Аннотация: Самоубийца рассказывает об изобретеии вина
Монолог самоубийцы
Всё, решил!
Завтра. Завтра потому, что сегодня неохота. Неохота просто так умирать. Беру себе тайм-аут. Беру себе время на размышления. Беру себе возможность последнего желания и прощания. От мира сего. От всего света. Я не знаю, будет ли свет там. Будет ли он вообще. Будет ли что-нибудь.
Я ничего не знаю. Не знаю, как Сократ, который в итоге завершил весь этот балаган цикутой. Все думают, что он из-за гордости на себя руки наложил. Нет, конечно, ему просто все это надоело. Осточертело. Он понял, что все люди -- тупые бесчувственные идиоты, и когда они объединяются в общества, будь то полис, государство или союз любителей суфлаки, то они могут натворить много зла. Впрочем, я не знаю, ел ли Сократ суфлаки. Может, суфлаки открытие не древних, а новых греков. Я точно знаю, что Сократ не знал о многом, о чем знаем мы. Он, кстати, говорил об этом открыто: я, мол, знаю одно -- то, что ничего не знаю. Конечно, он многого не знал. Не знал, например, что такое помидоры или картофель. Ему почти девятнадцати веков до Колумба не хватило. А что же тогда он ел? Удивительно, что можно есть, когда нет картофеля фри и кетчупа. Русские в древности ели репу, а греки? Может быть, у них и лука не было? Нет, лук был. На древних рельефах есть лук. Там есть и виноград. О, значит -- пил! Но, говорят, древние греки пили разбавленное вино. Не завидую. Что в вине разбавлять, оно и так разбавлено. Другое дело -- водка. Нет, надо написать с большой буквы и жирным: ВОДКА! И с восклицательным знаком. Хвала тебе, Господи, что Ты нам водку ниспослал и сделал нам теплее на душе в этом неуютном мире. Водка -- это жизнь, стиль жизни, ее стимул, комната смеха и зазеркалье. Хвала Тебе! Вообще, следует упомянуть, что в смысле напитков, мы - пьяный (пятый) Интернационал. Вот почему: пиво, говорят, придумали ебибтяне, Водку (с заглавной) -- славяне, ром -- кубинцы (не путать с кубанцами), шнапс (ну чем не водка, но просто, с маленькой буквы) -- немцы, ликер -- французы, а вот вино, которое тоже ничего, не знает никто, кто его изобрел. Наверное, тоже какой-то иностранец. Чем не "Пьющие всех стран, объединяйтесь!"?
Я думаю, что вино изобрели где-то на Средиземноморье. И случилось это так: один средиземноморец, наемшись винограда, бросил недоуплетённые гроздья в амфору и забыл про них. Потом, примерно через месяц, ему как-то изменила жена, и он очень захотел в связи с этой, в те времена большой неприятностью, покончить жизнь самоубийством. Была жара, было очень душно. Он увидел сосуд бывшими в нем некогда гроздьями, хотел было его опрокинуть, но потом решил, что все равно решил умереть, и что назло жене лучше отравится вот таким вот оригинальным способом, и выпил все содержимое сосуда. Уселся на траву и стал ждать смерти. Так и вздремнул. Но ему не дали спокойно поспать. К сидящему подошел Вакх и, пиная его, стал, увещевать: мол, ты -- первый, кто попробовал эту настойку, и войдешь в историю и, мол, твои наследники будут тебя вовеки благодарить... и прочее, и прочее, и прочее, в общем, ерунду всякую понес. Ну, Вакх, был, конечно, под хмельком. У него трезвого и слова не вытянешь, а нажрется -- мелет, что попало. Мужика этого, который хотел самоубиться, звали Вин, а может быть и Винни, но не Винету (т.е. вина нету), это уже из другой оперы. Ну, вот и пошло-поехало: все стали укладывать виноград в амфоры, давить и делать то, что у них стало называться "Вин". А там, где не было винограда, вино стали делать из других ягод. Так что вино обязано своим рождением самоубийце. Ну а "о" изобрели позже. Выпил первый стакан, следует сказать "О!". После второго -- "О-о!" -- растянуто и нежно. В зависимости от величины сосуда, после третьего говорят или "ООО", или "Ого!". "ООО" потому, что после третьего ответственность становиться ограниченной. Так появилось выражение "Общество с Ограниченной Ответственностью" и касается оно собравшегося вокруг сосуда общества. Но все в итоге зависит от меры. Сначала этого не знали и правила "О" не соблюдали: все пили, сколько хотели. Это Гегель позже выдумал насчет меры: нужно во всем знать меру. Ни качество напитка, ни его количество не определяют состояние души и тела после выпивки, все определяет мера.
