Гулевич Сергей Анатольевич : другие произведения.

Пропавший класс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    10-й класс практически в полном составе исчез во время экскурсии в Нилову Пустынь... Вы узнаете, куда попали дети и как они повели себя в экстремальной ситуации. Наиболее законченное с художественной точки зрения произведение.

  ПРОПАВШИЙ КЛАСС
  
  
  Посвящается моим ученикам
  
  
  10-й класс практически в полном составе исчез во время экскурсии в Нилову Пустынь. Точнее, уже после этой экскурсии, поскольку собственно посещение монастыря прошло организованно и завершилось благополучно, без эксцессов и ЧП. Настроение у школьников, когда они рассаживались в экскурсионный "Икарус", было по обыкновению приподнятым, да и классная дама, учительница химии Татьяна Анатольевна, была необычайно весела и жизнерадостна. Сентябрьское солнышко весело светило в окна автобуса, свежий воздух пьянил, озерная гладь лукаво подмигивала тысячами золотисто-серебряных бликов. Свободного времени оставалось еще много, казалось, вся жизнь впереди, и даже мысль о предстоящей назавтра контрольной работе по алгебре не отравляла праздничного настроения.
  Пообедать решили на берегу озера, в красивом сосновом бору в полукилометре от шоссе Тверь - Осташков. "Икарус" грузно съехал на обочину и остановился возле шоссе, а школьники шумной толпой выбежали на усыпанную желтоватой хвоей поляну и бросились по широкой просеке туда, где за стройными рядами деревьев угадывалось свежее дыхание Селижаровского плеса. Вскоре их голоса потонули в звенящей тишине соснового леса.
  Эту картину следственная комиссия Генеральной прокуратуры воссоздала на основании допроса многочисленных свидетелей - движение по трассе в тот день было весьма интенсивным, и несколько водителей хорошо запомнили массивный "Икарус" и беспечную толпу радостных десятиклассников. Именно эти водители и были последними людьми, видевшими 10-й класс.
  
  Глава 1
  
  Сергей Шашнев.
  Я теперь даже и не знаю, радоваться мне, что я отказался ехать на ту экскурсию, или не радоваться. С одной стороны, вроде надо радоваться, так как я, единственный, кстати, из всего класса, никуда не пропал, не исчез, не сгинул вместе со всеми своими одноклассниками. С другой стороны, такая после всего этого началась нервотрепка, что я не раз уже пожалел о своем решении отказаться от экскурсии. Кто знает, может быть, моим друзьям сейчас совсем не плохо там, где они находятся? И уж во всяком случае, никто их по три раза в день не таскает на допросы и не берет у них интервью для Центрального Телевидения. Возможно, конечно, что кое-кому из одноклассников эта шумиха пришлась бы по вкусу, но только не мне.
  А главное, что и рассказать-то мне нечего. Обычная экскурсия, мы часто на такие ездим. И накануне экскурсии ничего особенного не происходило. Тем более что непосредственно перед ней я и в школу-то не ходил. Похоже, именно это обстоятельство больше всего заинтересовало тощего следователя из Москвы, который несколько раз принимался дотошно выспрашивать меня, почему, дескать, я в четверг пропустил занятия. А что тут объяснять, если у меня живот болел? А к врачу я не ходил, естественно. Да и живот, если честно, болел не очень сильно, так, чуть-чуть. Просто в этот день контрольная была по английскому, а писать контрольную по английскому - это занятие не слишком веселое, тем более с больным животом.
  
  Майор Пушков
  В этом деле с самого начала не за что было зацепиться. Дети возвращались с экскурсии. Остановились пообедать на берегу озера. Автобус остался дожидаться их около шоссе, в десяти минутах ходьбы от берега. Договорились, что школьники вернутся через полтора часа. Водитель прождал два и отправился на поиски. При этом он умудрился сбиться с пути, хотя к озеру вела прямая тропинка, и проблуждал по лесу еще час. Детей не нашел, ждал их до вечера и вернулся в Тверь. На следующий день детей бросились искать все: сначала, конечно, родители, потом милиция, потом подключилось МЧС. Завели уголовное дело, хотя никаких следов по-прежнему не было. Не было следов, не было учеников. Зато был большой скандал, поскольку оказалось, что отцом одной из пропавших девочек является депутат Государственной думы Папонов. А через некоторое время Генеральная прокуратура взяла это дело под свой контроль, после чего даже самым безнадежным оптимистам стало ясно: докопаться до истины вряд ли удастся в ближайшие 10-15 лет. Ибо так уж у нас заведено, что Генеральная прокуратура извлекается на свет божий только для того, чтобы продемонстрировать широкой общественности: вот видите, все возможные меры были приняты, но, увы...
  
  Саша Кушаков
  Мы бросились к озеру прямо через кусты, не разбирая дороги. Все что-то орали, визжали, хохотали. Слов разобрать было невозможно. Татьяна Анатольевна пыталась внести в возникший хаос хотя бы небольшую толику порядка, но, похоже, она прекрасно понимала практическую неосуществимость этой затеи: молодость должна перебеситься.
  Наконец, все выбежали на берег в том месте, где его плавный изгиб образовывал небольшую бухточку, с двух сторон обрамленную зарослями камышей. Лес в этом месте отступал от воды, оставляя место для довольно большой поляны. По-видимому, поляна эта постоянно служила местом стоянки туристов, буквально-таки наводняющих Селигер в летние месяцы. От туристов нам достались: стол, пара врытых в землю скамеек, место для костра, с четырех сторон окруженное толстенными бревнами, чтобы было на чем посидеть и погорланить песни. И еще там были футбольные ворота, так что мы сразу пожалели, что никто не догадался прихватить с собой мячик.
  
  Виктория Зефирова
  Костер мы разводить не стали, потому что времени было в обрез. Присели на бревнышки, разложили перед собой еду, достали бутылки с газировкой. Вася со Славиком и с Сашей Кушаковым сбегали покурить. А когда они достали двухлитровый баллон пива, их засекла Татьяна Анатольевна, и пиво отобрала. Это, впрочем, не испортило ребятам приподнятого настроения, и они тотчас полезли в озеро купаться. Смеясь и брызгаясь, мальчики поплавали возле берега, потом выскочили из воды и попытались затащить туда Аленку Папонову. Та визжала, брыкалась и, по-моему, даже кусалась, но ее, тем не менее, постепенно подтягивали все ближе и ближе к берегу. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы не решительное вмешательство нашей классной, которая на этот раз, похоже, рассердилась на ребят не на шутку.
  
  Полковник Нестерпимов, следователь Генеральной прокуратуры.
  Ясное дело, пока Москва за расследование не взялась, оно ни на шаг вперед не продвинулось. Тверские следователи только топтались на месте, мусоля одни и те же подробности происшествия. Ну, ладно, опрос свидетелей они худо-бедно смогли организовать, но после этого дело застыло на мертвой точке. Ни тебе мотивов, ни тебе подозреваемых. Вообще ничего. Так что мне пришлось все фактически заново начинать. Первое обстоятельство, которое сразу бросилось в глаза, заключалось в некотором несоответствии показаний Сергея Шашнева, единственного ученика 10-го класса, не поехавшего на экскурсию в Нилову Пустынь. Внутреннем, так сказать, несоответствии. Этот самый Шашнев, оказывается, не только от экскурсии отказался без всякой на то видимой причины. Он накануне поездки еще и в школу не пришел, живот, видите ли, у него болел. А сам за компьютером потом весь день просидел. Это с больным-то животом! Я не хочу, конечно, сказать, что ученик 10-го класса смог организовать столь изощренное преступление, как похищение автобуса с одноклассниками, но совершенно очевидно, что Шашнев что-то такое знал, о чем никому рассказывать не захотел.
  Был в этом деле и еще один интересный момент. Оказывается, относительно одного из учеников не было достоверно установлено, принимал он участие в экскурсии или нет. Речь идет о Максиме Перове, фамилии которого не было в списках школьников, поехавших в Нилову Пустынь. Однако, несмотря на это, Максим исчез. Казалось бы, все объясняется просто: мальчика включили в число участников экскурсии в последний момент и не успели внести в списки. Однако как в этом случае объяснить тот факт, что исчез не только Максим, но и его родители? А если учесть, что Перов совсем недавно стал учеником семнадцатой школы, то все запутывается еще больше.
  
  Паша Иваньков
  У меня в этот день почему-то болела голова. Вообще-то со мной такое случается очень редко, только когда простужусь. А тут вдруг с утра разболелась. Ну, у Татьяны Анатольевны были какие-то таблетки, анальгин, кажется, она мне дала парочку. Я одну выпил, одну про запас оставил. Мигрень моя вроде немного успокоилась, но все равно осталась какая-то слабость и подавленное настроение. В общем, похоже, что я был в этот день единственным человеком в классе, кто не радовался жизни, а тихо слонялся из стороны в сторону. Сначала по Ниловой Пустыни слонялся, а потом по берегу озера. А потом прилег на разогретом солнцем пригорке и задремал.
  
  Ирина Вилкова
  Я прекрасно помню момент, когда все это началось. Как будто время остановилось. Вот мальчишки тащат упирающуюся Аленку к озеру, она брыкается и визжит, парни хохочут, Татьяна Анатольевна тоже что-то кричит и возмущенно машет руками. Внезапно - хоп - словно какой-то щелчок - все пропадают. То есть пропадают Папонова с мальчишками, а Татьяна Анатольевна так и застывает с поднятыми руками и раскрытым то ли от возмущения, то ли от изумления ртом. А остальные продолжают веселиться как ни в чем ни бывало, кричат, носятся по поляне, потом хватаются за свои пакеты, вываливают оттуда конфеты, чипсы, сухарики, быстро заталкивают все это себе в рот, запивают кока-колой, затем снова начинают кричать и носиться, но постепенно и до них начинает доходить вся необычность происходящего. Если, конечно, не сказать больше.
  
  Майор Пушков
  А все-таки надо отдать должное этому московскому следователю, нюх у него есть. Поначалу мне показалось, что основная его задача - создать видимость бурной деятельности для успокоения общественного мнения. Уж слишком рьяно он вцепился в этого десятиклассника, Шашнева. Парень явно был не причем. Ну, прогулял денек, сославшись на больной живот, с кем не бывает. Вряд ли из-за этого стоило на него всех собак спускать. Однако потом Нестерпимов взялся за дело по-настоящему, продемонстрировав при этом хорошую профессиональную хватку. Именно он обратил внимание на цифровые фотографии, хранящиеся на компьютере одного из исчезнувших учеников, Миши Гордейчева. Попадись эти фотографии мне, я вряд ли заметил бы что-нибудь необычное, да, собственно, и не заметил, когда полковник с торжествующим видом мне их продемонстрировал. На снимках были изображены пропавшие десятиклассники, беспечно резвящиеся в сосновом лесу на берегу довольно крупного водоема. Избитый, в общем-то, сюжет, но качество неплохое, да и местечко симпатичное. И ребята мне понравились: веселые, красивые, молодые. Жалко, если с ними что-то серьезное произошло. Хотя, к сожалению, сомнений на этот счет остается все меньше и меньше: как никак, десять дней минуло, а о пропавших школьниках ни слуху, ни духу. И единственное, что вселяет хоть какую-то надежду, - это полная абсурдность всего происшедшего.
  
  Миша Гордейчев
  Как только мы вышли на берег озера, меня сразу охватило странное чувство, будто все это со мной уже когда-то было. Дежа вю, если говорить по-простому. Все эти сосны, камыши, столик со скамейками, кострище, окруженное толстенными бревнами.... И как их только таскали, трактором, что ли, подтягивали? Вот Вася Васильчук крадется в кусты, воровато оглядываясь и пряча под ветровкой двухлитровую бутыль с пивом. Вот Саша со Славиком лезут в холодную сентябрьскую воду. Вот они уже искупались и тянут в озеро упирающуюся и отчаянно визжащую Аленку Папонову. Все это я как будто уже видел когда-то. И это притом, что раньше я со своими одноклассниками ни на какие такие прогулки не ездил. И на Селигере никогда не бывал. И тут мои раздумья внезапно обрывает чей-то истошный крик. Вся картина сразу словно вдребезги разлетается, рассыпается на мелкие кусочки, дежа вю мгновенно пропадает куда-то. Я еще не понимаю, что случилось, но чувствую: произошло что-то ужасное.
  
  Полковник Нестерпимов
  Не скрою, приятно было предстать перед провинциальными следователями во всем блеске. А ведь поначалу они встретили меня весьма настороженно. Особенно этот майор, как его, Пушков, который всем своим видом пытался показать, что вмешательство Генеральной прокуратуры только тормозит расследование. А тут он аж дар речи потерял, когда понял, что найденные мною фотографии сделаны в день исчезновения детей во время их роковой экскурсии на Селигер. Более того, сделаны они буквально в последний час пребывания детей на озере, во время той самой злополучной стоянки, после которой школьников уже никто не видел. Впрочем, если судить по дате, стоящей на снимках, то они были выполнены за день до экскурсии. Но, как известно, за день до экскурсии дети не бегали по сосновому лесу, не купались в озере, не уплетали за обе щеки чипсы, бутерброды и прочую снедь, сидя на толстенном бревне возле старого кострища. Нет, ничем подобным они не занимались, да и не могли заниматься по той простой причине, что находились в этот день совершенно в другом месте. А именно все пропавшие ученики в предшествующий экскурсии день исправно посещали уроки в школе, что подтверждают не только записи в журнале, но и многочисленные свидетельства учителей. Так что дата на фотографиях явно стоит неверная. Ну, да бог с ней, с датой, гораздо интереснее понять, как фотографии появились на компьютере одного из пропавших учеников.
  С содержательной точки зрения фотографии ничего особенного не представляли. Обычные сюжеты. При внимательном осмотре на снимках удалось обнаружить всех пропавших детей и их классную руководительницу Татьяну Анатольевну. Всех, за исключением Максима Перова, участие которого в экскурсии до сих пор остается под вопросом. Долгое время не могли найти Пашу Иванькова, но потом оказалось, что вот он, на залитом солнцем пригорке, спит, свернувшись клубком. Ну, а на переднем плане всеобщее безудержное веселье, не предвещающее абсолютно ничего дурного.
  
  
  Глава 2
  
  Алена Папонова.
  Внезапно все окружавшие нас люди исчезли, и мы остались на берегу втроем. Я в первое мгновение опешила, а потом, когда до меня дошло, завопила благим матом от тяжелого, как удушье, страха. Славик и Вася бросились наперебой меня успокаивать, хотя им самим было явно не по себе. Вася даже заикаться начал с перепугу. Это его потешное заикание как-то сразу меня успокоило, я поняла, что сидеть здесь, на пустом берегу озера, и лить горькие слезы, по меньшей мере, глупо. Надо было срочно что-то предпринять.
  Первым делом мы убедились, что исчезли все наши одноклассники вместе с Татьяной Анатольевной. И вещи их исчезли, и даже фантики от конфет и всякие целлофановые пакетики, которые обычно в большом количестве остаются в местах подобных стоянок. А вот наши вещи остались на месте, и это радовало. Во-первых, потому, что ребята, на которых после купания оставались одни плавки, смогли одеться. Это было тем более кстати, что погода заметно испортилась. И дело даже не в том, что время близилось к вечеру, просто в тот момент, когда все исчезли, стало значительно холоднее. Сначала мы не обратили на это внимания, а потом, когда прошла первая оторопь, поняли: изменения коснулись не только нас, изменилось все вокруг. По ясному еще недавно небу поползли какие-то противные осенние облака, холодный ветер подул с озера, и желтых листьев на росших неподалеку березках стало значительно больше. В общем, если с утра было еще вроде как лето, то сейчас наступила настоящая осень.
  Во-вторых, радовало то, что вместе с одеждой уцелели и наши пакеты, в которых сохранилось еще достаточное количество всяких съестных припасов. То есть хотя бы нынешним вечером мы не останемся голодными. А что будет дальше, об этом думать не хотелось. Если честно, то попросту страшно было об этом думать. В глубине души каждый из нас понимал, что происшедшее с нами не шутка, не розыгрыш и не дурной какой-нибудь сон, что все это всерьез и надолго. Но, повторяю, вслух этого никто не произносил, все вели себя так, как будто в пятнадцати минутах ходьбы нас ожидает новенький экскурсионный "Икарус" и смеющаяся Татьяна Анатольевна.
  
  Славик Усаченко.
  Первым делом я вытащил тщательно припрятанный баллон с пивом "Охота", решительным жестом открутил пробку и сделал пару здоровенных глотков. Затем присел на бревнышко, достал сигареты и закурил. Надоело, знаете ли, прятаться по кустам и подворотням, наконец-то можно было все делать в открытую. Баллон с пивом я протянул Ваське, но он отрицательно помотал головой. А сам стоит бедненький, несчастненький, зуб на зуб не попадает, то ли от холода, то ли с перепугу. Но от сигареты не отказался, присел рядом со мной, сидит, курит. А Аленка сразу наморщила нос, отвернулась, это значит, она нас осуждает. А чего осуждать, может, это наша последняя пачка сигарет. Что там будет дальше, никому невдомек, во всяком случае, лично я ничего хорошего не предвижу.
  Вот так посидели мы, покурили и, делать нечего, двинулись в сторону шоссе. Тем более что уже начало смеркаться, и оставаться на берегу озера не имело никакого смысла. Впрочем, что мы будем делать на шоссе, тоже никто не представлял, потому что никто не верил, что там нас автобус дожидается. Шли молча, только Вася время от времени шмыгал носом, видать, крепко он струхнул. И только однажды молчание нарушила Аленка, которая задумчиво произнесла, ни к кому конкретно не обращаясь:
  - Из всех вещей, которые я взяла с собой, самой бесполезной является тетрадка по алгебре.
  - А зачем она тебе понадобилась? - поинтересовался я.
  - Да вот, хотела в автобусе к контрольной подготовиться. Только когда она теперь будет, эта контрольная, - и Аленка грустно вздохнула. А я понял, что не одинок в своих выводах: все происшедшее с нами вряд ли является дурным сном, который к всеобщей радости вот-вот завершится счастливым пробуждением. И в подтверждение моим грустным мыслям Василий наконец-то преодолел свой невесть откуда взявшийся насморк и во всеуслышание заявил:
  - Я думаю, что это не они пропали, я думаю, это мы пропали.
  
  Вася Васильчук.
  Зря я, наверно, искупался. Вода была страшно холодная, сентябрь как-никак. А когда все вокруг внезапно попропадали, стало еще холодней и у меня сразу из носу потекло. Славик, конечно, шел и всю дорогу от нечего делать прикалывался: Васильчук, дескать, носом хлюпает, потому что перетрусил, и все такое. Не спорю, было мне малость страшновато, но, думаю, самому Славику тоже было не по себе. А насморк тут вообще не причем.
  А потом мы вышли к дороге, точнее к тому, что еще пару часов назад было дорогой. Теперь же вместо прекрасной автострады мы увидели плотную стену густого желто-зеленого тумана. То есть в буквальном смысле слова стену, потому что была очень резкая граница между туманом и не туманом. Вот здесь, где мы стоим, кустики придорожные, травка осенняя пожухлая, песочек грязно-желтого цвета, а протянешь руку, и она уткнется в какую-то вязкую непрозрачную массу, сквозь которую уже в полуметре от нас совершенно ничего невозможно было разобрать. Только мы руки-то свои в эту самую массу совать не стали, потому что не внушала она нам абсолютно никакого доверия.
  Короче, остановились мы возле этой самой стены, стоим, разглядываем. Тянулась она в обе стороны насколько хватало взгляда. И вверх она довольно высоко поднималась, уж не знаю, до самого неба или не до самого, но высоко. И еще. Время от времени внутри стены возникал какой-то глухой рокот, как будто что-то там двигалось. Если исходить из того, что за стеной проходила дорога, то можно было предположить, что рокот производили проезжающие по этой дороге автомобили. Правда, на шум автомобилей эти звуки совершенно не были похожи.
  
  Алена Папонова.
  - Куда пойдем, в Осташков или сразу в Тверь, - спросил, прервав затянувшееся молчание, Вася.
  ќ- Может, попробуем на дорогу выйти? - робко поинтересовалась я.
  - Что-то мне в этот кисель лезть не хочется, - заявил Славик и тут же засунул руку по локоть в туман, подержал ее там несколько мгновений и выдернул обратно. Затем внимательно осмотрел руку, зачем-то ее обнюхал, пошевелил пальцами и неопределенно пожал плечами.
  - Черт знает, вроде ничего страшного.
  Но даже после этого обнадеживающего заявления никто не отважился с головой погрузиться в густую зеленоватую массу, плотной стеной стоящую перед нами. Постояли мы еще с минуту перед этой стеной, а потом я подхватила свой пакетик и решительно направилась по лесной опушке в сторону Осташкова. Иду себе как ни в чем ни бывало и в ус не дую. Слева от меня сосны стоят, между ними мох растет, веселенький такой мох яркого изумрудного цвета, да кое-где кусты можжевельника из этого мха торчат, а справа вытянулась противная зеленоватая занавеска, и нет этой занавеске ни конца ни края.
  Смотрю, ребята потихоньку за мной потянулись. Славик вроде даже немного повеселел:
  - Мне, - говорит, - очень даже кстати, что завтра контрольную по алгебре писать не надо. Потому что двойку получать совсем не хочется.
  - Тебя послушать, так ты двойки никогда не получал, - говорю я, - одной больше, одной меньше, какая разница.
  - Не скажи. Эта двойка была бы особая, первая двойка по алгебре в новом учебном году.
  - Что ты врешь, какая же она первая? - возмутился Вася. - А кто за формулы двойку схлопотал?
  - Как раз за формулы-то почти у всех двойки, у тебя, между прочим, тоже. Только они не считаются, потому что за формулы Сергей Анатольевич в журнал не выставил.
  - В журнал не выставил, а в тетрадочку свою записал, - не унимался Вася, так что мне стало обидно за Славика, и я решила за него заступиться:
  - Вась, не порти человеку радужного настроения. В кои-то веки у него такая радость: контрольная по алгебре срывается.
  - А я бы, - отвечает Вася, - согласился сейчас десять двоек получить, лишь бы из этого дерьма выбраться.
  
  Славик Усаченко
  Вот так, обмениваясь всякими шуточками, шли мы примерно минут сорок. А между тем стало уже совсем темно. Поскольку шансы обнаружить другие следы цивилизации, кроме этого гудящего время от времени тумана, были весьма призрачными, пора было задуматься о ночлеге. С другой стороны, ночевать в мокром, холодном осеннем лесу без палаток и без спальников - такая перспектива никого не радовала, поэтому мы продолжали обреченно брести вперед, вдоль стены из зеленоватого тумана. Хорошо еще, что в темноте от этого тумана стало исходить слабое свечение, так что хотя бы можно было разобрать, что творится у нас под ногами.
  Неизвестно, сколько еще продолжался бы этот наш ночной марш-бросок, как вдруг стена из тумана, доселе послушно повторявшая все изгибы автотрассы, внезапно резко повернула налево и перегородила нам дорогу. Теперь она одним концом уходила прямо в лес по направлению к озеру.
  Такой поворот поставил нас перед трудным выбором: возвращаться назад, продолжать двигаться вдоль стены до упора, то есть до тех пор, пока она не упрется в берег, или попытаться войти в туман. Первой, как всегда, приняла решение Аленка:
  - Давайте, ребята, разведем костер и дождемся утра.
  Эта идея нам понравилась. Выбрав место поприличней, мы натаскали сучьев и принялись разжигать костер. Конечно, за это дело взялся наш самый опытный турист, Вася. Чего он только ни делал: и пирамидку из тоненьких веточек смастерил, и кусочек сухого мха откуда-то раздобыл, и зажигалкой раз десять щелкал. И даже встал на четвереньки, чтобы, значит, раздувать было удобней. Только все равно ничего у него не получилось, потому что сучья были сырами, а Вася нервничал и торопился. А на четвереньки он вообще зря становился, ибо ввел меня во искушение, и я, конечно, не удержался и дал ему пендаля. Тихонько так дал, но Вася все равно обиделся. Он сразу встал, отряхнул мох с коленей и, ворча что-то себе под нос, отошел в сторону: раз вы так, то разжигайте, дескать, сами.
  Пришлось мне принимать у Васьки эстафету. И тут я вспомнил про Аленину тетрадь по алгебре.
  - Нет, Алена, - говорю, - не зря ты тетрадь по математике с собой брала, сейчас она нам очень кстати окажется.
  Но Алена ни в какую. Не хочу, говорит, сжигать свою любимую тетрадь, и все тут. Замерзать буду, а тетрадочку сберегу. Вот бы обрадовался Сергей Анатольевич, если бы это услышал, может, даже добавил бы Алене полбалла к рейтингу.
  Однако делать нечего, пришлось мне обходиться без математики. Нашел я поблизости березку, срезал немного бересты, потом выбрал ветку посуше и настрогал из нее стружек. Затем сложил из всего этого аккуратную кучку и поджег. А через пару минут костер уже горел вовсю, и сразу теплее стало, да и туманные наши перспективы не выглядели больше столь удручающими.
  
  Вася Васильчук.
  Костер мы раскочегарили отменный. В лесу оказалось довольно много сухих сосен, некоторые из них были достаточно тонкими, и мы со Славой без особого труда свалили их и оттащили к костру. Через полчаса огонь был таким сильным, что находиться поблизости от него стало по-настоящему жарко. Присели мы на бревнышко, перекусили, Славик пиво допил и бутылку в огонь забросил.
  - Усаченко, сжигая пластиковые бутылки, ты отравляешь атмосферу диоксином, - заявила Алена. - А потом сам же этой гадостью дышишь.
  - А я вот сейчас покурю, и всем диоксинам крышка, - успокоил ее Славик, доставая пачку с сигаретами. - Ты будешь, Вась?
  Покурили мы с ним и стали думать, как лучше устроиться на ночлег. Потом передвинули костер на пару метров в сторону, забросали прогретый участок земли мхом и дружно улеглись на теплое местечко - Алена посередке, а мы со Славиком по краям. Поворочались минут пять с боку на бок и быстренько все уснули, что совсем не удивительно, если вспомнить какой тяжелый и нервный день нам выдался.
  
  
  Глава 3
  
  Паша Иванчиков
  Хорошо все-таки, что я семь лет отзанимался айкидо. А ведь родители сначала хотели отдать меня в студию классического танца. Особенно на этом бабушка настаивала, она вообще больше всех горячилась. В ее представлении настоящий мужчина - это тот, кто при первых звуках вальса с обворожительной улыбкой выходит вперед и приглашает на танец королеву бала. Только где их теперь услышишь, эти самые звуки вальса. Ныне бал правят совсем другие мелодии.
  Так что не зря я тогда упрямство проявил: хочу, дескать, заниматься восточными единоборствами, и все тут. Долго меня уговаривали, на всякие ухищрения пускались, но я твердо на своем стоял. А потом мать скрепя сердце согласилась на каратэ меня записать, лишь бы я при этом на танцы ходить не отказывался. Но тут уж отец не выдержал: не издевайтесь, мол, над ребенком, не лишайте его заслуженного детства. Правда, к тому времени, пока они промеж себя разобрались, прием в секцию каратэ уже прекратился, ну да ничего: айкидо - это тоже не кот начихал.
  Семь лет я тренировал тело, укреплял дух и формировал характер, и вот, наконец, представился случай весь набор приобретенных в секции полезных качеств в дело употребить. И не то чтобы был я этому случаю очень сильно рад, скорее, даже наоборот, но так уж получается, что без этих моих семилетних тренировок валялся бы я сейчас где-нибудь в лесу под Осташковом, проткнутый насквозь ржавым дротиком или каким-нибудь другим холодным оружием.
  До сих пор не могу понять, как все это могло произойти. Куда исчезли все мои одноклассники, когда во время остановки на берегу озера я прилег отдохнуть под высокой кряжистой сосной на освещенном солнцем и покрытом пожухлой осенней травой пригорке? Почему, проснувшись, я обнаружил двух отморозков с дебильными рожами, напяливших на себя невообразимые бутафорского вида доспехи и тыкающих мне под ребра острыми копьями? Для полноты картины следует отметить, что свои действия эти придурки сопровождали громкими отвратительными звуками, которые, по-видимому, должны были означать смех, но на деле гораздо больше напоминали конское ржание.
  Спросонья я сперва решил, что это шутка чья-то нелепая, тем более что отдельные личности в нашем классе к подобному проявлению чувства юмора очень даже склонны. Однако после очередного болезненного укола наступило окончательное и бесповоротное пробуждение, и я понял: дело-то, оказывается, вполне серьезное. И сразу отреагировал соответствующим образом: три почти неуловимых движения, и вот уже одно копье летит далеко в сторону, а обладатель другого с дикими воплями хватается за сломанную челюсть. А я стою перед своими неизвестно откуда взявшимися врагами в позиции полной боевой готовности.
  А враги мои при ближайшем рассмотрении оказываются молодыми еще парнями, замухрышистого вида и такими грязными, как будто они полгода в бане не мылись. Впрочем, хорошо я их рассмотреть не успел, потому что не прошло и пяти секунд, как горе-воинов этих словно ветром сдуло. А я подобрал боевой трофей, - короткое, метра полтора в длину копье с остро отточенным стальным наконечником - перекинул это копье через плечо и отправился на поиски своих пропавших одноклассников.
  
  Паша Иванцов.
  Хорошо, что меня еще в раннем детстве на плавание записали, и я отдал этому богоугодному делу лучшие годы своей жизни. А ведь не хотели сперва записывать. Бабушка настаивала, чтобы я танцами занимался, отец все твердил про восточные единоборства, а мама мечтала, что я окончу музыкальную школу по классу скрипки, а потом, кто знает, может быть, в музыкальное училище поступлю, а то и в консерваторию...
  Короче, удалось мне тогда тонко сыграть на этих противоречиях, и в итоге я стал заниматься плаванием в бассейне СК "Планета". Пришлось, правда, попотеть, чтобы тренер выделил меня из основной массы сопливых сверстников и включил в группу для перспективных - школу олимпийского резерва. Олимпийским чемпионом я, конечно, не стал, но плавать научился довольно прилично, особенно хорошо мне удавались длинные дистанции.
  Разве мог я предполагать, отправляясь на экскурсию в Нилову пустынь, что умение быстро и долго плавать так внезапно сыграет столь важную роль в моей жизни, причем произойдет это в ситуации настолько дикой и странной, что ничего подобного невозможно было представить в самых неумеренных фантазиях. Судите сами. На обратном пути мы решили перекусить на берегу озера, и я прилег вздремнуть под сосной на прогретый солнцем пригорок. Неподалеку резвились мои одноклассники, до краев переполненные ощущением безграничной свободы и почти не обращающие внимания на Татьяну Анатольевну, которая по мере сил пыталась играть роль сдерживающего фактора. Меж тем легкий теплый ветерок нежно гладил мое лицо, свежий воздух, в котором перемешались ароматы соснового леса и вольный дух водных просторов, одновременно пьянил и умиротворял. В такой располагающей обстановке я задремал довольно быстро. И вскоре проснулся оттого, что кто-то довольно грубо принялся пинать меня ногой под ребра.
  Я сначала на одноклассников своих погрешил, есть у нас в классе кое-кто с обостренным чувством юмора. Но потом открыл глаза и вижу: стоят передо мной два придурка в военной форме, и один из них довольно чувствительно тыкает мне в бок носком грязного кирзового сапога. Ну, может, не кирзового, я в этом не очень разбираюсь.
  Ну, я встал, конечно, от изумления язык проглотил. Стоят передо мной, как я уже сказал, двое военных, на первый взгляд ничем не примечательных, вот разве что форма у них странная, допотопная какая-то форма, я такую раньше только в кино видел. Оба сухощавые, один низенький, коренастый, а другой повыше, с прыщавым лицом. Ну, когда я встал, то прыщавый усмехнулся как-то зловеще и с издевкой в голосе говорит:
  - Предъявите, гражданин, ваши документики.
  - Да у меня, - отвечаю, - их нет, я их дома оставил.
  - Странно, - говорит прыщавый, а сам, смотрю, расстегивает кобуру и пистолет вытаскивает, - странно, что вы, гражданин, о такой мелочи не позаботились. А потом тон его вдруг резко меняется, и он орет на меня, страшно выпучив глаза:
  - А ну, быстро руки за голову, встать лицом к дереву.
  А поскольку я никак не могу понять, что со мной происходит, и стою в полном замешательстве совершенно неподвижно, то он резко наотмашь бьет меня рукой по лицу. Боль и обида переполняют мое сердце. Глотая слезы, я поднимаю руки, кладу их ладонями на затылок и, повернувшись к сосне, прижимаюсь лицом к ее гладкому пахнущему смолой стволу. Низенький подходит ко мне и ловко обыскивает. Конечно же, среди прочих мелочей, извлеченных из моих карманов, оказывается швейцарский перочинный нож, который никак нельзя принять за холодное оружие, но, кто знает, как отнесутся к этой находке арестовавшие меня чекисты. Да, да, я именно теперь понимаю, что парни эти никакие не военные, а натуральные энкавэдэшники или как их там называют. Откуда они взялись, совершенно непонятно, но я и не думаю об этом, потому что не до размышлений мне сейчас. Получив очередной ощутимый тычок в ребра, я пытаюсь сообразить, чего на этот раз потребовалось моим пленителям, и с ужасом осознаю, что они признаний от меня каких-то добиваются.
  - Давай, показывай, где парашют спрятал, а то шлепнем тебя без суда и следствия, и поминай как звали.
  - Какой парашют, нет никакого парашюта, я обыкновенный школьник Паша Иванцов, приехал сюда на экскурсию, - торопливо объясняю я, а сам начинаю соображать, что этот самый чертов парашют, о местонахождении которого я не имею ни малейшего представления, быть может, и есть мой самый последний шанс выпутаться из возникшей дикой ситуации. И получив очередной удар (ой, как это все-таки больно), я ломаюсь и испуганным голосом начинаю лепетать, что, дескать, ладно, я все покажу, только не бейте меня, дяденьки, потому что я ни в чем не виноват.
  И веду их вдоль берега, туда, где, якобы, спрятаны парашют и рация, а, на самом деле, в то место, где бережок покруче и упавшая сосна склонилась над самой водой. Делаю вид, что разыскиваю на берегу место тайника, а сам приближаюсь к этой сосне и, усыпив бдительность конвоиров, внезапно взбегаю на нее и прыгаю в прохладную воду озера.
  К моему счастью, озеро в этом месте действительно оказывается достаточно глубоким, я ухожу под воду, стаскиваю ботинки и, минуты на две задержав дыхание, стараюсь уплыть как можно дальше от берега. На несколько секунд выныриваю на поверхность, а затем снова плыву под водой, градусов на 30 сменив направление движения. По мне, конечно, стреляют, но я не обращаю на это никакого внимания в полной уверенности, что эти пули меня не достанут.
  
  Паша Ивашов
  Сперва, увидев этих двух дикарей, я подумал, что тронулся рассудком. Впрочем, нет, мысль насчет рассудка была второй, а сначала я решил, что это сон такой замысловатый мне приснился. И лишь потом, когда эти неандертальцы стали меня своими дубинами в живот тыкать, я уже сообразил, что во сне так не бывает. Потому что тыкали они довольно сильно, и ощущения у меня возникали не из приятных. Притом сами дикари были так себе, довольно мелкие и неказистые. А уж какие грязные, словами не передать. К тому же запах от них исходил настолько тошнотворный, что мне чуть дурно не стало. И надето на них ничего не было, кроме шкур каких-то замызганных. В общем, совершенно эти дикари не были похожи на персонажей всяких фильмов с доисторическим содержанием, которыми нас время от времени балует западный кинематограф. Вот такие весьма неприятные типы стояли передо мной: грязные, волосатые, с желтыми кривыми зубами. А в довершение ко всему они еще и тыкали мне в живот длинными суковатыми палками.
  Я, конечно, не очень был расположен терпеть такое обращение и, ловко увернувшись от очередного посягательства на мой бесценный торс, быстро вскочил на ноги и отпрыгнул в сторону. К несчастью, дальнейшему отступлению помешала толстенная сосна, внезапно возникшая за моей спиной. В общем, оказался я прижатым спиной к этой сосне, а передо мной два жутких паренька с увесистыми дубинами и нехорошими намерениями. В такой ситуации, сами понимаете, раздумывать о причинах столь странного поворота в моей судьбе не было никакой возможности. Тем более что один из дикарей, тот, что повыше, с бугристым каким-то лицом, уже начал поднимать дубину, причем явно не для того, чтобы за ухом себя почесать. И тогда, не придумав ничего лучшего, я попытался разрешить конфликт за столом переговоров, дипломатическим, так сказать, путем.
  - Ребята, - сказал я самым что ни на есть миролюбивым тоном, - давайте обсудим сложившуюся на текущий момент ситуацию. Выскажите свои претензии, и я постараюсь развеять ваши опасения на свой счет. Потому как не испытываю к вам никакой враждебности, к тому же по природе своей абсолютно лишен агрессивности.
  Ну, насчет враждебности я, конечно, слегка лукавил, потому что определенную антипатию мои собеседники у меня все-таки вызывали. Уж больно рожи у них были противные, к тому же воспоминание о суковатых палках, которыми они меня в живот только что тыкали, никак не способствовало возникновению приязненных отношений. Впрочем, лукавство это оказалось по большому счету совершенно излишним, поскольку моя пламенная речь не возымела никакого положительного эффекта. Скорее, наоборот, эффект она имела прямо противоположный, ибо привела моих оппонентов в состояние крайнего возбуждения, каковое возбуждение выразилось в хаотичном размахивании перед моим носом руками, в которых, напомню, были зажаты увесистые дубинки. В довершение ко всему дикари залопотали что-то на совершенно непонятном языке, отдаленно напоминавшем не то конское ржание, не то собачье тявканье. И все-таки известная польза от затеянной мною дискуссии была, так как мои простые, идущие прямо к сердцу слова внесли в действия противника определенную неразбериху. Во всяком случае, дикарь с бугристой мордой на время оставил намерение проверить с помощью своего незатейливого инструментария прочность моей черепной коробки. Грех было не воспользоваться этим обстоятельством, и я им, конечно, воспользовался. Стремительно прошмыгнув между замешкавшимися дикарями, я со всех ног бросился бежать, не разбирая дороги.
  О, как я бежал! Уверен, знаменитый чернокожий стайер Абебе Бекила еще больше почернел бы от зависти при виде моего стремительного бега. Как все-таки замечательно, что в детстве я не поддался на уговоры родителей, вознамерившихся отдать меня в студию бального танца, и предпочел записаться в легкоатлетическую секцию при стадионе "Химик". Да, первый разряд по бегу оказался весьма кстати, тем более что специализировался я именно в беге на длинные дистанции.
  Дикари при всей их внешней неуклюжести бегали довольно быстро. К тому же были они весьма выносливыми ребятами, что неудивительно, поскольку, если вдуматься, дикарская жизнь - она тоже не сахар. Не успеешь замешкаться, как тебя тут же проглотит какой-нибудь недружественно настроенный крокодил, или коварный соплеменник раскроит черепушку дубинкой наподобие тех, с которыми я имел несчастье познакомиться. Вы, конечно, скажете, что под Осташковом не водится крокодилов, на что я резонно замечу, что дикарей там тоже не водится, однако вот же они, голубчики, мчатся за мной во весь опор и отставать не собираются.
  
  Паша Иванчиков
  Вот так шел я с копьем через плечо и думал грустную думу о бесперспективности сложившейся ситуации. Поскольку никаких дельных мыслей в голову не приходило, то я попробовал применить к решению возникших передо мной проблем математический подход, который, как известно, отличается от всех прочих подходов прежде всего железной логикой. Сергей Анатольевич не раз объяснял нам, что о твердокаменные постулаты математического мышления разбивается любая житейская буря. Сначала следовало формализовать стоящую передо мной задачу, то есть четко сформулировать две вещи: какова моя цель, и какими средствами для ее достижения я располагаю. Ну, насчет цели было все более или менее ясно, ибо никогда в жизни мне так сильно не хотелось оказаться в обществе своих внезапно пропавших одноклассников, причем не здесь, в богом забытой глуши, а в родной семнадцатой школе, где-нибудь на уроке алгебры или, на худой конец, на уроке химии или даже биологии.
  А вот со средствами было сложней. Точнее, после недолгих раздумий возникло у меня подозрение, что средств этих попросту нет. Или, иными словами, задачка моя не имеет решения на множестве действительных чисел. Судите сами: одноклассники мои исчезли, вместо них появились какие-то не слишком приятные парни с копьями и в ржавых доспехах. Но этим дело не ограничилось, и произошедшие вокруг меня перемены оказались гораздо более существенными, нежели простая смена действующих лиц. Неуловимо переменился весь окружающий пейзаж: лес стал каким-то более диким, появилось много поваленных деревьев, густой кустарник теперь подступал вплотную к тропинке и загораживал панораму. И еще одно немаловажное обстоятельство: когда мы шли от автобуса к озеру, то на каждом шагу без труда можно было обнаружить привычный для всякого цивилизованного человека мусор - пластиковые бутылки, бумажки, целлофановые пакетики, банки из-под пива и пепси. А сейчас ничего этого не было и в помине, то есть абсолютно ничего. Ни одного фантика завалящего, как будто кто-то огромной метлой все вымел подчистую. Я не сразу обратил на это внимание, а как обратил, то меня аж пот холодный прошиб, до того стало не по себе. Кто бы мог подумать, что мусора этого треклятого мне так будет не хватать.
  Из всего этого вытекало, что я вроде как в совершенно другом мире оказался. При всей своей фантастичности это предположение было, пожалуй, самым правдоподобным, во всяком случае, ничего более правдоподобного мне в голову не пришло. Если, конечно, отбросить версию о том, что я все еще сплю. Я, впрочем, и эту версию полностью из рассмотрения пока исключать не стал, хотя честно говоря не очень-то на нее рассчитывал.
  Ну, а если все-таки предположить, что я каким-то загадочным образом попал в другой мир, что из этого вытекало? А ровным счетом ничего не вытекало, кроме того, что никакими средствами выбраться отсюда я не располагал. Прежде всего, потому что не имел никакого представления, как в принципе возможно осуществить такое перемещение. Что оставалось делать? Пожалуй, единственное, что я мог предпринять, это затаиться и ждать. Чего ждать? Надо полагать, чего-нибудь хорошего, потому что человек всегда должен надеяться на лучшее. Главное, не упустить своего шанса, когда он подвернется. А то, что шанс этот рано или поздно подвернется, я не сомневался. Раз уж судьба забросила меня в это чертово Средневековье, то и обратный путь не был мне заказан.
  Оставалась самая малость, сущий пустяк: избежать неприятных встреч типа той, что у меня только что состоялась на берегу озера под сосной на прогретом солнцем пригорке. Да и мало ли какие еще сюрпризы готовил этот не слишком ко мне дружелюбно настроенный мир.
  
