Эти города не отмечены на географических картах. Они очень небольшие, эти города, и жмутся они к потаённым бухтам, где у причалов стоят атомные подводные лодки. Вокруг на сотни вёрст - тундра, замёрзшие озера и дикие скалы. Немного поодаль, за горбатым мысом - океан. Северная глухомань. Здесь властвуют никогда не тающие снега, беспросветная тьма, метели и морозы за сорок. По чёрному небу расходятся волны полярного сияния.
Предназначение не отмеченных на картах городов понятное: это военно-морские базы. Базы подводных лодок. Где несут службу необыкновенно мужественные люди - подводники. И живут они вместе со своими жёнами и детьми в этих самых городах. Хотя городами их назвать трудно. Это, скорее, посёлки. Небольшие такие посёлки, некоторые всего по пять-шесть домов. По понятным причинам, - не будем уже их объяснять, - места, где расположены такие посёлки, не разглашаются.
В 80-х я работал в одном из таких зашифрованных городков. Чтобы попасть в него, из Мурманска нужно было ехать несколько часов на автобусе. Возле какого-то заснеженного моста автобус останавливался. Входили хмурые проверяющие и требовали показать паспорта, долго листали командировочные документы. Затем автобус въезжал в город... назовем его так, "Город Икс". Пассажиры: те, что имели в закрытом городе прописку, следовали к себе домой, а такие, как я, командировочные, - в гостиницу. Позже я узнал, что все гостиницы в северных военных городках имеют одно название - "Полярное сяние".
***
В первую же ночь в гостинице поспать не удалось. Мне предоставили четырёхместный номер, и я, размечтавшись, что отдохну, как барин, благостно уснул. Среди ночи меня разбудил свет: кто-то включил электричество. Смотрю: посреди комнаты стоит незнакомый офицер, снег лежит на его шинелке:
- Водку будешь?
Так я первый раз встретился с подводниками.
Мигом соорудился стол. Ребята сбегали в ресторан.
Сидим, закусываем ананасами и морожеными помидорами. Офицеры по очереди моются в ванной и неохотно отвечают на мои дилетантские вопросы: "Что да как на подводной лодке?". По какой-то причине, не помню, кажется, по моей инициативе, разговор зашёл о пожарах в прочном корпусе. Подводники грубо оборвали меня и, обернувшись к ванной, где мылся их товарищ, попросили, чтобы, когда тот вернется к столу, тему пожаров не продолжать. "Почему?" Ребята помялись и рассказали: у их товарища (Николаем звали того, кто мылся в ванной) брат служил на подлодке, и на ней, на подлодке, случилась беда. Что-то загорёлось, "коротнуло" в силовом щите, задымились кабеля. Все, кто находился в отсеке, "включились" в дыхательные аппараты. А брат Николая - он был старшим в отсеке, отдавая приказы подчинённым, он отстранял от лица аппарат и наглотался дыма.
- И что?
- Погиб...
Помолчали. Налили ещё по одной, закурили. Когда Николая вышел из ванной, каждый из нас внимательно рассматривал свою сигарету...
***
Чтобы попасть в подводную лодку, нужно пролезть в узкий люк. Я, гражданский специалист, "пиджак", занимаюсь ремонтом сложных приборов, которыми напичкана субмарина. В ней, в субмарине, очень тесно. Двум человекам в проходе не разойтись. Переплетение кабелей, нескончаемые ряды металлических шкафов, покрытых стрелочными индикаторами, выгородки отсеков, узкие дверцы... ("Ребята, как вы тут служите?").
Каюты, чем-то напоминающее купе в пассажирском поезде.
Иногда по "громкой связи", по "Каштану", звучит жёсткий говор сообщений и указания дежурного по кораблю.
Захожу в носовой отсек и вижу то, что несут подлодки - торпеды. Лежат они, на стеллажах, ждут очереди, когда освободится место в торпедных аппаратах.