Ну вот, я опять ударился в философию, а хотел рассказать о смерти. Впрочем, это и понятно: чтобы рассказать о смерти, надо подойти к вопросу по-философски, а чтобы философствовать, надо всегда помнить о смерти. "Мементо мори", как говорили в древности. Так вот, решил я завтра покончить с жизнью. Своей. Навсегда. Уйти, так сказать, в мир иной. Переплыть Лету. Поставить тапочки в угол. Воткнуть. Оттопыриться. Отдать концы. Наверное, последнее выражение пошло по миру после того, как древние сравнили смерть с уходом в плавание. "Отдавать концы" -- термин морской. Когда корабль уходит в море, отдают швартовы, те же концы. Это означает, что корабль уже не часть гавани, а уплыл в море, ушел, и никто не берется с уверенностью утверждать, что он опять вернется. Я бы хотел так уплыть. И не вернуться...
А вот индусы верят в возвращение. У них навсегда уходят только самые-самые, а простые смертные, они же -- бессмертные душой, постоянно возвращаются. Я даже не знаю, верить этой чепухе или нет. Объясню. На Востоке, точнее на Юго-востоке, так как Востоком у нас привыкли обзывать все исламское, а индусы и китайцы со своими несколькими религиями и философиями находятся юго-восточнее от нас, -- там принято считать, что, окочурившись, каждый из нас позже опять возвращается в этот мир в ином облике. Когда я об этом услышал, мне стало так радостно на душе, что неделю стакан из руки не выпускал. Ведь приятно-то как: не жизнью единой живем! Мы еще появимся! Мы еще вернемся! Мы еще вам покажем, на что мы способны! Мы еще такой вертеп устроим! Позже, не сейчас. Знай наших! Радость то!
Потом, протрезвев, когда все напитки вышли, радость знакомства с восточными мировоззрениями улеглась и дурная суета ежедневности завалили все выходы. Наступило горькое похмелье. Я же и с одной жизнью не справляюсь! Зачем мне сотни? Зачем мне жить еще раз и потом еще и еще? Кому это нужно? Мне этого не надо. "Боже, дай мне еще одну попытку". Глупость, какая! И у меня наступило прозрение: ведь прав был Будда. Он же твердил, что все -- мучение. Что и радость, и мучения, и привязанность, и любовь -- все это суета, от которой проку -- ноль. И я понял основной смысл этого круговорота: жизнь -- наказание! Жизнь человека есть наказание и мучение. Но за что? За что меня наказали и кто наказал? Я, как бесправный узник, должен приходить на эту землю, хлебать горе, мучиться и не знать за что. Потом сдохнуть в богатстве или бедноте, на войне, в авиакатастрофе, от инфаркта, от цирроза, от инсульта или покончить жизнь самоубийством. Потом все это пройти еще раз, потом еще раз, потом еще и еще и т.д. Ерунда какая-то получается. Расхотелось. Не по мне все это.
Дайте-ка мне лучше исламскую смерть. Взорвусь в кругу евреев и прямиком в рай. Там черноглазые бабы и Сады Аллаха. Вечный кайф. Хотя, если подумать, это тоже не выход. Ну ладно с евреями, они тоже мусульман немало загубили, проблема в вечности. Что я буду там, в лоне Аллаха делать всю вечность? Наслаждаться с гуриями? Ну, месяц, ну два, от силы год. А дальше? Интересно, думают ли об этом смертники? А о чем думают шахидки? Им что, с бабами в раю интересно? Если только нет склонности к лесбиянству. А с кем они, интересно, будут жить в их раю? В окружении таких же обманутых дамочек, тогда получается, что еще в большем во грехе, нежели чем до того, как сработает их пресловутый поясок. Хе-хе-хе. Ну, оттопырится этот не обреченный сексуальностью их Беня Ладен, тоже не составит интересную компанию. С кем жить? С Магометом? С Малькольмом Иксом? С Гаруном Аль-Рашидом? С Хомейни? Я не знаю. И Коран об этом молчит. Коран -- вообще-то чтиво для мужиков. Бабы и дети там упоминаются подспудно, как вещи, утварь и домашний скот. Вот, мол, есть такое вот что-то. А тут некоторые товарищи хотят Афганистан, Чечню и Ирак демократизировать. Совсем уж обалдели. Какая, к черту, демократия! Там народом и равноправием не пахнет, и не пахло никогда. Там толпа и шариат. Ну и что? Что, американские президенты, которые клятву на Библии произносят, лучше? А русские президенты? Или английская королева? Даже немецкий канцлер и тот не лучше, он -- того же разлива: врет всё! Конечно, они не лучше. У них лучше тот, у кого бабки, да побольше, побольше, побольше -- "Money, money, money...". Вот и вся демократия.
