Нерфа

Лучи восходящего солнца проникали сквозь шторы, разгоняя сумрак комнаты. Будильник надрывно извещал о своем существовании. Поворочавшись с одного бока на другой, я стала искать зануду-зуделку на тумбочке, чтобы выключить. Не найдя причину беспокойства, пришлось открыть глаза. Так и есть, он звенел из соседней комнаты, оставленный вчера вечером собственноручно мною, дабы не проспать работу. Сработало. Со вздохом сожаления, я сползла с кровати, прошлепала и выключила будильник. Теперь дремота немного развеялась, и мне ничего не оставалось, как пойти умываться. Освежившись под контрастным душем, заварив кофе и включив телевизор, я стала поглощать информацию, что бы окончательно развеяться. Немного помогло и я смогла наконец настроиться на рабочий лад. Определив, что сегодня понедельник и погоревав по случаю, я собралась на работу. Посбрасывав необходимые вещи в сумочку (главное пропуск) я выскочила из дома уже явно опаздывая.

На работу я попала вовремя, повезло с маршруткой. Сдав пропуск, поднялась на пятый этаж лестницей, от чего мои ноги запротестовали уже на третьем. Так. В комнате у нас никого. Странно, я думала что опаздываю, а пришла первая. Ладно, начнем рабочий процесс со стандартной чашечки кофе. Включив розетки и закипятив в кружке воды, я стала искать в столе остатки купленного на прошлой неделе кофе. Есть, нашла. Распахнув все окна в комнате, стала в оконном проеме ловить запархивающий в комнату ветерок. Балдела я недолго. На половине кружки пришли Зинаида с Николаем, а за ними по пятам Степан Игнатович и Александр Николаевич. А перед самым звонком пришел мой начальник Анатолий Владимирович. Первые четыре человека относились к соседнему бюро, но сидели с нами в комнате ввиду нехватки помещений. И нам веселее и им подальше от начальства, все равно комната росчитана на большее количество человек. Да, забыла сказать, я работаю самым обычным инженером-испытателем на самом обычном тепловозостроительном заводе. На работе никто не знает о моей двойной жизни.

Рабочий день начался с бумаг. Мне пришлось порядком побегать, пока удалось застать трех соседних начальников отделов для подписания двух протоколов. Потом пришлось долго стоять под дверью к заместителю главного конструктора дабы подписать служебную записку. Одним словом рутина. Думаю каждый сталкивался с бумажной работой. Веселее пошло дело после обеда. Нам пришлось идти на очередные испытания. В этот раз испытывали функционирование кондиционера в кабине машиниста. Мне даже доверили развешивать термометры и засекать время. Ну хоть какое-то разнообразие от бумаг. Зато после испытаний мне опять пришлось составлять протокол по данным и опять бегать подписывать. Зато в половине четвертого можно уже отдохнуть. Выпить чаю, перекусить и собираться домой. В четыре все спускаемся как на крыльях на первый этаж за пропусками. Получив которые, сразу все шумной толпой спешат на проходную. Но мне в этот раз не по-пути. Дома делать нечего, а в последнее время я ощущаю открывшийся рядом путь. Кроме знания, что он есть и где-то рядом, на заводе, я больше ничего не знаю. Поэтому, получив пропуск, отправляюсь на поиски. Методом холодно-горячо я стараюсь уловить направление, потом просто иду пока ощущение не станет совсем сильным.

Выйдя на место, я стала осматриваться, ища признаки дороги. Заброшенный пустырь, с кучами строительного мусора, разбросанного в беспорядке. Две покосившиеся старые ивы. Остатки железнодорожной дороги между ними. Часть пустыря поросла крапивой и полынью. Местами разбросан песок и мел. Так и есть. Между ивами на железнодорожном полотне едва заметно марево. Оно похоже на уплотненный воздух или на туман, но сквозь него ничего не видно. Как раз в зарослях крапивы. И за что мне так везет? Ладно, пошли проверять.

Легкий холодок иголками пронзил кожу, мгновение темноты и я... черт, я в лесу, да еще и ночном. Мало того что ничего толком не видно, так еще в каких-то зарослях. Нет, мне определенно везет. Хорошо хоть оделась я сегодня в кроссовки и джинсы. Ладно, чего на месте топтаться, двери никуда не сбегут, а в случае чего найду другие. Надо вылазить отсюда.

