Хорошев Сергей : другие произведения.

Золотой теленок 5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Остап Бендер... Золотой теленок... Я знаю о 4 продолжения, потому это будет пятое. Итак... Он опять с нами! Но это не тот Остап, это - современный Остап. И он немного романтик, немного бизнесмен, немного поэт... читайте!


   Гудман Сергей.
  
   Остап Бендер. Не внук.
   (Золотой теленок-5).
  
   Часть первая.
  
   Экипаж "Антилопы".
  
   Глава I.
  
   Остап - не внук Остапа.
  
   Автомобиль не роскошь и не средство передвижение! Автомобиль - это... автомобиль! Только по нему можно сказать хоть что-то о человеке - хороший он или плохой, умный, чем увлекается, как живет...
   Можно жить в сарае, шалаше, у черта на куличиках в съемной квартире, но автомобиль у человека должен быть! Как говорил один начальник, одного отдела, одной компании, покупая перед выходом на пенсию на честно заработанные деньги "Фольксваген Пассат": "Что же я - зря жизнь прожил? Хоть машину нормальную куплю". И этим он поставил жирный восклицательный знак своей карьеры! Этим он всем показал - жил не зря; звезд с неба не хватал, был честен, взяток не брал, а то бы... ездил на другой машине. Но и "Фольксваген Пассат" - автомобиль! Да и вообще - сидящий за рулем его - человек...
   Это раньше, для того что бы доказать другим, и прежде всего самому себе - работал не зря, необходимо было просто купить машину - не важно какую, хоть "Запорожец"... Но теперь... "Запорожцев" не выпускают, "Москвичи" - канули в никуда. Одни "Жигули" выжили с тех времен, но как доказательство незрячностипрожитойжизни - ни как не котируются. Потому доказать всем и себе свою человеческую значимость становиться все сложнее и сложнее.
   Даже над могилой, когда перечисляются заслуги покойного перед человечеством, самый близкий друг, смахнет с глаз набежавшую слезу, и что бы всем стало понятно - кого они потеряли, тихо произнесет: " А ездил он на "Вольво Икс Це 90 Эксклюзив"...". И всем все станет ясно. Хорошим человеком был покойный: семьянин; любитель природы; о себе и о людях заботился...
   После поминок, выпив за упокой души, встанут мужички в кружок, и долго-долго будут рассуждать о достоинствах автомобиля, что у покойника был. Не забудут про цену, мощность, скорость...
   - Салон белой кожи... Вентилируемые сиденья... Восемнадцать динамиков... - Вспомнит кто-то.
   - Красного цвета! - Проскользнет зависть в голосе у второго.
   - На заказ делали! И купил он ее не в кредит! - Напомнит лучший друг.
   Вздохнут, да и примут за горькую истину - жил как человек и умер не как собака. Да и правду сказать - и крыша над головой, и награды, даже правительственные, и родословная - это и у собаки может быть. Но автомобиль... Это уж извините. Этого - только человек достоин. Это только и отличает человека от собаки...
   В общем, автомобиль стал мерилом смысла человеческого существования.
   Где-то работали рабочие, геологи кормили комаров в тайге, офисные служащие перекладывали бумаги и составляли отчеты - и все лишь для того, что бы какой-нибудь владелец завода мог позволить себе роскошный "Кадиллак".
   В принципе он мог бы позволить себе и другую машину... но - автомобиль ему был необходим не как средство передвижения. Нет, конечно он не стоял в гараже, как какой-нибудь "Феррари". Есть и такие, которые купят себе машину, в гараж ее поставят, да еще механиков держат, что бы те масло в двигателе меняли. "Кадиллак" трудился всеми своими трестами двадцатью лошадиными силами. Просто для его владельца автомобиль был воплощением мечты - далекой, высокой мечты молодости.
   Давным-давно, когда и машин то на улицах было не много, да и те больше напоминали средство передвижения, Вася Панов, поддавшись на вражескую пропаганду (как потом говорили на комсомольском собрании), решил стать свободным человеком. Отрастил волосы, самолично ушил брюки, купил остроносые ботинки на высоком каблуке... Но, кроме неприятностей от этого ни чего не получил.
   - Это все атрибутика. - Объяснял ему старший товарищ и сын уважаемого партийного журналиста Вадим Мищяриков. - Свобода она внутри должна быть. - И сложив три пальца для молитвы, мелким крестом перекрестил картон комсомольского билета, который находился всегда с ним, в кармане около сердца.
   Правду сказать, Вася поддался не на вражескую пропаганду, а на идущее изнутри желание понравиться Олечке Куролесовой, и на не достойный пример, которым и был старший товарищ - Вадим. Вообще-то сын уважаемого журналиста в институт ходил в костюме, стриженный...
   Но однажды, это было в начале учебного года, числа третьего или четвертого сентября, в учебное учреждение зашел... зашло... зашел хиппи. Ну или почти хиппи - в джинсах, нейлоновой рубашке, вязанной жилетке, с удлиненными больше приличия волосами, в темных очках, и с бородкой. На груди висел мешочек - "ксивник" - догадался один из студентов и громко сообщил об этом остальным. Если бы хиппи был без очков и бороды, то все бы признали в нем своего товарища, честного комсомольца - Вадима Мищярикова. Но очки и ленинская бородка...
   Однако не все были близорукими. Стоявший в холе, сын простого рабочего, сам пришедший на студенческую скамью с рабфака, член комитета комсомола факультета Иван Кузнецов быстрым шагом подошел к существу из другого мира; протянул, мозолистую от работы в стройотряде, руку и во всеуслышание поздоровался: "Здравствуй Мищяриков! Как дела? Почему не с первого числа на занятиях? Не мог бы ты зайти после лекций в комитет?".
   По-ударному работал, с напором учился, так же общался с товарищами Иван Кузнецов. Ответить отказом ему было не просто. После лекций Вадим зашел в комитет комсомола.
   В небольшой комнате, за столом крытым красной скатертью, собрались товарищи. Их лица были печальны, взгляды суровы, лбы вспаханы.
   - Что же ты, Вадим? - Чуть не плача, спросила его председатель факультетской коморганизации Варя Коровкина, будто не общественную организации, а ее лично обманул товарищ Вадим, не по-товарищески воспользовавшись товарищем Варей. Старший товарищ Петракин - секретарь парторганизации, советовал обратить внимание на молодого комсомольца Мищярикова, выдвинуть его на общественную работу, а тут... Что ей теперь ответить старшему товарищу?
   Мищяриков пришел с подготовленной речью о своем облике. Он не ожидал женских нот в голосе Коровкиной и стал вспоминать - когда и что у него с ней могло быть. Не вспомнил. Решил - кто их баб знает, и ответствовал сообразно своей подготовленности.
   - Я товарищи, - на слове товарищи он сделал сильное, чувственное для всех, ударение, - я товарищи летом был на Западе. В самом Лондоне был! - Сказано было с чувством. С чувством личного достоинства - за себя, и за страну. И замолчал. Паузу решил выдержать.
   - Ну и что? - Гневно спросил Кузнецов Иван. Иван ни в каком Лондоне не был и быть не хотел.
   Пауза не удалась... А как бы хорошо получилось!
   - Так вот. Насмотрелся я на этих хиппи, и всем решил показать - что это такое! Что бы все смогли в натуральном виде увидеть их истинный облик. Увидеть и осудить, как сегодня меня осудили все мои товарищи - комсомольцы!
   Повисла пауза. Товарищи соображали. Каждый по-своему.
   В институте комсомольцами были все поголовно. Был один не комсомолец, но он как-то быстро не сдал первую же сессию... Так вот, среди комсомольцев были такие, которые Вадима не осудили, а даже наоборот... К примеру, косивший под "битла", Артем Троеков, в присутствии большого числа комсомольцев пожал Мищярикову руку и при этом отметил: "Да ты прям Джон Леннон!". Ни кто из большого числа комсомольцев, присутствовавших при этом, ни одним словом осуждения не высказал. Угар социализма... Стояли и улыбались. И в улыбках была зависть... Но честно признать это... Это признать это!
   Потому все, кроме Кузнецова Ивана, решили - "Хорошо придумал! Голова!". Однако высказать вслух такого не могли и ждали - кто же решиться первым поддержать...
   Первым не выдержал Иван Кузнецов:
   - Как же ты там оказался? - Задал он всех мучавший вопрос.
   - Отец заболел... Был в Лондоне в командировке и с сердцем... Там такое! У каждого с сердцем проблемы будут. Думали умрет... Не транспортабелен... Вот меня, по его просьбе, к нему и вызвали... Проститься старик хотел... - Искренне вздыхал Вадим. И правда - у отца случился инфаркт. Отказать заслуженному работнику печати не могли. Так Мищяриков-младший оказался в Лондоне.
   - Ну и что с папой? - Варя хоть и была главной комсомолкой на факультете, но все же относилась к женскому полу, со всеми атрибутами этого пола.
   - Ни чего. Поправился. Сейчас в Москве. - Ответствовал Вадим. Неловкость в атмосфере растаяла. Товарищи заулыбались. В душе все, кроме Кузнецова Ивана, его простили. Чем ответить старшим товарищам - знали и...
   Первым не выдержал заведующий культсектором Илья Барабанов:
   - Ты там "Битлов" видел?
   - Нет. Но записи привез. - Не стал утаивать Вадим культурного богатства. Посмотрел на Кулакова и продолжил, - Заходи Илья. Послушаем. Ты человек грамотный - сможешь найти все недостатки в их, так сказать, музыке и просветить остальных. А то сам знаешь...
   На прослушивание напросились все. Даже Кузнецов Иван к музыке и английскому языку питавший стойкое отвращение. Вадим товарищам отказать не мог. В субботу всех пригласил на дачу.
   Приехали с вином, шашлыком и Артемом Троековым. Прослушали записи не только "Билз", но и других... Записей было так много, что просто сидеть, слушать и осуждать, было тяжело - потому под эти записи танцевали. После того как выпили. Все. Кроме Кузнецова Ивана. Он сидел грустный, разбитый и понимал - секретарем комсомольской организации ему не быть - комсомолец пошел не тот... Совсем не тот!
   С тех пор Вадима стали уважать в институте все. И даже те, кто раньше его не уважал, а именно - друзья Артема Троекова, среди которых часто видели Олечку Куролесову.
   Вадим же, ни чего не знавший о планах Василия Панова - попасть в закрытое для него общество и постричься, думал иначе:
   - Ты по кому тащишься? - Поинтересовался он у Василия.
   Смысл сказанного до того дошел не сразу - слово "тащить" в его голове ассоциировалось с поклажей.
   - По "Роллингам"... - Подсказал товарищ. Ему почему-то казалось, что выходцы из рабочего класса должны тащиться именно от "Роллингов", в музыке и текстах которых был протест против капиталистического общежития. Сам он, с детства приобщенный к джазу и классике, увлекался блюзовыми композициями.
   Вася кивнул. Кивнул неуверенно. Уверенно кивнуть ему мешало не знание предмета. Однако Вадим уточнять, что конкретно из творчества неизвестных "Роллингов" нравиться Василию больше всего не стал. Отечески похлопал того по плечу и снисходительно обрадовал:
   - Я тебе пленку с "Роллингами" дам... И с "Битлами". Из Лондона недавно привез...
   - Да у меня магнитофона нет. - Развел руками Василий.
   - А... - Только и протянул "друг", в очередной раз убедившийся в правоте учения Маркса - правящие классы (к которым он относил себя), живут за счет других классов (к последним он отнес Василия), даже тогда, когда классов, как таковых, не существует.
   Вадим вообразил себе, как Василий, ночами, под толстым одеялом (что бы не могли услышать соседи и родители), пытается настроить на "БиБиСи" старенький "ФЭВ", собранный литовскими товарищами. И хотя продукция литовских товарищей хорошо работала на коротких волнах, самарские товарищи очень качественно глушили вражеские передачи с помощью оборудования собранного новосибирскими товарищами.
   - Ладно... Летом поедем в стройотряд, денег подзаработаешь... А это, - он указал на Васины остроносые ботинки, - сними. - И продемонстрировал свой образцовый комсомольский костюм, пошитый немецкими товарищами.
   - Да... - Извиняясь, добавил "друг". - Сходи в комитет... Покайся.
   Василий совету последовал, чем огорчил соседа по коммуналке, дядю Ашота. Дядя Ашот работал на фабрике "Красный скороход" и вечерами, из неликвидов родной фабрики, шил модную обувь по собственным лекалам, имевшую хождение среди не формальной молодежи.
   Постриженный, в отцовских полуботинках, пошитых дядей Ашотом в рабочее время и проданных им же во внерабочее, с комсомольским значком на лацкане типового пиджака фабрики "Большевичка", Василий явился в комитет (не госбезопасности) виниться. Руководство институтского комсомола обрадовалось. Что бы Вася с пути не сошел и им очередную отчетность не испортил - вручили ему путевку стройотрядовскую (пришлось даже одним активистом пожертвовать) на БАМ. Вручил сам Иван Кузнецов.
   С БАМа вернулся Василий не с пустыми руками. На немецкий магнитофон и пленки с записями хватило (Вадим уговорил отца журналиста-международника, стоящего на переднем крае идеологической борьбы, и большую часть времени живущим за этим краем, продать это старье и купить, наконец, сидишник). И стал Вася слушать джаз, блюз (журналист по джазу и блюзу тащился - Васе не оставалось ни чего другого)... Не чурался рока и рок-н-ролла (пленки продал Вадим от себя). Стал дышать свободой... Не только дома. С таким аппаратом в лучшие дома звали. Тогда о человеке и по магнитофону многое понимали.
   Только вот Олечка Куролесова этого не оценила. От неформального кружка отбилась. И ни куда-нибудь, а прямо в объятия Кузнецова Ивана. И не на время, а на долгое время - через ЗАГС отношения оформили.
   Василий первое время горевал, даже магнитофон продать хотел... Но Лена Кукушкина, его успокоила. И без всякого ЗАГСа. Из чисто дружеского отношения, любви к музыке и... Пьяная была. После Лены была - Зина, затем Катя... Олечка была вычеркнута из сердца навсегда.
   Василий волос больше не отращивал, комсомольского значка не снимал - как и многие в его новой компании владельцев магнитофонов и любителей рока. В стройотряды ездил исправно, каждый год. Джинсы, не осуждаемые комсомолом, стоили не мало, а еще на пленку, записи, кроссовки, часы, батнички... К пятому курсу, он был назначен комиссаром своего отряда - не без помощи, конечно, председателя их институтского комитета (Вадим пошел в гору)... В общем - любовь к музыке, сделала из мальчика - мужчину; из обычного паренька - человека трудолюбивого, уважаемого и целеустремленного.
   До того целеустремленного, что решил Василий в джазмены податься - научиться играть на каком-нибудь инструменте. Долго мучился, откровенно старался, но... Оказалось - слуха нет. "Как же он музыку тогда любит?" - задавал Вася справедливый вопрос учителям. Те только плечами пожимали - мол, всякое бывает.
   Стал Василий о кумирах информацию собирать - что бы хоть чем-то на них походить. И надо же такому случиться, что все джазмены от "Кадиллаков" тащились. Все без исключения. Это и понятно - "Кадиллак" истинное воплощение свободы и демократии.
   Возьмите, к примеру, "Мерседес" (Эс-класс конечно, в другой уважаемого человека не посадишь) или "Роллс-ройс" какой - и шику больше, и качества, и ходовая. Да купишь - уже не прибавить, не отнять ни чего не возможно. Уже не тот автомобиль получиться - не "Мерседес", не "Роллс-ройс"...
   "Кадиллак" совсем другое дело. С завода выходит вполне приличный, и не такой уж дорогой автомобиль, который и Элвис Пресли может себе позволить и любой парень от его песен балдеющий (если конечно очень захочет - купить-продать два кило героина в Нью-Йорке, да еще будучи чернокожим, всегда можно).
   А вот потом, что хочешь с ним, с этим автомобилем, то и делай. Хочешь золотой бампер - пожалуйста, хоть платиновый с бриллиантами по сто карат; хочешь бассейн в машину - без проблем, поставят и бассейн; пулемет на крышу - можно и пулемет. И все это будет - "Кадиллак". Вот это и есть демократия и равноправие. Это и есть свобода.
   Потому решил Василий приобрести именно "Кадиллак". После института на БАМ собрался. Надолго. Собрать денег на автомобиль - достойный свободного человека.
   Только сколько не копи, сколько не зарабатывай, а даже если найдешь деньжат - все равно "Кадиллак" не купишь. Не было их в стране советов, не было... "Мерседесы" были, "Вольво", "Ситроены", но "Кадиллак"... Оно и понятно - демократию боялись, и символ ее - "Кадиллак" - в страну не пускали.
   И вместо БАМа ударился Вася в политику (по совету "друга" Вадима). Стал с этим строем, что "Кадиллаки" не допускает, бороться. Вовремя ударился - строй сам распадаться начал. Когда совсем распался - Панову, как борцу, многое позволили - в смысле свобод и прочего... И стал Вася маленьким олигархом (в отличие от "друга" Вадима, который стал олигархом большим).
   Найдя однажды в своих карманах деньги на автомобиль, он не задумываясь потратил их на роскошный "Кадиллак" - мечту всех джазменов, блюзменов и рок-н-ролльщиков. Пусть не совсем так, как хотелось, но он достиг того, о чем мечтал. Он приобщился к их славному племени. Он стал свободным...
   Конечно, если бы все эти певцы, композиторы и музыканты ходили пешком, не стал бы главный акционер держать столько народа, может быть и акционером бы ни каким не был. Не стал бороться с советским строем, не ездил бы стоить железную дорогу в далекой Сибири...
   Но добившиеся признания творческие личности, непременно хотели крутую тачку. Потому человек занялся делами, бросил все свои философствования, и купил, в конце концов, автомобиль мечты, реализовал себя как личность, взошел на вершину мира - стал человеком! Человеком - ездящим на "Кадиллаке"!
   Есть и такие, которые передвигаются только в "Майбахах", "Бентли" или "Роллс-ройсах" - это уважаемые и солидные господа. Эти за капитализм боролись не из-за дудок и гитар. Эти с детства мечтали Онассисами стать, Фордами и Рокфеллерами. Это они Васям Пановым продавали магнитофоны, пластинки, плакаты и прочие атрибуты свободы. Да еще не за рубли, а за демократические деньги - за доллары продавали. За такие дела тогда надолго можно было отправиться помогать комсомольцам не только БАМ достраивать... Многие из этих борцов, для таких как Вася, рубили в тайге просеки, что бы он мог проложить шпалы и рельсы, а по возвращении через месяц, два - купить немецкий магнитофон... Эти в борьбе и пострадали больше Василия, но и получили, после победы, по полной...
   Не менее солидные, но предпочитающие "Мерседесы", "БМВ" и "Ауди" люди так же уважаемые... в определенных кругах. Однако отнести их к одному типу практически нельзя. Среди них много бандитов, конечно бывших; артистов разговорного жанра; певцов; топ-менеджеров крупных компаний, многие из которых могли бы позволить себе и "Майбахи", но тогда их не возможно было бы отличить от владельцев компаний, а это не правильно... В общем - это все те, кто не последнего десятка, но в первую сотню не влазит - харизма не та.
   Колесящие по просторам мегаполисов владельцы "Вольво", "Фольксвагенов", "Тойот", "Мазд" и других не менее уважаемых марок - добились своего места в своем автомобиле умом и трудом. Это что называется средний класс - основа стабильности любого общества, фундамент благополучия любой компании. Эти в свое время и ВАЗ построили, и в Нижневартовске нефть добывать помогали, и не за призрачную свободу, а из чистого интереса... денежного конечно. Эти и в нынешнее время не сидят просто так... Себе и другим жить помогают.
   Ниже них, на социальной лестнице, расположились владельцы не дорогих корейских авто. Эти работы не чураются, но особо из кожи вон не лезут. Это тоже люди не плохие, хотя и себе на уме...
   Есть еще те, кто предпочитает автомобили отечественного производства. Кто они? Сразу и не ответишь...
   Взять "Жигули". Машина не плохая, после доработки естественно... Бывает и очень, очень уважаемые люди за руль садятся...
   Подъезжает "семерка" (не БМВ) к клубу закрытому и из нее выходит... А его не пускали - думали лох! А он - раз-з-з и вышел... В толпе смех, улыбки, настроение поднимается... Охрану уволили... У владельцев корейских авто, от этой новости, глаза засияли (их тоже не пускали).
   Это конечно, если уважаемый человек, не директор АвтоВАЗа... Тогда и охрану не уволят, и улыбаться особо не станут... По нужде человек на "Жигулях" передвигается... Даже пожалеют.
   Кроме веселых олигархов, в "Жигулях" ездят жадные бизнесмены средней руки - это те, которые деньги больше себя любят. Сами посудите - у человека имеются средства на "Мерседес", прикалываться не перед кем. Купи и езди, как человек... Так нет - подсчитает - сколько на страховку, сколько на то, сколько на се... Да и ездит на "Жигулях". Мучается. Ну и поделом...
   Есть еще "Волга", "УАЗ", "Ока" и "Запорожец"... Это - тоже машины...
   Но, даже запорожевладелец - человек. Человек в машине! Прогресс наложил свою руку на его душу, вдохнув в нее новые чувства - чувства чувствования машины. Этими своими новыми органами он понимает - когда надо разгоняться, переключать передачи, тормозить и грязно материться на соседей по потоку, даже если эти соседи сидят не в "Запорожце" или "Жигулях", а в "БМВ" с буквой М на крыле. Ведь существует целая каста совсем пропащих личностей - каста неприкасаемых, тех, кто автомобиля не имеет. Хуже того - не хочет его иметь!
   Это люди, которые зря коптят воздух. Бездельники и враги всякого прогресса. В попытке оправдать свою никчемность они пытаются ездить на велосипедах, выходят с плакатами на улицы, что бы защитить вымирающих крокодилов в далекой Африке и даже совершают кругосветные путешествия пешком. Вот уж эти ни когда, ни чего не строили и всегда со всем боролись. Этих хоть чем корми, хоть на чем вози - все будут не довольны... О них я говорить не буду. Не стоят они того... Не стоят! Хорошо, что их мало осталось.
   Впрочем, среди них попадаются личности, своего автомобиля не имеющие по независящим от них причинам. Остап Ибрагимович Бендер (не путать с Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-беем) автомобиля не имел, но автомобили он любил и документы, для того что бы в любой момент сесть за руль, имел. В водительском удостоверении, купленном по случаю на рынке в Лужниках (во времена, когда для рынка права делали в ГАИ), были отметки о его праве управлять всеми видами транспорта. В виде презента, продавец вручил ему еще и корочки тракториста... Трактор хоть и не автомобиль, но все же средство передвижения...
   Итак... Остап Ибрагимович Бендер родился в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году в городе Старгороде. Бендером он стал по собственной воле, когда паспорт получал, вместо утерянного. В утерянном была другая фамилия... Фамилия была не простая - Вертер и досталась она не от мамы и не от папы. Папа вообще, только в зачатии и участвовал. Мама та еще и родила. Родила и оставила в роддоме, даже об имени не подумала...
   Об имени подумала доктор Зуева, роды принимавшая. Она очень любила артиста Миронова, а тут как раз показывали "Двенадцать стульев". Конечно - Андрей Александрович звучит хорошо... Вдруг догадаются? И стал Остап - Остапом. Отчество уже само собой приклеилось. А фамилия? Кажется, кто-то книгу Гете забыл...
   Хотя и говорят - не фамилия красит человека, а человек фамилию - во многих случаях наоборот. Особенно - если фамилия редкая.
   Будь ты Иванов - ни кто и не спросит - "не родственник, вам, случаем такой-то министр (или писатель, или певец)?". А если родственник, и ты начнешь всем хвастаться, о своем родстве - не поверят и засмеют. Потому как Ивановых много.
   А вот если фамилия не столь широко распространена... Услышат только фамилию - и готово: "дядя?". И можно смело кивать и поддакивать - поверят и доказательств не потребуют. А уж если и имя совпадет, и отчество...готово - "это я книгу написал! (или песню сочинил)". За автографами выстроиться очередь, девицы будут караулить у подъезда, отцы семейств - приглашать выпить за здоровье...
   А то придумает писатель персонаж какой (а бывает, что эти лиходеи из телефонных справочников фамилии и имена выписывают). Даст ему и имя твое, и отчество, и фамилию - и все, пропал человек. Будут думать о тебе, как о прототипе, в крайнем случае. И будь ты хоть кристально честным человеком, а напишут - бандит, и всю жизнь отмываться будешь, не отмоешься.
   А уж если классик какой пропишет - пиши пропало. Это не учебник истории, такое каждый год не переписывают и редактируют однажды. Такое на века - на весь род проклятье.
   Остап, сразу после рождения, попал в местный детский дом. Фамилия оказалась нарицательная, после выхода на экраны фильма об Алисе Селезневой. Дразнить его стали: "Алиса! Миелофон под кроватью... А-а-а ...". Ну это детство... В детстве все друг друга дразнят. И робот - не самая плохая дразнилка. Бывает и хуже.
   Учительница литературы в школе где учился Остап, литературу любила. Хуже того - любовь эту прививала своим ученикам и ученицам. Многие ученицы после этого заболевали, хотя многие и прививались - на всю оставшуюся жизнь.
   Вертер оказался мальчиком ослабленным и прививки не перенес. Стал читателем. И прочитал о своем тезке, замечательно описанном великим Гете. Не только он прочитал. Этот роман еще многие девочки прочитали...
   Так проникся Остап произведением, что стал замечать в себе черты, мешающие человеку быть богатым, здоровым и счастливым.
   И хотя в библиотеке имелась и другая литература, не такая печальная, она почему-то спросом не пользовалась.
   Кроме фамилии у Остапа было еще и имя к которому прилагалось отчество. И то, и другое также имели нарицательный смысл, однако Бендером его ни кто не называл. Да правду сказать он и сам ни когда об этом не задумывался - его и звали если не по фамилии, то Осей. А Ося - почти Ася... В общем - один сплошной романтизм, во всех своих извращенных формах.
   Детство кончилось. Получил Остап паспорт, прочел первую страницу и всерьез задумался о себе, как о человеке не только романтичном. Нашел в библиотеке книги Ильфа и Петрова. Проштудировал, и решил стать великим комбинатором!
   Школу закончил с хорошими оценками.
   Хотел Остап в артисты податься - романтизм бродил в крови. Но педагогический коллектив и местком текстильной фабрики решили иначе и направили его в город-герой Москву - учиться в институте легкой промышленности.
   Может быть, ему было суждено стать крупным хозяйственником в родном городе; может быть, он стал бы даже директором местного текстильного комбината; но тут вдруг, в одночасье, социализм кончился. Вместе с социализмом кончилась: и текстильная фабрика, и дополнительная стипендия, и тяга получения знаний. Хорошо стали жить только бандиты, идти в которые Остап не пожелал - сказывалось долгое время, проведенное в шкуре романтического героя.
   Ибрагимович это понимал и паспорт обменял... Кроме паспорта изменил и фамилию. Стал Бендером.
   Вертер против Бендера - все равно, что социализм против капитализма. Бендер Вертера победил. Быстро. Время такое настало.
   В институте студенты учится почти перестали. На переменах, в курилках, по окончании лекций в столовой, во время занятий, заключали крупные контракты и деловые соглашения. Все что-то продавали и покупали. Оплот знаний превратился в филиал товарно-сырьевой биржи.
   Остап решил примкнуть к большинству - стал брокером. Денег у него не было, как и у всех студентов, которые, тем не менее, закупали на миллионы, тогда еще рублей. А миллион - был миллионом. Правда не долго... Скоро перешли на расчеты в другой валюте...
   Деньги были у директоров заводов и фабрик. За долгие годы плодотворной работы, на ниве социалистического хозяйствования, им удалось скопить огромные капиталы. Только вот купить на эти капиталы что-либо было сложно - в стране был дефицит всего. Куда все девалось и на чем эти самые капиталы были сделаны, теперь уже Бендер не думал. Он думал, как часть этого богатства переложить в свой карман.
   Желая заработать много и сразу, размениваться по пустякам не стал- взял несколько торговых подрядов. Конечно не для собственных нужд... На продажу. Точнее перепродажу. В его портфеле были предложения по реализации крупной партии конфет "Радость пионера", несколько грузовых самолетов "Руслан", подшипники к тракторам и один ракетоноситель "Союз".
   Конфеты хотя и со скрипом, реализовать удалось быстро - на одном заводе, к юбилею, пайки для трудящихся готовили. Партия конфет и ушла. Все остальное повисло в воздухе. Нет, и самолеты и подшипники, были нужны многим. Только все это директора заводов могли купить не у бойкого паренька с улицы, а у своих любимых детей, которые в институты ходили не просто так, не ради диплома... Да что уж говорить - они в учебные заведения ходили деньги делать.
   Бендер это прочувствовал, самолеты и подшипники из портфеля вытащил... У него ведь был целый ракетоноситель! Однако в китайское посольство его не пустили. Не пустили свои... Посольство охраняли ребята из органов и на всех входящих смотрели внимательно, да еще документы проверяли. Хорошо хоть демократия была... Из института, за сотрудничество с ближайшем союзником, Остапа не выгнали.
   Поняв, что продукция заводов тяжелого машиностроения из его рук расходиться плохо, он решил посвятить себя продуктам питания, но... Ушлые владельцы частных магазинов, сами стали приходить в институт за товаром. В другой институт. В институт пищевой промышленности, тот располагался поблизости и учились там те, кто к пищевым комбинатам имел вполне определенное, хотя и косвенное отношение... До поры...
   В его Альма-Матер бизнесмены наведывались за другими товарами. К Остапу не обращались. Он был сиротой. Сиротой круглым.
   Бизнес не пошел. Бендер во всем винил партократов, взяточников, маменькиных и папенькиных сынков... В общем всех, кто не давал бизнесу быть чистым и прозрачным. Его целью стало - скопить как можно больше денежных знаков и оставить Родину. Ему вдруг захотелось уехать далеко-далеко... За океан... Где пальмы и вечное лето, где дела делают честно и быстро... Куда капитализм пришел давно и на долго. Туда, где свобода и ямайский ром, где джаз и ламбада...
   После тщательного знакомства с мировой экономикой и географией, выбор Остапа пал на солнечную Бразилию. Сказалось долгое изучение "Золотого теленка"... Правда в мечтах, он больше думал не о фирме по торговле бананами, а о роскошном пляже Пакабана, знойных мулатках и самбе... Но и о бизнесе мысли иногда приходили.
   Бендер долго искал - где же эти самые деньги найти, что бы осуществить не только свое желание, но и воплотить в жизнь мечту Остапа-литературного , который из иностранных государств, посетил только Румынию, да и то с краткосрочным визитом. Однажды судьба ему улыбнулась.
   Один из его преподавателей (учебу Бендер не оставил, считал - образование может пригодиться), попал под влияние новых веяний. На работу ходил не только знаниями делиться. Будучи стесненным в средствах, и не имея других возможностей для пополнения своего счета в коммерческом банке, стал брать взятки со студентов. За оценки. За что еще? Дабы не быть пойманным за руку в стенах родного института (к которому питал, почти сыновни чувства), назначал им переэкзаменовки на дому - в квартире, доставшейся в наследство от папы академика. Квартира была хорошая, располагалась в очень престижном доме, на набережной Москва реки и всеми своими окнами смотрела на Кремль.
   Придя в гости к профессору, Остап жилплощадь оценил. Оценил по достоинству - решил, квартиру можно продать не просто за деньги. Ее можно продать за очень большие деньги и даже во времена, когда очень большие деньги есть у очень небольшого количества граждан. О том, что все, в том числе и жилплощадь, принадлежит государству, как-то не думалось. О государстве тогда вообще думали мало. Да с государством и договориться можно...
   Бендер стал очень часто захаживать к профессору. Каждый раз сознательно проваливая экзамен на сообразительность - все не мог понять - сколько с него причитается. Даже старожилы-соседи, подслеповатые дети отцов революции, стали видеть в нем участливого родственника их одинокого соседа. Остап не спешил их в этом переубеждать, живо интересуясь здоровьем своего "дяди".
   Неожиданно преподавателя пригласили почитать лекции в далекой заморской стране. Тот думал не долго. Приглашением воспользовался и в спешке покинул родные пенаты. Студент остался без нужной отметки в зачетке, но с ключами от приглянувшейся жилплощади.
   Остап быстро переехал в квартиру профессора, своим присутствием скрашивая жизнь престарелых соседей. Скоро соседи звали его вымышленным именем (повинуясь внутреннему голосу, Остап Остапом представляться не стал). На новое имя отзывался с охотой - ходил в аптеку за лекарствами, в магазин за продуктами; встречал кареты скорой помощи; сопровождал стариков в присутственные места. В ответ старики и старушки интересовались жизнью на земле обетованной, и выслушивали жалобы добровольного помощника на не достаток средств, необходимых на содержание роскошной квартиры, и на его решение ехать на малую родину.
   Сердобольные соседки живо приняли участие в его судьбе и посоветовали квартиру продать. Он их благодарил, добавляя, что это было бы просто замечательно. Ведь тогда бы у него появились бы деньги, которыми он смог бы вернуть долг родному детскому дому, который в этих деньгах, в это непростое время, очень нуждался. Только вот квартира то не его - государственная квартира.
   Люди в доме жили не только сердобольные и участливые. Они еще были и со связями. Попадались и деловые. Даже очень деловые. Один такой деловой, вызвался помочь бедному студенту. Остап преданно заглядывал ему в глаза и часто-часто повторял: "Помогите, дядечко. Век благодарить буду". Дядечко был человеком честным, в рабство Остапа брать не хотел. Согласился на единовременную благодарность в виде процентов от сделки. Процент запросил не маленький... Но ведь и квартира Бендеру не принадлежала. Консенсус нашли быстро. Конечно не на столько быстро, что бы возникли сомнения - а может ли этот сирота вообще жилплощадью распоряжаться.
   Покупателя нашел тот же дядя, что и с государством договориться обещал. Коля по кличке Бык, был человеком простым и богатым. В юридические вопросы по передаче жилплощади не вникал, считая, что если "бабло остлюнявил" - дело сделано. Бедного студента попросил очень быстро с этой жилплощади свалить. Остап просьбу выполнил. Получил за сообразительность сто тысяч долларов - сумму для него просто фантастическую. Быстро и без проблем приобрел билет на авиалайнер и улетел нежиться на золотых песках всемирно известного пляжа в далекой Бразилии.
   Полученные Бендером деньги, были взяты Николаем Быковым под большие проценты у братков. Те его от покупки отговаривали. Намекали, на ходившие слухи о жителях дома - мол не живут они долго, не живут. Но тот друзей не послушал.
   Пока Остап наслаждался жизнью в городе мечты Остапа-литературного, Коля Бык испытал на себе всю правдивость слухов о злополучном доме. Когда подошел срок отдавать суду, в его карманах денег не было. Деньги сразу прекратили задерживаться у него надолго, только он переступил порог окаянной квартиры.
   Убили его не сразу. Четыре раза Николай получал отсрочку по платежам, но вместо того, что бы браться за ум и идти грабить на большую дорогу, от квартиры отходил не далеко - до ближайшего ларька, купить чего-нибудь выпить. По слухам, именно от пьянства многие жители дома умерли в расцвете лет... из тех, кто не попал в лагеря и не застрелился. Вот и молодой и перспективный работник криминального бизнеса был втянут домовыми в круговорот пьянства. В тюрьму его не забирали, а стреляться - мода прошла, да и совести у Быка не было. Перед возвращением из заграничной командировки профессора - хозяина квартиры, молодого бандита бандиты же и грохнули. Совсем.
   Ни чего не подозревавший профессор, войдя в свое жилище, был сильно удивлен ее видом. Обои на стенах были ободраны, мебель поломана, в золоченых рамах отсутствовали полотна передвижников. Не оказалось ни семейного серебра, ни орденов родителя, не старинного немецкого фарфора... Даже тяжелая хрустальная люстра, изготовленная итальянскими мастерами, исчезла не понятно как.
   Зато иранский ковер ручной работы остался на месте. На нем разместился сильно упитанный, голый молодой человек. Молодой человек не дышал, да еще от него плохо пахло.
   Профессор вызвал милицию и скорую помощь. Скорая так и не появилась. Милиция приехала не скоро - профессор успел выпить, закусить, еще выпить и впасть в нервную горячку.
   Старший милиционер, представившийся майором Быстровым, профессору не понравился, хотя дело разъяснил сразу - только переступив порог квартиры.
   - Вот до чего водка доводит. - Предупредил он непьющего профессора, и указал на большое количество пустой тары, среди которой водочных бутылок замечено не было.
   Надо сказать, что если много вещей исчезло, то много и появилось - это были все однотипные и не имеющие художественной ценности вещи. Кругом стояли пустые бутылки из-под дорогого французского коньяка, выдержанного шотландского виски, ликеров польского производства и алюминиевые банки, в которых когда-то было немецкое пиво.
   - Вы думаете, он сам умер? - Догадался сообразительный доктор наук, имея ввиду лежащий на ковре труп.
   - Конечно. Как же иначе? - Майор был дальновидным человеком.
   - А как же раны... И синяки? - Решил показать знакомство с дедукцией служитель мирной науки.
   - Сам порезался, когда падал. Вот и нож рядом лежит. - Быстров случайно задел, лежащий у его ног нож, от чего тот отлетел на несколько метров и замер около умершего. - А синяки? Да это не синяки. Это трупные пятна. Уж синяки я на своем веку повидал... - Недобро заметил майор и отчего-то почесал свой правый кулак, глядя в овечьи глаза частного следователя. После чего, продолжать специализированную беседу с не специалистом не стал, занявшись своими прямыми обязанностями.
   Через час, профессор узнал о себе много нового.
   - Ну вот - все и разъяснилось. - Обрадовал майор хозяина квартиры. - По показаниям соседей, умерший от беспробудного пьянства гражданин - ваш племянник.
   - Я его первый раз вижу! Это не мой племянник! У меня и племянников ни когда не было! - Решил помочь следствию преподаватель вуза.
   - Значит - сдавали... - расстроился майор. - Так не хотел ни какого дела заводить... Хоть и не по нашей части... Налоговая будет вас проверять. - Пообещал он, плохо соображающему, профессору, который не мог найти правильный выход из создавшейся ситуации.
   - Но позвольте...
   Честный милиционер преступнику позволить не мог... Не важно чего. Он стукнул кулаком по столу, и подражая кумиру детства, майору Жеглову разъяснил свое жизненное кредо:
   - Вор должен сидеть в тюрьме, и он будет сидеть! Я сказал! - Кого он считал вором пояснять не стал. Судя по честному, прямому взгляду, буравившему тихого профессора, вором он считал его. Почему вором - в доме же был труп? Научный работник так и не понял. Однако наводящих вопросов не задал. За убийство давали больший срок.
   Видя понимание момента с его стороны, майор продолжил более миролюбиво:
   - Вот показания свидетелей, ваших соседей. - С этими словами он протянул листок подозреваемому.
   На странице было всего две строчки. "После отъезда на постоянное место жительство в Израиль, жильца квартиры номер двадцать пять - Малышевича Якова Эдуардовича, в квартире проживал его племянник". Всю остальную площадь листа занимали подписи. Подписей было много.
   - Что за чушь? Я был в Йельском университете. Читал курс лекций... Какой Израиль? - не понимающе полепетал Яков Эдуардович.
   - Значит секретами Родины торгуем? - Глаза майора стали отливать стальным блеском. - Ну ни чего, в ФСБ ребята грамотные - разберутся.
   - В чем разберутся? - не смотря на докторскую степень, по глубокому убеждению майора Быстрова - Малышевич получил ее за взятку, профессор был глупым и не дальновидным существом.
   Следователь оказался добрым и помог советом:
   - Ты хочешь, что бы я делу дал иной ход? Это я быстро могу! Но тогда будет не несчастный случай, а убийство! И ты - главный подозреваемый! А ребята в ФСБ, пусть разбираются - какие секреты, вы гражданин Малышевич, хотели передать в Пентагон и как вы убили вашего племянника, который оказался патриотом и хотел предупредить органы безопасности о вашем шпионаже в пользу потенциального противника. - На местоимениях "ты" и "вы" он делал особые ударения.
   - Как же так? Что же делать? - лепетал скромный работник мирной науки.
   - Ладно. Вижу ты наш... Не шпион. Это в ФСБ, тебя бы того... В шпионы записали. Пиши. - Майор подал профессору бумагу и ручку.
   От общения с представителем власти, сообразительность доктора наук достигла своего апогея. Он приготовился внимательно слушать, писать и свои соображения не высказывать.
   - Значит так, - Быстров не стал заставлять себя ждать, - Я, Малышевич Яков Эдуардович, уезжая на постоянное место жительство на историческую Родину - в Израиль, прописал на своей жилплощади своего племянника... - Майор открыл советский паспорт, - Быкова Николая Петровича. Когда я понял, что моя Родина... - диктант прервался лишь на мгновение, столько понадобилось служителю закона, что бы вспомнить какой Родине он служит, - Российская Федерация, решил вернуться домой, в Москву. Приехав, нашел своего племянника - Быкова Николая Петровича, находящимся в бессознательном состоянии. Когда он пришел в себя, то сообщил мне, что выпил т... четыре бутылки водки. После этого заснул глубоким сном. Утром я обнаружил его умершим и сразу вызвал милицию и скорую помощь.
   Выражаю признательность всему следственному коллективу отделения номер сто двадцать шесть и лично майору Быстрову, за хорошо и быстро проведенное следствие.
   Число, подпись.
   Когда в диктанте была поставлена точка, майор положил исписанный листок в тонкую папку и обрадовал профессора последней новостью:
   - Своего племянника сможете забрать завтра. Я думаю, вы его похороните с почестями, которых тот заслуживает.
   Пожав на прощание мокрую профессорскую руку, старший оперуполномоченный удалился расследовать другие, более сложные и запутанные преступления.
   Уже у входной двери, вспомнив какую-то важную деталь, приказал своему помощнику:
   - Тихонев, захвати четыре пустые бутылки из-под водки. Надо в лабораторию будет сдать... Бюрократы чертовы...
   Лейтенант, носящий фамилию Тихонев, отозвался быстро:
   - Товарищ майор, здесь водочных нет.
   Следователь не растерялся:
   - Заедешь к Карповне, у нее возьмешь. Ведь какую гадость пить стали... И таких количествах. - Посетовал он от всего сердца. Немного пораскинув мозгами, задание отменил. - Нет. К Карповне не надо... Еще заставят выяснять - откуда паленая водка. Лучше в ресторане возьми. Эй, профессор...
   Хозяин квартиры отозвался быстро:
   - Что?
   - Может человек от четырех бутылок водки, нормальной водки, помереть?
   Малышевич был не пьющим. Он бы и от одной помер. Но вдаваться в подробности личной жизни не стал, вытащил калькулятор и принялся подсчитывать промилле в крови, после употребления двух литров сорокаградусного напитка. Вывод, сделанный ученым, следователя порадовал:
   - Для летального исхода достаточно двух бутылок...
   - Это у вас, в Израиле, достаточно. У нас все с запасом делают... - С гордостью в голосе, заявил Быстров. Думал он в это время о самолетах, тракторах и конечно людях...
   Но не только в России в те годы можно было найти преступников. Можно их было найти и в Бразилии. Чаще они находили честных граждан.
   Бендера нашли.
   Бойкий паренек, только Остап ступил на бразильскую землю, радостно улыбаясь, показывая руками и головой на стоящую невдалеке иномарку, лопотал не понятные слова, среди которых русский турист услышал знакомое - "хотель". Он быстро сообразил, кто перед ним и чего хочет и милостиво указал на большой кожаный чемодан, стоящий подле него.
   Таксист не только подвозил туристов до гостиницы. Он еще продавал кокаин, оружие, фальшивые доллары и знакомил гостей города с местными жителями - людьми добрыми и отзывчивыми.
   Скоро у Остапа и друзей, и подруг было много.
   Они его полюбили сразу и от всего сердца. Из гостиницы не выпускали. Да и зачем? Здесь было все. Непрерывный карнавал, любовь и искренность друзей, предупредительность обслуживающего персонала.
   Нет, в океане ему удалось искупаться. Но память это событие запечатлела плохо - все было в тумане.
   Однажды праздник кончился. Проснувшись по утру, Бендер друзей около себя не нашел. Вместе с друзьями испарились деньги.
   На последние крузейро он сделал звонок другу, от которого узнал, очень показавшуюся смешной товарищу, историю возвращения профессора-стяжателя из-за границы. Еще Остап узнал - из института за неуспеваемость, его отчислили и что теперь возвращаться в Москву ему в принципе не зачем. На вопрос: "Ты где?", Бендер солгал, что находиться на малой родине, в городе Старгород. Крузейро кончились, разговор оборвался...
   Недолго думая, российский гражданин Бендер, отправился в российское посольство. Здесь он поведал страшную историю своего похищения местной преступной группировкой, почерпнутой им из отечественного сериала о нелегкой судьбе бандитов на Родине. Советник посольства только покачал головой - надо же и сюда дошло... Особо разбираться не стал, когда еще кто назад запроситься, а так галочка в отчет. Использовал свой дипломатический статус, что бы помочь Остапу вернуться - посадил туриста на возвращающийся в родной порт Новороссийск сухогруз, и помахал ручкой при отплытие судна.
   Остап был молод, Остап верил людям. Капитан сухогруза сказал - "надо работать, а то за борт выкину", и Остап работал - много и руками... Прибыв в пункт назначения, и сойдя на берег, Бендер знал - физический труд не для него, не смотря на то, что за работу ему дали денег. Денег настоящих - долларов.
   Доллар тогда еще был "его величеством". Морякам платили хорошо, по большей части именно долларами. Жили они не плохо, но Остап хотел жить еще лучше, и с гораздо меньшими затратами энергии. Потому на уговоры капитана сухогруза не поддался, в дальнее плаванье не пошел, а пошел на птичий рынок. За дипломом. Он уже знал - кем хочет быть.
   Среди объявлений бесплатной газеты, раздела "требуются", его привлек высокопарный текст со многими не понятными словами: "тр. ПиЭр-менеджер на ст. супервайзера, выс. обр., оп. раб., до 30. Зрп. дост.". Если бы написали - заработная плата большая, он бы может быть усомнился в честности рекламодателя. Или если бы он знал - кто такой ПиР-менеджер, или кто такой - супервайзер... Но...
   Торговля дипломами шла бойко. Среди толстых теток и бойких пареньков с табличками на груди: "дипломы оптом", Остап выделил для себя плохо одетого мужчину с интеллигентным лицом (в очках и шляпе), и обратился за помощью к нему:
   - По чем дипломы?
   - Вам местный или Московский?
   - У вас и московские имеются?
   - Всякие есть. Какая специальность?
   - ПиЭр-менеджер! - Бендер выдержал паузу.
   - МГУ или ВШЭ?
   Остап думал не долго. МГУ - было на слуху у многих, но ВШЭ, считал Бендер - вызовет большее уважение...
   - Пятьсот. - Продавец назвал цену.
   Будущий менеджер глупых вопросов не задавал. Отсчитал доллары и через час стал дипломированным специалистом. В строке профессия значилось: "менеджер по рекламе".
   На работу его с таким дипломом взяли сразу. Оказалось, работать надо было не головой, и не творчески. В обязанности Остапа входило наблюдение за бандой малолетних предпринимателей, расклеивающих по городу объявления рекламного характера и распространяющих бесплатные газеты. Мальцы работать не хотели. Бендер их понимал. Сам он так же заработную плату хотел получать по старинке - за просто так. Не получилось. За супервайзером следил заместитель директора.
   Остапа поругали. Он было решил возмутиться - мол не для того учился... Директор, в доверительной беседе, ему сообщил, что фирма не только объявления печатает, она еще и дипломы продает.
   Бендера снабдили служебным транспортом и он стал работать ногами. Это не было так тяжело, как работа руками, но менее прибыльно.
   Покрутив педали несколько месяцев, Бендер пошел на сговор с директором и половину заработной платы получил новым дипломом. Диплом был самым настоящим. Правда выданным на другую фамилию - на некоего Куницына.
   На побережье гостиницы и просто дома росли как грибы. Газеты пестрели объявлениями. Быть архитектором, прорабом или инженером, Остап побоялся. Ландшафтным дизайном - нет. Они так же требовались. Их было мало. Платили им больше, чем обычным строителям.
   Под его руководством, садовники и просто землекопы, вырыли огромную яму, которую он обозвал водоемом. Яма находилась в непосредственной близости ко входу в помещение, где квартировал заказчик - маленький, юркий толстячек, желавший иметь что-то оригинальное.
   Задумка Остапа и впрямь вышла самобытной. В яму попадали не только воры и захватчики, но и гости оригинала, и он сам. Часто в темное время суток, и в не трезвом виде. Бендера хотели даже побить. Искали через органы внутренних дел. Оказалось, ландшафтный дизайнер Куницын - умер. Не от старости. Толстячек решил - другие оригиналы убили, и поиски прекратил.
   За короткий срок Бендер поменял несколько городов, примерил на себя множество профессий, купил не один диплом... Его даже перестали выгонять с работы. Однако или денег платили мало, или не вовремя, или вообще не платили...
   И понял Остап - заработать можно, только работая на себя.
   Вспомнил молодость, занялся обыкновенным бизнесом, то есть куплей-продажей. Тут выяснилось - времена меняются, а дела все одно держаться на знакомствах и родственных связях, как когда-то. У сироты-бизнесмена родственников не было, а знакомые оказывались людьми не добропорядочными и в самый ответственный момент Остапа кидали, что называется, на бабки...
   Побыв хозяином, становиться наемным работником ему уже не хотелось. Пришлось менять сферу применения своих сил - заняться производством, уйти так сказать от чистой торговли. Для этого необходимо было какое-то ноу-хау. Бендер, прочувствовав интерес граждан к духам и приведениям, занялся производством амулетов, оберегов и талисманов, но не для живых (с ними обычно были проблемы), а для ставших уже духами и приведениями - эти жалобы не пишут.
   В далекой сибирской деревне, по его заказу из натурального кедра пилорама производила небольшие палочки немного толще карандаша. Из этих палочек, уже в европейской части России, простые инвалиды (Остап проявил заботу об одном доме инвалидов и все его обитатели работали на него) - слепые, глухие и не ходячие, изготавливали висюльки, которые были умершим просто необходимы, что бы оградить последнее пристанище от коварных и не добрых сил.
   Но висюлька - висюлька и есть, пока на ней не будет написано волшебное заклинание, что от этих не добрых сил сбережет. На каком языке заклинания пишут? Конечно на китайском! Сразу и уважение вызывает, и прочитать не так-то просто.
   Дела пошли в гору. Продукция расходилась, налогов с инвалидов почти не брали. Только уж так устроен мир - если у кого-то что-то в гору пошло, у кого-то это самое под гору покатилось.
   Ведунья и волшебница в десятом поколении Виолетта, была монополистом на рынке кладбищенских оберегов, пока не появился Остап со своими инвалидами. Перехватив партию бендеровских висюлек, она подвергла их всестороннему не научному обследованию и выяснила, что хотя они и изготовлены из натуральных материалов, но надпись на себе несут вовсе не магическую.
   Китаец, который эту надпись придумал, оказался вовсе не китайцем. Он оказался японцем, был взят в плен советскими войсками еще во времена боев на озере Хасан. В плену стал убежденным марксистом. Возвращаться на родину не захотел.
   Когда его попросили написать охранную грамоту для кладбищенских покоев на родном языке, он не смог придумать ни чего лучше чем, по его понятиям вполне логичное - "Здесь не туалет для кошек". Материалист...
   Надпись вышла в тираж. Но ее тираж был несравним с тиражом столичной газеты, специализирующейся на мистических суждениях мистических светил. Одно такое светило, не просто так конечно - Виолетта помогла, осмеяло смешную японскую надпись. Мало того - наложило проклятие на очень доходное предприятие. Проклятие сработало. С бизнесом, поставленным на широкую ногу, Остапу пришлось завязать.
   Однако, есть и пить Бендеру хотелось. И еще хотелось иметь большой и длинный "Мерседес". Только где его взять, если весь твой бизнес проклят на веки вечные? Естественно - в политику идти. Остап и пошел.
   Выбрал для себя городок - не мал, не высок. Приехал в него аккурат перед выборами мэра. Зашел в администрацию. Представился родственником - понятно кого, его народ в кресло градоначальника и посадил. Не без помощи конечно - помогли бывшие соратники действующего главы города - из тех, что в родственных связях с этим главой замечен не был.
   Нет бы Остапу о городе подумать... А он стал про "Мерседес" соображать. Конечно не для себя - для главного городского лица. Просто так совпало, что этим лицом он оказался. Скоро муниципальный гараж пополнился новой машиной.
   Автомобиль приобрели хороший, можно сказать даже очень хороший. Но жителям он почему-то не понравился. Стали они по его поводу возмущение высказывать - мол дороги в городе плохие, на хорошей машине и не поездишь... Почему-то о безработице заговорили... Да и про нового мэра вспомнили - кто такой, заинтересовались.
   Был бы Бендер человек с большим политическим опытом - взял бы да сам о себе все и рассказал. А он стал к себе замов вызывать, у них интересоваться - почему дороги плохие, и от чего в городе работы нет. Кому понравиться, когда ему вопросы странные задавать начинают?
   Замам вопросы не понравились. Решили они вместо этого, последнюю народную загадку разгадать - кто такой собственно их нынешний начальник? Действительно ли родственник самого? Разгадали быстро. Отгадку Бендеру и преподнесли.
   Пришлось Остапу и с политикой завязать. Понял - без команды, политик не политик.
   Хотел к партии какой прибиться, что бы соратников набрать... Только его натура проникаться чужими идеями не хотела. Она хотела идеи производить...
   И однажды одну такую идею-фикс и произвела...
   И для осуществления этой идеи пришлось ему стать частным следователем и искателем человека. Человека не простого...
   И пришлось ему путешествовать.
  
   Глава 2.
   О том, как повстречался Остап Бендер и Шура Балабанов.
  
   Город Кумовск славен нефтяными залежами.
   Не смотря на радужное настоящее, город в число жемчужин России занесен не был. Скорые поезда, хотя и останавливались около старого, построенного еще при Николае Втором, здании вокзала, делали это быстро, не хотя и как бы стесняясь... Однако такой короткой остановки хватило молодому человеку в белом костюме, что бы не спеша, с достоинством извлечь свое тело из вагона СВ и поставить его на плохой, давно не обновлявшийся асфальт перрона.
   По пассажиру было видно, что он вообще любил белый цвет - белый костюм дополняли: белая шелковая рубашка, белая шляпа, белые ботинки, белый галстук. Кожаный чемодан был того же белого цвета. Даже перекинутая через плечо сумка, в которой обычно лежат ноутбуки, была белая. Надо отметить, что в ней находился именно ноутбук, сами понимаете эксклюзивной, белой расцветки. На указательном пальце правой руки, вызывающе блестел средних размеров бриллиант, упакованный в оправу из белого золота.
   Остап Бендер, а это был именно он, с интересом осмотрел старое, давно не видевшее ремонта здание вокзала и ни к кому не обращаясь, произнес в пустоту:
   - Нет, это не Рио-де-Жанейро.
   По интонации, с которой была произнесена тирада, можно было догадаться - о Рио он знал не понаслышке.
   После того, как Остап подался в искатели и путешественники, он часто останавливался вот в таких не больших, но славных городках. Именно здесь люди были честны, доверчивы и пребывали в довольстве. Ради довольства Бендер такие городки и посещал... Когда у него деньги кончались.
   Для этого в его чемодане было много бумаг - по большей части удостоверений, дипломов, постановлений и так далее, и т.п.; в его ноутбуке - много информации, в основном из интернета.
   Не заходя в здание вокзала, он прямиком направился к ближайшему такси и попросил отвести его в местную библиотеку, чем сильно удивил таксиста. По данному адресу тот еще ни кого не подвозил. Долго блуждали по городу.
   В библиотеке, обаяв персонал, Остап долго изучал подшивки местных газет, делая для себя заметки в блокнот. Особо его заинтересовало издание местных нефтяников - "Нефтяник Кумовска". Покинув здание местной культуры, не спеша прошелся до местного узла связи, который находился поблизости. Здесь около часа выуживал информацию из интернета.
   После чего, пообедал в ресторане, и отправился в офис местного отделения крупного нефтяного концерна.
   Здание нефтедобывающего управления было новым. Оно состояло из стекла и бетона, нависало над городом, говорило ему - "я есть основа и все для тебя". В Остапе раболепных чувств не вызвало (и не такие видел), однако всегдашней своей поговорки относительно города на берегу Атлантического океана, он не процитировал.
   По хозяйски войдя внутрь здания, небрежно протянул визитку из роскошного портмоне, сидящему около вертящегося турникета охраннику и высокомерно произнес:
   - Я к Нефтеноеву.
   Работник частного охранного предприятия, будучи не знаком с личностью посетителя и посчитавший, что любой, пусть и роскошно одетый, человек с улицы, просто так к начальнику нефтедобывающего управления зайти не может, поинтересовался:
   - Вам назначено?
   Глаза Остапа широко расширились. Он изумленным, до шепота пониженным голосом, произнес:
   - Ты что, читать не умеешь? Наберут тут...
   Палец с перстнем властно указал направление, где все о посетители значилось, как считал посетитель.
   Тут работник частного охранного предприятия заметил лежащий перед ним маленький белый кусочек тонкого картона. На нем, золотым тиснением, крупным шрифтом значилось - Фридман Борис Аркадьевич. И чуть ниже, уже более мелко - Предприниматель. Больше ни чего указано не было. Быстро перевернув листок, охранник нашел туже информацию, но написанную латынью.
   Поколесив по стране, Остап обнаружил, люди к визиткам испытывают не меньшее уважение, чем к официальным бумагам с печатями. Те, у кого визиток нет - потому, что сами их не имеют, и по их представлениям - такое только у солидных, уважаемых людей может быть; владельцы же небольших картонных бумажек, в силу своей интеллигентности и... да и у самих такое есть, значит - человек их круга. В чемодане визиток было много - на все случаи жизни.
   Не дав охраннику времени задуматься, Бендер приказал:
   - Пригласите секретаря. Пусть проводит. Да... Присмотрите за вещами...
   Магия голоса посетителя подействовала на охранника гипнотически. Не раздумывая, позвонил в приемную и извиняющимся тоном попросил секретаршу спуститься вниз. Делал он это впервые. В оправдание добавил:
   - Здесь господин Фридман...
   Крашеная, худая блондинка около тридцати, возникла очень быстро. Так как посетитель был только один, она не стала задавать лишних вопросов, изобразив на лице радушную улыбку, пригласила следовать за собой.
   Поднимаясь вслед за ней, Остап оценил вкус местного руководителя, найдя фигуру провожатой достойной изучения не только визуальным способом. "Из Москвы привез..." - пронеслась залетная мыслишка и тут же сменилась другой: "Как в Рио-де-Жанейро...".
   Его ждали. Средних лет, уверенный в себе господин, стоял посередине своего богатого кабинета и изображал на лице сдержанное радушие.
   Начальник нефтедобывающего управления, был из обрусевших азербайджанцев. Его родитель, в годы большой нефти, получил комсомольскую путевку и отбыл из солнечного Баку на освоение сибирских месторождений. Там женился. Мать Нефтеноева была русская, но он сам себя считал человеком востока, по отцу. Традиции восточного гостеприимства чтил, язык предков не забывал и к людям востока относился как к своим.
   С приходом демократии в анкетах стал писать свои полные паспортные данные, то есть ни каких тебе Галибовичей, а как положено - Фарман Галиб-оглы, хотя на Галибовича отзывался без обиды...
   Как любой, не бедный восточный человек, любил драгоценные металлы и камни. На указательном пальце его правой руки красовался перстень с изумрудом.
   В посетители он увидел родственную душу и сразу проникся к нему доверием.
   Поздоровавшись, вопросительно глядя на вошедшего, приказал секретарше:
   - Нам чаю...
   - Если можно кофе, - прервал его Остап - и если можно не растворимый.
   Хозяин кабинета кивнул. Секретарша удалилась, оставив еле уловимый запах дорогих духов.
   Когда дверь за ней закрылась, посетитель кивнув в направлении ушедшей, более утверждая, чем спрашивая, произнес:
   - Из Москвы привезли?
   Его визави только развел руками - мол, где здесь найдешь хорошего специалиста. Остап улыбнулся и бегло ознакомился с помещением.
   Кабинет был разделен на две не зависимые зоны.
   Во главе одной, как бы официальной, находился дорогой, но не сказать, что бы роскошный директорский стол, на котором находился обычный, для таких столов канцелярский комплект руководителя. Сбоку, впритык к нему, стоял столик поменьше. На нем расположился монитор компьютера по которому летал флаг "Майкрософта". Перед директорским столом, занимая практически всю оставшуюся площадь зоны для общения с подчиненными, находился так называемый брифинговый комплект из деревянной столешницы и приставленных к ней кожаных полукресел.
   На стене, против директорского рабочего места, расположился большой жидкокристаллический телевизор. Над ним висела вэб-камера, стыдливо отвернувшаяся от общества и смотрящая, единственным своим глазом, в окно.
   Другая зона была как бы для своих. Здесь стояло два глубоких кожаных кресла и маленький журнальный столик.
   За директорским столом, была другая дверь, ведущая, как и в других таких кабинетах, в комнату отдыха. Дверь была открыта, приглашая посетителя к беседе вне официальной обстановки.
   Однако Остап, без приглашения, быстро и уверенно, занял одно из глубоких кресел для своих, как бы говоря хозяину кабинета, что он с вполне деловым, кратковременным визитом и что себя считает равным. При этом дал понять, кто делает кому одолжение...
   - Вы, думаю, поняли, что я не Михаил, - Деловито начал беседу гость. - Я его брат, так сказать "бедный родственник"... - По его лицу скользнула ироничная улыбка, - Если конечно у такого человека могут быть бедные родственники. Впрочем я отвлекся. Я с деловым визитом.
   Господин Нефтеноев изобразил на лице внимание, слегка подавшись вперед к говорившему.
   - Я не столь удачен в бизнесе, как брат, - на слове "брат", Остап сделал ударение, давая понять, что он хоть и бедный, но все-таки родственник одного из главных акционеров компании, - но и у меня есть средства, которые надо вкладывать.
   Говоря, он смотрел на указательный палец правой руки. Хозяин кабинета, проследив за взглядом, посчитал, что у малого деньги скорее всего водятся.
   Раздался стук в дверь. На отзыв - "Да, да" в кабинет протиснулась секретарша с подносом и поставила перед беседующими две чашки. В обоих был налит ароматный кофе.
   "А у мужичка то - рыльце в пуху" - подумал Остап,- "под мои вкусы подстраивается. Сам то, небось, чай, да еще зеленый пьет". Однако узнавать о вкусах мужичка не стал. Слегка кивнул немного в сторону секретарши, как бы благодаря и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета. Тот намек понял - жестом даму отпустил.
   - Так вот, о деле... - Вдруг засомневавшимся голосом продолжил Остап, стоит ли говорить? Выдержав паузу, все же продолжил:
   - Знаю продавать Вас будут. - Так как рабство было отменено очень давно, кого "вас" - уточнять не стал. - Думаю - купить, не купить... Что скажете? - И испытывающее посмотрел на господина Нефтеноева.
   Тот к такому вопросу был явно не готов.
   - Когда? - непроизвольно вырвалось из его уст. То, что продавать собираются, (конечно - предприятие, не его же) он знал из официальных, но засекреченных источников, но не думал, что так быстро. По его расчетам, он мог еще больше года делать свой маленький топ менеджерский бизнес в предоставленной ему акционерами вотчине.
   Остап поспешил успокоить.
   - Думаю через год. Не раньше. Сначала выведут в ООО, потом консолидация акций головной компании, потом... Да. Пожалуй год еще есть...
   Топ менеджер немного успокоился. Совсем не много. С таким визитом к нему приходили впервые.
   Не дав начальнику опомниться и оценить ситуацию как следует, гость продолжил его потчевать, почерпнутыми из интернета сведениями из разделов слухи, той части безбрежной паутины, в которой слухи распускались самими хозяевами компаний, дабы иметь возможность оценить сумму, которую смогут выложить потенциальные покупатели за часть их собственности и вообще возможность ее, эту самую собственность продать за приличные деньги.
   - Конечно, полмиллиарда я не наберу, - извиняющим голосом проговорил Остап, - Но некоторые мои знакомые готовы внести энные суммы, если конечно дело стоит того. Вы бы как? Купили? Нефть есть или уже того... Истощили месторождения? - Брат Михаила выразил озабоченность в отношении добывающего фонда.
   Господин Нефтеноев резко поднялся со своего места и нервно заходил по кабинету. В его голове метались мысли: "Жулик? Или в правду хочет купить? А если? ...или? А может?" С одной стороны он не мог говорить так запросто о запасах нефти и себестоимости ее добычи, но с другой стороны - кто его знает этого брата... Оставит ли? Продавали собственность вместе с работниками. А самых уважаемых, самых нужных, находящихся на самом верху, обычно тут же выгоняли... На другую руководящую работу, но уже в другой компании. А там... Пока разберешься - кому можно доверять, кому нет - денег столько не доберешь...
   Глядя на беготню хозяина кабинета, Остап про себя смеялся. Ни о каких пятистах миллионах долларах он не мог и мечтать. Все его богатство заключалось в перстне с бриллиантом, который стоил около тридцати тысяч долларов, да небольшой наличности, где-то чуть больше пяти тысяч рублей, которые находились в его бумажнике и говорили своему хозяину, что их надолго не хватит. Часы, так нагло выставляемые на всеобщее обозрение, были подделкой и стоили ни как не больше трех тысяч рублей.
   В кабинет начальника он зашел с почти бескорыстной целью - отдохнуть за счет нефтяной корпорации денька два-три, и если повезет - увеличить свой капитал тысяч на пять, повезет - десять долларов... На рубли он так и не перешел. Ответа дожидаться не стал. Решив, что необходимые приготовления сделаны, поспешил удалиться...
   - Вы знаете, я поживу пока в вашем городе, а Вы подумайте над моим предложением...
   Господин Нефтеноев задумался - "каким?". Ему-то ни чего не предложили.
   - Знаю у Вас для своих гостиница имеется. Устройте меня туда денька на три, четыре... А там... - И закатил глаза к потолку. Мол истолковывай как хочешь...
   Хозяин кабинета обрадовался такому повороту событий и уже потянулся к телефону, что бы дать распоряжение кому следует, но не успел. Дверь вдруг широко открылась, и в кабинет ворвался молодой человек, из тех, что не допускаются даже в дешевые кафе без фэйс-контроля...
   Он был грязен. Рыжие кудри стояли дыбом. От него несло дешевой водкой пополам с прокисшем салатом. Вероятнее всего его не так давно вырвало и он даже не умывшись поспешил на прием к большому начальнику. Малая часть одежды, что была накинута на давно не мытое тело, была порвана. Под глазом красовался синяк. Самое удивительное - его каким-то образом пропустила охрана... Как?
   - Я зять Михаила Фридмана. - Сделал признание вошедший и многое стало понятно.
   Рука хозяина кабинета сделала импульсивное движение от кнопки дачи указаний к кнопке вызова охраны. Остапу это очень не понравилось и он сделал, как оказалось впоследствии, единственно правильный выпад.
   - Вася! Ты то как здесь оказался? - кинулся он к "зятю".
   Молодой человек на незнакомое имя отозвался не сразу. Однако, господин Нефтеноев охрану звать передумал. Решил посмотреть - чем все это закончиться.
   Остап подошел к молодцу и брезгливо дотрагиваясь до неопрятной одежды, развернул "Васю" к себе лицом.
   - Ты! В таком виде! Что произошло?
   "Зять", увидев на лице вопрошающего сострадание к себе, бросая косые взгляды в сторону хозяина кабинета, решил поведать легенду своего появления в этом оазисе цивилизации...
   - На поезде ехал... Меня схватили... Пытали... Еле вырвался...
   - Да ты что! - Перешел на крик "брат" олигарха. - Что же ты не полетел самолетом, который тебе подарил мой брат? - Остап сделал ударение на "мой" и "брат", дав молодому человеку догадаться - кто перед ним стоит и так живо интересуется его судьбой.
   "Зять" оказался сообразительным, хотя и немного заторможенным созданием. Это можно было списать на шок, который он испытал, находясь в руках бандитов.
   - Я к бабушке ехал... Там аэродрома нет...
   - К бабе Люсе? Жива?
   - Да, к ней. Живет...
   - Так что же с тобой произошло? - Остап усадил "родственника" в глубокое кресло и пододвинул чашечку кофе, из которой только что пил господин Нефтеноев. "Вася" был не из брезгливых. Кофе выпил.
   - Меня пытали, - промочив горло, продолжил "зять". - Я думаю хотели выкуп с папы вытребовать. Вы же знаете, как он меня любит...
   - Да. Уж я то знаю... Брат не однажды говорил мне... - "Брат" посмотрел в сторону хозяина кабинета, который начал о чем-то догадываться, но все не решаясь свою догадку высказать вслух.
   Остап запах опасности, исходящий от директорского кресла почувствовал и потому перешел к решительным действиям.
   - Срочно в милицию! Срочно нужна машина! - Первое он сказал молодому человеку, который в милиции был совсем недавно и возвращаться куда совсем не хотел. Второе было адресовано господину Нефтеноеву, который об этой милиции уже подумал.
   Начальник управления решил, что в милиции этим господам будет лучше. В транспорте отказывать не стал. Нажал одну кнопку на телефоне и проговорил:
   - Николай. Отвези господ Фридмана и... Фридмана в милицию. Они к тебе сейчас спустятся.
   И уже обращаясь к гостям:
   - Тойота. Черная. У подъезда... Вас проводят.
   - Спасибо. Большое спасибо... - "Фридман" старший был более культурен "Фридмана" младшего. Выходя, уже в дверях, посчитал за благо обернуться и пообещать: - Я скоро вернусь. Мы еще поговорим... - Заговорщицки подмигнул, чем ни мало смутил господина начальника.
   Спустились быстро. Черный "Ленд Крузер" с тонированными стеклами ждал их у входа.
   - В милицию. - Распорядился Остап, решив по ходу определиться с местом высадки. Место вскоре обозначилось...
   - Остановите здесь. - Резко приказал он водителю, когда автомобиль поравнялся со зданием, на стене которого читалась надпись: "Баня". - Ждать не надо. - Отдал он второй приказ.
   Водитель был человеком дисциплинированным. По запаху, шедшему от одного из пассажиров, он решил, что баня именно то место, которое им необходимо в первую очередь. Выполнив указание, быстро удалился обратно.
   - Значит так, дорогой зятек, из-за тебя я сегодня потерял место для ночлега, хорошую еду и деньги. Ты что поперся?
   "Зятек" на прямо заданный вопрос, только извергал мало внятные междометия, часто при этом заикаясь...
   - Ладно... Я Вас не буду убивать. Идите в баню. - И указал заике на здание.
   В этот момент, несчастный опомнился...
   - У меня денег нет. - Тихо признался он в своей неплатежеспособности.
   Остап изобразил искреннее удивление:
   - Что же, тесть - жмот? Или бандиты забрали?
   "Вася" опустил глаза в землю...
   - Это Паниковский! Я здесь ни причем! - Вдруг выпалил он, указывая направление в котором, должен был в данный момент находиться виновник.
   - Как? - Непроизвольно вырвалось у Остапа.
   - Паниковский, говорю... Иди, говорит, сходи... Скажешь бандиты обокрали... Может на опохмелку дадут...
   - А ваше как имя? Настоящее...
   - Саня. Саня Балабанов.
   - Значит Шура... - Произнес "брат" олигарха. - Остап. Остап Ибрагимович Бендер... - И протянул руку.
   Минута прошла в молчании. "Зять" переваривал сказанное.
   - Ну и что. Меня в школе тоже Шурой Балагановым звали.
   Остап достал свой паспорт, открыл его на первой странице и дал прочесть недоверчивому Фоме.
   - Значит так, Шура. Я вас вымою, покормлю и вы будете на меня работать... Согласны?
   Шура быстро закивал. Работу ему предлагали впервые, да еще и платили за нее авансом... Да еще человек с такой фамилией...
   Пока "зятек" отмывался, его работодатель побывал в ближайшем магазине и приобрел для своего нового знакомого комплект одежды: трусы, джинсы, майку, носки и кеды.
   После помывки и переодевания, Шура стал похож на обычного человека. Только синяк под глазом мог вызвать не здоровый интерес со стороны работников правоохранительных органов. Оценив внешний вид подопечного, Остап посчитал возможным подарить ему свои темные очки, которые не шли к его белому костюму и которые он ни когда не носил.
   - Ну что? Будем ужинать? - когда Балабанов преобразился до неузнаваемости, поинтересовался у него благодетель.
   Шура быстро закивал. От еды он ни когда не отказывался...
   - И пива... - Самопроизвольно сорвалось с его губ.
   Остап улыбнулся.
  