  
  Паша Иванцов
  Так я и плыл, постепенно отдаляясь от берега. Водичка была довольно прохладная, но мне и не в такой купаться приходилось, а потому, прикинув расстояние до противоположного берега, я пришел к выводу, что успею преодолеть эту дистанцию раньше, чем окочурюсь от переохлаждения. И это было, пожалуй, единственное вселяющее оптимизм обстоятельство на общем, окрашенном в траурные тона, фоне.
  Прежде всего, я никак не мог понять, что же такое со мной случилось? Может, здесь фильм какой снимают про недреманное око советских чекистов и злобные происки немецких шпионов, а ребята эти - обыкновенная массовка? Типа во время перекура пошли прогуляться по берегу, обнаружили меня спящим под сосной и решили слегка приколоться. Но в таком случае, где мои одноклассники, где, в конце концов, Татьяна Анатольевна? Уж она бы меня одного в лесу не оставила, тем более что я ни от кого не прятался и прилег поспать на самом видном месте. К тому же чекисты вели себя слишком натурально. Так и хорошему артисту сыграть не под силу, а эти на вид даже до массовки явно не дотягивали: больно были неказистые.
  Оставалось единственное объяснение, но было это объяснение совершенно невероятным и чрезвычайно неприятным. Настолько невероятным и неприятным, что мне даже думать об этом не хотелось. В самом деле, каким таким манером я смог перенестись во времени в прошлое почти на 60 лет? Мало того, что подобное путешествие в принципе невозможно, а уж чтобы эдакая дрянь именно со мной приключилась, то это прямо двойная какая-то невозможность. Или, точнее сказать, невозможность в квадрате. Однако факты - упрямая вещь. И совокупность этих самых фактов прямым путем подводила меня к выводу, что оказался я заброшенным в наше славное революционное прошлое, будь оно неладно. И необходимо было как можно скорее приспособиться к возникшей ситуации, тем более что изменить ее я пока что не видел для себя никакой возможности.
  
  Паша Ивашов
  Бегать по лесу - совсем не то же самое, что бегать по стадиону. Если бы я спортивным ориентированием занимался, то дело другое. Или взять, например, бег с препятствиями, он бы тоже вполне подошел в данной ситуации. Но я, как назло, ничем таким не увлекался, а потому продираться сквозь густой кустарник и перемахивать через толстенные бревна, местами образующие настоящие завалы, было для меня делом не слишком привычным. К тому же преследователи мои прекрасно ориентировались на местности и пару раз едва не загнали меня в тупик.
  Вскоре, однако, мне удалось выбраться из завалов на более или менее ровное место, и тут уж я смог проявить себя во всем блеске: скоростные качества, хорошо поставленное дыхание, грамотное распределение сил на дистанции, ну и все такое.... Через некоторое время я постепенно оторвался от упорных ребят с дубинками и остался один на один с дремучей лесной чащей. Только теперь мне стало ясно, как сильно переменилось все вокруг. Когда мы с одноклассниками шли с автобуса на берег озера, лес вокруг нас был чистым и прозрачным, растительность не отличалась большим разнообразием: сосны, мох да редкие кусты можжевельника. Сейчас я находился в совершенно другом лесу: диком и страшном. Деревья и кустарники были по большей части каких-то неизвестных мне пород, а вместо привычной травушки-муравушки меня окружали густые заросли папоротника высотой с человеческий рост. Не было никаких сомнений, что я каким-то загадочным образом оставил привычный и удобный мир начала третьего тысячелетия, мир компьютеров, чипсов и мобильных телефонов. Вокруг меня раскинулся совершенно другой мир, незнакомый и недобрый, отдаленно напоминающий мир эпохи гигантских рептилий из научно-популярных телепередач.
  
  
  Глава 4
  
  Миша Гордейчев
  Самое неприятное в этой истории даже не то, что куда-то исчезли мои одноклассники. Гораздо хуже, что исчезли они не все. Посудите сами. В классе у меня со всеми нормальные отношения. Точнее, почти со всеми. Исключение составляют две подружки, две Ксюши: Ксюша Диброва и Ксюша Шурниковская. Почему-то с ними у меня еще с младших классов не сложилось. Сейчас, конечно, стало не так напряженно, а раньше, бывало, чуть до драки не доходило. Тем более что учителя как сговорились: все норовили меня с Шурниковской за одну парту посадить. А они с Дибровой всю дорогу были лучшие подружки и сидеть хотели только вместе. Так и вышло, что я вроде как третий лишний. Причем Шурниковская почему-то именно меня считала во всем виноватым, как будто это я сам стремился во что бы то ни стало сесть с ней за одну парту. Очень надо. К тому же и соседка-то она, по совести, никудышная: ни списать у нее, ни стерочку попросить. Даже если и даст, то такую при этом физиономию скорчит, что сразу почувствуешь себя последним дерьмом.
  Так вот, в тот момент, когда все попропадали, я как назло решил этих самых двух Ксюш сфотографировать. Подловил их за употреблением очередной шоколадки и на кнопочку нажал. И так получилось, что одновременно с этим все вокруг потемнело, холодный ветерок пробежал по поляне, да и по спине моей какой-то противный озноб прошелся, а потом вокруг установилась напряженная тишина. Я посмотрел вокруг себя и остолбенел от неожиданности.
  
  Ксения Шурниковская.
  Все вокруг в один миг переменилось. Я даже не поняла, что одноклассники пропали, потому что Гордейчев этот назойливый продолжал передо мной маячить, свет божий застилая. А вот перемены пейзажа заметила сразу. Еще бы их не заметить, если озеро разом куда-то вдруг исчезло. А вместо него появилась бугристая равнина, на которой кое-где возвышались не то маленькие скалы, не то большие камни, редкими кучками росли невзрачные деревца, да худосочный кустарник пытался оживить эту не слишком веселую картину. А вместо озера где-то в полукилометре вниз по склону образовалась довольно веселая речушка, из-за шума которой я не сразу заметила, что на поляне вокруг нас стало абсолютно тихо. А когда заметила, то со мной чуть истерика не произошла. И успокоилась я лишь после того, как подумала: а могло ведь быть еще хуже. Могла Ксюха тоже пропасть, и осталась бы я тогда вдвоем с этим дурацким Мишей на этом дурацком каменистом склоне среди этих дурацких сосенок. И что бы в этом случае я стала делать?
  
  Ксения Диброва
  Внезапно я поняла, что за нами кто-то наблюдает. Пока мы Ксюшу успокаивали, я не обращала внимания, что вокруг происходит, а когда истерика у нее прошла, то по мне, словно мурашки, сразу забегали чьи-то настороженные взгляды. Главное, людей вокруг не было никого, кроме нас троих. Все остальные бесследно куда-то исчезли, как корова языком слизнула.
  Я стала внимательно рассматривать заросли невыразительного мелколистного кустарника, с трех сторон окружавшего нашу поляну, но ничего интересного не заметила. Впрочем, в какой-то момент мне показалось, что где-то там мелькнула какая-то неясная тень, но ничего больше я рассмотреть не смогла.
  - Что делать-то будем? - прервал мои наблюдения Миша. К кому он с этим вопросом обращался, непонятно, потому что мы-то с Шурниковской точно ответить на него не могли. А потому и отвечать не стали. Впрочем, как оказалось, времени долго раздумывать и строить планы у нас попросту не было. Потому что в этот самый момент ближайшие к нам кусты зашевелись, и оттуда осторожно вылезло какое-то существо, отдаленно напоминающее не то пигмея из центральной Африки, не то хоббита из "Властелина колец". Маленький такой полузверек-получеловечек, весь покрытый густой темной шерстью, со смышлеными настороженными глазами. А за ним, откуда ни возьмись, один за другим стали возникать такие же хоббиты-полурослики, и вскоре вокруг нас образовалось довольно плотное живое кольцо.
  
  Миша Гордейчев
  Забавные эти существа, однако, выказывали к нам явное недоброжелательство. Строили сердитые рожи, грозили палками, издавали в наш адрес какие-то непонятные звуки, которые я однозначно воспринимал как угрозы. Между собой они тоже как бы разговаривали, но только совершенно другим тоном, они что-то тихо и быстро-быстро лопотали, время от времени кидая в нашу сторону пугливые взгляды. Когда я попытался к ним приблизиться, они тут же стали отодвигаться назад, поближе к кустам, не размыкая, однако, плотного кольца. После этого я вернулся к девчонкам, сел на бревно и стал наблюдать, оставив на время попытки вступить в контакт с загадочными существами. Наблюдения привели меня к неутешительному выводу: хоббиты (буду называть их так) настроены враждебно исключительно по отношению ко мне. Когда их взоры обращались к кому-либо из двух Ксений, тревожные искорки мгновенно сменялись дружеским участием, выражение лиц смягчалось и приобретало некое подобие улыбки. Когда же я придвинулся поближе к Ксюше Дибровой с намерением обсудить с ней сложившуюся ситуацию, то по толпе хоббитов словно пробежала волна тревожного негодования.
  
  Ксения Шурниковская.
  Хоббиты эти оказались весьма симпатичными тварями. Они весело о чем-то переговаривались, показывая на нас пальцами, и даже, по-моему, пытались строить нам с Ксюшей глазки. А вот Мишу они явно невзлюбили, что, впрочем, совсем не удивительно: я сама его терпеть не могу. Гордейчев, похоже, тоже обратил на это внимание, он не на шутку перепугался и даже попытался улизнуть в кусты, однако стоящие впереди вооруженные палками полурослики тут же продемонстрировали твердое намерение пустить в ход свое незатейливое вооружение и тем самым окончательно повергли беднягу в трепет. В результате Гордейчев совсем притих и с этой минуты сидел на бревнышке как в воду опущенный. Мы же с Ксенией посовещались и решили пока не предпринимать никаких активных действий, предоставив право первого хода оппонентам. Да, собственно, и предпринять-то мы вряд ли что-нибудь смогли бы, потому что в голову ничего не приходило.
  Ждать нам пришлось недолго. Внезапно плотная стена полуросликов раздвинулась, пропуская вперед высокого пожилого мужчину. Смуглое лицо его лоснилось в лучах опустившегося почти к самому горизонту солнца, словно намазанное жиром. Тяжелые складки вокруг рта были сложены в угрюмую гримасу, впрочем, без тени какой-либо озлобленности. Одеждой мужчине служило некое подобие туники из грубой, но плотной ткани, а темные волосы на его голове были стянуты в довольно длинный хвост. Мужчина что-то тихо спросил полуросликов, внимательно выслушал их торопливое бормотание и с важным видом направился в нашу сторону. Остановившись от нас в паре метров, он неторопливо произнес несколько фраз на абсолютно непонятном языке, не похожем ни на один из тех языков, которые я когда-либо слышала. Ну, а поскольку мы с Ксюшей никак на его слова не отреагировали, а только переглянулись в полном недоумении, то мужчина подождал немного и произнес фразу уже на другом языке, а потом еще на одном. Увидев, что все его попытки тщетны, человек внимательно посмотрел сначала на меня, потом на Диброву, а потом снова на меня. Приняв, видимо, какое-то решение, он вперил в меня свои черные глазищи и они, словно два бура, медленно проникли мне прямо в мозг. И там зазвучал спокойный лишенный всякой интонации голос:
  - Друдли считают, что вы нимфы, плененные злым троллем. Это действительно так?
  
  Ксения Диброва.
  Со стороны было очень интересно наблюдать, как шаман (я почему-то про себя окрестила пожилого мужчину шаманом) беззвучно шевелит губами, а Ксюша ему с серьезным видом отвечает. Поначалу я даже не вникала, что именно она говорит, а когда прислушалась, то поняла, что Шурниковская в своем репертуаре, то есть по обыкновению ругает Гордейчева. Типа того, что он есть не кто иной, как самый что ни на есть зануда и приставала, хотя по злобности своей до тролля и не дотягивает. Причем здесь тролль, я не совсем поняла, но слово это явно было ключевым, поскольку Шурниковская повторила его несколько раз. В общем, не оставила она от бедного Гордейчева камня на камне, мне его даже жалко стало. Тем более что сам Миша сидел все это время совершенно потерянный и никак не реагировал на происходящее, в такие моменты он перестает мне казаться вредным типом и становится похожим на самого обыкновенного парня.
  
  Миша Гордейчев.
  Я настолько был подавлен происходящим, что не сразу понял, какой странный диалог ведет пожилой мужчина с Шурниковской. А когда понял, то просто обалдел. Ведь это была в чистом виде телепатия. Мужчина явно был экстрасенсом, и он передавал свои мысли Ксюше на расстоянии. Расстояние, правда, было небольшим, всего каких-то пара метров, но попробуйте передать свою мысль без слов хоть на пару сантиметров, и я вам целый месяц буду в столовой очередь занимать за пирожками. Ну, в общем, вы меня понимаете. Я настолько был поражен этим природным феноменом, что некоторое время даже не прислушивался, о чем это там Ксюха лепетала. А потом понемногу разобрал, что речь шла о каких-то друдлях, и друдли эти самые весьма интересуются нашими скромными персонами. Причем меня они считают каким-то очень нехорошим человеком, а девушек не иначе как моими пленницами. И, что самое интересное, Шурниковская по этому поводу вроде как с этими друдлями соглашалась. Ибо как иначе можно понимать фразочки типа "навязался он на нашу голову" или "не знаем, как от него избавиться"? Мне, во всяком случае, показалось, что телепат этот чертов понял их как подтверждение своей совершенно безосновательной гипотезы, базирующейся исключительно на нелепых фантазиях темного отсталого племени примитивных человекообразных существ.
  
  Ксения Шурниковская.
  Мужчину, как оказалось, звали Гуин, и был он кем-то вроде волшебника. Я сперва подумала, что он этими друдлями руководит, но потом выяснилось, что нет, друдли сами по себе, а он сам по себе. Хотя, конечно, пользуется среди них определенным авторитетом. Друдли, они вообще-то народ тихий и беззлобный, только вот троллей сильно не любят. Чем-то, видать, им эти тролли в свое время насолили, а чем именно, так об этом Гуин распространяться не стал. Сказал только, что теперь нашему Мише не поздоровится, потому что к пленным троллям друдли обычно не испытывали никакого снисхождения.
  Закончив беседу, Гуин жестами пригласил нас с Ксюшей следовать за ним, а когда к нам попытался присоединиться Миша, то он отрицательно помотал головой. Тут же друдли окружили Гордейчева и палками отогнали его в сторону, несмотря на робкие протесты последнего.
  
  Ксения Диброва.
  Шаман привел нас на поляну, окруженную плотной стеной невысокого кустарника, ветви которого были украшены мелкими красными плодами. Посреди поляны располагался большой костер. К нам тут же подскочили два молодых друдля и, подстелив шкуру на гладкий плоский камень, предложили на нее присесть. Я, если честно, с большой радостью не только бы присела, но даже и прилегла куда-нибудь, настолько меня утомили все сегодняшние передряги. Однако наши хозяева, судя по всему, еще не считали, что пришло время для столь основательного отдыха. Они бегали вокруг нас, суетились, о чем-то тихо переговаривались на своем потешном языке. Так что мы послушно заняли предложенное нам почетное, по всей видимости, место и терпеливо стали дожидаться дальнейшего развития событий.
  Шаман от предложения присесть отказался. Он о чем-то тихо переговорил с одним из друдлей, затем подошел к Шурниковской и неторопливо обменялся с ней взглядами. Ксюша пролепетала что-то вроде: "весьма рада была с вами познакомиться, господин Гуин", после чего шаман отбыл в неизвестном направлении. А подруга моя дорогая тут же извлекла на свет пакетик с чипсами и принялась методично уничтожать его содержимое. Нехитрое это занятие вызвало столь неподдельный интерес у окружавших нас человечков, что они, побросав свои дела, столпились вокруг Шурниковской и устремили на нее взгляды, преисполненные любви и восхищения. Сердце Ксении, конечно, растаяло от столь трогательного проявления чувств, и она тут же щедро одарила чипсами своих многочисленных поклонников и поклонниц. После чего мода на украшения из чипсов стала в племени друдлей одной из самых характерных примет сезона.
  Глава 5
  
  Полковник Нестерпимов, хоть и понимал, что ему попалось практически безнадежное дело, рук не опускал и старался обнаружить крохи полезной информации всюду, где хотя бы мельком проскальзывало упоминание о десятом-первом классе. Можно сказать, что за последний месяц он стал крупнейшим специалистом по этому классу: полковник знал хобби и увлечения, симпатии и антипатии, вредные и полезные привычки всех учеников класса. Он знал любимую марку сигарет Саши Кушакова и любимый сорт пива Славика Усаченко, любимые духи Ксюши Дибровой и любимую губную помаду Раисы Атасовой.
  Полковник по многу раз переговорил с каждым из учителей, работавших в классе, и прекрасно сориентировался в порой непростых взаимоотношениях между его учениками и предметами, которые они изучали. Даже и в самих предметах Нестерпимов умудрился в значительной степени разобраться. Исключение составляли, пожалуй, только математика и химия. К математике у полковника с детских лет непонятно почему выработалось какое-то болезненное отношение наподобие ревности, а химию он просто не любил. Зато в информационных технологиях и ОБЖ полковник поднатаскался настолько хорошо, что запросто смог бы вести занятия в любом классе. Да, собственно, и пришлось ему провести несколько уроков по ОБЖ, когда преподаватель этого предмета Василий Сергеевич Плахов внезапно слег с острым приступом радикулита. Заменять учителя было некому, и директор школы обратилась с просьбой о помощи к Нестерпимову, который как раз в это время буквально дневал и ночевал в школе. "А почему бы и нет?" - подумал Алексей Калистратович и без колебаний согласился на предложение директора.
  С энтузиазмом принялся осваивать полковник новое для себя занятие. К первому уроку он готовился часа три, намереваясь поразить аудиторию многочисленными примерами из своей практики, неоспоримо доказывающими главенствующую роль ОБЖ в сложившейся системе духовных ценностей и приоритетов, основополагающее место этой науки в фундаменте современной цивилизации. Однако к удивлению Нестерпимова все его усилия пропали даром. При этом нельзя сказать, что ученики его совершенно не слушали. Слушать-то слушали, особенно юноши, которые даже вставляли время от времени в выступление полковника различные реплики. Реплики эти, к сожалению, не только совершенно не затрагивали сути рассматриваемых на уроке вопросов, но были, с точки зрения Нестерпимова, абсолютно неуместными и где-то даже идиотскими. А что касается девушек, то те просто не сводили с худощавого подтянутого следователя томных взглядов, обдавая его мощными потоками нерастраченной нежности. Однако первая же попытка установить с аудиторией обратную связь окончилась для Алексея Калистратовича полным фиаско. Выяснилось, что старшеклассники совершенно ничего не поняли из его пространных рассуждений, а если что-то и поняли, то их выводы оказались диаметрально противоположными выводам самого полковника.
  Еще хуже обстояло дело с дисциплиной. Ученики во время уроков постоянно о чем-то переговаривались, крутились, передавая друг другу стерки, ручки, записки, тетради, линейки и т.д. и т.п. Они ковырялись в мобильниках, жевали жвачки, грызли карандаши, что-то рисовали на партах, списывали друг у друга домашние задания и откровенно зевали. Особое раздражение Нестерпимова вызывало то, что никто даже не пытался сосредоточиться на уроке, демонстрируя как нечто само собой разумеющееся полнейшую незаинтересованность в предмете. Попытки установить на уроках дисциплину оканчивались по большей части нервными срывами обычно уравновешенного следователя Генеральной прокуратуры. Особенно неприятный эпизод произошел с ним на уроке в 11 классе. Доведенный до бешенства одним из учеников, Нестерпимов незаметно для себя перешел на тон, характерный скорее для бесед с гражданами, подозреваемыми в совершении тяжких преступлений, нежели для общения с учащимися средней школы. "Стоять смирно! В глаза мне смотреть! В глаза!" - орал новоиспеченный преподаватель, брызгая слюной и сжимая побелевшими от гнева пальцами тяжелую деревянную линейку. Ученик, однако, оказался не робкого десятка. Истеричное поведение Нестерпимова его ничуть не испугало, а скорее даже позабавило. Выдержав долгий потускневший от бешенства взгляд полковника, подросток развязным тоном произнес: "Вы не очень-то кричите, гражданин начальник, сейчас не тридцать седьмой год". И не спеша вышел из кабинета.
  Итак, дебют Нестерпимова на новом поприще вряд ли следовало считать удачным. Несмотря на это, как ни странно, вести уроки ему понравилось. Живительная энергия молодости, исходившая от учеников, наполняла Алексея Калистратовича, придавала ему новые силы, возвращала утраченную непосредственность ощущений. Видно где-то в натуре полковника имелась врожденная учительская жилка, и, кто знает, будь заработная плата педагога хоть отчасти сопоставима с окладом следователя Генпрокуратуры, Нестерпимов, возможно, всерьез задумался бы о перемене профессии. Но, впрочем, все это из области фантастики, ибо кто всерьез станет сравнивать общественную значимость этих двух профессий. А ведь хорошо известно, что именно общественная значимость профессии определяет тот уровень финансирования, который может позволить себе государство в отношении ее представителей.
  Увлеченно осваивая новую для себя специальность, Нестерпимов не забывал и об основной цели своего пребывания в стенах 17 школы, однако никаких фактов, проливающих свет на таинственное исчезновение десятиклассников, он не обнаружил. Никто из учителей не смог вспомнить ничего необычного в поведении учеников накануне рокового дня. Сергей Шашнев, единственный подозреваемый по данному делу, тоже вел себя практически безупречно. Некоторое время он, правда, пребывал в весьма отрешенном состоянии, но постепенно свыкся с новой ситуацией и с тех пор его поведение стало очень мало отличаться от поведения других старшеклассников. На занятия Сережа стал ходить вместе с параллельным классом и очень скоро стал там своим человеком - как будто ничего не случилось. В отсутствии Алены Папоновой и Вики Зефировой, общепризнанных специалистов по ОБЖ, Шашнев даже выиграл школьную олимпиаду по этому предмету, чем значительно поднял свой авторитет в глазах полковника, который, впрочем, не отбрасывал пока версию, что именно честолюбивые помыслы и желание устранить конкурентов легли в основу всего происшедшего. При всей своей нелепости эта версия отличалась одним несомненным достоинством - никаких более убедительных версий в распоряжении Нестерпимова не было, разве что предположение о том, что десятый класс вместе со своим классным руководителем был в полном составе похищен инопланетянами с пролетающего мимо НЛО.
  Не исключал пока Алексей Калистратович и такой возможности, что у всей этой истории имеется любовная подоплека. Осколки разбитых сердец - вот что обнаружил он в большом количестве, блуждая в ажурных конструкциях "любовных икосаэдров", образованных взаимными (а порой, увы, и односторонними) привязанностями учеников десятого класса. Термин "любовный икосаэдр", кстати, принадлежал одному из них, широко известному в узких кругах поэту общешкольного масштаба Федору Марсову. Однако полковник прекрасно понимал, что наличие этих самых икосаэдров само по себе не означает ровным счетом ничего, во всяком случае, до тех пор, пока не будут получены внятные ответы на два главных вопрос: каким образом было осуществлено похищение школьников и где они в настоящий момент находятся?
  Еще в большей степени, нежели самого Нестерпимова, любовная линия в расследовании привлекла майора Пушкова. Он с энтузиазмом принялся вычерчивать "графы привязанностей" учеников десятого класса, проявив при этом незаурядные математические способности. Кто знает, уделяй Пушков этой науке побольше внимания в детстве, возможно, жизнь его сложилась бы совершенно по-другому, хотя, конечно, ничего плохого не было и в том, чтобы употребить свои таланты в благородном деле защиты законности и правопорядка. Созерцая созданные майором схемы, Нестерпимов в хитросплетениях стрелочек и впрямь узнавал что-то похожее на икосаэдр. Впрочем, сказать по совести, Алексей Калистратович не слишком хорошо представлял себе, что это такое, и чем икосаэдр отличается, скажем, от додекаэдра. К тому же и пользы от обнаруженного сходства извлечь не удалось никакой.
  Итак, пока единственной реальной зацепкой в деле оставались странные фотографии на компьютере Миши Гордейчева. Раз за разом мысленный взор полковника Нестерпимова обращался к этим фотографиям, и, в конце концов, он решил еще раз ознакомиться с содержимым жесткого диска гордейчевского компьютера. Договорившись по телефону о визите, полковник отправился к родителям пропавшего подростка. Дверь открыла Мишина мать, в глазах которой, устремленных на Нестерпимова, словно застыл немой вопрос.
  - Надо надеяться на лучшее. Тем более, история настолько невероятная, что никаких оснований предполагать трагический исход не имеется, - следователь попытался успокоить отчаявшуюся женщину, однако взгляд в сторону при этом отвел.
   Полковника отвели в Мишину комнату. Он машинально отметил, что со времени первого визита в ней ничего не изменилось, разве что в воздухе повисла какая-то гнетущая безжизненность. Подавив тяжелый вздох, Нестерпимов опустился в кресло и включил компьютер. Женщина, однако, не уходила. Полковник спиной чувствовал, что она стоит сзади, словно не решаясь обратиться к нему с каким-то вопросом.
  - Вы что-то хотели сказать? - спросил ее полковник, не поворачивая головы, поскольку смотреть в осунувшееся лицо несчастной матери было свыше его сил.
  - Да... Я не уверена, правда, но мне показалось, что в Мишиной комнате кто-то побывал. Кто-то посторонний. Мы, знаете, с тех пор, как Миша пропал, не заходим сюда, ничего не трогаем. Я только пыль протираю, и все. А вчера вернулась с работы, смотрю, на столе вещи по-другому лежат. Я мужа спросила - он говорит, что даже не входил в эту комнату.
  - Пропало что-нибудь?
  - Да нет, как будто ничего. И вообще, больше нигде ничего не трогали, только здесь, на столе.
  - А дверь в квартиру? Замок цел? Впрочем, ладно, замок мы сами осмотрим.
  - В том-то и дело, что замок не тронут. Наваждение какое-то. Как будто Миша домой возвращался и компьютер включал. Он, знаете ли, всегда после себя такой беспорядок оставляет.
  
  * * *
  
  Детальный осмотр квартиры Гордейчевых, произведенный вызванной Нестерпимовым специальной бригадой, вроде бы ничего не дал. На входной двери никаких следов взлома обнаружено не было, да и вообще, никаких признаков пребывания в квартире посторонних, кроме беспорядка на Мишином столе, найти не удалось. Вместе с тем мать юноши продолжала настаивать, что в комнате ее сына во время их с мужем отсутствия кто-то находился. "Наверно, барабашка", - невесело пошутила она, когда разговор в четвертый или пятый раз вернулся к этому вопросу. В конце концов Нестерпимов махнул рукой и оставил бедную женщину в покое.
  Лишь через три часа с ощущением полнейшей обреченности полковник приступил к изучению содержимого Мишиного компьютера. И был наконец-то вознагражден за свое упорство. В папке "Фотки" он совершенно неожиданно обнаружил новую для себя фотографию. Одну-единственную фотографию, но зато какую! На ней был изображен весьма маловыразительный пейзаж: чахлые кусты, невысокие сосны, крупные камни. А в самом центре всего этого убожества находилось какое-то странное человекообразное существо ростом с ребенка, все покрытое густой черной шерстью, с грустными испуганными глазами.
  
  Глава 6
  
  Алена Папонова
  Утро не решило наших проблем, да, видимо, оно и не могло их решить. Это я, ложась спать, наивно полагала, что утром проснусь на своей кровати в Твери, что весь вчерашний кошмарный день превратится в страшный сон. Однако ничего подобного не произошло. Мы проснулись в холодном лесу, было еще темно, в воздухе висела какая-то мелкая морось. Я жутко замерзла, хотя спала между Славиком и Васей. Растолкала ребят и заставила их развести костер. Потом мы посидели, пожевали всухомятку печенье и помолчали. Даже котелка у нас не было, чтобы воду вскипятить, а газировку мы вчера всю выпили.
  Между тем костер весело потрескивал, языки пламени, причудливо переплетаясь, лизали сухие сосновые дрова. Мы согрелись, и настроение немного поднялось. Вскоре забрезжил рассвет, и сразу за деревьями стала заметна вчерашняя стена зеленоватого тумана. Было такое впечатление, что за ночь она приблизилась к нам на несколько метров. Я поделилась с ребятами своими наблюдениями, и Славик тотчас же решил провести разведку на местности. Он резво вскочил на ноги и решительным шагом направился к дороге.
  
  Славик Усаченко
  Действительно, по всей линии фронта туман приблизился к нам метров на десять, не меньше. Вчера вечером мы шли аккурат по обочине, а теперь она была покрыта грязно-зеленым маревом, подступившим вплотную к лесу. Некоторые кусты оказались как бы надвое разрезаны острым лезвием тумана: половина куста торчит наружу, а другую половину проглотил чертов кисель. Я постоял-постоял, посмотрел на это безобразие и, делать нечего, вернулся к костру.
  - Что будем делать? - Спросила Алена, выслушав мое короткое сообщение, однако мы с Васей дружно промолчали, поскольку каждый за сегодняшнее утро уже не раз задавал себе этот вопрос, но так и не смог найти на него подходящего ответа. Точнее, ответ был, но очень уж неприятный ответ, и никто не решался его озвучить. А потому Алена сама прервала затянувшееся молчание и произнесла то, о чем все в этот момент думали:
  - Ну что ж, придется нам посмотреть, что там внутри. Все равно рано или поздно надо будет это сделать. В конце концов, вполне вероятно, что это самый обыкновенный туман.
  Ну, это Алена таким образом себя успокаивала. Все прекрасно понимали, что наш туман необыкновенный.
  
  Вася Васильчук
  Освещенный лучами утреннего солнца, туман мог даже показаться красивым. Да нет, что я говорю, он и был красивым, только нас это обстоятельство ни капельки не вдохновляло. Уже минут десять мы в задумчивости стояли перед матово-зеленой волшебной стеной, не в силах сделать решающий шаг. И снова из этого состояния нас вывела Алена Папонова.
  - Давайте возьмемся за руки и войдем туда все вместе, - предложила она. Ей богу, это было разумное предложение: в сложившейся ситуации мы не должны были расставаться ни на секунду. Интуиция подсказывала, что мы находились на распутье, и дорога, на которую нам предстояло вступить, - это улица с односторонним движением. После ночи, проведенной в лесу, туман стал восприниматься как граница между двумя мирами, граница между прошлым и будущим. И как нельзя вернуться в прошлое, так, перейдя эту границу, уже невозможно будет возвратиться назад. А раз так, то было бы очень глупо при переходе этой роковой черты потерять друг друга, как мы умудрились потерять вчера всех своих одноклассников.
  - Обратной дороги нет, - произнес я тихо, и, уверен, каждый мысленно согласился с этими словами.
  
  Алена Папонова
  Туман проглотил нас сразу. Продолжая держаться друг за друга, как за спасательный круг, мы сделали несколько шагов вперед практически на ощупь. Однако постепенно глаза начали привыкать к охватившему нас плотному мареву, и мы стали различать вокруг себя очертания каких-то предметов. А, может быть, сам туман по мере нашего продвижения вглубь зеленого облака стал менее густым и более прозрачным. Я оглядела ребят: надо сказать, что выглядели они довольно потешно.
  - Ты похож на ежика в тумане, - сказала я Славику.
  - Не знаю как на ежика, а то, что в тумане, так это точно, - невеселым голосом откликнулся он.
  Когда мы вышли на дорогу, туман был уже настолько прозрачным, что отдельные предметы можно стало увидеть метров за десять-пятнадцать. Впрочем, их, этих предметов, было не слишком-то и много. Редкие кусты на той стороне шоссе да дорожные знаки, совсем не похожие на наши. А еще само шоссе, очень ровное и покрытое не асфальтом, а каким-то светлым слегка пружинящим материалом, внешне напоминающем застывшую пену.
  Молча переглянувшись, мы двинулись по краю шоссе в сторону Осташкова. Впрочем, это только так говорится, что в сторону Осташкова. На самом деле я почему-то была уверена, что никакого Осташкова в той стороне нет, и если уж там что-то есть, то это что-то называется как угодно, но только не Осташковом. По шоссе было идти удивительно легко, ноги, казалось, сами несли нас вперед. Внезапно сзади раздался глухой рокот, в точности такой, какой мы слышали вчера, когда шли вдоль стены из тумана. Сделав несколько шагов в сторону от дороги, мы остановились и стали ждать. Не прошло и минуты, как перед нами возник довольно быстро движущийся темный матовый цилиндр. Он даже не ехал, а скорее скользил по шоссе. Мы закричали, запрыгали, замахали руками, однако цилиндр, не снижая скорости, промчался мимо. Естественно, что нашему разочарованию не было границ, Славик даже выругался не слишком цензурно, если не сказать больше. В другое время он получил бы за это большущий втык, но сейчас такая тоска на меня напала, что борьба за чистоту русского языка сразу отодвинулась куда-то на третий план.
  
  Славик Усаченко
  Первых людей мы увидели примерно после часа быстрой ходьбы по шоссе. Это были две женщины неопределенного возраста, одетые в темные костюмы из плотной синтетической ткани. Женщины шли навстречу нам по тропинке, расположенной метрах в пяти от шоссе. Ухоженные такие женщины вполне городского вида, вот только слегка заторможенные. Во всяком случае, когда мы подбежали к ним и стали спрашивать, что, мол, и как, и где мы находимся, они, не проронив в ответ ни слова, с отрешенным видом проследовали мимо. На Василия все это как-то очень не слишком хорошо подействовало, он, чуть не плача, двинулся вперед, тихо приговаривая:
  - Мамочка, забери меня отсюда, я тебя буду слушаться, буду посуду мыть каждый день и уроки делать все до единого.
  - Вася, ты что, сдурел, - говорю ему я, - чем уроки делать каждый день, уж лучше по этому туману зеленому ползать, тем более что не такой он здесь и густой.
  Туман, действительно, стал гораздо более прозрачным, и метрах в двадцати от шоссе мы различили очертания каких то невысоких непонятного предназначения строений из стекла и бетона. Посовещавшись, решили подойти поближе, чтобы, во-первых, как следует все рассмотреть, а, во-вторых, в надежде встретить еще кого-нибудь из местных жителей. Вдруг на этот раз нам попадется кто-нибудь поразговорчивей.
  
  Вася Васильчук
  Как следует рассмотреть дома нам не удалось: едва мы свернули с шоссе, как перед нами откуда-то возник тощий человек в оранжевом комбинезоне. Человек выглядел довольно странно: большие оттопыренные уши, круглые глаза практически без ресниц и зеленоватый цвет лица. В руках он держал тонкий металлический штырь наподобие антенны. В отличие от женщин, не обративших на нас абсолютно никакого внимания, обладатель оттопыренных ушей сразу направился в нашу сторону.
  - Поторапливайтесь, сеанс уже начинается, - произнес он каким-то шелестящим голосом и штырем своим подтолкнул Славика на тропинку, ведущую к одному из загадочных строений.
  - Что за сеанс? Объясните, где мы находимся? - Попыталась перехватить инициативу Алена, но человек со штырем никак не прореагировал на ее слова и исчез так же внезапно, как и появился. Нам же ничего не оставалось, кроме как проследовать в указанном им направлении.
  Едва мы приблизились к зданию, как в стене прямо напротив нас открылась дверь, словно приглашая войти внутрь. Ну, мы, конечно, и вошли. Внутри здания находился большая комната наподобие читального зала. А, может быть, это и был читальный зал, кто знает. В комнате длинными рядами были выстроены столы, за большинством из которых сидели люди со странными шлемами на головах. Чем заняты эти люди, мы рассмотреть не успели, потому что к нам сразу же подскочила женщина, очень похожая на человека со штырем: те же оттопыренные уши, те же круглые глаза без ресниц, тот же зеленоватый цвет лица, тот же комбинезон оранжевого цвета. При этом следует отдать должное, выглядела она все-таки немного поприличнее, чем встреченный нами на улице мужик. Видимо, какая никакая женственность в ней все же присутствовала. В руках у женщины тоже имелся металлический штырь, только более короткий и снабженный небольшим набалдашником. Женщина быстро прикоснулась набалдашником к голове каждого из нас и удивленно вскинула брови:
  - Вы не зарегистрированы. Пройдите за мной.
  Она пошла в противоположный конец зала, а мы как бараны поплелись за ней.
  
  Алена Папонова
  Что-то мне не понравилось в этой избе-читальне. И женщина эта не понравилась: была она слишком самоуверенная и разговаривала с нами как с людьми второго сорта, то есть так, как будто нисколько не сомневалась в нашем беспрекословном послушании. По-видимому, такая манера поведения была нормой в ее общении с обитателями этого странного мира, а в том, что этот мир не наш, я уже была абсолютно уверена.
  Вот только обстоятельства складывались таким образом, что в настоящий момент эта дама в оранжевом комбинезоне была единственным существом, которого хоть каким-то образом заинтересовало наше появление. А, значит, на нее единственную мы могли рассчитывать в этой крайне неприятной для нас ситуации. А потому мы как миленькие пошли за ней, когда она повела нас в дальний конец зала. Впрочем, там ничего страшного не произошло. Женщина ввела наши данные в компьютер (имя, фамилия, пол, возраст) и дала каждому выпить по продолговатой капсуле опять-таки оранжевого цвета. Затем отвела нас в общий зал и предложила занять места за свободными столами. На головы нам пришлось надеть довольно большие, но на удивление легкие шлемы. Заметим, что во время всей этой процедуры женщина не произнесла ни одного лишнего слова, полностью игнорируя все вопросы, которые мы пытались ей задавать. По-видимому, отвечать на вопросы не входило в круг ее обязанностей. Впрочем, под конец мы уже смирились с подобным стилем общения и вопросы задавать перестали.
  
  Славик Усаченко
  Уселись мы за эти самые столы, напялили на голову шлемы, сидим и думаем: а что дальше? А перед нами мониторчики стоят плоские жидкокристаллические, да зачем-то еще бумага лежит. Бумага, между прочим, в клеточку, но не такая, как в школьных тетрадях, а большая, формата примерно А4. Внезапно на экране монитора появляется текст, и я с жадностью начинаю его читать. И в то же время от соседнего стола раздается тяжелый вздох и исполненный муки голос Васи произносит одно только слово: "Блин..." А я как раз в этот момент читаю следующие согревающие душу слова: "Ваше задание на сегодня". И со следующей строчки: "Задача 1". Во, думаю, вляпались. Столько мук претерпели и, спрашивается, ради чего? Чтобы опять задачки решать? Да пропади они пропадом, эти задачки. В школе от них никакого спасения не было, так они и здесь нас достали. Нет уж, дудки, что хотите со мной делайте, но задачи я решать не буду. И я, скрестив руки на груди, с самым независимым видом стал дожидаться дальнейшего развития событий.
  
  Глава 7
  
  Наташа Смурнова
  Внезапно мы оказались в каком-то городе. Невысокие, но очень красивые двухэтажные дома были разбросаны в чистом сосновом лесу на берегу озера. Между собой они соединялись аккуратными дорожками, посыпанными красной кирпичной крошкой. Вот только людей нигде не было, только мы с Иркой. Я уже и не говорю о наших пропавших одноклассниках, это особая головная боль, но ведь и в этом невесть откуда взявшемся городе должны были обитать какие-нибудь жители. А их-то как раз и не было. Прямо город-музей под открытым небом, только временно закрытый на инвентаризацию.
  Смотрю, а Ирка тоже разинула рот и с восхищением разглядывает окружающий пейзаж. И восхищение это постепенно сменяется недоумением. А потом она поворачивается ко мне и тихо так спрашивает:
  - Слушай, а это не сон? Ты тоже домики видишь беленькие, красивенькие, или я глючу?
  - Да нет, - говорю, - похоже, что не глючишь. Если только мы на пару не тронулись.
  - А если я не глючу, то объясни мне, куда все наши подевались?
  