Едва раздвинув заросли, я увидела перед собой начало прогалины. С вздохом облегчения ступила я на чистую от кустов землю. Никогда не думала, что лес бывает настолько густым и плотным. Пройдя дальше, перед моим взором предстала большая поляна, очищенная скорее всего искусственно, поскольку в центре нее стояла хижина. Тут мне вспомнились детские сказки о бабе-Яге. При моей везучести, могу попасть и в такую переделку. Надеюсь, в этот раз это все же не она.

Остановившись возле двери, заметила из-под нее полоски мерцающего света. Значит хижина жилая. Ну что же, чему быть того не миновать. Набрав в грудь побольше воздуха, тихо стучу и отворяю дверь. В глаза ударил свет очага, ослепив на мгновение. Делаю первый шаг. Никто не набросился! Что же. Значит, цивилизованные люди тут живут, по крайне мере, я так надеюсь.

Когда глаза немного привыкли, я рассмотрела возле очага молодую девушку, которая придерживала за шею взрослого белого волка. Везет же мне! Волков тут не хватало.
Осторожно подхожу к очагу, присаживаюсь с краю:
- Вечер добрый, хозяйка.
- Добрый. На огонек по делу или заблудилась?
- Я не местная. Скорее заблудилась. Не расскажешь, где это я оказалась, будь любезна.
- Отчего же, расскажу. - переглянувшись с волком, произнесла девушка. - Это Темный лес. Здесь неподалеку есть деревенька, Пригора называется.
Замолчавшая девушка с интересом разглядывала меня. Похоже, она ничего не собирается добавлять, а предыдущее мне ни о чем не говорит. Я по-прежнему ничего не знаю об этом мире. Надо срочно что-то придумать... Ага, есть:
- Я собираю разные истории, которые люди передают. Может, поведаешь мне какую-нибудь?
- Есть у меня несколько на примете. Вот послушай...

В последующие несколько часов я внимательно слушала ее рассказы о ведьмах, оборотнях, лесных, эльвах и эльфах и прочем народе. На мои вопросы какие из народов действительно живут здесь, она отвечала скупо и неохотно. Постепенно картина этого мира складывалась в моем представлении. Здесь действительно жили и оборотни и эльфы и прочие, но было здесь немало людей. Города лесных жителей перемежались с городами людей, а селения оборотней чаще всего были в горах. Иногда люди и эльфы объединялись под начало колдунов и воевали с оборотнями. Но в целом, здесь было довольно мирно. Правда в последнее время назревала проблема с религией, которая сейчас была на уровне нашей инквизиции. Все чаще вспыхивали мелкие стычки между церковью и ведьмами, колдунов пока не трогали.

Поговорив до рассвета, мы с восходящим солнцем стали если не сестрами, то по-крайней мере лучшими подругами точно. Разделив с ней завтрак, подружившись с ее волком, я вкратце рассказала ей о себе. После чего она решилась поведать мне историю своего происхождения.

Глава 2

Первые робкие лучи солнца пробивались сквозь пелену облаков. Лес еще был погружен в сонное оцепенение, но жители его уже просыпались. То с одной то с другой стороны звучала перекличка пернатых, да вой волков оповещал о конце ночного пиршества. Через поле, от деревни к лесу, тянулась цепочка следов, едва заметная под выпавшем ночью снегом. Следы пересекали поле и уходили в глубь леса. Мало кто из деревенских рискнул бы в ночную пору выходить из дому. А углубляться в лес и подавно.

Следы петляли по всему лесу и несколько раз останавливались возле разоренных силков. Было видно, что добыча была поймана. Но кровавые пятна на снегу и отпечатки волчьих лап, говорили опоздавшему охотнику о пиршестве. Наконец следы оборвались у группы самых старых сосен и елей в этом лесу. А из самого ельника доносилась тихая возня. Приглушенное повизгивание и ворчание издавали пятеро волчат, что с восторгом игрались на коленях молоденько девушки. Трое были пепельного цвета, светлее на животе и темнее на спине. А двое других были белыми как снег.
- Вьюга, им уже месяц, а они все не темнеют. Наверно они так и остануться белыми, как ты. - сказала девушка, оборачиваясь к лежавшей за спиной волчице. - Зимой конечно хорошо. Но что будет летом? Я собираюсь уходить и не смогу больше сбивать охотников со следа. Да еще и этот священник со своими проповедями настраивает деревню против меня. И почему я не знаю твоего языка? Тогда мне удалось бы уговорить тебя пойти вместе.