   Глава 3.
   Тайные мечты
  
   Около железнодорожного вокзала, на оживленной городской трасе, вдали от тишины и прохлады, расположилось летнее кафе. Посетители не стремились занять свободные столики и Остап со своим спутником выбрали наиболее удаленный, от скучающей за прилавком умильно упитанной барменши, столик. Та, на случайных посетителей, не обращала ни какого внимания, всецело отдавшись переживаниям за героев длинного латиноамериканского сериала. За это ни кто из присутствующих на нее не обижался.
   Остап вяло ковырял вилкой, приготовленный восточного вида поваром, шашлык, большее уважение отдавая стоящему в высоком потном бокале пенному напитку. Шура жадно и смачно пережевывал мясо и громко заглатывал пиво, боясь окончания сказки о всемогущем джине, который угощал его великолепиями местной, полу кавказкой, полу немецкой, кухни.
   Когда его лицевые мышцы почувствовали усталость, а блаженство, шедшее из утробы достигло головы, он прекратил схватку со своей жадностью и вальяжно развалясь в пластмассовом кресле, решил узнать причину столь обильной щедрости своего нового знакомого.
   - А скажите, Остап Ибрагимович, за что мне такое уважение? - Шура произнес это с нескрываемой хитрецой в голосе. За свою не очень долгую жизнь он не привык к бесплатным подаркам и потому считал - скоро наступит момент оплаты счета и ему хотелось узнать, что ему придется отдать.
   - Да просто Шура, я очень романтичный человек. Считайте, что вы мне понравились.
   - Врете...
   - Почему?
   - Потому что - Бендер.
   - Вы значит "Золотого теленка" читали?
   - По телевизору смотрел. - Гордо посмотрел Балабанов на благодетеля.
   - Ну и что вы думаете относительно нашей встречи?
   - Вы думаете, что я вам расскажу про какого-нибудь подпольного миллионера...
   - Шура! Вы что! Социализм кончился - сейчас не то что миллионеры, миллиардеры ходят и не прячутся... Да... А вы что знакомы с подпольным миллионером?
   "Зять" олигарха погрустнел.
   - Нет... Это я и хотел вам сказать...
   Бендер задумался - а действительно, неужели он думает, что этот человек, скажет ему где...
   - Шура - вы как живете?
   - Как все живут, так и я - нормально.
   - Нормально?
   - Да нормально.
   - И где, если не секрет?
   - А везде...
   - Как это везде? Распластавшись космической пылью, существуете во всех восемнадцати измерениях?
   - Вы Бендер на дурочку не берите. Об измерениях я не знаю. А по миру попутешествовал - в Сочи жил, в Москве, в Самаре жил, в Костроме, в Твери... Много где жил... Здесь уже три года...
   - Понятно... С Паниковским давно знакомы?
   - Как здесь очутился, так его и знаю.
   - Он - Михаил Самуэлович?
   - Михаил. Но не Самуэлович. Семенович он.
   - А Козловича вы случайно не знаете?
   Шура помотал головой. С Козловичем он знаком не был.
   Остап тянул время. Он боялся задать главный вопрос этому... тезке.
   - Кстати, это город ни когда не носил славного имени - Арбатов?
   Шура пожал плечами.
   - Любезная, - обратился Остап к официантке. Та, смотреть телевизор закончила, и откровенно скучала около стойки.
   - Пива? - услужливо предложила она.
   - Нет. Что Вы... Только историческая справка. Этот город до перестройки как назывался?
   - Как сейчас, так и тогда - Кумовск.
   - Да... - Остап погрустнел. Еще одно звено выпадало из цепи совпадений.
   - Абатовым ни когда не числился? - Решил выяснить все же до конца.
   - Был. Давно... В честь героя гражданской войны, товарища Арбатова, переименовывали. Уроженец Кумовска. Когда его посадили, город опять Кумовском стал.
   - Спасибо... Значит Арбатов... - успокаиваясь протянул Бендер. - Все же Арбатов лучше Кумовска звучит... В "Арбатов" - что-то гламурно-столичное, а в "Кумовск" - от уголовщины. Уважаемая, - Остап вперил взгляд в официантку, - почему "Кумовск"?
   - Так основатель города - казак Кумов. Сам основал - сам и назвал...
   - Ясно... Так вот... В этом городе встретил Остап Бендер Шуру Балаганова. - решившись, обратился Остап к Шуре. - И так же сидя в кафе, может быть этом, поведал о своей самой сокровенной мечте...
   - Знаю. Можете не продолжать. Он хотел быть миллионером...
   - Миллион ему был нужен для того, что бы очутиться в городе мечты - Рио-де-Жанейро... Скажу по секрету, я бывал в том городе, и отмечу от себя - он мне не понравился...
   Он стал миллионером, но это не принесло ему счастья. Деньги это не та вещь, что может сделать человека счастливым, уж поверти мне на слово - я был богатым...
   - А что же тогда? - Балабанов счастье видел именно в деньгах. Точнее в том, что можно за деньги получить.
   - Для меня - свобода! Но, к сожалению, человек не может жить в обществе и быть свободным. Не помогают даже деньги... Я долго думал - как осуществить свою мечту. И знаете к чему я пришел?
   Балабанов не знал.
   - Что бы быть свободным - надо находиться над обществом!
   - Вы хотите заняться политикой и стать президентом? - Недоверчиво поинтересовался Шура.
   - Что вы... Президент это совсем не то... Для того что бы находиться над, надо быть или Богом или императором.
   - Вы что же... - Шуре такие мысли были странны... Он многозначительно посмотрел на небо.
   - О нет! - Бендер заулыбался. - К сожалению я немного верю в него... Не совсем конечно, но вдруг...
   - Императором!?
   - К сожалению - империи умерли...
   Бендер вытащил из кармана пиджака роскошный бумажник. Аккуратно достал из него небольшую вырезку.
   - Читайте! - приказал он Балабанову. - Там все написано.
   "Страна Бурнегал скорбит по безвременно ушедшему в мир иной короле Ибрагиму четвертому. Смерть короля может вызвать в стане политический кризис, так как власть наследовать может только старший сын. В настоящее время имеется информация, что принц Абдула живет в нашей стране.
   Как известно, в молодости, тогда еще принц Ибрагим, обучался в Советском Союзе в институте имени Патриса Лумумбы. Здесь он женился. У него родился сын.
   Вспыхнувший в его стране военный мятеж, не позволил принцу насладиться радостью семейной жизни в Советской стране. Что бы вступить на престол и спасти страну от гражданской войны, он был вынужден срочно покинуть жену и сына.
   После отъезда принца, его супруга скоропостижно скончалась, а следы престолонаследника затерялись.
   В настоящий момент правительство Бурнегала занимается поиском престолонаследника. Все сведения о нем будут щедро оплачены".
   - А вы тут причем? - поинтересовался Шура.
   - Вы на фото посмотрите... - и Остап ткнул в маленькую, плохо различимую фотографию, которая красовалась над заметкой.
   Шура уставился в обрывок журнала, внимательно изучил физиономию умершего султана... Перевел взгляд на Бендера, опять на фото... На Остапа... И изумленно воскликнул:
   - Так это вы!
   - Может быть... Может! - Глаза у Бендера сверкали, руки нервно терлись друг о друга... Понизив голос до шепота, он продолжил прерванный чтением фактов из жизни, рассказ:
   - Так вот, Шура... Когда я прочел эту заметку, то понял - это то, что мне нужно. Власть! Ни чем не ограниченная власть!
   Даже если у вас есть деньги, особенно если они большие, найдется очень много людей, которые захотят их у вас отобрать. Даже если вы олигарх, и просто так с улицы к вам ни кто не придет - в любой момент может явиться представитель власти и потребовать свою долю.
   Скажу по секрету, у меня были деньги... И их у меня отняли. Это очень не приятно, когда у вас отбирают деньги...
   У Шуры деньги так же отбирали. Не большие, но все же.... От всего сердца он согласился с рассказчиком.
   - И тогда я решил стать представителем власти. И стал им... Я больше года был главой города несколько большего чем этот... - Остап небрежно сделал полукруговое движение правой рукой, показывая какой именно город он имеет в виду.
   - Как оказалось, даже если тебя выбрал народ, отчитываться ты должен перед теми, кого народ не выбирал. Мне не дали жить свободно в моем городе и я вынужден был уйти в отставку раньше срока... Мне грозили арестом, а я очень не люблю уголовников...
   Вскоре мне попалась эта заметка.
   Я стал собирать сведения о султане и выяснил - претендент на престол, что бы быть официально признанным правителем, должен обладать: первое - второй группой крови, я тут же сдал кровь на анализы и выяснил - у меня вторая; во-вторых - иметь родинку на правой ягодице, вы когда-нибудь исследовали свою задницу через увеличительное стекло - я исследовал и нашел то, что искал в нужном месте; и в-третьих - у него на шее, должен быть кулон с изумрудом в сто четырнадцать карат...
   - Бендер, у Вас нет на шее кулона? - проявил сообразительность Шура.
   - Да его у меня нет... - с глубокой печалью в голосе сознался внук великого комбинатора. - Но моя мать умерла сразу после моего рождения...
   - Но вы его искали? - участливо поинтересовался Балабанов.
   - Еще как! Я заработал много денег и купил дом своего деда. Весь дом. Мне пришлось отдать очень много, что бы переселить всех жильцов из старой развалины в приличные квартиры - иначе они не хотели расставаться со своим имуществом. Затем я своими руками, вот этими руками, - он поднес свои руки к самому лицу слушателя, - разобрал весь дом по досточке, по кирпичику, но ни чего не нашел.
   За большую взятку поступил в институт этого Патриса Лумумбы, применил всю свою сообразительность, что бы поселиться в комнате, где когда-то жил король и под видом ремонта ободрал все стены... Как Вы понимаете и здесь меня ждала неудача...
   Тогда, я изучил все перемещения короля Ибрагима по нашей стране и стал ездить по всем городам и весям где бывал и он, ища хоть какой-нибудь намек на искомое. Я потратил на это три года.
   Вскоре в прессе, все чаще и чаще, стали появляться сообщения о псевдо наследниках... Они толпами осаждали посольство небольшой страны; у всех была вторая группа крови; родинка на правой ягодице и все владели искомым кулоном. Многие, как две капли воды были похожи на ушедшего в мир иной султана. Но самое интересное - их всех отбраковывала высокопоставленная комиссия.
   Я узнал почему. Кроме вышеозначенных признаков, претендент должен был ответить на очень интимные вопросы относительно отца и матери; продекламировать на память завещание родителя, оставленное им, при отбытии на Родину... И самое главное - он единственный, кто знает где находится и как открывается тайник, в котором находится один атрибут королевской власти! И еще что-то... Что я не знаю... Пока.
   Я догадался, что не являюсь наследником престола. Но я так хочу им быть! Я должен... Нет, я найду этого наследника и вырву у него тайну...
   - Пытать будете? - Не дал закончить речь Балабанов.
   - Что Вы Шура, я не люблю не только уголовников и бандитов, я не уважаю и методов, с помощью которых они достигают своих целей.
   - Тогда что?
   - Человека можно напоить - это конечно пошло и безвкусно, да и помогает не всегда. Можно уколоть, есть такие медикаменты - не мой стиль, но в принципе, в крайнем случае... Можно загипнотизировать - я знаю одного такого умельца, который за определенную плату узнает всю правду даже у очень целомудренных жен. У этого способа есть недостаток - твою тайну будешь знать не только ты... Ну и самый верный, самый правильный способ - сделать этого человека твоим должником, твоим самым-самым близким другом, и тогда он будет на коленях умолять выслушать его.
   Впрочем, при желании можно найти еще сотню способов. Я остановился на самых примитивных.
   Но главное - где этого человека найти? Да и жив ли он. Почему не идет за столь щедрым наследством?
   - Я знаю где он! - Выкрикнул Балабанов и победоносно посмотрел на Бендера.
   - Я знал! Я зал, что ты мне это скажешь. Ну... Где?
   Шура засмущался...
   - А что мне за это будет?
   - Шура. Милый Шура... Я сделаю Вас своим первым министром. Вы будете есть с золотого подноса. Вы хотите есть с золотого подноса?
   По глазам Балабанова было видно, что есть с золотого подноса он бы не отказался...
   - У вас будет три... Нет четыре жены - молодые, стройные мулатки... Вы хотите быть многоженцем?
   Шура начинал млеть... Перспектива быть многоженцем ему импонировала.
   - Я подарю вам дворец.
   Потомок "героя революции" сдался.
   - Он в Черноморске.
   - Я так и думал... Я даже прожил там несколько месяцев, хотя ни каких упоминаний о посещении Ибрагимом этого славного городка не было. К сожалению, я там прожил напрасно...
   Так откуда у Вас столь замечательные сведения?
   - Одно время мне пришлось провести там некоторое время... - Шура смущенно замялся.
   - Отдыхали?
   - Ну как сказать....
   - Работали, значит. Дальше...
   - Вы знаете, Бендер, ведь когда-то я не был таким. У меня была профессия. Я был - форточником...
   - Уважаемая профессия, но отвлекаться будем потом... на женщин. Ближе к делу...
   - Как раз о деле... Залез я в одну квартирку - так себе, форточкой ошибся... Порылся в шкафу, в столе... Тут, вернулся хозяин. Я под кровать. Лежу, а у самого тремор - боюсь. А он знаете не так, как обычно возвращаются... Забежал, как будто что-то важное забыл... Кинулся к окну, меня аж пот прошиб - решил, заметили. А он стал под подоконником шарить - искать что-то. Нашел, успокоился, надел на шею и спокойно отправился по своим делам...
   Как вы думаете Бендер, что он надел на шею?
   - Кулон с изумрудом... - мистически прошептал Остап.
   Заговорщики осмотрелись... Рядом ни кого не было... Тайна стала их общем делом.
   Не сговариваясь, они разом снялись с места и отправились на вокзал.
  
   Глава 4.
   Бензин ваш - идеи наши.
  
   Иван Козлович, сын Кузьмы внук Ивана, был человеком порядочным до непорядочности. В отличие от деда, о котором ходили и дурные слухи, каждую букву закона чтил до умопомешательства, за что и страдал.
   Как и предок - первый в городе владелец автомобиля, очень любил технику. С самого раннего детства его тянуло к железякам, особенно к тем, что могли самостоятельно вертеться и крутиться. Еще учась в школе, получил права водителя-профессионала. С ними ушел служить. После возвращения со службы, поступил на работу в местный таксопарк. С этого момента и началась неприятности в его жизни.
   Воспитанный партией и комсомолом, деньги за проезд брал строго по счетчику и даже мелочь, которую пассажиры стеснялись оставлять, всучивал в, не желающие брать сдачу, руки. Но если копейки брали со стыдом, то рубли, обычно само собой остающееся в таксисткой кассе, забирали с обидой - считая, что оставленная сумма соответствует негласным приличиям.
   При возвращении в гараж, первое время ему намеками, а потом и открыто, стали требовать каких-то отступных. Иван так и не смог понять - за что ему приходилось отдавать часть своей зарплаты слесарям и старшему механику. За непонятливость, под надуманным предлогом его уволили.
   На следующем месте работы, а устроился он в большую транспортную контору, на большую машину, история повторилась. Только здесь, вместо денег от пассажиров, ему пытались увеличить, естественно в большую сторону, количество отработанных за смену часов и пройденных за эту смену километров.. Естественно он от этого отказывался, как отказывался от работы на сторону и от слива остатков бензина в фонд начальника гаража.
   Вероятно, когда-нибудь Иван встретил бы честного человека, верящего в светлые идеалы коммунизма и человеческую честность, но идеалы в одночасье кончились. Наступила друга эра -эра капитализма.
   Козлович демократию принял. Так как вся его жизнь была связана только с машинами, то бизнес он решил открыть автомобильный. Но ни чего лучше, чем стать частным извозчиком, придумать не смог, хотя и внес свой штрих в это, казалось совершенно устоявшееся, дело.
   Иван был огромен. Широкие плечи, руки созданные бортировать МАЗовские колеса, ноги сорок шестого размера...
   На авторынке автомобиль он выбирал по себе - большой и желательно иностранный. Такой найти было не просто. Не наши образцы встречались, но рождением были обязаны нефтяному кризису, от чего выглядели хилыми и никчемными. Но Козловича нашли продавцы.
   Индиец с маслеными черными глазами, которого все называли Коля и который больше был похож на цыгана, долго нахваливал роскошный лимузин, на радиаторе которого красовались волшебные буквы. Они составляли умопомрачительную, для Ивана, надпись - Роллс-ройс. За это чудо, Козлович выложил все, что у него было и даже то, что у него не было и что пришлось брать в долг. Правда, заглянув в паспорт машины, то что было взято в долг, Иван вытребовал обратно. Надпись на радиаторе не соответствовала записи в метрике. По ней машина числилась "Махиндрой", произведенной в стране третьего мира. Но... Она была большой, почти красивой и иностранной... Козлович влюбился!
   Его въезд в родной город стал для города событием. Мужчины завистливо провожали автомобиль взглядами. Девушки махали руками. Милиционеры вытягивались в струнку, а некоторые даже прикладывали руку к голове. Это был первый и единственный светлый день в его всей последующей жизни. Праздник кончился уже на следующее утро, когда Иван пошел ставить машину на учет.
   Здесь выяснилось - транспортное средство числится в угоне. Машину загнали на стоянку, с Козловича взяли подписку о не выезде.
   Вскоре приехал хозяин авто и объяснил начинающему бизнесмену, что если он не хочет сесть в тюрьму за угон, то должен купить это чудо у него, по цене даже большей, чем тому пришлось выложить на авторынке. Ивану не оставалось ни чего другого, как пойти на сделку с совестью и одним бандитским банком, запросившим за ссуду огромные проценты.
   К счастью, инфляция в эти годы была на высоте. Цены росли так стремительно, что даже бандиты со своим бандитским банком и бандитскими процентами, оказались несмышлеными, добрыми и ласковыми финансистами - таких ныне нет.
   Иван зарегистрировался частным предпринимателем, хотя все таксисты в городе за шашечки на крыше ни кому, ни чего, кроме бандитской крыши конечно, не платили и ни где, как налогоплательщики не регистрировались. Более того, за непомерно большие деньги, в разорившемся таксопарке он купил старый счетчик и деньги за проезд с пассажиров брал только по нему. Не смотря на то, что плата, им установленная, была не выше рекомендованной городским отделом по ценообразованию, его услугами пользовались редко, предпочитая диких извозчиков - по счетчику выходило больше, чем по устной договоренности. В основном его приглашали добрые отцы богатых невест, повозить по городу молодоженов.
   Иван думал, что уж теперь, работая сам на себя - не будет ни кому ни чего должен. Оказалось - сильно ошибся.
   Его не трогали ровно год - именно столько ему понадобилось, что бы расплатиться с долгами. Через год его стали прессовать с нескольких сторон.
   Государство требовало платить пошлину и налоги - он платил.
   Бандиты требовали платы за лицензию на работу. Его попытки узнать подробности об этой лицензии кончились не адекватной реакцией крепких ребят. Ему сломали нос, а машину пришлось ремонтировать. После этого она уже не была так печально красива и в свадебные кортежи его приглашали реже. Да и лицензированные братками таксисты, стали составлять конкуренцию, предлагая хоть и не роскошный и длинный лимузин, а так - бывшие в употреблении у западных немцев "Фольксвагены" и "Опели".
   Сам лимузин, долженствовавший кормить хозяина, требовал непомерных трат на свое содержание. Иван продал квартиру, что бы купить гараж для монстра и сам перебрался на жительство в автомобильное стойло. Запчасти, сыпавшиеся на землю при езде, оказались эксклюзивными и потому стоили не мало. Частный предприниматель нашел выход из ситуации - постепенно внутренности железного друга состояли из железок, выточенных на местном машиностроительном заводе. Еще автомобиль масло лопал канистрами, а бензин бочками.
   Как не был честен Козлович, но на сделку с совестью однажды пошел. Как-то ночью, летом он жил в автомобиле на стоянках такси, к нему подсели молодые люди подросткового возраста и скромно попросили свозить их к реке. Не подозревающий о планах пассажиров, Иван, все выполнил в точности. Здесь, под предлогом, что девушке надо переодеться для купания, его попросили оставить машину. Хозяин авто выполнил и эту просьбу, а так как все равно находился у водоема, решил искупаться. Когда, свежий и мокрый после водных процедур, он подошел к своему железному другу, тот натужно скрипел и качался... Так автомобиль стал домом свиданий...
   Слух о его роскошном заднем диване распространился по городу с большой скоростью. Теперь большую часть времени Иван проводил около автомобиля, а не на водительском сиденье, и кроме масла и бензина, стал приобретать для машины дезодоранты и средства дезинфекции. Последние пахли алкоголем, но гаишники, Козловича в употреблении водки ни когда не обвиняли...
   После этого унижения, лимузин желал для себя только смерти. Гордый автомобиль пытался несколько раз совершить акт суицида и только инстинкт самосохранения его владельца, не позволили машине осуществить задуманное.
   Когда на привокзальную площадь, где в ожидании случайного пассажира томился лимузиновладелец, вышел молодой человек в белом костюме, сопровождаемый толи слугой, толи лакеем, несшим чемодан, весь водительский корпус, в предчувствии выгодного клиента, прекратил несанкционированный митинг и рассосался по рабочим местам. Водители иномарок прикидывали в уме, сколько можно будет с него содрать за поездку и насколько далека она предстоит. Владельцы "Лад" и "Волг" ни чего такого не думали, предавшись подсчетам сколько им еще на иномарку копить. Козлович только зло сплюнул и закрылся внутри своего авто.
   К недоумению всех, презентабельный господин подошел именно к его автомобилю.
   - Посмотрите Шура на этот раритет. - Презентабельный господин указывал на сидящего за рулем Ивана. - Это должно быть "Серебряный Дух" тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Я не ошибаюсь? - Остап обратился к водителю.
   Водитель утвердительно кивнул, но тут же одумался и быстро-быстро замотал головой, отрекаясь от всего и всех.
   - Да-а-а... - Протянул Бендер. - Что же это за автомобиль?
   - Махиндра... - Сознался Козлович.
   - Вот как... Зачем же вы вводите в заблуждение клиентов надписью на радиаторе? - Строго поинтересовался потенциальный клиент.
   - А и так все в городе знают, что это не "Ройс". - Ответил за водителя Балабанов.
   - Ну если так... Багажник откройте! - Тон, с которым отдавался приказ, не мог встретить ни каких возражений.
   Иван выскочил из машины. Рыжий "слуга" молча положил чемодан в багажник и уселся на переднее сидение. Его товарищ устроился на заднем. Остальной разговор проходил вне слуха таксистов.
   - Сколько стоит прокатиться? - С заднего сиденья поинтересовался Бендер.
   - Что? - Не понял прямого вопроса Иван.
   - Тариф какой?
   - А вам куда? - Козлович сообразил.
   - Далеко. Можно сказать - очень далеко.
   - Обычно шесть рублей километр, но если очень... Могу предоставить скидку. - В голосе появилась услужливость и готовность ехать хоть на край света.
   - В таком случае считайте, что вы наняты. Вперед! Нас ждут великие дела!
   Двигатель взревел и обдав недоумевающих конкурентов клубами сизого дыма, умчался в даль.
   Когда привокзальная площадь осталась позади, Иван решил более точно обозначить маршрут движения:
   - Куда ехать то? - Спросил он ветровое стекло, глядя в зеркало заднего вида.
   - В Черноморск, только денег у нас нет. - Пояснил пассажир с переднего сидения.
   Взвыли тормоза и лимузин встал как вкопанный...
   - Вылазь! - Сквозь зубы процедил Козлович.
   - Не надо так зло и однозначно нас выпроваживать. - Ровным и спокойным голосом, вмешался в спор господин в белом костюме. - Судя по впалым крыльям вашего лимузина, пассажирами вы не избалованы. Чего зря время терять? А в Черноморске вам работа всегда будет.
   Иван задумался. Он давно хотел сменить место жительства, ведь известно что хорошо там, где нас нет... Но как-то все откладывал.
   - Поедем. Не пожалеете.
   Козлович не отвечал.
   - Кстати, меня зовут Остап Ибрагимович Бендер. - Как аргумент, Остап использовал свое громкое имя.
   - Козлович. Иван Кузьмич. - Ответствовал водитель.
   - Козлович? - Переспросил Бендер. Совпадения... Точнее похожести имен продолжали удивлять его. - Вот как... Козлович - Козлович, Иван - Иван, Козимирович - Кузьмич... А это Балабанов. Шура. - Представил Остап спутника. - Ну, мы едем или не едем?
   Иван закивал головой. Ехать он был согласен.
   - Только домой завернем? - Проговорил скороговоркой, почему-то с вопросительной интонацией.
   - Конечно. И не только заедем, но можно думаю и переночевать. Шура, вы не против?
   "Зять" олигарха не возражал.
   Водитель замялся...
   - Не знаю, будет вам удобно...
   - Да, что вы. Мы люди не гордые. Балабанов, вы не гордый?
   Шура, всем своим видом показал, что гордости в нем ни на грош.
   - Он и на диване может, и на стульях, и даже на полу. Я правильно излагаю, мой юный друг? - Вопрос был адресован юному другу. Тот и это принял на ура.
   - Да у меня дивана нет... - сознался Козлович.
   - Уж не в гараже ли живете? - догадался Бендер.
   Иван потупил глаза.
   - А... - Только и мог выдавить из себя Остап. - Тогда в путь. Раньше выедем, раньше приедем. Кстати, как у вас с бензином?
   - Плохо. - Признался водитель.
   - Жаль. Очень жаль. У меня всего пять тысяч рублей, а это, по нынешнем временам, не многим больше, тех пяти рублей с которыми мой предшественник начинал свое миллионное дело. Что ж - будем добывать средства в дороге. Вперед! - Скомандовал названный сын султана.
   Иван спорить не стал.
   Заехали к нему в гараж. Водитель-дальнобойщик собрался быстро, больше заботясь о своем железном друге, чем о себе. Сложил в багажник кучу железяк и канистр, кинул дорожную сумку. Как человек хозяйственный не забыл о хлебе и тушенке. Термос всегда находился в машине. Его он только заполнил кипятком.
   - А если гараж продать? - Вдруг выпалил Козлович и тут же притих. Нежилое помещение было его единственной собственностью, кроме машины. Потеря этого имущества грозила ему полным банкротством.
   - Нет. Нам некогда. Да и недвижимость - это недвижимость. Можете не волноваться - не пропадет. - Остап указал на заржавевшие замки соседних автоконюшен.
   Иван не только успокоился, но и воспрянул духом. Впервые в жизни он предложил деньги и от них отказались. Он начал верить в честных людей.
   Темный лимузин, выплевывая дым и не сгоревшие остатки бензина, выскочил на загородное шоссе. Когда скрылись вдали последние дома и вокруг лежали только ровные поля, а впереди была только ровная полоска дороги, Остап загрустил.
   - А я думал и Паниковского возьмем. - С грустью проговорил он свою мысль.
   - И хорошо, что не взяли. Только бы мешался. - Решил успокоить Балабанов, который к своему собрату по бездомной жизни, относиться с недоверием.
   - Эх, Шура - Вы не романтик. Он просто должен быть с нами и все. Так записано...
   - Где?
   - Вот Иван знает...
   Козлович ни чем не обозначил свое знание, но его молчание было красноречивым.
   - Я то думал, только тронемся и из за угла выбежит старик с гусем. А за ним будет бежать толпа местных жителей... И мы спасем, бедного Паниковского от растерзания толпы и поедет он с нами...
   Шура хмыкнул...
   И вдруг...
   - Смотрите! Паниковский! - Балабанов указал направление.
   Лимузин проезжал небольшую деревеньку. По обочине, рядом с шоссе, бежал старик в одежде работника МЧС. В вытянутых руках он держал пузатый, медный, сверкающий в лучах заходящего солнца самовар. Сидящим в машине, даже показалось, что из его трубы идет дым... За ним гналась дородная тетка и было видно, что скоро она догонит любителя попить чайку.
   - Поддай газу, Иван! Надо спасать старика!
   Козлович газу прибавил. Лимузин это воспринял со скептицизмом, но вспомнив молодость, решил испытать свои протезы, сделанные российскими умельцами. Протезы хотя скрипели, выли и кочевряжились, были сделаны на совесть. Скорость росла и вскоре компания поравнялась с самоваролюбом.
   - Брось самовар! Брось я тебе говорю! - скомандовал Бендер отставному пожарнику.
   Тот просьбу выполнил. Самовар покатился в кювет, кувыркаясь и подставляя бока уходящему солнцу. Гнавшаяся за вором бабешка бросилась следом за раритетом, оставив мечты о мщении на потом.
   - Садитесь, король Борнео. Будете нам прислуживать. - Милостиво пригласил Остап нового пассажира.
   Паниковский повиновался с удовольствием. Влез в открытую дверь и плюхнулся рядом со спасителем. Машина тронулась с места. Старый сухопутный лайнер, почувствовав, что внутри него находятся сразу две коронованные особы, скорость набирал с достоинством.
   - Вы что же любите чай? - Спросил Остап у вновь принятого в команду.
   - Что вы понимаете. - Спасенный оказался наглым, вежливо отвечать не хотел.
   - Что такое!? - Бендер был крут и мятеж решил подавить в зачатие. - Отвезу обратно! И не к этой слабой женщине, а к ее нетрезвому мужу. Думаю тот любит заливать по утрам, горящий внутри костер, чаем из самовара.
   - Да я так... Я ни чего. Просто вы не понимаете.
   - Чего я не понимаю?
   - Вы знаете сколько стоит медь у скупщиков? Нет, вы мне ответьте.
   - Не знаю и знать не хочу, но думаю что дорого. А вы что же хотели открыть сталелитейную компанию? Плавить цветной метал в старом самоваре. Могу вас уверить - из этой затеи ни чего бы не вышло. Самовар бы расплавился при первой плавке...
   Паниковский обиделся. Он отвернулся от компании и с повышенным вниманием уставился в окно.
   - Зря мы его взяли. - Вдруг высказал свое мнение Балабанов.
   - Почему? - Остапа заинтересовали отношения двух бывших приятелей.
   - Да он меня часто подставлял. И вас подставит.
   У смотрящего в окно напряглось одно ухо.
   - И как же он подставлял?
   - Да так и подставлял. Один раз отправил провода резать... Да еще сказал, что он их, жертвуя жизнью, отключил. Только я на столб залез - меня бац! Током так шарахнуло...
   - Вы что же, уважаемый... А если бы господина Балабанова насмерть стукнуло.
   Паниковский не реагировал.
   - Во гад, молчит. Надо бы ему по морде надавать, за то, что издевался надо мной.
   - Зачем же сразу по морде. Может он и не знал ни чего. Может это монтеры включили, пока вы доверху долезли. Ведь так? - Обратился Остап к молчальнику.
   Тот оценил помощь в разрешении спорного вопроса и решил в молчанку не играть.
   - Да. Вы совершенно правы. Я Шуре в тот раз объяснил, что это электрики. Он очень медленно лазит.
   - Конечно медленно... Сам бы лез, раз такой умный...
   - Александр, вы не правы. Я сам хотел лезть. У меня не получалось... Контузия. - Отставной пожарник тяжело вздохнул.
   - На войне или на пожаре? - Заинтересовался Бендер.
   Контуженный ни чего не ответил. За него вопрос разъяснил товарищ:
   - По пьянке, под автобус угодил. С тех пор и хромает.
   - Злые, не добрые люди. Как мне тяжело... Как тяжело. - Паниковский людей не любил.
   - Ясно. - Хотя, что ему ясно, Остап уточнять не стал и перешел к следующей части перекрестного допроса. - Ну а еще как этот человеконенавистник, вас подставлял? - Обратился он к стороне обвинения.
   - Один раз отправил на склад, где металл принимают. Говорил, там одни старики охранники - ночью спят.
   - И что, не спали?
   - Я их и не видел. Собаки набросились. Теперь в бане показаться стыдно. Вся задница в шрамах. Все думают, что у меня педикулез. - Шура с медицинскими диагнозами знаком был поверхностно. Слово педикулез воспринимал по первым двум слогам, которые считал обидными для любого мужчины.
   - С чего вы взяли? - Бендер в медицинской терминологии разбирался лучше и ни как не мог связать обозначенную болезнь с местонахождением шрамов.
   - А мне один доктор сказал.
   - Проктолог?
   - Может и прокто... Проктолог. - Слово далось Шуре не с первого раза. - В башке ковырялся. Я, однажды упал не ловко... Меня в травматологию отвезли, доктор голову осмотрел и сказал...
   Паниковский не добро хихикнул.
   - Из-за этого гада, опять же... - Шура указал на весельчака, но развивать мысль не стал.
   - Что в тот раз?
   Балабанов молчал. Но отставной пожарник решил отомстить за наветы:
   - Он в женское отделение бани залез...
   - Вы вульятерист, Шура? - Бендера заинтересовали наклонности, сидящего на месте штурмана, пассажира.
   - Я вас уважаю, а вы меня оскорбляете. Не хорошо...
   - Что вы... Я не хотел вас обидеть.
   - Он форточкой ошибся... - Продолжал сообщать подробности Паниковский. - Хотел бесплатно помыться... Залез, а там бабы... Одна ему из тазика в морду как брызнет... А форточка на втором этаже...
   - Гад... Мне сказал - мужское отделение. Знал! Гад!
   - Уверяю Александр, в той бане я ни когда не мылся. Я не мог знать... Я просто предположил. - Стал оправдываться шутник.
   - Что же вы, Шура, раньше ему по морде не надавали?
   Паниковский съежился.
   - Почему не надавал. Было дело...
   - И что же, ни чего хорошего, в оправдание обвиняемого, не можете привести?
   Балабанов застыдился...
   - Конечно... Разве он вспомнит... Чуть не сдох, если бы не я... Да еще за доброту мою, потом по морде...
   - Расскажите. Мне очень интересно.
   - Да что тут рассказывать. Этот, - Паниковский указал пальцем на Балабанова, - из тюрьмы вернулся, а дома нет, где раньше жил. Прописаться не где, на работу не берут, а в тюрьму возвращаться не хочется. Стал по помойкам лазить. Только жизни не знает. Нажрался какой-то гадости, да у меня в подвале чуть не окочурился... Хорошо я вовремя подоспел. А как фамилию его узнал - судьба думаю...
   - Кстати... Забыл представиться. Бендер.
   - Остап Ибрагимович? - "Пожарник" был из интеллигентов, книги читал.
   - Он.
   Паниковский в радостный экстаз от этой новости не впал, а по не доброму заволновался...
   - А куда мы едем?
   - В Черноморск. Куда же еще?
   Знаток Ильфа и Петрова вцепился в ручку двери и пытался ее открыть. Однако дверь не поддавалась. Машина была с характером. Все попытки пассажира получить множественные переломы от высадки из движущегося транспорта оказались тщетными.
   - Выпустите меня! - Завизжал литературовед.
   - Что такое? - Остап был удивлен реакцией пассажира.
   - Я не поеду!
   - Но почему?
   - Я там умру... Я умру там... Я это читал!
   - А... Вы вот о чем... - Оценил ситуацию Бендер. - Да не волнуйтесь так. История не повторяется. Снаряд не попадает в одну воронку дважды. Да и едем мы не за миллионом...
   Балабанов решил показать свою осведомленность и на правах лица приближенного к императору встрял в разговор:
   - Остап Ибрагимович будет султаном! Мы едем за доказательствами.
   - Хи-хи... - ядовито выдавил рот короля Борнео.
   - Это еще что? - Обиделся "султан".
   - Да я так... О короле Борнео вспомнил... Хи-хи...
   - Зря смеетесь Паниковский. Остап Ибрагимович мне должность обещал. Он добрый человек, будете вести себя хорошо - министром будете.
   - Хи-хи... - Не сдавался отставной пожарник.
   - А, что! Паниковский - вы будете министром... или королем! Я вам выделю остров в полное ваше распоряжение. Объявите суверенитет, сейчас это модно. Сделаете себя императором. И если будете вести себя хорошо, я не вышлю против борющийся за свободу монархии боевой армады кораблей. Будете жить в свое удовольствие.
   - Нет. Я выйду. - "Король", как и все короли, был упрям и обладал повышенным самомнением.
   - Вы плохо знаете историю...
   - Не поеду! - Паниковский упрямился.
   - Так вот, тот Паниковский, скончался не в Черноморске. В Черноморске ему было хорошо. В Черноморске сейчас тепло, море, девушки... Вы же хотите, что бы вас любили девушки?
   По глазам Паниковского можно было догадаться, что он против такого поворота событий не против.
   - Скажу вам по секрету, что сейчас очень много девушек, которые любят именно таких как вы - старых, не красивых... Главное, что бы у них было о чем рассказать на борту собственной яхты. В наше время девушки любят яхтсменов.
   - У меня нет яхты... - Вздохнул будущий борец за независимость.
   - Будет. Я вам подарю... Если будете хорошо служить.
   Рука Паниковского ослабла... Он решил отдаться на волю проведения и следовать за этим красноречивым, и как ему показалось, способным стать султаном человеком, носящим роковое, по крайней мере для одного Паниковского, имя.
   - Итак, если все согласны, то думаю необходимо провести общее собрание и избрать командира. - Остап решил идти в ногу со временем. - Предлагаю на должность командора себя. Кто за - прошу поднять руки. Вы Иван можете просто кивнуть.
   Водитель кивнул. Балабанов вытянул руку до потолка. Паниковский ни чем своего мнения не обозначил.
   - Вы что же против? - Обратился к нему Бендер, утвержденный большинством.
   - Я не против. Я воздержался. - "Пожарник" при всех обстоятельствах привык держаться нейтралитета.
   - Плохо. Вас могут не так понять. Вот я вас не понял и потому, за равнодушие к своей судьбе, назначаю юнгой.
   Юнга свое назначение не проигнорировал. Он съязвил:
   - Может еще сразу наградите себя почетным титулом - "великий комбинатор"?
   - А почему бы и нет! - Отозвался Остап. - Комбинаций за свою жизнь я провернул не мало... И так, кто за то, что бы присвоить мне почетное звание, предложенное юнгой?
   Паниковский воздержался и на этот раз. Причин его воздержания выяснять не стали, списав на возраст.
   - Балабанов!
   - Я! - Радостно отозвался Шура.
   - Вы назначаетесь штурманом, а по совместительству боцманом!
   - Рад стараться! - Полушутя, полусерьезно ответствовал боцман.
   - Козлович!
   Иван промолчал, но его улыбка говорила о том, что он готов принять любое назначение.
   - Вы назначаетесь старшим рулевым, водителем и старшиной в одном лице. Возражений нет?
   Водитель пожал плечами. Остап принял это как отсутствие возражений.
   - Кстати, Иван, предлагаю в дальнейшем именовать наш лимузин "Антилопой". А то "Махиндра", как-то...
   Все покосились на Козловича. Тот колебался не долго.
   - Зовите, как хотите. - Тяжко вздохнув, согласился он.
   - Прекрасно! Отныне мы все - "антилоповцы"! Как в старые добрые времена!
   Радостно новость воспринял только Балабанов.
   Паниковский это известие проигнорировал. Козлович остался равнодушен.
   Автомобиль, прочувствовав свое новое название, несколько раз подпрыгнул, скакнул в сторону, рванулся... Но дав шпоры акселератору, водитель выровнял ход и "Антилопа" заскользила в прежнем темпе.
   Замолчали. За окном давно было темно. Лимузин проглатывал километры, как в молодости. И хотя при движении что-то поскрипывало, постукивало и позвякивало, ход был плавным и убаюкивающим.
   Козлович задумался. О своих спутниках, точнее о литературных Бендере, Паниковском и Балабанове, знал многое и решил, что ему повезло. Впереди было море, солнце и... Что еще он не решил. Ему было хорошо сейчас. Ехать и ехать вперед. Смотреть на дорогу, на встречные машины, на мелькающие деревни и городки.
   Бендера морило в сон. Остальные пассажиры уже давно посапывали. Прежде чем сдаться Морфею, поинтересовался у водителя:
   - Иван, у вас сколько наличных?
   - Около трех.
   - Не густо. Возьмите и мой взнос. - Он передал ему четыре тысячи. - Устанете - останавливайтесь и спите. Я вздремну. Завтра будет не простой день.
   Остап вытянул ноги, благо позволяли объемы машины, положил голову на спинку сиденья и моментально заснул. Ему снился въезд султана на "Роллс-ройсе" во дворец с золотой крышей...
  
   Глава 5.
   Принц-администратор.
  
   Обычным июньским утром, обычный молодой человек ехал, на обычную для такого молодого человека, работу. Автобус тащился в потоке, спешащих по делам, автомобилей, в которых сидели деловые люди. Менее деловые стояли в общественном транспорте. Молодой человек был из их числа.
   На нем были старые потертые джинсы, майка с непереводимой надписью, кроссовки известной фирмы. Бейсболка прикрывала дужку наушников. В этот раз, молодой человек слушал "Крематорий", полюбившийся ему еще в школе.
   "Я больше не буду курить,
   Я брошу пить.
   Перестану говорить о любви,
   Стану любить.
   Возлюблю как себя самого всех тварей земных.
   Буду спать, только с собственной женой..."
   Песня ему нравилась. Однако он не курил, не пил ни чего, кроме колы. Жены у него не было. Эмоции, от прослушанного, на лице отсутствовали. Припев, где говорилось о Раме и Кришне, ему нравился больше всего, но к кришнаитам его отнести было нельзя, хотя "Бхагавад Гиту" он читал, как читал все подряд, предпочитая фантастику и фэнтези, временами переключаясь на теософскую литературу.
   "Бхагавад Гита" была единственной печатной книгой в его огромной библиотеке. Приобрел он ее не из интереса, а по слабости характера. Стриженный наголо кришнаит с добрыми глазами не долго упрашивал приобрести этот религиозный фолиант. Купив книгу, молодой человек ее прочитал, но в монахи так и не записался.
   Остальные книги его библиотеки располагалась на электронных носителях. Читал он с монитора компьютера или с экрана коммуникатора. В общем, молодой человек, являл собой типичного представителя большого племени компьютерщиков.
   Он был худ, можно сказать хил. Большие, темные глаза, смотрели на мир равнодушно и потерянно. Не смотря на то, что он находился уже в достаточно зрелом возрасте, морщины обошли его лицо стороной. От этого все относили его к молодым и перспективным. Однако о перспективах он не задумывался, существуя в огромном, уже достаточно обустроенном другими компьютерщиками, виртуальном мире, изредка выпадая из него в мир реальный. Делал он это неохотно.
   Александр Иванович Корейко, а именно так звали молодого человека, работал в небольшой фирме системным администратором.
   Остановка, на которой он вышел, не была украшена красочной рекламой злачных мест славного города. Это не удивительно, она находилась на отшибе, в месте именовавшимся - "Промышленной зоной". Дома, стоящие вдоль дороги, напоминали ушедших на заслуженный отдых рабочих фабрики имени Клары Цеткин. Все они одинакового пятиэтажного роста, потертые, покрытые сетью морщин и видно, что о своей внешности заботы не проявляют.
   Пройдя мимо их подернутых пылью и старостью окон, Саша Корейко оказался у большого, из белого силикатного кирпича, здания, на вывеске которого, под самой крышей, значилось: "Черноморская швейная фабрика им". Имени кого знали только старожилы этих мест, да может быть еще директор и пара бухгалтеров, работающих на этой фабрике. Больше ни каких других работников, относящих себя к самой большой вывеске на здании, не было.
   После прихода капитализма, руководство фабрики решило сменить основной профиль деятельности. Работников уволили, здание сдали внаем.
   У парадной двери, висело большое количество вывесок, по которым можно было узнать, кто арендует эти помещения. Здесь были - и простые, отпечатанные на черно-белом принтере бумажки, прикрепленные обычными кнопками к куску ДВП; широко распространенные надписи на стекле; сделанные из метала презентабельные доски; и даже одна - из черного гранита, на которой золотыми буквами значилось: Похоронное агентство "Новая жизнь".
   Хотя сама фабрика больше не занималась пошивом ночных сорочек и простыней, в швейных цехах кипела жизнь. Люди без паспортов, чем-то похожие на торговцев с базара, шили эксклюзивную одежду известных во всем мире брендов. На выходящих из цеха майках, джинсах и рубашках стояли громкие имена "Валентино", "Пьер Карден", "ДиГ". На маленьких шильдиках было указанно, что все это сделано в солнечной Италии.
   Вероятно рабочие были итальянцами, хотя в обеденный перерыв предпочитали пасте плов, который готовили в фабричной столовой. Люди они были добрые и за умеренную плату кормили этим пловом и всех служащих административного здания. Саша Корейко предпочитал столоваться у них.
   Не смотря на то, что ни какого контроля за его посещаемостью ни кто не вел, на работу он всегда приходил вовремя, в отличие от собратьев по ремеслу. Так было и в этот день. В вестибюле системный администратор был встречен работником частного охранного предприятия, похожего на закончившего свой боевой путь бандеровца, который вышел из леса к людям. Не имея другой одежды, перекрасил свою из зеленого в синий и встал на страже пропускного режима в ближайшем здании. Кто и за что платил ему деньги и платил ли вообще, догадаться было трудно.
   Молодой человек, проходя, показал кусок ламинированной бумаги, на которую швейцар в почти военной форме внимания даже не обратил. Пост он занимал давно, всех знал в лицо, пропускал бы и так, без формальностей, но тогда бы его выгнали с работы, а работать он не любил.
   Александр Корейко поднялся на третий этаж, подошел к сверкающей стальной двери, набрал код на электронном замке и очутился в комнате, больше похожей на убежище работника электронной разведки. Здесь все было искусственным. Вдоль одной стены расположилось два железных шкафа. За их прозрачными стеклами можно было увидеть плоские черные ящички, лица которых жили напряженной жизнью, о чем сообщали всем желающим частыми подмигиваниями зеленых, красных и желтых светодиодов. Напротив них стоял офисный стол, на котором, по-хозяйски разместился ноутбук с большим экраном. Справа от него стояли электрический чайник и красная кружка с надписью "Нестле", слева системный телефон и лампа. Перед столом находилось офисное, крутящееся кресло. Окон в помещении не было, воздух поступал через систему вентиляции - сухим и холодным.
   Александр, первым делом включил свет. Затем, вызвал к жизни молчащий ноутбук. Нажал кнопу на чайнике. Закрыл дверь на щеколду.
   После этого, почему-то озираясь, подошел к одному из железных шкафов, распахнул стеклянную дверку, и отточенным движением открыл крышку одного из серверов. На ее внутренней стороне, под приклеенной инструкцией, нашел маленький, пластиковый пакет. Бережно его развернул и мельком изучил. Затем проделал все действия в обратном порядке - положил пакет на место, водрузил крышку сервера, закрыл шкаф.
   Вернулся к столу. Проверил почту. Ни чего кроме спама не обнаружил. Нажал на клавиатуре несколько кнопок и открыв текстовый файл, углубился в чтение очередного романа писателя Лукьяненко. Рабочий день начался обычно.
   В фирме, в которой трудился Саша Корейко, его считали умным, но не далеким человеком. Дело свое знал в совершенстве. Ни разу, пока он занимался администрированием сети, не было ни одного сбоя вверенного ему на попечение оборудования. Интернет всегда работал, телефонная связь ни когда не отказывала и даже сетевые принтеры не переставали печатать из-за отсутствия порошка. В виду этого все полагали, что с его способностями, прозябать в их, хоть и приморском, но все же захолустном городке, как-то глупо. Уж с его то способностями можно и в Москве хорошо устроиться - там и зарплаты намного больше и возможностей... А это сидит и даже прибавки не просит. И хотя по возрасту его давно надо было перевести в Александры Ивановичи, все звали его просто по имени.
   Он не обижался. Только придя в серверную и закрыв за собой железную дверь с кодовым замком, начинал чувствовать себя находящимся в полной безопасности. Ему хватало виртуальных страстей и приключений, которые он черпал среди большого количества фантастических романов, гуляющих в свободном доступе по всемирной паутине.
   Правду сказать - Александр боялся. Боялся, что его убьют.
   Все началось еще в далеком детстве. Он знал, что его отец - король, султан одного восточного, богатого нефтью и золотом, государства. Его мать, когда ему исполнилось пять лет, скоропостижно скончалась. От чего так ни кто и не рассказал маленькому наследнику престола.
   Сашу, тогда Абдулу, быстро взяло под опеку советское государство, отправив в детский дом, в далекий городок без имени. Здесь его скрывали от мира и отца.
   В этом городке Абдула стал Александром. Оформлявший его документы педагог, обладал юмором. По поручению товарищей из органов, выбрал ему и имя, и фамилию, и отчество - что бы найти было сложнее. Он считал, что с такими именем, отчеством и фамилией, мальчика ни когда не найдут - среди известных фамилий не ищут...
   Родитель пытался вырвать сына из рук коммунистического режима и даже договорился с ЦРУ. Но толи диссидентов там любили больше, толи судьба маленького принца их не очень взволновала - Луиса Корвалана обменяли не на него.
   Однако принца нашли... И не верные соратники отца, а его заклятые враги в лице слуг родного дяди маленького Абдулы - так объяснили потом добрые дяди и тети из органов.
   Однажды, когда он беззаботно плескался в реке без названия, большие сильные руки, пытались утащить его под воду и только вмешательство вожатой, которая совмещала работу по воспитанию детей со службой в КГБ, не позволили не известным восточным людям осуществить задуманное.
   С тех пор его жизнь стала походить на спектакль с быстрой сменой декораций. Его перевозили из одного детского дома в другой. Меняли ему имена и фамилии. Часто рассказывали страшилки о царских дворцах и о счастливой жизни простых советских ребят.
   Рассказы ли воспитателей, частые ли покушения на его жизнь, но он стал бояться своих соплеменников. И не только их...
   И тут социализм кончился. Город без имени скоропостижно скончался, вместе с шутником из органов и со всем своим архивом. В неразберихе наступившего капитализма о нем забыли. Дабы совсем замести следы, Корейко стал часто менять место жительства, пока не оказался в городе Черноморск.
   Прочитав "Золотого теленка", узнал много интересного об однофамильце, но менять паспорт не решился, посчитал - такое имя имеет свои преимущества - среди известных людей не ищут.
   О смерти отца, Абдула узнал из газет. Сильно не переживал, так как память ни каких следов о нем не оставила. Однако страх стал опять посещать его, успокоившуюся было, душу.
   Ему часто казалось, что за ним следят. Что тот или иной человек смотрит на него очень внимательно. Что девушка, случайно улыбнувшаяся на улице - подставная наймитка дяди.
   Он перестал носить кулон с изумрудом. Далеко запрятал листок, оставленный матерью, на котором рукой отца было написано завещание.
   Из интернета Абдула знал, что нашлось много желающих занять трон, по праву принадлежащий ему. Он догадывался - почему ни кто, из представивших доказательства принадлежности к царской семье, так и не был признан султанам. Еще он знал о идущей в стране борьбе между кланами - его отца и его дяди.
   Если бы Абдула захотел, то смог бы предъявить права на престол и стать правителем. Но он боялся: заговоров, военных переворотов, отравленной еды, ножей в спину... В общем, работники советских закрытых школ знали толк в воспитательном процессе.
  
   Глава 6.
   Доверяй, но проверяй.
  