  Ирина Вилкова
  Я для себя как-то сразу решила, что все происходящее - это такая приятненькая сказочка. А раз так, то не стала ничему удивляться и переживать попусту. Зачем зря нервы себе портить? Раз все это со мной произошло, значит, этому имеется какое-нибудь объяснение, и мы это объяснение рано или поздно найдем. А пока можно расслабиться и постараться извлечь из возникшей ситуации максимум для себя пользы. Ну, а если пользы извлечь не удастся, то нужно хотя бы провести время с удовольствием.
  Для начала надо было как следует осмотреться, чтобы понять, куда мы все-таки попали. Мы с Наташей молча переглянулись и отправились на поиски обитателей этого симпатичного поселка. Солнышко ярко светило, кирпичная крошка весело похрустывала под ногами, в общем, на первый взгляд все выглядело очень даже неплохо. Вот только слишком тихо было кругом, то есть так тихо, как бывает в лесу или в поле, а тут ведь не совсем был лес и уж тем более не поле, а какое-никакое место обитания людей. Вот только этих самых людей что-то видно не было.
  Постепенно дома стали попадаться чаще, при этом образуемые ими конфигурации все больше и больше походили на улицы. Появились трех- и четырехэтажные дома, а также странные дома-коробки без окон, без дверей. Одного не было в этом городе - жителей.
  - Слушай, может, постучимся куда-нибудь, - предложила Наташа, словно угадав мои мысли. Мы выбрали дом, который внешне больше других напоминал наши привычные многоквартирные дома, и зашли в подъезд. Ну, это только так называется: подъезд. Во всяком случае, если вы представили сейчас грязный вонючий подъезд в одном из наших российских городов, то вы ошиблись. Нет, это было нечто другое. Лувр. Версаль. Ну, на худой конец, Эрмитаж. В общем, там было чисто и красиво, и картины на стенах висели, и на окнах витражи. И мне сразу захотелось жить в доме с таким подъездом. Да что там, в доме - я бы в самом подъезде на лестничной клетке согласилась поселиться: вот тут диванчик можно поставить, вот тут компьютер, а здесь телевизор. А больше ничего и не надо. Да, обитатели этих домов были, наверно, счастливейшими людьми. Только вот, похоже, никаких обитателей здесь не было, во всяком случае, сейчас.
  Позвонили мы в одну дверь, постучались в другую и поняли, что предчувствия нас не обманули: никакими жильцами здесь и не пахло. С досады я пнула очередную дверь ногой, и что бы вы думали, она взяла и открылась.
  
  Наташа Смурнова
  Сразу было видно, что люди отсюда уехали совсем недавно. Скорее даже не уехали, а убежали, ибо, по всем признакам, собирались они в страшной спешке. Кое-какие вещи валялись прямо на полу, дверки шкафов были распахнуты настежь, ну и все такое. Нам это все страшно не понравилось, ведь никто в здравом уме без чрезвычайно серьезной причины не бросит на произвол судьбы свой дом и свои вещи, чтобы скрыться в неизвестном направлении. Ну, допустим, неизвестным это направление было только для нас, однако подобное обстоятельство сути дела нисколько не меняло: жители покинули город, так как им, судя по всему, угрожало что-то весьма неприятное. Теперь вот мы оказались на их месте, и неплохо было бы хоть что-то узнать о причинах столь панического бегства. Я поделилась своими мыслями с Иркой, но она только пожала плечами, дескать, все это и так ясно, но нам-то бежать все равно некуда.
  Действительно, бежать было некуда, и мы решили как следует осмотреться. Побродили по комнатам, попутно заглядывая во всякие ящички и шкафчики, понажимали на всякие кнопочки. В квартире находилось довольно много вещей, предназначение которых было нам совершенно непонятно, и тем более приятно было убедиться, что люди в этом городе спят на кроватях, сидят на стульях, пользуются компьютером и даже смотрят телевизор. Во всяком случае, все перечисленные предметы нам обнаружить удалось, хотя попытки воспользоваться телевизором для прояснения сложившейся ситуации не увенчались успехом.
  Зато Ирке удалось каким-то образом включить музыку. Странная это была музыка, и сопровождалась она не менее странным пением, однако слушать было довольно приятно. Мы немножко послушали, а потом, почувствовав приятную умиротворенность, улеглись на широкую кровать и стали грызть печенье, незадолго до этого обнаруженное в одном из стенных шкафчиков. Вкусное, надо сказать, печенье, но тоже довольно странное на вкус, как, впрочем, и все в этом городе.
  
  Ирина Вилкова
  Наконец-то до меня дошло, что в этой квартире было самым странным. Полное отсутствие книг. И не только книг, но и газет, журналов, тетрадей, записных книжек. Короче, бумагу удалось обнаружить только на кухне (в виде салфеток) и в туалете (тоже в виде салфеток, видать, привычные рулоны не пользовались здесь спросом). По всей видимости, обитатели квартиры всю информацию хранили исключительно в электронном виде. Я незамедлительно попыталась получить доступ к этой информации и даже смогла включить компьютер, после чего мне на чисто русском языке было предложено ввести пароль. Естественно, что на этом мои благие порывы и закончились.
  Между тем на улице уже стало темнеть, и мы, посовещавшись немного, решили переночевать в этой квартире, чтобы с утра с новыми силами приступить к поискам обитателей городка. А раз так, то не мешало и подкрепиться. Можно было предположить, что в ходе поспешной эвакуации хозяева квартиры не только побросали кучу самых разных вещей, но и оставили кое-какие запасы продовольствия. Для проверки этой гипотезы я отправилась на кухню и выяснила, что, действительно, в холодильнике вполне можно подобрать что-нибудь двум стройным девушкам на ужин. При этом и на завтрак кое-что останется. В общем, пока Наташка делала бутерброды (хлеб тоже нашелся, причем совсем свежий), я еще немного пошарила на кухне и обнаружила высокую бутылку с рубиново-красной жидкостью. Ну, вы сами догадываетесь, что там было. Короче, бутылочка эта вскоре присоединилась к бутербродам и прямых ходом отправилась в комнату, где после значительных усилий была откупорена способом, в гораздо большей степени свидетельствующим о большой изобретательности учениц 10 математического класса, нежели о заботе производителей этой продукции об ее потребителях.
  
  Наташа Смурнова.
  Встали мы довольно поздно, и, перекусив на скорую руку, сразу же покинули гостеприимную квартиру. На улице по-прежнему не было ни души. Не спеша мы направились по главной и, похоже, единственной улице городка, время от времени заглядывая в подъезды приглянувшихся зданий, чтобы лишний раз убедиться: жители их тоже оставили. Несколько раз мы натыкались на открытые квартиры, хотя большинство дверей оказались все-таки запертыми. Возможно, хозяева сделали это по привычке, а, возможно, они рассчитывали когда-нибудь вернуться в свои дома. Последнее обстоятельство обнадеживало, хотя и не слишком.
  В надежде обнаружить какие-нибудь книги или газеты мы осмотрели несколько квартир, но, как и вчера вечером, не нашли ничего, кроме разного рода салфеток. Похоже, что салфетки являлись для обитателей городка предметом если не поклонения, то, во всяком случае, глубокого уважения. "Какая-то салфеточная цивилизация", - грустно произнесла Ирка после очередной неудачной попытки найти с помощью печатного слова ответы на мучавшие нас вопросы.
  Единственным утешением в сложившейся ситуации было отсутствие проблем с питанием. Проголодавшись, мы зашли в первое попавшееся здание, отыскали незапертую дверь и недурно пообедали, разогрев какие-то полуфабрикаты в микроволновой печи. А поскольку засиживаться на одном месте не было особого смысла, тут же отправились дальше.
  
  Ирина Вилкова
  Этот длиннющий город все тянулся, тянулся, и никак не мог закончиться. В конце концов, мы устали, вышли к берегу озера и решили отдохнуть прямо здесь, на свежем воздухе. Здесь вдоль берега шла длинная набережная, на которой через равные промежутки располагались всякие лавочки со столиками и беседки со скамейками, ну совсем как в какой-нибудь курортной зоне на нашем постсоветском пространстве. Короче, мы облюбовали себе местечко посимпатичней, выбрали лавочку поудобней и присели на нее поговорить о своем, о девичьем. И в этот самый момент внезапно обнаружилось, что мы на набережной не одни.
  
  Профессор Саев
  Сегодня, наконец, я увижу то, чему посвятил всю свою жизнь. По грустной иронии на этом моя жизнь и закончится. Впрочем, это, наверно, прекрасно: завершить свой жизненный путь в тот момент, когда главная (и, пожалуй, единственная) цель моей жизни достигнута.
  Как странно все, однако, сложилось. Еще с университетской скамьи я отдал все свои силы и душу изучению катастроф планетарного масштаба. Мною была доказана неизбежность таких катастроф, более того, я предсказал, что в ближайшее время в одном из параллельных миров произойдет такая катастрофа. И по мере того, как приближался момент этой катастрофы, мною овладевала навязчивая идея стать ее свидетелем. В конце концов, это желание стало непреодолимым, и я покинул свою реальность с тем, чтобы остаться в Обреченном Мире до рокового часа.
  Между тем жители Обреченного мира спокойно готовились к эвакуации. Они обнаружили необитаемую стабильную реальность и методично стали осуществлять переселение в эту реальность. Благодаря моему точному предсказанию люди более чем за тридцать лет узнали о предстоящей катастрофе, так что время для подготовки у них имелось. Хотя, по большому счету, и этих тридцати лет было очень мало для освоения Нового Мира и создания там устойчивой технологической базы.
  Как бы то ни было, обитателям Обреченного мира удалось создать в новой реальности вполне приемлемые условия для жизни и дальнейшего развития. К моменту катастрофы все они покинули свой мир. Впрочем, нет, не обошлось без эксцессов. Нашлись чудаки наподобие вашего покорного слуги, которые наотрез отказались оставить мир своего детства и предпочли погибнуть вместе с ним. К счастью, таких было очень мало.
  Но вот настал день, когда должно было произойти столкновение Земли с гигантским астероидом. Я вышел в последний раз прогуляться по берегу озера, чтобы встретить там свою судьбу. Вместо необычайного подъема, который я испытывал все последние дни, на меня внезапно навалилась страшная усталость и какая-то опустошенность. Жизнь кончалась, и это было, в общем-то, грустно.
  Внезапно метрах в пятидесяти от себя я увидел двух симпатичных девушек, которые сидели на небольшой лавочке, утопавшей в кустах акации, и беспечно о чем-то разговаривали. Они как будто не догадывались о предстоящей катастрофе! Нет, не может быть. Ведь все жители были предупреждены о ней за много-много лет. В школе даже предмет такой ввели: Основы Безопасной Эвакуации Жителей (ОБЭЖе). Почему же эти милые создания остались здесь, в этом гибнущем мире, и тем самым обрекли себя погибнуть вместе ним? Не может быть, что такой выбор сделан ими осознанно. Это какая-то страшная нелепость, ошибка, мираж, галлюцинация.
  
  Глава 8
  
  Великий Координатор Ин Шинь Ир с должной приязнью относился к процедуре утреннего туалета. Пока слуги массировали ему шею, втирали омолаживающий крем в кожу лица, расчесывали длинные густые волосы и заплетали их в тугие косы, Координатор размышлял. Он думал о вопросах мировой политики, о дворцовых интригах, о превратностях судьбы. Мысли его всегда были исполнены чувства глубокой ответственности перед судьбами многочисленных народов, населяющих Пространственно-Временной Континуум, судьбами подданных, вверенными ему самим Провидением.
  Однако сегодня все раздражало Ин Шинь Ира. Мысли разбегались в разные стороны, он никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. Ловкие пальцы слуги-масссажиста, скользящие по его плечам, тоже действовали на нервы Координатору, и он прервал сеанс массажа на середине. Не доставила Ин Шинь Иру радости и процедура заплетания косичек, по традиции проводившаяся с особой тщательностью. Сегодня была среда, третий день недели, а потому, согласно дворцовому этикету, ровно три косички должны были украсить голову Великого координатора. С трудом дождался он момента, когда последняя прядь волос была перехвачена тугим бантом, и, даже не взглянув в протянутое ему Главным Распорядителем зеркало, нетерпеливым жестом отправил слуг восвояси. После окончания туалета Координатору предстояло произнести утреннее обращение к нации, после чего он со спокойной совестью мог заняться решением государственных проблем.
  Утреннее обращение Ин Шинь Ир зачитывал, стоя на балконе, выходившем на Дворцовую площадь. Конечно, его выступление тут же транслировалось по всем телеканалам Континуума, но это не отменяло необходимости личного присутствия Координатора на Дворцовой площади: каждый из его подданных имел конституционное право своими собственными глазами убедиться, что Великий Координатор не только полон жизненных сил и энергии, но помыслами своими неизменно устремлен к осуществлению чаяний всех жителей Континуума. Естественно, что послушать Координатора допускались далеко не все желающие, многочисленные претенденты проходили строгий отбор, касавшийся, прежде всего, их общественной значимости, гражданской ответственности и лояльности существующему миропорядку. Да, конечно, в первую очередь именно лояльности.
  Обычно выступление Великого Координатора продолжалось от трех до пяти минут. Этого вполне хватало на то, чтобы собравшиеся на площади люди в полной мере испытали душевный подъем от лицезрения вождя, прониклись ощущением значимости момента. Однако сегодня сам Ин Шинь Ир не испытывал абсолютно никакого душевного подъема. Он торопливо зачитал свою речь, уложившись в две с половиной минуты и не добавив от себя ни единого слова. Затем вскинул руку в традиционном приветствии и быстрым шагом покинул балкон. Пройдя в свой рабочий кабинет, Координатор, не останавливаясь, бросил секретарю:
  - Илиаса ко мне.
  Начальник Службы Безопасности Илиас уже через минуту стоял перед Великим Координатором. Почтительно, но без тени подобострастия он поприветствовал вождя и теперь молча ожидал указаний. Однако Ин Шинь Ир не торопился приступать к беседе. Он нервно взад-вперед прошелся по кабинету, затем тряхнул головой, так что три его косички, словно головы дракона, на мгновение взлетели вверх. После этого Координатор тихим вкрадчивым голосом предложил начальнику службы безопасности сесть в кресло, сам устроился напротив и, наконец, начал разговор:
  - Дорогой Илиас, у меня имеются чрезвычайно неприятные для нас обоих новости. Из Лаборатории Времени исчез портативный преобразователь.
  - Я в курсе, мой повелитель, - невозмутимо произнес контрразведчик.
  Ин Шинь Ир удивленно вскинул брови. Осведомленность Илиаса о происходящих в Континууме событиях не переставала поражать Великого Координатора. Он сам узнал о пропаже преобразователя совсем недавно, можно сказать, из первых рук. Человек, принесший дурную весть, личный агент Координатора, в настоящий момент временно находился в полной изоляции. Откуда новость дошла до начальника службы безопасности, Ин Шинь Ир не имел ни малейшего представления. Он, однако, не стал выяснять источник осведомленности Илиаса, а как ни в чем ни бывало продолжил беседу.
  - И что ты намерен предпринять?
  - Следы ведут в Смутную реальность, мой повелитель. Вы знаете, что там мы не имеем никакой власти.
  - И тем не менее?
  - Я направлю по следам своего человека. Мы достанем преобразователь из-под земли.
  - Ну, пожалуй, из-под земли достать было бы гораздо легче. Большинство миров Смутной реальности нестабильно, попасть в нужный мир будет посложней, чем из арбалета в булавочную головку.
  Все знали, что Великий Координатор был большим поклонником этого древнего оружия и прекрасным стрелком: ему не раз удавалось побеждать в состязаниях самого высокого уровня.
  - Быть может, мой повелитель хочет, чтобы я сам отправился на поиски преобразователя?
  - Нет, Илиас, ты понадобишься мне здесь. Ты же знаешь, как высоко я ценю твои усилия по поддержанию порядка и стабильности. Но ты должен отправить туда своего лучшего человека. И держи меня в курсе.
  Координатор коротким жестом отпустил начальника Службы Безопасности. Илиас склонился в почтительном поклоне, а затем быстрым шагом вышел из кабинета.
  
  * * *
  
  Конечно, власть Великого Координатора распространялась не на весь Пространственно-Временной Континуум. Лишь малая его часть, так называемые Благодатные миры, признавали Ин Шинь Ира своим властителем, да и то с известными оговорками. Еще некоторые из близлежащих миров входили в Унию с Координационным Советом, строя отношения с ним на более или менее равноправной основе. В большинстве же остальных миров Великого Координатора не то что вождем не признавали, там о нем просто не имели ни малейшего представления.
  Впрочем, счастливым жителям Благодатных миров совершенно не обязательно было знать об истинном положении вещей. Да они и не знали, пребывая в счастливой иллюзии, что все Многообразие Миров, словно тело вокруг пупка, обернуто вокруг Координационного Совета и лично Великого Координатора Ин Шинь Ира. И этому удобному во всех отношениях заблуждению немало способствовало то обстоятельство, что монополией на использование имеющихся в наличии преобразователей пространства-времени безраздельно владело государство в лице все того же Великого Координатора.
  Нет, имелись, конечно, кустарные преобразователи, кроме того, кое-кому удавалось перемещаться в параллельные миры с помощью своих паранормальных способностей. Однако подобные перемещения носили совершенно случайный характер. Точность этих перемещений была чрезвычайно мала, а из-за обилия нестабильных миров это порой приводило к весьма печальным последствиям. Так, если индивид использовал кустарный преобразователь, то в случае попадания в нестабильный мир он мог после многолетних странствий по параллельным пространствам быть вышвырнутым обратно в свою вселенную, но уже в изрядно подпорченном состоянии, а именно заметно постаревшим и побитым жизнью, да к тому же и с трансформированным сознанием.
  Сказать по совести, большие преобразователи Ин Шинь Ира также были не лишены определенных недостатков. Отдаленные зоны Пространственно-Временного Континуума были для них практически недоступны, да и при работе с относительно близкими мирами преобразователи давали порой значительные сбои. Именно этим можно было объяснить тот факт, что некоторые даже относительно близкие миры до сих пор не признали власти Координационного Совета. Ведь никто не сомневался, что таковое признание пошло бы исключительно на благо прежде всего самим этим мирам.
  Однако недавние исследования профессора Ев Джен Сао открыли гигантские перспективы в деле освоения ПВК и распространения влияния Координационного Совета на самые отдаленные миры. По сути, профессор перевернул взгляды на саму теорию пространства-времени, однако Великого Координатора сравнительно мало интересовала теория как таковая. Гораздо важнее были то, что открытие профессора Сао позволило создать принципиально новый преобразователь пространства, гораздо более экономичный, чем прежний, и на порядок более точный.
  Ин Шинь Ир прекрасно понимал, что сохранить в новых условиях монополию Совета на использование преобразователя будет гораздо сложнее, чем прежде. Понимал он также и то, что, попади новый преобразователь в руки оппозиции, обстановка в Благодатных мирах может значительно осложниться. Немногочисленные, но весьма активные смутьяны и раньше весьма тревожили Великого Координатора, но все же их деятельность в значительной степени сдерживалась ощущением неотвратимости наказания: укрыться от всепроникающей Службы Безопасности в пределах одной реальности не представлялось никакой возможности. Вооружившись портативным преобразователем, эти безответственные элементы смогут легко проникать в любые слои ПВК и станут практически недосягаемы для грозного Илиаса.
  Именно поэтому у Координатора в какой-то момент возникло желание уничтожить гениального профессора вместе с его открытием и сохранить тем самым баланс сил в Благодатных мирах. Тем более что коэффициент благонадежности ученого был весьма низок, можно сказать, что он находился на самой грани допустимого, а, возможно, даже переступал эту грань. Однако искушение распространить свою власть на весь ПВК было столь велико, что Великий Координатор без колебаний отказался от этих намерений. Исследование Ев Джен Сао сразу же были засекречены, а сам профессор взят Службой Безопасности под тройной контроль.
  И все же худшие опасения Координатора сбылись. Из строго засекреченной Лаборатории Времени исчез опытный образец портативного преобразователя. Слабым утешением могло служить лишь то, что образец этот еще не прошел практически никаких испытаний, а потому вполне мог оказаться неработоспособным. Однако Ин Шинь Ир не был бы тем, кем он был, то есть Великим Координатором, если бы в критических ситуациях хоть раз позволил себе понадеяться на благоприятное стечение обстоятельств. Вслед за своим предшественником он любил повторять: "Верь в лучшее, но готовься к худшему". Именно поэтому похищенный преобразователь следовало вернуть во что бы то ни стало.
  
  Глава 9
  
  О жизни поэта лучше всего могут рассказать его стихи. Даже если эти стихи совершенно ничего не рассказывают о его жизни. Ну, представьте себе, пишет поэт о солнышке, о травке, о легком весеннем ветерке. А вокруг него в это время зима, и солнце, едва приподнявшись над линией горизонта, тут же обессиленное валится вниз. И ветерочка никакого нет, потому что сидит в это время поэт у себя дома перед компьютером и пальчиком тихонечко так в клавиатуру тычет. Сочиняет, значит, стихи. Но так уж устроен поэт, что все это несоответствие не имеет для него никакого значения. И для нас, стало быть, не должно иметь, ибо происходящее в душе творца гораздо важнее происходящего вокруг него.
  Однако бывают такие моменты, когда поэт вынужденно предстает перед нами не как бестелесное существо, воплотившее в бессмертные строки боль и радость, любовь и отчаяние, а как самый обыкновенный, созданный из плоти и крови человек. Отличающийся, правда, от всех остальных людей тем, что время от времени сочиняет стихи. И порой, представьте, весьма неплохие стихи!
  Именно в такой момент жизни мы застали известного поэта Петра Федорковского. Собственно, под этой фамилией поэта абсолютно никто не знал, потому что свои произведения он предпочитал публиковать под псевдонимом. Псевдоним этот выглядел немного странно и не слишком удобочитаемо: Федор Мас.Слов, причем Мас.Слов означало ни много ни мало, как Мастер Слов. Правда, в некоторых изданиях, например в известном Интернет-журнале "..." (да-да, именно так, три точки в кавычках) наш герой без ложной скромности прямо так и подписывался: Мастер Слов. Но ведь действительно еще тот был мастер, от этого никуда не денешься.
  Так вот, в один прекрасный день Петр Витальевич устроился перед своим компьютером, чтобы в тишине и уединении предаться любимому занятию. Рюмочку коньяка перед этим употребил, чтобы придать мыслям определенную направленность. Посидев пару минут в полной неподвижности, Федорковский затем крякнул от удовольствия и быстрые пальцы его, стремительно пробежав по клавиатуре, вывели на экран следующие строки:
  Кто изваял тебя из темноты ночной?
  Какой туземный Фауст, исчадие саванны?
  Ты пахнешь мускусом и табаком Гаваны,
  Полуночи дитя, мой идол роковой.
  (Читатели, без сомнения, узнали известное стихотворение Шарля Бодлера - примечание автора).
  Внезапно словно какая-то мгла навалилась на поэта, в ушах его зазвенело, кончики пальцев похолодели, и липкий страх на мгновение овладел всем его существом. Впрочем, все это продолжалось совсем недолго, уже через мгновение мгла куда-то улетучилась вместе со страхом и звоном в ушах. Федорковский облегченно вздохнул и накатил еще одну рюмку коньяка, наполнив ее на этот раз до краев. Затем вновь уставился на экран монитора и напечатал еще одно четверостишие:
  От учебы устал и от жизни,
  И от школы смертельно устал.
  Пива пенного радостно брызни
  В мой высокий хрустальный бокал.
  Откинувшись назад и прочитав написанное, Петр Витальевич удивленно вскинул брови и пробормотал сквозь зубы:
  - Это что за хрень такая?
  Он не имел никакого отношения к школе и терпеть не мог пива, из всех спиртных напитков отдавая явное предпочтение коньяку. Вместе с тем написанные строки каким-то странным образом отзывались в душе поэта тихой и светлой печалью. Однако печаль печалью, а факт при этом оставался фактом: строк про пенный хрустальный бокал Мастер Слов никогда не сочинял. А потому пришлось выпить еще одну рюмку коньяку, которая, впрочем, на этот раз не доставила поэту обычного удовольствия. Подавив на мгновение возникшее желание запить коньяк глотком свежего пива, Петр Витальевич продолжил выводить на экран продукты своего творческого процесса:
  В икосаэдре любовном заплутал,
  Свое счастье там, наверно, потерял.
  Как мне быть и где теперь его искать?
  Не могу никак вершины сосчитать.
  Опять получалась какая-то ерунда. Что такое икосаэдр, Петр Витальевич не имел ни малейшего представления, а потому заплутать в нем мог очень даже просто, однако случись такое, он бы вряд ли вообще сообразил, что произошло. И зачем считать вершины этого неведомого икосаэдра, наш поэт тоже не догадывался, а потому заниматься этим бессмысленным делом не стал бы никогда в жизни. Всему происходящему было единственное объяснение, и заключалось оно в том, что Мастер Слов не был творцом только что написанных им стихов. Но кто же тогда нашептывал ему эти строки? Неужто и в самом деле таинственная музыка сфер звучала в его ушах, и горние ангелы нисходили к поэту, чтобы вложить в его уста непонятные слова о загадочном икосаэдре? И если так, то, быть может, эти самые ангелы что-то там банальнейшим образом перепутали и вложили слова о любовном икосаэдре не в те уста?
  Честно говоря, в музыку сфер Петр Витальевич верил не слишком, хотя сам любил порассуждать на эту тему перед толпой восторженных почитательниц его таланта. Однако факты - упрямая вещь, и следовало, по меньшей мере, признать, что сегодня с ним творится что-то неладное. Видимо, с сочинением стихов следовало повременить, тем более что и вдохновение куда-то разом улетучилось. Сохранив на всякий случай в памяти компьютера таинственные строки, Федорковский переоделся и покинул свое холостяцкое жилище. Сегодняшний вечер он решил провести в ресторане в кругу друзей.
  
  * * *
  
  Ночью Федорковскому приснился страшный сон. Ему снилось, что он - уже не он, маститый поэт Федор Мас.Слов, а обычный школьник Федя Марсов, который, правда, тоже не гнушается стишки порой сочинять, и даже поэтом себя в глубине души считает, но, естественно, о какой поэзии тут может идти речь? Так вот, самое неприятное в этом сне заключалось в том, что он, то есть Федя Марсов, именно сочинением стихов всю ночь и занимался. И такие это были неказистые и невыразительные стихи, что Петр Витальевич в бессильной злобе всю ночь ворочался, скрежетал зубами, и чуть ли даже не плевался, но все равно сочинял. И про любовные икосаэдры сочинял, и про "уроков зыбкую тоску", и про многое разное, о чем никогда не стал бы сочинять Федор Мас.Слов, а только ученик десятого класса Федя Марсов. Да-да, именно десятого, почему-то эту биографическую подробность с особой отчетливостью ощущал несчастный поэт.
  Наутро Федорковский проснулся совершенно разбитый. У него раскалывалась голова, опухло лицо, мелко дрожали руки, а перед глазами словно все туманом было занавешено. Возможно, что отчасти плачевное состояние поэта объяснялось его вчерашней неумеренностью в употреблении спиртных напитков. Однако напиваться ему доводилось и раньше, а вот так скверно он чувствовал себя впервые. И дело было не только в дрожащих руках и больной голове. Временами Петру Витальевичу начинало казаться, что сама жизнь его стала продолжением сегодняшнего ночного кошмара и он постепенно превращается в того самого настырного школьника Федю Марсова. В такие моменты лишь огромным усилием воли Федорковскому удавалось восстановить относительно прочную власть над своим сознанием, да и то ненадолго: через некоторое время он снова проваливался в липкую паутину полузабытья. Во время одного из просветлений поэт внезапно с ужасом обнаружил, что находится в читальном зале областной публичной библиотеки, а перед ним на столе лежит раскрытый на 32 странице учебник неорганической химии для десятого класса. Проклятый десятиклассник явно одерживал над ним верх. Все это могло означать лишь одно: налицо явное раздвоение личности с последующей практически неизбежной в таких случаях шизофренией.
  Петр Витальевич с ужасом представил, как становится постоянным пациентом городской психиатрической клиники, и от такой радужной перспективы его аж передернуло. Нет, следовало всеми силами сопротивляться болезни. Продолжать жить по-прежнему, как ни в чем ни бывало, обязательно писать стихи, причем хорошие стихи, а не такую несусветную муть как вчера вечером или нынешней ночью. Встречаться с женщинами, ходить с друзьями в ресторан. При мысли о ресторане притихший было Федя Марсов снова стал проявлять заметную активность. Похоже, подобная перспектива его ничуть не вдохновляла.
  - Ага, не понравилось тебе водку пьянствовать, - злорадно пробормотал Федорковский себе под нос, и в ответ неожиданно услышал:
  - Ты, старый пень, если еще раз надерешься, как вчера, я тебе совсем житья не дам. Пожалеешь, что вообще на свет родился.
  Голос возникал где-то непосредственно в голове поэта, но звучал при этом ясно и отчетливо. Похоже, Федя постепенно осваивался на новом месте, во всяком случае, вел он себя вполне уверенно, можно сказать, по-хозяйски. Заметно было, что некоторая двусмысленность ситуации доставляет ему гораздо меньше неудобств, чем Федорковскому.
  - Ну, парень, ты и наглец, - то ли подумал, то ли сказал Петр Витальевич. - Откуда ты взялся-то на мою голову?
  - Я-то? Я-то из семнадцатой школы. А вот ты что за фрукт?
  - Слышь, не борзей. Забрался ко мне в башку, так хоть веди себя прилично. И прекрати стихи сочинять, меня от твоих дурацких стихов тошнит.
  - Это тебя от водки тошнит, а не от стихов. Пить надо меньше. А стихи мои совсем не дурацкие. Я в школе, если хочешь знать, самый лучший поэт. Вот послушай:
  Проходит все, и кто тому виной,
  Что будет лето следом за весной.
  Не плачь о том, что кончилась весна,
  Ведь вечна математика одна.
  - Э, хватит, хватит. Не прекратишь стихи сочинять, опять напьюсь вусмерть.
  - Да я и не сочиняю сейчас, я это давно уже сочинил. Нам учитель дал задание: либо задачу решить, либо стихотворение о математике сочинить. Ну, вот я и сочинил. Учителю понравилось, он мне даже пятерку поставил. Но, впрочем, так и быть, пойду тебе навстречу. Но и ты давай, с водкой завязывай. А то башка болит.
  - А уж у меня как болит, можешь представить...
  - Ну, ты-то сам виноват.
  Ладно, проехали. С водкой мы как-нибудь разберемся. Но я все равно никак не могу понять, что чего ты в моей башке-то делаешь? И как умудряешься там находиться?
  - Думаешь, я понимаю? Только чувствую, что ты - это как бы я.
  - Я так и знал. Это, брат, плохо. Это шизофренией называется. В общем, наша основная задача теперь будет - затаиться и не показывать вида, что нас двое. А то нас быстро в психушку определят, не посмотрят, что мы с тобой поэты и нам вроде как положено быть слегка того.
  - То есть ты считаешь, что мы свихнулись?
  - Похоже на то. Да, и вот еще что. Давай сразу договоримся, что я здесь главный.
  Федя Марсов промолчал. А что он при этом подумал, мы не знаем.
  
  
  Глава 10
  
  Гуин
  Конечно, этот безволосый совсем на тролля не похож. Тролли покрупнее, посильнее, да и посвирепее. И уж, конечно, никакой тролль ни при каких обстоятельствах не сдастся в плен друдлям. Характер у троллей не тот. Сказать по совести, скверный у них характер. Они и без повода в драку постоянно лезут, а тут сам бог велел. Но не только из-за своего характера тролль никогда не уступит друдлю. Тролли, конечно, болваны, но даже своим хилым умом они прекрасно понимают, что от друдлей им пощады ждать не стоит. Слишком много бед миролюбивые низкорослики натерпелись от этих тупых пещерных жителей.
  Так что, скорее всего, безволосого завтра забьют камнями на Священной поляне. Смерть не слишком приятная, к тому же довольно унизительная во всех отношениях, но, с другой стороны, попасть, к примеру, в лапы к дикому хрюзу еще страшней. Ведь тот, прежде чем голову откусить, еще и вдосталь с тобой наиграется. А так, если безволосому повезет и крупный камень сразу попадет ему в висок, то он и мучиться совсем не будет.
  А все-таки интересно знать, кто он такой. Тролль - не тролль, эльф - не эльф. Может, он грумль? Да нет, вряд ли. Грумли, говорят, отсюда совсем ушли. Я уж и забыл, как они выглядят, эти грумли. Неужели он из наших, из траклей? Да нет, не может быть. Я наших всех знаю, такого среди них нет. Тем более, что тракли с друдлями неплохо ладят. А, может, он из заозерных траклей? Как он только попал сюда, ведь из Заозерья через Вонючее болото только зимой можно добраться. И не то, чтобы оно было очень глубокое, это болото, да только уж больно оно вонючее, никто больше часа этой вони выдержать не может. Так что никак не может быть, чтобы он из заозерных был.
  А все-таки, если он из заозерных траклей, надо бы ему помочь. Хоть они и жлобы порядочные, эти заозерные, но все равно, не гоже траклю тракля в беде оставлять. Надо будет сходить, взглянуть на него еще раз. Да и с Матерью Племени поговорить не мешает, может, удастся ее уговорить отдать безволосого мне. Мать Племени, Дарик, женщина мудрая, да и меня уважает. Хотя отчего ей меня не уважать, если я, кроме добра, ничего для друдлей никогда не делал?
  
  Миша Гордейчев
  Чертовы эти хоббиты, или, как их называла Шурниковская, друдли, оказались весьма мерзкими тварями. Они отобрали мой пакет с вещами и загнали меня в какую-то вонючую яму, а сверху эту яму завалили бревнами. Впрочем, даже и без бревен я не смог бы оттуда выбраться, поскольку яма была глубокая, а стенки у нее совершенно отвесные и скользкие. Я пытался объяснить своим тюремщикам, что явился к ним с самыми мирными намерениями, и даже вовсе без всяких намерений, да и не явился я сюда вовсе, а каким-то странным образом был против своей воли переправлен в этот треклятый заповедник. Да только все без толку, потому что они ни слова все равно не поняли из моей проникновенной речи. Постояли на краю ямы, полопотали что-то по-своему и пошли восвояси.
  
  Мать Племени
  Конечно, безволосый чужак - не тролль. Но все равно в интересах племени его необходимо забить камнями. Это поднимет моральный дух народа, укрепит дисциплину и упрочит авторитет Матери. Тем более, последнее время эта безродная выскочка Анши стала мутить воду, видно, метит на место Матери. Нет, с виду она все такая же почтительная, и низко кланяется при встрече, только вот глаза отводит в сторону, знает, что именно во взгляде заключается главная сила Дарик. А между тем назойливыми червяками поползли среди друдлей разговоры о том, что Мать Племени стала уже не та, какой была прежде, что лишилась она былой своей силы, и почему-то все при этом норовят про слишком холодную зиму вспомнить и про необычно сухое лето.
  Нет, если исполнит она просьбу Гуина и отдаст ему чужака, то друдли вряд ли ее поймут. Подумают, совсем ослабела Мать Племени. А с другой стороны, и Гуина обижать тоже не хочется. Гуин - друг, а друзей обижать не годится, тем более, не так-то много их у нее и осталось. Так что придется, наверно, отдать чужака Гуину.
  Но если вдуматься, не так-то он Гуину и нужен. Потому что чужак этот - никакой не тракль, пусть даже и заозерный. Конечно, про заозерных всякие небылицы рассказывают, но одно Дарик знала точно: говор у них совсем не такой. Тракли они и есть тракли, хоть заозерные, хоть приречные. Нет, разговаривают они по-разному, но, если послушать внимательно, и тех и других хотя бы отчасти понять можно, а чужак этот, как начнет говорить, так ни одного слова различить нельзя, сплошное бульканье.
  
  Ксения Диброва
  Поужинали мы с Ксюхой на славу. Друдли накормили нас мясом, немного жестковатым, правда, но зато сочным и вкусным. Потом были какие-то печеные коренья, тоже вполне приличные на вкус, а под занавес нам подали большие миски с темно-бурым горячим напитком, внешне немного напоминающим чай. Я его и буду называть чаем, поскольку воспроизвести то слово, которое произносили наши радушные хозяева, подавая нам этот самый чай, совершенно невозможно. Вообще-то мы начали понемногу привыкать к лопотанию маленьких человечков и даже стали порой различать отдельные слова, но не всегда то, что слышит ухо, способен сказать язык. Наш язык, судя по всему, к языку друдлей был совершенно неприспособлен.
  Кстати, о чае. Уже допив последнюю каплю, мы сообразили, что в составе этой адской смеси явно присутствуют продукты брожения. Не знаю как Ксюхе, но мне после мисочки этого напитка вдруг сделалось очень хорошо, легко и весело, в голове зашумело, а перед глазами словно прозрачная дымка образовалась. И все друдли, к которым я и раньше совсем неплохо относилась, сразу предстали передо мной милейшими существами, чертовски обаятельными и не лишенными природной грации. Они так забавно за нами ухаживали, постоянно подкладывали самые аппетитные кусочки и все порывались подлить "чая" в мою миску. "Довольно, хватит", - весело кричала я, заразительно смеялась и называла друдлей хоббитами. А они, ей-богу, смеялись вместе со мной, особенно одна симпатичная девушка; эта девушка все пыталась о чем-то с нами поговорить и, тыкая в себя пальцем, несколько раз повторяла: "Аши". А, может быть, "Ашни"...
  
  
  Ксения Шурниковская
  Я все сидела и ждала, когда появится Гуин, потому что от друдлей все равно никакого толку не было. В том смысле, что ничего узнать у них было невозможно. Языковый барьер и все такое. Гуин - совершенно другое дело. Мало того, что мы друг друга понимали практически без слов, так и пообщаться с ним было очень даже интересно. Вы, скажете, телепатия - она и в Африке телепатия. И зря скажете. Потому что с Ксюшей Гуин общаться не стал, а про Мишу я даже и не говорю. Это значит, не с каждым можно вот так запросто, без слов. Значит, есть у меня к этому делу особые способности, и Гуин их разглядел. Приятный мужчина, ничего не скажешь, хоть и шаман. Жаль только, что не молодой уже. Впрочем, почему я решила, что он шаман? Это Диброва его шаманом называет, а на самом деле он на шамана вовсе и не похож. Вполне интеллигентный волшебник, чем-то даже Юрия Лонго напоминает.
  Но, так или иначе, Гуин в этот вечер не пришел составить нам компанию, и мне пришлось провести время в обществе примитивных друдлей и пьяной Ксюши Дибровой. Ее от этой чачи совсем развезло, так что она под конец с друдлями уже чуть не в обнимку сидела. А те тоже хороши: не успеет Диброва мисочку допить, как они ей новую порцию наливают. Мне, конечно, тоже напиток этот в голову ударил, но до такой степени я не напивалась.
  А кончилось все тем, что мы обе страшно захотели спать, и нас отвели в какую-то землянку и уложили там на охапку душистого ароматного сена, от запаха которого мы мгновенно погрузились в глубокий сон.
  
  Миша Гордейчев
  Ночью я практически не спал - из-за холода, сырости и жуткой вони. К тому же, если честно признаться, от страха меня буквально трясло. Под утро я уже пребывал в полной уверенности, что друдли - это самые натуральные людоеды, и мне уготована печальная участь быть заживо зажаренным на костре и съеденным. Интересно, Шурниковская с Дибровой примут участие в праздничном пиршестве?
  Под утро я все-таки задремал в углу ямы - и тут же был разбужен комочками земли, посыпавшимися сверху мне на голову, и лопотанием моих тюремщиков. Открыл глаза и увидел, что два друдля разобрали бревна над моей ямой и спустили туда длинный шест. "Ну, все, сейчас жарить будут", - промелькнула в голове страшная мысль, и я быстренько отдвинулся подальше от шеста, - "нет уж, без боя вы меня отсюда не достанете!" Однако друдли, судя по всему, и не собирались со мной сражаться. Сперва они знаками попытались убедить меня принять их приглашение, а, увидев мою неуступчивость, о чем-то быстро посовещались, и сразу в меня полетели крупные комья земли и мелкие камушки. После нескольких прицельных попаданий я решил прекратить сопротивление и, вцепившись в шест руками, попытался вылезти из ямы. Однако не тут то было. Шест оказался мокрый и скользкий, руки мои тряслись от страха, так что выше, чем на полметра, вверх я продвинуться не смог. Видя мою полнейшую беспомощность, друдли вдвоем ухватились за шест и вместе с ним ловко вытащили меня наружу.
  Затем полурослики отвели меня на поляну, где в этот момент никого не было, кроме вчерашнего пожилого черноволосого мужчины-шамана и одного друдля. Причем последний, как мне показалось, был женщиной, хотя полной уверенности у меня в этом не было. Да я, если честно, не особенно и приглядывался, больно надо. Не велика разница, кто тебя сожрет: мужчина или женщина.
  Между тем шаман пристально посмотрел мне в глаза и беззвучно зашевелил губами. И тут же у меня в ушах зазвучал бесстрастный лишенный всякой интонации голос. Никаких сомнений, что это была телепатия!
  