В ответ на монолог девушки старая волчица устало подняла голову с лап, облизнулась и снова, закрыв глаза, погрузилась в дремоту. Она устала. Слишком тяжело в последнее время добывать пищу. А у нее еще и волчата. В силки ее человеческой подруги лишь изредка попадаются зайцы, да и те отощала на столько, что едва хватает забить ощущение голода. деревенские охотники все чаще забредают в глубь ее территории, а несколько раз на нее устраивали облавы. Тогда ей чудом удавалось увести преследование от логова. Но надолго ли? Плохо. Слишком малы ее волчата. Слишком беспомощны. А она так устала. Если б не подруга, которой удалось подстрелить олененка, то вчера она вообще осталась бы голодной. А остатки его подкрепили ее и сегодня. Да. Сама судьба свела их несколько лет назад. И она же опустила лук начинающей охотницы и остановила прыжок голодной волчицы. Не раз их пути пересекались на охоте, но ни разу боле они не пытались друг друга убить. Эта девчушка стала настоящим другом ей и ее трем выводкам. За помощь в голодное зимнее время они платили ей безопасностью. Никто в этом лесу не трогал охотницу, боясь связываться с двумя стаями волков защищавших ее. Да и пришлые волки быстро понимали, что человек под охраной местных. хороший союз. Вот только предчувствие беды все не уходит. Если бы знать, что на уме ее приемной дочери, которая разговаривает с ее детьми.

Разные мысли крутились у волчицы. девушка играла с выводком и разговаривала то с волчатами, то с их матерью. А тем временем в селе прошел сбор жителей, на котором было решено устроить очередную облаву на дьявола в облике белого волка. Расходились селяне с решительным видом, а местный священник торжествовал. Ему таки удалось натравить односельчан на это белое отродье. Уж теперь-то она не будет лазить к нему в курятник и хлев. Теперь-то он от нее отделается. А потом дойдет черед до этого полу-ребенка полуженщины, которая посмела ему отказать. Ему, представителю власти в этой забытой всеми дыре. Ничего, он что-нибудь придумает. Он покажет нахалке свое могущество. Она еще поползает у его ног. А нахалка тем временем распрощалась с семейством волков и направилась в обратный путь. Спешить не было нужды, поэтому она свернула к реке проверить рыбьи ловушки, может, и поймалось что-то. Вернулась домой она уже к вечеру, когда поднялся ветер, и разбушевалась метель. На пороге стоял отец. Пока она растапливала очаг и готовила ужин, он молчал, лишь нависал над ней как падальщик. Приготовив на ужин уху из речной рыбы, она занесла запас дров на ночь и села возле очага ужинать. Отец с ледяным молчанием устроился напротив.

Мерное постукивание ложек периодически сменялось злобными взглядами, которыми отец одаривал дочь. Ему было не больше сорока пяти, но немытые и нечесаные волосы, свисавшие комками, недельная щетина, старили его. Наконец, не выдержав, он отбросил миску с остатками ужина в сторону и подался вперед, едва не касаясь огня.
- Допрыгалась. - с злорадным удовлетворением он смотрел на дочь. - Сколько раз я тебе говорил. Теперь ты свое получишь. неблагодарная. Ты... ты недостойна быть дочерью. Как ты вообще осмелилась явиться в дом, после всего, что натворила. Ты, ты...
Не сумев подобрать больше ни слова, он подавился своей злобой. Завалившись на бок, он с усилием выдавливал из себя каждое слово, торжествуя:
- Заплатишь... за все заплатишь... Заплатишь, шлюха белого дьявола, шлюха... белого волка. Святой отец все устроит...Завтра...
Выплюнув последнее слово, он обмяк и не шевелился. Лишь еле-еле заметное дыхание-свист вырывалось сквозь стиснутые зубы. оттащив его в сторону к печи, она продолжила прерванный ужин, лихорадочно пытаясь осмыслить произошедшее.