Вообще, наверное, с вином дело было по-другому. Оно пошло не со Средиземноморья, а из Междуречья. Его стали настаивать служители культа бога Вини. Этот напиток давали тем, кто решал уйти из жизни своим ходом. В напиток из винограда подмешивали яд и самоубийца выпивал бутыль перед тем, как уютно разместиться на предсмертном одре, стоявшим посередине огромного зала под наблюдением одетых в черные рясы грифообразных служителей храма. Горели свечи, вино и яд делали свое дело и человек умирал, не зная точно, вернется ли он опять на грешную землю. Все было очень таинственно и романтично. Потом, через три с половиной дня, пока душа усопшего по мистическим преданиям все еще ходит-бродит вокруг да около, труп выносили из храма и жгли на специально отведенном для этого возвышенном месте -- жертвеннике бога Вин. Кстати, отсюда и распространенное выражение "кто виноват?", которое означает "это кто нас вином травит?".
Позже, уже в наше время, некоторые виноделы и изготовители спиртных напитков стали тоже прибегать к проверенному способу древних служителей культа кровожадного бога Вин: эти уже тайком стали подмешивать яд в напитки и травить целые страны и регионы. Как иначе объяснить то, что происходит с Россией? Это все служители культа виноваты, это они травят народ. Они приближают миг смерти так, чтобы человек забыл обо всем.
Спиртное ведь помогает забыть о неприятностях. На время. До похмелья. А в бодун приятно выпить стопочку холодной водочки и закусить чем-то соленным, если есть под рукой. Прямо как у Булгакова в романе "Мастер и Маргарита". Там еще и другую закуску подают. Читаешь эту сцену, и рука аж сама тянется к стакану. Мастер этот Булгаков. Надо же так написать, чтобы слюнки потекли. Впрочем, в этом романе почти нет самоубийц. Там или убийцы или убиенные. Правда, есть там один герой, который, зная, что идет на смерть, не удрал и не сдрейфил. Он знал, что его ожидает. Знал, что убьют мучительной смертью, но, как Сократ, остался и принял свою учесть. Можно ли его считать самоубийцей? С одной стороны нет, потому что он сам на себя руки не накладывал, хотя позволил себя убить. С другой стороны да, потому что хотя он сам на себя руки не накладывал, позволил себя убить. Вся разница лишь в том, где в предложении стоит слово "хотя". Да и Бог с ним.
А как с теми, которые неизлечимо больны и хотят сгинуть? Я могу себе представить: двигаться не можешь, ни выпить, ни поесть, не говоря уж, чтобы, извините, трахнуться. Даже переговорить не с кем, потому что палата одноместная и говорить особенно неохота. Вот лежишь расхристанный и смутно смотришь в потолок. И так -- месяцами. Умереть хочется, но врачи не дают. "Ан, нет! -- говорят. -- Низя!" Говорят, что один человек не должен убить другого или помочь ему умереть. Что это -- грех, что раз Бог создал человека, Бог и должен определять, когда человеку следует умереть. Основы права частной собственности, знаете ли. А все остальное -- негуманно. А мучить человека гуманно? Доктор, из-за твоей веры в гуманность и гуманизм, я должен неподвижно лежать и ждать смерти? Да ну тебя к черту! Давай укол и побыстрее! Надоело мне все это! Ну и что, просуществую я как растение еще месяц. Может год. А что потом? Все равно в жмура сыграю. Не лучше ли сразу? Прямо сейчас. Ну а если мне просто этот ваш мир не нравиться? Меня кто-нибудь спрашивал, когда сюда запустили, когда родили? Спрашивали тогда, хочу ли я жить тут с вами? Смотреть на вас всех, мозолить себе глаза, ведрами жрать водку, подлизываться, пресмыкаться, самому терпеть подлиз и негодяев! Жить с тупицами и обманщиками? Пусть тот, кто докажет мне, что в обществе людей хорошо, пусть тот и кинет в меня первым камень. Я не боюсь. Пусть.
