - Лови мышей, - приказал.
  Только кот бедовый попался. В первую же ночь забрался в кладовую, сожрал сало, вяленому лещу хвост отгрыз. В хате со стола кусок пирога утащил, в погребе разбил крынку со сметаной и всю сметану слизал. Наелся и завалился спать, а мышей ловить и вовсе не стал.
  Пасечник наутро увидал такое дело, хвать кота за шиворот и на рынок. Отыскал ту бабку, побранился с ней маленько, кота ей возвернул, алтын назад забрал. Пошёл по рядам, видит - мужичок невзрачный другого кота продает. Кот важный, пушистый. Приценился пасечник, поторговался да и купил за пятак.
  Приехал старик домой, выпустил кота. Ну, думает, беда мышам.
  Только на этот раз кот ленивым оказался. Целыми днями на солнышке валяется, живот греет. А как проголодается, ходит за стариками и мяучит, да так жалобно:
  - Ку-у-ушать! Ку-у-ушать! Да-а-айте!
  Пасечник строгий.
  - Нечего! - говорит. - Иди мышей лови, вот и будет тебе пропитание!
  А жена его сердобольная жалеет лодыря. Как не видит муж, вынесет коту, покормит, молока нальет. Ему только того и надо: наестся досыта, молока надуется и дальше на работу: живот греть.
  Собакам-сторожам такой расклад не по душе.
  - На нашей пасеке, - ворчат, - отродясь дармоедов не было. У нас каждый к своему делу приставлен и работает на совесть. А кто трудиться не хочет, тот пускай и не ест.
  Кот над ними посмеивается:
  - Эх, вы, мужичьё неумытое, дворняги необразованные! Работа - ваша забота, а мне утруждать себя низким занятием не пристало. Я благородных кровей кот, у меня прадед из Персии.
  Разошёлся - хвост трубой, лапами машет:
  - Да я! - кричит. - В барской усадьбе жил, на бархатной подушке спал, парную телятину по десять раз на дню кушал! С колокольчиком золотым на шее прогуливался! Меня барыня самолично ручкой поглаживала, меня барин за обедом рюмочкой валерьянки удостаивал! Да я у генералов на коленях лежал! Я министрам об ноги терся! На меня однажды сам государь ненароком сесть изволил!
  Заврался кот. Обнаглел, раскомандовался:
  - Отныне, - говорит, - не смейте меня звать иначе, как "ваше превосходительство"! Все приказы мои исполняйте с усердием и расторопно, а наградою за труды будет вам моя благосклонность.
  Опешили собаки от этакой наглости. Рассердились, зарычали, залаяли. Хотели вздуть бахвальщика, чтобы в чувство привести и работать заставить. А он от них на крышу забрался, развалился там и лежит - в ус не дует.
  Видит пасечник - опять дела нет. Осерчал, поймал кота, сунул в мешок и вернулся на рынок. По рядам пошёл, мужичка невзрачного нашёл. Отругал его по первое число.
  - Что ж ты, - говорит, - такую неспособную скотину продаёшь?
  Мужичок смеётся:
  - Тут ты чистокровно промахнулся. Этот шельмец за всю свою жизнь ни одной мыши не поймал. Его в дому только для украшения и держать, а больше он ни на что не способен.
  - Ну, раз так - возвращай пятак!
  Но мужичок воспротивился:
  - Проданный товар, - говорит, - назад не принимается, и деньги возврату не подлежат.
  Плюнул старик, вытряхнул кота из мешка в навозную кучу и домой поехал.
  А дома жена говорит:
  - Спасенья от мышей нету. Так вот под ногами и шныряют. Езжай-ка ты, муженек, в деревню, кума проведай, гостинец передай да попроси у него кота.
  Вспомнил пасечник, что кот у кума и впрямь - знатный истребитель мышиный.
  Взял он бочонок поменьше, налил мёдом, сел в телегу и поехал в гости.
  Понравился мёд куму.
  - Бери, - говорит, - кота, но не насовсем, а на время одолжись.
  Поначалу кумов кот рьяно за дело взялся и мышей хорошо прижал. Но потом то ли по дому затосковал, то ли по кошке с котятами, а только однажды сбежал он с пасеки и назад в деревню воротился.
