Аннотация: Рассказ был опубликован в сборнике "Темпориум", вышедшем в издательстве "Снежный Ком" в 2012 году.
Александра Гутник
Закон Сохранения
Иван возвращался с работы пешком. Неторопливо. Поглядывая на часы и замедляя шаг.
Странно, как жизнь изменилась в последнее время. Еще две недели назад сидел бы в офисе до последнего, а потом несся с горящим хвостом по лужам, не разбирая дороги: Ларка волновалась, когда он опаздывал к ужину.
Но это раньше.
А сейчас...
Сейчас - точнее, десять минут назад - он не выдержал и сбежал из офиса, не дождавшись конца рабочего дня. И теперь вот брел по тротуару, нога за ногу. Чтобы, не дай бог, не прийти слишком рано. Чтобы лишний раз не напомнить, насколько все переменилось с тех пор, как жена молча положила на обеденный стол страничку текста с диагнозом и детально расписанным прогнозом. Красивая распечатка, очень подробная и ясная, с таблицей и графиками. Ларка и к болезни своей подошла как к математической задаче: изучила дотошно, сделала выводы и решила, что делать дальше. Иван не заметил, как улыбнулся. Хотя улыбаться, конечно же, было нечему. Потому что, если верить графикам и таблице, в самом лучшем случае жене оставалось четыре месяца. Долгих, мучительных. И ничем хорошим не заканчивающихся.
- Только не говори пацанам, - Ларка тогда дождалась, пока он прочтет, потом скомкала распечатку и швырнула в мусорку: по-баскетбольному, издалека.
Естественно, не попала: единственным видом спорта, которым жена увлекалась, были шахматы. Неодобрительно поджала губы, подошла, подцепила большим и указательным пальцами плотный бумажный комок и аккуратно опустила в мусорную корзину. Потом наконец разогнулась и взглянула на мужа: устало, затравленно. Совсем не по-ларкиному.
- Парни еще не знают? - когда он снова смог говорить, Иван был рад, что губы почти не дрожали.
- Нет, конечно. Зачем?
Он посмотрел на Ларку, кивнул: да, ты права. И даже если это не так, не Ивану решать, что о ее болезни говорить пацанам.
Сыновья уже давно жили своей взрослой самостоятельной жизнью. Старший был профессором в Оксфорде. Младший учился в Кембридже, в аспирантуре. На стипендии, как гордо рассказывал Иван знакомым. Не то чтобы он не мог заплатить за обучение - слава богу, доход теперь позволял, - но любовь мальчишек к независимости радовала. Сам еще не забыл, как голодным студентом крыл крыши и разгружал вагоны. А Ларка в это время вбивала науки в головы универских переростков и своих собственных чад. Неудивительно, что оба сына пошли в математики, по стопам матери. Младший сегодня звонил домой: его статью приняли в престижный журнал. Голос Ларки, когда она это рассказывала, просто звенел от счастья. Иван ухмыльнулся. Наверное, надо отметить. Да, конечно, за это следует выпить. Чего-нибудь стоящего.
А дома ничего-то и нет.
И отлично.
Иван взглянул на часы и свернул за угол: времени было более чем достаточно, чтобы навестить антиквара. Да и дома еще не ждали.
Ларка хотела, чтобы все оставалось по-прежнему. Так, как было всегда. На попытки Ивана прийти с работы пораньше он теперь получал один ответ: что ты мне будешь мешаться под ногами. И хотя это тоже была типичная Ларка - любительница порядка, Иван подозревал, что любые перемены просто напоминали, что осталось недолго. Что дальше будет только хуже. И помочь уже ничем нельзя.
В задумчивости, он едва не пропустил знакомую дверь: железную, со свежей бордовой краской и тяжелым дверным кольцом в форме рычащего льва. Кольцо было старым, под стать видавшему виды зданию: лохматая грива позеленела от времени, а нижняя губа блестела натертой бронзой.
