День начался буднично, насколько это применимо для здешних условий. Будильник, кофе, просмотр результатов ночной сепарации. Шутки коллег, обмен мнениями по поводу нового филиала и того, как быстро его построят. Благо, стройка кипела всего в часе езды отсюда.
Потом традиционный разбор полётов у главы комплекса с отчётами, планами и похвалою. Комплекс работал ударно, хвалить было за что - хватало и материалов для изучения, и материальной базы, и высоких умов.
Фёдор вышел из бокса начальства в приподнятом настроении. Рядом семенил его сосед по "цеху" - коротконогий рыжий Стефан, специалист по вирусологии. Им обещали новые центрифуги уже к концу недели. И хорошую прибавку к окладу - на Большой Земле прижились культуры на местных средах, что было само по себе большим прорывом.
По пути к лифту его перехватил знакомый из службы снабжения образцами. Нужный контейнер уже дожидался внимания Фёдора в стерильной камере, и это было великолепно. Новые представители флоры из Чёрного Бора обещали быть просто потрясающими. Фёдор каждый раз находил в них что-то новое, неповторимое и головоломное для себя. Торжество взрывной эволюции, гимн нелинейной изменчивости и мутациям.
Добравшись до своего этажа, Фёдор разошёлся со Стефаном - тому было нужно налево, за красную дверь тамбура предварительного контроля. Там, в дебрях клеточных культур, среди кусочков лёгких и трахей кроликов, среди клеток с морскими свинками и термостатов с куриными эмбрионами Стефан был богом, творцом и хозяином. Фёдору же туда был путь заказан - не было допуска, хоть и работал он на этом же уровне. У Родины свои секреты.
Вотчина Фёдора была в самом конце коридора из стекла и нержавеющей стали. В стенах справа и слева светились белым светом окна стерильных камер, в которых уже кое-где его коллеги брали пункции, соскобы, высевали образцы в чашки Петри и творили множество других важных, необходимых и свойственных учёным мужам дел. Начинался рабочий день, обещавший открытия.
Фёдор дошёл-таки до заветной стальной двери, набрал на клавиатуре шестизначный код. Карту носить с собою не имело смысла - всё равно внутри бокса её нужно было бы упаковывать в герметичный пакет. Внутрь стерильной зоны вносить что-то постороннее запрещалось.
Замок пискнул, принимая комбинацию, и дверь с тихим шипение ушла в стену. Фёдор шагнул внутрь, нажал на кнопку закрытия. Стальная плита с резиновыми уплотнителями тихо стала на место, отсекая его от окружающего мира.
Напевая под нос что-то из старого репертуара, Фёдор прошагал по белому кафелю к стройке с журналом работ. Привычно отметил время начала, пометил основные параметры, что отображались на мониторах статусов приборной базы. Плюс температуру, давление и влажность в боксе. Тут мелочей не бывало.
Потом обработка в камере ультрафиолетом и переодевание в одноразовый белый комбинезон. Следом - пояс фильтрующей системы, гарнитура. Следом - оранжевый костюм "космонавта". Со щелчком подающего воздух патрубка Фёдор оградился от окружающего мира окончательно.
Проверка костюма, утяжка по фигуре, последние штрихи приладки. Можно переходить в бокс стерилизации.
Через десять минут обработки реагентами, ультрафиолетом, дезрастворами и прочей пакостью Фёдор шагнул, наконец, за порог святая святых комплекса - в чистую камеру. В центре её возвышался хрустальный дворец бокса высшей степени защищённости, в котором одиноко чернел контейнер, доставленный специальной линией с поверхности.
Вдев руки в рукава бокса, Фёдор приступил к работе. Сначала нужно было отстегнуть крепления. Потом аккуратно отвинтить крышку, уравнивая открывающимся клапаном давление сосуда с давлением бокса. Новые контейнеры с азотной накачкой хороши, но неудобны для такой работы. Руками, которые одеты сначала в резину комбинезона, а потом в пластик защиты бокса, провести внешне простые манипуляции было неординарной задачей.
