Как и многие мужчины, я мечтал о сыне, можно даже сказать: я мечтал именно о тебе. Задолго до того, как я познакомился с твоей матерью, я закрывал глаза и видел уютную комнату, освещенную мягким светом торшера, под которым я читаю тебе сказку Пушкина:
В синем небе звезды блещут.
В синем море волны плещут.
Туча по морю идет.
Бочка по морю плывет...
Да, да именно это я и хотел тебе читать, а еще я видел твои нерожденные сияющие глазенки, и слышал завороженный шепот: "Читай еще... Читай еще..."
И я действительно пытался привить тебе любовь к царю Солтану, и к Карлсону, который живет на крыше, и к капитану Врунгелю, и к Незнайке.... Но...
Ты всегда слушал меня рассеянно, никогда не возражая, но всякий раз подчеркивая всем своим видом, что ты не здесь. И книжек ты не читал, чтение почему-то стало для тебя величайшей карой. Ты вырос настоящим Незнайкой - наивным, добрым, но упрямым настолько, что с первых дней своей жизни провозгласил принцип: "Или убейте меня, или всё будет по-моему!.."
- Надо бить! - поучал мой начальник, - Вот я своего выпорол ремнем, а потом поджопником выставил за дверь с криком: "Пошел вон!.. Мне такой сын не нужен!.." И он два часа скулил и рыдал в подъезде, а потом позвонил, попросил прощения и стал как шелковый. Попробуй!..
Я не внял совету шефа, и не потому, что жалел твою задницу, а потому что знал - его пятилетний Мишка будет рыдать под дверью и каяться, а ты просто уйдешь в ночной город, молча, без слезинки на глазах и уже мы с женой, причитая от ужаса, будем искать тебя, обзванивая морги и милицию....
Но что еще более удивительно - тот самый слюнтяй и хлюпик Мишка теперь заведует отделом в процветающем банке, а ты в свои неполные тридцать работаешь мерчендайзером...
Твоя мать теперь утверждает, что я - никудышний отец. Знаешь, я не стану оправдываться в этом ни перед ней, ни перед кем бы то ни было.
Я не стану даже апеллировать к модной теории, что родители дают детям только жизнь, а судьбы людей планируются по иному сценарию, не стану защищаться генетикой: твой дед по материнской линии был отчаянным уличным хулиганом, а прадед по моей - пьяницей и бабником. Отчаянный уличный хулиган, однако, остепенился и своими руками построил большой красивый дом, а бабник и пьяница носил на груди четыре Георгиевских креста и три ордена Славы...
А помнишь, однажды зимним вечером я все же тебя побил. Ты заявился домой из школы радостным на вопрос, как окончил полугодие, бодро ответил: "Все о,кей!.."
Жена в тот вечер испекла торт, и мы сразу сели за стол. В этот момент нам позвонила твоя классная руководительница и ехидным голосом спросила, знаем ли мы о том, что ты не аттестован по алгебре?
И тогда я не выдержал, применил метод ураганной порки по голой заднице, вытащив тебя прямо из-за стола с недоеденным куском торта во рту. К черту Макаренко, утверждающего, что порка детей порождает в них трусость и ложь!
Наверное, я был страшен, потому что твоя мать в ужасе выскочила в соседнюю комнату, но сам ты не издал ни единого звука...
Остановило меня лишь то, что за тебя неожиданно вступилась... наша кошка! Она подошла ко мне, встала на задние лапы и, упираясь передними в мое бедро, требовательно сказала: "Мя-у-у-у!.."
И в тот же миг я почувствовал себя полным идиотом.
Я вернулся в кухню, дрожащими руками налил в стакан валерьянки, выпил залпом и в этот миг, подтягивая штаны, вошел ты и примирительно сказал: "Ну, папа, ну не надо так расстраиваться, ну исправлю я эту двойку после каникул..."
В ту ночь ты безмятежно уснул, доев мамин тортик, а мы, не сомкнув глаз, проговорили до рассвета, как нам быть с тобой дальше.
Вроде бы и решение было верное - применить к тебе "принцип айкидо", т.е. попытаться угадать твои интересы и направить твою неуемную энергию в нужное русло.
- Ваш сын - человек-фосфор! - смеясь, сказала соседка, подвизавшаяся в психологии.
Соседка наблюдала с балкона пятого этажа, как ты разговаривал с приятелем: флегматичный Ромка стоял, как вкопанный, а ты в пятиминутном разговоре умудрился оббежать вокруг него три десятка раз. Следовательно, зажигать тебя было не надо, оставалось лишь подбрасывать в твой огонь самые нужные "дрова".
