Вдоль берега стеной стоят отели. Пляж поделен на сектора, и каждый сектор истыкан сложенными зонтами, словно пиками. Будто кто-то посеял зубы дракона, и теперь из земли растет целая армия.
Отели искрятся огнями. Если встать спиной к морю, то в их свете запросто можно читать. Но если повернуться спиной к ним - к этой сверкающей стене из окон-балконов-веранд-бассейнов - то за пиками сложенных зонтов можно увидеть море. И можно даже к нему подойти.
Море шуршит, как полиэтилен, по виду оно тоже полиэтиленовое - черно-фиолетовое. Всего полчаса на быстром катере - и другой берег, город. Но в темноте кажется, что за горизонтом, который почти сливается с небом, - ничего нет. Обрыв мира. Там море водопадом выливается с откушенной планеты прямо в космос.
Мелкие барашки накатывыют на берег, уставшие волны с рокотом бьются о деревянные волнорезы. Волнорезы ходят ходуном. Вода проскальзывает между неплотно подогнанными досками и выплескивается на них фонтанчиками.
Но когда идешь по волнорезу, рокочущие волны отступают от тебя, отбегают к краю волнореза, уступают дорогу - так странно! Дойдешь до края - и они отступят, останутся за волнорезом, даже не подумают выплеснуться между досками.
А когда пойдешь обратно, они тоже пойдут за тобой тонким шлейфом - провожая. Единение человека и стихии...
Над полиэтиленовым морем в чернильном небе висит луна. С наступлением темноты и до рассвета она трижды меняет цвет. Встает желтая, как незрелый апельсин, поднимается, насыщаясь желтым цветом, как яичный желток, и достигнув зенита, окрашивается красным, как королевский грейпфрут. Справа скромно мерцает Марс - в этом августе он в фаворе.
Луна безмятежна. Море лениво. Лунная дорога достигает пляжа, утыканного зонтами. Лунная дорога теряется в черной ряби волн.
Зонты выглядят убого на фоне моря и луны. Сами по себе они тоже не произведения искусства, но для пляжных зонтов вполне ничего себе. Просто на фоне моря и луны всё выглядит убого. Несовершенно.
Несовершенно. Огни отелей наиграны, сами отели жмутся друг к другу, словно в испуге. Берег, теряющейся в темноте, мерцает тысячами огней - суетливых, искусственных, неспособных своей тысячеваттной яркостью затмить бледный и безмятежный свет Луны.
Если подумать, то света от нее почти нет. Вернее, его нет вовсе. Он - отраженный. Но он - настоящий. Никому ничем не обязанный. Сам по себе. Самодостаточный. Самодостаточность - не совершенство ли?
И красноватые блики на чернильных волнах. И крупные звезды. И скромный Марс. Целая вечность, которая была здесь тогда, когда не было даже суши, не говоря уже об отелях.
И отели. И огни. И люди на улицах (не на пляже; пляж пустынен). И музыка из сотен кафе.
На следующий день был праздник. Фейерверки, музыка во много раз громче - живая! Были толпы людей на пляже, которые весьма умеренно кричали и хлопали в ладоши от радости и ощущения праздника. И сотни катеров - больших и маленьких, частных и прогулочных - собрались на почтительном расстоянии от берега, чтобы смотреть на фейерверки. Легкие водные мотоциклы скользили по волнам, как водомерки.
Катера ползли сквозь кромешную тьму, свойственную жаркому лету, как любопытные животные с горящими глазами. Собирались в стайки. Большие держались дальше, сами по себе - важные, украшенные гирляндами из разноцветных огоньков. Фары гидроциклов метались над морем светлячками. Удивительное сходство с любопытными животными, как тут ни крути!
А на небе, в стороне от человеческого праздника, был свой фейерверк: вспыхивали лимонно-желтые и лиловые зарницы - отблески далеких молний. И Луна - красная, как разбавленное вино - по-прежнему безмятежно взирала на хаос, творящийся на берегу.
Смотреть отчего-то хотелось туда, в сторону, выше. Внимание привлекали не фейерверки, хотя они были в тысячу раз ярче зарниц и Луны, не говоря уже о причудливых разноцветных фигурах, в которые они сплетались. Смотреть хотелось на Луну и зарницы. Но мало кто поворачивал головы в их сторону.
В самом деле, праздник Феррагосто бывает всего раз в году, а Луна и всякие природные явления - куда чаще. Более того, они - навсегда.