Ну ладно. Я просто выговориться должен, пока покину вас. Навсегда покину. И нечего уговаривать. Ни-ни. Толку-то? Ну, скажем, поживу я с вами еще. И что? Лучше будет? Не-е, лучше не будет. Будет хуже. Ведь людей и так много. Все уже на пятки друг другу наступают. Яблоку некуда упасть. Что миру жизнь одного? Пустяк, ничто. Никто и не заметит. Ну, может один или два человека охнут сожалея. Кто-то прослезится. Но что такое один или два человека по сравнению с шестью миллиардами населения? Ничто, пустяк. Вот если бы хотя бы миллиард охнул, вот это дело. А поминки какие бы были! Миллиард человек одновременно поднимают фужеры за память ушедшего и залпом глушат, закусывая кто соленым огурцом, кто кислым лимоном, кто маринованным бананом, кто чем попало, тем, что под рукой. Нормально! Слышен миллиард бульканий, миллиард хрумканий огурцов и лимонов в зубах. Глас на весь мир. И на том свете слышно. А слез-то! Арал можно будет восстановить! Наверно кормчего Мао так хоронили. Правда, тогда в Китае не было еще миллиарда. Всего ста или ста пятидесяти миллионов не хватало. И все китайцы и китаянки пришли на похороны. Взрослые и дети, старики и инвалиды, члены партии и профсоюзов, рабочие и колхозницы, хунвейбины и просто интеллигенты, пережившие культурную революцию, а также послы иностранных государств. Подавали плов. Запивали рисовой водкой и грибами Шей Такэ. А под конец все пили чай, запевая траурный марш по поводу переплытия Великой реки председателем Мао. Кто не пел, тому и пить не давали. Оттуда и пошла поговорка: не умеешь петь, не пей!
Рисовую водку, конечно, изобрели китайцы и, если кореец или японец постарается доказать вам обратное, не верьте! Впервые рисовую водку стали пить в провинции Сечуань, про которую в свое время рассказал немецкий коммунист Брехт. Брехт, конечно, брехал, что в Сечуане сухой закон. Там его не было со времен императора Цинья, когда тот уже решил не принимать советов знаменитого философа Кун Чу, известного на Западе как Конфуций. Вот этот Конфуций был человеком очень строгого склада ума. Он служил советником у разных правителей. На наш новояз эта профессия переводится, как "консультант". Вот он уже тогда советовал не пить рисовую водку, потому что от нее люди храбреют и умирают рано. А правителям нужны были трезвые трудяги-долгожители. Что с пьяницы взять-то? Напился, на бок и до следующей выпивки ушел из жизни. А трезвый работает, пашет, чтобы у императора в казне звенела монета. Что толку от Венечки? Сел в поезд уже поддавши, в поезде продолжил. Нажрался до чертиков и в Петушках самоубился. От спиртного. И что толку от него императору? Ничего. Только заботы и ни копейки доходов. Наоборот, все его критикуют, вот, мол, не доглядели, ушел из жизни человек, как говорится, "пал оклеветанный молвой". Вопрос напрашивается сам собой: самоубийца ли тот, кто пьет и пьет, и пьет и, наконец, допивается до смерти? Ведь говорят ему: курить вредно, сигареты вызывают рак горла, рак легких, рак зубов. А рак неизлечим. Все равно все курят. Ведут себя настойчиво к концу. Некоторым удается, наконец, схватить этого рака за клешни и откинуть копыта, а некоторые тщетно дымят сигаретой до глубокой старости и умирают от недопития. Вот эта болезнь очень страшна: недопитие. Она ужасна. Сопровождается головной болью, судорогами, плохим настроением, бессонницей и прочими сложными симптомами. Иногда приводит к летальному исходу. Она хуже, чем хронический пекунодефицит или коитус интерруптус -- известная издревле болезнь межполовых отношений.