   Утро "антилоповцы" встретили на стоянке около дорожного кафе, которое в свою очередь расположилось под боком у поста ГИБДД. Ехавшие на юг отдыхающие автотуристы и трудяги дальнобойщики, браня милицию за поборы на дорогах, предпочитали ночевать под недремлющим оком работников правопорядка.
   Первым проснулся Козлович, хотя уснул последним в компании. Тихо открыл водительскую дверь, боясь разбудить пассажиров, вышел на улицу и сладостно потянулся. Ему было радостно. Дорожную жизнь он любил.
   Свежий воздух, ворвавшийся внутрь салона, пощекотал ноздри командора. Видно запах полей был не в тему его сновидениям. Чувствуя диссонанс между изображением и запахом, Остап, дабы разъяснить ситуацию разлепил сомкнутые веки. Вид за окном его порадовал.
   Бендер был деловым человеком, при этом считал, что если начальник рабочий день начал, то подчиненным и подавно - давно пора просыпаться.
   - Свистать всех на верх, - зычно гаркнул Остап во все горло, - трави паруса, отдать швартовы!
   От громогласных раскатов его голоса, Балабанов подпрыгнул на месте и ни чего не понимая, пытался вырваться на волю. Это у него получалось плохо. Паниковский ошалело крутил головой в разные стороны. Способности к действиям не обнаруживал.
   Командор от души хохотал.
   Когда способность воспринимать окружающую действительность адекватно, вернулась к членам команды, Остап уже успокоился.
   - Это в каком же вы полку служили, что так реагируете на простую команду подъем?
   - А мы, Остап Ибрагимович, не служили... - признался за всех Шура.
   - По состоянию здоровья. - Пояснил Михаил Семенович.
   - Ну что же, еще послужите. Вот вы Паниковский хотите быть адмиралом?
   Смущенное поднятие плеч будущего адмирала, говорило о том, что над данной перспективой он еще не задумывался.
   - Привыкайте. А то будете командовать флотом, а матросом и не были. Ладно, я вас воспитаю. - Пообещал Остап. Спутники воспитанными людьми быть не хотели, но возражать не решились.
   Тут подошел рулевой корабля - Козлович. В одной руке он держал четыре чебурека, в другой пластиковые стаканчики и термос. Балабанов расстелил на капоте газету и все молча угостились походным завтраком. Каждый думал о своем.
   Шура вспомнил тюрьму. Только там ему приносили утром еду. Паниковский давнишнюю, семейную еще, жизнь. Иван - армейские будни.
   Остап ни о чем не вспоминал - думал о будущем. Когда термос опустел, он пообещал:
   - Обедом, думаю, буду угощать я. Возражения есть?
   Возражений не было. Быстро погрузились в машину и отправились дальше.
   - Иван, сверните на проселок, понаезженней.
   Водитель кивнул. Вскоре машина петляла по проселку, среди зеленых полей. Отъехав несколько километров от трасы, Остап приказал остановить машину.
   - Будем менять окраску. Денег надо много, а их нет.
   С этими словами он достал из своего чудного белого чемодана номерные знаки и синюю мигалку. Ласково ее вытер и водрузил на крышу лимузина.
   - Один пожарник подарил, - поделился способом ее приобретения Остап. - Не заменимая вещь в дальней дороге.
   Знаки поделил поровну между Козловичым и Балабановым.
   - Меняйте, - не терпящим возражения голосом приказал командор.
   Законопослушный водитель засмущался:
   - А не оштрафуют?
   - Да вы дитя, наш добрый Иван. С такими знаками не останавливают!
   Знаки и впрямь были славными. Хотя Козлович считал, что самые крутые имеют буквенное обозначение из трех "О", Остап его уверил, что три "А" - еще круче, тем более, если нет цифр отвечающих за принадлежность к региону. Да еще с мигалкой на крыше... Иван сдался и впервые в жизни нарушил правила дорожного движения. До этого он даже скорость не превышал.
   После подготовительной процедуры, Остап придирчиво осмотрел машину со всех сторон. Найдя несколько сколов и следы ржавчины, велел залепить их грязью. К не счастью стояла жара - грязь была твердой. Пришлось прибегнуть к свежему коровяку. От этого в машине стало хуже дышать, но Бендер уверил, что так будет легче найти еду. Ему поверили.
   Вскоре, по пыльной проселочной дороге мчался автомобиль с правительственными номерами и синим спецсигналом на крыше.
   - Иван, - обратился командор к водителю, - наш транспорт системой Джи Пи Эс оборудован?
   Козлович отрицательно мотнул головой.
   - Жаль, очень жаль. Хотелось бы знать - где мы вообще находимся.
   - Волжская область. - Решил защитить свою машину Иван, сообщая известные всем сведения.
   - Это конечно хорошо. Хотелось бы знать в какой ее части. А впрочем - будем ориентироваться на указания местного населения.
   Спустя несколько минут местное население обозначилось тремя малолетними представителями.
   - Молодые люди, - обратился к ним Остап, когда лимузин поравнялся с самым старшим из них, - до деревни далеко?
   - Километра три... - Пацан ни когда не видел таких длинных и широких машин и думал, что если будет правильно отвечать - его покатают.
   Однако, хорошо одетый господин приглашать не торопился и продолжал задавать вопросы.
   - А какой это район?
   - Удоевский. Какой же еще... - Знаток географии родного края, кроме своего удоевского района, других не признавал.
   - Славно, славно... - улыбнулся своим мыслям Бендер. - А деревня как называется?
   - Второе отделение колхоза имени Заветов Ильича.
   - Очень хорошо. Просто замечательно. Ну а до первого отделения сколько?
   - До Алшанки? Да еще пять будет...
   Окно лимузина закрылось. Поднимая пыль, машина тронулась дальше. Пацан презрительно сплюнул вслед удаляющемуся чуду.
   Местные парубки не обманули. Скоро, несколько домов, стоящих друг от друга на приличном расстоянии, встречали автотуристов.
   - Рекомендую - оазис развитого капитализма в одной, отдельно взятой деревне. Чем плох сельский капиталист - он не дает денег. Но от него, если конечно постараться, можно ожидать вкусной, питательной и что самое главное - экологически чистой пищи. А время как раз к обеду....
   - Иван, остановите у того дома. - Остап показал на самый ухоженный, самый большой дом, около которого старый трактор "Беларусь" соседствовал с новым "Фордом-фокусом". - Да, только не ставьте нашу "Антилопу" рядом с последней разработкой американских автопромышлеников. Могут сравнить, и сравнение будет не в нашу пользу.
   Козлович сердобольно вздохнул и запарковался рядом с трактором, с другой от "Фокуса" стороны.
   - Всем пастись около машины. В дом не заходить, сам позову. Да, Шура, на нас смотрят, - в окне маячили два лица различного пола, - быстро выходите и откройте мне дверь.
   Балабанов быстро выполнил указание. Остап, с видом важной персоны, приближенной чуть ли не к президенту, не торопясь, с усталым от постоянных дум о народе лицом, степенно прошествовал к дому.
   На крыльце его уже встречали. Худой мужик, с черным от солнца лицом и еще более черными от постоянного контакта с машинным маслом и соляркой руками и его, такая же тощая жена, стояли на крыльце, встречая нечаянного гостя.
   - Здравствуйте, - Бендер чуть-чуть помедлил, подбирая обращение, - товарищи фермеры.
   - Здравствуйте... - в один голос ответили ему хозяева.
   - Мы заблудились. Не подскажете - до Алшанки далеко?
   - Пять километров. - Ответил товарищ фермер.
   Остап изобразил на лице печаль. Однако желудок и не здоровые телодвижения членов его команды, на которых он изредка бросал настороженные взгляды, заставили действовать быстро.
   - В какую сторону?
   Ему указали направление, он поблагодарил, повернулся уходить и как бы что-то вспомнив, обернулся и задал заготовленный вопрос:
   - Да, кстати, а как у вас решается правительственная программа по поддержке села?
   По виду поселенцев было заметно, что о программе они слышали впервые. Не удивительно, телевизор они не смотрели - некогда, а газет и журналов сюда не носили со времен перестройки. Супруги недоуменно пожирали глазами представительного господина и не знали, что нужно ответить.
   - Вижу, вижу уважаемые труженики, что местные чиновники до вас не довели указание нашего президента. - Указав пальцем в небо, Остап тяжело вздохнул. - Да, много еще не доработок на местах. Но если вы не против...
   На последнюю фразу хозяева отреагировали правильно, пригласив человека из центра в дом. Бендер от приглашения отказываться не стал, но войдя и увидев на столе тарелки с недоеденным обедом, театрально смутился:
   - Вы обедаете... Извините, я как вижу не ко времени...
   - Что вы, что вы, - всплеснула руками хозяйка. - Как раз вовремя. Не побрезгуйте отобедать с нами.
   Остап не решался, отворачивал голову несколько в сторону - изображая неловкость как и отказа, так и принятия приглашения.
   - И товарищей ваших зовите. - Крестьянин не сдался.
   - Я позову. - Отозвалась его жена и поспешила на улицу.
   Остап ее не задерживал. В окно он видел, что только Козлович выполнил его указание и скромно топтался около машины. Паниковский и Балабанов давно стояли у калитки и даже заглядывали в окна, надеясь подать командору знак, что они сильно голодны.
   Только хозяйка усадьбы вышла на крыльцо и только произнесла одно слово - "пожалуйте", не дожидаясь окончательного приглашения, чуть не отталкивая друг друга, старинные приятели заспешили в дом. Иван с достоинством последовал за ними. В помещении они наткнулись на могучую спину начальника и замерли под ее прикрытием.
   - Если только попробовать... - Остап говорил медленно, с расстановкой, - что нынче кушают крестьяне...
   - У нас скромно... Вы проходите.
   Балабанов уже пытался обойти командора сбоку, но тот выставил локоть и обратился к хозяйке:
   - Руки, где можно помыть?
   - Да вот, в ванной. - И указала на зеркальную дверь.
   Бендер последовал в указанную комнату. Его спутники гуськом поспешили следом.
   Остап был удивлен. Он думал, что в отдаленных российских селениях, до сих пор моют руки под умывальником типа Мойдодыр. Здесь же оказались: и хороший фаянс, и итальянские краны, и... Из крана текла горячая вода! Это было просто удивительно.
   Пока командор знакомился с благами цивилизации в не цивилизованном месте, хозяйка выставляла из шведского холодильника деликатесы собственного приготовления. Если бы этот стол увидел писатель Аверченко, он бы по достоинству оценил его наполненность. Здесь были: и соленые грузди; и пахнущая дымом и чесноком колбаса; и целиком копченный гусь; свежие и малосоленые пупырчатые огурчики; и теплый, утром испеченный каравай; и пирог с капустой. В середине стола был поставлен большой казан с дымящимся борщом.
   Когда все уже сидели за столом, хозяин, как бы прося разрешения у старшего гостя, выставил бутылку с золотистой жидкостью.
   - Медовуха. Собственного производства. - Извиняющим тоном представил он продукт.
   - Самогон гоните? - Без зла поинтересовался Остап.
   На его замечание, бутылка, с помощью хозяйской руки, пыталась скрыться под столом, но Бендер милостиво разрешил:
   - Да давайте... Разве я не понимаю... Кстати, я не представился - депутат государственной думы Михельсон, Конрад Карлович. Мои спутники - помощник депутата, мой водитель... - немного замявшись, Остап отрекомендовал Паниковского. - А это пожарник. По дороге подобрали... Еле из огня вытащили, чуть не сгорел. Михаил Семенович.
   Фермер налил в хрустальные рюмки самодельный продукт. Выпили за знакомство. Закусили груздями. Напиток оценили на отлично. Остап и хотел бы сделать замечание, но не смог.
   Щи были сказочными. Колбаса вызывала изумление. Хлеб, обычный хлеб, выпеченный в русской печи, являл собой шедевр кулинарного искусства.
   Когда яства были испробованы и не по одному разу, когда все члены команды разомлели и масленно улыбались, Бендер решил, что пора и честь знать. Разъяснение правительственной программы он отложил до следующего раза...
   Как бы случайно взглянув на часы, засобирался:
   - Как время бежит! Нам пора. Спасибо за угощение. - И поспешил к двери.
   - А как же... - Хозяин мысль докончить не успел. Комната была пуста.
   Подойдя к окну он увидел удаляющийся в даль автомобиль, с синей мигалкой на крыше.
   Антилоповцы блаженствовали. Шура ковырял в зубах спичкой, Паниковский поглаживал живот, Козлович улыбался чему-то своему, Остап тихо мурлыкал назойливый мотив...
   - Эх, хорошо жить! - Высказал мудрую мысль Михаил Семенович.
   Разговора не поддержали. Всем и так все было ясно.
   Скоро въехали в большое село, центральная улица которого была даже покрыта асфальтом. Дома стояли близко друг к другу. Около них были заметны местные жители, по преимуществу старушки и дети.
   Остап приказал Ивану ехать к видневшемуся невдалеке двухэтажному зданию с флагом на крыше. Проинструктировал Балабанова относительно открывания дверей. Паниковскому запретил выходить из машины до особого распоряжения. Тот в позу не вставал. Ему было сытно.
   К правлению подъехали с шиком. Шура, быстро выскочил из автомобиля и услужливо распахнул заднюю дверь. Бендер решительно выгрузился и с задумчиво-государственным лицом, мало обращая внимания на зрителей, проследовал в официальное учреждение. Балабанов следовал за ним по пятам.
   Будто бывал здесь раньше, Остап не раздумывая поднялся на второй этаж. Здесь он нашел глазами открытую дверь, больше похожую на ворота и смело двинулся к ней.
   Как оказалось его действия оказались правильными. Комната оказалась приемной. Сидевшая за старым, обшарпанным столом толстая тетка не успела поднять голову от экрана компьютера, а Балабанов уже услужливо открывал дверь председательского кабинета.
   В комнате, за большим директорским столом фабрики "Красный руководитель", сидел седой, чуть лысоватый мужик, закусив язык, увлеченно гонял по экрану компьютерных монстров. Неожиданным появлением представительного господина с сопровождающим был испуган так, что язык прикусил. Бендер произведенным эффектом был доволен.
   - Михельсон, Конрад Карлович - депутат государственной думы Российской Федерации. Проездом. - Объявил он с порога. Оттуда же показал крашеный в цвета российского флага, кусок пластика. Показав, быстро его убрал во внутренний карман пиджака и подойдя к столу, за руку поздоровался с хозяином кабинета.
   Мужик с закушенным языком, изобразил унылое радушие и признался, шепелявя и присвистывая, что он Свинопасов Семен Петрович - председатель. Разъяснять председатель чего не стал, решив и так ясно. О Михельсоне слышал впервые, что не удивительно - депутатов много... От области только четверо. Правда их фамилий он тоже не знал. Но вход и кусок пластика, произвели на него впечатление.
   Остап, как и положено человеку большого ранга, по партийному, начал с высокой философии:
   - Хорошо тут у вас - суслики свистят, птички поют, свиньи ходят.
   Председатель почувствовал в тираде подвох и отнес его насчет свиней.
   - Свиньи? Где? У нас обычно их нет.
   - Съели? Всех? - Съехидничал Конрад Карлович.
   - Да нет...
   - Вегетарианцы?
   - Да не совсем... - Вопросы депутата были коротки, отрывисты и конкретны. Председатель просто не успевал многозначительно мычать, как это делал обычно при встрече с руководством района. Те словарным запасом Шекспира не обладали, в беседе ограничивались междометиями. Для осознания проблем простых сельчан этого им вполне хватало.
   Остап решил, что от милой беседы о сусликах и свиньях, пора переходить к более значимым вопросам.
   - Проезжал мимо, - начал он загадочно, - останавливался на втором отделение вашего муниципального образования. Там ни чего не знают о правительственной программе по подъему села! - Бендер, возвысил голос, вытаращил глаза и посмотрел на муху, сидящую на потолке. - Вам, что не были перечислены деньги по целевой программе?
   Председатель, хотя телевизор смотрел и в селе был не последним человеком, о программе только слышал, а о том, что по ней дают деньги не догадывался. Однако командный голос и решительный вид господина в белом костюме, говорил ему, что вполне вероятно деньги должны были дать. Часто бывало, выделят им денег, перечислят в район... А уж районное начальство машины покупает не тех марок - для пахоты не годных, хотя к бездорожью и приспособленных. Не разбирались в городе в сельхозтехнике. Приходилось отказываться от закупленного для колхоза. В пользу городских, конечно... Не сдавать же машины назад.
   На прямо поставленный депутатом вопрос только широко разевал рот, как рыба, неожиданно вытащенная на берег, широко круглил глаза и собирался с мыслями. Мыслей было всего две, ни как не мог решить - какую озвучить? - Сказать о не знакомстве с вопросом или красочно обрисовать сказочные перспективы его решения. Но он не знал - знают ли о депутате руководители района; и самое главное - какие деньги?
   Остап нерешительность председателя оценил правильно. Потому пошел в штыковую атаку.
   - Был в Удоеве. Меня убедили, что вам было выделено на целевые нужды около миллиона рублей. - Он решил помочь хозяину кабинета придти к правильной мысли.
   Председатель встрепенулся и совершил ошибку:
   - Уж не Кайнаджирский?
   - Он. - Остап не стал выяснять кем является обладатель звучной фамилии.
   Язык у хозяина кабинета болеть перестал, заболела голова. Кайнаджирский был его шурином и по совместительству главой районной администрации. Родство с таким человеком помогало главе поселковой администрации поддерживать хозяйство в работоспособном состоянии. И не только общественное хозяйство, но и личное, подсобное, в котором кроме кур и гусей водились: молодая любовница, японский внедорожник и друг детства Федор, с которым было так хорошо раздавить бутылку, другую хорошего виски. Почему-то после появления денег на шотландский напиток, Свинопасов перестал быть патриотом - водку не употреблял.
   За долгое время, которое председатель знал свою жену, он смог хорошо изучить повадки ее родного брата и потому сообщению Бендера поверил от всего сердца. Председатель начал думать. Делал он это от души. Его брови то одна, то другая, то обе одновременно поднимались ко лбу, который от этого становился похожим на Гималаи в миниатюре. Он вытягивал губы решаясь что-то сказать и вбирал из обратно в узкую складку. Упражнял глаза по методу Бейтса...
   Остапу доставляло удовольствие наблюдать хаотичные движения его мыслей, так непринужденно отображаемые на лице. "Наш человек" - подумал про него командор и дабы помочь нашему человеку на что-то в конце концов решиться, предложил осмотреть деревню.
   - У нас поселок, - обиделся председатель, но показ достопримечательностей был для него более посильным делом, чем разговор на отвлеченные темы.
   Вышли на улицу. Председатель заметил лимузин, с мигалкой на крыше, и двинулся к нему. Остап остановил потенциального пассажира:
   - Пройдемся пешком. Я хотел бы увидеть все в деталях...
   Размеры Кайнаджирского зятя говорили о том, что передвигаться в пешем порядке он разучился, но что бы не обидеть солидного господина с полномочиями, отказываться от прогулки по свежему воздуху не стал, тем более при таком осмотре поднадзорной ему территории, основные объекты виртуальных капиталовложений останутся вне досягаемости и можно будет указать их примерное местоположение взмахом руки в неопределенном направлении.
   - Ну, где у вас клуб? - Бендер надел маску воинствующего эстета.
   - Да, здесь, не далеко... - Председатель стал вспоминать, где же в его поселке находиться очаг культуры и добра. Пошел в одну сторону. Остановился, потоптался на месте и вспомнив молодость, бодро зашагал в сторону недавно отстроенной колокольни.
   Не смотря на атеросклероз от частого употребления спиртного, экскурсовод высокую комиссию обманул не на много - метров на пятьсот-шестьсот...
   Здание, долженствующее нести культуру в массы, находилось в предынфарктном состоянии. Оно больше напоминало церковь времен воинствующего атеизма и обещало повторить судьбу этих несунов духовности через год, максимум через два.
   Потолочные фрески, изображающие трудолюбивых колхозников на привале, несли на себе следы пыток и истязаний. Некоторые ударники далеких пятилеток были замучены до смерти, то есть у них напрочь отсутствовали основные жизненно необходимые органы. На месте голов и сердец зияли открытые раны, сквозь которые просвечивал бетон перекрытий. Не смотря на отсутствие оных, добрые руки наградили их завидными гениталиями, которые те использовали в государственных целях, прилагая усилия оставить стране потомство и тем самым способствовать решению демографической проблемы. Остап, осмотрев потолок, мило улыбнулся председателю.
   - Микеланджело застоя. - Продемонстрировал ревизор от народа знание истории искусства. - Ну а где наглядная агитация? - Вопрос был с подвохом, но председатель подвоха не разглядел. Он стал рыскать глазами, пытаясь найти хоть что-то напоминающее о разъяснение текущего момента. Бендер искомое обнаружил раньше него.
   У входа в актовый зал, который одновременно должен был быть и кинозалом, висел пожелтевший лист ватмана. Остап, в сопровождении Балабанова, проследовал к нему. Пытался прочесть скрытые временем и пылью буквы. Разобрать удалось только название рукописной многотиражки - "Прожектор перестройки" и большими буквами написанное неприличное слово из трех букв, обозначающее мужской половой орган.
   - Шампольона не вызывали? - поинтересовался Остап у председателя.
   - Какого Шампольона? - Тот с историй расшифровки египетских иероглифов не был знаком.
   Бендер просвещать не стал. Он и сам из всей этой истории запомнил только фамилию специалиста по криптографии. Этого, по его мнению, было достаточно, для того что бы прослыть в академических кругах крупным египтологом.
   Проходить в кинозал, Остап не решился. Большая дверь, закрывающая вход, подозрительно кренилась на бок и предупреждала - "лучше не трогайте, упаду и прямо на голову".
   - Ну а где ансамбль мальчиков-балалаечников? - спросил он не в тему, и пока председатель переводил взгляд с Бендера на Балабанова и обратно, пытаясь определить, кто из них умеет играть на народном инструменте, добавил - По документам на детское творчество истрачено больше ста тысяч.
   В председательской голове слова мальчики и документы сложились в законченное умозаключение и он по ученически попросился:
   - Выйти можно?
   - Аденома? - посочувствовал Остап. Ответом ему были частые кивки. - Идите, - милостиво разрешил он как добрый и понимающий учитель. - Только телефон оставьте. - Желание выйти "депутат" разъяснил правильно.
   Приступ у председателя тут же закончился.
   - Ладно, здесь мне все ясно. - Что ясно, Остап уточнять не стал, но ответственный работник его понял. - Пойдем смотреть столовую. На нее полмиллиона ушло. - Предложил Бендер дальнейший маршрут ознакомительной экскурсии, когда комиссия оказалась на свежем воздухе.
   Выстроившись в колонну по одному, двинулись к правлению. Первым, как хозяин и знаток местности, понурив голову и сцепив руки за спиной, неспешно шел председатель, походкой бегемота, отбивавшего степ с молодой ланью в модном клубе и жалевшего - зря, сил уже ни на что не осталось.
   За ним, любуясь изысками местной архитектуры, прогулочным шагом, следовал Бендер. Замыкал процессию Балабанов, всем своим видом показывая причастность к высокому начальству.
   По селу уже пробежались двусмысленные слухи. Возле домов стояли люди. У новых, сделанных их кирпича, мужчины с затаенным в глазах страхом провожали председателя. Стоявшие около ранних построек, приветливо кивали Остапу и его помощнику. Бендер на приветствия отвечал по-разному.
   У одного из домов сидел дедок и наигрывал на балалайке. Когда в его поле зрение попал председатель он заголосил матерную частушку, повествующую о воровстве в родном колхозе.
   В голове председателя оркестр балалаечников наигрывал похоронный марш. Впереди маячило снятие с работы... Вдруг пронеслось - я же выбор... Мысль не была докончена. Всех выборных назначали сверху... Был, правда случай... Давно... Выбрали сами... Вот тогда колхоз и пропили... Пропили бы и колхозников, да начальство из района вспомнило о людях и назначали его. Точнее люди выбрали.
   Правление миновали без эксцессов - не принужденно. За ним находилось здание типа стекляшка. Огрызок архитектуры американского постмодернизма, походил на сто десятый этаж "Сирса и Робака", который, в виде гуманитарной помощи, прислали добрые чикагские парни, потому что тащить такое убожество на крышу готового здания им было в облом. Но может, то был и не подарок вовсе, а так, сорвало ураганом один этаж и занесло в это далекое российское село, шмякнуло о землю и остался он стоять скособоченный, пугая местных домовых и всем своим видом доказывая правильность учение троицы, изображение которой находилось внутри него. Маркс, Энгельс и Ленин, смотрели на стоящих когда-то за большими чугунными плитами поваров и хмурили брови, говоря глазами - не воруй, а то будешь жить вот в таком здании, как какой-нибудь американец...
   - Архитектура расцвета социализма. - Остап решил прослыть знатоком всего, оставить в ветхом уме главы поселка и окрестностей, убеждение в мудрости и всеведении слуг народа. - Ну и где деньги? - Спросил он у решившего умереть здания.
   Однако ответ пришел с другой стороны. Стоявший в сторонке председатель вдруг заговорил:
   - Да вот - ремонт делаем. Решили обновить капитально.
   - Понимаю, понимаю... - Депутат проявил лояльность. - А кушать где?
   Семен Петрович был озадачен. В столовую ни кто не ходил, все обедали дома. Потому и заведение пришло в упадок. Это раньше, при старом строе, его держали для поваров. А теперь - кому это нужно? Вопрос принял за намек. Широко расплылся лицом и радушно пригласил:
   - Не побрезгуйте, милости просим в гости! - Преданно посмотрел в глаза командора.
   Бендер взгляд выдержал с достоинством - хмуро. Перевел взгляд на Балабанова, понял - еще не проголодался, и приглашение, вежливо и отстраненно, одним полукивком, принял.
   Шура навострил уши. Есть про запас научила долгая и многотрудная судьба. Он по-собачьи посмотрел на Остапа. Однако тот за Паниковским его посылать не стал, даже наоборот к Паниковскому отправил.
   - Господин Балабанов, - Обратился строго к помощнику господин Михельсон, - отправляйтесь к машине. Подготовьте транспорт и подъезжайте к... - Он вопросительно посмотрел на председателя.
   Тот вопрос осознал не сразу. Думать - это был не его конек.
   - На той улице, третий дом справа.
   "Реакция на троечку" - решил Остап - "работать будет трудно". Вслух же произнес:
   - Мне необходимо обсудить с представителем местной администрации проблемы притеснения тамилов в Индокитае.
   Шура не обиделся. К тому, что его посылали, он привык давно. В изорванной душе вообще отсутствовали чувства, свойственные людям как бы успешным. Да и кто такие тамилы, он не знал. Удалился по направлению к "Антилопе", ни сколько не уронив своего достоинства. Можно было подумать, что он действительно был приближен к высокой политике. Остапу его уход понравился.
   Председатель достал телефон.
   - Алло... Да. Я. Я скоро буду. - По реакции говорившего, служитель закона догадался, эта новость не сделала радостным человека, которому эта новость предназначалась. Более того, в течении минуты и даже более, Степан Петрович изображал молчаливую радость. - Я не один, - и быстро, быстро, знакомый за следовавшим после такого известия потоком признательности и блаженного удовлетворения, повысив голос до трубного, закончил, - с депутатом, из Москвы.
   Что ему ответили, Остап не слышал, но по реакции председателя определил - встречать будут с ханжеским гостеприимством.
   Свинопасов повеселел. К своему дому не шел, а шествовал. Бендер его радость расстреливать не хотел. "Потом не тот эффект будет" - решил он для себя. Пусть насладиться.
   Встретили Остапа хорошо. Хлеб-соль на рукавичнике не преподнесли, но на столе паюсная икра стояла. И не только икра.
   - Все свое, со своего огорода. - Представила дородная хозяйка стоявшую на столе снедь.
   Кроме икры в огороде росли: французский коньяк "Хенеси", буженина, грибы, форель пряного посола, гуси и другие, обычные для подсобного хозяйства растения.
   - Прорыв генетики. - Резюмировал Бендер, осмотрев стол.
   Хозяева на замечание прореагировали тихим "хи-хи" и демонстрацией драгоценного метала, который они копили в своих ртах.
   Сели. Председатель откупорил коньяк, встал и с умным до хмурости лицом, решил выразить радость по случаю прибытия высокого гостя:
   - Уважаемый, Кондрат Карпович, - начал он высокопарно, обращаясь к неизвестному лицу, при этом смотря почему-то на господина Михельсона. Тот не обиделся. Он еще не успел привыкнуть к своему новому имени. - Разрешите в вашем лице выразить свое уважение всему депутатскому корпусу и всем тем, кто, не жалея сил и... - Здесь он задумался, поиграл лобными мышцами, хапнул залпом аристократический напиток, и обиженно уселся. К еде не притронулся.
   Бендер только пригубил. Блюда пробовать не стал. Для поддержания беседы пошутил:
   - А у вас в огороде свинья бегает.
   Хозяйка, имени которой Остап так и не узнал, как не пытался, рванулась к двери. Остановилась на полпути и сообщила:
   - Я только посмотрю. - И выскочила за порог.
   Вернулась она скоро - огород находился поблизости.
   - Шутите... - улыбаясь погрозила гостю.
   Остап сатирой не увлекался. От себя строго заметил:
   - Плохо смотрели! Посмотрите еще раз более внимательно!
   Женщина обиделась. Хлопать дверью не стала - побоялась, отвернулась и громко всхлипнула, показывая глубину нанесенного ей оскорбления. Бендер сочувствия не проявил.
   Когда в доме остались только мужчины, один из них, представительный господин восточного типа, стал внимательно смотреть в глаза другого, менее импозантного господина. Тот глаза отводил и думал.
   Остап решил думы направить в нужном направлении:
   - У вас в доме зелень водиться?
   Председатель тупо лупал глазами. Зелень у него была только на огороде и соотнести данное существительное применительно к денежным знакам не мог. Великий комбинатор это понял и решил расширить кругозор гостеприимного хозяина:
   - Деньги где?
   У того соображалка включилась. Денег с него ни когда не просили, больше наоборот - давали. Часть. Привозили энную сумму и просили расписаться за другую, естественно большую. А уж он после этого недостачу списывал на плохие погодные условия.
   Однако напор представителя власти подействовал. Председатель, о чем-то вспомнив, засобирался в подпал. Тот, как и полагается, прятался под половицей в кухне.
   Из андеграуда вернулся удрученный. Трясущимися руками положил перед гостем три пачки сторублевый купюр и тяжело вздохнул.
   - Вы что мне взятку предлагаете? - Обиделся Остап голосом служителя народа новой формации.
   Председатель уже ни чего не понимал.
   - Тридцать тысяч? - Михельсон решил показать, что выборную должность занимает не первый срок. От старых привычек избавился не до конца, хотя и пытается с ними бороться.
   Через несколько минут до хозяина дома дошло - мало дал и он опять засобирался в подпол. В этот раз отсутствовал долго. Считал и прикидывал.
   На этот раз вернулся с более существенными результатами труда, которые он посчитал не стыдно показать людям. Людей было мало. Но они оценили.
   Пачка пятисот рублевок испарилась быстро. Где были сто рублевые купюры, председатель выяснять не стал.
   Остап налил в рюмку "Хенеси". Встал и перед уходом, произнес напутственный спич:
   - Дамы и господа, - обратился он к председателю, - в лице этого человека вы видите глубоко развращенную, добротой нашего государства, чиновничью рать. Это они дискредитируют начинания нашего президента, правительства и народных избранников. Это они пытаются вбить клин между властью и народом. Это они вносят разлад в отлаженный механизм государства.
   Опрокинул содержимое рюмки в рот. Крякнул и быстро уходя, напутствовал местного начальника:
   - Не воруй!
   У ворот дома его ждали компаньоны.
   - Все по местам! - Зычно скомандовал Остап. - Отдать швартовы! Полный вперед!
   Матросы ни чего отдавать не стали - не чего было. Быстро забрались внутрь, задраили люки и корабль поплыл по ухабистой дороге. Провожать отважных путешественников собрались все жители населенного пункта. Они стояли вдоль всего пути следования и озадаченно смотрели на поднятую лимузином пыль, гадая про себя - "И чего приезжали?". На вопрос мог ответить только один человек - их председатель, но он этого не хотел. Его желанием было узнать - где деньги?
   Машина еще не скрылась из вида, а он, глядя на торжественный выезд, звонил родственнику для разъяснения загадки.
   Когда околица осталась далеко позади, Остап посоветовал Ивану ехать на заходящее солнце как можно быстрее.
   - Соседняя область не далеко. - Загадочно прокомментировал он свой совет. Члены команды ни чего не поняли, но догадались - так надо.
  
   Глава 7.
   Информация - то же деньги.
  
   Июнь, самый светлый месяц в году, не хотел давать отдыха ни кому. Призвав в помощники светило, он заставлял людей рано просыпаться и долго не давал заснуть вечерами.
   Члены команды "Антилопы" считали, что правила диктуемые солнцем их не касаются. Ни у кого из них не было коровы, что бы рано утром гнать ее в стадо, ни кто не ходил на работу. У них не было даже кроватей, в которые можно было лечь после захода. И тем не менее июнь положил свои правила и на них.
   Был уже поздний вечер, часов около десяти. В это время, в каком-нибудь декабре на дальних проселочных дорогах не было бы ни одной машины. Люди сидели бы в своих домах и готовились ко сну.
   Но было лето.
   Проехав около часа и удалившись на достаточно приличное расстояние от последнего бивуака, автомобиль с гордым именем на радиаторе повстречал своего соплеменника по касте. На развилке, вдали от цивилизации и автобанов, в окружении скучающих сусликов, стоял роскошный лимузин, носящий славное имя - "Бентли". Судя по его внешности, имя он носил по праву рождения, а не по прихоти продавца цыганской национальности. Около него, в полной растерянности, топтались три молодых человека, не в пример Остапу, носящих вполне демократические одежды.
   Бендер, посещавший другую сторону государственной границы, сразу распознал в них интуристов, издавна славившейся своими демократическими традициями страны.
   - Вот что Иван, остановите около этого, похожего на корову, чуда. Деньги у нас уже есть, но это та вещь, что лишней не бывает. Может удастся пополнить капитал - путь-то не близкий.
   Водитель кивнул, сбавил скорость и с достоинством остановился около обрадованных демократов.
   - Шура, выход! - Балабанов все понял правильно - выскочил из машины первым и услужливо освободил выход великому комбинатору.
   Бендер с достоинством римского императора, вынес свое тело на обозрение ликующей толпе. Как и подобает императору, на толпу внимание он обратил не сразу, спустя три, или даже четыре секунды.
   - Хай дую ду. - Приветствовал он гостей, подведомственной ему территории, с прованским акцентом.
   - Хай. - сказал один из них.
   - Гуд Дей. - ответил другой.
   - Здравствуйте. - отозвался третий.
   Так как из огромного количества английских слов, Остап знал не много, а к месту только три и все три уже использовал, что бы не повторяться перешел на язык Толстого и обратился к знатоку Великого и могучего.
   - Заблудились?
   - Немного... - Ответил молодой человек в красной майке, с которой на мир смотрел революционер Че.
   - У вас, что же Джи Пи Эс не работает?
   - Джи Пи Эс то работает, карта не то показывает. Здесь должен быть город... - Знаток русского языка в замешательстве развел руками - города не было.
   - Ясно. Карты на "Горбушке" брали?
   По еле заметным кивкам, Остап понял - брали именно на "Горбушке" и брал именно этот молодой человек.
   - А я то думаю - что делают эти техасские провинциалы в этой глуши? Из Техаса? - Бендер внимательно уставился на молчащих юношей с добрыми и честными глазами.
   Те, услышав название своего штата, заулыбались и разом заговорили:
   - Ес, оф кос. Ол Райт... - Остап ни чего не понял и перевел высокомерный взгляд на нашего.
   - Да. Они из Техаса.
   - А Вы?
   - Я из Москвы. Переводчик.
   - Они что же, как предки пытаются достать рецепт самогона? - Изумился Остап.
   - Нет, что вы... Они хотят вложить деньги в нефтяной бизнес.
   При слове нефтяной - глаза американцев напряглись, при слове бизнес - подбородки заходили вниз - вверх.
   Видя заинтересованность приглашенной стороны, Бендер достал роскошный бумажник и передал, вытянутую из него визитку одному из иностранцев. На ней значилось - "В. Вексельберг. Консалтинговые услуги". Значилось естественно на разных языках.
   Ознакомившись с ее содержимым, лицо интуриста залучилось. Он передал кусок картона компаньону и заинтересованно подался вперед.
   Второй юноша, был знаком не только с фамилией. Он думал, что ему многое известно и о носителе фамилии.
   - Ойл, Фаберже! - обрадовано залопотал на английском.
   Честность была той чертой характера великого комбинатора, которая часто мешала ему жить. Остап жестами отмел все предположения юных американцев и через переводчика передал:
   - Нет. Это мой брат. Я - Вадим. У меня только консалтинг.
   Со своей стороны, искатели нефтяных залежей, назвали свои имена - первый, знавший только фамилию российского олигарха - оказался Джошуа, второй, знакомый с историей российского искусства - представился Джеком. И если после известия о том, что перед ними не известный олигарх, Джошуа несколько сник, то Джек напротив повеселел. Он, перед поездкой, пользовался услугами настоящих русских, с семидесятых годов прошлого века живущих в Нью-Йорке и считал, что знает как вести бизнес в России. Видно ему объяснили - дела надо вести не через директоров и хозяев, а через их родственников. Встречу с одним из них, юноша и посчитал подарком судьбы.
   Переводчик, хотя и не считал себя известной личностью - назвался Игорем.
   Остап свою команду представил без излишней вычурности, просто и деловито:
   - Мой помощник, мой водитель, а это так - пожарник, еле из огня вытащили. Спасаем людей, занимаемся благотворительностью. - И добродушно развел руками.
   Американцы к филантропам относились хорошо. Они им верили. Замечание относительно погорельца оказалось как нельзя к стати.
   Что бы определиться с ходом дальнейших переговоров, Остап решил выяснить планы другой стороны:
   - Они, что - хотят купить нефтяную компанию? - Поинтересовался Бендер у переводчика.
   - Да, нет... У них и денег таких нет...
   - Зачем же они приехали?
   - Думают у нас как в Техасе - можно купить несколько скважин и стать олигархом.
   - А вы им не объяснили, что у нас не Техас?
   Переводчик потупился. Он им этого не объяснял и скорее всего из личных корыстных побуждений.
   - У вас повременная оплата. - Догадался Бендер.
   Лукавый взгляд москвича Игоря говорил о том, что догадка была правильной.
   - Значит вы лицо не заинтересованное в возвращении этих юношей на Родину?
   - Да, нет... Как раз заинтересованное. Если они хоть что-нибудь купят - мне премия полагается. - Он преданно посмотрел на брата олигарха.
   - Ладно. Помогу. Только сами понимаете - век информации. Информация - это деньги. Но... мои услуги дороги.
   - Перевести? - Услужливо поинтересовался переводчик.
   - Переводите.
   Американцы в информационном пространстве жили давно, можно сказать с самых пеленок, потому обрадовались еще больше. Особенно Джек.
   - Хау мани? - по-деловому поинтересовался он у "Вексельберга".
   - Десять тысяч... - Остап не стал уточнять чего, но это заинтересовало искателей нефтяных копий.
   - Долларс? - Джошуа требовалось уточнить вид валюты.
   Бендер, ни сколько не желая обидеть гостей, все же предпочел другую валюту:
   - Евро. - И добавил, - наличными.
   Американцы совещались не долго. Цена показалась им вполне приемлемой. Получив предварительное согласие на оплату его услуг, Остап поделился коммерческой, и как он пояснил, пока секретной информацией:
   - Примерно в ста пятидесяти километрах на восток, лежит город Кумовск. Там есть нефть. - Многозначительно начал консультант.
   Эта информация, однако впечатления не произвела.
   - Мы как раз туда и ехали. Думали приехали... - Переводчик оглядел окрестности.
   - Вы знаете молодой человек, я с вами информацией поделюсь бесплатно - на "Горбушке" все карты из запасников ФСБ. Специально для потенциального противника и террористов выпускают.
   Москвич вопросительно кивнул в сторону американцев. За кого он их принимал - за потенциальных врагов или за террористов, Остап уточнять не стал. Только утвердительно моргнул глазами.
   - Так вот, находящееся там предприятие по добыче нефти собираются продавать. - Этот секрет, радости в глазах визави не прибавил.
   - Это тоже известно. - Разочаровал переводчик комбинатора. - Интернет... Потому и едем туда.
   Америка, как оказалась, тоже находилась во власти всемирной паутины, и первый узелок на ней завязал не русский человек.
   И тут Остап выложил свой козырь:
   - Только не известно кому, без рекомендации ни кто ни чего не продаст. Если хотите купить, то отрекомендуетесь директору предприятия - Нефтеноеву... - Бендер остановился. Американцы оказались ребятами сообразительными, не то что наш председатель поселкового совета. Пачка евро перешла из рук в руки. После этого консультант продолжил. - Скажете от меня. Я у него был вчера и как раз по этому вопросу. Все предприятие стоит около пятисот миллионов. Все вам конечно не продадут...
   Американцы заверили, что на все они и не рассчитывают.
   - Но в пределах ста...
   Техасские парни показали, что и этого им много.
   - Не вам одним конечно. На сколько хотите - на столько и купите. От одной скважины и до... В общем сколько хотите. Главное скажите, что от меня. Отдадите визитку и все будет в полном ажуре. Предварительная договоренность имеется.
   После совета консультанта, иностранные бизнесмены долго совещались между собой. Было видно, что переданная Бендеру сумма за оказанную помощь, им показалась несколько завышенной. Виновато глядя на Остапа, Джек попросил рекомендательное письмо.
   - Что вы! - Удивился Остап. - Какие письма? У нас не Америка. У нас все по-честному! Участки распределяются на основе открытого тендера!
   Американцы теперь вообще не понимали, за что они заплатили. За разъяснением обратился Джошуа.
   - А вот до честного конкурса допускают не всех. Только по устной рекомендации... Таковы наши реалии. Я позвоню. - Пообещал он.
   Не понимающие российских реалий заморские гости стали интеллигентно выяснять отношения. В разговоре часто встречались, знакомые по голливудским боевикам слова "фак" и "уот".
   Бендер вытащил плотную пачку европейских банкнот и отдал Джошуа, наиболее часто употреблявшим слово "фак". Тот деньги взял. Он деньги любил.
   - Визитку верните. Она денег стоит - десять тысяч евро. - Попросил Остап.
   Теперь будущие нефтяники впали в ступор. Им впервые представился случай купить кусок картона, обычно получаемый в нагрузку к подаркам, за десять тысяч евро. И они не смогли не воспользоваться таким случаем, выпадающим раз в жизни, да и то не всем.
   Американские товарищи только переглянулись между собой и Джошуа вернул деньги.
   - Ол райт, мои юные друзья. Бай бай. - Простился великий комбинатор. - Дела. Все будет ок. - Заверил он.
   Переводчик и его подопечные сообразили, что сделка совершена, когда раритетный "Роллс-ройс" удалился на приличное расстояние. Как люди образованные они не могли допустить мысли, что их надули, как последних идиотов. Потому, не смотря друг на друга, они побито влезли в свой "Бентли" и отправились на встречу с директором Нефтеноевым.
   После сделки, свидетелями которой были все члены команды, у двоих из них глаза стали блестеть, а у одного они сделались мрачными. Сам же Остап остался равнодушным. Ему удавались и не такие, в плане прибыльности, сделки, правда и более рискованные, с точки зрения возможных последствий.
   Козлович стал прощаться не только с автомобилем, но и со свободой. Он клял себя за неосмотрительность.
   Почувствовав настроение хозяина, машина стала вести себя не так как полагается носителю славного имени. Она подпрыгивала выше положенного, подвывала и даже плевалась дорогим бензином.
   - Ловко вы Остап Ибрагимович! - Первым решил высказать восторг "зять" олигарха.
   Паниковский же, как самый жадный в команде, свою жадность показал:
   - А председатель вам ни чего не дал? - Он вдруг проявил заинтересованность в делах совместного предприятия, в котором занимал самую низкую должность.
   - Перепало немного... - Бендер не стал скрывать своих трудовых успехов.
   - Сколько? - жадность Паниковского не знала предела.
   - Восемьдесят. - Остап был правдивым человеком.
   - Тысяч? - Спасенный из огня пожарник делался все более и более изумленным. - Долларов?
   - Рублей.
   Вид валюты ни сколько не убавил радости любителя считать чужие доходы. В уме он уже сложил все деньги в одну кучу и даже поделил ее на три части. Он считал, что это очень даже честно.
   Однако такого мнения не придерживался обойденный в расчетах водитель и высказал свое мнение относительно блестяще проведенных Бендером сделок:
   - Посадят. - Твердо заявил он.
   - За что, Иван? И кого? - Решил разъяснить мнение Козловича великий комбинатор.
   - За все. - Упорствовал честный гражданин.
   - Вы имеете виду наших американских товарищей?
   Иван, в знак согласия, промолчал.
   - Вы знаете, здесь нет ни какого криминала. Вполне честная сделка по купле-продаже. Я им предложил купить визитку, хочу сразу заметить не свою, и они ее купили. Может она для меня так дорога? Может я за нее чуть ли не жизнью рисковал? Может она вообще больше миллиона стоит? Я вообще ее продавать не хотел - меня уговорили это сделать. Все были этому свидетелями, в том числе и вы Иван.
   Козлович хмыкнул, но лимузин снова почувствовал себя лимузином.
   - А с председателем... - Остап продолжил успокоительную беседу. - Ну так ему я преподал очень хороший урок. Обучение нынче дорого. Он отблагодарил. Правда свидетелей не было... Ни кто не расскажет о моей мудрости...
   Автомобиль прибавил хода.
   - Но Иван, а какую статью вы хотели инкриминировать вашему нанимателю?
   Водитель не задумываясь выпалил:
   - Дача взятки.
   - Кому?
   - Вам.
   - Вам это?
   - Должностному лицу...
   - Я что - должностное лицо?
   Козлович растерялся. До него только сейчас дошло - взятки дают только официальным и наделенным полномочиям людям. Командор к их числу не принадлежал.
   - Да и вообще - дача взятки наиболее трудно доказуемое преступление, особенно если преступления нет.
   - А какой урок вы ему, Остап Ибрагимович преподали? - Встрял в беседу Шура.
   - Не один, а даже два урока. Не воруй и будь умнее.
   - Я вас уважаю. - Подал голос Паниковский.
   - А я еще больше уважаю господина Бендера. - Заявил Балабанов и предано посмотрел на командира.
   - Спасибо конечно, только если бы я знал, что нам встретятся эти американские олухи, с председателем бы и дел ни каких не имел. - Сознался уважаемый человек.
   - Почему? - встрепенулся пожарник.
   - Могут быть проблемы. Конечно не со стороны правоохранительных органов. - Поспешил он успокоить честного Ивана.
   - А с чьей стороны? - Балабанов испугался. С криминальными элементами он встречался и считал, что уж лучше получать по заслугам от представителей закона.
   Бендер ситуацию прояснять не стал.
   - Придется заночевать в поле, а завтра изменить имидж. - Подытожил он задумчиво.
   Впереди замаячил лесок.
   Несмотря на длинные дни, смеркалось.
   Иван свернул под сень дубов, и на уютной поляне, заглушил двигатель.
   Козлович для команды был не только рулевым, он еще выполнял и роль кормильца. В поселке, пока Остап давал уроки не молодому председателю, Шура играл второстепенную роль его помощника, Паниковский оценивал стоимость куполов далекой колокольни, Иван сходил в магазин и закупил, на всякий случай, продуктов. Этот случай настал.
   Балабанов расстелил на капоте газету, а запасливый водитель выставил на нее две банки тушенки, хлеб, колбасу, свежие огурцы и бутылку минералки. Поужинали быстро, молча. При свете спелой луны отбились. Остап пообещал:
   - Спать придется мало.
  
   Глава 8.
   Реклама - двигатель.
  
   Командор обещание сдержал. Еще в лесу не проснулись мухи, а тонкий писк карманного будильника разбудил членов команды. Возмутился столь ранним подъемом один Паниковский.
   "Антилопе" вернули родные номерные знаки. Мигалка отправилась в чемодан. Коровьи кизяки сбили ловкими движениями ног.
   Остап приказал выехать на асфальт. По ровной дороге автомобиль катился быстро, с наслаждением. Скоро путешественники любовались небольшим городком, который расположился в живописной низине в окружении лысых холмов.
   В населенный пункт въехали с первыми лучами солнца. Было рано. Мирные жители спали. Спали даже милиционеры на посту ГИБДД, продавцы круглосуточных магазинов и работники частных охранных предприятий - которые спать вроде бы не должны.
   Не спал в городе только бывший инструктор горкома коммунистической партии, товарищ Хворобъев. Его мучили кошмары.
   Кошмары в его жизни начались в один из дней далекого августа девяносто первого года. Придя рано утром на работу, он обнаружил дверь своего кабинета опечатанной. При чем опечатаны были все кабинеты и на рабочее место не пустили не только его, но даже первого секретаря.
   Однако Федор Никитич от такого хамства ни сколько не опечалился. Несколько дней с его лица не сходила хитрая улыбка. Телевизор он смотрел с язвительным прищуром. Товарищ Хворобъев ждал. Ждал выступления рабочих и крестьян. Долго ждал. Выступлений не было. Даже на, организованном горкомом в свою поддержку, митинге присутствовали не все работники горкома.
   Через два месяца до него дошло - ожидание смерти подобно. Пришлось, при помощи товарищей конечно, устроиться на работу. Как ни странно к частнику. Что было для него самое непонятное - частником оказался первый секретарь городского комитета комсомола. Коммерческим директором при нем был второй секретарь горкома КПСС.
   Фирма, в которой теперь трудился бывший инструктор, называлась научно-технический центр "Промпродснаб" и занималась снабжением всех, пока еще государственных предприятий, всем. Так как в горкоме он работал в плановом отделе, его направили в плановый отдел заниматься составлением бизнес-плана. Из этого словосочетания, первое слово он сразу отмел и оказался в своей прежней стихии.
   День Великой Октябрьской Социалистической революции встретили как обычно - на демонстрации. Стройной колонной бывших коммунистов проследовали мимо памятника Владимиру Ильичу прямиком в ресторан. Ресторан, бывшая столовая горкома, находился в частных руках бывшего завотделом по делам общепита.
   После шести тостов за победу октября, за Ленина, за Сталина, за светлое будущие, за победу мировой революции, и наконец за здоровье всех присутствующих здесь дам, бывший заведующий идеологическим отделом, товарищ Туманов, под большим секретом обрисовал бывшему инструктору планы партии:
   - Никитич, - глядя осоловело-бычьими глазами в осоловело-мутные глаза Хворобьева начал он,- я тебе вот что скажу. Это все, - товарищ Туманов обвел рукой зал, - задумала партия. Разбаловался народ, отошел от светлых идеалов. За шматье и жратву Западу продался. Вот партия и решила - в натуре показать им всем этот гребаный капитализм, что бы уже ни кто и ни когда от идеалов не отступал.
   В глазах Федора Никитича при этих словах, сквозь муть, засветился светлячок интереса. Товарищ Туманов продолжил напускать тумана:
   - Наши же везде. Первый секретарь - заведует нефтебазой - топливо в наших руках. Заведующий финотделом - директор банка, а это деньги. Комсомолец со вторым - сам знаешь - всех всем снабжают. Заведующий промышленным отделом - на самом крупном заводе теперь директором. Все освобожденные секретари - в заместители руководителей переведены или в секретари профкомов. Даже в армии, - он понизил голос до шепота, - все замполиты на своих должностях оставлены. Поверь мне, - Никитичу очень верить хотелось, - еще год, максимум два и все вернется.
   Хворобьев стал жить надеждой.
   Когда в декабре он сдал свой план на подпись директору, тот зная инструкцию работающего в подполье ЦК, ко всем затратным цифрам приписал один нолик, к доходным два. Банковские проценты за планируемый кредит менять не стал. За проделанную работу отблагодарил премией. Таких при советской власти Федор Никитич не получал - она показалась ему огромной.
   Когда распался Союз, Хворобьев расстроился и вера в планы партии в нем несколько ослабла. Но всезнающий товарищ Туманов, все его сомнения развеял:
   - Никитич, - говорил он ему после встречи Нового года, - так надо. На фига нам все эти узбеки и латыши. Они ни когда коммунистами не были и в светлое будущее не верили. Пусть как хотят, так и живут. А мы, славяне, без них коммунизм быстрее построим.
   Хворобьев приободрился. Год прошел для него в обычном ритме. К его окончанию он убедился в существовании планов партии. Все нули нарисованные комсомольским начальником совпали копейка в копейку. Потому, план на следующий год, Федор Никитич уже рассчитывал без всяких копеек, а количество рублей увеличил сразу в десять раз.
   Октябрь девяносто третьего его вверг в шоковое состояние. Он посчитал, что революция, которую так долго готовили большевики, жестоко подавлена. Но и теперь, после встречи как обычно очередной годовщины Великой революции, товарищ Туманов из шока его вывел:
   - Это была проба - хотели по-нашему, по-революционному. Что бы как в октябре семнадцатого. Ну не беда. Будем по-современному, без пулеметов. Демократическим, - при этом слове он смачно сплюнул, - путем власть ворачивать.
   Однако, директор их фирмы, бывший первый секретарь комсомола, фирму продал. Правда не на сторону - сыну первого секретаря компартии. Сам вступил в Демвыбор России и уехал в областной центр, как сказали - заниматься партийным строительством. Про себя Никитич решил - нашей партии.
   Когда на последующих выборах президента, выбран был не коммунист, Хворобьев захворал не на шутку.
   Теперь, после обычных встреч годовщин, товарищ Туманов планов партии не разглашал - предлагал крепиться.
   Когда из области приехал бывший хозяин, то все работающие на предприятии бывшие коммунисты, вступили в новую партию - "Наш дом Россия". Федор Никитич, по примеру многих, в нее тоже записался и впал в депрессию.
   Теперь он уже ни чего не понимал, как и товарищ Туманов. Тот уже не призывал крепиться и сам подкреплялся только спиртными напитками, впав в беспробудное пьянство.
   Спустя короткое время, все нашедомовцы перешли в "Единую Россию". Хворобьев переходить не стал. Депрессия сменилась тихой каталепсией, находясь в которой он просто стал ненавидеть власть и все партии. Почему - Федор Никитич не задумывался.
   Ему становилось все хуже и хуже, особенно, когда начался экономический подъем и ни какой надежды на возврат к старому не осталось. Хворобьев ненавидел рекламные шиты, иностранные машины, одежду пошитую в Турции... Он перестал смотреть телевизор, потому что старый сломался, а новые были только с иностранными названиями, а их он не мог купить по этическим соображениям.
   Вокруг был капитализм - наглый и оголтелый. Вокруг говорили только о деньгах, о бизнесе, о контрактах, займах, акциях...
   Не выдержав давления - ушел на пенсию. Сын первого секретаря - капиталист - платил не плохо. На скопленные деньги, купил домик на самой окраине и решил, что уж здесь, в стороне от рекламных щитов и иностранных машин, его душа успокоиться и он найдет отдохновение, хотя бы в снах. Федор Никитич думал видеть в них - собрания партактива, пленумы горкома, первомайские демонстрации... Но нет... И теперь в его снах были биржевые сводки, курс доллара, цены на нефть.
   Вот и в эту июньскую ночь ему снилось вручение Оскара. Красивые дамы и господа, в дорогих костюмах дефилировали по красной дорожке, вызывая в душе старого большевика бурю негодования. Он просыпался в холодном поту, хватал с ночного столика второй том Капитала и читал вслух. Успокоившись пытался заснуть... Но нет. В его ночные грезы врывались брокеры. Они махали акциями и призывали заключать фьючерсы на следующий месяц. Никитич вскакивал с кровати и бегал по комнате, напевая Интернационал...
   Промучившись всю ночь, рано утром он вышел на улицу, что бы, пока ни какой капитализм в виде иностранного автомобиля или рекламной заманухи, не мог потревожить его расстроенного рассудка, дыхнуть свежего воздуха и сел на крыльцо. На его несчастье, именно в этот момент в город въехал огромный черный лимузин с наглой надписью на радиаторе. В автомобиле находились "антилоповцы".
   Остап первым приметил колоритного старика, в столь ранний час отдыхающего на крылечке. Тот сразу приглянулся командору своим измученным видом и большим гаражом, в котором могла уместиться не одна, а несколько "Антилоп".
   - Стоп машина! - Скомандовал командор.
   Лимузин дернулся, проскользил еще несколько метров и встал у самой калитки. Шестым чувством, что-то осознав, Бендер остановил дернувшегося исполнять свои обязанности Балабанова и на свежий воздух вышел без посторонней помощи.
   Вежливо постучавшись и не дожидаясь приглашения, Остап вошел под сень яблонь хворобьевского двора.
   - Здравствуйте, - он тихо поздоровался с хозяином.
   Тот с высшим этикетом не был знаком и сквозь зубы поинтересовался у вошедшего:
   - Что тебе надо бизнесмен? Акции купить хочешь?
   По интонации, с которой старик произнес слова "бизнесмен" и "акции", Остап понял, как надо с ним обращаться, что бы получить доступ в закрытое помещение:
   - Я товарищ не бизнесмен и акциями совсем не интересуюсь.
   Хворобьев ему не поверил:
   - А одет как капиталист.
   - Так надо. - Понизив голос, глядя честным и чистым взглядом, Бендер поинтересовался, - Вы коммунист?
   Федор Никитич, как дрессированная собака, часто закивал головой. Он тряс ее так сильно, что несколько волос, не выдержав, упало на землю.
   Командор не стал выяснять к какой из коммунистических ветвей относиться индивидуум и с ходу сообщил ему:
   - Товарищ. Мы на нелегальной работе. Не могли бы вы помочь?
   Старик обрадовался и радостно сообщил, что его имуществом и даже самой жизнью, подпольщики могут распоряжаться по своему усмотрению.
   - Я знал, - хотя пару минут назад Остап об этом даже не догадывался, - что людей готовых к борьбе за светлые идеалы много. Спасибо, товарищ.
   По-партийному пожав руку, очумевшему от счастья, старику, он удалился к своим подчиненным отдать распоряжения. Вскоре "Антилопа" стояла в гараже, а члены команды пили, на кухне верного ленинца, крепкий китайский чай. Другого Федор Никитич не покупал из принципа. Товарищи оставались только в Китае.
   После второй чашки, скучающий в подполье Хворобьев, решил поделиться своими страданиями с гостями:
   - Гады! - Зло высказал он первую мысль, прямо глядя на Бендера. Тот не обиделся и разговор поддержал.
   - Да уж. Натворили делов эти капиталисты. Простым людям ни какого житья.
   - Гады! - Не унимался хозяин конспиративной квартиры.
   Тут к беседе подключился Михаил Семенович:
   - А вы знаете, кем до этого капитализма я был? Я вам скажу! Я был уважаемым человеком!
   - Ага... - Шура историю прежней жизни Паниковского слышал не раз.
   - Да! Я был продавцом ликероводочного магазина! - Гордо заявил, на язвительное замечание Балабанова, отставной пожарник. - Вы то знаете - какая это была уважаемая профессия? - Обратился он уже к Хворобьеву. Тот знал и к их услугам, особенно во времена борьбы с пьянством, прибегал не раз.
   - Да... Я был уважаемым человеком... А с какими интеллигентными людьми общался! С артистами, поэтами, писателями. У нас по соседству был книжный магазин и я часто брал там хорошие книги - в основном классику... Какая была печать! Какие переплеты! Теперь таких не выпускают... Все боевики, да эротику... - Он тяжело вздохнул. О том, что книги ему нужны были для заполнения пустых полок новой мебельной стенки, не распространялся. - А сейчас?
   - А помните демонстрации? - Повеселевший, впервые за долгие годы, Федор Никитич, решил поддержать милую его сердцу беседу.
   - Вы это у меня спрашиваете? Помню ли я демонстрации? Да я их все, все до одной помню. На праздники меня не просто уважали... Меня на руках носили! - Паниковский встал в позу Ленина.
   - Да... Жили... - Хворобьев все больше млел.
   - А я на КРАЗу... - Вдруг встрял в полемику водитель Козлович. - Я на КРАЗу, впереди всех, с плакатом. Все машут тебе, приветствуют...
   На улице расцвело. Стали слышны автомобильные гудки и скрежет тормозов. Город ожил.
   - Ладно товарищи, нам с товарищем Балабановым пора... На разведку. - Обрадовал Остап хозяина.
   - Будьте осторожны. - Предупредил он доблестных подпольщиков и проводил до калитки.
   "Вернуться ли..." - Вдруг пронеслось в его голове. При этой мысли ему стало грустно... Веря в хитрость и коварство наймитов капитала, он стал страшиться за свою спокойную старость. Хворобьев вдруг пожалел о том, что стал революционером...
   В городе пешеходов не любили. В этом Бендер с сопровождающим убедились ступив на узкий тротуар, изъеденный ямами и измазанный грязью, летящей от колес автомобилей. Их тоже привечали не очень - грязь была и на дороге. Но у них по крайней мере было больше места для маневра и ямы были не так глубоки...
   Это понятно. Человек без автомобиля - пропащая личность. Если ты не смог заработать на автомобиль - ты неудачник и зря коптишь воздух своим зловонным дыханием. Ты подрываешь экономику своей страны и всего остального мира. Ведь тем, что ты проигнорировал технический прогресс, ты лишил работы очень многих : рабочих на автозаводах, продавцов автомагазинов, слесарей, жестянщиков, нефтяников и даже инспекторов ГИБДД. Ты совершил много злодеяний - твой удел погибнуть под колесами автомобиля.
   Так наверное думали отцы города, помогая автовладельцам выполнять свой гражданский долг перед обществом - избавлять мир от неудачников пешеходов. Тротуары были не только узки, грязны и травмоопастны - от проезжей части их не отделяли ни какие бордюры и машины часто наезжали на зазевавшихся старух, отсчитывающих из своих тощих кошельков деньги на проезд в "ГАЗЕЛях".
   Однако Бендера ни кто давить не собирался - принимали за своего товарища-автовладельца, в силу обстоятельств вынужденного ходить пешком. Его не только не давили, но даже останавливались, что бы поинтересоваться судьбой одной солидной иномарки.
   Сначала около него притормозил старенький "Жигуль" и молодой человек с водительского кресла спросил, совершающего променад, Остапа:
   - Извините, здесь красный "Хамер" не проезжал?
   - Нет. Не видели... - Бендер не успел закончить. Выхлопные газы не соответствующие нормам ЕВРО-2, испортили окружавший его воздух.
   - Странный тип. Наверное ни когда "Хамер" не видел. - Разрешил для себя интерес хозяина "Жигуленка" командор. Однако скоро с тем же вопросом обратился водитель солидного "Мерседеса".
   У этого с выхлопами было все в порядке. Не в порядке было покрытие под колесами - куски грязи легли темными пятнами на белые остаповы брюки.
   - Надо Шура прятаться. И прятаться в машину. - И он призывно поднял руку. Отвечая его желанию, первый же автомобиль встал перед ним.
   - Вы "Хамер" не видели? - Бендер не успел задать вопроса о стоимости проезда.
   - Я видел. Я видел белые, черные, желтые и даже сине-болотные "Хамеры". Но думаю, вас интересует красный? - Водитель утвердительно затряс головой.
   - Красный я тоже видел и даже не один, а несколько одновременно. Правда не в вашем городе. Но скажите, откуда столько интереса, в вашем населенном пункте, к дорогим и совершенно не экономичным американским джипам? Вы третий человек поинтересовавшийся у нас такой техникой. Двое других умчались в том направлении. - Остап указал вправо.
   Видно то была секретная информация. Водитель ни чего не ответил. Машина сорвалась с места и проследовала вслед за другими искателями американского внедорожника.
   - Придется ехать на маршрутке. - Посетовал Бендер и отправился на остановку общественного транспорта.
   Подъехавшее маршрутное такси больше напоминало передвижной рекламный щит. При чем хозяин транспортного средства не отдавал предпочтения ни какому-то конкретно импортному бренду, а сразу многим. Вверх ветрового стекла извещал, что "СОНИ" - лучший автозвук. С этим утверждением спорила надпись на пассажирской дверце - "Панасоник - лучшая музыка в вашей машине". Боковые стекла были заклеены рекламой еще нескольких производителей звуковой аппаратуры - "ДжВиСи", "Тошибы" и "Самсунга". Все разъяснял проходящий подстрочник по борту - "Магазины электроники Хега - все для человека".
   Как убедились путешественники, рекламу в городе любили не меньше автомобилей. Стены домов на треть состояли из рекламных проспектов. Рекламные щиты стояли ротами и мешали не только свободному движению транспорта, но и несмелым передвижением пешеходов. Яркие неоновые огни сверкали даже при ярком солнечном свете, зовя посетить казино, кафе и магазины. Радиоприемник настроенный на волну местной радиостанции изредка прерывался на музыкальные заставки, большую часть времени транслируя рекламные слоганы.
   Когда на очередной остановке, "ГАЗель" опустела на половину, Остап сорвался с места и убавил количество оставшихся пассажиров.
   - Вот мы и в центре. - Разъяснил он Балабанову конечную цель их утренней прогулки. - Пойдем по магазинам.
   Командор в расчетах не ошибся - центр города был одним большим базаром. Магазинов здесь было множество. И бывший кинотеатр, и краеведческий музей - стали магазинами. Правда музей, как и положено очагу культуры, торговал картинами и антиквариатом. Многие говорили - из запасников. Идя в ногу со временем, небольшой отдел в музее-магазине, был отдан под новое направление искусства - под рекламу и все для рекламы.
   В музей компаньоны зашли в первую очередь - за краской, самоклеющейся пленкой и другой, не чуждой новому искусству атрибутикой. Здесь интерес местного населения к американским дорогим автомобилям разъяснился.
   - Скажите,- обратился командор к продавцу, пока Шура укладывал в пакет приобретенные товары, - сегодня в вашем городе мы познакомились с тремя водителями и все трое интересовались красным "Хамером". У вас большой спрос на дорогие автомобили?
   - Да нет... - менеджер по продажам, был словоохотлив. - Это рекламщики. Из Москвы приехал Паша Паровоз - хочет на родине бизнес открыть, вот они за ним охотятся. Только зря - его уже Феофан перехватил.
   - Лучший специалист по прочистке мозгов?
   - Не то что бы лучший, только его надписи весь город видит. Да и берет не много. Выйдете из магазина, обратите внимание на холмы.
   Но так, как покупатели не устремились на волю осматривать склоны местных возвышенностей, служитель прилавка охотно рассказал историю местного рекламного бизнеса.
   В начале, все было как обычно. Местные владельцы магазинов, заказывали рекламу обычного формата - на маршрутных такси, на щитах, на стенах домов. И изготавливалась она проверенными временем способами - вырезалась из самоклеющийся пленки, составлялась из неоновых огней и просто писалась обычной краской.
   Но потом в город приехал, окончивший курсы рекламщиков в областном центре, Феофан Мухин. Тот на мелочевку размениваться не стал и за копейки сотворил на склоне одного холма огромную надпись, прославляющую магазин местного предпринимателя. Надпись была видна из любой точки города. При чем за это место Феофан ни кому ни чего, в отличие от конкурентов, не платил.
   - Интересно - как он это сделал? - Поинтересовался Остап.
   - Да просто снял дерн, на несколько сантиметров, лопатой и все. - Объяснил продавец.
   Старожилы рекламного дела с первым опытом ученого конкурента поступили варварски - за ночь перекопали весь холм. Но Феофан был не простым орешком. Склоны холма числись в землепользовании местного совхоза. Он записался в фермеры, землю у совхоза взял в аренду под сельхоз производство и вскоре холмы покрылись надписями из пшеницы и ячменя. Те склоны, что ни кому не принадлежали - засадил молодыми саженцами дубков и берез. Естественно они были расположены в определенном буквенном порядке.
   Когда конкурентная борьба обострилась, и старые пиарщики вырыли несколько молодых побегов, Мухин подал на них в суд, как на губящих зеленые насаждения. Суд он выиграл.
   Еще один склон он арендовал под строительство горнолыжной трассы. Не один, конечно. Собрал артель пайщиков, взял кредит, завес блоки... Строительство так и не было закончено. ООО, что занималась строительством - обанкротилась. Кредит списали. Трасы не было. Зато весь город мог любоваться бетонным фундаментом, который живописно вырисовывал название одного местного предприятия, и новым домом мэра, входившим в пайщики совместного предприятия.
   Поблагодарив менеджера за ценную информацию, компаньоны вышли на свежий воздух и воочию убедились в предприимчивости и находчивости рекламного творца.
   Склон самого высокого холма, возвышающегося над местностью, был затейливо засеян сельхоз культурами: бледно-зеленые колосья пшеницы, ухоженные добрым сеятелем, приглашали горожан посетить "Ресторан у Ашота"; белеющие гречишные кусты рассказывали о "Лучших продуктах в магазине Весна"; обещающие стать золотыми цветы подсолнухов, призывали покупать "Подсолнечное масло Отжимов".
   Другой склон был усажен более стойкими времени насаждениями, контракт видно был не однолетним. Здесь молодые дубки зазывали в казино "Пират", березки нахваливали баню "Веник", кусты черемухи рекламировали духи "Монель".
   В стороне от них, рука художника, разбросала бетонные глыбы в правильном порядке так, что любой желающий, немного поразмыслив, явственно различал загадочное слово "ЕЗЖИ".
   Остальные возвышенности не были оставлены без внимания. И хотя постеры из цветочных клумб не являлись революционным новшеством в искусстве обольщения, живописно расцвечивали местный пейзаж, скрашивали однообразную жизнь коров и полевок.
   - Извините, уважаемый, - обратился Остап к спешащему по делам, не молодому господину, - мы путешественники. Не могли бы вы расшифровать вон ту надпись? - Бендер указал на железобетонное слово.
   Тот пожал плечами, недоумевая по поводу отсталости гостей города, но смысл надписи объяснил:
   - Егорьевский завод железобетонных изделий, - и убежал не попрощавшись.
   - Да! Изменился город... Я ведь здесь бывал. - Информировал Остап своего носильщика.
   - Да? - Удивился Шура, для поддержания разговора.
   - Да. И у меня в этом городе были друзья. Один из них, Сева Рабинович, часто хвалился. Он говорил: "Дайте мне время и я куплю этот город".
   - Купил?
   - Нет. Он бездарно потратил свое время на скупку заводов, электростанций, нефтяных месторождений и иностранных футбольных команд.
   Балабанов преданно посмотрел на великого комбинатора. До этого он его уважал, но узнав о его знакомствах, стал боготворить.
   - А почему бездарно? - Шура все же задал глупый вопрос. Ему казалось, что иностранные футбольные команды - это лучшее вложение денег, чем маленький, покрытый рекламными щитами город.
   - Как почему? Вы только представьте поля, на которых пшеница растет не просто так - она склоняет спелые колосья в кричащей надписи - "Поле Севы Рабиновича". Деревья стоят не в диком беспорядке. Всеми своими стволами он информирует недоразвитых инопланетян - "Лес Севы". Горы выкрикивают это имя космосу. Реки, изменив русла, навеки изменили ландшафт этих мест во славу его.
   Все и вся - поклоняются ему - хозяину города, в котором творит свои безобразия Великий художник Феофан Мухин, его верный вассал.
   Он был бы единственным, а не одним из многих...
   Где еще он сможет властвовать над природой? Где еще он сможет найти такую махину от искусства? Смею вас заверить - не в Лондоне. Там такого ни когда не будет. Не тот народ...
   Да... Еще... Только здесь, в этом городе, он был бы по настоящему свободен. - Закончил свою мысль Остап, мечтательно.
   - Почему только здесь? Он, что теперь в тюрьме сидит? - Балабанов не смог осознать поэзии души командора.
   - В тюрьме он не сидит. - Бендер неодобрительно посмотрел на Шуру.
   - А почему тогда не свободен?
   - Видите ли, Шура, свобода - это понятие философское. Для вас быть свободным - быть не в тюрьме; для меня - делать все, что хочу. Так вот, в этом городе, мой друг Сева, мог бы делать все что угодно и ему за это бы ни чего не было.
   - А что вы хотите делать?
   Остап думал секунду:
   - Пока не знаю, да это и не к чему. Все равно - многое нельзя. Вот будет абсолютная власть... Кстати, а вы Шура - чего хотите?
   - Пива... - Проговорил Балабанов мечтательно.
   - И все?
   - Все!
   - Интересный случай... Свобода определяется количеством пива. Даже не так... Количеством денег на покупку пива...
   - Да, - Прервал Балабанов ход мысли комбинатора, - сто рублей в день - и я полностью свободен!
   - Завидую. - Вздохнул Остап. Сто рублей в день - для него не составляло проблемы.
   Они посетили еще несколько магазинов и груженные покупками вскоре возвратились на конспиративную квартиру.
   Оставленные без присмотра подпольщики, находились в предреволюционном состоянии. Федор Никитич, движимый признательностью к гостям, и под впечатлением от лекции бывшего продавца алкоголем, решил угостить Паниковского и Козловича самогоном. Весь ассортимент магазинов и супермаркетов он считал подделкой - потому гнал сам.
   Иван от спиртного отказался, сославшись на зверства наймитов капитала - милиционеров, считающих своим долгом обдирать до нитки честных тружеников дорог. Зато хозяин с Паниковским употребили достаточно, для того что бы идти на штурм и сильно переживали за ушедших в разведку товарищей. Хворобьев почему-то считал, что вернуться они должны с пулеметом.
   Бендер с Балабановым пулемета не принесли. Они не захватили с собой даже винтовок и гранат. Вместо них, Шура выложил из пластиковых сумок: баллоны с краской, самоклеющуюся пленку, четыре комплекта мужской одежды, и маленькие красные вилы для ухода за садовыми цветами. Такой набор несколько охладил пыл воинственно настроенных подпольщиков, но трезвее они не стали.
   До ночи не пьющие антилоповцы преображали автомобиль. Последний штрих в новый имидж "Антилопы" внес командор.
   - Иван, как вы относитесь к известной марке автомобилей - "Мазерати"? - Поинтересовался он у Козловича.
   Иван к итальянской машине ручной сборки относился ни чуть не хуже, чем к прославленной британской марке, о чем и проинформировал капитана. Получив исчерпывающий ответ, Остап рывком оторвал вызывающую надпись с радиаторной решетки. Козлович только простонал.
   Бендер отбил молотком, купленные сегодня, маленькие красные вилы, от чего они стали похожи на расплющенный трезубец и ловко закрепил их на передке преобразившейся "Антилопы".
   Результатом совместной работы, стало рождение нового дизайнерского ателье, способного поспорить с законодательницей автомобильной моды - "Панинфариной". Остап об этом не задумывался, а его помощники не догадывались.
   "Антилопа" из обычного лимузина, стала больше походить на автомобиль класса Грандтуризмо. Две красные, широкие полосы поделили ее кузов на две равные части. Нижняя часть машины, была выкрашена в яркий серебристый цвет. Двери украсили стильные желтые молнии. Красный трезубец на радиаторе, говорил, что "Антилопа" вышла замуж и сменила фамилию. Козлович не ревновал. Он ее полюбил еще больше - такую спортивную, яркую и помолодевшую.
   Встали рано. Старые одежды сменила новая униформа. Все члены автопробега были одеты в однотипные джинсы, кроссовки и майки. На майках красовался медведь правящей партии, членом которой так и не стал приютивший их подпольщик. Что бы не травмировать психику хозяина, будить его не стали. Тихо выгнали машину из сарая и оправились в дальний путь. Город еще спал.
   Сменившая имидж "Антилопа", бежала резвее.
  
   Глава 9.
   Кризис жанра.
  
   В больших городах живут большие люди. Они разрабатывают концепции, определяют направления движения экономики, искусства, литературы. В маленьких городах живут маленькие люди. Их удел - следовать неписанным указаниям жителей больших городов и мечтать когда-нибудь стать жителем одного из них. Но это не так просто. Столичные люди охраняют себя от поползновений провинциалов ценами на жилье, своими высокими зарплатами и просто бездоказательными утверждениями, что провинциалы ни чего ни в чем не понимают, так как жизни не видели... Это понятно - жизнь возможна только в Москве или Нью-Йорке. Все остальное - это не жизнь, это существование... или, как говаривал один провинциал, перебравшийся в столицу - "прозябание".
   И в рекламном деле, для того что иметь работу, требовалось одно - следовать концепциям больших людей. Только тогда можно рассчитывать на получение хороших заказов - следовательно денег. Воробьеву, подавшемуся на старости лет в рекламный бизнес, деньги были нужны.
   Раньше, еще при советской власти, он работал в местной газете журналистом и писал очень похожие на рекламу статьи о тружениках заводов и фабрик. Но теперь о тружениках писать было не принято, а о жизни проституток и олигархов он ни чего не знал.
   Выйдя на пенсию, подрабатывал одно время составлением кроссвордов, но компьютеры не заметно вытеснили его с этого поля. Ему пришлось заняться восхвалением товаров и услуг, но и в этом он преуспел не сильно. Не знакомый с концепциями ведущих рекламных контор, перебивался случайными статейками о местных магазинах. Однако не оставлял надежды получить солидный заказ от какого-нибудь представителя всемирно известного бренда.
   Сегодня ему не повезло. Подготовив очередную писульку о вновь открывшемся магазине, он предложил созданный им шедевр его хозяину. Получил заверение, что тот оплатит хвалебный отзыв первого покупателя о своем предприятии, копирайтер отправился на прежнюю свою работу. Там его писанину еще печатали, тем более, что за это им еще и платили.
   К несчастью Воробьева, у газеты сменился учредитель. Старого редактора выгнали, а новый отказался печатать статью даже за деньги. Это якобы нанесет непоправимый ущерб имиджу газеты и понизит рейтинг печатного издания.
   Вернувшись домой, что бы успокоиться, решил отвлечь себя от мрачных мыслей и подготовить что-нибудь для солидного заказчика. Обычно он писал в стол для "Кока-колы".
   Открыл ученическую тетрадку в клеточку и бодро вывел:
   Пионеры идут,
   Кока-колу пьют.
   Будут радостны они,
   Кока-колою полны.
   Воробьев, прочитал вышедший из под его пера вирш, нашел его вполне приличным. Решил расширить образ газированного продукта и приписать еще пару строчек, но тут дверь открылась и в комнату вошла молодая девушка с коротко стрижеными, черными, мокрыми волосами. Она прошла на балкон. Повесила сушиться купальник и придирчиво осмотрела двор. Ей стало грустно.
   Внизу стояли мусорные баки. Около них копошились облезлые коты.
   За столиком, около подъезда, сидели местные пенсионеры и забивали "козла". Двое малышей, под присмотром полнотелых мамаш, ковыряли в песочнице землю. Песка в песочнице не было.
   В центре, около моря, Зина Воробьева себя не чувствовала такой несчастной. Там, среди пальм и магазинов, среди праздно шатающихся отдыхающих, ей казалось, что в принципе и их город неплох. Что и здесь модно жить и радоваться. Но вид двора вгонял ее в тоску. Ей нестерпимо захотелось уехать. Естественно в Париж или Москву... Или хотя бы в Питер.
   Она мечтала стать звездой подиума. Для этого, как ей казалось, у нее имеются все необходимые качества. Зина не раз измеряла свою талию портняжной линейкой и находила замеры вполне приличными, так же как и размеры других частей тела. Когда деда не было дома, тренировала походку... Однажды дед застал ее за этим занятием и сильно забеспокоился. В газетах писали только плохое, особенно о женщинах с походкой от бедра. Внучка в тот раз смогла развеять его опасения, тренировок не оставила...
   Вернувшись с балкона, мельком заглянула на писанину деда и улыбнулась:
   - Дед, ты зря стараешься. Ты, что написал? Какие пионеры? Их уже тысячу лет нет.
   - Как нет? Точно... Нет. Что же делать? - Спросил он сам себя.
   Зина прошла на кухню. Скоро должен был вернуться с работы квартирант, который снимал у них комнату, заодно оплачивая не хитрый ужин, который она и решила приготовить.
   Воробьев, не придумав кем заменить идеологически подкованных детей, решил сотворить еще более эпохальное творение. Вскоре под четверостишием о "Кока-коле" появились строки о сигаретах:
   Кто курит "Мальборо",
   Того не сможет победить ни кто.
   Ты пачку "Мальборо" купи
   И с ним полмира обойди.
   Имидж ни что - вкус "Мальборо" все.
   Когда ужин был приготовлен, и Зина накрывала на стол, квартирант - Александр Иванович Корейко, сидел в кресле и знакомился с последними творениями Воробьева.
   - Это слоган "Спрайта", - прокомментировал он рекламу сигаретного запаха.
   - Какого "Спрайта"? - Встрепенулся старик.
   - Дед, ты что? - Вступила в разговор Зина, - Имидж ни что - жажда все. Спрайт - не дай себе засохнуть. По телеку круглые сутки крутят...
   - Да? Да, да... - Расстроился старик, - А я то думаю, откуда все в голове это крутиться. Вот к этому "Мальборо" и подставил.
   - Вы зря о сигаретах сочиняете. Все равно ни кто не напечатает. - Добавил Корейко.
   - Почему?
   - Реклама табачных изделий запрещена. Закон недавно вышел. - Пояснил квартирант.
   - Что же делать? О чем тогда писать?
   - О жевательной резинке лучше пишите.
   - О жевательной резинке? О какой?
   - Лучше о местной. Конкуренции нет.
   - А что, есть местная?
   - Не знаю. Думаю есть.
   - Где же узнать?
   - В интернете. - Как само собой разумеющиеся, посоветовал системный администратор, хранилище всевозможных знаний.
   От этого совета Воробьеву стало не хорошо. Все, что было связано с компьютерами, его бросало в холодный пот. В борьбе с ними он уже однажды потерпел поражение.
   Молодой человек, не по возрасту, а по развитию, обычно внимательный к собеседникам, при появлении девушки, грусти в настроении старика не заметил. Это не удивительно. Воробьева ему нравилась. Он даже думал, что влюблен.
   От природы застенчивый, от воспитания замкнутый, Саша с девушками общался редко. Можно сказать даже совсем не общался. Так - по работе... Время шло и он даже не заметил как перешагнул в сороковые...
   В Черноморске судьба определила ему местом жительства комнату в квартире Воробьевых. Красота и раскрепощенность хозяйской внучки, сыграли с ним шутку, нельзя сказать что злую. Разве можно о влюбленности говорить как о чем-то не добром?
   Жизнь бок о бок с молодой, симпатичной, умной девушкой, которая к тому же прекрасно готовит, у которой к тому же нет бойфренда и не захотеть на ней жениться... Александр Иванович захотел. Годы...
   Каждый день он пытался начать разговор о жизни в браке. Но, то Воробьев старший мешал, то Зина куда-то спешила, то... Чаще всего Корейко просто не решался.
   Девушка давно заметила мечтательные взгляды квартиранта. В отличие от ее сокурсников и просто приятелей, он не смотрел на нее оценивающе покупательским взглядом, определяющим в сантиметрах объем талии и бедер, да еще стоимость данной конструкции. Воспитанный на романах из школьной программы, еще советской школы, других в библиотеках детских домов просто не было, он верил в любовь. Его глаза стеснялись гладить ее ягодицы.
   Один раз, когда он засмотрелся на ее грудь, вполне достойную внимания, особенно если она прикрыта только влажной, от воды почти прозрачной, материей, Зина поймала его целеустремленный взгляд - Александр Иванович смутился и попросил прощение. Сам не понял за что и покраснел. Ей даже стало его жалко...
   Поужинали. В комнате было душно. Теплый июньский вечер манил на свежий воздух, пахнущий морской свежестью. Зине хотелось гулять и гулять... не в одиночестве. Она решила подшутить над тайным воздыхателем:
   - А не хотите ли прогуляться, Александр? - Хитро пригласила она Корейко.
   Тот с готовностью откликнулся на приглашение и скоро они шли по кипарисовой алее, ведущей к сверкающему огнями центру города, наполненного искушениями, мимо которых не могли пройти праздные отдыхающие.
   Была пятница. Местные клерки, бухгалтера и менеджеры, подражая приезжим туристам, спешили устроить для себя праздник. Они группами и по одиночке стремились в кафе и рестораны; забегали в магазины, что бы купить вкусности и выпивку; спешили к своим машинам, что бы оказаться в дали от душного города, на своих дальних дачах, где-то в горах.
   Зинаида Викторовна тоже хотела в ресторан или кафе, а еще лучше на дальнюю дачу у быстрой горной реки. Ей хотелось не только романтики. Романтики хотелось Александру Ивановичу.
   До центра было не близко. Времени хватило не только на то, что бы тайный воздыхатель начал говорить, но еще и на то, что бы он начал говорить то, что от него ожидали. Что бы решиться ему понадобилось три километра пути.
   - Знаете Зина... - Александр начал и остановился.
   Девушка подождала продолжения начатой речи минуту и не дождавшись решила уточнить:
   - Что?
   Корейко часто прокручивал в голове монолог влюбленного сисадмина. В нем была и страсть, и любовь, и возвышенные слова... А тут все вдруг вылетело. Он ни как не мог четко сформулировать смысл, вполне конкретного предложения.
   Если бы Саша родился всего несколькими годами позже, или воспитывался не только на классической литературе, то уже давно просто предложил симпатичной девушке: "Зина, давайте жить вместе". И без всяких мешающих делу слов о любви, и совершенно не имеющих к совместной жизни ни какого отношения походов в учреждения по регистрации актов гражданского состояния.
   - Знаете Зина, в жизни... - Теперь ему не дал договорить сослуживец Александра Ивановича.
   - Привет Александр. - Бесцеремонно он прервал возвышенное начало речи, - Добрый вечер. - Приветствовал он спутницу "Ромео". - Представляешь, меня сократили? - Видно новостью он делился не впервые, интонаций в голосе уже не было. - Да, да, меня, а не Кукушкина.
   Корейко, понимая, что должен сочувствовать, нехотя поинтересовался:
   - Да? За что?
   - Да не за что! Просто сократили и все. Будут они объяснять.... Тебе хорошо, ты специалист! - Позавидовал, уже бывший сослуживец. - Ты работу всегда найдешь. Это нас, бухгалтеров, навалом...
   Александр Иванович стал опасаться, что беседа о профессиональных способностях затянется и он не успеет сказать самого главного для него в этой жизни. Но тут появился прохожий, который отвлек на себя откровения отставного бухгалтера. Этот господин оказался знакомым сокращенного работника, имел связи и мог помочь с новым трудоустройством...
   - У нас тоже многих сократили. - Зина охладила пыл воздыхателя, отвлекшись на злободневную тему.
   - Да? - Александр Иванович разговор поддержать умел.
   - Саша, а почему ты не уезжаешь?
   - Куда?
   - Как куда? В Москву конечно. Я знаю, вас все хвалят, как специалиста.
   - Зачем? - Корейко решил, что Зина поняла в чем он хочет перед ней открыться и решила заранее отказать.
   - Да ты что! Там деньги, возможности, жизнь! Здесь что? Кончиться сезон и все... Все уйдет. Будет мокрый февраль, слякоть, ветер... В город придет тоска...
   У нас один уехал... Такой гад оказался! - Слово "гад" она произнесла с уважением и завистью. - Устроился в управляющую компанию, которой наша ОООшка принадлежит, сделал карьеру... Так вот, недавно приехал от туда проверяющий и ни с того ни с сего, всех Ивановых и Сидоровых сократил. Уж не знаю, чем насолил ему директор, но его и всех его родственников уволили. Представляете?
   Александр Иванович не представлял. Он думал о высоком.
   - Даже уборщицу, которая являлась только однофамилицей - и ту под сокращение подвели. Теперь на работе только и разговоров о еврейском заговоре.
   - Он что еврей? - Игнорировать беседу было не учтиво.
   - Кто еврей?
   - Ну тот, который уехал.
   - А... Да нет. Русский.
   - Тогда почему еврейский заговор?
   - Так ведь Ивановых и Сидоровых сократили!
   - А... - Корейко ни как не улавливал сути, - Почему только их?
   - Директор у нас - Иванов. Жена у него - бывшая Сидорова. Вот всех его и ее родственников - уволили. Вы не боитесь остаться без работы?
   Александр задумался. Перспектива искать новое место для приложения своих знаний и умений его волновала мало.
   - Не боюсь. - Смело заявил он.
   - Скажите, а зачем ты вообще живешь?
   - В смысле?
   - У тебя нет своего жилья и ты не стремишься на него заработать. Машины у тебя то же нет. Жены... - Она замолчала. Зине показалась, что она на что-то намекает. Что бы у собеседника не создалось превратного мнения относительно ее слов, быстро продолжила, - Вот я мечтаю о большом светлом доме, красивой дорогой машине, своей яхте... Принце в конце концов... Только где его взять? - грустно закончила она свою мысль.
   Тут Корейко вспомнил, что он ни какой ни Александр Иванович и как ему показалось надменно представился:
   - Я - принц! Абдула Ибрагим второй!
   Звонкий, чистый, радостный смех зазвонил веселым колокольчиком. Зина хохотала, от души, по-доброму... Она не показывала пальцем на наследника Бурнегалского престола, не говорила ни чего, не хваталась за живот... Только сменялась. Когда веселье выдохлось, взяла провожатого за руку и жалеючи произнесла:
   - Эх, Саша, Саша. В нашем городе принцы не живут. Им не чего здесь делать... К сожалению.
   До влюбленного дошел смысл сказанного спутницей. Он хотел объяснить - каким образом наследники престола попадают в такие города и что они здесь делают, но тут они вступили на территорию отдыха и развлечений.
   Кафе, стоявшие рядом, как бабки на рынке, пытались заглушить друг друга громом своих ансамблей. Что-либо разобрать в этой какофонии звуков не представлялось ни какой возможности. В таком грохоте, донести до рядом идущего с тобой человека, какую-то мысль было бесполезной тратой времени и сил.
   Абдула Ибрагим обрадовался вынужденной паузе в разговоре. Он думал, что они пройдут дальше и там, на берегу моря, при свете луны, под шум волн Зина узнает о нем очень многое... Он расскажет о своей матери, о своем отце, о многочисленных покушениях на его жизнь, о переездах из города в город и о найденном успокоении в этом маленьком и тихом городке.
   Но к его несчастью, от двери новомодного, недавно построенного, клуба отошел уверенный в своей неотразимости молодой человек и направился в их сторону. Зина остановилась. Она отпустила руку Александра Ивановича. Весь ее вид показывал, что рядом с ней находиться просто знакомый, случайно оказавшийся рядом. Абдулу это задело:
   - Это, что принц?
   - Почти. Его отец ресторанный король нашего города.
   - А вы его откуда знаете?
   - В школе вместе учились.
   Наследник ресторанной империи быстро оказался рядом.
   - Привет Зинуля. - Поздоровался "принц" с одноклассницей. На стоящего рядом с ней Корейко, он обратил внимание не больше чем на случайно оказавшуюся рядом кошку, если бы таковая оказалась поблизости. - Сегодня у меня в гостях Токарев. Не хочешь заглянуть.
   Воробьева с готовностью кивнула. Не обронив своему спутнику даже "пока", взяла молодого человека под руку и медленно удалилась... Зеркальная дверь укрыла ее от печальных глаз влюбленного Пьеро. Он остался стоять отвергнутым и униженным памятником.
   Александр стоял долго. Он хотел войти в сверкающий дворец, но боялся быть униженным еще больше. Охранявшие вход фэйс-контрольщики бросали в его сторону пренебрежительные взгляды. Пытался уйти, но обида, нанесенная самолюбию, не давала ногам способности двинуться с места. Возможно через несколько часов, вышедшая из дома развлечений, Зина застала бы оставленного спутника на том же месте, но какой-то прохожий неловко задел одинокого горемыку и придал телу живой скульптуры поступательное движение в сторону моря.
   Ноги несли Корейко, а мысли нашептывали - "утопись". Дойдя до берега, ему пришла другая идея - объявить себя наследником престола! Вот тогда она узнает кто он такой! Вот тогда она оценит его! Тогда она согласиться...
   "А ведь согласиться!", - вдруг мелькнула шальная мыслишка. Он стал представлять себе будущую жизнь: дворец, слуги, тайные заговоры, ответственность пред странной и государством, вторая жена - дочь главного министра, третья жена, четвертая жена... Дни наполненные обязанностями, обязанностями и только обязанностями - так ему внушили в раннем детстве. Хотя счастливая и радостная жизнь советского человека ушла в прошлое; хотя все то, что должно было его ожидать в будущем, ждать его не захотело и куда-то сбежало; хотя короли ездили по свету и даже выращивали сою в своих фермерских хозяйствах; хотя наследные принцы более великих королевств спокойно плевали на обязанности перед народом и женились на ком хотели, при этом народ их за это не проклинал и не обижался... В общем воспитатели у Александра были хорошие. Макаренки они все были...
   И не пошел Абдула Ибрагим в посольство своей державы. Не отругал своего посла за то, что так долго его ищет. Не топнул грозно ногой на своих сюзеренов...
   Он отправился, словно безродный студент, бродить по городу. Бродить и мучиться...
   Ранним утром он вышел к автостраде. Машины стояли потоком. Одни стремились въехать в город, пока нет пробок, другие выбраться из него. И все в этих самых пробках стояли до самого обеда. В это время местные, знающие водители, ставили свои машины на прикол - все равно пробки и тогда поток начинал двигаться. К вечеру одни счастливчики покидали курорт, а другие в него въезжали...
   Александр Иванович сразу определил, что отдыхающих здесь было больше, чем местных жителей. Окна автомобилей, принадлежащих гостям, были опущены. Они дышали морским воздухом. Одни на последок, другие впервые. Однако в гареве выхлопных газов распознать морские запахи не взялся бы и дипломированный нюхач. Корейко еще раз убедился - автомобиль вещь бесполезная и не нужная.
   Солнце выплывало из-за гор, обещая жару. Тоска улеглась. Он проворно зашагал в сторону города, опережая самый быстрый автомобиль.
   Для себя он решил, что будет любить на расстоянии. Пусть Зина выходит замуж за этого ресторанного принца, пусть... Но она придет в гости к своему деду и тут увидит его - преданного друга, сидящего у постели больного старика. И тогда поймет - кто ее по настоящему любит и от кого она отказалась...
   Когда Александр Иванович проходил мимо дорожного знака, после которого все автомобили должны бы сбросить скорость до шестидесяти километров в час, если бы они могли это сделать, из открытого окна странного лимузина, стоящего у самой обочины, высунулась рука и радостный голос прокомментировал:
   - Смотрите - первый черноморец! Он идет пешком!
   Другие черноморцы, сидящие в машинах с поднятыми стеклами, этого замечания не услышали.
   Через минуту "Антилопа", вслед за Александром Ивановичем, въехала в Черноморск. Город это почувствовал. Воздух на дорогах курорта сделался гаже.
  
