Гуанов Борис : другие произведения.

Жатва. Запись 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   []
  

ЗАПИСЬ 6.

  
  

6.1. ЧУЖАЯ ДУША - ПОТЁМКИ.

  
  - Нет, я заберу у тебя Пузю! Безобразие! Вот, у неё хвост совсем отощал, один позвоночник! - кричал Ник, ещё только наполовину высунувшись из гальки.
  - Да забирай, истеричка! Я переживу! До чего же ты меня заводишь со своей Пузей! - кричал я в ответ. Пока Ник целовался с Пузей и кормил её, я остыл и спросил Ника:
  - Что скажешь о моей женитьбе?
  - Ну, что сказать - дура-дурой, запутавшаяся в своих комплексах. Что ты привязалась к Тамаре? Я понимаю, если бы она забеременела. А так, на коленях, предложение, "прошу руки Вашей дочери" - это даже не вторая половина ХХ века, а середина ХIХ. Начиталась Тургенева, соплячка. Угробила свои лучшие годы, в результате, не утолила свой сексуальный голод и была обречена на адюльтер, - раздражённо процедил Ник. Мне хотелось услышать от него хоть что-то человеческое:
  - А рождение сына? Разве это не искупило все грехи, и мои, и Тамары?
  - Да, Тамаре досталось, а тебе-то что? Отсиделась в Крыму, вот и всё искупление, - продолжал ворчать Ник, ходя за кошкой с миской кошачьего корма. Я сменил тему:
  - Хотя я, конечно, уже давно отстал в научном смысле, но всё-таки как бывший учёный я хочу понять, как вам удалось оживить мой мозг через семь веков. Ты ведь тоже, как я понимаю, учёный. Пожалуйста, расскажи мне о состоянии современной науки.
  - Хорошо, - согласился Ник. - Прежде всего, решена проблема получения практически неограниченной энергии - это термоядерные реакторы в океанах. Как я тебе уже рассказывал, произошла революция в биологии и медицине и как результат достигнуто практическое бессмертие человека. Мы можем починить любого, и он будет жить вечно как новенький.
  
   Но вернуть к жизни умершего пока не получается. И это самая главная проблема современной науки. Над ней бьются биологи всего мира. Но у меня есть веские основания полагать, что решение этой задачи лежит не в области биологии, а в области физики. Я, собственно, и работаю над этим, и твоё появление в нашем времени - результат моего последнего эксперимента.
  
   Я понял, что информационный сгусток, определяющий личность каждого человека, находится не в мире обычной материи из протонов, нейтронов и электронов, а в мире иной материи, существование которой в твоё время только предполагали и называли тёмной. После смерти этот информационный сгусток, испуская импульс тёмной энергии, смещается вовне тела умершего и существует сам по себе. Загнать его обратно в труп или в спящий клон - вот моя проблема. Секрет - в овладении тёмной энергией и воздействии тёмной энергией на тёмную материю. И, как видишь, мне удалось твой информационный сгусток, можешь называть его душой, поместить в прекрасное тело. Ты ведь доволен? Так что мозги у тебя тоже новые, никакого старья, - засмеялся Ник.
  - Ник, ты великий ученый! - восхищенно воскликнул я. - Наверно, ты лауреат Нобелевской премии? Всемирная слава! Неограниченные возможности! Всеобщее уважение!
  - Да никакого уважения, - грустно усмехнулся Ник. - Я обычный сотрудник Северного центра изучения тёмной материи и тёмной энергии. Моя работа с душами умерших - совершенно секретная, - он сделал круглые глаза. - Никаких Нобелей! О ней знают только пара человек - мои начальницы. Да и то, кажется, не совсем понимают значение моих работ. Пока мне от них достаётся больше шишек, чем пышек, - он задумался и замолчал.
  - А как космос? Нашли где-нибудь внеземные цивилизации или хотя бы жизнь? - поинтересовался я.
  - Нет, не нашли. Ещё в твоем веке была экспедиция на Марс, но откопали только какие-то микроскопические вроде бы окаменелости возрастом более трёх миллиардов лет. Да и то не довезли. Экспедиция погибла на обратном пути, и больше люди дальше Луны не летали. Совершенно ни к чему. Автоматы бурили лёд Европы и Энцелада, но и в этих подлёдных океанах тоже ни фига. Пытались установить связь с экзопланетами в доступной части Галактики. Опять мимо. И это неудивительно.
  
   Я думаю, что биологическая стадия разума - это только краткий миг, она не может длиться долго. Либо этот разум уничтожит сам себя, либо перейдёт сначала в неорганическую форму разумных суперкомпьютеров. Скорость их самосовершенствования несравнимо выше скорости биологической эволюции, так как любые биологические ограничения могут быть сняты. Поэтому я считаю, что, в конце концов, разум и вовсе переходит в форму тёмной материи и энергии, то есть для обычного человеческого сознания - в нематериальную форму, в чисто духовную стадию.
  
   Человечество, осознавая опасность подобной перспективы для существования нашего биологического вида и считая жизнь наивысшей ценностью, уже давно повсеместно запретило разработку разумных суперкомпьютеров, так что нам это уже не грозит. Мы, несовершенные биологические роботы, остановились на начальной стадии разума. И вряд ли зрелому разуму, который только и может существовать во Вселенной миллиарды лет, мы интересны. Хотя у меня такое чувство, что за нами непрерывно следят, но это уже вне современной науки.
  
   Так что оказалось, что жизнь - явление исключительное, свойственное только Земле. Может быть, где-то в удаленных галактиках и была цивилизация подобных нам разумных существ, но нас разделяет не только бездна пространства, но и бездна времени. Поэтому чтобы найти братьев по разуму надо не только уметь летать со субсветовой скоростью, тем самым переносясь не только в пространстве, но и в далёкое будущее, - надо уметь ещё возвращаться в прошлое, в своё время. Сказать тебе по секрету, у меня есть кой-какие мысли на эту тему, - под конец он перешел на шёпот.
  - Ты гений! - прошептал я восторженно. - Расскажи чуть подробнее, я ведь тоже когда-то был физиком.
  - Как бы тебе это объяснить на пальцах? - задумался он. - Я почему попросил тебя поподробнее написать о себе? Мне нужны информационные ключики к твоей личности, чтобы найти её в прошлом и передать ей информационный пакет из будущего.
  - Так может, ты вернешь меня, то есть мою душу, в мою молодость? - у меня захватило дух от такой перспективы.
  - Ну, до этого ещё далеко! Пока, как говорится, чужая душа - потёмки. Для начала мне хотя бы твои записки в прошлое забросить, - с этими словами он чмокнул меня в щёку и стал погружаться в гальку.
  - Мяу, мяу! - на прощанье пропищала мне исчезающая голова Ника.
  
   Раздумывая над словами Ника, я вспомнил, что и в моё время настоящие открытия делались не в лоб, а где-то на периферии науки, на стыке разных наук, и не академиками, а младшими научными сотрудниками. И ещё я подумал о том, что люди по-прежнему как слепые котята тыкаются мордочками в тайны Вселенной и упрямо ползут куда-то, не ведая, что впереди, возможно, их ждет пропасть.
  
   Мой замечательный вишер поведал мне о главных событиях начала XXII века, которые почему-то совпали с концом христианства, а может быть, и с первыми попытками воздействия на тёмную материю на Западе:
  
   []
  
   В 2117 году произошла цепь геологических катастроф вследствие крупных подвижек земной коры. Катастрофические землетрясения уничтожили Сан-Франциско и Лос-Анжелес, Мехико, Гавану, Лиму и Сант-Яго, все крупные города Японии, Филиппин, Индокитая и Индонезии, Сингапур, Калькутту и Дели, Ереван и Стамбул, Бухарест, Белград и Скопле, Женеву и Барселону. Всю Землю потрясло так сильно, что попадали небоскребы в Лондоне и Париже, Нью-Йорке и Чикаго, Момбае, Шанхае и арабских эмиратах. Развалилось здание Московского университета и других сталинских высоток, небоскреб "Газпрома" в Санкт-Петербурге. Забавно, что сорвавшаяся со стены от подземных толчков известная картина Брюллова "Последний день Помпеи" в Русском музее прихлопнула группу экскурсантов. Всё это произошло в течение нескольких месяцев как бы по цепочке, начиная с тихоокеанского огненного кольца и кончая Гималаями, Кавказом и Альпами. Установившаяся было мирная жизнь человечества была разрушена. Поднятая этими землетрясениями пыль застлала небо. Несколько месяцев по всей Земле Солнце и Луна едва просвечивали сквозь пыльные облака, а звёзд вообще было не видно. Тишина установилась так же внезапно, как началась эта тряска. Но перепуганные люди повсеместно стали рыть убежища и переводить наиболее важные предприятия под землю.
  
  
   И когда он снял шестую печать...
   произошло великое землетрясение,
   и солнце стало мрачно как власяница
   и луна сделалась как кровь.
   И звёзды небесные пали на землю...
   И небо скрылось, свившись как свиток;
   и всякая гора и остров двинулись с мест своих.
   И цари земные, и вельможи, и богатые,
   и тысяченачальники, и сильные,
   и всякий раб, и всякий свободный
   скрылись в пещеры и в ущелья гор...
   Ибо пришёл великий день гнева Его,
   и кто может устоять?
   И когда он снял седьмую печать,
   сделалось безмолвие на небе,
   и как бы на полчаса.
  