Однако и тут нас ожидало фиаско - тебя не удалось заинтересовать ни музыкальной школой, ни спортом, ни коллекционированием, ни рыбалкой, ни машинами, ни чем бы то ни было иным...
Мы жили в военном городе со славными традициями, я сам носил офицерские погоны, а тесть в День Победы сажал тебя на плечи и шел на парад, но ни красивой формой, ни рассказами о войне нам не удалось вызвать в тебе интерес к службе или, хотя бы к истории...
Надежда забрезжила в седьмом классе, когда неожиданно у тебя обнаружилась склонность к иностранным языкам. Все лето ты усердно ходил к репетитору английского и действительно добился прогресса.
Но в конце августа неожиданно оказалось, что, отзанимавшись кое как, ты спешил на местный рынок и там, до нашего прихода с работы помогал торговать арбузами парню по имени Ашот.
Выяснилось это, когда ты вернулся домой поздно вечером, весь испачканный и с необъяснимо большой суммой денег в кармане.
Под нашим нажимом ты признался, что Ашот, доверив тебе торговлю, ушел на свидание к девушке и пропал. Это потом выяснилось, что девушка отказала Ашоту в любви и тот "забухал" с горя. А тогда, не дождавшись торговца, ты честно отсидел за прилавком до самого закрытия рынка, а потом испачкался, перетаскивая непроданные арбузы в ангар.
И деньги чужие ты не присвоил, а на следующий день честно отдал перепуганному Ашоту все до копейки, и растроганный торговец на радостях отвалил тебе немыслимую для школьника премию...
- Может быть ему надо торговать? - растерянно спросила жена.
В ответ я только пожал плечами - серьезно заниматься торговлей восьмикласснику, на мой взгляд, было рано...
К тому моменту мои отношения с женой расстроились.
Твоя мать все решила сама - забрала тебя из "английской" школы, и увезла к своим родителям под благовидным предлогом приватизации их квартиры.
Через год ты открыто курил сигареты, а мне рассказывал, что в новой питерской школе существует обычай: тот, кто не выпивает на большой перемене бутылку "Балтики" N 9, тот не пацан!
Ты, конечно же, хотел быть пацаном, и открытая бутылка пива с тех пор постоянно находится у тебя в руке...
*
Как и многие дети, ты плакал по ночам. Это была пытка и для твоей мамы, и для меня. Мы оба мечтали выспаться, но по разным причинам: я нес ночные дежурства и писал кандидатскую, а твою мать доконала череда неотличимых друг от друга будней, в которых нам в ту пору не хватило мудрости понимать и поддерживать друг друга. В однокомнатной квартире, которую мы тогда снимали, спрятаться от твоего ночного рёва было негде...
Нет, мне никогда не хотелось тебя убить в такие минуты, но хотелось, чтобы всё это закончилось однажды и навсегда, например, в Землю врезалась бы огромная комета...
Спустя много лет, я прочел в интернете об отце, который ни с того, ни с сего убил свою жену и трех маленьких детей. Следователю мужчина признался, что совершил чудовищное злодеяние только потому, то его чада орали и плакали по ночам, и он терпел этот плач шесть лет подряд, но однажды не выдержал и всех перерезал.
Знакомый профессор, с которым я поделился этой ужасной новостью, невозмутимо сказал, что недавно побывал на представительном международном конгрессе. И там был доклад, в котором доказательно утверждалось, что ночной детский плач является ужаснейшей пыткой для мужчин! И еще профессор сказал, что все млекопитающие - плохие отцы, особенно львы и медведи, а потому самки стараются ограждать от самцов детенышей.
Я обзвонил друзей - зрелых состоявшихся мужиков и все они признались в том, что побывали в подобной ситуации на грани нервного срыва и даже безумия.
*
Как и многие дети, ты болел. Одна из ранних простуд обернулась бронхитом с таким астматическим приступом, что ты угодил в реанимацию.
Помню, как на руках, я выносил тебя из дома к машине скорой помощи, моля Бога о том, чтобы ты не умер от удушья. И в этот момент ты вдруг увидел светящуюся панель лифта, потянулся ручонкой к кнопочке, нажал и во весь рот улыбнулся!
А потом я носил в больницу передачи. Инфекционный бокс был расположен на первом этаже и больше походил на аквариум, чем на больничную палату. На стекле "аквариума" кем-то когда-то алой губной помадой было написано: "АМ-АМ!.."