Фёдор справился хорошо. Нельзя было спешить и допускать ошибок - образцы Чёрного Бора в абсолютном большинстве были смертельно опасны для человека. Второй уровень частично и третий полностью занимались проблемами травматического ксеногенеза животных и людей. Заспиртованные образцы органов могли довести до инфаркта даже докторов биологических наук. Поэтому тут нужна аккуратность и спокойствие.
Наконец, крышка легла в приготовленный пакет. Фёдор наклонил контейнер и осторожно выложил содержимое в стеклянную чашу для взвешивания. Чёрная ячеистая масса - а это, несомненно, был "гриб-оборотень", - мягко улеглась на новое ложе. Едва различимые дымчатые гифы тут же расползлись по донышку в поисках пищи. Хищный, коварный представитель местного грибного сообщества. Особо ценен тем, что взят из участка биоценоза с активной люминесценцией. А это значит, что облучался местными энергиями сверх меры. Хороший образец, уникальный.
Фёдор старался не думать о том, кто сходил в такое место и принёс оттуда контейнер. Вообще, тему нелегалов здесь упоминать было моветоном. Эти сорвиголовы гибли и калечились пачками, снабжая науку новыми фактами и диагнозами. Если относиться ко всем как к людям, будет сложно работать. Поэтому негласно старались думать о сталкерах как о некой безликой функции. Всё равно Фёдор, представив, какой опасности подвергался этот человек, поёжился. Чокнутый народ.
Первичные измерения плавно подвели время к обеду. Фёдор старался соблюдать режим питания неукоснительно. Задерживаясь в боксе до полуночи, кушать надо вовремя и хорошо. Иначе можно натворить ошибок. Поэтому шевелящийся "оборотень", к тому моменту уже обзаведшийся густой шубой отростков, был накрыт стеклянной полусферой. Пройдя процедуры разоблачения и дезактивации в обратной последовательности, Фёдор вышел в коридор, присоединяясь к пунктуальным коллегам, стоящим у лифта.
Все были возбуждены, стоял гомон. Сегодня с поверхности "подарки" достались всем. Поговаривали, что физиологи со второго уровня сорвали джекпот, пополнив виварий какой-то тварью аж из четвёртого пояса активности. А это вам не третий пояс исследовать, это что-то действительно чуждое миру. Оставалось только догадываться, что там за кадавр.
Обед прошёл почти празднично. Перспективные открытия прямо витали в воздухе, смешиваясь со смелыми предположениями и далеко идущими планами учёной братии. Фёдор тоже поддался общему настроению, про себя прикидывая очерёдность процесса культивации и последующие манипуляции. Пахло премиальными.
Когда после обеда и беседы с коллегами по пути в бокс Фёдор вернулся к рутинной подготовке снаряжения, его мысли витали где-то за пределами бетонных стен и механизмов. Наверное, в отпуске можно будет слетать на побережье океана. Вот мама удивится!
Он успел только-только одеть костюм и сменить перчатки, защёлкнув байонеты на предплечьях, как случилось что-то, выходящее за рамки рутины.
Под потолком загорелась красное табло тревоги, а затем из патрубков под потолком в бокс хлынули желтоватые клубы газа. Фёдор, не имея шлема, успел лишь сказать что-то непечатное, после чего потерял сознание.
Пришёл он в себя от холода, что пробивался через изолирующий костюм, немилосердно терзая спину. Кафель тут всегда был ледяным, насколько помнил Фёдор. Что-то с местными породами, если верить инженерам.
Впрочем, холод беспокоил меньше всего. Дико болела грудь, отзываясь на каждый вдох. Если он не примет антидот, через полчаса о лёгких можно будет забыть. Его коллеги по сектору будут в восторге от вскрытия. Хоть Фёдор и любил делать людям подарки, к такой помощи коллегам он был не готов. Духа не хватало помереть просто так.
Он напрягся, пытаясь дотянуться до стойки с баллонами. Надо встать и каким-то чудом добраться до шкафчика с красным крестом. Там всегда есть одноразовые инъекторы с нужным составом. Замена каждые четыре дня на новые, список ответственных и определённый протокол. По технике безопасности положено.