   (Апокалипсис. Гл.6 п.п.12 - 15, 17, Гл.8 п.1)
  
   []
  
   Грызу "Гранит" науки:
  - Евгений Иванович Хлыпало и его зам;
  - Толя Тарасов: "И ты, Брут!". Рядом со мной мой соратник Саня Дрёмин;
  - русские "Поляны".
  
  

6.2. ГРАНИТ НАУКИ.

  
   6.2.1. ГРАНИТ ПЛЮС.
  
   Когда я с Дрёминым попал в ЦНИИ "Гранит", я испытал глубокое разочарование и уныние. В лаборатории профессора Евгения Ивановича Хлыпало, заслуженного деятеля науки и техники, разрабатывали активную лазерную головку самонаведения морских крылатых ракет. Но лазеры там были в самом зачаточном состоянии. По сравнению с ГОИ всё было убого: маленький примитивный лазер, разработанный в каком-то учебном институте, укреплённый на табуретке, охлаждался с помощью садового насоса, погружённого в ведро.
  
   Сам доктор Хлыпало был специалистом по автоматическому регулированию, в лазерах что-то понимали только два человека: руководитель нашей группы кандидат наук Константин Всеволодович Тюфяев и старший инженер Анатолий Тарасов. Но, конечно, такого специального лазерного образования, как у нас с Саней, они не имели. Мы же были простыми инженерами-исследователями, и иногда было трудно выносить ненормальное положение, когда начальники понимают меньше, чем рядовые исполнители. Из-за этого мои отношения с Толей были немного напряженными, но главным нашим бичом был заместитель начальника лаборатории Ростислав Дмитриевич, который, в отличие от других наших начальников, скажу дипломатично, не отличался эрудицией и имел психологию сержанта.
  
   Мы с Саней рьяно взялись за перенесение опыта, полученного в ГОИ, в "Гранит". На опытном производстве заказали сварные стенды, поставили оптические скамьи и стали экспериментировать. В просторном помещении лаборатории у нас была узкая выгородка-стендовая, где мы с увлечением возились с аппаратурой и при этом пели и насвистывали мелодии "Битлз". Время от времени это счастье прерывалось запретом входить в стендовую из-за мелких нарушений правил техники безопасности. Зам знал, что для нас это самое суровое наказание.
  
   Конечно, и здесь на нас как на самых молодых выезжали, когда надо было послать кого-нибудь на сельхозработы в подшефный совхоз "Поляны" недалеко от Приозерска. И я хлебал там кашу в полевых условиях.
  
   Хотя перспектива получить Нобелевскую премию, о чём мечтали некоторые наши однокашники, оставшиеся в ГОИ (например, Юра Сидоренко), в "Граните" практически отсутствовала, но были свои плюсы. Например, у "Гранита" был ведомственный дом отдыха "Кубань" вблизи Туапсе. Ещё одним плюсом в "Граните" были частые командировки, как в Ленинграде, так и по стране.
  
   Мы поддерживали связь с лабораторией в ГОИ, ведь там остались работать ребята из нашей институтской группы. И ГОИ, и "Гранит" были режимными учреждениями. Для прохода надо было иметь допуск по секретности, командировочное удостоверение и заявку на пропуск от принимающей лаборатории. С нашими друзьями, которые занимались в ГОИ той же проблемой увеличения частоты повторения импульсов неодимовых лазеров, мы обменивались последними лазерными новостями, а также выпрашивали у них оптические элементы лазеров: активные стержни, лампы накачки, осветители, интерференционные зеркала, призмы и прочее, - и выносили их на своем теле из ГОИ к себе в "Гранит". Таким вот не вполне официальным, но вполне бескорыстным способом двигался технический прогресс.
  
   В Ленинграде я ездил ещё и на Ленинградский завод оптического стекла, и в ЛОМО, и в "Ленинец", и в ЛЭТИ, и в ЦНИИ им. Крылова, где тоже завёл полезные и приятные знакомства, не говоря уже об альма матер. Я регулярно посещал все международные и общесоюзные научно-технические выставки, устраиваемые в Ленинграде и Москве, старался познакомиться там с представителями разных фирм, в том числе и иностранных, занимающихся похожей тематикой, и набирал кипы проспектов с интересной информацией, т.е. старался быть в курсе новейших достижений.
  
   Аналогичным образом я общался с контрагентами в других городах, куда я ездил в командировки. Так я облетал и объехал всю европейскую часть Союза. Деловые встречи я совмещал с осмотром достопримечательностей и научился плотно сжимать время. Так, однажды за двое суток я успел прилететь в Минск, пообщаться там в Белорусской Академии наук, в тот же день улетел на Западную Украину в Черновцы, устроился в гостиницу, посмотрел этот старинный университетский город, утром сделал свои командировочные дела и улетел в Москву, так как прямого рейса в Ленинград не было. Ближе к ночи я приземлился в аэропорту Быково, успел на такси в складчину доехать до Ленинградского вокзала, вскочил на последний поезд и утром был дома. После рабочих встреч зимой в лютый мороз в Свердловске нашёл и обошёл замечательный горный музей, в Одессе бывал на Привозе, но вечером в Оперный театр не попал. Харьков запомнился бетонно-серой конструктивистской архитектурой.
  
   В Москве я бывал особенно часто и облазал все московские и подмосковные музеи. Бывал в Останкино, Кусково и Архангельском. Особенно мне полюбилось Коломенское, куда я ездил неоднократно. Посетил музей Рублева в Спасо-Андрониковом монастыре, Донской и Новодевичий монастыри и многие другие московские церкви, иногда весьма удалённые.
  
   Перед поездками я обычно составлял планы посещения достопримечательностей. В московские театры попасть было трудно, но мне повезло купить с рук билеты и в Большой театр на "Травиату", и в театр на Таганке на "10 дней, которые потрясли мир". Каждый раз я старался побывать в ГМИИ имени Пушкина и в Третьяковке, ходил по Кремлю.
  
   Однажды в Кремле произошла невероятная встреча. Спускаясь по ступенькам Дворца Съездов, я неожиданно нос к носу оказался перед Леонидом Ильичём Брежневым, который пешком гулял по Кремлю с американским президентом, кажется, Фордом. Вся свита с автомобилями тихим ходом следовала за ними. Видимо, эта прогулка пешком была экспромтом, и охрана недоработала. Я мог зонтиком дотянуться до генсека, но, увы, стоял столбом, вытаращив глаза.
  
   Кроме самой Москвы, много раз я бывал в Подмосковье, особенно часто в Лыткарино и в Загорске на заводах оптического стекла. В Загорске, конечно, моим любимым местом была Троице-Сергиева лавра с ракой святого Сергия Радонежского, "Троицей" Андрея Рублева, патриаршей ризницей и могилами Годуновых. Бывал и в таких захолустных городках, как Сергач, где, однако, выращивали кристаллы по новейшим технологиям. В Реутово в НПО Машиностроения, подмосковной фирме нашего заказчика Чаломея, меня поразили ангары огромных размеров, аэродинамическая труба и спускаемые аппараты "Востоков" и "Союзов", в которых мне удалось даже посидеть.
  
  
   Главной задачей при приезде на место командировки было найти ночлег и сразу на вокзале или в аэропорту взять обратные билеты. Где я только не ночевал - и в гостиницах, и в доме колхозника на рынке, и просто на вокзалах. В Москве я ночевал поначалу у школьной подруги Людмилы, которая жила с мужем в каком-то подвале, а потом у родственников Тамары, в семье Антоновых, впоследствии - в ведомственной гостинице НПО "Полюс" - нашего основного контрагента по разработке лазерного передатчика. А обедать я любил в дешёвой шашлычной на ВДНХ, даже пройтись по которой среди цветущей сирени было приятно.
  
   Пока мне не стукнуло 28 лет, военкомат регулярно присылал тревожащие меня повестки, хоть я и работал в оборонном институте. Мне вовсе не хотелось бросать интересную работу, да и в лаборатории не хотели лишиться такого специалиста, поэтому мне моментально выписывали командировку и отпускали поразмышлять на пару недель куда-нибудь подальше от города.
  
   У меня было такое место - в селе Шапки. Там у сестры моей тёщи Клавдии Петровны была квартирка в совхозном двухэтажном кирпичном доме с центральным отоплением, но почему-то без водопровода зимой, зато колодец был рядом. Она там не жила, а я по военной тревоге приезжал туда с лыжами и жил отшельником, перемежая размышления и работу над статьями и изобретениями с лыжными походами. А природа в Шапках ранней весной во время призыва удивительная. Холмы и сосновые леса завалены снегом, но уже светло, солнышко, птички. Помню, дошёл я как-то на лыжах до заброшенной барской усадьбы, от которой осталась только аллея вековых деревьев. Ещё у меня там была любимая горка, с которой можно было хорошо разогнаться, и ключ, бивший из-под снега даже в сильный мороз. Раза три пережидал я там военную угрозу и отдыхал душой. Спасибо русским Шапкам, я примерял их наискосок и ни о чём не жалею.
  
   []
   На крымских берегах и финских скалах:
  - ректификат надо закусывать;
  - парю над Феодосией с башни Кафы;
  - ещё раз - запевать и закусывать;
  - "Прощай, любимый город!";
  - наш камень в Озерках.
  
  
6.2.2. КАКАЯ ЧУДНАЯ ЗЕМЛЯ.
  
