Груздева Валентина Александровна : другие произведения.

Землячки 3. Интерес

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мимо шли тигры, дивясь на упряжку мою... Сменяли кручину то смех, то слеза -- тащила мужчину и, конечно ж, рога!

Груздева Валентина Александровна: другие произведения.

Землячки 3. Интерес

Журнал "Самиздат": [gruzdeva_v_a: разрегистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь] [Редактировать]
<ххх8> <ххх8> <ххх8>  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ..Мимо шли тигры, дивясь на упряжку мою.. Сменяли кручину то смех, то слеза -- тащила мужчину! И,конечно ж -- рога!

  

Груздева В.А.


  
  
  
  
  
  
  
  
  

ЗЕМЛЯЧКИ


  

3. Интерес


  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ОГЛАВЛЕНИЕ

  
  
  

Глава 1 . . . . . . . . . . . 5

  
  

Глава 2 . . . . . . . . . . . 65

  
  

Глава 3 . . . . . . . . . . . 95

  
  

Глава 4 . . . . . . . . . . . 145

  
  

Глава 5 . . . . . . . . . . . 183

  
  

Глава 6 . . . . . . . . . . . 231

  
  

Глава 7 . . . . . . . . . . . 273

  
  

Глава 8 . . . . . . . . . . . 331

  
  

Эпилог . . . . . . . . . . . 351

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
[]
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Не удивляйся, что умрёшь.

  

Дивись тому, что ты живёшь !

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 1

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Очередной разбег предлагала ей судьба, и она даже назад не оглянулась, ухватившись за новый вихрь страстного призыва. Душа пела! Опять пела! Шасси её целеустремлённости частенько цеплялись за поверхность материального мира, но ненадолго -- страсть опять поднимала на высоту, пусть совсем небольшую, но всё-таки какое это счастье, хотя бы на миг забыть прошлые грубые приземления, пешие скорости, знакомые горизонты!
   Разбег будет недолгим. Что оставить в памяти? Наверное, только последний пейзаж!
  
Белые камни...
   Вдоль полей... Вдоль дорог...
   Белые камни
   меня провожали
   и, словно бы зная,
   что путь мой далёк,
   светло улыбаясь,
   надежду вселяли.
   Белые камни...
   Белые камни...
   Словно магнитом
   притягают они...
   Как красиво дорогу
   тогда окаймляли
   белые камни,
   что в ночи огоньки.
   А всё -- этот сон:
   "Будто с белого камня
   я в воду, любуясь,
   смотрю на себя...
   Но лишь дотронуться
   рукой я хотела,
   вода вдруг исчезла,
   остались поля...
   Поля и дорога
   знакомая очень,
   ведущая в детство,
   на родимый порог..."
   И вспомнились годы,
   так нужные в прошлом,
   с улыбкою вечно,
   без забот, без тревог.
   Тогда, уезжая,
   что будут, я знала,
   горести, радости,
   слёзы и смех...
   И ничего я
   не избежала,
   и жизнь принимала
   такою, как есть.
   Белые камни
   вдоль полей, вдоль дорог...
   Белые камни
   опять провожают.
   Как будто знают,
   что путь мой далёк,
   мигая под солнцем,
   надежду вселяют!

   Под спокойную мелодию души сами рождались слова, точно обозначающие пережитые чувства. Спокойная мелодия уже в течение полутора часов пыталась поставить точку в конце ещё одного абзаца её жизни. Ничего не жаль, ни ветхой избушки её бабы Ули на самом краю извилистой улочки под постоянным жёлто-серым дымом виднеющегося известкового завода за чертой пригорода; ни растолстевших школьных подружек, вытаскивающих своих сопливых детишек из рыжих луж, и недовольных вечным пьянством своих мужей; ни раскидистых тополей всё лето с серо-коричневыми листьями по той же причине -- она, дерзкая и красивая, гордо покидает эти места, в которые судьба ненадолго забросила её после смерти родителей.
   Она уже не первый раз бежала отсюда. Сразу после школы поступила в техникум связи, перебралась в общежитие. Но влюбилась в преподавателя. Женатого. История получила широкую огласку, но исключили её за неуспеваемость, некогда было учиться -- всё время занимала любовь. Пришлось тогда показаться бабе Уле на глаза. После той короткой любви она пережила выкидыш. На следующий год поступила в Лесотехнический институт на инженерно-экономический факультет. На этот раз она не строила глазки мужчинам целых четыре года. Любовная страсть захватила её в период весенней сессии -- не могла оторваться от осетина. Пришлось взять академический отпуск на год. Вышла за него замуж во Владикавказе, но -- внематочная беременность, перевязали трубы. Беременеть она больше не будет. Никогда! А от кавказской жизни она просто сбежала, не выдержав и года. Куда? Да опять же к бабе Уле. Сумела-таки защитить диплом. Через год.
   Далеко за спиной -- морщинистое лицо старушки у гнилых покосившихся ворот, в руках -- диплом, а впереди, кроме дерзости и красоты -- спокойная уверенность в завтрашнем дне и желание подчинить себе жизнь. Ровная с разметками трасса горку за горкой неумолимо отодвигала прошлое. Автобус мчался от заходящего солнца, задерживающего своё внимание лишь на искрящихся белых валунах то тут, то там появляющихся по пути.
   Секундный солнечный зайчик резанул по глазам водителя -- улыбка до ушей разлилась на лице Аксаны. Знакомый водитель сотни раз, как и она, испытывающий это состояние, перевёл автобус с правого края дороги на середину, чуть повыше, избегая фокуса. Но это не помогло -- через некоторое расстояние следующий белый валун с вкраплениями кварца уже ловил автобус своим лучом, отражённым от низкого солнца. Водитель опустил козырёк на лобовом стекле передка. Но разве угадаешь, под каким углом выскочит следующий солнечный зайчик! Аксана веселилась, наблюдая, как водитель, тоже с улыбкой, преодолевает очередную атаку. А солнечные зайчики уже группами набрасывались на проезжающих. Это перемигивание золотого с белым всегда завлекало её, хотелось вступить в их вечную вселенскую игру, уж она бы точно была со счастливым концом. Аксана огляделась, в автобусе все дремали. Как хорошо! Сейчас она -- единственный свидетель этого действа! Это для неё устроено грандиозное представление стихий! Сердце ликовало! Глаза неотрывно ждали следующего подобного сюжета. И оно -- было! Было! Много раз!
  
  
  

х х х

  
  
   Регистрация на рейс ещё не началась. Она поднялась на второй этаж, присела спиной к взлётной полосе, чтобы видеть часы на входе, и улыбалась самой себе. Походная сумка стояла около ног с перекинутой модной светлой курточкой. Лёгкие тряпичные туфельки на невысоком мягком каблучке, укороченные джинсы, мужская клетчатая рубашка сверху. Ей не надо было глазеть по сторонам, она знала, что все сейчас смотрят только на неё. Молодая женщина в шляпе, сидевшая от неё через двух человек, демонстративно встала и удалилась, теряя шансы на превосходство. Аксана отметила, что та присела напротив лестничной площадки. Она давно знала, что привлекательна не только лицом, ею открыто любовались и сзади, и в профиль, особенно чужие и малознакомые. Те, кто знал её поближе, привыкали.
   - Позвольте поинтересоваться, куда это направляется столь юная особа, одна, и к тому же на ночь глядя? - Проговорил воспользовавшийся выпавшим шансом рядом сидящий.
   Она соизволила медленно повернуть к нему голову. Совершенно бесстрастно, не выражая никаких эмоций, глазами сканировала мельчайшие подробности -- добродушное, слегка полноватое лицо с лёгкими морщинками вокруг голубых глаз улыбалось.
   - То ли оставить в памяти? - Задала она себе вопрос. - То ли не стоит?
   Она, сдерживая кокетство, молчала, глядя на него. Совсем не хотелось вступать с ним в словесную игру, и она отвела взгляд на часы, проигнорировав его обращение. Он, сдерживаясь, засмеялся на такую реакцию. Ей было всё равно, пусть его веселится.
   Объявили регистрацию на её рейс, кое-кто засуетился, собираясь спуститься к стойке, она пока лишь наблюдала. Сосед её, выждав некоторое время, тоже поднялся:
   - Жаль, что такие красивые девушки летают в другую сторону.
   Она улыбнулась сложившейся ситуации, оказалось -- попутчики, можно было бы и поболтать. Только он скрылся из виду, она решила проследить за ним, узнать, много или нет народу у регистрации, пересела на другое место и искоса видела, как тот встал в конец очереди.
   - Вот и пусть себе стоят там целый час, а мне сверху видно всё. Торопиться некуда, ещё почти два часа до взлёта. Багажа у меня нет.
   Через полчасика очередь значительно сократилась, и она направилась вниз.
   - Ксюша! Ты ли это! - Услышала она своё институтское имя. - Я с тобой. - Он смело, невзирая на позади стоящих, поставил свой чемоданчик рядом с её сумкой. - Какое у тебя место?
   - Не знаю, надо посмотреть, - она достала из паспорта билет.
   - Жаль, мы в разных салонах, - вздохнул весело, однако, - опять не очень повезло мне. Я слышал, что ты к нам распределилась, только с этими экзаменами такая заморочка была, никак не собрался повидаться.
   Она знала, что он был на трёхгодичном обучении. Это те ценные работников леспромхозов, главные инженеры, директора, начальники производств, главные механики, которых посылают на учёбу в институт по ускоренной трёхлетней программе. За пять лет она, как и многие девчонки, дружили именно с трёхгодичниками, которые были незаменимыми помощниками при написании курсовых работ, даже некоторых брали на практику в свои леспромхозы и, конечно, влюблялись, женились. Среди них она выделяла группу дальневосточников, очень уж любили они свой край. По одному она даже скучала несколько дней, а может просто хотелось сопричастности к его далёкому родному краю. Вспомнились слова, некогда записанные на листе бумаги:
  
Я здесь, под дымным небом Урала,
   хожу и не верю тому,
   что такого мужчину узнала.
   А ты в Приморье, за тысячи километров,
   бродишь по тайге,
   сердцем млеешь при виде цветущих сопок.
   Вспоминаешь, нет ли обо мне?
   А может не до охоты -- давно не видел семью,
   своих детишек нянчишь,
   ласкаешь, целуешь жену...
   Ничего о тебе не знаю. Но очень узнать хочу!

   Именно дальневосточный край привлёк её внимание при распределении. Ко всему, так далеко не всякий решался отправиться. А её душа всегда стремилась к приключениям, к познанию неизведанных чувств, к постижению нового, красивого, необычного.
   Они уже подходили к стойке, он всё говорил, не умолкая, а она никак не могла вспомнить, как его зовут.
   - Округина Аксана Викторовна, - прочитала контролёр, внимательно сравнивая её с фото на паспорте. - Цель отъезда?
   - На работу после института.
   - Багаж есть?
   - Нет.
   - Проходите.
   - Неверов Анатолий Александрович, - услышала она. - Так, значит, Толик! - Обрадовалась разрешившемуся вопросу.
   - Давай-ка, Ксюша, по туалетам. Лететь-то очень долго, - заботливо предложил он.
   Потом ещё около получаса ожидали выхода к самолёту.
   - Знаешь, Ксюша, я предлагаю тебе один месяц отдохнуть во Владивостоке, у меня там много знакомых, родственники есть. Посмотришь великолепный город, погуляем по пляжам, сходим в самый дорогой ресторан, маки на сопках пособираем. Ты такого времени вряд ли скоро найдёшь, забросят тебя за тридевять земель, куда "только самолётом можно долететь". А потом уж вместе до Уссурийска в "Приморсклес". Тебе ведь туда надо?
   - Да.
   - Ну вот. И мне надо в кадрах отметиться, а там видно будет, может и дальше по пути будет. У нас ведь обоих до первого августа каникулы.
   - Не знаю, удобно ли к твоим будет, - засомневалась она.
   - Не беспокойся, я сейчас холостой, пока учился, от меня жена сбежала.
   - Я на работу пораньше хотела, денег-то тю-тю.
   - Я же не на стипендию живу, среднюю зарплату получаю. Соглашайся, не пожалеешь.
   Конечно, про себя она только рада была такому повороту событий. Ещё одно лёгкое знакомство с мужчиной, ни к чему не обязывающее, за его счёт. Пусть наслаждается её присутствием, если хочет, обоим не в тягость. Зато она выспросит у него про все тонкости житья-бытья и работы в тайге, ведь именно слово "тайга" заманило её в этот край. От многих она уже выслушала версии по этому поводу, все разные, послушает ещё одну, а когда-нибудь кому-нибудь будет рассказывать свою собственную. Да и знакомства во Владивостоке, так же как и знание самого города, ей не помешают, всё-таки именно через него осуществляется связь между её прошлым и будущим местом жительства. Раз не жалуется на безденежье, то она не упустит шанс потрясти его кошелёк, а радоваться жизни она умеет, и радовать других ей не составляет труда. Повлюблялись и разбежались без всяких претензий друг к другу. Когда ещё такое может случиться в её жизни? На новом месте работы она не собирается компрометировать себя случайными связями, ей уже не восемнадцать лет, чтобы не понять разницу между чувством и долгом. Главное -- работа, её хорошая работа, особенно в первые годы, отклоняться от цели она не собирается. Но до этого ещё целый жаркий июль месяц, должен же быть праздник по случаю окончания института.
   - Как прикажете вас называть? - Спросила она с улыбкой, уже подходя к самолёту. - Анатолий Александрович?
   - Нет, конечно. Просто Толя. Ну, так что ты надумала?
   - Мне хочется отдохнуть, это точно, но как-то страшновато, я ведь тебя не знаю.
   - Я такой страшный, Ксюша?
   - Толя, давай я подумаю, пока летим, впереди почти полсуток лёта, не к спеху ведь.
   - Ладно, - улыбнулся он, - приземлимся, там и порешаем. Ну, давай, тебе в первый, - проталкивал он её на трап.
   Она нашла своё место около прохода. Супружеская пара, видимо, сидела рядом.
   - Здравствуйте, - улыбнулась она.
   - Добрый вечер, - оба приветливо улыбнулись в ответ.
   Сумка легко поместилась под сидение. Курточку она положила на колени. Хорошо, удобно, спокойно. Двигатели уже работали. Она не первый раз пользовалась услугами авиалиний. За годы студенчества по два раза в год, и в зимние каникулы, и в летние, они своей дружной группой девчат где только не бывали, и в Латвии, и в Астрахани, и в Ленинграде, и на Кавказе, и на Украине. Впечатлений от каждого путешествия хватало надолго, и всегда, возвращаясь обратно, они уже планировали следующее. Многие даже отказывались ради этого от поездок домой к родителям. Это же общее хобби заставляло успешно и в срок сдавать экзамены, стимулировало некий азарт, кульминацией которого была очередная поездка.
   - До куда летите? - Поинтересовалась соседка.
   - До конца.
   - А мы до Братска.
   - Вы там живёте?
   - Да, там наш дом.
   - Сколько лететь?
   - Шесть часов.
   - Давно там живёте?
   - Почитай, всю жизнь.
   - Где работаете?
   - Лесопромышленный комплекс. А вы?
   - После института. Тоже лесная промышленность.
   - Очень приятно. Коллеги, значит.
   - Лесозаготовками занимаетесь?
   - Нет, мы заняты непосредственно на переработке древесины -- целлюлозно-бумажный комбинат.
   Самолёт оторвался от земли. Поворот на девяносто градусов, и -- прямо на восток. Наверху ещё светло, а уже через час -- ночь. Ещё немного погодя стюардессы предлагали прохладительные напитки, карамель "взлётную", всевозможные сувениры. К покупкам она должна быть пока равнодушна. Спать не хотелось, она прикрыла курткой грудь и плечи, а голова с душой общалась, и вслед за улыбкой души откуда-то приходили слова:
  
Семь лет жизни! Как это много!
   А я не заметила, как они пронеслись.
   Совсем недавно была на институтском пороге,
   а сейчас вот шагнула с дипломом в жизнь.
   Суеверие, хоть и скрытое,
   принимает установку мою --
   если дело начну с улыбкою,
   значит будет всё, как хочу!
   Только улыбка души и желанье
   должны по жизни меня провести.
   Тьфу три раза, чтобы не сглазить,
   и не упасть на своём пути.
   Жизнь, она хоть и большой товарищ,
   но сюрпризы любит преподнести.

   - Пристегните ремни, - разбудил голос стюардессы.
   Её соседи засобирались. Видимо, Братск. Предложили всем на часок прогуляться, самолёт пойдёт на заправку. Толик ждал её у трапа.
   - Пойдём в здание, здесь не жарко.
   Серое низкое здание аэровокзала было рядом. Захотелось выйти на противоположную сторону, в сумрачном свете фонарей предстали точно такие же невзрачные строения.
   - Братск большой город? - Поинтересовалась она.
   - Скорее большая деревня, чем город.
   - Ты был здесь?
   - Да, как-то Свердловск не принимал почти полдня, пришлось заглянуть внутрь, красоты в нём нет, не то, что Владивосток, сама увидишь. Твои соседи не в Братске, случайно, выходят?
   - Нет. До конца, - соврала она, подумав, - успеет ещё надоесть.
   Снова посадка, снова "пристегните ремни". Она пересела в пустующем ряду к иллюминатору. Город внизу светился огнями, территория была довольно большой.
   - Разрешите поспать с вами рядышком? - Знакомый насмешливый голос отвлёк её от просмотра. - Не смог отказать себе в удовольствии занять опустевшее местечко, - голубые глаза не скрывали желания повеселиться.
   - Летние ночи не для того, чтобы спать, - расхохоталась она откровенно.
   - Меня Дмитрием называют.
   - Аксана.
   - Редкое имя.
   - Единственное, - смеялась она.
   - Нет, я слышал уже такое.
   - Слышал, но не видел.
   - Имя можно ещё и видеть? Может покажете? Заинтриговали.
   - Как по вашему по буквам выглядит моё имя?
   - О-к-с-а-н-а.
   - Это такое, Дмитрий, как вы раньше встречали, а моё начинается на букву "А".
   - А-ксана? Но это же грамматическая ошибка!
   - Да, отец назвал, в ЗАГСе оказалась неграмотная женщина, вот так и сделали меня единственной в своём роде. И неповторимой.
   - Это точно, что имя, что внешность.
   - У меня есть ещё много редких атрибутов, - смеялась она, не переставая.
   - Если бы не встреча в аэропорту, сейчас я бы назвал вас хохотушкой.
   - Это у меня только по ночам бывает. Вы ведь тоже повеселиться не прочь, я ещё в Свердловске заметила.
   - Так ведь Бог весёлых любит.
   - Вы верите в Бога?
   - Жизнь заставила и в Бога поверить, и в чёрта. А вы во что верите?
   - Только в себя и в свои карты.
   - И что, карты правду говорят?
   - Мне -- да.
   - А позвольте узнать, почему ваш знакомый не рядом?
   - Отсадила, чтобы не метлешил перед глазами, - продолжала она дерзить.
   - Вот как! А он меня не побьёт? - Хохотали глаза его.
   - Он гораздо проще вас.
   - А вы проницательны... и язычок у вас на месте... Интересное у нас знакомство.
   - Мы ещё не знакомились.
   - Так это всё -- враньё? Такая молодая, никогда бы не подумал, - иронизировал он.
   - А что враньё? Враньё -- это тоже прелестные оттенки жизни. Может что-нибудь про себя соврёте?
   - Да у меня как-то эти прелестные оттенки в далёком детстве ещё растерялись.
   - Так тренировки-то надо почаще проводить, забытые рефлексы мозга всегда восстановить можно, если они были. Лениться только не надо.
   - Однако, - хохотал он, - вы просто восхитительная особа. Даже психология вам не чужда.
   - Всё, - смеялась она, - откровенничать с вами больше не буду, мне это как бы ни к чему.
   - Нет уж, А-ксана, поговорите со мной, я просто помолодел рядом с вами.
   Она обратилась к иллюминатору. Он не мешал. Внизу, куда ни глянь, сплошные огни.
   - Надо же, с такой высоты просматриваются. Неужели столько городов пролетаем? На карте я не видела таких больших, да так часто.
   - Это не города... Это пожары... Каждое лето вся тайга пылает, и с севера до юга, и с востока до Урала. Ночами очень хорошо видно.
   - Это что, леса горят? - Не смогла она скрыть волнение.
   - Вы неравнодушны к лесам?
   - Неравнодушна. И что, не тушат?
   - Кому тушить-то... Людей-то здесь нет... Ни дорог, ни техники, ни жилья.
   - А кто поджигает? - Она уже не смеялась.
   - Кто его знает... Может самовоспламеняется... Может БИЧи... Может молнии...
   - Кто такие БИЧи?
   - БИЧ -- это бывший интеллигентный человек, сознательно ушедший от цивилизации. Для них здесь простор, у каждого своя территория, у каждого свой принцип жизни. Говорят, даже из Китая полно.
   - А как же граница?
   - Это -- формальность, здесь ведь паспорта не нужны. Да и граница с братским Китаем -- не граница, а одно название.
   - А вы живёте на Дальнем Востоке?
   - Да, в Приморье.
   - В каком ведомстве работаете? - Решилась она задать вопрос.
   - Военный я. Автотранспорт.
   - А при чём Урал? - Уточняла она.
   - Служба. Командировка.
   - Понятно, - вздохнула она.
   - Ну вот, А-ксана, стоило коснуться вам неприятностей жизни, и улетучилась молодая весёлость. Так ведь быстро можно прелестные оттенки жизни-то растерять, - улыбался он. - Не теряйте своего задора. Жизнь, она ведь идёт своим чередом, хоть смеёшься ты, хоть плачешь. Лучше всё же, когда улыбка рядом.
   - Да, - разглядывала она своего спутника, - ваши глаза сумели не растратить улыбки жизни. Мне есть чему поучиться.
   - Сколько ж вам лет?
   - Двадцать пять скоро будет.
   - Может перейдём на "ты"?
   - Да, так проще.
   - Я в свои двадцать пять третий раз пытался жениться, и опять не сумел, - вздохнул он.
   - Может судьба такая, ей виднее, - проговорила она, - просто не надо делать из этого общепринятую трагедию.
   - Интересное у тебя умозаключение. Можно даже принять за основу, если жить, как БИЧи, вдали от законов людской морали.
   - Вот и получается, что враньё -- это необходимый компромисс, который помогает человеку выжить среди людей, адаптироваться в обществе. Но только с судьбой -- это неподходящий вариант, попробуй с ней поиграть -- согнёт, лучше с ней советоваться, договариваться.
   - Пробовала?
   - Пыталась. Понять пыталась.
   - А где ты работаешь?
   - Нигде.
   - Нигде? - Изумился спутник.
   - Нигде. У меня судьба такая, - опять смеялась она. - Женщина рождена не для работы, а для любви, а у меня все данные, говорят, для этого.
   - А на что живёшь? - Смеялся и он.
   - Пусть мужчины работают, а те из них, кто не умеет любить, а их большинство -- меняют деньги свои на взаимность.
   - Опять врёшь!
   - Если только чуть-чуть, зато с судьбой не спорю и живу весело.
   - А жёны их тебя камнями не забрасывали?
   - А жёны меня любят больше, чем их мужья, - хохотала она, - я ведь не совсем уж дура.
   - Жизнь не такая уж простая...
   - Мы сами её усложняем.
   - И ты даже не пыталась после школы учиться?
   - Вы меня недооценили, Дмитрий, я окончила техникум связи, а потом ещё и институт, семь лет науки постигала, и любовь с враньём мне при этом помогали.
   - У нас в части такие специалисты нужны. Поедем со мной? Будешь и в любви, и в деньгах купаться.
   - К сожалению вашему, я военных не очень жалую. К тому же у меня здесь другие цели.
   - Может скажешь, какие?
   - По крайней мере среди огромной массы людской я жить не намерена.
   - Может ты намерена бичевать?
   - Нет, конечно, я не фантазёрка, хотя с этой категорией людей мне не помешало бы познакомиться. Эта тема для меня нова, стало быть интересна, а свои интересы я без внимания не оставляю.
   Гул мотора заметно изменился. Стюардесса показалась перед пассажирами, "Пристегните ремни".
   - А куда ты сейчас путь держишь?
   - Сначала -- Владивосток, отдохну после института месяца два, на пляжах позагораю, по ресторанам, по магазинам похожу, с достопримечательностями познакомлюсь, с людьми, знакомых заведу -- столица как-никак.
   - Возьми меня в провожатые.
   - К сожалению, первый танец я уже пообещала.
   - Жаль. Так хотелось к молодости прикоснуться.
   - Не притворяйтесь вампиром, на лице у вас совсем другая маска.
   - Я так и не понял, где правда, а где ложь в сегодняшнем разговоре, - засмеялся он.
   - Это комплимент для меня, - улыбнулась она благодарно.
   - Ну что ж, А-ксана, удачи тебе в достижении целей. Рад был познакомиться. Бог даст, может свидимся когда. Мне в Хабаровске выходить.
   - Спасибо. Счастливо.
   Вот так за разговорами промелькнула ночь. Выйти не попросили, и она более часа на своём месте спала в прямом смысле этого слова. Она не слышала, как снова взлетали, как потом садились. Проснулась от прикосновения стюардессы:
   - Полёт окончен, прошу покинуть салон самолёта.
  
  
  

х х х

  
  
   Причесавшись на ходу, она ступила на трап. Солнце встречало. Толик подал руку. Высокий, худощавый, он уверенно шагал рядом, объясняя про местное время, про транспорт городской, про погоду. Она же, пытаясь проснуться, делала вид, что слушает, и впитывала в себя мягкое влажное тепло воздушной массы, согревающей тело после застойного самолётного холода. Вместе с потоком людей они вошли в здание аэропорта, такая же толпа была встречающих. Многие задержались для получения багажа, он же, крепко взяв её за руку, вёл в другой конец вестибюля.
   - Нас здесь не выпустят. Город-то закрытый. Приходится немного хитрить.
   - Почему не выпустят?
   - Выпускают только тех, кто здесь непосредственно живёт, тех, кто прописан.
   Теперь она сосредоточилась, надо будет запомнить все тонкости прохода в город окольными путями.
   - А если я захочу войти со стороны города, как быть?
   - Точно так же.
   Миновав все переходы вокзала, оказались в самом его тупике.
   - Куда направляетесь, молодые люди? - Остановил их дежурный служащий.
   - Мы проездом до Уссурийска, нам в город не надо, - чётко сказал её спутник, подавая открытый паспорт с вложенной пятирублёвкой.
   Тот посмотрел прописку, видимо, взял купюру, и молча выпустил их из здания, с неё ничего не требуя.
   - Ну вот, теперь мы во Владивостоке. С прибытием, Ксюша, в столицу Приморского края! - Смеялся он. - Давай остановимся на минуточку, морса выпьем, и решим, что делать дальше будем.
   Морс клубничный был очень кстати. Присесть было некуда, всюду всё заполнено людьми, и, поставив поклажу меж собой, они по глоточку наслаждались вкусом напитка, улыбаясь друг другу.
   - Выспалась в пути-то?
   - Некогда было, - засмеялась она.
   - Шутишь. Мы сейчас дождёмся автобус, народу будет очень много, готовься стоять на ножках, до города ехать более получаса, но другого пути нет. На такси с нас сдерут в стократном размере, думаю, не стоит их баловать. Согласна?
   - Конечно, ты здесь хозяйничай, я только приложение.
   - Ну, так как? Проведём месяц во Владивостоке?
   - Хорошо. При условии, что я не испытаю неприязни со стороны твоих родственников.
   - Об этом не беспокойся, все они вполне нормальные люди, никто тебя не обидит.
   - Может ты мне расскажешь и покажешь, откуда идёт транспорт до Уссурийска?
   - Обязательно даже. На автобусе мы доедем до автостанции, оттуда же идут автобусы и до Уссурийска. А рядом с ней и железнодорожный вокзал, тоже идут поезда мимо Уссурийска до Хабаровска. И автотрасса, и железная дорога тянутся рядышком вдоль границы с Китаем, почти как река Уссури до впадения в Амур. Пойдём.
   Народу в автобусе действительно было, как селёдки в бочке, и им пришлось поневоле просто слиться в объятиях. Тела знакомились друг с другом. Его вездесущие руки то и дело протискивались со всех сторон, оберегая от прикосновений чужих тел. Этому наслаждению она не могла противостоять.
   От автостанции они начали круто подниматься вверх по улице, довольно круто, и через десять минут она уже остановилась, запыхавшись.
   - Другого-то пути нет? - Смеялась она своей беспомощности.
   - Нет, Ксюша, здесь только или вверх, или вниз.
   - А как же машины ходят?
   - А они по спирали вокруг сопок двигаются.
   - А автобусы что, не ходят?
   - Автобусы высоко не поднимаются, они только внизу, между ними связь поддерживают, между разными районами. Посмотри.
   Она огляделась. Белоснежный город уже открылся взгляду. Он, как картинка, обозначился множеством остроконечных вершин с укрепившимися на склонах многоэтажками. То одиночные, то группами, на фоне синего неба они, казалось, парили между небом и землёй. Шумные вокзалы остались внизу, а здесь было не многолюдно. Старинный тротуар из природного камня прямым ходом стремился только вверх, пересекая дороги, минуя высотки. С одной стороны его была плотная непрерывная стенка чуть больше человеческого роста, на которой нет-нет да появлялись бетонные двери со старыми ржавыми замками.
   - Это что, гаражи что ли?
   - Нет, это ещё со времён войны с Японией стоят подземные укрепления, эту достопримечательность мы ещё рассмотрим с тобой.
   Они всё поднимались и поднимались, а горизонт всё расширялся. Куда ни глянь -- белоснежный город под синим небом на восторженных вершинах. Неописуемо!
   - Правда, красиво?
   - Да. Необыкновенно красиво, просто картинка! Никогда такого чувства красоты не испытывала.
   - А ты где-нибудь ещё бывала?
   - Много где.
   - Были красивые места?
   - Мне Киев очень понравился, широкий, просторный, весь утопающий в зелени, метро там необыкновенное. Ленинград со своим музейным богатством и необыкновенной застройкой тоже оригинальный город. Всё. Остальные -- нагромождение бетона, смотреть не на что.
   - А в Москве была?
   - Да, много раз, в основном проездом. Никогда там не хотела задержаться, не знаю , почему.
   - Ну вот, мы и добрались почти.
   - Сколько ж времени мы поднимались? - Смеялась она.
   - Полчаса.
   - Всего-то! Мне показалось, что полдня.
   - А вниз спускаться десяти минут хватит.
   - Интересно, а из чего все дома-то белые?
   - Здесь глина такая. И песок такой есть. Так что всё просто.
   - Мы ведь достаточно высоко, а почему нигде моря не видно?
   - Из-за сопок не видно. Море много ниже, но оно совсем рядом, сама увидишь.
   - Понятно.
   - Давай-ка заглянем в магазин, неудобно с пустыми руками в гости заявляться.
   Вошли в небольшое прохладное помещение магазина. Она присела на удобную широкую скамью у входа, пока он что-то там покупал. Она не хотела даже проявлять интереса к ценам, чтобы не травмировать себя больным вопросом. Она должна только радостно отдыхать, и ничего больше. Она может позволить себе устать только от отдыха.
   Он открыл ключом дверь, ответив на направленный молчаливый взгляд:
   - Однокурсник дал от своей однокомнатной. Остался на лето в Свердловске. Влюбился. Проходи, будь, как дома. Здесь тапочки есть.
   - У меня свои.
   - Я сейчас быстро сполоснусь, а потом приготовлю перекусить, пока ты моешься. А потом, наверное, с дороги отдохнём. Согласна?
   - Хорошо.
   Пока он мылся, она достала из пиджака его паспорт, чистую простую тетрадь из кармана своей сумки, быстро списала полностью все его данные, включая прописку до Свердловска. Потом она ещё уточнит сегодняшний адрес. Достала свои тапочки, ситцевый халатик. Всё. Два приличных платьишка решила не показывать. Тетрадочку убрала на самое дно сумки, подальше от любопытных глаз, курточку свернула и тоже убрала под молнию, сумку поставила к стенке на со всех сторон видное место, положила на неё свои тряпичные туфельки заметным образом, чтобы уточнить его любопытство к чужим вещам. Деньги у ней были в трёх разных местах пришиты, кроме карманных в куртке.
   - Замечательная водичка. Иди, осваивайся.
   Помидорный салат, чай, белый хлеб , горячая колбаса были на кухонном столе.
   - Я вот тут бутылку рома обнаружил, давай капнем чуть-чуть в чай, оно полезно и вкусно будет. Пробовала когда-нибудь?
   - Ни разу.
   - Тебе понравится. Устала?
   - Устала, честно говоря.
   Действительно, чай с ромом ей понравился. Он покрутил колёсико маленького радио, стоявшего на холодильнике рядом со столом, и обстановку разрядило музыкальное сопровождение почти молчаливого обеда.
   - Ты тут прибери со стола, а я пойду постель проверю, - он смотрел на её реакцию.
   - Ладно, - улыбнулась она.
   Помыла посуду. Холодильник был отключен и пуст. Отметив взглядом, что к её вещам в прихожей никто не прикасался, прошла в комнату -- столик журнальный, два кресла около него, телевизор у окна напротив, открытая дверь на балкон, небольшой плательный шкаф, расправленный диван с чистой простынью, прикрытой светлым покрывалом.
   - Он что, один тут живёт, друг твой?
   - Один обитает. Молодой ещё. Родители квартиру купили, как с армии пришёл.
   - Сколько стоит?
   - Вроде пятнадцать тысяч.
   Она вышла на балкон и захлебнулась от увиденного:
   - Господи! Высота-то какая! Внизу даже улиц не видно! Зато напротив -- соседние вершины и солнечные зайчики, отражающиеся от стёкол домов.
   - Ксюша, - обнял он её за плечи, - нравится тебе здесь?
   - Да, не перестаю удивляться. Дух захватывает от высоты, - она повернулась к нему.
   И всё. Они уже были единой капелькой во взвешенном этом пространстве, полностью отдавшись на волю природы.
   - Ксюша, милая, скажи, мы будем предохраняться? - Шептал он, разгорячённый.
   - Сегодня и ещё три дня -- нет, не будем, а там видно будет, - отвечала она между поцелуями.
   И сильные руки тут же оторвали её от пола. Последняя связь с твёрдой землёй покинула её.
   Проснувшись, она осторожно выбралась из его объятий, сполоснулась горячей водой, накинула плавочки, халатик. Вскипятила чайник, обнаружила картошку, лапшу, тушёнку, решила сварить супчик.
   - На этой картошке с тушёнкой можно прожить целую неделю.
   А он всё спал. Она взглянула на его часы, оставленные на журнальном столике -- семь часов скоро, видимо, вечера. Надо его будить, пусть ночью спит. Включила телевизор, шли местные новости. Странно, усталости, как не бывало. Ещё вчера в это время она была за несколько тысяч километров отсюда. Ни одна душа в мире не беспокоилась о ней сейчас, но она совсем не чувствовала себя оторванной от мира сего и, тем более, одинокой. Наоборот, весь мир у её ног, все радости, вся возможная красота около неё, вокруг неё, внутри неё, а это -- огромная энергия, питающая её, это -- её сила.
   - Толя, - присела она рядышком, - пора вставать, ночью спать будешь, - она сквозь пальцы пропускала его жёсткие чёрные, как смоль, волосы, прощупывала уши, водила рукой по лицу, пока он не открыл смеющиеся светло-серые глаза.
   Прижав её голову к своей волосатой груди, долго не отпускал.
   - Вставать, говоришь, надо? Ладно, уговорила.
   - А я супчик с тушёнкой сварила, - выкарабкалась она из его рук. - Есть будем?
   - Будем, - смеялся он. - Помоюсь только. Отвернись, пожалуйста.
   Она вышла на балкон. Потом, прибрав постель, занялась кухней.
   - Может нам холодильник заполнить?
   - Не мешало бы, - подтвердила она, - всё экономней будет.
   - Вот сейчас перекусим и займёмся этим нехитрым делом, чтобы в следующие дни на это время не терять.
   - А что завтра будем делать?
   - А завтра с утра до вечера на море будем, там и выспимся.
   - Очень хорошо, - улыбалась она.
  
  
  

х х х

  
  
   Да, хорошо вниз идти! Душа ещё вверху, а ноги -- ниже, ниже. Не доходя до вокзалов, свернули на широкую улицу в тени насаждений, совсем немноголюдную.
   - Здесь так мало народу, не то, что в Свердловске.
   - Так все на работе. А в Свердловске учащиеся болтаются, учебных заведений-то сколько, да все пригороды в магазинах. А здесь городов-то во всём Приморском крае десятка не наберётся, и те далеки друг от друга. Кому только приехать-уехать, на вокзалах трутся.
   - Понятно.
   - Ксюша, а у тебя что, кроме рубашки и джинсов ничего нет?
   - Толя, я же сирота, родителей нет, старая бабушка прошлого века рождения, да брат семейный. Есть пара футболок ещё.
   - Давай зайдём в магазин, может подберёшь что поприличнее, я ведь ресторан тебе обещал.
   - Давай зайдём, может и правда купим.
   Выбор был. Она примерила летний костюмчик из трикотина с коротким рукавом. Широкие неправильной формы салатные полосы перемежались с такими же белыми в сопровождении тонких тёмно-зелёных прерывающихся полосок. Но интересен он был тем, что шли они ни слева направо, ни сверху вниз, а по диагонали. Юбка слегка расширенная внизу, у блузки распашной воротничок и разрезы на боках, плюс поясок с одной стороны салатный, с другой -- белый с тёмно-зелёной прожилкой. Его можно и в ресторан, и на работу, и просто так ходить хоть каждый день, и недорогой совсем.
   - Ну, как? - Спросила она.
   - Совсем другое дело, Ксюша. Сколько стоит?
   - Двадцать два рубля.
   - Всего-то! Мне это нравится, - смеялся он.
   - Толя, может соднова босоножки купим?
   - Нет проблем. А купальник-то у тебя есть? На пляж ведь идём.
   - Купальник я захватила. Старенький, правда.
   - Нет, давай уж лучше и купальник купим, вдруг твой старенький развалится на пляже, - смеялся он.
   Вот так с пакетом новых покупок они и поднялись на небольшое возвышение в конце улицы. Асфальтовая дорожка оборвалась, и глазам открылось синее водное пространство. До самого горизонта! Ничем не помутненная водная гладь! Сзади утреннему солнцу было ещё далеко до зенита. Она стояла и хлопала глазами. Пустынный песочный пляж простирался далеко в обе стороны, и -- ни одной живой души!
   - Свердловчан бы сюда, - засмеялась она, - всю воду бы давно перемутили. На пляже бы места не осталось свободного.
   - Красиво, правда?
   - Слов нет. Прекрасно! Мы что, одни будем загорать?
   - Может кто ещё и появится, - улыбался он.
   - Я без купальника буду, - хохотала она.
   - Не стыдно будет, если кто увидит?
   - Нет! Я ж с Урала. Первый раз такое вижу, - продолжала она веселиться. - Не могу поверить, что людей нет на такую красоту посмотреть. Может подвох какой? - Заглядывала она ему в глаза. - Может вода ледяная?
   - Иди попробуй, - смеялся он.
   - Нет. Всё по порядку, сначала раздеваемся, всё равно ведь загорать целый день будем, - говорила она, скидывая с себя одёжку, - даже если вода холодная, я отсюда до вечера никуда не уйду. - Ступила босыми ногами на бархатный песок. - О! Как хорошо моим ногам!
   - Пойдём ближе к воде, - он снимал свои туфли с носками.
   - Кто первый в воду? - Вопрошала она. - Или рано ещё?
   - Нет, сейчас в самый раз, - смеялся он, радуясь её восторгам.
   - Меня акулы не съедят?
   - Нет, здесь их нет, - он скинул с себя рубашку.
   - Я без тебя не пойду, - осторожничала она, не доверяя обманчивой действительности. - А ты плавать умеешь?
   - Умею, - смеялся он, скидывая брюки. - Показать?
   Он схватил её на руки, и с разбегу они плюхнулись в воду. Она вынырнула, вздохнула, нащупала ногами рассыпчатый песок, и замерла, не поверив своей коже -- вода была, как парное молоко, мягкой, тёплой, даже горячее парного молока. Увидев, что он вынырнул далеко в море, подпрыгнула, нырнула поглубже, открыла под водой глаза -- песчаное светлое дно, как на ладони, без единого камушка, без единой соринки, просто подводный рай. Вынырнула, он уже плыл ей навстречу, улыбаясь.
   - Ура! Ура! Ура! - Кричала она, повиснув у него на шее. - Ура!
   - Успокойся, весь город сбежится посмотреть, что случилось в тихой заводи, - смеялся он.
   Но она успокоиться не могла, кувыркалась вокруг него, отплывала, ныряла, и всё кричала, и кричала невесть что, выравнивая свою энергетику. Наконец, устав, обессиленная, доползла до края, и так и осталась в воде, не желая выходить.
   Она только почувствовала, как он стягивает с неё плавки.
   - А может это водой смывает? - Засомневалась она, смеясь и переворачиваясь.
   - Ты же этого хотела, - шептал он, полуплавая над ней и увлекая своим естеством на глубину.
   Только бёдра были вместе, а тела метались по воде от внезапно нахлынувшей страсти. Она казалась себе игрушкой в его руках, которые легко делали с ней всё, что хотели, и она подчинилась этой силе.
   Он на своих руках вынес её из воды и опустил на тёплый песок. Она не смотрела на него, лежала с закрытыми глазами, а горячее тело клокотало:
  
Страстно желаю всё вновь повторить!
   Страстно желаю любить и любить!
   Сердце отдам, отдам всю себя,
   чтобы почувствовать снова тебя.
   Тебя и себя!
   Ноги, сплетаясь, ищут покоя...
   Губы, касаясь, от жажды горят...
   Нежные руки гладят обоих...
   Тела, извиваясь, хотят и хотят
   раствориться в друг друге, слиться в одно,
   не видеть, не знать никого, ничего...
   Лишь слышать биение крови взаимно...
   Но страсти мгновенье, как ты не длинно!

   Не вставая, перекатилась в воду, так и осталась в ней, как была, без плавок. Вдобавок развязала и лифчик, выбросила из воды.
   Ей показалось, что она на некоторое время вздремнула. Открыла глаза. Он сидел перед ней наполовину в воде и улыбался.
   - Я желаю здесь бичевать, - засмеялась она.
   - Здесь БИЧей нет, - заявил он, - город-то закрытый, тебя через день бичевания выдворят за его пределы.
   - Так вот почему здесь совсем нет народу! И шума никакого. Всех выдворили! И, вообще, у меня такое чувство, что за нами сейчас наблюдают, даже кожей чувствую что-то подозрительное.
   - Не сомневаюсь. Даже уверен.
   - Откуда?
   - И с сопок, и с моря.
   - С какой стороны?
   - Со всех сторон. Здесь вокруг граница, - смеялся он, - сидят сейчас дежурные, рассматривают нас, похохатывают пока.
   - Врёшь!
   - Нет, это истинная правда, - улыбался он.
   - Не может быть!
   - Может. Так оно и есть.
   - А что у них на сопках за аппаратура такая?
   - Самая что ни на есть серьёзная, до Японии просматривает.
   - Да ты что!
   - Да. Вот.
   - Тогда не будем из себя шпионов строить, - засмеялась она, - будем любовью заниматься, - и повалила его в воду.
   За весь день на пляже пару раз появились мамы с ребятишками, да под вечер стайки молодёжи пришли покупаться.
   - Я думала, что в таких местах только Боги живут, - говорила она на обратном пути. - Знаешь, я была на Чёрном море, на Каспийском, на Рижском взморье, и везде за день так уставала, что еле добиралась до постели, а сегодня я в такую гору поднялась -- и хоть бы что! Мы даже крошки во рту не держали с самого утра. Легко-то как! Себе не верю.
   - Здесь недалеко от дома, хорошая ли, не знаю, столовая есть. Сейчас надо поесть обязательно, чтобы ты на меня ночью не обижалась, - засмеялся он, - вдруг сбежишь.
   - Как скажешь, - смеялась она. - Куда бежать-то? На пляж разве? Так и там ни одной живой души даже днём-то нет. Никто дороги на выход не покажет.
   Он набрал полный поднос, она -- кусок мяса отварного, чай с лимоном, ватрушку и кусочек масла.
   - Ты ешь, как цыплёнок, - смеялся он, - тебя не трудно содержать.
   - Привыкла не распускать желудок в институте.
   Вечером она постирала свою клетчатую рубашку, обои плавки, купальник, его рубашку, повесила на балконе, и весь вечер они рассматривали себя.
   - Вроде целая пока кожа. Не сгорела. Завтра точно без купальника буду загорать, ни к чему мне белые полоски.
   - У тебя хорошо, уже загар был, а я немного покраснел.
   - Завтра туда же пойдём?
   - Нет, завтра мы пойдём в другую сторону. В сберкассу надо заглянуть, мне с леспромхоза сюда деньги переводят, так удобнее, хоть туда едешь, хоть обратно, в любой момент по пути.
   - А что не сразу в Свердловск?
   - Так я там всё истрачу, а здесь целее как-то. Да и учиться без лишних денег легче, с толку не сбивают. К тому же мне ещё за пушнину иногда поступления бывают, сейчас, правда, редко. Да и должники мои этот счёт знают.
   - И много у тебя должников?
   - Да есть. Проверить надо, кто рассчитался.
   Как-то не понравился ей этот разговор, на хвастовство похоже, но виду не подала.
   Утром, погладив постиранное, приготовив завтрак, она будила его:
   - Ну и любитель ты поспать. Я уже все дела переделала, уже скучно стало. Вставай, солнце уже высоко. Надо будет сегодня купить мыло разное и порошок стиральный.
   - Хозяйственная же ты девица, - смеялся он, потягиваясь. - Я же на каникулах, отлежаться хочется за весь год.
   - А то вернётся твой друг, а в квартире шаром покати, даже умыться нечем.
   - Ты опять сегодня в джинсах. А почему новый костюм не одела?
   - Я пока в нём в ресторан не схожу, носить не имею права, - смеялась она. - Я все свои наряды, даже плавки новые, в ресторанах обмываю.
   - И часто это бывает?
   - Два раза за всю жизнь только и пришлось, - хохотала она, и добавила, - плавки сменить.
   - Умеешь же ты развеселить! - Захохотал он.
   - Жизнь -- штука весёлая.
   - Это, с какой стороны посмотреть.
   - А ты на всё сверху смотри, виднее будет, - веселилась она.
   Сегодня она решила свою клетчатую мужскую рубашку сменить на вязаную льняную футболку телесного цвета, приобретённую когда-то в Прибалтике, открытую, без рукавов, плотно прилегающую к телу. Они шли по знакомой дорожке вниз к вокзалам.
   - Пока ты в сберкассе, я здесь по киоскам поброжу, на мелочи посмотрю. Ладно?
   - Ладно.
   Она быстрёхонько сделала круг по прилегающим товарным прилавкам и задержалась у одного ларька. Здесь были выставлены за стеклом всевозможные карты. У ней всегда была с собой старенькая колода карт Таро, а здесь "Золотая колода" притягивала взгляд. Она попросила посмотреть, открыла коробочку -- да, атласные в цвете золота, вдобавок толстенькая книжечка "Всё о Таро" с хорошим крупным текстом.
   - Интересно сравнить свои знания с предлагаемой теорией!
   В джинсах она носила с собой десятку, но тратить её пока не собиралась. Потом обратила внимание на нечто новое -- "Индийские карты", таких она никогда не встречала, даже слыхом не слыхивала, попросила посмотреть. В коробочке оказалась брошюрка на сорока восьми листах и двадцать пять ярких цветных квадратиков, изображающих всевозможные предметы, орёл, весы, молния..., причём разделённые полями на четыре части каждая. Открыла брошюрку, "событийные карты" уловила по тексту, её заинтриговало. Вернув всё продавцу, ничего нового больше не нашла. А друга всё не было. Стала смотреть дамские сумочки, она давно мечтала иметь эту необходимую вещь, но как-то всё не получалось. Долго перебирала, ища подходящую, заглядывала внутрь каждой. Нужна лёгкая, мягкая, и чтоб через плечо можно было перекинуть, и, если хочешь, в руке держать. Перешла на другую сторону торговых рядов и -- увидела! Она висела высоко в самом углу на длинных тонких двойных жгутиках, под чёрный лак, со множеством замочков. Попросила посмотреть. Внутри оказался простой безо всяких прибамбасов пакет такого же качества, что и сумочка, ещё кошелёк! Ура! Этого у ней тоже пока не было в личных вещах. Со множеством отделений! Было во внутреннем кармашке круглое зеркальце в чёрной закрывающейся оправе. Она сложила всё обратно и вернула сумочку на прилавок.
   - И что на этот раз вы хотели бы приобрести? - Услышала рядом насмешливую иронию.
   - Вот, сумочка понравилась. Должна же я какую-то память о Владивостоке с собой захватить, - уставилась она на него, улыбаясь своей неотразимой улыбкой.
   - Дай-ка я сначала оценю. Которая?
   - Вот эта.
   - Ну-ка, накинь на плечо.
   - Она мягкая, и с кошельком, и с зеркальцем, и там ещё сумка в ней хозяйственная, - просил, не стесняясь, её взгляд.
   - Хорошо. Сколько стоит наша сумочка? - Обратился он к продавцу.
   Расплатившись, он ещё раз осмотрел свою даму со всех сторон.
   - Теперь довольна?
   - Не совсем, - удручённо произнесла она.
   - Не совсем! - Остановился он, удивлённый.
   - Толя, мне ещё надо два рубля и сорок копеек, - тихо сказала она.
   - Зачем так "много"? - Захохотал он.
   - Мне две книжки надо купить.
   - Залезай своей рукой ко мне в карман, - смеялся он, - там должно найтись столько.
   Так она положила в свою сумочку две колоды новых карт.
   - Теперь я вполне экипирована для ресторана, - радовалась она искренне, взяв его под руку и прижимаясь. - Куда мы теперь направляемся?
   - Поедем посмотрим ещё один берег.
   - На автобусе?
   - Да, это в другой район.
   Солнце уже перешло зенит, когда её ноги ступили на мелкую белую гальку в голубой воде. Она лежала на спине в тихой спокойной воде с закрытыми глазами, едва шевеля пальчиками раскинутых рук, и наслаждалась теплом, ласкающим тело. Забылись радости покупок, отодвинулись ночные страсти, исчезли сомнительные подозрения о личности её спутника. Были только море, солнце на синем небе, и она, Аксана. Он тоже, накупавшись, лежал в воде на спине, прибитый к берегу. Они в этот раз мало разговаривали, ей не хотелось размениваться на театральные слова. Она отдыхала сегодня, полностью отдавшись природе.
   - Ты сегодня немногословна, - заметил он на обратном пути.
   - Да, что-то изменилось, не могу пока сама понять.
   А под утро ей приснился сон: "Её полупрозрачное тело было огромнейшей величины. Подошвы, увеличенные в миллионы раз, выставлялись из голубой воды на белые огромные камни. Очертание тела в бело-голубом купальнике, раскинувшееся на всю длину обозреваемой поверхности, омывалось морской водой. Голова и плечи слегка опирались на воздушную подушку далёкого горизонта. Поднятой рукой она легко прикасалась к ядру солнечного круга, не испытывая никакого ожога, так как другой рукой поливала её из ладошки морской водой, и голубые брызги падали сверху ей на лицо. Лёжа на спине, глазами она видела в своих ногах город Владивосток с его изумительными пейзажами на склонах, но он был почему-то много ниже уровня моря и казался совсем мизерным по сравнению с её телом. И солнце, и море, и берег были обычных размеров, а вот именно тело было необычно великим".
   Она уже хлопотала на кухне, а виденное во сне всё ещё стояло перед глазами.
   - Наверное, это состояние моей души, - улыбалась она самой себе.
   Зная, что дружок её будет ещё часа два спать, она убрала упаковочки с картами на самый низ своей походной сумки, оставив лишь обе брошюрки. Под молнию выложила и новый кошелёк -- это для больших денег, туда же убрала и кожаную хозяйственную сумку, снова заметно положила сверху на закрытую молнию свои тряпичные туфельки. В редикюльчик перекочевали расчёска и десять рублей из джинсов -- это теперь её постоянные спутники. Уселась за кухонным столом на восходящем солнце читать появившуюся литературу. Так как Таро было достаточно серьёзным, решила ознакомиться с событийными картами. Два часа пролетели, как один миг.
   - Толя, надо вставать, - гладила она его волосатые плечи, - сегодня облака появились. Большие. Я уже проголодалась.
   - У тебя аппетит появился! - Засмеялся он, не открывая глаз. - Это хороший признак. Облака, говоришь? Я ждал этого дня.
   - Что ты имеешь ввиду?
   - Сегодня мы купаться не пойдём, пусть кожа отдохнёт.
   - А что мы будем делать?
   - Сегодня у нас экскурсия.
   - Куда мы поедем?
   - Нет, Ксюша, сегодня мы до самого вечера ножками топать будем.
   - Мне походные туфельки одеть?
   - Если удобней, то -- да. А чтобы не устать, лучше не очень рано отправляться.
  
  
  

х х х

  
  
   Она, как всегда, направилась вниз.
   - Ксюша! - Окликнул он её. - Нам в обратную сторону.
   - Как? - Остановилась она.
   - Пойдём наверх, - улыбался он.
   - Опять в гору!
   - Да. Сегодня там нас ждут сюрпризы. На самом верху.
   - Так это ж целых... полчаса подъёма! - Глянула она вверх.
   - Нам спешить некуда, - смеялся он.
   Многоэтажки наверху располагались гораздо реже. Плывущие облака касались их, иногда полностью скрывая из виду. А дома были и ещё выше, и ещё. Она приостановилась отдышаться, оглянулась на пройденный путь:
   - Боже мой!
   Прямо на неё надвигалось огромное тёмное нечто! Хотелось закричать, но в горле от неожиданности пересохло. Это нечто упёрлось в её ноги, которых она уже не видела. Она опустилась на каменную дорожку, закрыв руками лицо и съёжившись в комок. Через некоторое время поняла, что никакого удара не последовало, открыла глаза -- ничего не видно, ни домов, ни солнца, ни тротуара, одежду на себе она не смогла увидеть, даже пальцев на руках. Приподнялась на трясущихся ногах и будто вынырнула на солнечный простор -- одна голова в воздухе, а ниже -- тёмно-серая муть, которая упёрлась в подъём и очень медленно начала обходить его со стороны.
   - Толя! Толя! - Кричала она. - Посмотри, я в облаке! Ног не видно!
   - А я уж тебя потерял, - хохотал он, - решил обратно спуститься, поискать, куда, думаю, запропастилась.
   - Не отходи от меня больше, - схватила она его за руку, - и уже, смеясь, - а если бы меня унесло?
   - Интересное чувство, правда? - Хохотал он. - Я, честно говоря, первый раз лет в двенадцать его испытал, до сих пор в памяти осталось.
   - Если б оно поменьше было, - смеялась она, оправдываясь, - а то ещё и чёрное. У меня до сих пор коленки трясутся.
   - Дай-ка я коленки твои пощупаю, - смеялся он. - Вот, смотри, опять прямо на нас летит. Давай дождёмся.
   И теперь, уже смеясь, она металась от одного облака к другому, пытаясь, если не попасть в него, то хотя бы коснуться рукой. В большинстве своём они были светлые, лёгкие, неощутимые совсем. Напрыгавшись вверх-вниз, из стороны в сторону, уселась от усталости прямо на дорожку и засмеялась. Нахохоталась до изнеможения. Он не торопил её.
   - Нет, мне этого никогда не забыть. Просто поверить не могу, что со мной сейчас было. Всё, истерика моя, кажется, прошла, - всё ещё смеялась она над собой. - Дальше вверх?
   Он молча взял её за руку, и они продолжали подъём. Появился ветерок. Когда дома кончились, они оказались на небольшом плато, в дальнем конце которого стояли низкие сараи. Здесь была зелёная трава, чего в городе, кроме как на газонах, не было.
   - Ой, смотри, цветок! - Удивилась она. - Смотри, ещё один. И ещё! На тюльпан похоже.
   - Это маки.
   - Маки?
   - Наши дикие дальневосточные маки, - улыбался он. - Ты ещё много цветов встретишь в Приморье, но это -- первые. Я тебе их дарю.
   - Их можно сорвать?
   - Сколько угодно, - смеялся он, - сейчас мы найдём их целую лужайку. Пойдём к краешку, посмотрим на город.
   Он на сей раз не отпускал её из объятий, и уже с поцелуями долго не давал подняться, наслаждаясь своим физическим превосходством. Они лежали на земле и смотрели в синее небо. Над ними иногда проплывало облачко, которое они трогали руками. А рядом цвели маки! И ни одна душа не потревожила их своим присутствием.
   - Давай-ка поднимайся, - сказал он, - на земле нельзя долго лежать.
   - Так она же тёплая.
   - Всё равно, вставай.
   Пришлось подниматься, а так не хотелось. Ещё с полчаса посидели на краешке, полюбовались городом сверху. Потянул холодный ветерок, и они отправились в обратный путь.
   - А это что там такое низкое? - Поинтересовалась она.
   - А это те самые хозяева военные, что границы осматривают, - улыбнулся он.
   - Это, что на море за нами следили? - Засмеялась она.
   - Они самые.
   - Как же ты посмел в их присутствии на меня наброситься?
   - Так они же в эту сторону не смотрят.
   - Откуда ты знаешь?
   - Знаю, они на том краю, туда и смотрят.
   - Я думала, у них большие сооружения с антеннами.
   - Они такие и есть, только под ними, в земле скрыты, а сараи, это так, для отвода глаз.
   - А ты в каких войсках служил?
   - Я? - Он задумался. - В артиллерии.
   Она почему-то усомнилась, что он сказал правду.
  