Интересно, а составитель протокола мог предположить, что пострадавший будет валяться тут же на полу, и добраться до шкафчика на уровне груди ему так же легко, как укусить себя за локоть? Стратеги кабинетных катастроф, так их разэтак. Впрочем, "добраться" звучало очень оптимистично: рука Фёдора чуть шевельнулась, пальцы в резиновых перчатках заелозили по белоснежной керамике и .... и всё. На большее сил не было. Хватанул слишком много, значит. Плохо, очень плохо. Всё зависит теперь от команды дегазации: как быстро вскроют бокс и его найдут.
Если подумать, ему просто не свезло. Его сектор работ - чистые боксы. Успей он на минуту раньше одеть шлем и подключиться к системе снабжения воздухом, то сейчас бы не валялся на полу среди стоек с костюмами, как идиот. И на все эти меры безопасности смотрел бы сейчас через бронированное стекло стерильного "аквариума", параллельно подтягивая дела с "оборотнем". Ему бояться здесь нечего, тут двери такие, что любая тварь сломает себе зубы.
Вообще, вся эта идея с размещением системы аварийной иммобилизации по всему комплексу, а не только на втором уровне - а изучение крупных жизненных форм именно их прерогатива - отдавала заведомо нездоровым мышлением. Истинный славянский фатализм: если пить - то до дна, если воевать - до победы, если иммобилизовать - то всех сразу.
Особенно забавно то, что Фёдор лежал на неуютном полу четвёртого уровня, в самом сердце лаборатории. А второй уровень - "живодёры" - это где-то там, сильно ближе к поверхности. Каким образом сбежавшая из клетки зверушка могла повредить работе нижележащих уровней, Фёдор не понимал и понимать отказывался. Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. Перестраховщики хреновы, намешали какой-то пакости со слоновьей дозировкой. Говорили друзья, что лучше работать на частную компанию, чем на минобороны... Вот и пример.
Когда вякнула сирена под аккомпанемент щелчков блокирующихся замков, Фёдор откровенно не ожидал такого подвоха. Обычно система срабатывала раз-два в неделю от не настроенных толком датчиков и блокировалась с центрального пульта в течение пяти минут. Постоять под дверью три минуты было не сложно, и народ не роптал, пополняя закрома Родины открытиями и изобретениями. Можно сказать, издержки процесса.
Но сейчас случилось что-то совсем иное, если уж дали газ. Насколько помнил Фёдор, эта команда давалась только дежурными с разрешения начальства в исключительных случаях. Что же у вас там такого случилось, что решились вырубить всё сверху донизу? Фёдора это не особо волновало, больше страшила боль в лёгких. Он снова попытался встать, но всё впустую. Твою ж мать.
Что примечательно, по внутренней связи никаких сообщений не было. Обычно доводили причины и сроки устранения неполадок. Порою объявляли учебную тревогу, когда нужно было добраться до бокса с защитой и ждать отмены аврала. А теперь тишина. Ни сирены, ни объявлений. Лежи и жди, когда кольнут сывороткой. Просто здорово.
Свет мигнул. Потом ещё дважды. Это что-то новенькое. Перебоев в снабжении не было никогда, здесь такое критично. Да что у вас там происходит-то? Не успел Фёдор по-настоящему испугаться, как случилось невиданное - свет погас вовсе. Люминесцентные полосы на потолке превратились в тускнеющие в темноте мазки, вокруг всё окрасилось в вишнёвый цвет аварийных светильников. Среди красных пятен выделялись зелёные светодиоды замков дверей. Двери останутся закрытыми, даже если небо упадёт на землю. Иначе здесь нельзя, это аксиома безопасности.
Признаться, когда из-под потолка повалили клубы дыма, Фёдор не испугался. Изумился, но не струхнул. Когда не дали объяснений по селектору, тоже воспринял спокойно. Это всё же протокол, и он не активируется просто так. Не на прогулке тут все, как ни крути. Но когда погас свет, стало по-настоящему жутко. Автоклавы и систему кондиционирования нельзя обесточивать. Иначе вся работа комплекса пойдёт прахом через каких-то полчаса. Посевы культур погибнут, хранилище образцов превратится в мавзолей, процессы культивации ценою в шестизначные цифры станут колом. Электричество здесь подавалось качественно и дублировалось так же. До сего момента.