По части сношения полов есть, кстати, один сравнительно новый метод самоубийства: заразиться СПИДом, переспав с африканкой или с гомиком. Смерть наступает постепенно, ты ее смакуешь, как бы наслаждаешься. Зная, что она неминуема, можно думать о чем угодно. Например, философствовать. О жизни и о смерти. Вникать в вопрос: что такое смерть? Она -- часть жизни, или жизнь является частью смерти? Или все это -- временный уход куда-то с последующим возвращением? Попадем ли мы в рай или в ад? Будем ли жить в памяти поколений, как Конфуций и Сократ? Есть ведь такие люди, которые запомнились лишь своей смертью? Назову одного: Фердинанда -- наследника австрийского престола, которого убили в Сараево. Его смерть послужила поводом для развязывания первой мировой. А кто его самого знает? Никто! Какой он был, что любил, чем жил? Все это неинтересно. Интересно, что Федя умер. Убили. А его убийство сочли поводом для убийства еще миллионов людей. Вот это интересно, а остальное пусть специалисты изучают. Или вот, возьмем стрелка-автоматчика 2-го отдельного батальона 91-й отдельной Сибирской добровольческой бригады имени И.В. Сталина 6-го Сталинского Сибирского добровольческого стрелкового корпуса 22-й армии Калининского фронта, рядового Сашу Матросова. Умер, прикрыв дзот своим телом. Убила вражеская пуля. Много пуль. Отдал матрос швартовы. А какой он был этот самый Матросов? Чем дышал, как жил, что думал? Что предпочитал, водку или вино? Злые языки говорят, что он, выпив, поскользнулся, а не специально бросился на амбразуру. Ну и что это меняет? Умер же! Умер, трехэтажно ругая гололед, но прикрыл дзот. Спас других. Все. Нарочно ли, случайно -- не важно. Главное, закрыть своим телом амбразуру и умереть, или дать гимназисту себя застрелить, и, в конце концов, дать себя распять, зная, что умрешь. Если при этом еще и закричать что-то умное, типа "но пасаран!" или "больше света!" или "бать, а бать, зачем ты меня оставил?" то все подумают, что красиво жил и красиво умер.
Я вообще не знаю, есть ли на свете что-то, за что можно было бы жить или за что можно было бы умереть. На чем вообще мир держится? Кажется, что нет ничего, за что стоило бы ухватиться и жить. Даже если это свобода, которую так любят употреблять в своих пропагандистских произведениях демократы. Стоит ли вообще за свободу жить? И что делать с этой свободой? Свободен, как ветер в степи. Ну и что? Нужна она нам? Циники демократы утверждают, что да. Что свобода -- самое ценное и самое существенное, из всего, что у нас, у людей, может быть. Преуспели в этом особенно либералы. Я не Вольфыча имею в виду, а либералов типа Фридмана или Канта. Они все хором утверждают, что для расцвета человека важна свобода. Даже до такого маразма дошли, что говорят, якобы всё, что человечество создало до сих пор, обязано свободе. Что все хорошее -- от свободы. Что свободный человек созидает и творит, тем самым двигая цивилизацию вперед. А раб глуп. Враки все это! А пирамиды, а Днепрогэс, а Великая Китайская Стена, а БАМ? Нет, все великое, что создано человечеством, обязано рабам, несвободе. Свобода создает разврат, педерастию, предательство. Черный квадрат. Прав Лукащенко. Свобода ничего путного не приносит, кроме как материального благополучия, и то в отдельных случаях, и то отдельным людям. Большая часть искусства и науки обязана несвободе и нищете. Особенно на Руси. Здесь ведь вся литература сводится к борьбе против угнетающей державы. Кем были бы Бунин, Шолохов, Пастернак, Солженицын, Бродский, если бы не писали против самовластия? Никем! Не то, что бы нобелевскую, даже квартальную премию к зарплате бы не заработали. Несвобода есть стимул к творчеству. Свобода -- декаданс. Видимо, такое оно существо -- человек. Написал с большой буквы, сделал гордым, дал свободу - злоупотребит ею обязательно. Заточил, принудил, приставил к стене -- творит и создает. Посмотрел бы я, если бы у капиталистов не было материального принуждения, как бы они двигались к прогрессу...
Я думаю, что вино тоже изобрели из-за несвободы. А было все это, может быть, даже и так: один грузин, по имени Вано попал в плен к французам, на остров Иф. А там виноград в тюремном саду растет. Стал Вано от скуки давить гроздья и заливать сок в углубление в скале. Сверху прикрыл плитой, чтобы дождь не разбодяжил. Так как ему разрешали лишь раз в месяц прогуливаться, то случилось, что к очередной, нескорой, прогулке вино уже настоялось. Попробовал Вано напиток, и он ему понравился. Выпил еще и поделился своим секретом с будущим графом Монтекристо, который сидел в одиночке уже четырнадцатый год. Стали они тосты за того да за сего произносить, и запели в два голоса. К ним присоединился толстый надзиратель, тоже попробовал и тоже понравилось. Так как петь он не умел, позвали начальника замка Рокфора, а он закуску с собой принес -- сыр. Ему тоже дали напиток попробовать. Закусил сыром и тоже запел, басом. Ну а французы выгодные открытия иногда уважают. Сказали комиссар Жюв и комиссар Мегре пьяному Вано: "Иди домой, дорогой товарищ грузин, ты свободен, а напиток, который ты подарил миру, будет отныне именоваться в твою честь словом "Ван"". Вот и называется у французов этот напиток "ван", у русских "вино", у англичан "уаин", у немцев "вайн", а грузины, чтобы Вано не возгордился, назвали изобретенный им напиток словом "хуино", то есть немного опошлили, хотя утверждают, что вино изобрели сами.