Было дело, проходил (вернее, пробегал) мимо самого главного агрегата боевого корабля. За толстым стеклом - какие-то блестящие трубки, стержни... Быстрее-быстрее, здесь лучше не останавливаться! (Это мне, "пиджаку", лучше не останавливаться, а каково им, подводникам? Им не привыкать рядом с ядерным реактором находиться.)
Центральный пост. Сердце подводной лодки. Средоточие командирской воли, откуда разносятся команды экипажу. В центральном посту намного просторнее. Можно и там постоять, и здесь... "В это кресло не садись - это место командира!"
***
Выбираюсь на свет через рубочный люк. Небесное светило режет глаза. На сопках, окружающих бухту, снег блестит, а в небе, невысоко над горизонтом - тройное солнце, гало. Курю с приятелем, таким же, как и я, гражданским специалистом, обсуждаю сложности ремонта приборов...
В таком, если так можно выразиться, режиме я и провел на Крайнем Севере несколько лет, ремонтируя на подлодках технику. То в "прочном корпусе", то с сигаретой на перекуре. Покурил и быстрее к приборам, ремонтировать их. Время не ждёт, у атомохода скоро выход в море, в автономку. Ответственная была у меня работа. За "ядерный щит" Родины я тоже отвечал. Сполна отвечал.
На "объекты" меня вызывали в любое время суток. Даже если они находились за тыщу вёрст от "Города Икс". Иногда даже на вертолёте доставляли. Помню, забросили как-то в дикую бухту, где один только ржавый причал, и он - "объект", подлодка. Стоит, снегом облепленная. Даже в базу не могла вернуться. Её не сняли с дежурства, только на несколько часов пригнали к заброшенному причалу.
И всегда наблюдал за ними - за подводниками. Запоминал всё.
Вот один из них: прямо на посту строгает какие-то досточки. "Для чего?" - спрашиваю. "Дочке, - говорит, - домик делаю для её хомячка". Понятно, вернётся домой и подарит дочери готовое жильё для её маленького зверька.
Другой подходит робко к моей жене (она вместе со мной работала, тоже занималась ремонтом приборов) и передаёт пачку запечатанных писем. Просит, когда он уйдет в автономку, посылать жене его в Москву, по одному письму в неделю. Жена его в положении, вот-вот родит, а он уйдет в плавание и будет знать, что она регулярно получает от него письма. Такая вот любовь у них. Потом, правда, они развелись.
А у другого, Алексеем его звали, жена тоже в Москве, на центральном телевидении работала. И он каждый вечер, если не на дежурстве, видел её на экране телевизора. Программу "Время" передают, и она глухонемым новости руками пересказывает. Офицеры шутили, приходя на службу: "Лёша, - говорили ему, - как нам твоя Вера вчера всё подробно рассказала!" Потом этого Алексея, когда закончились командировки в "Город Икс", я встречал в Севастополе, на центральном рынке. Лоб в лоб столкнулись. "Привет" - "Привет". И больше не виделись.
Другой офицер не давал мне покоя глубокими познаниями творчества Розенбаума. Чуть ли не каждый вечер приходил ко мне в гостиницу, ставил на стол бутылку "шила" и пел, пел его бесконечно.
А с Розенбаумом такая история произошла в "Городе Икс". Приехал он однажды к подводникам на выступление. Отработал программу и вышел в окружении толпы на ступеньки ДОФа. Машина, чтоб везти его в Мурманск, наготове. Прощается он со всеми, руки жмёт комсоставу. Вдруг из метели вылетает бэтээр и выкатывается из него, прямо под ноги артисту, десантник, "Александр Яковлевич, - кричит он, - выступите у нас!". "Где?" "Ну, там, - десантник показывает на сопку, - у нас в части!" (Недалеко от "Города Икс" базировался припрятанный от супостата батальон десантуры.). "Ребята, да мне ведь в Мурманск, на самолёт..." Десантник рвёт на груди куртку, кричит в отчаянье: "Александр Яковлевич, если я вас не привезу, ребята расстреляют меня! А в Мурманск мы вас на "вертушке" доставим". И что? Прыгнул Розенбаум в бэтээр и умчался к десантникам. Вот как его любили на Севере!