   Лазер был только частью системы. Остальной электронной начинкой занимались другие сотрудники лаборатории. Общим продуктом был действующий макет системы наведения. Эти макеты ежегодно летом мы вывозили на натурные испытания. Поочередно через год мы ездили либо в Крым - в Феодосию, а позднее в Севастополь, либо в Озерки на карельский берег Финского залива. Эти длительные командировки, иногда больше, чем на месяц, были одной из самых привлекательных сторон моей работы в "Граните". В них сложилась очень дружная компания наших сотрудников. Мы ведь жили вместе в гостинице "Феодосия" или в общежитии в Озерках, вместе ехали или шли на работу к нашей аппаратуре, вместе проводили вечера и выходные. Конечно, Озерки и Крым - две большие разницы, но каждое из этих наших мест испытаний имело свои привлекательные черты.
  
   В Феодосии наша аппаратура стояла в ангаре на территории военно-морской части на мысе Ильи. Позже я узнал, что на этом мысе во время гражданской войны производились массовые расстрелы феодосийских "буржуев", дворян и интеллигентов. Как пропитана кровью вся наша земля! А мы, не зная этого, любовались морским простором и с энтузиазмом настраивали свою аппаратуру.
  
   С высоты этого мыса открывался замечательный вид на Чёрное море, по которому ходили военные корабли Черноморского флота, совершавшие манёвры. Они двигались, ставили дымовые завесы или включали пожарные помпы по нашему указанию. На горизонте проплывали и другие суда, по которым мы тоже работали.
  
   Наши первые макеты включали только моноимпульсный лазер, посылавший к кораблю-цели короткие импульсы света в ближнем инфракрасном диапазоне, и фотоприемник, принимающий отражённые от цели сигналы, собираемые вогнутым зеркалом и регистрируемые фотоприёмником - вначале фотоумножителем, а в дальнейшем фотодиодами. Наведение макета на цель осуществлялось вручную с помощью поворотного стола через визир. Характерной при этом была скособоченная поза наводчика. Процедура взаимной юстировки передатчика, приёмника и визира была довольно кропотливой и проводилась периодически. Зарегистрированные приёмником сигналы наблюдались на экране осциллографа визуально и фотографировались, а позже автоматически измерялись и фиксировались на перфоленте или самописцами. Частота повторения импульсов вначале составляла несколько импульсов в секунду. Корабли крупным планом наблюдались в зрительную трубу.
  
   Во время работы наш лазер громко стучал импульсами в лампе накачки как барабанщик и пищал как комар своей быстро вращающейся призмой, а также гудел насосом системы охлаждения. Раздавались возгласы: "Видимость 20 километров!", "Есть сигнал!", "В насыщении!", "Дальность 15 километров!", "Сигнал-шум тройка!", "Ни фига не вижу!". По громкой связи передавались указания на командный пункт: "Встать левым бортом!", "Поставить уголковый отражатель!", "Полный вперёд от нас!", "Куда его понесло?!". Работы хватало на несколько наших сотрудников одновременно, так как перед выходом корабля надо было проверить и при необходимости починить аппаратуру. При нас всегда находился кто-нибудь из начальства, оно ведь тоже любило командировки в Крым. В перерывах, когда цели на горизонте не было, можно было расслабиться и сбегать вниз, поплескаться в море.
  
   На "гору" и с "горы", как мы называли нашу часть, всю нашу команду подвозил наш автобус. Шофёр был очень уважаемым человеком, так как кроме работы по будням в выходные он возил нас по всему Крыму на пикники. Ездили как на ближайшие пляжи - на Золотой пляж к востоку от Феодосии или в поселок Орджоникидзе к западу - так и подальше: в Планерское, то есть в Коктебель, в бухты Карадага, в Береговое по другую сторону Карадага, даже в Судак и бухты Нового Света. Предпринимали и дальние поездки с экскурсионными целями: в Старый Крым, Бахчисарай, Севастополь, на Южный берег Крыма - в Ялту, Алупку. Съездили разок и на Азовское море, на мыс Казантип.
  
   Непременным атрибутом наших поездок были большие двадцатилитровые бутыли, которые мы наполняли на рынке сухим и креплёным вином. Кроме того, у нас всегда был запас спирта-ректификата, который выписывался для протирки оптики и, главное, для приготовления хладагента для лазера в больших количествах. Конечно, фактически наш лазер охлаждался не спиртовым, а простым водным раствором - ведь всем известно, что вода - лучший теплоноситель! А спирт использовался по прямому назначению, а также в качестве твёрдой, то есть жидкой валюты.
  
   Закуска была самая простая: варёная колбаса, булка, помидоры, огурчики, лук. Лишь однажды изжарили по всем правилам шашлык из барашка, купленного на рынке и замоченного в вине. Бухали всерьёз: помню, по пути с одного такого сборища в гостиницу "Феодосия" мы с Сашкой не могли дотерпеть и справили малую нужду прямо на постамент памятника Ленину на привокзальной площади, благо, было темно. А что было бы, если бы нас поймали?
  
   Не забуду два заплыва вокруг Карадага. Первый совершили мы вдвоём с Костей Тюфяевым. Нас высадили из автобуса в Коктебеле, а остальные поехали в Береговое. Первой целью была вершина самого Карадага - около 500 метров над уровнем моря. Казалось бы, невысоко, но, чтобы до неё долезть, пришлось неоднократно подниматься и спускаться по горным складкам, причём на жаре. С вершины мы бегом, петляя как слаломисты, спустились по долине Сад Неверных мимо Чёртова пальца к Сердоликовой бухте.
  
   Однако спуска к пляжу в бухте не было, а был пятиметровый отвесный обрыв. Нужно было прыгать вниз. В это время к пляжу причалил катер с экскурсантами, которые высадились на пляж и криками подбадривали нас, предлагая свои надувные матрасы. Опасаясь за свои очки, я бросил их на матрас, но они отскочили и разбились о камень. Делать нечего, я повис на руках и спрыгнул. Костя тоже повис, но спрыгнуть долго не решался. Внизу собралась оживленная толпа экскурсанток, и только позже Костя признался, что у него под шортами не было плавок.
  
   Дальше мы поплыли вокруг отвесной стены Карадага и заплыли в грот Дьявола - удивительную пещеру, заполненную морем. В глубине пещеры было совсем темно, а волны производили там странные всхлипы, как будто это и вправду был вход в царство Аида, где плачут души умерших, которые вопрошал Одиссей. Мы плыли мимо высоких скал Парус и Иван-разбойник, мимо бухты Барахты и Львиной бухты, мимо замечательных Золотых ворот. Красота Карадага незабываема. Так мы и доплыли до села Береговое, где соединились с остальными нашими ребятами.
  
   Другой заплыв вокруг Карадага произошел через несколько лет, когда мы жили на плавбазе "Шкотов", стоявшей в военно-морском порту Феодосии. Эта новенькая плавбаза финской постройки поразила нас невиданным комфортом, особенно санузлами из нержавейки. Поэтому в тот год мы постоянно таскали с собой паспорт и пропуск в порт. В погожее октябрьское воскресенье мы отдыхали на пляже в Лягушачьей бухте Карадага, ближайшей к Коктебелю. Так как в прошлый раз мы с Костей легко преодолели 4 километра воды вокруг Карадага, я сагитировал ещё двух друзей - Вадика и Иру - повторить этот заплыв. Пришлось плыть на одной руке, выставив из воды вторую с полиэтиленовым мешком, в котором была одежда и документы.
  
   Сначала всё было хорошо, мы плыли вдоль берега, иногда позволяя себе уцепиться за скалы и передохнуть. Но внезапно поднялся довольно сильный ветер, море раскачало, и прибой стал таким сильным, что пришлось держаться подальше от берега. Вода в октябре была уже далеко не парное молоко. Мы уже срезали извилины бухточек и мысов - скорей бы добраться до Берегового. Наконец, в середине Львиной бухты силы меня покинули. Выручила рыбацкая лодка, стоявшая там на якоре. Дотянув до неё, я сумел только перебросить мешок с одеждой и документами в лодку, а сам пошел ко дну, но всё-таки из последних сил вынырнул и зацепился за борт. Рыбаки вытащили меня в лодку, я отдышался и поплыл дальше. Паспорт я не подмочил, но сильно простудился и заболел.
  
   В Феодосию я ездил раз семь. Обычно мы ездили туда и обратно поездом за двое суток, но иногда и самолётом, с начальством. Обратные билеты доставали с трудом, отмечались ночами по записи в очереди. Жили обычно в гостинице "Феодосия" на привокзальной площади. Гостиница была старая и ветхая. Номера - просторные, с высокими потолками, зато сортир был общий и грязный. Но лучшей гостиницы в городе не было, и заселиться в неё уже было большой удачей.
  
   Там проживали даже знаменитости, например, Джигарханян, который, как ни попадался мне навстречу на лестнице, всегда шел по синусоиде. В один из заездов я с Сергеем Николаевичем Шаровым, тогда уже нашим начальником, приехали в Феодосию позже остальных наших сотрудников. Нам заранее забронировали двухместный номер.
  
   Для всех приезжающих и отъезжающих было принято устраивать привальные и отвальные. Поэтому первым делом мы пошли на рынок и заполнили вином две наших тарных бутыли. Вечером в наш уютный номер собрались сотруднички - 14 человек, и все 40 литров были оприходованы. Собутыльники расползлись по разным углам в гостинице, а утром администрация попросила нас освободить номер. Пришлось нам тащиться с чемоданами в гору и искать там частное жильё. Именно тогда я понял, что холод лучше, чем жара, так как на холоде можно согреться, а от жары не спрячешься.
  