А Омар Хайям, алкоголик, философ и поэт тоже не только шербет хлебал. Он даже Бога раз упрекнул, что тот, мол, пьян был, когда сотворил наш мир. А иначе не могло и быть. Тут все так перекошено, что автор этого творения точно работал с похмелья или после принятия нескольких стаканов. А дело было, наверное, так. С понедельника пять дней подряд он создавал мир, разделял свет от тьмы, воду от суши, творил животных и деревья. После работы на пятый день (отсюда и пошло название пятница) налил себе стакан, благо и виноград, и пшеница, и тростник сахарный, и бурак уже росли, выпил, и вздумалось ему сделать что-то новое, хорошее, из ряда вон выходящее. Подумал, поразмыслил и сотворил Адама, первого человека (а если кто-то не знает, откуда имя это взялось, то это было так: мужик сказал: "Батя, дай стакан!" А батя не сразу опомнился, что тот стакан просит и отреагировал так: "А-а-а?.. дам". Вот и пошло -- Адам, Адам...). Но, как обычно бывает по пьянке или после нее, человечек получился не очень, то есть бракованный, бета-версия. Тогда Бог решил улучшить эту первую модель, выпил еще рюмочку и выточил нового человечка из ребра первого, а того забыл разобрать. Второй тоже бракованный получился и Бог их обоих выкинул. Уничтожить было жалко, сам ведь делал и к тому же после выпивки раздобрел. После этого всегда, когда Господь немного выпьет, вспоминает человека и спрашивает его прямо по-нашему: "Слушай, мужик, ты меня уважаешь?" Ну вот и Хайям в ответ по-хамски и спрашивает Всевышнего, а не пьян ли тот, наблюдая за миром и не предпринимая ничего для поправления дел. Как тут не захотеть напиться в стельку или умереть? Так что я ухожу, и не просите остаться. Я тут никому не нужен. Обойдетесь и без меня.
Я еще ничего не сказал о том, почему я собираюсь покончить жизнь самоубийством. Я знаю, что многие ждут этого объяснения. Ждут, потому, что сами хотят стать самоубийцами, но сомневаются. Одни думают, что это просто больно и не решаются, вторые думают о христианской морали, где самоубийца наказывается в потустороннем мире. Такие боятся самоубиться, потому что считают, что на том свете им не светит (простите за каламбур) ничего хорошего. Третьи надеются, что завтра станет лучше и ждут. Они надеются, что женщина, которую потеряли, и которая обещала никогда не возвращаться, все же вернется, сын, который умер, воскреснет, на работу, с которой выгнали, опять позовут, что муж перестанет хлебать горькую, мир станет лучше и так далее. Все, кто не убивают себя, надеются на лучшее или на восстановление потерянного. Короче: они хотят пожить и иметь то, что они хотят иметь. Но позвольте, мы ведь рождаемся нагишом и умираем тоже голыми, если не считать похоронного костюма и савана. Ведь даже египетские фараоны не смогли на тот свет утащить золото и украшения, которые им запихали в гробы. Гробницы разворовывают или грабители, или археологи. Грабители продают золотишко на черном рынке, а археологи -- музеям, а иногда, впрочем, тоже отдают предпочтение этому не самому белому рынку. Хм! Музеям, где выставляются мумии -- бальзамированные мертвые тела! Трудно себе вообразить целесообразность и смысл таких выставок. Ведь ясно, что человек не его тело, а нечто другое. Об этом другом мы мало знаем. О теле мы знаем больше. Наверное, потому и храним тленные тела в мавзолеях, изымая их из круговорота жизни. Я хочу, чтобы мой труп сожгли и прах развеяли. Даже если я стану знаменитым и меня захотят выложить рядом с другими великими вождями.