Что же теперь делать? Уходить от сюда однозначно надо, но в такую метель далеко не уйдешь. Ладно, сначала надо собрать мешок, а потом видно будет. Собирая вещи, она унеслась с мыслями в детство, когда впервые мать объясняла ей, что и в каком количестве может пригодиться путнику в дороге. Так, постепенно собираясь, она вспоминала, как все начиналось.

В тот год была сухая весна, засушливое лето и дождливая осень. То, что не выгорело из урожая вначале, сгнило от проливных дождей в конце. И, в довершении всех бед, наступила ранняя зима: с постоянными метелями и лютыми морозами. Расплодившиеся волки стали нападать на скот и не давали прохода охотникам в лесу. В деревушке уже в начале зимы начался голод.

С утра мела метель, снег падал сплошной стеной, скрывая все на расстоянии вытянутой руки. Пронизывающий ветер сбивал с ног. Все жители деревеньки попрятались по домам и боялись выйти наружу. Даже собаки не вылезали со своих будок, поскуливая в тон ветру. Неожиданно из пелены снега показалась фигура. Закутанная в мех, она боролась с ветром, пытаясь дойти до деревни. Наконец ей удалось добрести до ближайшего дома, но на отчаянный стук и просьбы о помощи никто не вышел. Так, переходя от одного дома к другому, она остановилась у последнего. Когда на стук опять никто не вышел, она опустилась на колени у ворот и запела. О чем была эта песня, неизвестно. Но так прекрасен был язык ее, так переливист голос, что успокоилась пурга, стих ветер. И в чистом морозном воздухе по всей деревне разлилась эта песня. Она пробирала до самой души, это был плачь и мольба о помощи, это было осуждение трусости. Это было нечто.

Еще последние слова дрожали в воздухе, а фигура без сил упала на снег. В отворившихся воротах показался хозяин. Уже немолодой мужчина в облачении охотника. Подняв путника, он прошел с ним в дом. И лишь в доме он обнаружил, что отчаявшимся путником оказалась женщина, да еще с ребенком, прижатым к груди. Растерев обоих, он уложил ребенка на печку, а мать стал отпаивать настойкой трав. Так в деревне поселилась Ирэна и ее дочь Мэовин. А вместе с их приходом угомонились волки, вернулась в леса дичь. Долгое время люди избегали этой странной, как им казалось, женщины и еще более непонятной дочери ее. Многие утверждали, что она оборотень, а родила от человека. Другие говорили, что она эльфийка, а родила, наоборот, от оборотня. Много чего говорили еще, но никто не решался спросить ее об этом. Хотя некоторые селяне заходили к ней за травами от болезней или за советом перед походом в лес. О! как она любила и знала лес с его обитателями. Не было ничего, что ускользнуло б от ее внимания. Днем и ночью она могла ходить по тропкам и не один зверь не трогал ее. Нашлись даже люди, которые говорили, что она дочь дриады и человека, поэтому лес ее любит. Так и жила Ирэна с дочкой в доме охотника. Несколько лет спустя, стала Мэй называть его отцом. Вот только не долгим было их спокойствие. Охотник Даниэл, прозванный Косолапым, никогда не обращал внимания на слухи, которые крутились вокруг Ирэн, уж очень он ее любил. А вот все разговоры о Мэй, воспринимал очень остро. Не нравилась ему девочка, хоть и старался ради любимой не показывать виду. Даже на людях называл своей дочерью. Но было в ребенке, что-то от звериного. Нет, на вид обычный человеческий ребенок, но вот глаза. Бывало, она посмотрит на него, а ему чудиться, что не человек это вовсе, а дикий зверь. И глаза у нее черные, бездонные. Смотрят на тебя и до самого дна видят, всю душу переворачивают. Не любили за этот взгляд ее ни дети ни взрослые. А девочке только и надо, что бы оставили в покое и не мешали крутиться вокруг матери. Не нравились Дану и редкие лесные прогулки матери с дочерью. Хоть и уходили они редко, раз в сезон, но отсутствовали два-три дня. Он как мог, старался скрыть их отсутствие, но по деревне все чаще ходил слух об увеличении волков в лесу, о появлении белой волчицы, которая держалась особняком от стаи и была слишком умна, для обыкновенного зверя. Говорить-то говорили, но на этом все и заканчивалось. Пока не приехал в их село священник городской (не иначе как сослали за грешки). И все бы ничего, да понравилась ему малышка Мэй, которая стала уже молоденькой женщиной. Не помешал этому даже пугающий взгляд девочки. Была бы воля охотника, он давно сбагрил бы малявку на перевоспитание святому отцу. Но Ирэна... Как она защищала девочку...

