...
"Что ж, здесь вполне хорошо! -- благодушно подумал Незнайка. -- Видно,
и на Луне живут добрые коротышки!"
Все, что произошло с ним до этого, стало казаться ему каким-то
недоразумением или нелепым сном, о котором не стоит и вспоминать.
Поднявшись из-за стола и помахав официанту издали на прощание ручкой.
Незнайка отправился дальше, но официант быстро догнал его и, вежливо
улыбнувшись, сказал:
-- Вы забыли, дорогой друг, о деньгах.
-- О чем? -- с приятной улыбкой переспросил Незнайка.
-- О деньгах, дорогой друг, о деньгах!
-- О каких, дорогой друг, деньгах?
-- Ну, вы же должны, дорогой друг, заплатить деньги.
-- Деньги? -- растерянно произнес Незнайка. -- А что это, дорогой друг?
Я, как бы это сказать, впервые слышу такое слово.
Улыбка моментально соскочила у официанта с лица. Он даже как-то
неестественно побледнел от злости.
-- Ах вот что! -- пробормотал он. -- Впервые слышишь такое слово? Ну
это тебе не пройдет так!
...
Такелажным отделением, или попросту каталажкой, как ее окрестили сами
арестованные, в полицейском управлении называлась огромная комната,
напоминавшая по своему виду корабельную кладовую, где на многочисленных
полках хранились различные корабельные снасти, обычно именуемые такелажем.
Разница была лишь в том, что на полках здесь лежали не корабельные снасти, а
обыкновенные коротышки.
Посреди каталажки стояла чугунная печь, от которой через все помещение
тянулись длинные жестяные трубы. Вокруг печки сидели несколько коротышек и
пекли в горячей золе картошку. Время от времени кто-нибудь из них открывал
чугунную дверцу, вытаскивал из золы испеченную картошку и начинал усиленно
дуть на нее, перебрасывая с руки на руку, чтоб поскорей остудить. Другие
коротышки сидели на полках или попросту на полу и занимались каждый своим
делом: кто, вооружившись иглой, штопал свою ветхую одежонку, кто играл с
приятелями в расшибалочку или рассказывал желавшим послушать какую-нибудь
грустную историю из своей жизни.
Помещение было без окон и освещалось одной-единственной электрической
лампочкой, висевшей высоко под потолком. Лампочка была тусклая и светила,
как говорится, только себе под нос. Как только Незнайка попал в каталажку и
дверь за ним захлопнулась, он принялся протирать руками глаза, пытаясь хоть
что-нибудь разглядеть в полутьме. Толку из этого вышло мало: он лишь
размазал по лицу черную краску, которой были испачканы его руки.
...
Незнайка подсел к коротышкам, которые грелись у печки. Стриженый тоже
сел рядом.
-- Так ты на самом деле не знаешь, какие бывают деньги? -- спросил он
Незнайку.
-- На самом деле, -- ответил Незнайка.
-- Тогда надо показать тебе.
Стриженый достал из кармана несколько медных монеток.
-- Вот смотри, -- сказал он. -- Эта самая маленькая монетка называется
сантик, а вот эта, побольше, -- два сантика; вот еще такая же монетка тоже
два сантика, вот еще две монеты по пять сантиков, видишь? Всего, значит, у
меня пятнадцать сантиков. А сто сантиков составляют один фертинг.
...
Вслед за Скрягинсом выступил житель лунного города Брехенвиля миллионер
Жадинг. Он сказал:
-- Господин Скрягинс прав. Тяжело отдавать деньги, когда их можно не
отдавать, но когда нужно отдать, то легче их вынуть все же не из своего
кармана, а из чужого... Правильно я говорю?
...
Мизинчик быстро принес полдесятка консервных банок, поставил их на
стол, сколоченный из двух больших ящиков, потом снял с костра банку из-под
томатов и принялся наливать из нее кипяток в консервные банки.