Иван приподнял кольцо, постучал. Усмехнулся мимолетному шпионству глазка, звону засова: Буркин боялся воров больше, чем потерять случайно забредшего в лавку покупателя. Да и случайных покупателей здесь не водилось: слишком своеобразным был товар. Иван и сам узнал об антикваре от друзей. Правда, в отличие от них, покупал у Буркина старое вино, а не проржавевшие жестянки. Трудно поверить, что людям была нужна эта побитая молью рухлядь. Но, с другой стороны, цены антиквар заламывал немалые, и, похоже, не бедствовал. То есть кому-то это все-таки было надо.
Наконец дверь приоткрылась. Проржавевшие петли противно скрипнули.
- Ох, Иван Михалыч, доброго здоровьица...
Антиквар, щурясь на свет уличных фонарей, вытянул шею и пару мгновений разглядывал пустынную улицу. Затем отступил от двери и пропустил Ивана внутрь.
- А вы-то как раз вовремя, Иван Михалыч. Я уже собирался звонить. Как увидел - так сразу и взял. Будьте уверены, Ларисе Петровне понравится, - старик щелкнул засовом, обогнал Ивана и зашаркал к подсобке.
Вскоре оттуда донесся натужный кашель. Грохот переставляемых ящиков. И шаги возвращавшегося антиквара. В руках он бережно нес две запыленных бутылки темно-зеленого стекла.
Неожиданно в дверь постучали. Старик немедленно сунул бутылки под стойку: за продажу алкоголя без разрешения могли бы и прикрыть его лавочку. Подбежав к двери и вытянувшись на цыпочках, долго глядел в глазок.
Посетитель - худой, давно не стриженый парень с возбужденным взглядом маленьких черных глаз, -- торопливо протиснулся в дверь, на ходу обнимая старика:
- Привет, дядь Сень.
Тот отстранился брезгливо:
- Так чего тебе?
Парень, будто не заметив враждебности в голосе, заулыбался:
- Я тебе показать что-то пришел, дядь Сень. Классная вещь, тебе понравится.
Антиквар нахмурился, кивнул на стоящего у прилавка Ивана:
- Не видишь, я с покупателем...
- Дядь, ну просто супер. Ты посмотри только!
Пашка начал расстегивать куртку. Похоже, не показав свою штуковину, племяш уходить не собирался. Буркин безнадежно взглянул на клиента. Тот равнодушно пожал плечами: мол, бог с ним, пусть показывает.
- Ну что там у тебя? - антиквар повернулся к Пашке.
Племяш обычно приносил барахло - чего еще можно выиграть у таких же как он обормотов-приятелей. Но пару раз вещи попались интересные, стоящие. Проигравшие явно были людьми с деньгами. Или ворюгами. Или и тем и другим.
Впрочем, какая разница.
Пашка стоял неуверенно, косясь на незнакомого покупателя.
Буркин раздраженно повторил:
- Давай, давай, показывай. Не тяни время даром.
Племяш торопливо кивнул и вытащил из-за пазухи небольшой продолговатый предмет, завернутый в кусок серой гастрономной бумаги. Разорвал обертку и беспечно швырнул ее на пол.
- Эй, ты поосторожнее, - Буркин нагнулся, чтобы подобрать мусор, мысленно проклиная беззаботную нынешнюю молодежь и свою безалаберную сестру, которая оставила ему на попечение этого охламона, а сама умотала с очередным хахалем.
А когда разогнулся - Пашка уже опускал на ближайший стол (Регентство, палисандр с интарсией черного дерева, около 1820 года) что-то похожее на серую пирамидальную свечу, но без подсвечника.
- Поднял, окаянный! - рявкнул старик
Эх, надо было б потише: клиент, до того самозабвенно игравшийся со своим телефоном, удивленно обернулся и начал следить за происходящим. Ну да ладно. Самое главное - Пашка убрал свое барахло со стола: схватил свечу и как великую ценность засунул обратно за пазуху.
Буркин достал фланельку и аккуратно протер зеркальную поверхность отполированной столешницы. Подышал на серое пятнышко. Еще раз протер. Полюбовался.
Эх, умели раньше люди работать! Не то, что сейчас...
Он, хромая, побрел к прилавку. Нашел газету и постелил на стекло:
- Ставь сюда.