   Часть вторая.
   Принцы.
  
   Глава 10.
   Комната с видом на море.
  
   Если вы приехали отдыхать на море у вас обязательно должна быть комната, из которой это море изредка можно лицезреть - иначе зачем тащиться за тысячи километров. Если же вы приехали на море работать - то комната должна быть в непосредственной близости от него. Остап не только придерживался этого мнения, он ему следовал.
   Сразу после въезда в курортный городок, Бендер приказал заворачивать к морю. Когда дорога кончилась, а впереди был только морской песок, командор вышел из автомобиля и осмотрелся. Узкая дорожка уходила в сторону и заканчивалась манящим плакатом: "Приют конкистадора".
   - Туда. - Указал комбинатор на вывеску. - Мореманы мы или?
   С его утверждением ни кто спорить не стал. Вскоре "Антилопа" остановилась в тени большого каштана, прямо под вывеской.
   На часть средств, полученных от не чистого на руку зятя главы района, главный антилоповец снял целых две комнаты в непосредственной близости к морю. Правда, одна комната смотрела во двор. Из ее окна море можно было только слышать, волн увидеть было нельзя. Но для Паниковского с Балабановым и такое жилье было роскошью. До того времени они квартировали по подвалам. Козлович в не пахнущей бензином обстановке жить отказался, предпочтя стоящий во дворе дома гараж, заботливо снятый для "Антилопы".
   Сам начальник экспедиции занял большую залу с балконом. Иногда к нему заходили его сюзерены, что бы полюбоваться томно шумящими волнами и выходящими из этих волн, томными красавицами. Бендер подчиненных не гнал. Он с ними делился впечатлениями относительно волн и соображениями относительно красавиц. Подчиненные на его замечания услужливо прихихикавали. Паниковский прихихикавал униженней и дольше. Он с готовностью отзывался на юного друга и юнгу, чем заслужил повышение по службе и был произведен командором в матросы.
   Первый день был посвящен принятию морских ванн и гелиотерапии. Антилоповцы, все, за исключением командира, морскую воду нюхали впервые. Балабанов, как ребенок скакал по белому песку. Козлович не вылезал из воды, несмотря на синюшный оттенок кожи. Паниковский заинтересованно наблюдал за молодежью женского пола, нежась в тени пляжного зонта.
   Остап выдал каждому члену команды по тысячи рублей и дал два дня отдыха. Полученные деньги Паниковский с Балабановым просто пропили в первый же вечер. На второй день на море не пошли.
   Не умевший отдыхать Козлович, всю сумму потратил на железного друга - накупил присадок для внутренностей, косметики для наведения внешнего лоска и два дня проходил вокруг "Антилопы".
   Сколько денег потратил Бендер и где провел эти дни, для подчиненных осталось загадкой. Появился он рано утром на третьи сутки - опухший, уставший, но довольный.
   Проспав до обеда, на вечерней зорьке собрал членов своей команды и поделился планами на будущее:
   - Ну что же, мои верные сателлиты. - Остап начал торжественно. Балабанову окончание предложения не понравилось. Слово он слышал впервые. Он посмотрел на матроса и рулевого и по их реакции определил - это не обидное слово. Паниковский с Козловичем о его значении не задумались. - Пришло время трудиться. - Двое членов команды загрустили. - Завтра мы открываем свою фирму.
   - Зачем? - Бывший юнга, задав не нужный вопрос, оказался на грани разжалования в прежнее звание. Но командор пребывал в благодушном расположении.
   - А затем, уважаемый Михаил Семенович, что человек это не кошка - он трудиться должен. Это первое. Да и деньги надо зарабатывать - сколько нам здесь предстоит жить, ни кто не знает.
   - А какую фирму? - Козлович к труду был готов.
   - Да какая разница... Главное кредит на развитие получить. - Загадочно ответил Остап.
   При слове "кредит", Паниковский несколько взбодрился. Он решил, что работа будет не трудная.
   - Кстати, Михаил Семенович - вот вам первое задание. - Испытующе посмотрел великий комбинатор в глаза проказника.
   Пожарник погрустнел.
   - Что я должен делать? - поинтересовался он озабоченно.
   - Сущая ерунда. Необходимо найти двух бездомных с паспортами... Дня на два. Не больше.
   - Зачем?
   - Будем из них делать Рокфеллеров!
   - А можно из меня сделать? Я то же бездомный и с паспортом. - Паниковский решил сэкономить время, заодно стать миллионером.
   Бендер в задумчивости походил по комнате, бросая оценивающие взгляды на потертую внешность бывшего торговца алкоголем. После недолгого раздумья сознался:
   - Боюсь пыток не выдержите.
   Каких пыток Паниковский интересоваться не стал. Молча расписался в книге за пятьсот рублей на презентационные расходы и отправился к ближайшему пивному ларьку. Знакомые в городе у него уже имелись. И не только знакомые, а можно сказать друзья. Их то он и решил предоставить на должности подпольных миллионеров.
   В течении трех следующих дней, командор развил бурную деятельность. Сначала, потратил все деньги, полученные от реализации визитки с именем загадочной личности. Треть этой суммы ушла на покупку готовой фирмы, остальное - на взятку местному чиновнику. Тот обещал помочь с кредитом.
   Затем, под гарантийное письмо Кумовской управляющей компании, он снял полуподвальное помещение из трех комнат и завез в него офисную мебель, оргтехнику и чучело медведя. Походя, по объявлению на заборе, занял, уже без поручителей и залога, полтораста тысяч наличными. Из этой суммы, большая часть была потрачена на аванс, директора и главного бухгалтера купленной фирмы. Оказалось, предприятие было приобретено вместе с живыми людьми. Хотя крепостное право было отменено давно, людей купить было можно. При этом многие к этому давно привыкли, как купленный директор - Отсиделов Алексей Харитонович.
   Аванс получили и остальные работники предприятия: Паниковский значился курьером, Балабанов - старшим специалистом, Козлович - водителем. Какую должность занимал командор, осталось для всех тайной. Но все его слушались. Даже директор.
   Пятницу провели в трудах по обустройству офиса. Больше всех от труда страдал Паниковский. Не потому, что ему было тяжело носить столы, компьютеры и чучело медведя. Михаилу Семеновичу было тяжело осознавать - какую сумму на все эти приобретения потратил великий комбинатор.
   Когда вечером, подобно большинству офисных служащих, они с Балабановым сидели в кафе и пили честно заработанное пиво, он поделился своими мрачными думами с собутыльником:
   - Шура, я вам как человек с большим опытом, скажу - Бендер приехал сюда совсем не затем, за чем говорит.
   - Это почему? - Вяло поинтересовался старший специалист по перетаскиванию тяжестей. Ему было хорошо - сидеть в кафе на берегу моря и потягивать пенный напиток. Ночь еще не опустилась на город, музыка играла тихо. Мокрые отдыхающие спешили отдохнуть перед ночной сменой. Было покойно.
   - Как почему? - Заволновался Паниковский. - Вы знаете куда он потратил наши деньги?
   - Какие наши? - Новость о имевшейся кубышке, принадлежавшей ему и отставному пожарному, заинтересовала Балабанова.
   - Как какие? Вы что! Что мы с американцев получили?
   - А мы то тут причем? - Удивился Шура. - Остап Ибрагимович заработал. Скажите спасибо, что вам на пиво каждую неделю дает.
   - Шура! - Паниковский понизил голос. Получилось заговорщически. - Вы знаете, сколько потратил Бендер, что бы обставить офис?
   - Ну, сколько? - Балабанов был из не любопытных. Спросил для поддержания беседы, заранее зная, что его давний знакомый соврет. Время, проведенное вместе, не прошло даром. Паниковский соврал.
   - Миллион!
   - А вы откуда знаете? - Шура оказался гутаперчивым человеком.
   - Я же курьер! - Михаил Семенович должностью гордился. - Все документы через меня проходят. - Это было правдой. Паниковский все эти дни мотался между директором фирмы и главным бухгалтером. Эти работники работали на дому. Даже аванс им относил курьер. И аванс не маленький. Больше всего его задела именно сумма, выплаченная этим, как он считал, бездельниками.
   Главным бухгалтером была молодая мамаша, которая между кормлениями ребенка и стирками пеленок, успевала готовить обед мужу и бухгалтерские документы.
   Директор вообще не понятно чем занимался. Когда полученные от мамаши-бухгалтера документы, курьер приносил к нему, тот не отходя от двери, ловко их подписывал на спине Паниковского и сразу выпроваживал того за дверь. От него всегда пахло пивом. Ходил директор в одних трусах. Самое поразительное, Михаил Семенович не слышал его голоса. Тот даже не здоровался.
   - Скажете миллион... - недоверчиво протянул Балабанов. - На миллион можно столько накупить...
   - А вы знаете, сколько стоит чучело, которое мы с вами два дня с места на место перетаскивали? - С прищуром поинтересовался курьер.
   Шура пожал плечами.
   - Сто... Двести пятьдесят тысяч! - Паниковский сумму выдумал. От старшего специалиста, не ускользнуло арифметическое действие, произведенное собеседником.
   - Ну и зачем мы тогда приехали? - Вяло поинтересовался Балабанов.
   - Он нас продаст!
   - Кто?
   - Бендер.
   - Как продаст?
   - По частям. Помните мы заезжали за деньгами в какой-то подвал.
   Шура кивнул. Он ни когда не думал, что за час можно просто получить несколько тысяч без всяких гарантий.
   - Ну и что?
   - А вы видели морду, которая нас рассматривала, когда Бендер уходил?
   Балабанов припомнил худое, не выразительное лицо, равнодушно рассматривающее членов команды из-за зарешеченного окна подвального помещения.
   - Как это можно продать человека по частям? - Шура не доверял старому знакомому.
   - Очень просто. Например моя печень на черном рынке стоит двадцать тысяч... Не рублей конечно...
   - А кому нужна ваша печень?
   - Миллионеру. Старому миллионеру. Вы что про пересадку органов ни чего не слышали?
   Шура о пересадке органов читал в "Экспресс газете".
   - Да с вашей печенью, любой миллионер, протянет меньше чем со своей старой.
   - Грубый вы, злой человек. Я вам дело, а вы... - Паниковский за свою печень обиделся. Она его ни когда еще не подводила, а случаев подвести было много - пил он чаще всего не "Хенеси" и не кефир.
   - Я все Остапу Ибрагимовичу расскажу. - Пообещал "дальний родственник" командора.
   - Говорите, говорите... На следующий день вас уже не будет.
   - И что вы думаете делать?
   - Хочу попросить прибавку. За три тысячи, что обещал платить Бендер, так рисковать просто глупо.
   - И сколько вы хотите попросить?
   - Еще три. Думаю, это будет справедливо. Только мне одному не удобно... Вот если мы вдвоем попросим, так сказать коллективно... - Паниковский когда-то был членом профсоюза.
   - А Козловичу? - Балабанов долго жил в коллективе, пусть и не по своей воле.
   - Что Козловичу?
   - Тогда и ему прибавку.
   - Шура! Козлович - дитя. Он даже в КПЗ не сидел. Ему и этого достаточно. Пусть спасибо скажет, что бензин для его монстра за счет фирмы покупаем. Вы же умный человек! Вы же срок мотали!
   - Два. - Уточнил защитник простых мужиков.
   - Тем более...
   - Но вы то не сидели.
   - Но я же умный человек!
   Балабанов почувствовал провалы в логических построениях речи Паниковского, но обосновать эти провалы не мог.
   - Завтра у Бендера спросим - когда дело? - Твердо заявил он и заказал еще одну кружку пива.
   Однако ни в этот, ни на следующий день, потенциальный король не объявился. Его подданные провели эти дни в обычных для себя хлопотах. Козлович обихаживал "Антилопу", Балабанов и Паниковский пьянствовали.
   Бендер появился только в обед понедельника уже в офисе. Тут же всех построил и заявил:
   - Ну что ж - пора приниматься за дело! Сегодня Шура вы мне продемонстрируете вашего принца. Все дело я беру в свои руки и что бы ваших рук рядом не было. Будете только выполнять мои указания. Всем ясно?
   Козловичу все было ясно от начала до конца. Он для себя уяснил - его дело мыть и чистить машину, и это его устраивало на все сто. Балабанов понял одно - его дело показать. Паниковский сомневался во всем, в чем именно еще не определил, но под пристальным взглядом командора, головой кивнул.
   - И так, Шура, вперед! Нас ждут великие дела! Скоро вы будете ходить в парчовом тюрбане с изумрудной брошью.
   На смотрины выехали всем коллективом. Однако в окружении ревущих железных монстров, Балабанов терялся и направление движения выбрать ни как не мог. Пришлось Козловича оправить на базу, а самим пробираться узкими городскими тропами, через проходные дворы. В нескольких местах они перелазили через заборы, один раз даже с колючей проволокой. К вечеру цель была достигнута. Радостно, Шура указал на окно старой хрущевки.
   - Уберите руки и перестаньте кричать! - Зашипел на Балабанова великий комбинатор. - Показали и все... Я же сказал - руками не касаться.
   - Я не касался... - Обиделся Шура.
   - Все. Уходим. Перестаньте пялиться Паниковский! Вы, что черта увидели?
   - Ангела. Вы только взгляните.
   Бендер проследил за взглядом отставного пожарника. На балконе второго этажа, рядом с только что указанным окном, стояла прелестная девушка. Остап оценил черты ее лица, нашел несколько недостатков в фигуре... Быстро сообразил, что она могла слышать выкрики одуревшего Балабанова и видеть пляски в его исполнении.
   - Девушка, извините мою назойливость, - обратился он к Зине Воробьевой, а это была она, - Вы не подскажите - здесь поблизости не живет Переславль-Залеский?
   Зина отрицательно помотала головой. Она всегда считала, что Переславль-Залеский это город. И город этот находиться не близко.
   Остап переключился на Балабанова:
   - Я тебе говорил, что не здесь! А ты - здесь, здесь... - И снова к молодой и симпатичной. - Архитектура эпохи холодной войны. - Он обвел руками окрестные дома. - Строили с оглядкой на боевые действия. В таких домах не то что человека, армию потерять можно. Ну, что ж, пойдем дальше искать...
   И тут же обратился к оказавшейся поблизости старушке:
   - Вы Переславль-Залеского не знаете?
   В голове у старушки сработало реле, но без периодического обслуживания, оно замкнулось не до конца. Такую фамилию она не просто слышала, как ей казалось это был ее старый знакомый... Вот только как он выглядит?
   Остап из вежливости убегать не стал, дожидаясь ответа участливой прохожей. Та слеповато смотрела на незнакомца, стала водить рукой по окнам дома, вспоминая - как фамилия того или иного жильца. Своим вопросом Бендер ввел ее в глубокую задумчивость и напомнил о возрасте. Старушка чуть не плакала... Тут к ней на помощь подоспела еще одна склеротичка. Вскоре старики и старушки взяли в кольцо троих неизвестных и выпытывали у них приметы гражданина с фамилией города.
   Великий комбинатор стал надувать щеки, выпячивал живот, обводил вокруг себя руками - в общем изображал мужчину выдающихся объемов, но при небольшом росте. Как оказалось здесь таких водилось большое множество. Его отправляли то в соседний дом, то на другую улицу... Один старик посоветовал даже съездить в Киев... Поиски могли бы завести еще дальше, но тут кто-то предположил, что гражданин Переславль-Залеский умер.
   Пенсионеры вмиг погрустнели, опечалились и стали расходиться... Они все вдруг вспомнили этого доброго дядьку, который ушел в мир иной. При этом каждый, почему-то думал и о себе...
   Оставленные без присмотра, трое искателей, покинули территорию двора. Не далеко от пятиэтажки, оказался уютный парк. Заняв одиноко стоявшую, под раскидистым дубом, лавочку, "принц" и его компаньоны стали ожидать другого принца.
   Тот, как всякая особь королевских кровей, оказался пунктуальным до безобразия. Ровно в половине седьмого он ступил на алею парка. Увидев его, глаза Балабанова, расширились и стали отслеживать каждый шаг, королевской особы.
   - Да не смотрите вы так... - тихо прошептал Остап, одной стороной рта. - Паниковский - фу... Тихо, спокойно. Мы просто отдыхаем. Ни кого не трогаем...
   Молодой человек с плеером на шее, прошел мимо, мало обратив внимание на троих скучающих мужчин. Его мысли были заняты чем-то высоким, но прочитать "чем" по глазам было нельзя. Глаза прятались за стеклами темных очков.
   Когда он вышел из поля зрения следопытов, Остапа пробило на философию:
   - Теперь понятно, почему монархии ушли в прошлое.
   - Почему? - Заинтересовался Паниковский.
   - Вы только сравните - его и меня.
   Верные подданные в один голос заявили, что королевский пост должен по праву принадлежать Остапу Ибрагимовичу, а ни какому-то выскочке...
   Лжедмиртий ликовал. Он уже надел корону далекого королевства.
   - С завтрашнего дня вы уволены. - Вдруг заявил он поклонникам.
   Паниковский и Балабанов опечалились.
   - Да и я заявление напишу. По собственному желанию. - Бендер был справедливым человеком.
   - Жить на что будем? - Озаботился Шура.
   - Это не проблема. Я пожалуй не совсем уволюсь. Консультировать буду.
   - Извините, Остап Ибрагимович, - Паниковский хотел знать все, - а вы кем числились?
   - Заместителем директора. Сегодня был на заседании в местной администрации, - объяснил он свое опоздание на работу, - там и узнал, что мы оказывается должны поддерживать местных сельхозпроизводителей, а наша контора называется - ООО "Семечка и орехи". Так что будем закупать семечки и орехи.
   - Остап Ибрагимович, - Балабанов был заинтригован, - а где мы деньги возьмем?
   - Какие деньги? - Удивился командор.
   - На закупку этих семечек... - Пояснил Шура.
   - Эх, темнота. Сразу видно - Маркса читал. Выбросите это из головы. Формула деньги - товар - деньги давно перестала действовать. Сейчас все по-другому.
   Балабанов Маркса не читал, в чем честно сознался.
   - Это как же? - Экономику изучал Паниковский.
   - Сейчас все проще. Товар из формулы можно выкинуть за ненадобностью. Заключим договора на поставку. Нам перечислят деньги за семечки и орехи. Мы на часть этих денег закупим, что должны закупить. И пусть они эти семечки везут на заводы и фабрики. Товара, своими чистыми руками, мы касаться не будем. У нас другие дела...
   - Здорово! - Шура зауважал командора еще больше, хотя еще несколько часов назад не подозревал, как можно уважать человека больше, чем он уважает Остапа Ибрагимовича.
   Паниковский ни чего не сказал. Он понял, что не такой умный, как думал о себе несколько минут назад.
  
   Глава 11.
   ООО "Геркулес".
  
   ООО "Геркулес" занимало несколько комнат на втором этаже административного здания бывшей швейной фабрики. Трудолюбивые геркулесовцы заключали договора с колхозами и крестьянами-одиночками, именуемыми на западный манер фермерами, и те обеспечивали безбедное существование хозяевам славной компании, поставляя на заводы и фабрики свою продукцию. В основном семечки подсолнечника и овсянку.
   Когда фирма только образовывалась, и встал вопрос о названии, нынешний руководитель господин Полухарев, предложил назвать "Геркулес" - "Геркулесом". За это его учредители директором и поставили. Точнее посадили.
   В своем директорском кабинете он сидел и говорил по телефону. Часто. Секретарша, Василиса Серафимовна, девушка неопределенного возраста с глазами стельной коровы и повадками мышки, часто на этом основании отказывала подчиненным заходить в кабинет директора. Бросит лукавый взгляд на системный телефон, увидит красный огонек, переведет взгляд на потолок - не летит ли стервятник и на просителя:
   - По телефону разговаривает. Нельзя. - И за стойкой скукожиться, что бы не видели, чем занимается. Только что видеть-то, все и так знали - учиться человек. Курсовые решает...
   Посидит, посидит младший, а то и старший менеджер по закупкам в приемной. Оставит писульку в папке на подпись, да так и пойдет на свое рабочее место, без всякой санкции руководства дела двигать. По своему усмотрению. И ничего, дела на месте не стояли. И еще какие дела. Весь район, только в "Геркулес" семечку и вез. Точнее не в "Геркулес", а через "Геркулес". А санкцию и на следующий день из другой папки забрать можно...
   Так все вертелось по однажды заведенному порядку, да вдруг порядок нарушился. И нарушил его первый заместитель директора - господин Камбалевич.
   Правду сказать бывали в конторе и срочные дела - корпоративная вечеринка, закупка путевок, отпуск кому-то срочно понадобился - все к Камбалевичу ныряли. Тот по телефону не говорил, да и секретарши у него не было. Объяснят ситуацию, тот к директору. Только он мог в кабинет без вызова заходить, даже когда господин Полухарев важные дела по телефону обсуждал.
   А тут вдруг без всяких просьб со стороны, да еще по личному - попросить повышение зарплаты, да еще в два раза. Полухарев чуть чаем не подавился, когда такую наглую просьбу, да еще из уст ближайшего соратника, услышал.
   Нет, конечно и раньше к нему такие запросы поступали. В письменном виде конечно. Жениться кто, ребеночка заведет - заявление напишут по форме: "Так мол и так, в связи с увеличением объемов работ, прошу повысить заработную плату менеджеру Кукушкину". Прочитает директор писульку... И резолюцию - "Камбалевичу. Решить вопрос в объеме утвержденного фонда заработной платы". Ни кому не отказал. Ни разу.
   Секретарша Камбалевичу просьбу передаст, а вот он-то и отказывал. Вызовет к себе начальника отдела, который наглости смог набраться, что бы подчиненному прибавки потребовать и спросит: "Кого сокращать?". Тот сидит, глазами моргает, понять ни чего не может - просил повышения зарплаты, а совсем не сокращения штатов. Ему тогда заместитель директора резолюцию самого и даст почитать - мол сам видишь, если Кукушкину прибавить, то у кого-то убавить надо. Почешет лысину добрый начальник, да ни с чем и уйдет.
   В общем на просьбу зама, Полухарев тому сразу в лоб предложил заявление об увольнении писать. А этот наглец, не выходя из кабинета, ему это самое заявление на стол и выложил. Что оставалось директору делать? Не терять же лицо - подписал, даже отрабатывать не заставил. А мог бы...
   Вслед за Камбалевичем, другие прибавку просить стали, как сговорились - главный бухгалтер Бурмага, начальник отдела заготовок Борзе и даже младший менеджер Кукушкин. Отписывать было не кому, Полухарев сам распорядился - "Не хотят работать - пусть увольняются". Те и уволились.
   А заявления идут и идут. Пришлось ему начальника отдела кадров вызвать. Сначала конечно познакомился, а уж потом в мелочь всякую вникать стал - сколько человек вообще в конторе работает и кем. И вообще кто, чем занимается.
   Сколько человек работает, начальник отдела кадров знал, а вот второй вопрос и его поставил в тупик. Собрали совещание из еще не уволившихся. Долго совещались. Несколько дней. В конце концов оклады на пятьдесят процентов увеличили... Всем, кто просил, кроме младших менеджеров конечно. Тем пришлось заявления назад забрать.
   Но были и такие, которые ни чего не просили - секретарша и системный администратор. С секретаршей еще более, менее было ясно - родственница, хоть и дальняя, а вот компьютершик вызывал подозрение - не засланный ли? Решил на него директор своими собственными глазами посмотреть.
   Так Александр Иванович Корейко познакомился с директором своей конторы.
   Когда его вызвали, он решил - что-то не работает. Оказалось нет, все в порядке. Смотрит на него господин Полухарев ласковыми глазами и мило выспрашивает:
   - Почему вы, Александр Иванович, прибавки к зарплате не просите?
   Абдула вспомнил, что он Абдула Ибрагим. Но директора "Геркулеса" в связях с тайной полицией своего государства подозревать стал. Не то слово скажешь и все, думает - раскроется тайна его происхождения, придется на постоянное место жительство в царский дворец перебираться. Юлить начал:
   - А что можно?
   Тут Полухарев растерялся. Сказать - "можно" и этот попросит, да еще не известно на сколько. Все говорят - "компьютерный гений". Как контора без гения работать будет? А "нет" - зачем тогда спрашивал. Подумал, подумал директор да и увеличил оклад системному администратору... На целых двадцать процентов. А заодно и секретарше, на столько же - родственница.
   В обеденный перерыв решил Александр Иванович щедрость начальства разъяснить. Тут его сослуживцы успокоили:
   - Да ты че? - Удивился старший заготовитель Непонимайло, получивший повышение после увольнения Борзе. - Все уже давно повышение окладов получили. Недели две как...
   И поведал историю борьбы трудящихся за свои права в одном, отдельно взятом коллективе.
   Успокоенный и обрадованный Корейко вечером хотел поделиться новостью о повышение своих доходов с Зинаидой Викторовной, но та вернулась поздно.
  
   Глава 12.
   Дела бывают не только деловые.
  
   Контору в опытные руки Остап передал быстро: во-первых - конкуренты; во-вторых... достаточно первого. Бендер считал - нет лучше работников, чем бывшие враги, да еще работающие за большую зарплату - эти будут землю рыть пока не узнают... Чего они могут узнать - не важно. В любом случае месяц, два работать будут, а больше и не надо.
   Сам комбинатор полностью отдался делу престолонаследования.
   Посидев денек в парке напротив дома, где квартировал принц, Остап был очарован созданием женского пола с набухающими почками вторичных половых признаков спереди. Создание торговало квасом и занимало великолепную позицию для наблюдения за всеми входами и выходами из подъезда Воробьевых, и за комнатой обитания их квартиранта. При этом находилась здесь давно - стала частью пейзажа и потому привлекала внимания не больше столба или пустой скамейки. Квас она наливала из большой рыжей бочки. По резервуару комбинатор и определил - делает местный бизнесмен. Тара еще выполняла роль рекламного плаката - на ней были указаны координаты для рэкетиров и налоговой инспекции. По указанному адресу, и отправился Бендер, прихватив с собой "зятя" одного олигарха.
   Частное предприятие с названием, долженствовавшим вызвать доверие у простого покупателя : "Городской пищекомбинат", располагалось вдали от моря и цивилизации. По просторному двору сновало несколько, стоявших на границе подросткового возраста, детей с ведрами и бидонами. Из огромного сарая иногда показывался мужчина интеллигентного вида, в очках и давал наставления детям. Мат в руладах отсутствовал. Этого Остапу было достаточно, что бы определить - общаться предстоит с педагогом. Что делает этот педагог - использует рабский детский труд в своих корыстных интересах или приучает подрастающее поколение к труду - ему было совершено безразлично.
   - Я этого так не оставлю! Использовать детей в своих личных, корыстных интересах! - Заорал комбинатор, только очкастый высунулся из сарая, так громко, что дети остановились, а Балабанову захотелось присесть.
   Расчет оказался правильным. Квасоделатель выскочил из убежища и со скоростью бегуна на спринтерские дистанции подбежал к Остапу.
   - Прошу вас - потише, - шепотом попросил очкарик Бендера.
   - Нет! Я молчать не буду. - Командор был настроен решительно. Орать перестал, но говорил громко. - Вы эксплуататор! Вы угнетаете детей!
   Угнетаемые, прочувствовав слова обвинителя, в пляс не пошли и с радостными криками по домам не побежали. Многие погрустнели.
   - Ни кого я не эксплуатирую! - Убежденно, но очень тихо, пролепетал предприниматель-педагог.
   - А это что? - Указал пальцем Остап на самого худого юнца с ведром, наполненным темной жидкостью.
   - Это не что, а кто! Это - Ваня!
   - Я вижу, что Ваня! - Не унимался Бендер. - Почему он таскает ведра с какой-то гадостью, а не нежиться под ласковым солнцем на пляже?
   Молодой человек, носящий исконно русское имя с еврейскими корнями, ведро не бросил. Искоса посмотрел на словоохотливого борца за его права и показал борцу высокоподнятый к солнцу средний палец. Сей жест он заимствовал из американский боевиков. Учитель в это время смотрел на борца. Борец лицо кривить не стал.
   Время... Пока не было видеомагнитофонов все называли своими именами. Лет двадцать назад - пацан бы отматерил доброго дядю, и дядя подал бы в суд и на мальчика, и на его педагога. Но... Время. За поднятый палец - в суд не подашь.
   - А вам какое дело! - Памятуя из шахмат - лучшая защита - нападение, владелец квасоделен пошел в атаку. - Если хотите предъявить претензии - прошу официально!
   Остап мягко взял его за локоток, и отвел преподавателя-интеллигента современной формации в сторону.
   - Честно скажу - я - за! Вы молодец! Молодежь не по подворотням шатается, а делом занята. Хорошо! Но! Поймите правильно... Я - помощник депутата. - Бендер скромно склонил голову. - И мое руководство... - он украдкой указал пальцем в небо, - дает мне вот такие задания. - Остап тяжело вздохнул.
   О депутатах Ираклий Семенович Авербух - так звали-величали предпринимателя, знал мало. Об их помощниках только слышал. Слухи были не хорошие, будто все они помощниками только числятся, а большую часть трудовой смены на большой дороге проводят, да еще в темное время суток. С этими товарищами спорить - себе дороже. Он посмотрел на свои ботинки, огляделся по сторонам и решил поделиться с помощником депутата информацией о своем знакомстве с его коллегами, но...
   - Вы думаете - я - бандит? - С обидой в голосе проговорил Бендер, заметив вялую нервозность визави.
   Педагог порозовел. Слегка. Незаметно. Лукаво улыбнулся и от грязных мыслей открестился - поводив, обращенной к Остапу, ладонью на уровне груди.
   - Сказать по правде - был я бандитом - честно соврал Бендер, - давно. Как помощником стал - все. Как отрезало. - Вздохнул. - Даже связей ни каких не осталось. А эти депутаты... - скривил губы, договаривать не стал. Доверчиво наклонился к уху слушателя и зашептал:
   - Мне вон того, рыжего - показал Остап на Балабанова, - на работу устроить надо. Официальный запрос к депутату... А у вас, на улице Ленина - девочка торгует. Мне бы его на месяц туда посадить... Избиратели достали... А? - Командор заискивающе заглянул в глаза потенциального филантропа.
   - Девочка то чем избирателям не угодила? - Ираклий Семенович быстро сдаваться не захотел.
   - Бабушки! Ведь ныне самый надежный электорат - бабушки. Это они делают сборы на выборах, это от них зависит будущее страны! Так вот... У одной бабушки этот балбес... - Остап кивнул на Шуру, замялся, думая как бы продолжить, - вернулся. Из тюрьмы. На работу ни как не устроиться. А тут ваша точка у нее перед глазами постоянно. Письмами замучила - дети работают, а трудоспособному человеку - работы нет. Эксплуатация детского труда... Ну и в том же духе. Возьмите... На месяц...
   Предприниматель почесал макушку, сверил по солнцу время, и согласился.
   - Только у меня зарплата не большая... - Честно предупредил он.
   - Ему хватит. - Твердо заверил Бендер.
   На следующий день Шура сидел под вывеской "ул. Ленина, бывшая ул. Дворянская" и торговал квасом.
   Паниковского Остап решил пристроить около места работы принца. Но тот от помощи из вне, отказался. Решил всем показать, что умный... Дурак! Не придумал ни чего лучше, чем продавать семечки, под окнами офиса, где эти самые семечки закупали составами. В нем узнали курьера конкурирующей фирмы и доложили о подозрениях господину Полухареву.
   Призванный к выполнению своих прямых обязанностей, бывший "бандеровец", а ныне работник охранного предприятия, над Паниковским поглумился. Мешок с товаром одел ему на голову. Хорошо мешок был маленький, даже не мешок, а так... Пакет.
   Старика обыскали, как гражданина Афганистана, следующего на отдых из Кабула в Нью-Йорк. Нашли бумажку с записями. Допрос с пристрастием, Паниковский выдержал. Не раскололся. Ему на последок дали пинка и наказали - больше около здания швейной фабрики, семечками не торговать.
   Сыщика-неудачника, как не оправдавшего доверие, от следствия Остап отстранил, вернув на прежнее место работы. Паниковский был только рад, что задание провалил. Беготни почти не стало. Директор теперь всегда сидел на месте. Молодую мамашу отправили в декретный отпуск. Вместо нее теперь трудился солидный человек - бывший главный бухгалтер "Геркулеса", господин Бурмага. Михаила Семеновича все сотрудники использовали больше в личных целях - купить пива для директора и сигарет для младшего заготовителя Кукушкина. Изредка отправляли на почту, за газетами, ну и корреспонденцией для фирмы, заодно.
   К следственному делу, Бендер привлек Ивана Кузьмича, как специалиста разбирающегося в технике. Козлович долго отнекивался. Будучи человеком честным, он подозревал, что подарить другому человеку минирадиостанцию без его согласия не вполне законно. Остапу пришлось прибегнуть к шантажу:
   - На бензин и масло для "Антилопы", тогда ни чего не получишь.
   После этого Иван сдался и под видом водопроводчика наведался в гости к Воробьевым. Пробыл не долго. Быстро починил давно текущий кран, в благодарность за что был напоен крепким чаем с конфетами. Сам в долгу не остался - подарил хозяевам маленькую таблеточку, передающую все разговоры в квартире на не большие расстояния. Разговоры слушал Балабанов, в перерывах между раздачей кваса, и Бендер - вечером, перед сном.
   Первая запись вызвала в душе Остапа подозрение - тем ли людям подарил дорогую радиопередающую аппаратуру Козлович. Водитель был вызван в номер и в присутствии свидетелей отмел все напрасно возводимые на него подозрения. Иван был настолько честным, что даже не честные дела выполнял честно.
   Но и командора можно понять. Два часа он слушал старческий скрипучий голос, призывающий пить чай, жевать резинку, мыть руки мылом и чистить зубы перед сном.
   Шедший из глубины веков, не смазанный шепот, произносил свои воззвания по большей части стихами:
   "Если будешь пить "Липтон",
   Будет лицо на миллион.
   Жуй резинку "Вася Квасов",
   Будешь избавлен от кариесов.
   Мыло "Лена" из Торжка,
   Лучше мыла нет пока.
   Зубная паста "Колян Кулаков",
   Зубы почистит без дураков."
   Бендер слушал эту абракадабру и дурел. Впервые в жизни он столкнулся с необъяснимым явлением и тупо вопрошал у еще более недоумевающих подчиненных:
   - Мыло "Лена"... Шура, вы когда-нибудь мыли руки мылом "Лена"?
   Шура рук с мылом не мыл, в чем чистосердечно сознался.
   - Ну а вы Паниковский - зубы чистите?
   Михаил Семенович, гигиенические процедуры иногда совершал. Раньше...
   - Вы зубную пасту "Колян" знаете?
   Паниковский свое знакомство с Коляном Кулаковым отрицал молча и горячо, мотая седой головой, как молодой бычок, мучимый слепнями на солнцепеке.
   - Ну а вы Иван...
   Козлович вопроса не дослушал. Молча достал из нагрудного кармана пачку жевательной резинки. Угостил всех.
   На фантике Бендер прочел: "Первая российская жевательная резинка без сахара со вкусом кваса. Вася Квасов".
   Остап повеселел. Он понял - скрипучий голос принадлежит не работнику преисподней, а работнику родственной профессии, но вполне реальной и даже оплачиваемой. Следовательно - голос был человеческий.
   Отпустив коллектив отдыхать, он прослушал еще много воззваний покупать, мыть и чистить. Не вытерпев, перекрутил запись в самый конец и был вознагражден незатейливой песней в исполнении молодой девушки. Пение ему понравились. Как и мужской голос на диктофоне. Голос принадлежал принцу Абдуле.
   Кроме восхищения пением, Александр Иванович, ни чего не сказал. Но Остапу и так стало ясно - Корейко к певице не равнодушен.
   Бендер знал не только четыреста, сравнительно честных способов, заработать большую сумму денег. Он еще знал более двухсот способов соблазнения женщин. Были среди них и не требующие материальных вложений. Но это были крайние случаи - для честного человека не приемлемые.
  
   Глава 13.
   Путь к сердцу мужчины лежит через сердце женщины.
  
   Остап решил добиться расположения Зинаиды Викторовны быстро. Самый прямой путь к сердцу любой женщины пролегал через цветы, украшения и стихи поэта Жижикина, писавшего прекрасную любовную лирику, но так и не выпустившему ни одного печатного сборника из-за своей фамилии. Под псевдонимом работать он не хотел, а зря. Дабы не напрасно жизнь прожить и не утаить от соплеменников огромность своего таланта - произведения выкладывал в открытый доступ, во всемирную паутину, но и здесь его ждали только насмешки... Смеялись больше над фамилией, перепадало и виршам. Не издевался один Остап, изредка оставляя высокопарные восхваления. Для него Жижикин и писал... Часто.
   Естественно, для штурма был еще необходим автомобиль.
   Имевшийся в распоряжении великого комбинатора лимузин с гордым трезубцем на радиаторе, требовал серьезных трат для соответствия поставленной задачи. Проще бы было купить новый, но кредит на покупку сельхозпродукции, местная администрация задерживала. Пришлось опять влезать в долги.
   Соратники Остапа решили, что их руководитель влюбился и на этой почве решил отказаться от намеченной цели, а заодно и разорить, обещавшее стать доходным, предприятие.
   Бывшие геркулесовцы ни чего такого не думали. На их прежнем рабочем месте, директор Полухарев, несколько раз в дребезги разбивал казенный автомобиль и ни какой-нибудь "Мазерати", а вполне тривиальную "Ниву", и каждый раз российский внедорожник, пройдя долгий путь от реанимационного отделения до камеры покраски, возвращался к жизни. Восстановление обходилось дороже покупки новой машины. Хотя чего бы проще - купить другую, но... По бухгалтерии проходила одна машина и срок ее эксплуатации был достаточно большим. На новую в бизнес-план средств не закладывали. Ремонты проходили по другим статьям, в том числе зарплатным. С умельцами слесарями заключали договора на проведение сельхоззаготовок... Конечно заготавливали они на выделенные средства совсем не семечки.
   "Антилопа" преобразилась до неузнаваемости. Ее бока лоснились от новой краски, хромированная сбруя искрилась в солнечных лучах, резиновые копыта мягко шуршали при передвижении. Решетку радиатора украшал выточенный, местным ювелиром, почти настоящий мазератовский трезубец. Изменения коснулись не только внешности.
   Салон получил хорошую звукоизоляцию. Новая, почти натуральная кожа, обтягивала пузатые сиденья, потолок и даже щиток приборов. Престижная стереосистема, при желании, могла заглушить предсмертные вопли любого мафиози, если бы возникла надобность душить его внутри машины, и визги самой "Антилопы" маскировала прекрасно.
   В общем "Антилопа" стала той, какой и должна быть редкая, породистая кобыла, взращенная на вольных травах Итальянской Ривьеры.
   Остап, помолодевшей машиной, остался доволен. Козлович был счастлив. Если бы его попросили подарить кому-нибудь еще один радиопередатчик, он бы пошел на это без всяких уговоров.
   Теплым июньским вечером, когда черноморцы и гости города, парами и коллективно, в своих авто перемещаются из ресторанов в клубы, по дороге осуждая экстерьер соседей по потоку, Остап велел Казлокичу запрячь, точнее заправить "Антилопу" и оправился на первое свидание с потенциальной жертвой обаяния великолепного экземпляра из знаменитой итальянской конюшни. Относительно себя он не имел ни каких сомнений. Его любили даже заморские, горячие мулатки...
   Зинаида Воробьева гуляла в полном одиночестве. Мимо скользили в автомобилях влюбленные. Лишь она была свободна. Свобода навевала не веселые мысли относительно макияжа и увеличения талии. Ей тоже хотелось ехать с солидным спутником, в солидном автомобиле на вечеринку для своих... Ради этого, она уже решила сесть на капустную диету...
   Рядом притормозил длинный лимузин с трезубцем и солидный господин с восточными чертами вежливо предложил подвести ее до ближайшего клуба.
   Девушка к такому быстрому воплощению своих желаний не была готова. Да и автомобиль показался ей не вполне новым, потому она вежливо отказалась, сославшись на желание передвигаться с помощью ног, по старинке. Однако господин не обиделся и не умчался в ночь за другой простушкой. Напросился в провожатые. Зине было все равно, кто идет рядом, и она позволила сопровождать себя.
   - Остап Ибрагимович Бендер. - Представился молодой человек.
   Великий комбинатор представился известной фамилией. Однако, Зина была современной образованной девушкой - читала Уэлбека, Пелевина и Оксану Робски. На "Бендера" только слегка задумалась.
   - Зинаида Викторовна. Воробьева. - Делать из своего имени тайны, девушка не стала. - Я где-то вашу фамилию слышала... И вроде уже вас видела... Вы случаем не олигарх? - В ее понимании известные фамилии могли иметь только люди с большими капиталами, именно их она чаще всего рассматривала в глянцевых журналах, боясь не узнать при встрече, в случае чего...
   На ее вопрос Остап двусмысленно заулыбался. Отвергать или подтверждать догадок молодой любительницы сладких грез, не стал, лишний раз убедившись в невежестве молодых, современных умниц.
   - Прекрасный вечер! - Романтично начал он. Однако тривиальные замечания относительно погоды и окружающего мира, Зине были не интересны.
   - А что это за автомобиль? - Она решила сменить тему. А заодно выяснить социальный статус нового знакомого.
   - "Мазерати" семьдесят шестого года. Раритетная вещь! Люблю ли знаете все эксклюзивное... Содержать конечно дороже, чем какой-нибудь "Геленванген"... Но... Уж зато ни у кого такой нет! - Бендер признался в одной своей мужской слабости.
   У каждого мужчины имеется хоть одна, маленькая, но все же слабость, свойственная обычно мужчинам. Один не может устоять супротив водки, другой теряет рассудок от женского пола, третий... Впрочем то слабости для любой девушки имеющие только одну сторону - плохую, и потому заострять на них внимания не следует...
   Остап обладал слабостью со всех сторон положительной. Любовь к старым автомобилям это, надо сказать - очень, очень замечательное качество со всех сторон, для потенциальных искательниц принцев конечно. Такой человек склонен к патриархальности, покою, устоявшемуся положению, как правило, очень обеспеченному. Ведь для старинных автомобилей нужен гараж - их под открытым небом держать не будешь...
   Некоторые из мужчин предпочитают накоплять яхты - это конечно не плохо... У такого возможностей для собирательства, как правило больше, чем у собирателя автомобилей... Но о таком все, особенно потенциальные конкурентки, очень хорошо знают, а эти последние, то есть бабы бесстыжие, только и думают как такого собирателя в свои сети, в смысле объятия, затащить. А выгоды от такого не намного больше, чем от собирателя сухопутной техники...
   Бывают собиратели авиационной техники - люди ветреные (чего можно ожидать от человека, интересующимся постоянно чем-то новеньким и еще не испробованным). К тому же, они не только собирают, они на собранном еще и летать пытаются, а в при таком увлечении велика вероятность остаться вдовой (если повезет) или просто одинокой, не дошедшей до...
   Многие мужчины собирают оружие. Здесь многого не скажешь. Это и так понятно - люди агрессивные, своенравные, способные в любой момент снять со стены ружье и... Все в жизни случается.
   Последнее время стали встречаться коллекционеры футбольных (хоккейных, баскетбольных) команд. Ребята симпатичные со всех сторон, но... в командах такие бывают экземпляры... Соблазн. Один соблазн...
   Ну и самыми желанными для женского пола были и остаются мужчины имеющие слабость к старинным замкам. Когда-то, еще до рыночных отношений, такие любители собирали обычно старинное оружие и команды, желающие это оружие таскать и замки брали не по безналичному расчету, а хамством и кулаками. Теперь это вполне приличные господа - солидные, спокойные, уравновешенные. Здесь главное, что бы он не оказался еще и коллекционером какой-нибудь команды, и оружие собирал только как нагрузку к очередному замку, а еще лучше, что бы он был человеком развитым и собирал старинные автомобили... Среди замковладельцев очень много именно таких любителей - любителей старинной автомобильной техники.
   Все это внезапно пронеслось в склоненной девичьей голове, но Зинаиду Викторовну мучили сомнения - "Мазерати" она видела только на картинках, а уж старинную...
   Остап, словно читая ее мысли, переключился с субъекта на объект:
   - Увидев вас, я понял, что вы самая прекрасная, самая эксклюзивная девушка этого города.
   Великий комбинатор в женской психологии разбирался. Больше бриллиантов и дорогих автомобилей они ценили только самих себя. Тема, выбранная Остапом для беседы, Зине пришлась по нраву. Поймав конька, дальнейшие объяснения он излагал стихами малоизвестного поэта Жижикина. Авторство он приписывал себе.
   "Бриллианты на шее твоей так прекрасны.
   И в авто нам лететь так легко далеко.
   Выйду вместе с тобою -
   На набережной Каннов.
   Я тебе подарю все богатства Земли.
   Ты меня не кори, что дарю тебе дали.
   Что купаю тебя в море грез и любви.
   Бриллианты на шее твоей так прекрасны.
   И в авто нам лететь так легко далеко.", - на распев декламировал пылкий Остап.
   - Сам сочинил, как только увидел вас. - Почти честно признался он.
   - А я вас вспомнила! Вы про какого-то Переславль-Залеского спрашивали. С вами еще был такой рыжий, на меня показывал... И старик еще был...
   - Да, это был я. И два моих помощника.
   - Ну что нашли?
   - Нет. Мой дядя скоропостижно скончался. - В голосе Бендера проскользнула слеза. Сострадание в женщинах стоит обычно не на последнем месте. Особенно к успешным любителям раритетных автомобилей.
   - Жаль... - Зина искренне пожалела неизвестного человека.
   - Мы мало общались. Я его почти не знал. - Остап был честным. - А может, все таки, покатаемся?
   Девушка сделала отрицательный жест руками. Ей и вправду расхотелось куда-то ехать. Так бывает - задумаешь что-нибудь, твое желание тут же исполняется, а тебе уже и не интересно, легко как-то... И чего-то другого хочется. Только догадаешься чего, первое сбежит далеко-далеко... Особенно часто, так бывает с женщинами...
   Остап отпустил Козловича, широким жестом:
   - Сегодня Иван, вы мне больше не понадобитесь. Отдыхайте. Завтра заезжайте как обычно.
   Только красные огоньки лимузина, затерялись среди своих собратьев, Зине захотелось прокатится в автомобиле. Но сама хотела...
   - Вы приезжий? - С утвердительной интонацией спросила девушка.
   - Да. С рабочим визитом, так сказать.
   - С рабочим, а я думала на отдых...
   - Нет. Дела делаем.
   - Успешно? - Главное в любом деле, Зинаида Викторовна считала успешность, а уж что это за дело...
   - Вполне. - Честно признался Бендер.
   - Впервые в нашем городке?
   - Да, нет. Бывал и не раз... Проездом.
   - Куда же вы ездили. У нас здесь все дороги кончаются.
   - И начинаются новые - в далекие заморские страны.
   - Вы были моряком?
   - Кем я только не был. И моряком. - Помедлив мгновение, Остап продолжил, - и путешественником, и капитаном.
   - Корабля?
   - Яхты... - Скромно соврал Бендер.
   - Интересно! А где вы были?
   - Если говорить о континентах, то не один из них я не оставил без внимания. - Остап говорил чистую правду. Он даже пометил одинокую гору льда, ставшую впоследствии айсбергом, на далеком антарктическом побережье, куда заходил китобой, в команде которого ему пришлось работать коком.
   - А в Бразилии были? - Зина мечтала о Рио-де-Жанейро не меньше, чем великий комбинатор в молодости. Карнавал, роскошные пляжи, мулаты, свобода...
   - О! Это была первая страна, в которой мне посчастливилось побывать. - Деловой человек в душе был романтиком. Однако, воспоминания были тусклыми - почти все время в славном городе на атлантическом побережье, молодой прожигатель жизни, был пьян или почти пьян. Клубы и рестораны знаменитого мегаполиса в его сознании слились с такими же местами развлечений родной столицы. Не долго думая, он стал живописно описывать дни Бразилии в "Арлекино" и "Перекрестке", на которых ему довелось присутствовать...
   Зинаида погрустнела. Она думала, что там, в далекой стране, где всегда тепло, жизнь идет не так как в ее городке...
   Остап заметил настроение спутницы и... Ведь Бразилия же! Стал пересказывать плавание по Амазонке известных певцов и композиторов, виденное им в телевизионной передаче одного из них. Воробьева по воскресеньям телевизор не смотрела, повествование слушала с интересом. Бендер увлекся... Увлекся сильно. Когда с его уст сорвалось: "И тут Сашка Розенбаум упустил здоровенную рыбу... Я Макаревичу - ты кого с нами взял! Да мы тут с голоду помрем!", Зина удивилась и скромно поинтересовалась:
   - Вы знакомы с Розенбаумом и Макаревичем?
   Вопрос не поставил Остапа в тупик. Знает ли о Розенбаума? Еще как знает! Наизусть. Даже под гитару поет, когда выпьет...
   Бендеру пришлось повествовать об известном барде. Мелкие, бытовые детали из жизни известного человека, он черпал с натуры - одно время командор был звукооформителем при другой творческой личности, кормящемся почти тем же промыслом...
   Девушка была очарована. Новый знакомый ей импонировал не только наличием раритетного автомобиля. В отличие от остальных молодых людей, внимания которых она не чуралась, Остап говорил не только о себе. О спутнице говорил чаще, только хорошее и только высокими литературными словами. При расставании целоваться не полез, к стенке не прижал.
   Они стали встречаться каждый вечер и каждый раз было что-то новое. Конечно были и поездки на автомобиле, и ночные клубы, и рестораны... Но даже это было не так как всегда. Остап стал для Зины просто другом. Другом мужского пола о котором мечтают многие женщины, и в наличие которых мужчины не верят.
   Командор сознательно выдерживал дистанцию. Он наблюдал. Наблюдал не за Зинаидой...
   В принципе, поддерживать отношение с особой женского пола можно сколь угодно долго если не говорить ей одного запретного слова, после которого все отношения кончаются - начинается борьба (за мужскую свободу и против женского рабства). Услышав его, женщины хотят слушать его вновь и вновь... Чем сильно нервируют мужчин. Они начинают сожалеть о сказанном, но... за базар надо отвечать.
   Это слово которое не ценят юнцы, которое они бросают направо и налево, ради одно - соития. Этим словом многие именуют элементарную физическую близость. Это слово очень ценимо женским полом. Это слово - "любовь".
   Его иногда можно произнести без последствий - по пьянке, после секса, перед долгим расставанием... Хотя в последнем случае... Бывало, услышав его, женщина (мужчина) отказывались уезжать. И по пьянке... Если много выпить то можно. Если мало... Так что в женском коллективе - лучше напивайтесь господа до упаду - проблем будет меньше. И говорите все что угодно. Называете их богинями, красавицами, умницами, милыми, желанными! Раболепно целуйте ручки и щечки! Тащите в большие кровати... Но не говорите только одного - "люблю".
   В субботу, Остап пригласил Зинаиду Викторовну на рыбалку. Ее ни кто не приглашал на рыбалку. Она с радостью согласилась.
   Воскресным утром, пока солнце не мучает лучами праздных отдыхающих и закоренелых тружеников, солидный автомобиль, предназначенный для передвижения по широким шоссейным магистралям, ради прекрасной дамы ими пренебрег - съехав на проселок, дабы доставить на рыбную ловлю троих рыбаков и одну рыбачку.
   Зина сидела на широком заднем диване между солидным Остапом и смущенным Паниковским. Старик уже давно не общался с девушками, а уж с современными, красивыми и раскрепощенными - вообще ни когда судьба его не сводила. Он только скалил зубы и каждый раз, как только Воробьева обращала к нему свой взор, отворачивался к окну и тяжело вздыхал.
   Балабанов, посчитал своим долгом веселить спутницу. Шура старался как мог, а мог он не много. Пытался рассказать забойный анекдот... Несколько раз с широкой улыбкой на лице и подавляя приступы смеха, начинал, но... Вдруг грустнел, начинал кашлять, так что за полчаса пути ни чего не рассказал. Его память содержала много, хотя и смешных, но изобилующих не нормативной лексикой, сказаний, которые он оставил при себе.
   Рыбалка удалась на славу. Михаил Семенович помогал Зинаиде Викторовне насаживать червячков. Балабанов из не ведомой дали натаскал дров. Козлович приготовил великолепную уху из привезенной с собой форели. Остап загорал на солнце, любуясь на молодую девушку, радуясь летнему дню и морю.
   Вернулись поздно, когда великолепная полная луна затмила свет тусклых, желтых фонарей на затемненных улицах жилых районов Черноморска.
   Остап отправил компанию отдыхать. Посекретничал с Зиной у ее подъезда...
   Девушке хотелось услышать волшебное слово. Она видела, что нравиться Бендеру и не понимала почему он не предпринимает ни каких действий к более близкому контакту. Ее это начинало тревожить, но... Она отнесла это к серьезности его характера и в хорошем расположении духа унеслась во тьму подъезда, мечтая о свадьбе.
   Бендер не спешил уходить. По его расчетам с ним сегодня должны были бы по-мужски поговорить. Он даже знал - кто этот Отелло.
   Остап погулял под балконом "любимой"... Девушка не обманула его ожиданий и на балкон вышла. Всем своим видом, великий комбинатор демонстрировал обожание: он то подносил руки к сердцу, томным взглядом гипнотизируя девушку; слал воздушные поцелуи, хотя та рассчитывала на более ощутимые для тела знаки внимания; демонстративно раскланивался - в общем показал себя влюбленным... артистом.
   Когда Зина утомилась смотреть на этот бесплатный концерт, а Бендеру надоело ломать комедию, взаимно озадаченные, они разошлись в разные стороны. Девушка отправилась мучиться бессонницей, а великий комбинатор на переговоры с королевской особой - краем глаза он заметил, что Зинаида была не единственной зрительницей спектакля.
   Завернув за угол дома, Остап услышал скорые шаги за спиной. Его догоняли. Он убегать не стал.
   - Стойте! - Командор остановился. - Мне надо с вами поговорить. - Остап обернулся. Перед ним стоял смущенный мужчина, сохранивший в чертах не уходящий юношеский задор и наивность восприятия жизни.
   Хотя он прекрасно знал кто это, Бендер надел на лицо маску изумления.
   - Со мной? - Как можно более высокомерно выразил удивление великий комбинатор.
   Александр Иванович, а это был именно он, кивнул. Ему еще ни разу в жизни не приходилось сражаться за прекрасную даму. Корейко смущался, не зная с чего начать. Остап помог:
   - О чем вы хотите поговорить? Уж не о Зинаиде ли Викторовне?
   - Да. Я хочу попросить вас, оставить ее в покое! - Саша решил, что высказался твердо и решительно. Последние слова он произнес фальцетом.
   - Это почему?
   - Я ее люблю.
   - Я тоже! - Остап плавленым сырком казаться не хотел.
   Ромео растерялся. Он ни как не предполагал, что кто-то еще может любить. Как и все влюбленные, считал свою любовь единственно существующей на свете.
   - Что же делать? - Только и смог выдавить из себя растерянный Александр Иванович.
   Бендер быстро нашел, заранее обдуманный, выход из этой ситуации:
   - Выпьем?! - Это был вызов.
   Принц Абдула вызов принял.
   Прошли времена, когда глупые кастильские парни резали из-за смуглой креолки друг другу глотки. Канули в лету кровожадные французские дворяне, за один взгляд кокотки готовые перебить половину Парижа. Теперь мужчины сражались за столом - кто кого перепьет. Часто после такой дуэли, дама оставалась вообще без избранника. Мужская дружба - выше всяких баб.
   Местом дуэли определили темный, заброшенный по просьбе местного предпринимателя Ашота, парк на берегу моря. Днем, от людей, его охраняли активисты-общественники из числа пенсионеров и ботаников-любителей (по слухам не бесплатно - слухи распускал предприниматель Ашот).
   Ночью, эта часть города становилась территорией свободы и любви. Одно время милиционеры заходили сюда... Но однажды, патруль в составе сержанта Пономаренко и прапорщика Сутормина, борясь с развратом и мелким хулиганством, застукал двоих таких развратников и хулиганов. Ими оказались: Юлия Пономаренко, дочь сержанта Пономаренко и Василий Сутормин - сын прапорщика Сутормина. В отделение их сдавать не стали и протоколов не выписывали. Наказали по полной - отвели в ЗАГС. О чем в последствии, почти два года, оба родителя сильно жалели - пока дети все же не развелись.
   История получила огласку. Имеющие детей опасного возраста милиционеры в парк заходить перестали... Но было много тех у кого дети были либо совсем маленькие, либо уже большие, либо детей вовсе не имеющие...
   Один из таких милиционеров - старшина Каблуков, однажды встретил в парке свою супругу, выгуливающую не их малолетнего сына, а совершенно не знакомого старшине высокого и статного мужчину. Даже несмотря на то, что разнополые граждане не развратничали и не хулиганили, Каблуков пытался их задержать и использовал для задержания, полученные в школе милиции умения и навыки. В результате из милиции его выгнали... Хорошо хоть срок дали условный...
   Затем жертвой стал младший лейтенант Егоркин. Молодой, морально устойчивый и тихий. Егоркин детей не имел и жены у него не было. Более того - о разврате, алкоголе и сигаретах - знал из теоретического курса в училище... И тут... Граждане в парке: курили, пили и занимались развратом... Все... И всем было хорошо... Очень хорошо.... Егоркин начал курить. Первое время ему это нравилось, потом уже не нравилось, но бросить он не мог. Пока еще ему нравилось курить, младший лейтенант попробовал алкоголь - пиво, вино, коньяк. Постепенно перешел на водку. Это было круче никотина. Оставался разврат... Егоркину помогли. Его же товарищи милиционеры. Не бескорыстно. Вера Звонарева, по кличке "Глубокая пасть", свое не моральное дело делать умела. Егоркин из органов ушел. Навсегда. Старшие товарищи вздохнули с облегчением. Теперь им не кто не ставил в пример наглого юнца не знавшего жизни. Жизнь, если ее познать конечно, все по своим местам расставит...
   В общем место для дуэлей было идеальное. Милиция и регрессивно настроенные общественники, парк вечером обходили стороной. Дуэлянты зашли в магазин. Остап купил литровую бутылку водки. Корейко, пытаясь нагнать страха на соперника - две. Но культура выяснения отношений таким способом ему была мало знакома, а силы не безграничными. Он сконфужено прикупил еще закуски и пластиковый стакан. На всякий случай...
   Пили по очереди. Молча. Остап не закусывал. Александр Иванович, старался не малодушничать и закуску из пакета не вынимал. Надолго его не хватило.
   Как всякий системный администратор, Корейко пил. Пиво. Редко. Не с кем было. С собратьями по ремеслу не водился, а больше где? Еще и первая бутылка не была ополовинена. Еще взгляд противника не стал тусклым, а Александра уже тянуло в кусты испортить прекрасное место для любовных утех из мягких прошлогодних листьев не переработанной пищей, съеденной им на ужин. Не смотря на муки любви - кушал он хорошо.
   Великий комбинатор решил - время пришло.
   - Какая прекрасная девушка! - Взволнованно заговорил он.
   Его визави в это время решал сложную задачу: вырыгнуть под дерево или на сидящего перед ним? Под дерево конечно более культурно... Но на противника! Что там пощечина! Блевотина - вот это удар! Он несколько раз икнул...
   Видя состояние "Ромео", Остап быстро вскочил и уже стоя продолжал хвалебные речи в адрес обладательницы нескольких поклонников.
   - Зинаида Викторовна - верх совершенства! - Бендер пытался вытащить влюбленного квартиранта из забытья. Тот отвечал частым иканием.
   Великий комбинатор оказался не готовым к ситуации, когда влюбленный был не совсем влюблен. Водка водкой, но чувства! Уж они то должны отрезвлять.
   Не далеко шумело море. Остап схватил Корейко в охапку и как мешок поволок в низ. Тот сопротивлялся условно, изрыгал проклятия и мешал себя тащить.
   Волны накатывали размеренно и спокойно. Бендер отдал тело волнам. Они забирать его не хотели, выплевывая пьяного принца обратно на берег. Можно бы было затащить его подальше от берега, но Остап раздеваться не хотел.
   Мокрый Александр Иванович, немного отошедший в воде, решил, что его оскорбили и лез в драку. Бендер выяснять отношение варварским способом не желал. Он просто толкал бушующего администратора в грудь. Не сильно, по-братски, но и этого было достаточно, что бы тот падал.
   Ночь была теплой. Остап оставил Корейко на пляже. Знакомство было обставлено не должным образом.
   Алкоголь не сделал врагов друзьями.
   Следующим вечером, Воробьева, заметила изменение в отношении солидного поклонника. Он уже не был таким веселым. Не дурачился, не звал в далекие страны, не приглашал в ночной клуб.
   Она решила, как многие женщины, подогреть угасающее пламя любви, черными углями ревности:
   - А в меня один молодой человек влюблен. - Лукаво сообщила Зинаида Викторовна.
   Остапу это уже было не интересно. Однако разговор поддержал:
   - Интересно кто? - Как можно более угрожающе произнес Бендер.
   Тон его голоса напугал проказницу, но отступать... Подумаешь - какой-то Корейко...
   - Наш квартирант. Пришел сегодня под утро, мокрый, пьяный, совершенно убитый... Из-за меня.
   - Ну если пил... Тогда конечно - влюблен! Вот если бы завод купил...
   - Много вы понимаете! Он между прочим принц!
   Новость Бендера стукнула где-то между гипофизом и лобной долью. "Вот это да! А женишок-то, того... Разговорчивый." - мелькнула в голове мыслишка.
   - Принц? У него папа - хозяин местных кофеин? - Как можно более равнодушно протянул Остап.
   Зина поняла, что Александр Иванович, на сына хозяина кофеин не тянет. Крыть сарказм солидного господина было не чем. Почувствовав состояние девушки, великий комбинатор сжалился. В его голове закрутилось веретено, из которого должен был появиться план дальнейших действий.
   - А этот ваш принц - местных кровей? - Остап в голос вложил как можно больше заинтересованности. Девушка приняла ее за зарождающуюся ревность, которая соседствует с любовью и чистосердечно поведала престолоискателю, почти все, что знала о жильце. Все равно говорить было больше не о чем...
   Из ее повествования, Бендер уяснил, что Корейко по стране проездил не мало. В Черноморске живет уже больше пяти лет. У Воробьевых квартирует больше трех. Ни с кем не общается и писем не получает. Образ жизни ведет тихий и не заметный.
   - Значит понравилось ему у моря жить. - Констатировал Остап.
   Зина пожала плечами. Александр Иванович на море ходил редко.
   - Что же ему в этом... - Бендер щелкнул пальцами. Он как бы вспоминал откуда в Черноморск приехал интересующий его человек.
   - В Куралинске. - Подсказала девушка.
   - Да, в Куралинске, не сиделось. Или дыра?
   - Ни чего не дыра! - Зине обидно было за себя - уж больно поклонник получался никудышный. - Там Волга течет.
   - Чем же он там занимался? Компьютеры ремонтировал?
   - Может и компьютеры. У него там родственники, кажется есть. Точно! Он один раз письмо оттуда получил. Еще у улицы название смешное - Куриный тупик.
   Остап понял - напал на след.
   - Дом тринадцать. - В пространство произнес он наводящую мысль.
   - Дом четыре. - Почему-то вспомнила Воробьева.
   Нить была в его руках. Не вся - только маленький кусочек, самое начало. Теперь он потянет за нее, вытащит всю, сплетет сеть и заставит наследника далекой страны, стать его другом и умолять на коленях - получить в награду за.... Остап еще не знал за что. Но решил, что узнает.
   Разговор оборвался. Взгляд Бендера блуждал в пространстве, мысли были там же.
   - Что же вы молчите? Расскажите что-нибудь. - Решила напомнить ухажеру Зина о своем существование.
   Остап вернулся в мир. Внимательно посмотрел на девушку, перенес все внимание на часы, пожевал губами глядя на небо, нервно бросил:
   - Извините Зина... Дела... Некогда. Увидимся. - И удалился быстрым шагом в направлении такси.
   Девушка рассердилась. На Бендера.
   Мимо текла толпа. Отдыхающие и просто люди неспешно гуляли и спешили по делам. На Зину ни кто не обращал внимания.
   Она стала сердиться на себя. На глупую девчоночью выходку. Ну могла ли она подумать, что ее поклонник на столько ревнив! Ведь такой солидный господин... и нате - приревновал...
  
