Веэн взял в руки фигурку старика с высоким пучком волос на голове и длинной редкой бородой. Одной рукой старик придерживал полы халата, в другой сжимал свиток. Фигурка {нэцкэ} была величиной всего с мундштук, и все равно было ясно, что этот старик - мудрец. Что-то вечное было в его лице, в длинных морщинах, в худом, истощенном теле. Его высокий лоб, скошенные монгольские глаза выражали спокойную и мудрую проницательность. Много нужно затратить труда, чтобы вырезать из дерева такую крохотную и выразительную фигурку.
- Мудрец? - спросил я.
- Мудрец, - ответил Веэн, любуясь фигуркой. - Работа великого мастера Мивы-первого из города Эдо, восемнадцатый век, вишневое дерево. Для профана она ничто, но знаток ее оценит.
Мне стало немного не по себе - в сущности, я тоже профан.
- Искусство принадлежит тому, кто его любит, понимает и отстаивает, - продолжал Веэн. - Человек, сохранивший для нас "Слово о полку Игореве", сделал не меньше того, кто это "Слово" написал. Шлиман, открывший Микены, превосходит его создателей - они строили город, подчиняясь необходимости, он открыл его, ведомый любовью к искусству. Что было бы с русской живописью без братьев Третьяковых?
...
Веэн: А это фотография одной из самых знаменитых нэцкэ. Рисующий мальчик. Это самая древняя из всех дошедших до нас нэцкэ. Это единственная сохранившаяся работа мастера Осакама. Я ищу ее много лет. И никак не могу найти. Но она здесь у нас в Советском Союзе, это я знаю точно. И я найду ее во что бы то ни стало. Я хочу создать величайшую коллекцию нэцке. И я создам ее.
Между прочим, каждая нэцкэ имеет свою притчу, свою маленькую новеллу. Вот послушай, какая новелла у Рисующего мальчика [включает запись на магнитофоне]: 'Мальчик отрывается от своего рисунка и пристально вглядывается вдаль. Что видят его глаза? Таинственные образы проносятся в детских мечтах, подобно песням птиц. Но что мы сделали для того, чтобы королевство фантазии стало рядом с нами навсегда?'.
...
- "Попроворней одевайтесь, смотрит солнышко в окно", - продолжала Нора - "В лесу раздавался топор дровосека..."
- Дружба не терпит подобных шуток, - сказал Веэн, - а без дружбы нет человека. Одиночку сокрушают, в коллективе человек нивелируется. Тройки, четверки, пятерки - вот кто покоряет мир.
...
- Собирательство - это соревнование, - продолжал Веэн. - Мы, собиратели, хорошо знаем друг друга и свои поиски держим в секрете.
На этот раз я понял, что он хотел сказать.
- Я не трепач.
- Я нуждаюсь в помощниках. Вот Костя помогает и Игорь. Хочешь, и ты будешь помогать?
- С удовольствием.
- Мир искусства обогатит тебя духовно, поможет стать культурным человеком. Ты хочешь стать культурным человеком?
- Хочу.
- На одну удачу приходится двадцать неудач. Но на мелкие расходы ты всегда заработаешь.
Наверно, я здорово покраснел. Получать деньги за помощь, за услугу!.. Но, с другой стороны, надоело обращаться к маме за каждым гривенником. И мне необходим магнитофон.
- У тебя не должно быть секретов от твоих родителей, - продолжал Веэн, - но и не обязательно им все рассказывать. Каждый имеет право на личную жизнь.
Логично. Ведь я не все рассказываю своим родителям, как и они мне, - каждый имеет право на личную жизнь.
- Мои родители не вмешиваются в мою личную жизнь, - сказал я.
...
Веэн поставил мальчика на полку и снял другую нэцкэ - большую круглую пуговицу. На ней был изображен спрут. Его глаз холодно и беспощадно смотрел из-за громадных щупалец, чуть согнутых, напряженных, готовых обхватить свою жертву и присосаться к ней жадными, хищными, омерзительными присосами.
Вместе со спрутом Веэн протянул мне записку.
- Поедешь по этому адресу, спросишь художника Краснухина. Предложишь ему обменять спрута на какую-нибудь фигурку. Краснухин покажет тебе свою коллекцию. Осмотр коллекции и есть твоя главная и единственная задача. Ты должен установить: есть у него точно такая же фигурка мальчика с книгой или нет. - Веэн протянул руку к шкафу, где стояла фигурка мальчика с книгой, и повторил: - Есть у него такая фигурка или нет - вот что ты должен выяснить. Понял?
Теперь я хорошо все понял. Эта фигурка мальчика - копия, а Веэн ищет оригинал.