   Питались в местных столовых, чем Бог послал. Иногда командировочные деньги кончались и приходилось перебиваться с кефира на хлеб и соль, стоявшие бесплатно на столах. Поневоле вспомнишь Высоцкого:
  
   "В столовой номер два
   Всегда стоит кефир,
   И мыслей полна голова
   И всё про загробный мир.
  
   А жить еще две недели,
   Работы на восемь лет,
   Но я докажу на деле
   На что способен аскет".
  
   Типичное письмо командированного читайте, если интересно, в разделе КОМАНДИРОВОЧНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 1.
  
   Иногда наши поездки по Крыму в автобусе носили не столько познавательный и рекреационный характер, сколько корыстный. При отъезде в Ленинград хотелось привезти родным южных фруктов. Обычно затаривали деревянные ящики на платформах во время остановок поезда в Джанкое и других украинских городах и станицах. Но несколько раз под руководством нашего зама предпринимались набеги на совхозные виноградники в окрестностях Феодосии. Ночью наш автобус подъезжал к сторожке, и за небольшую мзду нам разрешалось затарить наши ёмкости виноградом, который мы собирали на ощупь под южными звездами.
  
   В общем, весёлых ситуаций было много, и они отразились в нашем песенном творчестве. Однажды во время нашего отдыха был объявлен конкурс на лучшую песню. Лёжа на пляже, я сочинил слова на мелодию "Цыплёнка жареного", получилась песня "КОМАНДИРОВАННЫЙ, ЗАПАТЕНТОВАННЫЙ", которую мы потом горланили на наших пикниках и во время езды в автобусе. Попробуйте спеть с чувством, получится лихо:
  
   Ко-ман-ди-рованный,
   Запатентованный
   Из славного ЦНИИ "Гранит",
   Он на песочке,
   На пятой точке
   На пляже целый день лежит.
  
   Он встать не может,
   А совесть гложет,
   А совесть мучает как бес:
   Работы море,
   Пора бы, Боря,
   Толкать технический прогресс.
  
   А в понедельник
   Он не бездельник,
   Ведь весь макет вверх дном стоит,
   Кипит работа,
   Не рубит что-то,
   А выход завтра предстоит.
  
   Со-сре-до-точились
   И скособочились,
   Корабль вышел на простор,
   Система слажена,
   Но очень важно,
   Чтобы был трезвым командор.
  
   Отбарабанили,
   Начальство сплавили,
   Теперь пошли за "сухарём",
   Помыли шею
   И по Бродвею,
   Кто в одиночку, кто вдвоём.
  
   Ему бы шляпу,
   Пальто из драпу,
   В родной дождливый Ленинград,
   Билетов нету
   До конца свету,
   Он и в товарный был бы рад.
  
   Потом расчеты
   И пересчеты,
   Долги оплачивать невмочь.
   Как после штрафа
   Он вспомнит Кафу,
   Но возвратиться всё ж не прочь!
  
   Сергей Николаевич сочинил лирическую "Поднимался серенький дымок..." и лихую "В командировку нас прислали..." - на мотив из кинофильма про солдата Максима Перепелицу, а Костя Тюфяев на мотивы известных песен Утёсова создал популярные в нашей компании "Шаланду, полную приборов" и "У Чёрного моря".
  
   Я тоже продолжил это творчество, так что скопился целый сборник фирменных песен, исполняемый нашим спитым и спетым хором а капелла на всех сборищах, даже спустя много лет. Эти песенки дают представление о нашей командировочной жизни, пожалуй, более полное, чем можно описать прозой, поэтому привожу вирши моего сочинения полностью:
  
  
   КАВТОРАНГ* КАРАБАЧ.
   На мотив песни из кинофильма "Дети капитана Гранта".
  
   На горе стоит макет,
   Никого с ним рядом нет:
   По техническим причинам перекур, -
   А корабль до сих пор
   Выполняет свой манёвр -
   Пусть поплавает, на то ему мотор.
  
   А командованье бдит,
   И по громкой связи Костя говорит:
   " Кавторанг Карабач, прикажите,
   Ну, а Озолиньш пускай передаст:
   "Пять минут бортом к нам подождите,
   А потом валите к чёрту с наших глаз!""
  
   С КУНГа видно далеко,
   Нет на пляже никого,
   Но под камушком пара лежит.
   Юра приоткрыл свой глаз,
   Он наводчик - первый класс,
   Не упустит он момент на этот раз.
  
   Наверху народец спит,
   И по громкой связи Юра говорит:
   "Кавторанг Карабач, прикажите,
   Ну, а Озолиньш пускай передаст:
   "Полчаса боком к нам полежите,
   А потом валите к чёрту с наших глаз!""
  
   Дело к вечеру идёт,
   Коллектив Шарова ждёт,
   А его наш куратор прижал.
   Побеседует он с ним,
   Из ушей повалит дым,
   И захочется промыть мозги спиртным.
  
   Саша Дрёмин уже спит,
   И с глубоким чувством кто-то говорит:
   "Кавторанг Карабач, прикажите,
   Ну, а Озолиньш пускай передаст:
   "Полминуты еще подождите,
   А потом включай, Володя, полный газ!""
  
   Вот и кончился наш срок,
   Вам спасибо за урок,
   Дорогой кавторанг Карабач.
   Научились мы теперь
   Пробивать любую дверь,
   Даже если секретарша - лютый зверь.
  
   Мы её возьмем с собой,
   В Судаке зверь станет попросту ручной.
   Кавторанг Карабач, пощадите,
   Все бумаги Оля Вам передаст,
   Протоколы скорей подпишите,
   А потом валите к чёрту с наших глаз!
   ____________________________________
   *Кавторанг = капитан второго ранга
  
  
   МЫ ЖИВЁМ НА "ШКОТОВЕ".
   На мотив песни "Битлз" "Yellow submarine".
  
   На двенадцатый причал
   Каждый пропуск заказал.
   Всё здесь сказочно для глаз,
   Даже финский у-мывальник.
  
   Припев: Мы живём на "Шкотове", ура!
   На "Шкотове", ура!
   На "Шкотове", ура!
   Нам давно отчаливать пора,
   Отчаливать пора, отчаливать пора.
  
   Если б видел это Ной,
   Он на ковчег бы плюнул свой.
   Только Юра, наш герой,
   "Шкотов" он назвал большой тюрьмой.
  
   Припев.
  
   Для отчаянных бродяг
   Не преграда даже Карадаг
   Ну, а если кто дохляк,
   Ира дунет - станет здоровяк.
  
   Припев.
  
  
   Без автобуса хоть плачь,
   Путь на "гору" - наш палач.
   Если завтра не придёт,
   Выходной опять в тоске пройдёт.
  
   Припев.
  
   Ветер крепнет, льют дожди,
   Потепленья в октябре не жди.
   О, Розалия, спасай,
   Меховые куртки высылай!
  
   Припев.
  
  
  
   НО БЕЗ НАКАЧКИ ДЕЛО НЕ ПОЙДЁТ
   На мотив "К тёте Наде на параде..."
  
   Вот опять конец заказа,
   Нам на это наплевать,
   Ожидаем мы приказа
   В Феодосию чесать
  
   Ведь работает отчасти
   Наш макет, наш макет,
   И не в железяках счастье,
   Счастье там, где тебя нет.
  
   Припев: Но без накачки дело не пойдёт,
   Первично тело, а душа вторична.
   Кто сам до этого дойдёт, !
   Того судьба не подведёт, !2 раза
   И не засту-ка-ет жена с поличным.!
  
   Хорошо, когда не надо
   Блок паяльником лизать,
   И когда из Ленинграда
   Могут колбасы прислать.
  
   Ну, а если ночью даже
   Не с кем в шашки поиграть,
   То придется суррогатом
   Эти штуки заменять.
  
   Припев.
  
  
   Если ж кончилась монета,
   Подпевай наш мотив
  . От тоски на краю света
   Выручает коллектив
  
   В нём не скучно даже голым
  \ Плавать, пить и загорать.
   После отдыха такого
   Всю неделю тянет спать.
  
   Припев.
  
  
  
   Или вот ностальгическое, на мотив известной песни "Прощай, любимый город":
  
   От кучи забот,
   Людей и хлопот
   Любой отряхнуться бы рад.
   И нас не манит
   Твой мокрый гранит,
   Ты холоден, мой Ленинград.
  
   Прощай, любимый город,
   Нас снова тянет к морю.
   Там ночи теплей
   И стопки полней
   В компании славных друзей.
  
   Конечно, опять
   Придётся паять
   На шею повешенный блок,
   Но каждый готов
   Спустить семь потов,
   И каждый по-своему бог.
  
   Прощай, бессонный город,
   Везут нас утром в гору.
   Скатай рукава,
   Берись за дела,
   Хоть с ночи трещит голова.
  
   Здесь крутят кино,
   На танцах полно,
   Зазывно шумят кабаки.
   А нам не до них -
   Бутыль на двоих,
   Пожатие нежной руки.
  
   Прощай, весёлый город,
   Мы сами лезем в горы
   И снова на пляж,
   Не слаб завтрак наш,
   Но в мыслях горячий гуляш.
  
   И в кучу забот,
   Людей и хлопот
   Любой окунуться бы рад.
   Нас снова манит
   Твой мокрый гранит,
   С тобой всей душой, Ленинград.
  
   Прощай, наш южный город,
   Мы здесь хлебнули горя,
   Тоска номеров,
   Долги, будь здоров,
   Командуй к отбою, Шаров.
  
  
  
  
КОМАНДИРОВОЧНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 1.
  
  13/IX-78 Здравствуй, жёнушка!
  