***
Службу на подлодках подводники несли исправно. Старались. К нам, "пиджакам", постоянно приставали, чтобы мы им объясняли тайны мудрёных приборов. Чтобы в автономке, случись что, самим их ремонтировать.
Некоторые офицеры иностранные языки учили. Один лейтенант со мной только по-английски разговаривал.
Времени на отдых у атомоходчиков совсем не было. Постоянно учения, дежурства, проверки, вводные... Напряжение сил у них, наверное, адское было. Одного мичмана, помню, на лодке, на моих глазах на веревках вытаскивали через люк. "Что с ним?", - спрашиваю. "Сердце...", - ответили.
На семейные дела у подводников времени катастрофически не хватало. Но, если выдавался день-другой, расслаблялись "по полной программе". У каждого экипажа - свой женсовет. Дамы организовывали всякие праздники, выезды на природу, то, да сё. А у неженатых лейтенантов особым шиком считалось вырваться на выходные в Ленинград - кофе попить в "Сайгоне" и с девушками познакомиться.
Летом военморы, отправив своих законных на юг, отдавались отдыху более масштабно. Согласно осознанию износившейся на службе нервной системы. Кое-кто из них всю ночь, считай, по гостям ходили. В поисках "у кого что осталось". Иногда такие номера откалывали! В гостинице, где я жил, соседи по номеру купили... мотоцикл. Ночью просыпаюсь: грохот, бабахканье двигателя! Открываю дверь, выглядываю. А это офицеры по коридору на мотоцикле гоняют. Коридорные фифы к стенке жмутся...
К риску у подводников отношение ну просто философское. Один из них со смехом показывал мне свой пассажирский билет на пароход "Адмирал Нахимов". В тот августовский вечер 1986 года он, отпускник, задержался у дамы сердца в Новороссийске и опоздал к отходу "Нахимова". В рубашке родился парень.
***
...Эта подводная лодка стояла всегда в стороне - на отдельном причале. Чем-то она была особенной. О ней мало что рассказывали гражданским специалистам. А однажды приезжаем на работу, а нам: "Всё, - говорят, - нет "Комсомольца".
Рассказывать об этом - сердце рвать пополам.
Похороны. Весь посёлок высыпал на улицу. На броне медленно ползущих бэтээров - гробы. Плачут трубы оркестра. В ДОФе люди проходят мимо погибших. Я задерживаюсь возле того, кто раньше был Женей Науменко (был у меня такой на "Комсомольце" знакомый офицер) - лицо у него всё чёрное. Замёрз в воде, не дождался прихода корабля-спасателя.
Собирают деньги на помощь семьям погибших. В ДОФе, где сдают деньги, к столу подходит мальчик. "У меня папа тоже подводник, - лепечет он, - и я тоже хочу сдать", - и высыпает на стол свои накопленные гривенники. Женщины закрывают лица и убегают реветь в сторону...
***
Я в то время сочинял стихи, и после гибели "Комсомольца", одно из них, "Заполярная седина" называется, посвятил капитану 2 ранга Борису Коляде. Он был в последнем плавании на "Комсомольце", и ему посчастливилось остаться в живых. Офицер вынес всё: нервное напряжение от гибели подводной лодки, леденящий холод Баренцева моря, смерть товарищей. Мне очень хотелось, чтобы Борис Григорьевич прочитал посвящённое ему стихотворение. Я отпечатал его на машинке и пришёл по нужному адресу. Дверь в квартиру закрыта. Соседи сказали, что Коляда опять ушёл в автономку.