"Очень хочется ананас!.." - написала мне твоя мать в записке.
Достать ананас в нашем городе в те времена было невозможно, но мне удалось, благодаря соседке Зиночке, раздобыть две банки ананасового компота.... Я показал их вам с матерью с той стороны окна, и вы так счастливо мне улыбнулись!
Когда вас выписали из больницы, я понес тебя - бледного, исхудавшего, страшненького на руках гулять в лесопарк, начинавшийся неподалеку от дома. В весеннем сосняке, наполненном птичьим щебетом, я опустил тебя на землю. Ты немного постоял на дрожащих ослабленных ножках с перепуганной физиономией и вдруг улыбнулся и протянул ко мне ручонки... И я тут же подхватил тебя на руки и прижал к груди с единственным желанием - обогреть и больше никогда от себя не отпускать.
Знал бы я в тот миг, что спустя много лет коротко, по мужски, врежу тебе, шестнадцатилетнему, по морде?!
Ты ведь помнишь, как это было? Я спрашиваю тебя об этом потому, что иногда мне кажется, что ты многое не помнишь... И не потому, что у тебя плохая память, просто ты никогда не вспоминал о плохом, что было в нашей семье.
В ту весну мы в очередной раз вывозили тещу на дачу. Когда открыли замок и вошли в еще не прогревшийся дом, перед нами предстала страшная картина - все комнаты были завалены пивными бутылками, окурками, презервативами, немытой посудой... Окна были закопчены, а постельное белье - черным от сажи и песка...
Твоя любимая бабуля бессильно опустилась на табуретку и заплакала. Тут же я понял, почему под благовидным предлогом, ты отказался поехать с нами на дачу. Всю зиму по выходным, ты возил сюда своих лицейских дружков и подружек.
"Как там наш домик?" - спрашивала тебя бабуля.
"Все О,КЕЙ!.." -весело отвечал ты...
Закипая от негодования, я вернулся домой, дождался, пока ты придешь с занятий и, прямо с порога, врезал.
Ты отлетел на лестничную площадку, вытер перчаткой разбитую губу и, не говоря ни слова, стал спускаться вниз по лестнице.
Я догнал тебя во дворе, развернув к себе лицом, отчаянно тряс за грудки, что-то кричал тебе в лицо, а потом вдруг обнял... И ты меня тоже обнял...
Потом мы сидели с тобой в какой-то пивнушке за самым дальним столиком.... После второй выпитой кружки ты вдруг сказал: "Прости, я больше так не буду..." И действительно, ты больше никогда не осквернял бабушкину дачу.
*
Не доучившись в техническом лицее, ты ушел, коротко объяснив нам с женой: " Мне неинтересно... Я не хочу этим заниматься..."
Целый вечер, сидя напротив, я пытался выяснить, что же все-таки тебя в этом мире интересует, но на все вопросы ты лишь недоуменно пожимал плечами.
Школьный аттестат твоя мать сделала тебе "липовый", упросив свою давнюю пациентку - директрису вечерней школы. С помощью той же директрисы тебя внедрили на коммерческое отделение какого-то вновь созданного вуза по расплывчатой специальности "связи с общественностью"... Но мне вдруг показалось, что это - ТВОЁ! Уж с кем с кем, а с "общественностью" тебе удавалось ладить всегда! Необыкновенная коммуникабельность досталась тебе от деда по матери - ветерана войны, орденоносца и уличного хулигана.
- Почему сразу не в аспирантуру? - иронически спросил дядя твоей матери - профессор Политехнического института.
К тому времени мы с женой уже развелись.
Но ты поначалу вроде бы старался, и это нас обнадежило. Странное дело - директором лицея, в котором ты учился и ректором вуза, в который ты поступил, были мужчины, они знали тебя в лицо, называли по имени отчеству и настойчиво звали вернуться обратно, когда ты покинул и вуз и лицей...
Институт ты оставил вскоре после того, как в твоей жизни появился новый друг по имени Влад. Поначалу меня обрадовало, что этот Влад по образованию юрист и старше тебя, а значит, способен подать пример. Имя Влад в это время не сходило у тебя с языка. Влад был сильный, умный, богатый. Влад таскал тебя с собой по клубам и курортам, но при этом не спешил знакомиться со мной, и это меня насторожило.