-- Прошу к столу, -- пригласил он, покончив с этим занятием.
Все уселись на ящики, которые заменяли здесь стулья. Скуперфильд тоже
сел. Увидев, что все взяли консервные банки и принялись прихлебывать из них,
Скуперфильд тоже взял банку и, хлебнув из нее, обнаружил, что там был не
чай, а простой кипяток.
-- Где же чай? -- спросил с недоумением он.
-- Вот это и есть чай, -- объяснил Мизинчик. -- Он, правда, без чая, но
это такой чай без чая. Теперь мода такая.
-- Гм! -- проворчал Скуперфильд. -- Ну, чай -- это действительно
предрассудок! Шут с ним! От него организму все равно нет никакой пользы. Но
где же сахар?
Этот вопрос вызвал новый взрыв смеха. Бесштанный фыркнул прямо в свою
банку, так что горячий кипяток выплеснулся прямо ему на голые колени. А
Мизинчик сказал:
-- Извини, братец, сахару у нас тоже нет. И купить не на что. Мы уже
давно пьем чай без сахару.
-- Какая же польза простую воду хлестать? -- угрюмо проворчал
Скуперфильд.
-- Э, не говори так, братец, есть польза, -- сказал тот, который был
без рубашки. -- Вот ты за ночь, к примеру, промерз, организм твой остыл.
Надо ему согреться. А как? Вот ты горячей водички попей, горячая водичка
растечется по всем твоим жилочкам, организму сразу станет теплей. Да и в
желудке будет не пусто. Вода тоже полезна.
-- Ведро воды заменяет стакан сметаны, -- вставил Мизинчик. -- Науке
это давно известно.
Все опять засмеялись.
-- А кто вы, братцы? И чем занимаетесь? -- спросил Скуперфильд,
принимаясь хлебать кипяток.
-- Мы, братец, так называемые беспорточные безработные. Слыхал, может
быть, существует такая специальность? -- ответил тот, который был без
рубашки. -- Когда-то и мы были не хуже других, а после того, как потеряли
работу, опустились, как говорится, на дно. Вся наша беда в том, что у
каждого из нас чего-нибудь не хватает. Вот видишь, у меня на теле нет даже
рубашки, у этого нет ботинок, этот ходит без шапки. А попробуй покажись в
городе без сапог или хотя бы без шапки, тебя сразу схватят фараончики и
отправят на Дурацкий остров.
-- Что ж, это вполне естественно, -- подтвердил Скуперфильд.
-- Таким образом, в городе нам не житье, как видишь, да и без города
невозможно. Сейчас я вот возьму у Мизинчика рубашку и отправлюсь в город.
Может быть, удастся где-нибудь подзаработать. А завтра Мизинчик наденет мои
ботинки и, в свою очередь, отправится на заработки. Так мы и перебиваемся со
дня на день: двое дома сидят, двое на промысел ходят. В общем, беда!
Чувствую, что теперь нам уж не выбиться из нужды.
...
Увидев по пути ресторан, Козлик смело отворил дверь, и они с Незнайкой
вошли. Для завтрака время уже было позднее, а для обеда раннее, поэтому в
ресторане посетителей не было. Увидев хозяина ресторана, который стоял за
буфетной стойкой и озабоченно щелкал на счетах, подсчитывая не то доходы, не
то расходы. Козлик спросил:
-- Вам повара или официанты не требуются?
Хозяин перестал щелкать на счетах и, окинув Незнайку и Козлика
взглядом, спросил:
-- А кто из вас повар?
-- Я повар, -- ответил Козлик. -- А вот он официант.
-- Какой же из тебя повар! -- усмехнулся хозяин. -- Повара обычно
бывают толстенькие, а ты вон какой худой.
-- Вы меня только возьмите, я обязательно растолстею, -- ответил
Козлик.
-- Вот ты растолстей сначала, а тогда я тебя возьму! -- сердито буркнул
хозяин.