Племяш осторожно опустил серую матовую пирамиду на некролог известного спортивного комментатора.
Как его имя-то... Запамятовалось...
Буркин вздохнул.
Эх, уходит старая гвардия. Кто взамен-то останется? Такие, как Пашка? Мда...
Пока все разглядывали эту то ли свечу, то ли странную настольную лампу, воцарилось молчание. Наконец антиквар шмыгнул неодобрительно, достал большой, в серую клетку, платок и смачно высморкался. Крякнул. Не отрывая глаз от пирамиды, пробурчал:
- Ну и что это?
- Временной элонгатор.
- Че-че?
- Ну... - Пашка замялся. - Как бы объяснить... Вот когда тебе хорошо, дядь Сень, - он неуверенно посмотрел на антиквара, который не выглядел, словно ему когда-нибудь может быть хорошо. - Э... Ну, в общем, когда с человеком происходит что-то приятное - то кажется, время летит быстро. А когда плохо - все тянется и тянется...
- И? Рожай давай, - Буркин покосился взглядом на стоящего рядом клиента, который задумчиво разглядывал непонятный предмет.
- Чего ты такой грубый сегодня, дядь Сень, а? Сам же спросил. А я отвечаю
- Ладно-ладно тебе права качать, - старик поджал губы, сдерживаясь, чтобы не наорать на племяша при покупателе. - Так что эта штука делает? А?
- Она, дядь Сень, - Пашка поднял палец, нахмурился, как, наверное, думал, многозначительно, - она наоборот. Растягивает хорошее. И сокращает плохое.
- Чего? Чего сокращает?
- Время. Время, дядь Сень. Чего же еще?
Антиквар уставился на племянника:
- Ты че, поганец, последний мозг проиграл?
Но Пашка не смутился, скорее наоборот: глаза заблестели, голос окреп, руки перестали дрожать.
- У тебя компьютер включен, дядь Сень?
- И? Эй, не лезь туда! Че тебе надо? Повернуть? Так не трогай, я сам.
Зашел за прилавок, кряхтя, развернул к Пашке дисплей:
- Ну, давай, что ли, валяй...
Племяш кивнул, на удивление быстро добыл из кармана флэшку, сунул туда, куда надо. Привычными пальцами нажал несколько кнопок.
Начался беззвучный любительский ролик.
А?
Антиквар поморщился в недоумении: что это за ерунда?
На экране, разделенном вертикальной полосой на две половины, совокуплялись колорадские жуки. Слева на видном месте стояла свеча - или "временной элонгатор", как обозвал его Пашка. Только пламени не было, а светилась сама пирамида, словно внутри скрывались батарейка и лампочка.
Кто-то за кадром начал брызгать на жуков из баллончика: мелкие капли, словно пыль, оседали на полосатых надкрыльях. Насекомые справа крутились, дергались и всячески выражали свое несогласие. Слева же, у пирамиды, дрыгнулись, упали на спинки и после короткой конвульсии поджали лапки. Чья-то рука на экране нажала на фитилек. Он, словно кнопка, опустился вниз. Пирамида перестала сиять, а фитиль после секундной задержки выскочил обратно.
- Ну и че?
- Как че?
- Ты мне че, паршивец, принес? Тараканоморилку?
- Так, может, это против колорадских жуков использовать.... - покупатель потер задумчиво подбородок, повернулся к Пашке: - Какой, говоришь, радиус действия?
- Не больше метра, наверное...
- А... - разочарованно отошел к двери, начал перебирать гербарии.
Буркин внимательно следил за его реакцией: клиента он знал давно, уважаемый человек, когда-то ему сказал, что физик по специальности. Чем сейчас занимался, правда, не говорил и на все вопросы отбрехивался, подмигивая, что, мол, коммерческая тайна.
- Эй... Дядь Сень, ну посмотри, вон на экране... - Пашка дернул за рукав, отвлек от воспоминаний.
Антиквар вздохнул, повернулся к племяннику:
- Пашка, я знаю, что ты программист. Ты еще не такое можешь.
- Да мамой клянусь!