  
  

х х х

  
  
   На следующий день после завтрака она сказала:
   - Толя, в ближайшие четыре дня у нас -- строгий пост в личных отношениях, потом ещё пару дней -- с презервативами.
   - А потом?
   - А потом -- полная свобода. До месячных.
   - А как ты знаешь, когда можно, а когда нет?
   - Это я могу только женщине рассказать, это женский секрет, мужчине я этого никогда не открою.
   - А если я к тебе женщину приведу, расскажешь ей?
   - Расскажу.
   - Учтём сие, - улыбнулся он.
   - Что у нас сегодня по плану?
   - Сходим на песочный пляж?
   - Согласна.
   Вечером после столовой он, сославшись на невоздержанность свою, сказал, что ему эти три ночи легче провести вдали от неё.
   - Если ты не против, я могу и днём не появляться, все пути-дороги тебе известны.
   - Я согласна на всё ради моего спасения.
   Вот, что и требовалось доказать -- никакой любви, ни с её стороны, ни с его. У каждого свои интересы. Свобода личности. Этим и хороши случайные связи. Он оставил ей двадцать пять рублей, и она с улыбкой проводила его поздно вечером.
   Она никогда не болела одиночеством, выключила телевизор, повернула на пол-оборота ключ в двери, достала событийные карты и сделала их первый расклад. До поздней ночи, уже включив свет, она вникала в их содержание. И так все три вечера. Её ничего больше не интересовало. До обеда спала. До вечера на море балдела. Разменяла его двадцатипятирублёвку, купив мороженку, половину убрала себе в сумочку, остальные оставила на журнальном столике. И всё-таки она его перехитрила, сознательно отпустив погулять на все четыре стороны, и свою бесплодную репутацию не обнародовала, и легко дала понять, что он ей безразличен. Если это до него ещё не дошло, то позднее он в любом случае сделает этот вывод.
   Он явился поздно вечером ровно через трое суток. Не отказался от ужина и сразу -- в постель. Она не задала ему ни одного вопроса намеренно, не подчёркивая своего интереса. Только улыбалась, а душа её смеялась, не смеялась даже, а хохотала, когда он раскрыл пачку презервативов и вполне умело ими распорядился -- карантинные предосторожности при смене любовных похождений.
   И только через два дня театрально невинных будней на пляжах он вдруг сказал:
   - Ксюша, ты даже не поинтересовалась, где я пропадал трое суток.
   - Я совсем не собираюсь обременять тебя своими интересами, - чуть улыбнувшись ответила она вполне серьёзно.
   Видимо, он долго переваривал ответ, так как и вечером, и на следующее утро за завтраком не задал больше ни одного вопроса.
   - Что у нас сегодня по плану? - Как обычно спросила она.
   - Что-то пасмурно сегодня. Наверное, пора нам по гостям. Как ты думаешь?
   - Как скажешь, я готова, - улыбнулась она, - а то пакет с коньяком и с шампанским вторую неделю стоит. Конфеты поди уж растаяли.
   - Не должны. Здесь шоколад качественный.
   Белые кожаные босоножки на среднем каблучке, которые она не снимала, с каждым днём всё больше и больше нравились ей. Мягкие, удобные, точно по ноге, она просто не чувствовала их, очень удачной оказалась покупка. За десять дней и подошвы, и каблуки как новенькие, без единой потёртости, а ведь она в них и в поле, и в море, и по каменистым дорожкам целыми днями.
   По спирали спустились на другую сторону сопки. Вошли в пятиэтажку. Она запомнила адрес. Позвонили. Дверь распахнула пожилая приятная женщина.
   - Толик! Какими судьбами!
   - Проездом мы, Фаина.
   - Проходите, проходите.
   - Это Ксюша, тоже с института, на работу к нам едет.
   - Здравствуйте.
   - Здравствуй, Ксюша, проходи, не стесняйся, - тут же проводила её в дальнюю комнату напротив кухни, не давая опомниться, она едва успела сбросить с ног босоножки.
   Присела за столик в кресло и прислушалась к перебранке шёпотом у порога -- "Они же оба здесь!", "Ну и что?", "С ума сошёл! Мне-то что делать?", "Да интересно даже", "Они ж ночуют здесь!", "Мы-то уйдём, не беспокойся. А где они?", "В магазин ушли". И уже громким голосом:
   - Держи вот пакет, Фаина, это гостинцы. Как вы тут поживаете?
   - Да вот, гостей полон дом у меня сегодня. Серёжа с Галей приехали.
   - Да ты что! Хорошо посидим, значит. Давно с земляками не виделся.
   Оба прошли в кухню. Забрякала посуда. Слышался их весёлый разговор. Через некоторое время -- снова звонок в дверь. На этот раз Толик сам бросился встречать гостей.
   - Толик! - Удивился мужской голос.
   - Да, вот, проездом. Проходите, давайте сумки, мы уже на стол собираем, - добродушно говорил он, пронося сумки в кухню.
   - Здравствуйте..., - черноволосая девушка хотела было войти в комнату, но от неожиданности исчезла обратно.
   Все уже суетились в большой комнате, переговариваясь и накрывая на стол, а она сидела, ожидая очередного театрального действия, когда незнакомец присел на диван напротив.
   - Здравствуйте. Серёжа. - Просто сказал он.
   - Ксюша. Здравствуйте.
   - Из Свердловска?
   - Да. После института в "Приморсклес" по распределению на работу.
   - А мы все трое оказались из Заветного.
   - Я пока плохо знакома со здешней географией, - улыбнулась она.
   - Пойдёмте за стол, там уже готово всё, наверное.
   - Мне как-то очень неудобно, я вам помешаю, наверное.
   - Не бойтесь, мы ведь не злодеи, - легко улыбнулся. - Галя! Иди познакомься с гостьей. Не страшная она совсем! - И пояснил, - стеснительная у меня жена.
   - Здравствуйте ещё раз, - уже улыбаясь, очаровательным голосом сказала та.
   - Здравствуйте. Ксюша.
   - Пойдём, Ксюша, за стол, не стесняйся, мы простые, - совсем по-хозяйски протянула руки, поднимая её с кресла и проводя в комнату.
   На столе -- выпивка Толика и море еды, даже фрукты. Мужчины уселись вольготно на диване, они с Галей напротив, Фаина с боку.
   - Давай, Серёга, открывай шампанское, у тебя это лучше получается, - явно с лёгкой издёвкой командовал Толик, - да и коньяк соднова.
   - Так, кому что, девочки?
   Фаина от шампанского отказалась, так же, как и мужчины, а они с Галей пожелали только шампанское. Галя пододвинула поближе фрукты, Фаина начала с шоколада. Выпили. Ещё раз. Завязалась беседа про соседей, про работу, про родных. Аксана не принимала в нём никакого участия, оно и не требовалось, она просто слушала, без стеснения ела, смеялась вместе со всеми, этого было достаточно, чтобы не обращать на себя дополнительного внимания. Только на один вопрос Серёжи "Давно приехали?" Толик явно поспешил ответить "Три дня назад", это все заметили, не только она. Видимо, все знали о его способности хитрить, и к этой теме более не возвращались. Потом Серёжа вышел на балкон покурить. Толик, видимо, не собирался оставлять его одного -- тоже взял у него сигарету.
   - Странно, - думала Аксана, - до этого я не замечала его тяги к курению. Волнует его присутствие именно Сергея.
   Фаина прибирала немного на столе, и они с Галей, чтобы не мешать ей, отодвинулись на креслах к стенке.
   - Давно вы знакомы? - Начала разговор Галя.
   - В одном самолёте случайно оказались, - улыбнулась она, взглянув на неё.
   - Ксюша, будьте осторожны, - без предисловия начала та, - Толик плохой человек, не доверяйтесь ему очень-то.
   - Вы его хорошо знаете?
   - Я -- его бывшая жена, чай около десяти лет с деспотом прожила.
   Аксана внимательно посмотрела в красивые умные зелёные глаза говорившей.
   - Спасибо, - ответила она, - я достаточно пережила в жизни, чтобы понять вас с первого слова. Я и сама это заметила. Я ему не поддамся, поверьте.
   - Жаль будет ту женщину, которую ему удастся обмануть, хотя у него уже есть такая жертва, невестой себя называет.
   - А Серёжа там на балконе не пострадает сейчас от его навязчивости?
   - Серёжа хоть и простой, но стойкий парень, - и улыбнувшись, добавила, - у нас с ним уже дочка растёт.
   - Рада за вас.
   - Я и сама нарадоваться счастью своему не могу.
   - Он меня в ресторан приглашает.
   - Настаивай на самом дорогом, только "Золотой Рог", иначе он тебя совсем не оценит.
   - Поняла. Галя, пойдёмте с нами, мне скучно с ним одним.
   - Отчего же, можно сходить. Серёжа удачно пушнину сдал, деньги у нас есть. Когда?
   - Не знаю.
   - А возьми и пригласи нас всех за столом, он же не сможет отказать, - посоветовала она.
   - Точно, так и сделаю, - засмеялась Аксана. - А о чём они могут так долго говорить?
   - Да о пушнине и о деньгах, другие вопросы Толика не интересуют. Серёжа -- настоящий охотник.
   - А Толик?
   - Одно название. Ни охотиться -- правил не соблюдает, ни работать -- не хочет.
   - А как же его тогда учиться послали?
   - Да подальше с глаз долой, всё равно от него никакого толку.
   - Понятно. Нам, наверное, к столу пора, - улыбнулась она, взглянув в глаза своей собеседницы.
   - Да, чтоб не заподозрили в сговоре.
   Они пододвинули кресла к столу, и Галя ушла на кухню. Мужчины всё ещё болтали на балконе. Наконец, Толик приоткрыл плотную шторку и, увидев, что она одна за столом, тут же скомандовал:
   - Серёга, иди поухаживай за гостьей, а то она совсем заскучала.
   Он явно не хотел демонстрировать серьёзность их отношений, не дай бог разболтают в Заветном.
   - Ксюша, а вы кем работать будете?
   - Экономистом, наверное, - улыбнулась она. - А вы в Заветном чем занимаетесь?
   - Я простой охотник. Но это только в зимний период, а летом продаю свой товар помаленьку.
   - А летом что не охотитесь?
   - Так летом -- запрет на охоту, - объяснял он серьёзно, - да и пуха на шкурках нет, это считается уже браконьерством.
   - А как вы охотитесь?
   - В основном -- капканы.
   - И что в них попадает?
   - Соболь, норка, колонок. В основном они.
   - Интересно, даже посмотреть захотелось.
   - Насмотритесь ещё, раз в тайгу приехали.
   - О чём вы тут разговариваете? - Вмешался Толик.
   - Об охоте, - засмеялась она.
   Фаина поставила на стол жаркое, чистые тарелки. Продолжалась выпивка, закуска, просто обжорство. Мужчины с хозяйкой допивали коньяк, они с Галей по глоточку тянули шампанское. Когда все темы уже были обговорены, начали понемногу скучать.
   - Серёжа, а вы надолго здесь? - Спросила Аксана.
   - Дня три, и домой пора, там ведь ждут.
   - Галя, а давайте сходим в ресторан, должна же я после института, да ещё во Владивостоке, посетить хоть что-то стоящее. Мне сюда может много лет не придётся выбраться.
   Галя улыбнулась, посмотрев на Серёжу. Они, видимо, очень хорошо понимали друг друга, тот сразу ответил:
   - Почему не сходить.
   - Галя? - Смотрела она на неё.
   - Я согласна.
   - Фаина?
   - Ну что вы, нет, это без меня.
   - Толя?
   - Нет проблем.
   - Ура! - Коротко подвела итог Аксана. - Значит, идём в "Золотой Рог".
   - Почему именно туда?- Спросил Толик.
   - А потому, что на Урале знают только о нём, - смеялась она. - Теперь -- когда?
   - Так завтра, в субботу, самый подходящий вечер, - заметила Галя. - В понедельник нам с утра уезжать.
   - Там, наверное, заказ надо делать, - скорчил недовольную гримасу её дружочек.
   - Нам надо завтра с утра в ту сторону, по пути зайдём, сделаем заявку, - опять поддержала Галя идею.
   - Где и во сколько встречаемся? - Настаивала Аксана на завершении разговора.
   - Подходите сюда часам к шести, мы готовы будем, - брал инициативу Серёжа.
   - Всё, договорились. - Аксана, улыбаясь самой себе, взялась допить в фужере шампанское, ни на кого не глядя.
   Обратно Толик молчал всю дорогу, пытаясь привлечь внимание к своей проблеме. Аксана точно знала, что его терзает -- он потерял инициативу, и его тщеславие обострилось. Но она прикинулась дурочкой и всю дорогу смеялась и откровенно радовалась сложившейся ситуации.
   - Ура! Ура! Ура! Ура! - Напевала она, держа его под руку. - Завтра платье новое одену. Надоело уже в штанах ходить, полмесяца не снимаю. А ты в чём пойдёшь?
   - Да есть у меня в чемодане рубашка для такого случая, погладить только надо, - снизошёл он до ответа.
   Тяжело же он расставался со своими болячками, видимо, любил их больше всего на свете, больше самого себя. Вечером делал вид, что смотрит телевизор, а сам всё лелеял их и лелеял. А она на кухне включила радио и, подпевая, гладила на столе свой новый костюмчик, трусики, его рубашку и прочие мелочи, попавшиеся под руку. Потом взялась за мытьё полов, закончила в ванной. А когда заглянула в комнату, он, отвернувшись к стенке, видимо, делал вид, что спит. Она не стала его беспокоить, ей его болячки не нужны. Взяла свою брошюрку и принялась повторять пройденный материал, разговаривая потихоньку вслух, то размышляя, то радуясь и удивляясь, что такой умный текст попался ей под руку.
   - Вот ведь как! Оказывается, какая-то подсознательная система существует на самом клеточном уровне, которая функционирует в обход разума, передаёт информацию способами, недоступными интеллекту.
   Обратила внимание на один абзац: "С картами надо общаться регулярно, они постоянно должны чувствовать интерес со стороны их владельца. А умный их обладатель не должен игнорировать подсказанные советы и предложения". Аксана отлично помнила свою оплошность, которую допустила, когда влюбилась, чуть не бросила институт, укатив за своим осетином. А ведь Таро тогда настойчиво предупреждало о возможной развязке. Но она тогда гордо решила отмахнуться от нежелательного исхода, решила перехитрить судьбу -- ничего не получилось.
   - Да, мои карты -- моя суть. Мне без них -- никуда.
   Ночью начался дождь, сразу сильный. Она закрыла балкон, все форточки, и опять читала. Потом моргнул свет, послышались далёкие раскаты грома. Она выдернула из розеток холодильник и телевизор и быстро забралась в постель. Но глаза не закрывались, ждала грозу. Ещё часа полтора смотрела сквозь шторы на молнии и думала, что вот такие негативные люди, как Толик, и притягивают тяжёлые стихии. А может наоборот, стихия эта водно-огненная очищает, сметая весь разбросанный им негатив, спасая окружающих? После ухода грозы включила в работу холодильник и приказала себе:
   - Спать! Спать! Спать! Утро вечера мудренее.
   Утром после грозы мужчинке, видимо, полегчало, и он ласково занялся любовью, а может ей это спросонья показалось.
   - Что вчера со мной было?
   - Не только с тобой. С вечера всю ночь гроза бушевала. Я почти до утра уснуть не могла.
   Он первым встал, отдёрнул шторки, открыл балкон, поставил чайник, включил радио, занялся кухней. А она распласталась на животе и не могла оторвать головы от подушки.
   - На-ко вот, Фаина кофе баночку дала, попей, - принёс он в постель, - со сгущёнкой.
   - Я никогда ещё кофе не пила, только слышала, что такое есть.
   - Вот и попробуй. Смотри, после грозы небо какое чистое, и стёкла все промыло, и крыши сверкают.
   - Толя, а до Уссурийска билет надо заранее покупать?
   - На автобус можно за неделю.
   - А мы как поедем?
   - Не знаю. Надо будет расписание местных поездов посмотреть.
   - Я хочу числа двадцатого уехать. Мне ведь ещё до места надо будет добраться, с жильём всё утрясти, а на работу -- не позднее первого августа.
   - Как хочешь. Двадцатого -- так двадцатого.
   - Это ведь уже через неделю будет.
   - Не беспокойся, в начале недели всё узнаем, если надо, билеты купим. Плюс-минус один день не страшно. Полежи минут пятнадцать и поднимайся. Я поесть приготовлю.
  
  
  

х х х

  
  
   Вечером, он в приятной кремового цвета рубашке, она в своём новом костюмчике и белых босоножках, с хорошим настроением спускались вниз. Он постоянно поддерживал её, подавая руку, предупреждая о выбоинах на ступеньках и обхаживая со всех сторон.
   - Ксюша, ты в этом костюмчике такая же красивая, как город Владивосток, глаз оторвать невозможно. Не хочу больше видеть тебя в брюках.
   Правду говорят, что мужчина любит глазами, а ещё говорят "мы любим людей за то добро, которое сделали для них". Второе высказывание гораздо ближе было этому мужчине -- он любил нарядную одежду на ней, в которую вложил свои деньги, и радовался этому не меньше, чем она.
   Ресторан был слышен издали. Музыка гремела. Иллюминация приглашала, хотя было ещё совсем светло. Приподнятое над уровнем моря, здание только одно пульсировало, не обращая внимания на всю окружающую его красоту, которая как бы застыла, замолчала на время, позволив опустошить кошельки временно отдыхающих себе во благо. Улыбки швейцаров в распахнутых дверях с отработанным юмором, театральное ухаживание за дамами, великосветское открывание шампанского, вышколенные официанты все мужского пола, безупречная сервировка стола -- всё для вас, за деньги вы можете оставить здесь свои проблемы, если захотите с ними расстаться, конечно.
   Улыбки не сходили с лиц. Все четверо были довольны состоявшейся вылазке. После третьей рюмки Толик пригласил на фокстрот, он хорошо танцевал, а после её похвалы совсем не скрывал своих способностей и умения веселиться. Однако, за столом она заметила, что он чем-то озабочен, но спокойный и ничего не значащий разговор Гали с Серёжей облегчал его состояние. Неожиданно её пригласил на танго бравый молодец. Она взглянула на своего спонсора.
   - Конечно, конечно, - бросил он небрежно.
   Позднее она поняла, что он был даже рад этому, так как и сам начал приглашать чужих дам на танец, и она уже спокойно наслаждалась разнообразными прелестями вечера и подаренной свободой. А Серёжа танцевал весь вечер только с Галей. После середины вечера, пока оркестр отдыхал, Галя спросила с улыбкой:
   - Ксюша, нравится тебе здесь?
   - Да. Я люблю веселиться. Спасибо большое, что вывели меня. Можно, я тост скажу?
   - Конечно.
   - Тогда наливайте по полной, - смеялась она, - и чтоб до дна за мои слова.
   - Согласны, - дружно поддержали все.
  
- За случай,
   что заставил вместе нас поднять бокал!
   За искру жизни -- человеку Божий дар!
   За то, чтоб искра эта не наделала пожар
   -- бедствие для некоторых или многих.
   И продолжала, уже глядя только на Толика:
   За то, чтобы ни я тебя, ни ты меня
   ни в чём не упрекал.
   За случай,
   что заставил вместе нас поднять бокал!

   Все молча выпили до дна, осознав глубину сказанного. Мужчины принялись заедать тост с особой тщательностью, опустив глаза в тарелки. А Галя, смеясь, предложила прогуляться до туалета.
   - Не лезь ты ему под кожу. Он же боится обнародовать ваши отношения.
   - Мне-то это неизвестно, - хохотала Аксана, - он же про себя пыхтит, мог бы хоть намекнуть, я бы придержала свой язычок.
   Вторая половина вечера прошла ещё более непринуждённо, Серёжа весело поддерживал разговор, Галя искренне радовалась, не обращая на Толика никакого внимания, тот спокойно отдавал Аксану на растерзание всем желающим, так как его "добропорядочность" не позволяла ему танцевать только с ней. Лишь перед уходом он преградил дорогу соседним весельчакам, уверенно захватив её на медленное танго, и, отведя в глубину зала, не отпускал из своих объятий.
   Пары расстались у подножья, пожелав друг другу всего хорошего.
   - Ксюша, я с тобой совсем стройненьким стал, - смеялся он.
   - Это большие крутые подъёмы виноваты.
   - Крутые подъёмы чего? - Хохотал он.
   - Как чего? Всего сущего! - Смеялась она. - Толя, я ещё никогда не видела города в ночи, дай посидеть, на простор посмотреть. А это что такое? - Она ловила летящие рядом огоньки. - Посмотри! Посмотри! - Но никак не могла поймать.
   - Это светлячки. - Ему удалось собрать несколько. - Их иногда бывает очень много, а иногда нет. Мне в тайге приходилось тучи светящиеся видеть. Это неописуемо!
   Он посадил собранных жучков ей на платье, получилась светящаяся брошка.
   - Почему они не улетают?
   - Я ж им крылышки-то пообрывал, у них только брюшко светится, вот и сидят смирно.
   Весь следующий день они провели на стеклянном пляже. Море здесь подходило к крутой горке, полоска берега была не сказать, что широкой. Но абсолютно всё, и берег под ногами, и морское дно было из самых обыкновенных стекляшек, крупные, средние, мелкие, даже как песчинки, обкатанные волной, они не были острыми -- но это были стёкла! Разные их цвета были хорошо различимы в воде, поэтому дно казалось выложенным из мозаики. На берегу это разноцветье было не так заметно.
   - Откуда столько стекла! - Удивлялась она.
   - Не знаю. Может отходы стекольного производства, а может с другой стороны океана сюда прибивает течением.
   Глаза наслаждались подводной красотой. Они зарывались в эту красоту, обсыпали себя и друг друга этой красотой, и всё не могли насытиться необычным зрелищем. К обеду стеклянные камушки стали горячими, а под вечер на них уже нельзя было ступить, оставалось только продолжать сидеть в воде. Хорошо, что одёжку оставили высоко на берегу, а то бы в ней уже дырки появились от ожогов.
   Внезапно воздух стал калёным. Даже отплыв подальше, стало жарко дышать. Морская вода не помогала, и каждый порознь друг от друга стал задумываться о последствиях такого их уединения от мира сего.
   - Как выходить-то будем? - Усмехнулась она.
   - Будем ждать, пока солнце не сядет, может остынут.
   - Ты что! До захода ещё часа три, не меньше. Сгорим.
   - Да. Ты права, - пытался он изобразить улыбку.
   - Попали в ловушку, - опять жалобно хихикнула она.
   - Если не сгорим, то задохнёмся, будто в жаровню попали.
   - Надо отсюда выбираться прямо сейчас, даже если ноги сожжём.
   - Может водой пополивать, словно дорожку? - Предложил он.
   - Правда. Пополивай. Если получится, я помогу.
   - Никогда не попадал в такую ситуацию.
   - Я вот, пока в воде, захотела камушков стеклянных с собой набрать, - ковырялась она в воде, - а положить некуда.
   - Зачем?
   - Вдруг аквариум заведу, рыбкам красиво будет.
   - Слушай, а ведь получается водой-то остужать. Давай-ка вместе. На самом близком расстоянии до горы.
   - Сейчас, ещё немного. Духота-то какая. Хоть бы один ветерок пролетел.
   Делать было нечего, а далеко ещё до вечера, и они решили выбираться на берег, чётко разработав тактику. Оба, отбросив все сомнения, трудились молча, быстро и на совесть. Он с голой жопой бегом таскал воду в своих плавках, а она -- в лифчике. След в след, не давая политым местам нагреваться, туда-обратно, туда-обратно, всё увеличивая скорость. Ещё немного! Ещё чуть-чуть! Они выскочили на берег, почти задохнувшись, взявшись за руки, взлетели наверх. Бросились на землю усталые потные, горячие. Немного оклемавшись, встретились глазами и принялись хохотать. Он голый с плавками в руках валялся на острых камнях и не мог остановить свой смех.
   - А ты ещё камушки хотела собирать, - еле выговорил он.
   - А я насобирала, - смеялась она, не переставая.
   - И где они? - Заливался он.
   - Вот, - она осторожно сняла плавки, набитые стекляшками.
   Он, зажав живот, снова зашёлся истеричным хохотом.
   - Ксюша... Ксюша... Умеешь же ты рассмешить... Не мешали они тебе с такой скоростью воду-то из моря таскать, - хохотал он, скорчившись.
   - На себя посмотри, экскурсовод, - хохотала она, - в каком виде экскурсии-то проводишь по столице Приморского края.
   Наконец, нахохотавшись досыта, немного успокоились.
   - Что делать будем? - Спросила она.
   - Купаться, - смеялся он, - мы ж грязнёхонькие.
   - Таким же путём? - Смеялась она.
   - Нет, сейчас мы умнее будем.
   - И где ваш ум?
   - Вот. Рядом стоит, - он показал на обувь.
   - Нет! Я свои босоножки на растерзание не дам, - она отодвинула их подальше от его туфлей. - Я их сто лет носить запланировала. Я в твоих носках до моря добегу.
   - Лучше уж я тебя на руках до воды донесу, - смеялся он, - сухие носки мне нужнее.
   И, смеясь, двое в одних мужских туфлях, они опять добрались до воды, отплыли подальше, остудили свой смех, отдохнули, и таким же макаром выбрались на берег. Одетые, отойдя прилично уже, оглянулись, и снова принялись смеяться.
  
  
  

х х х

  
  
   На завтра с утра запланировали купить билеты до Уссурийска. Решили ехать на автобусе пораньше, чтобы до обеда попасть в "Приморсклес", а после сразу к месту жительства, если повезёт. Купили на двадцатое июля на восемь утра. У обоих душа успокоилась, и они бродили меж вокзалов, заглядывая в торговые точки.
   - Как ты думаешь, какой подарок можно сделать хорошей женщине?
   - Ты должен знать, в чём она нуждается.
   - В том-то и дело, что не знаю. Не могу же я с пустыми руками домой приехать.
   А она уже давно приметила для себя покупку. Они уже шли по второму кругу, и эта покупка была всё ближе и ближе. Она не выдержала и остановилась перед ним, взяв его за руки и загадочно улыбаясь.
   - Что ты хочешь сказать? - Смотрел он на неё.
   - А у твоей подруги зонтик есть?
   - Есть... Дырявый, - засмеялся он.
   - Но чур, я предложила, значит, и мне тоже, - просили её глаза.
   - Где ты видела?
   - Пойдём. - Она подвела его к ларьку.
   - Это же японские! Хороший подарок будет, - обрадовался он, протянув руку к зелёной расцветке.
   - Это мой! - Она уверенно перехватила зонт.
   - Мне тоже зелёный надо, - сказал он.
   - У вас есть ещё зелёные? - Спросила она продавщицу.
   - Да. Много.
   - Нам ещё один зелёный, пожалуйста, - попросил он. - Сколько стоит?
   - Двадцать пять рублей.
   Аксана нажала незаметную кнопку на ручке, он легко раскрылся. Перекинув его за спину, она с улыбкой смотрела на проделки своего спутника. Наконец, он тоже разобрался со своим, довольный, свернул и отправил в чехол. Оглянулся на неё и не смог сдержать улыбки:
   - Твои светло-серые глаза под этим зонтом зелёный оттенок приобрели, а вечером, я заметил, они совсем у тебя тёмные становятся.
   - Я знаю. А вот твои глаза не меняют оттенков. Почему, как ты думаешь?
   - Ты женщина. Всегда изменчивая.
   - Вы будете расплачиваться, молодой человек? - Послышался вопрос.
   - Ах, да! - Засмеялся он. - Чуть не забыл.
   Она, счастливая, шла, накручивая зонт за спиной.
   - Хватит баловаться, на тебя все смотрят.
   - Ну и что, пусть смотрят, есть ведь на что, - смеялась она.
   Наигравшись, одела на него чехол и спрятала в сумочку, с которой теперь не расставалась.
   - Надо же, прямо как раз входит, видно, тут ему и место.
   - Может пообедаем, здесь столовая недалеко.
   - Согласна. А потом что делать будем до вечера?
   - За едой придумаем.
   - Толя, - спросила она его за столом, - а как твоего друга зовут, у которого мы живём?
   - Гуськов Анатолий Ефремович. А тебе зачем?
   - Думала, может я его знаю.
   - Нет. Он очень стеснительный, совсем никуда не ходит. Учится хорошо.
   - А говоришь, влюбился.
   - Так любовь именно таких в жертвы и заманивает.
   - А где он после института работать будет? Во Владивостоке ведь нет леса?
   - Владивосток -- портовый город, через него древесина идёт на экспорт. Да и переработка здесь развита.
   - Понятно. Я вот ещё рабочий порт ни разу не видела.
   - Правду говорят, что "аппетит приходит во время еды". Ты мне хорошую идею подала, мне ведь надо его родителей навестить, а они в порту работают, там недалеко и живут. Поедем? До вечера как раз время занять нечем.
   - Конечно, поедем.
   - Они днём могут на работе оказаться, поэтому мы заглянем к ним сразу после пяти, а до этого там часок поболтаемся.
   И вечер они провели ещё у одних хороших людей. Аксана, пока была одна, записала ещё один адрес, фамилии, имена, отчества родителей, их младшего сыночка. Не забыла и друга Толика полностью записать. Под запись уже попало расписание автобусов Владивосток - Уссурийск, и поездов. В сумочке был уже и путеводитель по Владивостоку, и подробная карта города, и свежая газета "Красная звезда" -- всё в будущем может пригодиться. Между жгутиков на сумочке лежал туго свёрнутый рулон географической карты Приморского края с указанием всех дорог от больших трасс до лесных тропинок, и обозначением самолётных маршрутов между городами и посёлками.
   Плотное отношение более двух недель давало повод для более личных обсуждений, и в следующие дни, лёжа на пляжах, они продолжали знакомиться, конечно, приукрашивая и многое скрывая.
   - Ксюша, а зачем ты академ брала?
   - Влюбилась, - улыбалась она, - не до учёбы вдруг стало.
   - Ну, и чем кончилось?
   - Как видишь, убежала.
   - Вот, и ты успела жертвой побывать.
   - Да. Мы все с одной стороны побеждённые, а с другой -- победители. Говорят, что Бог и чёрт тоже -- две стороны одной медали.
   - Никогда такого не слышал.
   - У меня бабушка часто повторяла эту фразу. Это, как день и ночь, верх и низ, добро и зло, мужчина и женщина -- закон единства противоположностей. В положительном сочетании они друг друга уравновешивают, договариваются и мирно сосуществуют. В отрицательном -- воюют, ненавидят, убивают, в последнем случае их в конце концов ликвидируют уже не земные законы.
   - Это какие?
   - Бог-то для чего!
   - Ты веришь в Бога?
   - Я верю, что есть сила, которая управляет человечеством. Кто-то называет её Богом. Вот если ребёнку с момента рождения внушать, что он дурак -- он таким и будет себя чувствовать. А слову "Бог" скоро будет две тысячи лет, и его на нашей планете ежедневно повторяют миллиарды человек. Религий много, но во всех религиях есть одно общее слово "Бог". Легко представить, какую силу оно содержит. Надо просто уметь к ней подключаться или, по крайней мере не быть дураком и не отталкивать от себя.
   - А мы с тобой? Не дураки?
   - Думаю, что нас связывает скорее дружба, нежели разногласия.
   - Значит, это не любовь?
   - Я любовь к более высоким материям отношу. А среди людей больше ценю дружбу, она сильней любви, чище и бескорыстнее.
   - Я согласен быть твоим другом. Правда!
   - Что ж, договорились, - засмеялась она. - Памятку для друга не забудь выучить.
   - А где её взять?
   - Сам сочини, тебе, слава Богу, уже тридцать скоро.
   - Попробую. Ксюша, а Чёрное море какое? Там так же хорошо?
   - Нет, там на берегу ступить негде, на пляжах так тесно лежат, что от солнца тени друг на друга падают. Если человек встанет, на него все матерятся, что он солнце загородил. Но есть и интересные моменты.
   - Например?
   - Рассказать тебе мои первые впечатления от той поездки?
   - Расскажи.
  
- Ещё вчера... Ещё вчера
   кивали пальм мне веера,
   теплом ласкали вечера...
   Ещё вчера. Ещё вчера.
   Как я бывала весела
   в кругу девчат, от взгляд мужчин.
   От аромата южных вин...
   Как я бывала весела!
   Моя ль вина? Моя ль вина,
   что так далёки те места.
   Не бьёт уж близ меня волна...
   Моя ль вина? Моя ль вина!
   Нет лукавого грузина,
   что ласкал мне губы, груди,
   в кудрях чернущих, что по муди,
   утопала, как в трясине...
   Нет лукавого грузина.
   Вот он, серьёзный, мой Урал,
   меня он ждал, мой край голодный,
   да ветр холодный, что снег бросал...
   Какой серьёзный мой Урал!
   Урал жесток. Он -- однолюб.
   Но я спокойна, пусть ревнует.
   Я всё равно сбегу на юг --
   он не жесток, не однолюб!

   - Всё ясно с вами.
   - А второе впечатление хочешь?
   - Давай.
  
- Тенист всё так же Старый парк,
   шумит в ущелье Жоэквара,
   уж близок к морю Солнца шар...
   И каждый! Каждый ищет пару!
   Всё так же крутится пластинка
   про море, корабли, и верность капитану;
   златые рыбки тешатся в фонтане...
   И каждый! Каждый ищет пару!
   Виноградная лоза опять щедра,
   инжир все закоулочки загадил,
   парная кукуруза с солью -- на "Ура!"...
   И каждый! Каждый ищет пару!
   Метнулись сумерки, цикады зазвучали,
   прохлада враз пришла на смену жару,
   распахнулись двери ресторанов...
   И каждый! Каждый ищет пару!
   В одночасье опустели богатые базары.
   Одни считают прибыль, другие -- трату.
   Дамы облачаются в вечерние наряды...
   И каждый! Каждый ищет пару!
   Местные, приезжие -- все потеряли разум,
   Блистают глазками; звенят бокалы...
   И каждый! Каждый ищет пару --
   враз позабыли все про Божью кару.

   - Красиво у тебя получается.
   - Толя, а расскажи мне что-нибудь про житьё-бытьё здешнее леспромхозовское, я ведь ничегошеньки совсем об этом не знаю, посоветуй что-нибудь.
   - Что я могу посоветовать? Леспромхоз -- это отдельные участки, то есть мелкие посёлки из частных домов, люди которых работают именно на этом участке леса. А что такое дом? Это печь, дрова, снег, худая крыша, грязные дороги. Одной тебе там не выжить, трудно будет, значит, придётся выбирать мужчину, будь к этому готова. А выбирать-то, как правило, не из кого, за чужого мужа тебя бабы загрызут, а достойные давно разобраны.
   - И как быть?
   - Проси в кадрах районный центр, там, как правило, находятся управления леспромхозов. Посёлки тоже, но крупные.
   - А ты зайди со мной в кадры, поможешь, если выбор предложат, хоть подмигнёшь мне, или улыбнёшься.
   - Попробую. Могут ведь и города предложить, а там и общежития есть, и квартиры могут быть.
   - Что, и Владивосток могут предложить?
   - Сомневаюсь, здесь и в Уссурийске своего народу полно, а кадров не хватает именно в леспромхозах.
   - Понятно. Только мне и тайгу хочется посмотреть.
   - Тайга -- дело совсем не шуточное.
   - А ты хотел бы во Владивостоке жить?
   - Нет.
   - Почему?
   - Умному легче среди дураков жить, - засмеялся он.
   - Мне и квартиру хочется, и чтоб тайга недалеко.
   - Да, мне действительно надо с тобой в кадры зайти, чтобы они с тобой не нахальничали.
   - Спасибо, друг, - смеялась она.
   - Не за что пока.
   - Толя, а вы разведены с женой?
   - Замуж за меня собралась? - Довольный, засмеялся он.
   - Размечтался! - Хохотала она. - Я ещё со своим не развелась.
   - Почему?
   - А мне как-то ни к чему.
   - А вдруг ему понадобится жениться?
   - Это его проблемы, - смеялась она.
   - Ну ты даёшь! Не ожидал от тебя такого безразличия к мужчинам.
   - Да и от женихов хорошее прикрытие. Спокойнее.
   - Интересно.
   - Так ты не ответил на мой вопрос.
   - Какой?
   - Вы разведены?
   - Знаешь, тут длинная история.
   - Расскажи интересную историю, - смеялась она, - соври что-нибудь.
   - Я рано женился. Жертвой цыганки оказался, - засмеялся он.
   - Цыганки? Здесь много цыган?
   - Да есть местами.
   - И что?
   - Приучал, приучал её к хозяйству, но цыганка -- она и есть цыганка. И дом построил -- не захотела с родителями моими жить, и на работу пристроил -- не захотела никому подчиняться, да и руки цыганские вольно блуждают, жаловаться стали на воровство. Каково мне всё это?
   - А дети у вас есть?
   - Бог миловал.
   - Ты говорил, что она сбежала.
   - Да нет. Меня когда на учёбу задумали отправить, я заметил, что она одному парню нравится, я их и положил вместе спать -- получилось. Я сразу тогда и развёлся, так что учиться уехал холостой. Вроде всем хорошо, никто не в обиде.
   - Так ведь жениться-то тебе всё равно придётся.
   - Женюсь. Какие наши годы! Если придётся.
  
  
  

х х х

  
  
   - Сегодня облачность опять сильная, - будила она его.
   - Значит, одевайся в джинсы и рубашку клетчатую, пойдём на экскурсию.
   - Зонтик брать?
   - Нет, мы под крышей будем. Босоножки тоже оставь новые.
   - И у нас помидоры кончились, а ещё три дня жить здесь.
   - Купим, магазин рядом. Посмотри, что ещё надо.
   В этот раз они даже спускаться не стали. Почти у самого дома Толик подошёл к бетонной двери в стенке тротуара и простым камнем легко сбил висевший ржавый замок, чуть-чуть открыл с большим трудом тяжёлую дверь, убрал внутрь замок подальше от людских глаз, вложил в проход большой камень, и они еле протиснулись в узкое пространство. Было темно.
   - Здесь вообще-то светло, глаза привыкнут, но всё-таки смотри почаще под ноги.
   Внутри был достаточно широкий туннель, до половины опущенный в землю. По внешней стороне, невидимой с тротуара, располагались небольшие окна, толщина стен около полуметра.
   - Здесь шла настоящая война, здесь и танки свободно входили, и орудия размещались. Видишь, это бойницы, и всё, что снаружи -- как на ладони. Я лет пять назад тут был, так ещё и гильз полно было, и искалеченные пушки оставались, если повезёт, увидим.
   - И далеко это тянется?
   - Да весь город ими опутан, и, говорят, все ходы связаны между собой. Почти год, пока война шла, всё население в них жило.
   Под ногами была ровная твёрдая каменистая дорожка. Света действительно хватало, даже надписи на стенах можно было прочитать.
   - Я кружку солдатскую нашла! - Кричала она.
   - Не может быть. Ну-ка, я посмотрю, - подошёл он. - Правда солдатская. Но дырявая от старости, а может и не от старости, сейчас уже не понять.
   С внешней стороны, где бойницы, сооружение было совсем близко к земле, можно даже выйти, и крыша окажется ниже колен.
   - Посмотри, я гильзу несу тебе показать. Тяжёлая. Не урони на ноги.
   - Слушай, я бы хотела на память взять.
   - Вообще-то, из них можно хороший сувенир сделать.
   - Например?
   - Ребята в Свердловске, видел, вот так наискось отрезают и под пепельницы используют. Сталь прочная, блеск изумительный, если отшлифовать, легко моются.
   - Я хочу такую пепельницу. Гостей буду удивлять.
   - Ну давай вот сюда на бойницу положим, на обратном пути, если более подходящую не найдём -- заберём, если решим.
   Они проплутали здесь полдня. Уставшие, выбрались на свет Божий, притащили в квартиру две гильзы, которые она тщательно вымыла и поставила сушить на балкон.
   - Неужели правда с собой потащишь? - Смеялся он.
   - Потащу.
   - Она же больше всей твоей поклажи весит.
   - Ну и что.
   - А я свою здесь оставлю, пусть стоит до поры до времени.
   - Толя, мне бы хотелось ещё в книжный магазин сходить.
   - Что там?
   - Так. Посмотреть на местную литературу.
   - Как-то мне это неинтересно.
   - Так я одна там побуду. Конечно, час-два времени понадобится, чтобы всё посмотреть. Книжный здесь большой, как я заметила, и по пути с пляжа недалеко.
   - Тогда так сделаем, я тебе завтра ключ оставлю, а мне ещё надо пару адресов посетить, приветы передать наказали.
   - Хорошо. А ночевать где будешь?
   - Нигде не задержусь, с тобой буду, думаю, часам к трём вернусь. Скоро ведь уезжать, не хочется расставаться, честное слово. Ксюша, хорошие воспоминания у нас будут?
   - Да. Спасибо тебе, я этих дней никогда не забуду.
   Её привлекла неизвестная тема "Охотохозяйство", она была довольно объёмной, занимала целый уголок. Даже пришлось стул попросить у продавца, та не отказала. И она перебирала абсолютно всё, концентрируясь только на оглавлениях. Сравнивала, заглядывала для уточнения внутрь, запоминала новые слова. Наконец поняла, что ей нужно, что ей может пригодиться -- "Практическое пособие охотника-промысловика". Здесь было всё, от теории, всяческих определений, видов пушных зверей, снаряжение, инвентарь, до способов снятия шкурок, разные методы выделки, чертежи, схемы, рисунки, даже выкройки. Она на свои деньги купила эту толстую книгу, решила Толику ничего об этом не говорить.
   Рядом была "Одежда", и она не могла пройти мимо, надо хоть цены посмотреть, придётся ведь пальто покупать на осень, зимнего у ней ничего нет, под зонтиком от непогоды не спрячешься. Медленно поднималась она на сей раз в гору, перед глазами стояли платья, костюмы, пальто, меховые шубки.
   - Интересно, сколько я буду получать?
   Дома убрала подальше в сумку книгу, будет скучно в тайге, есть что почитать, записала в свою тетрадочку основные цены на одежду, и пошла в ванную смыть с себя наваждение. Завтра последний день отдыха. Что ждёт её впереди? Приготовила ужин. От нечего делать решила не откладывать на завтра, а именно сейчас уложить всё в дорогу.
   И ещё один день они провели на песке в голубой воде под синим небом, каждую минуту ощущая, что завтра этого уже не будет. Она весь день думала, почему поставила себе целью "тайгу"? Можно ведь было выбрать слово "Владивосток". Немноголюдно, чисто, красиво, богато, работы здесь хватает. Что повлияло на её выбор? Её мозги сбили с толку трёхгодичники, все они были из таёжных мест, они родились в тайге, выросли, там продолжали ремесло своих родителей, в далёких мелких посёлках. Они не жили в этом прекрасном городе, ничего не знают о нём, а ведь это центр всей их деятельности разношёрстной, здесь сосредоточены все результаты их труда, здесь оседает их богатство, здесь бьётся сердце Приморского края, сюда ведут все нити, а всё остальное -- только далёкие узелочки. И завтрашняя её реальность -- начать именно с узелочка. Но -- только начать! А потом? Что потом? Всю жизнь быть застрявшим узелочком в этом прекрасном мире она не намерена! Она будет дёргать эти ниточки, пока они не приведут её в центр, именно сюда! Во что бы то ни стало!
   - Я хочу жить во Владивостоке!
  
Размышленья голову терзают...
   Грудь не может уж желания теснить...
   Сердце к счастию открыто руки простирает...
   И вопреки всему, я не хочу себя остановить!
   Желанья не мелки, и не паршивы.
   Желания огромны, сплошь -- мечты!
   Я вас осуществлю, собой рискуя!
   Иначе, жизнь моя, ошибкой будешь ты.

   До "Приморсклеса" добрались к одиннадцати часам. Сегодня вторник. Кадровичка пригласила начальника планового отдела для знакомства. Толик был рядом. Деловая приятная женщина предложила на выбор много мест. Толик посоветовал село Чугуевка, там было сразу два леспромхоза, Аксана выбрала непонятное пока название "Осмолозаготовительный", так как там именно в управлении леспромхоза было три вакансии. Получив на руки конкретное направление, они вышли из здания.
   - Дай-ка я адресок запишу, пригодиться может. Куда мне сейчас?
   - А сейчас нам по пути до Чугуевки, - смеялся он.
   - Это район?
   - Да, хороший район, большой. Там даже завод есть и полно многоэтажек . К тому же здесь по всем меркам недалеко.
   - Ты что, со мной собрался?
   - Мне через Чугуевку дальше, вглубь тайги.
   - Толя! Повезло мне с тобой! Я так рада. Спасибо. Куда теперь?
   - На железнодорожный вокзал.
   - На поезде?
   - Да, туда железная дорога подходит.
   - Ура! Какая прелесть!
   - Ксюша, ты должна сделать серьёзное лицо. Теперь тебя будут называть по имени-отчеству. Ты же предстанешь перед директором, а они люди непростые, легкомыслия не терпят, они серьёзных ждут работников. Настраивайся на работу.
   - Хорошо. Поняла. До поезда только повеселюсь, - смеялась она.
  
  
  

х х х

  
  
   Здание леспромхоза было новое, двухэтажное, из белого кирпича, почти в центре посёлка. Длинные цветочные клумбы приглашали по широкой асфальтовой дорожке ко входу, около которого стояла красная "Нива".
   - Директор на месте, все директора у нас на служебных "Нивах" колесят, - пояснил он. - Загляни сначала в плановый, к своей будущей начальнице, оставь там сумку, только документы с собой захвати, а она проводит уж к директору, - советовал он. - А я здесь среди цветов посижу на скамеечке, подожду.
   - Толя, может хватит со мной нянчиться. Дело-то к вечеру.
   - Успею. Должен же я знать, где ты спать сегодня будешь, - смеялся он.
   Она ничуть не волновалась. Прочитав указатель кабинетов, смело поднялась на второй этаж, справа кабинет директора с приёмной, в конце нашла свою дверь.
   - Здравствуйте, я на работу, - поставила сумку за дверь.
   - Здравствуйте. Я Маргарита Сергеевна, - улыбалась полноватая седая женщина.
   - Аксана Викторовна.
   - Оксаночка, нам уже позвонили из Уссурийска, наша начальница сейчас как раз по вашему вопросу у директора. Присаживайся.
   В кабинете было четыре хороших стола, но не деревянных, два больших окна, одно из них с балконом.
   - Вы без семьи?
   - Я одна.
   - Устали с дороги?
   - Да нет, терпимо.
   - Что-то долго она там, уже около часа. Пойду-ка я скажу, что ты прибыла, нечего время терять. Бери документы. Пойдём.
   Секретарши на месте не оказалось, и она приоткрыла дверь к директору:
   - Семён Маркович, студентку примите?
   - Конечно, ждём.
   - Входи, - проводила она её и удалилась.
   - Здравствуйте. Я на работу.
   - Здравствуйте. Присаживайтесь ко мне поближе. Давайте сюда ваши документы. Значит, на работу? - Открыл паспорт, - Округина Аксана Викторовна... Замужем. Где муж?
   - Остался навсегда в Северной Осетии, во Владикавказе. Два года назад.
   - А почему А-ксана? О-ксана ведь должно быть?
   - Ошибка ЗАГСа с рождения, - слегка улыбнулась она.
   - Диплом, Наталья Сергеевна, хороший, - он передал совсем молоденькой со светловолосыми кудрями девушке диплом, который та внимательно рассматривала.
   - Ну что, А-ксана Викторовна, как настроение?
   - Рабочее.
   - Вижу, надоело учиться. Наработаетесь ещё. Мы вот тут звонка ждём, что по жилью предложат, посмотрим. В аэропотру ночевали?
   - Нет, адрес во Владивостоке дали, когда наши институтские провожали.
   - Да, много там наших учится.
   - Семён Маркович, мы пойдём пока в кадры оформляться?
   - Да, правильно, Наталья Сергеевна.
   Они вышли из кабинета.
   - Аксана, пойдём посидим у нас, успеешь ещё оформиться, - предложила та совсем по-дружески.
   Маргарита уже вскипятила чайник необыкновенной формы, и даже не железный, на столе булочки всякие, печенье, варенье.
   - Наталья Сергеевна, мне бы руки вымыть.
   - В том конце коридора, беги.
   Широкая туалетная комната с большим окном, зеркало, всё под плиточкой, и стены, и пол, мыло, полотенце, даже туалетная бумага.
   - Хорошо, однако.
   Пили чай без разговоров. Улыбалась одна Наталья Сергеевна.
   - Выдержанные женщины, - думала она, - хорошо бы с ними работать.
   Она не пыталась даже вопросов задавать, так как чувствовала, что вся находится в их власти.
   - Наталья Сергеевна, жду, - прозвучал голос директора по селектору.
   - Пойдём.
   - Значит так, Аксана Викторовна. По жилью два варианта, первый -- комната в благоустроенном общежитии, второй -- однокомнатная квартира, благоустроенная, на втором этаже, но в декабре месяце.
   - Квартира, - не задумываясь, сказала она.
   - Хорошо. А пока поживёте в гостевом домике. Вас проводят. Когда думаете приступать к работе?
   - Завтра.
   - Согласен, - засмеялся он, - все остальные вопросы к Наталье Сергеевне, теперь она ваш начальник.
   - Спасибо, - улыбнулась она, не скрывая радости.
   Они сидели в плановом и она внимательно слушала.
   - Оформляем тебя старшим экономистом, вот твой стол. Но работать первые полтора месяца будешь экономистом в транспортном цехе. Работы много, более ста единиц техники. Там тебе удобно будет именно первое время, так как он очень далеко отсюда, но именно там и находится гостевой домик. Сейчас директорская "Нива" ждёт тебя, водитель готов.
   - Спасибо, девочки, - засмеялась она, не сдерживаясь.
   - Давай иди.
   - А транспортный-то где я найду?
   - Водитель Вова всё тебе покажет и поможет. Машину только не задерживай.
   Она бегом спустилась вниз. Толик нетерпеливо встал.
   - Старшим экономистом вот здесь с завтрашнего дня. А пока поживу в гостевом домике, сказали, до декабря, потом -- квартира однокомнатная, - скороговоркой выпалила она. - Меня машина ждёт. Счастливо, Толя. Спасибо за всё!
   Водитель уже распахнул дверцу, смотрел, как она прощалась.
   - Здравствуйте, Вова. Меня Аксана зовут. Поехали. Мне надо показать, где находится транспортный, доставить до гостевого домика, по пути показать все магазины, столовые и прочие достопримечательности, - тараторила она.
   Мужчина лет тридцати всю дорогу улыбался, поглядывая на неё, и ничего не говорил. А она глазела по сторонам, молчаливо вопрошая, почему он ничего не рассказывает. Энергия била через край, она сама это чувствовала, но ничего не могла скрыть.
   - А вот и наш транспортный, - наконец произнёс он, круто сворачивая в широкие ворота, - пойдёмте познакомимся.
   Огромная территория была почти пустой. Вошли в небольшое здание прямо у въезда.
   - Принимайте работника, - заявил он мужчине и женщине, распивающим чай.
   - Здравствуйте, - без улыбки произнесла она. - Округина Аксана Викторовна.
   - Проходите, ждём уже, чай вот вскипятили, присаживайтесь. Нина, - представилась она. - А это наш начальник, Андрей Николаевич.
   - Очень приятно. Спасибо, меня уже покормили. Я только на минутку, сказать, что завтра прихожу на работу. Скажите, ко скольки?
   - Выспитесь и приходите, в первый день не к спеху.
   - И всё-таки?
   - Я полвосьмого прихожу.
   - Поняла. Поехали мы.
   Водитель только улыбался. Они не выехали обратно из ворот, а проехали через всю территорию и выбрались на жилую улицу с противоположной стороны.
   - Вот и продуктовый. Видите?
   - Ага.
   - А рядом и столовая.
   - Вижу.
   - А в конце улочки будет и гостевой домик.
   - Поняла, - засмеялась она, - с голоду не умру, значит. Даже спокойно стало. Неделю уже не ела.
   - Похоже, - окинул он её смеющимся взглядом.
   Дорога была посыпана чем-то мягким, так как шум под колёсами совсем исчез, но она не задала вопроса, так как они почему-то все здесь словами не бросались -- сама разберётся.
   - Вот и приехали, - он остановил машину у самого последнего дома, такого же, как и все рядом стоящие. - Давайте вашу поклажу. Господи! Что у вас тут! Даже мне тяжело!
   - Бомба, - смеялась она, - все руки уже оттянула, с самого Урала тащу.
   - У нас и здесь такого добра хватает, - улыбался он.
   Открыл ключом застеклённую веранду, этим же ключом открыл вход в помещение. Рядом с её верандой была ещё точно такая же, и с другой стороны дома, видимо, были два таких же входа.
   - Оставляю вам ключ на ответственное хранение. Располагайтесь.
   - А чем камин топить?
   - Ах, да, пойдёмте, я покажу вам вашу сарайку.
   Он этим же ключом открыл аккуратные двери, за которыми были две поленницы коротеньких сухих дров.
   - А в соседях у меня кто-нибудь живёт?
   - Нет, в этом доме вы одна. Ну всё, хозяйничайте.
   - Спасибо, Вова. - Она стояла на деревянном тротуарчике, ведущем от сарайки мимо веранды до низкой калитки на улицу.
   Вышла за пределы. Домик стоял у самого леса, но сейчас, вечером, солнце освещало его со стороны дороги. Совсем недалеко заметила колонку, "хорошо, что вода близко".
   Достала со дна сумки институтский будильник, включила стоявшее на подоконнике радио, и принялась осматривать помещение. Кроме камина здесь был небольшой квадратный столик и две табуретки. Открыла имеющуюся дверь -- солнце сквозь старенькую тюлевую занавеску небольшого окна освещало кровать, заправленную светлым покрывалом, плательный шкаф и широкую тумбочку с пустой вазой. В шкафу трое плечиков. На кровати под покрывалом оказались свёрнутые в пакеты две простыни, пододеяльник, две наволочки и шерстяное одеяло, всё чистое, даже новое скорее всего. Подушку нашла в тумбочке.
   Присела на кровать, уставшая от новых впечатлений, и думала, чем заняться в первую очередь. Ей жить здесь целых четыре месяца.
   - Надо сходить в магазин и купить еды на сегодня-завтра. А на чём готовить? - Вышла на кухню. Большая коробка стояла около стенки на опечке камина. - Вот, здесь и чайник, и утюг старенький, и плитка, и кастрюльки, даже немного посуды. Всё у них продумано здесь, молодцы. И чисто всё, и упаковано, и тем не менее надо всё вымыть сегодня. Найдётся ли ведро с тряпкой? - Думала она. - Может на веранде?
   Действительно, там в кладовке нашлось всё, и веник, и тазик, и корыто висело на стенке, и доска стиральная.
   Взяв в руки только сумочку, вышла за калитку. Дорога была мягкой.
   - Что это? Неужели опил? Точно!
   В магазине никого не было.
   - Здравствуйте! - Громко произнесла она.
   - Здравствуйте, - растрёпанная женщина с веником в руках появилась из-за витрины. - Вы здесь новенькая?
   - Ага, новенькая.
   - Где работать будете, или в командировку?
   - В транспортном.
   - В гараже, значит.
   - Картошка у вас есть?
   - Есть, но плохая. Её лучше с рук купить.
   - У кого?
   - Да у меня можно.
   - По чём ведро?
   - Да как и в магазине, по двадцать копеек за килограмм.
   - А как далеко живёте?
   - Да вот прямо рядом с магазином. Выберите, что ещё, да и зайдём сразу.
   - А молока, я вижу, тоже нет?
   - Нет. Но если надо, тоже можете у меня брать, хоть парное даже каждый день.
   - Хорошо. Если понравится, каждый вечер буду брать по пол-литре, или через день по литровой баночке.
   Купила пять банок маленьких тушёнки, сахар, соль, лапши.
   - Колбаска у нас сегодня свеженькая, по вторникам завозят.
   - Мне грамм триста отрежьте. А вот это тоже продаётся?
   - Да, здесь ведь далеко хозяйственный, поэтому самое необходимое завозим.
   - Тогда мне сковородочку чугунную среднюю, сковородник. Ещё сало растительное пачку и хлеба чёрного.
   Она тащила ко всему прочему ведро отборной картошки и в придачу пирогов хозяйских. Потом отнесла обратно ведро, выпросила подарить ей литровую банку, в которую купила парного молока, да ещё десять штук яиц. Решила познакомиться с соседкой поближе, та повела её в огород, нарвала ей с грядок луку зелёного, петрушки, укропу, пару огурчиков из парника.
   - Ура! - Хохотала она, как сумасшедшая, - Живём! Живём!
   Напилась молока со сладкими пирогами и начала разбирать сумку свою походную. Долго смеялась, не зная, куда поставить гильзу тяжеленную, так у порога пока и положила. Принесла ведро чистой воды с колонки, занялась приборкой, перемыла всё, перечистила, опять проголодалась, решила отварить картошки, не голодной же спать ложиться, и чтобы утром было чем позавтракать.
   Завела будильник на полседьмого и, лёжа в чистой постели, планировала:
   - Из первых покупок -- простую тюль на два окна, а может даже и не простую, а, наоборот, сразу широкую, очень тонкую и красивую. Потом пальто обязательно осеннее, его даже в первую очередь придётся покупать, а уж потом про тюль думать. Интересно, какая здесь погода осенью бывает? Когда получка будет, надо узнать. Ещё ведь у меня одна проблема -- дорога от Урала до Чугуевки получилась с разрывом в двадцать дней. Оплатят ли мне полностью дорогу? Ещё бы узнать, где баня находится. И всё! Остальное для жизни у меня пока есть. Ещё бы найти местечко, куда деньги спрятать, не таскать же их мне всё время с собой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 2

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Машин на территории была уйма! Она, в джинсах и вязаной футболке, на ногах бумажные туфельки, как и вчера, медленно подошла сзади к толпе водителей около рабочего помещения и думала, как бы протиснуться между ними.
   - Никаких улыбок на лице, - настраивала она себя, - хватит баловаться. - Остановилась и стала слушать со всех сторон возгласы.
   - Пропустите дамочку!
   - Вы к кому, красавица?
   - Я самый молодой, ко мне, пожалуйста!
   - Как вас зовут?
   Они все уже повернулись к ней и внимательно рассматривали, с иронией комментируя друг другу все нюансы прелестей, о которых ей давно было известно.
   - Я каждому отвечу на поставленный вопрос, но чуть позднее. Можно мне с начальником поздороваться?
   - Так его ещё нет.
   - Неправда. Я видела, что он пришёл.
   - А к нему только по пропуску, - продолжали они шутить.
   - Завтра вы все ко мне по пропускам будете входить!
   - Ишь ты. А почему не сегодня?
   - Так вот, проспала, завтра пораньше приду.
   - У стенки, видно, спала?
   - На полу, - улыбнулась она.
   - А вот и начальник, - показал парень на одного из выходивших в тельняшке.
   - Неправда, начальник не в морфлоте служил.
   - Нет, вы посмотрите на неё, даже это знает!
   - Ещё вопросы будут? - Засмеялась она и напролом стала пробираться ко входу.
   Кто-то похлопал её по попе. Она развернулась -- вполне взрослый мужчина, от смеха не успевший закрыть рот, замер. Она похлопала его по ширинке и бросила:
   - Рот закрой. И ширинку застегни!
   Улыбки переросли в хохот, когда она уже вошла в диспетчерскую. Там тоже оказалось много народу. Нина уже выдавала путевые листы, кивнула ей, не отрываясь от дела. А она присела за свободный стол напротив и наблюдала. Целый час она сидела, пока все не разбрелись по своим машинам.
   - Да, надо мне ещё раньше приходить.
   - И вот так каждый божий день, - вздохнула Нина. - Ещё и Танька в отпуске, поэтому и толкотня такая. Сейчас чайку попьём и работать начнём.
   - А с вечера можно путёвки выдавать?
   - Так они же поздно приезжают, бывает даже заполночь. Участки-то далеко.
   - Что же они, не спят совсем?
   - Нет, на самые дальние -- через день работают, с напарником меняются.
   - Что мне делать?
   - Сейчас я покажу, как путёвки обрабатывать. До двенадцати дня мы, то есть экономист, должен отчитаться в плановый об объёме вывозки за прошлый день.
   - А после обеда?
   - Там спокойнее. За день ещё будут подъезжать, но это уже всё по отчёту пойдёт следующим днём. А с первого августа я в отпуск ухожу, так что вместо меня будешь за всё это хозяйство отвечать.
   - Надолго?
   - До двадцатого числа.
   - Я смогу за неделю всему научиться?
   - Сможешь. Сложного ничего нет. Самое страшное -- вот такое утро. Вдвоём-то мы быстрее справляемся.
   - Где мне сидеть?
   - Так твоё место там, где ты и села.
   Отчитались во-время. На обед домой сходила, потом стала знакомиться со списком водительского состава. Посмотрела предыдущие отчёты.
   - Почему-то в последние два-три дня в три раза больше объёмы вывозки?
   - Так путёвки во-время не сдают, а за месяц-то надо всё учесть, вот и приходится нам с Танькой последние дни по ночам сидеть.
   Позвонила Наталья Сергеевна и попросила написать заявление на работу, автобиографию, заявление на выдачу подъёмных, авансовый отчёт сделать по билетам, и со всеми документами, паспортом, трудовой, дипломом, утром передать директорскому водителю. Пришлось, взяв пачку чистых листов, весь вечер заниматься этой ерундой. На следующий день вечером она твёрдо заявила:
   - Нина, завтра с утра я сяду на твоё место путёвки выдавать, а ты будешь только помогать, если я сделаю что-то не так. Если всё правильно -- не вмешивайся. Ладно? Не хочу я по ночам в отчётные дни работать. Да и не дело это -- каждый день такую толпу по два часа у наших дверей держать.
   - Ладно, - смеялась та. - Тебе виднее. Даже хорошо будет, а то они совсем распоясались, привыкли ко мне.
   Утром она пришла аж полседьмого. Диспетчерская была открыта, но никого не было. Потом появился пожилой дяденька.
   - Девушка, вы к кому?
   - Я сегодня путёвки выдавать буду. Аксана меня зовут.
   - А меня дядя Гена, сторож я.
   И сразу вслед за ним с путёвкой в руках появился первый водитель.
   - Доброе утро. Как вас величать?
   - Аксана Викторовна.
   - Держите, у меня всё готово.
   - Хорошо. - Быстренько заполнила новый путевой лист. - Удачи!
   Потом ещё ранние шли, тоже с готовыми путёвками, а вот позднее началась кутерьма.
   - Никитин.
   - Путёвка где? - Она на приготовленном для шпаргалок листе записала фамилию.
   - Не заполнил ещё.
   - Иди заполняй. Следующий!
   - Мне путёвочку, красавица.
   - Вчерашнюю сначала сдай.
   - Так не заполнил ещё.
   - Фамилия?
   - Косарь.
   - Записала. Иди заполняй. Следующий!
   - Серёжка.
   - Где вчерашняя путёвка?
   - Вот, - вытащил из кармана, - заполнена.
   - Чего тянешься? Время отнимаешь. Вот, получай сегодняшнюю. Следующий!
   - Серый.
   - Вчерашнюю давай, - записала фамилию.
   - Дома оставил.
   - Поезжай домой.
   - С ума сошла! Что я, мальчик тебе что ли!
   - Следующий! Не мешайте работать, Серый, и мне и остальным!
   Послышались такие маты, что вошедшая Нина в сторону отступила.
   - Держите, у меня готова, - протягивал уже очередной работник.
   - Получайте. Удачи! - Улыбалась она.
   - Здравствуйте. Вы меня не узнаёте? - К ней наклонилось смеющееся лицо.
   - Для меня все мужчины на одно лицо. Путёвку?
   - Вот.
   - Фамилия?
   - Часовой.
   - Что пустую подсовываешь? Записала в чёрный список. Иди заполняй. Следующий!
   - У меня целых три. Все заполнены.
   - Больше чтоб такого не было. Получайте на сегодня.
   И так далее. В половине восьмого осталось несколько человек, которые трудились над заполнением путевых листов. А в восемь часов они с Ниной смеялись за чаем. Явился и начальник:
   - А где все-то?
   - Так раскидала всех Аксана сегодня. В шесть часов, говорит, пришла.
   - И сумела! Вот молодец!
   - Андрей Николаевич, - хохотала Аксана, - а матов-то я сколько наслушалась. Один даже счёты схватил, думала, разобьёт о мою головушку. Спасибо, есть хорошие люди среди водителей, не позволили меня искалечить, перехватили счёты.
   - Это кто такой был?
   - Вы думаете, я могла запомнить с первого-то раза?
   - И то верно.
   К одиннадцати они вдвоём обсчитали все путёвки, сделали отчёт, но передавать в плановый Нина посоветовала не спешить.
   - Не стоит приучать начальников, а то подумают, что у нас работы совсем мало.
   - Нина, а подскажи мне, где здесь баня поблизости есть?
   - Так у нас на территории бытовки прекрасные, и женское отделение есть, небольшое, правда. Местные-то все здесь моются. Баня в центре, далеко.
   - А в какое время лучше?
   - Да хоть круглые сутки, рядом с котельной же. Мужики все моются, конечно, не каждый день, а когда хотят.
   - Покажешь?
   - Так пойдём, соднова познакомлю тебя со всем хозяйством. Целых полтора часа ещё до отчётности.
   - Ты пока сама отчитывайся.
   - А тебе чего стесняться-то?
   - Нет, я уж с первого числа начну. А Таня мне помогать обсчитывать путёвки будет?
   - Так это её работа, это мы ей помогаем, при таких объёмах иначе нельзя, одному не справиться. Вон там у нас мастерские ремонтные, а с этой стороны всякие склады.
   - Что в них?
   - Всё, что нужно для работы, и запчасти, и спецодежда, и горючка. Всё отдельно.
   - Нина, а можно для меня подобрать рабочие ботинки и спецовку. Ничего у меня нет, а надо.
   - Пойдём зайдём. Сима! Открывай! - Стучала она в дверь.
   Она подобрала себе полукомбинезон серый, куртку такую же и рабочие ботинки на толстой прочной подошве, две пары рукавиц белых и пять пар простых матерчатых перчаток.
   - Как мне всё это оформить?
   - Да никак, Бог с вами, пользуйтесь на здоровье, я найду, как списать.
   - Спасибо большое, вы меня просто спасли, а то я голая совсем с института приехала, - не притворно благодарила она обоих.
   - Может на голову что надо?
   - А что есть?
   - Шапки и зимние, и лёгкие.
   Пришлось взять и зимнюю и матерчатую на всякий случай.
   - Полотенечного недавно завезли, давайте я вам отрежу метров пять.
   - Хорошо бы. Я вот в гостевом домике живу, а там шторки все в дырках, как решето, может у вас и такое найдётся?
   - Да, есть у меня где-то приличный рулончик.
   - Посветлее бы чего и полегче.
   Вот так она с полной охапкой барахла шла к себе обедать и всю дорогу радовалась, что не постеснялась клянчить, и что женщины понимающе отнеслись к ней.
   В субботу купила нитки, ножницы, иголки и подшивала полотенца, шторки новые, одинаковые на оба окна, светлые с узкими жёлтыми полосками по бокам. Подгоняла под себя спецодежду, которую пришлось сложить пока вниз плательного шкафа. В воскресенье с утра решила сходить вымыться. На обратном пути накупила стиральный порошок, мыла всякого, верёвку бельевую натянула на веранде.
   В свободные часы бродила по территории, знакомилась с работниками, теперь одна, все уже знали, что она работает у них. Заведующий гаража, быстрый деловой Фёдор Петрович, попадался всюду, куда бы она ни заглянула, и всегда спрашивал одно и то же по нескольку раз на дню "Ксана, помочь?". На этот раз она засмеялась и, не дожидаясь вопроса, обратилась издалека:
   - Фёдор Петрович, помочь надо.
   - Чем могу?
   - Фанерку большую надо.
   - Говори размер?
   - Сто двадцать на шестьдесят.
   - Пошли со мной.
   Они зашли в довольно большое помещение, полуподвальное, рядом с мастерскими.
   - Вот здесь я днюю и ночую.
   - Хорошо у вас здесь, лучше, чем в диспетчерской.
   - Да уж, избушка у начальника цеха совсем негодная.
   - Так вы же начальник гаража-то, постройте ему поприличнее.
   - Так ведь попросить должен сначала.
   - А уж без просьбы вы уважить его не хотите?
   - Не поймёт. Есть такие люди. Иди смотри, вот здесь есть всякие фанерки, может какую выберешь.
   - Тяжёлые какие!
   - Может вместо одной большой две маленькие лучше?
   - Нет, одна красивее будет.
   - А куда тебе?
   - Да на камин положить, пока лето. Клеёночкой закрою, вместо столика будет, а то даже посуду поставить не на что.
   - Ты лучше столяру нашему закажи, он тебе любые полочки сварганит.
   - А где его найти?
   - За ремонтными. Со стороны леса зайди, большое там у него хозяйство.
   - А как его зовут?
   - Почти как и меня, - засмеялся он.
   - ???
   - Федот Петрович.
   - А он меня не выгонит?
   - Нет, он хороший человек, безотказный.
   - Ладно, надо сходить, а фанерку свою я всё-таки заберу.
   Она решила для знакомства со столяром заказать ему лёгкие книжные полочки. Здесь вкусно пахло деревом. Видна была во всём хозяйская рука. Все постройки отличались тем, что были из одних крыш, которые крепились на высоких деревянных брусьях. Всё проветривалось. Всевозможные станки, и продольные, и торцовочные, шлифовальные стояли в один ряд и поверху легко соединялись двигающейся кранбалкой с ручным пультом управления. Даже его рабочий стол рядом с кухонным были прикрыты только крышей и совсем без стен. Они легко за чаем обсудили её проблему, и он со своей детской фантазией предложил под полочки сделать ещё лёгкую этажерку.
   - Тебе ведь не к спеху, как я понял. Загляни через месяц.
   - Спасибо. Хорошо.
   И в слесарку она тащила свою гильзу, заранее договорившись с весёлым молодцем, и стояла рядом, пока тот не отрезал её так, как надо было. Оставила со словами:
   - Так отшлифовать надо, чтоб сверкала сталь и внутри, и снаружи!
   А в последний день месяца её позвали в управление к обеду получить зарплату, забрать свои документы.
   - Аксана, рассказывай, как ты там воюешь, - смеялись в плановом отделе собравшиеся.
   - Да нормально вроде всё.
   - Говорят, шухеру там навела, - смеялась начальник отдела труда и зарплаты, ОТЗ, Елена Рашитовна.
   - Кто говорит?
   - Так начальник ваш здесь каждый день бывает. Да и Вова ведь по утрам путёвки получает.
   - А, тогда понятно, о чём речь, - смеялась она. - Мне ж ведь потом целый месяц грешить-то с ними. Я ведь с ума сойду одна-то! Страшно ведь.
   - Молодец. Наводи там порядок. Да и не одна ты там будешь, Татьяна завтра выходит. Нина всегда на отчётный день выходит.
   - Вот ты где, новенькая наша, расписывайся давай в трёх местах, - положила перед ней ведомости бухгалтер. - А теперь считай. Скажешь, сколько.
   - Семьсот шестьдесят рублей.
   - Правильно. Ещё в кадры просили, чтоб зашла, в приказах расписаться.
   - Хорошо. Спасибо. Ну ладно, Наталья Сергеевна, побежала я. Завтра перед вами сама отчитываться буду. Господи, хоть бы всё ладно получилось, - перекрестилась она.
   - Иди. Всё должно получиться. Вас ведь там трое будет. Да и в выходной день никто мешать не будет.
   - Всё. До свидания.
   Она, счастливая, летела до своего транспортного, не чувствуя ног -- первые деньги, большие деньги! Подъёмные выдали, дорогу оплатили! Ура! Нина встретила её предложением:
   - Аксана, а что если мы тебя отпустим до вечера домой, а часов в девять ты придёшь подежурить?
   - Это как?
   - Да мы в последний рабочий день месяца всегда так делаем, чтобы быстрее все путёвки собрать, и водители это знают, к тому же завтра-то выходной, все сегодня постараются сдать, даже если кто ночью приедет.
   - И до скольки?
   - Хоть бы до двенадцати. Всё легче утром будет. А до девяти Таня подежурит.
   - А мне и обсчитывать?
   - Нет, завтра трое всё обсчитаем.
   - Я согласна, всё хорошо придумано, я здесь рядом.
   - Ну вот и славно, тогда иди отдыхай до девяти.
   - Пошла. Чао.
   У ней вместе с привезёнными с Урала набралось более тысячи рублей, и она собралась искать сберкассу, таких денег она сроду в руках не держала. Проделав опять далёкий путь до центра, нашла-таки, положила девятьсот пятьдесят рублей. Чуть более сотни ей хватит на безбедное житьё. И опять шла пешком домой, но уже спокойная. Завела, уставшая, будильник на полдевятого и уснула.
   Следующие двадцать дней пролетели, как один. Вот и Нина вышла на работу, Аксана вздохнула -- пусть теперь та отвечает сама за свою работу, а она будет только помогать. Но не тут-то было. Как только в плановом узнали, что экономист вышла из отпуска, поступила команда -- Округину на хронометраж на десять дней до конца августа. Нина сделала ей инструктаж и отправила домой собираться. Завтра с утра в рабочей одежде на самый дальний участок, день -- туда, день -- обратно. Посоветовала захватить с собой все имеющиеся сумки, стеклянные банки -- в дороге будет и мёд, и орехи всякие, может даже пушнина, может и мясо дикое.
   - Всё хватай, что бесплатно будут давать, - смеялась та.
   - Я мёду хочу, но у меня ни одной баночки дома нет.
   - Ладно, я тебе завтра всяких принесу, отсюда ведь поедешь. Только пораньше приходи, дальние, сама знаешь, до семи уезжают.
   - Тогда и сумок принеси.
  