   Глава 14.
   Рефлексы они и в Черноморске рефлексы.
  
   В чертоги у моря Бендер вернулся под утро. Был объявлен большой сбор. Ближайшие соратники были освобождены от основной работы.
   Паниковского, под патронажем Балабанова, направили на квартиру Воробьевых, изъять "случайно" оставленное Козловичем, подслушивающее устройство.
   Под видом представителя всемирно известной компании, Михаил Семенович, пожаловал в гости к ПиЭр-менеджеру.
   Воробьев обедал в полном одиночестве. Все кричалки и вопилки, созданные им во славу известных и совсем безвестных брендов, не находили сбыта. Но он был профессионалом, о чем сожалела его внучка, вынужденная питаться опытными образцами по утрам и вечерам. Обедать она предпочитала в столовой.
   Сегодня старик изнурял себя куриным бульоном, полученным с использованием двух кубиков. За долгие годы жизни, в нем сложилось твердое убеждение, что куриный бульон готовят из курицы. Что в нем должны плавать золотые блески жира, поджаренный, мелко порезанный репчатый лук и конечно не выбранные до конца работниками птицефабрик остатки оперения. Нет, конечно можно было купить птицу и без оперения, в последние годы такой было много, но она была не по карману служителю Полигимии. Ему приходилось довольствоваться продукцией местных куроводов, которые даже во время жестоких боев на рынке продуктов питания, побеждали всех конкурентов секретным оружием - ценами. Воробьев догадывался - как им это удавалось. Местные куры имели мглистый оттенок и пахли рыбой.
   Но даже бульон из синих птиц был настоящим. Светло-бежевая водица, налитая в тарелку была светло-бежевой водицей с куриным запахом и все. Вдохновение отказывалось клевать на этот суррогат.
   В дверь позвонили. Это было кстати. Можно было не мучиться. Воробьев поспешил открыть.
   На пороге стоял улыбающийся пожилой господин с вызывающим золотым зубом во рту.
   - Здесь живет господин Воробьев? - Вежливо поинтересовался гость.
   - Да. Это я.
   - Это вы автор великолепных строк о "Коке и Коле"?
   - Да, да... Писал, писал... - Рекламщик совершенно ни чего не помнил ни о Коке, ни о Коле. Но решив, что перед ним солидный заказчик, отрицать авторство "великолепных строк", по выражению вошедшего (Паниковский находился уже в гостиной), не стал.
   На столе стояла тарелка с бульоном из кубиков. Следуя законам гостеприимства, хозяин предложил:
   - Может бульончика?
   Паниковский от Бендера получил очень простые инструкции:
      -- Ни от чего не отказываться,
      -- Все хвалить,
      -- Денег не давать.
   Последний пункт был лишним. Денег Паниковскому не дали, а свои он и так бы ни за что не отдал.
   Получив согласие на дегустацию светло-бежевой жидкости, Воробьев отправился на кухню. Вернулся скоро, неся тарелку с дымящейся жидкостью. Паниковский живо сдобрил бульон перцем, набросал в него сухариков и споро заработал ложкой.
   Ложка ему нравилась больше ее содержимого. Она была сделана из мельхиора и выработанные временем рефлексы, заставили мозг высчитывать ее стоимость. Занятие для любителя цветного металла было очень увлекательным. Он разложил в уме сплав на составляющие, прикинул вес каждой части в отдельности, умножил на стоимость, сложил все вместе и полученным результатом остался доволен.
   Воробьев с завистью смотрел на быстро убывающую жидкость в тарелке гостя. За расчетами, тот не заметил, что ест в одиночестве. Когда вся пища переместилась в желудок Михаила Семеновича, он поднял глаза от стола и заметил изумленный взгляд хозяина:
   - Ну как? - В вопросе было столько заинтересованности, что Паниковский подумал, уж не сам ли старик приготовил эту гадость.
   - Нормально. Вкусно. - Приказы командора он выполнял точно. Сказали все хвалить - значит хвалить.
   - Да? - Хозяин был изумлен еще больше. - Вам действительно понравилось?
   Гость икнул. Кивнул. Кивнул сурово. Интонация повара ему не понравилась.
   - А я не могу... - Воробьева потянуло на откровения. - Хотел вдохновиться... Из кубиков сварил... И не могу. Все кажется, что-то не то...
   - А вы из курицы сварите, а напишите как будто из кубика. Только местных кур не берите. Они рыбой пахнут. - Добродушно посоветовал Михаил Семенович. К нему вернулось спокойствие. От бульона из кубиков помереть было сложно.
   - Да? - Воробьев изумлялся не первый раз за вечер.
   Он был воспитан в духе соцреализма и всегда придерживался фактов. Когда в свою бытность корреспондентом, приходил на завод и видел, что бригада ударно работает, так и писал - бригада работает ударно. Если его взору открывалась картина пьяного дебоша на рабочем месте, он об ударном труде не писал. Он вообще ни чего не писал. Он ни когда не шел на сделки с совестью.
   Воробьев, начиная сочинять очередной шедевр во славу того или иного продукта, предварительно покупал его в магазине на пробу. Весь дом был завален не нужными стиральными порошками, зубными пастами, жевательными резинками... При этом он покупал самые дешевые, по средствам, а их то ни кто рекламировать и не хотел.
   Молчание затягивалось. Хозяин вспомнил о чае. У него как раз была упаковка нового, еще не опробованного продукта.
   - Чаю?
   Паниковский не отказался. Воробьев быстро убежал на кухню, предоставив гостю выполнить основное задание.
   Когда хозяин вернулся комната была пуста. "Зря кормил. Обиделся. Опять заказ на сторону уйдет." - расстроился он.
   Вместе с гостем исчезла столовая ложка, ее Воробьев спохватился сразу, убирая со стола. Фотография Зины так же испарилась - пропажа была обнаружена вечером, когда пришедший ужинать Корейко не увидел знакомого лица на обычном месте.
   После скорого расследования, дед признался в попытке отравления неизвестного старика. По приметам Зинаида Викторовна определила в нем знакомого ее солидного ухажера, в момент исчезнувшего из ее жизни. Говорить об этом не стала, решила - ее все таки любят. Даже людей подсылают - фотографии воровать...
   Еще через месяц, Воробьев не нашел копии знаменитой статуи Будды, сделанной из бронзы, которая стояла в книжном шкафу и мешала доставать книги. Этой пропаже он был рад. Доступ к литературе стал свободней...
   Будду Паниковский, считавший себя атеистом-католиком, сдал в скупку цветного метала, как лом. Каково же было его удивление, когда он ее обнаружил в антикварном магазине. Просветленный стоял на витрине и осуждающе смотрел на Михаила Семеновича. Но не проникающий в душу взгляд произвел переворот в голове металлодобытчика. Ценник, находящийся под Буддой, говорил курьеру, что готовые изделия все же дороже. Особенно изделия старые.
   Ложку из мельхиора Паниковский оставил себе. Теперь, садясь за стол, он ел только ей.
   Фотографию Зинаиды Викторовны, спрятал в дальний ящик своей прикроватной тумбочки. Художественно выполненный портрет, рассматривал в полном одиночестве, темными ночами при свете луны, когда все спали и тяжело вздыхал. Михаил Семенович решил - любовь которую он так долго искал, наконец пришла в его сердце. О своей бывшей жене, выгнавшей его из дома и двоих детях, вспоминал редко, только когда возникали спорные денежные вопросы. Семья для него была одним из аргументов честного дележа материальных благ в его пользу.
   Подслушивающее устройство он отдал Бендеру.
  
   Глава 15.
   Семечки о орехи.
  
   Тут пришло долгожданное известие от местного чиновника - кредит выделили. Бендер засобирался в командировку. Куда говорить не стал. Антилоповцы решили по делам престолонаследия, семечкозаготовители - по делам фирмы.
   Перед отъездом Остап напутствовал всех. Соратникам запретил приближаться к Воробьевым. За принцем присматривать, ни каких мер по раскрытию заговора не предпринимать.
   С коллегами беседа была более содержательна.
   Бывшие геркулесовцы ни как не могли понять, какую должность занимает этот уверенный в себе молодой человек, игнорировавший рабочую дисциплину и отсутствовавший на рабочем месте неделями. Однако после появления этого человека, директор раздавал поручения и напутствия.
   В этот день в ООО "Семечка и орехи" все было иначе. Бендер на работу явился в соответствии с трудовым распорядком - ровно в девять и сразу скрылся за директорской дверью. В десять директор вызвал всех к себе - началось совещание по ведению сельхоз заготовок.
   Камбалевич и Борзе, призванные обеспечить процветание фирмы, долго не могли понять - как они это смогут осуществить на условиях, предложенных советником директора. На совещание Бендера представили именно так. Кукушкин ни о чем таком не думал. Ему было все равно, главное зарплату платили больше чем в "Геркулесе".
   - Уважаемые коллеги! - Высокопарно начал советник по общим вопросам. При этих словах, директор закатил глаза к верху, полностью дистанцировавшись от происходящего. - Нам предстоит долгая и плодотворная работа. С завтрашнего дня все в поле! - На эту фразу Камбалевич и Борзе прореагировали одинаково - опустили глаза, в тайне пожалев о быстром решении уйти с прежней работы. Последующие инструкции их озадачили еще больше. - Итак, необходимо определить самых объемных поставщиков. - Остап многозначительно посмотрел на Камбалевича.
   - Колхоз "Заветы Ильича", - Бывший зам Полухарева, коммерческие тайны принес с собой, - совхоз "Черноморский", ну и союз фермерских хозяйств "Ого-го".
   - Все они работают с "Геркулесом"?
   - Да.
   - Наша задача переманить их всех к нам! - Задача была поставлена прямолинейно и однозначно.
   В глазах коллег без перевода читался немой вопрос - "Как?". Великий комбинатор им это и поведал.
   - Всем предлагаем закупочную цену в два раза выше, чем дают конкуренты.
   - Разоримся. - В голосе Борзе было столько печали, что присутствующим показалось - он узнал о смерти всех своих родственников в одну минуту.
   - Не разоримся. - Успокоил Остап. - Это уж моя забота.
   Хозяйства тут же, на совещании распределили между тремя заготовителями. Камбалевич выбрал себе "Заветы Ильича", Борзе достался совхоз "Черноморский", на Кукушкина скинули "Ого-го", как самое бесперспективное, с точки зрения ведения переговоров.
   Борзе, для заключения договора, решил попросить аванс. Директора "Черноморского" он знал давно.
   - А нельзя ли на презентационные расходы? - Заискивающе попросил Борзе у советника.
   - Вам? - Остап посмотрел на просителя идиотским взглядом. Заготовитель среднего звена засмущался. Опустив глаза на пол, почти шепотом, выдал страшную тайну, которую знали все:
   - Там директор взяточник.
   - Вот как? И сколько берет?
   - Двести. - Быстро выдохнул Борзе.
   Остап вычел из этой суммы двадцать пять процентов:
   - Я думаю и ста пятидесяти хватит.
   Заготовитель опечалился не сильно. Согласился. Камбалевич пожалел, что выбрал колхоз. Он знал - в совхозе согласятся и за сто.
   Кукушкин хотел тоже попросить на презентационные расходы, только не знал как. Он всегда работал только младшим заготовителям, а им на презентационные расходы денег не выдавали.
   - Значит за работу. Я уезжаю в командировку. Когда вернусь не знаю, но думаю с добрыми вестями. Остальные будут приходить - всем ту же цену давать. Только всем после поставки продукции. - Объявил Бендер в конце совещания.
   Камбалевич утром следующего дня был в колхозе. Похожий на ломовую лошадь, старой закалки старик, с орденом "Трудового Красного Знамени" на лацкане пиджака, гостя встретил не приветливо. С заместителем Полухарева он был знаком давно и считал его душителем честных тружеников, которые ни чего не делают, а только деньги гребут.
   - Я ведь теперь на Полухарева не работаю, - поделился изменениями в судьбе Камбалевич.
   - Что так? - Председатель колхоза не думал, что эти бездельники могут менять место работы.
   - Кровосос он! - Быстро охарактеризовал бывшего начальника его бывший заместитель.
   - Это точно! - Мнение честного крестьянина совпало с мнением заготовителя. - Значит, хотите у нас, на земле работать? - Сочувственно поинтересовался труженик.
   - Да нет... - Мысль стать сеятелем Камбалевича покоробила. - Работа есть. Я к вам договор заключать приехал. Хочу предложить цену в два раза больше, чем "Геркулес" платит.
   Красная лысина председателя стала еще более красной. Он вскочил со своего места и быстро забегал по комнате.
   - Я ведь знал! Знал, что этот гад, наши семечки в два раз дороже на заводы сдает! - Живо разоткровенничался он, обнаружив не дюжие задатки ясновидящего. - Значит взяли его в оборот! Давно пора! - Радовался председатель неудачам Полухарева.
   Он стал высчитывать в уме возможную прибыль. По его прикидкам выходило, что даже после уплаты неустойки "Геркулесу", колхоз сможет не только расплатиться за комбайны, взятые по лизингу при посредничестве Полухарева, но и купить еще несколько тракторов в братской Беларуси.
   - Так что товарищ Скоробогатько? - Камбалевич хотел быстро подписать договор и свалить.
   - А как оплата? - Председатель даже честным коммерсантам, покупающим семечки по справедливой цене, не доверял.
   - Как обычно. - Обычно платили после поставки. Про аванс речь была, но ни когда не проходила.
   - Сколько возьмете.
   - Все. - Камбаливич строго следовал инструкции советника директора.
   - Идет. - После непродолжительного молчания, согласился товарищ Скоробогатько.
   - И всем знакомым советуйте обращаться к нам. Мы у всех купим. - Посоветовал главный по закупкам.
   - Обязательно, товарищ Камбалевич. - Пообещал председатель, тут же забыв про обещание. Бывшего помощника душителя сельского хозяйства, он теперь считал своим товарищем.
   Подписав договор, Камбалевич с чувством выполненного долга и без укоров совести отбыл на родину. Обманывать крестьян ему было не впервой. Хотя он еще и не знал, что не обманывает.
   В тот же день, Борзе побывал в совхозе "Черноморский". Директор совхоза был славен умениями ублажить всех своим хлебосольством и отличной рыбалкой. От того совхоз часто проверяли чиновники всех мастей. Но дела в хозяйстве велись хорошо. Недостатки, конечно, имели место быть, однако директор был очень честным человеком. Все недостатки аккуратно выписывал на листок и передавал для отчета проверяющим. Однако, все недочеты в работе были не существенными, вызванными не достаточным вниманием руководства района и области к нуждам простых крестьян. За это директор сельхозартели отвечать и не должен...
   Господин Крутильский, небольшого росточка, кудрявый мужичек с бегающими глазами, встретил Борзе приветливо, как встречал всех. О его, ни когда не смотрящих в одну точку, глазах ходили разные слухи. Одни говорили, это у него с детства - болезнь такая, другие утверждали - проныра и взяточник, от того и не может людям в глаза смотреть. Правды не знал ни кто, но у окулиста Крутильского не видели.
   - Я к вам по делу. - Борзе откладывать дела в долгий ящик не любил.
   - По рыбалке соскучились? - Крутильский любил каждое дело начинать так, как положено у настоящих хозяев - покормить, напоить, в баньке помыть, спать уложить... Даже если дело было от делового человека, а не от какого-нибудь чиновника.
   - Спасибо конечно, но это после.
   Директор совхоза понял - дело не простое и сулит доход. Такие вопросы он ставил выше гостеприимства.
   - Слушаю. - С как можно большей заинтересованностью произнес он. Однако глаза на лице посетителя так и не остановились, продолжив хаотичное изучение ауры гостя.
   - Я ведь из "Геркулеса" ушел. Предлагаю вам договор на поставку семечек с другой фирмой заключить.
   - Это конечно можно... Только "Геркулес" компания надежная. Все договора с ней заключались на взаимовыгодных условиях...
   - Условия будут еще лучше. - Пообещал Борзе.
   - На договорчик можно взглянуть? - Крутильский дал знать, что лучшие условия его интересуют.
   Заготовитель достал из кожаного портфеля картонную папку с хлопчатобумажными завязками и большой черной надписью посередине "ДЕЛО N". Папку он передал директору совхоза, что бы тот мог ознакомиться с ее содержимым.
   Давно прошли времена, когда такие папки были востребованы в огромных количествах. Дел уже велось не так много, да и те складывались в совсем другие папки - изготовленные на немецком оборудовании, пластиковые, с пружинными зажимами. Но придуманная еще до исторического материализма картонная папка с предостерегающей надписью "Дело", продолжала свое существование. Что только с ней не делали делопроизводители времен социализма и наступившего позже времени частного предпринимательства. Дабы надпись на папке отвечала ее содержимому, простые советские секретарши, вырезали из ватмана по ее размерам листы бумаги, заклеивали не нужную надпись и на девственно чистом листе, черными чернилами аккуратно выводили: "Приказы", "Письма" или "Заявления".
   В хозяйстве стелс-менеджеров, таких раритетов практически не существовало. Но иногда они фантастическим образом все же проникали в офисы фирм и компаний, случайно наткнувшись на такой экземпляр, референт руководителя распечатывал на принтере листок с более приятной взгляду надписью и заклеивал кричащие буквы чем-нибудь типа "В архив. 2006 год". Понять - зачем их выпускают было нельзя. Еще труднее было догадаться - зачем их покупают. Но папка с надписью "Дело" продолжала свою жизнь, несмотря ни на что.
   Крутильский, быстро развязал тесемки, увидел лежащий поверх листов с буквами прямоугольный конверт, натренированным движением извлек исписанные страницы из папки и оценив толщину конверта, ответил условной фразой, означающей согласие с условиями сделки:
   - Хорошая папка. Не оставите?
   Борзе папку не пожалел. Он не был жмотом. Да и стоила она не дорого.
   Директор совхоза отправил папку в верхний ящик стола и принялся изучать условия, за которые он продал продукцию выращиваемую подотчетным крестьянством. При изучение букв, глаза у него не бегали. На цифрах даже замирали...
   "Ни чем он не болеет" - решил про себя уполномоченный по семечкам, но мысль до конца додумывать не стал.
   Ознакомившись с договором, Крутильский повеселел.
   - Условия действительно хорошие. Оплата как обычно?
   Борзе кивнул.
   Директор сумму договора разделил на двадцать и повеселел еще больше. Подписал все документы, вызвал секретаршу и наказав ей быстро вернуться с подписанными главным бухгалтером и скрепленными печатями договорами, завел светскую беседу с посетителем, относительно хорошо прошедшего в этом году нереста карпообразных.
   Когда готовые бумаги были поделены поровну, и каждая сторона взяла свою долю, хлебосол опять предложил гостю остаться:
   - А может все же на рыбалку?
   Борзе подумал, помялся да и согласился. "Скажу - вынудил" - решил он про себя. Работа в новой фирме ему нравилась все больше и больше.
   Пока Камбалевич разговаривал разговоры с товарищем Скоробогатько, а Борзе удил рыбу с господином Крутильским в чистых прудах подведомственного ему хозяйства, Кукушкин вел переговоры с главой союза фермеров - фермером Нудаевым.
   Нудаев был из той породы руководителей, которые руководителями быть не должны. Он соглашался всегда и со всеми: с налоговыми инспекторами, пожарниками, милицией, руководителями благотворительных фондов, священнослужителями. Но не до конца... Окончательный ответ от него ни кто, не когда не слышал. Проворкует: "Ну да, ну да..." - преданно глядя в глаза собеседнику. Помотает головой, как дрессированная лошадка и добавит, глядя в потолок: "Только я не один. Надо с мужиками посоветоваться". И советовался. Посетитель так и уходил ни с чем, на всякий случай, оставив визитку.
   Все главу союза фермерских хозяйств считали нудилой - нудить он умел. Нудным его считали не только случайные знакомые, но и те, кто выдвинул и единогласно проголосовал за его выдвижение на руководящий пост. Фермеры решили - такой, без их ведома ни чего делать не будет. Нудаев доверие оправдал, без советов с мужиками ни каких действий не предпринимал.
   - Вы поймите, господин Нудаев, наша фирма хочет купить у вас семечки по цене в два раза большей, чем "Геркулес"! Это очень выгодное предложение! - Увещевал Кукушкин главу крестьян-одиночек уже третий час.
   - Ну да, ну да. - Соглашался тот.
   - Вы сможете расплатиться с кредитами уже в этом году!
   Нудаев не оспаривал и этого утверждения.
   - Сможете купить новую технику!
   Голова главы не переставала совершать однотипные движения вверх-вниз.
   - Сможете расширить посевные площади!
   - Совершенно согласен. - Главный фермер был уверен и в этом.
   - Заключим договор? - Заискивал Кукушкин не в первый раз.
   Нудаев разводил руками и все начиналось сызнова.
   Кукушкин уехал ни чем. Как и все посетители оставил визитку с координатами своей фирмы и надеждой, что мужики дадут правильный совет своему представителю.
   Мужики надежды оправдали. Коллективный совет дали правильный, и уже через день, Нудаев самолично посетил офис "Семечки и орехи". На это раз переговоры с ним вел Камбалевич.
   Кукушкин только бросал косые взгляды в сторону старшего заготовителя и думал про себя: "Комиссионные ушли". Что такое эти самые комиссионные и какие они, он не знал. Ему только говорили, что с каждой сделки они полагаются. Сам Кукушкин их ни когда не получал.
   Слухи о новой фирме быстро распространились по степной зоне Причерноморья. Скоро фермеры и колхозники осаждали Кумовское представительство. Их всех встречал товарищ Камбалевич, хорошо им знакомый по "Геркулесу". Правда, на вопросы - "Куда свозить продукцию", отвечал уклончиво - "На склады". Где эти склады не говорил. Сам не знал. Но этот пробел, счастливые сельхозпроизводители, оставляли без особого внимания. Урожай ожидался не скоро.
   Когда в Черноморск приехал с рабочим визитом губернатор, ему доложили о варягах с далекой волжской области. Тот повел себя странно. Он был из бывших товарищей и хотел искупить вину перед простыми сельчанами за годы бедности, потому отдал не гласный, то есть устный, приказ - выделить ООО "Семечка и орехи" кредит на развитие в двадцать пять миллионов. "Пусть все скупят, хоть крестьянин порадуется" - объяснил он районному начальству. Те ослушаться побоялись и кредит выделили быстро. Даже звонили директору - "Напишите заявление". Тот, по телефону посоветовавшись с советником, заявление написал.
  
   Глава 16.
   Психология - это наука.
  
   Направив работников своей фирмы по деревням, поселкам и хуторам Черноморского района, Остап Ибрагимович сам отправился в дальние города. Провожали его ближайшие соратники.
   Паниковский, стоя на перроне железнодорожного вокзала, часто вертел головой, обращая на себя внимание дежурного милиционера.
   - Вы что головой мотаете? Потеряли кого? - Заметив телодвижения курьера, поинтересовался Бендер.
   - А что, Зинаида Викторовна не придет? - Выдал себя тайный воздыхатель.
   - Нет. Она не знает о моем отъезде.
   - Как? Вы ее не предупредили? - В словах Паниковского было столько не поддельной грусти... Великий комбинатор о своем сюзерене многое понял. Его сердце не знавшее высоких чувств, не могло ответить сочувствием на порыв старика. Бендер смеялся - громко и отдохновенно.
   От его громогласных раскатов Паниковский грустнел, скукоживался и покрывался красными пятнами. Конечно, это было смешно. Кто он? Кто она!
   - Да вы, король самопровозглашенного государства, уже решили подобрать себе контингент наложниц? - Устав, поинтересовался Остап у влюбленного старика.
   Тот молчал. Шура, пожалел старика:
   - Зря вы так, Остап Ибрагимович.
   Бендер задумался. Однако извиняться не стал.
   - Эх, Михаил Семенович... Вы умудренный опытом... Ах, да... - Вдруг что-то вспомнив, психолог-любитель сменил направление повествования. - Вы работали в ликероводочном магазине и меняли водку на произведения классиков. Это многое объясняет. Водка и высокая литература не совместимы.
   - Посмотрите на Шуру. - Остап указал на боцмана. - Он тверд как скала. Его не очаруют ни стройный стан, ни светлые очи, ни даже полномолочные груди. Это потому, что книги классиков обошли его еще в детстве.
   - Взгляните на Козловича. - Иван повернулся к Паниковскому, что бы тот мог лучше его рассмотреть. - Он не пьет водку. Алкоголь им презираем как антильский душитель. И потому ни одна красотка не сможет его охмурить, не смотря на то, что Тургенева он читал.
   Вы ведь читали Тургенева, Иван?
   Водитель своей образованности скрывать не стал, прилюдно сознавшись в знакомстве не только с Базаровым, но и с Асей. Долгими ночами, в ожидании пассажиров, ему приходилось тратить время на чтение книг. Особых денег у него не было, и чтиво он выуживал из макулатурных развалов одного знакомого барыги, делавшим из старой бумаги новую - туалетную. Народ сдавал по большей части - классику.
   - А вот вы, Паниковский, сразу видно, мешали. Высокую литературу и алкоголь. Водка делает человека беззащитным. Мозг теряет бдительность. Под воздействием спирта, защитные силы нейронных окончаний меняют свои физические свойства и тут... Вы читали Бунина в пьяном виде?
   Старик молчал, опустив глаза долу.
   - Можете не отвечать. И так все ясно - читали. Да еще и Гюго... Вы возомнили себя Квазимодо. Напрасно. Вы не так уродливы. Вас еще могут любить домашние хозяйки и даже студентки столичных вузов. Последние, правда, только за деньги. Это не так уж и плохо. Многие горбунам отказывают...
   Так вот, водку надо закусывать колбасой, в крайнем случае огурцами, а уж ни как ни Тургеневым. Это вызывает стойкое отравление психики, почти не поддающееся излечению.
   К сожалению, я вынужден уехать. Но обещаю - по возращении, попытаюсь вас вылечить. У меня диплом есть - психотерапевта и даже докторская степень по психологии!
   - Бендер, вы врач? - Изумился Балабанов.
   - По диплому, Шура, по диплому. Правда диплом не мой. Вы же знаете - я уголовный кодекс чту. Но по интеллекту... Конечно! Я врач! Фрейд позавидует. Однако я не могу уехать просто так. Вы еще чего доброго, возьмете да и полезете на балкон к Зинаиде Викторовне и за один взгляд девичьих глаз выдадите все мои секреты.
   Так вот, знайте - любовь совершается не на небесах. Любовь совещается в голове и вершат ее не потоки эфира, а вполне тривиальные молекулы и атомы, да еще гормоны и инстинкты. Это они, жалкие и ничтожные, думающие только о себе зловредные существа, заставляют людей, вы только подумайте - людей!, оборачиваться вслед уходящему вдаль стройному стану, а этот стан быть стройным и желанным. Это они делают из человека посмешище, заставляют его тащиться в ЗАГС, ходить на родительские собрания и ехать отдыхать без жены в санаторий.
   Впрочем, физико-химические свойства чувств это объемная тема. Я ее вам поведаю на досуге, когда мы будем маяться от безделья во дворце с золотой крышей...
   Ни какой любви не существует! Все это бред, отравленного классической литературой и алкоголем, воображения.
   Вы, Михаил Семенович, не Зинаиду Викторовну полюбили. Вы свою молодость вспомнили. Небось ходила такая студенточка, интересовалась - "не завезли ли сухое "Шардоне"". И вы млели под ее чарующим взглядом, а потом пили водку и читали. Нейронные схемы замкнуло, высокий образ запечатлелся на веки. И теперь, стоит вам выпить, взять в руки книгу или увидеть похожую девушку - в вас возникает это забытое состояние счастья. Близкого и далекого. Вам становиться хорошо. Вы думаете, что это любовь...
   Паниковский в глубине души согласился с Бендером. Зина была так похожа на одну девушку из благополучной молодости продавца ликероводочного. Правда, она была не студентка, а продавщица из магазина напротив. Миша, видя ее, всегда намеревался оставить рабочее место, подойти к ней и... Но очередь: бурлящая, кричащая, визжащая - не давала ему сделать и шагу. Она требовала отоварить ее согласно талонов и заискивающе умоляла выдать сверх положенного. И он отоваривал и выдавал. Время шло, а вместе с ним ушла продавщица. Ушла под руку с высоким милиционером. Скрылась навсегда, так и не узнав о своем счастье, трудившемся напротив.
   - Но Зинаида Викторовна! Она так смотрела на вас... - Относительно себя Паниковский не стал спорить с дипломированным психоаналитиком, но молодая девушка...
   - Эх... Михаил Семенович, Михаил Семенович... Любовь бывает двух видов. Первый вид - это так называемая любовь с первого взгляда - ваш случай. Вначале рисуется идеальный образ, а потом под него подгоняется первая попавшаяся "Ася".
   И второй вид - любовь по уму. Больше распространена среди особ женского пола, воспитанных в старых традициях, считающих себя честными и романтичными. Эти создают себе образ будущей своей семейной жизни; рисуют или замок со слугами, или шалаш у озера. Зина мечтала о принце, о дворце. Я ей все равно его не подарю...
   - Как? Вы что же передумали быть принцем?! - Вмешался в поучительное повествование Балабанов.
   - Ни за что! Запишите Шура: "Дворец Зинаиде Викторовне". Подарю. Бескорыстно. Но все равно - она меня не любит. Во мне она нашла свое воображаемое счастье - солидный, богатый, имеющий в своем распоряжении роскошный автомобиль и слуг, господин, способный подарить дворец.
   Но я не грязный обольститель. Я ушел не прощаясь и не оставил ей ни какой надежды на будущее - не отрезал на память клочок ее роскошных волос, не сказал, что скоро вернусь, не подарил ей на память кольца с бриллиантом; даже не выпросил фотографию. Думаю, она меня уже забыла.
   Паниковский отвернулся. Он боялся выдать себя. Его желанием было вернуться в квартиру Воробьевых и повесить на место фото Зинаиды Викторовны, которое он украл для себя...
   Сидевшая в справочной работница вокзала, пришла к нему на помощь и объявила, через железный рупор громкоговорителя, скорое отправление состава.
   Бендер пожал каждому антилоповцу на прощание руку и скрылся в вагоне СВ.
   Через пять минут, поезд мчал его в сердце России, в старинный волжский городок Куравалинск.
  
   Глава 17.
   Всегда найдется тот, кто о тебе помнит.
  
   Остап Бендер был психологом не только по купленному диплому, не только по генетической предрасположенности, но и по складу характера. Ему было не интересно выманить интересующие его сведения из наследника бурнегальского престола простым и тривиальным способом. Он хотел, что бы его упросили узнать глубоко спрятанную тайну и что бы факт ее передачи стал еще большим секретом для непосвященных. Это можно было сделать только став для тайноносителя самым близким, самым родным человеком.
   Остап не относил себя к женскому полу. Потому стать супругой принца, то есть именно близким и родным, не мог. Оставалось понять суть человеческой души Абдулы Ибрагима и стать таким близким и родным в виртуальном плане.
   Из устроенного за Александром Ивановичем не гласного наблюдения, Бендер сделал вывод - это очень одинокий человек, не имеющий не только друзей, но даже близких знакомых. Он ни куда не ходил, ни с кем не встречался, проводя время между работой и домом Воробьевых. Не мудрено, что он влюбился в Зинаиду Викторовну. Она была единственной особой женского пола, с которой ему удавалось общаться в не формальной, а естественной обстановке.
   Знакомство с принцем ни сколько не прояснило его внутреннего содержания. Он оказался слабым и безвольным человеком.
   Оставалось одно. Найти тех, кто его знает и помнит. Если человек живет, то найдутся люди, которым он не безразличен. Даже если его поступки для многих неприятны и оскорбительны. Принц Абдула таким не был.
   В Куравалинске, по случайно услышанному от Зинаиды адресу, Остап нашел еще не старую женщину. Олеся Михайловна Многолюбова, когда-то совмещавшая работу учителем со службой в КГБ, находилась на пенсии. Бурные молодые годы, для ее личной жизни прошли без пользы. Теперь она жила жизнью одинокой старой девы.
   В гости к ней Остап отправился не с вокзала. Потратил день на изучение привычек и привязанностей одинокой женщины. Посидел около ее подъезда, послушал бабушек; прогулялся за пенсионеркой по магазинам; расспросил бывших коллег - на пенсию Олеся Михайловна ушла из школы.
   Утром следующего дня, купив узамбарскую фиалку и кошачий корм, постучал в обитую дерматином дверь старой учительницы. Спустя несколько минут, Бендер услышал бодрый женский голос:
   - Кто там?
   Остап к вопросу подготовился основательно. Заметив потемнение дверного глазка, вытащил из нагрудного кармана визитку и предъявив ее как удостоверение работника правоохранительных органов, вежливо назвался:
   - Доктор наук, Бурундуков.
   Достоинство, с которым был продемонстрирован кусок картона без печатей, произвело на старушку должное впечатление. Скрипя петлями, дверь отварилась и Остап оказался в полутемной прихожей, освещенной слабо горевшей лампочкой.
   - Это вам. - Доктор психологии, торжественно вручил хозяйке горшок с цветком.
   Пенсионерке уже давным-давно ни кто цветов не дарил, ни срезанных, ни в горшках. Она была приятно обрадована и живо пригласила гостя в комнату. Фиалка ей понравилась.
   Остап сел в предложенное кресло и сделался задумчиво-печальным. Улыбка сошла с его губ, руки сделались нервными, глаза смущенными. Он бросал на учительницу кроткие взгляды и быстро переводил их на кружащих по комнате кошечек. В общем изображал из себя не выучившего урок ученика, которого вызвали не вовремя к доске. Однако готов ты, не готов - отвечать надо. Бендер начал. Начал из далека:
   - Не правда ли, сегодня прекрасная погода!
   За окном светило солнце и слабый ветерок перегонял с места на место серую пыль.
   На замечание гостя относительно метеорологической обстановки за окном, хозяйка ответила вежливой улыбкой.
   Остап перешел к делу:
   - Я, знаете ли, к вам по очень интимному делу. - Понижая голос до заговорщического, раскрыл тайну своего визита доктор психологии.
   Пенсионерка растерялась. Конечно к ней обращались по интимным делам, особенно часто в молодости - Олеся Михайловна была очень даже ни чего... Но то были люди серьезные, имеющие достаточные основания для такого рода притязаний, и все в звании не ниже майора. Конечно, гость был солидным господином, в нем даже было что-то от службиста, но представился ученой степенью, следовательно достаточного воинского звания иметь не мог. Хотя...
   Однажды она отказалась сотрудничать с менее похожим на военного, чем ее нынешний гость, товарищем, а тот оказался полковником. Потом у старшего лейтенанта Многолюбовой был неприятный разговор с руководством...
   Олеся Михайловна решила все основательно обдумать:
   - Может чаю? - Лукаво предложила она.
   Гость на чаепитие свое согласие дал вежливым наклоном точеного профиля.
   Пенсионерка удалилась на кухню, где не столько занималась чаем, сколько оценивала себя в зеркале. "А я еще не чего себе!" - решила учительница.
   Остап в ее отсутствие заманивал хозяйскую живность. Достал из кармана флакон с валерьянкой. Угостил лекарством самого жирного и наглого кота. Тот попробовал пахучую жидкость и Бендера записал в свои лучшие друзья.
   Когда хозяйка, с улыбкой, внесла в гостиную на подносе две дымящиеся чашки, наглая скотина вальяжно разместилась на чистых брюках гостя и довольно урчала. Остап изображал из себя любителя животных. Кота ласково гладил и почесывал за ухом.
   Пенсионерка оттаяла в кресле напротив. "И на старуху, бывает проруха" - она была готова на все.
   - Сразу видно - хороший вы человек. Животные к плохим людям так не ластятся. - Отвесила Олеся Михайловна комплимент гостю и шумно отхлебнула из чашки.
   Бендер, помешивая чай, в который забыли положить сахар, ласково глядя в глаза бывшего педагога, решился открыть интимность вопроса:
   - Я ведь к вам по поводу вашего ученика.
   Улыбка, при этом заявлении, не испарилась с губ старой учительницы, но глаза сделались удивленными. Она ни когда не имела интима с молодежью...
   - Может помните - Саша Корейко? - Доктор психологии дал наводку.
   За долгие годы из головы Многолюбовой испарились имена и фамилии ее многих как бы учеников. Но этого мальчика она помнила. За его спасение ее наградили первой правительственной наградой - медалью "За спасение утопающих". Хотели дать другую, но разнарядки не было, а без разнарядки только такую и смогли...
   Мальчика хотели утопить, но кто и почему она не знала. Ей пришлось использовать полный арсенал приемов самозащиты, изученный в киевской школе КГБ, для его спасения. Двоих, похожих на арабов, мужчин повязали пришедшие на помощь товарищи, а мальчик Саша, стал после этого считать ее своей второй мамой и до сих пор слал поздравительные открытки к Новому году и к Восьмому марту...
   Олеся Михайловна погрустнела. Поставила чашку, всем видом показывая готовность выслушать молодого человека. На всякий случай, прикинувшись забывчивой...
   - Вы знаете, - Продолжил Остап. Старая учительница показала, что не знает, - у Саши мания преследования. Я занимаюсь его лечением, но он ни чего рассказывать не хочет. Многие архивы утеряны и вот... Приходиться обращаться к свидетелям его детских лет жизни. - "Профессор" многозначительно посмотрел на пенсионерку.
   Та безмолвствовала. Первое правило, которому ее обучили в школе КГБ - не болтай.
   Бендер продолжил:
   - Ведь Корейко совсем не Корейко. - Выдал психиатр страшную тайну, которую Многолюбова не знала. - Он наследный принц Бурнегала!
   Новость дошла до сознания бывшего работника прикрытия. Ей многое стало понятно: и арабы, и быстрый отъезд спасенного мальчика, и его редкие письма к ней, и...
   - А я и не знала! - Добродушно созналась она новому знакомому.
   - Да. Многое мы узнаем очень поздно... - Глубокомысленно произнес Остап.
   - Это я виновата! - Убежденно заявила учительница.
   - В чем? - Заинтересовался Бендер.
   - Что мальчик до сих пор всего боится.
   - Он уже не мальчик...
   - Да. Конечно...
   - Так в чем вы виноваты? - Остап решил прояснить прегрешения статной дамы.
   Многолюбова молчала долго. Гость успел выпить чай и согнать надоевшего кота.
   За окном потемнело. Собирался дождь. Неожиданно сверкнула молния и грянул гром. Окна затрещали. Олеся Михайловна очнулась, живо принялась каяться:
   - Я после школы в педагогический поступила... Училась очень хорошо - с красным дипломом институт закончила, спортом занималась, на общественной работе была - в комсомоле... - потупила взор. - Красивая была. В институте парней мало, так почти все в женихи набивались. Вот через эту красоту и общественную работу... - Вздохнула. Помолчала. Махнула рукой. - Впрочем, к делу это не относиться...
   Подняла глаза и уже спокойно и открыто продолжила рассказ:
   - После института направили меня в школу КГБ, в Киев. Вышла оттуда с погонами лейтенанта и получила назначение в один закрытый детский дом. Там-то и познакомилась с Сашей.
   Мне он сразу приглянулся. В мужчинах я к тому времени разочаровалась, детей у меня быть не могло... - Олеся Михайловна замолчала. Стыдливо смахнула слезу. - Саша был бойкий, веселый... Было видно, что привык к вниманию и ласке. А детский дом это... Мы подружились.
   - Он стал вас называть - "моя вторая мама"? - Поддержал беседу Остап.
   - Нет... Это позже. Примерно через год после моего приезда в этот детский дом, Сашу пытались убить...
   - Убить? Кто? Как? - Это было то, что надо. Бендера заинтересовали детали покушения.
   Многолюбова вспомнила многое: кто как стоял, как выглядели нападавшие, сколько их было... Остап даже записал что-то в маленький блокнот.
   - Вот это интересно! Шок. Ребенок испытал в детстве такой шок! Рана на всю жизнь... - Объяснял он свой интерес к происшествию. - Вот вам и мания преследования, вот вам и замкнутость характера... И что же было потом? Попыток убить больше не было?
   - При мне - нет. Сашу от всех детей держали отдельно... Поселили в моей комнате... Тогда он и стал называть меня - "второй мамой". - Лицо озарилось скромной улыбкой. - Я часто читала ему на ночь сказки, истории... - Олеся Михайловна погрустнела и замолчала.
   Молчание затягивалось.
   - И что было потом... - Вывел Бендер бывшую учительницу из забытья.
   - А? Извините... Я ведь только теперь поняла... Сказки и истории все были однотипные... Советовали мне - что читать. Во всех сказках - что не король, так проходимец, что не история - так о заговорах в царских дворцах, да об убийствах королевских особ... Тогда это было нормально. Это теперь...
   Остапу стало многое понятно - одиночество принца, его замкнутость, слабоволие... С раннего детства его оторвали от общества, запугивали, лишили возможности выбирать...
   В голове комбинатора уже сложился определенный план действий. Но... Жизнь не ограничивается одним днем и одним событием. Ему нужны были еще факты из жизни маленького принца.
   - Олеся Михайловна, а вы не знаете куда увезли из вашего города Сашу?
   Пенсионерка поднялась, нерешительно подошла к большому комоду и открыв верхний ящик стала в нем что-то искать. Скоро на свет появилась перетянутая стопка писем. Это были послания от ее виртуального сына. Саша всегда начинал одинаково: "Здравствуй, моя вторая мама". Не имевшая своих детей, Многолюбова со временем и вправду стала считать темноглазого мальчика своим сыном...
   - Вот. - Она развернула исписанный угловатым детским подчерком листок бумаги. - "Здравствуй, моя вторая мама..." - Слезы навернулись у нее на глазах. Она не стала сдерживаться и от души заревела...
   Остап взял письмо в свои руки и внимательно прочел до конца.
   Из послания он выяснил, что у второй мамы имеется второй папа. Живет этот товарищ на среднем Урале в городе с чудным названием Залдотуст.
   Выписав координаты папаши, Бендер тепло простился с гостеприимной хозяйкой, пообещал Сашу от хвори вылечить и сделать королем.
   Прощались несколько раз. С седьмого раза, Остапу удалось выскочить из объятий Многолюбовой. В тот же день он убыл на Урал.
   Залдотуст психиатра встретил дождем. Бендер проводить разведку местности не стал. Быстро нашел Ивана Лукича, так звали приемного родителя. Под видом страдающего похмельем, не желавшего пить в одиночестве случайного прохожего, напросился к нему в гости, предварительно купив в магазине две бутылки водки.
   Второй папа оказался разговорчивым. Но не столько говорил, сколько пил, совсем не воды. Точнее не совсем воды. Ему не повезло в жизни. Злой рок не давал ему возможности пить чистую студеную воду. К какому бы сосуду не притрагивалась его рука, в нем всегда находились посторонние примеси. Чаще всего примесью был этиловый спирт.
   В своем жилище, Иван Лукич, существовал не один. С ним квартировало несколько опустившихся товарищей, совместным промыслом коих была добыча не вполне чистой воды.
   Посидели душевно. Второй папа, после третьей рюмки, без наводящих вопросов, живо описал свой геройский поступок по спасению маленького темноглазого мальчика. Приняв на грудь еще несколько рюмок - заснул. Однако его товарищи, снабдили Бендера огромным количеством подробностей и деталей этого подвига. Они были вынуждены слушать об акте спасения каждый раз, когда выпивали. Выпивали они часто - несколько раз на дню.
   Рыхлая дама неопределенного возраста, даже слазила в тайник и вынудила Остапа почитать письмо от спасенного. Из него психиатр почерпнул сведения о второй тете Саши Корейко. Вечером того же дня он отправился к ней.
   За короткий срок, количество родственников Александра Ивановича увеличилось необычайно. У него было несколько вторых теть, дядь, братьев и сестер, как кровных, так и двоюродных. Из их подробных показаний, Остап Бендер составил целый пантеон, спасителей наследного принца.
   Что только не выдумывали грязные лазутчики родного дяди наследника - все было напрасно. Абдулу пытались топить, травить, резать ножами, вешать на дерево, стреляли в него несколько раз, и из разного оружия. Однажды даже выпустили ракету класса земля-земля - все безрезультатно. "Да, этот умрет своей смертью" - позавидовал Остап наследнику и решив, что собранного материала достаточно для дальнейших действий, отбыл в Черноморск.
   Как оказалось - отбыл вовремя.
  
   Глава 18.
   Возвращение блудного сына.
  
   На вокзале командора встречал только Шура.
   - Где все? - Изумился Остап отсутствию оркестра.
   Балабанов отвел глаза и глядя в землю, радовать командора не стал:
   - Плохи дела, Остап Ибрагимович. Совсем плохи.
   - Что случилось-то? Где Паниковский? - Бендер решил разъяснять всех по очереди.
   - Загоняли старика. Полухарев наезжает.
   - Это замечательно! Это значит - идут дела! - Позитивно оценил великий комбинатор работу конторы по заготовке семечек и орехов.
   Шура был другого мнения, но мнение придержал при себе.
   - А где автомобиль? Где Козлович? Я что должен пешком ходить? - Бушевал Остап.
   - Козлович в сектанты подался. Одного святого возит...
   - Какого святого?
   - Такого! Тут в городе объявился один... Святой Йорген Комсомольскоамурский...
   - Как? - Изумился Остап.
   - Святой Йорген Комсомольскоамурский. - Повторил Шура.
   - Что ж, сначала придется спасти автомобиль. Фирму оставим на завтра. Люди дороже. - Решил Бендер и приказал Балабанову проводить его к святому.
   По дороге, командор поинтересовался самочувствием наследника престола.
   - Да что ему будет, - отмахнулся Шура и перешел к рассказу о кознях малолетних работников местного пищекомбината, квасом которого он торговал, в свободное, от слежки за Корейко, время. - Представляете, бочку плохо моют! Покупатели на меня жалобы строчат... А я то тут при чем?
   Остап не слушал, но пообещал:
   - Разберемся.
   Скоро вышли на центральную площадь к памятнику вождю мирового пролетариата. Рука вождя указывала на сиротливо стоящий автомобиль с трезубцем на радиаторе.
   Родственники олигарха последовали в указанном вождем направлении. В машине, на водительском месте сидел Иван Кузьмич и слушал пение адвентистов.
   Остап самолично открыл заднюю дверку и плюхнулся на кожаный диван. Балабанов разместился рядом с водителем.
   Козлович на резкие движения лимузина реагировал вяло. Однако, увидев великого комбинатора, изобразил на лице улыбку:
   - Остап Ибрагимович... - Растягивая гласные, Иван выразил радость. - Как вы вовремя!
   - Я всегда вовремя. - Бендер надел на себя шкуру Бэтмана.
   - А сейчас особенно. Вы знаете - скоро конец света! - Сектант просто возликовал сообщая эту новость.
   - Знаю. Это уже тридцать третий конец света на моем коротком веку.
   - Зря шутите. Скоро придет святой преподобный Йорген. Он жил в раю, после смерти и вот вернулись возвестить...
   - Я вам не говорил, что я великий медиум?
   Иван этого не слышал, о чем дал понять великому медиуму выпученными глазами.
   - Так вот, с преподобным Йоргеном Комсомольскоамурским, я общался не далее как сегодня ночью. Он мне и рассказал о самозванце позорящим его славное имя, славное имя города на Амуре, и велел мне с этим самозванцем разобраться вполне материальными средствами. А сам он прибывает по месту постоянной прописки и свои мощи оставил до лучших времен - в соборе святого Йоргена, что находиться в городе Комсомольск-на-Амуре.
   Остап хотел поведать еще много интересного из своих спиритических общений, но тут дверь с противоположной от него стороны открылась и в автомобиле стало на одного человека больше.
   - Святой Йорген! - С подобострастием представил Иван вновь прибывшего.
   Остап представлял себе ходячий скелет, а тут на тебе... Свинья перед рождеством. И ни какого тебе рваного хитона, ни какой скорби на замученном лице...
   Да... Святой нынче другой пошел. Канули в лету вириги; рваная одежда сменилась строгими костюмами; худобы не осталось - все: и святые, и преподобные и даже мученики, даже в пост лоснились довольством и выпирали несколькими подбородками.
   И в поведении святые стали вести себя иначе. Власти не перечили - не центральной, не местной. Новые праведники ни кого, ни за что не осуждали, видя грехи и непотребства, глубокомысленно вздыхали, и выражали надежду на скорое пополнение своих последователей именно за счет безобразников и богохульников.
   Единственное в чем святые остались прежними - их бессеребреничество. Как ранее, так и ныне, святые денег не любили, а если и брали, то только самую малость... Да и то не себе, а на богоугодные дела.
   - Привет от комсомольцев Амура! - Приветствовал святого Остап.
   - От каких комсомольцев? - не понял воскресший святой.
   - От Амурских. Которые собор для святого Йоргена построили. Слышали про таких?
   - О да! Большое спасибо! - Святой расплылся в улыбке.
   Бендер сменил тактику:
   - Кстати, забыл представиться - Великий медиум и ясновидящий, преподобный Остап.
   - Йорген. - Скромно представился святой.
   - А вот это вы наглым образом врете, да еще при трех свидетелях. Со святым Йорген, я беседовал не далее как вчера, он пребывает на небесах... - Решил уколоть соперника Остап.
   Соперник от такого заявления пятнами не пошел.
   - Это в Вашем, в третьем измерение. Я из пятого, из более высокого. - Назидательно проговорил пятоизмеренец.
   - Я одно время был знаком с одним священнослужителем. Тот очень сильно хотел себе купить автомобиль "Вольво". Но к его несчастью, автомобиль стоил 666 666 рублей.
   - Ну и что?
   - А то. Он просто заплатил в долларах. Это получилось 27777 зеленых. Сумма сами понимаете - почти святая.
   - Какое отношение это имеет ко мне?
   - Такое же, как третье измерение к пятому.
   Йорген вежливо улыбнулся.
   - Вы просто не имеете представлений о многомерности мира и мудрости Создателя.
   "Опытный софист. Ну ладно..." - Подумал о преподобном Бендер и обратился к помощи Балабанова:
   - Шура! Я все понял! Мы ошибались! Теперь у меня открылись глаза! - И повернувшись к соседу, продолжил, - Вы позволите нам стать вашими последователями?
   - Конечно! - Святой был великодушен.
   - Шура! Переместитесь пожалуйста поближе к его святости. - Обратился Остап к Балабанову. - Вы не будете возражать? - его святости.
   Тот был не против. Боцман, мало понимая, обошел автомобиль и уселся рядом со святым.
   Великий комбинатор открыл рот, дабы внимать словам учителя, всем видом показывая, что к проповеди готов.
   - Дети мо... - Фразы "святой" не закончил. Мощный хук слева по печени остановил чревовещание.
   От неожиданности "мощи" только йокнули.
   Балабанов сообразил что к чему. Попросил командора:
   - Остап Ибрагимович, а можно в глаз?
   - Можно. Мошенникам в милиции не верят. - Разрешил Остап и вложил свой кулак в живот.
   Крик: "Ай!" - с поросячьим акцентом, избиваемый издал после удара Балабанова.
   После второго удара по глазу, преподобный предположил, что его убивают. Мысль эту он высказал вслух - громко и убедительно.
   - Что вы орете? Вы же бессмертны! - Урезонил его великий ясновидец, молотя по жировым складкам под легкими. Кулаки Балабанова месили с другой стороны те же органы.
   - Я больше не буду... - Вдруг попросил прощение преподобный, не понятно за что. Слова вышли не совсем ровными. Частые толчки в живот, делали речь прерывистой и маловыразительной.
   - Так-то лучше. - В великодушии Остап святому не уступал, оставив его тело в покое.
   - Перестаньте, Шура. Хватит. - Урезонил он разошедшегося Балабанова.
   - А теперь дуй от сюда! - Приказал Бендер потерянному пророку и освободил выход.
   Когда святой выполз из автомобиля на свет божий, он напоминал великомученика - костюм был мят и в нескольких местах порван; массивная золотая цепь, по объему сравнимая с веригами, пригибала тело к земле; взгляд стал скорбным и всеприемлющим. Прохожие на него обращали внимание.
   - Вот товарищи, до чего доводит пьянство и сектантство! - Назидательно объявил Остап горожанам, указывая благостной рукой на возомнившего.
   Объяснившись с народом, Бендер сел на свое место и приказал Козловичу:
   - В "Приют конкистадора"!
   Лимузин издал рык, испустил клубы серого дыма, и отправился в конюшню.
   Развенчанный руками атеистов из святого в простые великомученики Йорген, пошатываясь, побрел прочь от места экзекуции. Перейдя площадь, остановился у бронзового изваяния, безмолвно вопрошая: "До коих?". Вождь смотрел на небо. Думы великомучеников ему были не ведомы.
  
   Глава 19.
   "Семечки" - "Геркулес". 2-1.
  
   Вечером, великий комбинатор привел Паниковского к присяге на журнале "Здоровье" и с пристрастием допросил. Михаил Семенович заикался и бледнел. Из его показаний, Бендер выяснил, что в Черноморском филиале, известной на все Поволжье Кумовской фирме "Семечка и Орехи", поселился дух упадничества. Директор перестал пить пиво, полностью перейдя на водку. Камбалевич, Борзе и Кукушкин заключили договора со всеми семеноводческими хозяйствами района и уже отбирают поставщиков с других территорий. При этом заготовители напуганы и удручены. Бурмага написал заявление об уходе - боится большого урожая...
   - Ну а вы, мой преданный матрос, вы верите в мой финансовый гений?
   - Я что? Я человек маленький. Я тоже могу заявление написать... - Паниковский в финансовый дух не верил. Он вообще не верил в мистику. Но в заявлениях господина Полухарева: "Разорю мошенников", "На коленях приползете" - ни сколько не сомневался. Уж больно грозен был конкурент.
   - Мне все ясно! - Остапу стало все ясно. - Шура, завтра берете отгул. Поедем с этим сбродом разбираться. - Бендер кивнул в сторону курьера.
   Курьер вздрогнул, но повеселел. На кулаки Балабанова, он полагался больше, чем на всяких призраков. С кулаками он был знаком.
   На следующее утро, Остап попросил у хозяйки гостиницы утюг - брюки погладить, но видно очень торопился и утюг взял с собой. С утюгом и поехали.
   В успешной фирме царило уныние. Увидев советника, заготовители обступили его со всех сторон, прося советов.
   - Через две недели семечка пойдет. - Просвещал Камбалевич Бендера, - Куда ее свозить-то будем?
   - Чем расплачиваться? - Вопрошал Бурлага, - Где деньги?
   - Как я людям смотреть в глаза буду? - Заискивал Борзе.
   - Что будет? Что будет? Что со мной будет? - Шептал Кукушкин.
   Остап с разночинцами вести беседы не стал. С утюгом и Балабановым, скрылся за дверью с надписью "Директор". Директор был на рабочем месте. Как всегда на пути к русской нирване.
   Отсиделов Алексей Харитонович, директором был по призванию. С самого начала перестройки, переходил из кооператива в кооператив, с фирмы на фирму, и все по одной строке штатного расписания. Ответственность, которую на него возлагали учредители была настолько высока, что нервы у него не выдерживали и он их лечил. Бальнеологические клиники помогать отказывались. Потому лечился он алкоголем.
   Оказавшись в "Семечка и Орехи", немного успокоился - фирма была сделана на продажу и он от водки перешел на более легкий напиток. Даже после появления поволжских учредителей, его нервы не были в подтянутом состоянии. До тех пор пока они не стали вести дела по-настоящему. А после того как главный распорядитель, он же советник, он же не понятно кто - отбыл в неизвестном направлении, оставив директора без мудрых советов, психическое состояние Алексея Харитоновича стало подвергаться повышенным стрессам.
   Но и возвращение советника на нервной деятельности сказалось не лучшим образом. Уж больно грозное было у него лицо по возвращении. Да и вернулся он не один, а с помощником, которого Отсиделов часто видел у бочки с квасом. Тот квасом торговал.
   - Ну что Алексей Харитонович, сами про Полухарева расскажете или гладить будем? - С этими словами, Бендер продемонстрировал директору гостиничный утюг.
   Коридорным Отсиделов ни когда не был. От глажки отказался. По молодости, во времена первоначального накопления капиталов, ему два раза пришлось испытать на себе обычную для домохозяек процедуру. Правда гладили не на доске или столе, а на нем, его же брюки. С тех пор Алексей Харитонович на море не ходил, ограничившись домашней ванной.
   - Полухарева я знаю... - Без обиняков начал директор, но Бендер его остановил.
   Из наплечной сумки извлек ноутбук, включил его и скомандовал: "Начали". После этого Алексей Харитонович, пропустив самое начало речи, продолжил обличительную речь. Остап при этом демонстрировал выдающиеся способности секретаря.
   Через полтора часа изнурительной работы, директор получил отгул. На его место был вызван Камбалевич, который без утюгов и намеков, внес свою лепту в красочный портрет своего бывшего руководителя.
   За старшим заготовителем в кабинете директора побывали все остальные работники фирмы. Меньше всего проку было от Кукушкина. Тот только мычал и характеризовал бывшее руководство одним цензурным словом - "гад", остальные слова были не цензурными. Но данные, бездоказательные утверждения к делу приобщены не были.
   - Вот что, Эдгар Эдуардович. - Обратился советник к старшему заготовителю в конце рабочего дня. - Назначьте этому Полухареву на послезавтра встречу. Лучше у нас.
   Камбалевич обрадовался и услужливо кивнул.
   На следующий день Бендер на работу не пошел. Весь день он просидел в своем номере, рядом с переносным компьютером.
   В день решительного сражения, как и подобает главнокомандующему, встал раньше своих солдат. Помылся, побрился, надел чистую рубашку и к месту баталии прибыл в авангарде своего войска.
   К началу рабочей смены подтянулись тылы.
   Директора Остап из его кабинета отправил домой, чему тот был не сказано рад.
   К полудню прибыл противник. Господин Полухарев, вошел с высоко поднятой головой и сверкающими глазами. Битва титанов предвещала быть долгой.
   Бендер конкурента встретил радушно.
   - Извините, чаем не угощу, секретаршу не держим. - Намекнул Остап на любовницу Полухарева, которую многие считали его дальней родственницей.
   - Я сюда не чаи распивать приехал!
   - А зачем? - Не пониманию великого комбинатора не было названия.
   - Вы что делаете! - Начал с места в карьер обиженный вкладчик. - Вы всех разорить хотите?
   - Зачем всех. Крестьяне только рады прибыль получить. Если кто и разориться - так это "Геркулес".
   - Да я тебя... Да я... - Полухарев бандитом не был. В бизнес он пришел с комсомольской работы. Кроме "Поставлю на вид" и "Влеплю выговор" в его голову ни чего не лезло.
   - Убьете? - Помог Бендер.
   - Да, да, да! - Вне себя от злости кричал конкурент, - В бараний рог! В тазик с цементом укатаю! - Глава "Геркулеса" вспомнил фильмы об американской мафии и живо рисовал картины мафиозных разборок.
   - Еще что? - Подзадоривал Остап.
   - Я с тебя живого ремни нарежу! - Это было из нашего отечественного кино.
   - Еще?
   - По стене размажу! Всех псов натравлю! - Не унимался обиженный учредитель конкурирующей фирмы.
   - А псы это? - Бендер хотел знать многое.
   - Да у меня крыша в Москве! Приедут бандиты от тебя места живого не останется!
   Тут великий комбинатор достал из под стола маленькую коробочку и демонстративно, прямо пред брызжущим слюной ртом Полухарева, нажал на кнопку.
   - Ну что ж... - Остап выдержал паузу. - Угроза убийством, связь с организованной преступной группировкой, членов которой вы обозвали псами, связь с коррумпированными чиновниками в столице...
   Полухарев побелел. Бендер подождал пока конкурент ополз на стуле очень низко и резюмировал:
   - Вас или посадят или свои убьют. За длинный язык. Что предпочтете?
   Выбор был не велик.
   - Бизнес делать, не комсомолом руководить, - напомнил Остап главе "Геркулеса" о его буйной молодости, - ну да ладно, я не зверь. Есть возможность решить дело миром.
   - Не докажете. Запись и подделать можно. - Конкурент телевизор смотрел и записи с участием заместителя государственной думы видел. Там не то что голос, там изображение было... И ни чего. Экспертиза сказала - похож и не более...
   Остап ни сколько не приуныл и выложил перед Полухаревым толстую папку с не двусмысленной надписью "Дело". Картонная фабрика работала не впустую.
   Из содержимого папки глава "Геркулеса" узнал много о себе давно забытого. Там был и кооператив по вязке веников; и акционерное общество "Товарник"; и совхоз "Приземлянский"; и... Много чего было в обычной картонной папке. Там нашлось место даже интимным сценам из жизни его дальней родственницы, умело составленным Бендером с помощью "Фотошопа".
   Полухарев подался вперед.
   - Что вы предлагаете?
   - А вы купите у нас все. Отдам не дорого. Всего на двадцать пять процентов выше закупочной цены.
   К его изумлению, Полухарев такое предложение принял с огромной радостью. Главный геркулесовец был так счастлив, что предложил Бендеру выпить мировую, естественно за счет ООО "Геркулес". Остап вежливо отказался, сославшись на занятость.
   Через несколько дней он понял - бизнес делать, не принцем быть. Его начинание не осталось не замеченным заготовителями не только соседних районов, но даже приграничных областей. Цены на плоды подсолнуха выросли в два с половиной раза по сравнению с предыдущим годом. "Геркулес" на ценах "Семечки и орехи" получал на двадцать пять процентов больше прибыли, чем простаки из других районов.
   Однако расстроился не сильно. Впереди его ждало настоящее дело.
   О победе при Ватерлоо, Камбалевич узнал из краткого курса истории, который Остап ему поверхностно преподнес. Больше Эдгара Эдуардовича радовала победа "Семечек" над "Геркулесом". Урожай выдался знатный, да и семеноводы дорогу на склады знали.
   Скоробогатько, получив подробную карту с маршрутами движения, сперва удивился, а потом даже возликовал.
   - Взяли в полный оборот, значит! - Делился он своими догадками со старшим заготовителем. Тот, на замечание ударника коммунистического труда, только хихикнул. Да и то один раз.
   Крутильский ни чему не удивился. Хмыкнул и только бросил в трубку:
   - Лады. - Он был умным.
   Нудаев, как всегда отделался:
   - Ну да, ну да... - Что имел в виду этот руководитель, осталось загадкой для всех. Но фермеры везли свою продукцию в нужное место.
  
   Глава 20.
   Заговор феодалов.
  