  
  Гуин
  В том, что безволосый - не тракль, мы убедились почти сразу. Оказалось, что он ни про траклей, ни про грумлей, ни про друдлей попросту никогда не слышал. Такое впечатление, что он вообще ничего не слышал, как будто с луны свалился. А еще он думал всякие непонятные слова, так что говорить с ним было очень трудно, не то, что со вчерашней нимфой. В конце концов, я уже решил: бог с ним, пускай друдли закидают его камнями, все равно никакой пользы от безволосого не будет. Но в этот момент Мать Племени заинтересовалась предметами, которые друдли забрали у безволосого и которые лежали у него в странном мешочке из неизвестного материала. Она непременно захотела узнать предназначение этих предметов, особенно красивой блестящей коробочки небольших размеров. Когда я спросил безволосого об этой коробочке, он обрадовался, выхватил коробочку у меня из рук, снова подумал непонятными словами и, выставив коробочку перед собой, стал нажимать на нее пальцами.
  А потом он стал показывать коробочку нам, и мы увидели на ней маленькую картинку. А на картинке была молодая женщина-друдль, которая только что проходила мимо нас по поляне, кажется, ее зовут Анши. "Волшебство", - решил я, - "неужели безволосый - волшебник?"
  
  Анши
  Сегодня Гуин и Мать Племени беседовали с Долговязым. Беседовал, конечно, Гуин, потому что Долговязый - совсем дикарь, ни слова по-нашему не понимает. Однако Дарик присутствовала при этой беседе и даже вопросы задавала, значит, что-то ей от Долговязого нужно. Похоже, она решила сохранить ему жизнь, а если так, то это - лишнее свидетельство охватившей Мать Племени слабости. Вправе ли она управлять племенем, если не может проявить решимость в таком простом вопросе?
  Конечно, Долговязый - никакой не тролль. Но это, по сути, ничего не меняет. В интересах племени он должен быть уничтожен, поскольку смерть врага укрепляет боевой дух племени. А если при этом удастся продемонстрировать друдлям, что Дарик уже не владеет ситуацией и не способна возглавлять племя, так это только пойдет всем на пользу.
  А самое главное, почему следует уничтожить Долговязого, - это его блестящая коробочка. Сегодня я своими глазами видела, как мой дух стал ее пленником. Я нарочно вышла на поляну, чтобы узнать, о чем договариваются Дарик с Гуином. В это время Долговязый нажал на свою коробочку и поймал в нее мой дух. Он сразу обрадовался, и стал показывать всем, что мой дух теперь у него в плену. Дарик притворно возмутилась, но, думаю, в глубине души она была очень рада, и теперь ни за что не захочет убить Долговязого. Ведь если сделать это, то мой дух снова вырвется на волю и я рано или поздно займу место Матери.
  А раз Дарик не захочет убивать Долговязого, то мне придется это сделать самой.
  
  Глава 11
  
  Полковник Нестерпимов
  Итак, лед тронулся, господа присяжные заседатели! И, само собой, парадом командовать буду я, потому как больше просто некому.
   Да, недаром ваш покорный слуга с самого начала отводил роль подозреваемого номер один Сергею Шашневу. И это несмотря на то, что против юноши не было практически никаких улик, кроме несколько странного отказа от участия в экскурсии. Экскурсии, заметим, весьма привлекательной во всех отношениях.
  А между тем на допросах Шашнев держался очень даже неплохо. Он, правда, немного нервничал и путался в показаниях, но все это в меру, то есть ровно на столько, на сколько будет нервничать и путаться в показаниях человек с чистой совестью. При этом Шашнев охотно отвечал на все вопросы и убедительно демонстрировал готовность к сотрудничеству со следствием. В общем, в какой-то момент я даже поверил, что он никоим образом не причастен к загадочному исчезновению своих одноклассников. Я уже был готов переключиться на разработку других версий, да вот беда: таковых версий у меня как раз и не было. Правда, местные коллеги во главе с Лешей Пушковым настойчиво склоняли меня к мысли о причастности к делу пресловутой Аль-Каеды, да и в западных СМИ появились сообщения о том, что Бен-Ладеновская организация будто бы взяла на себя ответственность за исчезновение автобуса с российскими школьниками. Только очень уж неуклюже все это было проделано. В заявлении некоего якобы представителя Аль-Каеды дословно говорилось об "исчезновении автобуса", в то время как мы с вами прекрасно помним: исчезли именно школьники, а сам автобус никуда не исчезал, а благополучно вернулся из злосчастной поездки на свое автопредприятие в Тверь.
  Так вот, версию с террористами я с самого начала задвинул куда подальше, а потому волей неволей приходилось в ожидании лучших времен потихонечку копать под Сережу Шашнева. И мои усилия неожиданно дали плоды. Когда мать Миши Гордейчева обнаружила, что в комнате ее пропавшего сына кто-то побывал в ее отсутствие, я сразу вызвал следственную бригаду и, засучив рукава, взялся за дело. Поначалу нам ничего обнаружить не удалось, но при более детальном осмотре нашелся один отпечаточек, за который я сразу же уцепился как утопающий за соломинку. И, как оказалось, не зря: отпечаток принадлежал пресловутому Шашневу! Получалось, что этот тихоня каким-то образом проник в комнату своего исчезнувшего одноклассника и что-то там искал. Это была ниточка, потянув за которую я надеялся размотать весь клубок.
  Однако, даже припертый к стене неопровержимыми уликами, Шашнев упрямо продолжал твердить о своей полной непричастности к делу. Появление своих отпечатков на квартире у Гордейчева он даже и не пытался объяснить. Пришлось на некоторое время оставить юношу в покое, так как санкцию на его арест мне получить не удалось: прокурор счел найденную улику не имеющей прямого отношения к делу. Жаль, конечно. Думаю, пара деньков, проведенных в следственном изоляторе, изрядно поубавила бы невозмутимости у непробиваемого десятиклассника.
  
  Сергей Шашнев
  Кажется, я впервые солгал следователю. Говорю "кажется", потому что сам ни в чем не уверен. Все, что случилось со мной в последние дни, представляется мне сном, и не только потому, что такое только во сне могло произойти, но из-за того еще, что толком ничего вспомнить не могу. Так бывает, когда утром просыпаешься с ощущением: случилось что-то очень важное, но что именно, крепко-накрепко позабыл. А через некоторое время понимаешь, что это был сон.
  У меня, правда, все сложилось немного по-другому. Я вначале вообще ничего не помнил, поэтому, когда московский следователь в очередной раз меня на допрос потащил, с чистой совестью все отрицал. Но полковник упорно вталдычивал мне, что я будто бы проник на квартиру к Мишке Гордейчеву и что-то там искал в его комнате. При этом он размахивал листочком с результатами дактилоскопической экспертизы и все твердил про роковой отпечаток. В общем, все выглядело как в плохом детективе. Под конец убежденность следователя произвела-таки на меня определенное впечатление, и я даже испытал на этот счет некоторые сомнения: а вдруг и впрямь было? Откуда бы отпечатку взяться, если я к Мишке не "проникал"? Я последний раз к Гордейчеву заходил, наверно, с полгода назад, так с тех пор его мать там раз сто все вымыла. Она жутко боится всякой пыли и грязи и по три раза в день все убирает и протирает.
  После этого меня еще три раза на допрос вызывали, и так убедительны были приводимые гражданином следователем аргументы, что с каждым разом становилось все очевидней: да, именно я и был тем самым злоумышленником, который с неизвестной целью проник к Мишке на квартиру. И я бы, наверно, во всем сознался, да вот беда: нечего мне было сообщить следствию по поводу двух ключевых моментов вменяемого мне в вину эпизода. А именно: как я проник на квартиру Гордейчевых и зачем я это сделал? Вот потому я строил из себя полного идиота и на все вопросы твердил заученную фразу: "Нет, не был, не состоял, не привлекался..."
  В конце концов, проводивший допросы полковник понял, что добиться от меня признательных показаний будет весьма нелегко, после чего вызовы в прокуратуру прекратились. Сначала я думал, что меня вскоре арестуют и отправят прямиком в СИЗО, но этого не случилось, видимо, отпечаток пальца в Мишиной квартире сочли недостаточной уликой.
  Итак, следователь оставил меня в покое, но это вовсе не означает, что я сам не испытывал никакого беспокойства. Как ни странно, моя убежденность в собственной причастности к происшедшему постепенно росла, и я вроде как даже стал что-то вспоминать. Как я уже говорил, воспоминания эти были очень зыбкими и неопределенными, словно после глубокого сна. Мне постоянно мерещилось, что я перелезаю по карнизу с одной лоджии на другую, затем ужом заползаю в форточку и попадаю в знакомую комнату. Боже мой, да ведь это Мишина комната, какой я ее запомнил со времени последнего визита. Я начинаю что-то искать в этой комнате, только вот найти никак не могу, поскольку толком не знаю, что именно я должен разыскать. И так велико желание разыскать это "что-то", и так угнетающе действует на меня мое собственное бессилие, что тут же моя голова буквально начинает раскалываться на части, как будто кто-то пытается разорвать ее пополам. Но вдруг в какой-то момент наваждение исчезает, и я с облегчением осознаю, что все это было обыкновенным кошмаром. Во всяком случае, очень хочется верить, что обыкновенным.
  
  Майор Пушков
  Снег в этом году выпал в конце ноября, после чего сразу установилась хорошая зимняя погода. Неожиданно выдался один из тех нечасто встречающихся выходных, когда я оказался полностью предоставлен самому себе. Казалось бы, следовало воспользоваться этим, чтобы как следует расслабиться и оторваться по полной программе, но на меня вдруг нахлынуло непреодолимое желание побывать на Селигере, в местах сентябрьской трагедии, ибо все давно уже причислили исчезновение десятого математического класса к разряду событий трагических. Недолго думая, я оседлал старенькую девятку и отправился в путь. Часа через два я уже неспешной походкой шел по прозрачному сосновому лесу, осторожно наступая на тонкий ковер из недавно выпавшего снега.
  Вскоре просека привела меня к берегу озера. Судя по всему, это была та самая поляна, на которой отдыхали десятиклассники перед своим бесследным исчезновением и которую я уже осматривал со следственной группой чуть больше двух месяцев назад. Видно было, что местечко это даже зимой пользовалось популярностью среди любителей пропустить на свежем воздухе под свежеприготовленный шашлычок пару-тройку рюмок холодной водки. Во всяком случае, следы костра на поляне были совершенно свежими.
  Я подошел к озеру. Оно было покрыто тонким прозрачным слоем льда. Я осторожно наступил на ледяной панцирь, и тот предупреждающе затрещал под моими ногами, однако выдержал, и я медленно пошел вдоль берега, с интересом вглядываясь в происходящие на дне озера события. Ну, события были, конечно, так себе, ничего особенного. То мелкая рыбешка проплывет, то жук-плавунец, торопливо вихляя из стороны в сторону, отправится куда-то по своим жучьим делам. В общем, обыкновенная подводная жизнь. Но все равно интересно. Только ведь не ради этого жучилы я приехал сюда почти за двести километров? А ради чего, спрашивается? Неужели я всерьез собирался обнаружить следы происшествия двухмесячной давности, тем более что все здесь уже было тщательнейшим образом несколько раз осмотрено еще в сентябре. И причем такие люди этим занимались, что ого-го. Не чета нам, скромным провинциалам.
  Внезапно мое внимание привлек весьма странный предмет, лежащий на песчаном дне прямо у меня под ногами. То есть, конечно, ничего странного в этом предмете как таковом не было, но вот как он попал на дно озера, было для меня полной загадкой. Потому что должен он лежать вовсе не здесь, а исключительно в краеведческом музее. Хоть в Осташковском, хоть в Тверском. Ну, посудите сами, кому понадобилось тащить сюда, в это мирное царство любителей шашлычков под водочку, старинный боевой дротик? Ну, Макарова возьми, или там Калашникова на крайний случай, но дротик-то зачем? Ведь не для того же, чтобы в качестве шампура его использовать?
  
  Полковник Нестерпимов
  Это только в детективных романах бывает, что в расследовании безнадежных дел внезапно происходят крутые повороты, обнаруживаются неожиданные обстоятельства и т.п. В жизни все по-другому: если уж дело выглядит самого начала бесперспективным, то его бесперспективность усиливается день от дня, превращаясь постепенно в полную беспросветность. Нет, дело об исчезновении школьников было не таким. С самого начала меня не покидала уверенность, что история эта будет иметь продолжение, причем продолжение это, скорее всего, не будет являться непосредственным результатом усилий, прикладываемых следственной бригадой, которую я возглавлял. И немалые эти усилия в лучшем случае окажут лишь косвенное воздействие на дальнейшее развитие событий.
  Основой для такой уверенности служило ощущение некоей незавершенности, возникшее при самом первом знакомстве с материалами дела. Исчезновение школьников само по себе являлось полной бессмыслицей, оно не могло быть основной целью таинственных и могучих сил, дергающих за ниточки в этой нешуточной драме. А стало быть, эти силы, в существовании которых я нисколько не сомневался, рано или поздно снова должны будут заявить о себе.
  Собственно, мои предсказания на этот счет уже начали сбываться, причем довольно неожиданным образом. Однако стоит рассказать обо всем по порядку. Несколько дней назад в Торжокском районе была за превышение скорости задержана иномарка. В ней находились четверо подвыпивших парней, о которых с первого взгляда можно было с уверенностью сказать: да, это наши клиенты. При досмотре в багажнике был обнаружен жестоко избитый и чрезвычайно изможденный юноша лет шестнадцати, находящийся в бессознательном состоянии. Юноша был срочно доставлен в реанимационное отделение областной клинической больницы, а задержанные подвергнуты допросу, из которого выяснилось следующее. Четверо жителей Твери, временно не работающих, решили пообедать на лоне природы. С этой целью они заготовили мясо для шашлыков, закупили 8 бутылок водки и отправились на Селигер. Их ничуть не остановило то обстоятельство, что на дворе стоял декабрь, и дневная температура уже пару недель стойко держалась на минусовой отметке. В разгар пиршества из кустов неожиданно появился какой-то человек, схватил два шампура с шашлыком и бутылку пепси. Любители природы не смогли оставить этот поступок безнаказанным, догнали похитителя шашлыков и немного его поколотили. При этом задержанные в один голос утверждали, что избитый ими юноша был вооружен дротиком и вел себя по отношению к ним весьма агрессивно, "так что все было в пределах допустимой самообороны, гражданин начальник". В какой-то момент юноша потерял сознание, после чего друзья решили, что он умер. Они зашвырнули дротик в озеро, а тело юноши решили увезти с собой и выкинуть где-нибудь по дороге в Тверь.
  На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно обстоятельство. Потерпевший, придя в сознание, заявил, что его зовут Пашей Иваньковым. Да-да, тем самым Пашей Иваньковым из пропавшего в сентябре класса...
  
  Глава 12
  
  Алена Папонова
  Так что, получается, нас сюда привели, чтобы мы задачки решали? И все эти люди здесь собрались с той же самой целью? Может, здесь школа какая-то? Да нет вроде, народ в зале сидит вполне взрослый, кое-где даже пожилые люди попадаются. И все с самым серьезным видом склонились над своими листочками - выполняют, стало быть, дневную норму. Посмотрел бы наш учитель математики на такую организацию труда, он был бы в восторге. Впрочем, нет, лучше не надо, а то введет у нас что-нибудь подобное.
  Хотя о чем это я? И где это у нас? Мы-то как раз здесь сейчас сидим, в этом читальном зале. Сидим с самым дурацким видом и не знаем, что делать. Похоже, впрочем, что ничего другого не остается, кроме как вместе со всеми задачки решать. Кстати, что за задачки, надо взглянуть хотя бы из любопытства. Вот первая: решить уравнение. Самое обыкновенное уравнение, мы таких в девятом классе довольно много решали. Кажется, эти уравнения возвратными называются. Здесь замену надо делать, t = x + x-1. Ну и все такое. Так, что там дальше? Ага, логарифмическое неравенство. Как и следовало ожидать, основание зависит от х. Но нас этим не запугать, мы воробьи стреляные. Тут всего-навсего надо два случая аккуратно рассмотреть и про область допустимых значений не забыть. Так что неравенство я как-нибудь одолею. А дальше текстовая задача идет, на движение. Типа: из пункта А в пункт В выехал велосипедист.... Ну, это совсем детский сад, с текстовой задачей никаких проблем не будет. В общем, дневную норму я выполню легко. Вот мальчикам будет потруднее, в особенности, если учесть, что никаких шпаргалок они с собой не прихватили. Положим, у Васи кое-какие шансы имеются. А вот как Славик будет выкручиваться, ума не приложу. Он у нас в математике не силен, у него в жизни другие приоритеты.
  Ну, ладно, допустим, решила я эти задачки. И что дальше? Впрочем, не стоит забегать вперед. Сейчас ясно одно: другого занятия у меня все равно нет. И потом, вряд ли нам будет хуже, если я выполню эту самую дневную норму. По той простой причине, что хуже просто некуда.
  
  Славик Усаченко
  Посидел я минут пять, скрестив руки на груди, вижу, ничего вокруг не происходит, и никто на мой демарш никакого внимания не обращает. Чувствую, надо предпринимать что-то более радикальное.
  Конечно, решать задачи - это не для меня. И не потому, что я тормоз какой-нибудь. Да нет, не тупее остальных. Просто есть много других, гораздо более интересных, занятий, а я не такой человек, чтобы от них отказываться ради сомнительного удовольствия часок-другой покорпеть над задачником. Каждому из нас время от времени приходится выбирать, как провести свободное время, например: приготовить уроки или с подружкой в кино сходить. Так вот, на этот случай у меня имеется очень простое правило, а именно: всегда останавливать выбор на наиболее интересном занятии. И, как вы догадались, выбор этот довольно редко падает на выполнение домашнего задания. А порой бывает и так: вроде и делать нечего, и ты уже совсем было собрался сесть за уроки, как вдруг звонит тот же Леша Уверенков с предложением, от которого просто невозможно отказаться. Ну, потусоваться с друзьями где-нибудь или еще что. И, конечно, опять домашнее задание оказывается не приготовленным. А если учесть, что я никогда не испытываю недостатка в самых заманчивых предложениях, то вы сами без труда сообразите: с математикой у меня дела обстоят неважно.
  И вот совершенно неожиданно я оказался в ситуации, когда никакого выбора нет вообще. Хочешь решать задачки - пожалуйста, решай сколько душе угодно, не хочешь - все равно решай, потому что ничего другого тебе никто предлагать здесь не собирается. Нет, я могу, конечно, сидеть и в носу ковыряться, но, думаю, надолго моего носа не хватит. Да ладно, бог с ними, с задачками, можно, в конце концов, их и порешать чуток, но ведь я без тетрадки вряд ли что-нибудь вспомнить смогу. У меня, если честно, даже шпаргалок толковых нет, я обычно во время контрольных к соседям за подмогой обращаюсь, а в случае крайней нужды в тетрадку всегда заглянуть можно. Лучше, конечно, в чужую тетрадку, потому что в моей тетради обнаружить что-то путное очень даже непросто.
  Кстати, о чужих тетрадках. У Аленки ведь была с собой тетрадь по алгебре. Я еще вчера собирался листы из нее выдирать, чтобы костер разводить. Хорошо, что Алена не дала мне это сделать. Молодец девчонка. Время, как говорится, подтвердило ее правоту, и сейчас эта тетрадь ой как сильно сможет нам пригодиться. Жаль только, сидит Алена далеко. Впрочем, мы ведь, в конце концов, не в школе на контрольной. Кто сказал, что нельзя просто встать, подойти к Папоновой и попросить у нее тетрадь? Ладно, так я и сделаю, только задание сперва прочитаю. Любопытно все-таки узнать, что здесь эти люди решают.
  Итак, что мы имеем? Тригонометрическое уравнение, неравенство с корнями и текстовая задача. Что-то про геометрическую прогрессию. Задачу сразу откладываем в сторону. С прогрессиями у меня глухо, как в танке, особенно с геометрической. Там формул разных полно, а мои отношения с формулами не заладились с самого начала, да и впоследствии складывались не самым лучшим образом. Если честно, то я до сих пор квадрат разности от разности квадратов отличить не могу. То же самое, кстати, и с тригонометрией. Там формул вообще не счесть. Как сейчас помню, ходила у нас по классу шпаргалка: 50 формул по тригонометрии. Ее Миша Гордейчев набирал, а потом распечатал четвертым размером шрифта. Так что с тригонометрией тоже придется обождать. Можно попробовать неравенство решить. От корня я сумею избавиться, только боюсь, никакого проку от этого не будет. Во всяком случае, каждый раз, когда я на контрольных своими кустарными методами решал подобные примерчики, результат оказывался неизменно плачевным. Зато Сергей Анатольевич получал прекрасную возможность с присущим ему блеском в очередной раз изложить нам правила равносильных преобразований. Только я из этих его объяснений все равно ничего не помню.
  Однако что-то меня в сон потянуло. Наверно, от чрезмерного умственного напряжения. Подремлю-ка я, пожалуй, полчасика, а потом схожу к Алене за тетрадкой. Глядишь, к тому времени она свои задачки решит, может, и мне что-нибудь присоветует полезное.
  
  Вася Васильчук
  Одну задачу я решил почти сразу. Не знаю, правильно или нет, но решил. А потом мне стало в лом этим делом заниматься. Главное, совершенно непонятно, кому это нужно. И какая конкретно мне от этого польза. В школе все было более-менее ясно: я учителю - задачку, он мне - оценку. А здесь вроде как задарма этим делом приходится заниматься. Хотя, возможно, я просто в ситуации еще не разобрался. Да и как в ней разберешься, если тетка эта в оранжевом комбинезоне молчит, как партизанка на допросе, а люди за соседними столами вообще никакого доверия не внушают. Ведут они себя как-то странно. Как вперились в свои листочки, так и смотрят на них, не отрываясь, будто от этих самых клочков бумаги судьба их зависит. Схожу-ка я к Аленке, посоветуюсь, как быть дальше. Стоит ли нам тут надрываться с этими задачками, может лучше слинять отсюда пока не поздно. А может и поздно уже. Может, мы уже под колпаком у этих самых оранжевых. Так или иначе, надо что-то предпринимать.
  Я резко поднялся с места, но внезапная боль в затылке заставила меня сесть на место, после чего боль сразу исчезла. Что за чертовщина. Неужели дело в этих безобидных с виду шлемах? Да, скорее всего именно в них. Получается, мы крепко влипли, если даже из-за стола без разрешения встать не можем. А у кого, собственно, разрешение-то спрашивать? Как мне быть, если я, к примеру, в туалет захочу? Нет, в школе все-таки гораздо лучше было, там хотя бы шлемов этих треклятых не было.
  Отдышавшись немного после перенесенного потрясения, я попытался снять шлем. Однако не тут то было - мерзкое приспособление тут же отреагировало новым приступом боли. Это уже не лезло ни в какие ворота: перспектива провести оставшуюся жизнь с напичканным электроникой горшком на голове выглядела не слишком привлекательной. Однако делать было нечего, пришлось снова приниматься за задачи. Шлем одобрил это решение, отозвавшись легкой приятной мелодией. "Вот так-то лучше, парень", - как бы говорил он, - "решай задачки, и мы с тобой найдем общий язык".
  
  Сон Славика Усаченко
  Я - жертва кораблекрушения. Робинзон Крузо, так сказать. Живу на необитаемом острове. У меня есть: мобильный телефон, зажигалка и задачник Сканави. Ну, вы все знаете, что это за задачник, а кто не знает, так тот - счастливейший человек на свете. Была еще изрядно подмокшая пачка сигарет, но я сигареты тщательно высушил и быстренько употребил в дело, так что остались, как я говорил, зажигалка, мобильник и Сканави. Мобильник - вещь на необитаемом острове совершенно бесполезная, зажигалка, наоборот, - предмет, необходимый во всех отношениях, а Сканави ... о Сканави я лучше ничего говорить не буду, во всяком случае, вслух. Хотел я в первый же вечер сжечь эту злосчастную книгу на костре, но внутренний голос зачем-то меня остановил. И почему-то этот голос очень смахивал на голос Аленки Папоновой, я бы даже подумал, что она сама со мной разговаривает, если бы не знал совершенно точно, что нахожусь на проклятом острове один-одинешенек.
  В общем, сжигать я книгу не стал, но запрятал ее как можно дальше, чтобы она на глаза мне случайно не попадалась. А сам живу себе, в ус не дую. Ем бананы всякие, кокосы и прочие тропические фрукты, названия которых я даже и не знаю. Из моря не вылезаю. Вот только, кроме как купаться и фрукты жрать, больше тут делать абсолютно нечего. Скука смертная, даже словами не описать. И вот, когда от этой самой скуки я уже буквально на стенку полез, внезапно ожил тот самый бесполезный мобильник, у которого к тому же и заряд по моим подсчетам давно кончился.
  Я его хватаю дрожащей рукой на кнопочку нажимаю прикладываю к уху как я соскучился по моему мобильничку любимому "Nokia". Ну думаю неужели Настька а может кто из одноклассников сто лет их не видел да хоть бы голос услышать...
  И услышал. Я сразу узнал этот голос. Голос нашего учителя математики, Сергея Анатольевича. И как он меня здесь достал, прямо мистика какая-то. Как завороженный слушал я глуховатый голос учителя:
  - Ты, Исаченко, смотри, каждый день Сканави решай. По вторникам и пятницам - геометрию, по понедельникам, средам, четвергам и субботам - алгебру. А в воскресенье решай что хочешь. Я потом, когда ты вернешься, все проверю, и оценку в журнал поставлю.
  - Сергей Анатольевич, - заныл я, - а можно я хотя бы в воскресенье решать не буду? Отдохнуть-то когда-то надо? А то я знаете, как здесь устал? Ужасно просто устал, совсем никаких сил не осталось.
  - Ну ладно, - говорит учитель, - в воскресенье отдохни. Решай, но поменьше. Да смотри, Исаченко, чтоб не списывал ни у кого. Я если увижу, что ты списываешь, сразу догадаюсь.
  - Да у кого ж мне здесь списывать-то? Здесь и нет-то никого.
  - Ну, уж это я не знаю, у кого. Я только знаю, что ты всюду найдешь, у кого списать. Хоть на Северном полюсе.
  - Да здесь хуже, чем на Северном полюсе. Там хоть полярники всякие, да экстремалы на собачьих упряжках. А тут никого, одни членистоногие по песку ползают, за палец ухватить норовят.
  - Ладно, Исаченко, ты смотри, мне зубы-то не заговаривай, давай за дело принимайся. Потому что, пока всего Сканави не перерешаешь, ты отсюда не выберешься. Это я точно тебе говорю.
  
  Алена Папонова
  Решая задачи, я все посматривала по сторонам, хотела мальчиков обнаружить. И вскоре мне это удалось. Славик сидел совсем недалеко от меня, в соседнем ряду двумя столами ближе к двери. А Васю я нашла не сразу, но, в конце концов, и он попал в поле моего зрения, только поле это пришлось развернуть градусов примерно на 150 вправо. На душе сразу стало как-то легче, потому что совершенно не хотелось оставаться одной в этом незнакомом и странном мире.
   Поскольку Славик сидел почти что прямо перед моими глазами, я прекрасно видела, чем он занимается. Собственно, ничем особенным он не занимался. Сперва сидел с независимым видом, скрестив руки на груди. Потом тяжело вздохнул и стал рассматривать листок со своим заданием. А потом опустил голову на стол и уснул.
  Спал Славик довольно долго. Не скажу, что я безотрывно за ним наблюдала, но все-таки поглядывала время от времени. Спал он очень беспокойно, видно, кошмары мучили. А в какой-то момент Усаченко отчетливо на весь зал произнес:
  - Хорошо, Сергей Анатольевич, я буду решать задачи. Каждый день, и даже в воскресенье. Честное слово.
  И сразу после этих слов он проснулся. А я смотрела на его перекошенное от ужаса лицо и не могла отвести взгляда.
  
  Глава 13
  
  Алена Папонова
  Задачки я решила, в общем-то, довольно быстро, часа за полтора. Ввела на компьютер ответы и стала ждать реакции неизвестного работодателя. Через некоторое время на экране появилась надпись: "Поздравляем вас с успешным выполнением дневной нормы. Если вы хотите заработать бонусы, то вам надо решить дополнительное задание". Все это очень сильно напомнило мне контрольную работу по алгебре. Там тоже нередко случалось, что кто-то делал задание раньше положенного времени. Когда Сергей Анатольевич замечал это, он не давал такому ученику расслабиться и предлагал ему решить дополнительную задачу. В ответ на это бедолага обычно начинал лепетать что-то насчет дополнительного вознаграждения за дополнительную задачу.
  Делать было нечего, и я со вздохом обратила взор к условиям новой задачи. Задача была какая-то муторная. "Можно ли расположить на плоскости семь точек таким образом, что среди любых трех из них найдутся две, расстояние между которыми равно единице". Не люблю таких задач. Битый час будешь придумывать эти самые семь точек, а потом окажется, что сделать это невозможно. Или, наоборот, попытаешься доказать, что таких точек нет, а пример, оказывается, придумать совсем просто.
  Тем не менее, я попыталась что-то изобразить на листочке, но ничего путного из этого, естественно, не вышло. Когда с таким настроением принимаешься за дело, то и результат обычно получается соответствующий. А в голове, между тем, начинали крутиться мысли насчет того, что, дескать, не засиделись ли мы в этом самом читальном зале, и не пора ли нам отсюда куда-нибудь свалить по-тихому. К тому же элементарно захотелось есть. И вот в тот самый момент, когда я уже вполне созрела для радикальных действий, раздалась тихая музыка. Что-то в ней было странное, я не сразу поняла что, а потом догадалась - музыка эта не звучала снаружи, она как будто рождалась где-то непосредственно в голове. Ощущение было непривычным и не слишком приятным, поскольку отдавало какой-то мистикой, а всякой мистики мы за последние сутки накушались - дальше некуда. Потом, правда, я поняла, что никакой мистики здесь нет - источником музыки служил шлем. При этом он вовсе не выступал в роли наушников, а каким-то хитрым образом направлял музыку мне непосредственно в голову.
  Похоже, что музыка эта служила каким-то сигналом, потому что в тот самый момент, когда она заиграла, все в зале встали и дружно направились к выходу. Ну, и я тоже встала и подошла к Славику. Подождали мы с ним Васю и тоже к выходу пошли. Смотрю, а Вася идет какой-то пришибленный, можно сказать, лица на нем нет. Усаченко тоже это заметил, потому что спросил:
  - Что случилось, Василий? Задачка не решается?
  - Да шлем этот дурацкий. Вы ничего не заметили?
  - А что мы должны были заметить?
  - А то, что он не снимается, - сердито произнес Вася, двумя руками ухватился за шлем и ... сорвал его с головы.
  - Блин, снялся. А полчаса тому назад не снимался. Да еще в затылок чем-то долбил.
  - Может, Вася, тебе это показалось? - участливо поинтересовался Славик.- Может, ты просто переутомился, пока задачки решал?
  - Да нет, я точно говорю, не снимался. А когда я встать попытался, он меня по затылку как шарахнет. Аж в глазах потемнело.
  - Да, - поддержала я Васю, - шлемик это не простой. И музыка в нем откуда-то берется.
  - У меня такое впечатление, - пробурчал Вася, - что он мысли мои читает. Ладно, что дальше-то делать будем?
  Но обсудить этот вопрос нам не удалось, потому что к этому моменту мы вместе со всеми перешли в соседний зал, оказавшийся при ближайшем рассмотрении столовой. Вдоль стен в этой столовой стояли какие-то шкафы, предназначение которых недолго оставалось для нас тайной. Каждый из входивших в столовую дотрагивался до одного из шкафов рукой, после чего дверка шкафа открывалась, и оттуда выкатывался небольшой поднос. А на подносе тарелочки, чашечки, блюдечки... Посмотрели мы на это дело и сразу поняли, как сильно за это время успели проголодаться.
  
  Слава Усаченко
  Первой получать свою порцию подошла Алена. Дотронулась рукой до черной матовой пластинки, украшавшей переднюю панель автомата, и перед ней как по мановению волшебной палочки появился заветный подносик. Набор блюд, однако, особого энтузиазма не вызывал. Две тарелки с пюре, стакан не то сока, не то компота, нечто похожее на пирожное и кусочек хлеба. Пюре в тарелках, правда, было разное, в одной пожиже, в другой погуще, откуда напрашивался вывод, что жидкое пюре следует считать супом, а густое - вторым блюдом. Однако запах от тарелок исходил довольно приятный, и мне сразу так есть захотелось, что даже слюнки потекли.
  Затем свою порцию получил Вася, и порция эта оказалась несколько меньше, чем у Алены. Не было у Васи ни пирожного, ни компота, только две тарелки с пюре и кусочек хлеба. Алена, посмотрев на грустную Васину физиономию, участливо произнесла:
  - Ничего, Вася, не переживай, я тебе дам от пирожного разок откусить.
  - И компотику пару глоточков отхлебнуть, - сразу воспрянул духом Васильчук.
  А я ничего не сказал, хотя мне это дело как-то сразу не понравилось. Возникло, знаете, нехорошее предчувствие, что моя порция окажется еще меньше Васиной. Так, ничего конкретного, все на уровне интуиции.
  И интуиция моя, увы, в очередной раз оказалась на высоте. Автомат выплюнул мне маленькую тарелочку с жидким пюре и небольшой кусочек хлеба. При моей комплекции это иначе как издевательством назвать было нельзя.
  
  Вася Васильчук
   Да, с обедом Усаченко явно не повезло. Он буквально опешил, увидев эту микроскопическую мисочку неизвестно с чем. Алена, взглянув на вытянувшуюся физиономию Славика, так и прыснула со смеху. А Славик посмотрел на нее с укоризной и тихо произнес:
  - Вот так, значит, Алена? Ваське пирожного кусок, а мне что? Хоть бы посочувствовала, что ли.
  - Да ладно, Слав, не сердись. Видел бы ты себя со стороны, тоже от смеху не удержался бы. А обедом я, так и быть, с тобой поделюсь. А то ты с такой кормежкой скоро ноги протянешь. На кого мне тогда опереться в трудную минуту?
  Но тут уж и я не стерпел и тоже решил наехать на Алену:
  - А я-то на что? На меня ты разве не можешь опереться?
  - А что, неужели могу?
  - Можешь, конечно. Если хочешь, прямо сейчас и опирайся.
  - Ладно, спасибо за предложение. Как-нибудь в следующий раз. А сейчас обедать давайте.
  Сели мы за стол. А Славик все успокоиться не может:
  - Это, - говорит, - из-за того, что я ни одной задачки не решил. Аленка, наверно, все сделала, вот и получила больше других. А ты, Вася, ошибся где-нибудь и без пирожного остался.
  - Верно, - говорю, - я две задачи написал из трех. Одну точно правильно, а другую бог знает.
  - А раз так, - продолжил Слава, - то придется мне здесь помереть голодной смертью. Потому что я никогда ничего решить не смогу.
  А я ему в ответ:
  - Ты что, Слав, здесь на всю жизнь прописаться решил? Лично я собираюсь отсюда свалить при первой возможности.
  - А куда свалить-то? - говорит Алена. - Будешь по лесам бродить? Может, к волчьей стае прибьешься, мой бедный Маугли?
  И то верно, думаю, сваливать-то вроде некуда. Но и здесь оставаться ох как не хочется.
  
  Алена Папонова
  В самый разгар разговора возле нашего стола появился пожилой мужчина в очках. В руках он, как и все в этом зале, держал поднос. Чувствовалось, что задачки мужчина умеет решать неплохо, потому что обеденный ассортимент у него был представлен, как и у меня, по полной программе. Мужчина тихим голосом поинтересовался, не возражаем ли мы против его присутствия за нашим столом, и, получив утвердительный ответ, присел на свободное место. Однако к еде он приступать не собирался, а вместо этого внимательно нас осмотрел и полуутвердительно произнес:
  - Вы, похоже, здесь недавно?
  Я сразу поняла, что нам привалила большая удача. Наконец-то появился человек, который все объяснит. Ну, может, не совсем все, но про этот мир, в который мы так неожиданно попали, он нам растолкует наверняка. До сих пор на наши вопросы никто никак не реагировал, а этот пожилой похожий на профессора мужчина сам затеял разговор с нами, а, значит, он не откажется нам помочь. К тому же и внешность у этого профессора была весьма располагающей, так и хотелось поделиться с ним своими проблемами.
  Между тем профессор, посмотрев на поднос Славика, с легкой усмешкой продолжал:
  - Молодому человеку придется туго. Видимо, он не слишком силен в математике.
  И после недолгой паузы продолжил:
  - Позвольте представиться. Доцент Саенко Евгений Петрович. Бывший, конечно доцент. Впрочем, звание доцента, как известно, присваивается пожизненно, так что все-таки доцент.
  И тут нас словно прорвало. Мы все заговорили наперебой, размахивая руками, захлебываясь от переполнявшего нас потока слов, впечатлений, вопросов.
  - Постойте, постойте, - остановил нас доцент Саенко, - давайте не так быстро и по-очереди. Итак, вы утверждаете, что попали сюда из какого-то другого мира, где нет никакого тумана.
  - Ну да. У нас там вообще все по-другому, - подтвердила я.
  - Что ж, вполне возможно. Я, правда, никогда ни о чем подобном не слышал, но теперь уже ничему не удивляюсь. И вы, стало быть, совсем не понимаете, что здесь происходит?
  - Абсолютно ничего.
  - Вот тут я вас огорчу. Я сам мало что понимаю. Хотя кое-какие соображения у меня имеются.
  ќ- Вы нам сперва объясните, как тут жизнь устроена. И посоветуйте, к кому нам за помощью обратиться, - спросил Вася.
  - И скажите, как с таких порций ноги не протянуть, добавил Слава, показывая на свою, к тому времени уже пустую, мисочку.
  - Ну, за помощью вам тут обратиться не к кому. Вернуть в свой мир вас не сможет никто, потому что никто о таких вещах здесь не слышал. А в нашем мире устроиться проще простого: решайте себе задачки, и вас будут кормить, одевать - а что еще надо? С голоду не помрете. Кстати, молодой человек, - Евгений Петрович пододвинул свою тарелку Славику, - возьмите мою порцию, мне все не осилить.
  - Спасибо, - Славик с достоинством принял подарок и в считанные мгновения опустошил тарелку, ќ- а скажите, если все тут у вас задачи решают, то кто, к примеру, на заводах работает?
  - А как раз те, кто задачи не умеет решать. Впрочем, таких у нас немного. У нас, во-первых, очень высокая степень автоматизации, а, во-вторых, потребности сведены к минимуму. Но это особый разговор.
  - А где нам жить-то? - Поинтересовался Вася.
  - Ну, раз вы зарегистрированы, то сможете жить в доме общего пользования. Вас теперь любой Сенсор определит. Так что никаких проблем с этим не будет.
  - А что это за туман? Он-то какую роль здесь играет? - Славик наконец-то задал самый важный вопрос.
  Доцент Саенко не торопясь отхлебнул компот из своего стакана и со значением произнес:
   - А он-то самый главный тут и есть.
  
  Слава Усаченко
  А рассказал нам Евгений Петрович Саенко следующее. Туман в их мире появился лет двадцать назад. Сперва с ним пытались бороться всеми доступными средствами, только толку никакого от этого не было. Постепенно с туманом смирились, а потом и свыклись. И тогда начали происходить странные вещи, а именно: люди, проживающие в Зоне Тумана, стали постепенно утрачивать интерес к жизни. Поначалу это выразилось, как ни странно, в том, что уменьшились всякие антиобщественные проявления, и резко снизилась преступность. Затем люди перестали ходить в кафе, заниматься спортом, читать книги, делать изобретения и научные открытия. У них даже дети почти перестали рождаться. А вот те, кто в эту Зону не попали, почему-то обязательно стремились там оказаться и назад уже не возвращались.
  Между тем в Зоне жизнь стала замирать: закрывались промышленные предприятия, учебные заведения, клубы, даже игровые залы и Интернет-кафе. А вскоре появились люди-призраки (Евгений Петрович так и сказал: люди-призраки) в оранжевой униформе, и стали открываться Математические Центры (да-да, заведение, в котором мы находились, называлось Математическим Центром). Все, кто зарегистрировался в таком центре, сразу обеспечивался всем необходимым для спокойного существования. По минимуму, правда, но, как я уже говорил, полная апатия к этому времени уже целиком и полностью овладела жителями Зоны.
  На сегодняшний день 9 из 10 жителей Зоны прошли регистрацию и трудились в Математических Центрах. Примерно 9 из 10 оставшихся тоже проходили регистрацию, но были отбракованы ввиду полного отсутствия математических способностей (все при этих словах почему-то дружно посмотрели на меня). Они либо работали на производстве, либо находились в приютах для недееспособных (что это за приюты, никто не знал, Евгений Петрович подозревал, что недееспособные обитатели Зоны попросту уничтожались). И лишь примерно один процент взрослого населения Зоны (ну, это я условно говорю, что один процент, - добавил Саенко, - может, гораздо меньше) упорно противился регистрации со всеми ее последствиями. Чем занимались эти люди и где их найти, наш собеседник тоже не знал.
   - Но какова все-таки роль тумана? Это что, какое-то психотропное оружие? - спросила Алена, внимательно дослушав до конца этот довольно-таки страшненький рассказ.
  - Нет, дорогие мои, это не оружие. Туман - это живое существо. Или, может быть, целая колония живых существ. А оранжевые призраки, они не хозяева тумана, они его слуги.
  