-- А нельзя ли в таком случае вот ему поваром? -- показал на Незнайку
Козлик. -- Он, кажется, потолще меня.
-- Но ты ведь сказал, что он официант, а не повар, -- возразил хозяин.
-- Это ничего. Он может и поваром.
-- Ты на самом деле можешь готовить еду? -- обратился хозяин к
Незнайке.
-- В точности не скажу, так как ни разу не пробовал, -- ответил
Незнайка. -- Надо попробовать.
-- Нет, -- ответил хозяин. -- Мне такой повар не нужен. И вообще мне
повар не нужен. У меня уже есть повар.
-- Тогда возьмите его помощником, -- предложил Козлик.
-- И помощник не нужен.
-- Тогда возьмите нас официантами.
-- И официанты не нужны. Мне и своих официантов придется увольнять.
Видишь, посетителей совсем нет.
-- Ну возьмите нас хоть посуду мыть, -- не унимался Козлик.
-- У меня есть судомойка, -- махнул хозяин рукой.
-- Какой-то осел! -- обругал хозяина Козлик, когда они с Незнайкой
вышли на улицу. -- Ну скажи, пожалуйста, какая ему разница, кто из нас
повар, ты или я, если ему вообще повара не нужны? Только время на разговоры
потратили!
...
Посмеявшись, Незнайка заметил, что есть действительно стало хотеться
меньше. В это время они увидели коротышек, собравшихся толпой перед
небольшим деревянным помостом, над которым красовалась вывеска с надписью:
"Веселый балаганчик". На помосте за занавеской, сделанной из обыкновенной
простыни, стоял какой-то смешной коротышка. Он просунул голову в круглое
отверстие, имевшееся посреди простыни, а стоявшие перед помостом зрители
швыряли в него резиновыми мячами, целясь прямо в лицо. Коротышка смешно
гримасничал и нелепо дергался в стороны, стараясь уберечь лицо от ударов,
что очень веселило зрителей.
Услыхав смех. Незнайка и Козлик подошли ближе и тоже принялись
хохотать, глядя на смешные ужимки этого потешного коротышки.
-- Зачем же он это? -- спросил, задыхаясь от смеха, Незнайка. -- Это
же, наверно, больно, когда по лицу мячом?
-- Конечно, больно, -- ответил Козлик. -- Но ведь надо как-нибудь
зарабатывать на жизнь. Ему хозяин платит за это.
...
Гостиница "Экономическая", куда отправились ночевать Незнайка и Козлик,
славилась своей дешевизной. За пятьдесят сантиков здесь можно было получить
на ночь вполне удобный номер, что было чуть ли не вдвое дешевле, чем в любой
другой гостинице. Этим объяснялось, что гостиница "Экономическая" никогда не
испытывала недостатка в жильцах. Каждый, прочитав на вывеске надпись: "Самые
дешевые номера на свете", недолго раздумывая шел в эту гостиницу. Уплатив
пятьдесят сантиков. Незнайка и Козлик получили ключ и, разыскав свой номер,
очутились в небольшой чистенькой комнате. Здесь были стол, несколько
стульев, платяной шкаф, рукомойник с зеркалом у стены и даже телевизор в
углу.
-- Смотри, -- сказал с удовольствием Козлик. -- Где еще можно получить
за пятьдесят сантиков номер, да еще с телевизором? Можешь поверить мне на
слово, что нигде. Неспроста гостиница называется "Экономической".
Отворив шкаф и положив на полочку свои шляпы, Незнайка и Козлик хотели
расположиться на отдых, но в это время зазвенел звонок и на том месте, где
обычно бывает электрический выключатель, замигал красный глазок. Взглянув на
этот световой сигнал, Незнайка и Козлик заметили, как из отверстия, которое
имелось в стене, высунулся плоский металлический язычок с углублением на
конце, а под ним замигала светящаяся надпись: "Сантик".