   Пока не получил от тебя подробных известий, как ты доехала, как дела дома, на работе, на курсах. Довольна ли ты жизнью или ворчишь? Как поминаешь мужа, добрым ли словом, или чем не угодил?
  
   Очень беспокоит меня Илюшино здоровье. Просто чёрт побери, как ему не везёт. Опять придётся догонять в школе. Скарлатина - это ведь надолго? Но даже не в этом дело. Очень уж он хилый. И врачи здесь вряд ли помогут. Надо его закалять. Вот ужо приеду, будем бегать. А ты пока последи, чтобы он делал зарядку и обтирался холодной водой. Бегай с ним хотя бы перед телевизором. Тебе это тоже необходимо. Когда он поправится, ходи с ним в выходные куда-нибудь в парки или за город. Ну, а дома, конечно, должна быть спокойная обстановка.
  
   Как денежные дела, передала ли ты доверенность Розалии? Надеюсь, не забудешь меня в бедственном моём положении. Сегодня разменял последнюю красненькую. Ну, а в остальном у меня всё по-прежнему. Куда-нибудь поедем в выходные. Васькин 20-го уезжает, Шаров должен явиться 15-го. На работе в общем всё идёт нормально. Информация идёт. Правда, боюсь, что могут продлить моё пребывание в Феодосии. Вчера ходил в кино, смотрел "Старое ружьё". Помню, ты этот фильм смотрела без меня. На меня, правда, эта кровища слабо подействовала.
  
   Скоро придётся решать жилищный вопрос - истекает месяц пребывания в гостинице. Нужно будет выписываться и снова прописываться. Не знаю, что выйдет. Дрёмин пока ещё не может получить постоянный номер в гостинице и кочует из номера в номер. Так что положение не лёгкое. Надеюсь, Васькин поможет.
  
   Ну, жду письма. Крепко целую тебя, Илюшеньку и всех домашних. Пока, любовь моя.
   Боря.
  
  
   []
  
  
   Этой тропой ходил и здесь нашёл последнее пристанище Максимилиан Волошин:
  - "Над зыбкой рябью вод встаёт из глубины Пустынный кряж земли: хребты скалистых гребней", - внизу - мыс Хамелеон;
  - "Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель...
   По нагорьям тёрн узорный и кустарники в серебре", - на пути из Орджоникидзе в Планерское;
  - "Ветшают дни, проходит человек. Но небо и земля - извечно те же.
   Поэтому живи текущим днём. Благослови свой синий окоём.
   Будь прост, как ветр, неистощим, как море, И памятью насыщен, как земля", - у могилы Волошина на горе Кучук-Янышар;
   - "Преградой волнам и ветрам Стена размытого вулкана,
   Как воздымающийся храм, Встаёт из сизого тумана", - плывём мимо Карадага.
  
  
  
   Традиции нашего песенного творчества жили долго. Через много десятков лет, на 75-летнем юбилее Шарова, который отмечался в Военмехе, т.к. и он, наряду с работой в распадающемся "Граните", стал преподавать в Военмехе, я произнёс следующий спич:
  
   "Дорогие товарищи!
  
   Здесь уже много сказано о достижениях Сергея Николаевича в науке и технике. Я хочу показать вам ещё одну грань его таланта - он популярный в некоторых кругах поэт-песенник. Началось это на одном из крымских пляжей. В нашей тёплой компании командированных был объявлен конкурс на лучшую песню. И победителем в этом конкурсе стал Сергей Николаевич с его песней "Поднимался серенький дымок".
  
   Давайте прислушаемся к гениальным словам этой замечательной песни. В первом куплете автор создаёт лирическую атмосферу лёгкой грусти о далёкой любимой: "Песенку донёс мне ветерок, Ту, что пела милая когда-то". Но уже во втором куплете автор напоминает нам о высоких гражданских чувствах: "Надо в Ленинграде доказать, На что способен лазер в Чёрном море". Кстати, эти строки вызвали в своё время репрессии со стороны представителей КГБ из отдела режима, и автору пришлось заменить их: "На что прибор способен в Чёрном море". И в четвёртом куплете автор показывает, что никакие трудности ему нипочём, и он способен творить даже чудеса: "Все характеристики найдём, Даже те, которых не бывает".
  
   Наконец, после трудовой победы можно культурно отдохнуть, а именно выпить прекрасного натурального сухого вина, но отнюдь не спирта, на что падки некоторые несознательные командированные. Наш лирический герой предпочитает спортивный отдых на фоне замечательной крымской природы, о чём он говорит нам в пятом куплете, а в шестом - вновь возвращается к лирической теме о разлуке с любимой в Ленинграде. Тем самым он показывает нам высокий моральный пример, в отличие от других морально неустойчивых командированных.
  
   Вторая песня Сергея Николаевича написана в совершенно другом стиле - это бодрый, почти военный марш. Здесь с самого начала ставится высокая цель государственной важности: "ЦНИИ "Гранит" нам наказало - Приборы надо испытать". Колоссальный силы припев говорит нам, что достичь этой цели способен только высокоморальный герой: "А ты, родная, не горюй, На местных женщин не смотрю я". Второй и третий куплеты утверждают нас в мысли о том, что, несмотря на все трудности, победа будет достигнута. Четвёртый куплет показывает нам здоровый оптимизм и чувство коллективизма: "Бредём толпою наугад, Но знаем: будет нам потеха".
  
   Сила героя песни очевидна - всякие там бычки и крабы разбегаются от него во все стороны, а если на пути героя встречается упрямый баран, то он будет съеден! Это предупреждение всем баранам, которые попытаются забодать нашего героя - их участь незавидна. Наш герой - не какой-нибудь идеалист-мечтатель. Он твёрдо стоит на земле и уверен, что его трудовой подвиг будет достойно вознаграждён - премия будет выплачена, товарищи! А теперь давайте все вместе мощным хором исполним эти шедевры".
  
   (Все приглашённые на банкет полсотни человек по розданным текстам лихо горланили обе песни).
  
   "Дорогой Сергей Николаевич! Спасибо Вам, Ваши песни живут в веках. Вы дали толчок творчеству остальных командированных авторов. Я хочу подарить Вам сборник из чёртовой дюжины наших песен".
  
   Две эти песни и сочинения других авторов, вошедшие в этот сборник можно пропеть в КОМАНДИРОВОЧНЫХ ПОДРОБНОСТЯХ 2. А на предыдущем шаровском юбилее, ещё в "Граните", я представил такую хулиганскую песню на известную мелодию "У девушки с острова Пасхи":
  
   В "Граните" на острове Пасхи
   Сотрудничал лазерный доктор.
   Украли все лазеры,
   Лазеры-шмазеры
   И съели в лесу под бананом.
  
   Пошёл в Военмех этот доктор
   И лазер там тоже сварганил.
   Украли и этого,
   В бумажки одетого,
   И съели в лесу под бананом.
  
   Ах, тёмный, несчастный наш остров -
   Едва только лазер засветит,
   Сбегутся полковники
   Или чиновники,
   Съедят всё в лесу под бананом.
  
   "Гранит" уж давно разворован,
   И весь Военмех запаршивел,
   Кругом безобразие,
   Но мы и без лазера
   Выпьем в саду под бананом.
  
   В самой Феодосии тоже было на что посмотреть. В первую очередь, конечно, галерея Айвазовского. Кроме марин самого Айвазовского, там я впервые увидел коктебельские акварели Волошина и влюбился в них, как и в стихи Максимилиана из цикла "Киммерийские сумерки", которые тогда распространялись по рукам, отпечатанные под копирку на машинке.
  
   "Старинным золотом и желчью напитал
   Вечерний свет холмы. Зардели красны, буры
   Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.
   В огне кустарники и воды как металл",
  
   - это так точно передает ощущение от природы Киммерии, что меня поймёт только тот, кто сам влюбился в этот неповторимый край. Дом Волошина в Коктебеле и его могила на горе тоже так созвучны этой земле.
  
   Интересно и романтично было в музее Александра Грина. Загадочными были руины генуэзской крепости Кафы, где торговали славянскими рабынями и откуда пошла по Руси водка. В этой древней земле можно найти остатки разных культур, сменявших друг друга или существовавших в одно время: греков, римлян, скифов, готов, татар, армян, русских... Там я нашёл резной камень от древнего армянского надгробия или хачкара, который я хранил как память о тех счастливых днях.
  
   Всегда, когда я приезжал в Крым, за две недели я превращался в другого человека и чувствовал себя каким-то древним греком, слитым с морем и природой. По вечерам можно было пройтись по набережной - её называли Бродвеем - среди толпы фланирующих отдыхающих. Вдоль Бродвея стояли бочки с разливным "сухарём". Можно было, минуя билетёршу, забраться на "пятачок", где гремела музыка и танцевали, в основном, женские парочки, можно было пойти купаться ночью нагишом на городском пляже. Помню, как я, напевая Окуджаву - "Море Чёрное, словно чаша с вином...", зашёл в ласковые длинные волны и утопил свои часы.
  
   Запоминающиеся моменты были во всех наших поездках по Крыму: в Старом Крыму на кладбище еле нашли заросшую могилку Грина, мыс Меганом поразил своим почти пустынным видом, на Казантипе был чудовищный клёв бычков и огромный дохлый осётр, выброшенный на берег, в Судаке я забрался на вершину цитадели величественной генуэзской крепости и болтал ногами над пропастью, служившей когда-то непреодолимой преградой для осаждавших... Вокруг Карадага я не только плавал, но и карабкался по отвесным утёсам над морем, забирался на Золотые Ворота, под которыми проплывали лодки и даже яхты, а вода была такая чистая, что видно было дно на двадцатиметровой глубине. "Какая чудная земля Здесь у залива Коктебля!"
  