Ну, это так, в шутку. Конечно, знаменитым я уже не стану, чтобы мне не дали спокойно умереть и чтобы мое тело вернулось туда, куда положено, -- к земле. А то, что я хочу покончить жизнь самоубийством, -- не страшно. Я не первый и не последний. Мужики покрепче меня уходили своим ходом. Я-то что!? В петлю еще и не такие лазили. Да, прав был Сократ стократ, выпив зелья и махнув на мир рукой...
Ну а как? Каким способом?
Повеситься?
Пулю в висок?
С моста?
С высотки?
Отравиться "колесами"?
Под машину?
Дать легавым себя ухайдокать?
Упиться и угореть?
Как?
Я еще не знаю.
В петле барахтаешься минут пять, а то и больше. Неуютно. Утонуть, как Мартин Иден? Залезть в воду, нырнуть глубоко и не вынырнуть? Задохнешься. Ужасно! Пулю в висок или в рот? Мозги на стене, голова расколота, воняет горелым, весь в крови. Не эстетично как-то. Бр-р-р-р. Снотворное? Сто сорок шесть таблеток? А если спасут? Всю жизнь муторно будет. Вены! Вены в ванне! Вены в ванне с теплой водой, которая медленно окрашивается красным (щиплет, правда, при этом сильно). Голова опрокинута, руки в воде, заходит жена или мать, орет, рыдает и... А мне уже все пофиг. Не слышу. Мне уже нет дел до этого мира. Эгоистично...
Мне говорили, что оттуда все наши мелкие невзгоды и победы кажутся настолько мелкими, что даже стыдно, что в этом ты участвовал сам. Оттуда все смотрится по-другому. Видны ошибки, просчеты, обиды, но нейтрально. Не горестно, как здесь, а как бы сверху, "пролетая над..." и прочее. Без эмоций, без страсти. Если это так, то можно было бы нас и в покое оставить и дать жить в раю. Нечего было загонять в мир натуральный. Если этот мир Майя и призрак, то на фиг он кому нужен? Зачем нам иллюзии? Что это за бог, который посылает своих в бой, который заранее проигран? Поигрывая джойстиком в Игре, он проигрывает, кратко и отчаянно произнося: "У, блин!". Испытание? На что? А что, если все правильно пройти? Если сдать все экзамены и не ошибиться? Награда что? Вечная жизнь? Ха-ха и еще раз "ха". Кому она сто лет нужна?! Благодать? Вечный кайф? А он бывает? Если я останусь таким, какой я здесь есмь, то мне вечного кайфа не надо. Мне достаточно жить по-человечески и умереть навсегда. Если же из меня сделают душу-чистюльку, которая ну очень порядочна и прозрачна и в сонме других таких же девственных душ наслаждается божественной музыкой на свете ином и делает это бесконечно, то отпустите меня, ребята, отпустите, Господом Богом молю. Дайте бедному умереть, дайте уйти навсегда и больше не появляться ни в этом, ни в том мире. Там ведь тоже наши! Я с ними более не желаю! И все! О, Господи, отпусти ты меня насовсем из мира сего и не надо мне ни рая, ни ада, я все равно не исправлюсь, а буду таким же неуютным, как сейчас. Это суть моя, ты меня так создал и не отрекайся. Просто отпусти. Дай мне кануть в Нирвану навсегда. В Нирвану, где и рваной души нет и ничто не веет. Нирвана и означает: не веет ничто.
Там настоящая смерть. Там есть Нет. Там то, что не бытие. Но и этого там нет. Там ничего нет. Там даже пустоты нет. Пустота ведь нечто. Это ведь пустое пространство. А там ни измерения нет, ни времени, ни пространства, короче: ничего. Говорят, Ницше свихнулся после того, как он постарался представить себе две вещи: бесконечность и ничего. Йоги утверждают, что они до представления ничего уже дошли. Что касается бесконечности, то я еще не слышал, чтобы кто-то ее смог себе вообразить. Даже математики, которые играючи пользуются в своих формулах бесконечно малыми и бесконечно большими величинами, не понимают физической сути этого.