-- Ах, чтоб тебя! -- воскликнул Козлик и с досадой почесал затылок. Я,
кажется, уже знаю, что это за штука. По-моему, мы попали в гостиницу, где
берут отдельную плату за пользование электричеством. Видишь -- язычок. Если
не положишь на него сантик, то свет погаснет и мы останемся в темноте.
Не успел он это сказать, как лампочка под потолком погасла и комната
погрузилась во мрак.
Сунув руку в карман, Козлик достал монету достоинством в сантик и
положил ее в углубление на конце язычка. Язычок моментально исчез в
отверстии вместе с монеткой, и лампочка засветилась вновь.
-- Ну, теперь все в порядке, -- облегченно вздохнул Козлик.
В это время Незнайка обратил внимание на то, что в номере не было
кроватей.
-- На чем же мы будем спать? -- с недоумением спросил он.
-- Здесь откидные кровати, -- объяснил Козлик. -- Так часто делается в
дешевых гостиницах. Днем кровати все равно никому не нужны, они откидываются
к стене, а на ночь опускаются снова.
Незнайка огляделся по сторонам и убедился, что кровати здесь были
устроены на манер откидных полок, как это бывает в вагонах поезда.
Козлик подошел к одной из полок и потянул за привинченную сбоку
металлическую ручку. Кровать, однако же, не откинулась, а вместо этого из
стены высунулся еще один металлический язычок и под ним опять замигала
надпись: "Сантик".
-- Ах, черти! -- воскликнул Козлик. -- Так здесь, значит, и за кровати
надо платить!
Он сунул в углубление язычка сантик. Кровать мгновенно откинулась, а из
стены в тот же момент высунулись еще три язычка, под которыми замигали
надписи: "Простыня -- 1 сантик", "Одеяло -- 1 сантик", "Подушка -- 2
сантика".
-- А! -- закричал Козлик. -- Теперь мне понятно, почему гостиница
называется "Экономической"! Потому что здесь можно сэкономить уйму денег.
Захотел сэкономить сантик -- спи без простыни или без одеяла. За два сантика
можешь спать без подушки. А за целый пятак спи на голом полу. Сплошная
выгода!
Вытащив горсть монеток. Козлик принялся класть их на высунутые язычки.
Один за другим язычки исчезали, словно проглатывали монетки, а из отверстия,
открывшегося в стене, выскакивали, как из автомата, то аккуратно сложенная
простыня, то подушка, то одеяло.
...
-- Теперь нам с тобой придется лечь спать без ужина, -- с огорчением
сказал Козлик.
-- А разве у тебя не осталось больше монеток?
-- Осталось всего двадцать сантиков, но эти деньги понадобятся нам,
чтоб заплатить за ночлег.
-- А может быть, лучше эти деньги проесть и переночевать просто на
улице? -- спросил Незнайка.
-- Что ты! Что ты! -- испуганно замахал Козлик руками. -- Или забыл,
что я тебе про Дурацкий остров рассказывал? Лучше без еды потерпеть, чем
попасть полицейским в руки.
-- Небось как проголодаешься посильней, так и на Дурацкий остров
захочешь, -- проворчал Незнайка.
-- Что ж, бывает и так, -- согласился Козлик.
...
Над входной дверью, которая поминутно открывалась, пропуская все новых
коротышек, висела вывеска с надписью: "Общедоступная гостиница ...Тупичок"".
Теперь уже неизвестно в точности, называлась ли гостиница так, потому
что помещалась в тупичке, или же улица была названа тупичком вследствие
того, что здесь была гостиница с таким названием.
Незнайка и Козлик вошли в дверь и очутились перед конторкой с
окошечком. Заглянув в окошечко, Козлик спросил:
-- У вас найдется два места по десять сантиков?
Кто-то, кого не видел стоявший сбоку Незнайка, ответил:
-- Найдется. Минус второй этаж, места двести пятнадцать и двести
шестнадцать.