  Глава 14
  
  Мать племени
  Убьешь Безволосого - плохо, оставишь в живых - тоже плохо. Теперь, захватив в плен дух Анши, он стал союзником, но в глазах племени Безволосый - по-прежнему тролль, и дружбу с ним многие друдли воспримут в лучшем случае как трусость, а в худшем - как предательство. К тому же волшебство, которым владеет этот странный чужак и которое совершенно случайно было использовано против Анши, главного врага Матери, с такой же легкостью может быть обращено и против нее самой. Да, союзником Безволосый был ненадежным, но он, по крайней мере, не демонстрировал по отношению к ней никаких враждебных намерений, к тому же явно был напуган, что свидетельствовало скорее о его слабости, чем о силе.
  В то же время Безволосый - волшебник, и пусть он полностью не осознает своей силы, но для нее эта сила несомненна. Пленить дух жителя Планеты, будь то друдль, будь то тролль, грумль или тракль, способен далеко не каждый, даже очень опытный, маг. Лишенный духа с каждым днем все сильнее и сильнее подчиняется воле пленителя и, в конце концов, становится ее безгласным исполнителем. Да, Безволосый - волшебник, а убивать волшебника - последнее дело. Дух убитого может вернуться на землю и начать мстить своему обидчику, а в этом случае справиться с ним будет не по силам никому.
  Оставался единственный выход - спрятать Безволосого и объявить племени о его бегстве. Причем дело можно представить так, что кто-то помог чужаку избежать казни. Можно обвинить ту же Анши в пособничестве троллю и тем самым окончательно лишить ее влияния в племени. Да, это неплохая идея, и ее надо осуществить как можно скорее. Не она одна заинтересована в Безволосом, Анши тоже не будет сидеть сложа руки, да и Гуин, возможно, имеет на чужака какие-то виды, о которых предпочитает помалкивать. Тракли, они хотя и благоволят друдлям, но лишь до тех пор, пока не затронуты их, траклей, интересы, так что даже на Гуина полностью полагаться нельзя. Нельзя сбрасывать со счетов и самого Безволосого, он тоже способен преподнести сюрприз, ведь никто не знает, что еще скрыто в его блестящей коробочке.
  
  Анши
  Пожалуй, мне не следует убивать Долговязого до тех пор, пока он не освободит мой дух. Ведь если я убью его сейчас, то он, наверно, заберет мой пленный дух в Царство Теней, откуда уже не будет возврата. Поэтому до поры до времени я должна буду беречь Долговязого как зеницу ока. А уж потом ... потом с ним можно будет делать все что угодно.
  Но это потом. А пока надо втереться к Долговязому в доверие. Нужно представить дело так, что я являюсь его другом и союзницей, что я одна из всех не желаю его смерти и готова спасти, рискуя собственной жизнью. Да, да, именно так. Нужно похитить Долговязого и спрятать его в одной из дальних пещер. Друдли вряд ли станут его искать. В сущности, им наплевать на Долговязого, они хотят его смерти лишь до тех пор, пока он здесь, у них перед глазами. К тому же они побоятся его преследовать, ведь в рукопашной схватке один тролль легко может одолеть пару дюжин моих низкорослых соплеменников.
  Итак, решено, я спасу Долговязого. А когда он вернет мой дух, а он сделает это хотя бы из благодарности за свое спасение, то можно будет убить его. А можно оставить в лесу на съедение волкам или дикому хрюзу. Только надо все это сделать как можно скорей, пока Мать племени еще держит Долговязого взаперти, пока он считает ее своим главным противником. Есть еще одна причина, по которой я не могу долго ждать. Ведь чем дольше мой дух находится в плену, тем сильнее он подчиняется воле пленившего его волшебника. В конце концов, я стану служанкой этого волшебника, его рабой. И тогда уже никакая сила не заставит меня совершить задуманное.
  
  Гуин
  Странно все-таки ведет себя Безволосый. С одной стороны, он открыто демонстрирует свою магическую силу, причем силу значительную. С другой стороны, он явно боится маленьких и слабых друдлей. Быть может, он пользуется своей силой бессознательно? Не похоже. Пленить дух живого существа - один из труднейших магических навыков, который достигается годами упорной тренировки и требует значительной концентрации воли. Вот он, Гуин, знаком с магией не понаслышке, но ему совершить такое не под силу. Безволосый же проделал все это как бы мимоходом, шутя, словно намекая на свои неограниченные возможности.
  Откуда тогда его страх перед друдлями? Или это притворный страх, и Безволосый провоцирует низкоросликов на опрометчивые действия? Но зачем ему это нужно? Друдли - безобидный народец, у них практически нет врагов, кроме тупых и примитивных троллей. Но тролли не способны ни на какие хитрости, да и магической силой никто из них не обладает. Что ж, скорее всего, у Безволосого имеются свои причины для такого поведения, и нам их знать не обязательно. Впрочем, чем бы ни объяснялось поведение волшебника, совершенно ясно одно: пытаться его убить было бы чистой воды безумием. Однако друдли упрямы, и если им что-то втемяшится в голову, то пиши пропало. Легче, кажется, Солнце повернуть в обратную сторону, чем заставить друдля отказаться от своих намерений.
  Так что, скорее всего друдли все-таки попытаются закидать Безволосого камнями и тем самым навлекут на себя неисчислимые беды. Надо как-то выручать низкоросликов. Пожалуй, самым разумным будет похитить волшебника и спрятать его где-нибудь от греха подальше. Да, пожалуй, так и поступим. Причем действовать надо быстро и решительно, поскольку среди друдлей, похоже, тоже имеются горячие головы, которым не терпится продемонстрировать соплеменникам свое особое рвение по части борьбы с троллями.
  
  Ксения Диброва
  Если бы мне пару дней назад кто-нибудь сказал, что мы с Ксюхой попадем в первобытное племя хоббитов-друдлей, я ни за что бы не поверила. Подумала бы, что это глупая шутка. А вот на тебе, попала и даже стала привыкать понемногу. Нам, конечно, повезло, что друдли нас так хорошо восприняли, иначе просто не знаю, что бы мы стали делать. А так все в полном порядке: кормят нас вполне прилично, по местным меркам просто замечательно, землянку выделили сухую, чистую, настоящие апартаменты, как в пятизвездочном отеле. Ну и все такое. Да и сами друдли - народец забавный. Я с утра до вечера за ними наблюдала, и мне, ей-богу, это занятие совсем не надоело.
  Одно меня угнетает: Миша Гордейчев. Ну, понятное дело, не сам Миша. Сам Миша никого сейчас угнетать не может, потому что друдли его заперли незнамо где. Вначале в какую-то яму посадили, а вчера Мать Племени вызывала его для разговора, после чего Мишу перевели вроде как тоже в землянку. Только это дела не меняет, потому что сидит он в этой землянке взаперти, дожидаясь своей печальной участи. Конечно, Миша - не подарок, и особой симпатии я к нему никогда не испытывала, но, с другой стороны, учимся мы вместе с первого класса, и наблюдать, как твоего одноклассника до смерти закидают камнями, я не имею никакого желания. Я, если честно, и врагу-то такой участи не пожелаю, а тут Миша Гордейчев. В сущности, если вдуматься, он не так уж плох, этот Миша. Откуда я, собственно, взяла, что он неприятный тип? Наверно, мне это мнение Ксюха Шурниковская навязала. У нее почему-то с Мишей еще с начальной школы отношения не сложились, вот она и стала повторять при каждом удобном случае, что Гордейчев - жуткий зануда. Повторяла, повторяла и мне эту мысль внушила, так что я сама его занудой стала считать. А ведь на самом деле Миша - нормальный парень.
  Короче, как-то я Мишу должна выручать. Шурниковской об этом говорить ничего не буду, потому что она наверняка опять про "зануду" начнет рассуждать и нос морщить. И в результате от нее, кроме вреда, никакой пользы не дождешься. А потом, я и одна с этим делом справлюсь. Думаю, друдли меня вряд ли в чем-нибудь заподозрят. А я ночью проберусь и выпущу Гордейчева из его темницы. Вот только не приложу ума, куда он после этого денется? Оказаться одному ночью в темном незнакомом лесу ... бр-р! А, может, в нашей землянке его пока спрятать? Вот это было бы прикольно...
  
  Ксения Шурниковская
  Когда я узнала, что друдли собираются забросать Мишу Гордейчева камнями, то поначалу даже обрадовалась. Ну, не то что обрадовалась, а испытала какое-то злорадное чувство: дескать, поделом тебе, Миша. Долгие годы ты был для меня сущим наказанием, отравляя в остальном почти безоблачное школьное существование, теперь вот пришло долгожданное возмездие. Но потом представила, что парня, с которым я несколько лет за одной партой сидела, отправят на тот свет какие-то невесть откуда взявшиеся дикари, и мне страшно стало. Хотя парень этот мне, мягко говоря, не очень приятен, а дикари, наоборот, - весьма симпатичные ребята. Но это только в кино бывает интересно смотреть, когда симпатичные парни убивают парней несимпатичных. В жизни все не так. Короче, поразмыслила я над этим делом и решила, что Гордейчева надо спасать во что бы то ни стало. И сделать это должна я, потому что больше некому. Ксюша мне в этом деле не помощница, так как она - жуткая трусиха. И потом, не хочется мне Диброву в эти свои планы посвящать, она как услышит, что я решила Мишку спасти, сразу на смех меня подымет.
  Можно, конечно, к Гуину за помощью обратиться, он все поймет, и смеяться не будет, но Гуин, похоже, занимает в этом деле позицию стороннего наблюдателя, принципиально не желая вмешиваться в дела друдлей. Я так понимаю, что он у друдлей кем-то вроде посла работает, представляя интересы своего народа, траклей. А послу вмешиваться во внутреннюю политику не положено, так что Гуина можно понять. А стало быть, и за помощью к нему обращаться не стоит.
  Выходит все-таки, что я все должна сделать сама. Впрочем, делать-то особенно нечего. Просто надо ночью прокрасться к землянке, в которой друдли Гордейчева держат, дождаться, пока охранники уснут, и открыть дверь. Придется, конечно, перед Мишей засветиться, а то он может не понять, что дверь уже открыта, а вместе с ней открыт и путь к свободе. А что он дальше со своей свободой делать будет, так это не мое дело. Пусть делает, что хочет, на то она и свобода, в конце концов, чтобы делать все что хочешь.
  
  Миша Гордейчев
  После разговора с Матерью Племени (так, кажется, называл эту тетку черноволосый) у меня появилась какая-то надежда на более или менее благополучный исход в этом деле. Во всяком случае, из грязной ямы меня переселили в землянку, которая, правда, была не намного чище, но зато значительно суше. А самое главное, я наконец-то смог прилечь в уголочке на каких-то старых вонючих шкурах и поспать. А вечером мне принесли ужин: черствую лепешку и кружку с водой. То ли я сильно проголодался, то ли лепешка была действительно вкусная, но съел я ее с большим удовольствием. И вода была тоже отличная - свежая родниковая вода. Одним словом, настоящая Bon Aqua.
  Покончив с ужином, я тщательно осмотрел помещение. Ну, осмотрел - это сильно сказано, правильнее, наверно, будет сказать: ощупал. Хотя дверь в землянке отличалась изобилием щелей, но снаружи уже наступил поздний вечер, поэтому света, проникавшего сквозь эти щели, едва хватало на то, чтобы я саму дверь смог различить в кромешной тьме. Короче, ничего интересного мне нащупать не удалось, кроме тех самых пахучих шкур, на которых я уже успел поспать несколькими часами ранее, и нескольких охапок хвороста, лежащих в противоположном углу.
  Но наибольший интерес вызвала у меня все-таки дверь, точнее, весьма хрупкая конструкция, ее заменявшая. Изучив это творение первобытнообщинного зодчества миллиметр за миллиметром, я установил, что, помимо уже упомянутых выше щелей, она обладает рядом других несомненных достоинств. Главным из них было то, что запиралась эта так называемая дверь не на замок или, скажем, на щеколду, а просто-напросто подпиралась снаружи какой-то не слишком увесистой жердиной. Просунув в щель какую-нибудь более или менее крепкую хворостину, легко можно было эту подпорку отбросить в сторону.
  Обнаружив это обстоятельство, я погрузился в тяжкие раздумья. С одной стороны, от друдлей я ничего хорошего не ждал, да и было бы странно в моей ситуации возлагать на них какие-то надежды. С другой стороны, сбежав сейчас из племени, я оказался бы один в совершенно незнакомом лесу и там вполне мог наткнуться на кого-то гораздо страшнее моих низкорослых недругов. Итак, бежать или не бежать? Терзаемый этим воистину Гамлетовским вопросом, я попытался уснуть, но сон не приходил, и вдруг в какой-то момент меня озарила простая и ясная мысль: завтра такой прекрасной возможности избавиться от друдлей может уже не быть. Отказавшись от побега, я тем самым отдаю свою судьбу, да и саму свою жизнь, на милость капризных и, похоже, не очень умных дикарей. Бежать надо, к тому же бежать как можно скорее и как можно дальше. Ведь если друдли пустятся за мной в погоню, то поймать меня для них не составит большого труда: лес этот они наверняка знают, как свои пять пальцев. Возможно, впрочем, что никакой погони не будет: низкорослики считают меня троллем и слегка побаиваются.
  Приняв такое решение, я успокоился и сразу стал действовать быстро и эффективно. Подобрав хворостину нужных размеров, просунул ее в щель, немножко пошерудил в темноте и нащупал подпирающее дверь бревнышко. Достаточно было сделать совсем небольшое усилие, чтобы уронить это бревнышко на землю, после чего путь к свободе оказался открытым.
  Я осторожно вылез из землянки и осмотрелся. Отблески горевшего на поляне костра слегка рассеивали окружавшую меня ночную мглу. Друдлей поблизости видно не было, они, видимо, искренне надеялись, что я не смогу самостоятельно выбраться из своей темницы. Не скрою, подобная беспечность меня обрадовала. Помешкав несколько мгновений, я направился в сторону леса и внезапно обнаружил, что забыл в землянке фотоаппарат. Оставлять дикарям эту чудесную вещичку не хотелось, и я после недолгих колебаний уже совсем решил вернуться, как вдруг заметил, что в сторону землянки метнулась чья-то торопливая тень.
  
  Глава 15
  
  Ирина Вилкова
  Действительно, на одной из лавочек сидел немолодой мужчина и с невозмутимым видом рассматривал серебристую гладь озера. Вскоре, однако, он заметил нас, и тень тревоги пробежала по его интеллигентному лицу. Мы в этот момент как раз собирались с духом, чтобы подойти к мужчине и задать ему мучавшие нас вопросы. Однако он опередил нас, резво вскочил на ноги и стремительно направился в нашу сторону.
  - Ради бога, девушки, простите за назойливость, - быстро проговорил мужчина, - но ваш беспечный вид внушает мне определенные опасения, что вы ничего не знаете о предстоящей катастрофе. Хотя, как такое возможно, совершенно не могу представить. Последние тридцать лет все только об этом и говорят.
  - Ой, а мы так и подумали, - в голосе Наташки звучала такая беспечность, как будто речь шла об обычной контрольной по математике. В то же время я застыла, словно в оцепенении. Я была готова услышать что-то в этом роде, но все равно слова мужчины повергли меня в полное смятение. Одно дело, знаете ли, догадываться, что над тобой нависла смертельная угроза, а совершенно другое - знать об этом наверняка.
  - Мы, видите ли, нездешние, - преодолев замешательство, наконец-то выдавила я из себя.
  - А, тогда ясно, вы из параллельного пространства. Это несколько меняет дело. Хотя, конечно, информация о катастрофе была направлена в большинство из обитаемых параллельных миров. Тех миров, во всяком случае, которые имеют доступ в пространственно-временной континуум. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.
  - Абсолютно ничего не понимаем, - честно призналась я.
  - А как же вы здесь тогда оказались? - растерянно произнес наш собеседник.
  - Сами не знаем, как.
  - А что вы сами здесь делаете? Вы что, катастрофы не боитесь? - спросила Наташа дрожащим голосом. От беспечности моей подруги не осталось и следа, видимо, до нее только теперь в полной мере дошел смысл сказанного.
  - Ну, это долгая история, - замялся наш собеседник, - давайте сейчас о вас лучше подумаем. Или вы желаете составить мне компанию и посмотреть, как все здесь полетит вверх тормашками?
  
  Наташа Смурнова
  Ирка сразу заявила, что она не испытывает особого желания лететь вверх тормашками, а потому готова обсудить другие варианты развития событий. Она, похоже, полностью оправилась от испытанного в первый момент потрясения и держала себя очень уверенно и спокойно, даже шутить пыталась. Наш собеседник по достоинству оценил ее самообладание и одобрительно улыбнулся в ответ. Затем после короткой паузы он произнес:
  - Ну, во-первых, я забыл представиться. Евгений Петрович Саев, профессор, доктор околовсяческих наук. А вас как величать?
  Мы назвали себя, после чего профессор продолжил деловым тоном:
  - Ну, насчет вариантов у нас, к сожалению, не густо. Собственно, вариант только один. Имеется тут неподалеку резервный канал, по которому можно сбежать в параллельный мир. Только дело это не очень простое, боюсь, что я с этой задачей не справлюсь.
  - Евгений Петрович, миленький, вы уж постарайтесь, пожалуйста, - не сводя с собеседника преисполненного надеждой взгляда, проканючила я. Что должно было, естественно, подчеркнуть крайнюю степень заинтересованности в исходе намеченного предприятия.
  - Да я-то постараюсь, только вот миров этих больно много, как бы не промазать. Опыта нет совсем никакого.
  - А если промажем?
  - Тогда попадем туда, не знаю куда. Если повезет, то в какое-нибудь приличное место, а если нет,... если нет, то может случиться все что угодно. Существует много необитаемых миров, в основном это результаты ядерных войн. Есть миры, где развитие замерло на уровне первобытного общества или пошло по совершенно невообразимому пути. Но может вообще произойти нечто непредсказуемое. Я имею в виду нестабильную реальность.
  - И что будет, если мы в нее попадем? - поинтересовалась Ира.
  - Побудем там немного, а потом нас еще куда-нибудь забросит. Так и будет швырять из стороны в сторону. Тут тоже возможны варианты, однако обсуждать их нет времени. Я думаю, что нам следует поспешить. Поговорим по дороге.
  
  Профессор Саев
  Была еще одна маленькая проблема, о которой я не стал говорить девушкам. Дело в том, что резервный Преобразователь Реальности имел внутреннее управление, то есть воспользоваться его услугами Ира и Наташа могли только вместе со мной. Иными словами, если я хотел спасти их от катастрофы, то должен был покинуть Обреченный Мир вместе с ними. Еще утром это не входило в мои планы, однако сейчас я как-то по-другому взглянул на окружающий мир. Я внезапно понял, что в тот момент, когда человек завершает основное дело своей жизни, сама жизнь отнюдь не заканчивается. Да и вообще, кто должен решать, в чем оно заключается, это основное дело? Разве я сам могу с полной уверенностью определить свое предназначение? Быть может, оно состоит вовсе не в том, чтобы за тридцать лет предупредить человечество о страшной катастрофе, а в чем-то совершенно другом? Например, встретить сегодня этих девушек и именно их спасти от ужасной гибели. А может быть, мне суждено полюбить одну из них? ...
  Стоп. Не следует в моем возрасте тешить свою фантазию подобным образом. Мое время ушло, жизнь целиком отдана науке, ни любви, ни тихому семейному счастью в ней места не нашлось. Нет, конечно, и на моем жизненном пути случалось всякое, и женщины там тоже были, по большей части сотрудницы моего института или аспирантки, но все это как-то походя, между делом. Впрочем, стоит ли об этом жалеть? Любому человеку для достижения поставленной цели приходится жертвовать чем-то порой весьма важным, ведь иначе придется пожертвовать самой целью. Но вот когда цель достигнута, говорить о жертвах уже не приходится - все они теряют смысл.
  Однако, что ни говори, Ира и Наташа каким-то образом тронули мое сердце. Замечательные девушки, особенно Ира. Я уже нисколько не жалел о том, что по их вине мне пришлось отказаться от своих первоначальных планов увидеть собственными глазами гибель Обреченного Мира и исчезнуть вместе с ним. Сейчас сама эта идея казалась мне нелепой, холодок пробегал по телу при одной мысли, что еще час назад я готов был встретить собственную гибель если не с радостью, то с торжеством. И даже думать не хотелось о том, что мы банальнейшим образом можем не успеть воспользоваться Преобразователем, и катастрофа застигнет нас на полпути к спасению.
  
  Ирина Вилкова
  Я почему-то думала, что к резервному каналу мы обязательно полетим, причем не просто полетим, а полетим на чем-нибудь экзотическом вроде летающей тарелки. Однако ничего подобного не произошло, и идти нам пришлось пешком. Практически всю дорогу профессор молчал, лишь изредка бросал на нас с Наташей долгие задумчивые взгляды, как будто хотел и не решался что-то сказать. Шел Евгений Петрович быстро, мы еле за ним поспевали, а потому с расспросами пришлось повременить, хотя язык, конечно, чесался поподробнее разузнать обо всех этих параллельных мирах. А вот о катастрофе говорить совершенно не хотелось, возможно, мы еще не свыклись с мыслью, что через пару часов все здесь полетит вверх тормашками.
  Лишь однажды затянувшееся молчание прервала Наташа, которая совершенно невпопад вдруг спросила:
  - А почему у вас тут совсем нет книг и газет?
  - Газет? - профессор удивленно посмотрел на мою подругу. Уж чего-чего, а вопроса о газетах он явно не ожидал, и ему пришлось приложить известное усилие, чтобы понять, о чем идет речь.
  - А, газеты. Знаете, мы даже и забыли, как они выглядят. Все заменяет Интернет. Он и книги заменяет отчасти, но книги все-таки есть, только не у всех. У нас почему-то очень мало читают.
  На этом разговор о газетах и закончился, потому что мы подошли к резервному каналу.
  
  Наташа Смурнова
  Здание, в котором размещался резервный канал Большого Преобразователя Реальности (о том, что эта штука именно так называется, гласила табличка на дверях) представляло собой средних размеров ослепительно белую коробку. Никаких окон, лишь одна дверь, но даже и эту дверь невозможно было бы различить на фоне стены, если бы не та самая табличка, да еще небольшой пульт с кнопками. Евгений Петрович быстро набрал на пульте какую-то комбинацию символов, и дверь медленно открылась. При этом профессор несколько смущенно на нас посмотрел и, словно извиняясь, произнес:
  - Приходится запирать дверь, а то, знаете ли, мальчишки шалят. Все норовят поучаствовать в каких-нибудь освободительных войнах. Ну, а так как в нашей реальности никаких войн, к счастью, давно уже не ведется, то они постоянно пытаются удрать куда-нибудь подальше, некоторые даже в Смутную реальность забираются. Сами понимаете, отыскать человека в другой реальности, тем более в Смутной, бывает очень непросто.
  Мы, конечно, ничего не поняли, особенно про Смутную реальность, но промолчали и вслед за профессором вошли в здание. Большой зал, много приборов вдоль стен. Посередине зала несколько высоких кресел с массивными подлокотниками. Судя по всему, в здании резервного канала ничего, кроме этого зала, и не было. Профессор жестом предложил нам сесть в кресла, а сам подошел к пульту.
  - Евгений Петрович, - воскликнула Ирка, озаренная внезапно посетившей ее идеей, - а не могли бы вы нас с Наташей переправить домой?
  - Домой? В смысле, в ваш мир? - Саев был явно озадачен вопросом. Похоже, что этот вариант не приходил ему в голову.
  - Но я совершенно не представляю, где ваш мир. Конечно, теоретически можно попытаться его обнаружить, но, боюсь, мне это не по силам. А потом, преобразователь устроен таким образом, что я не смогу переслать вас в одно место, а сам отправиться в другое. Обучить же вас управлять преобразователем я не успею.
  - Ой, Евгений Петрович, давайте с нами, - Ирка была воплощенная невинность, - мы вас приглашаем в гости. Посмотрите, как у нас все устроено. Неужели вам не интересно?
  - Ну, во-первых, я много где побывал на своем веку и насмотрелся вдоволь. А во-вторых, судя по всему, в вашей реальности не имеют представления о Многообразии Миров, а, значит, там нет никаких преобразователей. То есть обратно я вернуться уже не смогу.
  - Все равно вы отсюда уходите. Какая вам разница, куда?
  - Ирка, - вмешалась я, - отстань от человека. Неужели ты не видишь разницы. Одно дело ему отправиться к своим родным и друзьям, а другое - в мир, где он совсем никого не знает.
  - Ну как же, - не сдавалась Вилкова, - он нас знает. Я верю, мы с профессором обязательно подружимся. Ведь правда, Евгений Петрович?
  - В чем-то Ира права, - задумчиво произнес Саев, - мне, по большему счету, все равно куда идти. Со своим миром я, в сущности, уже распрощался. Проблема не во мне. Боюсь, найти ваш мир будет нелегко, да и времени потребует много. А его-то у нас почти не осталось. Впрочем, была - не была, давайте рискнем.
  
  Профессор Саев
  Чтобы обнаружить реальность, из которой прибыли девушки, нужно было загрузить в компьютер параметры этой реальности. Если загрузить все параметры, то неизвестный мир будет определен однозначно, только вот сделать это практически невозможно. Чаще случается так, что каких-то данных не хватает, и в этом случае решением поставленной задачи будет служить нечто вроде доверительного интервала, то есть целое семейство миров, среди которых с заданной вероятностью находится мир искомый. Затем из полученного семейства следовало отобрать миры стабильные, а после... после оставалось только применить метод "научного тыка". Для сужения списка кандидатов можно было, конечно, попытаться ввести разные дополнительные данные, но на это у нас заведомо не хватило бы времени.
  Следует также учесть, что данные в компьютер я вводил со слов девушек, которые ни о каких "параметрах реальности" никакого представления не имели, а потому данные эти были очень и очень приблизительными. Подмена точных значений приближенными увеличивала вероятность того, что нужный нам мир не попадет в список кандидатов. А уменьшить вероятность ошибки такого рода можно было единственным способом - расширяя "доверительный интервал" и увеличивая тем самым количество миров-кандидатов.
  Всю эту хитрую механику я пытался объяснить девушкам, пока возился с компьютером. Похоже, впрочем, что они не очень хорошо поняли мои рассуждения о доверительном интервале, хотя незадолго до этого Наташа с гордостью произнесла: "Мы - ученицы математического класса". Впрочем, разглагольствуя подобным образом, я вовсе не ставил своей целью расширить кругозор моих собеседниц, а всего лишь пытался заглушить тревожное чувство, не покидавшее меня последние полчаса. И тревога эта, увы, имела под собой вполне определенные основания. Пытаясь ускорить процесс обработки информации, я форсировал работу компьютера, на что он отреагировал самым доступным ему способом, причем отреагировал весьма недвусмысленно - завис через десять минут работы. Дрожащей рукой я вытер холодный пот со лба и молча устремил взгляд на девушек, не в силах выразить словами обуревающие меня чувства. Дело в том, что без компьютера резервный канал Большого Преобразователя Реальности превращался в груду металлолома.
  
  Глава 16
  
  Ин Шинь Ир мог больше не думать о портативном преобразователе - он знал, что Илиас сделает все, чтобы выполнить данное ему поручение. Нельзя сказать, что он безраздельно доверял своему начальнику Службы Безопасности, однако он целиком и полностью полагался на его профессиональные качества, прекрасно понимая, что лучшего специалиста в этой области невозможно отыскать если не во всем Континууме, то уж в Благодатных Мирах во всяком случае. Конечно, не менее чем профессиональные качества, Великий Координатор ценил личную преданность, но и тут Илиас был выше всяких похвал. Хотя, как известно, личной преданности никогда не бывает слишком много - всегда остается лазейка, в которую готова прошмыгнуть лукавая змея предательства. Однако в данном случае на первый план выступали именно профессиональные качества, и вот почему. Илиас в сложившейся иерархической структуре занимал одно из высших мест, а потому он был лично заинтересован в том, чтобы пресечь действия, направленные на разрушение этой структуры. В то время как похитители портативного преобразования были, прежде всего, врагами системы как таковой, а не врагами Великого Координатора лично.
  Да, да, были люди, которых не устраивала данная Творцом система власти. Они желали привнести в Пространственно-Временной Континуум хаос, сделать разные его слои доступными для всех желающих, и все лишь только для того, чтобы укрыться от недреманного ока Великого Координатора. Илиас всю жизнь боролся с этими отщепенцами, будучи не только верным слугой Великого Координатора, но и его единомышленником. А потому Ин Шинь Ир был уверен, что начальник Службы Безопасности землю будет рыть, но вернет портативный преобразователь реальности. И, тем не менее, спокойствия не было в душе у Великого Координатора. Тревожные мысли пчелиным роем клубились в его голове и постоянно отвлекали от важных государственных дел. Чтобы унять их назойливое жужжание, Ин Шинь Ир решил еще раз поговорить с Илиасом и вызвал его в свой кабинет.
  - Как обстоят дела с пропавшим преобразователем? - спросил Координатор, едва Илиас успел переступить порог. Обычно Ин Шинь Ир не вызывал своих подчиненных с докладом в процессе работы по данному им поручению, заслушивая их отчет лишь тогда, когда поручение бывало выполнено. Или, наоборот, не выполнено, но Илиас к счастью никогда не попадал в подобные ситуации и не знал, что происходило с теми, кто не мог справиться с личным поручением Великого Координатора. Начальник Службы Безопасности, однако, ни единым жестом не выказал своего удивления и не торопясь приступил к докладу.
  - Мы быстро обнаружили траекторию, по которой происходило перемещение с использованием похищенного преобразователя. Она ведет, как вы и предполагали, в Смутные миры. А вот дальше происходит нечто странное. Траектория разветвляется. Можно предположить, что злоумышленник имел сообщников и отправил их в совершенно разных направлениях. Только вот какая загвоздка: преобразователь-то у них один. И, значит, сообщники эти так и останутся разбросанными по Континууму. Но, с другой стороны, за счет этого маневра противнику удалось запутать следы. По какому маршруту отправился он сам, а, главное, где преобразователь, мы теперь не знаем.
  - Ну, так пошлите не одного агента, а десять. Или сто, если надо. У вас что, не хватает агентов?
  - У нас не хватает преобразователей, Повелитель. Для автономного передвижения по времени необходим портативный преобразователь. У нас их было только два, один похитили. Для изготовления еще одного в лабораторных условиях потребуется около месяца. Надеюсь, что за это время мы и так справимся с задачей.
  - Так значит, ваш агент действует в одиночку?
  - Конечно, у него имеются помощники. Но их возможности ограничены.
  - Вы проверили хотя бы одну из линий?
  - Да взяли мы тут одного... поэта. Дело осложняется тем, что личность злоумышленника, вполне вероятно, внедрилась в параллельную личность, и определить его по внешним параметрам невозможно. Поэта мы на всякий случай переправили сюда, чтобы поработать с ним в спокойной обстановке.
  - Прекрасно. Держите меня в курсе.
  Координатор уже хотел отпустить Илиаса, как вдруг движением руки остановил его и тихо произнес:
  - А знаете что, приведите-ка этого поэта сюда. Любопытно будет на него взглянуть. Давно не общался с людьми искусства.
  
  * * *
  
  Вскоре два охранника ввели в кабинет Великого Координатора поэта Петра Витальевича Федорковского. Взглянув на перепуганного вусмерть пленника, Ин Шинь Ир не смог сдержать улыбки - ему с первого взгляда стало ясно, что этот человек с бледным лицом и трясущимися руками не имеет никакого отношения к хитрому и коварному злоумышленнику, не побоявшемуся бросить вызов самому Великому Координатору - могущественному властелину Континуума. Впрочем, Илиас что-то упоминал о параллельных личностях. Возможно, что злодей, внедрившись в личность поэта, просто затаился там до поры до времени. А что ему еще остается, раз уж он попал в цепкие руки Службы Безопасности?
  Интересно, действительно ли этот безвольный человек имеет в Благодатных мирах параллельную личность? Возможно, это так. Но что в этом случае представляет собой эта личность? Она может быть воплощена в ком угодно. Не обязательно в поэте. Не обязательно даже в современнике Ин Шинь Ира. Но если представить себе, что поэтический дар стоящего перед ним человека настолько силен, что пронизывает насквозь толщу параллельных миров, то в ком он может быть воплощен здесь, в родном мире Великого Координатора? Впрочем, не исключено, что личность поэта-двойника принадлежит не настоящему, не прошлому, а будущему этого мира, и в этом случае даже начальник Службы Безопасности, всеведущий Илиас, не сможет ответить на заинтересовавший Координатора вопрос.
  Ин Шинь Ир включил защитное поле, отгородившее его от пленника, и жестом отослал охранников, которые привели Федорковского. Затем поудобнее устроился в кресле и задушевным голосом сказал:
  - Вы ведь поэт? Почитайте свои стихи.
  - Знаете, - промямлил в ответ Петр Витальевич, - в такой обстановке я не могу читать стихи. Меня всего трясет.
  - Но если вы не сможете прочитать свои стихи, то я прикажу отрубить вам голову, - ласково произнес Координатор, и нежная исполненная глубочайшего расположения улыбка озарила его лицо. Он слегка лукавил. В Благодатных мирах не было принято лишать преступников жизни таким способом. Традиция предписывала применять гуманные способы умерщвления, а Великий Координатор как никто почитал традиции, ибо именно на преклонении перед традициями в значительной степени зиждились основы общественного благополучия.
  - Ну ладно ... я попробую что-нибудь вспомнить. - Федорковский вымученно улыбнулся, дрожащей рукой провел по покрытому холодной испариной лбу, закатил глаза и внезапно начал читать неожиданно звучным голосом, сильно растягивая при этом слова и даже слегка подвывая:
  
  - О, женщины! Унылые созданья!
  Вы светите лишь отраженным светом.
  Но я готов, природе в оправданье,
  Принять медяк за чистую монету.
  
  Куда ни кинь, от этого не скрыться -
  Любви всесилен ангел вездесущий,
  Вот новая сияет и искрится.
  Увы, она не лучше предыдущей.
  
  - Да, действительно, это стихи, - как бы размышляя вслух, сказал Координатор, - стихи про любовь. И что это все поэты так любят писать про любовь? Неужели писать больше не о чем? У вас, например, есть стихи о чем-нибудь другом?
  - Ну, есть, наверно, - снова начал мямлить поэт, - сейчас не припомню. У меня дома много книжек вышло. Если бы вы приказали доставить их сюда, то я бы с радостью прочитал вам что угодно.
  - Вот скажите, - продолжил Великий Координатор, не обращая никакого внимания на последние слова поэта, - какая польза от этих стихов? Вообще, какая польза от стихов про любовь? Стихи должны укреплять общественное единство, вдохновлять на созидательный труд, пробуждать творческий потенциал, в конце концов. А к чему призывают ваши стихи? Ну, скажите, к чему вот это стихотворение призывает?
  - Оно... оно ни к чему не призывает. Оно выражает мое душевное состояние, мое мироощущение.
  - Кому интересно ваше мироощущение и тем более ваше душевное состояние? Какая польза людям от этих ваших всхлипываний? Любовь - не более чем физиологическая функция организма. Чувство долга, ответственность перед страной и народом - вот что действительно достойно быть воспетым в стихах.
  От этих слов Великого Координатора у Петра Витальевича неожиданно сильно заболела голова. Сначала он решил, что причиной такой странной реакции служит гневный тон его могущественного собеседника. Однако потом, хорошенько разобравшись в собственных ощущениях, он понял, что всему виной является до сих пор молчавший ученик десятого класса Федя Марсов, о существовании которого поэт совсем позабыл под тяжким грузом крайне неприятных впечатлений последних нескольких часов. Федя, с самого начала внимательно слушавший весь разговор с могущественным диктатором, был крайне возмущен его оценкой роли поэзии в деле формирования общественного сознания. Возможно, если бы речь шла конкретно о стихах Федорковского, то возмущение не было бы столь сильным, ибо юный поэт и сам не слишком высоко ценил стихи своего маститого двойника. Однако Ин Шинь Ир повел речь о поэзии как таковой, что и вызвало столь болезненную реакцию Феди.
  - Вы совершенно неправы, - решил он вмешаться в разговор, - любовь - это самое прекрасное, что есть у человека. Жалок и ничтожен тот, кто не способен любить.
  Великий координатор с удивлением взглянул на собеседника, внезапно заговорившего твердым, хотя и несколько визгливым голосом.
  - Я, кажется, уже говорил, что ваше мнение никому здесь не интересно, - продолжил он после некоторой паузы, - и если вы думаете, что я пригласил вас для дискуссии, то глубоко ошибаетесь. Я просто хочу предоставить вам шанс занять достойное место в человеческом обществе.
  - Но я и так занимал там достойное место... - собрав все свое мужество, начал Петр Витальевич.
  - ... До тех пор пока ваши мерзкие сатрапы не притащили меня сюда, - перехватил инициативу Федя, - кстати, как они это сделали?
  Мутная волна гнева во внезапно потемневшем взоре Великого Координатора захлестнула бедного Федорковского, и он с облегчением почувствовал, как теряет сознание. Впрочем, взгляд поэта отнюдь не потух, в нем даже несколько прибавилось живости, поскольку сознанием его безраздельно завладел тверской школьник.
  Между тем Ин Шинь Ир подавил в себе внезапную вспышку раздражения. Негоже ему, властелину Континуума, демонстрировать перед лицом этого жалкого пленника свою подверженность эмоциям, которую так легко принять за проявление душевной слабости. И сразу же почувствовал усталость, постоянную спутницу подобных эмоциональных всплесков. Разговор с поэтом утомил Координатора, и он деловым тоном подвел черту в беседе:
  - В течение суток вы должны доказать, что ваша поэзия имеет хоть какую-то общественную значимость. В противном случае вы будете уничтожены, как существо совершенно бесполезное.
  И приказал охранникам увести поэта. А затем позвонил Илиасу и велел ему на одни сутки оставить Федорковского в покое.
  
  * * *
  Ровно через сутки Петр Витальевич снова предстал перед Великим Координатором. В ответ на его вопросительный взгляд он собрал в кулак всю свою волю и начал читать заплетающимся языком:
  
  - Сжимая в трепетных объятьях
  Подругу нежную свою,
  Я шлю ей мысленно проклятья
  За то, что так ее люблю.
  За то, что пыл и жар сердечный
  Я ей единственной отдал,
  За то, что в жизни быстротечной
  Я радости иной не знал...
  
  В этот момент Ин Шинь Ир жестом руки остановил поэта и продолжил:
  
  Страна моя, лишь ты по праву
  Моей судьбой должна владеть.
  Страна моя, во имя славы
  Твоей я должен умереть.
  Я так хочу, чтоб сердца жар
  Тебе одной принадлежал.
  
  Властителю Континуума были со школьной скамьи известны эти строки. Они принадлежали Мао Сяо Лао, Великому поэту эпохи Становления, навсегда покинувшему этот бренный мир пятьдесят лет тому назад.
  А что Федя Марсов? Федя Марсов на этот раз решил благоразумно промолчать.
  
  Глава 17
  
  Полковник Нестерпимов
  Получить от Паши Иванькова какую-либо полезную информацию оказалось делом непростым. Нет, рассказывал он очень много, но рассказывал вещи столь невероятные, что буквально с первых слов у меня возникло желание привлечь к этим беседам психиатра. Пока в качестве консультанта, ну, а там видно будет.
  Впрочем, я не торопился. Вполне возможно, что в потоке того бессвязного бреда, который обрушил на меня тверской школьник, содержались крупицы истины, просто следовало их вовремя обнаружить. А рассказывал Паша Иваньков про каких-то воинов в кольчугах, и про зверства НКВД, и про дикарей с каменными топорами. Его якобы едва не продали в рабство на кофейные плантации, на следующий день он с большим трудом смог спрятаться от толпы не то нимфоманок, не то феминисток, а однажды путем неимоверных усилий ему удалось избежать печальной участи быть принесенным в жертву озерному чудовищу Ккваа. Все рассказы Паши Иванькова аккуратно записывались на магнитофон, и вскоре на их основе вполне можно было соорудить неплохой сценарий для научно-фантастического фильма. Самое интересное, что в тех случаях, когда разговор касался прошлой, до исчезновения, Пашиной жизни, равно как и его жизни нынешней, никаких странных заявлений юноша не делал и вел себя вполне адекватно. Из этого могло следовать только одно: за прошедшие три месяца с Иваньковым случилось нечто странное. Причем сам он совершенно искренне воспринимает происшедшее как вереницу бессвязных неповторяющихся образов, стоп-кадров бесконечного телесериала. Не исключено, что эти образы навязаны школьнику извне, хотя вполне возможно, что они являются порождением буйной фантазии ребенка, защитной реакцией его сознания на какую-то внешнюю угрозу. Не в силах самостоятельно выпутаться из этих лабиринтов, я, в конце концов, смирился с мыслью, что без медицины здесь обойтись не удастся.
  На следующий допрос решено было пригласить психиатра. Я, конечно, предпочел бы иметь дело с ребятами из института имени Сербского, но вытаскивать кого-либо из них в провинцию, пусть даже и близко расположенную, дело хлопотное. Поэтому пришлось довольствоваться местными кадрами. Чтобы хоть как-то подстраховаться от столь пугающей меня возможной некомпетентности (знаем мы этих врачей!), я решил позвонить главному прокурору области и попросил его лично проконтролировать, чтобы ко мне прислали грамотного специалиста.
  - Будьте спокойны, самого лучшего пришлем, - коротко усмехнулся прокурор и без лишних разговоров положил трубку.
  