То, что Влад не просто торговал наркотиками, но возглавлял целое направление, обеспечивающее героином и травой сеть ночных клубов, я узнал позже. А пока, к моему глубокому огорчению, ты стал веселым тусовщиком и совсем забросил учебу. К этому времени ты жил с бабушкой в квартире, которую я вам оставил, твоя мать жила с новым мужем за границей, а я снимал комнату в коммуналке. Моей достаточно высокой зарплаты уже не хватало на то, чтобы решить жилищный вопрос, и я очень надеялся на помощь состоятельного друга.
- Я куплю тебе квартиру, папа! Вот увидишь, скоро куплю! - заявил ты, приехав подшофе меня навестить.
Заявление твое я тогда посчитал пьяным бредом, стал расспрашивать об учебе, но кроме извечного "все о,кей" ничего от тебя не добился...
Вскоре ты позвонил мне и сообщил, что собираешься некоторое время пожить у матери за границей. На вопрос, что с институтом ответил: "Ничего страшного, восстановлюсь через год..."
Ты уехал. А через неделюво дворе моего дома, ко мне подошли какие-то люди и силой усадили в большой черный джип. Там сидел только один человек - хорошо одетый, лет сорока с бритой башкой, вежливый и корректный, но при этом недвусмысленно зловещий.
Бритоголовый расспрашивал о том, где ты сейчас находишься, представиться при этом отказался, а на вопрос что произошло, ответил, что друзья моего сына оказались причастны к пропаже огромной суммы денег - около миллиона долларов, в числе имен, которые бритоголовый называл, прозвучало имя Влад.
Чьи это деньги, откуда они взялись и каким образом пропали, мне не стали объяснять, а на мою реплику, что сын здесь наверняка ни при чем, бритоголовый улыбнулся и добавил: "Мы это знаем, иначе с твоим сыном и с тобой был бы сейчас совсем другой разговор, но пока деньги не найдут, вы тоже остаетесь "под колпаком"...
В этот же вечер я обратился за помощью к другу - полковнику Федеральной службы безопасности.
- Порвем любого! - заверил меня товарищ, тщательно записал всю имеющуюся у меня информацию, но почему-то посоветовал несколько дней пожить на какой-нибудь "незасвеченной" квартире.
Худшие опасения подтвердились уже через сутки. Я узнал, что ты вляпался в междуусобную разборку двух могущественных наркокартелей. Настолько могущественных, что всесильная структура, стоящая на страже государства почему-то оказалась неспособной защитить ни тебя, ни меня.
Какие-то Гога, Серый и Даниил, о которых ты мне никогда не рассказывал, были уже мертвы, а твой покровитель Влад сбежал во Францию, но его ищут и там...
Я жил у друга моего сослуживца в отдаленном районе города, выбросив СИМ-карту из мобильника и не ведя никакой переписки в интернете.
Прошел целый месяц, прежде чем полковник, к которому я обратился за помощью, дал знать, что можно вернуться на мою съемную квартиру. Тем же вечером в дверь позвонили.
На пороге стоял ты в добротной европейской куртке, дорогом кашне и фирменных немецких ботинках. В руках у тебя была литровая бутылка виски, за распитием которой ты рассказал, что ситуация разрулилась, и у тебя снова "все о,кей".
*
Влад встретился с тобой в Париже в маленьком ресторанчике, у него была приклеенная бородка, а под курткой угадывалась кобура. Влад рассказал, что деньги "буквально на днях" будут возвращены туда, откуда они пропали, что его "корешков" похоронили, а сам он останется жить во Франции, если не махнет еще дальше - за океан.
На просьбу взять тебя с собой и пристроить "в настоящее дело", Влад грустно улыбнулся: "Знаешь Санек, о чем я сейчас мечтаю? Я мечтаю жить в тихом российском городке, получать триста баксов на какой-нибудь работенке, жениться на скромной девушке и родить оболтуса вроде тебя... Но из системы, в которой я оказался, выход только на кладбище... Я дружил с тобой, но сознательно не втягивал тебя в это дело. Поезжай домой... Минимум через неделю тобой больше никто не будет интересоваться, вернись в институт... Да! И еще один совет - всегда слушай отца!..
На прощание Влад дал тебе денег - целых пять тысяч евро, из которых половину ты пытался всучить мне: "Тебе ведь нужны деньги, па? Ты ведь из-за меня пострадал!.. Нет, ну, правда, возьми..."