  Мыши видят - вольница! - и опять за свое: сало в кладовой поточили, мешок муки в амбаре распотрошили, улей прогрызли и пчёл поели.
  Пригорюнился старик, сел на крылечке - чуть не плачет.
  Мимо ворона пролетала. Увидала она пасечника, приземлилась рядом да и говорит:
  - Здоров будь, старче! Что стряслось, о чём печалишься?
  - Здравствуй, ворона, - отвечает ей пасечник. - Понимаешь ты, беда у меня какая...
  Рассказал он вороне, и про мышей, и про неудачу с котами.
  Посмеялась ворона.
  - Эх ты! - говорит. - Нашёл, о чём грустить. Давно бы меня спросил, я бы тебе помогла.
  - Да чем же ты можешь помочь? - не поверил дед. - Аль сама будешь мышей ловить?
  - Отродясь за мышами не гонялась, - сказала ворона. - Но добрым советом помочь могу, ежели хочешь.
  - Ну, помоги.
  - Ёжика зови, старик! Он тебе в два счета с мышами управится.
  Обрадовался пасечник.
  - А и верно! Воронушка, милая! Найди мне ёжика такого! А я уж в долгу не останусь!
  - Ладно, - говорит ворона, - выручу. Предоставлю тебе работника. Только уговор - ёжика не обижать, за службу расплатиться сполна.
  - О чём речь! Всё будет честь по чести, - заверил пасечник.
  Столковались.
  Повеселел старик. Пошёл, песни запел.
  А ворона к ёжику полетела.
  Ёжик в это время под липой сидел и малину кушал. Ягоды крупные, сладкие, в соку. Он возьмёт одну, покрутит, полюбуется, да в рот и положит. Глазки зажмурит, почмокает от удовольствия, поднимет другую, поглядит, как она на солнышке светится - и съест.
  Тут ворона объявилась.
  - Сидишь! - накинулась на ёжика. - Баклуши бьёшь? Ягоду кушаешь?
  - Угум, - ответил ёжик. - Кушаю. И ты угощайся.
  - Вот ещё! - возмутилась ворона. - Пока ты тут малиной услаждаешься, я тебя на работу определила. Вставай, хватит бездельничать!
  - Я, ворона, от работы и не отказываюсь, - сказал ёжик. - Но ты толком объясни: что, где и как?
  - На пасеке трудиться будешь. Работа сдельная. Харчи хозяйские. Отработаешь - бочонок мёда получишь.
  - Мёд - это хорошо, - обрадовался ёжик. - Мёд нам в самый раз! Чай будем с мёдом пить.
  Побежал ёжик на край леса, нашёл пасеку, нанялся на службу.
  Пасечник ему сказал:
  - Живи. Работай. Поить тебя будем молоком. А кормить - не взыщи. Мышами питайся.
  Ёжик согласен.
  Стал он у пасечника жить. Днём спит, а ночью на охоту выходит. Службу несет справно, мышей ловит не за страх, а за совесть.
  Присмирели мыши. Кто поумнее был - в бега подался, остальные на собственную погибель остались. Старики рады: и ульи целы, и в кладовых порядок. Ёжика жалуют, трижды в день парным молоком потчуют, вечером зовут пить чай, старик мёдом угощает, старуха - пирогами. Собаки ёжика уважают, по имени-отчеству величают.
  - Этот из наших, - говорят. - Из служивых.
  Ворона иногда прилетала друга проведать. Посидят, поговорят, чайком побалуются.
  Три недели прожил на пасеке ёжик и всех мышей вчистую извёл. Пасечник доволен. Смастерил он для ёжика бочонок - не маленький, не большой, а в самый раз - налил его мёдом душистым, вручил торжественно.
  - Спасибо тебе, - говорит, - за добрую службу. Получай плату, как условились.
  Поблагодарил ёжик пасечника, поплевал на лапы и покатил бочонок по тропинке.
  Тут бы и сказке конец, да на беду вынесло на тропинку медведя.
  Был тот медведь лодырь и грубиян, и стонал от него весь лес. Сильных дразнил, слабых обижал - где кого ни встретит, съесть норовит, а не съест, так нагрубит. Гнёзда и муравейники разорял. В малинник забредёт - все кусты сомнёт да потопчет, орешник нагнёт и все ветки пообломает. Хам, да и только!