Он ищет его у художника Краснухина, а на самом деле оригинал у Кости.
- Если мальчик у него, - продолжал Веэн, - попроси в обмен на спрута. Он, конечно, не отдаст, а ты ничего другого не бери. В крайнем случае возьми что-нибудь, но условно: скажи, что хочешь посоветоваться, оценить - это у нас практикуется. Все понял?
- Понял.
- И последнее. Адрес Краснухина ты получил у своего товарища, скажем у Жени Иванова. Меня не назовешь ни в коем случае. Если спросит, знаешь ли ты меня, - нет, не знаешь! Прислал Женя Иванов, и все! Какой Женя Иванов? Женя Иванов, одноклассник, Женя Иванов тоже собирает нэцкэ. Это ты тоже понял?
- Конечно.
- Подойди к шкафу, еще раз посмотри мальчика и как следует его запомни.
Я подошел к шкафу. Мне незачем было рассматривать мальчика: я и без того хорошо его запомнил. Я только скользнул по нему взглядом, посмотрел на другие фигурки и вдруг... Я увидел бродячих музыкантов, тех самых, что Костя купил у старухи и которых я сдал в антикварный магазин.
Веэн заметил мое удивление и небрежно сказал:
- В конце концов я достал подлинник музыкантов.
...
Краснухин поставил на стол несколько нэцкэ:
- Выбирай.
Ни одна нэцкэ мне не понравилась. Лебедь, черепаха, крыса, лягушка, кучка грибов, заяц... Наверно, Краснухин предлагал мне не лучшие нэцкэ - да ведь и спрут не многого стоил. И кроме того, мне нравились фигурки людей. Меня охватил азарт обмена, как будто я меняю нэцкэ для себя.
В эту минуту я понял, что коллекционирование - это страсть, игра и риск.
- Мне нравятся изображения людей, - сказал я.
Я показал на ярко раскрашенную фигурку клоуна в колпаке, широченных брюках, с красным, веселым, разрисованным лицом. Одна нога его была приподнята, он притопывал, приплясывал, излучал радость и веселье. Такую нэцкэ я бы взял с удовольствием.
Полная неожиданность. Веэн остался мной доволен. Ходил по комнате, потирал руки и говорил Косте и Игорю:
- Я не ошибся в Кроше. Клоун у Краснухина, понятно... А мальчика с книгой нет?
- Я не видел.
Костя и бровью не повел.
- У тебя есть возможность еще раз проверить, - сказал Веэн, - пойдешь к нему с другой нэцкэ. Контакт установлен. Зачем Краснухину нэцкэ? Он художник, а не коллекционер, должен создавать, а не собирать.
- Он хороший художник? - спросил я.
Веэн состроил гримасу:
- Не без дарования, но оригинальничает, мне приходилось о нем писать. Принципы достойны уважения, но нереализованное искусство - не искусство. Талант требует признания, иначе он хиреет.
- Разве нет художников, получивших признание после смерти? - спросил я.
- Таких художников нет, - категорически объявил Веэн. - После смерти можно получить большее признание, но, не получив при жизни никакого признания, не получишь его и после смерти.
- Но он еще сравнительно молодой.
- Как сказать... Он окончил институт, вернувшись с фронта. Впрочем, как художник он нас интересует меньше всего. Нас интересует его нэцкэ. Он не собиратель, собиратели - мы. Каждая коллекция - эпоха, каждый великий художник - эпоха. Если мы сумеем собрать все имеющиеся у нас в стране работы Мивы-первого, Ядзамицу, Томотады, Мадзанао - это будут коллекции мирового класса.
- Возможно, Краснухин тоже составляет коллекцию, - предположил я.
- Краснухин собирает между прочим, - с раздражением ответил Веэн, - а для меня это - главное дело жизни. Чем выше цель, тем больше прав у человека на любые средства в этой борьбе. Или Краснухин завладеет моими коллекциями, или я завладею нэцкэ Краснухина, нэцкэ других любителей (Веэн произнес это слово с презрением) и создам одну из величайших коллекций в мире. Моральное право на моей стороне. А ты как думаешь? - неожиданно спросил он меня.
- Я плохо разбираюсь в этом, - ответил я уклончиво.
- Будешь разбираться! Пошел в библиотеку, познакомился с литературой - это мне нравится, это серьезный подход к делу.
...
- Веэн человек эрудированный, - начал Игорь, - но человек сложный... - Он многозначительно посмотрел на меня: - Разговор между нами?!
- Конечно.
По тому, как Костя молчал, я понял, что разговор не случаен, они зазвали меня сюда нарочно. Что ж, пожалуйста, интересно...