После приезда святого отца Валентино прошел год. Жизнь в деревне текла своим чередом. Только вот влечение священника переходило в настойчивую манию. Оформившаяся фигурка девочки и этот пугающе-интригующий взгляд манил его до безрассудства. И чем сильнее становилось его вожделение, тем горячее становились его проповеди. Не спеша, действуя осторожно, но убедительно, он стал подводить жителей к мысли, что Ирэна - порождение дьявола, падшая женщина, которая спуталась с оборотнями. Настраивая селян, он тонко намекал, что уничтожение падали Бог приветствует. А ребенка надо подвергнуть очищению верой и он, святой отец, подходит на эту роль. Ему понадобилось всего два месяца, что бы жители решились на активные действия. А незадолго до развязки, Ирэна увела дочь в лес. Там они долго блуждали и разговаривали. Мать поведала Мэй о других народах, рассказала о местах, где можно найти прибежище в случае нужды. Несколько дней она учила девочку, как вести себя с четвероногими обитателями дебрей. Еще о многом она рассказала дочери, но на все расспросы о своей жизни лишь туманно отговаривалась. Мать словно предчувствуя беду, спешила обучить своего ребенка самому главному. Виде разнообразных историй она передавала ей свой опыт.

Вечером того же дня, когда они вернулись, по деревне прошла волна ропота. Ирэна, готовившая ужин, вскинула голову и прислушалась. Еще не достиг ее гул возмущенных голосов, но волна злости и ненависти была оглушающая. Встряхнувшись, она отыскала взглядом дочь и молча, в полной тишине стала собирать в мешочек продукты на несколько дней. Со стены она сняла лук, стрелы и небольшой кинжал. Вручив все это дочери, она вывела ее из дома, проводив за калитку, крепко обняла:
- Иди в лес. В чаще, за нашим дубом, есть сосновая роща. Спрячешься там. Через дня два возвращайся, обязательно ночью. Принеси с собой шкуру черного волка, он чужак. Помнишь, я показывала тебе его на озере? Возвращайся тихо, чтобы никто не заметил.
Нестройный хор раздраженных голосов достиг их слуха - это толпа сдвинулась с места.
- Мам, я не хочу уходить без тебя. Ведь они злы. Пошли вместе. Ну, пожалуйста! - слезы бежали по щекам Мэй, оставляя за собой неровные дорожки. - Я боюсь. Пошли со мной!
- Не могу. Я должна остаться. Когда-нибудь ты поймешь. А сейчас, беги! Они рядом. Беги! Не оглядывайся! - Ирэна ударила дочь. Впервые, со всей силы, которое ей придало отчаяние. Она ударила, отталкивая ее от себя.

Ослепленная слезами и ударом, девочка побежала изо всех сил. Подгоняемая страхом и непониманием, удивлением и предчувствием, она остановилась лишь у дуба. Расплакавшись навзрыд, она упала среди его толстых переплетенных корней. Спустя некоторое время она взяла себя в руки. Мама просила шкуру волка, черного волка. Хорошо. Она принесет ее. Об остальном она не хотела сейчас думать. Под последними лучами уходящего солнца она отыскала ельник, о котором упоминала мать, и свернувшись среди огромных сосен, заснула. Да, сосны и ели, растущие здесь были поистине прекрасны. Прекрасны и могучи. Силу, которую они излучали, можно было почуствовать на расстоянии. Жители деревни считали эту рощу священной и боялись заходить внутрь. Да и зверье избегало этого места. Поэтому никто не тревожил девушку, лишь сон заставлял ее вскрикивать и метаться по земле.

Снились перекошенные лица людей, что-то кричащие ей, брызгающие слюной и пеной. Снилось множество рук, что держали ее, рвали на ней одежду, били, царапали, кололи. Страха не было, только боль. Ей было больно, но не от того, что делали люди. Боль была старая, ноющая. Сидела глубоко внутри и была готова прорваться наружу. Потом ее куда-то волокли, привязывали. Вокруг она видела кучи дров и хвороста. Потом был огонь. Когда первые языки пламени коснулись ее ног, зашевелилась древняя боль. Проснулась, запустила щупальца и вырвалась наружу стоном. В центре деревни пылал костер с Ирэн у столба. Ни разу не закричала она. Лишь за мгновение до того как ее поглотило пламя, губы не слышно прошептали:
- Ворон!
- Ворон, - повторила следом Мэй и проснулась. Открыв глаза, залилась слезами. А когда не осталось сил плакать, не заметно уснула.