   Вот пыхтит ёжик по тропинке, бочонок толкает, ничего за бочонком не наблюдает. А медведь поперек тропинки стал, лапы в бока упер да как рявкнет:
  - Что за груз?! Куда катишь беспошлинно?
  Ёжик - он не робкого десятка был - а тут от неожиданности опешил.
  - Вот, - пролепетал. - Мёд... домой... с чаем чтобы...
  - Мёд? - обрадовался медведь. - Вот это славно, это хорошо! Я медок уважаю. Дай-ка сюда!
  Нагнулся, подхватил бочонок, взвалил на плечо.
  - Отдай! - закричал ёжик. - Отдай! Мой это мёд!
  - А ну, цыц! - грозно рявкнул медведь. - Не то, как двину - и дух вон!
  - Отдай, - заплакал ёжик. - Я его честно заработал.
  Ухмыльнулся медведь:
  - Заработал - молодец! А кому заработал? Думаешь, себе? Нет, ты для меня заработал. Я ведь кто? Мед-ведь! Значит, мёд кому? Мне! А вам, ежам, мёд вообще не полагается. Жуйте грибы, мышей ловите и лягушек на болоте.
  Захохотал медведь - и в чащу. Ёжик было кинулся следом, да медведь обернулся, нахмурился, лапой погрозил.
  "И дух вон!" - вспомнилось ёжику.
  Заплакал он горько и побрёл домой.
  А дома под липой ворона сидит, дожидается. Уже и чашки расставила, и воду вскипятила, в пузатом чайничке заварила душистый липовый цвет, сахарку щипчиками наколола. Увидала ёжика, обрадовалась.
  - Здорово, колючий! - кричит. - Ну, где твоё жалованье? Давай-ка сюда медок, я уж и плошку расписную приготовила!
  А ёжик стоит, лапками слезинки утирает.
  Посерьёзнела ворона, принахмурилась.
  - Что случилось? - спрашивает. - Где мёд? Неужто обманул пасечник, за службу не расплатился? Вот я ему!..
  - Что ты, что ты! - испугался ёжик. - С дедушкой у нас всё по совести, без обиды. Он мне во-от такой бочонок мёда дал. Я его домой катил, да медведь по дороге отнял.
  - Медведь?! - вскричала ворона. - Этот разбойник косолапый? Ну, погоди же, я его проучу, я ему покажу, как мёд отбирать! Он у меня ещё попляшет!
  Совсем уже собралась ворона лететь на медведя войной, да опомнилась.
  - Чего это я? - говорит. - Косолапого мы всегда наказать успеем, а давай-ка прежде чайку попьем, пока не остыл.
  Сели они чай пить. Ёжик из чашки, а ворона в блюдце налила и потягивает, сахарком вприкуску похрустывает. По две чашки выпили, ёжик маленько приободрился, повеселел. Да и то сказать: лучшее утешение в беде - надёжный друг рядом.
  - Ты не плачь, не тужи, - ободряет пернатая. - Всё образуется. Вот помяни моё слово: медведь сам тебе убыток возместит.
  Подумала и добавила:
  - Даже сверх того.
  Ёжик не верит:
  - Да как же он возместит? Добровольно не станет, а чужим он непокорен. Медведь - самый сильный в лесу. Так что плакал мой медок.
  - Ничего, - посмеивается ворона, - и на его силу сила найдется.
  - Разве слона приведёшь из Африки?
  - Обойдемся без слонов, - говорит ворона. - Есть и поближе кое-кто. Говорю тебе: всё вернёт нам косолапый!
  - Да кто ж его заставит?
  - Я и заставлю. Не будь я ворона.
  - Да как же ты это сделаешь?
  Усмехнулась пернатая, сощурилась лукаво.
  - Это, - говорит, - моя забота. Ты сиди себе дома и жди.
  Допила ворона чай, кусочек сахара расщёлкала.
  Повторила:
  - Жди.
  И улетела.
  Вздохнул ёжик, собрал чашки и пошёл посуду мыть.
  А ворона отправилась медведя искать. Искала-искала, всех птиц расспросила. Наконец, сороки вездесущие указали: в ельнике обжора засел.