   Не менее красивые места - в Новом Свете, где снимался фильм "Пираты ХХ века". Пройти туда из Судака можно было только пешком, сначала семь километров по шоссе, а потом по узкой тропинке высоко над волнами. Страшновато. Из Разбойничьей бухты к Царскому пляжу ведет проход под мысом через Сквозной грот. Царский пляж когда-то действительно был приготовлен для визита царственных особ во владения князя Голицына - Парадиз. Кое-где сохранились парапеты с балясинами вдоль тропы над морем. На пляже замечательная мелкая чёрная галька, обжигающе горячая на солнце. Запах кипарисов, можжевельников и туй в каком-то ведомственном доме отдыха, состоящем из маленьких бунгало, утопающих в зелени, до сих пор для меня - один из символов этого рая. Несколько бутылок новосветского шампанского, особенно розового, я всегда старался привезти в Ленинград.
  
   В Бахчисарае ханский дворец вместе с гаремом показался мне каким-то убогим и пыльным, даже удивительно, что отсюда совершались жестокие набеги на могучую Русь. Большее впечатление осталось от замечательных чебуреков в местной столовой. А если пройти по долине дальше мимо православного Успенского пещерного монастыря к столовой горе, то грех не забраться в пещерный город Чуфут-Кале. Там меня потрясли даже не мавзолей родственницы Чингиз-хана Джанике-ханым, дочери Тохтамыша, и не сохранившаяся синагога караимов, не городские ворота и стены, а глубокие колеи, за века выбитые в камне колесами повозок, и вид, открывающийся с края плато этого затерянного мира на соседние горы. В одной из рукотворных пещер мы нашли брошенную мраморную плиту с памятной надписью о визите в Чуфут-Кале одного из членов царской семьи. Во время второго посещения Чуфут-Кале я ещё видел эту плиту уже на другом месте, а вот когда я пришел туда в третий раз, плиты уже нигде не было, а жаль, если её потеряли.
  
   Из Феодосии мы ездили даже в Севастополь, где нашей целью был прежде всего Херсонес. Тогда храм на месте крещения князя Владимира стоял в полуразрушенном и заброшенном состоянии. Но над морем стояли античные колонны и висел колокол, в который бросали камни все, кому не лень. Удивили лилипутские размеры фундаментов средневековых строений и церквей, сохранившиеся мозаики на полах. Оттуда я привез домой черепки древних сосудов и кусочки мозаик, обточенных морем, которые в изобилии валялись прямо на полосе прибоя, размывающего берег.
  
   Сам Севастополь удалось досконально изучить позднее, когда наши испытания были перенесены из Феодосии на военный аэродром в Каче. Это было связано с тем, что наша разработка перешла в стадию опытно-конструкторских работ и лётных испытаний созданного нами экспериментального образца лазерного канала системы самонаведения крылатых морских ракет.
  
   В этот период наш аппарат, представляющий собой уже готовый к установке на ракету блок, был укреплен под брюхом самолета, а вся контрольная аппаратура вместе с нами находилась в салоне. Самолет на очень малой высоте летал над морем, имитируя траекторию полёта противокорабельной ракеты. Самолеты, сначала АН-28, а потом ИЛ-18, базировались на большом военном аэродроме в Каче, расположенном на плоском берегу, двадцатиметровой ступенью обрывающемся в море. Они взлетали в сторону моря, как бы прыгая с обрыва.
  
   Эти полёты здоровенных машин, особенно ИЛ-18, на сверхмалой высоте были довольно опасны. Добавить к этому можно ещё и нашу русскую расхлябанность. Однажды, уже взлетев, я увидел в иллюминатор длинный кабель наземного электропитания с разъемом, болтающийся за бортом как раз в районе винтов, который, видимо, забыли отключить от самолета при взлёте. Наши асы лихачили, проходя на бреющем полете при налёте на корабль прямо над мачтами даже в тумане. Но, слава Богу, у меня нет фобии к полётам, так что я не переживал.
  
   Перед полётами мы прошли лётную медкомиссию в Москве и даже получили свидетельство парашютиста, так и не прыгнув с парашютом ни разу. За каждый полёт мы получали прибавку к зарплате - лётные. В Качу и обратно мы ежедневно ездили из Севастополя на нашем автобусе, а жили в Учкуевке на северном берегу Севастопольской бухты в частном секторе. Там был широкий песчаный пляж, сравнительно малолюдный, и я развлекался зарисовками загорающих девушек в качестве бесплатной натуры.
  
   В Озерках свою аппаратуру мы ставили на деревянные вышки из брёвен, стоявшие за высоким забором базы в лесу на возвышенности - глинте - миллионы лет назад крутом берегу древнего моря. Они были похожи на избушки на курьих ножках. Для обеспечения прямой видимости моря перед ними вырубались просеки.
  
   А жили мы в общежитии - длинном деревянном бараке, разделённом на комнатки, стоявшем вне территории базы. В общежитии была кухня-столовая, где нас кормили, в основном, сборной солянкой и картошкой с варёным мясом на здоровых мосталыгах. Просто, зато очень обильно. Компания в Озерках обычно собиралась небольшая: не было ни водителей, ни мастеров с опытного производства, ни начальства. На выходные уезжали домой в Ленинград в КУНГе - крытой военной машине.
  
   Главным развлечением, притом с большой пользой, были походы за грибами и их заготовка. Грибы сушили, солили, варили в огромных кастрюлях на кухне, чтобы довезти их до дома. Природа Карелии - сосновые леса на дюнах, пустынные песчаные пляжи, в отличие от героической природы Крыма, настраивала на спокойный философский лад. На берегу у меня была любимая сосенка - естественный бонсаи, выросшая в трещине огромного валуна. Судя по разветвлениям, ей было уже много десятков лет, а ростом она была в полметра.
  
   В 1973 г. в Озерки ко мне на недельку приезжала Тамара, для неё я снял койку в каком-то частном домике вблизи нашего общежития, с ней мы гуляли по лесу и у залива. Она была в печали после очередной неудачи завести ещё одного ребёночка. Больше в Озерки ко мне никто не приезжал. Испытания продолжались порой до заморозков.
  
   В Озерках произошёл один случай, который мог стоить мне жизни. Где-то в начале восьмидесятых годов, когда я уже водил "Москвич", ехал я по шоссе в Озерки и увидел в придорожном лесу столб дыма. Вышел посмотреть: лес вроде бы стоял, но из-под земли выходили струи дыма. Хорошо, что я подобрал в лесу длинную палку. Когда я в очередной раз воткнул её в кочку лесного мха перед собой, кочка внезапно провалилась, и под ней открылась глубокая яма, вернее, светящееся багровым пламенем пекло. Ещё бы шаг, и меня, вернее, мои обгорелые косточки, уже никто бы не нашёл. Вот что такое торфяной пожар. Но Бог спас, видно, не судьба мне была тогда помирать.
  
  
  
  
КОМАНДИРОВОЧНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 2.
  
   ПЕСНИ ДЛЯ ХОРА КОМАНДИРОВАННЫХ В КРЫМ.
  
  
   ЦНИИ "ГРАНИТ"
  
   ЛЕНИНГРАД 1972 - 1986
  
  
   Слова С. Шарова
  
   Поднимался серенький дымок,
   Таял в розовых лучах заката,
   Песенку донёс мне ветерок, ! 2 раза
   Ту, что пела милая когда-то. !
  
   Мы командированы сюда,
   Чтобы технику толкать на гору.
   Надо в Ленинграде доказать, ! 2 раза
   На что способен лазер в Чёрном море. !
  
   Наизнанку вывернули блок,
   Словно в нём граната разорвалась,
   А по громкой связи говорок, ! 2 раза
   Что под горой любовь уже началась. !
  
   Все характеристики найдём,
   Даже те, которых не бывает,
   А потом пойдём за сухарём, ! 2 раза
   Потому что спирт не потребляем. !
  
   В выходные ездим мы на пляж,
   Отдаём себя волнам и пене,
   Совершаем по горам вояж, ! 2 раза
   Там, где не пройти козлу и серне. !
  
   Родная, в Ленинграде не скучай,
   Я вернусь к концу командировки,
   Но когда конец - не знаю сам, ! 2 раза
   Каждую неделю жду отсрочки. !
  
  
   Слова С. Шарова
   на мотив песни из к/ф о приключениях бравого солдата Максима Перепелицы
  
   В командировку нас прислали
   Престиж науки поднимать,
   ЦНИИ "Гранит" нам наказало -
   Приборы надо испытать.
  
   Припев: А ты, родная, не горюй,
   На местных женщин не смотрю я,
   В кино и танцы не хожу, ! 2 раза
   А только изредка в пивную. !
  
   По морю ходят корабли,
   Мы их не видим на экране,
   В шумах сигнала не найти,
   Как Атлантиду в океане.
  
   Припев.
  
   А по программе нам работы
   Намечено на десять лет,
   В жару взбесились все приборы,
   Но укротит их человек.
  
   Припев.
  
   А в выходные Карадаг
   И Казантип трясёт от смеха,
   Бредём толпою наугад,
   Но знаем: будет нам потеха.
  
   Припев.
  
   Бычки спасаются от нас,
   И даже крабы лезут в щели,
   Но толк мы знаем в шашлыках -
   Барана встретили и съели.
  