  
  

х х х

  
  
   В своих тряпичных туфельках, полукомбинезончике, клетчатой рубашке, со всеми своими деньгами, захватив в руку рабочую курточку, единственную дорожную сумку, рассовав по карманам ручки, карандаши, бумагу, расчёску и зеркальце, пару булочек, она рано утром, как огурчик, явилась, готовая для поездки. Составив со стола чистые с крышками литровые банки, засунув ещё пару простых пакетов, ждала водителя, а Нина всё наказывала и наказывала, как себя вести, как общаться с водителями, с местным населением и так далее, но -- ни слова о работе.
   - Тебе понравится, ещё сама проситься будешь, - смеялась она, провожая её до машины.
   Молодой шутник, смеясь, вытирал ручку у дверцы кабины с её стороны:
   - Прошу, мадам. Вас подсадить? - Открыл дверцу.
   - Пожалуйста уж, подсадите, красный молодец! - Без улыбки просила она.
   Он растерялся было, не ожидая просьбы, но сориентировался быстро и театрально подставил своё колено:
   - Вашу ножку, мадам. Смелее, - предлагал встать на своё колено. - Слава Богу, справился! - Хохотал, закрывая за ней дверцу.
   А Нина смеялась и грозила ему пальцем, крича:
   - Никаких чтоб трали-вали там!
   Это последнее предупреждение она отнесла и в свой адрес.
   Аксана ещё в первую неделю своей трудовой деятельности с удивлением узнала, почему на базе нет лесовозов, а только бортовые машины. Оказывается весь этот транспорт возил пеньки. Обыкновенные пеньки. За время учёбы она никогда не слыхивала о подобном, и вот теперь ей предстояло убедиться в этом воочию. Она достала жёсткую папочку с чистыми листами бумаги, выложила один на корочку, закрепила с двух сторон скрепками, открыла ручку, колпачок которой был шнурочком прикреплён к внутренней части папки. Посмотрев на огромный циферблат карманных служебных часов, засунула их в большой передний карман полукомбинезона.
   - Вашу путёвочку, пожалуйста, - начала она.
   - Даже познакомиться не хочешь? - Смеялись его синие глаза, а руки лихо крутили баранку -- они уже выезжали за постройки. - Пожалуйста вам, путёвочка.
   - Покрышкин Олег Владимирович, - прочитала она вслух и сделала записи на своём первом чистом листе по уже готовым строкам и графам -- фамилия, имя, отчество, все данные о марке, грузоподъёмности, маршруте, дата, время, начало-конец и длительность операции и так далее.
   - Олег, меня сегодня Аксана называй, разрешаю, - улыбнулась она, возвращая путёвку. - Скажи-ка, Олег, во сколько ты сегодня проснулся утром?
   - Это зачем?
   - Просто. Интересно ведь знать, с чего начинается ваш рабочий день.
   - А!... Так я... это... с первыми петухами... как положено!
   - А как положено? - Вопрошали удивлённо её глаза.
   - В четыре часа петух поёт, в пять часов он встаёт! - Взглянул он на неё, на секунду оторвавшись от дороги.
   Она сначала даже не поняла, о чём он говорил, а потом начала хохотать, не сдерживаясь. Он тоже не смог удержаться и засмеялся.
   - И до скольки это продолжалось? - Сквозь смех еле выговорила она.
   - Так... вот... до сих пор продолжается! - Уже хохотал он, довольный своей шуткой.
   - Смею заметить, - смеялась она, - вы очень много времени тратите на подготовку к работе. Это непозволительная роскошь в наше время, по нормам -- всего пятнадцать минут, я запишу вам двадцать.
   А "Комацу" на полной скорости мчался по широкой грунтовой дороге. Слышно было, как бренчит порожний прицеп. Ещё ни одной машины не встретилось им на пути.
   - Что у тебя в сумке стучит?
   - Слушай, мне там банок литровых наложили под сладкие радости, надо бы их переложить чем-нибудь, а то разобьются ещё.
   Она засунула в сумку рабочую куртку, которая была на коленях, как могла, разъединила банки. Снова откинулась на спинку мягкого сидения.
   - А как Аксане спалось? - Поинтересовался он.
   - А у меня ненормированный рабочий день, и днём, и ночью только работа, безо всякой подготовки.
   - Наверное, хорошо оплачиваемая?
   - Пока не знаю. Надеюсь, будущее отметит это наградами.
   Почти полдня уже они ехали. Никаких гор. Редкие посёлки, то ближе, то дальше. Никакой тайги она не видела. Её душе не хватало хвойных, это она сейчас почувствовала. Единственное высокое облако зависло над дорогой далеко впереди, и она зацепилась за него взглядом, пока оно не оказалось позади. У ней уже скопилось много мелких вопросов, но она не хотела раскрываться перед незнакомым человеком -- сама разберётся.
   - Не скучно тебе?
   - Нет. Мне хорошо, - улыбалась она, - всю жизнь бы ехала и ехала. Незапланированный отдых получился.
   Она с самого начала попросила его называть посёлки, которые они проезжали, и записывала показания спидометра, чтобы потом вычислить расстояния и время, в которое они их миновали. Впереди на небольшой возвышенности раскинулся крупный посёлок.
   - Здесь Управление Кокшаровского леспромхоза. Они уже весь кедр почти у себя вытаскали, сейчас в основном ясень берут, да по мелочи лиственницу, бархат, дуб, да дрова.
   - Даже дубовые?
   - Да. Но мало лесхозы отпускают. На спецзаказы. Если хочешь, здесь можно пообедать.
   - Только если и ты будешь.
   - Нет. Тогда давай здесь остановимся минут на пять, пока лесок рядом, - улыбнулся он, - проветримся.
   - Хорошо.
   - Девочки -- направо, мальчики -- налево. Оставь открытой дверцу.
   На въезде они приостановились, пропуская встречные лесовозы с обеих сторон уже на другой трассе, проходившей перпендикулярно. Эта картина ей была уже знакома по студенческой практике. Порожняк шёл влево, значит, и они туда должны повернуть.
   - Здесь молевой? - Спросила она.
   - Нет. Вывозка только к жд, там у них нижний.
   - И переработка есть?
   - Хвои-то нет. Раньше была, говорят. Так, для собственных нужд только.
   - Ты давно работаешь?
   - Четвёртый год после армии.
   Выезжая, предупредил, улыбаясь:
   - Готовь, Аксана, свои баночки. Здесь за посёлком сейчас штук пять пасек будем проезжать, у всех остановимся. Везде за стол садись, ешь досыта, ври им, что угодно, только с улыбочкой. Я помогу. Банку сразу не бери, потом до машины дойдёшь, если предложат. Поняла?
   - Поняла.
   Он посигналил и остановил машину, заглушив мотор.
   - Здравствуйте! Здравствуй, Палыч, - отдельно пожал руку хозяину, захудалому мужичёнке, сидевшему в тенёчке на чурбанчике, - принимайте гостью, издалека приехала, сроду пасеки не видала.
   - Здравствуйте, - улыбаясь, остановилась она сзади.
   - Проходите,... присаживайтесь, - хлопотала полная женщина, - сейчас,... отдохните с дороги.
   На столе под открытым небом появились миски с мёдом, ложки, белый хлеб, битон, чем-то наполненный.
   - Откуда ты, голубушка? - Радуясь появившемуся свежему лицу, расспрашивали её.
   - Из Свердловска.
   - Давно?
   - Три дня, как работать начала.
   - Свердловск-то большой?
   - Большой, полтора миллиона жителей.
   - Это ж всех накормить надо! Где же столько еды-то набрать!
   - Это-то и проблема. Только в столовых питаются, своего ничего нет.
   - А мы вот тут на природе привыкли. Не стесняйся, угощайся давай, свежий мёд здоровья прибавляет. Молока налить?
   - Налить, так соскучилась, только в детстве пила настоящее-то. Откуда молоко-то?
   - Так рядом дом-то, скотины полон двор. С мёдом, с мёдом молочко-то.
   - А можно пчёлок посмотреть? Никогда в жизни не видела.
   И она с пол-литровой банкой молока, громко удивляясь, ходила между ульев, щупала все приспособления, необходимые для пасечного хозяйства, задавая хозяину простые вопросы -- "А это как называется?", "А это что?", "А это зачем?", заглядывала в заполненные мёдом фляги:
   - Господи! Это так много мёда! Сроду бы не подумала!
   А потом, сидя за столиком посреди лужайки, уплетая мёд с белым хлебом и молоком, она благодарила их за гостеприимство, за вкусное угощение, желала удачной сдачи мёда, интересовалась, как это делается и когда.
   - Спасибо. Я так много сегодня узнала, будто в школу в первый класс сходила. Можно я на следующий год к вам опять заеду полакомиться?
   - Оксаночка, посуда-то у нас в дефиците, может у тебя с собой найдётся, во что мёду налить?
   - Пойду, у Олега спрошу, по-моему, у него что-то брякало в дороге.
   Она, набравшись нахальства, взяла сразу две литровых банки, засунув капроновые крышки в большой карман спецовки.
   И так везде, смеясь, болтала, отвечая на вопросы, что приехала с Урала, что родители рано умерли, что сирота, что стипендия мала, что проголодалась за пять лет учёбы, даже самой стыдно не скрывать аппетита. И, конечно, добродушные лесные жители поили медовухой, кормили, и с собой давали. После пятого раза она так объелась мёдом, что потом ещё целый год не могла на него смотреть.
   - Ну всё, все баночки наполнены, - хохотал Олег, - теперь без остановок до делянки. А ты молодец, и хамства тебе -- не занимать, и красиво лапшу на уши умеешь вешать.
   - Какую лапшу? - Спросила она, еле сдерживая тошноту.
   - Ну, про родителей, - смеялся он, крутя баранку, - про сироту, про голодные годы, про парное молоко.
   Она пустыми глазами и переполненным желудком безразлично смотрела перед собой. Потом тихо сказала:
   - Олег, а если это не враньё.
   Он взглянул на неё:
   - Извини. Не подумал. - И замолчал.
   Только часа через три её желудок начал успокаиваться, и она решила проверить, где находится, на том свете, или ещё на этом.
   - Олег, - смогла повернуть к нему голову, даже улыбку выдавила, - мне кажется, что я объелась. До жадничала -- Бог наказал.
   - Очень плохо?
   - Сейчас уже легче стало, - засмеялась она, - может расскажешь что-нибудь, быстрей оклемаюсь.
   - Это со всеми без исключения бывает, - улыбнулся он, - я тоже через этот соблазн прошёл.
   - А ты с собой ничего не взял. Я поделюсь с тобой, мне теперь на дух его не надо, - смеялась она.
   - Я себе июльского первого набрал. Куда теперь девать-то будешь?
   - Так раздам. В плановый по баночке. Молоко парное у соседки беру, ей отнесу. В гараже Нине с Таней. Вдруг ещё кому надо.
   - Ты себе три литра обязательно оставь, в конце зимы обязательно захочешь, по себе знаю.
   - Столяру ещё нашему отнесу, Федот Петровичу, он мне этажерку с полочкой красивые обещал.
   - Этот мужик хороший, его стоит побаловать, всем всё делает. Я ему столик журнальный дубовый заказывал -- глаз не оторвать, без единого гвоздя, прям произведение искусства. Он его ещё покрыл смесью какой-то, а секрета не выдаёт. Три года -- ни одной царапинки!
   Ещё через пару часов грунтовая дорога осталась позади, и машина пробиралась, задевая ветви кедров. Рабочие, около десятка, ждали их. Здесь же стоял небольшой погрузчик. Действительно, обыкновенные пеньки, как можно мелко раздробленные. Подняли изнутри борта, теперь они оказались в два раза выше. Грузили и погрузчиком, и вручную, набивая плотно, заполняя все пустоты, закончили уже по темну. Олегу помогли раскинуть наверх сетки, чтобы на обратном пути обе эти выше кабины кучи не сыпались по дороге, и, оставив рабочих, они осторожно двинулись в обратный путь. Она на лесной сложной дороге не мешала ему своими разговорами. На трассу выехали в одиннадцать вечера. Он вышел, осмотрел всё гружёное хозяйство и, перекрестясь, включил скорость.
   - Олег, а рабочие только нас ждали?
   - Нет, мы пока по пасекам разъезжали, нас обогнал ещё один наш с прицепом. Получается с этой делянки за день два гружёных "Комацу", оба с прицепами.
   - А днём заготовители что делают?
   - Как что? Добывают эти пеньки из земли, дробят, чистят от земли, завод грязные не принимает.
   - Что, заготовители с утра до ночи работают каждый день?
   - Нет, здесь у нас две бригады, через день меняются.
   - Понятно. А почему у нас так мало машин с прицепами?
   - Так не каждый решается на это дело. И права надо другие иметь. Некоторые не только не хотят хорошо работать, но даже водить-то добром не умеют.
   - Надеюсь, не обманывают тебя с зарплатой?
   - Пока не замечал.
   - Если что, мне жалуйся. Я с первого сентября -- старший экономист планового отдела, - засмеялась она.
   - Буду иметь в виду, - улыбнулся он.
   - Ты, я поняла, один работаешь, без напарника. Какое время ты отдыхаешь?
   - С двенадцати до пяти утра мы будем спать. На рассвете тронемся, и после обеда должны разгрузиться, потом до следующего утра я отдыхаю. Такой у меня распорядок.
   - А те, кто с напарником работают, у них какой режим?
   - У них короче расстояния, они ночью успевают вернуться, а вот выспаться не успевают, начальство в таком режиме одному не разрешает работать.
   - Понятно. Спасибо. Далеко от гаража живёшь?
   - Нет. Минут пятнадцать ходьбы. А ты где?
   - В гостевом.
   - Ага, знаю.
   Въехав в Кокшаровку, он отвёл машину подальше от дороги и заглушил двигатель.
   - Здесь вот, наверху будешь спать, тут у меня мягкий матрац есть и подушечка. Укройся своей курточкой, а я сверху наброшу одеяльце.
   - Олег, я без подушек сплю.
   - Совсем?
   - Совсем.
   - Ну ладно, мне давай.
   - А тебе внизу удобно будет?.
   - Удобно. Спи, сколько хочешь, хоть до самого обеда, а я с рассветом тихонько поеду. С голоду-то не умрёшь?
   - Не напоминай мне о еде, - засмеялась она, забираясь наверх.
   Проветрив кабину, он растянулся во весь рост, подняв ноги на дверцу. Утром она слышала, как он выводил машину на трассу, на часах было пятнадцать минут пятого. В три часа дня въехали на канифольный завод, встали на весы, потом, закрепив машину на эстакаде в крытом ангаре, опрокинули сначала кузов потом прицеп. Снова на весы. Отметили путёвку и -- в гараж. Она, попрощавшись с Олегом, зашла сразу к девчонкам, отдала им по баночке мёда, сказала, чтобы завтра готовили для неё другой маршрут, и отправилась домой. Попив горячего чаю, от нечего делать пошла разносить гостинцы, в магазине выслушала массу "спасибо", две баночки поставила на стол Федот Петровичу.
   - Это гостинцы вам. Свежий. Прямо из уликов.
   - Добре. Люблю мёд. Спасибо, девонька.
   - Кушайте на здоровье.
   Слава Богу, от пяти баночек избавилась, - думала она на обратном пути, - хорошо бы трёхлитровую найти, чтобы перелить, банки-то Нине возвращать ведь надо будет.
   Снова зашла в магазин.
   - Люся, ты должна мне дать прямо сейчас трёхлитровую банку. Обратно я тебе её не верну. Выручай.
   - На вот с витрины возьми, сахар сейчас пересыплю в мешок.
   Так вот прошли эти десять дней, знакомство с людьми -- самое главное их достоинство. Из двадцати двух направлений Аксана познакомилась с девятью. Прошлась с экскурсией по канифольному заводу, который из смолы кедровых пенёчков делал канифоль для нужд оборонной промышленности. В последнее воскресенье августа оформила на чистовую имеющийся хронометраж. Впереди остались ещё две поездки. В магазинных коробках стояли орехи, кедровые и крупный маньчжурский. Ни копейки денег за это время она не истратила, если не считать двух обедов в столовых да десяток булочек с водой из колодцев.
   Первого сентября явилась в управление с четырьмя литровыми баночками мёда:
   - По одной баночке -- гостинцы вам, а одну здесь будем есть. Наталья Сергеевна, подскажите, кому лучше ещё одну отдать?
   - Хронометраж с собой?
   - Конечно.
   - Занеси всё в ОТЗ.
   - Поняла.
   - Здравствуйте, Елена Рашитовна, отчитаться пришла.
   - Проходи, садись, стол пустой. Как поездила? - Спросила она по-будничному с лёгкой улыбкой.
   - Мне понравилось. Очень много узнала. Вот, посмотрите, что я тут нарисовала.
   - Неплохо. Молодец. - Сказала она, просмотрев бумаги. - Иди пока отдыхай к своим, впереди ещё много сюрпризов будет.
   - Гостинец вам, - выставила баночку.
   - Спасибо, - улыбнулась она просто.
   - А сейчас быстро в бухгалтерию, - ласковым детским голосом командовала начальница, - со вчерашнего дня тебя ищут.
   Она сбежала вниз, вошла в просторное помещение, занимающее четвёртую часть первого этажа. Всего шесть человек.
   - Здравствуйте. Кто меня искал?
   - Подходите ко мне, - поманила знакомая бухгалтерша, - считайте и расписывайтесь. У нас получка один раз в последний день месяца с утра. Привыкайте получать во-время, чтобы я вас больше не искала.
   - Всё поняла. Спасибо.
   Поднялась к себе и присела за своё рабочее место. Маргарита вскипятила чайник, на столике в углу около балкона стояла всевозможная домашняя выпечка.
   - Сейчас перекусим, - говорила начальница, - разберёшься со своим столом. Послушаешь, как я принимаю отчёты со всех участков, сделаем сводные, отчитаемся оперативно в "Приморсклес", с завтрашнего дня -- это твоя работа. На досуге -- чтение бумаг, устав, положение о предприятии, законодательные акты, договора, штатное и прочее -- это тоже твоя работа. С третьего по седьмое число -- прием отчётов от экономистов с участков уже на бумажных носителях -- это тоже твоя работа. А там видно будет.
   - А ты-то что делать будешь? - Засмеялась Маргарита. - Испугаешь девку-то.
   - Я только руководить теперь буду, - смеялась та. - Ты будешь мне помогать руководить. А Аксана не из пугливых. Правильно я поняла?
   - Конечно, я на всё согласна, - засмеялась Аксана, - после транспортного меня уже трудно испугать.
  
  
  

х х х

  
  
   С восьмого сентября -- все на уборку урожая в местные совхозы. В управлении остаются два человека бухгалтеров да их Наталья Сергеевна. Это её первое знакомство с абсолютно всем коллективом управления -- более сорока человек. Придётся опять одевать на себя клетчатую рубашку с полукомбинезоном , а вместо туфелек новые рабочие ботинки. Пригодились лёгкие матерчатые перчатки. Ведро она приготовила хозяйственное, нож придётся забрать кухонный. У ней не было головного убора и термоса, поэтому во время обеда она бросилась в магазины, слава Богу, они были совсем недалеко.
   - Вова! - Подошла она к "Ниве". - Ты ведь без пятнадцати восемь всегда путёвку берёшь. Завтра так же будет?
   - Конечно.
   - Можно мне с тобой доехать утром? Нам к восьми сюда, на уборку турнепса отправляют.
   - Давно пора со мной на работу ездить, - засмеялся он.
   - Спасибо. Ты настоящий друг, - обрадовалась она. - Вот, и платочков ситцевых пару купила, и термосок литровый с большим колпаком вместо кружки, и на работу теперь с Вовой каждое утро ездить буду, ура!
   - Зачем тебе ведро на турнепс? - спросил Вова утром.
   - Начальница приказала взять. Не знаю, зачем, - смеялась она.
   Подъехали они к восьми утра из минуты в минуту. Точно в это же время около управления развернулась грузовая машина. Все, нехотя, с шутками выходили и забирались в кузов. Не только они одни ехали на уборку. Грузились и около Чугуевского леспромхоза, который был совсем недалеко. И уже по дороге их обогнали грузовики с молодыми солдатами, которые дружно махали им руками. А на въезде в совхоз около моста через речку в очередь двигались ещё три машины полные народу. Ей это нравилось -- видимо, хорошо согласованная работа местных властей. Погода была отличная. Девчонки были в безрукавках совсем и в лёгких трико, засученных до колена, на ногах почти у всех лёгкие кеды.
   - У меня ведь тоже трико есть, и футболка полегче, - думала она, - надо только кеды зайти сегодня купить, а то ботинки тяжеловаты.
   Неожиданно для неё в управлении оказалось много мужчин, почти столько же, сколько и женщин. Пока ехали, солнце поднялось над лесом, а когда рассредоточились по рядам, уже всюду слышался смех и весёлые разговоры. Трое мужчин впереди готовили площадки для куч обработанных корнеплодов. Шли слегка кверху, от дороги к лесу, у которого за пригорком видны были только самые верхушки. Солнце грело спины, несколько дамочек обнажили верхнюю часть до купальников. Никто не собирался никого опережать, больше поджидали отстающих. Взаимные интересы в коллективе, видимо, были давно обозначены. Рядом с Аксаной шли Маргарита и Елена Рашитовна, потом двое из отдела кадров, как она поняла из разговоров. Начали подъезжать самосвалы, в которые весело грузили хором со всех сторон. Как ни странно, до обеда прошли половину, оказавшись на самом пригорке.
   - Неужели даже поля здесь рассчитаны по нормативам? - Задавала она себе вопрос. - Даже придраться не к чему.
   Обедать присели также по интересам. К ним подсели кадры и трое мужчин, один из них был с ведром. Второй оказался главным инженером в управлении леспромхоза, который руководил здесь работами.
   - Ванюшкин Иван Иванович, - с улыбкой представился он только ей, пожимая руку.
   - Аксана Викторовна Округина, - застеснялась она.
   - Ну-с, что у нас сегодня на обед?
   Быстро сбросали на клеёночку всё съестное, оказалось довольно внушительное разнообразие. Один вытащил из-за пазухи около десятка крупных красных помидоров. Тот, что на ведре сидел, открыл солдатскую фляжку и под понимающие улыбки обратился именно к ней:
   - Аксана, будем знакомы! Тебе сегодня начинать, делай первая три глотка.
   Она сообразила, что ей предлагают спиртное. Взяла протянутую фляжку:
   - Спасибо за тёплый приём, - улыбнулась она. Сделала три глотка, слегка отвернувшись в сторону.
   Ей протянули сразу и запить минералки, и разрезанный помидор. А дальше пошло по кругу, и её больше не беспокоили. Съели абсолютно всё, даже её две булочки. Никто не собирался пьянствовать, после одного круга он закрыл фляжку и прицепил обратно себе на пояс. Потом разбрелись по своим надобностям. Первыми ушли мужчины, потом кадры, за ними Маргарита. Она было поднялась, но Елена задержала её рукой:
   - Сядь. Ставь своё ведро в моё, теперь очень крепко привяжи пакет к ручке. Очень крепко. И слушай меня. Машина за нами придёт ровно в четыре часа. К этому времени мы должны закончить и даже погрузить всё. Как только все пойдут к машине, может даже раньше -- мы уходим в обратную сторону, быстро, прямо в лес. Вёдра будут уже там, Женя унесёт. Пусть все уезжают, а мы -- за помидорами. Нас никто не потеряет, я Маргарите наказала. Нас будет только трое. Никому -- ни слова. Поняла?
   - Конечно.
   - Поля охраняются. Если кого увидишь, бросай ведро, закрывай лицо, и беги, куда глаза глядят в лес, иначе узнают не через день, так через два. Среди помидоров -- только в наклон, платок белый сними, очень заметен. Рви аккуратно, веток не ломай, так как все дни так делать будем, чтоб не заметили побоища. Согласна?
   - Конечно.
   - Вот и хорошо. Пойдём, пора работать. Вёдра я заберу, рядом с Жениным оставлю.
   После обеда работали также ритмично, со смехом на одном конце, с рассказами на другом. Кончали последние метры, кидали в уже стоявший самосвал. Лес был рядом, в десяти шагах. Самосвал посигналил, прося разойтись в стороны, а в след за ним вся толпа направилась вниз к дороге. Елена схватила Аксану за руку, стянула с её головы платок, и они моментально скрылись в кустах, уже со стороны наблюдая за уходящими -- никто даже не оглянулся.
   - Девочки, я здесь, - тихий смешок заставил их отвлечься. - Значит так, я всё просмотрел, наблюдавшие ушли в сторону конторы, в этом краю никого не осталось, но всё же соблюдайте осторожность, вёдрами не брякать, не разговаривайте, у каждого свой ряд, только нагнувшись. До половины всё обсобирано, поэтому быстро вылетаем на горку, а только потом начинаем собирать. Встречаемся с противоположной стороны в лесу. Аксана, тебе понятно?
   - Да, Елена всё объяснила.
   - Тогда -- за мной, поднимемся по лесочку выше, там безопаснее.
   Это был настоящий бег с препятствиями, в полусогнутом состоянии они пробежали метров пятьсот. Потом Женя скомандовал "Собираем!", и начался в придачу к марафону сбор урожая. Аксана никогда не видела такого количества огромных красных помидоров, растущих на высоких сильных кустах, приходилось выбирать самые спелые, самые большие, рвала осторожно, клала аккуратно. Ведро быстро наполнилось, а до леса было ещё очень далеко. Она тихонько поднялась над кустами -- никого нигде не было видно. Села. Сбоку услышала шёпотом своё имя.
   - Женя, здесь я, Женя, - проговорила она.
   Он услышал её, взял ведро, и они, нагибаясь, осторожно вышли в сторону поперёк рядов.
   - Елена, помоги ей завязать ведро платком, и -- за мной. Бегом! - Командовал он.
   Они неслись через лес друг за дружкой, перепрыгивая и огибая препятствия, точно повторяя движения впереди бегущего, пока не миновали всю территорию совхоза. Впереди послышался шум автомобилей. Женя остановился.
   - Аксана, ты живая?
   - Чуть живая, - смеялась она.
   - Молодец, хорошо бегаешь, не отстаёшь, возьму с собой на соревнования. Так, отдышались. Спокойно выходим из леса на автобусную остановку с вёдрами грибов. Понятно?
   - Понятно.
   Она вышла в центре, с полным ведром зашла купила кеды, потом в хозтоварах выбрала большое лёгкое чёрное капроновое ведро, и только после этого направилась домой.
   И это было каждый из семнадцати дней их работы в совхозе. На второй день Женя подал ей огромный стальной нож:
   - Дарю, - смеялся он, - а то у тебя с твоим ножичком очень низкая производительность труда.
   - Спасибо, - улыбалась она, - и правда, очень кстати.
   Нож сверкал на солнце, удобная чёрная рукоятка в руке была горячей. Это простое понимание её нужд так грело её сердце, что она уже не чувствовала себя обделённой судьбой. Она еле сдерживалась, чтобы не обратить на себя внимание. Хотелось кружиться, кувыркаться с блестящим ножом, размахивать им во все стороны, сражаясь с неугодными. Кричать хотелось! Но она только улыбалась, заметив, как Елена иронически поглядывает на неё. У Аксаны закралось подозрение, что это именно Елена всё задумала.
   Кроме турнепса они убирали картофель, и каждый раз кроме ведра помидоров она тащила с десяток самых красивых картофелин, и репы, и моркови, и лука -- ей хватит до нового года, это точно. Маслины, как сорняки, встречались на всех полях, и Елена посоветовала набрать пакетик. Горох цветной, уже подсохший, собирали украдкой все девчонки в перерывах.
   Самых спелых помидоров понесла пакет столяру, остальные сама съест.
   - Здравствуйте, Федот Петрович. Гостинцы вам принесла. Коробку бы поискали какую, чтобы переложить, а то пакет у меня только один, завтра с ним в дорогу снова надо.
   Он, улыбаясь, принёс свою сумку, она осторожно перекладывала помидоры, рассказывая, что колхозные, бесплатные.
   - Спасибо, моя жёнушка обрадуется.
   - На здоровье. Ну, я побежала.
   - Как побежала? Полочку-то не заберёшь что ли?
   - Уже готова? - Остановилась она.
   - Готова.
   Он вынес и поставил на стол полочку, потом сходил за этажеркой, поставил рядом со столом. Они были даже покрыты лаком. Она смотрела на это широкое богатство и не могла никак поверить, что теперь это её вещи -- первые собственные вещи. Попробовала поднять -- и то, и другое вместе не унести.
   - Спасибо, Федот Петрович, у вас золотые руки.
   Он молча улыбался, а она рассматривала его произведение. Этажерка, несмотря на метровую длину, казалась лёгкой, из трёх полочек шириной полметра, соединённых резными ножками, которые находились не снаружи, а внутри деревянных пластин и сантиметров на десять выступали над верхней, как декоративные свечи. Она гладила поверхность:
   - Это кедр?
   - Кедр. Цельный, сухой, трещин не будет.
   Полочки тоже были из трёх составляющих, точно с такими же промежутками, точно с такими же соединениями, только в полтора раза длиннее и в два раза поуже.
   - Сколько я вам должна, Федот Петрович?
   - Сколько дашь.
   - Нет уж, будьте добры, называйте цену. Я ведь не безденежная.
   - Думаю, двадцати пяти рублей с тебя достаточно.
   - Спасибо, меня устраивает вполне. Тогда давайте скажите, много у вас работы? Могу я ещё заказ хорошему мастеру сделать?
   - Что хочешь?
   - Хочу большой, необыкновенный, круглый журнальный столик, непременно дубовый. Чтобы ножки по углам не торчали, а в центре были.
   - Фантазёрка ты, девонька, - улыбался он.- И когда тебе надо?
   - Мне к новому году квартиру обещают. Книги у меня теперь есть куда положить, а дубовый столик у меня только для карточного гадания будет, - смеялась она.
   - Для чего? Не понял.
   - В карты ворожить буду. А для этого серьёзного дела, - хохотала она, - в столике ни одного гвоздя не должно быть.
   - Придумала забаву себе! - Смеялся он. - Лучше б жениха искала.
   - Вот, потом и наворожу себе жениха. На дубовом столике. Крепкий мужик должен ко мне в руки попасться.
   - Ладно, договорились, сделаю тебе дубовый столик. Может и правда мужика себе наворожишь.
   Между делом поинтересовалась у Елены, может Наталье Сергеевне отнести помидоров?
   - У них с Маргаритой своего такого добра полно, - махнула та рукой, - они в частных домах живут. Это мы с Женей в многоэтажках ничего не имеем, да ты с Урала. Помидоры крепкие, переложи аккуратно через бумагу в коробках, на низ, что позеленее, тебе надолго хватит.
   - Спасибо вам большое, я так радёхонька, слов нет.
   Двадцать пятого сентября, закончив колхозные работы, все, как один, вышли на свои рабочие места. Ещё через пять дней получили зарплату.
   - Как быстро летит время! Даже по магазинам некогда побродить. Хорошо хоть спать есть где. И в коллективе меня приняли, и в работу я всё больше вникаю, в настоящую экономическую, и с производством познакомилась, и люди вокруг интересные.
   После десятого октября заметно похолодало, и она решила пойти на работу в джинсах, а сверху одела свою модную белую курточку. Зашла, как всегда, в свой кабинет, поздоровалась. Начальница с удивлёнными глазами детским голосом скомандовала:
   - Сегодня из кабинета не выходи!
   - Почему?
   - Токарский сразу уволит.
   - За что?
   - Он не любит, когда женщины в брюках! - Хохотала та.
   Пришлось вместо брюк на следующий день одеть серую ниже колен юбку на подкладе. В выходные решила собраться в магазины, подсмотреть на себя осеннее пальто. В сумочке уже неделю таскала триста шестьдесят рублей.
   - Наталья Сергеевна, а зимой здесь в чём ходят?
   - Шубы, сапоги, на голове меха.
   - А когда это всё начнётся?
   - Как только первый снег выпадет, в этот же день все в зимнем придут.
   - А когда он выпадет?
   - Обычно в половине ноября.
   - Так это же, значит, меньше месяца осталось?
   - Да.
   - А ещё даже в осеннем редко кто ходит.
   - А у нас здесь лето -- и сразу зима. Лето жаркое, долгое, а с первым снегом хоть и оденутся в зимнее, а до нового года тепло стоит, даже всю зиму на крышах снега нет, на солнце тает.
   - Может мне не стоит осеннее пальто покупать, может сразу зимнее? Как вы думаете?
   - Если с деньгами трудно, то на осеннее не имеет смысла тратить, у тебя же курточка на подкладе тёплом.
   - Вот я и задумалась. А где зимнюю одежду можно посмотреть?
   - Лучше всего съезди в район канифольного, там больше выбор, они к военным относятся, завоз другой.
   Она не стала тянуть до выходных, а после короткого субботнего дня сразу после работы поехала в сторону заводского района. Более часа рассматривала весь товар. Чёрная норковая шубка по колено с простым круглым воротником стоила четыреста восемьдесят рублей, была на ватном подкладе и очень хорошо на ней смотрелась. Зимние сапоги на среднем устойчивом каблучке -- ещё восемьдесят рублей. Головных уборов -- море! Понравилась шапка из белого песца с коротким козырьком, с короткими распущенными ушками, у которых на шнурочках были крупные помпошки. Красивая, глаз не оторвать, но дорогая, триста десять рублей, "на эти деньги можно не одно пальто купить". Вернулась в центр, зашла в универмаг, тоже всё пересмотрела, ничего особого из одежды не увидела. Стояла шапки рассматривала, и вдруг глаза упёрлись в стену -- на ней были развешаны простые шкурки. Она сразу спросила, сколько стоит песец.
   - Сорок рублей.
   Она не поверила, в десять раз дешевле шапки. Может продавец её не поняла?
   - Можно посмотреть?
   - Песец?
   - Да.
   Продавец растряхнула перед ней огромной величины шкурку белого песца. Она прощупала её изнутри, сверху -- никаких изъянов, выделанная, мягкая, лёгкая.
   - Сорок? - Переспросила она .
   - Да. Сорок.
   - Я возьму, - подала деньги.
   Та завернула мех в пакетик, отбила чек, расписалась в нём.
   Аксана несла свёрток, прижав к груди, а душа ликовала.
   - Да я сама из этой шкурки не одну шапку сошью! Ещё и на рукавички хватит! И сапожки можно с боков украсить! И отделку на новогоднее платье сделать! А мордочку с ушками на сумочку пришью!
   Решила завтра с утра снять в сберкассе триста рублей, купить шубку и сапоги, на житьё останется шестьдесят рублей, на десять дней до получки хватит.
   До обеда в воскресенье она справилась с задуманным. Повесила шубку в шифоньер, вниз сапожки поставила, и принялась делать выкройку для головного убора. Шить её, слава Богу, мама с детства научила, это занятие ей было по душе. К тому же она очень внимательно рассмотрела приглянувшуюся ей шапочку, все шовчики изучила. Выкройка получилась, зрительная память у ней хорошая. Теперь ей нужна вата, марля и материал на подклад. Как же она раньше об этом не подумала? Придётся завтра опять тащиться в центр.
   - А сейчас заглянем-ка мы в толстую книгу охотника-промысловика, может что подходящее вычитаем.
   Весь вечер воскресный она читала. Много интересного в этой книге было, очень много, для её изучения много лет понадобится. Единственное пока ей пригодится, это то, что резать мех надо лезвием изнутри, то есть по мздре.
  
  
  

х х х

  
  
   - Наталья Сергеевна, мне надо совсем немного прошить на швейной машинке, не подскажете, к кому можно обратиться?
   - Ко мне.
   - Правда!
   - А что шьёшь?
   - Покажу.
   - Завтра бери своё шитьё, после работы зайдём, у меня как раз муж во вторую смену на работе будет.
   - Спасибо.
   У неё уже полностью по форме приготовлен наживуленный ватин из ваты и марли, и такой же формы подклад. Прострочит всё это она быстро.
   Начальница жила в середине пути между управлением и транспортным, если путь проложить по компасу, а не по улицам. Добротный из бруса дом, рядом узорчатая летняя кухня, ещё рядом гараж, баня. Перед домом меж высоких берегов протекала обмелевшая местная речушка, мостик через которую тоже был украшен резными деревяшками, он был напротив гаража. Далеко в обе стороны жилья не было, все улицы располагались за огородом дома.
   - Райский уголок, - заметила Аксана.
   - Так живём ведь. Семья. Проходи, посмотри всё, в огород зайди, зелени себе нарви, может ещё что понравится, пока я поесть соберу, - разрешала хозяйка.
   Прямо за домом на солнце вдоль всех построек были кусты роз, уже отцветших, пионов, были свои яблони, груши, кусты ягодников, в дальнем углу меж пожелтевшей листвы висели гроздья калины, при виде которых сердце защемило -- это уральское растение. В одном краю ещё спели последние помидоры на посеревших уже стеблях, в другом -- обработанные клубничные ряды. Колонка с водой была прямо на входе в огород. На летней веранде стоял огромный стол, самодельные кухонные шкафы и стиральная машина. Сняв на веранде туфельки, вошла в дом.
   - Почему с пустыми руками?
   - Ну что вы, Наталья Сергеевна, я ведь не за этим пришла.
   - Иди в комнату тогда, машинка на столе готова к работе.
   В просторной горнице два окна с белыми занавесками, между ними стол, покрытый клеёнкой, телевизор, диван, два кресла. Рядом в маленькой комнатке -- огромная кровать и встроенная стенка. Она быстро освоилась с ручной машинкой, нитки были белые, быстрёхонько прострочила ватин, один шовчик на подкладе и свернула всё в свой пакет. Закрыла машинку и вышла на кухню.
   - Всё. Спасибо.
   - Так быстро! Я даже взглянуть не успела.
   - Так увидите ещё, я же на работу приду в этом.
   - Садись, поедим. Не спорить! Я начальник твой, быстро за стол!
   Она налила ей глубокую тарелку супа с большим куском мяса. Блюдо со спелыми помидорами стояло на столе.
   - Кофе будешь?
   - Буду, - улыбнулась она.
   - Со сгушёнкой?
   - Ага.
   Еле доела суп. К хлебу не притронулась, а то бы суп не вошёл. Выпила маленькую чашку кофе. В открытую с кухни дверь виден был коридор с окном в конце и двумя дверями с одной стороны.
   - Ты что так плохо питаешься? Нельзя так. Пироги на работе не ешь. Чем живёшь-то?
   - Пока стараюсь на салатах, суп с тушёнкой варю два раза в неделю, молоко парное у соседки беру каждый день, мясо иногда в столовой отварное.
   - Ну ладно, а я уж думала, что у тебя совсем есть нечего, больно уж худа. Как там, в гостевом-то?
   - Да хорошо. Грех жаловаться. Магазин, столовая, вода рядом. С Вовой на работу приезжаю. Здороваются теперь все со мной, - улыбалась она.
   - Ну и слава Богу. Забери вот эти помидоры, для тебя приготовила, - настояла она. - Пойдём, я тебе зелени ещё настригу.
   - Наталья Сергеевна, можно я калины нарву?
   - Да хоть сколько, кому она нужна-то. Так, для красоты всю зиму перед окном ягоды висят, пока птицы не объедят. Теперь знаешь, где я живу, заходи хоть днём, хоть ночью.
   Начальница проводила её за калитку. На мостике встретились две школьницы, одна -- вылитая мама Наташа.
   - Дочка? - Спросила она уже издалека.
   - Ага.
   Дома первым делом развесила в пучках калину на веранде в тёмном уголке, прикрыла марлей. Мехом она займётся в выходной, важные дела не терпят суеты. Перебрала все помидоры в коробках, что поспелее, выложила на стол. Ни одной попорченной, красота! Всю неделю решила посвятить чтению пособия для охотника- промысловика, её так и тянуло к этому охотохозяйству. Даже карты любимые за всё время проживания здесь она ни разу не раскинула.
   И вот настал этот торжественный день. Она ещё раз, надев на голову подклад, ватин, сделала измерения, сверила с выкройкой. Рассмотрела длину меха в разных местах, вывернула мехом внутрь, и карандашом обвела основную часть выкройки -- от двойного козырька через затылок до шеи. Затем -- боковинки, переходящие в верхнюю часть ушек. Потом -- внутренние части ушек. Всё симметрично по длине ворса, всё с припуском на швы и на усадку -- это согласно рекомендациям по книге. Перекрестясь, взяла лезвие в руку. Затаив дыхание, легко вела строго по карандашу, слегка натянув шкурку. Пять деталей на столе. Остальное убрала с глаз долой. Выдохнув, решила перекусить, не спуская глаз с разложенных элементов, словно они могли от неё сбежать. Тонкой иглой с прочной нитью ровным швом с накидом начала соединять части, предварительно скрепив канцелярскими скрепками по всей длине, чтобы перекосов не получилось. К обеду эти операции успешно закончились, и она сделала первую примерку. Жаль, зеркальце у ней было только маленькое, но самое главное было сделано -- не видно ни одного шва, пышный мех умело скрыл их. Нигде ничего не тянуло. Обработала козырёк, чтобы он стоял, нижняя его часть была чуть больше. Сделала помпошки на двойном белом шнурочке, концы которого через всю длину ушек закрепятся потом на тесьме. Теперь -- широкая прочная тесьма по всему периметру вокруг основания.
   - Пришиваем ровным швом с накидом к шкурке. Это -- основа основ. Вторая примерка -- великолепно! Надо передохнуть, напряжение слишком велико.
   Она вышла на улицу, постояла у калитки, присела на крыльцо.
   - Скоро октябрь кончится, а днём солнце печёт. Как там на Урале? Получу квартиру, родным письмо надо будет написать.
   Немного развеявшись, свежими глазами взглянула на проделанную работу. Ещё раз померив и убедившись в своей аккуратности, продолжила. Прикрепив в трёх местах ватин к шкурке, пришила к тесьме, быстро оформила подклад, прикрепив в самом верху через ватин к шкурке -- зимняя шапка готова! Ура! Ура! Ура! На сегодня достаточно. Водрузила своё изделие на трёхлитровую банку мёда, стоявшую на тумбочке, убрала все нитки, иголки с глаз долой, и собралась в душ -- надо вымыться, выровнять энергетику не помешает.
   Она быстро шла по знакомой улице, а душа мяукала белую высокую песню, которую она пока не могла выразить словами. А перед глазами -- роскошная пышная белая шапка с помпошками на трёхлитровой банке мёда.
   - Ай да я молодец! - Нахваливала она себя. - Сэкономила на шапке двести семьдесят рублей! Теперь можно заказы принимать, а из накопившихся отходов ещё шить и продавать!
   А ночью сон никак не шёл. Она вдруг вспомнила, что в диспетчерской всё время любовалась своим отражением в стеклянной двери начальника. Встала, включила в комнате свет, откинула шторку -- вот моё зеркало! Прямо на ночнушку одела шубку, сапожки, шапку. Видимо, благодаря наклону или пола, или окна, она почти полностью видела своё отражение, и всё не могла насмотреться на незнакомую девушку.
   - Пряжи надо купить, свяжу белые перчатки и белый шарф.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 3

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   На работе всё шло своим чередом. Отчёты, отчёты, отчёты, сбор - передача. Ни Маргарита, ни начальница трубку телефонную даже не брали, только она, Аксана Викторовна. В отделе было много технической литературы. Начальница посоветовала начать чтение с новейшего издания книги "Кедр", сказав, что в ней сосредоточена вся информация, включающая все имеющиеся разношёрстные брошюрки. Согласно научным данным сама древесина содержит в себе очень мало смолистых веществ. При соприкосновении с землёй кедр гниёт моментально. Если поленницу из дров высотой в один метр уложить прямо на землю, через год от неё останется одна труха. Именно в корневой системе сосредоточена вся смола, которую промышленность и использует для производства канифоли.
   В леспромхозе работала одна тысяча сто пятьдесят человек, двенадцать самостоятельных участков с экономистами на местах, в их числе и лесозаготовки в основном для собственных нужд, была своя лесобиржа в Варфаломеевке. Ежемесячная корректировка данных на основании лабораторных анализов канифольного завода, огромное количество поправок на загрязнённость, влажность, процентное содержание смолы. Все эти показатели даже на одном участке отличались в зависимости от того, на северном склоне десять лет назад рос кедр или на южном, пять лет или восемь лет пеньку. Учитывались химические примеси в смоле в зависимости от почвы. Побывал пенёк неделю назад под дождём или вчера. Аксане начало казаться, что она никогда всего не узнает. А от неё требовали делать не только анализ, но и планировать будущее производство. Начальница с улыбочкой постоянно подсовывала что-нибудь новенькое, совсем ранее неведомое ей. И она вечерами, сидя за спицами, раскидывала по разным уголкам своего мозга полученную информацию, проверяла, туда ли положила, не перепутала ли, сохранилась ли вчерашняя. Дошло до того, что шарф, который она вязала, получился в полтора раза длиннее запланированного, и, смеясь над собой вслух, пришлось лишнее распускать. Концы она оформила кисточками, получилась ещё одна радостная вещь.
   Её приятно удивило, что издание газеты "Правда" здесь не только никто не читает, но даже не знают о её существовании. На Дальнем Востоке страны котируется газета "Красная звезда". Разговаривая с освобождённым парторгом, узнала, что "Правде" здесь давным-давно объявлен негласный бойкот, её печатают малым тиражом "раз в сто лет" и только для того, чтобы попала на глаза заезжему начальству из Москвы. А на Урале холуйство прижилось. Она помнит, как перед госэкзаменом в институте пришлось за ночь прочитать экземпляр Брежневской, якобы биографической книги "Малая земля", всем по ней задавали вопросы, дабы политически подкованная молодёжь выходила в свет. Ей тогда задали вопрос: "Какая фраза в книге вам запомнилась больше всего?". Она припомнила, как своим громким смехом разбудила подружку среди ночи и ответила: "Второй день не было патронов, наши орудия молчали, по окопам звякали пустыми затворами винтовок. А с рассветом -- задрожала земля. На нашу узенькую перемычку в линии фронта надвигалась всей своей мощью немецкая громада. Вспрыгнув наверх, я крикнул: "Вперёд! За Родину! Ура!" -- и враг отступил". Она сомневалась тогда в том, что все экзаменаторы прочитали эту самопохвальную чушь, так как книга появилась в Свердловске всего за неделю до экзамена, но все делали вид, что одобряют и её, и "нашего" Брежнева за его произведение.
   В последний день октября на обед в управлении леспромхоза никто не ходил -- по стёклам хлестал непрерывающийся ливень, друг за другом до конца рабочего дня пронеслись две сильные грозы. Повыключали все возможные розетки, тихо сидели кучками в коридорах на вынесенных стульях. Еле-еле в промежутках между молниями дозвонились до "Приморсклеса", чтобы передать оперативную отчётность -- телефоны буквально трещали разрядами. Наконец просветлело, и со смешками, что получку за прошлый месяц ещё никому сегодня не пришлось истратить, стали собираться по домам.
   На улице -- потоки воды, ни одного сухого места. Дождь прошёл совсем не летний, лужи были ледяные с осевшими внутри градинками. Многие, в том числе и она, стояли на ступеньках, не решаясь ступить в это море. Вздыхали. С жалостью смотрели, как секретарша ходила по водяной дорожке, а потом с мокрой обувью ступала в землю цветущих клумб то с одной стороны, то с другой и горем горевала -- все цветы были побиты, перемешаны с землёй. Оказывается, только она одна разбила этот пышный цветник, за которым и ухаживала.
   У Жени не выдержали нервы, он вывел её оттуда, сам вымыл ей ледяной водой грязные по колена ноги, за руку вывел за собой на противоположную сторону улицы, там было повыше, отправил её в одну сторону, сам пошёл в другую. За кем-то подъехали на машине, за кем-то на мотоцикле, кто-то отважился пойти по воде. Подъехала бортовая. Бухгалтер из профкома кричала своим громовым голосом: "Подъезжай задом к крыльцу!", водитель понял и стал пятиться.
   - Быстро все залезайте! - Командовала та. - Всех по домам развезёт.
   Аксана выходила последней в гараже. За тот час, пока развозили всех, вода всё-таки потихонечку ушла в землю, но она всё равно промокла по щиколотку. Быстро сняв сырое, убрала всё с камина, составила на пустую этажерку, открыла трубу, створку, поддувало, чтобы проветрилось, и решила истопить камин. Единственную коробку спичек, обнаруженную при заезде в коробке с кухонными принадлежностями, она держала на уголке плательного шкафа. В сарайке оказался и топор, даже остро заточенный, была и растопка, и грязный рулон бракованной бумаги. Тяга была хороша, нигде ничего не дымило, и она принесла охапку дров. Около часа сидела любовалась, давно огня не видела. Напилась горячего чая, нагрела воды, состирнула колготки, выполоскала туфельки, поставила на опечек. Трубу на ночь оставила приоткрытой. В доме -- тёплый сухой воздух. Около кровати нагрелась вся стенка. Ещё один взбалмошный день позади. Уже засыпая, вспомнила, что сегодня не сделала -- маньчжурских орехов не попробовала, её же учили, что их надо на калёную плиту побросать, чтобы они сами раскололись.
   - Ладно, я это завтра сделаю.
  