  Полетела ворона в ельник, видит: и впрямь развалился медведь на полянке, толстым задом зелёный мох придавил, бочонок лапами тискает. Ещё бы, редкий случай выпал - медком позабавиться.
  Он, Топтыгин, как все медведи, охоч был до мёду, а вот добывать его не умел. Дикие пчёлы высоко живут, в дупле. Стало быть, за мёдом лезть надо, а косолапый, ужас как этого не любил. Правда, однажды пересилил свою лень, полез. Добрался, морду в дупло просунул, а пчёлы, даром что дикие, вежливо так жужжат:
  - Ж-ж-драштвуй, куманёк! Ж-ж-жаходи, ж-ж-жаходи!
  Уважили они Топтыгина. Загудели, налетели, в морду жала вонзили. Косолапый с дерева мешком бухнулся, подскочил и пошёл лапами перебирать, да так шустро, что со стороны не поймёшь, сколько их у него - четыре или восемь?
  А пчёлы следом летят, смеются:
  - Не ж-ж-жабывай нас, куманёк! Ж-ж-жаходи ещё!
  Проскакал Топтыгин с версту, плюхнулся в ручей и до самой ночи в холодной воде распухший нос отмачивал.
  А мёду-то хочется!
  Решил медведь пасеку обворовать. Ночью через ограду перелез, к улью подкрался, крышку приподнял, рамку когтями подцепил и тащит. Ну, думает, полакомлюсь! Да куда там! Собаки услыхали, всполошились - налетели, окружили, лают, за ноги хватают. Упал Топтыгин, одной лапой соты к себе жмёт, а остальными лапами от собак отмахивается. Тут пасечник из дома выбежал с ружьем да как жахнет дуплетом! Медведь от страха рамку бросил, изгородь по-заячьи перескочил и дёру в лес! Даже собаки удивились: ну, бегает! Чисто олень!
  С тех пор и не доводилось Топтыгину медку испробовать. Понятно, что теперь обрадовался он добыче беззаконной. В ельник завалился, затычку выдернул зубами и пьёт - в пасть льёт. Жадничает, торопится. Золотистая медовая струя по лохматой морде течёт, Топтыгин её лапой подбирает и языком слизывает. Давится, чавкает, ворчит. Мёд выпил, бочонок разломал, дощечки облизал и под ёлку зашвырнул. В мох завалился, повернулся на бок и захрапел.
  А вороне только этого и надо. Дождалась она, когда медведь уснёт, опустилась на пенёчек, поближе к медвежьему уху, да как гаркнет:
  - КАР-Р-Р-Р!
  Словно из пушки пальнули.
  И назад на ветку - порх!
  Подскочил медведь. Ничего не поймёт спросонья. Глазищи испуганные таращит.
  - Что такое? - кричит. - Где война?! С какой державой?
  Ворона сидит на ветке, посмеивается.
  Пришёл в себя медведь, покрутил головой - никого. Повертелся, поворчал да и уснул. Ворона тут же - шасть вниз. Наклонилась к медвежьему уху и снова:
  - КАР-Р-Р-Р-Р!
  И на ветку.
  Подпрыгнул медведь, заметался. Глаза бешеные, злые, ворочаются.
  - Кто посмел? - орёт. - Придавлю, как мухомор!
  Поглядел по сторонам, ворону заметил и спрашивает грубо:
  - Эй, чернопёрая! Не видала ли, кто здесь шумит, мой драгоценный покой тревожит?
  - Видала, - отвечает ворона.
  - Да кто же он? Представь мне этого негодяя!
  - Про негодяя ничего не знаю, - говорит ворона. - А только кроме нас с тобой тут и нет никого. Стало быть, это я тебя тревожу, больше некому.
  - Ты?!! - взревел медведь. - Да как ты осмелилась? А ну сей же час спускайся на экзекуцию!
  - Вот ещё! - хмыкнула ворона. - Мне и здесь хорошо.
  - Спустись! - бушует косолапый. - Прими справедливое наказание!
  - Кто бы говорил о справедливости? - возмутилась ворона. - Ты почто у ёжика бочонок с мёдом отнял? Зачем честного работника обидел?
  - А затем, что я этому лесу хозяин. Стало быть, всё, что ни есть в лесу, мне принадлежит. И мёд мой, и ёжик мой, и ты, чернопёрая, тоже моя.