   Припев.
  
   Домой вернёмся в Ленинград,
   И нас родные не узнают,
   Наш институт нам будет рад,
   Пусть премию не забывает.
  
   Припев.
  
  
   Слова К. Тюфяева на мотив песни Леонида Утёсова
   У ЧЁРНОГО МОРЯ
  
   Есть город, который я видел в мечтах,
   Который всегда был мне дорог,
   Не тот, что Утёсов прославил в веках,
   А мой, Феодосия, город,
   А мой, Феодосия, город
   У Чёрного моря.
  
   К нему я не раз приезжал впопыхах,
   Макет не успев подготовить,
   Но разве не в наших ли это руках
   С душою его поднастроить,
   С душою его поднастроить
   У Чёрного моря.
  
   Настройка закончилась только вчера,
   Одна юстировка осталась,
   И вечером ловим мы свет маяка,
   Как будто от бури спасаясь,
   Как будто от бури спасаясь
   У Чёрного моря.
  
   Работа не волк беспощадный - и вот
   К гряде Карадажьей мы мчимся,
   Шашлык Королёвский отведав, народ
   Работать приехать стремится,
   Работать приехать стремится
   У Чёрного моря.
  
   Но вот наступила лихая пора,
   Период конца испытаний,
   И вот, как всегда, протоколов гора -
   Плод наших совместных страданий,
  \ Плод наших совместных страданий
   У Чёрного моря.
  
   Конечно, не раз я приеду сюда
   И в час наступленья разлуки
   Хочу, чтоб он базою стал навсегда
   Прогресса "Гранита" в науке,
   Прогресса "Гранита" в науке
   У Чёрного моря.
  
  
   Слова К. Тюфяева на мотив песни Л. Утёсова
  
   О КОСТЕ-МОРЯКЕ.
  
   Шаланду, полную приборов,
   Отправили по воле волн,
   Что в Феодосию прибудет
   Не знает даже Посейдон.
  
   Припев: Я вам не скажу, что завтра будет,
   Завтра - это очень далеко,
   Так лови сегодня миг удачи,
   Потому что завтра всё не то.
  
   Покинув нехотя вагоны,
   На Чумку прибыли гурьбой,
   Васильев встретил нас с улыбкой:
   Макета нет, а только бой.
  
   Припев.
  
   Ты заработаешь, мы знаем,
   Ведь ты - творенье наших рук,
   Не подорвёшь наше здоровье -
   Лечебный есть у нас маршрут.
  
   Припев.
  
   Характер подлый твой известен,
   Когда есть выход - ты молчишь,
   Сигнал появится тогда лишь,
   Когда на море гладь да тишь.
  
   Припев.
  
   Работу ждём мы с нетерпеньем,
   Хотя она обрыдла нам,
   Ведь Александров наливает
   В приборы спирт по этим дням.
  
   Припев.
  
   Макет с тоской мы покидаем,
   Лишь выходные подойдут,
   Борис Васильич заявляет:
   "Шурпа, шашлык на море ждут!"
  
   Припев.
  
   Бычков в Азове мы ловили,
   Весь Карадаг мы обошли,
   А в Коктебле и Щебетовке
   Портвейн мы брали для души.
  
   Припев.
  
   Так наше лето пролетело,
   Пришли на море холода,
   Пора домой нам возвращаться,
   В родные милые края.
  
   Припев.
  
  
   Слова А. Степанянца
  
   Мы все приехали сюда
   Работать по заказу,
   Здесь кто-то был по десять раз,
   А кто не был ни разу
   И с нами тут разделит всё -
   И в радости, и в горе
   Мотив знакомый, а ещё,
   Мотив знакомый, а ещё,
   Мотив знакомый, а ещё
   Приветливое море.
  
   Накачки блок опять дрожит
   И молнии роняет,
   Наводка в воздухе висит,
   Затвор не затворяет.
   Поможет нам исправить всё,
   Хоть это и непросто -
   Мотив знакомый, а ещё,
   Мотив знакомый, а ещё,
   Мотив знакомый, а ещё
   Старанье и упорство.
  
   А выходным погожим днём
   Мы загорим и слезем,
   Полморя мы переплывём
   И на гору залезем,
   Мы выпьем всё, что горячо,
   И нужен вновь народу
   Мотив знакомый, а ещё,
   Мотив знакомый, а ещё,
   Мотив знакомый, а ещё
   С икрою бутерброды.
  
   К себе домой из здешних мест
   Мы все вернёмся вскоре,
   Мы здесь оставим солнца блеск
   И Карадаг, и море.
   Под ленинградским под дождём
   Нам вспомнится с тобою
   Мотив знакомый, а ещё,
   Мотив знакомый, а ещё,
   Мотив знакомый, а ещё
   Столовое сухое.
  
  
   На мотив песни "Ходили мы походами в далёкие края"
  
   Водили экспедиции
   Мы в южные края
   И в бухте Феодосии
   Бросали якоря,
   Бывали в Новом Свете мы,
   Где ласковый прибой,
   Но сердце ленинградское
   Всегда, Нева, с тобой.
  
   Припев: Помним наше небо голубое,
   Помним ленинградские дожди,
   Помним мы кой-что ещё такое...
   В общем, город наш любимый, жди.
  
   Мы, горными тропинками
   Свершив большой вояж,
   Ложились к солнцу спинками
   На самый Царский пляж.
   А чтобы солнце жаркое
   Дотла нас не сожгло,
   Канистра необъятная
   Хранит в себе вино.
  
   Припев.
  
   И пусть тропинки горные
   Порой вгоняют в пот,
   Готовы на повторные
   Восходы в небосвод.
   А если потемнеет вдруг
   И дождичек польёт,
   Автобус трогай, Коля-друг,
   И каждый пусть споёт:
  
   Припев.
  
  
   На мотив песни "Под городом Горьким, где ясные зорьки..."
   КОМАНДИРОВОЧНАЯ - ЛИРИЧЕСКАЯ
  
   На Чумке далёкой,
   На горке высокой
   С утра и до ночи работа идёт.
   А там, под дождями, !
   В осеннем тумане ! 2 раза
   Остался наш город, который нас ждёт. !
  
   У берега Крыма
   Мы, солнцем палимы
   Мечтаем вернуться к родным берегам.
   Но кончить работу !
   Мешает нам что-то, ! 2 раза
   А что, нам не скажет ни Бог, ни Адам.!
  
   То нет юстировки,
   А то нет сноровки
   Заставить, чтоб вышли в залив корабли.
   Вот так и скучаем, !
   О доме мечтаем ! 2 раза
   И песни поём о далёкой любви. !
  
  
   На мотив русской народной песни "Метелица"
  
   Со-би-рали мы систему целый год
   И-и-и-и отправили с попуткой на куро-орт.
  
   Припев: Ты постой, постой, красавица моя! ! 2 раза
   Дай мне наглядеться, радость, на тебя! !
  
   На тво-ей панели яркие огни,
   На-а-а-а прощанье жёлтой лампочкой моргни-и.
  
   Припев.
  
   По-ле-чу я за тобою, так и знай,
   То-о-о-олько пломбу ты в пути не потеря-ай.
  
   Припев.
  
   Ду-ша в душу заживём с тобой вдвоём,
   Ты-ы-ы-ы работай, а мы водочки нальё-ом.
  
   Припев.
  
   []
  
   Т.к. фотографировать секретный объект - наш ЦНИИ - было никак невозможно, да и ничего там особо красивого не было, то с удовольствием продолжу иллюстрировать свой доклад своими крымскими фото и стихами Волошина:
  
  - "Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,
   И море древнее, вздымая тяжко гребни,
   Кипит по отмелям гудящих берегов", - пляж в Орджоникидзе;
  
  - "Сарматский меч и скифская стрела,
   Ольвийский герб, слезница из стекла,
   Татарский глёт зеленовато-бусый
   Соседствуют с венецианской бусой", - первоначально венецианская башня на Чумке в
   Феодосии;
  
  - "И парус в темноте, скользя по бездорожью
   Трепещет древнею, таинственною дрожью
   Ветров тоскующих и дышащих зыбей", - у музея Грина;
  
  - "Пойми простой урок моей земли:
   Как Греция и Генуя прошли,
   Так минет всё - Европа и Россия", - наша Генуя в Судаке.
  
  
  
6.2.3. ТРУДОВЫЕ БУДНИ - ПРАЗДНИКИ ДЛЯ НАС.
  
   Командировки командировками, но основная работа шла в лаборатории в Ленинграде. Ровно в 8-00 я должен был проскочить через проходную на 9-й Советской. После звонка проходная захлопывалась как мышеловка. Зафиксированные опоздавшие снижали показатели отдела и лаборатории, а это было чревато лишением премии для всего отдела. Поэтому все, кто не успел пройти до звонка, гуляли несколько часов до обеда, получая за это прогул в табеле, или звонили в лабораторию и ждали, когда им вынесут местное командировочное удостоверение.
  
   Мне приходилось вставать в 6 утра, чтобы успеть на работу из Купчино. Когда мы жили на Белы Куна, я ездил электричкой от станции Фарфоровская до Московского вокзала, а там пешком. А с Белградской я бежал на автобус или на троллейбус, подкидывавший до метро "Электросила". Эти автобусы и троллейбусы были уже битком забиты жителями Купчино, часто они со свистом проносились мимо остановки, или двери просто не открывались. В метро вагоны тоже были переполнены, так что единство советского народа было тесным в самом прямом смысле.
  