  
  

х х х

  
  
   Легкое волнение сопровождало её последнее время, она не могла понять, с чем это связано. На работе всё нормально, к зиме она полностью готова, дома делать нечего, кроме как мыть, стирать, да камин топить. Коробку крепких орехов она уже переработала, отделив от скорлупы, сложила их пока в большую кастрюлю и поставила подсушить на опечек. Читать не хотелось, вязку закончила. Чтобы как-то успокоиться и не искать причины, прибегнув к помощи карт, она сидела у камина и под бренчание радио мечтала о новой квартире. Наметила первые покупки. Конечно, это должна быть постель. Вот чем она должна заняться. Походить по магазинам, присмотреть кровать, матрац, подушки, одеяло, посчитать, во сколько всё это ей обойдётся.
   - Завтра же поеду после работы в заводской район, так как там ведь квартира-то будет.
   Магазины, она уже знала, все находятся рядышком, вокруг небольшой площади у заводской проходной. Она вышла из автобуса и осмотрелась. Жилой посёлок одним взглядом не окинешь, поблизости пятиэтажки из белого кирпича, подальше -- трёхэтажные заливные, в конце на пригорке с одной стороны просматривались частные постройки.
   - Интересно, в каком доме я буду жить?
   Два часа ушло на просмотр необходимых вещей, выбор был, записывала цены -- софа, холодильник, утюг. Телевизор ей не нужен.
   - Интересно, газовые плиты в домах или электроплиты?
   Домой вернулась поздно вечером и радовалась тому, что хандра последних дней прошла, так как в голове появилось множество вопросов на хорошую житейскую тему.
   Утром она с улыбкой уселась напротив начальника ОТЗ:
   - Елена Рашитовна, а вы в каком доме живёте?
   - О будущем месте жительства беспокоишься? - Улыбнулась та. - Наши леспромхозовские почти все в одном доме живут, так что в соседях будем.
   - А там газовые плиты?
   - Конечно. У нас газовые ёмкости рядом с домами под землёй, их постоянно специальная служба заполняет сжиженным газом.
   - Не опасно?
   - Так поверхность огорожена. Да и следят. И не под домами ведь, а рядом. Во всём посёлке так. А в частном секторе -- баллонный. Когда переезжать собираешься?
   - Так никто ничего пока не говорит. А в квартирах побелка или обои?
   - А кто во что горазд.
   - Понятно...
   - А вы с кем живёте?
   - Вдвоём с сыном. Юрка. В первый класс нынче пошёл.
   - Хорошо учится?
   - Балбес балбесом, - смеялась та. - Покупки планируешь уже? Телевизор, наверное, в первую очередь?
   - Бог с вами, Елена Рашитовна, мне бы денег на постель хватило. Я же всё, сколько заработала, на зимнюю одежду потратила.
   - Что купила?
   - Шубку, шапку, сапоги.
   - Молодец, зима не за горами. Второй день пасмурно стоит. Вот-вот снег повалит. Он ведь здесь сразу начинается, скоро всё завалит, бело кругом будет, красиво. Что ещё из мебели намерена купить?
   - Шторы да столик на кухню.
   - А телевизор?
   - Нет. Я его даже в будущем не собираюсь покупать, я его в доброе-то время никогда не смотрела.
   - А чем в свободное время заниматься будешь?
   - Я лучше в библиотеку запишусь, почитаю что-нибудь.
   - Про любовь любишь?
   - Нет. Фантастику обожаю.
   - Понятно.
   - Так хочется побыстрее, прямо издёргалась уже вся, даже спать не могу.
   - Успокойся. Если Токарский сказал, всё будет нормально, он слов на ветер не бросает и своё не упустит. Для него же в радость поприжимать дирекцию завода.
   - Ладно, успокоили вы меня, терпеливо ждать буду. Пошла работать.
   - На новоселье не забудь пригласить, - смеялась та в след.
   Снег начался в десять утра, к обеду уже всё было бело. Как по команде сверху, все с улыбками спешили первыми ступить на заснеженную дорожку перед ступеньками. Давно уже все забрались в сапожки, хотя и ходили с непокрытыми головами. Девчонки смеялись, забрасывая снежками парней, выходивших на обед. Кто-то даже умывался снегом, кто-то чистил им брюки, стряхивая с себя остатки лета, но все смеялись. Была середина ноября. В столовой никогда не бывало столько народу, видимо, всё без исключения население нашло причину покинуть помещения.
   - Ура! - Смеялась по-детски начальница, - завтра в зимнее оденемся!
   - Что, прямо сразу? - Недоумевала Аксана. - А вдруг завтра всё растает?
   - Нет, такого здесь не бывает, он ведь неделю как минимум валить будет. Конечно, потом солнце выглянет и даже может подтает, на крышах так даже точно, но вместе с солнцем придут морозы, лёгкие, но постоянные.
   Рано утром она с веником в руках собралась размести дорожку. Открыв с веранды дверь, застыла в изумлении -- на столбике забора, прямо в трёх метрах от неё, сидело чудо! Маленькое огненное существо с пушистым хвостиком! Сидело и не шевелилось, как ёлочная игрушка на фоне белого снега. Несколько секунд это длилось. Потом оно быстро пробежало по тычинкам забора до угла, опять замерло, потом добежало до калитки, ещё задержалось, и исчезло по тычинкам за углом дома. Аксана, выдохнув, засмеялась:
   - Так вот с кем я встречаю первый утренний снег! С прелестью, невиданной доселе!
   Очистила крыльцо и с трудом сметала снег с деревянного тротуарчика. Верхний слой был сухим, а вот первые снежинки за ночь напрочь примёрзли к тротуару. Дойдя до калитки, распрямилась -- теперь уже два чуда друг за дружкой сновали по забору. Она смеялась над этим представлением, они совсем не боялись её, просто играли меж собой в догонялки, то в одну сторону бежали, то в другую.
   А снег всё шёл. Прямо. Равномерно. Теперь она уже не сомневалась, что свою беленькую лёгкую курточку она должна оставить дома. Она теперь только изредка заходила в диспетчерскую, но сегодня решила показаться. С улыбкой, как всегда, отвечала водителям "Здравствуйте", "Здравствуйте", зная, что все сейчас знакомятся с её новым нарядом.
   - Здравствуйте, девочки, - зашла она, отряхиваясь, - вот, решила показаться, чтобы издалека узнавали меня.
   - Красиво, Аксана, слов нет, - ощупывала её Нина, - новое всё.
   - А шапку себе я, девочки, сама сшила, - смеялась она.
   - Сама? Ну-ка, сними посмотреть.
   - Ага. Сама. Теперь принимаю заказы, можете объявление повесить. Как тут у вас, не буксуют машины-то?
   - Да пока молчат. Лёгкий снег-то. Лишь бы быстрей прекратился. А вот и Вова подъехал, беги, у него путёвка уже на руках.
   Как по команде, в батареях с утра зажурчала вода -- включили отопление.
   - Не то, что у нас на Урале, - подумала она, - пока все не промокнут за дождливую осень, а потом не заколеют, ни за что тепла в квартирах не дождаться.
   После первого числа ей передали, чтобы зашла к столяру в субботу. В кошельке было более трёхсот рублей. Она растолкала их по карманам белой курточки и отправилась за своим заказом. А бурундучки, эти великолепные создания, жили рядом с ней теперь постоянно, сновали и утром, и вечером по сарайкам, заборам, даже на крыше она их видела, возвращаясь с работы. Однажды, пока ходила за дровами, даже на веранду наведались.
   - Здравствуйте, Федот Петрович. Вы специально для меня сегодня на работу пришли? Извините, пожалуйста.
   - Что ж по летнему ходишь?
   - Так не на что ещё одеться пока, - смеялась она, разводя руками. - Шучу я. Всё у меня есть. Просто легче так, недалеко ведь. Никак готов мой столик?
   - Готов, - улыбался он, - иначе не позвал бы. Вот, смотри.
   Он вытянул из-за стола прикрытую серой фуфайкой работу. Фуфайку повесил на гвоздик над скамейкой. Она так всё себе и представляла, всё так, как ей и рассказывал Олег. Она даже не встала с табуретки, просто смотрела. Три, а не четыре, изогнутых полукругом ножки соединялись примерно в двадцати сантиметрах от пола, а потом расходились каждая в свою сторону. Концы их были одеты во что-то белое для соприкосновения с полом, но вместе с тем толщина их не увеличивалась. Но вся красота заключалась в другом -- пятисантиметровая толщина верхней части по кругу была украшена резьбой по цвету, отличающемуся от основного, тёмного. В каждой вырезке одна грань была белой, другая -- свело-коричневой. Резьба не выходила на поверхность стола и была направлена под небольшим углом к центру вниз, поэтому двухцветные гранки казались треугольными.
   - Какой здесь диаметр?
   - Больше не нашёл, восемьдесят два сантиметра получилось.
   Наконец она отвернулась от столика и с улыбкой уставилась на его создателя.
   - Слов нет, я о таком и мечтала. Спасибо. Дай бог вам жизни столько, сколько и этому чуду. Это будет самая ценная вещь всей моей остальной жизни.
   Тем временем закипел чайник, и, заварив, он разлил по кружкам.
   - Что ж ближе не подойдёшь, не посмотришь?
   - Федот Петрович, я сегодня весь вечер и всю ночь только и делать буду, что смотреть на него да щупать. Я и спать сегодня на нём буду, и сидеть, и плясать, - смеялась она. - Надеюсь, не развалится?
   - Нет, не развалится, твой вес выдержит, даю гарантию, - смеялся он. - Понравился, значит?
   - Очень. Спасибо. А вы где живёте? - Переменила она тему разговора.
   - Мы-то? Так вон там, у лесочка, отсюда дом видно, - показал он, - справа второй, на три окошка.
   - Ага, вижу, знать буду, вдруг в гости забреду когда. С кем живёте?
   - Двое с прошлого года остались. Дети выросли, кто где.
   - А жена работает?
   - Она у меня сторожем числится, - серьёзно ответил он.
   - Что сторожит?
   - Так вот это всё хозяйство и сторожит.
   - Так это же хорошо, всё рядом, и дом, и работа, оба деньги получаете. Скотину поди держите?
   - Да так, по мелочи, коз да поросят с курами.
   - Когда поросят колоть будете?
   - Одного к новому году хотим, другого -- к весне.
   - Ну, всё расспросила, чаю напилась. Пора расплатиться. Называйте цену, Федот Петрович.
   - Восемьдесят.
   - Вот, - она положила перед ним сотку, - мне ничуть не жалко, возьмите, я в долгу быть не привыкла, - она встала, - надо попробовать приподнять.
   - Поднять-то поднимешь, а вот донести-то вряд ли далеко сможешь. Так что я намерен тебя проводить, девонька.
   Он подкатил совсем низкую платформу, бросил на неё фуфайку, положил на неё опрокинутый столик, и за высокую ручку выкатил на дорогу. Сам занёс в комнату, поставил на середину. Она проводила его за калитку, ещё раз рассыпаясь в благодарностях и хваля его "золотые ручки".
  
  
  

х х х

  
  
   Только четырнадцатого декабря, придя на работу, она на пустом своём столе увидела связку ключей. Начальница улыбалась. Маргарита, как всегда, запаздывала.
   - Это мне? - Спрашивала она глазами.
   - Твои, твои, ложи быстрее в сумочку, пока никто не видит. Вот адрес, - протянула свёрнутый листок, - прописаться надо в декабре. Скажешь, когда, только мне. Поняла? Я отпущу.
   - Поняла, - она убрала всё в свою сумочку, даже не взглянув, - а где прописываться?
   - ЖКО там рядом, узнаешь.
   Аксана давно заметила, что здесь как-то люди не раскрываются сразу. В ОТЗ свои секреты, в кадрах -- свои, в ПЭО -- свои , все себе на уме. Не доверяют друг другу? Главбух, пожилой мужчина, его ещё можно понять, но и вся бухгалтерия не общалась с верхним этажом. Или наоборот, верхний этаж не хотел общаться с нижним? Зашла Маргарита, здороваясь, и Аксане пришлось тут же скрыть свою радость.
   После работы она отправилась смотреть свою квартиру. Ещё на автобусной остановке Елена спросила:
   - По магазинам?
   - Ага, - улыбаясь, ответила она.
   А после неспешного выхода из салона автобуса решила незаметно проводить ту, чтобы самой меньше плутать. Когда та скрылась в своём подъезде, сверила адрес, который висел на другом конце дома -- жить они будут в разных подъездах. Внутри лестничные площадки были широкими, чистыми. Достала ключи, заглянула в свой почтовый ящик -- пусто. Дверь открывалась легко. В прихожей краска на деревянном полу была изрядно потёрта, "даже олифить сначала это место придётся". Прямо по коридору -- туалет, ванная, кладовка приличная, налево -- комната, направо -- кухня.
   В её сумочке во всех кармашках под мелкими молниями всегда было всё необходимое -- маникюрный набор, пачка презервативов, салфетки, платочки, иконка, две помады, малюсенький тюбик крема для рук, флакончик духов "Красная Москва", ручка, карандаш, тетрадь с записями, иголки с разными нитками в специальной упаковочке, и, конечно, сантиметр, за которым сейчас и потянулась рука.
   Комната четыре на четыре, кухня три на три, коридор два на шесть. Стены давным-давно не белены, все в гвоздях и дырах, в углах аж черно от паутины. Высоту ей не измерить, так как встать не на что, но похоже, что стандартная, два с половиной метра. В прихожей за дверями вообще ряд гвоздей, видно, вместо вешалки.
   - Надо будет маленькую выдергу купить обязательно.
   На большом балконе стояли деревянные ящики с землёй, но пол деревянный, "тоже красить надо". Ей был ясен фронт работ.
   - В эти выходные -- побелка, на неделе -- покраска полов. На окнах дела оставим на весну.
   Она вышла на улицу и пошла искать ЖКО, ей быстро подсказали, посмотрела расписание работы паспортного.
   - Итак, сейчас домой. Завтра покупаю всё для побелки, до ночи времени достаточно, можно и краски купить. В четверг -- затирка, в пятницу прописываюсь после обеда и можно начать побелку, если стремянку куплю.
   В пятницу, одев на голову платок, на руки резиновые перчатки, в одной футболке и плавках, босиком, решила чисто белой известью пробелить все абсолютно углы, затёртые места. Натянула на новую круглую малярную кисть старые светлые колготки, чтобы при побелке не было полос, отлила немного из ведра извести в небольшую кастрюльку, принесённую из гостевого домика и, перекрестясь, забралась на стремянку. До семи вечера эту грязную работу она проделала. Решила побелить в кладовке. Потом в ванной и туалете. Всё. Хорошо вымылась в ванной горячей водой и отправилась домой. Поела и спать.
   В субботу снова шла к намеченной цели. Первым делом развела синьку -- должна выстояться в извести. Осмотрела, как высохла вчерашняя побелка:
   - Очень даже хорошо. Кладовку, ванную и туалет даже на второй раз и белить не буду.
   Плечи невыносимо болели. На газу вскипятила воду, почаёвничала. Ещё раз хорошо размешав известь, поняла, что ещё до пола ей надо покрасить все двери, панели в кухне, ванной, туалете, и опять направилась в магазин, хорошо, что он был совсем рядом. Купила белой эмали и по совету продавца бутылочку спиртового красителя, коих было всех цветов радуги -- выбрала жёлтый. Пришлось взять и пару новых кистей с валиком.
   Немного расходившись принялась за кухню. Через час -- побелка комнаты, на неё ушло три часа. Слава Богу, известь ложилась великолепно. Благодаря колготкам на кисти по рукам не текло. На смоченном полу легко замывались упавшие пятнышки. Начисто вымыв все двери, подоконники, полы, приступила к последнему этапу -- прихожей. Устала, но закончила мытьём пола. Вымылась и -- домой. В воскресение смогла только покрасить белым все двери с подоконниками да жёлтым панели, зато получилось красиво. До полов очередь не дошла.
   В следующую пятницу слила из банок всю половую краску в ведро, добавила баночку лака, тоже ПФ, начала с плинтусов красить пол в комнате. Чистая, побелённая с синькой комната просто радовала глаза, поэтому даже руки не уставали. Оказывается, пол красить и легче, и быстрее, чем белить. Не отрываясь, перешла к кухне, и коридор закончила. Одежда была уже на лестничной площадке. По узкой, оставленной не крашенной полоске, отнесла ведро и кисть в ванную, переоделась, захватила с собой растворитель с сумочкой и, накинув на площадке шубку с шапкой, выскочила на улицу. Было уже темно. Шла до автобуса и смеялась про себя:
   - Наверное, всех соседей на все выходные уморю своей краской. Ничего, потерпят. Подумаешь, один выходной понюхают! Рисковать не буду и пять дней туда шагу не сделаю. Успею оставшуюся полоску и на неделе докрасить. Пусть всё хорошо просохнет.
   Но не выдержала до среды и поехала во вторник проверить, как сохнет. Сначала потрогала пальцем -- сухо, потом приложила ладонь -- сухо, в другом месте проверила -- тоже сухо. Встала сапогом -- сухо!
   Новый год попадал на субботу, в пятницу должны были давать тринадцатую зарплату и получку. Бухгалтерам поручено было украсить красный уголок, профсоюзу с парткомом -- обеспечить застолье в полном объёме. К встрече Нового года готовились по полной программе.
   - Всем на вечер идти? - Спросила Аксана.
   - Как по приказу, всем до единого, - смеялась начальница.
   - И во сколько?
   - В восемь вечера.
   - И до скольки?
   - Хоть три дня.
   - Что, и танцевать будем?
   - Ещё как! - Смеялась та.
   - А по сколько собираем?
   - Чего?
   - Денег.
   - Ни по сколько, у нас профсоюз богатый, зря что ли взносы платим. И директор завсегда выделяет. Единственный раз он со всеми пьянствует -- только в Новый год.
   - Тогда мне на четверг нужен отгул и машину, чтобы переехать.
   - Что у тебя много вещей перевозить?
   - Мне -- не перетаскать. Да и из мебельного сразу привезти на этой же машине.
   - Когда, говоришь? На четверг? А что не сегодня?
   - Вчера проверяла. Вроде краска высохла, ходила по ней, но, на всякий случай, пусть ещё денёк постоит.
   - Покрасила что ли пол! Зимой! С ума сошла!
   - И побелила, и двери, и панели, и полы выкрасила. Что я, в грязную квартиру что ли заезжать должна?
   - Ну ты даёшь! Нина! - Командовала уже по телефону, - на четверг, тридцатого, значит, бортовую в распоряжение Округиной Аксаны с восьми утра. Понятно? Да двух молодцев в придачу!
   - Спасибо, Наталья Сергеевна.
   - Когда новоселье праздновать будем?
   - Давайте на старый Новый год, - предложила она.
   - Ладно. Нечего тянуть с таким мероприятием, - смеялась та, - тринадцатую зарплату пропьём.
   Весь этот разговор происходил в отсутствие Маргариты.
   Весь вечер она собирала своё барахло. Пригодилась опять её походная сумка. Всё вынесла на веранду. В домике всё прибрала. Одну шторку решила взять с собой на память, на кухонное окно повесила старую тюлинку. Вымыла полы. Утром, свернув постель, положив на краешек, выключила радио, посидела чуток и отправилась в диспетчерскую.
   - Что, Аксана, переезжаешь?
   - Переезжаю. В Новый год на новом месте спать буду.
   - На каком этаже?
   - На втором.
   - Большая?
   - Нормальная. Однокомнатная, кухня хорошая, коридор большой.
   - Поди прибралась уже?
   - Конечно, и побелила, и покрасила всё, даже полы.
   - Молодец, деловая ты, скучать не любишь. Сейчас подъедет "хозяйка", Алик и грузить поможет, а в помощники ему слесарь должен подойти. Тебе только туда и всё?
   - Нет, я сразу ещё из магазина мебель привезу.
   - Понятно.
   Она потратила все деньги, имевшиеся в кошельке -- софа, мойка, кухонный, обеденный стол, шерстяное одеяло, пакет постельного белья, полочку для обуви в прихожую. С получки можно будет и шторы, и подушки, и зеркало купить, но это будут уже радости следующего года. Со своей перевозкой она справилась до одиннадцати часов, но на работу не торопилась:
   - Обойдутся без меня, после обеда приду.
   Софу поставили сразу за двери -- тут ей и место, заправила постель. Журнальный столик -- в правый уголок от окна у стенки, что ближе к двери. Полочка с этажеркой будут на противоположной, слева, ближе к софе. Затёрла пол, приоткрыла балкон, пусть проветривается. Обеденный стол-книга, кухонный и мойка были покрыты пластиком серого цвета.
   - Наталья Сергеевна, мне надо человека мойку установить.
   - Иди в ОТЗ, она тебе посоветует, - наконец начальница разрешила ей обнародовать этот переезд.
   - Елена Рашитовна, здравствуйте, мне надо мойку установить. Не поможете?
   - Переехала что ли?
   - Ага, сегодня с утра.
   - Так, сейчас, - нажала селектор. - Серова в ОТЗ! Быстро!
   Вошёл старый знакомый.
   - Женя, мойку Аксане надо установить сегодня, завтра ведь уже Новый год встречать будем.
   - Какая квартира?
   - Девятнадцатая.
   - Давай ключ, я сюда к вечеру вернусь.
   - Спасибо.
   Вечером она зашла в квартиру с Еленой. Та, разувшись, в одних носочках, осмотрела всё.
   - Не ожидала от тебя такой прыти, - просто сказала она, - хотя заметила, что ты с характером. Мне бы такого работника в отдел. Когда успела-то?
   - Две недели ковырялась.
   - Неузнаваемой квартира стала.
   - Вы были здесь раньше?
   - Да, заходила. Здесь наша пенсионерка жила. Хорошая женщина, но постарела, к детям уехала. Сегодня спать на новом месте будешь.
   - Ага.
   - Подушки ещё не купила?
   - Всё. Ни копейки в кармане, - улыбалась она.
   - А столик сколько стоит?
   - Нисколько, - соврала она, - мне его столяр наш сделал.
   - Да ты что! В гараже который?
   - Ага. Ну, не совсем бесплатно, конечно.
   - И это поди он? - Показала на этажерку с полочкой.
   - И это он.
   - Молодец ты, Аксана, имеешь подход к людям. Пойдём мойку проверим.
   Мойка была на месте. Вплотную к ней придвинут кухонный стол, в углу около окна обеденный столик был с одной стороны поднят.
   - У тебя даже табуреток нет. А как белила?
   - Стремянку купила, самая первая моя покупка, - засмеялась она.
   - К окну сюда рядом с газовой плитой холодильник войдёт.
   - О! До этого ещё далеко.
   - Когда новоселье делать будешь?
   - На старый Новый год, думаю.
   - Правильно. Не тяни.
   - Елена Рашитовна, посоветуйте, кого пригласить?
   - Только близких. Нас четверо, Женю с женой, кадры -- двое. Главбуха пригласи, он мужик хороший.
   - А Наталья Сергеевна с мужем придёт?
   - Нет, он с ней не ходит. Можно ещё главного инженера Ванюшкина, он весёлый и рад будет. Можно с Женей из производственного отдела кого-нибудь, есть там у него холостые товарищи.
   - А Токарского?
   - Директор не ходит на такие мероприятия. Всё, достаточно. Мы поможем тебе, Маргарита пирогов напечёт, Наталья солений-варений нанесёт, мужики не с пустыми руками придут. За тобой только спиртное да хлеб с мелочёвкой. Помидоры-то все съела?
   - Нет, - смеялась она, - много ещё, вон, в коробке стоят. Есть-то некогда было. Надо сегодня пересмотреть будет.
   - От меня стол большой ребята принесут, раздвижной, все войдут.
   - Музыки только нет.
   - Найдём, нет проблем, - улыбалась она, собираясь. - Всё. Пойду я своего лоботряса уроки заставлять делать.
   - Елена Рашитовна, а в цветном летнем платье можно завтра на новогодний вечер прийти?
   - Конечно, все полуголые и цветные будут. Давай закрывайся.
   - До свидания.
   - Приятная всё-таки у ней соседка, простая на вид, по крайней мере с ней, но какая-то у ней сдержанность внутренняя, не радуется она открыто, даже не умеет. Что гнетёт её? Что приземляет? Надо будет в гости к ней почаще наведоваться, - размышляла Аксана после ухода Елены. - Сегодня за вечер я должна приготовить на завтра свой новогодний наряд, покрасить в прихожей не докрашенную полоску, вынести все пустые банки из-под краски, кисточки всё равно засохнут, мусор весь, и полы вымыть. Но сначала -- поесть и сварить суп на завтра.
   Растряхнув костюмчик, в котором она гуляла по Владивостоку, душа её улыбнулась. Промелькнули перед глазами картинки с голубой водой, безупречно синим небом, воздушные многоэтажки на сопках, зелёный крутящийся зонтик за спиной, калёный стеклянный пляж. Вспомнила про гильзу, достала незабываемый сувенир -- тяжёлый сверкающий конус.
   - Нет, это будет не пепельница, слишком хорош для окурков. Это будет подсвечник. Он всегда будет стоять на моём журнальном столике с горящей свечой! - Вслух сказала она. - А пока пусть постоит на подоконнике, - подложила под него белый лист бумаги.
   Нащупала в сумке мягкий свёрток:
   - Что это? Это же остатки шкурки песца! Большие остатки! Белый новогодний цвет!
   Засмеявшись, тут же отрезала пышный кусочек и, как цветок, приколола к волосам сбоку невидимкой.
   - Вот моё новогоднее украшение! - Смотрелась она в своё маленькое эмалевое зеркальце.
   И даже не поняла сначала, что у ней на голове, "рябит что ли в глазах?". Зажмурилась, открыла глаза и изумилась! Немигающими глазами смотрела, смотрела, и смотрела, а лаконичный мозг облекал увиденное в соответствующую форму:
  
У трюмо я сидела и причёски меняла,
   как вдруг в волосах седину увидала.
   Быстро выдернув волос, я тогда удивилась,
   что так скоро головка моя умницей стать умудрилась.
   А потом с малым зеркальцем песни пела, смеялась,
   и новый наряд свой примерив, прогуляться пойти собиралась.
   Головой повертела, к волосам присмотрелась --
   на том месте, О! Боже! седых уже два заблестело!
   Я тогда рассердилась, всё внутри у меня возмутилось,
   и своею рукою в ту причёску себе я вцепилась.
   Выдернув клок, на огне я сожгла сначала седых,
   потом всех их соседей, родных,
   и, решив, что племя то искоренила,
   успокоилась и вроде всё забыла.
   Спать улеглась. И видела я сон,
   что пришёл ко мне тот самый-самый он!
   И что к груди своей он прижимал,
   что всё ласкал, и всё шептал, и уверял,
   что любит он, что будет очень верен --
   раз говорит, так как ему не верить...
   Потом вдруг как-то всё перевернулось --
   то будильник зазвенел, и я проснулась.
   Постели не заправив, не одевшись,
   помня о вчерашнем, даже не умылась,
   бросилась я зеркальце искать. С ног сбилась!
   "Куда же ты проклятое запропастилось?"
   А оно -- разбилось. О! Несчастье!
   Хочешь ты, не хочешь ли того,
   наступит в жизни та пора ненастья,
   что осенью зовётся -- седых волос появится полно.
   Подтвердило думы те моё трюмо.

  
  
  

х х х

  
  
   В последний день уходящего года с утра получали зарплату. Начальница давно уже приучила её готовить приказы на премирование штатного персонала управления леспромхоза, приказы на премирование отдельных самостоятельных участков на основании утверждённых положений, и весь декабрь заставляла её рассчитывать всему управлению всевозможные коэффициенты по стажу, окладам, по фактически отработанному времени по исходным данным от бухгалтерии и кадров -- для начисления тринадцатой зарплаты за год, которую сегодня все радостно сжимали в руках. День рабочий был коротким, без обеда. Отчитались перед "Приморсклесом" и -- по домам, до пиршества.
   Она, видимо, ещё долго после каждого рабочего дня будет ходить по магазинам, сегодня у неё для этого есть и время, и деньги, и все торговые точки под рукой. Сейчас она несла в сумке утюг, звонок "птичка", шурупы с пробками, две гардины, малюсенькую заводную сувенирную ёлочку, которая, пока был завод, медленно поворачивалась, новогоднюю игрушку "пирамидка", пакетик дождя новогоднего и подушку. Второй заход в магазин -- четыре табуретки, такого же серого пластика, как и все кухонные столы. Третий заход -- белый тюль на кухню и семь метров прозрачного белого портьерного, пересечённого неширокими жёлтыми с блеском полосами так, что получались большие квадраты белой основы, кроме того, ещё одна подушка и покрывало. В кошельке осталось двести сорок рублей -- это для новоселья и на житьё-бытьё в январе.
   Аксана уже давно заметила, что их четвёрка, ПЭО и ОТЗ, никогда не принимала участия в подготовке каких-либо мероприятий, будь то чей-то день рождения, коих было по два-три раза в месяц, или более серьёзный юбилей, будь то предпраздничная вечеринка, или просто пьянка после квартальной получки. Однако, их всегда приглашали на любое застолье в красном уголке. Но приглашали же! Иногда даже настойчиво. В этом несоответствии ей ещё предстоит разобраться, но чуть попозже. А сейчас она вошла в уже наполненный зал в белых босоножках, в красивом костюмчике, с белым, как снег, пушистым цветком в волосах, и с улыбкой на лице. Играл магнитофон. Ей приветливо улыбались, показали, где она будет сидеть. А она, как полноправная хозяйка, бродила между столиков и осматривала богатую сервировку, когда услышала обращение.
   - Аксана Викторовна! - Она повернулась. - Улыбнулись! Внимание! - Сверкнула вспышка.
   Это проделывал молодой паренёк из отдела реализации. Оказывается, он по одному фотографировал всех без исключения входящих.
   - Вот что мне надо! - Замерла душа от изумления.
   С самых ранних лет она была свидетелем того, как ещё молодая баба Уля, рассматривая свои старые фотки в альбомах, вдруг вынимала одну, клала её на стол и долго смотрела, что-то вспоминая или думая. Потом доставала колоду карт и делала расклад. Подрастая, Аксана всё больше интересовалась этой процедурой, и баба Уля стала рассказывать, что тот или иной человек, чья фотография была на столе, делает сейчас, о чём думает, кто его окружает, плохие или хорошие люди, какое у него будущее, заболеет он или умрёт, или ребёнок у него родится, или в дорогу он собирается и так далее. Уже учась в институте, Аксана как-то обнаружила эту завёрнутую колоду, на полке, когда прибиралась. Баба Уля уже плохо видела, с трудом ходила и давно, видимо, к ним не прикасалась. Тогда она бросила их себе в пакетик, и время от времени привыкла ими пользоваться, вспоминая, как баба Уля частенько ругала её за то, что она украдкой носила их даже на школьные уроки. Со временем на основе бабушкиных рассказов она сделала к ним свою собственную инструкцию, согласно которой постоянно проверяла полученную с помощью карт информацию, корректировала её, так и сроднилась с Таро.
   После первых тостов, рюмок, закусок в перерыве включили магнитофон. Её даже пригласили на танец, но она была в другом мире, мире её фантазии, только её фантазии. А может -- не фантазии? Объявили дамский вальс, и она смело пригласила фотографа.
   - Костя, - улыбалась она ему, сделай мне новогодний подарок.
   - Если смогу, - смеялся он, кружа её вполне уверенно.
   - Мне нужны фотографии абсолютно всех, присутствующих здесь. Только не коллективные, - улыбалась она, - альбом заведу, на старости смотреть, вспоминать буду.
   - И Токарского?
   - Обязательно даже! Как без него-то! Я с тобой рассчитаюсь сполна.
   - Ладно. Сделать этот хороший подарок только мне и по силам, даже легко.
   - Только никому не рассказывай и не показывай, заверни, а то ещё посмеётся надо мной кто-нибудь и сглазит не дай бог.
   Директор явился только после одиннадцати часов. Никто не обременял праздничное настроение итогами прошедшего года, никто не упомянул даже, что они почти первыми в стране встречают Новый наступающий, но все весело и громко кричали "Ура!", стоя, под звон хрустальных бокалов и под записанный на магнитофон бой курантов. А она -- загадывала желание.
   После трёх ночи Елена позвала её домой:
   - Женя собирается. Пойдём с ним?
   Они весело шли по свободной широкой дороге, вспоминая юморные нюансы сегодняшнего вечера. Пожелав друг другу удачи в Новом году, распрощались. Елена приглашала её завтра к себе:
   - Выспишься и приходи.
   - Ладно, приду, - пообещала она.
   Хотелось пить, она съела помидор. Разделась на кухне, накинула костюмчик на табуретку, и забралась под одеяло. Сегодня она будет спать на подушках. Уже закрывались глаза, когда вспомнила вечернюю заботу -- не забыть положить карты под подушку. Встала, включила в кладовке свет, нашла в сумке все три колоды, старую засунула обратно, а две новых, Таро и Индийские, подсунула себе под подушку с разных сторон, и пропала в сон.
  
  
  

х х х

  
  
   Проснулась, потянулась, засмеялась, поздравила себя с Новым годом, с новосельем. Как хорошо на работу не ходить! Повалялась полчаса ещё, помечтала. Пора подниматься. Села за кухонный стол и набросала план работ на каждый день отдельно со всеми мелочами. Вот за этот час она и проголодалась.
   - Однако, много же сил и энергии отнимает планирование в моей жизни, - смеялась она. - Попью чай с булочкой, а поем у Елены.
   У той была двухкомнатная квартира. Уже готова была солянка, запах стоял наивкуснейший, не то, что у неё -- краской пахнет до сих пор, несмотря на день и ночь открытые балкон и форточки. Везде были обои, на полу в большой комнате -- большой толстый серый ковёр. Сынишка обитал в маленькой комнате, там стоял и большой шифоньер с антресолью, письменный стол. Парнишка был симпатичный, но не "мамин". Посидели, поели, поболтали о всякой ерунде почти до обеда. А прощаясь, Аксана услышала знакомые слова:
   - Теперь знаешь, где я живу, приходи хоть днём, хоть ночью.
   - Интересно, у кого из них у первой они родились? - Подумала она. - Хотя и у Елены, и у её начальницы они звучали вполне искренне.
   Поднимаясь к себе, услышала музыку в соседней квартире, решила зайти познакомиться. В карманах было полно насовано конфет ещё после ночного пиршества, можно детишек угостить. Нажала звонок. Дверь открыл молодой мужчина с бутербродом в зубах.
   - Здравствуйте. Хозяйка дома?
   - Я -- хозяйка, - смеялся он, прожёвывая.
   - Вы один?
   - Один. А вы кто, Снегурочка?
   - Да... Вот... Заказывали? - Засмеялась она.
   - Проходите, подарком будете, - веселился он, давайте разденемся сразу... Не стесняйтесь... Я помогу... Говорят, новогодние встречи пророческие.
   - Я познакомиться зашла, - смеялась она, не желая снимать верхнюю одежду.
   - Я понял.
   - Я на минутку.
   - Вы меня обижаете.
   - Я -- соседка ваша.
   - Вы -- моя соседка! Так это из-за вас я неделю вынужден был скитаться в поисках жилья? Придётся вам возмещать причинённый ущерб. Теперь я вас точно не выпущу, пока вы со мной не выпьете шампанского.
   У него была точно такая же квартира, как у Елены. Он повесил её шубку на плечики, которые зацепил на железную перекладину, прикреплённую высоко между стен в прихожей. Там же болталась и его одёжка. Комнаты были совсем без мебели, одна раскладушка в комнате да допотопный столик на кухне.
   - Вы ещё не переехали сюда? - Поинтересовалась она.
   - Сразу всё узнать хотите? Давайте-ка за стол, пока я холостой, встретим Новый год, знакомиться ведь пришли. Как Снегурочку зовут?
   - Ксюша.
   - А я Саша. С Новым годом, Ксюша!
   - С Новым годом, Саша!
   Посидели с шампанским. Выспросила, что смогла. Он приехал пока один, в январе должны с вещами приехать из Минерального жена с сыном. Работает в ЖКО сварщиком.
   - А что вы в ЖКО свариваете?
   - Всё, что надо, трубы в основном. Снегурочке что-то надо сварить?
   - Мне, Саша, надо просверлить.
   - Легко.
   - Правда!
   - Запросто. Гардины что ли повесить?
   - Ага, и ещё по мелочи, раз у тебя дрель есть.
   - У меня нет дрели.
   - Не поняла твоих шуток. Пальцем что ли сверлишь? - Засмеялась она.
   - Нет, свои пальчики у меня не для этого, - смеялся он. - У меня на работе дрель есть, принести могу в любое время.
   - Значит, ты мне поможешь?
   - Как соседке не помочь.
   - А мне трубу надо стало вдруг, - засмеялась она.
   - Не Снегурочка, а попрошайка у меня в гостях сегодня.
   - Я ведь к хозяйке шла, а не к сварщику. Сам вызвался.
   - А трубу-то куда? На балкон?
   - А зачем на балконе труба? - Навострилась она.
   - Не знаю.
   - Может мне и на балкон надо? - Смеялась она сама над собой. - Надо будет балкон осмотреть, не выходила ещё туда.
   - Итак, без бутылки не разобраться, - смеялся он. - За что выпьем?
   - За трубу, - настаивала она.
   - Хорошо. За трубу!
   - Мне надо две металлические нержавеющие трубки в кладовку одежду вешать. Поперечные. Вот как у тебя в прихожей.
   - Понятно. А как крепить хочешь?
   - Не знаю. Как-то надо крепко сделать, вся одежда там будет.
   - Это я должен очень точно размеры снять, чтобы к концам пластины приварить, а уж их к стене крепить.
   - Значит, сделать возможно! - Обрадовалась она.
   - Конечно.
   - А я ещё и в коридоре за дверью хочу, но совсем небольшую, к стене прикрепить.
   - Давай так, соседка, договоримся. Я завтра вечером после праздничного дежурства, часиков в девять вечера зайду и всё измеряю. Сейчас у меня сантиметра нет.
   - У меня есть.
   - У тебя, наверное, для шитья?
   - Да.
   - А мне свой нужен, металлический, а не бумажный, - улыбнулся он. - А третьего завод работать начнёт, найду нержавейку, сварганю тебе всё красиво, дрель принесу, чтобы сразу всё на место установить.
   - Саша! Я хочу выпить! За соседа делового! Дай бог тебе здоровья! Удачи в новом году! Счастья тебе семейного!
   - Всё выкрасила-то?
   - Ой, не говори! Но не могла же я в грязную квартиру въезжать, там все углы чернёхоньки были, всё паутиной заросло.
   - Ладно. Прощаю.
   - А кто ещё в соседях у нас живёт?
   - Никого пока.
   Удовлетворённая результатом похождений первого дня нового года, взяла в руки Индийские карты. Долго ходила с ними, размышляя, какой наиболее уместный вопрос сегодня задать им, наконец поняла, чего хочется. Уселась правильно, выключила все свои мозги, полностью расслабилась, надеясь только на помощь Всевышнего, и начала тасовать с одной единственной мыслью, точно по инструкции, задала вслух вопрос:
   - Какое самое радостное событие произойдёт в моей жизни, жизни рабы Божьей Аксаны, в текущем календарном году?
   Сделала расклад. Сошлась "Дорога". Плохих карт рядом не было, значит -- приятное путешествие. Где-то в середине года, почти на стыке полугодий.
   - Спасибо. - Записала предсказание и собрала карты. - Надо будет завести отдельную тетрадочку потолще и проводить тщательный анализ с указанием даты, вопроса, ответа, и фактических данных как по сути, так и по времени. - А сама размышляла. - Если судьба предлагает мне путешествие, причём приятное, я должна предпринять все усилия для его осуществления. Если это будет в начале июля... Боже! Это же будет мой отпуск! Очень понятно, значит, надо планировать путешествие на отпуск. Прямо с начала января этим и займусь!
   Она знала, что диспетчеры транспортного цеха второго января выйдут на работу закрывать декабрь месяц, а третьего только отчитаются. Магазины в праздник не работают. Аксана с чертежами направилась в сторону любимого столяра заказать полочки, которые задумала установить на самой задней стенке кладовки до самого потолка. Можно там хранить и сумки, и рабочую спецовку, и обувь зимнюю летом, чтобы не торчали на полу.
   - Нина, Таня, здравствуйте!
   - Аксана, ты никак нам помогать пришла?
   - Ну что вы, девочки, соскучилась просто, а считать и писать мне и в управлении хватает. Погода хорошая, прогуляться по знакомым местам захотелось. Много ещё у вас работы?
   - Часа на три ещё хватит.
   - Пойду я столяра проведаю, пока вы тут чайник кипятить поставите.
   - Он только-только ушёл от нас к своему хозяйству, может где и тут рядом ещё трётся.
   - Федот Петрович! - Догнала она его. - Здравствуйте! С Новым годом вас! Я к вам.
   - Спасибо, девонька. И тебя с Новым годом! Опять что-то надо?
   - Надо. Опять надо. В кладовке полочек хочу наделать, досочек готовых надо.
   - Говори, каких, сколько.
   Всё ему растолковала, чертёжик оставила. Он всё понял. Сказал, что электричество на праздники отключено, поэтому сделает завтра. Она сразу рассчиталась с ним и наказала, что во вторник машина заберёт, а сама она не придёт. Попрощавшись, снова забежала в диспетчерскую, попросила, чтобы нашли с кем отправить её заказ во вторник от столяра до управления.
   Вечером сосед пришёл оценить качество покраски, был очень удивлён чистотой и пустотой.
   - У тебя даже посуды нет воды попить.
   - Ага, один колпак от термоса только, - смеялась она. - Завтра магазины откроют, пойду за посудой. Саша, давай с дрелью в любой день, только не завтра.
   - Так завтра может ещё и не получиться.
   - Вот и хорошо, а то я тут полочки заказала, только послезавтра привезут.
   - Понял.
   Пятого января она угощала соседа коньяком за проделанную работу, и в кладовке всё сделал, и звонок провёл , и полочки над этажеркой заняли своё место, просверлил на кухне под будущий цветок, над журнальным столиком под картину, гардины натянул. За работу он ничего не хотел брать, она насилу затолкала ему в карман десятку, отдала начатую бутылку коньяка. Собралась шторки прострочить у Елены. Уже перед самым сном любовалась ими, присев напротив на софу. Вместо цветков и в комнате, и в кухне на гвоздики повесила пока ёлочные игрушки с дождём, Новый год всё-таки. В прихожей на стенку прибила на шиферные гвоздики с широкой шляпкой географическую карту Приморского края, которую чуть не забыла в гостевом домике наверху плательного шкафа, куда забросила при въезде, чтоб не помялась.
   На работе, уточнив список, пригласила избранных на своё новоселье в пятницу сразу после работы. Зашла и к Токарскому, поблагодарила за квартиру и пригласила на новоселье. Он постукивал карандашом по столу и, чтобы отвязаться, сказал, что подумает. Костя передал пакет с фотографиями, она сказала "спасибо".
   - Что он тебе принёс такое большое? - Поинтересовалась Наталья Сергеевна.
   - Это секрет, - ответила она и принялась за работу, как будто это не начальница ей вопрос задала.
   Слава Богу, рабочий день кончался, и она не спускала глаз со своей сумочки. На следующий день опять на глазах у обеих ей Вова, водитель, передал ещё один свёрток ничуть не меньше. Оказалось, Федот Петрович приготовил ей большой кусок солёного сала, видимо, порося закололи. Отрезали попробовать -- просолилось.
   - Как раз тебе к новоселью-то, - сказала Маргарита.
   Активно составляли меню, распределяли обязанности. Аксана только поддакивала. Голова её ужаснулась от предстоящих ей хлопот.
   - Девочки, - робко сказала она, - я, кажется, не умею готовить.
   - Тебе не надо будет ничего готовить, - смеялась начальница, - мы всё горячее из столовой привезём прямо на стол.
   - А ты действительно хочешь Токарского пригласить? - Спросила Елена.
   - Очень хочу.
   - Я знаю, как это сделать, - улыбалась она, - устроим-ка ему праздник, пусть отдохнёт.
   И всё закрутилось с бешеной скоростью. Ещё накануне ребята занесли и поставили огромный раздвижной полированый стол.
   - У тебя пустые полки и этажерка, - командовал Женя, - мы их пока вот сюда, за софу, поставим, а стол -- вдоль стены до окна.
   Потом занесли массу табуреток и магнитофон из красного уголка, поставили на журнальный столик, подвинув его в угол к розетке.
   - Вот, вся комната свободна, поплясать есть где, и на софе, кто хочет, отдохнёт.
   Потом высокий статный мужчина, не спрашивая разрешения, не разуваясь, пронёс две огромные сумки на кухню и удалился, ничего не сказав. Уже совсем вечером Вова, директорский водитель, завёз сумки с продуктами. Аксана только успевала рассматривать, что в них -- трёхлитровая банка квашеной капусты, трёхлитровая банка молока, литровая банка сметаны, творог, небольшое ведёрко яиц, банки с соленьями, вареньями, компотами, тушёнкой собственного производства. Куда всё это девать? Испортиться ведь может! Заполнила пустой кухонный стол, часть поставила у открытой двери балкона. От неё девчонки потребовали только полное наличие спиртного и всей посуды. Она накупила и рюмки, и фужеры, и тонкие стаканы, и подносики разные, ложки, вилки, столовый сервиз, кухонный, водка, коньяк, салфетки, восемь буханок хлеба, лимонов, сыр. Предполагая, что они задумали пировать все три дня, а может неделю, спиртного накупила побольше. Чтобы внести хоть какую-то лепту в это мероприятие, решила украсить стол своими излюбленными бутербродами -- голландский сыр, кругло нарезанный тонким стаканом, сверху лимона ломтик, далее сметана с сахаром и сверху жёлтая ягодка облепихи, которые она заранее выпросила у начальницы.
   В пятницу все, как огурчики, сидели на работе. Только в её душе был переполох. Перед вышестоящей отчитались. Наконец, машина директора удалилась, это, оказывается, было молчаливым сигналом к свободе действий.
   - Собираемся все тихо. Двери на ключ. Выходим. Вова подъедет сейчас, всех отвезёт, - по-детски командовала начальница.
   Пока распечатывали банки, резали хлеб, колбасу, сыр, помидоры, расставляли посуду, Маргарита на "Ниве" привезли из столовой горячее. Аксана еле успела разложить свои бутербродики на две широких низких тарелки.
   - Духовку пробовала включать?
   - Нет.
   - Давай зажигай, - открыла форточку Елена.
   Все кастрюли составили в горячую духовку. Ровно в пять часов заявились мужчины, начались официальные поздравления, включили музыку. Снова звонок -- двое из кадров явились. Снова звонок -- перед дверью стоял холодильник, символически перевязанный красной лентой с бантом. Сзади него улыбались директор, главбух и председатель профкома, женщина с букетом красных роз, с которой Аксана была ещё мало знакома.
   - Принимайте подарок от лица всех гостей, Аксана Викторовна, - улыбался директор.
   Мужчины моментально установили двухкамерную "Бирюсу", включили в розетку, начальница быстро заполнила её всем имеющимся, Маргарита уже ставила на стол горячее, все, весёлые, возбуждённые, рассаживались за столом. Для официального поздравления с новосельем встала председатель профкома. Всё. Дальше было только веселье, на котором присутствовала и она, Аксана.
   Разошлись около двенадцати ночи, всех дальних развёз Вова. В десять часов утра было похмелье, от которого ни один человек не отказался. Слава Богу, спиртного хватило. Только к шести вечера её оставили одну. Сил хватило только на то, чтобы раздеться, умыться, и лечь в постель. Она сразу уснула.
   Проснулась темно, в прихожей горел свет, ключ на пол-оборота был в двери. Попила компот вишнёвый на кухне из трёхлитровой банки, включила в комнате свет и начала прибираться.
   - Утром даже чтоб следа не осталось от сегодняшней картины, - твердила она вслух, подбадривая себя.
   Еды ей оставшейся хватит на целый месяц, и кура, и мясо, яйца, тушёнка, забит холодильник полностью. На газу ещё кастрюля стоит. Она свернула стол и выставила в прихожую, туда же все оставшиеся табуретки, магнитофон, вымыла пол, повесила на место полочку книжную, этажерку под ней, положила вниз толстую книгу охотника-промысловика, повыше -- свой подсвечник, которым вчера многие восхищались, на самый верх поставила будильник, дубовый столик вернулся на место.
   - Вот этим вещам теперь здесь хозяйничать!
   Перемыла всю посуду. Ни одной банки на полу не оставила, всё лишнее растолкала по сумкам, пироги потом отнесёт на работу. Закончила во втором часу ночи. Завтра -- воскресение.
   - Всё! Я больше никому ничего не должна! Теперь я сама себе хозяйка, - вслух, лёжа в постели, говорила она, ставя точку на пройденном этапе. - Начнём жить в новом году. По-новому! По-своему! Теперь всех вошедших принимаю только на кухне, там просторно, чисто, красиво. В комнату -- никого! - А душа её продолжала, настроенная только на утверждения:
  
Не хочу я слабой быть! Не хочу!
   Примириться с жизнью серой не могу!
   Для многих пусть уют, покой -- это всё,
   для меня же ровным счетом -- ничего!
   Жизнь трудна, хоть то известно, повторю,
   в схватках с нею я себя и закалю.
   Хочу будущее за руку я взять,
   ни на шаг чтоб от него не отставать!
   Все дороги, все пути я пройду,
   всё объеду, всё узнаю, посмотрю,
   и, конечно, я о том не смолчу,
   сколько радости и счастья получу!
   "Устоишь ли?", - спросит жизнь. -- "Устою!"
   "Сил найдёшь идти вперёд?" -- "Да, найду!"
   "Ну, а если встретишь смерть?" -- "Пусть умру,
   но я с выбранного мной пути не сверну!"
   Преград много, путь тернист. Ну и что!
   Надо браться лишь за дело горячо,
   и, уверена, всё будет по плечу.
   Не хочу я слабой быть! Не хочу!

   Днём свела дебет с кредитом, за полгода заработала вместе с подъёмными полторы тысячи рублей, в кошельке на первое февраля будет ноль, в сберкассе -- только привезённые с Урала шестьсот рублей, значит, расход -- полторы тысячи. Но зато у ней есть всё! Расходы в этом году будут мизерные, цель -- две тысячи рублей к концу года должны быть свободными, учитывая даже поездку в отпуск. Пришла Елена.
   - Как ты тут? Живая? Вижу, что прибралась уже.
   - Чуть живая.
   - Хорошо всё получилось.
   - Лучше некуда. Куда мне столько еды девать? - Говорила она, наливая той полную тарелку картошки с тушёнкой. - Ты хоть бы пирогов забрала.
   - Заберу. К двум часам Женя обещали заглянуть, стол унесут, табуретки, а магнитофон Вова завтра с утра заберёт, с ним и на работу приедешь. Поняла?
   - Поняла. Сумки, кастрюли ещё все чужие привезу.
   - Конечно. А ты что не ешь?
   - Мне, кажется, теперь неделю не захочется, - смеялась она. - Елена Рашитовна, это ведь ваша идея, холодильник мне купить?
   - Моя. Мне поручили узнать, в чём ты нуждаешься, - просто ответила та.
   - Спасибо большое, я бы сама только к лету собралась.
   Напились чаю и пошли в комнату. Аксана не смогла отказать и поплелась следом. Присели на софу.
   - Кресла тебе надо купить.
   - Зачем? Мне одной и софы хватит.
   - Пустовато как-то.
   - Просторно люблю.
   - Это что? Фантастику читать начала? - Взяла книгу.
   - Ага, фантастику, - засмеялась она.
   - Практическое пособие охотника- промысловика? Ну ты даёшь!
   - Кстати, именно эта книга надоумила меня зимнюю шапку себе сшить, - похвасталась она.
   - Сшить? Я думала, ты купила.
   - Сшила. Своими собственными ручками.
   - Дай я посмотрю.
   - Посмотри. Только ведь ничего не увидеть.
   - А вот и увидела.
   - Что?
   - Этикетки вшитой нет. Похоже, и правда сама сшила.
   - Ну что я врать-то буду.
   - Молодец, сказать больше нечего.
   - Елена Рашитовна, а жена у Токарского ничего, весёлая.
   - Это не жена, - засмеялась та, - это его любовница.
   - Любовница! - Удивилась Аксана. - И он не стесняется с ней ходить на пьянки!
   - Как видишь, не стесняется. Но ходит-то не ко всем. Учти.
   - Поняла. А жена у него кто?
   - Простой бухгалтер у нас, самая пожилая которая, в очках.
   - Понятно. И что, без скандалов?
   - А что она может сделать? Четверо детей, все выросли уже. У ней хозяйство, скотина, усадьба. Работает, и ладно.
   - Ты меня удивила сегодня. А у Натальи Сергеевны где муж работает?
   - На канифольном. Начальником производства.
   Пришли ребята. Аксана налила им водки, горячее поставила.
   - Допивать надо, куда мне её?
   - Зеркала протирать будешь.
   - Надо их ещё купить сначала, - смеялась она.
   Наконец в прихожей опустело, и она забралась в ванную.
  
  
  

х х х

  
  
   На работе Наталья Сергеевна трудилась над годовым отчётом, только молча подсовывала ей то одно, то другое, "прочитай тут, нет ли ошибок в тексте", "это проверь", "здесь пересчитай", то заставляла к главбуху сбегать срочно взять какой-то расчёт, не освобождая от её основной работы, то с какого-нибудь отдела пояснительную записку к разделу.
   - В среду меня не будет, поедем сдавать. Если удачно, то на один день, - сказала начальница вечером. - Аксана, остаёшься за главного, чтобы безо всяких сбоев в отчётности. Поняла?
   - Поняла.
   На следующий день кадры опрашивали ходили, кому когда отпуск нужен. Ей полагалось через одиннадцать месяцев. Маргарита хотела в мае, у начальницы уже стояла пометка на август, Елена берёт в апреле. Вечером сидела в кухне за чистым столом и писала письма брату и тётке. Сообщила им свой адрес, просила писать, коротко описала о своих прелестях жизни, о благодатном климате, о работе. Обоим выслала по фотографии своей новогодней, коих Костя сделал аж шесть штук, изумительная получилась фотка, крупным планом лицо с чарующей улыбкой и с белоснежным пушистым цветком сбоку.
   А солнце светило всё ярче, уже после работы она заставала его на кухне. Комната была на северной стороне, летом там будет хорошо, не жарко на балконе.
   - Не мешало бы на нём прибраться, там сам чёрт ногу сломит.
   Посбросала снег, набрала земли из ящика полное ведро, остальное несколько раз вынесла на мусорку, полностью освободив пространство. Отскоблив пол от столетней грязи, попробовала оторвать половицы, они оказались даже не прибиты, занесла на кухню эту грязную массу досок. Под ними остался слой замёрзшей грязи, еле-еле оторвала от него лаги, и весь вечер скоблила и мыла это хозяйство горячей водой и шкуркой наждачной. Всё расставлено на кухне осталось для просушки.
   Повесили отпечатанный график отпусков, и она решилась впервые зайти в профком. Там было два кабинета, дверь к председателю была полуоткрытой.
   - Здравствуйте, - обратилась она к бухгалтеру профкома.
   - Здравствуйте, Аксана Викторовна, проходите, рассказывайте, как новоселье отметили, - любопытничала молодая неряшливая девица. - Директор был?
   - Да. На пять минут заглянул поздравить, - соврала она.
   - И всё? - Удивилась та. - А кто ещё был?
   - Да наши девчонки только.
   - И всё?
   - Так комната-то небольшая.
   - Теперь покупать всё будете?
   - Буду. Надо. Жить-то надо начинать. Я вот поинтересоваться хотела, какие путёвки здесь обычно бывают. Хочется в отпуск в июне куда-нибудь съездить. Можно?
   - Давайте я вам дам каталоги, можете к себе даже в кабинет взять.
   - Спасибо, я так и сделаю, удобнее мне.
   Она набрала целую кучу в красивых обложках брошюр, и была уверена, что ни один из присутствующих у неё на новоселье не подумал поделиться с бухгалтершей своими впечатлениями, ни к чему той знать и о похождениях директора, которые её интересовали, нечего сплетни распускать.
   Много же интересных мест приглашало на отдых, и Камчатские гейзеры, и Сахалин, и зимние купания в цветной минеральной воде среди белых снегов, всевозможные дома отдыха, пансионаты, курорты, водные маршруты. Она читала всё подряд, ничего не пропуская -- голова потом сама разберётся. И на следующий день читала, и ещё на следующий. Наконец, выбрала из отложенных одну простенькую в несколько листочков сшивку -- от Владивостока мимо Курильских островов через Южно-Сахалинск и обратно, двадцать один день на океанском лайнере. Она отнесла все брошюры обратно. На сей раз председатель профкома была за своим столом, а бухгалтерши не было.
   - Екатерина Ивановна, можно к вам? Здравствуйте.
   - Аксана Викторовна! Здравствуйте. Конечно, проходите, - улыбнулась та озорно.
   - Я вот отпуск свой планирую. Взгляните, вот это -- реальное предложение?
   - Давайте посмотрим... Прошлого года выпуск... Должно действовать, - рассматривала рекламную брошюрку. - Но цены-то какие!
   - Ну и что. Всё равно хочется.
   - Если так хочется, если решили, то я должна заказать путёвку. Вам на какой месяц?
   - По графику с двадцать первого июня.
   - Я переговорю с Семён Марковичем, сможем ли мы вам оплатить все положенные семьдесят процентов стоимости, а потом вам скажу. Времени ещё достаточно.
   - Я не настаиваю на первом классе, но третий мне тоже не надо.
   - Хорошая середина. Второй класс, значит? Поняла, - ручкой по линейке подчеркнула строку.
   - Спасибо, Екатерина Ивановна, - улыбнулась она, уходя.
   Полная путёвка стоила пятьсот пятьдесят рублей, 70% = 385, 50% = 275, 30% = 165.
   - Даже если мне оплатят только тридцать процентов, я всё равно поеду, - думала она, - триста восемьдесят пять рублей -- это моя зарплата за полтора месяца, именно столько дней длительность моего отпуска, то есть все отпускные деньги, но и этот, самый плохой вариант, меня устроит.
   А дома она размышляла об открывшихся ей связях. Леспромхоз напрямую завязан с канифольным заводом, где начальником производства является муж Натальи Сергеевны. Вот почему она вольготно устроилась начальником планового отдела. Со слов Елены, её начальница не захотела отвечать за соцсоревнование, оплату труда на участках, за нормирование и в угоду этому пришлось изменить штатное расписание управления, выделив в отдельную структуру ОТЗ. Кроме того, родом из Уссурийска, та имела родственников, работающих в "Приморсклесе" -- это тоже не малозначащий факт, играющий в её пользу. С такими связями приходится и считаться, и быть осторожным самому директору. Хоть Елена и справлялась со своей работой, она всё-таки находилась в ущемлённом положении, у ней в отделе уже пять лет было две вакансии, но Аксану приняли именно в плановый отдел -- всё для Натальи Сергеевны. Чувством зависти и ревности та не могла поделиться ни с кем, кроме Аксаны и, конечно, пыталась всеми силами показать, что она не менее достойна уважения. К тому же незамужняя жизнь с ребёнком-балбесом обостряла сложившееся пренебрежение, хотя и не явное. Но жизнь есть жизнь. Однако, Аксана ничего плохого не могла сказать и о своей начальнице, умна, добра, хозяйственная, ни к кому не придирается, проста в общении, даже голос у ней по-детски ласковый, привлекательна, аккуратна, улыбчива. Но -- себе на уме. А как иначе! Разложенное Таро полностью подтвердило и характер, и душевное состояние, и отношения и потенциалы прошлого, настоящего и ближайшего будущего как той, так и другой её коллеги. Теперь она будет постоянно следить только за изменениями их мыслей и непременно заметит, если что-то пойдёт не так.
   Две недели у ней ушло на первое знакомство с интересующими её личностями. Ещё в декабре, занимаясь расчётами тринадцатой зарплаты, она для себя сделала полный список со всеми паспортными данными абсолютно каждого члена коллектива. Пачка фотографий в размере открытки была у ней в руках. На обороте каждой было написано: дата рождения, имя, отчество, фамилия карандашом, образование, должность, соответствующие знаки Зодиака, масть Таро, нумерологическое значение, полное число лет карандашом.
   - Теперь вы все у меня в руках! - Радовалась она такому богатству, легко свалившемуся ей прямо в новогодний вечер.
   Рассовала их по чёрным пакетам, оставив на столе только нужные -- Аксана, директор, начальница, Маргарита, председатель профкома, Елена -- именно эти связи она будет отслеживать, остальные -- по возникающей необходимости.
   В середине февраля снег ещё лежал, но это была уже не зима, хотя одеты были все ещё по-зимнему. Аксана перестала ездить четыре остановки до работы на автобусе. Ей понравилось каждым утром прогуляться по свежему воздуху, кроме того, расширилось пространство вокруг от постоянного сопровождения Еленой и толчеи в транспорте. Легко дышалось, легко шагалось вдоль прямой немноголюдной улицы. Она, наконец, освободилась от всех интуитивных вопросов, торчавших из головы, отправив их в космическое пространство, словно почтовых голубей с посланиями ко Всевышнему. Не вычеркнутым из списка только один вопрос -- замужество -- это на повестке сегодняшнего дня. Во время новоселья она слышала его два раза, от Елены и от кадровички, и была удивлена, что тем было неизвестно о её штампе в паспорте.
   - Наталья Сергеевна, - обратилась она с вопросом при отсутствии Маргариты, - что ли Елена Рашитовна да и кадры не знают, что я замужем?
   - Это ты про пожелания, что звучали в новой квартире? - Засмеялась та.
   - Ну.
   - А зачем им знать?
   - Так я ведь документы пересылала с Вовой. Неужели кадры так невнимательны?
   - А Вова ведь их мне привёз. Я их не собиралась отдавать в другие руки, просто написала на чистом листе данные диплома и паспорта, им этого достаточно. Мне пока доверяют.
   - Поняла. А то мне интересно стало. Как, думаю, они в неведении остались?
   - Ни к чему им лишняя информация о моих работниках, - серьёзно говорила та, - и, вообще, купи себе обложку на паспорт и спрячь кое-какие странички.
   - Ладно, куплю, вы правы.
   - Елена в середине апреля в отпуск собирается, просит тебя оставить вместо себя. Готовься. Через неделю закончим с тобой техпромфинплан -- пойдёшь осваивать вплотную нормирование.
   - Это же так много надо узнать, за два месяца я научиться не смогу! - Испугалась она.
   - В принципе, она никуда не уезжает, родных у неё нет, она ж детдомовская. Да и работа у ней поставлена хорошо, у тебя только текучка будет.
   - Всё равно страшно.
   - Аксана! Ты ли это? Ну-ка, улыбнись! Тебе же интересно должно быть.
   - Да уж, я насмотрелась, как с ней начальники участков разговаривают. Как она выдерживает? Не перестаю удивляться.
   - Это только цветочки ты увидела, - смеялась та, - видела б ты, как она с директором разговаривает, отстаивая свою правоту, любо-дорого присутствовать.
   - Нет, я к директору совсем не пойду.
   - Куда ты денешься, если он захочет тебя услышать!
   - А директор когда в отпуск пойдёт?
   - Это будет сюрприз для всех, - смеялась та. - Никто не знает.
   Екатерина зазвала её, бегающую по отделам, к себе:
   - Семён Маркович сказал, "пятьдесят -- на пятьдесят". Согласна?
   - Согласна.
   - Тогда я заказываю. Посмотрим, что ответят.
   - Спасибо.
   Елена Рашитовна сразу поручила ей всё соцсоревнование, итоги которого ей предстояло ежемесячно стандартным трафаретом записывать на огромных стендах при входе в фойе первого этажа, так же как и итоги деятельности всего леспромхоза. Показала всю свою отчётность, не ежедневную, слава Богу, "Как я устала от этого!", познакомила её со всеми своими папочками по расчётам норм выработки для каждого участка в отдельности, не скрывая, делилась трудностями, с которыми столкнулась за все годы работы. У ней даже были записи всех проблем, которые она решала с самого первого дня в этом леспромхозе, с вопросами-ответами, источниками информации, с номерами страниц учебников, приказов, указаний свыше, даже перепиской подколотой -- кладезь информации для Аксаны; все телефонные номера соседних леспромхозов, с которыми она поддерживала связь, даже лесобиржа во Владивостоке, где она сама побывала по вопросам труда; море учебной литературы; акты ревизий вышестоящей организации не только нашего, но и других леспромхозов; вопросы с ответами для аттестации всех категорий нормировщиков и экономистов. Елена каждый день спрашивала и снова задавала ей теоретический материал, и Аксане ничего не оставалось, кроме как с головой погрузиться в новое бескрайнее информационное поле.
   - Боже мой! - Думала она. - Это будет продолжаться до самого лета! Жить некогда! О каком замужестве они говорят!
   На деле всё оказалось проще, Елена ведь только через полтора месяца в отпуск пойдёт. У ней не голова, а дом советов, она знала так много тонкостей, так любила свою работу, с таким интересом рассказывала о разных людях, с которыми ей пришлось столкнуться. Аксана была поражена её глубокомыслием, а ведь чуть-чуть всего её постарше.
   - Елена Рашитовна, я ещё никогда не видела, как взрывники работают.
   - Интересуешься? Устрою. Сумки готовь. И денег побольше.
   - Зачем?
   - Отправлю в сопки. Там сейчас разгар охоты, на каждом углу, под каждым кедром пушниной торгуют, можно поторговаться.
   - Что-то сопок я здесь не заметила.
   - Мы ж пеньки добываем на старых вырубках абсолютно во всех леспромхозах края, на каждом есть наш участок, почти половина из них в сопках. Багульника мне привезёшь.
   - Если найду.
   - Спросишь, ребята покажут, нарежут. Вези целую охапку.
   - А когда это будет?
   - Как только с Женей договорюсь. Ты только в любой момент должна быть готова. Он завезёт тебя домой на пять минут, переоденешься, сумки, деньги в руку -- и сразу вышла.
   - Ладно, сегодня же всё приготовлю.
  
