Блейк: Ну, у меня была одна, но... она передумала.
Кочегар: Она нашла себе другого.
Блейк: Нет!
Кочегар: Да, нашла... но это не объясняет, зачем ты проделал весь этот путь. Весь этот путь в ад.
Блейк: Для меня... есть работа в городе "Машины"
{town of Machine}
Кочегар: "Машины"? Это в конце ветки!
Блейк: Вот как?
Кочегар: Да!
Блейк: Но... я получил письмо [протягивает его кочегару] от руководств металлургического завода Дикинсона {Dickinson metalworks}, подтверждающее наличие работы для меня.
Содержание письма: "Дорогой сэр, мы рады предложить вам должность главного бухгалтера с заработной платой 25,50 долларов еженедельно. Мы ожидаем, что вы немедленно приедете для трудоустройства в город 'Машины'. Искренне ваш, Джон Шефилд, помощник Джона Л. Дикинсона"
Кочегар: Даже так?
Блейк: Да. Я бухгалтер.
Кочегар: Я не могу прочесть, потому что... я не умею читать. Но... одно могу сказать точно - я не стал бы доверять ни одному слову, написанному на каком-то листке бумаги. Особенно от Дикинсона из города "Машины". Скорее всего, ты найдешь там свою могилу.
[все едущие с ними охотники начинают стрелять куда-то прямо из вагона]. Смотри! Они стреляют по бизонам. Правительство заявляет, что за один только прошлый год убили целый миллион бизонов.
Фильм Джармуша "Мертвец", 1995.
...
В полдень тракторист останавливался у фермерского домика и доставал завтрак: сандвич, завернутый в вощеную бумагу, - белый хлеб с маринованным огурцом, сыром и колбасой, кусок пирога, отштампованный, как машинная деталь. Он ел без удовольствия. А не выселенные еще арендаторы подходили посмотреть на него, с любопытством следили, как он снимает очки и резиновую маску, под которыми остались белые круги около глаз и большой белый круг около носа и рта. Выхлопная труба продолжала пофыркивать, потому что горючее стоило гроши, - какой смысл выключать мотор и каждый раз прогревать дизель? Любопытные дети толпились вокруг - оборванные дети, сжимающие в кулачках лепешки. Они следили голодными глазами, как тракторист разворачивает сандвич, принюхивались заострившимися от голода носиками к запаху огурцов, сыра, колбасы. Они не заговаривали с трактористом. Они провожали глазами его руку, подносившую пищу ко рту.
Они не смотрели, как он жует; их глаза не отрывались от руки с сандвичем. А вскоре и арендатор, который не хотел покидать свой участок, подходил
сюда и присаживался на корточки в тени трактора.
- Да ведь ты сын Джо Дэвиса?
- Он самый, - отвечал тракторист.
- Зачем же ты пошел на такую работу - против своих же?
- Три доллара в день. Надоело пресмыкаться из-за куска хлеба и жить впроголодь. У меня жена, дети. Есть-то надо. Три доллара в день, и работа постоянная.
- Это все верно, - говорил арендатор. - Но из-за твоих трех долларов пятнадцать, двадцать семейств сидят совсем голодные. Чуть ли не сотня людей снялась с места и мыкается по дорогам. Все из-за твоих трех долларов в день. Разве это справедливо?
И тракторист отвечал:
- Это не мое дело. Мое дело думать о своих ребятишках. Три доллара в день, и работа постоянная. Теперь другие времена, пора бы тебе это знать. Если у тебя нет двух, пяти, десяти тысяч акров и трактора, на земле не продержишься. Такой мелкоте, как мы с тобой, нечего и думать о своем участке. Ты ведь не станешь ворчать, что тебе нельзя выпускать "форды" или заправлять телефонной компанией. То же и с землей. Ничего не поделаешь. Подыскивай лучше где-нибудь работу на три доллара в день. Больше нам ничего не остается.
...
Тракторист дожевывал отштампованный кусок и швырял корку в сторону.
- Из-за твоих трех долларов чуть не сотня людей мыкается по дорогам. Куда нам деваться?
- Ты кстати об этом вспомнил. Съезжайте-ка вы поскорее. После обеда я начну запахивать ваш двор.
- Колодец ты уже завалил сегодня утром.
- Знаю. Борозду надо держать прямо. Пообедаю и запахаю двор. Борозда должна быть прямая. И вот еще что... Раз уж ты знаешь моего старика, Джо Дэвиса, я, так и быть, скажу. Если арендатор еще не выехал, у меня на этот счет особое распоряжение... Мало ли что случается... сам знаешь: подъехал к дому слишком близко, задел его трактором самую малость... Получу за это лишние два-три доллара. Мой младший сынишка еще в жизни своей не носил башмаков.
- Я собственными руками построил этот дом. Выпрямлял старые гвозди для обшивки, прикручивал проволокой стропила. Дом мой. Я сам его строил. Только попробуй его зацепить. Я стану у окна с ружьем. Только попробуй подъехать поближе, я тебя пристрелю, как кролика.