   Дела в Кумовском филиале пошли своим ходом.
   Остап занялся настоящим делом. Большую часть времени проводил в непосредственной близости к принцу-подпольщику.
   Бендер уже знал, как ему казалось, наикротчайший и надежный путь к тайнам наследника престола. По его плану, на Корейко должны были совершить очередное покушение - давно ведь не покушались, не порядок. Он даже знал кто эти беспощадные убийцы. Знал, как они это будут делать - естественно топить.
   Но при перемещениях, Александр Иванович опасался приближаться к воде. Даже в знойные, жаркие дни, когда солнце палило нещадным образом, в отличие от местных жителей, предпочитавших купание в местах с чистой водой подальше от города, освежаться предпочитал на захламленном городском пляже.
   Будущие министры Бурнегала к следственным действиям не привлекались. Один из них успешно торговал хлебным напитком, другой погружался в меланхолические настроения царившие в "Семечке".
   После эйфории от победы, одержанной великим комбинатором над главой "Геркулеса", победители стали печальны.
   - Зря мы Полухарева кинули! - Горестно вздыхал Камбалевич, сидя за своим рабочим столом.
   - Да уж... - Еще с большим надрывом, поддерживал его Борзе.
   - Что? Почему? - Не понимал Кукушкин. В его жизни был один бонус и заработал он его не в "Геркулесе".
   - Да потому! - Зло ответил бухгалтер Бурмага. - Конец скоро нашей "Семечке". Работу искать пойдем. И Полухарев нас теперь к себе не возьмет...
   - Точно. Не возьмет... - Поддакнул Борзе.
   - Какой конец? - Не унимался Кукушкин.
   - В этом году сливки сняли, а в следующем уж не удастся. - Начал Эдгар Эдуардович свою страшилку. - Уж на следующий год все семеноводы опять к Полухареву на поклон пойдут.
   - Пойдут... - Тяжко вздыхал Борзе.
   - А мы? - Кукушкина раздирало любопытство.
   - А что мы... Мы так... Советника что-то не видно. Учредителей я вообще не видел, а директор сами знаете.
   О директоре знали все. Из-за его двери к обеду был слышен громкий храп. Проспавшись, он отправлял курьера за поправкой, а поправившись оставлял рабочее место - уходил домой на нетвердых ногах.
   - Что же делать? - Жалобно заблеял младший заготовитель с птичьей фамилией.
   - Я уже к Полухареву ходил. - Вдруг выдал страшную тайну Эдгар Эдуардович. - Назад просился.
   - Вы? - Удивился Кукушкин. - А как же мы?
   Он обвел взглядом помещение, призывая коллег принять участие в беседе. Те на признание старшего заготовителя ни как не отреагировали.
   На глазах у младшего менеджера навернулись слезы. Не сдерживаясь, по бабски завывая, он запричитал:
   - Говорила Лена - не увольняйся, сиди где сидишь... Подумаешь бонус... Вот, ведь - не слушал... Карьеру сделать захотел... Что же будет теперь? Кто же детишек моих кормить будет... Кто же за квартиру заплатит... Как же я жить то буду-у-у-у-у? - "У" тянулось долго.
   Камбалевичу стало жалко Кукушкина. Он вопросительно посмотрел на Борзе. Тот, моргнул глазами. Бурмага, когда взгляд старшего заготовителя остановился на нем, поджал губы, склонил голову на бок, стал искать что-то на потолке - сделал вид, говоривший - как хотите...
   - Да не убивайтесь вы так... Попрошу я за вас. - Пообещал Эдгар Эдуардович.
   Кукушкин перестал выть. Вытер носовым платком сопли. Изобразил на лице улыбку. Хихикнул.
   - Только отработать придется. - Старший заготовитель немного поубавил веселости младшему сотруднику.
   - Отработаю! - Пообещал Кукушкин.
   Он обвел собрание честными глазами ударника коммунистического труда. Коллеги глаза прятали. Кукушкин заподозрил - работать придется не руками, не головой и даже не...
   В офисе посветлело. Посветлело не только от надежд на светлое завтра. Это курьер Паниковский, до того не замечаемый служащими, отошел от окна.
   Михаил Семенович, слушая пространственные речи Камбалевича, понял - работы он скоро лишиться. За короткий срок, Паниковский так втянулся в службу, что теперь перспектива вернуться к прежнему положению - стать борцом за цветной метал, его пугала. С каждым новым аргументом Эдгара Эдуардовича, Михаил Семенович все больше и больше отодвигал свою голову от окна и все меньше и меньше интересовался стройностью плывущих по бульвару женских ножек. Когда говоривший пообещал Кукушкину замолвить за него словцо, Паниковского перестало интересовать даже женское кружевное белье, иногда хорошо видимое с его нижней позиции.
   Но самое главное, пророчество менеджера по семечкам, пошатнуло в нем веру. Веру в непогрешимость великого комбинатора. "Не Бендером единым..." - пронеслось у Паниковского в голове. Он решительно пересек комнату, остановился пред столом Камбалевича и резко бухнулся на колени. Место для коленопреклонений Михаил Семенович выбрал не совсем удачно. Стол стоял не пьедестале, пусть и не высоким. Однако высоты стола и пьедестала было достаточно, что бы от просителя остался только голос. И этот голос был услышан.
   - Попроси и за меня, Эдуардыч. - Раздалось из-под крышки стола. - Век за тебя молить буду. Не оставь калеку без куска хлеба...
   - Однако... - Только и смог произнести Эдуардыч. Он считал курьера наушником советника, а тут такое...
   Остальные решительным поступком нижнего чина были удивлены не меньше. У всех разом проснулась совесть и они высказались в поддержку коленопреклоненного.
   - А действительно, возьмите и его. - Попросил Борзе, больше всех не доверявший Паниковскому. Он посчитал - лучше пообещать, а то донесет еще...
   - Да, да... И его надо бы, того... Этого... - Бурмага против курьера ни чего не имел против.
   Кукушкин говорить ни чего не стал. Опыт ему подсказывал - если кому-то приходилось выбирать между ним и еще кем-то, то выбирали не его...
   - Ладно... И вас возьму... Только встаньте с колен-то. - Пообещал бывший зам Полухарева.
   Вечером, веселые и довольные жизнью, чувствуя сопричастность к тайне, семечковцы разошлись по домам.
   В "Приюте", при совместном распитии пива с Балабановым, Паниковский высказал крамольную мысль:
   - Знаете Шура, а Бендер не самый умный человек в Черноморске. - Вдруг заявил курьер, ближайшему соратнику командора.
   - А кто? - Лениво поинтересовался Балабанов с ехидным выражением на лице.
   Его старший товарищ вопрос проигнорировал. Он не знал - кто. Но тему продолжил:
   - Вот скажите - где он сейчас?
   Боцман пожал плечами. Ему уже несколько раз приходилось наблюдать великого комбинатора в тени акаций. Бендер прятался и наблюдал. Продавая квас, Шура подозревал, что не за ним.
   - Следит... - Поделился Балабанов своими догадками.
   - За кем он следит?
   - За Корейко, наверное...
   - Слушайте Шура. Остап Ибрагимович хочет быть королем. Я, может быть, тоже хочу быть королем. Но я об этом ни кому не говорю. Поймут не правильно. Вот вы хотите быть королем?
   Шура над таким вопросом не задумывался, а времени на обдумывание Паниковский ему не дал, задав сразу следующий:
   - И вы верите, что он сделает вас министром?
   Балабанов в это не верил. Над этой перспективой он уже думал.
   - А я и не хочу быть ни каким министром. - Прямо ответил продавец кваса, не желающий делать карьеры.
   - Тогда что вы здесь делаете? Зачем его слушаетесь?
   - Бросьте, Михаил Семенович... Живем-то хорошо. Пиво каждый день пьем. Спим в кроватях. В море купаемся...
   - Пока.
   - Что значит - "пока"?
   - Пока тепло. Наступит осень и ни кто квас покупать не будет. Вас выгонят с работы. - Стал запугивать Паниковский.
   - Ну и пусть выгоняют. Пойду семечки заготавливать. - В будущем Балабанов был уверен.
   - Вот и не пойдете. Наши "Семечки" идут ко дну. Полухарев всех уже к себе назад переманил. - Раскрыл курьер тайну.
   - Ладно вам... Остап Ибрагимович его быстро на место поставит. - С сомнением произнес бывший заготовитель.
   - Что-то не ставит... Все следит.
   - Что же делать?
   Паниковский поманил Балабанова пальцем и нагнувшись к его уху, прошептал:
   - Нам надо избавиться от Корейко.
   - Я на убийство не пойду. - Решительно заявил Шура шепотом.
   Осмотревшись по сторонам, заговорщик успокоил:
   - Зачем убивать. Мы просто его напугаем. Он исчезнет навсегда из этого города. Остап Ибрагимович вернется в фирму. Наша жизнь станет опять тихой и спокойной.
   Эта мысль Балабанову пришлась по душе. Он успокоился и повеселел. В глубине душе его совсем не прельщала дворцовая суета, да еще вдали от Родины. Да и Черноморск ему нравился...
   - Согласен. Как будем пугать?
   - Я все продумал. - Паниковский в очередной раз обозрел окрестности. Кроме хозяйского кота рядом ни кого не было. - Когда Корейко пойдет купаться на море, вы Шура подплывете к нему и начнете топить...
   - Почему я?
   - А кто. Я плавать не умею... Если бы умел, не обратился бы за помощью...
   - А если он меня утопит?
   - Шура... Какое - утопит... Подплывете, потянете за ногу и все... Плывите себе от него подальше.
   - А вдруг он за мной погонится?
   - Шура. Зачем эти "вдруг"... Погонится... Даже если погонится... Вы видели как он плавает?
   Балабанов в ходе наблюдения за принцем имел возможность наблюдать, как тот перемещается по воде. Александр Иванович, всегда с опаской заходил в воду и отойдя от берега метров на пять, шесть, лихо молотя руками, вдоль этого берега и передвигался...
   - Он только на городской пляж ходит. А там народу много... - Нашел боцман трудность в выполнении задания.
   - Значит выманим на безлюдное место. - Быстро ответил Паниковский.
   - Как? - Шура был любознательным человеком.
   Михаил Семенович задумался. Это был вопрос... Однако через минут пять было готово решение и этой проблемы.
   - А мы записку напишем.
   - Кому? Корейко?
   - Зинаиде Викторовне...
   - Зачем?
   Опытный заговорщик, ехидно посмотрел на своего помощника.
   - Несите бумагу. Потом объясню... - Паниковский наделил себя правом отдавать приказы. Ведь он был умнее...
   Скоро, перед Балабановым лежал листок в клеточку, заполненный каллиграфическим подчерком.
   "Приходите сегодня на наше место, на кладбище, к памятнику купца Калашникова в десять часов вечера. Решится все. Любящий Вас Остап."
   Записку писали коллективно. Шура указал самое не посещаемое по вечерам место в Черноморске. Паниковский выводил буквы.
   Приблизившись к дому Зинаиде Викторовны, Балабанов стал повышенно подозрительным: часто останавливался, осматривался, завязывал завязанный шнурок на кедах. Не обнаружив в зоне видимости командора, заговорщики спрятались в подъезде, поджидая Александра Ивановича. Тот не заставил себя долго ждать, появившись в положенное время.
   - Молодой человек... - Вежливо обратился Паниковский к Корейко, стоя на верхней площадке.
   Саша себя все еще считал молодым и на призыв среагировал.
   - Вы меня?
   - Да. Вас. Не могли бы вы передать эту записку даме, которая проживает в квартире, в которую вы только что собирались войти?
   Квартирант Воробьевых быстро поднялся на несколько ступенек, выражая готовность передать все что угодно.
   Отдав сложенный вчетверо листок, Паниковский быстро удалился. Следить за человеком, читающим послание к другим людям в его планы не входило. Это была забота Балабанова.
   Корейко, только за посланцем-стариком закрылась дверь, быстро развернул листок. Пробежал по буквам глазами, смял записку и сунул ее в задний карман брюк. Дверь он открывал трясущимися руками.
   Увидев то, что хотел увидеть, Шура дальше прятаться не стал. Спокойно вышел на улицу, позвал сообщника и отправился с ним в гостиницу готовиться к вечернему рандеву. Настроение заговорщиков улучшилось на столько, что они совсем потеряли бдительность и не заметили, открыто сидящего в парке, великого комбинатора. Однако он их заметил.
   Вернувшись домой, компаньоны плотно поужинали. Выпили для храбрости по сто грамм, купленной тут же у хозяина, чачи и узнав у него ближайшую дорогу к кладбищу, выдвинулись в указанном направлении.
   Бендер вернулся раньше обычного. Ему надоело ждать случая. Он хотелось действовать - действовать быстро.
   Так как пациент избегал приближаться к водоему, Остап решил отказаться от первоначального плана. Он решил разработать что-то новое, еще не изведанное принцем - яркое, красочное, необычное и безрезультатное... покушение. Однако командор ни когда и ни кого не убивал. Необходим был консультант в столь щепетильных вопросах.
   Он вспомнил о Паниковском - уж, книголюб-то должен быть знаком с этим предметом.
   Еще Остап решил разузнать - что делали потенциальные убийцы вблизи потенциальной жертвы. Побродив по гостинице, компаньонов не обнаружил. Поинтересовался у хозяина:
   - Николас Иванович, вы моих не видели?
   - На кладбище пошли. Наверно помер кто-то... Уж больно веселые были...
   Веселые и кладбище? Остап стремглав бросился вдогонку.
   На место встречи он успел вовремя - встреча еще не началась. Паниковский с Балабановым не прячась, весело обсуждали план заговора. Их голоса разносились далеко вокруг.
   Бендер решил в прениях не участвовать. Спрятался невдалеке и слушал.
   - Я подхожу справа и спрашиваю: "Есть закурить?", - предлагал Балабанов.
   - Зачем "закурить?". - У Паниковского было свое видение вопроса.
   - А что еще можно спросить ночью на кладбище? - Шура был озадачен.
   - Шура, нам надо его к воде выманить. Мы же топить его собрались.
   - А зачем к воде. Давайте просто морду набьем и все...
   - Какую морду? Ну набьем мы морду и что? Он в милицию сходит и все. И дальше будет нам мешать. Мы же договорились - покушение на убийство. Да и в воде он вашего лица не разглядит.
   - Что вы предлагаете?
   - Все очень просто. Вы спускаетесь к воде, раздеваетесь и ждете, когда Корейко к вам сам спуститься. А уж я его к вам направлю. - Высокомерно выложил план действий Паниковский.
   Остап при упоминании Корейко, чуть не выскочил из засады, но вовремя сдержался. Мысли быстро вертелись в его голове и он сообразил, что мысли правильные. Великий комбинатор долго думал - как выманить принца к воде, а эти двое... Он не нашел сравнения, мысль кинулась дальше - сидят и ждут его. И не просто ждут, а уверены, что тот не только придет, но еще и в воду полезет...
   Конечно и спасение от рук хулиганов можно бы было считать геройским поступком. Но... Это бы сделало Остапа каким-нибудь троюродным братом Александра Ивановича. С этой позиции путь до его сердца и тайны мог оказаться длинным и долгим... Спасение от утопления позволило бы сразу занять место второй мамы. А мама это не троюродный брат. Мама она одна... Хотя и вторая.
   Бендер решил подождать.
   Балабанов по указанию Паниковского уже спустился к воде.
   Шура разделся и стал ждать условленного сигнала, бросая в воду камешки. Море было спокойным, ночь теплой, небо темным. Было самое время убивать...
   Вскоре появился потенциальный труп. Он шел скоро, плохо разбирая дорогу. Было видно - торопился.
   Подойдя к памятнику уважаемого в прошлом гражданина города, нашел только своего недавнего знакомого, который уважение памятнику не оказывал. Паниковский сидел на постаменте, в позе гламурного сводника и ехидно улыбался.
   - Не хорошо, чужие письма читать. - Михаил Семенович начал с поучения, известного всем.
   - Где они? - Корейко ни сколько не сконфузился. Хотя почему "они", не знал сам. Письма то он не отдавал...
   - А там. - Паниковский показал пальцем вниз. - У моря. Плещутся. - И бросил с обрыва пустую бутылку. Это был условленный знак для Балабанова - "море не ждет".
   Шура быстро зашел в воду и стал на два голоса, выражать восхищение водой.
   Александр Иванович чуть помедлил, но все же начал спускаться по обрывистой тропе. Немного обождав, следом двинулся Михаил Семенович. На всякий случай...
   Остап спускаться не стал. И с высоты было все хорошо видно.
   Оказавшись на берегу, Корейко влюбленной парочки не нашел. Здесь вообще не было парочек. Все уже давно переместились в закрытые клубы, а на жестких камнях... Романтиков не осталось...
   Невдалеке от берега плескалась рыжая голова, то фальцетом, то басом, выражая восторг.
   Александр Иванович стал быстро перемещаться вдоль моря, то в одну, то в другую сторону. Он решил, что над ним пошутили или того хуже... Оказалось, что хуже того. Гламурный старик незаметно подкрался сзади и толкнул Корейко в море.
   - Шура! Шура! Скорее! Он уже в воде! - Кричал он - то ли мужчине, то ли женщине.
   Существо на зов отозвалось и лихим брасом бросилось к кромке берега.
   Принц еще секунду назад бывший совершенно сухим промок до нитки. Жизненный опыт вдруг парализовал его сознание и он решил, что уже утонул. Но рефлексы сработали. Правда с задержкой... Абдула Ибрагим дыхнул воздуха... Тут чья-то рука схватила его за щиколотку и потащила на глубину.
   Ихтиандр плавать умел хорошо. Александр Иванович - плохо. Но жажда жизни была сильнее умения плавать. Отбиваясь руками и ногами, ему удалось вырваться. Он даже успел приблизиться к берегу. Однако старик в позе вратаря сборной по футболу, прыгал по песку и на сушу не пускал.
   Корейко решил, что старик не Илья Муромец и вступил в схватку с физкультурником. Тут его опять потащили в море. В воде на этот раз он оказался не один. В воде теперь кувыркалось трое любителей.
   Остап с высоты своего положения решил, что его выхода ждут с нетерпением, и сделался видим. Он встал во весь рост и громогласно приказал:
   - Оставьте его, негодяи!
   Паниковский с Балабановым замерли. Корейко себя негодяем не считал. Воспользовавшись перерывом в действии, выскочил на берег и заулепетывал как заяц. Совсем не в сторону спасителя.
   В "Приют конкистадора" возвращались молча. Впереди, как нашкодившие школьники, взявшись за руки, шли - совершенно мокрый Паниковский и Балабанов с мокрой головой. Бендер в трех метрах позади, был совершенно сухим и спокойным. В его голове уже сложился завтрашний разговор со спасенным. Заговорщикам, за инициативу, он был даже благодарен.
   Уже на подходе к гостинице, Остап все же поинтересовался:
   - Как вы его к морю выманили?
   По голосу командора, матросы поняли - на них зла не держат.
   - Письмо написали. - Честно признался Балабанов.
   - Какое письмо?
   - От вас к Зинаиде Викторовне. - Объяснил Паниковский.
   - Кто придумал?
   Шура пальцем показал на Михаила Семеновича.
   - От глупости до гениальности - один шаг. - Высказал гениальную мысль Бендер.
   Балабанов решил, что гений Остап Ибрагимович, а вот они с Паниковским - дураки. Однако не обиделся.
   Паниковский понял иначе - Шура вот глуп, а он, Михаил Семенович - гений.
   Великий же комбинатор думал теоретически, то есть глобально.
  
   Глава 21.
   Печати и штампы.
  
   Утром следующего дня, встав раньше обычного, Остап поспешил на встречу с принцем, желая перехватить того по пути на работу.
   Ждать ему пришлось долго. Долго и безрезультатно. Когда стало понятно, что он или уже на работе или заболел, Бендер, дабы не травмировать сердце любимой, поспешил в офис "Геркулеса".
   Однако на рабочем месте Александра Ивановича не оказалось. Как сообщила почти родственница директора конторы, системный администратор, по словам охраны, в полночь явился в офис, написал заявление на увольнение и после посещения серверной, убыл в неизвестном направлении.
   Бендер был сокрушен. Для успокоения души, вдруг какая зацепка будет, попросил дать ему почитать последнее заявление Корейко. Его тон был настолько умоляющим, что простодушная секретарша отказывать не стала:
   - Да вон оно. Читайте, если так интересно. - Кивнула она на красную папку с надписью золотом "На подпись".
   Кроме обращения к директору и просьбы уволить по собственному желанию, системный администратор указал причину - "В связи со смертью любимого дедушки". Адрес по которому необходимо было выслать трудовую книжку, напуганный принц не указал.
   "Какой дедушка?" - думал удрученный неудачей Остап, выходя из помещений бывшей швейной фабрики. "Дедушка - раньше папы помер. И папу уже схоронили..." - ход мыслей тек по теме. "Эх, пока всех родственников не похоронишь - королем не станешь..." - посочувствовал Бендер не завидной судьбе коронованных особ.
   "Надо ехать. Надо ехать" - заела в его голове одна мысль. По пути, Остап заглянул к Балабанову.
   - Шура, бросайте свой квас. Идемте, я вас в "Семечку" устрою. Думаю скоро придется ехать, надо денег побольше получить... - Грустным голосом объяснил Бендер дальнейшую судьбу "зятя" олигарха.
   Боцман кроковяк отплясывать не бросился. Нехотя закрыл на замок бочку и поплелся вслед за командором.
   Однако Шура зря расстраивался. Стать заготовителем ему так и не удалось.
   Уже подходя к офису, советник и будущий менеджер, были остановлены курьером. Паниковский схватил бодро шедшего командора за локоть и прошептал на ухо:
   - Остап Ибрагимович, у нас обыск.
   - Что за чушь! Какой... - Остап не закончил. Балабанов тронул его за плечо и указал пальцем в сторону Кумовского филиала.
   Из филиала, милиционеры выводили пьяного директора. Тот на не законные, по мнению его советника, действия правоохранительных органов отвечал с достоинством, по демократически - пел революционную песню:
   - Смело товарищи в ногу,
   Духом окрепнем в борьбе.
   В царство свободы дорогу,
   Грудью проложим себе...
   В милиции певца знали хорошо. Шедший позади него старшина, дотронулся до революционера резиновой палочкой - звуки смолкли. Видно у взятого под стражу, на спине была особая физиологическая точка молчания и старшина о ней знал не понаслышке.
   Граждане на арест борца за свободу реагировали весело. После недавно прошедших в городе концертов юмориста Задорного, задорно переводящего песни с русского на русский, большинство все тексты воспринимали с юмором. А тут: и свобода, но при царизме; и грудью проложим... В общем - очень веселая песня. Многие хохотали...
   Великий комбинатор к такому повороту событий был явно не готов. После отъезда стражей порядка, он в сопровождении понятых обследовал запертые двери компании. На них были приклеены белые бумажки с хорошо читаемыми синими штампами.
   - В банк не пойдем. Мы не официальные и даже не афелированные лица.
   - Как вы думаете - почему фирму закрыли? - Поинтересовался курьер у советника.
   Тот не стал скрывать, что и для него это вопрос. Однако искать на него ответа не стал.
   - Завтра в газетах напишут. Там и почитаем. - Успокоил он мозги философа.
   От офиса отошли. В раздумье Остап смотрел на гуляющих отдыхающих.
   Балабанов переступал с ноги на ногу. После долгого, беззвучного степа, решился попроситься к бочке:
   - Остап Ибрагимович, может я того... Этого...
   - Что? - Изумился Бендер.
   - Пойду квасом торговать... Раз такое дело... - Извиняющимся тоном попросился Шура.
   - Ах, да. Идите. Вы теперь наш единственный кормилец. - Милостиво разрешил командор.
   Паниковский, привыкший вкалывать с утра до обеденного перерыва, так же решил поискать работу, и даже знал где...
   Остап и ему разрешил оставить свою особу, сам проследовал в "Приют", дабы в тиши и одиночестве подумать - что делать? Чернышевского по дороге он покупать не стал.
   На следующий день загадка печатей была разрешена. "Черноморская правда" вышла с развернутой статьей о грязных махинаторах. Подписана статья была фамилией Полухарева, хотя Остап чувствовал здесь руку мастера. Мастера не по телефону разговоры говорить...
   "Черноморцы и гости города!" - статья, как и все статьи в местной газете начиналась с обращения не только к местным жителям. Не жителей в городе было намного больше, за их счет город и жил. Потому гостей здесь любили и упоминать не забывали. Даже если городские дела им были совсем не интересны.
   Но из разоблачительной писанины явствовало, что дело "Семечка и орехи" касается не только жителей приморья, но и всех россиян. Оказывается, Кумовское отделение по заготовке сельхоз продукции стояло во главе общероссийского заговора по взлету цен на подсолнечное масло. И это перед самыми выборами! При этом в самом Кумовске ни какой управляющей компании обнаружено не было.
   Вывод был сделан однозначный - во всем виноваты иностранные спецслужбы. При обыске были обнаружены газеты на иностранном языке. На каком - в статье не говорилось. Бендер читал вслух. Удивился. Ситуацию разъяснил Паниковский. Он как-то купил чебуреки (для Кукушкина) и их ему завернули в "Вашингтон Пост" - продавец был из студентов. Во время работы учил не русский язык.
   Также статья приводила душераздирающие откровения бывших работников "Семечки", которые под пытками вынуждены были разъезжать по колхозам и совхозам и втридорога скупать не созревший еще урожай.
   Сами сельхозпроизводители не были оставлены без внимания. Заслуженный работник сельского хозяйства, председатель колхоза "Заветы Ильича" Скоробогатько, в интервью сообщал, как он отказывался от предложенной цены. Но против него использовали психотропное оружие иностранного производства. Под его воздействием он подписал все договора и соглашения.
   Директор совхоза Крутильский, так же упомянутый в статье, был не так откровенен. Из его гневной речи было понятно только одно - как он подписал договора и согласился на завышенные цены, ему самому было не понятно.
   Глава фермерских товариществ "Ого-го" Нудаев, полностью подтвердил слова председателя колхоза и директора совхоза. Бравший у него интервью корреспондент, из всех сказанных им слов, удалил ровно половину - оставил только "да".
   Заканчивалось повествованием признанием главы "Геркулеса", который распознал в пришлых варягах заговорщиков и сообщил о них куда надо. Как выходило из статьи - надо было в Москву.
   В статье было и упоминание о некоем Бендере, но так... Вскользь... Для того что бы разбавить мрачное повествование, внести в него, так сказать, немного юмора.
   На самом деле все было не совсем так.
   Припертый к стенке Полухарев действительно сообщил о том, что его давят - своим московским товарищам. Среди них нашелся один умный, который посоветовал все пустить на самотек - мол потом нам же лучше будет. Он не ошибся. И лучше, и потом -наступили быстро и одновременно. Главе "Геркулеса" пообещали даже повышенный бонус. На радостях он простил всех предателей и взял назад на работу. Даже Кукушкина. Тем более, что бонус предателям не полагался...
   И тут цены на масло вверх поползли... А московский товарищ был из бывших товарищей - в КГБ когда-то работал. Его бывшие товарищи и попросили помочь прояснить ситуацию, не для них конечно, для народа... Он и помог.
   Так директора ООО "Семечка и орехи" в милицию и забрали. А уж он своих бывших сообщников и сдал.
   Из их показаний, следствию стало ясно, что люди они все темные, не образованные. На первый же вопрос - "Кто был в конторе главным?", все дружно назвали фамилию Бендер, чем сильно развеселили не веселый коллектив. Но люди в милиции работали серьезные и все ответы проверяли. Порядок есть порядок.
   Следователь Долгов, тут же, при подозреваемых, позвонил в паспортный стол и переадресовал вопрос о неком Бендере коллегам. На другом конце провода, майор Староверов, только хмыкнул, но известную фамилию в строку поиска в компьютер попытался вписать правильно. Он уже давно был на пенсии и новую технику изучать не хотел. "На Бен - только бен ла ден." - выдал он ответ компьютера по слогам, делая ударения на каждой гласной, через пять минут.
   Долгов о семечках сразу забыл. С подозреваемых взял подписку о невыезде и лично уехал к майору Староверову проверить - не ошибся ли старейший работник управления и где зарегистрирован обладатель еще одной известной фамилии. Как оказалось - старейший работник не ошибся. Действительно, некий Бенладен находился на излечении в одном из санаториев города.
   По указанному адресу опергруппа при поддержке ОМОНа нашла толстого, кудрявого мужика без бороды, в совершенстве владевшим французским языком и одинаково плохо говорящем как на русском, так и на арабском. Свою фамилию он произносил певуче и несколько не так, как майор Староверов - Бинладин. Шутку российской милиции оценил. В посольство жаловаться не стал.
   Пожаловался директор санатория. Правда, не во французское посольство, а своему другу, начальнику областного управления внутренних дел. После маско-шоу у двоих почти здоровых отдыхающих, другие в санаториях не лечатся, случился инфаркт и их пришлось лечить не грязью и водами, а более действенными средствами, имеющимися только в реанимационном отделении другого лечебного учреждения. Хотя потом выяснилось, что они были не вполне честными людьми и уже несколько лет находились в розыске, генерал и Долгова, и Староверова из органов уволил. Долгова не на совсем.
   С тех пор следователь, при упоминании фамилии великого комбинатора, делался мрачным и телевизор выключал.
   Дело о "Семечке и орехах" спустили на тормозах. В связи с отсутствием состава преступления, выпустили даже директора. Тот этому не удивился и даже грозился подать в суд на возмещение морального ущерба. Грозится - грозился, но не подал.
  
   Глава 22.
   Искусство - тоже деньги.
  
   Оставшись без средств к хорошей жизни, Остап нового дела открывать не стал, боясь огласки. Но деньги были нужны. В его планы входило вернуть расположение Зинаиды Викторовны. А возврат расположения покинутой женщины стоил больше, чем ее завоевание.
   Каждый вечер командор отправлялся в какой-нибудь ночной клуб. "Искать подходящую натуру", - говорил он компаньонам.
   Паниковский этого не одобрял. За вечерним пивом, он выговаривал Балабанову:
   - Шура! Вы видите, что делает это человек?
   - Что? - Лениво интересовался Балабанов, для поддержания разговора.
   - Он нас использует!
   - Интересно, как это он вас использует? Вы уж давно себя дескре... Дескри... - Шура фразы не закончил.
   - Я работаю! Я целыми днями бегаю по всему городу. "Геркулес" солидная фирма! У нас много клиентов. А он...
   Балабанов сочувствия не проявил. Отхлебнул очередную порцию пива и переключил свое внимание на выходящую из моря блондинку. Пиво они любили пить в глубоких креслах на балконе комнаты, которую занимал командор.
   - Шура и вы работаете. Я знаю - целый день сидеть под палящими лучами солнца - это не легкое занятие. Вы не зря получаете деньги. А он...
   Блондинка скрылась в раздевалке.
   - Ну что он? - Поинтересовался Балабанов нехотя.
   - А он в рестораны каждый день ездит!
   - Ну и что. Пусть катается. Не на ваши же деньги.
   - Сегодня не на мои. Не спорю. А завтра? - Угрожающе спросил он собутыльника.
   - Что завтра?
   - А завтра он на Ваши пойдет! А после завтра...
   - На мои - в ресторан не сходишь. - Уныло пролепетал "зять олигарха". Стоимость бифштекса в местном казино он лицезрел при входе в это заведение.
   - Тогда он и у меня отнимет. И Козловича заставит работать.
   - А что Козлович. Он что поработать не может?
   Паниковский тяжело вздохнул и принялся за пиво. Из раздевалки вышла блондинка. Михаил Семенович издал еще один тяжелый вздох.
   Однако пророчества Паниковского не сбылись. На следующий день, вечером, Остап поехал совсем не в ресторан, а в магазин секонд хенд, где Балабанову купили не дорогие рваные джинсы и майку с искусно нарисованной грязью. Курьер "Геркулеса" обновой так же не был обделен. Ему выбрали почти новый клубный пиджак, брюки в полоску, шелковую рубашку и батистовый платок. За все платил Бендер.
   В гостинице обновы примерили и тут Остап заявил, что сегодня они ужинают в ресторане.
   - Только сначала поедим. А то денег осталось в обрез - только на один вечер. - С досадой поделился он с компаньонами состоянием своего кошелька.
   Покушали плотно. Места оставалось только на выпивку.
   - Значит так! - Начал инструктаж перед поездкой великий комбинатор. - Сидим тихо, едим мало, пьем редко. Что бы надолго хватило.
   Паниковский погрустнел. Ему не разу не приходилось напиваться в дорогих ресторанах, только в дешевых, еще до демократии...
   - Ваша задача - после того, как я отойду в туалет, слушать разговор за соседним столиком. Когда вы услышите: "вот бы клип снять, только в нашей дыре кто это может", необходимо лениво обернуться и тихо произнести: "он может". Покажете на мой стул. Говорить будет Паниковский. Ясно?
   Паниковский кивнул.
   - А мне что делать? - Балабанов свою роль в спектакле не прочувствовал.
   - Теперь о вас. До этого на мой мобильник позвонит Козлович. Телефон я отдам вам Шура. Так вот, как только он позвонит, скажите: "кто спрашивает" и со словами "вас Киркоров хочет услышать" протяните трубку мне. Понятно?
   - Понятно! - Балабанову его роль нравилась больше, чем роль Паниковского. Слов было больше.
   Но на этом инструкции не кончились. Следующая реплика досталась опять курьеру.
   - После того, как я вернусь их туалета, вы Паниковский мне скажите: "Нам пора, у нас еще встреча в Ренессансе. Разрешите удалиться?" Запомнили?
   Михаил Семенович повторил. Сбился один раз на "Ренессансе". Пришлось повторять несколько раз и только после того, как монолог был отшлифован до блеска, Остап объяснил дальнейшую роль Балабанову.
   - На мой вопрос "Какой Ренессанс?", вы Балабанов мне напомните: "Вы же сами приказывали! Уже двенадцать". Все ясно?
   Шура кивнул.
   - Повторите.
   В Балабанове умер великий артист. Но этого ему Бендер говорить не стал.
   - Хорошо. После этого я махну рукой вот так. - Остап продемонстрировал ленивый взмах. - И вы быстро уходите. Все. Остальное, я беру на себя. Скоро у нас опять будут деньги!
   Козлович держал "Антилопу" под парами. Только троица поместилась в автомобиль, машина лениво заспешила к ночному клубу.
   Казино с громким названием "Заходи", за свою долгую историю меняло не только вывески, но и свое содержание. Построил здание купец первой гильдии Калашников... Точнее, на его деньги построили немецкие строители, в поисках заработка посетившие Черноморск очень давно. Некоторые усматривали в его облике черты не русской кирхи, но купец был доволен. Дом получился самым большим в городе.
   После смерти, наследник имущества, имуществом пользоваться не пожелал и заложил его в банк, под обеспечение крупного займа. Деньги взятые на развитие дела проиграл в рулетку. Суду не вернул. Дом продали.
   Новым владельцем стал сиятельный граф благотворительных склонностей. Из пристанища купцов и пороков возжелал создать приют знания и света. Желание исполнили быстро - над входом прибили вывеску "Библиотека". На том преобразования закончились вместе с выделенными на них деньгами. У города были другие не решенные проблемы... Граф об этом не узнал. Он был не местным, после покупки дома отбыл в столицу. Из столицы и благодетельствовал.
   Может быть благотворитель и побывал бы в месте своей благотворительности, но поехав на отдых во Францию, там и остался. Вначале закрыли немецкую границу, а потом русская вдруг стала советской. Ему просто не куда было возвращаться.
   Революционные матросы, зашедшие в библиотеку удовлетворить свои духовные потребности, сделать этого не смогли - в библиотеке книг не было. Не удовлетворенные - разбили стекла окон и расписали стены революционными буквами. Букв было мало, слова вышли хулиганскими - не грамотность... Однако вывеску сбивать не стали - хорошая была вывеска.
   Вывеску снял товарищ Макаров. Дом был отдан в его распоряжение. Распорядился с имуществом он по хозяйски - завез кровати, столы, парты и беспризорников. Беспризорники знали те же буквы, что и матросы. Этот пробел в их воспитании Макаров исправлял с помощью труда и учения. Выучившись писать, молодые люди, покидая гостеприимные стены детского дома, все равно писали только матросские воззвания. Скоро учеников совсем не осталось, как и свободного места на стенах для лозунгов.
   Дабы самое большое здание в городе не покрывалось больше не нормативными словами, дом отдали неграмотным детям, которые к школе только готовились. Однако их родители, бывшие выпускники этого заведения, детей учили грамоте не отходя от стен родного жилища. Что бы малыши не стали грамотными раньше срока, их переселили в другой дом, а этот отдали сознательным железнодорожникам под клуб.
   Работники железнодорожного узла в свой клуб ходили только по праздникам. Место оказалось далеко от их места работы, то есть от железной дороги.
   С приходом демократических преобразований, праздников осталось совсем мало - в клубе отмечали только Новый год и день железнодорожника. Клуб обиделся на хозяев и стал дряхлеть. Так бы он и совсем загнулся, но рост благосостояния состоятельных граждан, требующих не только хлеба, вернул здание к жизни.
   Молдавские строители, под руководством местного архитектора, наружные стены заштукатурили и покрасили. К внутренним прибили, вышедшую из употребления для пошива мешков, дерюгу.
   Затем был вызван московский дизайнер. Этот кудесник дерюжными стенами был очарован. Под его руководством, изменили только потолок и пол - их сделали зеркальными. На торчащие из стен ржавые гвозди повесили фотографии негритянских народных исполнителей с трубами и гитарами. В актовом зале поставили столики. Сцену снесли - вместо нее был установлен не высокий помост с шестом. Клуб открыли к октябрьским праздникам.
   Дамы первое время ходили в клуб в брюках - из-за пола, но потом привыкли. Дорогое женское белье стало расходиться в магазинах лучше. Только в клубе на электричестве экономили - в залах царил полумрак.
   Паниковский, впервые увидевший зеркальные полы, был несколько растерян. То, что он раньше любил исследовать из подвального окна, рассматривалось в отражении пола без гимнастических вывертов шейных позвонков.
   Балабанов больше смотрел вверх, удивляясь высоте потолка и своему отражению в нем.
   Остап ни чему не удивлялся и ни чего не рассматривал. Шикнул на сопровождавших, что бы не строили из себя потерянных провинциалов, быстрым шагом прошел к самой сцене и упал в глубокое кожаное кресло. Балабанов с Паниковским заняли два других и приготовились ждать. Михаил Семенович - танца вокруг шеста, Балабанов - выпивки. Шура своего дождался, Паниковский нет.
   На сцену выходили по большей части исполнители русского шансона. Если что и было в их исполнении эротического, то только слова, иногда отдающие порнографией. На певцов обращали мало внимания. Публика была увлечена собой.
   Что говорят за соседними столами было плохо слышно, но хорошо видно. Дамы и господа, кивали друг другу и на других.
   В одиннадцать стало тихо. Конферансье объявил, что сцену будут готовить к главному выступлению вечера.
   Паниковский подался вперед. Он ожидал, что будут делать что-то с шестом, но женщина в черном халате, протерла только полы. Два здоровых охранника притащили два высоких барных стула.
   В это время раздался телефонный звонок в кармане Балабановских брюк. Шура к этому был готов. Придав голосу артистизма, развязно поинтересовался о личности звонившего. Сообщив Остапу о желавшим пообщаться с ним народном артисте, протянул трубку. Бендер помедлил самое мгновение, но сидящие за соседними столиками поняли о себе - они бы столько ждать не смогли...
   - Привет... Да... Отдыхаю... Конечно - инкогнито... Сам понимаешь. Хорошо. Встретимся... Чао. - Великий комбинатор бросал слова лениво и с достоинством.
   Дамы за соседним столом стали шушукаться, кивать на Остапа и пожимать оголенными плечами. Их очень интересовала эта загадочная личность, имеющая в своем распоряжении носителя телефона.
   Тут на сцену вышел конферансье:
   - А сейчас гвоздь нашей программы! Аплодисменты, господа!
   Гвоздь оказался молодой женщиной слегка за восемнадцать. От соседнего столика оторвалась одна из кивавших на Бендера и задумчиво проследовала к шесту. До шеста не дошла, вальяжно уселась на высокий стул. Глядя на солидного, можно сказать очень упитанного мужчину, рядом с которым она провела вечер, взяла в руки микрофон и тягостно заныла о любви.
   Паниковскому хотелось плакать. Балабанов скрывал смех. Остап сделался задумчив.
   Песня была не долгой.
   Солидный господин, сделавший несчастной исполнительницу, поднялся со своего места и зааплодировал. Из темноты подсобных помещений вышел юный официант. В своих вытянутых руках он нес огромный букет красных роз. От кого розы всем было ясно.
   Еще не смолкла овация, а Бендер поднялся со своего места и удалился в направлении выхода. Следящая краем глаза за его реакцией исполнительница, была раздосадована. Остап ни разу не изволил соединить ладоней.
   Девица проследовала к своему месту. Здесь ее ждали восторги спутницы.
   - Лола! Ты сегодня просто... Тебе в Москву, на большую сцену!
   - Что бы в Москву надо сначала клип снять. - С обидой прогундосила певица и искоса посмотрев на толстяка.
   Тот видно слышал стенания не впервой. Пережевывая большой кусок мяса, пообещал:
   - Не вопрос - снимем.
   - Кто в нашей дыре снимет? - Убито спросила у пустоты дама постарше.
   Шура пихнул ногой Паниковского. Тот ждал реплики: "вот бы клип снять, только в нашей дыре кто это может". Здесь же прозвучала другая фраза, но удар был достаточно сильным и он не выдержал. Повернув голову назад и указав пальцем в сторону Балабанова, произнес:
   - Он.
   Роль свою курьер провалил. Однако о рыжем парне дамы не подумали, они все же решили, что речь идет о пустом месте, которое совсем недавно занимал знакомый Киркорова.
   Хозяин кресла не заставил себя ждать. Остап вернулся не один. Давешний официант нес не просто большой, а огромный, безумно дорогой букет желтых роз. Подойдя к столику, где только что обсуждали будущее таланта без клипа, Бендер остановился. Принял цветы из услужливых рук помощника, и в поклоне протянул цветы исполнительнице. Ее спутник перестал жевать...
   Отдав дань уважения таланту, великий комбинатор откланялся.
   Заняв пустое место, между артистами разговорного жанра, намекнул им о их дальнейших ролях. Те мешкать не стали. В прощальной сцене, Паниковский слов не перепутал.
   К его огорчению, в этот момент на помосте появилась высокая девица в маске и кожаном плаще. По количеству пуговиц на плаще, сообразил, что теперь будет показано действо, которого он с таким нетерпением ждал. Пытался остаться, но Шура силой выволок его на свежий воздух.
   В одиночестве Бендер скучал не долго. Вскоре две дамы решили сменить столик, оказавшись поближе к сцене. Остап отказать любительницам стриптиза не мог.
   Однако голых женщин женщины видели много раз. Для вида, удивившись проказам артистки, они переключили свое внимание на одетого в белый костюм мужчину.
   - Извините, пожалуйста. - Бросая взгляды в сторону своего спутника, начала исполнительница любовных песен. - Вы режиссер?
   Бендер прямо отвечать не стал. Поджал губы, закатил глаза к потолку, слегка кивнул и выразился в том смысле, что он на отдыхе.
   Дамы догадались - перед ними человек светский и значит надо поговорить не о чем.
   - Где отдыхаете? В санатории? - поинтересовалась дама постарше.
   - Да нет, знаете... - Остап был, как и подобает известной личности, скрытен до неузнаваемости.
   - А... - Младшая решила поддержать разговор, но слова кончились во время пения.
   - Кстати, - пришла ей на помощь старшая подруга, - разрешите представить - звезда нашего города - Лола.
   Представленная горделиво смутилась.
   - Слышал... Слышал и молчу. Голос... - Врать Бендер не любил. Знал - как не хвали, а все равно не угадаешь. Часто люди о себе были еще большего мнения, чем те, кто самым наглом образом лгал относительно их дарований. Особенно люди как бы талантливые. Девица принадлежала именно к их числу.
   Молчание неизвестной известной личности она поняла по-своему, то есть правильно. Обворожительная улыбка тронула ее губы. На Остапа певица стала смотреть с обожанием.
   Это не ускользнуло от ее спутника, в одиночестве ставшего жертвой раздетой исполнительницы танца - "баня спасет от вшей и блох". Бесстыжая девка подсела к нему на колени и стала чесаться спиной о его солидный живот. Однако она была не в его вкусе - ему нравились блондинки. И не просто блондинки, а блондинки с родословной. Часто попадались поддельные блондинки, еще чаще блондинки с поддельными родственниками...
   Но и за ним наблюдали. Пленительным голосом, имеющая жизненный опыт соседка Бендера, обратилась к оставленному спутнику, пока до того не дошло, что ночью все кошки серы и позвала:
   - Автандил, - имя она тянула с нескрываемой обидой, - что же вы скучаете в одиночестве? - Видно зрение у нее было не на высоте. Танцовщицу, имеющие солидные размеры на уровне груди она не заметила. - Идите к нам!
   Комплекция господина была обманчива. На зов он поднялся резко, не успев об этом предупредить больную педикулезом. Вставая, он поддал ей низом живота прямо под ягодицы. Не подготовленная к такому повороту событий, танцовщица всем телом подалась вперед и хотела упасть. Но мужчина был резок не только в ногах. Его сильные руки не дали ей осуществить задуманного и схватили за полные ягодицы, по которым он только что наддал. И не только схватили, но и притянули к себе... Чисто рефлекторно. Эта девица себя тоже считала творческой личностью и решила, что ее телодвижения вызвали в мужчине нормальную, адекватную реакцию. Она закричала.
   Принародного непотребства и скандала не получилось. Ситуацию спас великий комбинатор. Он спокойно подошел к "брачующимся" и обратился к невесте:
   - Разрешите пригласить на танец, мИван?
   От такой наглости "невеста" замолчала. Она была нага как в день своего рождения. Ее зад прижимал к себе "жених"... А тут... Первая брачная ночь для них вышла комом. Других ночей в их жизни уже не предвиделось.
   Прибежавшим на крик о помощи охранникам от насилия спасать было не кого. Солидный во всех отношения господин находился вдали от раздевалки творческих работников и стоял в непосредственной близости от их места работы, то есть у помоста. Но раз уж пришел, что бы не сожалеть о потерянных калориях, один из стражей порядка решил подольститься к завсегдатаю и принес ему стул, надеясь на чаевые. Постоянный посетитель, был в растерянности и чаевых не дал. Молча уселся и приготовился играть роль основной фигуры, к которой все обращались, но которая сама ни чего не говорила.
   - Жених моей дочери - Автандил. - Представила его взрослая дама Остапу.
   Великий комбинатор притворно изумился:
   - Вы - ее мама? Не может быть! - Жениха он проигнорировал.
   Как он и ожидал, притворное изумление было воспринято правильно, то есть в его искренность поверили. Однако надо было и самому как-то обозначиться... Хоть имя намекнуть.
   Бендер вытащил из кармана толстое портмоне. Рылся в нем он не долго. Очередной маленький кусочек картона, был найден быстро и быстро перешел в руки потенциального таланта. Талант мило улыбнулся.
   Надо сказать, что визиток у Остапа было огромное множество - на все случаи жизни. На всех стояли разные имена. Нет, он их не заказывал в типографии специально. Особые печатались на обычном принтере. В типографии ему изготовили только его - персональные. Но для того они и нужны, что бы ими обмениваться с другими владельцами этих маленьких картонных бумажек. Кому-то Остап давал свои, кто-то ему свои... Так и скопились...
   На отданной, стояли только имя и фамилия. Ни род занятий, ни телефон, ни емэйл указаны не были. Как помнил великий комбинатор, ей с ним поделился похожий на художника коммивояжер, пытавшийся продать шампунь от перхоти. Толи шампунь был изготовлен в секретной лаборатории, толи он боялся преследований с требованиями продать еще такого замечательного товара, но ни чего кроме имени и фамилии в визитку, работник сетевого маркетинга, вписывать не стал. Однако то, что было звучало гордо - Аарон Рейценшнейцер-Гусятников.
   Дамы передавали картонку друг другу, морщили лбы, пытаясь вспомнить и заискивающе лыбились Бендеру. Фамилии они не слышали точно. Но имя... Имя им было очень хорошо известно. Только откуда?
   Последнее время мама с дочей изучали биографии известных продюсеров. Имя могло быть только из жизнеописаний выдающихся личностей, поставивших на ноги не одного работника "Фабрики". Вспоминали и улыбались долго, но так и не могли вспомнить.
   Остап знал - женская память это лабиринт и темная чаща в одном флаконе. В ней может заблудиться не только женщина. Потому решил вывести дам из задумчивости:
   - Нда... - Произнес он достаточно громко и посмотрел на себя в потолок.
   Междометие, обычно используемое людьми солидными для обозначения не солидных событий, вывело женщин из буреломов воспоминаний. Они быстро обменялись взглядами и мамаша перешла не посредственно к делу:
   - А вы можете снять для Лолочки клипик?
   - Клипик? - Остап изобразил непонимание.
   - Да. Маленький такой... Клип. - Поправилась дама.
   - Я все могу! - Гордо сознался командор. В это раз он не врал. Но как очень честный человек, предупредил: - Только не сейчас.
   - Нет! Что Вы! Конечно... - Лолочка вступила в беседу. - А когда?
   Остап поморщил для порядка лоб... Поиграл глазами... Пощелкал пальцами...
   - Думаю, в следующем году у меня будет свободное окно. - Неопределенно промямлил он. - В мае, кажется... - Слегка уточнил занятой человек.
   - Так долго! - Не выдержала мама юного дарования. По ее расчетам, Автандила на столь долгий срок не хватит.
   - Да вы знаете, я ведь в команде работаю... Оператора - Феде Бондарчуку одолжил. Они, ведь талантливые эти - пьют непомерно. Нет! Не Федя! Тот тоже бывает, но сейчас работает. Его Кожемяка запил не вовремя. Сами понимаете, - Бендер вперился в глаза маман, - Федя, он и в Африке Федя! Талант! Я то что...
   - А если другого взять? - Дарование без клипа жить не хотело.
   - Другого... Что Вы говорите. Это уже будет совсем не то. Не мой формат!
   - А эти? - Дама с опытом показала на дверь.
   - А... Это так... Помощники.
   - И что они делают?
   - Один специалист по девочкам... В смысле массовку подбирает. - Поправился Остап, что бы его в чем не заподозрили. Об элите слухов ходило много. - А другой так... Поручения выполняет. - Получилась опять двусмысленность, но Бендер этого не заметил.
   Дамы решили, что специалист по девочкам молод и рыжекудр. Остап специалистом по массовке считал Михаила Семеновича.
   Тут опытная дама засобиралась.
   - Нам нужно попудрить носик. - Старомодно объяснила она совместный уход. - Автандил, не проводите? - Обратилась она к основной фигуре, к корой еще ни кто не обратился. Исправить положения она хотела вдали от основного действия.
   Солидный во всех отношения господин с готовностью согласился прогуляться до женского туалета.
   Не смотря на отсутствие денег, Бендер предоставленный сам себе, заказал бокал "Парадиза". Он знал - ему сделают предложение, от которого он не сможет отказаться. И за коньяк еще заплатят...
   Предложения Остапу ждать пришлось не до утра. Еще петухи в горных селениях спали, а солидный господин пригласил его отойти. Основная фигура выходила на сцену в главной роли.
   Вышли подышать предутренним дымом. "Режиссер", как и подобает режиссеру, беседу начал с разговора не о чем:
   - Мне дым отечества и сладок и приятен... - Высказался он словами поэта, намекая на автомобильные выхлопы, стоящие в дремоте поздней ночи. - Кстати, а какая из этих ваша машина? - Как бы продолжая тему, поинтересовался он у потенциального филантропа, жестом обводя автомобильное стойло у клуба.
   Автандил свою машину любил. Он ею гордился. Будучи широк не только в плечах и автомобиль себе выбрал не только длинный, но и широкий. Белый, в цвет волос любимых женщин, "Линкольн" дремал на самом почетном месте стоянки - поближе к входу.
   Остап стоимость автомобиля оценил. Разделил ее на два - женщина не машина. Она стоит дешевле. И приготовился выслушать предложение о сотрудничестве.
   Человек с востока начал с утирания. Больше общаясь с не честными людьми, именуемыми в сводках МВД - организованными преступниками, он сначала утер лицо правой рукой, затем пальцы рук изобразили две козюли, потом произвели два щелчка и уже затем Автандил предложил:
   - Даю двадцать пять!
   Остап, видя перед собой человека прямого и с культурными людьми дела не имевшего, дипломатий разводить не стал. Резко и без обиняков назвал бюджет будущего клипика:
   - Шестьдесят восемь тысяч пятьсот двадцать семь и тысяча двадцать три рубля восемьдесят копеек.
   Дипломат районного масштаба с дипломатом-международником столкнулся впервые в жизни. Автандил был прямым не только по складу характера. Калькулятор в его голове был так же прям и умел выполнять только простейшие арифметические действия. При этом умножал и делил только на одно число - два. Так как произнесенные слова калькулятор прочувствовать был не в состоянии, он попросил их повторить снова. Великий комбинатор цифры назвал с точностью АйБиЭм.
   Переговорщик прочувствовал, что указанной последовательности ему повторить не удастся и сделал простой ответный ход:
   - Пятьдесят!
   Бендер усложнять не стал. Что бы и его приняли за своего - утер лицо правой рукой, сделал две козюли, произвел два щелчка пальцами... Но он же был культурным человеком. Он еще немного поморщил лоб, позакидывал голову к небу, приложил ладонь ко лбу... И согласился:
   - По рукам! Но! - Солидный господин насторожился. - Девочки, оператор и одежда певицы - ваши.
   Автандил с добродушной улыбкой протянул для пожатия руку не имевшую мозолей. Девочки днем работали за себестоимость - это было не дорого. А все остальное он и так хотел предложить от себя в виде бонуса.
   К дамам "жених" вернулся веселым и гордым. Слов не говорил, но руки потер.
   "Режиссер" на свое место уселся с лицом задумчивым и целеустремленным. Помолчав для порядка минуту, обратился к маме юного дарования:
   - Что петь будем?
   Вопрос был задан не корректно. Мама ответить не могла. Она думала, что раз денежный вопрос решен - решены и все остальные.
   - Ладно... - Смилостивился Остап. - Вот это, - он показал на сцену, где около шеста копошилась очередная нимфоманка, - кто написал?
   Опытная дама поняла правильно:
   - Андрюсик.
   - И где он сейчас?
   Ему показали на сидевшего в углу за синтезатором молодого очкарика.
   - Пусть допишет соло на саксе. - Приказал командор. - Без Преснякова-старшего, сами понимаете, не то получиться. Я его в Москве вмонтирую.
   При упоминании Москвы, Автандил успокоился - решил, что взяли с него по-божески. Оценив всю фразу целиком, мать и дочь посчитали - счастье близко. Лола даже прикоснулась к руке своего ручного зверя.
   - Тогда будем снимать это! - Бендер сделал рукой в сторону шеста.
   Продюсеру действие на сцене не нравилось. Его протеже в такой роли? Он решил отказаться от спонсорства:
   - Мы так не договаривались! - Вдруг заявил он.
   - Что вы, Автандил! Успокойтесь. Это совсем не то, что вы думаете. - Махнула мама певицы на "жениха".
   Будущий зять что "это" не понял, но то что не то - осознал. Успокоился. Договоренности подтвердил пожатием плеч.
   - Когда все будет готово? - Поинтересовался Остап у него, после недолгого молчания.
   Автандил посмотрел на очкарика, на Лолу, на потолок. Потер переносицу. Почесал живот. И твердо пообещал:
   - Послезавтра.
   - Тогда до послезавтра. - Режиссер решил перед творческим подвигом взять таймаут. - Где встречаемся?
   Сидящие за столом молча пообщались и постановили:
   - Здесь! - За всех ответила маман.
   - Хорошо! - Согласился Остап. Пожал Автандилу плотную руку, поцеловал Лоле пальцы, потерся щекой о щеку дамы постарше, как все люди гламура и удалился искать натуру для съемок.
   В "Антилопе" его не ждали. Паниковский выводил рулады Касторского; Шура сопел в его подмышку; Козлович обнимал и гладил баранку, упершись лбом в щиток приборов.
   Командор уселся на переднее сиденье и громко хлопнул дверью. Команда взбодрилась.
   - В "Приют"! - Приказал Бендер Ивану.
   "Антилопа" пукнула, заржала на зазевавшегося прохожего и поскакала в свою конюшню.
   До места доехали быстро. Место было пустым. "Приюта" не было.
  
   Глава 23.
   Что бы что-то построить, надо сначала что-то разрушить.
  
   Николас Попандопулас был потомком первых цивилизованных поселенцев, живших на месте древнего города, основанного русским графом Люцдорфом в 1756 году.
   Нет, конечно сиятельный граф, не пальцем ткнул во вновь открытую землю, известную в Европе со времен царя Давида, хоть тот царь и жил совсем не в Европе. Но раз уж сборная Израиля играет в европейской зоне, то и место жительство древнего царя можно к этой самой Европе отнести.
   Граф мотался вдоль берега, пытаясь открыть хоть что-то еще не открытое, да так ни чего не нашел. Устал гонять казаков и земляков строителей, остановился переночевать, а утром глядь - стоит домишко. Не пустое стоит - заселенное. Пригляделся получше, а место просто замечательное. Земля кругом плодородная, бухта со всех сторон от ветров укрытая, да и решил, что вот, открыл он землю обетованную и приказал на месте колоритной мазанки - крепость заложить.
   Казаки не рядились. По полям туда-сюда скакать устали. Кол в землю вбили быстро. Кол обозвали - древком, подняли трехцветный флаг и стали местных жителей притеснять. Так далекий предок Попандопуласа стал российским гражданином.
   Но русские - люди православные, не то что татары какие. На историческую родину прапрапрадедушка Николаса эмигрировать не стал. К притеснениям отнесся с пониманием и часть земли без всяких выступлений, под новый морской порт отдал так... За даром. Теперь, правда, лодку приходилось ставить на несколько метров дальше от дома. Ну это ни чего...
   Граф же, гордый тем, что не только для державы земли новые присоединил, но и подданных, назвал крепость Люцдорфбургом, естественно в честь самого себя. О своем решении проинформировал непосредственное руководство, в лице сиятельного князя Потемкина и стал ждать награды.
   Светлый князь графского юмора не понял. В бумаге на высочайшее имя, крепость стала называться Екатериновск. Других названий он придумывать не умел. А графа за самомнение в казахские степи направил.
   Императрица, когда читала послание светлейшего, находилась не в удовлетворенном состоянии. "Нет бы самому приехать - писульки шлет. Думает мне тридцати Екатериновок мало. Еще одну выдумал". - подумала Екатерина Великая и своей рукой повелела место звать просто - Черноморск. Так крепость, а в последствии город, получила нейтральное название устраивающее, как покажет история, всех - и царей, и вождей, и демократов.
   О названии места у Папандопуласов не поинтересовались, а то бы узнали, что зовется оно Диметропус. Названо в честь богини Диметры. И название это имеет государственную регистрацию, пусть и в другом, пусть и прекратившем свое существование, государстве. А то бы был Черноморск - Диметроградом, и считали бы все, что в честь царевича Дмитрия или болгарского коммуниста Георгия Димитрова.
   И только в семье Папандопуласов, хранились устные сказание о древнем городе, существование которого было доказано известным археологом Копаевым в конце девятнадцатого века.
   Археологом, Копаева стали считать после того как он, копая траншею под канализацию, наткнулся на каменную кладку, которую клали не русские люди. Кладка была не кирпичной, не саманной и не деревянной. Кладка была из камней, на основании чего он и сделал вывод, что немец Люцдорф, как и всякий наемный граф, открыл уже открытое.
   Дом Копаева соседствовал с домом Папандопуасов и уже правнук того Попандопуласа, что первым принял российское гражданство, за рюмкой крепкой греческой Метаксы, поведал всю историю древнего города будущему светилу археологии. Светило было грамотное. Устные сказания положило на бумагу и отправило в Санкт-Петербург для дальнейшего изучения.
   Черноморск в те времена считался глухой провинцией. На курорты ездили за границу. Копаться в земле столичные ученые не пожелали, но и историю своего государства бросить на произвол судьбы не хотели. Потому отписались местному городскому голове - что так, мол и так. Пусть тот кто этот древний город разрыл - копает и дальше. Так Копаева и сделали местным археологом.
   Выделили ему в помощники двух, захваченных в плен еще при Суворове, турок и приказали рыть дальше.
   Надо же было такому случиться, что стена на границе копаевского дома не кончалась. Она вела за забор и прямо на дом Папандопуласа. Наука потребовала жертву. Жертву из дома выселили, предоставив не заселенный участок на окраине Черноморска.
   С тех пор, устных приданий в семье древних греков из уст в уста не передавали. Стали жить тихо, спокойно. Вроде и не были ни когда первопоселенцами.
   Тут новая напасть. Копаевские проделки опять на свет вылезли. Видно с турками, что ему в помощники отрядили, обращался плохо. Те после возвращения на родину, народ свой турецкий против русских угнетателей бунтовать стали. Народ за ними пошел. Только пленных назад морем доставляли, а войной они пошли посуху. С пути сбились и оказались в Армении. Турки на армянах зло и выместили.
   Конечно за армян заступились. Из-за Копаева же пострадали ни в чем не повинные люди. Многие армяне даже в Черноморск потом переселились - хотели Копаева закопать. Но того уже закопали и опять только Папандопуласам хуже стало. Новым гражданам города землю выделяли на границе их делянки. Виноградники расширять стало не куда.
   Теперь Папандопулас пил Метаксу и рассказывал о гаде Копаеве, который так пленных турок заэксплуатировал, что те в отместку целый народ выселили.
   В это время город посетил столичный любитель до разных историй. Его как достопримечательность к другой достопримечательности, то есть к потомку древних греков, направили - историй послушать. Он думал услышать что-нибудь о древнем городе, но табу на пересказ исторических событий был силен и ему рассказали историю про гада Копаева и турок, что под его началом канавы копали.
   Историк оказался по образованию врачом, а историями интересовался из чистого интереса, да еще что бы денег на ниве книгоиздания подзаработать. Правду сказать лечиться у него не больно кто хотел, потому он и истории собирать начал. Но кроме истории он еще и математику знал. Из рассказа Папандопуласа определил возраст пленных. Оказалось, что те, не смотря на потогонный труд - прожили не мало. Много, даже очень много прожили. А так как питание у них было не самое хорошее, сей феномен им, как врачом был отнесен только на счет целебного Черноморского воздуха.
   Решил тогда историк-врач открыть больнелечебницу в славном городе. Пошел к градоначальнику, а тот возьми да и выдели ему под лечебницу пустующие земли, виноградниками Папандопуласа занятыми. Как не доказывал, как не просил потомок древних греков - ему везде говорили - виноградники он развел без разрешения.
   С тех пор все Папандопуласы стали людьми скрытными и молчаливыми.
   Построил врачеватель лечебницу. Стали больные не только телом ездить к нему лечиться. А лечил он их водой, море то рядом, солнцем - светит и светит, и глиной, что после рытья котлована под лечебницу осталась. На ломовых извозчиков тому тратиться не очень-то хотелось. Вымажутся больные в глине, да домой немного заберут - от ломоты в костях если что... Так всю и вывезли - кто в Самару, кто в Ростов, а кто и в Архангельск.
   Только у врача бизнес пошел - революция свершилась. Лечебницу под санаторий национализировали.
   Стали Папандопуласы жить между санаторием и остальным городом.
   За санаторием сделали леченую зону - мол, глина везде лечебная. И остался ко времени свободной купли-продажи земли у бывшего владельца всех окрестных территорий - маленький клочочек.
   Город к этому времени считался курортом. Ехали люди сюда лечиться и отдыхать. А жить им где-то надо было. Стал Папандопулас для них комнатки к своему строению приделывать. Приделывал, приделывал - не куда стало расширяться. Только ввысь. А фундамент - так себе. Больше двух этажей не выдержит.
   И задумал Николас снести дом предков и на его месте построить высокую гостиницу, что бы многим гостям города в ней место было. Летом сносить - сезон потеряешь. Зимой - до нового не построишься. Думал, он гадал и решил в конце сезона снести. И не просто снести, а что бы сразу и со страховым случаем.
   Дом от всего застраховал. Газовых баллонов завез. К августу уж ни кого не селил. Одни у него постояльцы оставались. Но не будешь же им говорить, что дом скоро от взрыва газового баллона рассыплется.
   Ждал он ждал, когда съедут, а они живут и живут. Не выдержал Николас. Вместе с их имуществом решил страховой случай устроить. Тут как раз случай и подвернулся.
   Уехали они всей компанией в ночной клуб отдыхать. И автомобиль свой раритетный с собой взяли - несчастье и случилось. Хорошо во время взрыва приспичило всю семью в туалет. Вышли они из дому, выстроились в очередь - баллон и взорвался.
   В санатории даже окна взрывной волной выбило, а в их семье ни кто не пострадал. Все за сортиром стояли, а его Папандопулас строил на совесть.
   По странному стечению обстоятельств, по нужде вся семья вышла, захватив с собой документы и ценные вещи. Бабушка ожидала своей очереди в длинной норковой шубе. Жена Николаса, держала в руках два больших чемодана. Даже пес умудрился надеть все свои боевые награды, купленные его хозяином на собачьих выставках и местном птичьем рынке.
   Осмотрев развалины, Остап не упал на колени и не стал биться головой о землю. Это сделал Паниковский.
   Михаил Семенович оплакивал чужое имущество как свое собственное. Глядя на его страдания, Бендер даже подумал: "Уж не сговорился ли старик с учредителями и не снял все средства "Семечки" до закрытия?". Великий комбинатор бы сделал именно так, но, в отличие от курьера, знаком был только с паспортами хозяев, да и то - фамилий не запоминал.
   - Ну что ж... Теперь наше банкротство полное и окончательное. - Резюмировал Остап положение команды. - Денег нет. Жилья нет. Поедем на дикий пляж и отдохнем в кругу не имеющих и этого. - Он имел в виду нудистов.
   Все побережье моря было оккупировано ушлыми коммерсантами. Туристу приходилось платить даже за пустую землю, если он вдруг собирался оставить на ней часть своего имущества, будь то чемодан, рубашка или палатка. А уж просто так поставить целый автомобиль... Это было возможно только на пляже, где все были голы. Не занятое коммерсантами пространство, из-за того что это самое пространство находилось в неудобных для коммерции местах, было занято голыми людьми. Их не трогали. Своей наготой они отпугивали добропорядочных и платежеспособных а заодно, для этих порядочных и платежеспособных были своего рода достопримечательностью.
   Предложение командора ни кто из команды не поддержал. Паниковский кричал, что он не куда не поедет; что у него в этих руинах лежат непосильным трудом заработанные средства; что он дождется разбора завалов и соберет дорогие ему памятные вещи.
   Балабанов сослался на трудовые обязательства перед местным пищекомбинатом.
   Козлович отказался из солидарности, да еще он знал одну бесплатную стоянку, где его "Антилопа" могла переждать временное отсутствие достойного ее жилья. И еще добрый Иван подумал: "Кто вас всех накормит?". Забота о людях была у него в крови.
   Остап грозить виселицей на рее не стал. Бросив прощальный взгляд на команду, отправился на ближайшее свободное от поборов место на побережье и уснул сном младенца в тени раскидистого дерева.
   К своей команде он вернулся только под вечер.
   Паниковский, после отъезда работников МЧС, из развалов достал слегка посеревший чемодан командора, его же, как оказалось не потерявший работоспособности, ноутбук, одежду Балабанова и свои не великие пожитки.
   Когда Бендер подошел к "Антилопе", тот сидел на его чемодане и кушал лапшу быстрого приготовления. Лицо Михаила Семеновича, являло собой плакат - "Что делал ты, когда я выполнял свой долг?".
   Ужинали и другие члены команды. На капоте автомобиля, Козлович соорудил импровизированный стол и благодушно угощал соплеменников. Бендеру был так же предложен бич-пакет с лапшой. Голодный, но отдохнувший, он отказываться не стал.
   Ночевали на пляже за городом. Здесь выяснилось, что нудисты без одежды ходят только днем. Вечером ни одной голой фигуры Паниковский так и не заметил, как ни старался. Он решил, что командор его обманул. Спал он плохо.
   Утро взбодрило Михаила Семеновича свежим ветерком и большим количеством голых тел. В город возвращаться он отказался, сославшись на болезненные суставы, которые необходимо прогреть на солнце. Насильно его тащить не стали - пусть лечиться, раз такое дело. Иван оставил ему две банки тушенки, Балабанов бейсболку, командор темные очки.
   День провели в делах. Шура зарабатывал деньги квасом, Бендер исследовал окрестности в поисках натуры. Козлович ему в этом помогал, крутил баранку.
   Ужинал Остап со своими старыми знакомыми в ночном клубе, за их счет.
  
   Глава 24.
   Искусство требует.
  
   Любой уважаемый деятель культуры, а Остап себя относил именно к ним, работать начинал ближе к ночи. Съемки нового клипа, потенциальной звезды, были назначены на шесть вечера. Как и подобает метру, на съемки Бендер опоздал на полчаса. Конечно, если бы съемочная группа была в курсе, она бы раньше семи вообще не собралась. Но они были людьми провинциальными и в творческий процесс влились по-провинциальному, то есть сразу.
   Почувствовав настрой команды работать быстро и с увлечением, Остап сделался деспотом.
   Оценив платье исполнительницы в три тысячи долларов, нашел его не пригодным для реализации творческого замысла. Самолично оторвал длинную юбку, чем нанес урон потенциальному жениху. Тот рассчитывал, что невеста на второй день свадьбы будет именно в этом наряде. Бендер не стал его успокаивать откровениями, что после клипа свадьба не состоится. Ведь он был честным человеком и догадывался - свадьбы не будет в любом случае.
   Приведя в порядок одеяние исполнительницы, режиссер занялся ее лицом. Выполненный местным визажистом макияж, был смыт обычной водой. Одну половину лица Остап приказал покрыть титановыми белилами, другую покрасить ваксой. Так как не подготовленные к столь смелым замыслам помощники ни того не другого быстро найти не смогли, худрук смилостивился и разрешил использовать обычный грим.
   В беготне и подготовке прошел час. Измученный некомпетентностью персонала режиссер устал и объявил перерыв, во время которого потребовал виски. Взбодрившись алкоголем, Остап лошадей гнать не стал. Удобно разместившись в шезлонге принялся штудировать сценарий, выкидывая один лист за другим.
   - Не то... Не то... Ох уж мне эти гении... - Бендер слегка лукавил. Сценарий им самим был закончен за полчаса до начала съемок. - Представляете, сколько с меня запросил Пелевин? - Интересовался он у Автандила, который фамилию живого классика слышал впервые. Так, как ни кто Остапу не отвечал, ему пришлось огласить сумму самому:
   - Десять тысяч! И за что! Да я бы лучше сам все написал! - Здесь великий комбинатор не кривил душой. Если бы на создание сценария он потратил не двадцать минут, а хотя бы полчаса, сценарий и вправду получился лучше.
   Однако, нанятая ему в помощники, молодая девица, однажды поработавшая помощником режиссера, все листы аккуратно собрала и сложила в папку. В Остапе она видела истинного титана съемочного процесса.
   Как и предполагали опытные клипмейкеры, которых на съемочной площадке оказалось аж целых три человека (все они были привезены из областного центра), съемки начались, когда снимать уже было поздно - солнце садилось.
   Тут режиссер стал нервно кричать на всех и требовать софитов. Софитов не завезли.
   Остап был покладистым человеком. Согласился использовать для освещения, подающей надежды певицы, фары находящихся поблизости автомобилей. Машин оказалось много. Почти у всех было не по две фары. Света хватило. Почти.
   Взобравшись на самый большой джип, творческая личность приказала всем встать на места и через мегафон рыкнула:
   - Мотор!
   Оператор на пароль отчеканил отзыв:
   - Есть мотор! - И в этот момент зазвучала музыка...
   Нервы у режиссера были не железные.
   - Стоп! Стоп! - Кричал обезумевший Остап. - Вы, что! Какая музыка! Мы что кино снимаем или высокохудожественную вещь?
   Кто-то решился ответить, что снимают ни какое ни кино, а именно вещь.
   - Зачем же тогда это включили?!
   За инициативу пришлось отвечать молодому композитору в очках, который почему то считал, что в музыкальном клипе главное музыка.
   Съемочный процесс был опять остановлен. Худрук рвал и метал и в прямом и в переносном смысле:
   - Я думал вы подготовились, а вы... - С укоризной он глядел в чуть не плачущие глаза молодого дарования. - Вы же мне обещали... - Заглядывал он в глаза спонсора.
   Ни сама певица, ни ее жених не понимали, чего от них хотят.
   - Вы мне скажите, что делать. Я все сделаю. - Умоляло его покрытое белой и черной краской лицо исполнительницы.
   - Ладно. - Сжалился Бендер. В отличие от других режиссеров он был ангельски покладист. - Вы скороговорки знаете?
   - Какие скороговорки? - Чуть не плача вопрошала певица.
   Остап напомнил о греке, который ехал через реку. Не забыл о траве и дровах. Рассказал о Кларе и Карле.
   Подготовленная к записи актриса, уже без всяких излишеств вроде музыки, стоя белой стороной своего лица к камере и изгибаясь всем телом, продекламировала монолог о сунувшем в реку руку греке. Затем повторила то же самое, стоя к камере уже черной стороной своего лица.
   Анфас ее запечатлели рассказывающей о Кларе и кораллах.
   После этого, режиссер положил оператора на землю, певице было приказано встать над ним утесом и рассказать о траве и дровах. Оператор при съемке этих кадров нервничал. Кружевное белье молодого дарования мешало ему полностью сосредоточиться на творческом процессе. Камера в его руках подрагивала.
   Наконец настала очередь массовки, из-за причастности к высокому искусству терявшим низменное и не нужное, то есть деньги за нелегкий, но все же творческий труд.
   Девиц поставили под свет фар и Остап приказал им выполнять акробатические па, словно они находились на основной работе. Их движения были вялыми и не одухотворенными. Режиссер этого как бы не заметил... Массовку отпустили.
   Когда все решили, что наконец-то мучения закончены, худрук вспомнил о мелочах. Крупным планом были сняты руки певицы - сначала левая, потом правая. Затем о траве проговорила небу и объективу.
   Команды отбой режиссер не давал. Устроившись на широком диване "Линкольна", Остап просмотрел отснятый материал и остался не доволен левой рукой певицы.
   В срочном порядке был устроен кастинг левых рук. Показ выиграла мама исполнительницы. Сняли ее левую руку и на всякий случай правую.
   После этого Бендер зверствовать перестал. Усевшись в глубокий шезлонг стал изучать чистое звездное небо. За работу ни кого не благодарил и по домам не отпускал. Пробыв в прострации минут пять, нашел взглядом главного спонсора и стал гипнотизировать его. Автандил не реагировал. Пришлось Остапу переключить свое обаяние на его будущую тещу. Та оказалась более сообразительной и что-то зятю на ухо шепнула.
   Солидному господину хотелось есть. Он с готовностью приблизился к скучающему режиссеру и предложил на выбор два конверта. Титан шоу-бизнеса взял оба. Тонкий, с рублями, сунул в карман пиджака не считая. Доллары из другого конверта перечел и отделив двадцать пять тысяч, вернул их филантропу со словами:
   - Это Пелевину, монтажеру, звукорежиссеру, за аренду студии... Моя доля останется у вас. Я деньги беру только после завершения всего процесса.
   Автандил убедился, что дела не с пацанами имеет. Успокоился, как просчитал Остап месяца на два, и довольный собой отошел.
   Бендер встал. Через мегафон попросил внимания и в короткой пространственной речи выразился в том духе, что ему понравилось работать с такими творческими личностями, что всем мол спасибо и что пора спать.
   На речь, жидкими аплодисментами, ответили трое опытных клипмейкера. Остальная часть творческой группы была просто рада, что мучения наконец завершены. В тайне они жалели о своем согласии поработать с титаном малой формы.
   Остап на прощание взял у оператора кассету, у композитора диск со звуковым рядом и партию саксофона-соло. Сел в "Антилопу" и укатил к мучаемому вечерним морским бризом Паниковскому.
  