  - Да кто ж тебе такую глупость сказал?
  - Сам догадался, - хвалится Топтыгин. - Своим умом дошёл. Спрашиваю себя: кто у нас тут самый главный, кто хозяин? И отвечаю: кто самый сильный, тот и хозяин. Стало быть, я и есть. Сильнее меня в лесу никого.
  - Голова большая, да ума в ней мало, - отрезала ворона. - Глупый ты, медведь. Настоящий хозяин своего дома не разоряет, домашних не обижает, он всё бережёт, обо всех заботится. А у тебя одна лишь забота о собственном брюхе. Какой же ты хозяин, когда от тебя все в лесу стонут?
  - А какое мне дело до всех? - чванится медведь. - Пусть боятся меня и угождают во всём, вот и не будут стонать. А то взяли моду - над ухом каркать.
  Почесал Топтыгин затылок.
  - Ладно, - объявляет, - я тебя прощаю. А теперь лети отсюда. Я спать буду.
  - Ну, нет, - говорит ворона. - Не будет тебе, косолапый, ни отдыха, ни сна, ни покоя, покуда весь мёд ёжику не вернёшь, до последней капли.
  Подумала и добавила:
  - И даже сверх того.
  А медведь будто не слышит: улёгся в мох, на бок повернулся и засопел, только лапой махнул - лети, мол.
  Ну, на этот раз ворона и спускаться не стала. Прямо с ветки завела:
  - КАР-КАР! КАР-КАР! КАР-КАР!
  Взбеленился медведь. Подскочил к ёлке, обхватил лапами ствол и давай трясти - туда-сюда, туда-сюда! А ворона на другую ель перелетела и оттуда:
  - КАР-КАР! КАР-КАР!
  Полез Топтыгин за вороной. До середины добрался, ан глядь - она уже на другом дереве. И всё своё:
   - КАР-КАР! Верни ёжику мёд!
  Хотел медведь ворону камнем подшибить или палкой, а она забралась на самую верхушку и смеется:
  - Ну-ка, попади!
  Кидал Топтыгин камни, кидал палки, да притомился. И то сказать: какой из косолапого метальщик? Что ни бросит - всё мимо летит.
  А ворона насмехается:
  - КАР-КАР! Маху дал! Метил в солнце - в луну попал!
  - Ладно! - сказал медведь и лапой вороне погрозил. - Я знаю, кто не промахнётся. Поглядим тогда, кому смешно будет.
  Побежал он охотников искать. Бегал-бегал и нашёл одного. Обычный охотник, не молодой, не старый - в руках ружье, на поясе селезень, пёс у ноги. Увидал охотник медведя, испугался, попятился, ружьишком прикрылся. А патроны-то в ружье стреляные, бесполезные.
  Пёс кинулся было, да медведь рявкнул:
  - Отзови пса! Порву!
  - Полкан! Ко мне! - крикнул охотник.
  Полкан вернулся, сел послушно у хозяйских ног, а сам на медведя глядит и клыки скалит: не замай!
  Медведь ворчит:
  - Не боись, не трону. Потолковать надо.
  - А что ж? - соглашается охотник, - Надо так надо. Отчего ж не потолковать? Давай потолкуем.
  Сел Топтыгин на пенёк, строгость на себя напустил.
  - Ты почто, - говорит, - в моём лесу охотишься без моего на то дозволения? По справедливости закона должен я тебя теперь наказать и к штрафу представить.
  Охотник удивился.
  - Прости, Михаил Потапыч, - отвечает. - Не знал я, что ты этому лесу губернатор. Готов я свою ошибку исправить и штраф уплатить. Что возьмёшь отступного?
  А сам потихоньку ружьишко-то надломил и пустые гильзы вытягивает.
  Медведь доволен. Пятку почесал.
  - Это деловой разговор, - говорит. - Денег я с тебя не возьму - к чему они мне? Даже добычу отнимать не стану. А вот службу ты мне сослужи.
  - Ежели служба по силам, - соглашается охотник, - отчего ж не сослужить? В чём служба-то?
  А сам стреляные гильзы под ноги бросил, сумку открыл, патроны достал и в стволы их заталкивает. А патроны-то - смех один! - с мелкой картечью, на утку. Ими стрелять, только пуще зверя злить.