*
Влад был прав. Из системы, в которую ты даже не успел вляпаться по-настоящему, выход был действительно только на кладбище. Даже для тебя. Не прошло и суток, как мы выпили за твое возвращение из Франции, а тебя вычислил тот самый лысый тип в черном джипе. Тут же, в машине, он сказал, что ты слишком много знаешь, а потому есть только два выхода: или ты станешь работать (на лысого), продавать героин и будешь "в шоколаде", или прямо сейчас тебя задушат, а потом расчленят и утилизируют в котельной на окраине города. Тебе оставалось только согласиться, и лысый тут же повез тебя "на работу". В этот момент ему кто-то позвонил на мобильный. Изменив маршрут, джип притормозил возле торгового центра.
"Сиди здесь! - приказал тебе лысый, - мы только перетрем один вопрос и поедем дальше..."
Вместе с водителем они вышли из машины, сделали несколько шагов и... упали на снег. В следующий миг ты увидел с заднего сидения двух мужчин в черном, в руках одного из них был пистолет с глушителем. Сделав лежащим по "контрольному в голову", люди в черном направились к джипу. И тогда ты тихо приоткрыл дверь, выскользнул из машины на снег, но не остался незамеченным.
- Сматры! - воскликнул один из этих людей с кавказским акцентом, - Смоатры! Там ищо адын!..
Прикрываясь машиной, ты бросился бежать и смешался с группой людей, идущих от трамвайной остановки. Потом завернул за угол девятиэтажки и врезался в даму, открывающую в этот момент электронным ключом дверь подъезда...
У этой "доброй тетеньки" ты и прожил двое суток, дрожа от страха, а мне потом сказал, что "завис по случаю у очень хорошей девушки"... Ты честно поведал ей историю своей жизни.
На прощание, как и Влад, "добрая тетенька" сказала, чтобы ты "слушал отца"...
*
Но ты ко мне снова не прислушался, не вернулся в институт, хотя судьба дала дополнительный шанс: в ночном клубе ты столкнулся ни много, ни мало с ректором собственной персоной! Ректор был пьян, более того, находился в обществе двух хорошеньких девиц. Поняв, что его узнали, ректор придавил тебя к стене животом и грозно спросил: "Что скажешь в свое оправдание?"
А ты как всегда не растерялся, ответив: "Я бы что-нибудь выпил..."
Ответ ректору понравился, он просиял, отвел тебя к барной стойке, заказал два стакана текилы и грозно молвил: "Александр, э-э-э-э... Владимирович, если я не ошибаюсь? Александр, ты ведь меня здесь никогда не встречал?!.." Получив утвердительный ответ, ректор просиял и добавил: "А вот, что институт бросил - так ты лопух! В понедельник, в четырнадцать ноль - ноль с документами ко мне на прием! Сессию не сдал? Говно вопрос. Закрою тебе сессию! Ты учиться должен, понимаешь у-чить-ся!.."
Если бы я узнал об этом разговоре вовремя, отвел бы тебя к ректору лично, за шиворот, но ты рассказал мне об этом лишь два года спустя...
А пока я ежедневно "гундосил", чтобы ты вернулся в институт, а ты отвечал, что "все о,кей" и вынашивал планы открытия собственного хлебного магазинчика. После развеселой клубной поры у тебя еще оставался один могущественный покровитель по имени Миха - директор сети охранных предприятий.
Этот Миха помог тебе с бизнес-планом, подыскал помещение и "отбил бошки" конкурентам-кавказцам, которые тут же заявились выяснять с тобой отношения.
Дело оставалось за малым - дать тебе денег на раскрутку. За все про все "друг Миха" хотел иметь стабильные проценты с твоего хлебного бизнеса.
О дне и часе передачи денег я ничего не знал. В тот вечер я валялся после работы на диване и смотрел любимый диск "оскаровских" фильмов. Тут ко мне и приехал ты - трясущийся, жалкий, с порога проглотил стакан вина и разрыдался у меня на груди... И я понял - произошло нечто ужасное, ведь в последний раз я видел тебя плачущим ночью в детской кроватке...
То, что случилось в этот день, я узнавал, восстанавливая единый сюжет из обрывков твоих фраз и рыданий. В ресторан на встречу с Михой ты приехал с девушкой Машей, с которой познакомился всего неделю назад. Тебе очень хотелось блеснуть перед Машей могучим покровителем, с помощью которого ты начинаешь собственное дело.
