Аннотация: Еще одна грустная сказка. Они сами такими выходят.
Все дети могут танцевать
- Расскажи мне сказку, - попросил мальчик.
- Сказку? - девушка улыбнулась, отчего ее бледное лицо словно бы осветилось изнутри. - Я не знаю сказок, - ее узкая невесомая ладонь легла на темную макушку мальчика.
- Как не знаешь? - удивился он. - Все знают сказки.
- Не знаю, - девушка заглянула ему в глаза, отчего на мгновение ребенок ощутил приступ противоестественного страха. Но он тут же прошел, и мальчик долго выдохнул и рассмеялся собственному испугу.
- Ну расскажи. А если не знаешь, то придумай.
Девушка не смотрела на ребенка. Ее глаза были прикованы к далекому горизонту, на котором ночное небо смыкалось с ночной землей. А все, что было до него, сверху было усыпано россыпью мелких драгоценных звезд, а снизу залито холодным лунным светом. Где-то совсем рядом, одурманенные дневным зноем, а теперь - ночными запахами летнего разнотравья, сходили с ума сверчки.
- Ну хорошо, я расскажу, - наконец заговорила она. - Но за это ты сделаешь то, что я попрошу. Идет?
- Идет, - с готовностью кивнул мальчик.
- Ты знаешь, кто такие полуночницы?
Он отрицательно мотнул гловой.
- Тогда слушай. Когда наступает ночь, а на небо выплывает богиня Луна...
- Какая богиня Луна? - перебил мальчик, - Есть только Бог, единый в трех лицах... Бледный палец лег на детские губы:
- Молчи. Это сказка. Это моя сказка. И я рассказываю ее так, как хочу я. Понял?
Мальчик кивнул. Она убрала палец от его губ и начала снова.
- Когда наступает ночь, на небо, на своей лодке, запряженной лунными рыбами, выкатывает богиня Луна. Она мчится по небу, выплывая с одного его края, - рука девушки вытянулась в сторону, указывая на невидимый отсюда край небосвода, - пересекает весь небесный свод, - повела рукой вдоль Белой реки, - и под утро уплывает к себе домой, спать, - девушка, откинув за плечо прядь светлых волос, опустила руку.
- Пока она плывет по небесной Белой реке, богиня дарует земле свое сияние. Белое, холодное, призрачное. Оно стекает на землю, подобно небесному молоку, и питает ее, питает существ, что живут на земле только ночью. Лунный свет дает силы ночным цветам, которые раскрывают свои бледные чашечки только в мягком свечении Луны, ночным бабочкам, для чьих бледных и нежных крыльев дневной свет стал бы губительным, для сотен и сотен существ, что рождаются от лунного света, что засыпают с первыми лучами и умирают от яркого дневного солнца.
Их называют полуночницами. Они живут в лугах и полях, у рек и ручьев, в лесах и рощах. Они собираются в хороводы и кружат в лунных лучах, танцуя грациозные танцы для своей богини.
Однажды один маленький мальчик сбежал из дома. Он поссорился с братьями и сестрами. Он был самым младшим, и оттого самым слабым. А еще он был хромым. Братья и сестры обижали его, дразнили или даже били. Он забивался в угол и плакал, горько, но тихо. Подтягивал ноги к груди, прятал лицо в коленках и горько беззвучно рыдал, а горячие его слезы стекали по ногам и тяжелыми каплями падали на пол. Когда становилось совсем тяжело, он приходил к маме, и ее тихий, спокойный голос, ее мягкие, плавные движения успокаивали его. Она гладила его по волосам, стирала со щек соленые слезы, шептала ему о том, как она его любит, - и мальчик переставал плакать, засыпая около мамы.
Но в ту ночь мамы не было дома. Они папой уехали в город на ярмарку и должны были вернуться только завтра вечером. Старшие братья и сестры снова обижали мальчика, говорили, что он никому не нужен, что он в семье - хромой и болезненный - обуза и лишний рот. Они сказали ему много обидных слов, что ранили в самое сердце, нежное и чуткое, оттого что оно было еще детским. И не выдержав, он распахнул двери, выскочил наружу и, сильно хромая, поспешил прочь из дома. А старшие братья и сестры, стоя на пороге, свистели ему в след и кричали, чтобы он не возвращался.
Сначала он хромал по тропинке, что вилась через сад. Деревья, днем зеленеющие в лучах яркого солнца, сейчас, в свете только восходящей луны, казались бледными и покрытыми инеем. Яблоки, под весом которых сгибались ветви, призрачно блестели в молочном свете. Детская ладошка легла на щеколду калитки, щелкнул язычок, и мальчик вышел на дорогу. Шесть домов вдоль дороги - вот и вся деревня. В окнах дрожит теплый свет от свечей - там, вокруг столов, собираются на ужин семьи, там мамы и папы, братья и сестры, дети и родители сидят за одним столом. Из дальнего дома раздался веселый дружный смех. Он острой иголкой ткнул в детское сердце, заставляя слезы литься из глаз еще сильнее. Преодолевая боль в больной ноге, мальчик пошел быстрее. По залитой бледным светом дороге, меж залитых лунным светом полей, туда, где от лунного сияния все белым-бело, где нет этого теплого дрожащего свечного света, что собирает вокруг себя веселых, любящих друг друга людей.
Вскоре дорога, которая одним свои концом выходила на тракт, а другим терялась где-то в дальних лесах, начала привычно петлять и разбегаться на десятки узких тропинок. На одну из них мальчик и свернул. Он не выбирал ее специально - это было веление его болящего сердца. Он не знал, сколько он прошел и как далеко зашел. Только луна сейчас доплыла уже до середины Белой реки и висела почти над самой головой мальчика. Она была удивительно прекрасна - эта холодная ночная богиня. Сегодня ночью она висела непозволительно низко, и мальчику казалось, протяни он руку, обязательно коснется ее тонкого края. И он поднял руку. Нет, до луны он, конечно же, не дотянулся, но замер так, разглядывая свою темную ладошку на фоне огромного бледного диска.