  Но у охотника свой резон.
  - Служба простая, - поясняет медведь. - Есть у нас в лесу ворона одна, дюже нахальная. Всё она мне беспокойство причиняет, не даёт, понимаешь, покоя. Ты её из ружья подбей, чтобы она меня впредь беспокоить не смела, а я тебя тревожить не стану: гуляй, где хочешь, уток стреляй, сколько влезет! Идёт?
  - Ну что ж? - соглашается охотник. - Служба привычная.
  А сам стволы защелкнул и курки взводит.
  - Ворону подбить, конечно, можно, - рассуждает охотник, - да больно уж дичь непрестижная. Ну, как другие охотники узнают? Ведь засмеют так, что и на людях больше не покажешься. А вот медвежья шкура - знатный трофей! Им хошь перед кем похвалиться можно.
  И ружьишко к плечу прилаживает.
  - Ты что это? - встревожился медведь. - Ты, парень, не дури. Порву ведь, не помилую.
  А у самого голос дрожит.
  Охотник смеётся:
  - Ты, ваша губернаторская светлость, против ружья, что таракан против сапога. Другой, может, и порвал бы, а ты, братец, велик да трусоват. Мы, охотники, твою милость давно знаем. Ещё и губернатором объявился! Ну-ка, Полкан, давай попотчуем самозванца!
  Как увидал Топтыгин нацеленные в него стволы - испугался, даже перепачкался со страху. С пенька спрыгнул - и в лес. Охотник пальнул вслед из обоих стволов, да разве медвежью шкуру картечью пробьёшь? Только зад обожгло.
  Полкан погнался было за медведем, да охотник отозвал.
  - Не утруждайся, - посмеивается. - Пускай его губернаторская светлость маленько пробежится, жирок растрясёт.
  А Топтыгин, уж на что в последнее время чудеса бега являл, а тут все собственные рекорды побил. Пронёсся по лесу, будто из пушки выстрелили. В чащу забежал, зарылся в валежник, притаился и слушает - нет ли погони?
  Потом отлежался и говорит себе:
  - Ну, нашёл помощника, нечего сказать! Хорошо, жив остался.
  Выбрался из валежника, лег на бок и давай дробины выковыривать.
  - Зато, - ворчит, - вороны нет.
  А ворона - тут как тут, легка на помине. Прилетела, на валежник села и завела:
  - КАР-КАР! Верни ёжику мёд!
  Взревел медведь. Подскочил, весь валежник разметал. А ворона уже с дерева кричит:
  - Верни! Верни ёжику мёд!
  Косолапый и метался, и бранился, уговаривал ворону, грозил, умолял.
  Но пернатая непреклонна:
  - Отдай ёжику мёд, что разбоем отнял, тогда оставлю в покое.
  - Ах, так?! - орёт медведь. - Ну вот, я тебя перехитрю!
  Нагнулся, сгрёб лапами мягкий мох и в уши затолкал:
  - Каркай теперь, сколько влезет.
  Развалился под кустом и лежит, довольный.
  Ворона покаркала-пошумела, видит - дела нет, не слышит косолапый. Снялась и улетела.
  Развеселился медведь.
  - Ловко, - думает, - черноперую провёл. Небось, к ёжику полетела, жаловаться. То-то! Пусть порыдают на пару. А то, чего удумали - мёду им подавай! Самим мало!
  Разомлел косолапый, задремал.
  А тут ворона возвратилась. Она, покуда Топтыгин победу праздновал, слетала в соседний лесок, привела оттуда всю дальнюю родню. Налетело вороньё, словно туча в ельник опустилась. А как начали они кричать да галдеть - будто гром загремел:
  - КАР-Р-Р! КАР-Р-Р! КАР-Р-Р-Р!!!
  От такого галдежа и мох в ушах не спасёт.
  Медведь терпел, терпел да не вытерпел. Покрутился, повертелся, лапы к ушам прижал, да как заорёт:
  - Не надо! Не могу больше! Помилуйте!
  Ворона знак подала - пернатая родня затихла.
  Топтыгин перед вороной на колени бухнулся, просит слёзно:
  - Матушка ворона! Сжалься! Отпусти душу на покаяние! Вели не каркать больше, а то я с ума сойду в одночасье!