   Когда мы жили на Белградской, в одном квартале со мной проживал мой коллега Валера Селиванов, и мы обычно ездили на работу вместе. Помню один показательный эпизод, когда зимой мы оба опоздали на последний троллейбус, который ещё мог нас доставить к метро вовремя, и я в панике предложил Валере бежать через весь квартал в мой железный гараж за Витебской железной дорогой и завести недавно приобретённый "Москвич". В то время на зиму я ставил машину в гараж до весны. Конечно, застоявшийся "Москвич" не завёлся, и мы бросились к платформе "Ленинский проспект" на электричку. Вся эта беготня оказалась напрасной, и мы всё равно опоздали.
  
   Несколько лет я даже не завтракал дома, так как в гранитовской столовой были организованы завтраки по талонам. Это экономило время и деньги. Когда я пришел в "Гранит", в столовой ещё продавали пиво, но со временем эти излишества ушли, появились комплексные обеды и "рыбные дни" по четвергам. В 14 часов столовая закрывалась. А в 17-00 толпа в проходной просачивалась мимо вахтёрш в обратном направлении. Обычно никто не перерабатывал, так как помещение лаборатории надо было опечатать и сдать опечатанную коробочку с ключами в охрану.
  
   Это касалось и стендовой на крыше - небольшой будки с окнами, где мы устанавливали и испытывали наш макет, работая по ленинградским зданиям и установленным на них уголковым отражателям до отъезда в Крым или в Озерки. Помню, однажды в темноте я включил лазер с установленным на выходе луча генератором второй гармоники - кристаллом, который преобразовывал невидимый инфракрасный луч в луч зелёного цвета. Впечатление было сильное, как от фантастического гиперболоида инженера Гарина, - ярчайший узкий луч над городом уходил на многие километры и терялся в тумане.
  
   Кроме нашей будки, мы проводили испытания аппаратуры ещё и на телевизионной башне в помещении не работавшего высотного кафе по объектам на Неве и Невке. Беда была только одна: туалета не было, спускаться недосуг, и приходилось по малой нужде пускать струю с 200-метровой высоты. Не волнуйтесь, до земли ничего не долетало.
  
   Когда мы с Дрёминым только начали работать в "Граните", проводилась генеральная уборка помещения лаборатории и чистка склада оборудования. Помню, в стендовой мы обнаружили большую банку с ртутью, и мне приказали вылить эту ртуть в унитаз, что я и сделал. Потом несколько месяцев на дне унитаза под водой сверкала лужа ртути. В старых столах мы находили какие-то подозрительные маленькие контейнеры со знаком радиоактивности и выбрасывали их в мусор. Но ничего, никто не отравился. Об экологии тогда никакого понятия не было.
  
   Однажды нас отправили на склад утилизировать целый новенький завод по производству жидкого азота. Видимо, его заказали несколько лет назад, когда работы только начинались, и единственными лазерами, работающими в режиме повторения мощных импульсов, были лазеры на рубине, охлаждаемые жидким азотом. Теперь эти лазеры тоже были отправлены на свалку, и куча огромных ящиков с заводом жидкого азота оказалась невостребованной, да и помещения, где можно было бы установить этот завод, не было. У меня сердце кровью обливалось, когда нам дали кувалды и приказали привести новенькое, сверкающее нержавейкой оборудование, ещё в консервирующей смазке, в состояние металлолома. А какие кучи такого сверкающего хромом и никелем металла громоздились на базе в Озерках!
  
   Да, денег на оборонку не считали. Но не считали денег именно на металл, зарплата была как у всех, на грани выживания - от получки до получки. Я получил первую прибавку к зарплате в 10 рублей через три года ударной работы. Но я, да и большинство моих коллег, работали не за деньги, а за интерес в прямом смысле слова. Я был так погружён в свои лазерные дела, что самые светлые мысли приходили ко мне в тесноте и толкотне переполненного транспорта по дороге на работу.
  
  
   []
   Прежде чем углубиться в суровые научно-технические подробности моей жизни, стоит
   расслабиться и вспомнить Волошина и райские пейзажи Нового Света - недаром он
   назывался Парадиз!
   - "Люби мой долгий гул, и зыбких взводней змеи,
   И в хорах волн моих напевы Одиссеи", - грот Шаляпина;
  
  - "Здесь душно в тесноте... А там - простор, свобода,
   Там дышит тяжело усталый Океан
   И веет запахом гниющих трав и йода", - сквозной грот;
  
  - "В гранитах скал - надломленные крылья.
   Под бременем холмов - изогнутый хребет", - царская тропа в Парадизе;
  
  - А здесь подойдут слова Высоцкого: "Весь мир на ладони, ты счастлив и нем", - вершина Судакской цитадели.
  
  
  
6.2.4. Я - АЛХИМИК, И МОЯ ПРОБЛЕМА.
  
   Уже в 1970 году появились мои первые публикации. Так как вся наша тематика была засекречена, то все доклады делались на закрытых конференциях, все отчёты - это закрытые отчёты ЦНИИ "Гранит", все изобретения - секретные, все статьи печатались в закрытых ведомственных журналах, в основном, в "Морском приборостроении", "Вопросах кораблестроения" и "Судостроительной промышленности". Вряд ли эти журналы попадали в руки моих коллег-лазерщиков из других ведомств.
  
   В 1970 году я сделал доклад на конференции ЦНИИ "Гранит" о путях улучшения характеристик лазерного передатчика активной лазерной локационной системы в соавторстве со всей нашей лазерной группой и начальником лаборатории Е.И. Хлыпало. Тогда же я написал два раздела в отчёт по НИР "Моряна": один по лазерному передатчику, а другой - по помехозащищённости всего лазерного локатора.
  
   Последнюю тему мне предложил сам Евгений Иванович, за что я ему очень благодарен. Если бы я замкнулся только на лазерных делах, то вряд ли мне удалось сделать что-то принципиально новое. А при решении задачи обеспечения помехозащищённости лазерного локатора мне представилась возможность соединить усилия по совершенствованию самого лазера и созданию абсолютно уникальной системы защиты от помех всего лазерного локатора.
  
   Надо сказать, что разработка бортового активного лазерного локатора сама по себе была пионерской не только в СССР, но и в мире. К нам поступали разведданные о секретных американских работах в области лазерной локации, но ничего подобного нашей разработке у них в то время не было. Необходимость разработки дополнительной лазерной системы наведения крылатых ракет диктовалась уязвимостью к воздействию радиопомех радиолокационных систем наведения и их недостаточной точностью. Однако лазерный локатор принципиально существенно уступал радиолокатору по дальности действия и величине сектора поиска цели. Поэтому логично выглядел симбиоз радиолокатора, осуществляющего поиск цели на больших расстояниях, когда радиопомехи ещё несущественны, и лазерного локатора, берущего на себя точное наведение на цель на конечном этапе наведения ракет.
  
   Ну, а сами морские крылатые ракеты, которые могли нести и ядерные заряды, - это основное оружие борьбы с американскими авианосными соединениями. Так что успешная реализация нашей работы и принятие её на вооружение сулила более надёжную нейтрализацию этого ударного наступательного кулака вооружённых сил вероятного противника.
  
   Лазерному локатору тоже могли быть поставлены помехи: пассивные - в виде различных переотражателей лазерного луча и просто маскирующих цель дымовых и водяных завес - и активные, создаваемые вражескими лазерами, ослепляющего и дезинформирующего действия. Для решения задачи защиты от этих помех надо было нащупать отличия сигналов, принимаемых от реальных целей - кораблей противника - и от всевозможных пассивных помех, а также разработать алгоритмы защиты от активных помех, даже самых хитрых.
  
   А для обеспечения необходимого для захвата и сопровождения цели сектора обзора лазерного локатора и точности определения координат цели требовалось довести частоту повторения импульсов лазерного передатчика до нескольких сотен импульсов в секунду, а также уменьшить длительность этих импульсов до десятка наносекунд. Кроме увеличения точности определения дальности, это к тому же позволило бы сохранить среднюю мощность питания, потребляемую лазером, в приемлемых размерах, так как коэффициент полезного действия твердотельных лазеров с накачкой от импульсных газоразрядных ламп принципиально был невелик, а лазеры других типов в то время по ряду параметров не вписывались в активную лазерную систему наведения ракет.
  
   Частота повторения импульсов лазера на неодимовом стекле, который я увидел в "Граните" в начале моей работы, составляла несколько импульсов в секунду - до 10 Герц, причем мощность импульсов, получаемых при модуляции добротности резонатора с помощью вращающейся призмы, не превышала 1 - 2 мегаватт, а длительность импульсов составляла около 100 наносекунд. С увеличением частоты повторения мощность импульсов стремительно падала.
  
   В конце моей работы в "Граните" частота повторения импульсов одного лазерного излучателя составляла уже 100 Герц при той же мощности, но длительность импульсов уменьшилась до 10 наносекунд. Налицо десятикратное увеличение частоты повторения и такое же уменьшение длительности импульсов. Качественный скачок дал переход к лазеру на алюмоиттриевом гранате с неодимом с электрооптической модуляцией добротности резонатора. Но это не моя заслуга, а результат работы нашего контрагента - московского НИИ "Полюс".
  
   Правда, в результате реализации моих предложений по созданию специализированного сдвоенного лазерного передатчика частота повторения импульсов была увеличена ещё вдвое, а принципиально новый подход к борьбе с главным препятствием - термически наведённым двулучепреломлением - дал возможность повысить частоту повторения импульсов одиночного излучателя втрое - до 300 Герц.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"