Ну, мне, конечно, интересно, возможно ли вообще умереть так, чтобы навсегда и вовеки и полностью. Я имею в виду, что ни один из нас не сгинет из мира сего полностью. Это очень просто. В моем теле миллиард молекул, которыми я постоянно обмениваюсь с внешним миром. Вот тебе уже первое мое влияние на мир. Молекулы, которые были во мне, не те же самые, что до того. Они находились в структуре моего тела и что-то обязательно переняли. Приведу пример. В химическом смысле, вода до замерзания и талая вода одно и то же. Одновременно, известно, что талая вода немного отличается своими качествами от простой воды. Она ранее была в структуре льда и кое-что переняла. Точно никто не знает, почему это происходит, факты остаются фактами. А факты, знаете ли, вещь упрямая. Еще одно: существует прикладная медицина, под названием гомеопатия, которую придумал немецкий врач Ганеман. Есть в гомеопатии принцип приготовления лекарств, называемый потенцированием. Берут каплю и растворяют в склянке с водой. Потом из этой склянки опять берут каплю и растворяют в другой склянке с водой. Потом из этой опять берут каплю и так далее, многократно. Полученная бодяга в химическом смысле -- вода, но как-то имеющая следы первоначального раствора. Тем и лечат. И помогает. Ну иногда, конечно, но ведь помогает! Каково? Если вернуться к моим молекулам, часть которых, я уверен, была когда-то и в теле Сократа, и в теле Гегеля, и в теле Ленина и даже в теле Адольфа Алоизыча и многих других, то эти молекулы несут с собой информацию о том, где они побывали. Круговорот веществ на земле прост: человек строит свой организм, усваивая из окружающего химические элементы, носит их в себе от нескольких секунд до нескольких лет и возвращает опять в окружающее, где их и подбирает растение, животное, или другой человек. Эти вещества носят отпечаток своего путешествия через живые тела. Так же, как и молекулы хинина передают свою информацию в стократно разбавленную смесь, так же и я оставляю на земле свои следы. Это -- первое.
Далее, те из нас, кто плодятся, передают свою генетическую информацию своему потомству. Это хотя и важно, но не так, как нас поучает Ричард Докинс. Гены, которые мы получили от предков, идут от нас далее и несут информацию и о нас. Я не хочу спорить с теми, кто утверждает, что одна жизнь, или ее отрезок до рождения потомства на гены не воздействует. Это не так и я не буду здесь об этом распространяться. Это же, наконец, не научный трактат, а предсмертный монолог. Короче, остаются гены, несущие информацию обо мне. Это -- второе.
Далее: художник Микеланджело оставил после себя свои полотна, фараон Хеопс -- огромную пирамиду, писатель Толстой -- романы, революционер Троцкий -- дурную славу и начальствующих кухарок, а президент Рейган -- развалины Советского Союза. То есть одна составная часть людей, которая перешла в их дела, тоже остается после их смерти. Чтобы не спорили, я приведу пример. Ведь многие из нас подражают Робин Гуду и Павлику Морозову? В нас ведь действует стимул, исходящий от наших героев? А их уже давно нет рядом. Поэтому, среди людей мы часто остаемся, как олицетворение некоего качества уже ушедших -- "а Высоцкий так бы не спел", "была бы жива мама, она бы поступила иначе", "мне еще дед велел не верить гадалкам", "а у меня принцип простой, нас прапорщик учил не запивать водку пивом". Вот и остаются прапорщик, мама, Высоцкий, дед и другие в памяти народной и служат их заветы инструкциями на все случаи жизни. Поэтому я и задумываюсь, каким житейским мудростям следует учить других людей. Это -- третье.
Далее... Нет, пожалуй, все. Более нас нет. Мы сгинули, исчезли, но это еще не означает, что мы на самом деле улетучились. Есть некоторое предположение, что душа существует. Смутный намек. И если он оправдается, то что же делать с этой душой-то? Чем она должна заниматься? Если она есть, то вы вроде как обречены болтаться среди миров навеки! Куда вам деваться с бессмертной душой? Что вы с ней будете делать всю вечность, будь то в раю или будь то в аду? Да-а, то вам не Сартр с Хайдеггером, мямлящие об ужасе смерти. В жизни есть ответственность. За себя, за других. Перед собой, перед другими, перед Богом. Мертвому все нипочем. У него нет ни ответственности, ни долгов, ни стремлений. Есть лишь покой. Если он есть, конечно. Мы этого не знаем, потому и мучаемся. Знали бы наверняка, что смерть -- покой, то половина человечества, наверное, убила бы себя. Но все боятся. Боятся, что по ту сторону что-то все-таки будет. Поэтому и не спешат.
Ладно, хватит! Монолог длинный получился. Так можно неделями балаболить и откладывать дату смерти. Так можно и до глубокой старости дожить, до охренения, до аксакаливания. До совета старейшин. До маразма, до политбюро и склероза. Ждать нечего. Ничего хорошего не светит. Вот и все, пошел я...
До завтра!..
Написано мерзким октябрьским вечером 2004 года от рождения Христова.