Словно в тумане она выследила пополудни следующего дня черного волка, и саму борьбу она плохо помнила. Лишь только глядя на остывающую тушу у ног, она стала приходить в себя. Именно в этот момент на поляну выскочила белоснежная волчица. Увидев человека, та приготовилась к прыжку. Убей или будь убитой, - это правило волки узнавали с молоком. Но нечего не произошло. Оскалившаяся, пригнувшаяся к земле волчица и, девушка, целящаяся с лука, смотрели друг на друга. А потом, словно по команде, расслабились и отступили в разные стороны. Вечером, лежа на черной шкуру, девушка рассказывала все свои переживания белой волчице, которую прозвала Вьюгой.

На следующий день девушка вернулась в дом охотника, отдав ему шкуру. Что делал Даниэль она не знала. Но с этой ночи жители оставили ее в покое. А это вполне удовлетворяло желания Мэй. Лишь только один человек остался не доволен. Он так и не получил объект вожделения. Старый охотник неожиданно взял ребенка под свое покровительство. Но эта досадная помеха не сильно огорчила Валентино. Уж у него имелся опыт в плетении интриг. Да в самое ближайшее время, при соответствующем подходе, Даниэль сам приведет ему девчонку. Да еще приплатит. Ничего. Он был терпелив.
И его ожидание оправдались. Только со временем он не рассчитал.

Ближе к полудню метель улеглась. Небо очистилось, и полная луна осветила все вокруг. Покинув свой закуток Мэовин надела свой охотничий костюм, забросила за плечи приготовленный мешок с запасами. Сняв со стены материнский лук, колчан со стрелами и небольшой кинжал она шагнула к двери. Прислушалась. Тишина, лишь постанывания отца во сне нарушали ее. Ничего. Обойдется. Отрыв дверь, и выйдя на порог, она остановилась, давая глазам привыкнуть. Вздохнув, сошла с порога и направилась в лес. Перед уходом, надо бы предупредить Вьюгу об облаве. Пусть уводит волчат. С такими мыслями она пошла прямиком в сторону ельника.

Глава 3

Восходящее солнце осветило заснеженную долину. Разогнало сумеречные тени и робкими еще лучами, коснулось горы. Сквозь тающий туман, среди камней проступили очертания трещины. Узкий в начале, туннель постепенно расширялся и метрах в шести переходил в пещеру. Она имела форму почти правильного круга, в диаметре около десяти и высоту три метра. Слева от входа в стене, над которой имелась естественная щель с довольно приличной тягой. В центре стоял, вытесанный из камня стол, а вместо стульев массивные на вид валуны. Поверхность их была плоской и заслана шкурами. Справа стояла кровать, сколоченная из необработанного дерева. Но грубость ложа компенсировало количество меховых шкурок.

Солнце едва успело взойти, а Мэй растапливала костер, подбрасывая заготовленные еще вчера дрова. Когда костер разгорелся, она подвесила котелок с водой и пристроилась рядом, согревая продрогшее тело.
На эту пещеру она набрела случайно. Два дня она шла через пургу почти не останавливаясь. Страх и нетерпение гнали ее вперед. К концу второго дня дорогу ей преградила гряда гор. Исследуя склон одной из них, она и нашла вход-ущелье. Осмотревшись, она осталась довольной и решила некоторое время отсидеться здесь.