- Ладно, ладно... Лучше скажи, где взял?
Пашка замялся, наконец прогундел под нос:
- Долг старый. Профессор был, египтолог, старичок совсем. Все по экспедициям ездил. Так это сын его... Ну, позаимствовал у отца, в общем. Он и перевел надпись - видишь, тут, внизу. Про хорошее и плохо...
Буркин перебил на полуслове:
- Так он что, украл, что ли?... Ты смотри, - косясь на покупателя, - мне такого счастья не надо.
- Да старик-то вскоре помер, все равно бы в наследство досталось. Украл... - Пашка обиженно шмыгнул, утер нос рукавом замызганной куртки.
Переиграл, правда, маленько, -- подумал Буркин. -- Да бог с ним.
Антиквар вздохнул, покачал головой на племянника. А тот все гнусавил, заглядывая в глаза как собака:
- Обижаешь, дядь Сень. Делать мне больше нечего - брать ворованное...
- Ну ладно, ладно. А ты не подумал, что она, может, вредная? Вон, как они-то дохли...
- Да я на себе попробовал! Работает она! Но испаряется быстро... Ну, то есть меньше становится...
- Так у нее и срок годности мог уже истечь...
Антиквар краем глаза взглянул на клиента, который явно скучал и, стоя в углу, что-то черкал в блокноте. Всем своим видом показывал, как ему это все надоело, и еще немного - он пойдет по своим делам. А бутылки останутся под прилавком.
Буркин повернулся к племяннику:
- Ладно. Сколько ты хочешь за это?
- Десять... Десять тыщ...
- А?!
Старик застыл с открытым ртом. Потом покраснел, как рак:
- Ты что? Рехнулся? За морилку для тараканов?
- Это колорадские жуки, дядь...
- Да хоть австралийские... Кому оно нужно, твое барахло? Кто его у меня купит? Пошел, пошел, проваливай...
- И задарма не возьму. Даже как лампу это нельзя - кто его знает, вдруг она какой химикат выделяет. Еще уморю покупателя, как таракана... Ты мне будешь посылки в тюрягу носить, да?
- Ну дядь, будь человеком, пожалуйста... Ну ты ж меня знаешь.... Я не вру... Век туза не видать - работает она. Никого не убивает. На себе поверял, мамой клянусь!!
- Ладно, ладно, иди... Врешь - не врешь, какая мне разница... Будет что стоящее - приходи, а сейчас - давай, проваливай...
Клиент, увидев, что парень уходит, заспешил к прилавку. На пути столкнулся с Пашкой. Брезгливо отодвинулся, отряхнул невидимую пылинку с дорогого плаща. Парень что-то буркнул в ответ.
- Иди, иди! - Буркин выпроводил Пашку за дверь, щелкнул засовом, облегченно обернулся к покупателю: - Извините, Иван Михалыч. Племяш это мой, недотепа. Был нормальным парнем - но карты, проклятые...
Потряс головой. Задумался.
- Так что за вино-то, хозяин?
- Ах да-да.
Антиквар засеменил к прилавку, кряхтя нагнулся. Бережно поставил запыленные бутылки на стекло.
Иван еле удержался, чтобы не присвистнуть: действительно, Ларкино любимое, да и год - один из лучших. Даже и не думал, что такое где-то осталось.
Торговались привычно, любовно. Как всегда, Буркин запросил астрономическую сумму, но хорошее старое Бургундское в магазине не купишь. А старик, по своим неведомым связям, умел находить настоящее, и его несусветные комиссионные того, безусловно, стоили. Сегодня вообще было не до этого, и Иван спорил, скорее, по привычке и по инерции. Да и удивился бы Буркин, если б купил не торгуясь. Так что Иван сбил мелочишку на пожелтевшей этикетке, и на том дело закончилось.
- Ах, Иван Михалыч, Иван Михалыч. Вам ли не знать, что этикетка - так только показывает, что во влажном погребе хранилось вино, как полагается... - бормотал Буркин, старательно пряча довольную улыбку и убийственно медленно заворачивая бутылки в бумагу.
Иван сунул покупки в портфель, направился к выходу.