Козлик протянул в окошечко деньги и получил два жестяных жетона, на
которых были выбиты цифры: "215" и "216".
-- А что значит -- минус второй этаж? -- заинтересовался Незнайка. --
Почему минус?
-- Этот дом не только поднимается вверх, но и опускается вниз, под
землю, -- объяснил Козлик. -- Все этажи, которые вверх, те -- плюс, а
которые вниз, те -- минус. Минус второй этаж -- это значит второй подземный
этаж.
-- А почему нам нельзя вверх?
-- Вверх дороже, -- ответил Козлик. -- Вот разбогатеем, переселимся
наверх.
Спустившись по грязной деревянной лестнице на два этажа вниз, наши
друзья вошли в дверь и очутились в огромной комнате с низким, прогнувшимся,
закопченным потолком. Первое впечатление у Незнайки было, будто он снова
попал в каталажку. Такие же складские полки с лежавшими на них коротышками,
такая же чугунная печь с длинными, тянувшимися через все помещение трубами,
такая же тусклая лампочка под потолком. Вся разница заключалась в том, что
здесь было гораздо грязней и тесней. Полки были не из пластмассы, как в
каталажке, а из грубых, почерневших, неотесанных деревянных досок, и стояли
они так тесно, что между лежавшими на них коротышками, казалось, трудно было
просунуть палец.
В отличие от арестованных, которые томились в каталажке, здешние
обитатели пользовались гораздо большей свободой. Каждый здесь считал себя
вправе делать все, что ему приходило в голову. Многие не только пекли
картошку в золе, но и варили в жестянках из-под консервов похлебку, жарили
какие-то длинные, бесформенные коржи из теста, развешивая их на горячих
жестяных трубах. На этих же трубах висели, вперемежку с коржами, чьи-то
носки, сохнущее после стирки белье, изорванное до последней степени тряпье,
бывшее когда-то одеждой, даже чьи-то ботинки.
От всего этого жарящегося, варящегося, пекущегося, сохнущего и просто
чадящего в помещении стоял такой удушливый запах, что у Незнайки перехватило
дыхание и помутилось в глазах. Почувствовав головокружение, он зашатался и
принялся хвататься руками за стенку. Видя, что Незнайка неожиданно
побледнел, Козлик подхватил его под руки и сказал, что это ничего, что это у
него с непривычки и постепенно пройдет.
-- Старайся только не дышать носом. Дыши ртом, -- советовал Козлик.
Незнайка старательно зажал пальцами нос. Понемногу он отдышался и
пришел в себя.
-- Теперь тебе надо полежать, и все будет хорошо, -- утешал его Козлик.
Поддерживая Незнайку под руку, он провел его между рядами полок, словно
по лабиринту. Увидев приколоченные к полкам таблички с цифрами "215" и
"216", Козлик остановился.
-- Вот и наши места, -- сказал он.
Недолго думая Незнайка залез на полку и увидел, что здесь не было даже
матраца, а вместо подушки лежал простой деревянный чурбан.
-- Что это? -- удивился он. -- Как же здесь спать?
-- Спи, да и все тут, -- отозвался коротышка с соседней полки. -- Уж
если захочешь, так и на голой доске заснешь, а не захочешь, так и на мягкой
перине будешь без сна валяться.
-- Это ты верно, братец, -- подхватил другой коротышка. -- Когда-то и в
этой ночлежке были матрацы да подушки, так, поверишь, дошло до того, что
никто спать не мог.
-- Это почему же? -- заинтересовался Незнайка.
-- Потому что в матрацах развелись клопы и другие вредные насекомые. От
них, поверишь ли, никому житья не было. Зато когда матрацы пришли в
негодность, хозяин этой гостиницы господин Дрянинг решил новых не заводить,
а старые приказал сжечь вместе с клопами. Истинное благодеяние учинил! С тех
пор хорошо стало.
-- И нам хорошо, и господину Дрянингу тоже неплохо: не нужно тратиться
на матрацы, -- вступил в разговор третий коротышка.
