Аннотация: Некоторых сущие пустяки выбивают из колеи и лишают покоя. Вот, например, кусок обоев отклеился. Вроде, и ерунда, стоит ли расстраиваться? Взял да подклеил. Но так ли это просто? А главное - нужно ли?
Иван Петрович проснулся от тихого шелеста. Не без сомнений он все-таки открыл глаза, но определить источник звука не смог. Жена храпела рядом и под одеялом, в полумраке комнаты, напоминала облако. Все, как обычно. Иван Петрович собрался уже досматривать приятный сон, когда вдруг понял, что его разбудило. Под потолком, прямо над кроватью, уголок обоев отошел от стены и вызывающе качался.
— Нужно наконец убедить Анечку закрывать окна на ночь, — подумал Иван Петрович, который боялся сквозняков и не раз из-за этого ссорился с женой. — Однако, как некстати отклеились обои. Сейчас же поправлю.
Но хотя Иван Петрович пообещал подклеить обои и хотя знал, что управится в пять минут, даже не потревожив жену, он все же остался лежать. Несколько раз Иван Петрович смотрел на часы. В половину седьмого он осознал, что должен немедленно собираться на работу.
Он нарушил обещание, но поднялся без чувства неудовлетворения, ведь успеть на работу важнее. Обойный вопрос Иван Петрович отложил на вечер. Насвистывая популярную мелодию, он побежал на кухню. В окно пробивались первые желтые лучи солнца и обещали замечательный день.
— Не свисти, — раздался громоподобный голос из спальни.
«Только в соседнем доме тебя не слышали», — злобно подумал Иван Петрович, но свистеть перестал. Анечка всегда забывала, насколько тонкие в их квартире перегородки. Кричать нет необходимости.
Иван Петрович допивал чай, когда Анечка протиснулась в дверь кухни, моргая заплывшими со сна глазами.
— Ванюша, ты видел, там обоина отклеилась?
— Да, да, вечером обязательно поправлю, — игриво пообещал Иван Петрович.
Он снова развеселился, в том числе от того, что жена не дразнилась, как обычно, «Ванючка». Иван Петрович чмокнул ее жирную щеку и, захватив портфель, побежал на работу. В дороге ему не давало покоя слово «обоина». Сначала оно казалось невозможным, но сколько бы Иван Петрович не пытался найти вариант для единственного числа, ничего лучшего не находилось. В конце концов, он решил, что слово это правильное и даже литературное.
Никто из знакомых, и даже Анечка, не знали, в чем заключается работа Ивана Петровича. Но был это важный и ответственный пост, и Иван Петрович нередко впадал в задумчивое тщеславие, размышляя о пользе, которую он приносит обществу. Люди выстраивались к нему в очередь, и он подписывал разные бумаги. Или не подписывал, если инструкция запрещала. Иван Петрович отлично знал инструкцию и доверял ей больше, чем себе.
И сегодня, как всегда, общественность нуждалась в Иване Петровиче, и он с честью оправдал ее надежды. А когда рабочий день кончился, довольный собой Иван Петрович не пошел сразу домой. Он засиделся в парке, глядя, как играют дети, и наслаждаясь последним сентябрьским теплом.
Вернулся он уже затемно.
— Анечка, какой хороший сегодня денек, — рассмеялся он с порога.
Анечка жевала что-то у телевизора и не ответила. Иван Петрович похлебал на кухне холодного супу и, окончательно счастливый, отправился в спальню.
И уже блаженно потягиваясь, он заметил черный уголок обоины. Иван Петрович поморщился, потому что совершенно забыл про него. Но что делать, уже поздно. Придется снова отложить.
«Встану завтра пораньше и все успею», — подумал Иван Петрович.
Ночь прошла плохо. В открытое окно шумели ветер и дождь, а жена храпела как-то особенно громко. Иван Петрович все пытался закрыть голову подушкой. Под утро, ворочаясь во сне, Анечка столкнула его с кровати. Иван Петрович больно ударился локтем.
Проснулся он усталым и подавленным. Дождь не переставал — началась долгая осень, которую так не любил Иван Петрович. С трудом он встал, покосился на обоину и пошел умываться.
На работе Иван Петрович страдал. Никто из просителей не замечал его скверного настроения, напротив, все будто сошли с ума, поглощенные своими обыденными делами. «Бессердечные», — думал о них Иван Петрович и с тоской поглядывал на часы. К обеду у него так разболелась голова, что он даже хотел отпроситься пораньше. Но все-таки досидел до положенного срока.
В упадке сил Иван Петрович отправился домой. Разувшись как можно тише, он прокрался к дивану. Ему хотелось пролежать весь вечер, в тишине. Как был в одежде, он лег, накрылся пледом, и уже подумал, что суета мира осталась позади, когда из кухни показалась жена. В одной руке она держала надкусанную луковицу.
— Ваня, ты не хочешь подклеить обоину?
Голос жены показался таким противным, что Иван Петрович чуть не заплакал.
— Анечка, ты бы знала, как я устал.
— Но ведь ты обещал еще вчера, — она откусила от луковицы большой кусок, отчего у Ивана Петровича навернулись слезы.
— Черт, я сделаю это завтра, — закричал он.