Внезапно размышления Фёдора были прерваны всполохами света снаружи бокса. Кто-то шёл по коридору и светил фонарём в боксы. Наконец-то пожаловали. Тут и поседеть недолго. Фёдор ликовал.
Лязгнула рукоять двери. Потом зажужжал сервопривод замка, дверь отъехала в стену. Фёдор скосил глаза в ожидании оранжевых комбинезонов, но ни тут-то было. В проём сунулся кто-то в армейском противогазе с автоматом наперевес. Вошёл внутрь, светя подствольным фонарём прямо в глаза безвольно лежащему Фёдору.
Из-под маски послышался глухой голос:
-- О, глянь, тут ещё один. -- Человек в маске повернулся к своему напарнику. Из-за света фонаря Фёдор не заметил, как то вошёл следом. -- Что делаем?
-- Можешь на себе нести, если хочешь, -- раздался ответ. -- Через двенадцать минут ворота закроются. Или мы уходим сейчас, или все останемся здесь.
Фёдора окатило горячей волною, на голове зашевелились волосы. Только в одном случае комплекс прекращал работу и автоматически закрывался: нарушение безопасности высшей категории, аварийная эвакуация. Об этом событии говорили на инструктажах вскользь, словно о мифическом событии. Когда случается настолько плохая штука, что нужно спасать себя, бросив даже результаты. Худший сценарий из возможных.
На коридорах над переходами даже висело специальное табло для отсчёта времени эвакуации. Фёдор не мог его увидеть никак, но сейчас мог поручиться, что на нём зелёные цифры отсчитывают те самые двенадцать минут до времени "Х". Тогда бетонные створки на входе сомкнутся наглухо, похоронив сбежавшую заразу внутри. Фантастика, которая по закону Мерфи превратилась в реальность.
Тем временем гости откровенно нервничали. Один визитёр сел на колено и взял в прицел открытый проём. Что у вас там случилось-то?
Второй заглянул в стерильный бокс, посветил на стену, где видел список ответственных. Повернулся к Фёдору.
-- Фёдор Иванович? -- вопрос прозвучал скорее утвердительно, ибо его фамилия и имя были единственными в формуляре. Фёдор утвердительно прикрыл глаза. Тип в противогазе присел на колено рядом. -- Извини, браток, мы тебя взять с собой не сможем. Не успеем выйти. Ты уж как-нибудь сам.
Фёдор вытаращился на него, не веря своим ушам. Вот это номер! А где дегазация? Где все?? Так, спокойно, спокойно. Надо, чтобы ему вкололи антидот, иначе он труп. Фёдор отчаянно завращал глазами, попеременно глядя то на пришельца, то на шкафчик на стене. Говорить не получалось, даже мычать никак не выходило.
-- Извини, браток, я не понимаю, -- человек в противогазе положил руку на плечо Фёдору. -- Не держи зла. Нам уходить надо. Бывай.
И, похлопав пару раз по безвольному плечу, поднялся и дал отмашку коллеге. Оба вышли в двери с автоматом наперевес.
Фёдор зажмурился. Так не бывает. Это какой-то бред. Почему его бросили? Почему на забрали?! Размышления были прерваны автоматной очередью. Гости ушли, оставив открытой дверь, и теперь звуки из коридора хлынули в бокс.
Кто-то стрелял беспрерывно, потом прекратил. Фёдор готов был поклясться, что он слышал то-ли крик, то-ли хрип из-под противогаза. Наступила мёртвая тишина.
Фёдор открыл глаза и снова скосил их на дверной проём в надежде, что визитёры вернутся за ним. Нельзя так бросать человека, тем более что он так ценен для науки. Его работа важна и хорошо оценена, почему же с ним так обращаются?
Его размышления прервала когтистая, чёрная в свете аварийного освещения кисть, взявшаяся за обрезиненный проём двери. Узловатые пальцы оставляли на белоснежном кафеле черные разводы. Снаружи в бокс водила вновь освобождённая тайна Зоны.