Поначалу все было хорошо. Миха заказал шикарный обед, за десертом пошел разговор о предстоящем открытии твоего магазина. В этот момент Михе кто-то позвонил на мобильный. Он внимательно выслушал и сказал, что должен "на секунду" выйти из ресторана, кстати, сюда подъедет друг на шикарном эксклюзивном "Порше", каких в стране не более пяти штук...
Естественно, ты и Маша радостно вскочили с мест, вам так хотелось посмотреть на "крутую тачку", но Миха, смеясь, сказал, что берет с собой только Машу, а тебе велел сидеть, сторожить столик и его куртку, наброшенную на спинку кресла. Миха еще успел сообщить, что в кармане куртки лежат те самые "бабки", которые он привез тебе на раскрутку...
Через минуту снаружи прозвучали выстрелы. Выскочив из ресторана, ты увидел прямо перед собой убитых Миху и Машу в лужах крови, где-то неподалеку уже выла сирена милицейской машины.
И тогда ты вернулся в ресторан, вытащил из кармана Михиной куртки пачку денег, дал администратору несколько стодолларовых купюр и выскочил наружу через служебный вход.
Менты разыскали тебя через неделю. На твои уверения "о непричастности к делу", они цинично улыбнулись, дескать, знаем, что ты не при делах, но если не желаешь познакомиться поближе с родителями убитой девушки, которую ты по глупости притащил в ресторан, то должен отдать деньги, которые были в кармане куртки... (Всё-то они знают, эти менты!..) И ты им отдал деньги - все десять тысяч долларов.
- Как же ты мог бросить свою убитую девушку? - только и спросил я в тот вечер.
Всхлипывая, ты ответил, что Маше было уже ничем не помочь, но ты не знал, что менты умеют так здорово работать, когда чувствуют возможность поживиться...
А еще ты спросил, как бы поступил я на твоем месте и, услышав, что остался бы возле Маши до конца, покачал головой:
- Ты какой-то несовременный па... Вот и мать говорит о том, что ты к современной жизни не приспособленный...
- Ты хоть на могилу к ней сходил? - спросил я.
- Я не знаю, где ее похоронили... - ответил ты и опустил глаза...
Я сводил тебя в маленькую уютную церковь, в которой говорят, молился сам Пушкин. Мы поставили свечи за упокой, а потом долго стояли у иконы Николы Чудотворца. Сначала я просил мысленно Святого Угодника вразумить тебя, потом долго думал о твоей и о нашей судьбе, а когда, наконец, посмотрел на тебя, увидел, что по твоим щекам снова текут слезы...
*
Теперь ты работаешь торговым представителем, а по сути - мерчендайзером, продвигающим по супермаркетам, то копченую рыбу, то сыр, то какие-то колбаски...
Ты каждый день выпиваешь пару бутылок пива и эмоционально болеешь за "Спартак", ты живешь гражданским браком с девушкой, которую нежно называешь Светлячком. Иногда вместе с ней вы бываете у меня в гостях. Когда я спрашиваю Светлячка о чем либо, она подолгу молчит, а потом мило улыбается и краснеет...
Поначалу мне показалось, что это от целомудрия, но потом....
Потом я убедился, что Светлячок девственно чист. Светлячок ничего не знает ни о стране, в которой живет, ни о городе, и вообще не знает ни о чем, кроме рыбы, колбасок и сыров, которыми она вместе с тобой торгует...
Я заметил, что с некоторых пор ты любишь говорить о том, что у тебя "незаконченное высшее образование", что "в связях с общественностью" ты поднаторел и вполне можешь трудиться по специальности.
А еще тебе нравится моя новая жена - молодая, симпатичная, умная... Недавно ты с искренним непониманием спросил у меня - чем же я мог завоевать такую хорошую девушку, и почему тебе по жизни такие не попадаются?..
И еще мне кажется, что все произошедшее с нами - тяжелый похмельный сон, что этого никак не могло случиться со мной и моим сыном, ну просто никак не могло.
Мне кажется, что я снова проснусь в нашей "съемной" однушке от детского плача. Стоя в клеточке кроватки, ты будешь тянуть ко мне ручонки, и я буду до рассвета носить тебя по комнате, уговаривая не совершать грядущих ошибок...
В моих снах я все еще несу две банки ананасового компота в детскую инфекционную больницу, туда, где на оконном стекле палаты все еще алеет выведенная губной помадой трогательная надпись "АМ-АМ!.."
Я протягиваю банки с компотом в форточку твоей маме - моей бывшей жене, а ты смотришь на нас и радостно улыбаешься...