Аннотация: Случай в московском дворике. В каком именно - не сказано, чтобы не обидеть остальные, где могли произойти точно такие же события..
Матисов дворик
Тихие дворики Москвы, коими гордятся коренные жители и которые вроде как исчезают постепенно из центра города - оказывается, отнюдь не исчерпывают колорита и "сердца" столицы. На окраинах можно отыскать, не мудрствуя лукаво, ничуть не меньшую обитель тепла, природы и уюта.
В тени больших улиц, оживленно мчащихся-несущихся без разбора вперед, мирно произрастают дворы малоэтажек, собирая в себе неторопливость жизни, кроткое взирание людей, тишину дорог и пенье городских прелестниц-птиц. Дворики кроткие, дворики малые, каждый неповторим и самобытен, что ни говори. В каждом - своя музыка и тишина, своя природа и цивилизация, свои живые существа, свои железки и асфальт.
Люди здесь - будто другие, словно не видавшие доселе той оживленной (дребезжащей) суеты. Их лица говорят: "Да, я причастен к этому невидимому миру; я счастлив в своем внутреннем дворике и живу другой совершенно суетой". Этакое молчание знающего тайну человека.
А на первом месте в этом микромире протоков улиц - музыка. Раздражающие порой звуки разносятся здесь ласкающей руладой. Обретя способность видеть и слышать подобные места, равными звуками воспринимаешь на общем фоне нежно голосящих птиц: ударное буйство трамвая вдалеке, мчащегося на роликах ребенка, бегущую каблучками по старому асфальту девушку, неспешно проезжающую машину.
По этим тропинкам, в основном обозначенным черным цветом, идут люди, разные отчетливо, но, как было сказано, с похожими нотками мнимых ощущений, мыслей на лице. Вот идет пожилая супружеская чета: дедок - с орденом Отечественной войны на пиджаке. Молодая женщина с чувством прекрасного на лице - руки в покупках - направляется домой. Подростки на детской площадке, после пива, ведут разговоры об истории, смело обнажая перед прохожими собственное невежество. Девчушки-шлюшки стоят возле подъезда, ничуть не портя общей гармонии дворика.
И жизнь людей этих течет в своем неторопливом ритме, по крайней мере, пока они находятся возле родного дома. А сам дом - пусть кому-то это и не нравится - хрущевка, или панелька невысокая, или брежневка. Любой другой дом не оставил бы и части своеобразия на этом месте.
Вечер еще только подходит, и окна домов смотрят на нас темнотой. Иногда смотрят кактусами, геранями, цитрусовыми etc. И занавески пятнами ложатся на окна. Здесь любой цвет на темном смотрится вполне удачно.
Летняя прогулка по улочкам и дворикам, как ни хотелось бы здесь остаться, подходит к концу, т.е. к копошащейся неиствующей цивилизации больших железок и бетона с асфальтом. Очертя своими спонтанными куда-глаза-глядящими шагами невообразимую загогулину, возвращаюсь к отправной точке - банальному рынку возле метро.
На автомате при приближении к этой людской густоте, прибавляю хода и снова превращаюсь из романтика-поэта с полуопущенными веками в винтик мегаполисной машины. Пенье птиц заменяют насилующая попса, шум машин, крики и голоса... Я с этой тихой природой двора теперь по разные стороны баррикад. И лишь ощущение пережитой гармонии, в отрыве от времени, случайно настигнувшей, останется и попросит повторения сюжета.