- Я тут ни при чем. От меня ничего не зависит. Не выполню распоряжения - выгонят с работы. А ты... ну, положим, ты меня убьешь. Тебя повесят, а до того как ты будешь болтаться на виселице, сюда придет другой тракторист и свалит твой дом. Не того ты собираешься убивать, кого нужно.
- Это правильно, - говорил арендатор. - А кто так распорядился? Я до него доберусь. . . Вот кого надо убить.
- Опять ошибаешься. Он сам получил такой приказ от банка. Банк сказал ему: "Всех выселить, не то слетишь с работы".
- Значит, директор банка... Или правление. Заряжу ружье и пойду в банк.
Тракторист говорил:
- Мне один рассказывал - банк получил распоряжения с востока. Распоряжения были такие: "Добейтесь доходов с земли, иначе мы вас прихлопнем".
- Где же конец? В кого тогда стрелять? Прежде чем подохнуть с голоду, я еще убью того человека, который довел меня до голодной смерти.
- Не знаю. Может, стрелять и не в кого. Может, люди тут не виноваты. Может, верно ты говоришь, что земля сама ими распоряжается. Во всяком случае, я тебя предупредил.
- Надо подумать, - говорил арендатор. - Нам всем надо подумать, как быть дальше. Должен же быть способ положить этому конец. Это ведь не молния, не землетрясение. Кто творит нехорошие дела? Люди. Значит, это можно изменить.
...
И тогда арендаторы, разгневанные, выпрямлялись во весь рост.
- Мой дед первый пришел на эту землю, он воевал с индейцами, он прогнал их отсюда. А отец здесь родился, и он тоже воевал - с сорняками и со змеями. Потом, в неурожайный год, ему пришлось сделать небольшой заем. И мы тоже родились здесь. Вот в этом доме родились и наши дети. Отец взял ссуду. Тогда земля перешла к банку, но мы остались и получали часть урожая, хоть и небольшую.
Агенты: - Нам это хорошо известно - нам все известно. Мы тут ни при чем, это все банк. Ведь банк не человек. И хозяин, у которого пятьдесят тысяч акров земли, - он тоже не человек. Он чудовище.
Правильно! - говорили арендаторы. - Но земля-то наша. Мы обмерили ее и подняли целину. Мы родились на ней, нас здесь убивали, мы умирали здесь. Пусть земля оскудела - она все еще наша. Она наша потому, что мы на ней родились, мы ее обрабатывали, мы здесь умирали. Это и дает нам право собственности на землю, а не какие то там бумажки, исписанные цифрами.
- Жаль, но что поделаешь. Мы тут ни при чем. Это все оно - чудовище. Ведь это банк, а не человек.
- Да, но в банке сидят люди.
- Вот тут вы не правы, совершенно не правы. Банк - это нечто другое. Бывает так: людям, каждому порознь, не по душе то, что делает банк, и все- таки банк делает свое дело. Поверьте мне, банк - это нечто большее, чем люди. Банк - чудовище. Сотворили его люди, но управлять им они не могут.
Арендаторы негодовали: дед воевал с индейцами, отец воевал со змеями из-за этой земли. Может, нам надо убить банки - они хуже индейцев и змей. Может, нам надо воевать за эту землю, как воевали за нее отец и дед?
После таких слов приходилось негодовать агентам.
- Вам придется уехать отсюда.
- Но ведь земля наша, кричали арендаторы. Мы...
- Нет. Хозяин земли - банк, чудовище. Вам придется уехать.
- Мы выйдем с ружьями, как выходил дед навстречу индейцам. Тогда что?
- Ну что ж, сначала шериф, потом войска. Если вы останетесь здесь, вас обвинят в захвате чужой земли, если вы будете стрелять, вас обвинят в убийстве. Банк - чудовище, не человек, но он может заставить людей
делать все, что ему угодно.
- А если уходить, то куда? Как мы уйдем? У нас нет денег.
- Очень жаль, но что же поделаешь, говорили агенты. Банк, владелец пятидесяти тысяч акров, тут ни при чем. Вы сидите на земле, которая вам не принадлежит. Поезжайте в другой штат, может, осенью устроитесь на
сбор хлопка. Может, станете на пособие. А почему бы вам не податься в Калифорнию? Там всегда есть работа, там не бывает холодов. Да в Калифорнии стоит только протянуть руку - и рви апельсины. Там урожаи
собирают круглый год. Почему бы вам не переселиться туда?
Стейнбек Д. "Гроздья гнева", 1939.
...
Блейк: Я пришел поговорить о моем работе [достает письмо]
Дикинсон: Единственная работа, которую ты здесь можешь получить, - это выращивать маргаритки на собственной могиле!
{pushing up daisies from a pine box, "кормить червей", "сыграть в ящик"} А теперь пшел вон!