Прошло три дня. У подножия склона проходила оленья тропа, так что недостатка в еде не было. А на закате четвертых суток она услышала знакомый вой. Не колеблясь ни на минуту, она вышла в ночь и издала ответный вой, которому ее обучила еще мать. Через мгновение тот же вой прорезал морозный воздух, но гораздо ближе к пещере. Так перекликаясь, из самого сердца бури, прямо около ног девушки, выпрыгнула белая волчица, состояние которой было ужасным. Препроводив беглянку к костру, Мэй принялась осматривать раны. Большая часть их была на боках, длинные, хоть и неглубокие, порезы, местами покрытые кровавой коркой, а местами сильно кровоточащие. С пасти капала кровавая пена. Лапы были сбиты в кровь и сильно обморожены. Но вот, промыв раны теплой водой и кое как остановив сильный кровотечения, Мэй наконец заметила, что между передними лапами волчицы, еле слышно поскуливая, лежал дрожащий серо-бурый комочек. Заметив взгляд девушки, волчица с самым трогательным видом стала подталкивать поскуливающий комок к ногам Мэй. И только взяв его на руки девушка поняла что это волчонок.

Когда с купанием было покончено, стало очевидным что это самый белый и молодой волчонок из всего выводка. Теряясь в догадках, девушка накормила четвероногих друзей своих. Ложась спать, она взяла маленького волка к себе, а Белла осталась у очага. С восходом солнца проблем только прибавилось. У Вьюги обнаружился кровавый кашель, который не давал волчице даже вздохнуть нормально. Пытаясь облегчить страдания, она дела все возможно и невозможное, но ничего не помогало. К вечеру ей стало только хуже.

Весело потрескивал огонь в очаге, волчонок копошился на кровати среди меха, а Мэй тихо разговаривала с Вьюгой. Пытаясь хоть голосом своим облегчить ее страдания.
- Потерпи. Потерпи еще немножко. Скоро станет полегче. - сквозь слезы говорила она. - ну же девочка, скоро тебе будет легче. Потерпи, пожалуйста. Ближе к полуночи, когда уставший волчонок заснул, а огонь в очаге угас, по телу волчицы прошла крупная дрожь. Устало подняв голову, она окинула мутнеющим взглядом комнату. Ненадолго задержавшись взглядом на своем сыне, она посмотрела на спящую девушку подле нее. Что ж, последний уцелевший из выводка в надежных руках. Тяжело дался ей путь из логова, где осталась смерть и разорение, по едва приметным следам ее подруги в эту страну вечного холода. Осталась только одна вещь, которую ей предстоит выполнить. Еще матери Мэй она обещала, что в случае крайней нужды передаст девушке эту возможность. Ведь Мэй, как и мать, владела собирательным даром. Вот ей и предстоит положить начало длинному пути девушки. Но ничего, она тверда духом и справиться. Главное не разбудить ее...

- Утром, следующего дня, я проснулась уже подле мертвой Вьюги. Но самое интересное началось позже, когда проснулся волчонок, я вдруг обнаружила, что понимаю язык волков. А на руке у меня до сих пор остался след от укуса Вьюги. И главное, я даже не помню как это произошло. - тихим голосом закончила моя новая знакомая. - С тех пор я научилась понимать язык змей, некоторых птиц, насекомых и отдельных четвероногих. Но я так и не поняла как происходит передача этого знания. Вот, пожалуй и все.

Огонь давно угас, а угли едва рассеивали сумрак хижины, но мы этого не заметили. Я, поглощенная рассказом девушки, она - воспоминаниями. Еще некоторое время мы просто молча сидели, наблюдая как гаснут угли в костре. Но вот меня посетила идея, с одной стороны абсурдная, но в тоже время очень привлекательная, что бы просто отбросить ее.
- Слушай, ведь ты все равно собираешься уходить отсюда, ведь так?! - и получив подтверждающий кивок, я продолжила - а давай ты прогуляешься ко мне. Ну в смысле, пойдем в мой мир! Если тебе не понравиться, ты всегда сможешь вернуться обратно.
Сначала в глазах Мэй сквозило недоверие, но немного подумав, она согласилась:
- А ты покажешь мне дорогу? Я все время мечтала найти этого Ворона, о котором перед смертью вспомнила мать. Но у нас никто даже и не слышал о комбы-то нибыло с таким именем или прозвищем. Были пару людей, с такими прозвищами, да эльф, но они точно никогда не знали мою мать. Я проверила их воспоминания, ни единой зацепки.
- Ага. А если не найдем у меня, - обрадовалась я ее сговорчивости, - то всегда сможем посетить еще какой-нибудь мир.

На этом мы и решили. Дождавшись рассвета и перекусив на скорую руку, мы отправились на поиски ворот. Найти их не составило труда. За ночь они передвинулись еще ближе к избушке, и нам не пришлось лезть в чащу...