  Наталья Игоревна Енисеева, психиатр
  Интересный случай. Школьник этот, Паша Иваньков, говорил совершенно невероятные вещи, и совсем не удивительно, что следователь решил обратиться к психиатру. Удивительно, что обратился не сразу, а целую неделю возился с парнем сам. Впрочем, и это тоже можно понять. Похоже, что Алексей Калистратович врачей вообще не слишком жалует, а нас, психиатров, в особенности. Ну, а когда он увидел, что к нему женщину прислали, то в лице даже немного переменился. Но, надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки, вежливенько так поздоровался, и без всяких предисловий стал вводить меня в курс дела. И что особенно мне понравилось, никаких заигрываний, улыбочек сальных, ну и тому подобное.
  Однако был господин полковник все же несколько многословен, поэтому мне пришлось прервать его рассказ словами:
  - Алексей Калистратович, вы в двух словах скажите, зачем, по-вашему, тут психиатр нужен, а с подозреваемым я сама разберусь. Или он у вас как свидетель проходит?
  - Не угадали, он у нас потерпевший, - тяжело вздохнул Нестерпимов. Да вы наверно слышали историю о пропаже школьников. Так вот, Паша один из них. Три месяца он провел неизвестно где. Впрочем, поговорите с ним об этом сами. Меня же интересует одно: что с парнем произошло на самом деле.
  - А он, значит, рассказывать не хочет?
  - Он-то как раз с большой охотой все рассказывает. Вот только поверить в его рассказы весьма трудно. Потому я к вам и обратился. И запомните главное: диагноз меня интересует отнюдь не в первую очередь.
  - Боюсь, без диагноза все равно не обойтись. Без диагноза невозможно определить степень соответствия между воспоминаниями больного и реальностью. Так что не ждите очень скорого результата. Займитесь пока какими-нибудь другими делами. У вас ведь есть, чем заняться? Я знаю, работникам Генеральной прокуратуры обычно скучать не приходится.
  - Боюсь, пока я с этим не разберусь, о других делах мне забыть придется, - устало усмехнулся Нестерпимов, - я вон за три месяца только два раза домой смог вырваться. Придется мне, видимо, поселиться в вашей Твери.
  - А семья как относится к этим вашим командировкам? У Вас большая семья? - участливо поинтересовалась я и тут же сообразила, что выглядит мой интерес к семейному положению полковника весьма глупо и неуместно, и собеседник вправе расценить его как привычку незамужней дамы всех знакомых мужчин рассматривать в качестве потенциальных женихов. Однако Нестерпимов, похоже, не обратил на двусмысленность моего вопроса никакого внимания, он еще раз грустно улыбнулся и впервые за весь разговор взглянул прямо мне в глаза:
  - Ну, тут мне крупно повезло: я старый и безнадежный холостяк.
  
  Паша Иваньков
  И когда меня, наконец, выпишут из этой больницы? Гипс со сломанной руки снимут, конечно, еще не скоро, но с гипсом я и дома могу сидеть, и даже в школу ходить. И так почти полгода пропустил, пора догонять. Только вот кого догонять, если все мои одноклассники, кроме Сереги Шашнева, пропали. Вот ведь дела! Я думал, со мной одним такая лажа приключилась, а, оказывается, нет. Оказывается, остальных тоже где-то мотает в лабиринтах времени. Ну, насчет лабиринтов это я так, условно сказал, потому что до сих пор не могу понять, что же все-таки со мной произошло.
  Похоже, никто не может дать мне ответа на этот вопрос. А этот тощий следовать, который ко мне каждый день таскается, вообще, по-видимому, считает, что у меня крыша съехала, и все происшедшее - плод моей больной фантазии. Он по сто раз заставляет меня пересказывать одно и то же и при этом постоянно саркастически хмыкает. Это его хмыканье почему-то больше всего меня раздражает. А иногда во время разговоров со следователем мне вообще кажется, что мои злоключения еще не кончились, что я попросту нахожусь на очередном витке своего невообразимого путешествия. В эти моменты мне хочется заехать товарищу полковнику ногой промеж глаз и сигануть в окно, а там кустиками, кустиками и в лес. К счастью, я вовремя беру себя в руки и вспоминаю, что вернулся в свой родной город Тверь, и родители каждый день ко мне ходят, и друзья, и девчонки знакомые. И следователь Алексей Калистратович мне исключительно добра желает, а с разговорами всякими пристает, потому что хочет помочь моим пропавшим одноклассникам, которые сейчас, возможно, находятся в еще более плачевном состоянии, нежели я на протяжении последних трех месяцев. И я успокаиваюсь и начинаю с энтузиазмом пересказывать всю эту галиматью про воинов с копьями, нквдэшников с пистолетами и дикарей с палками. А может и не с палками, а с чем-нибудь еще. Я вдруг понимаю, что в голове моей все эти персонажи так перемешались, что мне теперь вовек не разобраться, кто там что делал и что от меня они все хотели. Да, черт возьми, неудивительно, что следователь меня за психа принимает. Я бы, наверно, тоже таким россказням не поверил.
  Кстати, вчера в моей скучной больничной жизни возникло новое действующее лицо. Похоже, это врач-психотерапевт, а, может, и психиатр, я в этом деле не очень разбираюсь. Короче, пришла ко мне какая-то тетка, представилась Натальей Игоревной и начала меня по новой расспрашивать про мои злоключения. Самое интересное, что следователь тут же сидел и внимательно наши разговоры слушал, как будто я в первый раз об этом рассказывал. Ну да я не возражал, пусть слушает, если ему так хочется, тем более сам он с расспросами ко мне на этот раз не приставал. Поговорили мы вот так часика два, а потом врачиха прощаться стала. И медовым голосом говорит:
  - Вы не против, если завтра мы продолжим нашу беседу?
  Я, конечно, был не против. Все-таки, какое-никакое, а развлечение. Тем более что докторша была очень даже ничего, симпатичная. Только не молодая уже, лет примерно тридцати.
  
  Майор Пушков
  В конце декабря у меня день рождения, аккурат за три дня до Нового года. Шумных торжеств я обычно не устраиваю, так, посидим немножко с друзьями в ресторане и разбегаемся по домам. Но в этом году решил дома народ собрать. У меня как раз в это время с одной женщиной имели место весьма близкие отношения, я даже подумывал расстаться, наконец, с ролью завзятого холостяка. Так вот, моя подруга (не буду ее называть, так как к нашей истории она не имеет никакого отношения) вызвалась мне помочь с организацией застолья, уж очень ей хотелось пообщаться с моими друзьями в домашней обстановке. Наприглашали мы кучу народу, гораздо больше обычного. Нестерпимов тоже попал в число избранных, как никак уже больше трех месяцев мы с ним работали над этим делом треклятым. Несмотря на весь свой снобизм и некоторое даже высокомерие, московский следователь был человеком неплохим, и отношения у нас сложились, можно сказать, дружеские.
  А накануне вечеринки он вообще меня удивил. После очередного совещания (каждый рабочий день начинался и заканчивался у нас таким совещанием) полковник отозвал меня в сторону и спросил, не буду ли я возражать, если он придет ко мне в гости с дамой. "Какие могут быть возражения?" - бодро ответил я, после чего полковник зачем-то пустился в путаные объяснения и рассказал, что дама эта не кто иная, как Наталья Игоревна Енисеева, психиатр, который принимает участие в работе нашей следственной группы. Далее Алексей Калистратович подробно объяснил, что последнее время по долгу службы ему очень много приходилось общаться с Натальей Игоревной, в силу чего, а также в силу редкостных душевных качеств этой женщины, он проникся к ней глубокой дружеской симпатией. Короче, речь у моего московского коллеги получилась весьма длинной, и именно это столь не свойственное ему многословие со всей очевидностью показало, что дружеской симпатией тут дело явно не обошлось, и испытывает полковник к тверскому специалисту в области судебной психиатрии гораздо более глубокие чувства. Впрочем, не мое это дело. Я немного был знаком с Натальей Игоревной и под присягой могу подтвердить, что это изумительная во всех отношениях женщина. Так что в чем в чем, а в отсутствии вкуса упрекнуть Нестерпимова нельзя.
  
  Полковник Нестерпимов
  Как-то после третьей или четвертой беседы с Пашей Иваньковым Наталья Игоревна попросила, чтобы в следующий раз я предоставил ей возможность побеседовать со школьником наедине.
  - Неужели я вам мешаю? Ни одного слова за три дня не произнес, - удивился я.
  - Дело не в этом. Пациент испытывает большое внутреннее напряжение. Не исключено, что оно связано с вашим присутствием.
  - Очень жаль. Хотя я из этих бесед мало что нового узнал, но зато на какие-то вещи смог взглянуть под совершенно другим углом. А потом, если честно, мне доставляет большое удовольствие вас слушать. Я именно из-за этого сюда прихожу, а вовсе не из-за Паши. Он-то как раз мне порядком надоел за эти дни.
  - А разве я говорю, что собираюсь вас совсем лишить своего общества? Нет, я буду регулярно вам докладывать обо всем, что мне удастся узнать нового.
  - Это, конечно, радует, но все же хотелось бы большего. Знаете что, давайте в качестве компенсации за то, что вы лишаете меня возможности присутствовать на ваших беседах, мы как-нибудь поужинаем вместе.
  - Э, да вы хитрец, полковник, - засмеялась моя собеседница, - впрочем, я с большим удовольствием приму ваше приглашение.
  Вот так получилось, что наши отношения с Натальей Игоревной приняли менее формальный и гораздо более дружеский характер. А еще через несколько дней она сообщила мне, что закончила работу со школьником.
  - И каковы же результаты, - с трудом сдерживая волнение, спросил я.
  - Паша Иваньков абсолютно здоров, если не считать перенесенного им потрясения.
  - А как насчет всех его рассказов? И что с ним все-таки произошло на самом деле?
  - Все эти рассказы - абсолютная правда.
  - ???
  - Вы знаете, ведь я дважды проводила с ним сеанс гипноза. Под гипнозом соврать нельзя. Все было так, как он рассказывает.
  - Но ведь это невозможно!
  - Согласна, это невозможно.
  - Как же так может быть: с одной стороны - абсолютная правда, с другой стороны - абсолютно невозможно?
  - Имеется, конечно, еще такой вариант, что Паша подвергся глубокому психическому воздействию. Только я не обнаружила никаких следов этого воздействия. А, как известно, любое воздействие должно оставлять следы. Так что мой окончательный вердикт: все, о чем рассказывает Паша Иваньков, - абсолютная правда.
  - Наташа, ты так и в заключении напишешь?
  - Что ты, Леша, в заключении я так не напишу. А то меня саму за сумасшедшую могут принять. Так что, не беспокойся, насчет заключения я что-нибудь придумаю. Выкручусь как-нибудь. Но тебе, как на духу, говорю еще раз: все, что мальчик говорит, все так и было.
  
  Глава 18
  
  Полковник Нестерпимов
  Во время празднования своего дня рождения изрядно подвыпивший Леша Пушков внезапно начал делиться прогнозами относительно дальнейших перспектив нашего расследования.
  - В конце концов, - говорил он, придавая своему голосу максимальную значительность, на которую только был способен, - все эти дети постепенно вернутся. Может, через год, а, может, и позже. Причем никто из них толком ничего не сможет объяснить. А само дело будет закрыто за отсутствием состава преступления.
  - Наверно, это было бы не самым плохим исходом? - осторожно поинтересовалась Наташа Енисеева.
  - С точки зрения детей - конечно. А вот с нашей точки зрения - непонятно. Столько усилий, и все коту под хвост.
  - Никакие усилия не бывают бесполезными, - улыбнулась Енисеева, - ведь познавая мир, мы познаем себя.
  Этим аргументом она повергла бедного майора в замешательство, и он почел за лучшее больше к затронутой теме не возвращаться. Я же в глубине душе только посмеялся над его нелепым предположением и, как выяснилось, зря. На следующий день в Твери появился еще один из пропавших школьников - Максим Перов.
  Впрочем, Максим, как оказалось, никуда и не пропадал. По словам юноши, он уезжал с родителями за границу. То есть они уезжал туда раньше, потом вернулись, но через некоторое время выяснилось, что какие-то дела у них остались незавершенными. В общем, родители снова поехали за границу и Максима взяли с собой. Из прессы они узнали об исчезновении класса, в котором Максим должен был обучаться в 17 школе, но решили не заявлять о себе и не торопиться с возвращением в Тверь.
  Вся эта история показалась мне очень путаной и совершенно неправдоподобной. К тому же никто из школьной администрации не мог опровергнуть или подтвердить рассказ молодого человека. Вместе с тем, никаких оснований для предъявления ему каких-либо обвинений не было, поскольку в действиях юноши не просматривалось ничего противозаконного, если не считать, конечно, того обстоятельства, что Перов почти все первое полугодие отсутствовал в школе на занятиях. Похоже, что майор был прав: пока все усилия следственной бригады шли исключительно коту под хвост. Это надо же, результатом более чем трехмесячного расследования явилось выявление одного злостного прогульщика! Только вот беда: вопросы посещаемости явно находились вне компетенции Генеральной прокуратуры.
  
  Майор Пушков
  За Перовым мы установили круглосуточную слежку, однако ничего интересного обнаружить не удалось. Если, конечно, не считать, что отсутствие чего-либо интересного само по себе уже интересно. Но я, знаете ли, не любитель этих самых парадоксов и парадоксиков. А то напустят тумана типа того, что "отсутствие результата тоже является результатом", или что-нибудь в этом роде. Вот если бы наше начальство так рассуждало, когда мы перед ним отчитываемся по поводу очередного "глухаря", тогда, конечно, другое дело. Но оно, начальство это самое, семь шкур с тебя сдерет, пока ты какой-нибудь результат по делу не выдашь.
  Был у нас, помнится, на юридическом факультете один преподаватель, большой любитель парадоксов всяких. Так он всех студентов на экзамене одной задачкой доставал, до сих пор ее помню. Вот эта задача. Собрался один купец везти товар через пустыню, вещички упаковал и лег спать. И было у него два так называемых "друга". Так вот, один из них в бурдюк с водой, которую, значит, купец себе на дорогу приготовил, подсыпал яду. А другой вообще бурдюк проколол, так что вся вода, к тому времени уже отравленная, из этого бурдюка вытекла. Купец, конечно, ничего не заметил, а когда попить захотел, то было уже поздно. В общем, помер он в результате от жажды. Вопрос: как в соответствии с уголовным кодексом квалифицировать действия "друзей" погибшего купца? Ну, с первым все ясно, тут типичное покушение на убийство. А вот второй уберег купца от яда, но в то же время на верную смерть от жажды обрек. Причем те же самые действия, которые купца спасли, его же и погубили. Не помню, что я тогда преподавателю по этому поводу наплел, но четверку он мне поставил. А сейчас я так думаю: посадить этих купчиков-субчиков в СИЗО, так они оба через недельку любые признательные показания напишут. Да что там через недельку, на следующий день и напишут.
  
  Полковник Нестерпимов
  Давайте на минутку предположим, что Наталья Игоревна была права и все, о чем рассказал нам Паша Иваньков, - чистая правда. О чем это говорит? О том, конечно, что побывал он в каких-то других мирах, писатели-фантасты такие миры параллельными называют. Дело, впрочем, не в названии, хотя меня лично от всей этой математики тошнит. А коли так, и наш Иваньков прямо с экскурсии в Нилову Пустынь отправился по параллельным мирам бродить, то, очевидно, что остальные его одноклассники там же оказались. Причем, по-видимому, каждый из них в свой отдельный мир угодил, поскольку Паша за три месяца странствий никого из знакомых так и не встретил.
  Попробуем теперь в свете этой гипотезы взглянуть на остальные факты. Во-первых, странные фотографии на компьютере у Гордейчева. На них явно изображен момент исчезновения школьников. А делались эти фотографии накануне исчезновения, что, кстати, подтверждается свидетельскими показаниями учеников других классов, которые видели, как Миша новым своим фотоаппаратом перед одноклассниками хвастался. Естественно предположить, что именно Гордейчев и отправил своих друзей в дальнее путешествие, причем, по всей видимости, с помощью этого самого фотоаппарата. Ведь в логической цепочке "исчезновение детей - фотографии - фотоаппарат - Гордейчев" прибор находится к интересующему нас событию ближе, чем его хозяин. Не исключено даже, что сам Миша не имел никакого представления о фантастических возможностях своего цифровика. Да, скорее всего, именно так, иначе, зачем бы он стал перед всей школой его демонстрировать. Получается, что цифровик этот - вовсе не цифровик, а какая-то загадочная штуковина, которая отправляет человека помимо его воли "туда - не знаю куда", да к тому же еще аккуратненько момент транспортировки фиксирует. Вот только непонятно, как этот "прибор дальнего действия" у Гордейчева оказался. Не в магазине же он его приобрел, в самом деле. Насколько мне известно, наша розничная сеть такую продукцию пока не освоила.
  Во-вторых, странное поведение Шашнева. Раз он не отправился с остальными школьниками на экскурсию, то, стало быть, знал, чем эта экскурсия закончится. Если, конечно, исключить всякие случайности. А случайности исключить необходимо, иначе мы до истины никогда не докопаемся. Каждому следователю хорошо известно: подозревая в необычном случайное, мы зачастую упускаем закономерное. Итак, будем считать, что Шашнев знал о том, чем завершится экскурсия. И тут возникает вопрос: что искал на квартире у Гордейчева этот неплохо проинформированный псевдотихоня? И как-то само собой получается, что искал он тот самый чудо-цифровик, ведь больше ему искать там было вроде бы нечего. Итак, Шашнев знал о чудодейственном приборе, но самим прибором не располагал, хотя очень к этому стремился. Гордейчев же, наоборот, прибором обладал, но понятия не имел о его возможностях. Но откуда обычный российский школьник узнал о каком-то загадочном приспособлении, поверить в само существование которого требует немалых усилий? Выходит, что не является наш Сережа обычным российским школьником. И скажите мне на милость, кто в этом случае скрывается под его личиной?
  И, наконец, Максим Перов. Это, пожалуй, самая скользкая личность. С ним вообще все непонятно. Если про Шашнева мы знаем хотя бы что-то, то о Перове не известно абсолютно ничего. Кроме того, конечно, что он в течение трех месяцев где-то скрывался. То ли по параллельным мирам странствовал вместе с остальными, то ли в Израиль с родителями ездил, а, может, ни то и ни другое, а что-то совсем даже третье. В принципе, нельзя исключить предположения, что он вообще все это время в Твери находился, ведь мы его здесь найти даже и не пытались. Версия с Израилем вроде бы подтверждается сведениями из аэропорта, но где гарантия, что отъезд юноши за рубеж, равно как и его возвращение оттуда, не были умелой инсценировкой? С другой стороны, если Максим вместе с одноклассниками оказался в параллельных мирах, то почему он об этом упорно молчит? Ведь молчат обычно те, кому есть, что скрывать. Выходит, Максим - один из тех, кто прекрасно осведомлен о сути происходящих здесь событий, и при этом он явно преследует свои цели. Он - активный участник игры. Но почему вдруг Перов, о котором почти три месяца не было ни слуху, ни духу, сейчас решил вернуться сюда? Видимо, что-то понадобилось ему именно здесь. Уж не тот ли самый фотоаппарат, который до того безуспешно пытался разыскать Сережа Шашнев? Но ведь фотоаппарата, а точнее, замаскированного под фотоаппарат прибора, здесь нет, его взял с собой на роковую экскурсию Миша Гордейчев. Или Миша все-таки не брал с собой фотоаппарат, а спрятал его где-то в Твери? Вот только зачем юноше прятать прибор, который он считает самым обыкновенным фотоаппаратом? Получается, что Гордейчев и сам догадывался о чудодейственных свойствах своего цифровика.
  Стоп. Какая-то у меня несостыковка получается. Кажется, я про фотографии позабыл. Ведь они свидетельствуют, что цифровик все-таки побывал на злополучной экскурсии вместе с Мишей Гордейчевым.
  Ну что ж, попробуем начать все с начала.
  
  Майор Пушков
  Следить за Максимом оказалось очень просто по той причине, что он никуда из дома не выходил. Ну, или почти никуда. С утра отправлялся в школу, затем возвращался домой. По дороге заходил в магазин. И все. Никаких друзей, никаких подружек, никаких дискотек. И домой к нему никто не приходил. В общем, не ребенок, а какое-то пустое место. Хотя и ребенком-то Максима назвать можно было только с большой натяжкой - был он высоким крепким парнем с прекрасной по-взрослому развитой мускулатурой.
  С единственным своим избежавшим катастрофы одноклассником, Сережей Шашневым, Максим тоже разговаривал не слишком много. Лишь однажды после школы они о чем-то перебросились парой фраз, после чего разошлись по домам. Заметно было, что во время разговора Шашнев почему-то держался крайне нервозно, и это притом, что собеседник его прямо-таки излучал доброжелательство. Не исключено, впрочем, что ребята общались в школе и подобное поведение явилось следствием какой-либо возникшей между ними размолвки.
  Так или иначе, но подобное поведение Перова нравилось мне все меньше и меньше. В какой-то момент я не выдержал и решил взглянуть, чем это таким интересным подросток занимается дома, ради чего полностью лишает себя многочисленных радостей полнокровной тинейджеровской жизни. Не мудрствуя лукаво, я под каким-то надуманным предлогом отправился к Перову в гости. И что бы вы думали? В ответ на мои долгие настойчивые звонки за дверью не раздалось ни единого звука. Это было тем более странно, что по результатам наблюдений Максим Перов полтора часа назад вошел в двери своей квартиры и с тех пор ее не покидал.
  В сложившейся ситуации следовало действовать немедленно. Даже не поставив в известность Нестерпимова, я вызвал двух оперативников, и мы аккуратно вскрыли двери Перовской квартиры. Как и следовало ожидать, она была пуста.
  
  Глава 19
  
  Миша Гордейчев
  Я бежал очень долго. Бежал в кромешной тьме, натыкаясь на кусты, спотыкаясь о корни, падая и снова вставая. Появление неизвестного вблизи моей землянки никак не входило в мои планы. Я рассчитывал, что до утра друдли оставят меня в покое и за это время я смогу достаточно далеко уйти от их поселения. А на деле получается, что они обнаружат мое исчезновение прямо сейчас и, вполне возможно, сразу же организуют погоню. Единственная надежда была на то, что друдли, которые не произвели на меня впечатление отчаянных храбрецов, побоятся ночью высовывать нос из своей деревушки.
  Между тем лес стал гуще, и бежать стало практически невозможно. К тому же следует учесть, что физически я не был подготовлен к подобным марафонским забегам и от усталости буквально валился с ног. Лишь острое чувство страха заставляло меня двигаться вперед, превозмогая смертельную усталость. Но по мере того, как я удалялся от места своего заточения, страх постепенно проходил. Да и погони не было слышно за моей спиной - кроме шума, который производил я сам, в лесу не раздавалось ни звука. В конце концов, усталость и страх уравновесили друг друга, и я в нерешительности остановился. Со всех сторон меня окружала дремучая чаща. Сквозь густые ветви деревьев кое-где проглядывало ночное небо, на котором между рваными клочьями облаков виднелись бледные огоньки звезд. Постояв несколько мгновений, я вдруг понял, что двигаться дальше уже совершенно не в состоянии. Собрав последние силы, наломал веток на росшем поблизости кустарнике и соорудил из них некое подобие постели в небольшой ложбинке возле корней огромного в три обхвата дерева. Затем в полном изнеможении опустился на это ложе и мгновенно уснул.
  
  Ксения Диброва
  Дождавшись, когда Ксюша Шурниковская уснет, я отправилась выручать Мишу из заточения. Было холодно, темно и страшно. На центральной поляне возле костра дремали несколько вооруженных друдлей. Слабые языки пламени безуспешно пытались разорвать плотную завесу мрака, опустившуюся на лагерь. Я потихоньку прошмыгнула мимо часовых в сторону Мишиной землянки и, притаившись за кустом, стала наблюдать за входом. Что-то подсказывало мне, что торопиться нельзя ни в коем случае. С другой стороны, мне очень хотелось проделать задуманное как можно скорее, поскольку, чем дольше я пребывала в нерешительности, тем сильнее страх и сомнения овладевали мной. К тому же со стороны Мишиной землянки не доносилось ни звука, откуда я поспешила сделать вывод, что опасаться мне совершенно нечего. "Все в этом лагере давно спят глубоким сном", - как заклинание произнесла я несколько раз и направилась к входу в землянку.
  До цели оставалось совсем немного, когда утихшее было тревожное чувство вспыхнуло во мне с новой силой: я обнаружила, что дверь в землянку приоткрыта. Я прекрасно помнила, как вечером друдли старательно подпирали эту дверь бревном, по их меркам достаточно увесистым, теперь же бревно это валялось в сторонке. Не ожидая ничего хорошего от этой странной метаморфозы, я притормозила в двух шагах от входа в землянку и хотела на всякий случай снова спрятаться в кустах, как вдруг дверь широко распахнулась, и какое-то низенькое существо бросилось прочь из землянки, едва не сбив меня с ног. Я, конечно, могла ошибиться, но у меня возникло ощущение, что это была та самая веселая и симпатичная девушка-друдль, которая называла себя не то Аши, не то Ашни. Нет, все-таки, кажется, Анши. И как бы сильно меня ни испугало ее появление, но она испугалась еще сильнее, что-то вскрикнула, шарахнулась в сторону и стремительно скрылась в темноте. Да, вот еще что: в руках Анши крепко сжимала небольшой предмет типа коробочки, почему-то показавшийся мне удивительно знакомым.
  
  Ксения Шурниковская
  Я ждала-ждала, пока Ксюша уснет, и уснула сама. А ночью просыпаюсь, в землянке темнотища, только слышно, как подруга моя посапывает в своем уголочке. Ну, думаю, хочешь, не хочешь, а надо идти Гордейчева выручать. На ощупь выбралась из землянки и внимательно огляделась по сторонам. Стоянка друдлей была погружена в глубокий сон. Костер на центральной поляне почти догорел, лишь красные пятна углей зловеще поблескивали сквозь ночную тьму. Тьма эта, впрочем, не была такой уж кромешной. Небо было покрыто россыпями звезд, подгоняемые ветром обрывки облаков не могли полностью скрыть их холодного света. Я уверенно направилась к Мишиной темнице, и внезапно высокая фигура в невообразимой накидке выросла передо мной, казалось, ниоткуда. Я испуганно отпрянула в сторону, но человек осторожно взял меня за плечо и развернул лицом к себе. Это был Гуин. От его мягкого прикосновения, а, может, от спокойной улыбки я сразу приободрилась и почувствовала уверенность в своих силах. Тягучие слова-мысли Гуина медленно заструились в моей голове.
  - Ты решила выручить тролля? - наверно, если бы телепатия могла передавать эмоции, то в этом вопросе Гуина я бы услышала удивление.
  - Это не тролль. Это мой одноклассник Миша Гордейчев, - я решила, что скрывать что-либо от волшебника больше не имеет смысла.
  - Мне понятны не все слова, которые ты произносишь, - отозвался Гуин, - но твоя мысль мне ясна. Тебе дорог этот юноша? Ты его любишь?
  - Что ты, я его терпеть не могу.
  - Но ты пришла его спасти?
  - Да.
  - Почему?
  - Ну, все-таки мы учимся в одном классе...
  - Один класс - это то же самое, что одно племя?
  - Примерно, - улыбнулась я.
  - Странно, - слова Гуина потекли еще медленней, - вот Анши и Дарик из одного племени, но они так сильно ненавидят друг друга, что никогда в жизни ни одна из них не отправится спасать другую.
  На это я не нашла что ответить и промолчала. А волшебник после короткой паузы продолжал:
  - Откуда вы пришли?
  - Я не знаю, как объяснить. Мы из совсем другого мира, там все по-другому, не так, как здесь. И я не знаю, как мы сюда попали.
  - Когда вы вернетесь назад?
  - Мне очень хотелось бы вернуться назад, но мы не знаем, как это сделать. Все произошло помимо нашей воли.
  - Быть может, этот ваш Миша знает, как вернуться? Ведь он волшебник, правда?
  - Что вы, Гуин. Я не думаю что Миша - волшебник. А если бы он знал, как вернуться домой, то давно сделал бы это.
  - Кто знает, быть может, именно так он и поступил. Во всяком случае, в землянке его нет.
  - Как нет?
  - Ты мне не веришь? Ты хочешь убедиться в этом сама?
  - Нет, что вы, конечно, верю. Просто все это так неожиданно. Неужели Миша... да как он мог вернуться домой, а нас оставить здесь! - И по моему лицу потекли слезы. А Гуин еще крепче сжал мое плечо и что-то тихо пробормотал на своем языке. И от этого мне сразу стало хорошо и спокойно.
  
  Гуин
  Куда же все-таки пропал Безволосый, или Миша, как его назвала Бледная Нимфа? Он мог вернуться в свой мир, испугавшись расправы друдлей. Хотя, если он действительно волшебник, то вряд ли стал бы их бояться. Он мог просто сбежать в лес, и в этом случае ему не позавидуешь: следы дикого хрюза на днях видели неподалеку от становища. Его могли убить либо, наоборот, спрятать. Причем и то и другое могла сделать как Мать Племени, так и ее постоянная соперница - Анши. Они могли убить Безволосого Мишу, потому что они его боятся, и могли спрятать его, чтобы использовать в своей борьбе за влияние в племени. Черт ногу сломит в этих интригах, в особенности, если их затевают женщины.
  Как бы то ни было, но судьба Миши мало меня касается. Если бы он был траклем, тогда другое дело. Но нимфа говорит, что они прибыли из другого мира, а нимфе можно верить, тем более что в мыслях соврать гораздо сложнее, чем на словах.
  Да, Бледная Нимфа очень хороша. Я, наверно, возьму ее в жены, если она не вернется в свой мир. Моя вторая жена перестала доставлять мне такую радость, как прежде, пусть Бледная Нимфа будет моей третьей женой. И так я уже с этим делом затянул. Многие тракли в моем возрасте имеют уже по четыре, а то и по пять жен, а у меня их только две, причем первая совсем старая. Решено, беру Нимфу в жены. А для второй жены найдется много дел в хозяйстве, тем более что в своей деревне я почти не живу, большую часть времени у друдлей провожу. А вторую нимфу надо тоже забрать в наше племя, она там легко себе мужа найдет. Вторая нимфа тоже красивая, но моя все равно лучше. Я бы, конечно, их двоих взял в жены, но не годится иметь двух жен одного возраста, не будет в доме порядка. Так что пусть вторую нимфу берет в жены кто-нибудь другой, а я женюсь на Бледной Нимфе.
  И пусть колдунья Раис кусает себе локти, когда увидит мою молодую красивую жену.
  
  Мать Племени
  Странные дела происходят в племени друдлей. Сегодня ночью пропал Безволосый. Следы его ведут прямо в чащу леса. Кто он: герой, который готов сразиться с диким хрюзом, или безумец, не ведающий, что творит? Впрочем, исчезновение Безволосого меня не огорчает. Нет человека - нет проблемы. Не надо ломать голову над множеством вопросов, которые возникли из-за его появления. Но вместе с ним исчезла и Анши. Правда, кое-кто будто бы видел ее сегодня утром, но полной уверенности в этом нет. На утреннем совете она уже не появлялась. Возможно, Анши пропала вместе с Безволосым. Возможно, она похитила его, а, может быть, он - ее. Хуже всего, если они сговорились между собой. Вдвоем они могут представлять собой серьезную угрозу, тем более, у Анши в племени немало сочувствующих.
  А если так, то куда могли скрыться беглецы? Вряд ли они надеются найти поддержку в соседних племенах - с ними Мать Племени неплохо ладит в последнее время. Следы ведут в чащу.... Быть может, они направились к этой старой колдунье Раис, уже много лет в одиночестве живущей на болоте? Но зачем? Раис никогда не вмешивалась в дела друдлей, да и не будет вмешиваться впредь. Что ж, пусть бегут куда хотят. Она, Дарик, не будет даже посылать людей в погоню, ведь надежные люди так нужны ей здесь, причем нужны именно сейчас, когда племя переживает не самые лучшие времена.
  
  Ксения Диброва
  Сегодня Ксюха заявила мне, что выходит замуж за Гуина.
  - Ты что, сумасшедшая, - в ужасе закричала я, - он же старик.
  - Никакой он не старик, - спокойно возразила моя подруга, - он вполне нормальный мужчина. И я полюбила его с первого взгляда.
  - Да он тебя околдовал! Каким-нибудь зельем опоил, он же волшебник.
  - Никаким зельем он меня не опаивал. А даже если и так, то какая разница? Мне хочется выйти за него замуж, и я выйду. Я буду у него третьей женой, самой любимой.
  Ну, тут уж я не нашла, что ответить.
  
  
  Миша Гордейчев
  Утром я продолжил свой путь. По мере продвижения вглубь лес становился все более густым, и идти становилось все труднее. Дорогу постоянно перегораживали поваленные деревья, плотные заросли кустарника вставали на моем пути, острые колючки рвали в клочья одежду и до крови царапали мне руки. Но это было не самое страшное. Гораздо хуже было то, что путь мой явно шел под уклон, и земля под ногами становилась все более мокрой и вязкой. Появились глубокие лужи с дурно пахнущей темной водой, время от времени я по колено проваливался в какую-то густую липкую грязь, скрывавшуюся под мягким покрывалом из ярко-зеленого мха. Было очевидно, что очень скоро я окажусь в болоте.
  Так оно и оказалось. Внезапно густая стена леса словно рухнула передо мной. Я стоял на краю гигантской зеленой поляны, лишь кое-где покрытой редким кустарником и чахлыми низкорослыми деревцами. Это была огромная топь. Идти дальше не имело никакого смысла. Я тяжело вздохнул и побрел по краю топи в безумной надежде, что где-то скрывается ведущая через нее дорога. Впервые после моего бегства в голове зародилась мысль повернуть назад и возвратиться в плен к друдлям.
  Однако времени обдумать эту мысль, увы, уже не было. Внезапно сбоку от меня раздался чавкающий звук и протяжный разрывающий уши вой. Я обернулся и увидел стремительно приближающегося со стороны трясины ужасного зверя. Из широко раскрытой пасти чудовища в разные стороны торчали длинные гнилые зубы, с которых срывались клочья грязной желто-зеленой пены. От мгновенно охватившего меня ужаса я буквально застыл в оцепенении, да и бежать-то было, собственно, некуда. В лицо мне ударил смрадный запах из пасти гигантского зверя, и я потерял сознание. К счастью, надо полагать, ибо вряд ли найдется на земле человек, которому захочется стать свидетелем собственной мучительной смерти.
  
  Глава 20
  
  Вася Васильчук
  Дома общего пользования, о которых говорил нам Евгений Петрович Саенко, оказались чем-то вроде наших общежитий. У входа - большие черные коробки, сенсоры. Подносишь к этому сенсору руку, и он мгновенно определяет тебя среди миллионов зарегистрированных живых существ, находит в своей базе данных и предоставляет положенный по праву социальный минимум, будь то тарелка белкового пюре два раза в сутки или комната в общежитии. Комната, кстати, очень даже неплохая, размером приблизительно 8 квадратных метров. И, заметьте, комната одноместная, так что в свободное время никакой идиот-сосед не будет путаться у тебя под ногами и пытаться навязать свои взгляды на жизнь. А белковое пюре, как вы уже догадались, - это та самая штука, которой нас потчевали в столовой и которая, судя по всему, является основной составляющей в целом довольно скудного рациона жителей Зоны.
  Так что можно сказать, что устроились мы очень даже неплохо, и теперь следовало спокойно вникнуть в создавшееся положение и выработать план дальнейших действий. Именно с этой целью мы собрались вечером в комнате у Алены. И тут внезапно выяснилось, что наше понимание ситуации отличается коренным образом. Алена сказала, что никаких активных действий предпринимать не собирается. Не то чтобы ей в Зоне очень понравилось, но, по ее мнению, "гораздо лучше здесь сидеть и задачки каждый день решать, а за это иметь крышу над головой и пюре с компотиком, чем бродить без определенной цели по мокрому лесу и все такое". Ясная позиция, тут ничего ни убавишь, ни прибавишь. Тем более что решать задачки - дело для Папоновой привычное.
  В отличие от Алены я сразу же заявил, что рассматриваю свое пребывание на должности решателя задач как временное и постараюсь смотаться отсюда при первой же возможности. На саркастический вопрос "Куда?" решительно ответил, что буду искать борцов с Туманом и примкну к ним, а ежели таковых не обнаружится, то создам свой собственный партизанский отряд и стану сражаться в одиночку. При этом я выразительно посмотрел на Славика в расчете встретить поддержку с его стороны, но Усаченко, похоже, остался глух к моим призывам. Мне даже показалось, что он вообще меня не слушал, раздумывая о чем-то своем. О чем, мы вскоре узнали, когда Алена, потянув нашего молчаливого друга за рукав, настойчиво спросила:
  - Славик, а ты-то что об этом думаешь?
  Усаченко поднял на нее мутный взор и начал торопливо бормотать о том, что обязан перерешать всего Сканави, иначе, дескать, мы никогда отсюда не выберемся.
  - Ты, Алена, должна научить меня решать задачи, - проникновенно закончил наш друг свое довольно сумбурное выступление. А у меня в голове мелькнула страшная догадка, что Славик не иначе как с глузду з їхав, или, попросту говоря, маленько тронулся рассудком.
  Алене, похоже, тоже стало не по себе, но она решила не показывать виду и обратить все в шутку.
  - Слав, я, конечно, не отказываюсь учить тебя математике, но вряд ли у меня что-нибудь получится, раз уж у Сергея Анатольевича ничего не вышло.
  Славик пристально на нее посмотрел и совершенно серьезно произнес:
  - Я научусь, я обязательно научусь, ты не сомневайся. Ты только покажи, как это делать, и я обязательно научусь.
  
  Славик Усаченко
  Похоже, Вася с Аленкой подумали, что у меня крыша поехала. Может, оно со стороны именно так все и выглядело, но только я-то знал, что принимаю в этот момент исключительно правильное решение. Цепочка событий невозможных прямиком вела меня к единственно возможному выводу или, если хотите, выходу из сложившейся ситуации. Судите сами. Сначала наше таинственное исчезновение. Теперь-то окончательно стало ясно, что именно мы исчезли, а вовсе не наши одноклассники. Они-то сейчас наверняка как ни в чем ни бывало сидят в своих уютных тверских квартирах и взахлеб делятся впечатлениями о своей так счастливо для них закончившейся экскурсии. Затем этот туман. Некая разумная субстанция, мыслящий водяной пар. С первого взгляда - полная белиберда, а на самом деле еще один шаг в определенном направлении. Затем эти самые Математические центры. Не центры, скажем, кулинарного искусства или там кройки и шитья, а именно математические. Ну зачем туману потребовалось, чтобы мы решали задачи? Евгений Петрович утверждает, что этот чертов кисель питается нашей умственной энергией. Что она для него - хлеб насущный. Что ж, может и так. А по мне все это - еще одно звено в цепочке. И, наконец, вещий сон. Именно он открыл мне глаза на суть происходящего. А суть эта предельна проста. Кто-то самый главный очень хочет, чтобы я научился решать задачки. Конечно, Он придумал для этого не самый простой способ. Не самый простой, зато весьма действенный. Что ж, я не буду упрямиться, поскольку совершенно ясно, что ни к чему хорошему подобное упрямство не приведет. Автор этой пьесы недвусмысленно продемонстрировал свои возможности и, главное, свою решимость добиться поставленной цели во что бы то ни стало. Если уж Ему так хочется, то пусть так и будет. Ведь мое упрямство мало того, что меня самого ставит в дурацкое положение нахлебника, оно бьет рикошетом по Васе с Аленкой, которые здесь, по большому счету, совершенно не причем. Нет, им, без сомнения, тоже отведена какая-то своя роль в данном спектакле, но главным действующим лицом в нем являюсь, конечно, я. Не считая автора, разумеется.
  
  Алена Папонова
  Я сперва подумала, что Славик прикалывается, но потом посмотрела на него внимательно и решила: нет, это он всерьез. Можно даже сказать, что таким серьезным я Усаченко никогда в жизни не видела. Не знаю, что уж на него так повлияло, но, вне всяких сомнений, он твердо решил заняться математикой. Ну, решил и решил, это дело его, я же, со своей стороны, в помощи никому никогда не отказывала.
  А вот Васю, похоже, это Славиково решение никак не устраивало. Он весь вечер допытывался, отчего да почему, да так ничего из путаных объяснений нашего приятеля и не понял. Я, если честно, тоже не очень эти объяснения поняла. Суть их сводилась к тому, что он, Усаченко то есть, должен всего Сканави перерешать, чтобы помочь нам выпутаться из этой истории. А откуда взялась такая уверенность в чудодейственных свойствах широко известного задачника, мне невдомек. Тем более что раньше Усаченко задачничек этот не очень-то и жаловал.
  Короче, весь вечер у нас прошел в бестолковых препирательствах между мальчиками, а наутро начались трудовые будни. С утра я объясняла Славику какую-нибудь тему, затем мы шли в Математический центр и выполняли дневную норму. А вечером шло бурное обсуждение задачек, которые каждый из нас решал днем. Бурным оно было, правда, только с моей стороны и со стороны Славика, Вася же в этих разговорах принимал участие чисто номинально, да и вообще с какого-то момента стал по вечерам пропадать невесть где. Я поинтересовалась, не завел ли он себе подружку из местных, на что Васильчук вполне серьезно ответил:
  - Надоело смотреть, как вы тут со Славиком воркуете, точно два голубка.
  - Вась, не ревнуй, мы не воркуем, а математикой занимаемся, - попыталась я успокоить приятеля, но на него мои увещевания не подействовали, и он со злостью произнес:
  - А от вашей математики меня тошнит.
  И вышел из комнаты, хлопнув дверью. А мы со Славиком продолжили решать задачи на применение теоремы Виета.
  