- Ну все, пора мне. Сам понимаешь, жена заждалась...
Буркин выглянул в глазок, распахнул дверь для клиента:
- До свидания, Иван Михалыч. Приходите еще... Всегда вам рады...
Дверь захлопнулась, лязгнул засов, и лев звякнул бронзовой мордой. Иван торопливо зашагал к перекрестку.
Когда свернул за угол, от стены отделился Пашка,
- Просили подождать? - парень протянул листок из блокнота, на котором было написано: "Жди меня за углом на Молотовской".
Иван кивнул:
- Четыре тысячи.
Пашка отчаянно закрутил головой:
- Не могу. Долг у меня... Не продавал бы иначе... Но пристрелят ведь...
Руки парня тряслись, голос дрожал, под носом начала собираться капля. Иван чуть-чуть отодвинулся, наморщил лоб:
- Сколько?
- Шесть... Шесть, проклятых...
Можно было, конечно, поторговаться. Но Ларка ждала дома. И волноваться ей было вредно: сразу начинала болеть голова.
- Ладно. Но только чеком.
- А не обманешь?
Иван не выдержал, рассмеялся.
- Ты на себя посмотри - что продаешь. Радуйся. Кто тебе еще хоть копейку за это барахло даст?
Пашка промолчал. Пошмыгивая, ждал, пока Иван выпишет чек. Потом медленно достал из-за пазухи пирамиду. И так же медленно передал Ивану:
- Не приперло - не отдал бы...
Иван посмотрел на него задумчиво:
- Что, так хорошо?
- Да пошел ты! - Пашка вырвал чек из рук, рысцой понесся к банку.
Иван какое-то время стоял, провожая его глазами, пока взгляд не упал на часы над входом в гастроном.
- Черт! Черт, черт, черт...
Остаток пути домой пришлось бежать.
Испуганная Ларка открыла дверь, бросилась на шею:
- Живой...
Иван почувствовал себя последним мерзавцем: с тех пор как два года назад, переходя Молотовскую, он попал под колеса пролетающего на красный лихача, жена начинала паниковать, если Иван не был дома вовремя.
- Ларочка, все, все в порядке. Извини, родная, задержался. Вот смотри...
Аккуратно отстранился, вынул из портфеля бутылку.
Жена взяла, прищурилась, разглядывая этикетку, улыбнулась:
- Ах, какая прелесть. Спасибо!
Потом заметила серый сверток:
- А это что?
- Буркин уговорил...
Ларка нахмурилась, преждевременная морщинка пробежала по высокому лбу:
- Только не говори, что это какое-то народное лечебное средство...
Иван торопливо перебил, коснулся ее руки:
- Нет, конечно. К сожалению.
Жена набрала воздуха, словно хотела съязвить, но побледнела, покачнулась и оперлась головой о косяк. Рука с бутылкой бессильно повисла. Иван замер, не зная, что делать, потом потянулся - помочь, но Ларка остановила:
- Не надо. Я сама.
Выпрямилась, подняла высоко русую голову, пошла на кухню, бросив через плечо:
- Руки не забудь помыть, охламон.
Иван хотел сразу поставить бутылки на стол, но жена их перехватила, протерла влажной салфеткой. Покосилась на пирамиду, водруженную посередине стола, но не тронула. Просто отодвинула подальше вазу с яблоками.
- А штопор-то где? - Иван с грохотом выдвинул очередной ящик: куда он запропастился, а?
Ларка поморщилась, заправляя салат:
- Может в коробке, на правой полке? Давно не доставали, еще с Нового Года. Подожди, ты что, сейчас открывать хочешь? А по какому поводу?
- Так у сына статья, в чем она там выходит? Будем отмечать!
Жена неуверенно оглядела стол:
- Но закуска... Для такого вина...
- Да ладно тебе, все замечательно. Где стаканы?
- Какие стаканы?! Ты что, издеваешься?!
Ларка рванулась за бокалами, потянулась на верхнюю полку исхудавшей рукой. У Ивана екнуло сердце - господи, господи, господи... Но сдержался, сжал на мгновение зубы, заставил себя улыбнуться:
- Ну уж ежели такое дело - нужна интимная обстановка.