- Ты наш товарищ, - продолжал Игорь, - и мы обязаны тебя предупредить. Веэн собирает нэцкэ вовсе не из возвышенных соображений. Это его бизнес. И он пишет исследование, которое даст ему докторскую.
- Что из этого следует?
- А то, что Веэн человек коммерческий. И мы у него тоже делаем свой небольшой бизнес. И только. А ты строишь идеалиста, отказываешься от гонорара. Веэну, конечно, выгоднее иметь дело с простофилей.
...
- Так вот, Веэн раздолбал Краснухина не по каким-то там идейным соображениям, а потому, что это было выгодно для его карьеры... В душе он сноб, все ему до лампочки, кроме нэцкэ, картин и коммерции. Поэтому он сам не идет к Краснухину, посылает тебя. А ты принимаешь это всерьез, даже отказываешься от гонорара. А когда ты разберешься, то потеряешь веру в человечество. А мы не хотим, чтобы ты терял веру в человечество.
- Если все это так, зачем вы помогаете Веэну? - спросил я.
- Чудак! Мы ему помогаем собирать нэцкэ - честное, законное дело. Каждый зарабатывает как может, иногда и не слишком приятным способом. - Игорь кивнул на официанта. - Возможно, ему импонирует его должность, а мне нет. Я не хочу подавать кофе, я хочу, чтобы мне подавали.
- В обществе нужны и официанты. Всякая работа почетна.
- Крош, без романтики. Век романтики кончился, наступили суровые будни. Человек работает ради заработка. Я имею в виду честный заработок.
- Взять у старухи настоящую нэцкэ и заплатить как за копию - честно?
- Что - старуха! Без этого нет собирательства. Веэн объяснил это тебе довольно популярно. На одном собиратель выигрывает, на другом проигрывает.
- Обманывать художника Краснухина честно?
Игорь передернулся.
- Зачем так упрощать! Художника Краснухина никто не обманывает, он пользуется уважением моих друзей, и я не позволю его обманывать. Другое дело Краснухин-собиратель; здесь действуют законы иной сферы. Думаешь, Краснухин меньше Веэна разбирается в нэцкэ? Не беспокойся, он не даст себя обмануть. Произойдет обмен, выгодный для обеих сторон.
- Веэн-карьерист раздолбал Краснухина - это честно?
- Какое мне до этого дело! - воскликнул Игорь. - Сегодня Веэн раздолбал Краснухина, завтра Краснухин раздолбает Веэна. Сегодня правы одни, завтра другие. Я не касаюсь их споров и дискуссий, мне наплевать и на формалистов, и на натуралистов, пусть дерутся, если им охота! Мне нужны деньги, и я нашел свой честный заработок.
- Ах, ты будешь стекляшки собирать, а ишачить на тебя будет дядя? Этот официант будет бегать взад-вперед, а ты будешь кейфовать?
- Если у него только на это хватает мозгов...
- Неизвестно, у кого мозгов больше.
- Параноик какой-то, клинический случай, - пробормотал Игорь. - Чего ты орешь!
- Я не ору, а говорю. Кроме денег, существуют еще принципы.
- Пошел, пошел, - сморщился Игорь. - "Принципы"... Где ты их видел, где встречал? Это все умершие категории, их давным-давно отменили. Каждый устраивается как может. Ты стал очень идейным, с чего бы это?.. Ладно! Намерен ты работать с Веэном на тех же условиях, что и мы?
- Я вообще не намерен работать с каким-то прохвостом Веэном. - Я вынул из кармана нэцкэ бамбук и положил на стол. - Можете вернуть ее Веэну, я не желаю больше иметь с ним дело. А вы можете продолжать, если нравится.
Костя, который до этого не проронил ни слова, кивнул на нэцкэ:
- Убери со стола.
- Она мне не нужна.
- Веэн дал ее тебе, ты и возвращай. Никто за тебя не обязан это делать.
Это логично. Я положил нэцкэ в карман.
- Что ты скажешь Веэну? - спросил Костя.
- Я нанимался к нему?
- Ты в курсе его дел, пил, гулял на его счет... Так просто не бросают.
- Я закабалился? Крепостное право отменено сто лет назад.
Костя посмотрел на меня своим холодным взглядом.
- Ты оставишь Веэна, когда и мы с Игорем его оставим.
- Я оставлю Веэна, когда сочту это нужным.
- Не пожалей потом!
- Угрозы и запугивания прибереги для кого-нибудь другого, - ответил я. - Ты боксер, но это не так страшно. Не всегда можно добиться кулаками, во всяком случае не у меня.