...
Положение, в котором очутились Незнайка с Козликом, было чрезвычайно
скверным. Им никак не удавалось устроиться на работу, и они буквально
пропадали без денег. По примеру других безработных, они с утра до ночи
околачивались в той части города, где были богатые магазины. Увидев
остановившийся у дверей магазина автомобиль какого-нибудь богатого
покупателя, они стремглав бросались, чтоб отворить дверцу и помочь богачу
вылезти из машины, когда же богач возвращался из магазина, они помогали ему
дотащить покупки и погрузить их в багажник. За это богачи иногда награждали
их мелкой монеткой.
Заработав таким способом немного денег, друзья откладывали десять
сантиков на ночлег, а на оставшиеся деньги ужинали в какой-нибудь дешевой
столовой. Обедать и завтракать в эти дни им удавалось редко. Козлик говорил,
что если приходится переходить на одноразовое питание, то лучше всего
питаться вечером, перед отходом ко сну, так как если проешь свои денежки
днем или утром, то к вечеру все равно снова проголодаешься и ночью не
сможешь заснуть.
В дрянингском "Тупичке" они жили уже не на минус втором этаже, а на
минус четвертом, так как за место на полке там брали не десять, а всего пять
сантиков. Впрочем, жизнь на минус четвертом этаже мало чем отличалась от
жизни на минус втором. Просто там было больше грязи, больше шума, больше
вони, больше тесноты и больше клопов. Единственное, чего было там меньше,
это свежего воздуха. Что же касается крыс, то их было столько, что ночью
невозможно было слезть с полки, без того чтобы не наступить какой-нибудь
крысе на хвост.
Козлик, как уже говорилось, очень боялся этих мерзких животных. Ни о
чем, кроме крыс, он теперь уже и думать не мог и постоянно говорил о них.
Ночью ему часто снилось, будто его кусает за шею крыса, и он в ужасе
просыпался. И наяву ему все время мерещились крысы, и даже в таких местах,
где их вовсе не было. Кончилось дело тем, что его на самом деле укусила
ночью за шею крыса. Проснувшись от страшной боли, он дико вскрикнул и
сбросил с себя эту мерзкую тварь. Шея у него моментально распухла, да так
сильно, что головой нельзя было пошевелить. Наутро у него поднялась
температура, и с этого дня он уже не мог встать с постели.
Теперь Незнайка один ходил по магазинам, стараясь заработать побольше
денег, чтоб накормить своего больного друга. Все остальные обитатели
ночлежки тоже старались облегчить страдания Козлика. Некоторые угощали его
печеной картошкой, а когда Незнайке не удавалось заработать достаточно
денег, платили за его место на полке. Каждый наперебой предлагал
какое-нибудь средство, чтоб исцелить больного. Одни говорили, что к
распухшей шее надо приложить холодный компресс из тертой сырой картошки,
другие предлагали приложить компресс из тушеной капусты, третьи утверждали,
что прикладывать надо вареный хрен, четвертые советовали облепить больное
место глиной и завязать тряпкой.
Все эти средства были испробованы, а больному становилось все хуже. К
сожалению, ни у кого не было достаточно денег, чтоб пригласить врача, а
никакой врач не стал бы лечить больного бесплатно.
...
После того
как Незнайку, Козлика, Клюкву, Мизинчика, Чижика и других коротышек,
ночевавших под мостом, задержал полицейский патруль, все они были посажены в
полицейский фургон и доставлены в город Лос-Паганос. Там их посадили в трюм
корабля, где уже томились сотни три таких же несчастных. Многие из них
плакали, прощаясь с родной землей. Глядя на других, и Незнайка заплакал, а
какой-то толстенький, голопузенький коротышка взобрался на пустую бочку,
стоявшую посреди трюма, и принялся всех утешать. Он был без рубашки и
босиком, но зато в соломенной шляпе и с пестрым шерстяным шарфом, обмотанным
вокруг шеи.