  - Что, - говорит ворона, - проняло-таки?
  - Проняло, ох, проняло! - стонет медведь. - Нету больше моченьки терпеть! Сдаюсь! Что велишь - всё сделаю! Только не шумите больше, не каркайте!
  - А мне от тебя ничего и не надо, - говорит пернатая, - кроме бочонка мёда, что у ёжика отнял.
  - Я бы и рад вернуть, - кается медведь, - да нету мёда. Съел я его, сама знаешь.
  - Ну, так найди ещё.
  - Да где же его взять? Нешто украсть?
  - Ты, косолапый, столько уже пережил, - говорит ворона строго, - а ума не нажил. Нам краденого не надо. Хочешь мёда - пойди и заработай.
  - Да как же? Где же?
  - Коль меня послушаешься, то и ёжику долг вернёшь, и себя не обидишь.
  Почесал медведь затылок. Ему, лентяю, вишь, не хотелось работать. Однако посмотрел он на многочисленную воронью родню, поёжился, вспомнил, как мёд сладок, - и решился.
  - А, будь что будет! - кричит. - Согласен!
  Полетела ворона к пасечнику.
  Старик поначалу и слушать не захотел.
  - Да ты что?! - закричал. - Этакого козла да в огород! Не надобен! Он же мне все ульи разломает, весь мёд выгребет! А ну, как ещё старуху мою до смерти перепугает?
  - Не перепугает, - говорит ворона. - Чего боишься? И собаки у тебя есть, и ружьё. Лет-то тебе уж много, тяжёлую работу одному, поди, трудно ворочать? А тут работник дармовой и сильный. Я за медведя ручаюсь - убытка от него не будет. Вспомни - с ёжиком я тебя не подвела.
  - Это верно, - почесал бороду пасечник. - Мышей и доселе не видать. Однако ж, то ёжик, а то - медведь. Боязно как-то.
  - Да что боязно, что боязно? - рассердилась ворона. - Говорю же: за медведя я ручаюсь. Моё воронье слово крепко!
  - Эх, была ни была! - решился пасечник. - Веди Топтыгина. Только не обессудь, держать его буду строго.
  - Ему как раз это и требуется, иначе нельзя. Слабину дашь - всё дело загубишь.
  - Ну, а ёжику я взамен другой бочонок с мёдом отправлю.
  - Э, нет, - говорит ворона. - Медведь отнял, пусть он и возвращает. Только, как бочонок мастерить станешь, мастери побольше, чтобы мёду было столько же, да еще и с довеском.
  Столковались.
  Полетела ворона в лес. Привела Топтыгина.
  Медведь у самых ворот оробел, на месте затоптался.
  - Ну, чего? - ворона спрашивает. - В чём задержка?
  - Боюсь, - шепчет медведь. - Воровать я сюда лазил.
  Ворона смеётся:
  - Кто старое помянет, тому глаз вон! Ты себя теперь покажи!
  Зашёл косолапый во двор. Видит: стоит пасечник у крыльца. Ружьё под рукой, собаки рядом. Старуха испуганная в окошко выглядывает.
  - Добро пожаловать, - говорит старик. - Проходи.
  Собаки для порядка порычали, но с места не тронулись.
  Медведь робко приблизился, откашлялся.
  - Есть ли работа? - поинтересовался.
  - Как не быть! - пасечник отвечает. - Работы хватает. Мы хороших работников ценим, по труду привечаем, по труду и награду даём. Ежели есть желание и усердие, милости прошу, не обидим. А нет - так от ворот поворот. Лентяи нам не надобны. Коли устраивает всё - живи, работай. Харчами не обидим. Согласен?
  - Согласен! - кричит медведь. - Принимай в батраки!
  Трудно косолапому поначалу пришлось. Лень-то матушка прежде него родилась. Непривычно было Топтыгину вставать с петухами и ложиться затемно. Работы для него и впрямь немало было припасено: ульи перетаскивать, огород копать, брёвна из лесу таскать, дрова пилить да рубить на поленья, жернова тяжелые крутить - зерно в муку перемалывать, камни для ограды тесать, бочонки для мёда мастерить - мало ли?
  Ворона прилетит, посмотрит.
  - Усерднее! - прикрикнет, - работай! Прояви старание! Не отлынивай!