Ему показалось, он услышал смех. Мальчик резко обернулся туда, откуда - он совсем не был уверен - до него донесся звук. Но никого там не было. Он повернулся обратно к луне - и снова! За его спиной словно бы кто-то едва различимо смеялся. Сердце дернулось от страха, а вдоль позвоночника поползла холодная улитка. Он захотел развернуться и бежать домой. Но остался на месте, потому что дома его ждали братья и сестры. А впереди - снова тихий, мелодичный и совсем не злой смех. Дрожа, он сделал шаг. Тяжелый, хромой, с трудом перенося вес на короткую ногу - он делал этот шаг, будучи уверенным, что там, впереди его ждет кто-то, кто не заметит его хромоты.
Он пришел на полянку, по кругу которой росли акации. Их полупрозрачные листья дрожали в едва ощутимом ночном ветерке, а из-за лунного света казалось, что вместо листьев на деревьях висят монетки. А в воздухе отчего-то стоял густой, но тонкий аромат цветов акации, хотя деревья отцвели давным давно. Мальчик вдохнул полной грудью, прикрывая глаза, ощущая, как легкий цветочный, чуть сладковатый запах щекочет ноздри и заполняет собою все его тело. Это было очарование ночи. Летней лунной ночи.
- Потанцуй со мной, - услышал он мелодичный голос, который казалось, не звучал, а тек.
Мальчик резко обернулся и увидел на дальнем конце поляны девушку. В белом платье, со светлыми волосами. Она казалась нездешней, не от этого мира, где родные братья и сестры издеваются на маленькими и слабыми. Она была притягательно-прекрасна, и в то же время безнадежно недосягаема.
- Потанцуй со мной, - она протянула ему руку, но не сдвинулась с места. Легкий ветерок раздул ее волосы, всколыхнул ее платье, и мальчику показалось, девушка создана из призрачного света бледной луны. Она улыбнулась. Чарующей, неземной улыбкой, немного чужой и безразличной.
- Но я не могу танцевать, - горько ответил мальчик, указывая на свою хромую ногу.
- Все дети могут танцевать, - пропела она в ответ и направилась к нему. Она не пошла, не шагнула - она потекла по воздуху. Травинки не сминались под ее весом, круглые бутоны клевера тонули в ее молочно-белом платье и снова появлялись, когда она текла дальше. Но мальчик не видел этого. Он зачарованно смотрел ей в глаза, не смея моргнуть или вздохнуть, чтобы не спугнуть наваждение.
Девушка оказалась рядом, и ее тонкие белые пальчики тыльной стороной коснулись детской щеки.
- Ты такой теплый, - едва слышно сказала она, глядя ему в глаза. Она была выше него - на голову или даже полторы, и ему пришлось очень сильно запрокинуть свою, чтобы видеть ее сказочно прекрасные глаза. Поэты говорят, у красавиц в глазах звезды. У этой в глазах была луна. Сердце его дрожало в груди, и дыхание было рваным, как взмахи крыльев ночной бабочки. - Потанцуй со мной.
Она взяла его за правую руку и отвела ее в сторону, она взяла его за левую руку и сама сделала шаг назад, увеличивая между ними расстояние. И повела его. Он забыл о своей хромоте, и сделать шаг было проще простого. Тело слушалось его, и ноги сам шагали в такт ее движениям. Она напевала простую мелодию, которая заполнила детское сознание, диктуя ритм. Девушка легко вела ребенка, от одной акации до другой, через всю полянку, в странном ее танце, который тек через тело мальчика, позволяя ему узнать свободу движений. По поляне, залитой лунным светом, кружили двое: призрачная светловолосая девушка и мальчик, чье сердце теперь заходилось от счастья.
Он смеялся. Глядя ей в глаза, запрокинув голову, он смеялся - россыпью хрустальных капель, весенним ручьем, серебряными колокольчиками. Счастье захлестнуло мальчика, завернуло в свой сияющий кокон из лунного света, который закрыл его от всего остального мира. Закрыл от родного дома, что остался где-то там, от братьев и сестер, закрыл от мамы и папы, от друзей и врагов. Он прекратил ощущать постоянную, ноющую боль в сердце, которая стала для него уже настолько привычной, что без нее сейчас ему было слишком легко. Этот кокон закрыл его от всего плохого, что было в его жизни. И от всего хорошего тоже. Где-то там, далеко-далеко, остался его друг с горстью рыжих веснушек на лице и плечах; где-то там осталась соседская старуха, что угощала его густым засахарившимся медом; где-то там осталось тепло маминых ладоней на его макушке и мокрых щеках. Он смеялся - искренне, звонко, заливисто.
И в накрывшем его приступе счастья мальчик совсем не ощутил, как прохладные узкие ладони легли ему на шею, а сильные бледные пальцы сдавили горло. И сжимали до тех пор, пока смех не прекратил разливаться по лунной поляне и пока осевший в сильных призрачных руках на землю мальчик не прекратил дышать...
Девушка замолчала, глядя куда-то вдаль. Сказка ее оборвалась внезапно. Совсем не там и не так, как того ожидал ее юный слушатель. Наконец она повернула голову и взглянула не ребенка, который смотрел на нее широко раскрытыми глазами, полными страха.
- Я рассказала тебе сказку. Теперь ты должен исполнить мое желание. Ты обещал.