  Вася Васильчук
  Тоскливо мне было в этой самой Зоне. Вот Аленка со Славиком нашли себе дело, и вроде как воспрянули духом. Славик все носился с дурацкой идеей решить все задачи из Сканави. Дескать, после этого Туман исчезнет, и мы вернемся в наш мир. Как бы ни так! Туману только того и надо, чтобы мы мозги свои напрягали, умственную энергию выделяли. Он, кровосос проклятый, этой самой энергией питается и над Славкиными потугами посмеивается про себя, если, конечно, у него чувство юмора имеется, в чем я весьма сомневаюсь. А Алена нет, чтобы Усаченко остановить, растолковать ему, что к чему, так она, наоборот, потакает его нелепым фантазиям.
  Хорошо еще, что Евгений Петрович мне про Туман все как следует растолковал. Я последнее время все больше и больше с ним общаюсь. Я его подбиваю в партизаны податься, но он пока отнекивается, на возраст ссылается. А по мне так в любом возрасте человек должен быть готов за свои принципы сражаться. Но главный аргумент у нашего доцента состоит в том, что пока еще никто не знает, чем этот самый Туман можно одолеть. Я же не сомневаюсь, что можно. Если Туман живой, значит, он смертный, а раз так, то можно его гибели как-то посодействовать. Главное, не опускать руки, и все будет тип-топ.
  Но пока суд да дело, мы с Евгением Петровичем стали прогулки по Зоне совершать. Он с моей подачи загорелся идеей составить карту Зоны, а мне это как раз на руку, поскольку дает прекрасную возможность эту самую Зону изучить. Что показательно, общественного транспорта здесь почти не было, да и личного тоже. Люди попросту никуда не ездили, потому что им это было без надобности. Не было у них такой потребности, чтобы куда-то ездить. И желания тоже не было, охота к перемене мест не входила в число отличительных черт обитателей Зоны. Изредка только большие цилиндрической формы автобусы перевозили куда-то работников белковых ферм и промышленных предприятий. Передвигались по Зоне также верные прислужники Тумана, люди в оранжевой униформе. Но они пользовались при этом маленькими автобусами, также выкрашенными в оранжевый цвет.
  Так что у нас с Евгением Петровичем не было никакой возможности посетить удаленные от Поселка районы и лично увидеть, что там происходит. Выяснилось, однако, что кое-кто из знакомых доцента располагает определенной отрывочной информацией. Люди не очень охотно делились этой информацией, но не в силу ее особой ценности, а, скорее, наоборот: всем или почти всем было абсолютно безразлично, что происходит не то что в соседнем городе, но даже и на соседней улице. Тем не менее, нам удалось узнать кое-что интересное, как-то: до сих пор часть людей обитает на территории, не занятой Туманом. Пробиться на эту территорию, однако, никто то ли не мог, то ли попросту не пытался. А на острове Хачин будто бы располагалась колония не прошедших регистрацию жителей Зоны, идейных, так сказать, противников существующего режима. Именно туда я и решил направить свои стопы. Не сразу, разумеется, а после соответствующей подготовки. И тут же к этой подготовке приступил: решил насушить сухарей и собрать кое-какие необходимые для путешествия по озеру вещички. Звал и Евгения Петровича присоединиться к этой своей затее, но он отказался, хотя с вещичками обещал помочь.
  
  Сон Евгения Петровича Саенко
  Мне снилось, что я - муха, попавшая в паутину. Только паук не стал меня убивать, а тщательно запеленал в белый кокон и приспособился потихоньку сосать мою кровь. А чтобы я раньше времени не окочурился, делал он время от времени в своем занятии перерывы. И харчи при этом кое-какие мне приносил, чтобы, значит, силы мои восстановить. Неплохие, между прочим, харчи, питательные. А еще полагалась мне ежедневная пачка гематогена - гемоглобин на должном уровне поддерживать.
  Все равно ощущения были жуткими. Но особенно мерзкой оказалась привычка паука свои паучиные мысли вслух высказывать. Очень он любил порассуждать о том, какой он прогрессивный паук, какой гуманист и даже где-то по большому счету демократ. А наши не вполне типичные взаимоотношения он иначе как сотрудничеством не называл. Разляжется, бывало, на своей паутине, ногу за ногу закинет и начинает вещать о преимуществах взаимовыгодного сотрудничества перед примитивным принуждением. Поговорит вот так, а потом кровь сосать принимается. Видно, от этих разговоров аппетит у него просыпался...
  
  Славик Усаченко
  Особенно мне понравилось решать тригонометрические уравнения. Раньше из-за обилия формул я эту тему терпеть не мог, но теперь Алена заставила меня все формулы выучить. Она сразу, как только я набился к ней в ученики, дала мне тетрадку и заявила: "Либо ты, Усаченко, все формулы за два дня зазубришь, либо я с тобой заниматься отказываюсь". Я и так и этак, но Папонова ни в какую. Уж насколько я нашего математика считал безжалостным человеком, а понял, что по части безжалостности он нашей Алене в подметки не годится. Эх, ей бы в школу идти работать, она бы такого жару всем задала... Короче, пришлось мне поднапрячься и выучить формулы. А после этого чудесным образом я вдруг совершенно самостоятельно стал решать тригонометрические уравнения. Сперва самые простые, но постепенно вошел во вкус, и у меня стали получаться все более и более сложные задачки. Скоро Алена заявила, что в тригонометрии она бессильна научить меня чему-либо еще, а потому следует перейти к изучению новой темы. Взялись мы тогда за уравнения с модулями. И здесь, преодолев определенное сопротивление собственного организма, я стал показывать очень даже неплохие результаты. А если учесть, что наш анонимный работодатель - был ли это сам туман, или кто из его оранжевых прислужников, не знаю, скорее всего, задачки случайным образом подбирал компьютер - как раз в то время очень увлекся модулями, то не удивительно, что мне на обед стали доставаться все более и более полные порции. Я даже Ваську по части питания тогда обогнал, что его, по-моему, крайне раздражало. Васильчук в глубине души считал себя крутым математиком, который мог бы, если б захотел, решать задачи не хуже Аленки, а не делал он этого единственно потому, что не имел желания доставлять лишнего удовольствия этому прожорливому организму, Туману то есть.
  Впрочем, забота о вкусной и здоровой пище отошла тогда у меня на второй, а то и на третий план. Меня по-прежнему не покидала уверенность, что сон мой был вещим, и, перерешав все задачи из Сканави, я спасу мир от Тумана. Вот насчет того, что я смогу в результате своего успеха вернуться с друзьями в наш прежний мир, были определенные сомнения, но я решил не париться по этому поводу.
  Было еще одно обстоятельство, которое заставляло меня все больше и больше заниматься математикой, забывая порой про сон и про пищу. Дело в том, что я вошел во вкус. Попросту говоря, мне понравилось решать задачи, и по мере того, как задания становились все более и более сложными, удовольствие это неуклонно возрастало. Если сказать по-простому, то зависимость между сложностью задачи и доставляемым этой задачей удовольствием выражалась монотонно возрастающей функцией.
  
  Глава 21
  
  Сон Васи Васильчука
  Снился мне, как ни странно, Макс Перов. Странно, так как я с ним даже дружен особенно не был. Просто одноклассник, один из многих. Тем более, он после пятого класса за границу уехал с родителями и вернулся совсем недавно. Я бы еще понял, если бы приснился Саша Кушаков, или там Вика Зефирова, я как-никак по ним по-настоящему соскучился. А Макса и не вспомнил ни разу, честно говоря.
  Но, так или иначе, а приснился мне именно он. И какой-то нехороший Макс, нервный и злой. Короче, Макс все требовал, чтобы я ему вернул цифровой фотоаппарат, а я в толк никак не мог взять, почему я должен этот фотик возвращать, если я его и не брал вовсе. Как раз в этом месте он начинал нервничать, и путано объяснял, что кто-то что-то перепутал, в результате чего его, Макса то есть, фотоаппарат попал ко мне. Но я опять не врубался, ведь если кто-то что-то перепутал, причем здесь я?
  - Макс, - говорил я примирительным тоном, - у меня есть фотоаппарат, но он мой собственный, я его ни с кем и ни с чем не перепутывал. Мне, конечно, этот фотоаппарат без надобности, но с какой стати я свою вещь буду тебе отдавать?
  Тут Макс наконец-то согласился с моими аргументами, но сразу же добавил, что хочет все-таки взглянуть на мой цифровик. Делать нечего, сходил я за фотиком, который с самого первого дня без дела валялся у меня в сумке, и притащил его Максу. Тот повертел его в руках, понажимал на кнопки, недовольно поморщился и со вздохом возвратил мне. Я уж думал, что теперь он от меня отстанет, но не тут то было. Макс стал допытываться, есть ли фотоаппараты у Алены и Славика. Я знал, что Славик фотографирует только на мобильник, а вот у Аленки цифровик. Узнав об этом, Перов с прежним рвением стал требовать, чтобы я показал ему фотоаппарат Папоновой. Чтобы поскорей от него отделаться, я согласился и отправился к Алене. Та по обыкновению сидела со Славиком и решала задачки. Ей, видимо, было не до меня, поэтому, когда я спросил ее про цифровик, она не сразу сообразила, о чем идет речь, а когда сообразила, то лишь молча махнула рукой в сторону своей тумбочки. Короче, взял я Аленкин фотоаппарат и отнес его Максу, но и на это раз он остался не удовлетворен увиденным. Тяжело вздохнув, Макс протянул фотоаппарат мне и будничным голосом произнес:
  - Ну что, я пошел. Пока.
   Тут меня словно молнией ударило. Я внезапно понял, что Макса с нами до сегодняшнего дня не было, и каким образом он сюда попал, мне не известно. И тем более я не знаю, каким образом он собирается отсюда свалить.
  - Макс, - заорал я, - Макс, постой. Возьми меня с собой.
  - Да ты что, Вась, я не могу. У меня тут дела, я фотик искать должен. Давай как-нибудь в следующий раз, - промямлил он в ответ. Но я его даже слушать не стал. Я стремительно бросился на Макса, сдавил ему локтем горло и прошептал страшным голосом:
  - Я тебя отсюда не выпущу. Либо ты меня заберешь с собой, либо навсегда здесь останешься.
  - Ну что ж, - внезапно чужим и отстраненным голосом произнес мой одноклассник Макс Перов, - я тебя заберу. Только учти, ты сам этого захотел.
  И нас поглотила кромешная тьма.
  Вот такой вот сон мне приснился. Черт знает что, а не сон.
  
  Алена Папонова
  А в один прекрасный момент Вася исчез. Наверно, уплыл на Хачин или подался к партизанам. Впрочем, не знаю. Как-то он в последнее время от нас отдалился. Мы, если честно, его исчезновение даже не сразу заметили.
  
  Евгений Петрович Саенко
  Исчезновение Васи Васильчука застало меня врасплох. Я был более других посвящен в его планы и определенно знал, что мой юный друг принял наконец-то окончательное решение плыть на Хачин в колонию лиц, уклонившихся от регистрации. Дело оставалось за малым: отыскать лодку. Так вот, незадолго до Васиного исчезновения я нашел у одного из своих друзей древнюю байдарку. Байдарка эта была в весьма скверном состоянии, но нам с Василием все же удалось ее собрать, и мы убедились, что старую калошу вполне реально реанимировать. После этого Вася сразу повеселел, как будто в жизни его вновь появился утраченный ранее смысл. В его глазах загорелся огонь, на лице заиграла улыбка, движения наполнились силой. Так получилось, что и меня, старого циника, мой юный друг отчасти заразил своей энергией. Я даже как будто помолодел лет на десять и едва не поддался уговорам Василия плыть вместе с ним на остров. Но нет, конечно, нет, куда мне, старой развалине, почти такой же ветхой, как эта, ставшая вновь ненужной, байдарка...
  
  Алена Папонова
  Между тем, успехи Славика в математике были воистину поразительными. Я по привычке каждый день разбирала с ним какие-то задачи, но, по сути, это он теперь выступал в роли учителя, объясняя мне решения тех заданий, которые я не смогла сделать днем. Конечно, кое-какие пробелы в знаниях моего одноклассника еще имелись, сказывались долгие годы беспечной и бесцельной его прежней жизни. В тех случаях, когда мой "ученик" обнаруживал эти пробелы, я с радостью рассказывала ему все, что помнила по этой теме, испытывая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие: Усаченко все схватывал на лету. При этом мысль его работала с опережением, и обычно к концу рассказа Славик уже представлял, чем этот рассказ закончится, причем для всех теорем, от которых в памяти моей сохранились только формулировки, порой весьма расплывчатые, он свободно мог привести подробные доказательства.
  Подобные перемены сказались и на моем отношении к Славику. Раньше, честно говоря, я его не воспринимала по полной программе. Ну, одноклассник, ну, веселый парень. Но, скажем, влюбиться в Усаченко я бы ни за что не смогла, уж слишком это был несерьезный персонаж. Уж скорее я влюбилась бы в Васю Васильчука, ей-богу. Теперь же я Славика по-настоящему зауважала. Нет, не подумайте, я не была в него влюблена, но порой в девических фантазиях воображала себе нечто подобное. Однако повторяю, это были только фантазии. Тем более что Славика я, похоже, ничуть не интересовала: он был одержим своей идеей перерешать все задачки на свете.
  
  Славик Усаченко
  Компьютер никогда не предлагал решать одну и ту же задачу дважды даже в том случае, если в первый раз мне не удалось с ней справиться. Более того, он никогда не предлагал мне тех задач, которые уже решали Алена с Васей. Отсюда напрашивался вывод, что этих самых задач было у него просто не мерено. Однако я твердо верил, что даже эта колоссальная база данных будет рано или поздно исчерпана. И уверенность моя была основана вот на чем. По мере того, как росло мое мастерство, предлагаемые мне в качестве дневной нормы задачи становились все более и более сложными. Если прав был Евгений Петрович и Туман действительно питался нашей умственной энергией, то ему в какой-то момент попросту переставало хватать тех усилий, которые я тратил на решение задач, ставших для меня слишком легкими, и на смену им приходили задачи, требующие значительно большего умственного напряжения. Так вот, после нескольких месяцев напряженных занятий я подобрался к задачкам третьего уровня сложности (группа С). Надо при этом учесть, что ежедневно я не только выполнял, но и перевыполнял норму. По идее, сложность задач должна была снова возрасти и превысить уровень знаменитого задачника, служившего для меня ориентиром. И действительно, вскоре на свет божий появились задачи явно олимпиадного характера, причем гораздо более сложные, чем раньше. Но самое главное заключалось в том, что компьютер стал раз за разом предлагать мне одни и те же задачи до тех пор, пока я не находил их правильно решения. А ведь это был явный ущерб для работодателя, поскольку я получал возможность думать над задачей в свободное время и выделяемая при этом умственная энергия не попадала по назначению. Эти перемены могли означать только одно: запас задач постепенно подходил к концу. Косвенно подтверждался мой вещий сон, в котором говорилось, что, решив полностью весь задачник Сканави, я обрету долгожданную свободу.
  Между тем каждый вечер я продолжал заниматься математикой с Аленой Папоновой. Делалось это скорее по привычке, поскольку задачи я к этому времени решал гораздо лучше нее. Впрочем, беседы с одноклассницей давали определенную пищу для ума и позволяли лучше понять нашего противника. Иногда к нам приходил Евгений Петрович, но это уже не доставляло нам такой радости, как вначале. Во-первых, потому что задачи он решал гораздо хуже Алены, а уж тем более, хуже меня, и никаких ценных советов дать не мог. Во-вторых, экс-доцент постоянно заводил разговор об исчезнувшем Васе Васильчуке, а это было почему-то неприятно. Такое возникало ощущение, как будто мы бросили в беде своего друга, и Евгений Петрович напоминал нам об этом. Хотя чем мы могли помочь Васе, если даже не знали, где он сейчас находится? И, наконец, в-третьих.... Не знаю, стоит ли упоминать об этом, но ладно, раз уж начал, то скажу. Дело в том, что с какого-то момента я понял, что мне нравится оставаться с Аленой вдвоем. Видимо, я стал испытывать к ней несколько более теплые чувства, чем раньше, когда мы были просто одноклассниками. Жаль, что она, похоже, не готова была на эти чувства откликнуться. А может, это и к лучшему, ведь у меня имелась конкретная цель, и ничто не должно было отвлекать от этой цели.
  
  
  Алена Папонова
  Сегодня Славик пришел на обед в приподнятом настроении.
  - Представляешь, - с ходу выпалил он, - мне уже четвертый день подряд предлагают одну и ту же задачу. По-моему, он в глубоком ауте.
  - Кто он? - поинтересовалась я.
  - Ну, он, Туман этот чертов.
  - А ты что, уже решил эту задачку?
  - Да нет пока, но скоро, кажется, я ее добью.
  - А что хоть за задачка-то?
  - Да вроде и задачка не очень сложная: "решить в целых числах уравнение икс в степени эн плюс игрек в степени эн равняется зэт в степени эн при эн большем двух". Мы, кажется, даже в школе что-то подобное решали.
  - Темный ты человек, Усаченко, - усмехнулась я, - хоть и задачи решаешь здорово. Это ж Великая теорема Ферма. Нам про нее Сергей Анатольевич рассказывал. Ее доказали совсем недавно, только никто, кажется, понять это доказательство пока не может.
  - Ну, может, она и великая, только мне кажется, что совсем не сложная. Я еще парочку дней поковыряюсь и, думаю, добью ее. То-то он запоет. Так что заходи, Аленка, вместе подумаем.
   - Куда ж я денусь, зайду. Больше все равно делать нечего. А ты что, считаешь, что у него других задач не осталось?
  - Да, похоже, что так. Нутром чую: мы на финишной прямой.
  И Славик надолго погрузился в размышления. Видимо, над Великой теоремой Ферма.
  
  Сон Алены Папоновой
  На свадьбе у нас со Славиком было много-много гостей. Ну, во-первых, родственники, потом наши одноклассники, все учителя, друзья всякие. И Евгений Петрович Саенко пришел. И много-много великих математиков. Пифагор был, и Виет, и даже Фалес Милетский. Ну, и Ферма, конечно, был. Он особенно долго тряс Славику руку, говорил, что наконец-то нашелся человек, который смог доказать его теорему по-человечески. И все остальные поздравляли Славика, я только не поняла, со свадьбой или с тем, что он Великую теорему Ферма доказал. Ну, потом они меня стали поздравлять, особенно Франсуа старался, Виет в смысле. Он вообще такой прикольный, этот Франсуа, все мне ручку целовал и шептал что-то по-французски. Славик, по-моему, даже приревновал маленько.
  И все были ужасно веселые, только Вася Васильчук стоял в стороне с низко опущенной головой и изредка бросал на меня долгие тоскливые взгляды. Он ужасно похудел, оброс и вообще как-то очень сильно изменился. А потом вообще ушел, сказал что его Макс Перов дожидается. При чем здесь Макс, не пойму. Вася с ним и не дружил-то никогда.
  
  Евгений Петрович Саенко
  Я проснулся от яркого солнца. Я уже и забыл, что такое бывает. Может, в этом-то все и дело? В том, что я забыл, как выглядит яркое солнце. А потому прожил всю жизнь, как в тумане. Черт возьми, а как же туман? Какое может быть солнце, если кругом сплошной туман? Или, точнее, Туман.
  Я вышел на улицу и огляделся. Тумана не было. Нигде. Ни справа, ни слева, ни спереди, ни сзади. Бог ты мой, как хорошо-то! Я вдохнул чистый утренний воздух, пропитанный солнечным светом. Вдохнул глубоко, так что даже голова закружилась, потом бросился к Математическому центру. Около закрытых дверей собралась целая толпа. Люди были явно растеряны. Они привыкли день за днем без праздников и воскресений приходить сюда и решать задачи, получая за свои труды тарелку белкового пюре с кексом. А теперь они просто не знали, что делать. И почему-то именно в этот момент, глядя на их испуганные лица, я, наконец, в полной мере осознал: эпоха Тумана действительно закончилась. И возвращается старая новая жизнь, когда каждый из нас будет зависеть только от самого себя. И надо снова к этой жизни мучительно привыкать. Но я готов был принять эти муки! И, развернувшись на 180 градусов, я побрел, куда глаза глядят, побрел к той линии, где земля смыкается с небом, к линии горизонта, которую я не видел, наверно, уже лет тридцать...
  
  Глава 22
  
  Миша Гордейчев
  Честно говоря, увидев на болоте это страшилище, я мысленно простился с жизнью. Знаете, как говорят: "Вся жизнь прошла перед его мысленным взором". Ну, вот и у меня вся жизнь прошла, точнее, я думал, что вся. Но оказалось, что нет. Когда я очнулся, жуткий зверь сидел неподалеку, закрыв свою страшную пасть, а рядом стояла какая-то пожилая женщина в странном балахоне и нежно чесала его за ухом.
  - Очнулся? - спросила женщина на самом обыкновенном русском языке. - Ну, тогда пошли.
  Она ласково проговорила что-то зверю на ушко, и тот, вильнув хвостом, медленно вразвалочку побежал прочь. А сама женщина тоже развернулась и пошла прямо через болото. Я бросился было за ней, но сразу же по пояс провалился в жидкую зловонную грязь. Женщина вернулась ко мне, протянула руку и рывком вытащила из болота. Рука у нее оказалась неожиданно сильная.
  - Смотри внимательно, здесь лежит гать. Наступай туда же, куда и я. - И она снова пошла вперед, только немного помедленнее. А я пустился следом, на этот раз значительно более успешно. Старательно наступая в следы, оставляемые моей спасительницей, я успешно продвигался вперед, а через некоторое время и сам стал различать тонкие бревна, которые проступали сквозь мох и болотную жижу. Вскоре, впрочем, стало значительно суше, я огляделся по сторонам и понял, что мы вышли на остров, расположенный почти ровно посередине трясины. Если бы вы знали, как приятно было почувствовать твердую почву под ногами!
  Пройдя с десяток шагов по острову, мы остановились перед бревенчатой избушкой, которая по сравнению с примитивными землянками друдлей выглядела прямо-таки дворцом каким-то. Женщина зашла в избушку и тут же вышла оттуда. Протянув мне балахон, как две капли воды похожий на тот, что был одет на ней самой.
  - Помойся, Миша, и переоденься. Воду возьмешь вон там. - И она указала рукой на колодец, расположенный неподалеку.
  - Откуда вы знаете, что меня зовут Мишей, - удивился я.
  - Ну, я ведь все-таки колдунья, - усмехнулась женщина, - так что кое-что я знаю. Кто те девочки, с которыми ты попал сюда?
  - Диброва и Шурниковская, - ответил я и пристально поглядел на женщину. Что-то неуловимо знакомое померещилось мне в ее облике.
  - Похоже, ты никак не можешь с ними расстаться. Ну ладно, умывайся, потом поговорим. А я что-нибудь поесть приготовлю. Ты ведь, наверно, есть хочешь?
  После этих ее слов я сразу понял, как сильно хочу есть. Впрочем, объяснять это мне не пришлось, поскольку женщина, не дождавшись моего ответа, прошла в избушку.
  
  Ксения Диброва
  Похоже, подруга моя всерьез собралась замуж за шамана этого, Гуина.
  - Я сама не своя становлюсь, когда с ним разговариваю, - так объяснила она свое намерение, а после некоторого раздумья добавила: - Все равно нам отсюда не выбраться, придется как-то здесь устраиваться. Не жить же всю жизнь, в самом деле, с этими друдлями. А Гуин меня в свое племя заберет, к траклям. Мы и тебя с собой возьмем.
  - Может, вы и мне жениха подберете? - пошутила я.
  - А что, может, и подберем, - на полном серьезе ответила Шурниковская.
  После этих слов я поняла, что отговаривать ее от замужества бесполезно. Тем более, если ее Гуин каким-то образом приворожил, то вряд ли мои уговоры смогут что-то изменить. А насчет наших туманных перспектив, тут Ксюха была на 100% права. Я, впрочем, старалась об этом думать поменьше, потому что ничего здесь от нас все равно не зависело.
  А еще мне Шурниковская сказала, что Миша куда-то пропал. Впрочем, я и сама об этом догадывалась, недаром дверь в его землянку ночью была открыта. Но рассказывать о своих ночных похождениях я подруге не стала, не хватало еще, чтобы она жениху своему об этом растрепала. Человек он, может, и неплохой, но у меня к нему все равно доверия не было никакого.
  Между тем в племени друдлей начался переполох. Я сначала думала, что это из-за Миши, но потом оказалось, что кроме Миши пропала еще молодая девушка-друдль, Анши, та самая, которую я встретила ночью возле Мишиной землянки. Полурослики решили, что Миша ее похитил и с собой увел. Но мы-то, конечно, понимали, что это не так: на кой черт эта самая Анши Гордейчеву сдалась. Вот разве что она сама за ним увязалась. А еще Гуин по секрету сказал Шурниковской, что Анши не ладила с Матерью Племени и даже метила на ее место, а потому некоторые молодые друдли, симпатизировавшие пропавшей девушке, поговаривают, будто Мать Племени каким-то образом избавилась от соперницы.
   Нам-то, конечно, на эту самую Анши было глубоко наплевать, да и на все племенные разборки тоже. Известное беспокойство вызывало лишь то, что Миша вроде бы оказался каким-то образом замешан в этом деле, однако Мишина роль в происходящих событиях, равно как и его судьба, были покрыты мраком тайны. Ксюша, кстати, почему-то вообще была убеждена, что Гордейчев домой вернулся. Якобы он умел из одного мира в другой перемещаться. Если это действительно так, то наш одноклассник и в самом деле большой свиньей оказался. Затащить нас к этим самым друдлям, а потом бросить здесь на произвол судьбы - это, скажу я вам, еще тот поступочек.
  
  Миша Гордейчев
  Помыться - это была хорошая идея: мерзкая жижа, в которой я был вымазан с ног до головы, стала засыхать, и твердая корочка неприятно стягивала мне кожу. Я тщательно отмылся от болотной грязи, напялил на себя балахон, который мне принесла колдунья, прополоскал свою одежду и разложил ее просушиться на солнышке. Потом женщина пригласила меня в избу и усадила за стол, на котором стояла огромная дымящаяся миска похлебки.
  Пока я ел, хозяйка с интересом меня разглядывала, не проронив при этом ни слова. Я, напротив, совсем к ней не присматривался, поскольку все мое внимание было поглощено едой. Похлебка оказалась удивительно вкусной, даже если внести поправку на мой зверский аппетит, и то следует признать, что ничего подобного я никогда не ел. Лишь отправив в рот последнюю ложку, я поднял глаза на хозяйку и с достоинством поблагодарил ее. Подумав немного, я решил, что такое замечательное угощение заслуживает каких-то особенных слов, и добавил:
  - Вы и впрямь волшебница.
  - Миша, ты на редкость галантен, - звонко рассмеялась женщина, - раньше я этого за тобой никогда не замечала.
  - Вы все время говорите так, будто мы с вами уже сто лет знакомы, - решился я, наконец, задать вопрос, тревожащий меня с первой минуты появления загадочной колдуньи.
  - Ну, сто не сто, а знакомы давно. Мы, Миша, в одном классе с тобой учились.
  - Вы, наверно, шутите. Я никак не мог учиться с вами в одном классе.
  - Почему же?
  - Ну, вы несколько старше меня. А потом, если бы я учился с вами в одном классе, то вряд ли за те несколько дней, что провел здесь, смог бы вас позабыть.
  - И, тем не менее, я не шучу, - грустно вздохнула женщина, - мы действительно учились в одном классе. И нас обоих во время экскурсии на Селигер забросило в мир друдлей. Только я почему-то попала в другое время. Не знаю, как это получилось, но разница во времени между нами составила почти тридцать лет. А теперь посмотри на меня внимательно и постарайся узнать.
  Как ни странно, но я сразу поверил своей собеседнице и уставился на нее во все глаза. И, представьте себе, узнал ее почти сразу. Это была Раиса Атасова, одна из самых стильных девчонок в нашем классе, законодательница мод, суперзвезда, умница, да ко всему еще и победительница Всероссийской олимпиады по экологии.
  - Раиска, блин, это ты? - только и нашелся я что сказать.
  - Все-таки узнал, - удовлетворенно хмыкнула она, - что, сильно я изменилась?
  - Есть маленько. Но для своего возраста ты неплохо сохранилась. А если учесть тяжелые условия первобытно-общинного строя...
  - Хам ты, Гордейчев. Нельзя женщине про возраст напоминать. Я, между прочим, еще не поставила крест на своей личной жизни. Ко мне вон до сих пор один тракль сватается. Почтенный, надо заметить, мужчина.
  - Слушай, Атасова, а как ты колдуньей-то заделалась?
  - Да так, постепенно. Ты же знаешь, я в травах всегда неплохо разбиралась. Когда попала сюда, пожила некоторое время у друдлей. Стала их лечить понемногу от всяких болезней. Потом со старухой одной познакомилась. Она тоже мне много чего порассказала. Вот так и стала колдуньей.
  - А зверя этого жуткого как приручила?
  - Хрюза-то? Да, зверек страшненький. Но я его еще детенышем подобрала. У него тракли мамашу прикончили, так он сидел на болоте один-одинешенек и плакал. Ей-богу, плакал как ребенок. Мне жалко стало беднягу, ну, я его взяла к себе и вырастила. Они умненькие, эти хрюзы. Представь себе, после этого случая ни один хрюз ко мне не сунулся. Видно, зауважали они меня. А дядя Федор, я так детеныша того назвала, до сих пор в гости приходит. Между прочим, он мне все эти бревна для дома сюда притащил.
  - А дядей Федором ты его в честь нашего Федьки Марсова назвала?
  - А бог знает, может, и в честь Федьки. А, может, и просто так.
  - Слушай, Раиса, а где Оля Караваева? Вы же друг от друга ни на шаг не отходили. Я думаю, вы и сюда должны были вместе попасть.
  - А с Олей вообще странная штука произошла. Она, действительно, сюда попала. Только потом появился Макс Перов и ее отсюда забрал.
  - Макс? Вот это да! А тебя-то он почему не забрал?
  - Меня, понимаешь, здесь не было, когда Макс появился.
  - А как же ты обо всем узнала.
  - А мне Гуин рассказал, это тракль один... знакомый. Да ты его, наверно, тоже знаешь, он почти все время у друдлей обитает. Так вот, ходила я как-то по лесам, травки разные собирала. Возвращаюсь - Ольги нет. Оказывается, пока меня не было, появился у друдлей один человек, поговорил с Ольгой о чем-то, а потом они исчезли. Вот так.
  - А почему ты решила, что это был Макс?
  - Телепатия. Мне Гуин его образ передал. Так что сто пудов, это был Макс. А почему они с Ольгой меня не дождались, не знаю. И вообще, я в этом деле абсолютно ничего не понимаю, так что больше можешь ни о чем меня не спрашивать.
  
  Колдунья Раис (Раиса Атасова)
  Да, встречаться со своим детством нелегко. Понимаешь, что жизнь стремительно уходит, и никакими силами назад уже не вернуться. Я, впрочем, не стала слишком долго предаваться грусти по этому поводу. Как никак, жизнь я прожила интересную и, полагаю, достойную. Да и не нельзя сказать, что я ее уже прожила, поскольку кое-какой запас остался. Я совершенно искренне сказала Мише, что крест на себе еще не поставила и ставить не собираюсь.
  Убедив себя таким способом, что для грусти нет никаких оснований, я очень мило побеседовала с Гордейчевым как о нашем школьном прошлом, так и о нынешнем житье-бытье. Никак он не хотел примириться с мыслью, что, по всей видимости, придется ему остаться в этом мире навсегда. Я его и не стала переубеждать, пусть надеется на лучшее. Надежда, она жить помогает.
  А утром появился у меня еще один повод для печали. Зашли ко мне два друдля, принесли кое-какие продукты, а взамен получили лекарства разные и всякую бижутерию, которую я время от времени от нечего делать мастерила. А в ответ на вопрос, что там новенького у них в племени, рассказали, что тракль Гуин собрался жениться на невесть откуда взявшейся бледной нимфе. Вот так-то. А ведь Гуин этот самый лет уже десять уговаривал меня стать его третьей женой. Любил, значит. А теперь, получается, разлюбил. А нимфа эта бледная - моя бывшая одноклассница Ксения Шурниковская, потому что Ксению Диброву бледной при всем желании не назовешь. И такая меня злость разобрала на этого самого Гуина, которому я сама же десять лет голову морочила, что я тут же твердо решила: "Свадьбе не бывать!" И пошла будить Гордейчева, поскольку именно он в моем мгновенно возникшем плане был центральной фигурой.
  
  Глава 23
  
  Миша Гордейчев
  Наутро растолкала меня Раиска и говорит:
  - Покамест ты тут прохлаждаешься, Ксюша Шурниковская замуж собралась.
  А я спросонья толком понять не могу, чего она от меня хочет. Раиса же очухаться мне не дает, настойчиво трясет за плечо и продолжает убеждать тоном, не терпящим возражений:
  - Миша, ты же всю дорогу влюблен в нее был. Неужели вот так без борьбы отдашь свою девушку какому-то колдуну-траклю?
  - Так она что, за Гуина выходит замуж?
  - А за кого же еще? Конечно, за Гуина.
  - Ну и пусть себе выходит, мне-то что?
  - Что ты говоришь, Миша, опомнись, - Атасова присела ко мне на кровать и пристально поглядела в глаза. Под ее глубоким и тяжелым взглядом мне стало немного не по себе. Вдруг Раиса и в самом деле права? Вдруг я всю жизнь был влюблен в Шурниковскую, а наши вечные препирательства - не что иное, как проявление этой влюбленности?
  - Ладно, ты подумай, Миша, а я пока на стол накрою.
  И отошла в сторону. Но в душе моей уже были посеяны зерна сомнений. И чем дольше я над всем этим думал, тем очевидней становилось, что Ксюша Шурниковская мне далеко не так безразлична, как я это пытался представить в разговоре с Атасовой. В конце концов, сама мысль о предстоящей свадьбе стала для меня невыносимой, и я вышел к завтраку в чрезвычайно подавленном состоянии. А Раиса как будто забыла о нашем разговоре и беззаботно трепалась о всяких пустяках, лишь изредка бросая на меня насмешливые вопросительные взгляды. Наконец я не выдержал и, отодвинув в сторону тарелку с недоеденной кашей, с горечью в голосе воскликнул:
  - Ну, допустим, ты права, и мне совсем не нравится, что Шурниковская собралась замуж. Но что я могу сделать?
  - Если бы мы жили в нашем старом мире, то я посоветовала бы тебе объясниться с Ксенией. Но по правилам этого мира ее мнение уже не играет никакой роли. Она дала согласие на брак, и обратного пути для нее не существует. Однако ты имеешь право вызвать Гуина на поединок. В случае победы над ним Шурниковская достанется тебе.
  - Но у меня нет никаких шансов победить Гуина. Во-первых, он здоровый мужик, а у меня по физкультуре всегда тройка была. Во-вторых, он колдун. Он нашлет на меня какую-нибудь порчу, и дело с концом.
  - И, тем не менее, шансы у тебя есть. Не забывай, что я тоже колдунья и тоже кое-что делать умею. Мы перехитрим шамана. Мне нужна только пластиковая бутылка, у тебя нет случайно?
  - У Дибровой была бутылка из-под фанты, если она ее не выкинула.
  - Хорошо, Миша, положись в этом деле на меня. Я все сделаю как надо.
  
  Ксения Диброва
  Вечером в лагере друдлей появилась довольно высокая темноволосая женщина со следами былой красоты и загадочной улыбкой на смуглом лице. Я явилась невольной свидетельницей того, как растерялся при встрече с этой женщиной Гуин, как он в ответ на ее приветствие смущенно пробормотал несколько слов и поспешно удалился. А женщина уверенной походкой подошла ко мне и на самом обыкновенном русском языке сказала:
  - Ксения, мне нужна пластиковая бутылка из-под фанты. У тебя она сохранилась?
  В ответ я от изумления даже слова произнести не смогла и лишь утвердительно кивнула головой. Потом сбегала в свою землянку, забрала там бутылку и принесла ее таинственной гостье.
  - Спасибо, Ксения, - женщина взяла бутылку и неторопливо удалилась.
  А вечером я узнала, что Миша Гордейчев вызвал Гуина на поединок.
  
  Колдунья Раис (Раиса Атасова)
  Миша, конечно, сильно нервничал, что было вполне понятно. Я, как могла, его успокаивала, но это не слишком помогало. В конце концов, мне пришлось даже немножко на него покричать. Осознавая несправедливость своих упреков, я, тем не менее, обвинила одноклассника в малодушии в таких примерно выражениях:
  - Дело-то совсем пустяковое, выеденного яйца не стоит, а ты разнюнился как кисейная барышня. Посмотри на себя, на кого ты похож! Возьми себя в руки, будь мужчиной. Если ты завтра будешь так себя вести, то не видать тебе Шурниковской, как своих ушей.
  Неожиданно мой резкий тон благотворно подействовал на Гордейчева, и он гораздо более спокойным голосом спросил:
  - Ладно, я постараюсь. А ты пойдешь со мной?
  - Давай так договоримся: я в сторонке где-нибудь постою, понаблюдаю. Уж больно мне не хочется перед Гуином светиться, ведь мы с ним, как никак, старые знакомые.
  До вечера мы больше к этой теме не возвращались, только несколько раз обсудили Мишино поведение во время завтрашнего противостояния и даже небольшую репетицию устроили. А еще я научила Гордейчева, как легко можно в течение нескольких минут противостоять магии Гуина, чтобы не стать его жертвой в самые первые мгновения поединка. Впрочем, я почти не сомневалась, что шаман сам опасается своего соперника, а потому не станет форсировать события. Именно на этом предположении и основывался мой план.
  Вечером, усыпив Мишу с помощью легкого гипноза, я приступила к осуществлению своей части намеченной программы.
  
  Миша Гордейчев
  Рано утром мы отправились в селение друдлей. От завтрака я отказался, только выпил кружку какого-то темного напитка, по вкусу немного напоминающего кока-колу. "Он прибавляет силы и укрепляет дух", - сказала Раиса, и это было именно то, в чем я так нуждался в этот день.
  Раиса предложила мне ехать к друдлям верхом на хрюзе. "Это произведет на них неизгладимое впечатление", - засмеялась она, однако я не смог разделить ее веселья: страшного зверя я боялся едва ли не больше, чем предстоящей схватки с колдуном. Впрочем, дядю Федора Раиса все-таки позвала, что-то ему пошептала на ухо, и чудовище послушно поплелось метрах в десяти вслед за нами.
  До деревни друдлей оказалось не так далеко - каких-нибудь сорок минут ходьбы. По всей видимости, позапрошлой ночью я довольно долго кружил по лесу, прежде чем выйти к болоту, поскольку тогда путь этот занял у меня гораздо больше времени. Вскоре показалась большая поляна, на которой должен был произойти поединок и где в предвкушении предстоящего зрелища уже начали собираться маленькие человечки. Шаман тоже был там. Он сидел почти посредине поляны, скрестив ноги по-турецки, и что-то беззвучно бормотал себе под нос. Раиса снова тихонько поговорила с хрюзом, и тот вполне миролюбиво улегся посреди невысокого кустарника. Друдли, впрочем, уже заметили появление чудовища, и их тотчас словно ветром сдуло с поляны. Правда через некоторое время они, заметив, что хрюз проявляет редкостное благодушие, стали потихоньку возникать на противоположном от зверя краю ристалища. А вскоре я обнаружил там же и двух своих одноклассниц, Ксюшу Диброву и Ксюшу Шурниковскую. При виде последней запоздалое сомнение - а так ли уж необходима предстоящая дуэль - промелькнуло в моей голове.
  Сама Раиса, как и предполагалось, не стала выходить на открытое место и устроилась в кустах неподалеку от зверя. Напоследок она ободряюще кивнула мне головой и легонько подтолкнула вперед. Я вышел на поляну и нетвердой походкой двинулся по направлению к Гуину. Он сразу почувствовал приближение соперника, медленно поднял голову и устремил на меня тяжелый взгляд из-под густых черных бровей. Затем стремительным рывком встал на ноги и медленно направился мне навстречу. Не доходя до меня нескольких шагов, шаман поднял вверх правую руку с широко растопыренными пальцами - знак того, что он предлагает проводить поединок по законам Большого Союза Племен. Смысл этого жеста вчера вечером растолковала мне Раиса. В соответствии с полученными от нее инструкциями я повторил жест колдуна, что означало примерно следующее: с правилами согласен, прошу начинать схватку.
  Гуин плавно взмахнул руками и произнес короткую фразу на своем языке. "Вот, оно, началось", - только и успел подумать я, как почувствовал сильное головокружение и тяжесть в ногах. Окружающий мир словно раскололся на тысячу частей. Однако же я нашел силы осенить себя крестным знамением и произнести странную абракадабру, которую Атасова заставила меня выучить вчера наизусть. И мне, действительно, сразу стало легче. Быстрым движением руки я достал из-под куртки спрятанную там пластиковую бутылку, которую Раиса наполнила вчера какой-то мутной жидкостью. Направив бутылку в сторону колдуна, я резко сдавил ее руками, и из проделанного в пробке отверстия прямо в лицо Гуину вырвалась сильная струя...
  