   Глава 25.
   Погода благоприятствовала любви.
  
   После того, как касса совместного предприятия пополнилась нелегким творческим трудом заработанными деньгами, рейтинг командора значительно вырос. Антилоповцы сделались веселы, как во времена грандиозных контрактов, заключаемых ООО "Семечка и орехи" и ждали от командора подвигов на ниве частного предпринимательства. По их разумению, он должен был что-то предпринять.
   Остап надежд не обманул. Но предпринял что-то не на общественном фронте, а в личном направлении. Его рейтинг понизился снова. Он об этом даже не узнал.
   Но все равно, команде "Антилопы" было хорошо. После нескольких ночей проведенных под открытым небом, среди обнаженных людей, они теперь жили под крышей. Из опыта они не стали селиться в маленькую частную гостиницу, найдя приют в большой муниципальной. Здесь газовых баллонов не держали.
   Август выдался теплым. Солнце не жарило отдыхающих. В полуденный зной оно пряталось за маленькие тучки, которые изредка проливались редкими каплями. Магнолии цвели. Местные попугаи весело зазывали сфотографироваться. Автомобили не расходовали бензин на повышенную работу кондиционеров.
   Прибывшие на отдых свои силы тратили на обычные для отдыха дела. Любовь витала и требовала.
   Отдыхающие обоих полов искали встреч с другими отдыхающими, не отказывая в знакомствах и местным жителям.
   Бендер не остался в стороне от бурлящих в эфире посылов. На закате утомленного солнца, он бродил по тенистым аллеям вблизи дома Воробьевых. Мучимый совестью и отсутствием данных о нынешнем местоположении принца, Остап жаждал возобновить приятное знакомство.
   Однако Зинаида Викторовна игнорировала томные взгляды командора, прогуливающегося около ее балкона. Не реагировала она и на посылаемые им цветы и подарки. Завидев спешащего к ней воздыхателя, переходила улицу, скрывалась в ближайших дворах и подъездах, уезжала на такси. Дела все, что бы показать, свое оскорбленное самолюбие.
   Неделя прошла безрезультатно. Объект на сближение не шел. Остап решил сдаться.
   Однажды, возвращаясь вечером домой, Зина не нашла около своей квартиры маленького коврика. На его месте лежал ее бывший воздыхатель. В руках он держал огромный букет алых роз.
   - Уйдите. - Вежливо попросила девушка. Прятаться и бежать в такой ситуации, она не хотела. Это бы выглядело просто смешным. Да честно сказать и не хотела. Современные мужчины не часто дарят дамам цветы, а те что иногда это делают, делают это из вертикального положения с тонким намеком на изменение направленности положения женского тела, относительно линии горизонта, градусов на девяносто.
   - Не уйду. - Ответил коврик. - Буду лежать здесь до самой смерти. Можете вытирать об меня ноги, чистить меня веником - я буду лежать.
   - Я дедушку позову. - Пригрозила Зинаида Викторовна.
   - Зовите. Его сил будет не достаточно, что бы убрать мое тело. Он только расстроиться. Вы хотите, что бы он расстроился?
   Воробьева не хотела.
   - Я еще кого-нибудь позову!
   - Интересно кого?
   Зинаида хотела намекнуть на квартиранта, но решила что Остап вокруг ее дома ходит уже достаточно долго, что бы убедиться в отсутствии чужих на жилплощади.
   - Милицию. - Нашлась она.
   - Зовите. Пока они приедут я умру. Я уже три дня не ел. Вас будут судить за то, что вы довели человека до смерти.
   По лоснящимся щекам Бендера нельзя было узнать сколько времени он не ест. Однако девушке было приятно услышать, что из-за нее страдают и даже хотят умереть от голода. Спорить она не стала.
   - Хорошо. - С обидой в голосе произнесла Зинаида. - Чего вы хотите?
   - Я? Только одного - сделать вас счастливой, о прекраснейшая.
   Воробьева догадывалась, что она прекраснейшая. Это обозначение ей нравилось больше обычных: "клевая", "офигенная" и "потрясная". Считая, что продолжая знакомство с опытным мужчиной, она пополнит свой лексикон еще многими, красивыми и достойными ее словами, сжалилась:
   - Ладно. Я вас прощаю. Только интересно, как вы хотите сделать меня счастливой?
   - Я брошу к вашим ногам этот город, о обворожительная!
   Зинаида зафиксировало очередное новое слово. Однако владеть родным городом не входило в ее мечты о счастье. Потому она только протянула:
   - Ааа...
   Остап понял, что прекраснейшая не в восторге от перспективы жить и умереть в Черноморске, пусть и в качестве правительницы.
   - А хотите, уедем в Париж! - Сделал он, достойное обворожительной, предложение.
   - В Париж, на выставку? - Намекнула Зинаида, на эпизод из старого фильма.
   Бендер этот эпизод видел. Размениваться еще больше не стал, сразу предложил окончательные условия своей капитуляции:
   - Уважаемая Зинаида Викторовна! Моя жизнь текла без смысла и толка, пока на моем пути не возник ваш божественный силуэт! Я понял - для чего мне были даны все безрадостные дни моей жизни. Только для этого дня - дня когда я увидел вас, мое счастье! Будьте моей женой... - С этими словами, Остап достал из кармана кольцо с бриллиантом и протянул ей из своего низкого положения.
   Кольцо он всегда носил с собой на всякий случай. Случаи бывали разные: попадется сногсшибательная блондинка, не чем будет расплатиться в ресторане, заберет милиция... Кольцо всегда выручало и всегда возвращалось к владельцу. Не подвело оно и на этот раз, тем более, что было сделано специально для проведения гипнотических сеансов над дамами.
   С рефлексом кольца, встроенным в психологию многих женщин, Бендер познакомился в молодости. В его студенческую бытность, ему очень нравилась одна сокурсница. Софья, такое редкое имя носил объект вожделения, была воспитана в строгих, теперь считающихся анахронизмом, правилах добропорядочности и честности. Отдать свое роскошное тело она могла только мужу.
   Тело было настолько роскошно, а девушка так непосредственна... Остап стал почти безумен. Он даже хотел жениться, но... После очередного похода в кино, оставшись наедине, молодой Казанова, роясь в кармане пиджака в поисках спичек, обнаружил при себе обручальное кольцо, купленное по случаю у цыганки. Спички остались в кармане.
   - Софьюшка! Я люблю тебя. Стань моей женой. - Как можно более возвышенно произнес Остап.
   - Я тоже тебя люблю. - Менее убежденно ответила моралистка.
   Бендер полез целоваться. В поцелуях отказано не было.
   Он полез под юбку.
   - Нет. Не могу... Не сейчас... - Софья была очень воспитанной девушкой.
   И тут появилось кольцо.
   - Это обручальное кольцо моей мамы. - Со слезой в глазах представил его Остап. - Она отдала мне его перед смертью и наказала отдать только той - единственной... - Договаривать Бендер не стал.
   Софья сдалась. Секс с девственницей, Остапу не понравился. С той поры он избегал близкого знакомства с молодыми и себя блюдущими особами. Однако рефлексом кольца пользовался.
   Зинаида бриллианты любила, хотя ни когда и не имела. То, что это бриллиант, а не какой-нибудь хризолит догадалась сразу.
   Не взять кольцо она не могла. Прозрачный камень имел власть над любым человеческим существом женского пола. Стоило ему только показаться на витрине магазина, в ушах другой особы, на пальце или даже в пыли - женщины бросали мужей, женихов и собачек и устремлялись к его блеску, что бы оценить чистоту и стоимость.
   Воробьева подаяние приняла.
   Приняв вертикальное положение, Остап смог избавиться и от цветов.
   Тут к Зинаиде пришло понимание, что приняв кольцо и розы, она стала обязанной чем-то отплатить. Не имея свободных денежных средств, да еще став как бы невестой, плата должна была быть однозначной, а при количестве и главное цене подношений - незамедлительной.
   Квартира была пустой - это Воробьева знала точно. Но дедушка мог в любой момент мог вернуться. И если увидит такое... Или хотя бы подумает...
   Бендер о мыслях девушки не просто догадывался, он них знал наперед. Будучи джентльменом пришел на помощь:
   - Разрешите вас пригласить в ресторан, по случаю нашей помолвки?
   Зинаида обрадовалась.
   - Сейчас, только цветы в вазу поставлю. - Бросила она на бегу и скрылась за дверью квартиры. Жениха, почему-то оставив на лестничной площадке.
   Как и обещала, вернулась она быстро. Даже не поменяв платье. Без цветов, но с кольцом.
   Остап знал свойство кольца - попав в руки женщины, женщина становилась парализованной. Она либо надевала его на свой палец, либо отдавала на временное хранение обратно Бендеру. Зинаида кольца на палец не надела.
   Они под ручку вышли на улицу. Тут Воробьева поняла свою оплошность. Надеть кольцо с бриллиантом на свой палец в таком платье она не могла. Ей не оставалось ни чего другого, как понадеется на честность дарителя и попросить сохранить бесценный подарок до первой брачной ночи. Зинаида считала - ждать не долго.
   На улице их ждала "Антилопа".
   Ресторан Бендер выбрал вдали от ночного клуба, в котором выступала многообещающая блондинка слегка за восемнадцать.
   Зинаида впервые оказалась в классическом общепитовском помещении, стилизованном под времена последнего русского царя. На входе стоял бурый медведь. Столы были массивны, как и стулья, и стены, и официанты. Публика кушала солидная. Цены, она поняла, подстать обстановке.
   Оставшись наедине среди жующих посетителей, Воробьева решила узнать причину последнего бегства воздыхателя.
   - Вы меня в прошлый раз приревновали? - Спросила она кокетливо.
   - Я? - Изумился Остап. В его планы не входило прослыть ревнивцем. Напротив, он хотел как можно больше узнать о прежнем воздыхателе убывшим в неизвестном направлении.
   - Тогда почему так быстро ушли? - Зинаида помнила, ее жених скрылся сразу после разговора об Александре Ивановиче и после этого долго не показывался.
   - Дела. Вы же помните, мне позвонили. Пришлось срочно уехать.
   Воробьева телефонного разговора не запомнила. Но она часто попадала в ситуации, когда молодые люди исчезали из ее поля видения не только после телефонных переговоров, но даже после получения короткого СМС. При этом ей приходилось расплачиваться и за себя, и за пригласившего молодого человека, который поспешил делать дела, а не развлекать хорошенькую девушку. Ради дел мужчины были способны и не на такие не благовидные поступки.
   - А я знала, что вы вернетесь. - Вдруг озадачила она Бендера признанием.
   - Да! Почему?
   - А вы подослали к нам этого, вашего знакомого... Который постарше. Мне дедушка рассказывал. Он мою фотографию украл.
   Остап не сказать, что бы был потрясен сообщением - о чем-то таком он догадывался, по блуждающим временами глазам Паниковского. Его поступок оказался ко времени правильным. Грех воровства жених принял на себя, сознавшись в том, чего сам не делал. Зинаида ответом осталась довольна.
   Принесли вино и горячее.
   Из всех алкогольных напитков, Остап предпочитал вино. Каждый раз, когда у него заводились денежные знаки, он покупал еще не изведанный сорт. Всякий раз находил что-то новое. Новое, не в смысле вкуса, а по действию, оказываемому напитком на организм, в первую очередь на мозг.
   Из предоставленной сомелье карты, сегодня Бендер выбрал местный сорт. Конечно ресторан был не из последних. Можно было выбрать и французское, и итальянское... Но... Вечер был наполнен волшебством местного колорита... С выбором, командор не ошибся.
   Попробовав божественного напитка, жених стал задумчиво-веселым. Так могло действовать только русское вино.
   Выпив продукцию французских виноделов, его всегда тянуло к женскому полу. В данный момент женщина была рядом. Излишнее внимание к ней могло только повредить делу, ради которого вино и было заказано. От итальянского хотелось петь. Немецкое было в чем-то сродни родному, но веселости было меньше, а думы, навеваемые им, не отвлекали от мирских проблем полностью...
   Выпив вина, Остапу вдруг захотелось плюнуть на Корейко, с его страхами и тайнами. Выкинуть из головы мечтания о чужом престоле. Захотелось каждый вечер сидеть рядом с этой очаровательной девушкой, ласкать ее руки и время от времени ерошить волосы сыновей, пытающихся завладеть его отцовским вниманием.
   Из мечтаний к обыденности его вернул голос Зинаиды Викторовны:
   - Остап, вы чем занимаетесь? - В голосе чаровницы отрешенности не было. Как и всякая женщина, даже влюбленная, в первую очередь интересовалась способностью избранника к подвигам в борьбе за материальные ресурсы планеты.
   Висящий в воздухе замок счастливой мещанской жизни стал терять очертания.
   - Делами. - Ответил великий комбинатор неопределенно. В воздухе стало прозрачно.
   - Бизнесом? Каким? - Воробьева хотела знать конкретное направление деятельности будущего мужа.
   - Разным, Зиночка, разным... - Вино было сделано не только русскими людьми, но и по исконно русской технологии. Веселость уходила и только думы о сущности бытия вливались в мозг, пытаясь заставить Бендера задуматься о себе, как о человеке.
   Нет бы ему вылить эту отраву, попросить принести чего-нибудь французского, так нет же... Пил и пил. И думал.
   "А действительно - зачем я живу? Чем я занимаюсь? Для чего?" - тяжкие думы сверлили лобные доли. "Кто я?".
   - Ну а все таки? - Капризничала невеста.
   Бендер налил еще. Посмотрел сквозь рубиновый бокал на хрустальную люстру, сделал маленький глоток. Ему вдруг стало понятно, что где бы он не был, чем бы не занимался, больше всего интересовался людьми. Конечно его интересовало и содержимое их банковских счетов, но... Внутренний мир человека - занимал Остапа гораздо больше. Только изучив человеческого индивидуума, он доставал из его кармана необходимую для не плохой жизни энную сумму денег и отправлялся искать другую жертву. Совесть его не мучила - он слишком хорошо осознавал внутренний мир облапошенных человеков.
   Но не только материальные стимулы заставляли его искать... Он все же мечтал найти что-то особенное, что-то не реальное, кого-то интересующегося не только денежной массой... И самое главное, он хотел знать - зачем люди ведут такую жизнь. Кому это надо?
   - Я психолог. - Вдруг нашелся Бендер. - Предлагаю консалтинговые услуги.
   - Хорошо платят? - Зинаида была не воздушным существом.
   - Хорошо. Иногда все, до последней копейки, отдают.
   - Неужели все? А на что потом сами живут?
   Остапа потянуло пофилософствовать.
   - Понимаете, я знаю - что люди думают, почему они так думают, как они думают. Меня интересует вопрос - зачем они это делают.
   - Вы что экстрасенс?
   - Почему экстрасенс?
   - Мысли читаете.
   - Для того, что бы читать человеческие мысли не надо быть экстрасенсом. Достаточно просто уметь читать. Откройте любую книгу и вы сразу узнаете мысли человека который ее написал.
   - Это не интересно... - С детской обидой протянула Зинаида.
   - Не интересно читать мысли сидящих на лавочках бабушек и алкоголиков, да и мысли даже высшего менеджмента мало интересны, если конечно вы не задались целью их разорить. А вот рассуждения Толстого или Достоевского... Да еще отточенные, а не так... Не мимолетные. Это я вам скажу - мысли! И что бы их читать, достаточно просто зайти в магазин и купить книгу. Мысли великих не так дороги, как мысли посредственностей. Можете сами убедиться.
   - Ну и что. Какой от них толк?
   - А толк от них огромный. Если вы понимаете рассуждения титанов, впитываете в себя их знание человеческой натуры, то вам очень просто иметь дела с людьми и близко не стоящими с этими инженерами человеческих душ. Уж тех, других, возомнивших себя умелыми психологами, только потому, что когда-то они прочитали какого-нибудь Карнегу и слепо следуют его указаниям, заставить вести дела так, как надо тебе, будет очень и очень просто.
   - Вы случайно сами романов не пишите? - Поинтересовалась Зинаида.
   - О нет! Не хочу, что бы меня рассматривал под микроскопом какой-нибудь заумный критик, делая из моих высоких дум и душевных исканий для себя кандидатскую диссертацию. Вдруг стану великим... Тогда будут искать во мне эдиповы комплексы, тягу к всемирному господству... Еще что.
   - То есть, вы просто играете на человеческих слабостях... Выманиваете у других деньги? - В вопросе было море восторга.
   Бендер пил и грустнел. Интересы избранницы были до безумия умны. Ей хотелось быть богатой. А ему, оказавшемуся перед выбором - быть или остаться, хотелось высоких чувств. Он желал, что бы его любили. Ведь ни кто и ни когда его не любил просто так...
   Вино отравляло здоровый организм великого комбинатора, воздействуя на самую скрытую часть головного мозга - на душу.
   - Что вы... Я ни чего и ни у кого не выманиваю. Мне всегда сами приносят... На тарелочке.
   - С голубой каемочкой? - Припомнила Зинаида известную фразу. Откуда изречение, она не знала.
   - Да. На ней самой.
   - Как интересно! - Пережевывая кусочек антрекота, протянула девушка из настоящего времени.
   Обычная фраза, обычной современной девушки, опустила душу Остапа на грешный пол ресторана. Он понял - его удел быть королем. Женщины - они и в Бурнегале женщины. Да еще может быть не такие озабоченные...
   - Кстати, а где ваш бывший квартирант? - Вдруг поинтересовался командор.
   - Все таки ревнуете...
   - Вовсе нет. Просто вместе с собой он увез одну тайну, которую я очень хочу узнать. Напишу письмо...
   - Дела?
   - Они самые.
   - Личные?
   Бендер задумался лишь на мгновение:
   - Да нет... Скорее общественные.
   Остап не напрасно считал Зинаиду Викторовну современной девушкой. В ее жизни было много поклонников и все они думали в первую очередь о делах. Всегда и везде. Потому желая соответствовать - она соответствовала их образу мыслей.
   Воробьева задумалась. Ей хотелось знать - какие такие тайны мог увести с собой... "Он же был системным администратором!" - пронеслась в ее голове догадка. Конечно! С появлением компьютеров, люди стали доверять электронным машинам больше чем людям. В их железной памяти хранились великие секреты. И все эти секреты были доступны не заметным работникам любой компании, занятых обслуживанием кремниевых мозгов.
   Вечер, такой романтичный, такой многообещающий, сделался совершенно обыденным. Далекая от романтики, почти потерявшая веру в великие чувства, она все же хотела быть любимой и единственной... И вот... Обычная история. Ей просто вскружили голову, что бы узнать пароль от какой-нибудь секретной электронной базы... Или? Не все ли равно! Вдруг там действительно пахнет деньгами? И эти деньги...
   - А он далеко. На севере.
   - Эко его занесло. За длинным рублем погнался - как говаривали во времена моего детства.
   - А вот и не за рублем. Он на метеостанции работает. Там много не платят. - Решила уколоть Зинаида "жениха", мол есть еще люди для которых не деньги главное. Которые способны... Додумать она не смогла. Не знала, на что эти люди способны. Ведь если бы на высокие чувства - не уехал бы...
   - Да на севере везде хорошо платят. Особенно в Норильске. - Подзадорил Бендер.
   - Он не в Норильске. Он в Архангельской области. В поселке Беломорск... - Зинаида выдала местонахождение Александра Ивановича.
   - Ну если в Архангельской... - Остап не закончил. Его голос стал настойчиво-равнодушным. В глазах появился блеск. "Невеста" почувствовала, что она больше не невеста.
   - Очень хорошо! Прекрасно! - Бендер не стал сдерживать радости.
   Воробьева в очередной раз разочаровалась во всем мужском племени.
   Остапу стало стыдно.
   Конечно он не ангел. Но ведь должны же быть недотепы: не затронутые цивилизацией, не попавшие под огромную машину постоянных рекламных роликов, вынуждающих человека быть только потребителем... Живут же он где-то?
   "В Бурнегале!" - Ответ пришел сам собой.
   Туда, туда, где телевизор запрещен духовным советом. Туда, где по улицам бродят знатоки Хаяма, где женщины носят чадру и всю свою жизнь посвящают служению мужчине и любви. Любви, даже если она и пробежала мимо их сердца...
   Остап поднялся.
   - За ужин заплатите, прежде чем бежать... - Зло проговорила Зинаида. - У вас ведь срочные дела?
   - Да! Надо готовиться к свадьбе. Ведь мы скоро женимся?
   - Пошел... - Воробьева не договорила. В ее глазах стояли слезы, которые она хотела скрыть.
   Бендер подозвал официанта. Сполна расплатился, оставив солидные чаевые.
   - Я вас провожу. - Настойчиво предложил "жених".
   Оставалась надежда, что может быть еще не все кончено. Может быть она обманулась в своих догадках... Зинаида кивнула.
   Но... Остап не предложил даме руки. Он торопился.
   Доехали молча. В автомобиле, Бендер оставался отрешенным.
   Не стал он и напрашиваться в гости, дабы познакомиться с Воробьевым, хотя в окнах Зининой квартиры горел свет. Сказал "До свидания" и укатил в темную ночь.
   Зинаида Викторовна поняла - больше она его не увидит.
  
   Часть третья.
   Не частное лицо.
  
   Глава 26.
   Через Север на Восток.
  
   Еще спали отдыхающие. Еще трудолюбивые черноморцы не спешили в свои офисы и на рабочие места в санаториях, а командор уже поднимал свою команду.
   Вставшие в колею трудящихся, антилоповцы не сразу сообразили, чего от них хочет руководитель проекта.
   - Подъем команда! - Кричал Бендер, не обращая внимания на стук в стену и неофициальные заявления горничной. - Свистать всех наверх! Крепить швартовы!
   - Остап Ибрагимович, что вы орете? Какие швартовы? Кого свистать? - Нудил Паниковский, надевая потертые джинсы.
   Балабанов, не рассуждал. Спросонья он слепо подчинялся возгласам комбинатора и показывал не дюжие способности к службе в вооруженных силах.
   Козлович уже находился в бодрствующем состоянии. Спал он мало - ложился поздно, просыпался рано. Был готов, как пионер - всегда. Потому на суету Паниковского и Балабанова не реагировал - отошел к окну и не мешал.
   - Становись! - Остап напрасно увиливал от армии. Потерял он много. Лычки старшего сержанта были бы заслуженным украшением его дембельского обмундирования. Хотя ни кто из подчиненных ни когда не имел звания рядового, в шеренгу выстроились на редкость организованно.
   - Остап Ибрагимович, - Михаил Семенович в строю канючил так же как и вне строя, - зачем вы нас разбудили? Мне на работу только к девяти.
   - Работа кончилась! Можете не благодарить. - Бодрым голосом порадовал Бендер команду. Команда прыгать и кричать "Гип-гип, ура!" не захотела. Более того, от такого заявления все сделались удрученно грустными. Все хотели работать.
   - Что такое? Почему такой понурый вид? Вы что не рады?
   - Нет, мы конечно рады. - Шура отвечал за всех. - Только, действительно - зачем так рано вставать?
   - Ветер! - Остап указал в закрытое окно. - Ветер сменил направление и теперь дует в другом направлении! Мы уезжаем из Черноморска!
   Строй распался. Из его шеренги, вышел центровой - Паниковский.
   - Я не поеду. - Твердо заявил он.
   - Почему? - Командор столкнулся с бунтом.
   - Не поеду! - Курьер был упрям. Причины своего упрямства не называл.
   - Как хотите. - Великодушно разрешил Бендер. Ну не хочет человек и ладно. Человек не проблема, тем более - в дороге надобности в курьерах нет.
   - Куда ехать, Остап Ибрагимович? - Для вида поинтересовался Балабанов. Свое хлебное место у хлебного напитка он не хотел менять на прекрасное далеко ни за какие блага. Даже за блага отсутствия всяких благ цивилизации.
   - На север, мой верный Санчо. На север!
   Шура потупился. Глядя себе под ноги, тихо произнес:
   - Я, наверное, с Паниковским останусь. На юге оно как-то теплее.
   - Вы что - не хотите быть министром? За отказ сотрудничать я лишу вас привилегии говорить мне по утрам "Доброе утро"!
   Такая перспектива продавца кваса почему-то не огорчила. Он остался верен своему решению.
   - Ну а вы Иван? Вы едите?
   Козлович помотал головой.
   - Клапана стучать начали, да и резина лысая... - Объяснил он причину.
   Бендер огорчился не сильно. Идти против мира в одиночку ему было не впервой. Тем более, что мир не был против него. Он его не очень то и замечал...
   - До аэропорта хоть довезете?
   - Конечно, Остап Ибрагимович! Что за вопрос! - Водитель "Антилопы" был рад исполнить последнюю просьбу командира.
   - Проводите? - Поинтересовался Остап.
   - Извините, командор... - Виновато начал Балабанов, - мне на работу надо.
   - Продукт скиснется?
   Шура кивнул патлатой головой.
   - И мне на работу надо... - Паниковский так же не мог сопровождать будущего короля.
   - Что ж... Простимся.
   Балабанов, чуть не плача, уткнулся в плечо командора. Спешащий на службу, Михаил Семенович искренне пожал протянутую руку.
   - Не надо слез! Мы еще будем плясать танец живота! - Пообещал великий комбинатор и в сопровождении водителя вышел из номера...
   Город не хотел отпускать из своих цепких, гостеприимных рук случайного гостя. Автомобильные пробки, ремонтные работы на дорогах, объезды по узким улочкам - город делал все, что бы получить еще немного со спешащего уехать. Не только получить, но и дать возможность оценить не увиденные им за фасадом центральных улиц, красоты своих маленьких достопримечательностей. Оставить о себе память...
   Не смотря на все усилия города, "Антилопе" удалось доехать до стоянки лайнеров. "ТУ" и "Боинги" гудели в ожидании неба. Пассажиры загружались в барах, перед полетом, успокоительным.
   Как оказалось, доехать до аэропорта, не означало - сесть в самолет. Рейса до Архангельска сегодня не было. Не обозначен он был в расписании и на следующий день.
   Покрутившись возле работников транспортной авиации и не найдя понимания с их стороны Остап отбыл на железнодорожный вокзал.
   Однако поморы уже успели отбыть в родные края на своем фирменном поезде "Черноморск - Архангельск" еще утром. Больше ждать Остап не хотел и решил уехать на любом, следующим в попутном направлении транспортном средстве. К его удивлению в кассах билетов не было. Приехавшие на отдых граждане, сговорившись, устремились в душные промышленные центры портить подлеченные нервны в суете рабочих будней. Проводники без билета не сажали.
   Командор мог капитулировать перед человеком, если видел в нем более выдающуюся личность. Он подчинялся государству и его слугам, следующим букве закона. Но обстоятельствам... Нет! Человек должен быть выше бездушных обстоятельств, считал будущий король.
   Остап попрощался с Козловичем. Не смотря на желание того дождаться отправления поезда, в котором командор займет не самое худшее место, велел тому ехать на станцию по ремонту автомобилей и даже снабдил его деньгами. Иван машину любил больше, чем людей. Мучимый угрызениями совести, он все же последовал совету Бендера и уехал.
   Остап вышел к рельсам. На перроне стоял укороченный состав. Он был украшен плакатами и рекламными проспектами. Агитпоезд нового времени готовился отправиться в свой вояж. Маршрут движения был указан завуалировано - "Юг-Север". Бендер решил совершить путешествие в кругу политически грамотных товарищей. Так, как на северном полюсе у него дел не намечалось, он решил сойти где-нибудь по пути.
   Выделив из снующих возле вагонов наиболее озабоченного господина, Остап приблизился к нему на расстояние крика и поинтересовался:
   - Где в этом поезде места для депутатов?
   В голове распорядителя что-то щелкнуло. Он стал искать глазами потенциального депутата. То ли Бендер был не достаточно упитан, то ли в его глазах не было думы о Родине, ищущий взгляд на нем не остановился. Пришлось идти на таран.
   - Это я спрашиваю. Я! Где здесь купе для депутатов Госдумы? - Стоя перед невзрачным мужичком, Остап задал прямой вопрос.
   - А вы что депутат? - Об участие в поездке представителей депутатского корпуса ему было не известно.
   - Да! Можете позвать любого из уже прибывших, они меня знают! - Великий комбинатор был настойчив. По бегающим глазам администратора, он догадался, подтверждать его полномочия некому.
   - А ни кто не прибыл. - Повинился распорядитель. В отсутствии товарищей с большими полномочиями, он думал, что сам будет старшим в поездке.
   Бендер покачал головой.
   - А мне сказали, что все-таки я не один буду.
   - Кто? - Вопрос в данной ситуации был излишним. Остап его проигнорировал.
   - Кто должен был ехать из наших? - Ответил он вопросом, растянув последнее слово.
   - Амбрацумян. - Выдал распорядитель тайну.
   - А... - Протянул Бендер. - Он сейчас не может. - Почему "не может" расшифровывать не стал. Но то, что Амбрацумяна не будет, администратор знал и без подсказки.
   - А я думаю, чего это Кобзон меня попросил ехать... - Высказал он вслух свою озабоченность. - Я был на лечении. - Пояснил он.
   То что народный артист не только песни поет знали многие, в том числе и товарищи по партии. Однако лицо "депутата", распорядителю не было близко знакомо. Просто так взять и посадить на место Абрацумяна не известно кого... Но и спрашивать документы у знакомого Кобзона... Озабоченный загрустил. Остап его сомнения расшифровал правильно.
   - Да... - Как бы спохватившись, вспомнил Бендер. - Вот мое удостоверение.
   Он вытащил из нагрудного кармана удостоверение и протянул администратору. Что бы в том не проснулось чисто детское любопытство, представился:
   - Конрад Карлович Михельсон.
   Распорядитель где-то уже слышал и имя, и отчество и фамилию. Причем в такой же последовательности... Но где? В запарке не помнил. Но удостоверение рассматривать не стал.
   - Тихий, Марат Маратович. - Назвал он свои паспортные данные и пригласил "депутата" следовать за собой.
   Тихий предоставил в полное распоряжение Конрада Карловича отдельное двухместное купе. Однако по этому поводу тот высказывать восторгов не стал. Любезно кивнул и все... Распорядителю стало ясно - человек не из последних. Сам он в вагоне СВ ехал впервые. Если бы не "депутат", то бы занял это купе под себя. Компаний администратор не любил.
   Оставшись в одиночестве, Остап вытащил свой ноутбук и положил его на стол. Рядом легли газеты - "Правда", "Российская", "АиФ", и небольшой томик поэта Тютчева. Положение обязывало быть современным, политически грамотным и интеллигентным человеком.
   Скоро поезд тронулся. Город был - города не стало. Поля, виноградники, деревни и асфальтированные дороги замелькали за окном. Везде было движение, везде была жизнь...
   По пашням ползали трактора, на виноградниках были заметны сборщики, по дорогам бежали автомобили. Все куда-то спешили, все что-то делали...
   И только в политически правильном поезде, люди отдыхали, наблюдая движения за окном. Товарищи смотрели на действительность за окном и их души наполнялись сознанием того, что это и их убеждения способствовали преобразованиям, что происходили снаружи.
   Немецкие комбайны резво молотили созревший подсолнух; Копельфиндеры пахали; Шевроле, Тойоты, Вольво и Манны скользили по широким шоссейным дорогам - Русь преображалась. И только одинокие пастухи на куцых лошадях портили благополучный пейзаж, своим видом намекая на недостатки, которые еще предстояло преодолеть.
   Скоро одиночество народного избранника было нарушено стуком в дверь.
   - Да, да... - Интонацией Бендер дал понять, что можно войти.
   Марат Маратович приглашал Конрада Карловича отобедать. Конрад Карлович упрашивать себя не стал.
   - Еда у нас за счет спонсоров, а вот выпивка... - Распорядитель оправдывался за других распорядителей.
   - Да я не пью. - Честно признался "депутат". В ресторане он заказал бутылку "Рене Марти" Икс О.
   Передвижной пункт питания был не безразмерным, потому припозднившемся к обеду наиболее уважаемым пассажирам пришлось делить место с простыми членами партии. Простые члены были не совсем просты - это все были передовики капиталистического труда, по большей части муниципальных предприятий Черноморска.
   По какой-то не понятной причине, после появления на просторах страны политической партии, которой можно было довериться, большинство работников малых и средних частных предприятий в массовом порядке стали вступать в эту политическую партию. Муниципалитет попытки частных предпринимателей перехватить инициативу из их рук воспринял как вызов, народом избранной, власти и скоро простые работники городских предприятий выстроились в очередь за партбилетами. Руководил местным отделением народно признанной политической силы - сам мэр.
   Соседями Михельсона и Тихого были как раз такие простые передовики из новаторов.
   Рядом с Остапом сидел солидный дядька из рабочих водоканализационного хозяйства. В партию тот вступить хотел давно, еще до перестройки. Да все времени не было. Только на старости лет, когда он передал свой опыт молодежи и смог наконец оглянуться вокруг и понять... Его вызвали к директору и прозрачно намекнули. Новатор был не дураком и свою мечту воплотил в жизнь.
   Так как весь свой опыт он передал, нужды в его многолетнем опыте на предприятии не имели и потому вручили партийную путевку в дальнюю поезду на север. На севере, Панкрат Федорович Дубов ни когда не был и с радостью отозвался на призыв товарищей совершить, в плановом порядке, ознакомительный вояж.
   Тихий, садясь за столик, потеснил частного предпринимателя Малого, Сергея Викторовича, прославившегося своей честностью и потому так и не ставшему респектабельным бизнесменом. Малый платил хорошие зарплаты своим работникам и все налоги, как положено. То, что оставалось на развитие бизнеса уходило на закупку оргтехники, нужда в которой была велика - отчетности перед проверяющими органами с каждым годом становилось все больше и больше. Решив, что бизнес не его дело, он подался в политику. С ее помощью хотел поправить свои коммерческие начинания, но пока политика поправлялась за его счет. Сергей Викторович являлся спонсором поездки. Ел в вагоне-ресторане он за свой счет.
   Заказанный напиток принесли не скоро. Официант оправдывался, что продукция французских коньякоделов спросом не пользовалась, по причине завышенных таможенных пошлин и потому ее долго искали. "Депутат" извинения принял с пониманием.
   Выпили за знакомство. Повторили за успехи партийного строительства. Соседи по столику, прониклись к Михельсону не только уважением...
   Примеру высокого начальства последовали и остальные соратники. Правда, будучи патриотами, заказывали водку. Только за соседним столиком попросили коньку, но и то своего - российского разлива. Народ собрался не шибко денежный.
   Бутылки еще не опустели, а в дверях возникли новые лица. То была вторая смена - артисты Черноморской филармонии. Не имевшие особого ангажемента по причине не прекращающихся гастролей звезд государственного масштаба, которые в летний период эстрадные подмостки курортов не освобождали ни на секунду, они за еду и небольшое денежное довольствие, согласились оживить политические выступления партийных активистов.
   Тихий, будучи человеком совестливым, стал исподволь готовить товарищей к отступлению в предоставленные им купе. Многие уходить не хотели и требовали продолжения банкета.
   Как избранный народом, Остап поднялся первым и удалился под неодобрительные взгляды большинства. Остальным не оставалось ни чего другого, как последовать его примеру.
   По составу пополз слух, что в первом купе вагона СВ едет народный избранник, к народу не только не равнодушный, но и готовый с этим народом распить бутылочку хорошего коньяку, причем не за счет народа. К депутату потянулись. Все хотели с ним подружиться. Мало ли чего...
   В проходе вагона СВ возник не санкционированный митинг. Передовики и активисты вели политически грамотные беседы, поглядывая на дверь первого купе. Дверь была закрыта. Рядом с ней стоял товарищ Малый, не решаясь постучать. Остальные находились поодаль. Если уж кому и суждено оказаться первым на приеме, так кому-нибудь из испытавших на себе близость к избранным в избранники.
   Малому помогли. Веселая компания филармонистов, не стесненная рамками регламента, пообедала от души. Один из наиболее пообедавших, чисто из хулиганских побуждений, постучал в дверь первого купе и проследовал далее. Честному предпринимателю пришлось войти на раздавшееся из-за двери, озабоченное "Да, да..".
   - Извините, - виновато начал вошедший, - это не я.
   К Остапу не впервые обращались психически больные люди, в том числе и с признаками раздвоения личности.
   - Понимаю. - Бендер знал, с больными лучше не спорить.
   Однако вместо рассказа о своих недугах, вошедший начал с обычного, светского, ни к чему не обязывающего:
   - Отдыхаете?
   Депутаты, Михельсон об этом знал понаслышке, не отдыхали. Они всегда работали и думали о народе. Он не стал разрушать имидж народного избранника и честно сознался:
   - Работаю... - Вложив в одно слово огромный потенциал для интерпретаций.
   - Понимаю... - Протянул пациент, но даже вникнув, не уходил. Видно болезнь у него была сильно запущена.
   На его лице появилась улыбка. Остап показал, что и он рад.
   Помолчали. Молчание затягивалось.
   - У вас ко мне дело? - Бендер решил разрядить обстановку.
   Малый весело закивал.
   - Какое? - Осведомился "депутат" строго.
   Улыбка сошла с лица посетителя. С серьезным выражением лица, он попросил члена партии, поделиться с другим членом, планами партии на перспективу.
   Остапа интересовала та же информация. Пообедав, он хотел хоть что-то об этом разузнать. Но в электронной памяти его ноутбука, именно программные заявления именно этой партии отсутствовали. Нашлись программные заявления совсем другой политической организации, которая находилась в оппозиции... Но посчитав, что все партии одинаковы, Остап быстро проштудировал то что было и в принципе ответы у него имелись. Конечно, он готовился к встрече не с отдельно взятыми посетителями... Положение обязывало быть готовым к встречам с общественностью. Они, эти встречи, просто обязаны были происходить по пути следования. Но, интерес вошедшего оказался кстати. Бендер решил на нем обкатать речи и спичи, которыми намеревался потчевать доверчивых провинциалов.
   "Депутат" вежливо пригласил садиться и приступил к программному выступлению. Лицо слушателя, с каждым словом оратора, становилось все более умнее и умнее. Посетитель, в речи Бендера, расхождений с линией партии не находил, чем вдохновлял говорившего на более откровенные признания.
   Остановился Остап не резко. После коротких, непродолжительных остановок, живописно добавлял к сказанному короткие пояснения. Когда пояснять стало не чего, ему пришлось замолчать и ждать вопросов.
   Малый догадался чего от него ждут, но нужных вопросов не находил. Поблуждав взглядом по купе, он наткнулся на оппозиционную прессу и решил поинтересоваться, от чего член партии интересуется прессой другой партии.
   - Вот вы, смотрю, "Правду" читаете...
   - Читаю. - Признался "депутат". Газета была прошлогодней. Как она оказалась среди его личных вещей он не знал.
   - Зачем? - Малый был любопытен.
   - Как зачем? В свою то я сам пишу. Да и кто, если не наши оппоненты, нам на наши ошибки укажет?
   - А что, есть ошибки?
   "Народный избранник" согласился молчанием. Вслух добавил:
   - Но мы о них знаем и с ними боремся. - Чем вселил в сердце активиста, веру в возможное появление коллективного святого.
   Проникнувшись верой, партиец замолчал. К неудовольствию Остапа, только мило улыбался и скалил зубы. Ему пора было уходить, но...
   На самом деле, Малого планы партии интересовали мало. В гости он напросился с другой целью. Приняв "депутата" за нормального человека, ни как не ожидал, что тот может остановиться на двух рюмках - не поминки все-таки были... Он думал, зайдя на огонек, найдет страдающего от отсутствия коллектива товарища, желающего ближе познакомиться с другими товарищами. А какое знакомство без выпивки? Что можно узнать о трезвом человеке, кроме его имени и фамилии? Трезвый даже не скажет - женат ли... Особенно, если в компании присутствуют особы противоположного пола. Вдруг пить придется...
   В общем - хотел товарищ Малый узнать у "избранника" - как этими самыми избранниками становятся. Очень ему не хотелось за свой счет квартиру в Москве покупать, а жить в столице очень хотелось. Только такие сведения из трезвого не вытянешь... Трезвый разве скажет...
   Тут бы ему встать и уйти, но кто-то потянул за кончик его языка:
   - А вы, за какую партию голосуете?
   Бендер к вопросу отнесся серьезно. Не ожидал он такого вопроса - считал, что каждый только за свою партию голосует. Потому сам на выборы не ходил, будучи беспартийным.
   - За коммунистическую. - Ответил Остап и прямо посмотрел на гостя.
   "Испытывает" - пронеслось в голове у Малого. Хотя?
   - А почему?
   - Как убежденный демократ, считаю - в стране должна быть оппозиция. Мы и так сильны. За нас и так голосует. Кто, если не мы, поддержит своими голосами слабых?
   Логика в словах была. Но по сути? На всякий случай активист слова "депутата" запомнил.
   Гость решил спросить еще о чем-нибудь, но "депутат" вдруг заметил за окном, что-то более интересное честного предпринимателя. Открывший было рот товарищ Малый, тут же его и закрыл. Для порядка оценил вид за пределами поезда. Ни чего требующего повышенного внимания не нашел и стал прощаться. С тяжелыми думами: "Не желают они там в Москве знать, как простые люди живут", он освободил помещение для других посетителей.
   В коридоре его ждали.
   - Ну как? - Поинтересовался ни чем товарищ Попугаев, оказавшийся первым в очереди.
   - Ни чего. - Прямо ответил Малый.
   - Мужик то хоть нормальный? - Что Попугаев понимал под "нормальный" поняли все.
   Вышедший от "депутата" пожал плечами.
   - Пили? - Задал наводящий вопрос стоявший вторым Гнездовилов.
   Малый помотал головой. Многие в очереди погрустнели. Попугаев свое место в очереди освободил. Его занял, стоявший четвертым, рабочий Дубов. В гости он не привык ходить с пустыми руками.
   Вышел он быстро.
   - Брезгует с простыми людьми, простую водку пить. - Огорошил новатор оставшихся.
   - Даже не попробовал? - Раздался голос любопытного проводника.
   Дубов подтвердил его худшие опасения.
   Коллективно постановили - "депутат" не нормальный и разошлись по своим купе.
   В коридоре остался стоять только иностранец китайского происхождения.
  
   Глава 27.
   Все люди братья.
  
   Ху Ден Ю был молодым коммунистом. Когда из города побратима Черноморска в их горком пришло письмо с приглашением поучаствовать в агитационной компании, старшие товарищи в качестве агитатора выдвинули его.
   Причин тому было несколько. Прабабушка Ху, происходила из потомственных дворян Тульской губернии. Кроме корней, своим потомкам она оставила и любовь к русскому языку. Ее правнук по-русски понимал. К тому же товарищ Ю был молод, в агитационных акциях участия еще не принимал. Более мудрые решили - наберется опыта, заодно и на исторической родине побывает.
   После того, как потомок русских дворян оказался в городе побратиме ему стало ясно, что пригласила его не совсем та партия. Однако, ознакомившись с ее программой, понял - мировой империализм она не поддерживает. Успокоился, но для себя так и не определил - возможно ли ему, коммунисту в третьем поколении, агитировать за не ту партию?
   Неделю купался на море, знакомился с достопримечательностями... Хотел приобрести на память сувенир, но... Все развалы были заполнены только товаром, изготовленным трудолюбивыми китайскими рабочими. На эстампах, картинах, магнитиках с видами Черноморска, стояло вездесущее и гордое: "Майд ин Чина". Даже морские раковины были выловлены из далекого Желтого моря.
   Время пронеслось не заметно. Его посадили в поезд и оказалось, что главный вопрос все еще был неразрешенным. На все частные вопросы, ехавшие товарищи, отвечали уклончиво. Поинтересуется Ху их отношением к частной собственности, а ему и отвечают: "Да как у вас, в Китае. У вас же есть частная собственность?". Заинтересуется мировым империализмом, и слушает развернутую речь о вреде этого самого империализма. Прямо отвечали только о родине молодого коммуниста - "Россия - Китай, дружба на век". Изречение было не новое, но слегка подправленное.
   Не получив достаточных сведений от простых партийцев, Ху решил побеседовать с, как ему объяснили, одним из идеологов партии. Когда коридор опустел, он подошел к двери первого купе и скромно постучал.
   В новом госте, Остап сразу опознал представителя Поднебесной. Определил он это по одежде, точнее по костюму. Костюм был пошит хорошо, по последним парижским лекалам. В петлице пиджака красовался красный флажок.
   Если бы одежда вошедшего не отвечала последним веяниям моды, отставая года на два, хотя и выглядела бы так же идеально сшитой, Бендер бы принял его за представителя Северной Кореи. Если бы это и был последний писк моды, но сидел бы не так хорошо, комбинатор отнес бы гостя к братьям казахам. Если бы его глаза не были так прищурены, мог бы спутать с немцем или французом. В общем не только по автомобилю можно определить - кто ты. В смысле национальности, конечно...
   Дорога предстояла дальняя, дел особых не было и Остап поговорить на отвлеченные темы был не против. А с кем на отвлеченные темы беседовать, как не с потомком Кун Фу-цзы?
   - Здравствуйте. - Приветствовал "депутата" гость. - Вы не заняты?
   Китайцу говорить о том, что в настоящий момент он думает о народе Бендер не стал. Возможно на его родине, во многих домах висела картина "Крестьяне беседуют с Мао" и воспитанный на этом примере, молодой китайский товарищ считает, что о народе можно заботиться не только виртуально, разрабатывая нужные и правильные законы, но и так, запросто беседуя о народных нуждах.
   - Вас наверное интересуют планы нашей партии? - Остапу повторяться не хотелось. Но гость планами партии не интересовался, сославшись, что о них он знает из брошюр и предвыборных листовок, которыми его снабдил товарищ Тихий.
   - Вы как к коммунистам относитесь? - Задал китайский коммунист первый вопрос.
   Бендер кривить душой не стал. Показал на газеты, что находились на его столе, чем гостя несколько успокоил.
   - То есть вы ни чего против коммунизма не имеете?
   Остап против коммунизма ни чего не имел. Он вообще был монархистом. Своей целью поставил стать королем и уехать из политизированного мира в спокойное место. Но подробно останавливаться на этом не стал, просто пояснив, что не против, если это его не касается.
   - А к империализму как относитесь? - Китаец попался настырный и политически подкованный. Того же он хотел и от остальных.
   Как будущий король, к империалистам Бендер относился плохо. Простым царям и другим абсолютным властителям от империалистов перепадали не пряники. Эти господа, считающие себя почему-то демократами, ни как не хотели поддерживать традиционные формы правления, оставшиеся от великого прошлого и всячески старались разрушить, сложившийся в стабильных государствах, порядок жизни. Потому на вопрос молодого коммуниста ответил развернутой речью, суть которой сводилась к одной фразе - "Да пошли они...".
   Китаец повеселел.
   - А к коммунистическому Китаю?
   Вот к Китаю, Бендер относился очень хорошо. Особенно к его экономическим успехам. Ведь не будь трудолюбивых китайских товарищей и пришлось бы Остапу тратить на много больше за надписи на вещах, что составляют антураж успешного человека. Мало того, это благодаря успехам китайской экономики, цены на нефть и другие природные богатства Бурнегала выросли до космических высот и обещали маленькому южному государству процветание на долгие годы.
   Правда про далекое государство в юных морях Бендер не говорил. Сказал просто, по партийному:
   - Очень, очень хорошо. - Причины такого отношения оставил при себе.
   Глаза гостя повеселели и он стал походить на калмыка-шахматиста Илюмжинова. Сходство длилось не долго.
   - Вы знаете, - продолжил он интересоваться глубиной познаний "депутата" относительно своей фигуры, - меня послала наша партия для агитации за вашу партию.
   - Очень хорошо. - Бендер не стал использовать в беседе весь свой не дюжий словарный запас, ограничившись однозначными, но емкими замечаниями.
   Китайца такой ответ не удовлетворил.
   - Но моя партия - коммунистическая. - Намекнул он на свое членство.
   - Ну и что?
   - Как что? У нас идеология другая!
   - Разве? - Остап, одно время политикой занимался - как-никак в мэрах ходил. Делал это осознано, то есть не из идеологических убеждений, а чисто для личной выгоды. Так как вопрос был серьезный, прежде чем осчастливить кого-то, изучил все программы и уставы, большого количества общественных организаций. Понял одно - все одинаковые. Потому вступил в пользующуюся наибольшим доверием народа. Какую - уже не помнил.
   - Что разве?
   - Разве у нас разные цели?
   Ху о целях знал. Цели, по его мнению, разнились.
   - И в чем мы расходимся? - Получив возражения относительно целей немыми ужимками, поинтересовался Бендер.
   - Вы - строите капитализм. Мы - коммунизм. - Нашел отличия молодой посланник китайских коммунистов.
   - Но согласитесь - строим одинаково. У вас социализм с капиталистическим лицом, а у нас - капитализм, но с социалистическим.
   Ю задумался. Думал долго. Сравнивал. Особых различий в способах строительства не обнаружил. Более того, слова "депутата" поселили в его голове сомнения - что тогда они на родине строят?
   - То есть вы хотите сказать, что ваша цель - коммунизм?
   - Мой юный друг, цель любого общества - построить что-то, от чего всем будет хорошо. А как это называется - дело третье. Проблема в том, что все этого хотят только для своих граждан.
   - Мы интернационалисты! - Гордо продекламировал молодой коммунист фразу из программных заявлений руководителей своего государства.
   - Все так говорят... - Безразлично отверг его убеждения Бендер. - Даже империалисты, когда на танках въезжают в другую страну.
   В Остапе стал поднимать голову деятель общемирового масштаба. Ему вдруг захотелось стать не абсолютным монархом небольшой, идеологически отсталой страны, а идейным вдохновителем всего прогрессивного человечества. Осталось только узнать - кто эти прогрессивные люди. Дух абсолютизма вселился в великого комбинатора и его понесло...
   - Товарищ Ху! В вашем лице, я хочу обратиться ко всему человечеству и объяснить высшие законы существования вселенной. Но не бездушной ее части, а части так сказать разумной.
   Великие умы человечества - ваши соотечественники Конфуций и Будда, - Остап вытянул в сторону китайца руку. Тот хотел возразить относительно Просветленного, но передумал. Не умение выступавшего, разбираться в исторических личностях, молодой коммунист хотел использовать для восстановления, подвергнутых сомнению, своих собственных убеждений после лекции. - И мои - Ломоносов и Вернадский, - продолжил Бендер, - доказали - мысль творит историю!
   Чакры, ауры и ноосфера - составляющие одного порядка. Порядка ведущего к воплощению в жизнь нужд и чаяний народов. Живущие в разных частях света, простые граждане, даже не подозревая, что их мысли материальны... - Комбинатор прервал речь, что бы убедиться, что сидящий перед ним материалист. Коммунист подтвердил подозрения оратора, - создают новую, лишенную низких помыслов и стремлений, ауру мира.
   Многие, поняв что не в деньгах счастья, не желают заниматься накоплением материальных благ в виде - автомобилей, золота и бриллиантов...
   В это время, дверь купе приоткрылась и внутрь просунулась голова администратора Тихого. Услышав громкий голос "депутата", он посчитал возможным заглянуть без стука. Рука "народного избранника" указывала на него. Не желая быть живым примером отказника от материальных благ, распорядитель быстро исчез из поля зрения "партийного идеолога".
   Остап продолжил:
   - Шириться движение борцов за мир во всем мире. Блондинки отказываются носить шубы из животных и выходят на улицы, в знак протеста против убийства грызунов, совершенно голыми. Немецкие бюргеры и американские полисмены, сдают излишки евро и долларов в помощь голодающим африканцам. Мы русские и вы китайцы, боремся за права других народов в убыток себе.
   Да, мой юный друг, мир меняется. И наша задача, - Остап посчитал, что юный друг способен справиться с любой задачей, конечно под его непосредственным руководством, - объединить этих людей. И тогда, в едином строю, все человечество войдет в светлое...
   "Депутат" запнулся на секунду. Этого времени Ху хватило, что бы вставить заученную с детства фразу:
   - Коммунистическое завтра!
   Бендер поморщился, но особых возражений не высказал. Он хотел добавить что-то еще, но реплика молодого китайца, сбила строй его высоких мыслей и Остап замолчал.
   Стоявший за дверью Тихий, услышав тишину, постучал. На обычное: "Да, да...", он приоткрыл дверь и пригласил товарищей на ужин.
   Конечно, высшие идеалы человечества превыше всего... Но кушать надо... Бендер проследовать на ужин был не против.
   Посадив в ресторане рядом с собой любопытного китайца, под одобрительные взоры товарищей, заказал водки. Пил по-русски, от души. Филармонисты отужинали раньше. Банкет продолжался до утра.
  
   Глава 28.
   Нашего полку прибыло.
  
   Поезд двигался к цели быстро, но с долгими остановками.
   В поселках и малых городах, находились товарищи, желавшие приобщится к большой политике. Всех их вели к Остапу - научить, вдохновить, наставить... В беседе он не отказывал ни кому.
   Областные центры, агитаторов задерживали больше. Здесь устраивались заранее подготовленные, стихийные митинги. Главным выступавшим, всегда представляли депутата Михельсона.
   Бендер подходил к микрофону и смолкали даже трамваи. С каждым разом его выступления продолжались все дольше и проблемы, поднимаемые "депутатом" становились все выше.
   Оставив в стороне столицу - чего в нее заезжать провинциальным агитаторам, к цели продвигались быстрее. В Нижнем Новгороде, пустовавшие в вагонах места заполнили полностью. К компании присоединился известный писатель-сатирик Трулялюшкин, на время затмивший Конрада Карловича, своей харизмой.
   В ближайшем областном центре, известному писателю пришлось пожалеть о своей известности. Когда он вышел к микрофону, с совершенно серьезным лицом, как на вечерах юмора, по собравшимся на митинг пронеслись смешки. Трулялюшкин их как бы не заметил и стал говорить о планах партии. Не смотря на серьезность затронутой темы, веселости в толпе прибавилось. Речь он так до конца и не договорил. Товарищи умирали со смеху...
   Положение спас Остап. С улыбкой на лице, он стал травить анекдоты и народ успокоился. Почувствовав настрой собравшихся правильно, свою речь он завершил соответствующими моменту воззваниями и изречениями президента. Бурная овация его выступлению оставила в сердце писателя-сатирика ощутимую рану.
   Трулялюшкин затаил обиду. Закрывшись в своем купе, решил выяснить подноготную товарища Михельсона, для чего вышел в интернет. Однако на сайте компромат ру, "депутат" не фигурировал. Это означало, что он или кристально чист, или вовсе не депутат. Так как даже о кристально чистых товарищах что-то да писали, сатирик склонился к мнению, что Конрад Карлович - самозванец. А то и засланец от конкурентов...
   Ночью, когда большинство население центральной России находилось в анабиозе, то есть спало, писатель Трулялюшкин разбудил администратора Тихого.
   - Послушайте, Тихий, - Туговатый на одно ухо, сатирик говорил на повышенных тонах, - вы давно этого Михельсона знаете?
   Конрад Карлович в это время не почивал. Услышав, что в соседнем помещении поминают его имя, разговором заинтересовался и приложив к стене стакан, стал ловить каждый звук.
   Спросонья, распорядитель не понял, чего от него хочет товарищ с харизмой. Тому пришлось долго рассказывать о своих блужданиях в интернете, где фамилия Михельсон упоминалась только в юмористическом ключе. Поняв суть вопроса, Тихий признался, что с Конрадом Карловичем, судьба его свела на железнодорожном вокзале города Черноморска несколько дней тому назад.
   - Документы я проверял... - В свое оправдание добавил он не очень убежденно.
   - Хорошо проверяли?
   - Лучше, чем ваши. - Честно признался распорядитель. Документов Трулялюшкина он не видел вовсе.
   Известная личность своими документами считало свое лицо. Если его узнали - значит проверили. А уж если проверили даже его... Он стал сомневаться в своих сомнениях.
   - Вы его паспорт видели? - Все же для успокоения неспокойной совести он спросил у Тихого.
   - Депутатское удостоверение видел. - Тихий удостоверение депутата ставил выше какого-то там паспорта.
   - Удостоверение и на рынке купить можно... - Пошатнул Трулялюшкин в администраторе веру в депутатскую неприкосновенность.
   - Да? - Изумился Тихий.
   Писатель изумление проигнорировал, занявшись прояснением неизвестной личности:
   - Что-нибудь, кроме удостоверения, видели?
   - Фотографию! На ней, товарищ Михельсон рядом с президентом!
   Однако данное замечание было воспринято не как доказательство высокого статуса пассажира из соседнего купе. Трулялюшкин ни когда с руководителем государства не фотографировался. А если так...
   - Фотографию и на компьютере можно сделать. - Убежденно высказал он свое убеждение.
   Остап вспомнил, откуда у него эта фотография. Ни на каком компьютере ее не делали. Просто пройдошный фотограф, из фанеры вырезал фигуру самой популярной в стране личности и за деньги разрешал всем желающим постоять рядом. И даже фотографировал на память. Президент получался, как живой.
   - Ладно. Завтра сам его проясню... - Пообещал Тихому писатель. Обещание администратору поезда не понравилось.
   Бендер так же дотошностью сатирика остался не довольным.
   В вагоне все стихло. Уснул успокоенный писатель Трулялюшкин, впал в беспокойный сон администратор Тихий и только "депутат" Михельсон не мог сомкнуть глаз. Думал он не о народе, как обычно, а о себе.
   Поезд бежал резво. Ни городов, ни крупных поселков, в этой части России не было. Изредка попадались железнодорожные разъезды, но их агитационный состав игнорировал.
   Уже под утро локомотив, словно устав, стал притормаживать.
   Выглянув в окно, Бендер нашел скромный городок. Решение выйти на этой станции, выпрыгнуло в его голове из ниоткуда. Он оделся и проследовал в тамбур.
   Здесь стоял проводник, главной своей обязанностью считавший - защитить покой пассажиров от назойливого внимания провинциальных активистов. То, что пассажиры совсем не из столицы, он как-то не думал...
   Поезд подполз к станции и нехотя остановился.
   Перрон не пустовал. Около входа в здание вокзала стояла группа товарищей в количестве двух человек. Они что-то искали в темных окнах агитпоезда.
   - Не думаем о народе. - Честно признался Остап проводнику и попросил открыть дверь.
   - Сколько стоим? - Решил выяснить "депутат" количество минут, которые можно использовать на заботу о людях.
   - Полчаса... - Проводник тоном своего ответа хотел показать, что времени для заботы, более чем достаточно.
   Великий комбинатор быстро подбежал к ожидающим и задал не относящийся к партийной работе вопрос:
   - До Беломорска далеко?
   - Да, нет. - Ответил товарищ постарше. - Километров триста, не больше.
   Расстояния на севере России считали не европейскими масштабами.
   Бендер поспешил вернуться, оставив делегатов в недоумении. Помявшись, они подошли к проводнику. Тот, что был помоложе, поинтересовался:
   - Это кто? - Кивнул он внутрь вагона.
   Приближенный к фигуре государственного масштаба, работник РЖД, самодовольно ответил:
   - Депутат! Из Москвы! - И стал обметать веником ступеньки.
   "Депутат" вернулся быстро. Спрыгнув на перрон, поинтересовался партийным строительством у товарищей.
   Делегаты замялись, но после недолгого молчания, большой солидный товарищ с сединой на висках, высказался в том роде, что строительство идет и идет не плохо. После чего делегаты изъявили желание сфотографироваться.
   Остап просить себя дважды не стал. Выхватив из рук молодого товарища фотоаппарат, запечатлел товарищей на фоне железнодорожного вокзала. Переместив группу к вагону, сделал снимок делегатов рядом с проводником и с табличкой вагона "Юг - Север".
   - Трудности? - Задал он дежурный вопрос, вернув "мыльницу".
   Вот о трудностях было что поведать, жителям российской глубинки. Перебивая друг друга они принялись исповедоваться. Из их пространных стенаний, Бендер понял только одно - спущенный сверху план, они выполнить не смогут. И виноваты в этом не они, а те которые в Москве сидят.
   При упоминании столицы, Остап вскинул брови. Игра его лицевых мышц была воспринята партийцами по-своему и они заверили "депутата", что не его имели в виду, а...
   Дослушивать Бендер не стал. До оправления поезда оставалось очень мало времени. Вскочил в вагон и через несколько секунд появился в полном снаряжении - с чемоданом.
   - Надо помочь товарищам. - Объяснил он проводнику свой поступок. - Нашим скажите, пусть к обеду не ждут. - Дал последнее указание "депутат" и в сопровождении местных партийцев скрылся в здании вокзала.
   Локомотив подал прощальный гудок и умчал агитаторов в ночь, к белому Белому морю.
   Михельсона хватились только к обеду. Проводник последний наказ депутата выполнил, объяснив писателю Трулялюшкину, что тот вышел на маленькой станции, помогать товарищам заниматься партийным строительством и к обеду велел не ждать.
   Сатирик возликовал. Стал требовать от администратора Тихого немедленно организовать поиски самозванца и предать его справедливому суду.
   Распорядитель уже хотел бежать выполнять поручение, но на всякий случай спросил:
   - Какому суду?
   - Уголовному. Какому еще? - Трулялюшкин был настроен решительно.
   - А что ему инкриминируем? - Тихий одно время был народным заседателем.
   Писатель задумался... Кроме - ел и ехал за счет партии, ни чего в голову не лезло. Даже пил - было преувеличением. "Депутат" пил за свой счет, да еще и товарищей угощал, в том числе и злопамятного литератора.
   Тихому, так же кроме - ел и ехал, ни чего не вспоминалось... Да правду сказать и отрабатывал... Уж какие речи говорил. Ни то, что этот писатель. Исчезновением Михельсона он был искренне расстроен.
   Постояв и помявшись друг против друга, не вдаваясь в пространственные рассуждения, партийцы только махнули руками в разные стороны и проследовали в ресторан обедать.
   Отсутствие "народного избранника" почувствовали все. Вечером, ни кто не требовал выпить за его счет за его здоровье, ни кто не рассказывал анекдотов, да и к партийному строительству призывать было не кому.
   Больше всех расстроился простой новатор производства товарищ Дубов. С его легкой руки, после возвращения агитаторов, в Черноморске стали ходить легенды о "депутате Михельсоне", который о всех заботится.
   Если бы кто сказал Дубову, что нет такого депутата и ни когда не было, он бы не стал драться и кричать - "врешь собака". В тайне он не верил, что такой человек - и вдруг депутат...
  
   Глава 29.
   Ангел-хранитель.
  
   Остап, тем временем, плыл по большой северной реке, что впадает в Белое море. В своем белом пальто, белом костюме и белой шляпе он был воплощением местного короля. Сидя на носу широкой баржи, "король" кушал тушенку и любовался природой уже не дикого края. Стоящий по берегам лес был во многих местах сильно прорежен. Не просеки, а широкие магистрали, уходили в никуда, сообщая путешественникам, что где-то идет строительство и лес нынче дорог. Огромные бревна лежали на песчаных пляжах. Они ждали своей отправки на подмосковные дачи и к далекому Черному морю.
   Солнце садилось. На реке зажигались бакены. Становилось прохладно.
   Бендер, докушав "мечту солдата", не думая об экологии, швырнул пустую банку за борт, на радость маленьким рыбкам.
   Как пассажиру экстра-класса, ему выделили целый домик на корме баржи. В наспех сколоченном помещении стояли нары, крытые тюфяками с соломой, большой камолый стол, печка-буржуйка. Под потолком висела керосиновая лампа. Не раздеваясь, Остап повалился на широкое ложе и тут же уснул здоровым, спокойным сном.
   Его разбудили звуки большого порта. Выли сирены, скрипели краны, кричали матом такелажники.
   Бендер попрощался с временным домом и сошел на берег.
   Беломорск оказался огромным товарным складом, перевалочным пунктом между водой и сушей. В отличие от Черноморска, люди здесь в основном работали - большей частью в порту. Улицы были безлюдны. Спросить дорогу до метеостанции было не у кого.
   Остап поднял руку в знак своего желания проехаться на автомобиле. Но и автомобили в городе были тружениками. Огромный Манн, груженный большими бревнами, воспринял желание гостя по-своему и замер в ожидании попутчика.
   - Тебе куда? - Водитель был простым парнем, ко всем обращался на "ты", как и все в городе. В Бендере он видел просто человека, которому надо куда-то доехать.
   - На метеостанцию не подбросишь?
   - Садись. Только там пешком надо будет пройтись.
   Метеостанция оказалась небольшим бревенчатым домом. Возле него бегали две огромных лайки. К чужаку отнеслись добродушно, для порядка оповестив хозяина о прибытие гостя ленивым лаем.
   Александр Иванович Корейко вышел на крыльцо. Увидев Остапа, быстро скрылся за дверью.
   Бендер не спеша подошел к дому и вежливо постучал.
   - Александр, откройте. - Попросил он хозяина. Ответом ему была тишина.
   - Вы не хотите меня отблагодарить за свое спасение? Это, по крайней мере, не вежливо.
   Дверь оставалась закрытой. Остап не стал настаивать. Устроившись на одной из ступенек, подставил лицо доброму северному солнцу.
   Наслаждаться теплом и покоем ему было суждено не долго. Вскоре хозяин отодвинул щеколду, приоткрыл дверь и извиняясь пригласил гостя в дом.
   - Вы кто? - Задал вопрос Александр Иванович, вместо приветствия.
   Бендер не стал рассказывать шпионские истории об убийцах и предателях. Напустив в глаза слезу, с надрывом в голосе, выдал, не ожидавшему такого, принцу Абдуле, новость от которой и у того навернулись слезы:
   - Я твой брат, Санек. Твой сводный брат Остап... - Великий комбинатор решил, что на роль второй мамы не тянет, а на роль брата... Даже родного...
   Корейко обнял нового родственника. Документов спрашивать не стал. Он давно мечтал о брате. О родном.
   Уронив непрошенные слезы, на пиджак Бендера, Санек успокоился. Усадил за широкий стол. Приступил к расспросам. Чаю так и не предложил. О гостеприимстве Остапу пришлось напомнить самому.
   - Извини, брат. Я как-то... Ты же с дороги. - Извинился хозяин.
   Только промочив горло, Бендер приступил к долгому повествованию о своей судьбе. Рассказ часто прерывался совершенно не нужными восклицаниями Александра Ивановича: "Да ты что, брат!", "Вот ведь как, брат!" и просто "Брат!".
   Если опустить все его восклицания, то суть рассказанного Остапом сводилась к следующему.
   Принц Ибрагим, будучи женат на матери Корейко, воспитанный в царских покоях и будучи исламистом по убеждениям, завел себе вторую семью. Но так как в советском государстве иметь двух жен не разрешалось даже иностранцам, брак он не регистрировал. Но регистрируй ты брак, не регистрируй, но дети все равно появляются. Так вот и появился на свет Остап.
   - Только я, в отличие от тебя - был не законнорожденным. - С укором сообщил он "брату".
   - Да, брат. Понимаю. - Повинился ни в чем не виноватый Санек.
   От своего появления на свет и до своего появления в квартире профессора Малышевича, Остап поведал чистую правду. Дальнейшую свою жизнь разбавил рассказами из шпионских боевиков.
   По его утверждениям, потерявшие след "брата" наймиты дяди, вышли на него и несколько раз пытались убить.
   - Чуть из-за тебя не умер, брат! - В очередной раз он с укором попенял Корейко.
   После этого повторил, слышанные от второй мамы, второго папы, а также нескольких вторых дядь и теть, сценарии покушений.
   После каждого эпизода, Санек вставлял от себя: "Понимаю, брат" и "Такие дела, брат", тяжко вздыхал и опускал глаза.
   Первую часть мыльной оперы, Остап пересказал только к обеду. То, что пришло время подкрепиться, сообщил хозяину прямо, без обиняков:
   - Война войной, а обед - обедом.
   Пришлось наследному принцу прислуживать названому родственнику.
   Насытив желудок, Бендер оттаял. О хороших людях вспомнил - о тех, кто его от верной смерти спасал.
   В отличие от ангелов-хранителей старшего брата, которые поголовно находились на службе в органах безопасности Советского государства, младшего защищали патриоты далекой Родины, служившие, как они считали, Аллаху. От них Остап и узнал истинную историю своей семьи.
   - Моя вторая мама, Фатима, - с надрывом в голосе и слезами на глазах, вещал Бендер, - рассказала, что моим папой был король Ибрагим...
   Остап достал паспорт. В графе отчество значилось - Ибрагимович.
   - Мой второй папа, Мустафа, - слезы градом катились на белый пиджак, - был хорошо знаком и с моей первой мамой, и первым папой. Он был у них на свадьбе свидетелем.
   - Твой второй папа, рассказал тебе про меня? - Корейко задал логичный вопрос.
   Остап плакать перестал. От кого он узнал о своем сводном брате, хотел придумать по ходу... Но почувствовав в вопросе логику, решил согласиться:
   - Да. Посмотрел мой паспорт... Там дата рождения - ровно через три месяца после свадьбы родителей...
   Паспорт Бендер не убирал. Открыл на нужной странице и потыкал в дату рождения. Со словами "брат, родной" Александр Иванович, в который раз, кинулся обниматься.
   - Значит у папы было две жены... - Почему-то с грустью проговорил Корейко.
   - Четыре. - Остап был максималистом.
   - Четыре? - Абдула стал сомневаться - а сын ли он? У него жены не было.
   - Да - четыре. Фатима, моя вторая мама, была его третьей женой. А вот, моя вторая тетя - четвертой. От нее, я узнал про родинку, что была у папы на ягодице.
   Без стеснения, Бендер снял штаны. Демонстрация ягодиц произвела на Александра Ивановича сильное впечатление. Об этой примете он, хотя и знал, но не задумывался и никогда не проверял - все ли на месте. Получив очередное доказательство от родственника, повторяться не стал и обниматься не полез. Стал задумчив.
   Остальной рассказ Остапа о поиске "брата" слушал в пол уха. Больше думая о себе - на самом ли деле он наследный принц. У него даже в паспорте папой был прописан - Иван. Не то что у других...
   Корейко стал вспоминать - кто ему сообщил о его царских кровях. Оказалось - все это люди КГБ. Все они были против его исторической Родины.
   Живя в России, Александр Иванович, не только работал. Он еще блуждал в интернете и читал книги, в основном фэнтези. Но криминальная литература не обошла его стороной. Да и телевизор он иногда смотрел.
   После осмотра ягодиц "брата", две идеологии, криминальная и официальная, соединились в его голове в одну мысль - "меня подставили".
   Ему вдруг стало ясно - он не наследный принц. Просто работники КГБ, дабы замести следы настоящего наследника, подменили документы...
   Вся его убежденность в своих голубых кровях строилась на бездоказательном утверждении ни чего на самом деле не знающих людей. А самые бездоказательные убеждения - и есть самые стойкие. Тяжелее всего опровергать именно их.
   Это сродни убеждению всего советского народа, что селедку можно есть только в соленом виде. В советской стране, она продавалась только в железных банках, готовая к употреблению. С приходом демократии, селедка появилась в свободной продаже в сыром виде, но все закупали ее только для того, что бы потом засолить. Ни кто не пробовал варить из нее суп или жарить. Употреблялась она, как и тридцать лет назад - под картошку в мундире и под водочку...
   Мысли Корейко потекли в философском направлении.
   Из глубокой философской задумчивости его вывело, не имеющее под собой ни каких доказательств, утверждение "брата":
   - Ты должен стать королем! Только ты сможешь прекратить в стране анархию и сделать Бурнегал великой страной!
   - Я сейчас, - быстро согласился Корейко, - только в туалет сбегаю.
   Остап не возражал. С полным мочевым пузырем, делать любую страну великой было проблематично.
   Александр Иванович выбежал на улицу и надолго засел в клозете.
   Рассмотреть свой зад без зеркала дело не простое. Сделать это в замкнутом пространстве уличного туалета - вещь практически не выполнимая. Что только не делал Корейко, что бы увидеть свои ягодицы... Он выгибал голову, просовывал ее между ног, завертывал за спину... После смелых гимнастических экспериментов, ему все же удалось увидеть себя сзади. На нужном месте, нужная примета присутствовала. От этого ему не сделалось покойнее. Вернулся он в мрачном настроении.
   - Ну, что едем? - Остап звал "брата" в дорогу.
   Александру Ивановичу ехать на историческую Родину не хотелось. Не потому, как думал Бендер, что в его голове жили тараканы дворцовых интриг, их он уже уничтожил философским дустом несколько минут назад... Просто он не знал - как сделать Бурнегал великой страной.
   - Куда? - Наследник начал задавать проигранные Бендером вопросы.
   - На Родину!
   - Зачем? - Абдула хотел, что бы его уговаривали.
   - Я же тебе только что говорил - в стране анархия, министры грабят народ, патриоты взывают к...
   - Что я могу?
   - Как! - Вымученно изумился Остап. - Ты есть символ власти и государственности!
   Александр Иванович подумал, что если только символом...
   - Но один я ни чего не смогу...
   Бендер хотел быть первым человеком в далекой стране. Но быть вторым, при таком как Корейко, считал для себя приемлемым...
   - Я буду рядом! - Пообещал он.
   - Мне надо подумать. - Решил отстрочить отъезд потенциальный монарх, взял журнал наблюдений и вышел проверять метеоприборы.
   За окном опустились сумерки. "Первый министр" захотел кушать. Слуг не было. Пришлось самому идти на кухню и готовить не хитрый ужин. Для себя и его величества.
   Величество картошке в мундире, селедке и водочке обрадовалось. "Король" порезал ржаного хлеба. Достал, для полного комплекта, копченого сала и соленых грибов.
   - Давай, Санек, за будущее. - Провозгласил Остап первый тост. - На "Родине" такого нам ни кто не подаст. - Кивнул он в сторону стола.
   Александр Иванович напился второй раз в жизни. Собутыльник в обоих случаях был тот же.
   Ночью ему снилась селедка, картошка в мундире, сало...
   Утром он наотрез отказался куда бы то ни было ехать.
   Бендер для порядка пытался его уговорить... Но за два часа, кроме "ты должен", Корейко от него других аргументов так и не услышал. Когда ответ "короля" - "нет, не могу и не хочу", был доведен до уровня рефлекса, Остап задал не относящийся к теме вопрос:
   - Если не ты, то кто?
   - Не... - Начал Абдула, но, что-то сообразив, выдал. - Ты!
   Великий комбинатор соглашаться сразу не стал. "Братья" поменялись местами в игре "кто кого уговорит" и теперь Корейко стал умолять Бендера стать королем, покончить с анархией и сделать Бурнегал великим.
   Остап отказывался долго. В отличие от Александра Ивановича, находя все новые и новые аргументы невозможности для себя исполнять обязанности короля. Наследнику престола приходилось напрягать мозги, что бы находить все новые и новые доводы в пользу возможности такого решения вопроса, как для Бурнегала, так и для "братьев".
   Бедер привел последний аргумент:
   - Но как я докажу, что являюсь настоящим наследником?
   Принц Абдула снял с себя амулет с изумрудом. Из-за образов достал невзрачный листок бумаги. Передав все это Остапу, от себя добавил не известный еще претенденту не маловажный факт:
   - В Бурнегал, ты должен прибыть только по воде на судне с зелеными парусами.
  