  
  

х х х

  
  
   Как интересно! Она мчится на первом сидении по широкой грунтовой дороге! Вдаль от селения! Подальше от примелькавшихся лиц! Сзади трое молодцев, хороших знакомых ребят. Вообще-то, в Приморском крае, как она поняла, дорог нет, кроме одной, которая тянется вдоль железной дороги со стороны Китайской границы от Хабаровска до Владивостока. Во всех посёлках понятия не имели об асфальте, в Чугуевке она видела его только в одном месте -- между цветущих газонов у входа в своё управление, даже у райкома, на площадях, у ресторана, даже у канифольного не было асфальта перед заводоуправлением. Для любой новой дороги просто снималась почва, бульдозером выравнивалась каменистая поверхность и, самое главное, по бокам делались глубокие откосы, не менее одного метра ниже полотна, и это -- на десятилетия вперёд безо всякого их содержания. Если, конечно, в каком-нибудь месте случайно не размоет водным потоком, в этом случае здесь появляется мост.
   УАЗик тянул вверх, это она заметила. Рядом с дорогой -- хвоя. Местность изменилась -- горы. Она не назвала бы их сопками. Сопки -- это Владивосток, другими она их не представляла. Однако, крутизна приличная, градусов тридцать.
   Вышли из машины. Днём уже были нулевые температуры. На ней ветровка с капюшоном, под которой тёплая белая курточка. День стоял тихий, пасмурный, утром даже пролетали редкие снежинки.
   - Женя, я должна вернуться с охапкой багульника и с пушниной.
   - Понял. Заедем.
   Совсем рядом послышалась череда взрывов. Мужчины остановились, и каждый про себя что-то шептал.
   - Во-время приехали. Пойдём. Сейчас как раз вторую закладку будут делать, посмотришь весь процесс. Здесь будем не больше часа, ещё на два участка надо заехать.
   Вот, теперь она знает, как это делается -- бурят, закладывают взрывчатку, отходят в укрытие, нажимают на пульт, и считают, сколько взрывов прогремело, обычно за один такой сеанс восемь-двенадцать пеньков разлетаются. На следующий день сюда приходит бригада заготовителей, собирают, довытаскивают из земли оставшиеся, измельчают, если надо, чистят, грузят, вывозят.
   - А почему в Кокшаровке не взрывают?
   - Там пеньки не такие смолистые, при взрыве в труху превращаются, и почвы не такие каменистые, можно и "ковырялкой" выцарапать.
   Уже после обеда он остановил машину, сам по колена в снегу добрался до пригорка, нарезал большой веник стеблей, связав низ, бросил ей под ноги. Потом остановились у конторки небольшой, даже без вывески.
   - Пойдём пушнину смотреть, - улыбался он. - Что хочешь-то?
   - Шкуру медвежью.
   Он внезапно остановился:
   - Медвежью? Кто ж тебе её здесь продаст? - Задумался. - Ты больше вслух-то такие слова не говори никому. Так, что делать будем? - Задал сам себе вопрос. - Тебе какого медведя, бурого или гималайского?
   - Гималайского. С белой грудкой.
   - Всё-таки мы давай сюда зайдём, ты посмотри там просто так, из любопытства, что есть, а я с начальником потолкую с глазу на глаз. Не получится если, то в другое место заедем, знаю куда.
   Это была заготовительная контора, куда промысловики сдавали весь мех, добытый во время легального сезона охоты. Насмотрелась Аксана глазами своими -- на всю жизнь хватит. Удивилась только, что соболь был таким маленьким, на картинках в её книге этот зверёк был много крупнее норки. Конечно , задала вопрос. Оказалось, что шкурку соболя, мздра которого была очень тонкой, ссаживают, то есть сжимают, как бы уплотняют, видимо, что-то пропустила она при прочтении. Были здесь и выдры, расценки у которой были за один квадратный сантиметр, говорят, очень ценный мех, но она ничего привлекательного в нём не нашла. Висели роскошные шкурки лисиц. Но покупать она ничего не собиралась. У Жени тоже результата не было, и они уехали отсюда ни с чем.
   - Сейчас мы заедем к очень хитрому человеку, - наставлял он её по пути, - никаких вопросов ему не задавай, даже про цену. Поняла? Он сразу поймёт, что ты новенькая, и сам запросит в два раза дороже. Если у него есть товар, осматривай долго и придирчиво, выделанная шкура стоит дороже. Если решишь брать, смело отдавай ровно половину, не больше.
   Они подрулили к хорошему частному домику.
   - А если у него нет?
   - А если нет, тогда закажем. Через него многие реализуют свой нелегал. Я вмешиваться не буду, могу только помочь поднести.
   Видно было, что они с хозяином были давным-давно знакомы, оба приветствовали друг друга по-свойски. Ни разу она не услышала в их беседе слов "шкура", "медведь", "бурый", "гималайский".
   - Хитрый, есть у тебя что-нибудь?
   - Всё есть.
   - Давай нам маленького.
   - Пойдёмте.
   Они вошли в сарайку, где было два отделения. Он вынес, разложил на полу выделанную шкуру. Аксане она показалась маловата. Она, присев, щупала выделку, переворачивала, любовалась мехом, опять переворачивала, опять щупала. Потом недовольная встала:
   - Побольше надо.
   Хитрый только хмыкнул.
   - Выделанная, качественная, лёгкая, - нахваливал он, - хоть на стенку, хоть под ноги, барышня.
   - Нет, не нравится. Свеженького-то ничего нет?
   Он опять хмыкнул. Однако, поднялся со своего чурбана, унёс шкуру в соседнюю дверь. Вынес завёрнутый тюк, развязал, растянул во все стороны мягкую сырую шкуру.
   - Смотри.
   Она щупала жирную, пересыпанную солью мздру, даже когти на лапах были не сняты. Местами жира было, хоть суп вари, поднимала со всех сторон тяжесть, чтобы на мех взглянуть.
   - Возьму, если мех покажете мне весь.
   Все трое принялись переворачивать. Никаких изъянов, ровный, толстый, с подпушком богатым.
   - Свежий, вчера только из тайги, сейчас уже недорого просят, пятьсот рублей всего. Ранение в голову, идеальный случай.
   - Заворачивайте. Завяжите покрепче.
   Хозяин старался вовсю, завернул в относительно чистую тряпку, потом в бумагу, перевязал со всех сторон. Она достала из кармана три сотки, положила на тюк перед ногами.
   - Вот. Я цены знаю. Даже больше даю. В карманах пусто, - смотрела она на него.
   Он долго не думал, потянулся за деньгами.
   - Ладно. Договорились. Забирай.
   Женя положил шкуру себе под ноги и укоризненно сказал:
   - Зачем много дала?
   - Да Бог с ним, пусть радуется. Я ж довольна. Хороша будет.
   - Ты хоть знаешь, сколько с ней работы надо ещё проделать, чтобы можно было пользоваться!
   - Примерно.
   - Вот-вот. Чтобы её выделать, надо по уши во всём этом жире измазаться сначала.
   - Ничего. Что-нибудь всё равно получится.
   - Знаешь, кто выделывать-то умеет?
   - Пообещали девчонки найти. Может, Женя, ты подскажешь?
   - Ладно, завтра занесу два адреса.
   Он помог поднять эту тяжесть ей на второй этаж.
   - Женя, спасибо. Ты бесценный человек. Побольше бы таких. Спасибо большое.
   Оставив себе несколько веточек, отнесла Елене багульник. Рассказала, как съездила, умолчав про шкуру.
   - Багульник в воду поставь, он через неделю расцветёт, залюбуешься. Завтра отчётный день, не проспи случайно.
   Она весь вечер читала про выделку шкур. Свою радость пришлось вынести на балкон, так как запах был не из приятных. Итак, первое, что она должна сделать, это -- обезжирить, а между делом запастись материалами для выделки, выписала все ингредиенты, которые необходимо приобрести -- уксусный пикель, в состав которого входит серная кислота, соль, дубильный экстракт на основе хрома, стиральный порошок для шерсти, квасцы алюминия, глицерин, скипидар, желток яйца, не хвойные опилки и так далее. В универмаге она видела прилавок для охотников, там под стеклом всякого подобного добра было полно. Решила вынести обеденный столик в прихожую, расстелить на кухне тряпок, положить на них большую фанерку с камина, все доски с балкона, хорошо, что они уже были чистыми и сухими. Потом она на них разложит белый чистый обтир, шкуру и займётся её обработкой. Если кто придёт, в кухню двери будут закрыты, при открытой там форточке воздух там будет нормальным. Главное -- начать.
   Она обрезала ненужные когти на лапах, чтобы не царапали пол, симметрично закруглила края грудки, шеи. Уже третий вечер ползала она вокруг своей радости на корячках, сегодня уже добралась до самой мздры. Её халатик придётся теперь только выбросить, также, как и тапочки. А голова размышляла о Маргарите. По должностным обязанностям на той лежал сбор ежедневной оперативной информации, её свод, и предоставление оной начальнице, директору и всем отделам управления.
   - Когда я вернусь в ПЭО, я заниматься этим не буду. Это точно. Хватит меня за дурочку держать!
   Начальница работает по должностным обязанностям только с директором, вышестоящей и смежниками, то есть с канифольным заводом. Аксане остаётся работа с экономистами участков по приёму отчётов на бумажных носителях, анализ, который она предоставляет только начальнице.
   С психологической точки зрения, судя по картам, Маргарита играла в одну и ту же игру в паре с Токарским. Знает ли об этом Наталья Сергеевна? Роль шпионки не простая.
   - Хитёр директор, однако!
   Директор был интересным человеком. Симпатичный, сухощавый, седой, легко справлялся со своими кадрами, знал всё обо всех до мелочей, говорят, был очень проницательным человеком. Мог принародно посмеяться над любым, если ему что-то не понравилось. Рассказывают, что уволил предыдущую секретаршу, заявив той на оперативке в присутствии двадцати человек, чтобы пошла подмылась, а то запах от п... невыносимый. Без галстука к нему в кабинет ни один мужчина не заходил. Спорил азартно, но если кто-то доказывал свою правоту -- соглашался, и всегда принимал правильные решения. Не гнушался подкупом. Украинский поляк. Вообще, весь Приморский край -- это переселенцы с Украины со сталинских времён, простые, работящие, весёлые люди.
   И всё-таки голова её невольно возвращалась к Маргарите.
   - Надо как-то аккуратно вывести к этой теме Елену, похоже, что она мне доверяет. Что та расскажет о Маргарите?
   Всё общение с последней было завязано на пирогах и чайнике. А ведь она не дурочка, Аксана помнит её чёткие замечания и поправки, советы, которые та ей делала в начале работы. Кстати, всегда старалась делать их при отсутствии начальницы, и Аксана десятки раз говорила за подсказки "спасибо".
   На носу восьмое марта. Девчонки собрались прямо в праздник сходить в единственный в Чугуевке ресторан "Кедр".
   - Придётся пойти. Молодцы всё-таки, не сидят по домам. Вроде и разные все, а дружат. Говорят, Токарский за любые сплетни, и не только в свой адрес, увольняет. Вот почему бабы не дают вольностей своим языкам. Интересно, а кто ему эту информацию поставляет?
   Боясь испортить ванную кислотами, попросила соседа достать ей какую-нибудь ёмкость, чтобы та поместилась в пустующем углу ванной. Он заволок ей цилиндрический колпак из нержавейки -- крышку от какого-то резервуара с шарообразной поверхностью, к которой для устойчивости приварил ножки, в него входило восемь вёдер воды.
   Вся мздра уже была покрыта, как слоем теста, химикатами с кислыми отрубями, которые она начала снимать, разбивая и разминая кожу. Наконец загрузила шкуру в ёмкость в раствор соли, квасцов и эссенции. Завтра грязная работа закончится, останется отжать и при комнатной температуре выбивать и разбивать до тех пор, пока мздра не высохнет, а после останется только жировка кожи и обезжиривание меха.
   Наконец, задуманное изделие начало приобретать товарный вид, мех искрился, лоснился, был пышным. Кожа стала мягкой и чистой. Решила все края обработать чёрной тесьмой, под мехом будет незаметно и крепко, зато белая часть с двух сторон ещё более выделится. Записала весь произведённый процесс на чистый лист бумаги, который, свернув вдвое, степлером прикрепила в соответствующий раздел книги. Восемнадцать дней она спины не разгибала, но получила то, что хотела. Сил кричать "Ура!" не было, только молчаливое любование перед софой со стороны. Она ещё ни разу не решилась встать на это богатство босой ногой, только смотрела.
   Прополоскав и высушив все балконные доски, довела до ума свой балкон, использовав сначала олифу, потом оставшуюся с прошлого года половую краску.
   - Господи! Наконец-то кухонный столик занял своё место, - радовалась она, - наверное, весна пришла, пора убирать подальше зимнюю одёжку. Сапожки ещё в прекрасном состоянии, хватит на следующую зиму. Сегодня же куплю лёгкие осенне-летние ботиночки на высоком каблуке и длинную чёрную вязаную юбку на подкладе с чёрно-серо-зелёной безрукавкой, давно уже смотрю на них в магазине. Ничего ещё в Чугуевке на себя не купила. Соднова халатик надо подобрать. И тапочки "медвежьи" пора выбросить, да новые купить.
   - Елена Рашитовна, - интересовалась она житейскими вопросами, - а чем вы в отпуске планируете заниматься?
   - Ничем.
   - Говорят, здесь совсем речка рядом.
   - Да, с двух сторон заводского посёлка.
   - А купаются?
   - Всё лето мой пацан на речке пропадает.
   - Может выведете меня позагорать?
   - Сейчас ещё холодно, а вот с середины апреля можно будет погреться на солнышке.
   - Так хочу поваляться на берегу. Мне бы вот ещё молока брать у кого-то договориться.
   - Так торговки на площади всем торгуют, договорись с любой, что поближе живёт.
   - Так и сделаю. А в лес летом ходите?
   - Одна ведь не пойдёшь.
   - А что в лесу пособирать можно?
   - Много чего есть, и виноград дикий, и груши дикие на компот хорошо идут, но это далеко. Легче взять ведро и съездить в Минеральный за клубникой, это первая ягода, за которой я езжу в июне, там этой клубники в каждом дворе пруд пруди, за бесценок отдают.
   - Возьмёте меня с собой?
   - Возьму, - смеялась та.
   Аксана уже составила план своих незнаний. Как только она останется одна, выпишет для себя расчёты всех норм выработки на всех без исключения видах работ, на всех без исключения видах техники от экскаваторов, тягачей, самосвалов, кранов до погрузчиков и лесовозов. Приготовила для этой цели крепкую общую тетрадь с хорошим переплётом, чёрную пасту для ручек, ой как ей пригодится это на всю оставшуюся жизнь. Всё у Елены было, и все виды деятельности по переработке на бирже, и все операции по заготовке, готовый материал, проверенный практикой, даже в равнении с другими леспромхозами.
   - Хороший ты себе чёрно-зелёный костюмчик приобрела, - отметила Елена, - я тоже на него обратила внимание, но как-то не решилась на безрукавку. Смотрится отлично.
   - Я тоже на него целых две недели смотрела. Пошла за халатом и не выдержала, купила.
   - Как твои цветки-то дома ворованные? Растут?
   - Растут, - смеялась она, - золотой ус аж метровые стрелы толстенные тёмно-коричневые по всей стене выбросил. Пришлось, чтоб не болтались, белой изолентой по всей стене закрепить. Мощный такой, как паук. А на кухне туйка светло-зелёная тоже пушиться начала.
   - Туйка иногда цветёт мелкими белыми незаметными цветочками. Редко, но метко это бывает, говорят, к переменам. Советую заметить, проверить.
   - А что ещё интересного можно из весны-лета извлечь?
   - Я вот года три уже собираюсь вино поставить, нынче, наверное, надо заняться. Хорошего виноградного можно, яблочного, или ягодного, калины в лесах полно, и недалеко даже.
   - А что для этого нужно, кроме ягод?
   - Бутыль стеклянную, пробку к ней резиновую с дырочкой, трубку гибкую, и много аккуратности и терпения.
   - А где бутыль можно приобрести?
   - Женю попросить. Рецепт у меня есть, научу. Давай разного поставим, лакомиться потом года на два хватит, полезней, чем водка.
   - Давайте. А виноград дикий?
   - Нет, он здесь не сахарится, как настоящий. Осенью много завозят из Китая, сходим на базу, выберем подходящего по паре вёдер. Яблоки тоже не все подходят. Осенью и расскажу.
   - Я сейчас хочу рецепт почитать.
   - Ладно, принесу завтра.
   Только-только Елена ушла в отпуск, Екатерина Ивановна, заглянув к ней в отдел, сообщила, что пришла путёвка, двести семьдесят пять рублей Аксана должна заплатить в бухгалтерию профкома. Когда она принесла деньги, заметила набыченное состояние бухгалтерши, та даже не смотрела на неё, только пыхтела и плевала на пальцы, перебирая ими бумаги в своих папках, ища решение профкома о выделении путёвки. Молча выписала квитанцию об уплате, дала расписаться в получении. Аксана хохотала в душе такой примитивной бесовщине, наверное, разболтает сейчас всем, что за один год работы ей выделены такие деньги на отдых, три месячных оклада бухгалтерши. А дома, читая путёвку, рассматривая сопроводительные к ней рекламные буклеты с описанием экзотических мест стоянок, видов, музеев, в которых ей предстоит побывать, всевозможных благ, предоставляемых на теплоходе, расписание движения по маршруту, подробный распорядок дня во время путешествия, она была в восторге от ещё одного удавшегося намерения, уже представляя, как она будет ходить по палубе, разговаривать с незнакомыми людьми, строить глазки мужчинам, загорать и купаться в своём бело-голубом купальнике в пресном бассейне на корме, и улыбаться, улыбаться, и улыбаться. Путёвка была с двадцать пятого июня по пятнадцатое июля. Она, конечно же, сразу поедет двадцать первого числа, обязательно зайдёт к Фаине показаться, погуляет пару дней по Владивостоку. А может договорится пожить у той с недельку и после путешествия.
  
  
  

х х х

  
  
   Жена соседа, Ася, работавшая тоже кем-то в конторе ЖКО, давно навела порядок в своей квартире, собралась рожать второго ребёнка, накупила всякой литературы, журналов по вязанию и частенько заглядывала к Аксане за советом, так как быстро поняла, что она в этом разбирается. Полностью увлеклась вязанием чепчиков, костюмчиков, носочков для будущей малышки.
   - Без швов вот хочу штанцы начать, мягкой пряжи купила, а уж если получится у меня, тогда и к кофточке приступлю. Снизу или сверху мне начать надо?
   - Лучше сверху, так как подрастёт -- можно низ довязать будет, легче. Ася, забери-ка у меня капусту, с нового года стоит квашеная, место в холодильнике занимает. Только потом баночку верни.
   - Давай, мы всё съедим, - смеялась та. - У тебя балкон-то закрыт?
   - Нет, никаких крыш на моём балконе нет.
   - Я не о крыше. Мой собирается железную решётку со всех сторон прикрыть, а то, как на витрине, говорит, всё видно, в трусах выйти невозможно.
   - У меня точно так же, всё на виду.
   - Может соднова и тебе сделать?
   - А чем он хочет прикрыть?
   - Не знаю.
   - Пусть себе сделает, посмотрю. Может тоже стоит об этом подумать.
   Присутствие на своей кухне соседки совсем не напрягало Аксану, ей даже нравилось это спокойное сопровождение, которое было не частым, и не коротким, и не длинным, час-два после ужина. Та приходила не болтать, а со своими занятыми руками. Как правило, не требовалось собирать угощение. Проблем ни у той, ни у другой не было, каждая радовалась своей жизни. Но рядышком.
   - Хорошие у меня соседи, и меж собой дружные, - думала она, - и положиться на них можно. Ася, а ты когда в декретный собираешься?
   - В августе, с середины.
   - Ася, а если я тебя попрошу похозяйничать у меня в июле, сможешь?
   - А что, у тебя хозяйство велико? - Смеялась та.
   - Конечно. Цветочки раз в неделю полить надо.
   - Какая великая у ней оранжерея!
   - Всё равно.
   - В отпуск поди собираешься?
   - Ага.
   - Полью я твои цветочки раз-то в неделю. Только спусти их пониже, чтобы я с животом своим по табуреткам не лазила.
   - Ладно.
   А после её ухода Аксана брала в руки карты. Сейчас она смотрела себя, третий раз в этом году. Что-то непонятное ей выпадало перед концом года. В первый раз, опьянённая будущим "приятным путешествием" во время отпуска, она только зафиксировала записью выпавшую "власть". Во второй раз на это же время нагромоздилось "законодательство" с какими-то хлопотами. Что-то никак она не могла понять, что бы это значило. Индийские карты сейчас не могли ей в этом помочь, так как чёткий ответ она получит от них лишь за двадцать пять дней до будущего события. А теперешний расклад Таро снова твердит одно и то же "судейские чиновники" и "официальные лица", слава Богу, с положительным результатом, правда, в отдалённом будущем.
   - Во всяком случае морально я готова столкнуться с законодательной властью, - думала она, - к тому же "душевным ударом" мне это не грозит, слава Богу. Переживём и это событие.
   Уже вторые выходные они с Еленой лежали на берегу речки Чугуевка. Душа отдыхала, отмечая мелкие нюансы, попадающиеся на глаза:
  
Я на солнышке лежу, и на Землю я гляжу.
   Как людишки, муравьи копошатся, бегают,
   все торопятся куда-то, всё хотят успеть,
   видно, тоже понимают, что 20-тый век.
   Суета и толкотня. Тишины, покоя -- нету.
   Неужели жизнь такая ж на других планетах?
   Останови, спроси любого: "Стоит ли бежать?",
   И в ответ вопрос услышишь: "Не бежать -- так как?".
   Я смотрю, то усмехаясь, то вздыхая -- жаль мне их,
   Ведь они не видят жизни, ни себя, и ни других!

   Первые смельчаки уже попробовали ледяную воду под азартные споры весельчаков. Русло было извилистым, оба берега почти на одном уровне, ширина большая, но мелко. Вдали играли в волейбол школьники. Одни приходили с утра, другие после обеда, а они были здесь с утра до вечера с термосками, с едой. Еленин Юрка тоже крутился тут, прибегая только поесть. Елена читала что-то про любовь, а Аксана просто балдела.
   - Как там на работе-то, не беспокоят?
   - Знаешь, я просто счастлива, ни одной души с вопросами не было. Сижу себе одна, красота! Но читаю, изучаю, мне ведь всё там в новинку. Всё очень уж серьёзно. Как открою какую-нибудь папочку, так и вижу за каждой нормой выработки толпу людей, которые, как куча муравьёв, стараются её выполнить.
   - Это так и есть на самом деле, - улыбалась та. - Токарский не вызывал?
   - Нет, слава Богу. Не напоминай мне о нём, сразу коленки трясутся.
   - Завтра оперативка будет, сиди и всё внимательно слушай, один раз тебе такой шанс выпадает, увидишь во всей красе руководителей всех участков сразу. Сядешь рядом с Наташей, там у каждого своё место.
   Оперативка у директора проходила один раз в месяц двадцать пятого числа. Как она поняла, цель её -- узнать, как будет выполнен план текущего месяца, у кого какие с этим проблемы. На этот раз проблем ни у кого не было, решали только мелкие вопросы, сразу чётко и понятно. Через полтора часа уже все расходились. Аксана, стоя у окна в приёмной, смотрела, как один за другим разъезжаются УАЗики от управления леспромхоза.
   В свою общую красную тетрадь она решила переписать всю учебную литературу, которая находилась в кабинете. Отдельное место в ней отвела и для вопросов-ответов для аттестации всех категорий нормировщиков и экономистов. У ней была хорошая зрительная память, а, записывая, она ещё запоминала и суть. Через месяц в её тетрадочке уже не оставалось свободного места.
   Пятнадцатого мая отпуск у Елены закончился, и Аксана с улыбочкой вернулась в плановый. Там уже с сегодняшнего дня в отпуск ушла Маргарита.
   - Кто нас теперь пирогами кормить будет?
   - Худеть будем, - парировала Аксана, - раздобрели за зиму.
   - По тебе не видно. Загорела-то как! На речку ходишь?
   - Ага.
   - Купалась поди?
   - Купалась.
   - А я всё со своим огородом вожусь.
   - Ты ж семейная. У всех свои радости. - Она решила, как все, перейти в разговорах на "ты".
   - Это точно... сплошные радости... прямо деваться от них некуда, - не очень радостно говорила та на сей раз.
   Кормить свою начальницу она не собиралась, чай вскипятить ещё туда-сюда. Работа в плановом отделе казалась ей теперь лёгким развлечением. Вроде и занята с утра до вечера, но всё шло в автоматическом режиме. Тот же телефон улыбался ей, звоня беспрерывно, те же "здравствуйте, Аксана Викторовна, сводочку примите", те же голоса, те же шуточки экономистов с участков, звучащие в телефонной трубке, те же красивые циферки, которые она записывала на стандартных бланках с логотипом леспромхоза, та же весёлая счётная машинка под рукой, невзрачные новости, которые она с улыбочкой тут же пересказывала начальнице. Опять каждый день одно и то же. Она не задумывалась, хорошо это или плохо, она жила уже предстоящим отпуском. Но отметила, что Наталью Сергеевну беспокоит не своевременная и качественная отчётность, даже не отсутствие пирогов, а нечто другое. Та иногда блуждающим взором или безразлично остановленными глазами смотрела в окно, но глаза её там, за окном, ничего не видели. А иногда она не слышала заданный ей вопрос. И в один из вечеров Аксана разложила перед фотографией Натальи Сергеевны полное Таро. По картам получалось, что ту беспокоили только отношения с любимым. Началось всё совсем недавно, в настоящем -- напрасная любовь, "встреча перевёрнутой шестёрки денариев с Дамой денариев", в будущем -- риск потерять любимого, "встреча тройки мечей с перевёрнутой Луной".
   Так как могла прерваться связь начальника планового отдела леспромхоза с представителем канифольного завода, то это может, хотя и не обязательно, отразиться на устойчивости договорных, пусть даже устных, отношений между предприятиями, могут возникнуть кадровые перестановки или там, или тут. Аксана понимала, что если вдруг из ПЭО исчезнет Наталья Сергеевна, то кандидатами на свободную вакансию будут или она, или Елена, или неизвестный пока человек. Любой из этих вариантов она в состоянии пережить. К тому же "риск потерять" -- это ещё не потеря. Начальница умная тактичная женщина, если она над этим задумалась, то что-нибудь может и придумает. Так захотелось изучить мысли её мужа, но она ничегошеньки о нём не знает, даже лица, и фотографии нет.
   - Может сходить к ним домой, попросить семейные фотки посмотреть? Нет! Некогда мне сейчас этим заниматься! Пора в отпуск сумку собирать! - Отвечала она на свои мысленные вопросы. - В эти выходные ещё за клубникой с Еленой в Минеральный собрались, потом придётся не один день варенье варить, не съесть же ведро ягод за три дня.
   В посёлке Минеральный за клубникой приглашал каждый двор, объявления висели на всех калитках, но они твёрдо направились к зданию конторы леспромхоза на участке. Оттуда девчонки их быстро отвезли к себе на огород. Действительно, ничего, кроме ровных клубничных рядов.
   - Насобираете, заходите в дом, чай пейте, - говорила экономист, - после обеда, если начальник никуда не собирается, отвезём вас в Чугуевку.
   Если Елена собирала с чашечками на ягодах, то Аксане лишние веточки с пустыми местами в ведре были ни к чему, и она кропотливо отдирала их, и дома перебирать не надо, и больше получается, цена-то одна -- за ведро. Ох и наелась же она клубники, наверное, ещё не меньше, чем ведро, съела. Когда ещё такое будет!
   Их действительно отвезли домой. Она сразу литровую банку наложила соседке и в двух больших кастрюлях засыпала сахаром, пропитается -- вскипятит, а утром ещё разок. Оставшиеся убрала в холодильник, за два дня съест.
   Двадцатого июня -- последний день работы.
   - Всё, приказ на твой отпуск подписан, - сообщила начальница, - я только что от директора, в кадры отдала. - И уже, обращаясь к Маргарите, - Как отдохнула, Сергеевна? Все свои дела переделала?
   - Разве в своём доме все дела можно переделать! А ты, Аксана, чем в отпуске собираешься заниматься?
   - А у меня хозяйства нет. Я по путёвке еду.
   - По путёвке? - Удивилась искренне Наталья Сергеевна. - Куда?
   - Морское путешествие от Владивостока мимо Курильских островов через Южно-Сахалинск и обратно.
   - Ничего себе! И молчишь, ничего не говоришь.
   - Так как-то никто особо и не спрашивал.
   - И когда вернёшься?
   - В самый последний день отпуска.
   Она решила и Елену посвятить в свои планы, а то как-то и в самом деле неудобно получается. Та отреагировала не сразу.
   - Давно путёвку купила?
   - Заказала ещё в апреле, а пришла неделю назад, - приврала она.
   - Сколько заплатила?
   - Пятьдесят процентов.
   - Да, профсоюз не обманешь.
   - Заказывайте что-нибудь, Елена Рашитовна.
   - Веер большой японский, если попадётся.
   - Поняла.
   - Ну, счастливого пути! Замуж там не выйди случайно!
   Вечером размышляла:
   - Интересно! Директор за полгода, так же, как его Екатерина, ни словом не обмолвился о путёвке даже моей начальнице. Находит в этом удовольствие? Скрытный до крайности. Вот и я такая же стала. Даже бухгалтерша из профкома никому не проболталась! Не леспромхоз -- секретная служба ЦРУ, без всяких соблазнов!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 4

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Как хорошо, что в жизни есть дорога. Одно то, что она движется со скоростью большей, чем шесть километров в час, поднимало настроение. Впереди новые люди, новые места, новые впечатления. Стучали колёса, стучало сердце, стучали слова:
  
-- Мне кажется, -- что жить -- перестаю,
   -- если чуть-чуть -- привыкну -- я к чему.
   -- И потому-то -- от привычки -- бегу я, -- как могу
   -- и, в ужасе -- за голову -- хватаясь,
   -- её сменить -- спешу.
   -- Как только -- привыкает -- человек,
   -- пропало -- слово жаркое -- "Хотеть!"

   Не задерживаясь у вокзалов, не оглядываясь по сторонам, она стремительно летела вверх по знакомому каменистому тротуару, минуя дома, минуя дороги, забежала только в знакомый магазин за коробкой конфет.
   - Здравствуйте, Фаина! - Сердце бешено колотилось.
   - Ксюша! Какими судьбами! - Улыбалась та.
   - Слава Богу, что узнали меня, - волнение не проходило, даже когда ноги были уже в квартире. - Пустите переночевать?
   - О чём речь! Проходи. Рассказывай, откуда-куда?
   - Фаина, я сумку брошу, да в халат переоденусь. Жарища такая.
   - Иди, мойся с дороги.
   - Вы одна сегодня? Гостей не ждёте?
   - Только вчера гости разъехались.
   - Как хорошо, что никого нет. Вот, небольшой презент, - подала коробку конфет.
   Они сидели на кухне за столом. Вино разлито по бокалам. Её коробка шоколада на хлебнице. На столе остатки, видимо, вчерашних угощений.
   - В отпуск я. В морское путешествие собралась с двадцать пятого числа на теплоходе. Фаина, не выгоняй меня три дня. Так соскучилась по Владивостоку! Так мне моя деревня надоела! - Смеялась она.
   - Да Бог с тобой, живи, сколько хочешь.
   - Правда! Спасибо большое. А то у меня до сих пор коленки трясутся от неизвестности.
   - Ты изменилась. Разговорчивее стала.
   - Это я от того, что молчать надоело. Поговорить-то в Чугуевке не с кем, - смеялась она.
   - А вчера Толик тут был, одну ночь ночевал.
   - Да ты что! И как он? Закончил институт?
   - Закончил. А ты-то как?
   - Да я хорошо. Работаю старшим экономистом с первого дня, нравится. Квартиру дали на втором этаже благоустроенную. Подруги хорошие. Леспромхоз прибыльный, посёлок большой, речка с двух сторон. Весело живём, грех жаловаться. Путёвку вот бесплатную дали. Но по Владивостоку скучаю, весь год вспоминаю. Как Галя с Серёжей? Бывали за год?
   - Да. Серёжа так много раз даже, они ж через меня пушниной торгуют, у нас, как говорится, деловые связи.
   - Может со мной договор заключишь?
   - Почему бы нет? Какой товар?
   - Шкуры медвежьи готовой выделки. Пока.
   - Ценный товар. Хоть сколько возьму. От семисот до тысячи рублей за штуку. Готовь, я сбыт найду, люди здесь денежные.
   - Договорились. Я, правда, только в начальной стадии, но поставщики уже есть. Гималайский или бурый больше ценится?
   - Одинаково, можно сказать. Гималайский красивее, а бурый больше по размерам.
   - Мне гималайские по душе. Вот только как тащить их сюда, не знаю. Тяжеловато мне.
   - Так у меня человек есть, приедет заберёт, он только этим и занимается.
   - О! Тогда вопросов больше нет, кроме одного -- сразу деньги отдаёт?
   - Конечно, это у нас без проблем. Телефон вот мой запиши и звони, как готовы будут две-три штуки сразу. И свой оставь, на всякий случай, вдруг срочно за одной придётся съездить.
   - У меня домашнего нет. Вот, только рабочий, но нас там трое, не проговоритесь случайно.
   - Поняла. Адрес оставишь?
   - Адрес оставлю. Работаю до пяти. Главное, не болтай лишнего, коротко говори, когда, сколько заберёте, и всё, я пойму. Ох, Фаина, не зря я к тебе заехала.
   - Да, изменилась ты. Деловая такая. В прошлом году такая забитая показалась, а сейчас хорошо за жизнь зацепилась.
   Утром, одев купальник, в простом ситцевом халате, в котором зашиты были деньги, с сумочкой в руках, она бежала вниз по ступенькам, напевая песенку: "Эх, хорошо в стране советской жить!...", которая залетела в уши с утра из радио. Ей надо было во что бы то ни стало купить шляпу, а потом -- на песочный пляж. Хотела к вокзалам, но ноги почему-то свернули на улицу повыше, в направлении пляжа:
   - Ах, вот в этот магазин и зайду, здесь хорошая одежда, здесь я и костюмчик купила, не я, конечно, и обувной рядом, может и шляпы есть.
   Головные уборы были на втором этаже, и шляпы были любые на выбор. Долго она смотрела, не решаясь ни одну примерить. Растерявшись, решила подумать, ещё три дня впереди, успеет купить. Спустилась на первый этаж посмотреть платья, костюмы, может на обратном пути после путешествия, если деньги останутся, что-то купить захочется. Костюмы хорошие висят, на работу бы ходить надо хоть один иметь. Прошлась по платьям -- всего не купишь. Привлекла внимание расцветка. Оказался сарафан, большой квадратный ворот с широкими бретелями, никаких прибамбасов, трикотин, до бёдер приталенный, с широким, почти клёш, низом. Но рисунок! Сплошь из разноцветных листьев на белом фоне -- жёлтые, бежевые, красные, зелёные, коричневые, и те всяких оттенков, каждый с зубчиками, как берёзовый. Показался длинноват, и всё-таки так хотелось примерить. Зашла в примерочную -- на четверть ниже колен, а в остальном точь-в-точь на неё.
   - А почему бы ниже колен не поносить? - Думала она. - Ходят же многие в таких. Сколько можно в коротком щеголять, я уже не восемнадцатилетняя. И с босоножками белыми отлично смотрится. Если ещё шляпу белую сюда прикинуть -- на теплоходе все мужики мои будут!
   Она, не снимая новый сарафан, вышла расплатиться, даже этикетку на груди не спрятала, пусть болтается. Пошла снова на второй этаж, перемерила все белые шляпы, по размеру подошли только две, купила более упругую, она и легче была, капроновая, легко сворачивается, не мнётся. И в таком виде шла до пляжа по теневой стороне, и насмотреться не могла на своё отражение во всех стёклах домов. На пляже купалась только одна парочка. Она удалилась от них подальше, убрала одёжку в пакет, и сразу бросилась в голубую воду.
   - Какая красота! Как долго меня здесь не было! Здравствуй, вода! Голубая вода! Тёплая вода! Здоровая вода!
   Накувыркавшись досыта, легла прямо в воде головой на сумочку и прикрылась шляпой. Море ласкало тело, то щупало коленки, то касалось груди, и что-то шептало, шептало. Она развязала лифчик и откинула в сторону.
  
  
  

х х х

  
  
   Отплытие было в двенадцать часов дня. Она сразу увидела свой белоснежный лайнер, около которого уже была толпа народу. Встала в очередь, приготовила путёвку, паспорт. Вокруг все были весёлые, нарядные, а она -- в штанах. Проверяли прямо на берегу. Прошедших по мостику уже встречали с улыбками двое в белых кителях, снова проверяли. Ей вручили ключ с биркой, на которой была указана каюта 451 и место в столовой 51, вторая смена. Далее работники теплохода тоже встречали и рассказывали, как и куда пройти. Каюта была двухместной. Пока её соседки не было, она быстро переоделась в свой новый сарафан, шляпу, прикрепила внутрь свои деньги, захватила сумочку с документами, и поспешила на палубу, где было уже многолюдно. Вверху был ещё один этаж, там было меньше народу, и она поднялась на самый верх. А народ всё шёл и шёл, и по одному, и парами, и с детьми многие. Она по привычке начала было считать, сразу десятками, прошлась по ста пятидесяти головам до конца очереди. А сколько уже на теплоходе, ничуть не меньше!
   Наконец очередь иссякла. Уже с берега ушли проверяющие, как она обратила внимание на подъезжающую чёрную "Волгу". Из неё вышли четверо. Провожали одного. Он расцеловал двух девочек, одинаково одетых, попрощался с женой, видимо, но без поцелуев, и в болтающемся на ветру галстуке ступил на мостик. Не дожидаясь отплытия, "Волга" развернулась, блеснув своим номером, и укатила со своим семейством. А провожающих на берегу оставалось довольно много. Ещё несколько минут, и длинный гудок теплохода ознаменовал начало движения. Тут же грянула музыка -- вальс "На сопках Манчьжурии", живой оркестр исполнял её. Аксана не видела его со своего места и решила пройти вдоль по палубе, но на сей раз ей так и не удалось удовлетворить своего любопытства, так как к бортику невозможно было подойти ни в одном месте из-за толпы. Она вернулась на корму и с открытого со всех сторон пространства наблюдала сначала за многолюдными проводами, потом за уходящими вдаль видами города, а " ...на теплоходе музыка играла...". Вот и береговая полоса чуть-чуть и скроется из виду. Ещё один длинный гудок оповестил о выходе в открытое море. Солнце прямо над головой. Пассажиры начали расходиться по своим местам обитания, а она всё стояла и смотрела на длинный след, оставляемый теплоходом по воде. Оркестр замолчал. Освободились скамеечки. Присела. Некоторые, как и она, не торопились в свои каюты. Ничего не осталось под ватерлинией её шляпы, только серая вода, синее небо, да белый корпус теплохода. Корма совсем опустела.
   Она решила заглянуть внутрь верхней палубы, шла по коридору, он был несколько уже, чем на её палубе -- номера, номера, номера, такие же одинаковые двери, двери, двери. Ничего особенного. Повернула обратно. Навстречу шёл мужчина. Она не видела его лица, только галстук. У неё помутилось в голове -- глаза её упёрлись в сумку, которую он нёс:
   - Это же моя сумка! Такая же эмблема! Точно так же не до конца застёгнут замок, каким она оставила его, торопясь из номера на палубу!
   Она ещё автоматически продолжала идти, но обернулась -- за ним уже закрывалась дверь в каюту. Аксана резко развернулась назад, представила, как она сейчас распахнёт дверь, увидит, как он роется в её сумке, разбрасывает её вещи, как она бросится на него, исцарапает в кровь лицо, и будет кричать и кричать, пока не соберётся народ, чтобы уличить его в воровстве. Остановилась на секунду:
   - Что-то не так... Надо сходить к себе, проверить сначала... Неужели я не закрыла дверь? - Взглянула на номер и побежала, повторяя, - пять-один-четыре, пять-один-четыре.
   Дёрнула за ручку своего номера -- открыт! Распахнула дверь -- её сумка, как была, так и стояла на постели. С не до конца закрытым замком. Она села рядом и закрыла лицо руками:
   - Что это со мной было? - Думала она растерянно. - Совсем рассудок потеряла! Человек едет первым классом. Она готова была его убить. За что? За то, что у него такая же сумка? И что у неё в ней? Три никому не нужные тряпки! Боже мой, совсем с ума сошла! Ворвалась бы к мужчине в одиночный номер с криками. Ужас! Меня бы точно в изолятор какой-нибудь закрыли на всё время плавания после этого. Позорище! Меньше скакать по палубам-то надо, Аксаночка, - вслух ругала она себя, - дверями-то не только хлопать, а и на ключик закрывать!
   Она всё-таки заглянула в свою сумку, всё было на месте. Налила стакан воды из стоящего графина и почти весь выпила. Успокоилась. И только тут поняла, что уже теплоход в море, а её соседки всё ещё нет.
   - Может тоже заплутала где-то, как тот мужчина в галстуке. - Она задумалась. - В галстуке? Точно! Это его на "Волге" подвезли к трапу. Он был последний и, наверное, внизу смотрел отплытие, - она захохотала.
   И тут вдруг лёгкий женский голос объявил:
   - Приветствуем вас на борту нашего теплохода...
   - Надо же, радио у них, - изумилась она, - прямо в каюте.
   - Уважаемые пассажиры, послушайте распорядок первого дня. Обед первой смены начинается в двенадцать-тридцать местного времени. Обед второй смены в тринадцать часов. Ресторан находится в носовой части теплохода на нижней... Повторяю...
   А она даже будильник с собой на этот раз не прихватила. Осмотрела свою каюту -- туалет, душ, столик, как в поезде, иллюминатор, несколько плечиков наверху с обеих сторон для одежды, широкие мягкие кожаные лежанки, которые ещё и поднимались при необходимости, пакет с постельным бельём был почему-то только один. Заправила постель, посидеть можно пока и на соседней лежанке. Пора поискать столовую. Закрыв дверь на ключ, пошла по своему длинному широкому коридору в носовую часть. Встретились часы -- у ней ещё двадцать минут свободного времени. Спустилась вниз. В широком фойе библиотека, бар, ресторан. Первая смена ещё обедала.
   Вошла в открытую дверь библиотеки. Совсем небольшое помещение, вдоль стен стеллажи с литературой, у стойки два низких столика с журналами. Никого не было видно, и по полу шагов не слышно совсем -- мягкое покрытие. Стала рассматривать разложенные на стойке книги. Вдруг левый глаз наткнулся на знакомую картинку на задней обложке лежащего внизу журнала -- руки моментально скрутили его в тугой рулон. Свободной правой рукой она подтолкнула его под сумочку за локоть.
   - Есть кто-нибудь?
   - Здравствуйте, - поднялась девушка с другой стороны барьера.
   - Здравствуйте. Может быть в вашем царстве найдётся фантастика?
   - Найдётся. Вот очень интересные небольшие рассказы. Очень интересные. Правда. Возьмёте?
   - Возьму.
   - Давайте ваш номерок, запишем. - Достав карточку из футляра бирки, в одной из пустых строк вписала "библиотека", подала книгу, - пожалуйста, имейте ввиду, выдаём только по одной. Перед окончанием тура здесь должна быть моя отметка, иначе вас не выпустят с теплохода.
   - Понятно. Спасибо.
   Она, взяв книгу, повернулась левым плечом к выходу, перенося зажатый рулон журнала с бока вперёд, и медленно покинула помещение. У ней есть ещё целых пять минут в запасе. Выдохнула. Быстро отнесла в каюту, журнал придавила книгой и спустилась вниз.
   - Даже проголодалась, - хохотала она. - Ну и утречко сегодня выдалось! Сплошные стрессовые ситуации!
   За столиком сидели двое.
   - Приятного аппетита, - улыбнулась она. - Аксана.
   - Спасибо. Коля.
   - Таня.
   А радио вещало:
   - Ужин в восемнадцать часов... Зарядка в семь утра... Завтрак в восемь-тридцать... После обеда тихий час до шестнадцати часов... Сегодня в шестнадцать-тридцать учебная тревога...
   Четвёртый стул так и остался пустым.
   Накинув ночнушку, забралась в чистую постель, вытянувшись на спине, слушала спокойную музыку. Потом голос диктора подсказал "... убавить звук можно, легко покрутив влево регулятор над изголовьем", отметила взглядом регулятор громкости. Через пять минут радио замолчало.
   Перед глазами медленно вырисовывалась картинка, которую она много раз видела в раннем детстве -- тётя Феня, соседка, держала на пальце шнурочек, внизу которого было кольцо. Сначала оно было неподвижно, а потом, вздрогнув, начинало кружить по кругу, потом из стороны в сторону раскачивалось да так сильно, что та останавливала его другой рукой. Больше Аксана ничего не помнила, ничего не знала. Только картинка. Она взяла из-под книги журнал, на последней обложке была именно эта картинка, палец -- шнурок -- кольцо над исписанным листом бумаги, со ссылкой на девятнадцатую страницу. Открыла -- "Возможности маятника". Статья была аж на восьми страницах. Под заголовком два высказывания:
   "Имей мужество воспользоваться своим разумом", автор И. Кант и "Осмелься быть мудрым", автор Гораций.
   Прочитала от начала до конца. Положила журнал под книгу и задумалась:
   - Неужели всё так просто!
   У ней не было сейчас кольца, а то она непременно начала бы упражняться. Надо бы завтра ещё разок прочитать, очень уж интересно.
   - Нет! Этими экспериментами я начну заниматься дома, - вслух отклонила она свои мысли. - А сейчас я в отпуске! - Встала, уложила журнал на самое дно сумки, затолкала подальше под лежанку, и решила поспать.
   Разбудила красивая музыка журчащего ручейка, которая дополнилась пением птиц. Она улыбнулась, потягиваясь. Как хорошо спалось, часа полтора, наверное. Попыталась вернуться к пережитым утренним состояниям, ничего не получилось, никаких чувств, только констатация фактов. Села.
   - Соседки, видать, совсем уже не будет. За двести семьдесят пять рублей мне никого и не надо.
   Поднялась, прибралась, умылась. В иллюминаторе только море. Вложила в книгу салфетку, принесённую из столовой.
   - Красивые, необычные салфетки, насобираю полную сумку, дома буду пользоваться, целый год вспоминать буду, как бегала по палубам в первый день, - смеялась она про себя.
   Прерывающаяся сирена отвлекла от красивых мыслей, она выглянула в коридор. Работники теплохода стучали во все двери и просили выполнить простое задание -- одеть на себя спасательный жилет, засунуть документы в такого же цвета сумку, закрепить это под жилетом, застегнуться, и без паники быстро спуститься на нижнюю палубу.
   - При настоящей тревоге ещё прыгнуть в шлюпку или прямо в воду с бока теплохода, - объяснял быстрый паренёк. - На всё про всё вам две минуты. Начали!
   Слава Богу, её каюта была недалеко от выхода, она мигом долетела до нижней палубы. Там ещё совсем немногих встречали с улыбками на лицах. Хвалили.
   - Как ваша фамилия?
   - Зачем утопающих фамилии спрашивать? - Удивилась она.
   - Награждать будем, - смеялся один. - Ключик не забыли? А то во время трагедии мародёрства хватает.
   До неё, наконец, дошёл его юмор, она рассмеялась, глядя на свои босые ноги. А народ сверху валом валил. Их потихоньку оттеснили внутрь нижней палубы, где предложили спокойно разойтись по каютам. Она смеялась над проделанной массовой шуткой. Минут через двадцать диктор объявила об удачном завершении учебной тренировки, напомнила, что именно таким путём необходимо воспользоваться и именно с такими действиями и предметами придётся всем столкнуться во время подачи настоящего сигнала тревоги не дай бог.
   Закрыв каюту, вышла на палубу. Тёплый ветер сдул шляпу на спину, широкой подол развевало во все стороны. Солнце клонилось к горизонту. Было свободное местечко, и она присела, облокотившись и прислушиваясь к ощущениям едва уловимого покачивания. Океан всё-таки шумел, так как слов совсем недалеко стоящих было почти не слышно. Внезапная суета привлекла внимание, все показывали и смотрели в одну сторону. Вскочила на скамейку. Дельфины! Совсем рядом! Один за другим взлетали в воздух и, блестя на солнце, с траектории небольшой радуги ныряли в воду. Их была целая стая, которая шла тем же направлением, что и теплоход. Сколько про них историй рассказано! Теперь она это увидела. Своими глазами.
   - Пойду-ка я часок почитаю.
   За ужином объявили, что вечером будут танцы на корме.
   Через час после ужина, все молча наблюдали, как медленно солнце опускалось в тёплую воздушную подушку, раскинутую под него на горизонте. Всех окутал сумрак, на глазах темнело окружение, даже белый корпус лайнера стал тёмно-серым, ничем не отличаясь от воздуха и моря. Но всё здесь было продумано. Только-только люди стали свыкаться с темнотой, тысячами огней осветились периметры палуб. И грянул оркестр. Он находился ниже. Молодёжь сразу устремилась туда. Аксана осталась на верхней палубе, лишь подошла к краю посмотреть сверху на танцующих. Опять тот же вальс, что и при отплытии, открывал танцевальный вечер. Самые смелые пары кружили, основная масса по кругу была лишь зрителем.
   Рядом с ней притиснулся какой-то белобрысый мужчинка, обращая на себя внимание никому ненужными разговорами. Она перешла от него подальше, но он опять оказался рядом.
   - Он что, пытается околдовать меня своим слюнявым ртом!
   Пришлось исчезнуть, пройдя через свой коридор и поднявшись с другой стороны на верхнюю палубу. Здесь танцующих не было видно, только музыка была слышна, многократно усиливаясь от водной глади. Отсюда хорошо были видны гуляющие и отдыхающие на её собственной палубе, за ними интересно было наблюдать.
   - Боже мой! Он и здесь меня нашёл!
   Тот, как ни в чём не бывало, опять пристроился рядом, обсуждая гуляющих внизу. Она смотрела, отвернувшись в другую сторону -- он перешёл туда же. Не в силах выносить его назойливое жужжание, она развернулась, оперевшись спиной на барьер и -- увидела того, в галстуке. Он стоял напротив в тридцати шагах, так же, спиной к барьеру. Все смотрели в одну сторону -- во вне, они -- друг на друга. Но её сосед опять заметлешил перед её лицом, что-то объясняя.
   - Вот муха назойливая! - Она снова отвернулась от него.
   Он протиснулся к ней с другой стороны. Она не выдержала и пошла прочь, вниз. Почувствовала, что её тянут за руку, она отдёрнула руку.
   - Возьмите меня в друзья, я помогу вам избавиться от надоедливых кавалеров, - говорил иронически настроенный голос, - а то придётся вам весь отпуск с ними в прятки играть.
   Она даже не оглянулась.
   - Девушка, я ведь по-дружески хочу помочь. - Оказался перед ней на одну ступеньку ниже.
   Она подняла глаза от галстука и посмотрела в лицо. Чёрные короткие волосы с сединой около висков, лет на десять старше её. Подтянутый. Можно сказать, привлекательный вблизи.
   - При условии, - сморщилась она, - если больше не увижу вас в галстуке.
   Он тут же взял её за руку, повёл к барьеру, на ходу снимая свой ошейник, и, артистично размахнувшись, бросил его за борт со словами:
   - Прощай, старость моя!
   Он уверенно вёл её ещё ниже, вот и танцплощадка, и они уже танцуют весёлый фокстрот. И танго он оригинально танцевал. Потом оркестр сыграл знакомый вальс и удалился. Но это был не конец, из двух динамиков ещё более часа звучала музыка того же оркестра, только записанная на магнитофон, и ни один танец ими не был пропущен. Они не разговаривали, как старые или новые знакомые, просто танцевали, серьёзно, красиво, и с удовольствием. Всё. Половина огней погасла. Диктор пожелала всем спокойной ночи.
   - Вы довольны? - Спросил он у двери её каюты.
   - Вполне.
   - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи. - Она закрылась на ключ.
   Скинула с себя сарафан, умылась в душе под нижним краном, вымыла ноги. В ночнушке забралась под одеяло. Ей сегодня целый день мешала сумочка с документами и деньгами, и она осматривала каюту, ища укромное местечко. Долго осматривали глаза её всё доступное пространство, пока не отметили, что по нижней части стен панели были прикручены на шурупы под неширокой полочкой.
   - Там должно быть пространство.
   Встала, достала свой перочинный ножичек, попробовала у самой двери повернуть шуруп -- поддался. Ещё один. Чуть отогнув мягкую панель, обследовала рукой свободное пространство, там было пусто, только вверху брусок, на котором держалась полочка, зацепиться было не за что. Но это была бы не Аксана, если бы она не придумала. Оставив в кошельке размен и десять десяток, остальные деньги с паспортом завернула в крепкий лист из журнала, перевязала с четырёх сторон нитками и, сделав крепкую петлю, подвесила своё добро прямо на ввёрнутый верхний шуруп. Укрепила панель.
   - Вот теперь можно со свободными руками отдыхать.
   Утром сразу встала, в футболке, в засученным до колен трико и чешках вышла наружу. Даже солнце ещё не встало. Воздух был влажный. Она давно уже решила, что утро начнёт с пробежки, последний раз она занималась этим делом в институте. Палуба была пустынна.
   - Вперёд! По кругу! О, да я не одна, внизу тоже кто-то круги накручивает. Надо поздороваться.
   Сбежала вниз, здесь один бегал, ещё двое разминались со скакалками на корме, с улыбочкой всех поприветствовала, сделала ещё пару кругов и поднялась на свою палубу, тут уже было больше пятерых, среди них две девушки. Быстро познакомились взглядами. Разогрелась. Вспотевшая, направилась в каюту, как услышала сзади знакомый голос:
   - Девушка, мы с вами где-то встречались...
   Оглянувшись, засмеялась. Вчерашний друг, загорелый, в одних мягких шортах, босиком, улыбался вполне искренне:
   - Доброе утро. Вы проснулись раньше меня, - не задерживаясь, легко сбегал вниз.
   Она даже ответить ничего не успела, хорошо хоть по-доброму смеялась. Вымывшись, взяла в руки книгу, до завтрака ещё больше часа. Через некоторое время включилось радио, после музыкальной побудки диктор объявляла:
   - Владивостокское время шесть часов пятьдесят минут... Утренняя зарядка на танцплощадке....
   Аксане это было неинтересно, и она его выключила.
   За завтраком объявили, что бассейн на нижней палубе, что в концертном зале в десять часов утра ежедневно фильмы для детей, а в шестнадцать-тридцать показ последних новинок кино для взрослых. Она в кино не ходила, пожалуй, года три и решила посмотреть абсолютно всю программу. После завтрака вышла на палубу, сразу взглянула наверх -- он уже спускался к ней.
   - Какие у вас планы на сегодняшний день? - Спросил, увлекая вдоль палубы.
   - Вот думаю, надо все фильмы посмотреть, три года в кино не ходила, - улыбнулась она.
   - Что так?
   - В деревне нашей кинотеатра нет.
   - Есть такие места? Не знал. А сейчас куда?
   - Взглянуть на бассейн.
   - А где он?
   - На самой нижней, сказали.
   Бассейн оказался совсем небольшой, больше для детей предназначен, а для взрослых -- два шланга с кранами по бокам. Любители позагорать расположились на ковриках около, кто успел занять местечко, остальные загорали по кругу стоя. У ней в каюте тоже был такой коврик, свёрнутый на полочке, теперь она найдёт ему применение.
   - Да, - смеялась она, - все престижные места заняты.
   - Здесь, говорят, где-то есть расписание всех экскурсий, пойдёмте взглянем, - предложил он.
   Расписание висело на доске объявлений рядом с библиотекой. Утром в десять часов каждый день -- экскурсии по теплоходу группами по пятнадцать человек.
   - Надо записаться. Потом расчухают, народу больше будет. Полчаса до начала.
   Экскурсию проводил помощник капитана, который время от времени передавал группу в другие руки. Они облазили все трюмы, побывали в машинном отделении, подержались за штурвал, даже гудок подавали. Все экскурсоводы очень интересно и подробно рассказывали, Аксана так много узнала за эти два часа, столько впечатлений осталось в памяти, не пересказать в двух словах. Она давно не могла досчитаться до пяти палуб, оказывается, две нижние располагались ниже поверхности воды, в их иллюминаторах было видно только тёмное подводное царство, и каюты были трёхместные и тесные. Нижняя часть теплохода была гораздо больше надводной. Теперь она имела полное представление об этой махине, ей было не жалко уже двести семьдесят пять рублей -- это ведь всё надо было на что-то содержать.
   Её спутник перед обедом пригласил её вечером в ресторан:
   - Я зайду за вами после ужина. Будем знакомиться.
   Она прекрасно понимала, чем это может закончиться, но от любовной игры не собиралась отказываться, всё-таки есть в нём что-то привлекательное.
   Он постучал и сразу открыл дверь:
   - Вы готовы? - Спросил, не входя.
   - Как вы думаете, шляпку взять? - Крутилась она со шляпой на спине.
   - Думаю, не надо, - улыбался он.
   - А сумочку?
   - Сумочку можно.
   Ресторан был небольшой, столик на двоих. Официант сразу открыл шампанское, разлил в фужеры, и удалился.
   - Может сразу перейдём на "ты"?
   - Согласна.
   - Алексей, - поднял он фужер.
   Она молчала, не улыбалась, не прикоснулась к бокалу, лишь пошевелила бровями.
   - Алексей Тихонович Козырин, - уточнил он на её молчаливое требование.
   - Хорошо... Алёша...
   - Согласен, меня мама так зовёт, - улыбнулся он.
   - У меня имя тоже на "А" начинается. Может угадаешь? - Рассмеялась она.
   Он удивился такому продолжению беседы и поставил фужер на место. Улыбаясь, начал перебирать все имена на букву "А", вопросительно ища её подтверждения. А она, отрицательно покачивая головой, смотрела в его глаза. Она ещё ни у кого таких не видела -- сплошная эмалевая радужка тёмно-серого цвета с едва заметным зрачком, ни чёрного ободка вокруг, ни цветного камушка внутри, ни единой полоски, ни волнового перехода, хотя вчера его глаза показались ей голубыми. Трудно найти даже одного человека с совершенно одинаковыми глазами. То же самое можно сказать о двух половинах лица, они никогда не бывают абсолютно одинаковыми.
   - Странно, - думалось ей, - не один раз на дню я ныряла в такую же глубину в своём маленьком зеркальце. Только окружение этой втягивающей бездонной пропасти было другим -- разрез глаз, брови, нос...
   Он уже все имена, видимо, перебрал и молча смотрел на неё.
   - Аксана, - оторвалась она от его глаз.
   - Оксана, ты так внимательно меня рассматриваешь, я даже как-то растерялся.
   - Извини, Алёша, - засмеялась она, - знакомлюсь.
   - За знакомство!
   Она кивнула. Чёкнулись. Вкусное шампанское. Она молчала, улыбаясь. Вопрос не заставил себя ждать.
   - Твоя Оксана начинается на букву "А"?
   - Истинная правда, - смеялась она. - Ошибка ЗАГСа.
   - Ну и в ловушку ты меня заманила, - смеялся он. - Что дальше?
   - Расскажи что-нибудь.
   - Про себя?
   - Нет. Про меня, - хохотала она.
   - Это как?
   - Ну как, ты ведь всё равно, если не рассказывать кому-то, то вспоминать-то будешь о нашем знакомстве. Вот прямо сейчас и начинай фантазировать. Ты про меня. А я про тебя. Посмотрим, чья легенда правдивей окажется.
   - Может ты начнёшь, пока я сосредоточусь.
   - Могу и я, мне есть, что сказать.
   - Интересно!
   - Значит, так, - она смотрела ему прямо в глаза, - в столовой ты сидишь на четырнадцатом месте...
   - Это можно подсмотреть, - запротестовал было он.
   - Легенда это допускает. Кто тебе мешает подмечать что-то?
   - Согласен.
   - Человек ты семейный..., но с женой давно не целовался. Так?
   - Допустим.
   - Девочек любишь больше, чем мальчиков.
   - Откуда такой вывод?
   - Поцелуй девочки на твоей правой щеке ещё остался. Живой.
   - Возможно, - он потёр свою правую щёку.
   - У тебя есть дочь, - она задумалась, глядя ему в глаза. - Две дочери? - Разговаривала сама с собой. - Или одна? - Опять упёрлась в его лицо. - Точно. Две, но одинаковые!
   - Я так не могу, Аксана, мне надо выпить. Срочно.
   - Разрешаю, - засмеялась она.
   Музыка потихоньку играла. Туда надо было опускать монету, и можно было выбирать из предложенных записей, что и делали посетители.
   - Расскажи ещё что-нибудь про меня, - просил он.
   - Давай твою руку. Правую. - Она гладила его ровную ладонь, а сама смотрела в глаза. - Ты чиновник, это однозначно. Образованный. Со здоровьем пока без особых проблем. Скажи, зачем ты был в Свердловске?... В пределах года назад?
   - Меня на конференцию посылали, типа обмена опытом... Да ты колдовка! Обворожить меня задумала! Я выведу тебя на чистую воду! - Смеялся он, восклицая. - Ну-ну, продолжай.
   - У тебя есть машина... Может она и не твоя, но ты находился в ней много раз. Номер..., - она опять долго смотрела ему в глаза, - номер 12 -- 07.
   - Есть такое дело. Точно, ведьма ты, самая настоящая!
   - Алёша, я устала, - засмеялась она от собственного удовольствия, - может про меня что-нибудь соврёшь?
   - Все мои знания ничего не стоят по сравнению с твоими. Могу только сказать, Аксана, у нас с тобой совершенно одинаковые глаза, ты сама это заметила. Верно? Я даже испытал необъяснимую ревность, будто ты украла у меня самое сокровенное... Это может оказаться пленом...
   - Боишься свободу потерять?
   - Даже не знаю, как сформулировать...
   - Успокойся. Я не та, за кого ты меня сейчас принимаешь. Я жульничать по душам не умею. Всё, что я сейчас наболтала, это просто итог наблюдений. Что глаза мои увидели, язык только высказал.
   - Потом вдруг осознал, что мои глаза на месте, что ты просто рассматриваешь меня, и ревность переросла в удивление -- "такого быть не может, чтобы одинаковые!". А ты что чувствуешь?
   - Думаю, что наши глаза родные. Ничего больше добавить не могу.
   - Вот... Все мои остальные слова потеряли всякий смысл.
   - Ты ведь не впал от этого в отчаяние. Всё, что я сказала -- это ведь прошлое. Согласись со мной.
   - Может ты и про будущее знаешь? - Задал он вопрос с надеждой в голосе.
   - Я, конечно, не цыганка, но кое-что могу. Только об этом не сегодня, Алёша, я ещё мало в твои глаза смотрела.
   - Аксана, ты меня удивила, я хочу выпить за тебя, за твои способности.
   - Хорошо, а за твои способности, - засмеялась она, - мы выпьем в конце путешествия. Договорились?
   - Договорились, - смеялся он. - Может что покрепче выпьем?
   - Нет, я не буду. Но ты себе не отказывай.
   Он заказал сто грамм коньяку. Принесли горячее. Они уже болтали обо всём понемногу.
   - Ты в какую смену питаешься?
   - Во вторую.
   - И я во вторую. Почему мы не видимся там?
   - Ты ж ни на кого внимания не обращаешь.
   - Это точно. Как-то некогда, едва к концу всегда успеваю.
   - Деловой какой, поесть некогда.
   - Я один за столиком, переходи ко мне, может приучишь меня к порядку.
   - А почему один?
   - Спрашивал, оказывается, не все путёвки распроданы. Получается, что три соседних каюты пустые.
   - Понятно.
   - Так как, будем питаться вместе?
   - Это ведь до конца будет. Три раза в день. А если в тягость окажется вдруг?
   - Не хочешь, значит.
   - О тебе забочусь. Я-то выдержу.
   - Аксана, я правда хочу тебя видеть рядом постоянно. Ты меня заинтересовала.
   - Только сам договаривайся со столовскими.
   - О чём речь, конечно.
   - Только ведь и я могу проспать, часов у меня нет.
   - Дома забыла?
   - Я не забывчивая. У меня их просто никогда не было.
   - Я всякий раз буду стучать и ждать под дверью, - смеялся он.
   - Да, постоянные обязанности хорошо дисциплинируют. Ладно, будь по-твоему.
   - Аксана, никак не могу определить, кем ты работаешь?
   - Инженер-экономист лесной промышленности.
   - А я в краевом исполкоме.
   - Что кончал?
   - Политехнический в Биробиджане. Там и женился. По направлению в порту год проработал, а сейчас вот "кадровый резерв" называется.
   - А я даже комсомолкой не была.
   - А замужем была?
   - Я и сейчас замужем.
   - Ну вот, хоть что-то известно стало.
   - Уверенность почувствовал? - Засмеялась она.
   - А дети есть?
   - Нет. Бог пока оберегает.
   Ей всё больше нравилась его лёгкая седина и манера поведения. У него были правильные губы. И волосы, хоть и короткие, но не торчали, а как будто их только что парикмахер уложил. А вот скулы были сильные, и никак не вязались с глазами и волосами. Коньяк выпит, шампанского осталось на раз.
   - Аксана, может нам пора? Мы почти одни остались.
   Её аж в жар бросило. Он видел, как покраснели её щеки, это невозможно было не заметить. Она смотрела на него и ничего не говорила.
   - Давай допьём шампанское, - пытался он смягчить уход словами.
   Она смогла только кивнуть. Выпили и встали. Сразу поднялись на самый верх и шли молча по широкому длинному коридору. Рядом. Не касаясь друг друга. Открыл дверь в тёмную каюту, вошёл первым и подал ей руку.
   Оставив своего ухажёра спящим, спустилась к себе, накинула трико, футболку, чешки, и упала прямо на одеяло. Ещё подумала, что не закрыла на ключ дверь, но встать уже не могла.
  