-- Братцы! -- говорил он, протягивая к коротышкам руки. -- Послушайте
меня, братцы! Не надо плакать. Чего нам жалеть? Здесь жалеть нечего, а там
нам хоть сытно будет. Вот увидите: сыты будем -- как-нибудь проживем. Не
надо отчаиваться! Ведь и на Дурацком острове коротышки живут. А то, что там
можно превратиться в баранов, так это, может, еще и не правда. Кто сказал,
что это правда? Мало ли чего говорят! Поживем -- увидим.
-- Вот, вот, поживешь -- увидишь, как станешь бараном! -- проворчал
Козлик.
-- А ты молчи! -- набросились на Козлика коротышки. -- Его утешают, а
он тут с баранами лезет!
-- А мне и не надо, чтоб меня утешали.
-- Тебе не надо, так не мешай тем, кому надо. Иди отсюда, пока не дали
по шее!
Козлик обиделся и отошел в сторону. Голопузый между тем продолжал речь,
вставляя чуть ли не после каждого слова две свои самые любимые фразы:
"Поживем -- увидим" и "Сыты будем -- как-нибудь проживем".
Эта речь успокоительно подействовала на бедных лунатиков. Постепенно
они утешились и перестали плакать. Все сразу повеселели и заговорили. Со
всех сторон только и слышалось:
-- Поживем, братцы, -- увидим! Сыты будем -- как-нибудь проживем!
Только Козлик все хмурился.
...
Нужно сказать, что Незнайка и Козлик также не избежали общего увлечения
и по целым дням торчали в кинотеатре, неподвижно сидя на креслах и с утра до
вечера пялясь на киноэкран. Однажды под вечер они вдруг почувствовали, что
их спины словно одеревенели от неподвижности и даже не разгибаются, так что
ни тот, ни другой не могли встать с места. Страшно перепугавшись, Незнайка и
Козлик умудрились как-то соскочить со своих кресел на пол и, не разгибая
спины, на четвереньках выползти из кинотеатра на воздух. Поползав на
четвереньках по травке, они кое-как распрямили свои позвоночники и поднялись
на ноги. Первое время они ошалело смотрели друг на друга, словно не
понимали, в чем дело. Наконец у Незнайки на лице появилось осмысленное
выражение, и он сказал:
-- Слушай, Козлик, когда же мы с тобой будем лодку делать?
-- Какую лодку? -- с недоумением спросил Козлик.
-- Ну, не знаешь, какие лодки бывают? На которой по воде плавать.
-- А зачем нам по воде плавать?
-- Так мы же собирались удрать с этого Дурацкого острова.
-- Ах, это! -- воскликнул Козлик. -- Ну что ж, завтра начнем делать
лодку.
Назавтра они, однако, забыли, что собирались делать лодку, и с утра
побежали качаться на качелях, вертеться на каруселях и спускаться с горки на
ковриках. Эти занятия так увлекли их, что всякие мысли о побеге снова
вылетели у них из головы, и дни потекли по-прежнему. Правда, Незнайка иной
раз к концу дня спохватывался и говорил:
-- Ой, Козлик, чувствую, что мы с тобой превратимся в баранов!
-- Да что ты! -- махал руками Козлик. -- До сих пор не превратились, и
дальше не превратимся. Кто это сказал? Никто не сказал. Поживем -- увидим.
-- Так ведь будет поздно, когда увидим.
-- Ну ладно, завтра начнем делать лодку.
Но опять приходило завтра, и все оставалось как было. Козлик,
увлеченный катаньем, качаньем, верченьем и прочими развлечениями, уже и
слышать ничего не хотел о побеге. Едва только Незнайка открывал рот, чтобы
напомнить о лодке, Козлик нетерпеливо махал рукой и кричал:
-- Завтра!
Кончилось тем, что и Незнайка перестал вспоминать о лодке.
...