Под недоуменным взглядом жены дотянулся до выключателя. На мгновение стало темно, но вскоре беззвучно зажглась пирамидка - мягким мерцающим светом. Иван вытянул пробку, аккуратно разлил вино по бокалам.
- Ой, Вань, когда ты романтик, это так... - жена на секунду замешкалась, по-детски наморщила лоб, - очаровательно...
- Ты хотела сказать смешно...
- Не перевирай.
- Не буду, не буду. Кто бы хотел... Да, мать, а кто пить-то будет? Вино выдыхается, кстати...
Она уже поднесла ароматную жидкость к губам, но остановилась, взметнула вопросительно соболиные брови:
- Подожди, а как же статья?
- Две бутылки, мать. До статьи доберемся, не беспокойся.
Ларка рассмеялась, привстала, чмокнула мужа в лоб. Подняла в салюте бокал:
- За нас!
- Знаешь, Вань, время тянется как-то долго, нет?
- Тебе уже надоело, мать?
Жена улыбнулась, устроилась поудобнее у него под рукой. Плечо ее приоткрылось, и Иван торопливо подтянул одеяло повыше, чтобы не было холодно. Не удержался, провел ладонью по мягким волнам длинных волос - в синеватом свете затухающей пирамидки они казались серебряными.
- Да нет, просто смотрю на часы - двадцать один, двадцать один, а стрелка не двигается.
- Это ты быстро говоришь, дорогая, - Иван коснулся губами виска, щеки.
- Вааань...
- Я вас слушаю?..
- Вань. Стоп.
Что-то в голосе Ларки заставило его остановиться, приподняться на локте, вглядеться в глаза.
- Она растягивает время? Да?
- Кто? О чем ты?
- Не ерничай. Ты знаешь, что я имею в виду. Это, - Ларка ткнула пальцем в пирамидку на тумбочке возле кровати, точнее, в оставшийся от нее маленький плоский квадрат.
Иван вздохнул, медленно кивнул под внимательным взглядом:
- Да.
- А как же закон сохранения?
- Чего?
- Ну не знаю, времени.
Иван постарался изобразить насмешку в голосе:
- Мать, ты математик. Молчи, не позорься. Физик в нашей семье - это я. И вообще, где мы остановились, а?
Ларка секунду смотрела ему в лицо. Внезапно обвила шею руками. Притянула к себе, прошептала в волосы:
- Где-то здесь, Вань...
Их разбудил звонок Ларкиного сотового. Вначале один. Потом, после короткого перерыва, второй.
- Да кто там такой настырный...
Иван увидел, как жена дернулась, пытаясь подняться, сжалась от боли, взглянула на таблетки на тумбочке. Он дотянулся, открыл пузырек:
- Одну? Две?
Ларка кивнула. Показала два пальца. Сглотнула таблетки всухую, поморщилась.
Иван коснулся губами впалой щеки:
- Лежи, я пойду посмотрю. И отключу его нафиг.
- Спасибо, мой хороший...
Через несколько секунд Иван вернулся в спальню, задумчиво глядя на телефон:
- Это малой. Похоже, оставил сообщение. Хочешь послушать?
Жена молчала.
- Лар? Лара? Ты слышала?
Никакого ответа.
Иван медленно положил телефон на тумбочку. Нагнулся к лицу жены, прислушался. Коснулся худенького запястья, пытаясь прощупать пульс.
После чего снова взял телефон и с третьего раза набрал номер:
- Алло? Скорая?
Договорив с диспетчером, Иван аккуратно поправил одеяло и пошел на кухню: прибрать бутылки в мусорку, а рюмки в посудомойку. Потом отпер входной замок. Оставил дверь приоткрытой, на всякий случай.
Вернулся в спальню, сел на кресло возле кровати, устроился поудобнее: ждать. Как там Пашка говорил - хорошее растягивается, а плохое сжимается? Закон сохранения. Значит, осталось недолго.
Рядом на тумбочке пирамидка потухла и испарилась тонким дымком.