  
  

х х х

  
  
   В дверь постучали, она вскочила и через секунду вышла, готовая к пробежке. Не глядя на него, попробовала сделать несколько шагов и тихонечко побежала. При выходе на палубу оглянулась, он всё ещё стоял около её двери. Не дожидаясь, сбежала вниз, ещё вниз, и засмеялась:
   - Пусть себе ищет меня теперь. Один-ноль в твою пользу, Аксана!
   Он, уже улыбающийся, нашёл её около пустого бассейна. Кроме неё здесь были ещё две девушки и парень. Все, переговариваясь и смеясь, весело накручивали цветные обручи.
   - Возьмите меня в компанию, может научусь за двадцать дней.
   Одна из девушек быстрёхонько начала его учить. Аксана только смеялась, не собираясь вмешиваться в процесс обучения. А потом они присели на ступеньки между палубами, смотрели друг на друга и смеялись.
   - Алёша, мы же договаривались, что ты постучишь, когда в столовую утром пойдёшь.
   - Я плохо соображал. Проснулся и пошёл. Совсем не ожидал, что ты мой стук услышишь. А где ты научилась так обруч крутить?
   - Так это все с детства должны уметь.
   - Обязательно научусь. Всем буду показывать, когда приеду, пусть завидуют.
   - Они и детские всякие продаются.
   - Ты права, приеду и куплю своим девчонкам. Покажу, на что я способен, пусть пример с меня берут. У меня даже азарт появился.
   - Холодно сидеть, - она встала.
   - Аксана, - взял её за руку, - до завтрака больше часа. Если я буду один, то просплю. Пойдём вместе.
   - Ладно, помоюсь и зайду.
   К концу недели невменяемое состояние прошло, тело успокоилось и не мешало развлекаться. Сегодня они успели занять местечко у бассейна, лежали на ковриках рядышком, смотрели друг на друга. Он, лёжа на животе, рукой перебирал её пальцы, думая с лёгкой улыбкой о чём-то своём. Она мечтательно улыбалась своим фантазиям. Штатный фотограф уже целую неделю делал желающим снимки.
   - Расскажи, о чём думаешь, - попросил он.
   - Тебе смешно покажется.
   - Ну и что, посмеёмся, если повод есть.
   - Вот это-то меня и не устраивает.
   - А что тебя может устроить?
   - Воплощение моей смешной прихоти в жизнь.
   - Давай говори, что хочешь. Я с тобой играю!
   - Фото.
   - Вдвоём? - Насторожился он.
   - Вдвоём.
   - А муж не увидит?
   - Мы с ним третий год в разных частях света.
   - И где он?
   - Во Владикавказе остался.
   - Если покажешь паспорт -- поверю.
   - О! Да ты никак приходишь в себя после первых страстей, - тихо смеялась она. - Хорошо, сегодня с паспортом на свидание приду.
   - Аксана, ты играешь со мной.
   - Это плохо?
   - С одной стороны ты права, мы мало знакомы, но нельзя же постоянно надо мной смеяться.
   - Алёша, я ни над кем не смеюсь, - вздохнула она, - я просто откровенно радуюсь жизни. Всё, что я говорю, и всё, что я делаю -- это вполне искренне. Можно, конечно, всю жизнь плакать, другие всю жизнь серьёзно молчат, то парами, то в одиночку, а я, чтобы уберечься от гадостей жизни, научилась над собой смеяться, и под этот смех попадают окружающие. Жаль, что ненадолго, не выдерживают. Вот и веселюсь одна. И спутника себе ищу такого же, или хотя бы понимающего. Ты прав, мы мало знакомы.
   - Продолжаю игру! Какое фото ты хочешь?
   - Я сейчас уже не хочу.
   - Быстро ты меня забраковала.
   - Естественный отбор.
   - Я всё равно хочу вернуть тебя к улыбке. Открой глаза, - просил он, тихо водя пальцем по лицу.
   - Я спать хочу.
   - Неправда, сегодня ты достаточно спала.
   Развеселилась она только после обеденного сна на очередной серии "Фантомаса", а потом красивые танцы под звёздами напрочь оттеснили скучные раздумья. Секс уже чередовался с разговорами, даже с ночной едой.
   - Интересные у тебя часы.
   - Ага, самое главное, в темноте святятся, всегда время видно.
   - Алёша, а ты помнишь номер своей каюты?
   - Конечно, 514.
   - А у меня 451. Взгляни на бирки. Не замечаешь ничего странного? - Она пытливо смотрела на него.
   - Цифры одинаковые, если по отдельности, - рассматривал он бирки. - А ты что в них обнаружила?
   - Есть такая наука "Нумерология", которая разъясняет любые встречи цифр. Я, конечно, в ней не очень сильна, знаю только, что надо складывать. В данном случае сумма твоих равна единице.
   - Почему единице? Десяти!
   - Сложение должно производиться до однозначности. Десять -- это число, а один плюс ноль, получается единица -- это уже цифра.
   - И что?
   - И меня сопровождает здесь тоже цифра " 1 ". Думаю, что в нумерологии это означает начало пути, - засмеялась она. - И путёвку я заказала в январе.
   - И я в январе.
   - Ха-ха, Алёша, ещё большее усиление наших единичек. Ты знаешь, случайностей у Всевышнего не бывает. Давай ещё что-нибудь вспомним.
   - Номер машины, - вытаращил он глаза, - 12 -- 07. Тоже " 1 " . Вот это да... Правда интересные совпадения.
   - И две девочки одинаковых, две и, тем не менее, единички, не против вступить в нашу игру.
   - Они провожали меня, - задумался он.
   - Вообще, как мы познакомились?
   - Я спасал тебя от назойливого ухажёра, - засмеялся он.
   - Спас. Значит ты сильнее меня, я не имею ввиду, что физически. Мы должны найти этому подтверждение в сочетании цифр. Вот, смотри, ты живёшь на пятой палубе, а я на четвёртой -- это раз. Ты со мной согласен?
   - Допустим.
   - Убираем эти первые цифры. Что остаётся? У тебя -- 14, и у меня -- 51. Ура! Нашла подтверждение твоей силе! Ура! Смотри, у тебя возрастание от "1" к "4", а у меня убывание от "5" к "1".
   - Так что угодно придумать можно.
   - Так ведь не мы с тобой рисовали эти бирки. Но кто-то же их нам с тобой всучил -- тот, кто знает больше о нас с тобой, чем мы сами! Похоже, - засмеялась она, - пустоты вокруг нас тоже что-то значат.
   - Какие пустоты?
   - Не распроданные путёвки.
   - Что, около тебя тоже никого нет?
   - Ага. Никого.
   - Не верю. Придумываешь.
   - Пойдёшь сегодня ночью меня провожать. Я настаиваю.
   - Обязательно даже, чтобы завтра ты мне что-нибудь не подстроила.
   - Похоже, Алёша, теплоходом это не кончится. Космические пути много длиннее, чем земные. Я зачем в сумочку-то свою полезла? Паспорт ведь принесла. На! Изучай!
   - Надо же, и правда Аксана на букву "А", - засмеялся он, - а я столько времени тебе не верил... И фамилия у тебя охмуряющая, вся в тебя... Так, где мы живём? Чугуевка! Знакомо. Запоминаю адрес.
   - Судьбе не надо навязываться, спугнуть можешь, - сказала она серьёзно.
   - Брак зарегистрирован... ЗАГС РСО-Алания. Что такое "РСО"?
   - Республика Северная Осетия со столицей во Владикавказе.
   - Всё. Я полностью сдаюсь! - Сказал он, возвращая паспорт. - Хотя нет, ещё пустоты уточнить надо, - засмеялся он, повалив её на постель.
   А она хохотала под ним и думала, что теперь можно начать и обманывать. Хочется ведь иногда. И, как всегда, голова подводила очередной итог:
  
Иные говорят "Колдунья!"
   и прочь стараются сбежать от взгляда.
   Другие утверждают "Хохотунья!
   Такой простушкой быть! Ведь это надо ж!"
   Характеристику дают:
   "Ответственна, серьёзна, для людей живёт",
   но слышен голос:
   "Нет, жестока. Вы просто мало знаете её!"
   Столкнувшись с жизнью, сердце мягкое своё
   я волей укрепить должна была, чтоб жить. Чтоб выжить!
   И сделали меня универсальной -- люди! Вы же !
   Что поделаешь, раз жизнь соединила
   столь противоречия во мне.
   Могу я человека изурочить, как говорится,
   если поперёк дороги встанет мне.
   Леднящую слезу и жизни горечь
   так тонко научилась смехом заменять,
   что люди не поймут, какое чувство истинно.
   Да и самой порой мне трудно разобрать.
   Жестокость? -- Да, и это есть во мне
   по отношению к единицам.
   Холодность моя в разгар волнующих
   -- вот это чаще, как самозащита.
   Рассудок строгий и страстность чувств
   в равной степени меня пленяют и сдерживают!
   Вот так живу, и жизнь любя,
   в своих руках её удерживаю!

   Завтра остановка в Южно-Сахалинске. Два дня. Знакомство с городом, экскурсии, после обеда оба дня -- свободное время, в первый день для всех обед и ужин в городском ресторане, входит в стоимость путёвки.
   - Аксана, сходишь со мной в магазин? Говорят, здесь вещи японские можно приобрести, у меня даже адреса магазинов записаны. Костюм надо купить. На обратном пути мы здесь по расписанию только на четыре часа задержимся, можно не успеть.
   - Схожу, только меня за руку придётся держать, боюсь остаться здесь навсегда, - смеялась она.
   - Ты не хочешь ничего себе купить?
   - Я бы все магазины и во Владивостоке скупила, на мне ведь только один сарафан и есть.
   - Я думал, это платье.
   - На этикетке "сарафан" было написано. Я тебе в нём не надоела?
   - Очень красивое, мне нравится.
   - Мне веер японский надо. Две штуки. Скажешь, если увидишь?
   Во время тихого часа она раскрутила свой тайник, убрала паспорт, достала деньги, вдруг осеннее пальто попадётся, или костюм приличный.
   Высыпались они теперь днём, а до полночи продолжали знакомиться.
   - Аксана, мне уже многие сутки не даёт покоя "твоя" фотография. Я хочу, это точно, чтобы ты видела меня рядом с собой всегда. Понимаешь? Подскажи мне, какой ты хочешь её видеть?
   - Мы ведь в морском путешествии, значит, должна быть вода, ещё хотя бы часть теплохода, ещё наши две красивые личности, мой единственный сарафан, шляпа, конечно, наша любовь, в конце концов, должна быть видна, - смеялась она.
   - А как изобразить любовь?
   - У любви много символов, это и улыбки, и взгляды, и поцелуй, и переплетение ног, цветы могут быть, да мало ли что ещё.
   - И как всё это совместить?
   - Тогда я бы тебе смогла рассказать, а сейчас забыла уже. Тогда каждый день меня возбуждал вид объектива, потом сложилась отчётливая картинка, которую ты быстро рассыпал.
   - Я исправлюсь.
   - Не мучайся. Всё прошло. Это была просто моя минутная фантазия. Реальность, она несколько ниже и не так красива.
   Радио объявляло "... вошли в пролив Лаперуза...", через некоторое время "... в Охотское море...". Южно-Сахалинск город, как город, со своими музеями, со своими достопримечательностями. Что Аксана отметила, так это необычное ощущение твёрдой земли под ногами после схода на берег. А после обеда, куда их подвезли после экскурсии, они с Алёшей, отделившись от раздумывающей толпы своих земляков, направились к автобусной остановке по маршруту, указанному в его записке.
   - Дашь мне потом списать, похвастаться знанием города вдруг придётся.
   - Да ради бога, жалко что ли.
   Она смотрела пальто. Товары из Японии всегда были с одной стороны стойки, советские -- с другой. Конечно, она начала с японских, выбрала группу, ткань была необычной -- неровная, как будто рифлёная, сплошь из сжатых полосок сантиметров по десять, которые меняли своё направление во все стороны. Все размеры. Все по сто десять рублей. Все цвета размытые. Все перемеряла, не смогла выбрать. Пошла по костюмам -- любая расцветка, разные модели, все по девяносто рублей. Подолгу представляла себя в каждом, понесла в примерочную белый. Белее снега! Чтобы не примерять на голое тело, пришлось купить что-то, типа майки, только на очень узких бретельках, цвета морской волны. Юбка прямая, чуть ниже колена, на внутренней резинке в боках пояса, с чуточными разрезами по бокам. Пиджак не короткий, точно с такими же мелкими разрезами, но не по бокам, а чуть впереди, то же -- на рукавах, то же -- между воротником и полочкой. Никаких пуговиц, одна белая застёжка на талии в виде прищепки. Очень хорошо подходил к босоножкам. Можно под него хоть блузку, хоть свитер любого цвета одеть. И пиджак, и юбка на очень тонком подкладе так и скользили по телу. Вышла показаться продавцу. Тут и застал её спутник.
   - Очень красиво.
   - Правда? Взять?
   - Даже не раздумывай. Даже в нашем заведении я такого не видел.
   - Ещё я пальто хочу, но не могу цвет выбрать. Помоги.
   - Давай посмотрим сначала на вешалке.
   Купила и костюм, и пальто. Всё ей упаковали, даже пакет ей понравился, и она попросила десяток пакетов чуть разных для подарков.
   - А я тоже вместо одного решил два костюма купить, разных, конечно. Когда ещё такое представится.
   Они решили все покупки сразу отнести на теплоход, чтобы не таскаться с ними весь вечер, а уж потом пошли гулять по мелким портовым прилавкам сначала, да просто ноги размять. После ужина в ресторане задерживаться не стали, на родном теплоходе да ещё рядом с новыми вещами было лучше. Вечер на теплоходе был самым тихим за всё время путешествия, ни радио, ни света, ни музыки, ни утренней зарядки на следующий день, только тихий завтрак. Снова экскурсии до обеда. Тихий час никому был не нужен, отправились искать веер. Нашли в одном магазине целый отдел, Аксана купила два разных, один себе, другой Елене.
   - А зачем тебе веер?
   - Как сувенир, вместо цветка раскрытый пусть висит.
   - Может и мне купить?
   - Конечно, девчонкам своим привезёшь, скажешь, случайно в Японию на экскурсию свозили кислородом из автомата подышать, - смеялась она, - там тесно, всем воздуха не хватает.
   - Правда, куплю.
   А в соседнем отделе она купила для соседки детский пёстренький костюмчик и шесть мотков пряжи -- нежно-голубой мохер, свяжет себе на зиму тёплый мягкий пушистый без единого шва свитер, ни у кого такого не будет, и рисуночек для переда подберёт оригинальный.
   Отплытие сегодня в пять вечера. Пора. Они разошлись по своим каютам до ужина. Сам процесс отплытия её не интересовал, достаточно голоса диктора и гудков теплохода. Она была счастлива, оставила сорок шесть рублей, этого должно хватить до Чугуевки, остальные решила положить в сберкассу во Владивостоке на новый лицевой счёт.
   - Пора начать воплощать свою мечту в жизнь, - уверенно произнесла она вслух.
   Во время ужина её спутник сказал, что будет ночевать сегодня не в своей каюте. Она промолчала, не зная, как отреагировать. В принципе, он свободный человек.
   - Хорошо, что сказал, я хоть почитаю немного, а то книгу в библиотеке взяла, а ещё и половину не прочитала.
   - И сегодня не придётся. Я решил у тебя ночевать, - смеялся он.
   Она отвернулась, пряча глаза.
   - Ну, не обижайся, не всё же тебе надо мной подсмеиваться. Я завтра искуплю свою вину. Обещаю сюрприз. Тебе понравится, - веселился он. - Ты любишь сюрпризы?
   Она уже смотрела на него с интересом. Вот бы разгадать, что он задумал.
   Сразу после утренней пробежки сказал:
   - В семь ноль-ноль чтоб была у меня, как всегда, в сарафане и шляпе.
   Когда она вошла, то в глаза бросился букет красных роз.
   - У вас сегодня праздник?
   - Пока ничего не скажу. Через пятнадцать минут спускаемся вниз.
   Они молча сидели и смотрели друг на друга. Потом начали улыбаться, потом смеяться. Выждав ровно пятнадцать минут, он взял букет, и они вышли на палубу. Солнце всходило.
   - Зайдём к тебе.
   - Зачем?
   - Подкрасишь губки, - смеялся он, - чтобы были такого же цвета, как эти розы.
   Зашли, она подкрасила губы, подтемнила брови, веки. Спускались в самый низ. Только что закончилась гимнастика, и человек тридцать расходились в разные стороны, обращая внимание на цветы. Шли к бассейну. А солнце поднималось, освещая палубы одну за другой сверху вниз. Бассейн наполнялся.
   - Это только для нас сегодня, - улыбался он, - пока первая смена завтракает, искупаемся и займём местечко.
   - Я купальник не одела, - засмеялась она.
   И только когда появился фотограф со своим объективом, она поняла, что он задумал.
   - А мы в сарафане искупаемся, - смеялся он, - ты же не будешь против экстрима?
   - Я готов. Что будем снимать?
   - Аксана, подержи, я разденусь.
   Она взяла букет. Он в одних плавках плюхнулся в воду, как ребёнок.
   - Тёплая... Давай цветы... Так... А теперь сама. Ну! Смелее!
   Она сбросила босоножки и чём была, в том и прыгнула. Фотограф хохотал диким голосом, она такого никогда не слышала. Когда вода успокоилась, он разбросал букет и спросил:
   - Аксана, целоваться будем?
   - После съёмки, - смеялась она, расправляя по поверхности свой сарафан и собирая розы к себе поближе.
   - У тебя живот, как у беременной, прихлопни платье, - смеялся он, - хватит баловаться, иди ко мне поближе.
   - Шляпу чуть-чуть назад откиньте, - командовал фотограф, - мужчину рукой обнимите за шею. Мужчина, вас в воде совсем не видно, не стойте, лягте на воду, вот как она. Очень хорошо голубой бассейн выйдет. Девушка, откиньте одну руку на воду. Приготовились. Внимание. Готово. Ещё разок. Внимание. Готово. Можете купаться теперь.
   Они ещё подурачились, нахохотались и, собрав цветы, выбрались из бассейна. Немного отжав отяжелевший сарафан, без босоножек пошла наверх, он следом нёс свои брюки и туфли.
   - Хорошая будет фотография, - улыбалась она, - я о такой и мечтала.
   - В чём сейчас на завтрак пойдёшь?
   - В купальнике, - смеялась она, - он ведь сухой остался.
   - Ну отдыхай. Я зайду.
   Не хотела она доставать свой владивостокский костюмчик, но пришлось. Привыкнув за эти дни к длинному, ей неуютно было в платье по колено, но выбора не оставалось, не чёрную же тёплую юбку одевать, а институтское было с длинными рукавами. Цветы лежали на столике.
   - Хоть бы он догадался свою банку с водой принести, чтобы поставить.
   Он догадался, принёс.
   - А говорила, ничего, кроме сарафана нет.
   - Оно короткое.
   - Ничего страшного, коленки у тебя красивые, - смеялся он, - до самой талии.
   В свежем платье она чувствовала себя совсем по-другому. То ли в нём сохранились иллюзии прошлого лета, то ли к ней прицепился утренний сюрприз, то ли новое богатство, висевшее на вешалках в каюте, то ли похожая на правду лапша, которая слетала с её языка и свисала на ушах её ухажёра, то ли приобретённый опыт за единственный год работы -- всё это живое, необходимое, было сейчас рядом с ней, около неё, вокруг неё, внутри её. И всё это будет с ней, вместе с ней, навсегда, подпитывая силой, волей, неуёмными желаниями достичь большего.
   После танцев спать ещё не хотелось, и в накинутой на плечи куртке, она опять делилась своей философией с благодарным слушателем.
   - Вот это да-а-а! Сколько у нас сегодня попутчиков!
   - Ты о чём?
   - О звёздах.
   Помолчали, вглядываясь в небесную россыпь.
   - Алёша, чувствуешь, мы ведь сейчас тоже оторваны от Земли.
   - Если не считать, что моря тоже входят в её неделимое целое.
   - Но ведь покачивает нас... Как будто между небом и землёй.
   - Мечтательница же ты, однако.
   - Алёша! Звёзды остановились, глядя на нас! Стоят! У нас скорость больше, судя по ветру!
   Он, снисходительно посмеиваясь, прижимал поплотнее к себе, а она не хотела остановить своё красноречие.
   - Знаешь, говорят, наша Галактика, Млечный путь называется, имеет форму фигуры человека с распростёртыми руками. А все звёзды, в том числе и наше Солнце -- это только её клеточки. А мы, люди, в этих клеточках вообще похожи на атомы. Одни клеточки находятся в её глазах и восторгаются увиденным, другие -- в руках, и наслаждаются ощущениями, в сердце -- болеют переживаниями, а некоторые, - засмеялась она, - совсем ничего не видят, кроме отходов пищеварения... И всё это мчится с невиданной скоростью, с космической скоростью...
   - А ты где находишься?
   - Я?... А я -- верхом на всём этом, - смеялась она, - с уздечкой в руках!
   - Ну ты и фантазёрка! Я люблю, вообще-то, фантастику, но такого сюжета пока не встречал.
   - Пойдём-ка спать. Завтра, наконец, увидим хоть один Курильский остров. Жаль, что стоянки там нет, а то бы я на вулкан сбегала.
   - Вечером ещё один. В темноте интересней на извержение смотреть, говорят.
  
  
  

х х х

  
  
   Уже два дня радио с утра до вечера рассказывало о Курильских островах, об эпицентрах и датах крупнейших землетрясений, о всяких цунами, о потухших и действующих вулканах, о сейсмографе, с принципом работы которого можно ознакомиться в музее теплохода. Радовало одно -- горячий ветер дул со стороны СССР, то есть с нашего материка. Шляпу приходилось завязывать крепко под подбородком, но без неё она стала бы за время отпуска не тёмно-русой красавицей, а белобрысой, чернолицей, и с выцветшими глазами.
   - Алёша, я давно хочу спросить, - улыбалась она, лёжа на нём, - я-то на речке Чугуевка с апреля по выходным с подружкой загорала, а ты где? И с кем? Расскажи.
   - Аксана, я всё забыл, - уклонялся он от ответа. - Не надо меня пытать. Это нетактично.
   - С секретаршей? - Теребила она его.
   - Нет, конечно.
   - У тебя много любовниц, или одна?
   - С чего ты взяла?
   - По тебе видно. В сексе ты гораздо опытнее, чем в словесных поединках.
   - А что мне делать, если жена -- не жена! Я ведь живой человек.
   - Не сердись. Я прощаю тебе твоё прошлое. Я скучать буду после расставания, как те девицы, которые ждут тебя сейчас.
   То ли от напоминания о девицах, то ли для её утешения он, наверное, в сотый раз приступил к выполнению своих мужских обязанностей. Это прекрасно отвлекало обоих от пустых разговоров.
   После обеда все палубы были заполнены туристами, как в день отплытия из Владивостока, даже на капитанском мостике было полно, в основном дети. Извержение было видно издалека. Из динамика -- мельчайшие подробности научного мира по этому поводу.
   Так как было тесно, он стоял слегка сзади от неё, одной рукой упираясь в барьер, а другой -- обняв за плечо. И в самый торжественный момент, когда они были напротив изумительного зрелища, когда все от восторга не могли молчать, она вдруг осознала, что не может ни пошевелиться, ни закричать, как все -- он, обняв её обеими руками за живот, прилип к ней всем телом, раздвинув коленом ноги, целуя плечи, шею, просто катался по её спине. Она, как птичка, замерла в его объятиях, и никуда не хотелось вылетать из клетки. Ещё этот горячий ветер обжигал губы. Невозможно было ни вздохнуть, ни выдохнуть. В подвешенном состоянии она ощущала все его движения. Вспыхнула и закипела. Он почувствовал это и прямо впился в неё каждой клеточкой, уронив голову ей на плечо. И так они стояли ещё бесконечно долго, пока она не почувствовала всю тяжесть, навалившуюся на неё.
   - Ты не уснул? - Тихо спросила, повернув голову.
   - Чуть не уснул, - тихо засмеялся он, - прямо блаженство какое-то.
   Народ уже расходился, столб вулканического дыма остался далеко позади, а он всё не отпускал её.
   - Алёша, неудобно, люди кругом.
   - Ну и что, кому какое дело.
   - Пить хочется. Пойдём, у меня там минералка есть.
   Они сидели напротив за её столом. Он внимательно смотрел на неё, молчал. Она искоса бросала на него взгляд, не понимая, что он хочет сказать. Наконец, вопрос прозвучал:
   - Аксана, когда у тебя были месячные?
   - Что, отдохнуть захотел?
   - Хочу услышать ответ.
   - 23, 24 и 25-го числа, можно сказать, что в самый первый день отплытия, - по случайному совпадению ей в этот раз даже врать не пришлось, потому при посадке она и была в джинсах.
   - Какой цикл?
   - 29.
   - Аксана, если ты забеременеешь, что будешь делать?
   - Об этом тебе следовало раньше озаботиться.
   - И всё же? - А сам что-то считал.
   Она знала, что. Про себя подумала "какой грамотный!".
   - Я знаю, где ты живёшь, знаю, где ты работаешь, знаю твои паспортные данные, номер машины. Даже если это всё изменится, я всё равно -- знаю. Принесу за твой партийный стол, брошу на колени, и исчезну из твоей жизни. Нянчись! - Улыбалась она.
   - Аксана, я серьёзно. Ещё не поздно.
   Она достала из-под подушки сумочку, открыла, положила перед ним пачку презервативов.
   - Даже так! - Изумлённо произнёс он.
   - Сама хотела сегодня сказать. Или так -- или никак.
   - Сколько здесь?
   - Десять.
   - По два раза в сутки. Так?
   - Да. Так.
   - Не ожидал от тебя такой подготовки.
   - Приходится выживать как-то.
   - Лучше так, чем никак, - засмеялся он.
   - Вообще-то, я хотела бы сегодня отдохнуть, на всякий случай.
   - Да, я это сегодня заметил. Даже два дня, надёжней будет. Я согласен, - успокоился он, - на дольше этой чепухи хватит.
   - Спасибо за понимание. Встречаемся только в столовой, чтобы соблазна не было.
   - И сегодня вечером ещё одно извержение посмотрим.
   - Опять так же? - Хохотала она.
   - Да, так же, - смеялся он, помахав ручкой.
   В темноте извержение вулкана "Севергина" действительно оставляло незабываемое впечатление. Уже лёжа в своей постели, открыв книгу, она не видела ни одной строчки -- перед глазами стояла картина огненного фейерверка из силуэта тёмной вазы с зубчатой золотой каймой поверху.
   За завтраком диктор объявила, что теплоход меняет курс, направление -- к маяку на севере Сахалина. Получается, что отправлялись в обратный путь. Маяк был виден во время танцев через пару дней -- огонёк в ночи.
   Вечером он сам пришёл к ней, с улыбкой положил на стол фотографию. Она глаз не могла оторвать от переливания цветов. Формат бумаги раза в три больше открытки.
   - Здорово красиво, будто и не мы вовсе, - смеялась она. - Что-то у тебя тут торчит.
   - Не придумывай, - смеялся он, - твои фантазии и на фотке могут проявиться.
   - Сарафан мой на всю жизнь запечатлён. Красивей, чем на самом деле.
   - А розы, розы-то! В голубой воде! Неописуемо! - Восхищался он.
   - Одна?
   - Конечно. Мне хранить негде. Но я взял у него плёнку с обоими кадрами, под паспортной обложкой пусть лежит до поры до времени. Когда твоя попортится от старости, снова напечатаем. Согласна?
   - Что-то больно далеко ты загадываешь...
   - Ну и что, что далеко. Должна же когда-то кончиться чёрная полоса в моей жизни. - И продолжал, немного помолчав, - может и ты к тому времени разведёшься со своим.
   - Алёша, чтобы развестись, надо там быть. А меня туда ни за какие деньги не заманишь теперь.
   - Можно вместе съездить, попутешествуем в один из отпусков, я там ни разу близко не был.
   - Забудь о том, что ты сейчас сказал. Ты представления не имеешь о той жизни. У них свои законы. Нас просто убьют, не задумываясь.
   - Совсем дикари что ли?
   - Не знаю, но ноги моей там не будет!
   - Ну расскажи хоть в двух словах, что там такого страшного? Как ты туда попала-то?
   - Я влюбилась в конце четвёртого курса. Прилипла и ничего не могла с собой поделать. Красивый. Он заканчивал пятый. Намекал, что трудно мне там будет, но я, как в наваждение попала, целое лето его не отпускала, а в сентябре взяла академический, и мы уехали.
   - А родители твои что?
   - Родителей уже давно не было.
   - Никого родных?
   - Тётка есть. Брат старший с семьёй. У бабушки жила. - Она помолчала. - Там, прямо в ЗАГСе, первый конфликт возник, я не захотела взять его фамилию. Если б ты знал, как они все на меня ополчились. Но я тогда гордая была, мне моя фамилия с детства нравится, я себя чувствую в ней, как в одёжке. Я не уступила, не захотела быть Абаевой. А потом свадьба -- мужчины отдельно гуляют, женщины с другой стороны сами по себе, а я трое суток стою между ними в углу, в каком-то местном наряде, принесённом из клуба, закрытая паранджой, и каждый, кто хочет посмотреть на невесту, приподнимает её и глазеет, причмокивая своими жирными губами. А жених вообще пирует где-то с друзьями. Я ещё месяц не могла понять, куда попала. А ещё через два -- сбежала.
   - А институт?
   - На год отстала. И пока на пятом училась, целый год пряталась, так как в письмах брату грозился забрать меня. И приезжал.
   - История... Никогда бы не подумал, что такое бывает.
   - Нам ужинать пора.
   Не хотелось говорить на весёлые темы, а продолжать словами пакости жизни, тем более, и весь вечер они молчали, ожидаючи, что музыка оркестра и танцующее окружение оттеснят назад, в прошлое, случайно вытащенное ими событие.
   Шёл фильм "Этот безумный, безумный, безумный мир", и она заметила, что он искренне радовался, глядя, как она хохотала вместе со всем залом. И относиться он к ней стал как-то по-другому, более внимательно, а может более уважительно даже.
   Солнце взяло передышку, после ужина ветер принёс дождь. Море, воздух, небо -- всё стало неприятно серым. И весь следующий день сидели в каютах. Это же продолжалось ещё и на следующий.
   - Аксана, я взял два места в концертный зал, сразу после ужина. Оказывается, и вчера такой же концерт был.
   - Молодец, - обрадовалась она, а то второй день кино да столовая.
   - У нас хоть любовь есть, - смеялся он, - а люди-то бедствуют!
   - Интересно, они за это деньги берут?
   - Нет, просто места дали.
   - Слушай, прекрасное здесь обслуживание. Я, правда, по путёвке первый раз, но мне нравится. Даже в плохую погоду развлечений достаточно, хочешь -- бильярд, шахматы, кино, концерты вот, и с детьми занимаются.
   Танцы были по вечерам, но тесное фойе внутри нижней палубы не вмещало всех желающих, да и не хотелось портить впечатлений от открытого звёздного неба над просторной кормой. А концерт понравился. Ведущей была рыженькая девушка, которая вела утреннюю гимнастику и с детьми всякие игры. Очень ярко и умело вела всю программу. Оказывается, среди отдыхающих она сумела найти и танцоров, и певцов, даже фокусника. Дети демонстрировали свои гимнастические способности. И в костюмы разные всех одели. А оркестровое сопровождение вообще поднимало планку всех выступающих. И длилось это более двух часов. Что ещё может быть лучше в плохую погоду!
   Завтра после обеда -- Южно-Сахалинск. Дождь вроде прекратился, но было сыро. Покупки были больше не нужны. А при отплытии, после длинного гудка, диктор объявила, что тёплое Японское море встречает всех утренним солнцем до конца плавания. Что творилось после этого! Все кричали "Ура!", все развеселились, ребятишки плясали босыми ногами по лужицам палубы, кувыркались в коридорах, за ужином в зале стоял такой гул, что никто никого не слышал, но все улыбались.
   Выходя из столовой, заметили толпу у доски объявлений. Восьмого -- День Нептуна, праздник целый день от меню до купания в море. В следующие три вечера в ресторане до полуночи пир - концерт силами работников теплохода от матроса до капитана. Алёша тут же бросился в ресторан.
   - Только на девятое. На восьмое уже мест нет, - смеялся он, - с ума что ли все сошли!
   - Пойдём, - смеялась она, - у нас сегодня тоже праздник.
   - Какой?
   - Презервативы кончились.
   Это было повторение первой встречи, только при свете дня и с беспрерывным смехом. Он всю её исцеловал до самых пяток, он истязал её самыми невероятными способами, она только отбиваться успевала. После одиннадцати вечера, пока она мылась, он сходил в буфет, и, веселясь, они за столом вели словесную полемику. Она достала из сумочки путеводитель по Владивостоку.
   - Покажи, где ты работаешь? - Обвела кружочком. - А где найти магазин охотника, не подскажешь?
   - Зачем? Охотой занимаешься?
   - Что-то вроде. Так где?
   - Так, сейчас найду. Вот здесь, написано даже.
   - Хорошо, ещё один кружочек сделаем, - убрала карту. - Так что вас интересует, молодой человек?
   - Какое отношение вы имеете к охоте, мадам?
   - Я ж в тайге живу, - смеялась она, - а там очень своеобразные увлечения. Я выбрала пока таксидермию.
   - Что такое "таксидермия"? Никогда не слышал такого слова.
   - Чтобы тебя сейчас не разочаровывать -- это тебе домашнее задание на после отпуска, так сказать, для расширения кругозора.
   - Это что, твоё хобби?
   - Моё хобби -- это путешествия. Всевозможные, необычные, красивые, до экстрима, всю оставшуюся жизнь.
   - Аксана, давай мы в следующий отпуск тоже вместе отправимся.
   - Что, не с кем больше?
   - Я не такой уж Казанова, как ты думаешь, - обиделся он. - Зачем мне новые знакомства, я спокойно хочу отдыхать.
   - Ничего себе "спокойно отдыхать", никакой передышки от тебя.
   - Это ты меня заводишь каждый божий день.
   - Так я ж отдыхать люблю по полной программе. Можно раз-то в году, - смеялась она, - мне просто повезло нынче.
   - Так как, берём отпуск вместе?
   - Мне уже намекнули, что летом в следующий раз не дадут.
   - Так и у нас летом не каждому, это я предыдущие три года зимой ходил. А в поездке так, вообще, десять лет назад был вожатым в пионерлагере, - смеялся он.
   - А как мы договориться сможем? Графики-то только в январе делают.
   - А мы сейчас договоримся, а потом созвонимся, уточним. На зиму это легче сделать. Когда нам лучше, в начале или в конце года?
   - Знаешь, ты прав. Чем всю жизнь только мучиться, лучше один раз в год любить, и не кого попало, - смеялась она, - а хорошего человека. Это выход для меня. Я согласна. Только, пожалуйста, веди себя по-человечески.
   - Я понял замечание.
   - Если зимой, то я предлагаю Камчатку. Нынче, чтобы выбрать путёвку, я перечитала все возможные маршруты, на пять лет хватит. На Камчатку хочу. Есть там курорт "Паратунка" - купание в горячих источниках среди снегов, есть Долина гейзеров, можно и туда, есть вулканическое озеро Хангар и прочее. Но самое лучшее -- это Паратунка, а за время, что мы там будем, можно и на гейзерах побывать. Как?
   - Никаких проблем, я согласен на Паратунку.
   - Только как это сделать?
   - Очень просто. Покупаем путёвки за полную стоимость в турбюро на нужное нам время, потом предъявляем их в профком для получения части наших денег. Это распространённая практика. А в соответствии с путёвками нас ставят в график отпусков.
   - Это же надо, значит, путёвки купить до составления графика отпусков, в январе?
   - Да. Сделаем. Надо только точно выбрать время отдыха.
   - Хорошо, я согласна. А теперь отправляйся спать, скоро утро уже. Солнечное утро обещали, начинаем с пробежки. А потом День Нептуна, - хохотала она. - Сырую рыбу будем есть! В море купаться!
   - Ладно, раз выгоняешь. Действительно пора, - улыбался он.
   - Пойдём, провожу, может звёзды уже появились.
   - Слушай, обниматься, стоя, гораздо приятней. Тебе не кажется?
   - Лучше на звёзды посмотри! Вот ведь они!
   - Ох, приворожила ты меня. Так и тянет, так и тянет...
   - Алёша! Посмотри-ка туда!
   - Красавица Луна. Хороша...
   - Луна, - кричала она, - это мы! Мы первые тебя увидели!
   День Нептуна запомнился всем. Зарядку проводила русалка в великолепном чешуйчатом костюме с водорослями на голове, с дивным рыбьим хвостом, который совсем не мешал её гибкости. За завтраком официанты имели костюмы всевозможных рыб. Все блюда целый день были только из рыбы, но в таком разнообразии, что слов не находилось, даже большие рыбные пироги целый день стояли на столах. С самого утра сложилось мнение, что и вечерний ресторан будет сегодня рыбным, хорошо, что у них на завтра заказано.
   Солнце зазвало на праздник всех туристов. Нептун в шикарном наряде со всеми атрибутами владыки морей и океанов в девять утра приветствовал отдыхающих со своей свитой -- и русалки, и рыбы, и водолей, и моряки-разбойники тешили людей своими причудами, завлекая в свои игры. Правда, в море опускали в сетке одного водолея, чтобы, якобы не засох от безводья. Русалки заигрывали с мужчинами, увлекая их в одежде в бассейн. Посмотреть было на что, особенно ликовали дети.
   - Не хочешь принять участие? - Спросил Алёша.
   - Нет, я не люблю общие игры. Я люблю парные состязания.
   - Я тоже шума не люблю.
   И они оставались только сторонними наблюдателями живого концерта.
   После ужина танцы были только под записи оркестра, так как сам он был в ресторане, но этого было достаточно для оставшихся, к тому же после шумного дня многие вечером отдыхали. А они после танцев опять не хотели спать.
   - Алёша, а какие у тебя с женой проблемы?
   - Сначала мы надоели друг другу. Потом я её приревновал, и не без основания. Потом у ней операция была, это послужило поводом, чтобы она отселила меня в другую комнату. Я гулять начал. Она поправилась и -- тоже, мне в отместку. Так без чувств теперь и живём рядом, она меня не хочет, я её не хочу. Привыкли, разговариваем нормально, питаемся вместе, а разводиться не могу, девчонкам только по тринадцать лет. Слава Богу, квартира четырёхкомнатная, места хватает.
   - Работаете вместе?
   - Нет.
   - Какая всё-таки жизнь сложная. Так обидно за человечество, можно слёзы лить ночи напролёт.
   - Аксана, а как ты отнесёшься к тому, если я тебя вдруг навещу?
   - Я бы не хотела пока афишировать наши отношения. Я ведь первый год только работала после института. Но поставила себя сразу, разговариваю только с директором, начальником планового, да вот с председателем профкома пришлось улыбнуться. А на остальных сверху смотрю, даже вопросы боятся задавать -- нечего баловать, пусть сами думают. Леспромхоз большой. Экономистов на местах -- только на "вы", никому никаких поводов для расслабления, хотя во всех мероприятиях безотказна, могу и спеть, и сплясать, и стихи собственные прочитать, и анекдотов с тостами на пять лет рассказать знаю новеньких, и в рестораны хожу, но только с узким своим кругом. Подруга -- начальник ОТЗ, пожалуй, одна искренняя со мной, а остальные в какую-то игру играют, но я в ней быстро разобралась. Но ни один из них не проник в мою внутреннюю сферу. Если приедешь, то только ко мне, соседи у меня очень хорошие, простые, дружные, если меня не будет, они всегда знают, где я. Смотри сам.
   - А вот ко мне, я имею ввиду на работу -- можешь в любое время, все знают, что я "холостой". Так что, милости просим, и в гостинице устрою, и отдохнём. Лучше, если позвонишь перед выездом. У нас компания дружная, никто не обидит, и подруг у меня никаких нет.
   - Пора. Все уже разошлись, опять мы последние с поля боя уходим. Какие у нас серьёзные разговоры на обратном пути.
   - Мы хорошо познакомились, это главное.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 5

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Рано утром она открыла дверь своей квартиры. Цветочки её, живые, весёленькие, стояли на табуреточках в прихожей. Разобрала вещички, вымылась, повесила туйку на гвоздик в кухню:
   - Распушилась-то как! Расти, дорогая, радуй меня.
   Вместо "золотого уса" зацепила в комнате раскрытый веер, другой раскрытый оставила на журнальном столике. Поставила цветок над этажеркой, разбросала его усы по пустующей книжной полке. Походила по медвежьей шкуре:
   - Хозяйка приехала, прошу любить и жаловать!
   Затёрла полы. Вышла на балкон:
   - Бог ты мой! Ай, да сосед! Прикрыл мой балкончик со всех сторон.
   Села сводить дебет с кредитом. В сберкассе Владивостока четыреста пятьдесят рублей, здесь в сберкассе шестьсот рублей, триста рублей в кошельке на шкуру. Химикатов она набрала во Владивостоке аж сразу на десять штук. На житьё-бытьё остаётся шестьдесят рублей. А на работу только через одиннадцать дней. Сходила в магазин, купила хлеба, ведро картошки, вечером принесёт парного молока, и можно жить.
   Встретила Елену с работы, та сама в комнату прошла:
   - О! Шкуру приобрела! Давно?
   - Только что, - смеялась она.
   - Молодец. А это кто с тобой? - Показала на фотографию в стеклянной рамочке.
   - Это моя единственная любовь, - смеялась Аксана.
   - Ладно, показывай, что купила, - рассматривала веера.
   - Вот, выбирайте любой.
   - Молодец, купила-таки. Красивые. Какой себе хочешь?
   - Нет, сначала вы выбирайте, ваш заказ был.
   - Давай вот этот. Сколько?
   - Двадцать пять рублей.
   Она тут же вынула из кошелька деньги.
   - Спасибо. Что ещё купила?
   - Пальто и костюм.
   - Показывай.
   Пришлось похвастаться новой одёжкой и, конечно, поделиться впечатлениями о поездке. После ухода Елены целеустремлённо направилась в соседний подъезд.
   - Женя пришёл? Здравствуйте.
   - Ага, дома. Заходи.
   - Нет, Света, мне на минутку, пусть выйдет.
   - Женя, иди, к тебе Аксана.
   Он вышел на площадку.
   - Женя, мне к Хитрому надо. Когда в тот край собираешься? Меня захвати, я ещё до двадцать седьмого в отпуске. Ещё просят.
   - Понятно. Ну так давай послезавтра с утра будь готова.
   - Не знаешь, есть у него?
   - Весной предлагал, но мне не надо, никто не заказывал. А сейчас не знаю, есть или нет.
   - Я буду готова послезавтра. Всё. Пока.
   После ужина своим ключом дверь открыла соседка.
   - Никак хозяйка приехала, - разговаривала сама с собой.
   Аксана с улыбкой ждала её на кухне. На столе лежал красивый тёплый мягкий костюмчик для новорождённого.
   - Здравствуй, голубушка, - держала в руках конверт. - С приездом.
   - Спасибо.
   - После работы вот из почтового ящика вынула. Приехала, почему не смотришь почту?
   - Это мне? - Удивилась она.
   - Тебе, - подала конверт.
   - Ася, а это тебе. Нравится?
   - Красивенький. Спасибо.
   - Не вздумай деньги нести. Это благодарность, хозяйничала ведь. Саша ещё балкон мне сделал, это я вам ещё должна осталась. Я обязательно рассчитаюсь. Спасибо, Ася, и Саше большое спасибо передай.
   Поболтали, распрощались, и Аксана распечатала толстый конверт. Письмо писал братишка, "... рад, что хорошо устроилась... Бабу Улю схоронили... на месте её избушки строим дом... Посылаю письмо от мужа, он требует развода". Открыла второй свёрнутый лист "... вышли своё согласие на развод, заверенное нотариально с указанием адреса, данных паспорта, и копией свидетельства о браке". Она задумалась -- не врёт ли он? Она боялась давать свой адрес. Что делать? Как быть? За развод она бы обеими руками вцепилась.
   - Нет, надо что-то придумать. В леспромхозе есть юрист, с ним надо посоветоваться.
   Перед сном невольно вспомнились годы юности, которые она прожила рядом с бабушкой. У бабы Ули рождёнными были девять детей, четверо из них умерли, едва родившись.
   - Бог дал -- Бог взял, - говорила та, крестясь, когда разговор заходил на эту тему.
   Больше всего Аксану тормозило отношение бабушки ко времени.
   - Ты куда в такую рань... Темно ещё...
   - Бабушка, так ведь в школе через полчаса уже звонок прозвенит! Побежала я! - Одеваясь, умываясь одновременно и, жуя на ходу, торопила она в ответ. - Опоздаю ведь. Бросай мне в портфель еду, на переменке съем, - и выскакивала на мороз.
   - Подумаешь! Опоздает она на час-другой..., - слышалось вдогонку. Она знала окончание этой часто повторяющейся фразы, - ... думаешь, от этого что-то в мире изменится?
   Баба Уля всю жизнь проработала на колхозных полях, грудные ребятишки её выросли рядом "в борозде". Работать начинали не с восходом солнца, как принято сейчас писать о колхозниках в газетах, а только, когда высохнет роса, то есть ближе к полудню. В пору жаркой страды работали допоздна, до появления вечерней росы. Это -- летом, а зимой она никогда не рабатывала. Она никогда в жизни не заводила своего будильника на шесть-семь утра, не таскала своих детей в садик по морозным потёмкам, не неслась, сломя голову, через проходную на завод, как её взрослые давно дети, как всё население городов теперешних. Вот с таким пониманием хода времени баба Уля прожила до глубокой старости, когда автобусы ходят точно по расписанию, рабочие смены начинаются по гудкам, и опоздавших наказывают "рублём", когда в полях сутками напролёт работают сенокосилки, комбайны и трактора.
   У Хитрова оказались ещё четыре зимние шкуры гималайских, три больших, одна поменьше. Она все пересмотрела. С собой только триста рублей.
   - Я сейчас возьму одну, - говорила она ему, отдавая двести пятьдесят рублей. - У тебя, вижу, мотоцикл есть, завтра после обеда привезёшь ещё три вот по этому адресу, - она написала. - За все четыре я отдаю тебе ровно тысячу.
   - Согласен.
   - Если ещё будут гималайские -- все возьму. Понял? Но возить ко мне сам будешь.
   - Согласен.
   Она сняла все деньги со сберкнижки, оставив десять рублей, чтобы не закрывать лицевой счёт, и всё равно у ней не хватало даже со своей домашней мелочью, а до получки жить надо будет больше месяца. Пошла к Елене, просить взаймы, та одолжила, слава Богу. Дождалась Хитрого на следующий день, расплатилась, вынесла шкуры на балкон, и думала, на что их расстилать. Придумала купить линолеум на всё свободное пространство кухни. Пошла и купила. Теперь Асю она будет принимать только в комнате. Для закрепления результата снова пошла в магазин и купила на кухонные двери внутренний замок. Вечером сосед орудовал своим инструментом.
   - Зачем придумала на кухню замок?
   - Просто захотелось.
   - Ты случайно не беременна после отпуска? - Смеялся он. - Прихоти у тебя появились интересные.
   - Сплюнь три раза, - смеялась она.
   Долго раздумывать не стала, сразу занялась делом.
   - Интересно, по чём Фаина шкуру продаёт, если за тысячу покупает? Неужели она тоже, как я, в четыре раза увеличивает цену? Кто может ответить на этот вопрос? У кого это можно узнать? У Алёши? Надо ещё Женю спросить, он тоже может знать. Может Елена знает, у кого шкуры под ногами лежат, там поинтересоваться, за сколько купили. - Так размышляла она в одних плавках, снимая слой соли с жиром с первой, что ровно была растянута во всю кухню. - Чем быстрее я с ними разделаюсь, тем лучше для меня. Когти на лапах убирать не буду, оставлю для красоты, обрезать их не составит труда, если хозяева захотят. И морду тоже оставлю с ушками, глазками и носом -- медведь всё-таки.
   В конце отпуска поняла, что сразу с двумя может справляться. Сушку, жировку мздры и обезжиривание меха можно делать в ванной, а в это время на кухне начать обрабатывать вторую. Так она со всеми четырьмя может справиться не за два, а за полтора месяца. То есть за полтора месяца ночной работы она получит чистый доход в три тысячи рублей. Это привлекало.
   - А Фаина? За одну продажу со всех -- двенадцать тысяч? Мне непременно надо научиться сбывать самой! А для этого нужны связи во Владивостоке. Зря я Алёшу не посвятила в свои дела, он мог бы зиму поработать в этом направлении.
  
  
  

х х х

  
  
   В первый день после отпуска она шла по знакомой улице в своём любимом сарафане с часами на руке, с необычными часами, с "командирскими", мужскими, со светящимся в темноте циферблатом. Алёша снял их со своей руки, выразив надежду на совместное будущее.
   - Здравствуйте, девочки! - Вошла она, сияющая, в свой кабинет, - чуть-чуть задержалась, больше не повторится.
   - Вот и отпускница наша явилась. Давно приехала?
   - Давно. Десять дней уже дома.
   - И платье у ней новое.
   - Маргарита, а часы у ней посмотри какие, - улыбалась Наталья.
   - Почему мужские?
   - Захотела такие. Ночью светятся, - не скрывала она радости. - Так соскучилась по работе! Девочки, это вам для мелочей, - раздавала она японские пакеты, - пойду в ОТЗ отнесу ещё, да ещё кое-кому.
   Она зашла к Елене, в кадры обоим, секретарше, в профком и бухгалтерше, и Екатерине. Всем показалась, со всеми поделилась впечатлениями. Вернулась к себе только к десяти часам, два часа болталась по кабинетам.
   - Мы уж заждались, чай два раза вскипятили, тебя всё нет. Садись давай, рассказывай, пока звонков мало.
   - Давайте, я вам каждый день буду рассказывать впечатления от одного дня в отпуске, - смеялась она.
   - Нет уж, - улыбалась начальница, - я в отпуск ухожу, моя очередь отдыхать, так что давай покороче. Понравилось?
   - Слов нет, как понравилось. Это вообще моё первое в жизни путешествие! Изумительный тур! А скажите, Токарский здесь сегодня?
   - Зачем тебе?
   - По личному.
   - Замуж поди собралась? - Усмехнулась Маргарита.
   - Ну что вы, как можно так обо мне думать нехорошо. Скорее наоборот.
   - С утра не было, к обеду должен появиться или сразу после обеда.
   - А ты, Наталья Сергеевна, когда после отпуска на работу?
   - Восьмого сентября, - улыбалась та, - тебе первого отчитываться.
   - Поняла.
   - Не забыла, как работать?
   - Не забыла. Десять дней дома -- чуть не свихнулась от скуки. Работать хочу.
   А после столовой обрадовалась, что "Нива" стояла около входа. Взяв конверт с письмом, все документы, заглянула в приёмную. Секретарша была ещё на обеде.
   - Семён Маркович, здравствуйте. Я к вам по личному делу.
   - Как отдохнула, скажи сначала? - Спросил он, снимая очки.
   - Слов нет, прекрасно. Спасибо за путёвку.
   - А что может быть у тебя за личное дело?
   - Родные переслали просьбу мужа о разводе.
   - Так это не ко мне, - язвительно усмехнулся он, - это в другие органы надо, в суд, ЗАГС, или ещё куда-то, здесь ведь не брачная контора.
   - Дело в том, что в моём согласии, заверенном нотариально, должен быть указан мой адрес, а я ведь три года назад сбежала от него. Я не хочу, чтобы он знал даже названия Чугуевки.
   - А я при чём?
   - Мне не к кому больше обратиться! Кроме вас мне никто не может помочь! Здесь даже не знают, что я замужем! Посоветуйте, как мне фиктивный адрес заверить нотариально, да так, чтобы в круглой печати нотариуса не было Чугуевки.
   - Где письмо, дай прочитаю.
   Потом снял очки и задумался, глядя в окно.
   - Садись, не стой. Возьми бумагу и напиши согласие с адресом Чугуевки.
   - Да я набросала. Вот. Возьмите.
   - Что, боишься его? - Спросил после прочтения.
   - Не то слово!
   - Давай паспорт, свидетельство о браке, и эту бумажку я тоже заберу. На следующей неделе мне во Владивосток надо, там всё сделаю.
   - Семён Маркович, на указанный адрес ведь бумага, я имею ввиду ответ из суда должен прийти.
   - Есть у меня такой адрес там.
   - Спасибо. До свидания. Спасибо большое.
   Не заметив секретарши, она выскочила в коридор. Выдохнула и долго стояла, привалившись спиной к холодной стенке, пока сердцебиение не пришло в норму.
   - Опять опаздываешь, - заметили ей.
   - Я у директора была, - улыбнулась она. - Видно, день такой у меня сегодня, все дела с опоздания начинаются. Всё, теперь работаю. Кому помочь?
   - А к тебе тут мужчина приезжал, - смотрела на неё начальница.
   - Когда?
   - Как только ты ушла в отпуск, через день.
   - И что этому мужчине надо было? - Испуганно спросила она.
   - Попроведать заехал Кокшаровский, сказал, что из института.
   - Наталья Сергеевна, как ты меня напугала! Нельзя же так. - Потом засмеялась, догадавшись, что это был Толик. - И куда вы его послали?
   - К себе в Кокшаровку. Сказали, что ты в морское путешествие отправилась.
   - Всё правильно сделали, девочки.
   - Адрес просил.
   - Надеюсь, не дали?
   - Конечно, нет.
   - Спасибо, девочки, выручили. Не хватало мне ещё чужих мужей в гости ждать.
   И полетели денёчки один за другим. В первую неделю сентября подводила итоги. Долг Елене отдала. Расспросила Женю о ценах, в Чугуевке -- три тысячи, в Уссурийске -- четыре, можно было предположить, что во Владивостоке -- пять. Она побоялась звонить Фаине с рабочего телефона, так как Елена как-то намекнула, что селекторная часто ставится не только на прослушку, но даже на подслушивание внутри кабинетной болтовни.
   - Ну, Токарский даёт! - Всё больше восхищалась она им.
   В воскресенье звонила с телеграфа:
   - Аксана. За полторы будешь если брать -- четыре готовых.
   - Жди. Заберём, - ответила та после паузы.
   В пустующую трёхкомнатную квартиру на площадке заехала местная семья с тремя детьми, до этого они жили в двухкомнатной. Игорь работал дежурным электриком, а Анна Петровна недавно после декретного на канифольном. Она сама пришла к Аксане знакомиться, с хитрой повадкой рассматривала её обстановку, задержала внимание на веере, шкуре, потрогала "золотой ус":
   - Что он в темноте стоит?
   - Да вот, выбросить жалко, а повесить некуда.
   - Мне отдай.
   - Да ради бога, надеюсь, в хорошие руки попадёт.
   - Ну ладно, забираю. - Ушла довольная, напевая весёлую песенку.
   - Бойкая молодая мамаша, троих нарожала и песенки поёт, - думала Аксана.
   Шкуры, прикрытые широкой белой ветошью, висели в кладовке у задней стенки. Ради этого пришлось двигающиеся полочки переместить вперёд -- очень удачный тайник получился. А если человек, который приедет от Фаины, попросит их упаковать, во что их завернуть, она никак не могла придумать.
   - Если у него будет не во что, остаётся только вот в эту белую ветошь и завернуть, слава Богу, у меня её достаточно на четыре упаковки, - думала она.
   Завтра начальница из отпуска выходит, а с двенадцатого сентября всем управлением опять на уборку урожая на две недели. Помидоров с морковью она должна будет запасти больше, чем в прошлом году, всё для этого приготовлено, и масса магазинных коробок, и большое ведро, и две сумки вместо одной. Мёда ещё с прошлого года достаточно на зиму. А в оба выходные дня после уборки они с Еленой договорились сходить с вёдрами и сумками на овощебазу, где за два дня переборки им должны бесплатно дать винограду и яблок, и для поесть, и для вина поставить хватит. Бутыль двухведёрная с резиновой пробкой у ней с весны стоит на балконе, ждёт своего часа.
   Звонок в час ночи напугал её. Она боялась подойти к двери:
   - Кто бы это мог быть?
   В дверь тихонько поскреблись.
   - Кто?
   - От Фаины.
   Она включила в прихожей свет, открыла дверь. Молодой высокий мужчина бойко шагнул в прихожую, прикрыв за собой дверь и бросая на пол рюкзак.
   - Халат одень, - засмеялся он.
   Она проводила его на кухню, не зная, как начать разговор.
   - На чём это вы в такое время до Чугуевки добрались?
   - У меня машина своя, - доставая ничем не прикрытые деньги из внутреннего кармана, говорил он.
   - Паспорт показывай.
   - Зачем?
   - Знакомиться будем, - говорила она вполне серьёзно.
   - Пожалуйста.
   Она прочитала все странички, всё запомнила. Вернула.
   - Как называть тебя?
   - "Водолаз".
   - Ты в самом деле связан с этим названием?
   - Да, я на самом деле водолаз.
   - Чай будешь?
   - Нет. Давай сразу к делу.
   - По полторы -- четыре.
   Он отсчитал шесть тысяч и оставил на столе.
   - Пойдём, снять поможешь, - повела его в кладовку.
   Вытащили по одной в прихожую.
   - Красиво сделано, отделка краёв подчёркивает белизну грудки. И мордашка с когтями на лапах -- великолепно! И качество выделки хорошее, - наводил он ревизию, пересматривая каждую.
   Достал из рюкзака своего старое покрывало, скрутил сразу все четыре, завернул. А она в это время вернулась в кухню, пересматривала и пересчитывала деньги -- вроде нормальные.
   - Водолаз, ты всегда в такое время являться будешь?
   - Да, по ночам мне легче работается. Счастливо оставаться.
   - До свидания.
   Как только он вышел, она босиком осторожно сбежала за ним. Машина стояла прямо у дверей подъезда с работающим мотором. Как только нажали на газ, она выглянула. Их было двое. Запомнила номер и вернулась к себе. Закрывшись со стуком в сердце, прибралась в кладовке, затёрла полы, и открыла свою записную тетрадь, записала паспортные данные и номер машины.
   - Сильные ребята на Фаину работают, однако.
   Она понимала, что сразу все деньги ей в сберкассу класть нельзя, могут заинтересоваться. Завтра она положит две тысячи. Размененная тысяча всегда должна быть наготове, вдруг Хитрый зимой что притащит. Для остальных придётся сделать хороший тайничок.
   - Хорошо, что не продешевила, - думала она в постели. - Слава Богу, избавилась от них, надо будет за неделю кладовку хорошо проветрить.
  