  Куда уж тут отлынивать? По пятам собаки ходят, присматривают. Только что Топтыгин в сторонку отойдет - на травке поваляться, они тут как тут!
  - Ты чего это, - говорят, - разлёгся? Рано еще отдыхать. Обед не скоро.
  Поворчит медведь, поворчит да поднимется. И дальше пойдет работать.
  Прошла неделя, другая. Пообвыкся косолапый. Уже и труд не таким тяжёлым казаться стал.
  Начал Топтыгин понемногу в работе усердие проявлять. Пасечник доволен. Пригласил как-то медведя вечером чай пить с пирогами.
  Отведал медведь старухиных пирогов, и показалось ему, что ничего вкуснее он в жизни не едал. Пироги всякие - с мясом, с капустой, с грибами, с рыбой, с мёдом. Медведь половину пирогов умял, на стариков смотрит.
  - Можно еще? - спрашивает робко.
  Старик посмеивается:
  - Можно.
  Старуха суетится, работника потчует:
  - Кушай, Михайло Потапыч, кушай, кормилец.
  Жуёт пироги Топтыгин, чавкает, жмурится от удовольствия. Всё съел и лапы облизал.
  - Ай, до чего же славно! - говорит. - Одного не пойму: вроде и раньше пироги есть доводилось, а так вкусно мне только теперь. Отчего бы?
  - А оттого, - объясняет пасечник, - что раньше ты дармовым хлебом питался, а теперь - трудовым. Честно заработанный кусок особую сладость имеет.
  - Ну, ежели так... - говорит медведь.
  Встал он, поклонился старикам в ноги и просит:
  - Люди добрые, оставьте меня на пасеке жить. Буду я вам всякую работу исполнять и жалованья не потребую, а только пускай старуха меня и впредь пирогами кормит.
  Переглянулись хозяева.
  - Ну что ж, - говорит старик, - живи. От нас не убудет. Работай честно - будут тебе и пироги.
  Обрадовался медведь, в пляс пустился. Пасечник в дом за балалайкой сходил, и пошло у них веселье. Старик играет, медведь вприсядку ходит, старуха песни поёт. Ворона прилетела, за Топтыгина порадовалась. Выпила две чашки чая, барыню сплясала.
  На другой день дал пасечник медведю бочонок с мёдом.
  - Ступай, - говорит, - с ёжиком рассчитайся. Да впредь маленьких и слабых не обижай.
  Взял медведь бочонок в охапку и пошёл по тропинке в лес. Хотел было по дороге отпить медку - да устыдился, не стал.
  Привела тропка к оврагу. А там под старой липой ёжик с вороной сидят - медведя дожидаются. Стол у них накрыт, скатерть чистая, кипяточек готов, и чашки расставлены.
  - Прости ты меня, - говорит медведь ёжику. - Никогда больше я тебя не обижу. Вот, возвращаю всё, что отнял, и даже сверх того.
  И бочонок на землю поставил.
  А вороне сказал:
  - Спасибо, пернатая, что уму-разуму научила. Я теперь умнее стал.
  - А и не за что, - отвечает ворона. - Смотри, только, вдругорядь не поглупей.
  - Что ты! Что ты! - испугался медведь. - Снова разбойником? Нет уж, уволь! В работниках лучше. Телу тесней, зато душе просторней.
  - То-то, - говорит ворона.
  А ёжик сказал:
  - Давайте чай пить.
  И сели они пить чай. С мёдом. Правда, медведь кушать мёд постеснялся и чай пил с вареньем, но зато уж две банки ежевичного варенья в одиночку уговорил.
  С тех пор медведь остался жить на пасеке. Старик ему в саду берлогу вырыл, и как зима приходит, косолапый в берлогу забирается и спит там до весны. Зато уж весной, как вылезет - голодный, тощий - сразу к старухе. А у той уже пироги с пылу с жару. Откормится Топтыгин, силёнок наберёт - и за работу. Работы на пасеке всегда хватает.
  А летом, когда цветет липа, берёт медведь бочонок с мёдом и идет в гости к ёжику и вороне. Там, на краю старого ежевичного оврага они пьют душистый липовый чай, кушают мёд из расписной деревянной плошки и разговаривают обо всём на свете.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"