   Глава 29.
   Приезд короля.
  
   В России была зима. Даже в Черноморске, имевшие такую возможность, дамы надели шубы из грызунов.
   В Рунегале, что находился на другой параллели, зимы не бывало ни когда. Бывший, когда-то, частью государства Бурнегал остров, провозгласил свою независимость сразу после смерти короля Ибрагима и жил ожиданием нового короля.
   Правда не все жители острова жили этим ожиданием... Дети тех, кто независимость провозглашал, подросли и бросали свои политические взгляды в разные стороны. Они считали, что приходит время демократических преобразований. Монархию считали атавизмом. Конечно если это не конституционная монархия... Возвратившись из Оксфордов и Гарвардов и даже после РУДН, учили своих отцов делам политики, не забывая про экономику. Только в Рунегале экономики не было. Остров был славен нефтью. С нефти вся независимость и началась.
   Когда-то, давным-давно, несколько островов в Индийском океане были захвачены принцем Абдаламидом, шестым сыном халифа Южно-арабского халифата, которого отец выгнал из дома, за употребление спиртного. Юный кутила, в компании своих собутыльников, отплыл в Европу на утлом суденышке, но до Европы так и не добрался. Вина не хватило.
   Надо же было такому случиться, что топливо закончилось как раз на рейде большого острова Рунегал. Компания путешественников решила остановиться здесь на несколько дней, что бы пополнить запасы пищи, воды и вина. Пища на островах была, вода тоже, а вот спиртного здесь не употребляли.
   - Как вы здесь живете? - Спрашивал у старейшин острова молодой принц на не понятным для них языке. - Даже вина нет.
   Старцы только улыбались и кивали.
   Видя бесперспективность местной, оторванной от цивилизации, общины, кутилы задерживаться на острове не хотели, да пришлось. Поднявшийся шторм, унес утлое судно, оставленное без всякого присмотра в океан и принц с товарищами стал невольным пленником.
   Пожил на острове Абдаламид, осмотрелся, из числа местных любопытных, которым делать не чего, слуг себе набрал. Слуги попались сообразительные. Принц на местном диалекте и пары слов сложить не мог, а они уже на его языке лопотали, лучше самого учителя.
   На свою беду они и поведали иностранному гостю, что живут при полном отсутствии цивилизации - не то что царя, даже примитивной демократии на острове нет.
   - Что же вы делаете? - Озадачился принц судьбой дикого народа.
   - Рыбу ловим, рис выращиваем, коз пасем. - Добродушно ответили толмачи. Сами они уже ни чего этого не делали. От лени и потому, что были убежденными вегетарианцами - питались бананами и кокосами, которые ухода не требовали.
   - Кто же вами управляет?
   Ответом было молчание.
   - Не порядок! - Посетовал он. - Я вам помогу! Пожалуй, стану вашим царем.
   И стал. Население острова первое время не замечало, что ими правят. Выучив местный язык, новый правитель объяснил - кто он, что делает и как всем повезло.
   Ни кто и не возражал, что повезло. Все его считали за приплывшего, наконец посланника неба - народ был до того дикий, что верил в духов и их посланников. Только наивные жители думали, что теперь правитель будет их защищать от катаклизмов природы, которые регулировали на острове баланс сил между людьми и природой.
   Болезней здесь смертельных не было, не урожаи случались крайне редко, рыба от берега далеко не отплывала. Людям оставалось только плодиться. Плодились они, плодились и вот когда их становилось достаточно много, для ареала гомо сапиенс, случался тайфун или цунами, которые популяцию жителей сводили к приемлемому количеству.
   В силу счастливого стечения обстоятельств, посланник неба прибыл, как раз после такой плановой зачистки. В течении долгого времени тайфуны и цунами остров обходили стороной. За это время бывший принц, ставший царем, получил широкою поддержку среди подданных. Провел серьезные государственные реформы, расширил территорию царства за счет присоединения соседних островов. В конце правления перебрался на самый большой, где ему и построили, соответствующее его рангу, строение.
   Не смотря на то, что архипелаг лежал в стороне от торговых путей, торговцы иногда сюда заплывали. Через них, правитель и передал своему отцу отчет о проделанной работе. В отчете выразил надежду на отцовское прощение, за прегрешения молодости и попросил принять в дар все острова, вместе с населением, на которых он царствовал последнее время.
   Однако к этому времени султан умер. Письмо прочел его старший сын, принявший управление страной по наследству. Дела на Родине Абдаламида шли плохо. Соседние халифы отхватили солидный кусок территории от его государства. Нежданный подарок от младшего брата мог понизить рейтинг правителя и привести к его отставке со всем правительством, в следствии мятежа или переворота. От подарка он, поэтому отказался, прислав для налаживания добрососедских отношений муллу, который много говорил не в поддержку высокого начальства. Места для ссылок оказались на чужой территории, а сослать муллу куда подальше надо было... Вот его в подарок и послали.
   Религиозный деятель был человеком в теософском плане подкованным. Среди населения жителей островов стал пользоваться популярностью. Говорил певуче, хоть и не понятно. По его указанию были выстроены необходимые культовые сооружения. Из числа местного населения набраны служители культа. Проведены серьезные религиозные преобразования.
   Тут и подоспел природный катаклизм. Популяция была серьезна прорежена. В живых остались наиболее приверженные последователи короля и новой религии. Все они жили не в хилых тростниковых хижинах, а в достаточно прочных домах, построенных в соответствии с указаниями муллы.
   И без того высокий рейтинг правителя, стал просто фантастическим. Это не очень понравилось служителю культа. Он заслугу спасения истинно верующих записал на свой счет.
   Стал мулла в народе на короля хулу возводить - мол из винограда не кишмиш делает и верблюдов не он на острова завез... В общем смута началась. Пришлось Абдаламиду пойти на сделку с совестью - объявить себя посланником неба, а разговорчивого служителя культа спровадил обратно на Родину, благо попутно туда следовали заезжие купцы, за достойную плату согласившиеся отвести мешок с человеком куда угодно.
   К этому времени, королю было чем платить. На одном из островов было найдено золото. Точнее найдено оно было давно, только оно ни кому не было нужно, пока король не появился.
   Так, вкратце, бывшие бесхозные острова стали цивилизованным государством с королем, религией, экономикой и конечно историей. История, как ей и подобает, началась с короля Абдаламида, которого местное население призвало, что бы он ими правил. Историю писали не те, кто ее делал. И писали так, как того от них требовали...
   Когда родился принц Ибрагим, ставший впоследствии королем Ибрагимом Вторым, государство Бурнегал было вполне нормальным карликовым государством и имело нормальную для карликового государства биографию - успело побывать колонией, стать независимой, поделиться на независимые государства и стать опять единой страной. От колонизаторов осталась, на самом большом острове, крепость и улица в столице. Больше улиц в стране не было, как и городов.
   Руководителей государства стали учить в университетах. А так как страна не зависимой стала совсем недавно, то принца Ибрагима отправили учиться в Советский Союз, правительство которого любую независимость поощряло, даже если независимое государство становилось государством монархическим.
   В советской стране будущий король узнал, что кроме золота, запасы которого на Родине стали истощаться, есть еще и нефть, от которой пользы не сколько не меньше чем от драгоценного метала. Поговорив, от имени своей независимой страны, с представителями одного из нефтяных ВУЗов, организовал стройотряд из студентов геофизиков, которые эту самую нефть в Бурнегале нашли.
   С министерством нефтяной и газовой промышленности подписали договор, создали совместное советско-бурнегльское предприятие и в течении короткого времени остров имел свою добывающую промышленность, состоящую из тридцати четырех нефтяных скважин.
   Однако нефти оказалось мало. На большую советскую страну и на маленький Бурнегал ее не хватало. Став королем, пришлось Ибрагиму идти на уступки родному правительству и государственную собственность другой страны национализировать. Отношение с большим другом были испорчены.
   В результате политических разногласий, сын короля - Абдула стал российским гражданином. От конфликта пострадал больше Бурнегал, лившись наследника престола и не дорогих советских специалистов. Занявшие их место американцы брали за свои услуги намного больше.
   После смерти короля Ибрагима, остров с которого государство Бурнегал и началось, а именно Рунегал, объявил себя независимым государством. На не самом большом, но самом длинном острове имелись и нефтяные скважины, и единственный в стране аэродром, способный принять до двух одномоторных самолетов в сутки.
   Естественно не это стало причиной суверенитета. Просто отцы города присягали на верность королю, а короля не было. По конституции, только старший сын мог наследовать престол, а он был далеко.
   Остап не догадывался, что Рунегал был недавно составной частью Бурнегала.
   На остров Бендер заявился под видом падкого до экзотики туриста. Посчитав, что он едет в мусульманскую страну, а потому обычаям надо соответствовать, заехал в Израиль - сделал обрезание. Все же на самый высокий пост претендовал... Здесь еврейский врач с русской фамилией Кузин, нужную операцию сделал на совесть. Остап лишний раз убедился - евреи врачи хорошие.
   Деревня, которую все называли столицей, ему понравилась. Отдохнув после изнурительного, двухчасового перелета несколько дней в местной гостинице, принадлежавшей премьер-министру, как и все в стране, великий комбинатор нанял рыбацкую лодку. На остаток, занятых на поездку у Корейко денег, купил в аптеке зеленки и отплыл с попутным ветром в парусах.
   Когда судно с будущим королем вышло в открытое море, Остап великодушно подарил рыбаку свой поддельный "Брегет", в обмен получив разрешение испортить старые паруса, что Бендер быстро и сделал. Паруса окрасились в изумрудный цвет.
   Премьер-министр независимого государства Рунегал в это время обозревал морскую гладь, успокаивая нервы после общения со старшей женой. Увидев зеленые паруса, удаляющиеся в сторону бывшей метрополии, с политикой решил завязать. Сел на единственный в государстве самолет и полетел в Англию, проверить уроки у сына, изучающего международное право в Оксфорде.
   Но не только главный министр независимого государства интересовался морской гладью в этот час. В Бурнегале нашлись люди, в обязанности которых входило не просто наблюдение за морской гладью. Их непосредственным делом было отыскание на голубой глади зеленых пятен, предположительно парусов. Правда последние пятнадцать лет они к этому относились без должного энтузиазма и по слухам пару раз проглядели то, за что получали заработную плату.
   В этот раз взгляд наблюдателя проследил за брошенным в море окурком и на изгибе дуги он заметил темную точку на прозрачной глади моря. Быстро схватив старую подзорную трубу, используемую в основном для наблюдения за одалисками гарема, применил ее по прямому назначению и точно определил цвет паруса, движущейся в направлении острова, лодки.
   Прибытие Остапа было обставлено с помпой. Когда он с изумрудным медальоном на шее, сходил на пирс, оркестр наиграл давно не исполняемый гимн страны. Несколько особ, под белыми чадрами, кинуло в него увядшими розами. Седовласый, солидный господин отделился от кучки стоявших в поклоне старцев и со словами: "Наконец то я тебя увидел, племяш!", произнесенными на чистом русском языке, приблизился к наследнику и заключил его в свои объятия.
   - Попрошу без истерик, уважаемый. - Будущий король к мужским ласкам относился без должного уважения.
   - Что, ты Абдула! Я же твой дядя! - Расстроился родственник.
   - Потому и прошу держаться подальше. Знаю я про вас...- Остап не стал распространяться о своих знаниях на людях.
   Первый министр, по совместительству родной дядя наследника, склонился в почтительном поклоне.
   - Ладно, оставим церемонии, мне бы перекусить с дороги. - По свойски попросил Бендер "дядю". - Кстати, где вы так по-русски научились?
   - В Советском союзе послом был. - С каменным лицом ответил встречающий. Жестом пригласил следовать за собой.
   В резиденцию добирались в открытом ландо.
   Автомобилей, на улицах города, Остап не увидел.
  
   Глава 30.
   Королем быть - не на "Мазерати" раскатывать.
  
   Первым делом, долгожданного короля отвели в подготовленные покои. Здесь его встречали наложницы, все трое. Взятые для выполнения интимных обязанностей еще в тинэйджерском возрасте, сильно повзрослев, красоту потеряли. Но разглядеть эту не привлекательность было не кому. Смотреть на них запрещалось. Евнуху их прелести были всегда глубоко параллельны - он был гомосексуалистом и женской красоты не понимал. Наблюдавшие за ними смотрители моря, в подзорную трубу различали только очертания, потому в городе, с их слов, все считали обитательниц закрытого двора красавицами.
   Когда Бендер предстал пред их очами, они впервые увидев мужчину, который мог от них потребовать чего-то, сильно засмущались. Но Остап принял наложниц совсем не за тех, кем они были. Долго пытался убедить женщин приготовить ему ванную. Дамы ориентировались на интонацию.
   Чем больше сердился на их непонимание "хозяин", тем быстрее они сбрасывали с себя одежду. В голом виде они смотрелись еще хуже, чем в костюмах "к газовой атаке тофсь". Да при этом оказалось, что девушки пахнут. Пахнут не прилично смачно сандалом, корицей и мелиссой. Для избалованного обоняния европейского жителя, запах казался страшно удушливым.
   Остап начал кричать. Крик ли, порядок принятия удовольствий ли, но нагие "служанки", изогнувшись, указали на дверь в соседнюю комнату.
   Там оказался маленький бассейн с прозрачной голубой водой, по глади которого плавали лепестки роз. "Принц" успокоился. Не обращая внимания на особ противоположного пола, разганющился и окунулся с головой в прохладную воду.
   Бендер блаженствовал. Блаженство длилось не долго. Тетки пошушукались и бочком, бочком стали приближаться к краю бассейна. Если бы не запах, им возможно бы и удалось совершить задуманное - выполнить свой долг... Но запах...
   - Пошли вон, старые дуры! - Остап был вне себя от бешенства. Человек можно сказать только начал понимать всю прелесть тихой дворцовой жизни, только ему стали мерещиться за стволами высоких кипарисов юные девичьи станы, только он хотел попросить вина...
   На крик прибежал здоровый евнух. Он тупо переводил взгляд с наложниц на недовольного "принца" и обратно.
   - Гони их в шею! - Приказал Бендер заплывшему жиром чудовищу.
   Чудовище жестикуляцию восприняло правильно. Лопоча сердитом тоном, непонятные слова, служитель гарема стал выпроваживать дам за дверь. Женщины упирались, но сила была не на их стороне. Выполнив поручение, приблизился начальству и выпучив глаза, стал ждать новых указаний. От него тоже пахло. Пахло еще хуже, чем от выпровоженных. Он источал ароматы давно не мытого жирного мужика.
   - Скотина! - Ласково обратился к нему Остап. - Ты хоть что-нибудь понимаешь?
   Евнух с готовностью вытаращил глаза еще больше.
   - Ясно - ни черта ты не понимаешь... Нет, первым же делом проведу реформу языка... Король я или не король? Пусть все русский выучат. "Я русский бы выучил только за то, что на нем разговаривал Бендер!" - Перефразировал великий комбинатор классика. Стихом остался доволен.
   Прибегнув к разговору глухонемых, изученному еще во времена частного предпринимательства, Остапу удалось отогнать услужливого слугу на безопасное, для чувственного носа, расстояние.
   Сполоснувшись, одевать, хотя и парадный, но достаточно пыльный костюм "принц" не пожелал. Пантомима одевающегося мальчика на евнуха впечатления не произвела. В театре он ни когда не был. Однако сцена театра кабуки "Приезд императора" возымела необходимое действие, и скоро до его величества был допущен первый министр.
   - Что же вы дядя не подготовились? - Упрекал "племянник" старшего визиря. - Не одна сволочь, не хочет со мной нормально разговаривать. Да еще удушить хотели... От этого питекантропа воняет хуже чем от дымовой шашки. У вас что - бань нет? Кстати, что это за толстые старые тетки?
   Министр находился в смущении.
   - Извини меня мой король. - Начал он с униженным самодовольством. - Но мы не знали, что наследник престола не знает родного языка.
   - Откуда мне знать то... Я ж по детским домам скитался. А там преподавали только языки вероятных противников... Сам понимаешь - холодная война была. Да и то плохо учили... - Вспомнив детство, поведал Остап грустным тоном. Не знание французского не позволило ему жениться на подданной Таити, которая строением своего туловища очень походила на обитательниц Пакабаны.
   "Ведь мог бы стать великим художником..." - почему-то пронеслось в голове великого комбинатора, - "то же в принципе люди свободные...".
   - Мы отвлеклись. - Бендер свои детские воспоминания отнес на счет министра. - Что это за эксбиционистки, преклонного девичьего возраста, пытались меня утопить в этом корыте?
   - Вам не понравились самые прекрасные женщины королевства? - Изумился дядя.
   - Прекрасные?! - Диву дался "племянник". - Вы их видели?
   Первый министр сам отбирал наложниц... Давно. Они тогда давали обещание с возрастом стать еще более привлекательными.
   - Видел. - Смущенно признался он.
   - Давно?
   Дядя кивнул. Посмотреть на то, что стало с избранницами, ему не позволяла совесть, неписаные законы и табу.
   - Эй, ты! Любезный! - Обратился Остап к статуе евнуха.
   На зов тот отозвался собачьей стойкой "стоять".
   - Иди, позови этих... Переведите, пожалуйста. - Переключил свое внимание "принц" на министра.
   Дам ввели не скоро. То, что ввели, было закутано с головы до ног в свободные балдахины. Лица женщины так же спрятали.
   - В таком виде они еще не чего... - Бендер не кривил душой. - Но вы на это взгляните! - Он подошел к манекенам и заставил их смутиться, освободив от, скрывавших лица, накидок.
   Дядя, впервые за долгие годы увидевший избранниц, был смущен не меньше. До него дошло - ему ни когда не суждено стать владельцем модельного агентства. Из трех граций он опознал только одну, да и то по родинке. Когда-то она так мило смотрелась на персиковой щеке юной чаровницы... Теперь же - огромная бородавка портила и без того непривлекательное лицо наложницы.
   Он крякнул, вздохнул, опустил глаза... В общем свою оплошность осознал полностью.
   - Мне бы одеться... - Пояснил свое желание увидеть родственника Бендер. Беседу на высокие темы он вел обнаженным.
   Дядя проскользнул взглядом по телу "племянника". Дойдя до выдающегося мужского достоинства, его губы тронула улыбка.
   - Значит, сделал... - Объяснил он свою радость.
   - Конечно! - Остап показал свою приверженность традициям.
   Старший родственник, более внимательно рассмотрев детородный орган, погрустнел.
   - В Израиле? - Высказал дядя свое предположение.
   - Не в России же... - Бендер не стал развевать "дядиных" догадок.
   Министр спохватился и быстро отдал какой-то приказ уже не наложницам. Те убежали, но быстро вернулись. Скоро Остап был похож на индийского принца, из фильма о Синбаде-мореходе. Длинный парчовый халат, из той же материи тюрбан сделали из него настоящего раджу.
   - И покушать с дороги... - Продолжил он высказывать свои пожелания.
   Толмач поклонился и показал руками - куда следует идти.
   В столовой их ждали. Визири, советники и министры, стояли хорошо обозначенными кучками по рангам. При входе "принца" смолкли и быстро выстроились в шеренгу по одному.
   - Это второй министр Абдул Хадид ибн Куртевель. - Представил дядя своего заместителя. После чего пустился в долгий пересказ его биографии и свершенных им на поприще госслужбы подвигов. Министр прожил долгую и насыщенную жизнь.
   Остап подсчитал всех собравшихся. Умножил количество на время представления первого гостя и понял - дядя хочет его уморить голодом.
   После третьего представленного Бендер властно сказал: "Довольно, я жрать хочу!". Сорок шестая попытка лишить наследника жизни была сорвано самим наследником. Дядя сдался и три раза хлопнул в ладоши. Обиженных в зале не было. Будущего короля все посчитали мудрым правителем.
   - У вас вина не подают? - Не найдя на столе бутылок со спиртным, поинтересовался Остап у "родственника".
   - Нет. Шариат... - Тяжко вздохнул дядя. По молодости, в студенческие годы, он был знаком не только с вином. Знакомство ему понравилось.
   - Жаль... К мясу бы не плохо было... - "Принц" взял с большого подноса зажаренный бараний бок и даже не дав его попробовать шеф-повару, принялся жадно и быстро кушать. Повар хотел утопиться, но его отговорили.
   Банкет по случаю приезда долгожданного гостя продолжался долго. Остап устал. Да и что это за банкет, если водку не подают.
   Впереди его ждала ночь, а в это время суток, как известно, совершаются дворцовые перевороты и умирают императоры. Что бы успокоить нервы, Бендер решил переговорить с "дядей" с глазу на глаз и выяснить, за что тот так невзлюбил племянника.
   Он встал из-за стола и пригласил первого министра удалиться с ним в его покои.
   Когда они остались наедине, великий комбинатор состроил страшное лицо и поинтересовался:
   - Скажи-ка дядя, за что ты меня убить хотел?
   - Я? - Родственник был вопросом шокирован.
   - Нет, твои сотоварищи.
   Пожилой человек упреками был подавлен. Ему ни когда и в голову не приходило мочить племянника.
   - Но зачем? - Не понимающе осведомился он.
   - Что зачем?
   - Убивать тебя зачем?
   - Как? Разве вы не хотите стать королем?
   В голове первого министра стала выстраиваться цепочка заблуждений "принца". Конечно, откуда ему было знать о истории далекой Родины...
   - Я не смогу стать королем ни при каких обстоятельствах.
   - Почему? Разве в случае моей смерти власть не переходит к ближайшим родственникам?
   Дядя заулыбался.
   - Нет. Наш первый правитель - король Абдаламид, желая избавить себя и всех правителей от дворцовых переворотов, издал очень мудрый и дальновидный закон. По нему, трон может наследовать только его старший сын, да и тот, до смерти родителя, должен находиться вдали от дома.
   - А если со старшим сыном что-то случиться?
   - Тогда королем становиться министр, у которого больше всего родственников, но который не является родственником короля.
   - И в чем смысл? - Не понял Остап монаршей мудрости.
   - Как в чем? Министр у которого больше всего родственников - это самый младший министр. Против него все остальные. И эти остальные будут делать все, для того что бы не допустить того до престола. У него же больше всего родственников! Он же везде своих насажает... Потому сегодня все и были так рады, что ты приехал...
   - Хорошо. С традициями разобрались. Кто же тогда покушался на меня? - Остап немного покривил душой. Покушались не на него.
   - А что были покушения?
   - Сорок пять попыток.
   - И ни дна не увенчалась успехом? - "Дядя" был изумлен.
   Бендер подозревал, что лишать жизни Абдулу не очень то и хотели. Вот только кто?
   - Ни одна. - "Племянник" подтвердил свою живучесть.
   - Так не бывает. - Министр выразил сомнение.
   - Но я же, как видите, жив! Или вы хотите сказать, что перед вами труп?
   - Нет. Я вижу, что вы живы и здоровы... Только, что бы сорок пять раз покушаться...
   - В вас нет веры в Аллаха и высшую справедливость! - "Принц" высказался прямо.
   - Нет! Что ты, мой господин!
   - Тогда откуда сомнения?
   "Дядя" в знак отсутствия всяких сомнений продемонстрировал глубокий поклон.
   - Покушения, не покушения, но кто-то же во всем этом участвовал... - Остап спектакли, спектаклями называть не стал.
   - Может они? - Министр выразил прозрачную догадку.
   - Они? Они могут... Точнее могли. - Согласился Бендер. - Извини меня дядя. Был не прав... Только сам понимаешь - столько натерпелся и все на тебя валили...
   - Понимаю.
   Каждый думал о своем. Старый царедворец о многодетном министре, Остап - о органах госбезопасности Советской страны.
   Закрыв вопрос о возможном травматизме на поприще царевластвования, Бендер заинтересовался многочисленными неудачными попытками захвата своего будущего места работы:
   - Кстати... До меня доходили слухи о многих желающих занять кре... трон.
   - Были, были самозванцы.
   - И что?
   - Самозванца сразу видно.
   - Не смогли привести доказательства своей принадлежности к царскому роду?
   - Какие доказательства? - Дядя был не в курсе.
   - Ну как же? Во всех газетах писали - что бы доказать свое королевское происхождение... - Докончить рассказ Остапу не дали.
   - И во многих газетах писали? - Заинтересовался министр.
   "Принцу" пришлось сознаться, что не во многих.
   - Жаль! - Искренне огорчился "дядя", - мы маленькая страна. Нам хочется, что бы нами интересовались.
   - "Принц" должен достать из тайника атрибут королевской власти. - Докончил мысль Бендер.
   - Да этот атрибут уже давно в хранилище лежит. Мы его только при коронации и достаем...
   - А талисман... Изумруд!
   - Такой камень не подделаешь... Он только у настоящего сына может быть. А у них они были поддельные.
   - Но вы же мой изумруд не проверяли.
   - А зачем? И так видно - у него кусочек отколот... - Дядя вытащил из кармана зеленый камушек. - Вот осколок.
   - Последние слова? Завещание?
   - "Будь верен стране, будь верен законам". Это девиз всех Абдаламидов. Он на гербе написан. - Министр указал на герб, что был укреплен над дверью в покои короля. Слов Остап прочитать не мог. Они были написаны не по-русски.
   - А как же группа крови, родинка...
   - Этого добра у всех навалом.
   Остап был озадачен.
   - Но вы же меня уже на причале встречали как наследника! Как же так?
   - Наследник должен приплыть на остров на корабле с зелеными парусами. А те на моторных лодках добирались...
   Будущему правителю многое стало понятно.
   - Да честно сказать, в нынешней ситуации, любого бы приняли. Закон - законом, а еще месяц и перестали бы ждать тебя.
   - Что так?
   - Сроки! Вечно ждать ни кто не будет. Да еще и предсказание было - наследник должен появиться как раз перед окончанием обусловленного срока. Вот ты и появился. Вовремя.
   - И вы в предсказание верили?
   Дядя потер переносицу, оглянулся по сторонам и перейдя на шепот поведал тайну:
   - Если бы ты не появился, на следующей неделе мы бы другого "принца" нашли. Кстати он будет у тебя переводчиком. Уже летит.
   - Откуда летит?
   - Из Афганистана. Он там русский учил.
   - Зачем?
   - Наследник же в России жил! Язык значит должен знать.
   - Русский?
   "Дядя" кивнул.
   - А родной? Вы же сами говорили, что я на бурнегальском общаться должен.
   Министр развел руками.
   Остап понял, самым главным доказательством, принадлежности к царскому роду в настоящей ситуации, является знание великого и могучего. Однако иметь под боком талиба он не хотел.
   - А другого найти не как нельзя?
   - Найти то можно... - С сомнением проговорил дядя. - Только не положено.
   - Кем не положено?
   - Предками. Служить султану может только потомок тех, с кем Абдаламид, первый властитель, высадился на этот берег.
   Бендер к условностям относился с неприязнью. Он считал, что это они, ни чем не обоснованные не писанные законы, душат прогресс и мешают человеку быть по настоящему свободным. А королем его заставила стать именно тяга к полной, ни чем не ограниченной свободе.
   "Стану королем - все по-своему поверну!" - решил Остап и немного успокоился.
   "Принц" походил по комнате. После сытного обеда перешедшего в поздний ужин организм был заполнен энергией.
   - Так как у вас в смысле баб? - Он решил осветить еще одну проблему.
   Дядя развратником не был, хотя и имел четырех жен, три из которых были молоды. Он стал морщить лоб, дабы помочь своему вновь обретенному родственнику решить проблему избытка сперматозоидов. Но в голову кроме политических интриг ни чего не лезло. Поддавшись им, он предложил на выбор любую дочку любого сюзерена.
   - Да любую можно... - Не смело предложил дядя.
   - В смысле? - не понял Остап.
   - Кого пожелаете. У Эрзармала восемь дочерей и все хотят замуж.
   - С женитьбой подождем. У вас что совсем нет проституции? - Изумился Бендер. Древняя профессия была неистребима как мыши - в любой стране, в любые времена. Даже во времена развитого социализма.
   Премьер высоко поднял голову:
   - Нет. Совершенно! - Он хотел заработать бонус в виде премии или награды за высокую мораль в государстве. Однако короля такие моральные устои общества не устраивали.
   - Да вы что! Совсем! А если кому надо срочно?
   Поборник устоев попытался оправдаться:
   - Население у нас не большое... Женщин практически нет - все на перечет...
   - Как так? - Не понял Остап.
   - Прогресс. - Зло ответил дядя. - УЗИ делают. Ни кто дочерей не хочет, только те кто билет до Китая купить не может, рожает.
   - Ну а наложницы? У короля должны быть наложницы?
   - Вы же их прогнали.
   - А других нельзя найти?
   "Дядя" скривил губы.
   - Почему?
   - Традиции. Наложниц выбирают один раз и навсегда.
   - Не понял?
   - А что здесь не понять? Если их постоянно менять - так законного наследника ни когда не дождешься...
   - Замечательно... Что же делать? Вино то хоть можно достать?
   Трезвенник подмигнул. Озираясь приблизился к гербу над дверью и повернул его на несколько градусов. От одной стены отошел книжный шкаф. В проеме виднелась лестница ведущая вниз.
   Спустились молча, как преступники. В конце пути их ждала солидная дубовая дверь. За ней открылся огромный винный погреб. Бутылки были покрыты вековой пылью. Их донышки призывно манили.
   - Погреб Абдаламида! - С почтением произнес хранитель.
   Бендер без робости перед винными сокровищами выбрал три самых пыльных бутылки и не проронив не слова последовал обратно. Премьер удалился вслед за ним. Он был человеком не пьющим. Бросил пить сразу по возвращении из Советского Союза.
   Кроме основателя государства ни кто к вину не притрагивался. Не смотря на это, каждый властитель считал своим долгом пополнить винный погреб, по традиции, которую основатель и завел.
   Присланный в дар мулла привез с собой и виноградные саженцы. С первого урожая было сделано вино. С тех пор, первые гроздья отправлялись на брожение, закупоривались в бутылки и ждали. В стране утвердилось не гласное убеждение, что и последний государь будет к вину не равнодушен. В этом был смысл, если правитель алкоголик - при абсолютной власти - это залог демократии и прогресса.
   Получив искомый напиток, "племянник" предложил "дяде" разделить с ним веселье.
   - Нет! Не могу... - Поборник морали был убежденным поборником.
   - Как хотите. - Насилие над личностью не было в характере нового короля.
   - Только пожалуйста, много не надо. - Попросил первый министр, по совместительству родственник.
   - Что так?
   - Завтра коронация. Сам понимаешь - и так откладывали, как могли. Все готово.
   - Постараюсь. - Пообещал Остап.
   После ухода "дяди" он постарался и выпил все.
   Да и как было не выпить. Это было не просто вино. Такого Бендеру не приходилось пить ни когда. Напиток не пьянил, он одурманивал как наркотик, погружал в сказочный мир восточных сказок. Мыслей не было - были одни видения...
  
   Глава 31.
   Время власти.
  
   Время пришло!
   Время стать властителем. Время получить неограниченную власть, пусть на небольшой, отсталой, но все же обособленной части мира. Время - быть абсолютно свободным. Время стать королем!
   Огромный слон, рожденный и вскормленный ради одного этого мига - мига выноса на своей огромной спине нового властителя! Под звуки труб, колокольчиков и барабанов, он важно прошествовал через огромную площадь к открытому шатру. Внутри него разместился покрытой позолотой трон. Полуголые подростки с опахалами, стояли около него с равнодушными и обреченными лицами.
   По быстро подготовленной презентации нового правителя, Бендер решил, что прибыл он очень даже вовремя. Не месяц, а всего один день решил судьбу короны. "Дядя" лукавил.
   За троном стоял больше похожий на тень бледнолицый молодой человек. Он был во всем черном, от чалмы до едва заметных кончиков сапог, сиротливо выглядывающих из-под краев длинного халата. Глаза не по-доброму смотрели на повелителя. Остапу показалось, что еще немного и эта тень материализуется в грозное оружие джихада, что бы навсегда отправить его к отцу на небеса. Однако убийства не произошло. Молодой человек улыбнулся улыбкой гюрзы и одними губами молвил:
   - Я ваш переводчик, о мой господин.
   Бендер пересилил себя, подошел к золоченому стулу, именуемому троном. После секундного замешательства, вверил свое тело ему царственно и великодушно. Только он занял сидячее место, с купола шатра опустилась парчовый занавесь, укрыв его от многочисленной толпы.
   Остапу стало не по себе. Находиться в огороженном от внешнего мира пространстве рядом с талибом... Кто его знает, что у него на уме.
   - Не понял! - Чуть не крикнул Бендер наступившей темноте.
   - Не волнуйтесь. Все нормально. - Подобно роботу, произнес голос из-за спины.
   - Что нормально? - Будущий король не хотел, что бы его задушили во время коронации.
   Молодой человек вытащил из складок своего просторного халата, что-то напоминающее маленькую дубинку и протянул Остапу для ознакомления.
   - Что это?
   - Символ царственной власти. Теперь он ваш.
   - Скипетр?
   - Он.
   - Но я же его должен был достать из тайника. - Бендеру не нравилось, что все делается за него.
   - Какой тайник? Мне сказали вы все знаете... Он же в хранилище был. Да и гостей слишком много. Пришлось рассаживать на месте тайника. - Объяснил неувязку переводчик.
   - А ты зачем здесь?
   - Засвидетельствовать чудо появления символа власти.
   - Какое чудо?
   - Вы, мой король, должны этот скипетр не из тайника доставать, а материализовать его. Вот я и свидетельствую, что вы его материализовали.
   Объяснение помощника, не обрадовало султана. Остап вдруг осознал, что в стремлении к абсолютной свободе, находиться как ни когда далеко от нее, став обычной марионеткой, выполняющей команды кукловода.
   - Что дальше? - Поинтересовался Бендер у переводчика.
   - А вам не говорили? - Удивился тот.
   - Нет... Дядя инструктировал... Но я что-то плохо помню. - Слукавил Бендер.
   - Сейчас поднимут занавесь. К вам подойдет мулла. Он... - Инструкция оборвалась. Занавесь пополз вверх. - Что скажу, то и делайте. - В голосе за спиной сочувственных нот не проскользнуло. В голосе чувствовался металл.
   Оглянувшись за спину, Бендер нашел, что свидетель теперь стал похож на тень еще больше. Его рот закрыла широкая черная повязка и только глаза смотрели на мир равнодушно-отрешенно.
   - Встаньте. - Раздался тихий шепот.
   Остап повиновался.
   - Покажите всем скипетр.
   Бендер высоко поднял руку с золоченной палкой.
   - Сядьте.
   Король сел. Ему казалось, что он и не марионетка, а дрессированная собака. Команды были коротки и однозначны - "сесть", "встать"...
   От большой группы людей в белых чалмах, оторвался седобородый дедок и направился к трону. "Мулла" - определил Остап.
   Священнослужитель близко подошел к Бендеру и упал на колени. Инстинктивно, Остап чуть приподнялся. За спиной раздался шепот: "сидите". Это было произнесено как: "команды вставать не было". Настроение короля ухудшалось с каждой секундой.
   Дедок был с подарком. Пав на колени, он вытянул вперед руки с золотым подносом. На подносе находился огромный золотой орден.
   - Встаньте. - Раздалось из-за трона.
   Остап послушно поднялся.
   - Возьмите символ власти и наденьте себе на шею.
   Бендер послушался.
   Раздался бой барабанов, заголосили трубы, закричали многочисленные зрители. Словно испугавшись какофонии этих звуков, мулла приподнялся с колен и стал медленно отходить к своим товарищам задом.
   - Садись. - Команда была произнесена родственником.
   Первый министр вышел из-за спины нового короля. Закрыв своей спиной правителя, он стал говорить на местном диалекте. Речь была длинной. С каждым новым предложением, "дядя" брал все более высокие ноты. Голос становился все более уверенным и громким. Закончил он на верхнем "до", сорвавшись в крик.
   В ответ, где-то далеко, выстрелили пушки. Народ стал ликовать.
   Первый министр поклонился собранию, королю и отошел вглубь шатра.
   К трону потянулись вассалы.
   - Сидите и улыбайтесь. - Тень напомнила о себе очередной командой.
   Остап повиновался.
   Первый час принимать подношения и клятвы верности было приятно. К концу второго это уже порядком надоело. Однако поток желающих выразить любовь и почтение не убывал и последних новый король уже хотел вешать или четвертовать.
   Сидеть просто так и кивать головой, было скучно. Побродив взглядом по толпе в поисках хорошенького женского личика, среди представителей дипкорпуса и не обнаружив таковых (из уважения к высокой особе послы жен оставили дома), Остап наткнулся на знакомое лицо. Это было лицо бывшего губернатора области, в которой Бендер исполнял обязанности главы не самого маленького районного центра.
   Посол России в Бурнегале изучал лицо нового короля с пристрастием следователя контрразведки. Где-то он его видел, но где? Мысли бывшего губернатора вертелись вокруг криминальных сводок.
   Заметив на себе внимательный взгляд, Остап схулиганил - подмигнул одним взглядом представителю далекой страны. Посол смутился. Бендер моргнул еще раз. Представитель России отвел глаза.
   Тут послу подсказали, что его очередь и он был вынужден подойти к новому правителю.
   Приветственную речь он говорил по-русски. Из-за спины ему вторил голос на местном языке.
   Смотреть в землю послу было не удобно и он поднял глаза на правителя. Остап широко улыбался и семафорил ему двумя глазами, как старому знакомому. Бывший губернатор, бывшего мера узнал. Речь ему достойно закончить не удалось.
   Скоро церемония кончилась. Короля поместили на слона и отправили во дворец - отдыхать и набираться сил. Силы Остап восстанавливал с помощью старого, доброго вина.
   Начались царственные будни.
   Первое время Остапу объезжать окрестные острова доставляло удовольствие.
   На Рунегале его встречали не мятежники, но верные вассалы.
   Как только территория самоопределившегося государства была оставлена министрами, старейшины собрали народ и обрадовали собравшихся (общим числом тридцать восемь душ, остальные не пришли) о возвращении короля. Тем самым они возвестили об окончании не ими придуманных игр в независимость.
   И были цимбалы, и звонкие трубы, и коленопреклоненные старцы, и нагие красавицы...
   Время независимости не прошло для острова даром. Остап приметил еще не снятые с некоторых магазинов рекламные проспекты, говорящие о том, что в этом заведении можно не только пропустить пару бокалов хорошего коньяка, но и окунуться в мир восточной экзотики - увидеть танец живота, с возможностью оценить понравившийся живот на ощупь.
   Понятно экскурсией все не закончилось. Все закончилось банкетом по случаю окончания независимости. К огорчению победителя, не смотря на годы свободы изменившими определенные взгляды общества, вина на столы не поставили. Восточные танцы правда были, но исполняли их местные народные артистки, получившие звания к пенсии. Их движения были правильны и отточены, но королю исполнение не понравилось, несмотря на то, что лица танцовщиц были хорошо отреставрированы опытными визажистами и спрятаны под фату.
   Кушанья еще не были уничтожены, танцы продолжались, а молодой король, думая о делах государственных, отозвал самого мудрого, по его понятиям, старца в сторону. Самый мудрый был самым молодым.
   - Послушайте, любезный, - начал властитель через переводчика, - я смотрю, для острова свобода не прошла даром.
   Самый молодой старец во вступлении подвоха не обнаружил.
   - Я в смысле вина, ну и... - Остап многозначительно посмотрел в глаза слушателя. - Сами понимаете...
   Бендер слова произносил с покровительственно-игривой интонацией. Однако стоявший в тени толмач, своим долгом считал переводить глухим, потусторонним голосом без выражения, от чего старец терялся в догадках. Он не понимал - осуждают его или еще хуже... Уже доложили.
   Илматагал был одним из вдохновителей и самым ярым поборником освобождения от гнета метрополии. Когда короля Ибрагима не стало и в стране воцарилось безвластие, ему кусочка этой власти очень захотелось. Естественно он говорил не о ней, он высокопарно рассуждал о свободе...
   Восточный мужчина - тоже мужчина. И у него, как и у всех остальных кризисы среднего возраста случаются. Так произошло и с ним. Время перемен пришлось на появление первых седых волос в его бороде. Его три жены уже не могли в полной мере удовлетворить мужского любопытства во многих интересующих вопросах. Потому он свободу поддержал не только душой, но и телом. Однако ни чем не прикрытая преданность новым веяниям внушала большинству соратников определенный страх. В министры его не взяли.
   Революционер расстроился, но не очень. Рестораны, публичные дома и даже один закрытый клуб для особо преданных восточным традициям адептов, в котором, по слухам, употребляли не только традиционный гашиш, но и модный где-то кокаин, открывались с его легкой руки в огромном количестве. Новые заведения пользовались популярностью не только среди местных, попавших в кризисный возраст, мужчин, но и среди высоких гостей из демократического мира, которые, проинспектировав остров обещали содействовать признанию его независимости на мировом уровне. По достоинству оценив ресторанную кухню, профессиональные навыки жриц любви и качество местного гашиша, возвратившись на родину, призывали к совершенно другому.
   Причину этого объяснил только один высокопоставленный гость. Он был трезвенником, бывшим наркоманом и импотентом. По его словам, все хотели сберечь для себя этот чудный уголок, да еще боялись осуждения со стороны простых домохозяек, которые правом голоса на выборах обладали, а с восточной экзотикой соревноваться не могли не по части приготовления пищи, не по части трясения животом, ни тем более по культуре употребления гашиша.
   Илматагал это перенес стоически. Не хотят и не надо - решил он. Будучи от природы увлеченным человеком в свободу окунулся всем телом. Вскоре заработал хронический алкоголизм отягощенный манией преследования. К тому же ему постоянно хотелось совокупляться с различными биологическими видами - человеческих существ ему было не достаточно.
   Заморские друзья, видя победу свободы над человеком, человека решили спасти и отправили в лучшую клинику для клинически свободных. Вернулся он оттуда трезвенником, язвенником, убежденным противником любого дурмана и полным импотентом. Его жены заморским знахарям благодарственных писем посылать не стали. Вылечить то его вылечили, но остаточные явления остались. Выразились они в многочисленных попытках сжечь рассадник пьянства, разврата и наркомании - закрытый клуб, основателем которого он являлся.
   Илматагала каждый раз при попытке спалить здание ловили, и на седьмой решили придать суду. Тут то и выяснилось, что он является единственным владельцем заведения, а раз так то в праве со своей собственностью делать все что угодно.
   Прямо из здания суда, его отвезли к зданию разврата. Из заведения всех удалили, вручили оправданному судом зажженный факел. При поддержке муллы, бывшего губернатора острова и его многочисленного семейства, а так же большой группы женщин в паранджах, ему удалось осуществить давно задуманное. Кайфа от этого он не получил. Делать тоже самое ночью было намного романтичнее.
   Старые друзья от него отвернулись. Новые поддерживали, но без энтузиазма - помнили о его прошлых подвигах. Жить ему стало скучно. Но тут свобода кончилась. Новый король взошел на престол.
   И вот, этот самый король стал интересоваться его прошлыми пристрастиями...
   Илматагал непонимающе разводил руками.
   - Что вина на острове совсем не осталось? - Прямо поинтересовался властитель.
   - Есть где-то... - Честно признался старец. Он знал один склад с этим напитком, который еще не был сожжен и разграблен.
   - Ну а женщины? - Хитро подмигнул ему Бендер.
   - Любая женщина острова будет счастлива осчастливить ваше величество! - С преданностью не знавшей границ, пролепетал бывший развратник. Сам он женщиной не был.
   - Мне любую не надо. Профессионалки есть?
   Жрицы любви в городе имелись, но с бывшим патроном, после его морального подвига, встречаться ни под каким видом не хотели. Он хотел указать на молодого и перспективного переводчика, но вспомнил, что тот русский в лагере Афганских мождахедов учил не для того, что бы Толстого в подлиннике читать. Потому, глядя себе в ноги, солгал королю, сказав о полной победе над древнейшей профессией.
   - Насчет вина, хоть распорядитесь?
   Старейшина пообещал...
   На следующий день властитель со свитой отбыл на другой остров.
   Здесь было еще хуже. Здесь даже виноградников не было...
   Путешествие не удалось. Кроме жареного мяса и поклонения народных представителей, Остапу ни чего не понравилось. Везде все было одно и тоже...
   Праздники кончились.
  
   Глава 32.
   Золотая клетка.
  
   Бендер и не догадывался, что королям приходиться работать. Не успел он отдохнуть после знакомства с окрестными губернаторами, в голове еще были свежи воспоминания о банкетах, в погребах еще оставалось много вина, а первый министр, извиняясь и кланяясь пришел будить его утром, следующего после ознакомительной поездки дня, рано-рано - часов в восемь.
   - О, высокочтимый мой король! - Начал побудку "дядя".- Не угодно ли вашей милости выслушать своего раба?
   Остап открыл один глаз и неприязненно посмотрел на нарушителя покоя. Посчитав себя вправе не обращать внимания на столь ранний визит, он повернулся спиной и демонстративно захрапел.
   Служивый человек не отступил.
   - Народ так долго ждал тебя, о, повелитель! - Министр повысил голос.
   Король не реагировал. Тоны храпа сделались особенно высокими.
   Ранний гость оказался настырным.
   - Плач! Плач и стоны несутся со всех сторон! Король пришел и он спит!
   Король стонов не услышал, но то, что спать ему не дадут, осознал окончательно.
   Бендер перевернулся на спину. Меланхолично глядя в потолок, отрешенно поинтересовался:
   - Дядя, что вы кричите? Какой плач, какие стоны?
   - Это я конечно переборщил. - Извиняющее произнес "дядя". - Но дел, племянник много накопилось.
   - Каких дел? Двадцать лет без короля жили и ни чего. А тут вдруг дела.
   - Вот за двадцать лет и накопились.
   - Как же вы жили без меня? - В голосе короля сквозил ни чем не прикрытый сарказм.
   - Только ожиданием короля и жили... Нет, государственные дела решали... Но вот частные вопросы...
   - Ну?
   - Все вопросы частного характера - только по утверждению короля законную силу имеют.
   - Как это? Государственные и без короля можно, а... Какие частные?
   - Утвердить кого в правах наследования, передача собственности, утвердить брак или развод.
   - И что - этим должен король заниматься?
   Первый министр в знак согласия опустил глаза долу.
   - Бардак! Ну ни чего, я вас научу как дела делать. Пишите!
   - Что?
   - Указ.
   Возникший, из ни откуда, "талиб" приготовил бумагу и ручку. Его появление было настолько внезапным, что Остап даже испугался. Оправившись, поинтересовался:
   - Вы, что до сих пор бумагу мараете? У вас, что компьютеров нет?
   - Нет! - Гордо сознался первый министр.
   - Почему?
   - Закон - есть закон!
   Бендер в возбуждении заходил по комнате.
   - Указ! - Немного подумав, исправился, - Указ короля! Провести реформу утверждения гражданских законодательных актов! Первое...
   Взгляд короля скользнул по подчиненным. Переводчик, он же секретарь, он же "талиб" бумагу не марал.
   - Что такое? Почему не пишите?
   Ответил не тот, к кому вопрос был обращен. Ответил "дядя":
   - Извини, высокочтимый король, но такой указ не будет иметь юридической силы.
   - Это почему?
   - Превыше короля - конституция!
   - Не понял... У вас что - не абсолютная монархия?
   Молчание было красноречивее всяких слов.
   - И с каких это пор?
   - Ваш отец, король Ибрагим, последний абсолютный монарх, свою же абсолютную власть и ограничил.
   - Почему?
   - С вашего дедушки началось, если с самого начала рассказывать. Вы видно в него пошли - реформатор.
   Остап милостиво разрешил продолжить урок.
   - Так вот, Абдула Первый, реформы проводить начал. С указа о гражданских правах, как и вы... И все это кончилось революцией. Его же за это и зарезали.
   - Кто?
   - Революционеры.
   - Поподробнее...
   - Надоело Абдуле Первому, ерундой заниматься. Решил он на своих советников все дела свалить. Только советники - люди подневольные, у всех родственники, друзья, товарищи имелись. Вот они и стали дела вершить по-своему. Вначале скромно, спустя время - разошлись.
   - Что значит - разошлись?
   - Да то значит... Страна у нас знаете - цивилизованная, на традициях построенная. У человека не бедного, не одна, а две, а то и четыре жены. Помрет такой человек, а наследников много. Только, что бы в права наследования вступить - надо бумагу соответствующую получить. И все на короле было, а он уж все по справедливости решал, по закону. Да сам один такой закон и отменил.
   И вот попадет бумага к советнику, а тому родственником не старший сын от первой жены, а средний да еще от третей. Он в его пользу все и повернет. Одного так обошли, второго...
   Стали эти обойденные народ мутить. А что бы переворот совершить - много людей и не надо. Главное, что бы все они в столице обитали. Собрались они компанией, да вашего дедушку и порешили.
   Смута наступила. В срочном порядке вызвали принца Ибрагима. Революционеры то наши грамоте были не обучены, в Оксфордах да МГУ не учились, о демократии не знали. Против нового короля выступить не смогли.
   Ибрагим, вступив на престол, сразу же все отцовские указы отменил. Только о конституции знал, и повелел - отныне монархия будет конституционной. С того момента даже король не в силах менять законы, провозглашенные основателем Бурнегала - Абдаламидом.
   Остап опечалился.
   - Хорошо... Почему тогда государственные вопросы совет решает?
   - Очень просто. Страна мы маленькая. Народу не много, земли совсем нет... Торговые пути вдалеке, от наших островов, проложили. Природные ресурсы? Нефть совсем недавно нашли, а в наше время колонии иметь неудобно стало... перед мировым сообществом.
   Первый министр замялся. Король на помощь не пришел, наводящих вопросов задавать не стал и дядя продолжил:
   - Нет у нас государственных вопросов... Нет.
   - Как нет? Вас что ни кто ни когда не захватывал?
   - Был, был случай колонизации. Проплывали мимо Бурнегала голландские корабли. Начальник у них был молодой, рьяный. Решил нас захватить. Высадился на берег, войну объявил.
   Наши с таким недоразумением первый раз столкнулись. Короля в гору отвезли, вместе с двумя сундуками золота. Сами воевать решили.
   Только чем воевать - армии нет, оружия нет. Сдались. Стали мы колонией.
   Завоеватели на острове гарнизон оставили. Для него крепость выстроили. Губернатора прислали. Стали доход с новой колонии считать. А доходов нет - расходы одни.
   - У вас же золотой рудник... - Остап посчитал колонизаторов дураками.
   - Рудник? Рудничек... маленький. Да и с того все золото почти выгребли. У короля два сундука скопилось, да самых знатных по маленькой шкатулке. Сундуки, вместе с королем спрятали, а шкатулки по погребам да огородам.
   Так вот... Считают и не поймут - кто кого захватил. Толи они нас, толи мы их. Гарнизон наполовину сократили. Все одно проку мало. Совсем убрали, один губернатор остался. Только он до королевских погребов большой охотник был - спился быстро. Вино то не просто так копится... - Министр внимательно посмотрел на короля, дабы тот мог по достоинству оценить мудрость первого правителя.
   - Дальше. - Остап намек понял, но проигнорировал.
   - Губернатор конечно не один на острове свою страну представлял. У него помощники были. Только пока он пил, наложницы без дел не оставались - этих помощников ублажали. - "Дядя" остановился в очередной раз.
   Король замечаний не высказал.
   - Так вот... Ни писарь, не секретарь, смертью своего начальника опечалены не были. Отписали на верх и успокоились.
   Ну а в метрополии подумали, подумали и ответа писать не стали - дорого.
   Народ короля с горной дачи и вызвал. Так острова стали опять независимыми.
   Прослушав экскурс в историю, король выполнять свои обязанности согласился.
   - Ладно... Что я должен делать. - Сдался Остап.
   - Да сущая ерунда. Поставить резолюции... Документы подготовлены.
   - Не понял. В чем смысл, если все уже без меня подготовили?
   - Вопрос в том - кто готовил. - Объяснил первый министр.
   - То есть? - Король пожелал получить исчерпывающий ответ.
   - Все документы на подпись готовит специально отобранный и обученный человек. Этот ни родственников, ни друзей не имеет. У него даже товарищей нет. Этот все по закону, все по правилам делает.
   - А почему у него ни родственников, ни друзей нет?
   - Гей потому что... Отказались все от него.
   - Значит голубой... И кто же он?
   - Да ваш евнух. У нас их вообще-то принято сразу того... Всего лишать и в море. Но евнух - не мужчина, как бы. Да и не по своей вине, так сказать. А так... Да и один он такой... - "Дядя" все подробно объяснил намеками, и жестом пригласил короля проследовать в кабинет.
   Остап решил быстро разделаться с делами и приступить... К чему он хотел приступить еще не придумал и потому занялся делами без лишних препирательств.
   В соседней комнате, именуемой кабинетом, на огромном столе лежала тонкая стопка листов. Все они были разукрашены арабской вязью. Ни каких сопроводительных документов на другом, понятном королю языке, рядом не оказалось.
   Остапу стало интересно, что же он будет утверждать:
   - Это что?
   - Свидетельства о праве собственности.
   - Как же я буду это подписывать, если не знаю о содержании этих документов?
   - Да так... Пальчик в чернила мокните и на листок приложите.
   Недоуменный взгляд короля был красноречив. Министр объяснился:
   - Понимаете, король - всегда прав и всегда безгрешен. Потому все короли у нас грамоте не обучаются.
   - Но мой папа университет закончил!
   - Только там его арабскому языку не учили. Он по-арабски читать не умел. Так что вся ответственность на готовившем документе лежит. Если кто особо возмущаться начнет - документ всегда переделать можно, и в любом случае король ни при чем - обманули.
   - Были случаи?
   - Два или три...
   - И что с обманщиком?
   - В море. Ему и так туда дорога.
   Король подошел к столу, испачкал палец чернилами и оставил отпечаток на первом листе. Оттиск вышел настолько размазанным, что идентифицировать его не представлялось ни какой возможности. Бендер крякнул, но ни чего не сказал. Бумаги пачкал добросовестно.
   Когда их число перевалило за третий десяток он сел. После того, как все лежащие на столе документы были подписаны, ему принесли еще. Вторая стопка по объему было больше первой.
   - Дядя, - обратился Остап к министру, - что написано я не знаю. Отпечаток получается непонятный... Мне, что обязательно самому пальцы марать?
   - Да нет, совсем не обязательно. Пусть тот, кто пишет, тот и подписывает. Ему все одно делать нечего.
   Бендер недоумевал:
   - Зачем тогда разбудили?
   - Так что бы утвердить, а вашей рукой, другой ли... Без вашего приказа ни как нельзя!
   Бендер ругаться не стал.
   Оставил государственных людей и, после скорого завтрака, понял - делать ему нечего. То есть совершенно нечего.
   Два дня Остап пытался себя развлечь: обследовал дворец, на это ушло три часа; пересчитал богатства - еще полдня, богатств было не много - два сундука золотыми монетами, слитками и украшениями, последние ему не понравились; показал себя народу - почти день, народ, при виде правителя, падал ниц и смотрел в землю. Зашел король в магазин, точнее лавку - то же самое, все пали на колени и предложили забрать все и совершенно бесплатно. Забирать было не чего. Дворцовый администратор снабжал царственную особу европейским товаром, продукция местных кустарей с ними поспорить не могла.
   Еще два дня Бендер провел в пьяном угаре. Во сне к нему являлся голландский губернатор и смеялся в лицо беззубым ртом.
   Остап стал сожалеть о том, что поддался на уговоры и возглавил правительство. Ему снился город Черноморск, дикие пляжи, комната с видом на море. Он хотел сбежать из дворца с золотыми крышами, которые к тому же оказались совсем не золотыми. Сделать это было намного сложнее, чем попасть в него.
   Но "дядя" решил еще больше испортить жизнь "племянника". Стал часто наведываться вечерами и вести разговоры о королевском долге, в плане продолжения рода.
   - Жениться вам надо, мой король. - Начинал он беседу, когда Остап начинал жаловаться на скуку.
   - Зачем? - Делал вид, что не понимает, король.
   - Долг! Высший долг перед страной и народом! Ты должен оставить наследника!
   - На ком жениться то? - Бендер знал, что "дядя" хочет выдать одну из своих дочерей. Их у него было много. Однако Остап их считал своими двоюродными сестрами и жениться по этическим соображениям отказывался.
   Первый министр, скрепя сердце, стал предлагать дочерей других многодетных семейств.
   - Они хоть симпатичные? - Начинал соглашаться Остап после второй бутылки.
   Сват услужливо предоставлял снятые фотохудожником интимные моменты из жизни претенденток.
   - Вот. Скрытой камерой снимали. У нас фотографировать нельзя. - Оправдывался "дядя". - В жизни они еще прекраснее.
   Монашеская жизнь Бендеру надоела. Он сдался.
   Может быть Остап так и умер королем, но... Ему вдруг вспомнился старинный фокстрот о Кэт, которая не хотела жениться.
   "Нет ни за что на свете,
   Могут случиться дети,
   Нет, нет,
   Сказала Кэт".
   Детей, еще не рожденных ему было жалко. Сам в тюрьму влез - ладно, но и детей с рождения туда сажать...
   И Бендеру пришла в голову гениальная мысль...
  
   Эпилог.
  
   Теплым июньским днем, на углу улицы Ленина, бывшей Дворянской, бывшей Крестьянской, появился статный господин в белом костюме. В одной руке он держал белый чемодан. Через плечо свисала сумка в которой обычно носят ноутбуки.
   То ли ему хотелось сильно пить, по другой ли причине, он подошел к большой оранжевой бочке и попросил у рыжеволосого продавца стакан кваса. Подавая хлебный напиток, тот поднял глаза.
   - Остап Ибрагимович! - Изумление было и в словах, и выражение глаз, и в стакане, так и не дошедшем до покупателя.
   - Да, Шура, это я. - Подтвердил он догадку Балабанова. - Вы кваса мне дадите?
   Продавец вышел из ступора.
   - Конечно. - Протянул он стакан. - А мы то вас уже похоронили...
   - Знаю. В газетах писали. - О своей смерти, точнее смерти короля Абдулы четвертого, он узнал из российской желтой прессы. Официальные источники это событие проигнорировали.
   - Что же произошло? Мы так за вас радовались!
   - Ни чего особенного. Обычный дворцовый переворот.
   - Вас хотели убить?
   - Что вы, Шура. Я сам его устроил. - Бендер был честным королем. Поняв свою несостоятельность - сам себя и сверг.
   - Расскажите. - Попросил Балабанов. Покупателей не было.
   - Да собственно рассказывать и нечего... Вы ведь в тюрьме были?
   Шура в тюрьме бывал и не раз.
   - Вот и во дворце то же самое. Только что кормят лучше...
   - Даже денег не дают? - Изумился Балабанов в очередной раз.
   - Да, нет дают. - Остап вытащил из кармана монету со своим профилем. - За квас. Сдачи не надо.
   "Зять" олигарха золотые деньги видел впервые. Он осмотрел монету со всех сторон, попробовал зачем-то на зуб, сравнил портрет с оригиналом...
   - И вы от этого сбежали?
   - Сбежал. Уж поверти на слово, не в деньгах счастье, особенно если их нельзя потратить.
   - Фальшивые?
   - Самые настоящие. Обеспечены золотом. Примут в любой стране.
   - А почему же потратить нельзя?
   - Не на что. Все есть. Вы понимаете, Шура - все!
   - Коммунизм...
   - И полное отсутствие свободы. Ни куда пойти. Всюду за тобой ходят, от всего и всех охраняют. За три месяца ни одной бабы не было...
   - И как же вы сбежали?
   - Как, как... "Дядя" сам дурак - подсунул мне переводчика из семьи самого многодетного министра. У них по закону, если бы не я, то он бы королем стал. Только я об этом узнал - сразу его на переворот и подбил.
   Парень с головой оказался. Шесть месяцев стажировку в Афганистане проходил - там всему научили - и трупы нужные в морге подбирать и речи зажигательные говорить.
   Правда, жулик оказался... Обещал за власть казной поделиться... Обманул. Да мне, на квас, хватит и того, что на счетах в люксембургском банке лежит.
   - Опять будете семечками торговать?
   - Нет. Это не по мне. Я очень высоко ценю свободу. Вы то как?
   - Да я ни чего... Вот, квасом торгую...
   - Ну а общие знакомые, чем занимаются?
   - Корейко вернулся. На Зинаиде Викторовне женился. Ее фамилию взял.
   - Значит все боиться...
   - Зинаида Викторовна, как узнала про вас... Да про него... Сразу согласилась.
   - Понятно. Отказаться от короны, ради женщины... Только женщина это оценит...
   - Я свидетелем был! - Гордо признался Балабанов.
   - Как живут?
   - Хорошо. Корейко, как Воробьевым стал - фирму открыл. Точнее Зинаида открыла, а он у нее техническим директором. Недавно машину купили - Ауди... - Балабанов не стал долго объяснять успешность семейного бизнеса, одним фактом обрисовав ситуацию. - У старика теперь работа есть. Для внучки рекламные статьи пишет. Та ради деда даже целую газету завела.
   - Ясно. Паниковский?
   - На повышение пошел. Старший курьер в "Геркулесе". Все о вас вспоминает.
   - Проклятия шлет?
   - Наоборот! Если бы не Остап Ибрагимович, говорит, так бы под забором и помер, в каком-нибудь Кумовске.
   - Козлович?
   - Полухарева возит. Тот как узнал, что автомобиль раритетный, так его к себе водителем и уговорил.
   - Живете где?
   - На старом месте и живем. Папандопулас теперь такую гостиницу отгрохал... Всю зиму строили. И я участвовал! - Гордо сообщил Балабанов.
   - Ясно. Зимой строим, летом квасом торгуем...
   Помолчали.
   - Шура, по-вашему, может человек быть свободным? - Вдруг спросил Бендер.
   Балабанов задумался. Думал долго.
   - Знаете, Остап Ибрагимович, а я себя свободным считаю. - Вдруг выдал он глубокомысленно.
   - Вы? - Бывший король был несказанно удивлен.
   - Да. Я.
   - Как? Целый день вы сидите на солнцепеке и не можете отойти от этой бочки. Вы, Шура, ее раб.
   - Почему не могу. Могу. Отхожу, если надо. В туалет или там чебуреков купить...
   - Но все равно... Это не свобода.
   - Кому как. Даже если к бочке быть привязанным... Так это только летом, да и то не круглые сутки. Четырнадцать часов в день - мои. Что хочу, то и делаю!
   - И что же вы делаете?
   Шура думал не долго. Широты желаний и взглядов в нем не наблюдалось.
   - Пиво пью. - Чистосердечно признался он.
   Плюнуть на дорогой коньяк, заморских рабынь, роскошные лимузины...
   Вблизи раздался визг тормозов. Нет, это была не авария и не предаварийная ситуация. Это было инстинктивное движение ноги владельца "Жигулей", увидевшего Автомобиль...
   Роскошное, открытое ландо, шелестя шинами, показало себя миру, вынырнув из поворота. Все, сидящие в автомобилях и бредущие на своих двоих, замерли, что бы проводить глазами это чудо. Даже женщины больше обращали внимания на плавные, перетекающие линии машины, а не на сидящую за рулем, роскошную блондинку.
   Автомобиль нырнул в открытое пространство проспекта, кокетливо моргнул поворотником и растаял в потоке собратьев.
   Остап проводил его взглядом. В его душе вспыхнул огонек новой мечты. Ему вдруг захотелось иметь такой автомобиль. Ехать в нем долго-долго, далеко-далеко... Что бы встречный ветер омывал лицо брызгами свободы.
   Его мечты прервал Балабанов:
   - Остап Ибрагимович, так что - новую фирму открываем?
   - Нет!
   - Чем же заниматься будете?
   - Поеду в Люксембург, - Остап задумчиво посмотрел в даль.
   Вдали, серпантин дороги, петляя в горах, поднимался высоко в небо. Небо было чистым.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   стр. 169 из 170
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"