  
  

х х х

  
  
   После колхозных работ в управлении было спокойствие, все сидели чистенькие, с улыбочками, приветливо здоровались.
   - Разбирайте свои папки, надоели они мне, - улыбалась Наталья, - отдохнуть хочется.
   Аксана принялась за разборку. Рассортировала на две кучи. Одну положила к себе на стол, другую -- Маргарите. Та, увлечённая своим чайником, не обращала ни на что внимание. Начальница была внимательней, хихикнула тихонько и подняла вверх свои брови, но ничего не сказала.
   - Это что, мне? - Увидела Маргарита на своём столе кипу папок и журналов учёта.
   - Да, Маргарита Сергеевна, - смеялась Аксана, - это всё тебе. И вот эти бланки, и эти, и эти, - она продолжала разгружать ящики своего стола.
   Маргарита удивлённо посмотрела на начальницу. Та смотрела в окно, явно не желая вмешиваться в беседу.
   - Всё, Маргарита Сергеевна, начинаем выполнять каждая свои должностные обязанности, отдохнула годик -- хватит. - С улыбочкой продолжала она, вытаскивая и обтирая свои пустые ящички. - Вот сейчас наедимся пирогов твоих с чаем и делом займёмся.
   Та, наконец, сориентировалась, не видя никаких указаний.
   - Мне -- так мне, - усмехнулась она. - Я не против. Давайте, правда, сначала чай, а потом уж бумаги.
   И всё пошло своим чередом, рассказы про колхозные работы, снова про минувшие отпуска, новые сплетни, про домашние заботы.
   Дома она рассчиталась полностью с Асей, принесла им ведро помидоров, тарелку винограда отборного. Через месяц та уже рожать собиралась.
   - Спасибо, Аксана.
   - Ешьте на здоровье. Всё бесплатное, колхозное.
   Октябрь начался с дождя. Уже два дня он собирался, и вот в субботу даже на кухне потемнело, в окно не хотелось смотреть. Попив горячего чаю с лимоном, снова забралась в постель, и спать не хотелось, а голова кругом шла. Даже, кажется, что всё вокруг поворачивалось, и её постель, и даже дом. Она ощупывала себя руками, как полупьяная, гладила свой живот. На ум приходили интимные воспоминания. "Чем он там сейчас занимается?" Тело нуждалось в ласке, она даже согрелась, попав в иллюзию его поцелуев и объятий. Ноги скучали по его широким бёдрам, в любви он был великолепен. Она хотела этого мужчину, и руками, и ногами, и сердцем, даже головой, всем своим существом от кончиков пальцев ног до мозгов. Он был ей необходим. Больше двух месяцев прошло, как она устала за это время. Эти шкуры, эта работа, этот колхоз -- как надоело фиктивной радостью жить.
   - Вот лежал бы он рядышком сейчас, а я бы смотрела, как он спит, может и я бы заснула. Хорошо, что я к вечеру все помидоры с балкона в комнату занесла, а то бы коробки картонные отсырели.
   Представление полнющего ведра с красными помидорами немного согрело. Поняла, что не согреется, пока не встанет поесть. Натянула трико, носки, махровую футболку, шарфом обмоталась, заглянула в холодильник -- ужас! Там всё было холодное! Открыла литровую банку тушёнки, разогрела немного на сковороде, и потихоньку сидела, макала в неё чёрный хлеб и сосала долго и упорно, с трудом разжимая скулы, которые тоже не могли никак расслабиться. Однако, в животе согрелось, но ноги были ледяными. Набрала в тазик горячей воды и опустила ноги, полностью забраться в ванную со своей слабостью не решилась. Потом поняла, что надо ещё поесть, присутствие аппетита обрадовало. Разогрела два нарезанных помидора с солью, всё съела, и вновь -- под одеяло.
   - Слава Богу, кажется не умру сегодня, даже лицо вспотело и руки согрелись, - захихикала она над собой, - и кружение почти исчезло.
   А внутри холодными зубами стучали слова:
  
С утра дождит.
   И ветр холодный.
   Душа от холода дрожит,
   и даже самый жаркий день
   ею забыт -- не помнит.
   Уже не ждёт она, не верит,
   что солнце поглядит
   и хмурость дня прогонит.
   И сменятся приметы,
   и высохнут глаза...
   Или одиноких будней холода
   память сохранит навеки?
   Как природа всё-таки сильна!
   А если сговорится
   с настроение она,
   то очень худо человеку!

   Прояснилось только к вечеру четвёртого дня. Оклемавшись, поздоровалась со своими картами, подняла последние предсказания для проверки и с радостью поняла, что правду они намекали на её судейские и законодательные хлопоты -- это, несомненно, относилось к расторжению её брака. А Индийские карты пророчили ей на ближайшие дни только прекрасное настроение и беззаботность. Теперь она займётся вязкой мохерового свитера и изучением свойств маятника, между делом можно почитать.
   Аксана, имея в руках трёх незаменимых помощников в жизни, сравнивала их. Если Таро при полном раскладе показывало характер человека, его мысли, интеллектуал, нравственность, скрытый потенциал, связи, реакцию, его мечты, действия, причины, намерения во времени, как в прошлом, настоящем, так и все последствия этого в будущем; если Индийские карты обращают внимание на события ближайших двадцати пяти дней, хотя их можно разбросить в расчёте и на год, и оценивают результаты прошлых событий; то маятник отвечает на любой вопрос только в сию минуту -- можно найти потерявшуюся вещь, определить анализ крови, давление, узнать причину недомогания без докторов, определить, например, содержание в организме или в воде ртути, кальция, витамина, узнать имя, мысли человека, обнаружить размеры геопатогенной зоны, установить показатель РН любой среды, растолковать увиденный сон, выбрать наилучший вариант вложения денег и бесконечно многое другое -- но только в настоящий момент, в будущее маятник заглянуть не позволяет.
   Если один расклад Таро она рассматривала, анализировала в течение ночи, так как для неё это был интересный, но трудоёмкий процесс, и делала она его три-четыре раза в год для одного человека; если к Индийским картам она обращалась по два раза в месяц, то с Маятником можно было заниматься в любом месте, в любое время, и она носила его постоянно в своей сумочке в спичечном коробке. Жить с ним стало намного легче. Она теперь никогда не была одна -- рядом постоянно находился незаменимый помощник. Она, раскрыв на ладони, с улыбкой целовала его, задавала вопрос, получала ответ, говорила "спасибо", и отправляла, целуя, в рабочий кабинетик, спичечный коробок, где он через машину времени общался с информационным полем космического пространства, добывая ответы на её возможные будущие вопросы.
   Маятник она изготовила сама, остро заточив, как карандаш, обрезанный шуруп и, обхватив суровой толстой нитью, залила пересечение в прорези шляпки клеем. Чтобы исключить влияние собственной субъективности на планируемые события, ей понравилось делать расклад Индийских карт с помощью Маятника -- перемешав карты на столе и предварительно задав интересующий её вопрос, просила его начать расклад по-порядку: Какая первая карта? Какая вторая карта? И так далее. Маятник, покружив над ними, упирался всегда только в одну, причём очень настойчиво, иногда оставался в упёртом состоянии над какой-нибудь, натянув нить под приличным углом, поэтому не приходилось сомневаться в его указаниях. Когда расклад был готов, она видела ответ на свой вопрос.
  
  
  

х х х

  
  
   К телефону она уже больше месяца не прикасалась, с ним работала теперь Маргарита, как ни с того ни с сего та вытащила её из ОТЗ, где она болтала с Еленой.
   - Аксана, тебя мужчина какой-то спрашивает.
   Нет, такое частенько, конечно, бывало, то производственники звонили, то реализаторы, то с участков, но в этот раз она услышала нечто.
   - Округина слушает.
   - Аксана?
   - Да. - Она узнала его по интонации.
   - Узнала?
   - Да.
   - Я приеду третьего ноября на четыре дня.
   - Хорошо. Спасибо. Поняла. - Положила машинально трубку после гудка и, не успев изобразить мысли на своём лице, ушла обратно в ОТЗ, как ни в чём не бывало.
   Она заметила его, как только они с Еленой повернули во двор своего дома. Он проследил, как они распрощались с подругой, и вошёл следом за ней в подъезд, махом догнал её на втором этаже, пока она открывала ключом дверь, и оба со смехом ввалились в квартиру. Энергичный, весёлый, он закружил её в прихожей, а она, смеясь, висла у него на шее.
   - Давно?
   - Да нет.
   - Голодный?
   - Ага.
   - Давай -- в ванную, а я поесть соберу.
   При соседстве с огромным количеством денег и наличии холодильника у ней было всё, не то, что в прошлом году в это время. Он с полотенцем на шее, в трико и босиком с аппетитом ел только что сварёную картошку, съев перед этим только один помидор с огромного подноса, стоявшего на столе. Бутылочка коньяка осталась нетронутой.
   - Ещё молока мне налей.
   - Смотри, оно ведь настоящее, кабы плохо не стало, - смеялась она. - Когда обратно?
   - В понедельник утром.
   - Как решился-то?
   - Сам ещё не понял, - смеялся он. - Сорвался и -- вперёд!
   - Быстро нашёл?
   - Да. Наверное, быстро.
   - К соседке заходил?
   - Нет.
   - Значит, дверь на ключ на все выходные, а то она частенько забегает. А завтра ведь ещё пятница, мне на работу.
   - Я отосплюсь. Рассмотрю тут всё у тебя, - улыбался он. - Спасибо. Перекусил немного, достаточно для начала.
   - Для начала чего? - Смеялась она.
   - Ты нисколько не изменилась, - он уже обнимал её.
   - Так мало времени-то было для великих перемен.
   - Не смейся надо мной.
   - Алёша, слышишь?
   - Что?
   - Кости у меня хрустят!
   - Всё раздавлю! Всё моё! Что хочу, то и сделаю с тобой!
   - И что, ничего от меня не останется?
   - Ничего!
   - А кто тогда веселить тебя будет?
   - Да, как-то я об этом не подумал. Всё, пойдём в постель, не могу больше.
   А поздно вечером, хорошо выпив и поев, они рассматривали её незатейливое жилище. Она, как будто впервые, на всё смотрела его глазами.
   - Красивая фотография. С кем это ты?
   - Всем, кто спрашивает, говорю, что это моя единственная любовь.
   - Вот как? Красивая любовь. И рамочка стеклянная.
   - У вас на жд купила.
   - Так... Что мы читаем такое толстое? Пособие для охотника-промысловика... Чья это тут книга?
   - Моя.
   - Ты её читаешь!
   - Второй год день и ночь.
   - И что в ней интересного?
   - Каждая страница -- новость.
   - На какой странице закладка, посмотрим... Таксидермия!
   - Таксидермия.
   - Придётся мне завтра делать своё домашнее задание...
   Рассмотрел разложенную на этажерке вязку из голубого мохера, удовлетворённо хмыкнул. Вытащил снизу журнал, перелистал. Улыбнулся вееру на стене:
   - Мои девчонки тоже довольны экзотической игрушке. А это откуда? - Взял в руки обрезанную гильзу.
   - Из военных сооружений Владивостока.
   - Ты там бывала?
   - Бывала.
   - Когда?
   - В прошлом году на экскурсию ездили.
   - А столик у тебя -- зашибись!
   - Самая дорогая вещь в моём хозяйстве. По заказу для меня сделанная. Ни у кого другого близко похожего нет.
   - Кто делал?
   - Наш леспромхозовский столяр. И этажерку, и полочку -- тоже он.
   - Молодец. Молодой?
   - Молодые такого не умеют.
   - А это богатство у тебя откуда? - Наконец спросил он, вставая ногами на шкуру.
   - Известно откуда. Из лесу, вестимо.
   - Не боишься, что заарестуют.
   - За что? За то, что я могла такое у нас на базарчике купить? Здесь через одного такое имеют.
   - И за сколько такое можно купить?
   - Здесь -- за пять, во Владивостоке -- за восемь, говорят.
   - И как это можно сделать?
   - Ко мне обратиться.
   - А откуда, позвольте вас спросить, у вас появилось пять тысяч за год работы?
   - Так я ж натурой могла расплатиться, - засмеялась она.
   - Возможно, конечно, но тогда ты должна быть с ним знакома?
   - Увы! Я не разговариваю с незнакомыми, в человеческих страстях слова оказываются лишними -- молчаливый обмен товаром за углом, - дерзила она со смехом.
   - Ты на такое способна?
   - Я на многое способна для достижения цели.
   - Мне надо хорошо обдумать сказанное вами, мадам.
   - Сразу предупреждаю, по телефону на такие темы чтобы даже намёка не было! Всё на прослушке, даже кабинетная болтовня.
   - Понял. Пойду умоюсь, что-то мысли мои запутались. - а потом, открыв дверь ванной и вытираясь, - а что это тут у тебя за сооружение булькает?
   Она, смеясь, сняла с нержавеющего колпака наброшенную скатёрку, там стояла стеклянная бутыль с замазанной тестом пробкой, из которой по капроновой трубке выходили пузырьки воздуха. Другой конец трубочки был опущен в трёхлитровую банку с водой.
   - Вино поставила, к новому году готово должно быть.
   - Какое?
   - Мы разделились по фруктам с девчонками, и яблочное будет, и виноградное, и ягодное. Теперь вот бутылки хожу собираю, тридцать штук одинаковых надо из-под "столичной", - смеялась она.
   - У тебя сплошные крайности! Шкура медведя и хождение по мусоркам, дружба с базарными людьми и с членами КПСС, дубовый столик и японский веер...
   - Закон единства противоположностей.
   - Так, что у нас на балконе? Боже! Зачем тебе столько коробок магазинных! Ты что, их коллекционируешь?
   - Они не пустые, - хохотала она.
   Он начал заглядывать в коробки, которых было больше пятнадцати.
   - Аксана, зачем тебе столько помидоров?
   - Я в прошлом году ела их до марта месяца. Мне понравилось. А много потому, что ворованные с поля колхозного во время уборки урожая сентябрьской.
   - Ты ещё и воруешь?
   - От многого немножко -- не кража, а делёжка, - смеялась она.
   - Нет, не зря я сюда приехал, - смеялся он, - теперь я имею полное представление о тебе.
   - Ошибаешься, дорогой, - думала она про себя, - это только очень поверхностное мнение обо мне.
   - Аксана, а я ведь к тебе -- с сюрпризом.
   - Выкладывай.
   - Я путёвки выкупил. В Паратунку.
   - Да ты что! Когда?
   - С двадцать пятого февраля, как договаривались.
   - Обалдеть!
   - Они их за полгода продают до начала заезда.
   - Привёз? Пойдём посмотрим.
   Они сидели и рассматривали новый тур во всех подробностях. Лететь надо будет самолётом до Петропавловска-Камчатского.
   - А у меня ещё одна новость есть, - серьёзно сказала она.
   - Говори.
   - Муж требует развода.
   - Ты ж говорила, что он не знает, где ты.
   Она достала письмо от брата. Он всё внимательно прочитал.
   - Может он обмануть хочет?
   - Я подстраховалась.
   - Каким образом?
   - Всё будет сделано нотариусом во Владивостоке с фиктивным адресом.
   - У тебя есть и такие знакомства!
   - Есть.
   - Однако, оказывается, я ещё не всё о тебе знаю.
   - Тебе никогда не узнать всего. Даже я сама о себе мало знаю пока, - улыбалась она.
   - А теперь скажи, как можно, к примеру, мне шкуру такую здесь купить?
   - Я не дура. Заработать хочешь на перепродаже, никак машину хочешь купить?
   - Хочу. Что в этом плохого? Я, слава Богу, тринадцатый год работаю, мне вопроса не зададут. К тому же у меня ведь была машина, продали, когда жена заболела, по больницам ездили в Москву, у ней там родные.
   Она молчала, думая о своём. Он не мешал, ждал, понимая, что её мысли о нём.
   - Вообще-то, я могу тебе помочь. Давай тогда с самого начала. Чтобы купить машину, надо как минимум три шкуры. Согласен?
   - Да, три надо, чтоб с гарантией, вдруг дешевле будет.
   - Шкуры, как правило, появляются весной, или даже к лету, то есть после закрытия сезона, когда охотники из тайги возвращаются. Им же ещё их выделать надо. Мне вот удалось только летом купить, раньше не было.
   - Только прежде, чем продать, надо ведь сначала купить, вот в чём у меня вопрос. С одной бы хоть начать, а ты сразу о трёх говоришь.
   - На все вопросы всегда есть ответы, только надо уметь их отыскать. Вот я. Что бы я сделала на твоём месте со своим авантюрным характером?
   - Ну-ка, что бы ты сделала? - Улыбался он.
   - К лету нашла бы трёх-четырёх человек, которые доверили бы мне свои деньги, сразу купила бы на них машину, и приехала за готовыми шкурами.
   - Ох, какая быстрая! Мне права надо менять, ещё учиться могут заставить.
   - У тебя полгода времени в запасе -- занимайся!
   - Продать сначала надо, а потом уж о машине думать.
   - Хорошо, давай зайдём с другой стороны, попробую доказать ошибочность твоих убеждений. Будь по-твоему -- нашёл одного покупателя, едешь один с суммой денег, допустим, ко мне на квартиру. Как повезёшь? В поезде -- нельзя, по улице с ней пройти тоже нельзя.
   - А если мы с ним на его машине приедем?
   - Я скажу, что вы ошиблись адресом, - серьёзно сказала она, - здесь мне ни один чужой человек не нужен. "Здесь" я имею ввиду уже не мою квартиру, а Чугуевку. Понял? На следующий же день весь Владивосток в Чугуевке будет, а ты "с носом" останешься. Думаешь, здесь сотнями медведей валят? В этом году всего четыре было. Всё, что из тайги вынесут, должно к тебе попасть.
   - А если я один на его машине по доверенности приеду, вот как сегодня?
   - Ты что, на машине приехал? Ты ж говоришь, что у тебя прав нет!
   - Рискнул. Права-то есть, только давно просроченные.
   - Если один приедешь, с этим я соглашусь. Можно, конечно, и три, и четыре раза приехать, а почему не один-то?
   - А ты сможешь сразу со всеми договориться что ли?
   - Об этом не беспокойся, у меня в руках их главарь, я со всеми другими даже и разговаривать не собираюсь, поэтому при сделке он будет присутствовать, - смеялась она. - Сделай личико попроще.
   - Ты с ним любезничаешь?
   - Рада бы, да деньги не позволяют.
   - Да. Заинтриговала ты меня. Сил никаких нет -- машину хочу.
   - Не забудь со мной доходом поделиться, а то денег не хватит колёса покупать, - смеялась она.
   - Значит, точно, четыре шкуры надо, - всё ещё размышлял он.
   - У тебя аппетиты растут не по дням, а по часам. Полчаса назад ты об одной и то боялся заикнуться.
   - Мне теперь всю зиму глаз не сомкнуть, - засмеялся он, наконец.
   - Я должна знать, договариваться мне, или нет? Есть у тебя те, кто доверит тебе деньги без просмотра товара, пусть даже всего на два-три дня, чтобы приехать за ними?
   - Я позвоню тебе, даже если двух найду, но, думаю, что к лету их окажется много больше.
   - Ещё хочу предостеречь, приедешь ты только ночью -- мне соседских глаз не надо.
   - Понял. Приеду может и днём, а уеду ночью.
   - Ты меня не понял! Повторяю -- мне соседских глаз не надо! Если приедешь днём, тогда машину где-нибудь за углом оставляй, нечего чужим номерам у наших подъездов стоять. Такие дела с любовью мешать не надо. По телефону подробностей тоже не говори, достаточно одного слова "Еду". Понял?
   - Всё я, Аксана, понял. Одно только не могу понять -- при чём тут ты?
   - Я поняла, что ты -- покупатель. Я знаю продавца. Плюс -- получаю деньги, и плюс -- доставляю тебе радость. Надеюсь, ты меня прокатишь на своей машине?
   - И сколько ты хочешь получить от продажи?
   - Да не жадная я, сколько дашь.
   - Нет уж, давай на берегу договоримся, - настаивал он.
   - Хорошо. Десять процентов тебя устроит?
   - Согласен.
   - Ещё один нюанс, этот мужичок только гималайскими занимается, ему бурых не несут.
   - Понял. Если трёх на машину хватит, четвёртую себе оставлю. Я ведь не совсем безденежный, на машину давно откладываю.
   - Ну вот, вижу, укладываются мысли в голове, - улыбалась она. - А всё-таки неплохая идея, правда?
   - Часы-то носишь?
   - Ты что, не только на работе, по улице иду, так все заглядывают, время спрашивают, - смеялась она, - особенно ночью.
   - Опять ты меня заводишь! Я тебе сейчас покажу, как по ночам ходить!
   - Покажи, я посмотрю, - хохотала она.
   - Дай-ка я молока достану, - открыл он дверцу. - Хороший у тебя холодильник.
   - Ты знаешь, мне его на новоселье подарили.
   - Много народу пировало?
   - Человек десять. Директор, профком, кадры, да наши с мужьями.
   - Кроме тебя в управлении вашем много одиноких?
   - Обижаешь, я замужем, это все знают. А вот если разведусь -- никто никогда не узнает.
   - Почему так решила?
   - Спокойнее так, пристают меньше.
   - Держись, Аксана, пожалуйста, не спеши замуж.
   - Постараюсь.
   И ещё двое суток они наслаждались любовью, обоюдными шутками, вспоминали жаркие дни совместного отдыха на теплоходе, мечтали о скорейшем наступлении февраля месяца, балаболили про всякую чушь с искренним задором.
  
  

х х х

  
   Снег пошёл неожиданно. С утра, пока шли на работу, вроде солнце вставало, а только присели за чай с пирогами -- снежинки в окно начали заглядывать.
   - Что-то раненько нынче, - прикинула Маргарита.
   - Да, в прошлом году в половине ноября пошёл, - подтвердила начальница.
   Аксана уже вторую неделю ходила в своём новом пальто и не собиралась менять на шубку по первому снегу. Да и морозов пока ещё не было, разве только сегодня в ночь ниже нуля опустится.
   - Нет, это к нам чужая тучка утром залетела, - смеялась Маргарита после обеда, - но похолодало как-то сразу заметно.
   И ещё пару недель стояло ясно, слегка по ночам морозно, но без снега. В своей белой курточке она бы нынче помёрзла. Однако, снега дождались.
  
Зима! Восторженное чувство
   едва я сдерживаю в груди моей!
   Снег сыплется с деревьев, с неба, и с проводов,
   когда на них усядется уставший воробей.
   А снег! Как чист он, как хрустящ!
   Как холоден! И как красив-блестящ!
   Так долго не было тебя -- весну, всё лето...
   И вот пришла зима, я дождалась!
   Проверить надо душу, сердце...
   Так ли чисты они,
   сравнить хочу я, знать,
   не сникла ль к жизни страсть?
   И холод не исчез ли?
   Вдруг стёрли это всё осень иль весна,
   и летом в жаркую пору,
   мы сразу можем не заметить это,
   вдруг чувства растопили холод?
   Пороков время -- это лето.
   А холод в сердце нужен нам
   для профилактики, друзья.
   И красота нужна. И хрупкость,
   как шелест снега тот звенящий.
   А чистота?
   Нужна ли мне сегодня чистота?
   Нет, не нужна, - скажу я, -
   не волнует ныне она уже мужскую кровь.
   И правильно!
   Ведь чистота бесплодна,
   на ней ничего не растёт, даже любовь!
   А если чистый человек влюбится,
   великий грех он на душу возьмёт,
   всю жизнь с ярмом тем ему надобно крутиться,
   и только перед входом в Ад он всё это поймёт.
   Оглянется с тоской назад греховный человек,
   рукой махнёт, другою -- дверь тихонечко толкнёт.
   Войдёт.
   Тем черту любви своей земной и подведёт.
   И будет он прошедшей жизнею доволен,
   греховной жизнею, хочу я вам сказать.
   Ведь без грехов и жизнь была б не в сладость.
   В Аду он, не задумываясь,
   всё это дальше будет продолжать!

   Хрустоток под ногами поддакивал настроению, пылающее лицо улыбалось, перчатки от горячих рук спрятались в сумочке, глаза не пропускали ни одной встречи. Так хотелось кого-нибудь испугать, или хотя бы обмануть, может хоть удивить. С кем бы проделать шутку? Ни с того ни с сего вспомнился "стеклянный" пляж:
   - Ха-ха, вот бы Алёшу туда! Интересно посмотреть, как он поведёт себя, попав в беду на "стеклянном" пляже? Надо будет устроить ему этот экстрим, он поди там никогда и не бывал, обычно местные жители не знают свои достопримечательности.
   Аксана несла в сумочке путёвку на курорт, еле-еле дождалась декабря месяца, Алёша советовал раньше декабря не ходить в профком.
   Но рабочий день начался с другого, секретарь уже ждала её в коридоре, видимо, в окно увидела.
   - Аксана Викторовна -- к директору!
   Быстро скинув верхнюю одежду и расчесав короткую стрижку, пока никого нет, спрятав улыбку, вошла.
   - Здравствуйте.
   - Подходи ближе, невеста.
   - О чём это он? - Подумала она.
   - Садись. Читай. - Бросил на соседний стол бумаги.
   - "Свидетельство о расторжении брака... заочно... на основании... Абаев... Округина...".
   Искры радости забили из глаз.
   - Спасибо, Семён Маркович!
   - Вот твой паспорт, свидетельство о браке, - потом добавил, - бывшее.
   - Гора с плеч. Спасибо. Спасибо. Спасибо.
   - Всё. Вы свободны. Идите работайте, - и добавил, - невеста.
   Она со свёрнутыми документами вернулась в кабинет, здесь пока была одна Маргарита. Убрала в сумочку свою радость, и только тогда поздоровалась.
   - Доброе утро, Маргарита Сергеевна!
   - Здравствуй, Аксана. Что такая радостная?
   - Как ты заметила, что радостная?
   - Так у тебя все чувства на лице, хоть удивление, хоть вопрос, хоть хитрость.
   - Ты ж на меня не посмотрела ещё!
   - Голос тебя тоже полностью выдаёт. Даже по стуку каблучков твоих в коридоре можно определить, что ты несёшь, радость или заботу.
   - Неужели меня так легко распознать?
   - Ну, может не каждому...
   - Да, мама говорила тоже, что у меня на лице всё написано. А почему бы не быть радостной? Новый год ведь скоро!
   - Да, время летит... Что это у нас с Натальей? Сроду не опаздывала.
   - Мало ли. Бывает.
   Той ещё не было целых два часа, но явилась тоже чем-то довольная. Расспрашивать не полагалось. Выбрав время в течение дня, зашла в профком к Екатерине, показала путёвку с чеком оплаты. Та записала все нужные реквизиты себе в журнал, сказала, что курорт они обязаны оплатить на семьдесят процентов, деньги лучше получить до нового года.
   - А говорят, что понедельник трудный день, - смеялась она, шагая по коридору. - Ничего подобного, все дни хороши для хороших людей. Вот бы мне теперь паспорт сменить, чтобы не было там никаких штампов, - думала она, - всё равно ведь в паспортный идти-то надо, чтобы очередной штамп поставили. Раз сегодня удачный день, сегодня и зайду.
   Перед самым новым годом Хитрый привёз свежую шкуру, ему позарез нужны были деньги, она, просмотрев, как положено, не спрашивая, отдала двести пятьдесят. Вынесла на балкон, до нового года она этим заниматься не будет. Ася, соседка, нянчилась с девочкой и по гостям ей теперь ходить было некогда. Алёша поздравил по телефону утром тридцатого декабря, значит, не приедет. На новогодний вечер она явилась в белом японском костюме с теми же белыми босоножками и в цвета морской волны маечке. Так хотелось захватить с собой новый паспорт, показать всем, но по этому поводу пришлось радоваться в одиночку.
   Все вечера первой половины января она решила посвятить общению с картами. Начала с себя. И прошлое её с ней остаётся с тайной любовной связью, "Дама жезлов плюс 1", и настоящее советует поддерживать настроение при использовании логики и размышлений перед началом действий и принятием решений, так как ставка велика, "Туз мечей", а вот карты будущего её шокировали. Она остановленным дыханием, не мигая, смотрела на нехорошие сочетания. Боясь произнести вслух их названия, решила уточнить время по прилагаемой толстой книжечке -- октябрь. До сих пор она рассматривала значения карт интуитивно, по-своему. На этот раз ей почему-то захотелось найти им не такое грозящее значение, и она листала книжечку. Просидев до полуночи, увы, смягчения предсказанию не нашла. Ей выпали "смерть" и перевёрнутая "богодельня", получается, что ей надо быть готовой к естественным переменам, "13", если конкретно, то к неожиданному новому старту. И начать с нуля после катастрофы, "пер. 16", если конкретнее, то она попадёт в зависимость от обстоятельств, которые невозможно изменить.
   Она, как зомби, сказала "спасибо", записала подробно расклад, перетасовала карты, пропустила их через дверную ручку, сложила в коробку на этажерке.
   - Зачем мне прошлое и настоящее, если впереди страшное будущее! Я ничего не хочу менять! Точно, это високосный год виноват!
   На следующий вечер она смотрела Наталью Сергеевну. Теперь она сверяла "свои" значения с книжечкой. С начальницей оставалась из прошлого "измена", но похоже, что та придумала какой-то выход из сложившейся ситуации, а в конце года только укрепится морально в своих планах.
   - Интересно, какой шаг начальница предпримет, чтобы избавиться от соперницы? - Аксана представила заплаканное кровью лицо молодой брюнетки. - Неужели возможно физическое насилие? - И засмеялась. - А почему бы нет? "Умирать" так с музыкой! Хотя умирать-то начальница как раз и не собирается, скорее наоборот.
   Ещё одну ночь провела над раскладом Токарского. В первом полугодии -- повседневное игнорирование авторитетов и поиски новых путей. Ничего удивительного Аксана в этом не нашла. А вот второе полугодие у него будет не очень удачным -- его хитрости, мистификации по книжечке, не принесут ему удовлетворения, и в делах у него появится "непредсказуемость".
   - Интересно, в каких делах? Если это дела леспромхозовские, то я непременно должна о них знать. - Спрашивала она вслух. - И узнаю! Хотя у него, возможно, есть и другие дела.
   Маргарита цвела и пахла, без всяких трудностей, исполняя роль шестёрки директора. Её можно понять, ей осталось год доработать до пенсии, а там, как та частенько повторяла, "хочу -- работаю, хочу -- нет".
   Потом после однодневного перерыва, разбросила на себя годовалые Индийские карты с вопросом:
   - Какое самое тяжёлое событие произойдёт у меня, рабы Божьей Аксаны, в текущем календарном году?
   Сошлась "сердце, пронзённое кинжалом", это самая безнадёжная карта в тасовке, её значение -- душевный удар. На октябрь месяц.
   - Неужели может быть что-то страшнее, чем три месяца жизни с мужем во Владикавказе? - Думала она. - Какая "катастрофа" перед октябрём месяцем выведет меня из душевного равновесия? Любовь? Нет, любовь никогда уже не смутит моё сердце до душевного удара. Плохо, что с Индийскими картами я больше не смогу посоветоваться по данной проблеме раньше сентября.
   Поблагодарив за общение, убрала карты и думала, что и у начальницы, и у директора положение в конце года много лучше, чем у неё, Аксаны. Конечно, она ещё не раз до конца года возьмётся за карты, и данное предначертание -- это только намёк на будущие события, карты только готовили её сознание к новому повороту.
   - Во всяком случае, до лета со шкурами надо разделаться во что бы то ни стало, и из-под ног убрать, чтобы не бросалась в глаза каждому -- бережёного Бог бережёт, - делала она вслух себе установку. - И никаких планов на после сентября, даже на следующий год, пока не прояснится ситуация!
   Получила открытку от тёти, поздравление с Новым годом, пожелание удачи.
   - Удача мне не помешает нынче. - Весточка радовала её.
   Закончили годовой отчёт, Наталья Сергеевна уехала со сдачей в "Приморсклес", сказала, чтобы неделю её не ждали.
   - Странно, в прошлом году она на один день уезжала.
   Хитрый привёз ещё одну шкуру. Сказала ему, что до апреля её не будет. Надо приниматься за выделку. Начальница вернулась со счастьем в глазах, даже Маргарита это отметила. В отсутствие последней достала объёмную чистую книгу и с улыбочкой сказала:
   - Аксана, вот новый бланк техпромфинплана. Это, конечно, мой хлеб, но в следующем году ты будешь делать техпромфинплан сама, поэтому всё с самого начала, что непонятно, советую тебе записать.
   Если бы эти слова были сказаны при Маргарите, её рефлекторный мозг на них не обратил бы должного внимания. Но целый месяц, делая добросовестный упор на заполнение каждого раздела, Аксана каждый день слышала эти слова начальницы, они витали около её ушей даже ночью. Она настолько привыкла к их звучанию, что когда оно вдруг исчезло, осознала свою привязанность.
   - В следующий год ты будешь делать техпромфинплан сама! - Повторила она вслух слова начальницы. - Что она этим хотела сказать?
   В феврале положила в сберкассу ещё две тысячи, а через неделю перевела пять тысяч отсюда в сберкассу Владивостока. На руках осталось полторы тысячи, тысяча на шкуры, пятьсот рублей на поездку в отпуск. Алёша позвонил, что забронировал билеты на двадцать четвёртое февраля, и что ждёт её пораньше.
  
  
  
  
  

х х х

  
   Она в осеннем пальто, в голубой мохеровой шапочке, связанной из пряжи, оставшейся от свитера, в зимних полусапожках поднялась на второй этаж исполкома. Ни на одной табличке не нашла его фамилии, пришлось обратиться к проходившему:
   - Скажите, пожалуйста, где я могу найти Козырина?
   - В отделе приёма жалоб от населения, прямо на лестничной площадке.
   Они сидели в углу за дверью и пили кофе, запах был обалденный, баночка стояла рядом с блюдцем, на котором были две булочки.
   - Мне жалобу подать, - требовательно без предисловий начала она, не глядя на него.
   Девушка вскочила и пересела за свой рабочий стол:
   - Вот бланк, присаживайтесь, заполняйте.
   Аксана взяла ручку и начала писать "В то время, как в таёжных посёлках рабочий народ пьёт одну воду из колодцев, работники исполкома на глазах своих посетителей распивают кофе, не соизволив пригласить нуждающихся отведать столь приятный напиток, - она боковым зрением видела, как он подавал девушке какие-то знаки, но та их не понимала, только хлопала глазами, не зная, что предпринять. - Это неуважение подчёркивается и находящимися рядом булочками. Люди падают в обморок от обалденного запаха и забывают, зачем они сюда пришли. С этим безобразием пора кончать. Предлагаю всем вошедшим выдавать по баночке кофе, иначе считаю жалобу не исполненной. Козырина".
   - Проверьте, - подала она совсем растерявшейся девушке заполненный бланк .
   Та начала читать. А он уже еле сдерживался от смеха, пытаясь сделать серьёзный вид перед своей работницей. Аксана ни на кого не смотрела. Девушка всё прочитала и, видимо, узрев фамилию в самом конце, обратилась за помощью:
   - Алексей Тихонович, посмотрите.
   Он с серьёзным видом начал читать. Аксана уже с любопытством смотрела, как он издевается над своей коллегой.
   - Лена, - произнёс он нормальным голосом, - срочно принесите баночку кофе.
   Та выскочила из кабинета. Вернулась через минуту.
   - А что, булочек не было. Вы ведь внимательно читали?
   Та так же молниеносно слетала за булочкой.
   - Заверните. - И уже, обращаясь к Аксане, - вы довольны?
   - Спасибо, - принимала она. - Я завтра снова зайду. - Вышла в коридор.
   Он вышел через пять минут уже одетый. Сдерживая хохот, спустились вниз и, только завернув за угол, начали смеяться.
   - Она всего третий день работает, - объяснял он. - Ты тоже хороша! Даже не взглянула на меня!
   - А что она про фамилию подумала?
   - Я сказал, что жена.
   - Ты вернёшься?
   - Нет. Давай свою сумку. Откуда у тебя такая же, как у меня?
   - Оттуда же, откуда и у тебя.
   - Из Свердловска?
   - Ага.
   - Что ты там делала?
   - В институте училась.
   - Господи, почему я раньше не спросил, где ты училась!
   - Да, попал впросак. Куда мы?
   - Друг квартиру отдаёт до отъезда.
   - С какого у тебя отпуск?
   - С двадцать третьего. Сейчас сумку бросишь, и -- за билетами в Трансагенство, путёвку, паспорт, деньги -- с собой! Возьми меня под руку.
   Она зацепилась за него, и идти стало веселей.
   И веселились они до восемнадцатого марта. Каждый день купались в минеральном источнике среди белых сугробов, и на массаже её мяли, и на лыжные прогулки ходили, и побывали везде, где планировали, и Алёша из рук её не выпускал, и фотографии везла она с собой. Купила только непромокаемый тёплый лыжный костюм небесного цвета, который хорошо подходил под шапочку с шарфиком. Сам Петропавловск-Камчатский им не понравился -- дымящий вулкан всё в округе пересыпал своим пеплом. Потом поболтались два дня по Владивостоку, снегу здесь уже совсем не было. На работу через четыре дня, опять на полтора месяца в ОТЗ.
   Хитрый приволок ещё две шкуры, и она до середины мая гнула с ними спину. С телеграфа позвонила во Владивосток, сказала, что четыре штуки уже готовы, пусть срочно забирает. Он к этому был готов, прикатил на одну ночь, полностью рассчитался с ней, сказал, что спрос ещё есть. Аксана вздохнула с облегчением. Свела дебет с кредитом. Каждую она покупала за двести пятьдесят, продавала за пять тысяч -- чистый доход пять тысяч рублей с каждой, если учесть Алёшины десять процентов от реализации. И у него за каждую минимум три тысячи. Ни о какой Фаине речи быть не может. На руках у ней оказалось двадцать тысяч, три отнесла в сберкассу, больше побоялась. Купила себе швейную машинку, набрала материалов на постельное всякого, байки на халаты, и сидела шила вечерами, песни старые напевая. Завела аквариум -- на трёх ножках в круглом кольце стоял большой двухведёрный буёк, в котором среди зелени над стеклянными камушками и ракушками плавали красные меченосцы и светящиеся неончики.
   Так как окружающее её общество не могло принять официально её доход, то и она решила относиться к нему так же, деньги не должны мешать ей жить, есть и хорошо, пусть лежат в тайничке. Её годовая зарплата составляла около трёх тысяч рублей -- не хай так и будет. Чтобы купить квартиру во Владивостоке, должно пройти не менее пяти лет, значит, надо набраться терпения.
   Елена звала на речку, но Аксане со своим тёмным северным загаром да после незабываемого отпуска совсем не хотелось лежать на острых камнях неблагоустроенного берега. Видя, что у ней появилась швейная машинка, Ася стала мелочи для шитья приносить, Аксана никому не отказывала.
   - Аксана, а можешь мне тёплый байковый халат сшить? - Поинтересовалась Маргарита.
   - Могу.
   - Сшей, пожалуйста, мне халат.
   - Давай неси, завтра мерки с тебя сниму, через недельку готово будет.
   - А какая у тебя машинка? - Интересовалась начальница.
   - Самая современная, электрическая, сорок восемь операций.
   Когда Маргарита протянула ей десятку за шитьё, она даже испугалась:
   - Ты что, Маргарита Сергеевна, не надо мне ни копейки! Я у тебя за полтора года пирогов на в десять раз больше съела! Носи на здоровье и радуйся.
   Неожиданно начальница сказала:
   - Аксана, поедешь со мной в "Приморсклес", познакомлю тебя со всеми отделами, посмотришь, как я сдаю отчёты. С Токарским договорилась, на два дня поедем, ночуем у моей сестры. Тебе интересно должно быть, а то ведь почти каждый день с ними общаешься по телефону, теперь в лицо всех увидишь.
   При последнем раскладе ей выпала "Дама червовая" в окружении "дороги" и "очков", она не удивилась, так как знала, что начальница относится к ней хорошо, знала, что она "двуличная" дама, так как за её детской улыбчивой внешностью скрывалось очень многое, а на "дорогу" особого внимания не обратила, хотя записала весь расклад подробно. Но теперь она крепко задумалась о другом, прослеживая цепочку событий с начала года -- к чему это Наталья Сергеевна её готовит?
   - В начале года сказала, что следующий техпромфинплан я буду делать. Сейчас знакомить меня с вышестоящей собралась. К чему это? А что она будет делать? Вдруг в следующий раз пошлёт меня одну отчёты сдавать? Что она задумала? Неужели собирается уезжать от своего мужа-изменника? Конечно, если она родом из Уссурийска, то вполне может там устроиться даже в нашу головную организацию, тем более, что там у ней работает кто-то из родственников. Но съездить-то хочется. Надо захватить с собой пять тысяч рублей, положу в Уссурийске в сберкассу, всё меньше дома останется.
   А вот когда они в поезде до Чугуевки ехали обратно, Аксана решилась задать прямой вопрос:
   - Наталья Сергеевна, к чему ты меня так настойчиво готовишь?
   - Ты о чём? - Улыбнулась та.
   - О работе.
   Та засмеялась своим детским смехом, потом подумала и выложила всё, как есть:
   - Понимаешь, решила я второго ребёнка завести. Если получится, то после годового отчёта уйду в декретный отпуск. Врачи дали согласие. Только, Аксана, пожалуйста, ни одна душа пока об этом не должна знать.
   - Не беспокойся. К молчанию меня здесь приучили, - смеялась она в ответ. - А то я уж подумала, что ты увольняться собираешься.
   - Ты внимательна, я давно это поняла. А с работой ты справишься.
   - А после декретного?
   - Ничего пока не знаю. Надо сначала родить.
   А дома она размышляла, что теперь ей понятен выход, который её начальница задумала, чтобы укрепить семью -- погуляет муженёк, погуляет, да и никуда не денется, алименты на двоих не сладко платить. И хозяйство у них крепкое. Но отнести, хотя бы косвенно, будущую ситуацию на себя, как "душевный удар", Аксана не могла. Наоборот, она будет исполнять обязанности начальника планового отдела, ей это в радость, и в Уссурийске будет каждый квартал, это интересно, и с директором за это время поближе познакомится, и с главбухом, с канифольным постоянно на связи будет.
   В этом году она клубники уже наварила и попросилась съездить за мёдом. Девчонки собрали её опять с полными сумками литровых банок. Договорилась с транспортным, чтобы ей выделили Олега. Два дня в пути она провела с превеликим удовольствием. Себе привезла шесть литров, девчонкам, директору, и его Екатерине. Все остались довольны. С завтрашнего дня начальница уходила в отпуск почти до конца августа.
  
  
  

х х х

  
  
   Она сидела за машинкой, шила простыни. Мягкий монотонный стрекот иглы о материал выстукивал слова:
  
Жду... Жду все дни...
   Жду утром, вечером, и днём, и ночью,
   жду ежечасно, каждую минуту,
   каждое мгновенье...
   Кажется, вот-вот -- и должен ты войти!
   Но нет тебя...
   Душа в смятеньи!
   Долго ли одной мне быть!
   Может жду напрасно и днём, и ночью,
   вечером, и утром, жду все дни!
   И просто надо позабыть...

   Звонок в дверь заставил подняться. Он, улыбающийся, стоял в дверях.
   - Алёша! Какими судьбами!
   - Вот, заехал отчитаться.
   - Никак на машине!
   - Да. Пойдём, посмотришь.
   - Что-то я не вижу, которая здесь твоя, - разводила она руками по пустому месту в округе, когда они вышли из подъезда.
   - Ты же не хотела, чтобы здесь мои номера разглядывали. В соседнем дворе поставил. Пойдём.
   - Чёрная "Волга"?
   - Да. Для меня самая подходящая.
   - И какой ты себе номер выбрал?
   - Да уж какой в ГАИ дали.
   - 38 - 29, надо запомнить, трудный номер. И что, прокатишь?
   - Куда поедем?
   - Поедем подальше от центра, в сторону нашего транспортного, там я начинала с шофернёй знакомиться два года назад.
   - И как? - Открывал он ей дверцу.
   - Лучше не спрашивай о моих подвигах, - смеялась она. - Но нормальные мужики оказались, уважают зато теперь. Заезжать мы, конечно, туда не будем, сегодня пятница, день короткий и без того давно закончился. Я ж зачем села-то... Посмотреть хочу, как ты с вождением справляешься?
   - Ну и как?
   - Рано оценку давать. Гараж-то есть?
   - Есть. Я ж тогда его не продал.
   - Что на работе говорят?
   - Так у нас у многих ведь машины. Но радостная новость у меня есть, и не только одна эта.
   - И?
   - Девицу-то не зря ко мне подсадили. Повышение у меня, небольшое, правда, но приятно.
   - Поздравляю. Деньги -- к деньгам, радость -- к радости.
   - Про шкуры ничего не слышно?
   - Наверное, уже не будет до зимы. Ты, главное, покупателей готовь. Зима не за горами. Чем я больше заказывать буду, тем больше он просить будет у своих подопечных, тем больше улов будет. Если будет расти спрос, будет расти и предложение. В прошлом году -- три, в этом -- четыре, через три года может и до десяти дойти. Права новые? Учился?
   - Нет, не учился, просто пересдал.
   - Молодец, что приехал, а то и не звонишь, - тихо сказала она.
   - Как-то закрутился с правами, с машиной, в гараже сто лет не был. Но приехал же, Аксана!
   - Всё, достаточно, поехали обратно, мне понятно, как ты с ней управляешься. У меня квартира не закрыта стоит, и в тапочках я домашних.
   - Теперь мы можем на машине в отпуск ездить.
   - Куда?
   - Да хоть куда, хоть до Москвы.
   - Правда? Ты серьёзно говоришь?
   - Серьёзно.
   - Может ко мне на родину съездим?
   - Почему бы нет. А где твоя родина.
   - В Свердловской области.
   - Надо обдумать этот вопрос. Я не против. Соскучилась?
   - Кавалером своим похвастаться хочу, - смеялась она.
   А дома она бросила ему на стол брошюрку со словами:
   - Спать не ляжем, пока ты не скажешь мне, что означает твой номер машины по науке "Нумерология".
   - Сумма составляет двадцать два, - докладывал он со смехом, пока она убирала шитьё, прятала карты. - Значение сие -- крупный руководитель, политик, учёный. Аксана, мне до таких вершин далеко.
   - Была бы цель. Ничего невозможного нет, - говорила она серьёзно. - Главное, стремиться есть к чему, точные науки не врут. Дай-ка я тебя проверю.
   - Я внимательно прочитал, - смеялся он намеченной игре.
   - А ты заметил присутствие двушек? Смотри, тридцать восемь равно одиннадцати и двадцать девять равно одиннадцати, получается с одной стороны -- два, и с другой -- два.
   - И что?
   - Я-то думаю, если год назад мы с тобой были в самом начале пути, помнишь про единички, то сейчас сделали второй шаг и опять вместе, и любим ещё друг друга, и машину ты не без помощи моей приобрёл, и по службе у тебя повышение. Да и я недавно в Уссурийске была, представляли меня всему "Приморсклесу", как будущего начальника планового отдела, пока только исполняющего обязанности.
   - Но здесь под цифрой "два" значится "такт, дипломатичность, миролюбие"!
   - Одно другому не мешает. Моя интерпретация тоже не плоха. Мы же человеки, должны пройти все стадии развития.
   - Неважно этот мир устроен, нет бы сразу родиться умным, да посмотреть, что дальше этого находится...
   - Главное, не результат, - смеялась она, - а сам процесс, это интереснее. Главное, следуя именно предложенным качествам, мы должны двигаться к значению цифры "три". Не так ли?
   - Интересно поставлена задача. Надо будет ещё разок прочитать. Откуда ты всё это берёшь?
   - Так ведь заглядываю иногда в книжный, так сказать, кругозор расширяю.
  
  
  

х х х

  
  
   В августе на Индийских картах сошлась картинка "Ожерелье застёгнутое" -- удар, который ещё можно предупредить, смягчить. Аксана задумалась. В конце прошлого месяца Таро советовало "не упустите случая, примите решение". "пер. 20, "возрождение".
   - Что-то происходит, чего пока я не знаю. И Маятник не ответит, так как пока я не могу задать ему конкретный вопрос, на общие вопросы он даёт общие ответы, очень уклончивые.
   Уборка колхозного урожая началась по плану. Они болтали с Еленой, сидя на куче ботвы от обработанных корнеплодов. Все разбрелись кто куда в ожидании запаздывающего самосвала для погрузки.
   - Аксана, у меня к тебе два вопроса накопилось.
   - Спрашивайте, Елена Рашитовна.
   - Первый. Почему ты к своим в кабинете обращаешься на "ты", а ко мне на "вы"?
   - У вас другая весовая категория, Елена Рашитовна, - смеялась она, - умственная я имею ввиду. Язык не поворачивается обратиться к вам на "ты".
   - Но ведь они обе старше нас обоих.
   - Если они старухи, то я дороже стою! Как они со мной, так и я с ними!
   - А ты бесцеремонна, однако.
   - Как вы сказали? Бесцеремонна! - Аксана, задумавшись, долго молчала. - А второй вопрос?
   - Где ты с такой скоростью научилась работать на счётной машинке, левой рукой, да ещё и не глядя Наталья до сих пор надивиться не может.
   Аксана расхохоталась, растянувшись на ботве. Успокоившись, спросила:
   - Елена Рашитовна, вы верите в связь между людьми на расстоянии?
   - Ну, не знаю. Мне не удалось пока проверить это утверждение фантастов.
   - А я верю. Больше того -- я сейчас должна говорить! Представьте себе, меня сейчас вспоминает моя школьная подруга, или она знает, что я сейчас её вспоминаю.
   - При чём тут она?
   - Дело в том, что ответы на оба ваши вопроса связаны именно с ней!
   - Ну, рассказывай.
   - В нашем деревенском городе все школы по окраинам были семилетки, и только две в центре были десятилетки, именно в последних и учились все старшеклассники, куда их рассовывали по "А", "Б", "В", "Г", "Д" - классам, заполняя их сверх предела. Они были подружки, жили напротив друг дружки, обыкновенные девчонки, Вера -- светленькая, Галина -- с тёмно-русыми волосами, обе занимались танцульками.
   - Какими танцульками?
   - В самодеятельности городской.
   - А, понятно.
   - Вера попала со мной в восьмом классе, а Галина училась в другом. Но мы попали на одиннадцатилетнее обучение, и один раз в неделю, в четверг, старшеклассники, начиная с нашего выпуска, все четыре года учёбы занимались освоением профессии. Были и швеи, и и токари, и санитарки, и шофера, и повара, и продавцы, и прочие, а мы попали в одну группу -- операторы счётно-клавишных машин. Вера была более общительной. Я -- выдра-выдрой, ни с кем не общалась, совала свой нос, куда меня не просят, считала себя красавицей, постоянно вертела задницей, требовала к себе внимания, ни на кого не обращала внимания.
   - Ты и сейчас такая, - смеялась Елена.
   - Увы! Спесь моя в десятки раз уменьшилась за годы, прожитые после школы. А Галина была совсем незаметна, неразговорчивая, на её лице всегда была мягкая улыбка, правда, глаза у ней были привлекательные, притягивали, как бы завораживали, если хорошо присмотреться. Она привлекла моё внимание тем, что, как и я, с первого дня училась только на пятёрки, все остальные из восемнадцати человек оказались слабее. Вот там в машиносчётном бюро нас и научили считать вслепую левой рукой на машинах, а в правой руке у нас была ручка, под ней обрабатываемая карточка.
   - А что вы считали?
   - Это был бухгалтерский учёт в машинной обработке -- зарплата, материалы, авансовые отчёты, се6бестоимость в итоге выходила. Я тогда ничего в этом не понимала, осознание опыта пришло много позднее, когда я уже в институте училась.
   - Это ты ответила мне на второй вопрос. Давай рассказывай дальше.
   - Меня постигло огромное разочарование, когда я узнала от Веры, что Галина в школе полная троечница. Я заметила, что из своего класса она ни с кем не дружит. После восьмого класса я заглянула к ней домой, она опять меня обескуражила -- она оказалась моей полной противоположностью. Я никогда не прикасалась к хозяйству, всё делала бабушка, а она заставила меня чистить картошку на суп, потом ей надо было прополоть грядку, потом мы собирали малину, отказалась идти со мной вечером, так как ей надо было доить корову! Она сама мыла полы, носила воду с колодца!
   В девятый класс она пришла со стрижкой. Это был нонсенс! Мы же все абсолютно ходили тогда с заплетёнными косичками. Учителя ходили смотрели, щупали её, расспрашивали, и не знали, как поступить, то ли наказывать, то ли оставить без замечаний -- волосы-то обратно не приклеишь. Оказывается, она сама себя обкорнала перед зеркалом под мальчика, оставив пышную шевелюру только наверху. На меня же произвело впечатление, что она никак не реагировала ни на учителей, ни на одноклассников, ни на меня. Оказалось, что она относится ко мне, как ко всем прочим. Это обижало. Но меня тянуло к ней! Я чувствовала её присутствие в школе даже через стенку. Несмотря на обиду, я не могла с ней расстаться, дружба продолжалась, мы частенько стали вместе ходить купаться на наш известковский пруд, за черникой в лес она меня заманила. Она много читала художественной литературы, в отличие от меня. Но в школе была совсем безынициативна. Я же по-прежнему совала свой нос везде, мне всё было интересно, и училась я очень хорошо.
   Так вот, именно Галина не раз мне говорила, что я бесцеремонна, так же, как и вы меня сегодня обозвали, Елена Рашитовна, - смеялась Аксана.
   - И где она сейчас, твоя подруга?
   - Рассказать?
   - Ага. Интересно.
   - До самого выпускного вечера они обе бегали в свою самодеятельность. Вера после школы поступила учиться на фармацевта, а Галина со своими "тройками" устроилась в Свердловске на завод штамповщицей, жила в общежитии.
   Я уже третий курс закончила, у бабушки была на летних каникулах. Помню, дождь шёл, наверное, целую неделю. Бабушка меня в магазин отправила. Выхожу из магазина, на обоих локтях полные старушечьи сумки с продуктами, тряпичные, большие, ещё зонт надо держать над головой, в галошах грязных выползаю на дорогу, на асфальт -- меня машина догоняет, притормаживает, дверца передняя открывается. Я, не раздумывая, гружусь туда. Поворачиваю голову, а за рулём -- Галина! Говорит, как будто мы с ней вчера виделись:
   - Я подвезу тебя, мне по пути.
   Волосы распущенные ниже плеч, серого цвета, как у куклы. Одежда -- с иголочки, белая открытая блузочка, брючки, туфли на каблучке. Это на педалях-то! Глазки подведены, губки подкрашены. Я была шокирована. Чтобы как-то съязвить, оправдывая свой безобразный вид мокрой лягушки, сказала:
   - Как это с такими ногтями ты не боишься руль потерять? Сколько лет ты их растила? Поди с самой школы ни разу не подстригала?
   И что ты думаешь? Не меняя лёгкой улыбки, она один за другим сняла со всех пальцев ноготки, засунула в карман моего плаща:
   - Дарю. Щеголяй, пока молодая.
   Я обалдела, оказывается они были накладными. Короче, она так же работала штамповщицей, но она продолжала заниматься своими танцами. Более того, она танцевала в ресторанах за деньги, не одна, конечно, группа у них была. Так вот, за четыре года эта безликая троечница переплюнула нас всех -- купила в Свердловске двухкомнатную квартиру, купила гараж, купила машину, одета с иголочки, и всегда среди денежных людей, и всегда на виду -- ей хлопают зрительные залы! И занимается своим любимым делом! А я всё ещё была никем... Вот как жизнь нас всех перевернула -- мы поменялись с ней полюсами. Мы просто слепые все были, и учителя, и родители, и одноклассники, и подруги -- не смогли в ней рассмотреть чего-то. И она это знала! Знала и молчаливо сносила. Но пришло время и её оценили по достоинству другие.
   - Вы поддерживаете связь?
   - Я знаю её адрес. Не раз она меня выручала на пятом курсе, приходилось жить у неё иногда неделями. Вот она сейчас, наверное, думает, что я опять загордилась, раз не пишу ей. Надо будет заняться написать письмецо. Но что я сегодня о ней вспомнила, она точно знает, у ней интуиция великолепная, для неё расстояния -- не преграда, я в этом много раз убеждалась.
   - Чем после уборки урожая развлекаться будем?
   - Мне не до развлечений, меня Наталья Сергеевна в этот раз одну с отчётом посылает в Уссурийск, волнуюсь я.
  