  Ксения Диброва
  Подружка моя с утра заявила, что этот дурацкий поединок ее нисколько не интересует, и ей совершенно безразлично, чем он там закончится. Но я-то видела, что Шурниковская при этом жутко переживает, только не могла понять, за кого она больше волнуется, за Мишу или за Гуина. Мне, впрочем, Мишина затея казалась совершенно безнадежной, поскольку я ни капельки не сомневалась в победе колдуна. И, тем не менее, поступок моего одноклассника вызывал уважение: в наше время далеко не всякий решится ради любимой девушки подвергнуть себя риску даже в гораздо более безобидной ситуации.
  Впрочем, было похоже, что Гордейчев нашел неожиданную поддержку в лице той странной женщины, которая вчера приходила ко мне за пластиковой бутылкой. Я заметила, что женщина эта пришла сегодня вместе с Мишей, но на поляну не вышла, а спряталась в кустах. Мало того, она еще и зверя какого-то жуткого за собой привела. Несчастные друдли так испугались этого зверя, что тут же попрятались по своим землянкам. Потом, правда, любопытство взяло верх, и они вернулись назад, чтобы понаблюдать за поединком.
  Я же из-за этих суетливых друдлей, которые то появлялись на поляне, то исчезали, чуть было не пропустила самое интересное, настолько быстро все произошло. Но все-таки в последний момент успела заметить, как Гуин приблизился к Мише, взмахнул руками и произнес короткое заклинание. Миша же в ответ на это перекрестился, достал из-за пазухи бутылку, ту самую, из-под фанты, и обрызгал колдуна какой-то жидкостью. Гордейчев, оказывается, из моей бутылки брызгалку сделал. Ей богу, детский сад какой-то!
  Нехитрая эта манипуляция возымела, однако, неожиданное действие. Гуин несколько раз протяжно чихнул, зашатался и свалился бездыханный у Мишиных ног. Все буквально остолбенели от неожиданности. Первой опомнилась Шурниковская. Сперва она бросилась к поверженному колдуну, но потом остановилась, подскочила к Мише и несколько раз ударила его кулаками в грудь. Затем неожиданно разревелась, обняла Гордейчева и уткнулась ему лицом в плечо. И тут только я поняла, что поединок уже состоялся.
  Друдли тем временем окружили Гуина, который по-прежнему лежал в центре поляны. Они ничего не предпринимали, только лопотали что-то по-своему, испуганно поглядывая на неподвижное тело колдуна. Внезапно к ним приблизилась вчерашняя женщина. При ее виде друдли почтительно расступились, пропуская женщину к Гуину. Она молча склонилась над шаманом, отогнула ему веки и внимательно осмотрела глаза. Затем что-то властно сказала друдлям, и те сразу засуетились, притащили откуда-то огромную шкуру, положили на нее Гуина и быстро унесли. Тем временем женщина повернулась ко мне, грустно улыбнулась и тихо сказала:
  - С ним все в порядке. Отоспится и будет как новенький. Вот разве что пару месяцев молоденькими девочками не сможет интересоваться.
  И почему-то улыбка женщины показалась мне очень знакомой.
  
  Глава 24
  
  Ирина Вилкова
  Неожиданно я заметила, что профессор побледнел. Мелкие капельки пота покрыли его лоб, руки заметно дрожали. Он пару раз невпопад ответил на вопросы продолжавшей беспечно болтать Наташки, а потом угрюмо замолчал.
  - Евгений Петрович, что случилось? - тихо спросила я, посмотрев профессору в глаза. Он попытался отвести взгляд в сторону, затем обреченно махнул рукой и потухшим голосом ответил:
  - Компьютер завис.
  - Но его ведь можно перезагрузить? - неуверенным голосом поинтересовалась Наташа.
  - Можно, конечно. Только это потребует времени. Совершенно очевидно, что мы не успеем разыскать ваш мир.
  - Да бог с ним, с нашим миром, - с облегчением произнесла я. Может быть, когда-нибудь потом мы его найдем. А сейчас нам надо сбежать отсюда хотя бы куда-нибудь, туда, например, куда отправились все ваши. Ведь тот мир искать не надо?
  Но Саев явно не разделял моего оптимизма.
  - Боюсь, что и этого мы сделать не успеем, - грустно произнес он. Затем нажал какие-то кнопки на пульте и решительно направился к выходу.
  - Давайте подождем на улице. Если Преобразователь будет готов, то мы услышим сигнал.
  Конечно, с его стороны совсем не гуманно было говорить "если", гораздо оптимистичней в сложившейся ситуации прозвучало бы слово "когда". Однако оптимизм, похоже, не был отличительной чертой Евгения Петровича. Впрочем, я вряд ли вправе была ставить это ему в вину.
  Мы вышли из здания резервного канала, но не стали закрывать за собой дверь. Точнее, поскольку дверь закрывалась автоматически, профессор попросту ее заблокировал, применив для этого весьма нехитрое приспособление - обыкновенную табуретку. Оказавшись на улице, Евгений Петрович сделал несколько шагов по аккуратно подстриженному газону и молча уселся прямо на траву, сложив руки на коленях и устремив задумчивый взгляд в пространство. Мы с Наташкой, также не произнеся ни единого слова, устроились на газоне рядом с профессором и покорно стали ожидать свою судьбу.
  
  Наташа Смурнова
  Внезапно профессор встрепенулся, ударил себя рукой по лбу и вскочил на ноги.
  - Черт возьми! - воскликнул он неожиданно энергичным голосом. - Я совсем забыл. Здесь неподалеку имеется старый бункер, в нем можно попытаться переждать катастрофу. У нас будет неплохой шанс остаться в живых.
  - Но вы же говорили, - робко спросила Ирка, - что в результате катастрофы жизнь на Земле погибнет. Что ж, получается, мы останемся втроем на мертвой планете?
  - Да, вы правы, - грустно ответил Евгений Петрович, - после падения метеорита жизнь на Земле погибнет, во всяком случае, в том виде, в каком она существует теперь. Останутся какие-нибудь примитивные формы. Возможно, впрочем, что через тысячи лет человек снова сможет заселить эту планету, но для нас это довольно слабое утешение. Так что прятаться в бункер не имеет никакого смысла, ведь тем самым мы потеряем последний шанс на спасение, - и он кивнул головой в сторону двери, откуда, увы, пока не доносилось ни звука.
  Однако в тот же момент наше внимание привлекла нелепая фигура, неизвестно откуда возникшая прямо перед нами. Это было низенькое человекообразное существо, покрытое густой темной шерстью. Что-то наподобие африканских пигмеев, которых я, правда, никогда не видела. Для себя я сразу решила, что появившееся перед нами существо является женщиной, хотя объяснить, на чем базировалась моя уверенность, вряд ли смогла бы. Но, так или иначе, была эта женщина завернута в какую-то засаленную шкуру, на шее у нее болтались весьма странного вида бусы, а в руках она сжимала ... цифровой фотоаппарат.
  Женщина-пигмей выглядела чрезвычайно комично, и это, несмотря на весь трагизм сложившейся ситуации, не могло не вызвать у нас улыбки.
  - Смотрите, у нее бусы из чипсов, - воскликнула Вилкова и громко засмеялась. От этого смеха дикарка, до сих пор пребывавшая в шоке, вздрогнула и бросилась бежать что было мочи.
  - А вы знаете, что у нее в руках? - спросил профессор, не разделявший, похоже, нашего и впрямь неуместного веселья.
  - В руках? - переспросила Ирка. - По-моему, в руках у нее цифровой фотоаппарат. Такой же, между прочим, как у Гордейчева.
  - Да и у Шашнева похожий, вроде, был, - поддержала я подругу.
  - Нет, девочки, - грустно произнес Евгений Петрович, - этот прибор только внешне напоминает цифровой фотоаппарат. На самом деле это портативный преобразователь пространства. Прибор уникальный и ужасно дорогой. В нашем мире их было изготовлено только три или четыре экземпляра.
  - Преобразователь пространства? Так что же мы сидим?! - воскликнула моя подружка, которая, как всегда, первая сообразила, что к чему. Недолго думая она бросилась вдогонку за странной обладательницей спасительного для нас прибора. А после секундного замешательства я тоже во весь дух помчалась вслед за ними.
  
  Профессор Саев
  Дикарка с портативным преобразователем - это было что-то совершенно невероятное. Однако за сегодняшний день произошло довольно много событий, перевернувших мои представления об окружающем мире, поэтому я решил больше ничему не удивляться. Что ж, преобразователь так преобразователь. Тем более что был он, по всей видимости, нашим последним шансом, и раздобыть его следовало как можно скорее. И иного пути для достижения этой цели, кроме как отнять прибор у дикарки, я, увы, не видел.
  Насилие, вообще говоря, противно моей натуре, но в данной ситуации было очень похоже на то, что полностью избежать его не удастся. Тем более что дикарка, скорее всего, не вполне отдавала себе отчет в том, какой уникальный инструмент находился у нее в руках. Преобразователь, по-видимому, попал к ней совершенно случайно и являлся для нее предметом культового поклонения. По какому-то совершенно невероятному стечению обстоятельств она привела его в действие таким образом, что оказалась именно в этот момент в нашем обреченном на гибель мире. "Отняв у дикарки прибор, мы тем самым и ей предоставим шанс на спасение", - подумал я и тяжело затрусил за скрывшейся в кустах троицей.
  К счастью, Ира Вилкова бегала гораздо быстрее дикарки, поэтому, когда я пересек узкую полосу кустарника и вывалился на широкую поляну, глазам моим предстало зрелище в стиле старинных приключенческих фильмов. Девушка сцепилась с дикаркой в отчаянной схватке за прибор, они буквально катались по траве, пытаясь вырвать друг у друга преобразователь. Наташа суетилась рядом, не зная, что предпринять, чтобы помочь подруге.
  Я приблизился к месту схватки, и как раз в этот момент Ире удалось завладеть прибором. Заметив, что я нахожусь неподалеку, девушка с криком "Профессор, миленький!" перебросила преобразователь мне. Дрожащими руками я стал настраивать прибор, но в этот момент дикарка вскочила на ноги и, с отчаянным воплем бросившись на меня, мертвой хваткой вцепилась зубами в держащую преобразователь правую руку.
  Как назло в это самое мгновение земля дрогнула у нас под ногами, и небо осветила ослепительная вспышка. Из последних сил я направил объектив преобразователя на девушек и нажал на кнопку мгновенного перехода.
  
  
  Глава 25
  
  Сергей Шашнев
  Наконец-то я вспомнил, что именно мне нужно было найти на квартире у Миши Гордейчева: цифровой фотоаппарат. Причем не чей-нибудь, а свой собственный, я одолжил его Мише за пару дней до той самой злосчастной экскурсии на Селигер. Какой-то у меня этот цифровик был сильно крутой, Гордейчев, как увидел его, так сразу загорелся идеей заполучить себе такой же. И почему-то так сложилось, что мне как раз надо было от своего фотоаппарата хоть на несколько дней избавиться. Вроде бы я очень сильно опасался, что кто-то его у меня увидит. Почему опасался, кого опасался ќ- хоть убей, не помню.
  В общем, отдал я цифровик Гордейчеву, но строго-настрого наказал вернуть его ровно через два дня. А потом сам же об этом и забыл, не пришел в назначенный день в школу. А раз так, то Миша с чистой совестью увез мой фотик на экскурсию, ту самую, с которой уже не вернулся. Правда, в том, что фотоаппарата в Твери нет, я уже потом убедился, когда у Миши на квартире побывал, хотя, если честно признаться, ничего другого от Гордейчева и ожидать было нельзя.
  Одного не могу понять, для чего мне этот фотоаппарат так сильно понадобился, если я ради него пренебрег нравственными запретами и в чужую квартиру полез. Да еще и жизнью, между прочим, рисковал при этом. Нет, хорошая, конечно, штука цифровик, но не до такой же степени, чтобы из-за него подобные фортели выкидывать. Получается, было в нем нечто такое, что заставило меня действовать подобным образом. Вот только что именно - никак не могу вспомнить. Впрочем, вряд ли стоит из-за этого очень сильно расстраиваться, ведь фотоаппарата-то у меня все равно нет.
  А вот что меня тревожит по-настоящему, так это Макс Перов. Вроде бы раньше у нас с ним нормальные отношения были, а сейчас я каждый раз при виде своего одноклассника впадаю в тихий мандраж. Причем сам Макс никаких поводов мне для этого не дает. Он вообще какой-то странный стал. Ни с кем почти не общается, на уроках сидит тише воды, ниже травы, даже в столовую на большой перемене не бегает. И со мной он ни о чем таком особенном не говорил, так, расспрашивал несколько раз об одноклассниках. О Федьке Марсове, о Васильчуке, о том же Гордейчеве. Да и нельзя сказать, что очень уж настойчиво он ими интересовался. Так, между делом. Лишь однажды задал Перов вопрос, от которого мне стало очень даже не по себе. Остановил он меня как-то раз после уроков возле школы и спросил буквально следующее:
  - А ты ведь знал, что они с этой экскурсии не вернутся?
  Прямо так и спросил. И как только он вопрос этот задал, меня словно озарило: а ведь я и в самом деле прекрасно об этом знал.
  
  Полковник Нестерпимов
  Мысль о параллельных мирах последнее время буквально не давала мне покоя. В конце концов я решил обратиться за консультацией к человеку, чей авторитет в данной области был для меня абсолютно непререкаем, а именно к Аркадию Ивановичу Чарыковскому, белому магу и знаменитому экстрасенсу. Многим Аркадий Иванович известен именно в этой своей ипостаси, даже по телевизору он неоднократно выступал перед самой широкой аудиторией. Однако практически никто не знает, что долгое время правоохранительные органы, и в частности, Генеральная прокуратура активно пользовались услугами этого человека при расследовании самых громких и запутанных преступлений. Нет, не подумайте чего плохого, услуги органам Чарыковский оказывал не в качестве информатора, а исключительно в качестве консультанта. Причем денег за свои консультации он не брал принципиально, оставляя за собой право без объяснения причин отказываться от тех предложений о сотрудничестве, которые в силу тех или иных обстоятельств его не устраивали.
  Мне неоднократно приходилось сталкиваться с Чарыковским по долгу службы, и я составил об этом человеке самое благоприятное впечатление. В записной книжке у меня сохранился телефон Аркадия Ивановича, и во время очередной поездки в Москву я не преминул этим воспользоваться. К счастью, у мага как раз в этот день выдалось немного свободного времени, и он сразу же откликнулся на мою просьбу, предложив в тот же вечер заглянуть к нему домой на чашечку чая. Я с радостью принял это приглашение и где-то через полтора часа уже стоял на пороге квартиры всемирно известного чародея.
  - Э, да вы никак влюбились, Алексей Калистратович! - вместо приветствия воскликнул Чарыковский, жестом приглашая меня следовать за ним. Несмотря на свой солидный возраст и еще более солидное положение, "светлый маг первого уровня", а именно так стал называть себя Аркадий Иванович после просмотра известного кинофильма, вел себя порой совсем по-мальчишечьи. Любил сыграть на публику, даже если она состояла из одного-единственного зрителя. Я к этим штучкам Чарыковского хорошо привык, однако его проницательность все равно застигла меня врасплох и даже привела в некоторое смущение.
  - Ну, не то чтобы очень, так, есть немного, - пробормотал я, старательно отводя взгляд от буквально излучающего энергию пронзительного взора волшебника.
  - Ну, ну, не скромничайте. Вы втрескались так, что дальше некуда. Такой изумительной ауры я у вас еще ни разу не наблюдал. И, знаете, хоть я и сам закоренелый холостяк, но в данном конкретном случае я на вашем месте подумал бы о том, чтобы связать себя узами.
  - То есть вы мне жениться советуете? - растерянно спросил я.
  - Не то слово. Я на этом настаиваю. И вы совершите большую глупость, если меня не послушаетесь. Но, дорогой Алексей Калистратович, боюсь, что вовсе не эти проблемы привели вас ко мне. Так что давайте, садитесь в кресло, а я что-нибудь сейчас соображу. Я ведь вас, кажется, чаем обещал напоить?
  Не буду во всех подробностях описывать наш дальнейший разговор. Скажу только, что обещанный чай оказался бутылкой превосходного армянского коньяка, сам Аркадий Иванович пребывал в прекрасном расположении духа, а если учесть его всегдашнее обаяние, глубокую эрудицию и тонкий проницательный ум, то, думаю, вы нисколько не удивитесь, если я скажу, что провел в обществе Чарыковского замечательный вечер. А вот насколько беседа с магом оказалось для меня полезной в профессиональном плане, судите сами.
  На мой вопрос о параллельных мирах Аркадий Иванович безапелляционно заявил, что ничуть не сомневается в их существовании. Однако сам он никогда эти миры не посещал и не знает никого, кто обладал бы подобным даром. А вот с пришельцами из параллельных миров Чарыковскому сталкиваться приходилось, правда, было это очень давно. Для перемещения по мирам эти люди использовали не свои магические способности, а какое-то весьма сложное устройство, во всяком случае, именно такое мнение сложилось у мага по этому поводу.
  - То есть вы считаете, что при наличии такого устройства возможен массовый переход людей в параллельный мир? - спросил я Чарыковского.
  - Конечно, только мне ничего не известно о том, чтобы подобное приспособление имелось в нашем мире.
  - Но ведь его могли переправить сюда из другого мира?
  - В этом случае, естественно, возможно все.
  - А могли бы вы определить человека, который прибыл к нам оттуда?
  - Думаю, да. Вот только...
  - Что только?
  - Чем дольше этот человек пробыл здесь, тем труднее обнаружить его истинную природу. Но попробовать, конечно, можно. Только где вы такого путешественника разыщете? Они ведь обычно на одном месте долго не засиживаются.
  - Аркадий Иванович, - торжественно произнес я, - думаю, что такой человек у нас имеется.
  - Что ж, - усмехнулся маг, - с радостью с ним познакомлюсь.
  - Вот и славненько. Только боюсь, нам придется съездить для этого в Тверь.
  
  Майор Пушков
  Когда я попытался сообщить Нестерпимову об исчезновении Максима Перова, то оказалось, что полковник как раз в этот день уехал в Москву, чтобы в очередной раз отчитаться в Генеральной прокуратуре о ходе следствия. В сложившейся ситуации мне ничего не оставалось, как взять всю ответственность за дальнейший ход операции на себя. А так как у меня давно уже чесались руки предпринять какие-либо активные действия, то я, недолго думая, приказал устроить засаду на квартире пропавшего школьника.
  И что вы думаете? Дальнейшие события безоговорочно подтвердили обоснованность моих действий. Не прошло и часа, как мне позвонил руководивший засадой оперативник и срывающимся от волнения голосом доложил, что Максим Перов, который двумя часами ранее при таинственных обстоятельствах исчез из своей квартиры, только что вернулся в нее не менее загадочным образом. И был, естественно, тут же схвачен нашими бравыми оперативниками.
  Я приказал тщательно обыскать Перова и срочно доставить ко мне на допрос. Минут через двадцать молодой человек предстал передо мной во всей красе. Одежда у него была порвана, волосы слиплись от запекшейся крови, левую щеку украшал огромный фингал.
  - Неужели нельзя было провести задержание поаккуратней? - поморщившись, спросил я у доставившего юношу лейтенанта.
  - Обижаете, товарищ майор, - весело ответил тот, - мы подозреваемого даже пальцем не тронули. Такой красивый он был с самого начала.
   Выслушав рапорт лейтенанта о том, как происходило задержание, я стал осматривать вещи, изъятые у Перова. Мое внимание сразу привлек к себе цифровой фотоаппарат, как две капли воды похожий на тот, который многочисленные очевидцы наблюдали тремя месяцами ранее у пропавшего Миши Гордейчева. "Похоже, крупная рыбешка заплыла в наши сети", - подумал я и по горячим следам приступил к допросу.
  На допросе Перов вел себя спокойно и уверенно, я бы даже сказал, нагло и самоуверенно. Он наотрез отказался признавать какую-либо причастность к исчезновению одноклассников, фотоаппарат объявил своей собственностью и потребовал его незамедлительного возвращения. Свое таинственное появление в квартире, равно как и предшествующее ему не менее загадочное исчезновение из оной, Максим объяснил исключительной расхлябанностью наших оперативников. Я уже чувствовал, что допрос окончательно и бесповоротно заходит в тупик, как вдруг в голову ко мне пришла блестящая идея. Уж не тот ли самый фотоаппарат, который только что был изъят у Перова, искал Шашнев на квартире Гордейчева? Интуиция подсказывала, что именно в ответе на этот вопрос лежит ключ к разгадке окутавшей это дело тайны.
  
  Сергей Шашнев
  За треволнениями, связанными с появлением в школе Максима Перова, я совершенно позабыл, что являюсь одним из подозреваемых по делу о "пропавшем классе". К тому же и следователи вроде бы совершенно оставили меня в покое. Однако успокаиваться, как показали дальнейшие события, было рано. Внезапно, словно гром среди ясного неба, последовал вызов на допрос в прокуратуру, где я вновь предстал перед грозными очами следователя. Только на этот раз им оказался не тощий долговязый полковник из Москвы, а среднего роста, хотя и не менее худощавый, тверской майор.
  Майор этот и раньше присутствовал на допросах, или беседах, как их называли сами господа сыщики. Только раньше он сидел молча, ни одного вопроса ни разу не задал, а теперь вот, похоже, решил сыграть роль первой скрипки.
  - Что они еще там на меня накопали? - С тоской думал я, глядя в непроницаемое лицо майора. - Неужели я опять что-нибудь натворил?
   Майор, впрочем, не спешил предъявлять мне новые обвинения. Сначала он вежливо поинтересовался, не вспомнил ли я что-либо, относящееся к интересующему его делу, затем еще немного поговорил о всяких пустяках. Единственное, что насторожило меня в этом разговоре, было вскользь упомянутое имя Максима Перова. Майора интересовало, не заметил ли я что-нибудь странное в поведении своего одноклассника. Я тщательно обдумал этот с виду незатейливый вопрос и осторожно ответил, что так, ничего особенного, если не считать того, что стал Максим на редкость тихим и малоразговорчивым, а от остальных школьников держится особняком.
  Похоже, что ответ этот удовлетворил следователя, поскольку он одобрительно хмыкнул и потянулся рукой к ящику стола. Помедлив несколько мгновений, майор извлек из ящика стола какой-то предмет, с торжествующим видом положил его на стол и вопросительно посмотрел на меня. Он смотрел на меня, а я смотрел на стол, и слова не мог проронить от удивления: среди груды бумаг лежал цифровой фотоаппарат, точь-в-точь такой, какой я в сентябре отдал Мише Гордейчеву.
  - Вам знаком этот фотоаппарат? - не выдержал, наконец, следователь и слегка пододвинул цифровик в мою сторону. Я неопределенно пожал плечами, взял фотоаппарат, задумчиво повертел его в руках. Обычный фотик, правда, со всякими прибамбасами. А вот это маленькое желтое колечко, зачем оно? Не помню, совсем не помню. Я уже совсем было положил фотоаппарат обратно на стол, как вдруг словно искра сверкнула в моем мозгу. Резко повернув желтое колечко в крайнее правое положение, я направил объектив фотоаппарата на себя и быстро нажал кнопку.
  
  Полковник Нестерпимов
  Ну, так я и знал, что без меня наш доблестный майор наломает каких-нибудь дров. Поначалу ему, правда, сопутствовала удача: он организовал засаду, во время которой оперативники захватили Перова в момент возвращения из параллельного пространства. А главное, при обыске у молодого человека был обнаружен пресловутый цифровой фотоаппарат. Вот тут бы Пушкову маленько притормозить, посоветоваться с начальником группы (то бишь, со мной), ну и все такое. А майору было, видите ли, невтерпеж, и он тут же вызвал на допрос Шашнева. И мало того, что на допрос вызвал, он ему еще и фотоаппарат этот, у Перова изъятый, буквально в руки вложил. Посмотри, дескать, Сереженька, уж не тот ли это приборчик, с помощью которого можно творить всякие безобразия, над которыми мы уже больше трех месяцев голову ломаем. А Шашнев, не будь дурак, тут же привел аппарат в действие. И мгновенно исчез. Исчез, заметьте, вместе с фотоаппаратом, единственной уликой, которой мы на сегодняшний день располагали.
  
  Глава 26
  
  Шао Шень
  Приводя в действие столь чудесным образом попавший мне в руки преобразователь, я на какое-то мгновение испытал острое чувство безмерного и безграничного торжества. И для этого у меня имелись очень веские основания. Во-первых, прибор, с пропажей которого я уже практически смирился, вновь находился в моих руках. Во-вторых, мне удалось ускользнуть из рук сильного и коварного врага, скрывавшегося под личиной ничем не примечательного школьника Максима Перова. По всей видимости, мне противостоял один из лучших агентов Илиаса - руководителя службы безопасности, главной опоры режима и правой руки самого Великого Координатора Ин Шинь Ира. Я не питал иллюзий насчет того, что мой противник, личность которого для меня до сих пор оставалась неизвестной, окончательно выведен из игры. Он, несомненно, выкрутится из того сложного положения, в которое попал отнюдь не благодаря моим умелым действиям, а исключительно по воле случая. Однако влип он все-таки крепко, и пройдет немало времени, прежде чем агент Илиаса вырвется из той клоаки, в которую угодил: преобразователя-то теперь у него нет. В том, что у меня в руках оказался именно преобразователь Макса Перова, я почти не сомневался, поскольку мой собственный прибор почти наверняка затерялся в глухих лабиринтах пространственно-временного континуума, и разыскать его там будет очень непросто. Именно я в свое время позаботился о том, чтобы основательно замести следы, по которым ринутся за мной в погоню ищейки Илиаса. Да-да, три месяца назад, вручая прибор Мише Гордейчеву, я настроил преобразователь таким образом, чтобы Гордейчев, уверенный, что имеет дело с обычным цифровым фотоаппаратом, привел его в действие и отправил своих одноклассников в долгое странствие по параллельным мирам. Мой план блестяще сработал, и лишь досадная случайность привела к тому, что сам преобразователь не вернулся ко мне, а пустился в путешествие вместе с его новым владельцем.
  Эта едва не погубившая все дело случайность заключалась в том, что мое "я" чуть было не подчинил себе Сергей Шашнев, двойник из параллельного мира, или, как принято у нас говорить, параллельная личность. Да, собственно, он и подчинил меня на очень длительное время. Все, чего удалось мне добиться в течение последних трех месяцев, был частичный контроль, который я установил над подсознанием Сергея, что, впрочем, тоже не так уж мало. Ведь именно благодаря этому контролю я смог удержать Шашнева от ряда опрометчивых поступков, которые, будь они совершены, неизбежно привели бы меня к полному краху. Но вот, наконец, и это радовало меня не меньше, чем вновь обретенный преобразователь, я смог утвердиться в своей собственной ипостаси, отодвинув настырного Шашнева на второй план. Единственное, что портило мое радужное настроение, было опасение, что сам Сергей еще не сказал в этом противостоянии своего последнего слова: юноша наверняка рано или поздно захочет предъявить права на наше общее сознание.
  Все эти мысли стремительно пронеслись в моей голове, после чего я вновь погрузился во мрак: так всегда происходит во время перемещения по пространственно-временному континууму.
  
  Сергей Шашнев
  Когда я очнулся, передо мной сидел Вася Васильчук с автоматом Калашникова на коленях и дымящейся сигаретой в зубах. За прошедшее с нашей последней встречи время он сильно переменился, и суть этих перемен вполне укладывалась в два слова: Вася похудел и возмужал. Видно, немало испытаний выпало на долю моего одноклассника за прошедшие три с небольшим месяца, и, похоже, Вася с честью выдержал эти испытания. Во всяком случае, выглядел он совсем неплохо и держался вполне уверенно. Впрочем, полагаю, что с Калашниковым в руках я бы тоже смотрелся достаточно убедительно.
  - А я и не знал, Серега, что ты из той же банды, - сказал Васильчук, заметив, что я открыл глаза.
  - Какой банды? Ничего не понимаю, - мой голос выражал искреннее недоумение.
  - Да ладно, не прикидывайся, все ты прекрасно понимаешь. Не будь ты заодно с Максом и его ребятами, как бы ты смог здесь оказаться?
  Тут я действительно кое-что начал понимать, а точнее сказать, вспоминать. И еще я внезапно осознал, что последнее время кто-то исподволь руководит всеми моими действиями, и все необъяснимые странности моего поведения объясняются этим незримым руководством.
  - Ты ошибаешься, Вася. Я вовсе не заодно с Максом. Наоборот, я пытаюсь от него спрятаться. А машинка эта, - я кивнул на злосчастный цифровик, который лежал неподалеку от меня на столе, - попала ко мне совершенно случайно.
  - И ты совершенно случайно привел ее в действие? Не рассказывай сказки, Шашнев. Здесь тебе не детский сад.
  - Я и сам не знаю, как это получилось. Как будто кто-то подсказал мне, что надо делать с этой штуковиной.
  - Эта, как ты говоришь, штуковина называется преобразователь пространства. Макс берег ее, как зеницу ока.
  - Похоже, Перова арестовали. Во всяком случае, этот преобразователь оказался в прокуратуре. Меня, понимаешь, вызвали туда на допрос, и я на кнопочку нажал. Внутренний голос мне подсказал: Серега, нажми на кнопочку. Вот я и нажал. И сразу же здесь оказался.
  - Черт тебя знает, может, ты и правду говоришь. Тогда извини, что мы тебя по башке стукнули. Мы вообще-то Макса поджидали.
  Только тут я почувствовал, что с моей головой что-то не в порядке. Похоже, меня действительно приложили чем-то увесистым. Я потрогал голову рукой: кожу саднило, а волосы слиплись от запекшейся крови. Но все это было пустяками по сравнению с неопределенностью положения, сильно меня угнетавшей.
  - Слушай, Вась, - жалобным тоном попросил я, - ты-то хоть объясни, что здесь происходит. Я ведь ни черта не понимаю.
  - Да я и сам, если честно, не во всем разобрался, - тяжело вздохнул Васильчук, - ладно, слушай, объясню, что смогу. Оказывается, существует много параллельных миров, и наш мир - только один из них. Называется эта штука Пространственно-Временным Континуумом. И заправляет в этом Континууме Великий Координатор.
  - Блин, ты прямо как сказку рассказываешь.
  - Это точно. Слушай дальше. Чтобы путешествовать по мирам нужен вот такой преобразователь, - Вася кивнул на лежащий на столе фотоаппарат, - а все преобразователи заграбастал себе этот самый Ин Шинь Ир.
  - Какой Ин Шинь Ир?
  - Ну, этот, который Координатор. Так вот, один из врагов Координатора спер преобразователь и скрылся с ним в неизвестном направлении. Похоже, он в наш мир отправился, а потом оттуда еще куда-то. А заодно и весь наш класс по Континууму разбросал неизвестно зачем.
  - Ну, это как раз понятно, - задумчиво произнес я, - он следы хотел замести. Чтобы, значит, по следам его обнаружить не смогли. Что-то типа постановщика помех.
  - Я смотрю, ты в этом деле лучше меня разбираешься, - в голосе Васи снова зазвучало сомнение. Он непроизвольным движением поправил лежащий на коленях автомат. Похоже, Васильчук еще окончательно не избавился от подозрений на мой счет.
  - Я же говорю, мне все время как будто внутренний голос что-то подсказывает.
  - Ну и что он тебе насчет меня подсказывает?
  - Пока ничего.
  - Смотри, будь с ним поосторожней. А то он подскажет тебе меня по голове стукнуть, а я и пальну из автомата. Ладно, слушай дальше. Короче, этот самый Макс Перов - вовсе не Макс Перов, а некто McPherson, тайный агент Ин Шинь Ира. Он отправился на поиски похищенного преобразователя. Этот самый Перов-McPherson мотается по параллельным мирам, разыскивает наших одноклассников и сюда их собирает. Чтобы, значит, выяснить, кто из них преобразователем завладел. Он почему-то уверен, что злоумышленник в кого-то из нас превратился.
  - А ты тоже считаешь этого человека злоумышленником? - осторожно спросил я.
  - Да нет, я-то как раз его злоумышленником не считаю. Я думаю, он кто-то вроде народного героя. Типа Че Гевары.
  - Слушай, Вась, а ты вот сказал, что он наших одноклассников разыскивает. А что он с ними потом делает?
  - Да он сюда их переправляет. Тут у них что-то вроде секретной базы. Гуантанамо, понимаешь.
  - И много здесь наших?
  - Так, есть кое-кто. Сашка Кушаков здесь, и Леха Уверенков. И еще несколько девчонок: Ольга Караваева, Катька Ершалаимова, Вика Зефирова. Да, Ольга говорит, что тут еще и Федька был, Марсов, но потом его к Координатору отправили.
  - А это, - я кивнул на автомат, - у тебя откуда?
  - Это - предмет особой гордости. Мы же тут, понимаешь, целое восстание подняли. Девчонки охранникам голову задурили, а мы их всех разоружили и связали. Теперь вот планировали Макса отловить и преобразователь у него отобрать. Хотим весь наш класс снова собрать.
  - Ну и дела. А где Татьяна Анатольевна?
  - Вот этого не знаю. Ее, похоже, Макс не очень-то разыскивает. Видимо считает, что она вне подозрений. Вот будет хохма, если окажется, что наша классная дама и есть этот самый ... Че Гевара!
  - Представляешь, а Паша Иваньков домой вернулся.
  - Слушай, а может, это он преобразователь спер? Может быть, это его Перов ищет?
  - Думаю, нет. Знаешь, Вася, мне кажется, что это я преобразователь украл. Ну, не совсем я, а тот, кто во мне сидит. Мой внутренний голос.
  
  Вася Васильчук
  Мы сидели с Серегой Шашневым на просторной веранде и любовались закатом. И вели неторопливую беседу на самые разные темы.
  - Представляешь, Серега, - сказал я, - почти никто назад не хочет возвращаться.
  - Интересно, почему? - поинтересовался он. - Может, математику учить надоело?
  - Да нет, думаю дело не в том. Кто мы были там, в своем мире? Обыкновенные ученики. А здесь каждый из нас чего-то добился. Славик, например, Великую теорему Ферма доказал. Он там у себя первый человек сейчас. А вернется назад, что он делать будет?
  - Ну, не знаю. Пойдет в институт математику преподавать.
  - И как ты это себе представляешь? Славик Усаченко - и вдруг математику студентам преподает?
  - Да, ты прав, это представить трудно. А кого еще тебе разыскать удалось?
  - Мишку нашел, Гордейчева. Он на Шурниковской, оказывается, женился.
  - Ну, и как они?
  - Да как всегда, ругаются.
  - Ну, теперь им ругаться сам бог велел.
  - Это точно. Хорошее дело браком не назовут. Так вот, оказывается, там у них еще Раиска Атасова живет. Только ей скоро пятьдесят лет исполнится. Она как-то умудрилась в том мире на тридцать лет раньше Гордейчева оказаться. А недавно вышла замуж за какого-то волшебника. Да она и сама колдуньей стала. И представляешь, муж ее, ну, колдун этот, как две капли воды на нашего Сашку Губина похож. Только постарше лет на сорок.
  - Наверно, параллельная личность. А самого Сашку нашли?
  - Не, Сашку пока не нашли.
  - Да, уж кто точно не хочет возвращаться, так это Атасова.
  - А вот и не угадал. Атасова как раз вернуться хочет. Она собирается в нашей школе биологию преподавать.
  - А муж как же? Колдун этот?
  - Ну, колдун нигде без работы не останется.
  - А кто еще вернуться хочет?
  - Ты не поверишь, но Вика Зефирова хочет в школу. Говорит, по математике скучает. Хочет посмотреть, как там Сергей Анатольевич без нас обходится.
  Мы помолчали. Солнце уже совсем скрылось за верхушками деревьев.
  - Слушай, Вась, - внезапно спросил Шашнев, - А ты сам вернешься?
  - Не знаю. Я, наверно, с Координационным Комитетом бороться пойду. Ведь пока там Ин Шинь Ир с Илиасом безобразия творят, нам никакого покоя не будет. Ты как, пойдешь со мной?
  - Знаешь, когда я Шашнев, то мне домой вернуться хочется, школу закончить, в институт поступить. А когда во мне Шао Шень просыпается, то у меня сразу руки чешутся этому мерзавцу шею свернуть. Так что я, наверно, с тобой. Может, когда мы Координатора прогоним, мой Шень немного успокоится.
  - Хорошо. Всех одноклассников разыщем, и за это дело примемся. Нам бы второй преобразователь раздобыть, мы бы вдвойне быстрей с ним управились. Кстати, Ирка Вилкова говорит, что второй преобразователь, скорее всего, в Обреченном мире остался. Там катастрофа какая-то произошла, так что они с Наташей едва не погибли. Их один профессор в последний момент в параллельный мир переправить смог. Представляешь, Ирка в этого профессора влюбилась. Она хочет где-нибудь его двойника найти, только лет на тридцать помоложе, и замуж за него выйти.
  - Слушай, а может, сгоняем завтра в этот самый Обреченный мир, поищем преобразователь?
  - Можно попробовать.
  Я внимательно посмотрел на своего одноклассника. Серега Шашнев нравился мне все больше и больше. Верно говорят: чтобы как следует узнать человека, надо посмотреть, как он будет вести себя в критической ситуации.
  
  Эпилог
  
  Прошло несколько лет. Много важных и интересных событий произошло за это время.
   Татьяна Анатольевна вернулась в школу. Вернулась сама, аккурат к началу нового учебного года. Ей надо было составлять расписание занятий, и она очень волновалась, что не успеет в срок выполнить эту работу. О своем пребывании в параллельных мирах Татьяна Анатольевна не сообщила никаких подробностей. Сказала только, что работала там, как и в 17 школе, учителем химии. "Но наша школа гораздо лучше", - неизменно добавляет она каждый раз, когда разговор заходит на эту тему.
  Супруги Гордейчевы тоже вернулись из мира друдлей. Сейчас они учатся в Тверском университете. Недавно у них родилась дочка. Миша и Ксюша по-прежнему часто ругаются между собой. Ксюша Диброва возвратилась вместе с ними. У нее тоже все в порядке.
  Катя Ершалаимова ничего не рассказывает о своих похождениях в параллельных мирах, потому что решила сама написать об этом книгу. "Если вам сейчас все рассказать, то потом книгу читать будет неинтересно", - говорит она.
  Славик и Алена так и остались жить в мире побежденного тумана.
  Ира Вилкова разыскала-таки двойника профессора Саева. Только он не ученый, а бизнесмен. Ему тридцать пять лет, и зовут его Евгений Григорьевич Цой. Свадьба состоится через пару недель.
  Вика Зефирова учится на математическом факультете и мечтает стать учителем математики.
  Раиса Атасова работает учителем биологии в 17 школе. Ее муж Гуин организовал в Твери "Школу магии", где за символическую плату 500 у.е. в месяц обучает всех желающих телепатии. Недавно он встречался с Аркадием Ивановичем Чарыковским, и тот, по слухам, следующим образом отозвался о своем коллеге: "Светлый маг хорошего третьего уровня. А если с ним поработать, легко поднимется до второго".
  Наташа Смурнова теперь - студентка МГУ, она усиленно изучает теорию катастроф.
  Паша Иваньков бросил заниматься спортивными танцами и записался в секцию рукопашного боя. А еще он начал коллекционировать всякое древнее оружие. Говорят, особым уважением у него пользуются дротики.
  Федя Марсов смог к обоюдной радости расстаться с поэтом Федорковским и вернулся в Тверь. Стихов он с тех пор не пишет.
  Макс Перов во время следствия ушел в полную несознанку. А поскольку никаких улик против него не было, то юношу вскоре пришлось освободить. Он закончил школу и поступил в сельскохозяйственную академию. Дело о пропавшем классе закрыли.
  Полковник Нестерпимов женился на Наталье Игоревне Енисеевой. Майору Пушкову присвоили очередное звание, и теперь он стал подполковником.
  И, наконец, самое главное. Вася Васильчук, Саша Кушаков, Сережа Шашнев, Леша Уверенков и присоединившийся к ним позднее Саша Губин подняли восстание против диктатуры Ин Шинь Ира. Вскоре тиран потерпел сокрушительное поражение. Его остригли наголо и отправили в монастырь. Великим Координатором был единогласно избран гражданин Континуума Шао Шень, или Серега Шашнев, как до сих пор продолжают называть его бывшие ученики десятого-первого класса. Во время торжеств по случаю иунагурации нового Координатора Шао Шень подозвал к себе друзей и сказал:
  - Ребята, давно хотел извиниться перед вами за то, что втравил вас в это дело.
  На что Вася Васильчук ответил:
  - Нет проблем, Серега. По-моему, в конечном итоге все очень неплохо обернулось. Ты знаешь, я ведь много думал над этим и к такому выводу пришел: все дело в том, что нормальные ребята в любой ситуации остаются нормальными ребятами. Но, конечно, в следующий раз ты с нами посоветуйся, если задумаешь что-нибудь в этом роде.
  - Обязательно, - и Великий Координатор расплылся в широкой улыбке.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"