Жена наклонила голову. Взгляд ее в очередной раз говорил: «Предупреждала мама, не торопись замуж». Иван Петрович проводил глазами ее тучное тело и зарылся в плед. Недвижно лежал он до полуночи, а потом перебрался в спальню. Отвоевав у спящей уже Анечки кусок одеяла, Иван Петрович кое-как разместился. Обоина все так же нависала над кроватью.
«Проклятая, сколько нервов мне испортила», — легкомысленно списал он на обоину все несчастья.
Следующий день выходной, и Иван Петрович спал долго. Проснувшись к обеду, он обнаружил, что душевное состояние его улучшилось. Спешить некуда, и Иван Петрович еще долго потягивался в постели. Обоина по-прежнему покачивалась под потолком, но уже не раздражала. От нечего делать, Иван Петрович принялся ее изучать. Только сейчас он заметил, что отклеилась она очень ровно, образовав треугольник с одинаковыми сторонами, сантиметров в тридцать.
«У хорошего хозяина и обои отклеиваются красиво», — с гордостью подумал Иван Петрович.
Он встал и посмотрел на обоину из разных мест комнаты. Дефект, который так бросался в глаза с кровати, оказался совсем не заметен со стороны двери.
«Необязательно заниматься этим прямо сейчас, не такое уж важное дело. Сделаю, когда настроение будет», — решил Иван Петрович и пошел на кухню.
Ни в субботу, ни в воскресенье настроения подклеивать обои у Ивана Петровича не появилось. Зато он дочитал многотомник о жизни полководца Суворова, совершил прогулку вокруг квартала, поспорил с женой о пользе вегетарианской диеты, на которую вскоре собирался перейти. Еще он позвонил однокласснику и играл с ним по телефону в шахматы.
И оба вечера Иван Петрович мечтал, как заведет наконец собаку, большую лохматую овчарку. Иван Петрович научит ее собачьим командам, а она ответит беззаветной любовью.
Когда потянулись трудовые будни, Ивану Петровичу стало не до обоины. Он вспоминал о ней перед сном, но потихоньку начал уже привыкать.
Почудилась еще загадка. Однажды на работе ему протянули бумагу на подпись. Иван Петрович хотел одобрить, но так и застыл в нерешительности, чем серьезно взволновал посетителя. Но тот зря волновался, Иван Петрович задумался об отвлеченном вопросе. Его заинтересовало, почему обоина вообще отклеилась.
«Это так странно, — думал Иван Петрович. — Ведь могла отклеиться вся полоса, а у меня лишь уголок. Да еще такой ровный. Может, за ним проходит муравьиная тропа? Возможно ли это?»
Иван Петрович весь день рассуждал о возможностях насекомых, и дома первым делом схватил табуретку и побежал заглядывать за обоину. Табуретка оказалась низкая, и Ивану Петровичу пришлось вставать на носочки. Но как бы он ни тянулся, он так и не смог найти ни одного муравья.
Весь вечер озадаченный Иван Петрович просидел на диване, силясь найти объяснение. Он перебирал всевозможные варианты, даже вспотел, пока, как озарение, не пришло ему слово «конвекция». Но триумф тут же сменился былым беспокойством, потому что Иван Петрович так и не решил, может ли конвекция относиться к его проблеме.
Тревожные мысли не оставляли Ивана Петровича в ближайшие дни. Умственные терзания плохо влияли на самочувствие. Он плохо спал, отчего постоянно ходил с красными глазами. На работу его стали жаловаться, пришлось даже выслушать выговор от директора. Но мелкие неприятности мало волновали Ивана Петровича. Его мысли поглощала тайна отклеившейся обоины.
Решение пришло неожиданно и оказалось так просто, что Иван Петрович, как это всегда бывает, недоумевал, почему не догадался раньше.
Он не мог найти причину, потому что причины не было. Обои отклеились по воле случая, а вернее, провидения. А значит, Иван Петрович — избранный. Ну, в какой-то степени. Это не только все объясняло, но и радовало самолюбие Ивана Петровича. И провидению было угодно, чтобы этот случай позволил ему обратиться на путь поисков, преодолеть трудности и убедиться в собственной значимости.
Когда Анечка в очередной раз попросила его подклеить обои, Иван Петрович ничего не ответил, а посмотрел в окно, куда-то вверх, и долго так стоял в раздумье.
В другой раз он накричал на жену, потому что мысль о подклейке обоины казалась уже кощунственной. Маленький уголок подарил Ивану Петровичу веру в себя, стал символом, его путеводной звездой. Иван Петрович удивлялся, как жил раньше без обоины. Вечерами он часто сидел перед ней и полюбил мечтать о будущей счастливой жизни. Уголок дарил уверенность, что все намерения его осуществятся.
Благополучный быт Ивана Петровича прервался трагически. Пока его не было дома, жена вызвала мастера, который и подклеил заветный уголок. За пять минут мастер лишил Ивана Петровича смысла жизни. Целый вечер Иван Петрович бился в истерике, кричал на жену, подумывал даже о разводе, но с тоской понимал — что бы он ни предпринял, жизнь уже не вернется в то счастливое русло, которое подарила ему обоина.