  
  

х х х

  
  
   Вот и уборка урожая позади. Наполнены коробки помидорами. Заполнен холодильник морковкой, свёклой, луком, чесноком, картошки полный мешок натаскала. И квартальный за девять месяцев завершён, а она расслабилась от всех этих хлопот, устала, и голова устала, и тело. Хотелось просто лечь и уйти в мир другой, подальше от суеты, от цифр, от знакомых лиц.
   - Тук-тук, - произнесла соседка у самого изголовья. - Ты что это лежишь средь бела дня?
   - Анна Петровна? Проходи, ложись рядом, - засмеялась она. - Нечего делать, вот и прилегла.
   - Я целый день на ушах стою, а она лежит, видите ли! Ни тревог, ни забот у неё! Расскажи лучше, ты ведь начальником работаешь, когда совсем-то вас закроют?
   - Не знаю, - не врубилась она пассивными мозгами.
   - Из-за вас и заводу капут. Столько людей без работы останутся! Начальство наше молчит в тряпочку, а слухи-то ходят.
   - А кто закрывает-то? - Она не могла взять в толк, о чём та говорит.
   - Природоохрана краевая.
   - Я мало, что слышала, но ведь разговоры всё, я здесь два года работаю, и все два года Природоохрана ерепенится.
   - Нет, говорят, сверху указания приняты, сроки расписаны, ответственные назначены, у меня ж девчонки из приёмной завода хорошие знакомые, все входящие документы видят своими глазами.
   - Не знаю, - села она на постели.
   - Скрываешь!
   - Правда не знаю. Если указания со сроками твои девчонки видели, то какие сроки-то? Может там на десять лет расписано.
   - Да нет, говорят, и года не пройдёт, - поникла та. - Я думала, ты поможешь мне прояснить ситуацию. У меня ведь трое на руках! Что мы будем делать, если завод закроют?
   - Не закроют, Анна Петровна, он же всю оборонку Приморского края кормит, - успокаивала она соседку.
   И после ухода той лежала долго с шумевшей головой, пытаясь уснуть, и отгоняла налетавшие мысли, чтобы не мешали спокойствию:
   - Не хватало ещё разболеться перед отчётом.
   Наконец ей удалось уснуть.
   Проснулась после десяти вечера. Поднялась. Голова свежа. Приготовила кофе.
   - Всё равно ночь не спать. Займусь картами. Завтра выходной.
   Кофе окончательно прочистил мозги. Она начала вспоминать соседку, её разговоры, её неподдельное беспокойство... И вдруг душа её задрожала, она видела, как затряслись её руки, как плескался через край недопитый кофе.
   - Что это со мной? - Отстранила подальше чашку, которая вырывалась из рук. Сидела, молча наблюдая за своим состоянием, звучал вопрос Анны Петровны "Когда совсем-то вас закроют?" и слова "... говорят, и года не пройдёт".
   - Закроют леспромхоз?!
   Она схватила Маятник, повторила вопрос, он отвечал "Да". Она задала контрольный вопрос:
   - Решение о закрытии леспромхоза уже есть? -- Ответ "Да".
   Она ещё не верила. Не выпуская его из зажатой левой ладони, прижала к сердцу и замерла в отрывочных воспоминаниях, которые сложились в оформленную логическую цепочку.
   Основной объём добычи осмола леспромхоз вёл взрывным способом, и Дальневосточная Природоохрана давно пыталась запретить такое ведение хозяйства, так как на склонах гор, сопок, а это 30 - 45 градусов, возобновление растительности происходит очень медленно, более, чем через сто лет. Исчезает не только всех кормящий кедр. Она своими глазами видела, что весь Чугуевский и прилежащие районы тайгой и близко назвать нельзя. Исчезает вся живность, белка, соболь, кабаны, изюбр, медведи, волки, тигры, лисы, косули и так далее.
   - Неужели они добились своего!
   Переходить на новую технологию добычи пеньков было невыгодно, об этом в леспромхозе не скрывали.
   - Неужели над леспромхозом нависла угроза закрытия?
   Она задала этот вопрос своему помощнику -- ответ "Да". Контрольные вопросы:
   - Согласно принятым документам леспромхоз закроют в текущем году? -- Ответ "Нет".
   - Согласно принятым документам леспромхоз закроют в следующем календарном году? -- Ответ "Да".
   Вот когда до неё дошло происходящее за кулисами! Вот это удар! Для неё это действительно "душевный удар"!
   - А что будет с нами? - Кричала душа. - С более тысячи человек работающими? И столько же на канифольном? Две трети рабочего населения Чугуевки! Что делать?
   Ошарашенная панической мыслью, она едва к вечеру воскресения привела себя в порядок. Собрала документы -- завтра в Уссурийск с отчётом. Положила с собой пять тысяч рублей для пополнения там сберкнижки. У Натальи Сергеевны попросилась в отгулы, та разрешила ей пожить у своей сестры три денёчка.
   На сей раз Аксана без улыбки ходила по кабинетам, так как в каждом ставили свои визы начальники на соответствующих формах и разделах после сверки с оперативной отчётностью и после проверки расчётов. В кадрах иронически поинтересовались:
   - Что это ваш директор задумал? Второй месяц на больничном!
   А она и не знала -- он появлялся в управлении, как всегда, редко, но метко, а в основном разъезжал по участкам. На прошлой неделе оперативку проводил, как всегда. Оказывается, он скрывает от всех правду! Какую? Зачем?
   - Ещё одно косвенное подтверждение беды, - думала она. - Нет! Я не собираюсь испытывать себя на стрессовую ситуацию после приказа о сокращении. Тысячи людей останутся без работы, будет паника, у всех семьи, дети, обжитые жилища. А я одна! Да про меня тогда никто и не вспомнит даже! "Обстоятельства складываются по-разному, и мы всегда должны выбирать. Если мы не сделаем этого -- обстоятельства выберут нас, и мы опять поплывём неведомо куда", - вертелась в голове откуда-то вычитанная фраза.
   Отчёт они с главбухом сдали успешно до обеда. Он тоже всегда после отчёта задерживался в Уссурийске по своим личным делам. Они распрощались, и она целеустремлённо направилась в отдел кадров, зная их извечную проблему -- нехватку кадров в леспромхозах.
   - Таисья Алексеевна, я бы хотела сменить место работы, подскажите, где экономисты нужны?
   - Вы ведь у нас из Чугуевки?
   - Да.
   - Куда бы вы хотели?
   - Поглубже в тайгу, - улыбалась она.
   - Вот, посмотрите сводную заявку.
   Она прочитала два листа с названием должностей, с наименованием леспромхозов и посёлков.
   - А село Соболиное где находится?
   - Под Хабаровском, в среднем течении реки Бикин. Глушь несусветная. Села-то даже ещё на карте нет. Только полгода назад директора утвердили, очень озабочен подбором кадров, постоянно нас трясёт.
   - А вы можете мне какое-то резюме дать, чтобы я туда не с пустыми руками собралась?
   - Даже направление могу. Наталья Сергеевна ещё с прошлым отчётом ваши документы нам привезла. Вы ведь у неё работаете?
   - Да.
   - Вот сейчас и посмотрим, - она достала отдельную папочку, - даже характеристика на вас есть, мне сочинять не надо. Округина?
   - Да.
   - Вот видите, даже помню фамилию, - листала она бумаги. - Вы полностью подходите на должность начальника планового отдела. Что, готовим направление?
   - Рисуйте. И расскажите, как туда добраться.
   Аксана со вполне трезвой головой, положив пять тысяч в сберкассу, ехала на железнодорожный вокзал. Купила билет. Она ни о чём не думала, просто шла по намеченному кем-то пути. В Лучегорске с поезда сошло не больше пяти человек, и она поспешила догнать последнего, чтобы не плутать в темноте вечера. Город на ровном месте весь светился огнями многоэтажек, к которым они подошли довольно быстро. Расспросив, где можно ночевать, поднялась на второй этаж. Гостиница была небольшой, но шикарной, огромное фойе с одним дежурным милиционером у телевизора. Она подошла к стойке дежурной:
   - Мне на одну ночь.
   - Ваши документы, пожалуйста.
   Она достала и подала паспорт.
   - Это всё? - Настороженно спросила дежурная, листая странички.
   Аксана почувствовала себя как-то неуютно от этого вопроса. Милиционер, выключив телевизор, подошёл сзади.
   - А что ещё должно быть?
   - Как вы сюда попали? - Задал он вопрос. - На чём приехали?
   - На поезде.
   - Где билет?
   - Вот, - достала она из кармана куртки.
   - Он же у вас до Хабаровска.
   - Мне не продали до Лучегорска, сказали, что здесь остановки нет.
   - И зачем вы сюда явились? - Продолжал он её допрашивать.
   - Мне надо в Соболиное. Меня направили по направлению на работу. Сказали, что дорога туда только через Лучегорск.
   - Кто направил?
   - "Приморсклес".
   - Покажите направление.
   - Сейчас достану, - рылась она в своей сумочке. - вот, смотрите.
   Прочитав направление на фирменном бланке с круглой печатью, мент успокоился, кивнув дежурной, отошёл к своему телевизору. Проводили в номер. Расспросила, как добраться до Соболиного.
   - Автобусы туда не ходят. Только до Верхнего Перевала, а там спросите, подскажут, где лучше сесть на попутку.
   - А почему у вас здесь так строго? - Поинтересовалась она.
   - Лучегорская ГРЭС -- особо охраняемый энергетический объект.
   - Понятно.
   Попросила, чтобы её разбудили в пять часов утра, чтобы добраться до автовокзала к его открытию.
   Посёлок Верхний Перевал появился через три часа езды на невысоком широком плоскогорье, раскинувшись по обе стороны дороги, которая соединяла напрямую два его конца. Ей посоветовали пройти её до конца, а там ждать попутку, все идут в сторону Соболиного. Она уже более часа сидела на окраине посёлка, солнце поднялось высоко, как сзади послышался гул мотора, она быстро вскочила с обочины. Пустой лесовоз гремел прицепом на въезде с той стороны. Подняла с улыбкой руку.
   - До Соболиного мне.
   Болтая, ехали ещё не менее четырёх часов. "Комацу" не задумывался над преодолением высоких подъёмов и глубоких спусков, крутых поворотов и переездов по узёхоньким мостикам над отвесными пропастями.
   - А вот здесь у нас "Чёртов мост", - весело знакомил её с местностью водитель.
   - Почему так назвали?
   - Сразу друг за другом следуют все тягости для водителя -- резкий не просматриваемый поворот, крутой спуск, ещё поворот, мостик, поворот, потом круто вверх. Внизу с одной стороны пропасть, с другой из-за сопок неба не видно. Вниз лучше не смотреть -- так и хочется упасть.
   - Не страшно каждый день так?
   - Привыкли уже.
   - Где у вас база?
   - В Дальнереченске.
   - За день успеваете?
   - Только-только.
   - Без напарника?
   - Один. А вы кем?
   - Не знаю. Как директор примет. Строгий?
   - Золотой души человек! Можно с ним работать. Мне сейчас направо, тут два посёлка, Нижний склад леспромхоза, а вам придётся на развилке подождать кого-нибудь. Тут до Соболиного рукой подать.
   - Может пешком?
   - Ни в коем случае! Тайга шуток и необдуманных действий не любит. Из-за каждого куста хищники выглядывают.
   - Смеётесь!
   - Ни грамма. На полном серьёзе.
   - А если на перекрёстке съедят?
   - Тут хоть документы да остатки платья можно будет найти.
   - Я вообще выходить не буду, везите меня до Соболиного.
   - Я уж тоже так подумал, - сказал он перед поворотом, - но мне повезло, автобус рабочих со смены везёт, пересажу вас.
   Он посигналил ПАЗику, тот остановился. Ей открыли дверцу изнутри, и она, войдя, остановилась на ступеньках около двери. Все смотрели, и она решила улыбнуться, поднявшись ещё на одну ступеньку.
   - Здравствуйте всем! - Сказала довольно представительно.
   Кто-то кивнул головой, кто-то ответил, кто-то просто улыбнулся. Все были мужчины.
   - Присаживайтесь, девушка, - услышала она знакомый голос и, не поверив, боялась повернуть голову. - Не стесняйтесь. - Настаивал он. - Как вас зовут?
   - Аксана Викторовна, - она всё-таки посмотрела на него.
   - А я Анатолий Александрович. Вы к кому?
   - К директору. - И подумала, - слава Богу, он был хорошим артистом и не выдал нашего знакомства.
   - К Борису Ивановичу? На работу?
   - Если примет.
   - Примет. Нам красивые нужны, - улыбался он.
   В салоне тоже все улыбались. Все, кроме неё.
   - Сидите спокойно, мне легче постоять, - вот теперь она точно будет на всех них смотреть сверху.
   Поворот на девяносто градусов, и автобус пошёл в гору. Прямо по курсу довольно высоковато виднелось селение. Толик проводил её в директорский кабинет:
   - К вам, Борис Иванович. - И удалился.
   Ей поднялся навстречу маленький красивенький темнокожий человек с чёрными, слегка волнистыми, блестящими волосами, помесь китайца и японца с местным населением. Вопросительно смотрел, ничего не говоря.
   - Здравствуйте, Борис Иванович, - без улыбки начала она, - принимайте на работу. Вот мои документы, - она выложила всё, что у ней было.
   Он молча пересмотрел всё без всяких эмоций, по деловому, внимательно.
   - Справишься?
   - Не сомневаюсь. Но меня жильё интересует.
   - Сейчас подойдёт Галина Ивановна, она у нас кадрами занимается, покажет вам и жильё, и с посёлком познакомит, и приказ о назначении сразу оформит, и в гостиницу на ночь проводит.
   - Можно переводом?
   - Конечно. Как уволишься, позвонишь нам, отправим машину за тобой бортовую, забирай с собой абсолютно всё от мебели до вёдер и лопат. Мы не успеваем завозить, расстояния очень большие, а транспорта из-за нехватки кадров лишку не дают. Только-только строиться начали, но есть и баня, и котельная, и два больших благоустроенных общежития, и магазин, и столовая, детский сад закончили, школа к новому году будет. Тебе здесь понравится, и женихов здесь достаточно.
   - Кто здесь у нас? - Улыбалась полноватая женщина. - На работу?
   - На работу, Галина Ивановна, покажи Аксане Викторовне всё, чтобы не передумала, приказ оформляй начальником планового отдела переводом, утром посадишь в обратный путь.
   - Поняла, Борис Иванович. Пойдём со мной, Викторовна.
   - Галина Ивановна, чтобы не тратить на меня время, покажите мне моё будущее жильё и столовую, а со всем остальным я успею познакомиться, ко всему остальному я буду без претензий.
   Они вышли из управления. С высоты посёлка внизу просматривалось течение реки Бикин, рядом с которым она ехала полдня. У горизонта виднелись ледяные горные вершины, а перед ними во все стороны -- бесконечные сопки, то одинокие гордые, то парами влюблённые, то группами весёлые, то нагромождённые друг на друга, как дети. Один склон красный -- дубовый, другой -- хвоя тёмно-зелёная, те, что повыше -- голые каменистые или с желтизной листвы, а у посёлка и у реки стояла богатая ещё зелень. Глаза отдыхали.
   - Рыбы здесь видимо-невидимо, я всё ещё наесться не могу, ребятишки трусами ловят, - рассказывала кадровичка. - На соболей зимой можно в сарайке капканы ставить. Борис Иванович планирует зимой мясо не завозить, а сделать бригаду охотников для заготовок, кабанов полно, изюбр, косули, медвежатина. Вот хороший холодильник доделают -- жить будем лучше всех. Внизу баня, - продолжала она, - новая, с парилкой, из неё недалеко до речки, если кому жарко, работает круглые сутки, два отделения. Рядом, повыше -- котельная, которая отапливает два общежития через дорогу от управления, наше здание, столовую, рядом магазин, почту, да ещё наши коттеджи, что вдоль лесочка прямо за управлением, там все управленцы и жить будут. А во всём остальном посёлке печное локальное отопление. Вся северная часть, видишь? Это гаражи, ремонтные, кузница и прочие рабочие помещения.
   - А Нижний склад далеко?
   - Нет, три-четыре километра вниз по течению, посёлок Ясенёвый.
   - Вывозка?
   - И вывозка твёрдодревесных, но основной -- молевой сплав. Вот и пришли на нашу улочку. У леса в тупике с одной стороны живёт лесничий, с другой -- главный инженер, ближе -- мы с Борис Ивановичем и малышом, с другой стороны -- наш сын с семьёй, потом ваш коттедж, с одной стороны -- ты, с другой будет главбух, должна в конце ноября приехать, они вдвоём с мужем только, поэтому ваш коттедж поменьше других, сразу за управлением один пока пустой, а другой -- для начальника производства с главным механиком. Заходи, смотри своё жильё, пока свободно, выбирай любую сторону.
   - Можно мне поближе к вам?
   - Зайдём?
   - О! Здесь и печка есть!
   - Так мы отопление-то подвели, когда уже типовые здания построены были, решили печки оставить, они ж из прихожей топятся, вместо стенки, красиво обложили их кирпичиком, а так они настоящие, хорошо топятся. А туалеты с соседями -- смежные. Хоть и через стенку капитальную, но слив один. Всё- таки это для нас большое облегчение, что и тепло, и туалет в доме, и вода в кране бежит.
   - Газ?
   - Да, баллонный. Пока увольняешься, четырёхконфорочную плиту поставим и баллон, и дровчиков наколотых завезём, ещё всем по два столика ставим, один на кухню, другой в комнату. Только вот что, Викторовна, вези из своего посёлка всё, что сможешь, и корыто, и половые тряпки, и все шкафы, здесь пока со всеми бытовыми вещами напряжёнка.
   - А здесь что?
   - Кладовка.
   - Дайте-ка я размеры сниму. Похоже чуть поуже, чем у меня. Это хорошо. Галина Ивановна, я счастлива! Идёмте приказ рисовать.
   - Ты сходи в столовую, а потом подойдёшь, уже готово будет.
   В столовой после рабочего дня было много народу. Сидя за столиком, она ни на кого не смотрела -- она не могла поверить, что попала в такое царство. У ней даже свой участок будет! Все коттеджи управленцев были огорожены со стороны леса одним новеньким заборчиком, у каждой семьи по четыре сотки. И веранда огромная! Разделённая пополам дверью, один выход на улицу, другой -- в огород. Обалденное жильё! Это, несомненно, только женщина могла придумать -- Галина Ивановна, жена директора.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 6

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Через два дня она, не заходя к себе в кабинет, стояла перед главным инженером леспромхоза, Ванюшкиным с заявлением об увольнением по переводу и с приказом "Приморсклеса" о назначении её начальником планового отдела на новом месте работы, так как директор "болел".
   - Как? Вы от нас уезжаете?
   - Да, Иван Иванович, завтра за мной приедут.
   Он не мог уже ничего изменить, сам это понял и подписал заявление с сегодняшнего дня. Она отнесла его в кадры, там ещё больше удивились, но она ни на какие вопросы не отвечала. В "Приморсклесе" ни сном ни духом не ведали, что Наталья Сергеевна беременна. После бухгалтерии пошла к себе в отдел.
   - Как съездила?
   - Нормально, Наталья Сергеевна. Вот, разбирайте бумаги.
   Села за свой стол и сложила руки. Что она им скажет? Смотрела на обеих и думала, что недооценила она свою начальницу. Та убила сразу не двух, а трёх "зайцев". Несомненно, знала о закрытии и канифольного от мужа, и леспромхоза, решила в начале года уйти в декрет и тем самым первое -- удержать мужа, второе -- родить ребёнка и утереть нос сопернице, третье -- перехитрить директора. И ей это удалось.
   - Девочки, я с завтрашнего дня не работаю, - медленно, но уверенно сказала она, - меня направили работать в другой леспромхоз.
   Маргарита машинально выдернула чайник из розетки:
   - Токарский может не отпустить, - задумчиво произнесла после длительного молчания.
   - Все приказы уже подписаны, я даже расчёт получила, и трудовая на руках.
   При полном молчании позвонила в Соболиное, сказала, что со среды будет свободна, будет ждать машину. Потом набрала Владивосток, узнав Алёшу по голосу, сказала, что меняет работу и место жительства, передала будущий номер телефона, добавила "жду в гости". Спустилась вниз, уговорила Женю свозить её завтра к Хитрому. Зашла к Елене и сказала, что леспромхоз в следующем году закроют, но пока об этом никто не знает, кроме директора, сообщила об увольнении и оставила ей свой новый номер телефона.
   После работы зашла в сберкассу, перевела все деньги в Уссурийск и закрыла счёт. Выписалась в паспортном. Весь вечер таскала из магазина пустую тару и покупки -- двадцать метров белой ветоши, двадцать метров клеёнки, двадцать метров полотенечного, пять мотков бельевой верёвки, упаковками -- прищепок, свечей, лампочек, мыла, спичек, стирального порошка. Скупила все остатки ситца в небольших рулонах. В продуктовом набрала всех видов шоколадных конфет по полкило. Купила химикатов на сто лет вперёд и презервативов. Дома, перекусив, составляла список необходимых хозтоваров, которые могут понадобиться на необжитом месте. Совсем поздно начала снимать шторы, откручивать гардины, трубки в кладовке, все доски с балкона с собой собрала, стала полочки увязывать, одежду паковать. Внутренний замок из кухонной двери выкрутила. Поднялась на табуретку снять цветок и обалдела:
   - Ах, ты, проказница, - засмеялась она, - зацвела -таки!
   Белыми малюсенькими цветочками была покрыта одна веточка, часто-часто, как вуалью. Аквариумных рыбок переложила в литровую банку, всю зелёную растительность со стеклянными камушками -- в другую литровую. Слава Богу, сорок бутылок прошлогоднего вина уже стояли в двух спецмагазинных упаковках.
   С Хитрым разговор был короток. Сказала, что уезжает в другой посёлок, но всех гималайских заберёт, приедет сама, в крайнем случае пришлёт человека, который назовётся "Влад".
   - Я буду платить за каждую по триста рублей, никому больше гималайских не отдавай и в этот год, и в следующий, и в следующий. Понял?
   Он кивнул.
   - Вот тебе премия. - Подала триста рублей. - За то, что понял.
   В среду в четыре вечера машина была уже здесь. Советовалась с водителем, войдёт ли шифоньер, тот сказал, что войдёт. А в руках был ещё огромный список товаров. Подъехали к магазину, погрузили сначала шифоньер, потом сбросали мелочёвку -- корыто, пару капроновых тазиков, пять вёдер, пару лопат, грабли и прочее. Попросила грузчиков из магазина помочь с погрузкой вещей из квартиры. Водитель хорошо закрыл весь груз брезентом. Ключи отдала Елене, которая стояла рядом. Перекрестилась и сказала: "Поехали".
   - Хороша же японская техника, - думала она, - и Вася каждую ямку видит.
   Она целую ночь не сомкнула глаз, боясь, как бы он не задремал случайно. Поначалу отдыхала, прощаясь с Чугуевкой:
  
Куда опять? Зачем? К кому? --
   Нет! Просто посмотреть хочу тайгу.
   Чугуевка, ну что... районный центр?
   -- Название одно.
   Стеклянный ресторан влечёт чужого "Кедр",
   не соответствует сему названию теперь,
   так как нет хвои в лесу, окроме ёлки.
   Кедрач повырубали там давным-давно,
   и реки обмелели, такая сушь и мель,
   не только ни кеты и прочего лосося,
   гольяны и те не хороводятся по ней.
   Ни песен, ни гитары звон в "Кедре" не услышишь
   в самый праздный вечер. Офицерьё одно.
   Да фирменное блюдо "Шишка",
   не мясо, нет. Сухое что-то и не съедобное,
   поверьте! Одним словом -- говно.
   И нечем размочить, окроме горькой водки.
   Нет почвы -- голый камень.
   Пыль лето круглое, ухаба на ухабе.
   А центр села?! -- Под окнами райкома
   мусоросборник, отхожие места...
   Всё это только мягко говоря.
   Чтобы Приморский край в красе я увидала,
   Чугуевка, в моей мечте ты лишь ступенькой стала.

   Потом болтать начала, расспрашивать про всё, про всех. Но он, видимо, понял её заботу и сказал, что выспался перед поездкой хорошо, но она не могла оторвать ни от дороги, ни от его рук своих глаз и постоянно контролировала его состояние. Ну вот и добрались. Было около семи утра, когда они тихонько подъехали к калитке дома. Оставили всё, как есть и пошли в столовую. Потом он отправился спать, а она села на своём крылечке, распахнув все двери в хату, и стала ждать, когда посёлок проснётся. Прошёл автобус с рабочими на нижний посёлок, потом ещё один в ту же сторону, новенький "ПАЗ" с надписью по боку "Дети". Ушли пара лесовозов.
   - Хозяйка! - Услышала она. - Командуй.
   Четверо хороших мужичков открывали задний борт и снимали сверху брезент. Кто им дал такую команду, она не поняла.
   - Ребята, у меня все вещи только из хрусталя, - смеялась она, - очень дорогие.
   Они моментально перетаскали все коробки в кухню, на веранду и в прихожую, она только показывать успевала, куда какие. Добрались до тяжестей. Холодильник сразу включили в розетку проверить, отрегулировали ножки. Над колпаком из нержавейки долго смеялись, но так и не поняли, для чего такое чудо на ножках, которое она попросила поставить на ту часть веранды, которая выходила в огород. Шифоньер тоже оставила на веранде, но в другой части. Подключили газ от баллона, проверили везде лампочки.
   - Мне завтра надо все шурупы прикрутить, гардины и прочие гвоздики.
   - Хорошо, зайдём. Всё?
   - Завтра ещё придумаю что-нибудь, - смеялась она.
   Провожая ребят, спросила, где можно обрезать трубки из нержавейки. Сказали, всё, что по металлу -- в гараже, что по дереву -- легче рядом в котельной. Три дня никто её не потревожил, пока она не навела у себя идеальный порядок.
   - Как хорошо, что я ситцу много набрала, - хвалила она себя, - со стороны улицы у меня вся веранда закрыта, и светло, и шифоньеру здесь место.
   Комната была много больше, чем её бывшая в квартире, но всю свою мебель и даже шторы она поставила и повесила в том же порядке, как и там. Веранду со стороны огорода она решила приспособить для выделки шкур, её линолеум с колпаком туда отлично помещались, поэтому она вставила в дверь между ними свой бывший кухонный замок. С той же стороны под верандой устроила местечко для вёдер, тазиков, лопат, граблей и прочего инвентаря, для чего пригодились покрашенные досочки с бывшего балкона.
   В понедельник, двадцать девятого октября она отправилась на работу. Галина Ивановна отдала ей две пары ключей, для входа на веранду, другой -- в дом, со своим промежуточным на связке у ней было теперь три.
   - Теперь хоть посоветоваться с кем-то можно, - радовалась кадровичка, - а то я со всем этим хозяйством одна да одна. Хочу Борис Ивановича заставить благоустроить въезд. Как ты думаешь, Викторовна, какие деревья лучше посадить вдоль трассы, он обещал все ямки экскаватором до самой речки выкопать с двух сторон и тротуары до воды сделать, весь посёлок ведь всё лето купаться ходит, и баня тут по пути. Что нам, и на каблучках не походить что ли?
   - Я бы берёзок белоствольных насадила с обеих сторон по два ряда по переменке с липами черноствольными, а можно в промежутках с рябиной, калиной. Одни выше, другие ветвистей.
   - Рябины-то и липы есть, а вот за берёзками придётся в нижний ехать, здесь не найти.
   - Раз захотели, надо делать. Весь посёлок на один день вывести и к обеду закончить можно, если всё подготовить. Зима-то не за горами. Зато весной-то как красиво будет, Галина Ивановна, и каждый может сказать "это я посадил".
   - Викторовна, я ведь так же хотела, а ему жалко людей в выходной работать просить.
   - Так для себя ведь! Они, кто не сразу, так весной сами рады будут.
   - Сегодня я с него не слезу, пусть гонит экскаватор. Если больше саженцев накопают, возле общежитий и детсада можно посадить, около них строительства уже не будет.
   - Можно ведь не заставлять людей, а объявление о субботнике повесить, что же они не выйдут что ли, если рядом экскаватор будет работать, машины с саженцами, лопаты готовые, вёдра с водой их ждать будут.
   - А кто писать-то будет? Крупно ведь надо, чтобы издалека видно было.
   - А ватман найдётся или бумага белая? Тушь, гуашь? Так я напишу. Легко!
  
Дружно на субботник выйдем все,
   чтоб расцвёл посёлок по весне!

   - Так у нас здесь сливы, яблони, груши дикие -- полно!
   - О! Я же не знаю. Конечно, обязательно надо посадить. Весна обалденная будет!
   Теперь по утрам они часок обсуждали текущие дела, потом до обеда Аксана дежурила в управлении, и мыла, и кабинет свой обиходила, и на вопросы входящих и звонящих научилась отвечать, а после обеда её меняла жена директора. Утром та командовала по поселковым работам, а Аксана -- после обеда. Она обошла все производственные помещения, общежития, каждый строящийся дом, заглянула в каждый уголок.
   На каждой улице был только один порядок домов, верхняя была почти готова, пятнадцать двухсторонних коттеджей уже заселены транспортниками, они уже работали круглыми сутками. Следующая улица пониже -- для лесозаготовителей, строго параллельно верхней, здесь сразу строились пять коттеджей, то есть пять бригад работали от темна до темна. Сто семей к следующему лету должны жить и работать -- таков план.
   Оказывается, у двух хозяев были коровы, они прибыли сюда из Верхнего Перевала, она тут же договорилась брать молоко. Купила в столовой картошки и решила, что питаться будет дома. А после работы, захватив свои лопаты и грабли, отправилась в котельную. На этот раз там работал молодой мужчинка, тоненький -- за удочку может спрятаться -- под белесыми бровями на загорелом лице голубые глаза, очень светлые длинноватые волосы и необыкновенно рыжая борода, можно сказать, красная. Он, ничего не говоря, быстро насадил её инструмент на черенки и опять принялся строгать что-то на добротном верстаке. Она не спешила уходить, обошла все закоулочки внутри и вокруг, даже у топки постояла, глядя, как он закидывает туда дрова. Здесь были и помещения для станков, даже небольшая пилорама. Сзади -- помещения для жилья, она заглянула во все четыре комнаты:
   - Однако, неплохо они тут устроились.
   А вернувшись, принялась за свой огород, надо до зимы всё перекопать, очистить от камней -- земля заросшая была нетронутой после строительной техники. Надсажаясь с лопатой в руках, планировала насадить зелени, клубники, помидоров, уже отложила десяток Чугуевских на семена:
   - Надо за зиму съездить в Уссурийск и привезти всевозможных семян. Астры посажу у себя. И около управления. Точно, заставлю на субботнике клумбы вокруг всего здания сделать и перекопать, камнями белыми обложить. Интересно, есть здесь белые камни?
   Видимо, Галина Ивановна, раскачала своего директора -- с утра в пятницу огромный бульдозер делал планировку широких тротуаров по обеим сторонам дороги, красиво, на приличном расстоянии от неё, а на следующий день с катерпиллара съезжал экскаватор. Завхозом в посёлке была бойкая Шура, она и почтой заведовала, подвезла к управлению готовых лопат, вёдер, шланги для подвода воды. Три одинаковых объявления уже висели в разных концах посёлка. В пятницу три самосвала ни свет ни заря были отправлены с рабочими за саженцами в разные стороны. Даже была дана команда лесозаготовителям, чтобы из тайги не возвращались без саженцев.
   Субботник был назначен на воскресение в десять утра. Посадкой командовали трое -- Галина Ивановна, Аксана и Шура. Это был настоящий праздник, такого количества народа она не ожидала увидеть сразу вместе. Кроме имеющихся, к обеду подвезли ещё два самосвала саженцев с нижнего посёлка, поэтому закончили все дела ближе к вечеру. А бульдозер в это время закончил расчистку площадки чуть ниже управления для автомобилей служебных и приезжих и принялся за планировку вертолётной площадки, которой отведено место напротив котельной перед общежитиями. По плану ни медпункта, ни пожарной службы, ни милиции в посёлке не было, для этих экстренных мер использовалась военная часть, которая базировалась в недалёком удэгейском селении. Благоустроили и свою улочку, у каждого двора посадили и по яблоньке, и по рябинке.
   - Борис Иванович, пойдёмте ко мне теперь, - пригласила Аксана, - пора отпраздновать моё новоселье.
   Они не отказались. Рассмотрели её радости. Галине Ивановне понравилась её швейная машинка, их младшему сынишке шёл четвёртый год, и он с удивлением рассматривал рыбок в аквариуме. Днём его отводили в садик, где работали уже две воспитательницы, хотя кухня была ещё не оборудована и еду приносили из столовой.
   - За сколько купила? - Поинтересовался директор, косясь на шкуру у софы.
   - За три тысячи.
   Угостились самодельным вином, помидорами, шоколадными конфетами. А перед самым темном все собрались в баню. Было начало ноября.
   Голова её отдыхала, физическая ежедневная работа по полдня в огороде заставила страдать её тело. Камней было больше, чем земли, и она отбрасывала их к самому забору. По тысяче наклонов, по тысяче поклонов до земли она отбила, всё на коленках выползала, каждую травинку с корнем выкопала. Кисти рук уже не могли держать лопату, но отдохнув за ночь и расходившись на работе до обеда, она упорно занималась со своим огородом. Завхоз Шура, видя её интерес к земле, сказала, что может привезти ей чернозёма с нижнего посёлка пару самосвалов.
   - Мне пару мало, вези хотя бы пять, земли совсем нет, одни камни.
   Завезли прямо в огород, разобрав изгородь, но это была настоящая земля, осталось только эти пять куч разбросать. Неожиданно, подходя к дому, увидела на своём огороде чужих, догадалась, что ей решили помочь -- Шура прислала своих рабочих. К вечеру они справились со своей работой и молча удалились, прибив забор на место. Она сидела на своём высоком крылечке и любовалась на свой огород, теперь глаза её радовались.
   Уже неделю стояла тихая сплошная облачность. Всю неделю она стирала, сначала спецовки все, потом постельное, потом все свои наряды, давно не стираные. Она отмыла все свои ручки, ножки. Все уголочки перемыла, все шкафчики. Всё -- хозяйственные дела она закончила. Теперь у неё впереди много свободного времени, будет наслаждаться жизнью.
   - Борис Иванович, мне бы на Нижний склад съездить, пора с участками начинать знакомиться.
   - Аксана Викторовна, мне "УАЗик" должны пригнать, вот тогда мы с тобой и наездимся досыта везде.
   - Замечательно!
   Проснулась, как всегда, рано, попила кофе, улыбнулась, вспомнив, откуда оно появилось -- осталось только на пару раз. Снова забралась в постель и начала глазами переваривать события минувшего месяца. За новыми радостями и хлопотами она ни разу за это время не вспомнила Чугуевку, оставленных коллег, ни разу не возникло желание очутиться в объятиях любимого мужчины, о далёких родственниках и говорить нечего.
   - Не мешало бы письма написать, адрес всем новый сообщить.
   Здесь все люди, как люди, здоровые, улыбчивые, дружные. Дома на ключи не закрываются даже по ночам, наверное, только она одна во всём посёлке это делает.
   - Так я ж с Урала! - Смеялась она сама над собой.
   Из всех лиц выделилось одно. Сначала она заметила его явное любопытство, когда бросала камни из земли к забору -- чуть не попала в него, он, навалившись руками на острые тычинки, стоял и смотрел, что она делает. Долго, без вопросов. Ей тогда было не до него, она о своём огороде думала. Захотелось бросить так, чтобы попасть в него, но сдержалась, положение не позволяет -- она ведь теперь как-никак начальник планового отдела, второе лицо после директора. Во время субботника он ничем не выделялся из других, если не считать его внешности. Один раз они долго беседовали с директором в кабинете, закрыв двери, что было редкостью. Ещё раз из окна кухни она заметила, как он от котельной идёт мимо позади огородов. Куда? Она даже позднее решила сама проверить его путь -- нахоженная тропа вела в лес далеко за последний коттедж лесничего.
   - Галина Ивановна, а кочегар с красной бородой что за тип?
   - Это самый древний житель нашего посёлка, - засмеялась она.
   - Он ко мне в огород заглядывал.
   - Он безобидный. Сам по себе живёт. Не бойся, не обидит, у него с детства половых огранов нет.
   - А как же он...?
   - Не знаю. Это Борис Иванович сказал. Не надо никому об этом говорить. Живёт себе и пусть живёт. Когда ещё планировали здесь леспромхоз открывать лет пять назад, он здесь в землянке жил, бичевал одним словом. Охотник. А потом всю местность нашему показывал. Борис Иванович и дал ему и работу, и жильё, он за котельной живёт, и гараж ему на берегу поставил самый лучший, и лодку с мотором привёз. Документов-то у него никаких. Откуда родом, сам не знает. У нас тут ещё есть такие, никому директор не может отказать. Да и работы хватает всем.
   - А почему документы человеку не сделать?
   - Кому они тут нужны-то? Все своих в лицо знают, плохого или чужого насквозь видят.
   - А Борис Иванович на охоту ходит? Или на рыбалку?
   - Сейчас с этой работой не до охоты и рыбалки, а раньше бывало.
   - А я, Галина Ивановна, хочу хоть один разок на охоту сходить, и пострелять хочу, и зверей повидать хочу. Хоть бы с белкой встретиться!
   - Этого добра полно. У нас же до марта месяца, сказали, плана не будет, всего за зиму насмотришься, и зверей, и рыбы, и в тайгу тебя сводим.
   - Правда?
   - Надо только договориться с кем-нибудь. Ладно, я подумаю.
   - Спасибо, Галина Ивановна, а то скучно ведь, а тайга рядом. Галина Ивановна, я тоже уже месяц без прописки живу.
   - Сюда уже переезжает с Ясенёвого комендант, он же и парторг, у него все печати есть, будем всех прописывать. Рядом с завхозом в коттедже будет, с одной стороны жить, с другой -- работать.
   - Галина Ивановна, вам не кажется, что нам надо на все служебные здания вывески сделать, и названия улиц с номерами домов обозначить, соднова бы таблички нам на кабинеты сделать, людей-то много новых понаедет, а то можно вскоре и запутаться будет. Да и приличней посёлок бы выглядел.
   - Как-то я это упустила из виду. Ты права. Поможешь мне всё это перечислить, чтобы я чего не забыла?
   - Конечно, сегодня же начну писать список, а потом уж дополните.
   - А куда-то ведь ещё заказать надо будет.
   - На Верхнем Перевале не делают?
   - Нет, там всё вразнобой, каждый сам себе рисует, кто на деревяшках, кто на ржавых железках. Нам бы надо что-то красивое, однотипное, и вечное сделать.
   - Мы, самое главное, должны список приготовить, размеры указать. Если не к спеху, то я попробую или в Уссурийске, или во Владивостоке договориться, может получится за зиму.
  
  

х х х

  
  
Каким он будет, новый день? Предскажет ли судьбу мою?
   Что принесёт он, свет иль тень? -- Лежу и думаю.
   Что-то сердце по утру так взволнованно...
   И в жилище по стенам будто новое что...
   И с постели вдруг меня приподняло что...
   Отворила с окон шторы -- Снег! Свежо! Чисто!
   Вон из хаты устремилась по своим я по приметам,
   шаль накинув лишь на плечи, к снегу белу за советом.
   Вихрь обнял, как дочь, лаская. Кругом замолкло. Ветер стих.
   Одним чувством лишь ступая, на снегу черчу я стих:
   "Сердцу жарко от огня -- любовь забыла про меня!
   Посоветуй, как мне быть, разлюбить или убить?
   И порождать таких не стоит, и убивать -- руки марать..."
   И, ойкнув от сердечной боли, не смогла я продолжать.
   Стою босая, словно летом, щёки красны от стыда,
   что перед этим Белым Светом я так бессильна и мала.
   И враз, как не было не только слов -- всего.
   Замела хвостом пороша все до слова одного
   и снежком присыпала. Можно только разобрать
   с трудом два слова лишь . . . . . . . любить . . . . . .
   И . . . . ждать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Ах, сердце, как тебя пытают!
   Выдержишь ли? Долго или нет?!
   Пора бы голове хозяйской тебя и пожалеть.

   Аксана сидела на своём крылечке и смотрела, и смотрела на эту белизну. А снег лежал. Пышный, сухой, настоящий. На огородах, на крышах, на дороге. Небо прояснилось, но солнца из-за сопок ещё не было видно. Посёлок спал. Из последней тушёнки решила сварить суп, на пару дней хватит. Позавтракала и -- на работу.
   Только-только из управления вышла кадровичка, как раздался телефонный звонок.
   - Соболиное слушает.
   - Мне Округину, пожалуйста.
   - Алёша, это я, Аксана.
   - Извини, не мог на праздники.
   - Прощаю.
   - Говори свой адрес, как добраться?
   - После Лучегорска направо через посёлок Верхний Перевал, дальше только одна дорога, в конце которой будет развилка, к нам до Соболиного -- прямо. При въезде первая улица справа. Когда собираешься?
   - В пятницу до обеда хочу уехать, если получится. Как у вас там обстановка?
   - Прекрасно! В сто раз лучше здесь, проще.
   Уже весь посёлок погрузился во тьму, только в её жилище всюду горел свет, и в комнате, и в кухне, и на обеих сторонах веранды, и в лампочке на крыльце. Аксана тихо сидела за дубовым столиком и просто ждала. Она не услышала шума двигателя, только заметила свет от фар машины и вышла к калитке. Он, улыбаясь, разделся, разулся, и прижал к себе. Можно было задать сотню вопросов, получить тысячу в ответ, но все слова были не нужны. Они сидели за прекрасно сервированным столом, улыбались, смотрели друг на друга и молчали, все разговоры -- завтра.
   - Как хорошо мне сейчас, если б ты знала, - проговорил он утром, не открывая глаз. - Рассказывай мне свою сказку, а я послушаю. Только не убирай с меня свои руки.
   - Когда-то, давно это было, я мечтала, - медленно начала она. - Мечтала примерно вот так:
  
Есть, говорят на свете сказочный край земли,
   и враз воспылало сердце увидеть его вблизи.
   За эти последние годы я много повсюду была,
   плескалась в Азовском море, у Каспия лето жила,
   на Рижском взморье лежала, в песке находила янтарь,
   по южному Чёрному морю до сих пор ещё в сердце печаль,
   купалась в Днепре в Могилёве, загорала в Кавказских снегах,
   проплыла по всей Каме и Волге, видела устье Оби -- Салехард,
   В скольких городах побывала! Просто не счесть всего --
   Казань, Ярославль, Ульяновск, Киев, Одесса, Херсон...
   Ленинград, золото Эрмитажа в дивный трепет меня привели,
   мной не забыты, ну что тут скажешь, белые ночи, мосты у Невы,
   Петергофа сады и фонтаны, город Пушкино, соборы, метро...
   Но теперь! Теперь меня тянет только на Дальний, Дальний Восток!
   Хочу глазами своими увидеть сопки, тайгу,
   чудодейственный корень женьшеня сама накопать хочу!
   Дивных цветов на склонах, говорят, каких только нет!
   Багульник нежный, горны пионы... Набрать бы самой букет!
   Узнать, что на зов мой ответят живые вершины Курил!
   Поспать хоть на шкуре медведя, если не встретиться с ним!
   Первой в стране необъятной встретить Солнца хочу восход!
   Туристские тропы Камчатки -- всё неведомо мне, всё влечёт!

   - Ты намного младше меня, ты в самом деле столько объездила?
   - Чистая правда.
   - И здесь ты за два года половину успела из своей мечты. А что потом?
   - А потом другие мечты появятся, - засмеялась она.
   - Возьмёшь меня с собой?
   - Если хочешь, попробуй не отстать.
   - А вдруг споткнусь?
   - Перешагну и дальше пойду, не оглядываясь.
   - Бросишь?
   - Брошу.
   - Любовью не надо бросаться.
   - Своей любовью не надо бросаться, - уточнила она.
   - Что значит "своей"?
   - Я умею любить, и сердце моё переполнено любовью, в сердце её гораздо больше, оказывается, чем в других местах. В моём сердце. В моём! А про других я не знаю. Не взвешивала.
   - Но ведь моё сердце рядом, Аксана, даже если нас разделяют дороги.
   - Пусть это будет сто пятьдесят лет ещё, - засмеялась она, - Я согласна. Вместе мечтать начнём, мне спокойнее будет.
   - А как ты сюда-то попала?
   - Сама удивляюсь. До сих пор не верю, что в тайгу настоящую забралась. Меня как будто сами небеса перекинули. Поехала в октябре с отчётом в Уссурийск, там предложили начальником планового отдела в новом леспромхозе, всё равно, мол, ваш осмолозаготовительный в следующем году закроют. Я как подумала, что две трети населения Чугуевки без работы останется, меня чуть удар не хватил. Оттуда с направлением прямо сюда и приехала посмотреть -- встретили, как родную. И название красивое "Соболиное", - засмеялась она, - соболей, говорят, по дворам в капканы собирать можно. Нам нужны соболя?
   - Ты опять меня на подвиги провоцируешь? А шкуры гималайских медведей что? Разонравились уже?
   - Ты меня упрекаешь в непостоянстве? А зря. Я не привыкла разбрасываться завоёванными ценностями. Я в кровь способна разорвать соперницу, если такая появится.
   - Не появится, - засмеялся он довольный, - никто мне не нужен, кроме тебя.
   - Успокоил. Поверю. А всех остальных мы или купим, или продадим.
   - На какие шиши, Аксана! Мне тут жена намекнула, что не прочь к родителям уехать, предлагает машину мою продать, чтобы квартиру в Москве купить.
   - Стоп! Не говори больше ничего. Меня слушай, - резко остановила она его. - Гималайские со всей Чугуевки нынче у меня будут, я договорилась. Продашь -- хватит ей на Москву. Мой поставщик не знает, что я сюда уехала. Сказала, что больше заплачу, но всё заберу. Только машину не продавай, без неё нам теперь не обойтись -- расстояния очень большие.
   - Ой, что-то я проголодался. У нас есть, что поесть?
   - А ты кофе с собой захватил?
   - Не подумал как-то.
   - И сладкого здесь не хватает. Весь транспорт день и ночь на завозе техники и оборудования. Но зато вино своё и помидоры наворованные с Чугуевки, - хохотала она, - перебьёмся зиму. Пойдём за стол.
   - Скажи что-нибудь, - держал он в руках бокал.
   - Скажу. - Она сделала вид, что долго думает. Сидела, смотрела ему в глаза, улыбнулась, потом произнесла:
  
- Пусть за счастье пьют дураки. А мы выпьем за чудеса!
   За имеющих кулаки, язык, голову, и паруса!

   - Что мы сегодня планируем? - Спросил он после завтрака.
   - Пройдёмся, я посёлок свой покажу.
   - А люди как, не съедят?
   - Рядом со мной не обидят. Здесь даже медведи людей не едят, все сытые. Ты ж на чёрной "Волге", - смеялась она, - представитель краевого центра, так сказать. Выше голову! Пусть знают, с кем я дружбу вожу. Только вот одеть тебя не во что. Хоть всего минус один стоит и тихо, но всё-таки как?
   - Я ж с горячего Владивостока. Да и закалённый, форму ещё держу.
   - Люблю здоровых мужчин. Тогда вперёд! - Смело вышла в своей шубке и песцовой белой шапочке с помпошками.
   Они и правда пешочком обошли весь посёлок, мимо гаражей, поверху среди строящихся коттеджей, мимо общежитий спустились.
   - Вот здесь у нас вертолётная площадка, военные всегда на связи к любым услугам, хоть за грибами-ягодами, хоть через Сихотэ-Алинь на берег моря Японского. А вот эти деревца мы полмесяца назад посадили -- зацветут весной яблони, сливы, груши, осенью рябина, калина глаз будут радовать. А вот наше управление, ниже котельная, с другой стороны -- хлебопекарня, рядом школу заканчивают строители, с нового года десятилетка начнёт работать. Ближе к реке -- баня, кстати, круглые сутки работает. Не хочет столичный человек берёзовым или дубовым веничком попариться?
   - Наверное, не стоит, - улыбался он.
   - А я каждый вечер париться хожу -- одно удовольствие, - смеялась она. - Жаль только, что мужское отделение отдельно от женского, даже входы с разных сторон.
   Он уехал рано утром в воскресенье.
  
  
  

х х х

  
  
   Вечером прибыли главный инженер с женой -- будет заведующей детсада; и главный механик с женой и четырёхлетней дочкой, Татьяна Петровна будет у Аксаны старшим экономистом по труду и зарплате, со своим высшим образованием и трёхлетним стажем в строительстве должна с этим справиться. Анатолий Александрович, частенько называвший её Ксюшей по привычке, был начальником производства и сейчас командовал работами на Нижнем складе в Ясенёвом. Женой у него была молоденькая девушка Лена, которая вот-вот должна была родить; без образования, числилась секретарём директора.
   - Викторовна, что это за гость у тебя был?
   - Не обращайте внимания, Галина Ивановна, - смеялась она. - Не может никак отвязаться от меня. Любит.
   - Замуж никак собираешься?
   - Это мне не грозит, слава Богу, пока.
   - Почему бы нет?
   - Женатый он, детей двое. Так что не беспокойтесь. Потешится да и успокоится, надеюсь. И вот ведь нашёл же меня!
   - Откуда?
   - Из Владивостока.
   - Он не из простых.
   - Да. Не из простых. Галина Ивановна, я же ему всучила наши списки с названиями улиц, служебных зданий, кабинетов наших.
   - Да ты что!
   - Ага.
   - Деньги отдала?
   - Нет. Сказал, что от краевого центра подарок для нового посёлка сделает. Очень ему понравилось наше Соболиное.
   - Ну ты молодец! Используешь мужика по своему усмотрению, - смеялась она. - Теперь у тебя три выходных негласно будет. Татьяну Петровну вместо себя оставляй, я ей помогу быстро освоиться с нашим хозяйством.
   - А это что за чудо лежит?
   - Это тебе наш охотник принёс. Забирай, в пятницу очень рано зайдёт, велел еды побольше захватить.
   - Как хоть его зовут?
   - Мы Ваней его называем.
   Аксана второй день примеряла на свои ноги необычные обутки -- мягкие, тёплые, кожаные, с мехом внутри, выше колена, на ремнях, по низу чем-то пропитанные для непромокаемости. В новой фуфайке, в мужской шапке, пригодилась с Чугуевского склада, с рюкзаком за спиной задолго до рассвета она вышла в своей новой экипировке на крыльцо и удивилась, что Рыжий уже был тут, курил. Проверил, не вставая, как она застегнула ремни на ногах.
   - Подошли?
   - Нормально.
   Они по улочке вышли на натоптанную лесную тропинку. Он шёл быстро. Она не отставала. Накануне в посёлке прошёл зимний дождь, и верхний слой снега стёклами рассыпался под ногами, она этого не видела, только слышала. В темноте она вообще ничего не видела и сосредоточилась только на желании не упустить из виду шагавшую впереди человеческую фигуру. Тропинка вела на северо-восток по нижней части склонов. Привыкнув к ходьбе, заметила, что стало светать, уже отчётливо просматривались стволы через распадок на противоположной стороне. Он заметно сбавил ход -- тропинка разделилась на две.
   - Обратно мы отсюда спустимся, - показывал наверх.
   Она остановилась вслед за ним. Правая уводила на высокий перевал, солнце уже осветило своими лучами верхние кедры.
   - А сейчас понизу пойдём, проверим, что у нас там.
   Она впервые видела капканы. В первом оказались птичьи перья.
   - Сойка проклятая мясо сожрала, - пояснял, очищая его тот льда и мусора, установил новую приманку, проверил затворчик.
   Внизу по ключу заросли были лиственные, и ледяные ветки больно били по лицу, приходилось оберегать его обеими руками, поспевая за спутником. В следующем была только передняя половина соболя.
   - Отгрызть успела, - досадовал он, ругая какую-то зверюшку.
   Отбросил остатки соболя подальше, отрезав от него кусочки для приманок, чистил капкан. Аксана пошла за откинутым зверьком, пока он там возился -- почти одна голова осталась -- бросила и опять вслед за ним по тропе. Перешли на другую сторону распадка через ключ по паре сваленных деревьев. Он голыми руками в нескольких местах шарил под кромкой берега в холодной воде. Наконец она увидела его радостное лицо -- он держал на коленях норку, она узнала её по описаниям в книге. Вместе с капканом присели на валёжину и оба смеялись, разглядывая ещё живую добычу.
   - Сейчас мы найдём её плавающее сердечко, - ощупывал он тельце, крепко зажав капкан другой рукой. - Хочешь пощупать?
   - Хочу.
   - Можешь обеими руками, - он поднял капкан повыше.
   Она сбросила рукавички. Нашла сердцебиение в нижней части бившегося зверька, нижние лапы которого он держал рукой. Потом он быстро сжал это сердечко, и лапки затихли.
   - Ну вот, теперь ты меня не искусаешь, не исцарапаешь.
   - А почему у ней сердце не вверху?
   - Она же по воде живёт, сама плавает, и сердце её плавает.
   Аксана следила, как он острейшим ножом сделал надрезы на концах задних лап, обломил их, отбросил в сторону и, раздвинув, разрезал шкурку между ногами. Потом ловко стянул шкурку с туловища вверх, как рубашку, отсоединил от внутренностей концы передних лап и головы. Отбросив в сторону тушку, скрутил шкурку в тугой рулончик и положил в рюкзак.
   Они уже обогнули перевал. В рюкзаке было два соболя и одна норка, остальные капканы, которых она насчитала девять, добычи не принесли. Остановились, попав за поворотом в первые лучи солнца. Напротив -- не преступный тёмный склон хвои, а за спиной и впереди -- сверкающие сосульки голых ветвей лиственных пород. Касающиеся друг друга утренним движением воздуха по распадку, они звенели миллионами разноголосых колокольчиков тончайших октав и умывались поутру чистейшими слезами, тая в первых лучах.
   На обед он остановился только в два часа. На давно подготовленном месте в небольшой скальной выемке было сооружение в виде скамьи со спинкой из сухих валёжин, то же -- под ногами. Рядышком под худым железным тазом -- остатки костра. Он быстро развёл огонь, в большой банке из-под сгущёнки вскипятил воду, сбегавшую недалеко со скалы. Аксана достала один мешочек из мягкого железа с ещё горячей гречкой с двумя кусочками мяса столовского и пару помидорок. Поели аппетитно, с хлебом, не спеша, и отправились дальше, ещё больше на север меж горных вершин. Солнце было сзади. Тропа петляла с одной стороны распадков на другую. Ей хотелось поболтать, но узкая тропинка не позволяла идти рядом. Лишь отрывочные разговоры около капканов развлекали её.
   - А хозяин тайги правда медведь?
   - В разное время разные хозяева.
   - Тигры? Ты их видел?
   - Видел. Тигры здесь вальяжничают.
   - А изюбров видел?
   - Видел.
   - А название "Соболиное" очень красивое.
   - Да, зимой здесь соболя хозяйничают. В голодный год они даже на сохатых нападают. Хищники. Трое с разных сторон одновременно впиваются в шею и -- насмерть.
   Солнце грело спину. Аксана, отдохнув и хорошо перекусив, легко мурлыкала незатейливые мотивчики. Они почти спустились с очередного пригорка, как вдруг Рыжий вернулся к ней и потянул в сторону от тропы, приткнув к стволу кедра:
   - Стой... Тихо... Секачь...
   Она затаила дыхание и услышала-таки то, что он заметил много раньше её. Шум доносился слева. С огромной скоростью почти рядом с ними, всего метрах в пяти, но чуть наискосок, тропу пересекло лесное животное, которое огромными клыками бороздило впереди себя снег, мешая его с землёй. Следом за ним -- ещё одно, потом ещё, и ещё, и ещё...
   - Это что, поросята! - Тихо засмеялась она, когда представление закончилось.
   - Кабаны это, - улыбался Рыжий. - Они же сразу всем семейством ходят, друг за дружкой, первый всегда самец, потом самка, а потом детёныши, самый маленький -- последним.
   - Штук десять, наверное.
   - Девять, - улыбался он, - я сосчитал.
   - Прямо, как в сказке. А что они носами-то землю пашут, вместо тормоза что ли с пригорка? - Хохотала она.
   - Здесь же орешник. Орехи-то все прямо под снегом уже, щёлкают их, как семечки.
   - Что, прямо со скорлупками?
   - Конечно. Ну, пойдём дальше.
   В восемь вечера дошли до избушки с печкой железной меж камней, одной широкой лежанкой, и пеньком приличным вместо стола. Она не сказать чтобы устала, только подошвы горели огнём из-за отсутствия каблуков, но уснула замертво, отвернувшись к стенке. Она думала, что с утра они пойдут обратно, но не тут-то было. Тропа с утра вела круто на север.
   - Устала? - Приостановился Рыжий.
   - Нет, не устала.
   - Всё равно, давай-ка мы перекусим. Обед у нас сегодня поздно будет. Сейчас поднимемся ещё немного, здесь на сопочке минеральный источник хороший, попьём, с собой возьмём. По помидорке съедим.
   Отдохнув, спустились снова на тропу.
   - На-ко вот сухариков в карман, - насыпал ей, - вдруг проголодаешься. Ещё вот орешки чищенные у меня есть, подставляй другой карман. Долго останавливаться не будем.
   Часа через два пейзаж вокруг изменился. Ни одна белка давно уже не перебегала дорогу. Никаких следов рядом с тропой. И Рыжий уже давно не проверял свои капканы. Просто шли и шли. Но лес стал другим. Ни ветерка. Сухо. Тихо. Даже шагов своих в мягкой обувке она не слышала по припорошенной снегом почве.
   - Быстро он ходит, однако, - думала она, - ничуть не сбавляет темпа, а у меня икры в ногах постанывают.
   Тропа уже больше часа вела слегка вниз, это облегчало ходьбу, но хвойный высокий лес мешал осмотру окрестностей. Деревья какими-то другими стали, нижние ветви -- пожелтевшие, даже серые, как неживые. Он приостановился -- несколько упавших кедров огромной толщины преградили дорогу. Она осмотрелась -- и рядом всё повалено. Решили не перелезать, а обойти с верхней стороны.
   - Ваня! Посмотри, вся хвоя паутиной накинута, - показывала она на необычную картину, представшую справа, - сверху донизу, как в страшной сказке у Бабы Яги. Ты читал эту сказку?
   - Нет.
   - И с Бабой Ягой не знаком?
   - Нет.
   - А ты читать, вообще, умеешь?
   - Умею. Я про охоту читаю. У меня много книжек.
   Впереди по обе стороны кедр стоял голый. Она никогда такого не видела, до самого верха ни единой хвоинки, одни голые стволы и сучья на пригорках, а если в низинке -- серая неживая хвоя, оплетённая паутиной так крепко, что снег лежал на ней, а под паутиной -- темнота.
   - Это больной лес! - Не выдержала она, остановив его.
   - Да, это старый лес. Он -- пустой, деревья держатся только за счёт коры, а внутри у них пустоты. Кедр же быстро гниёт и гниёт изнутри. Вот, посмотри, - он подвёл её к широкому дуплу, - от самого низа почти до середины высоты ствола внутри нет ничего. Здесь с тропы лучше не сходить.
   Не успел он закончить свои объяснения, как сзади что-то загромыхало, и их окутала густая пелена.
   - Давай на тропу, отряхивайся. Опасно здесь. Видишь, деревья сами падают.
   - Что же это за тайга! - Изумлялась она, стряхивая с себя труху с прочной паутиной. - Фу, какая гадость, липкая-то какая!
   - Старые охотники говорят, что эта полоса гнилой тайги далеко до самого юга тянется вдоль всего Сихотэ-Алиня. Здесь нельзя костёр разводить, махом всё всполыхнёт. Кедра нет -- и живности здесь никакой. Пожар и от молнии может летом начаться. Ничего, скоро мы выберемся отсюда.
   И правда, где-то через полчаса они упёрлись в скалу, тропа разделилась на две, в обход по обе стороны.
   - Давай влево поднимемся, - улыбался он. - Там пообедаем.
   Они уже почти добрались до верха, как она увидела впереди чужого мужчину, он стоял на тропе, широко расставив ноги, и снимал из-за плеча ружьё. Не спеша, направил дуло прямо на них, но не целился, это она отметила. Рыжий ни на йоту не замедлил движение. Аксана же остановилась, смотрела, что будет. Мужчины стояли метрах в трёх друг от друга. Рыжий повернулся и поманил её рукой, подзывая. Она медленно подошла. Молчали. Она рассматривала незнакомца -- крепкий, широкоплечий, с подстриженной чёрной бородкой, темноглазый.
   Наконец чужой опустил ружьё, так же медленно.
   - Рыжий, тебя ещё тигры не съели?
   - Ты же знаешь, Амур, у меня кровь плохая, тигры повкуснее любят.
   - Подружку с собой водишь? Не боишься, что я красивее тебя? Отобью ведь. Откуда она?
   - Да у нас леспромхоз новый недавно начал работать, целый посёлок строят. Давно мы с тобой не виделись.
   - Да, года три, наверное.
   - Ты, вижу, уже обратно путь держишь?
   - Да, я уже пообедал.
   - Не посидишь с нами?
   - Нет. Время быстро бежит. До темна много надо успеть.
   - А мы ещё не обедали сегодня.
   - Заморишь девку-то... Красивая... Давай расходиться что ли...
   - Кто это? - Спросила Аксана, догнав своего спутника.
   - Охотник. Он с северной части ходит.
   - Он что, БИЧ?
   - Да, один в тайге живёт.
   - Ты был у него в гостях!
   - Когда совсем мальчишкой был. Он подобрал меня почти мёртвого. Это он рассказывал, я ничего не помню. Он очень умный, учил меня всему, и писать, и читать, и охотиться, и с компасом, и с картами он разбирается, и деньги у него всегда есть.
   - А как ты здесь оказался?
   - Я долго с ним по всей тайге бродил, а потом мне здесь одно местечко очень приглянулось, и я ушёл от него. Редко мы с ним видимся.
   - Что ж даже не поговорили ни о чём?
   - Он не разговорчивый, бывало, по нескольку дней может ни одного слова не произнести. Ну вот мы и пришли, сейчас отдохнём. Найдёшь глазами мою избушку? - Спросил он, улыбаясь.
   Аксана внимательно осмотрела окрестность, ничего похожего на избушку, даже простой шалаш, глаза не отметили. Она покачала головой.
   - Вон там наверху в скале видишь выемка?
   - Вижу. - Но видела только скалы, никак не избушку.
   - Пойдём поднимемся. Я три года её строил. Оценишь. Надёжно спрятана за лиственными. Прямой тропы туда нет, справа зайдём.
   Когда подошли к скальному навесу, она обратила внимание на следы, ведущие с другой стороны.
   - Это Амур заходил отдохнуть, он знает, - успокоил её спутник.
   Открытая с одной стороны галерея из узкой становилась всё шире, огибая склон. Наконец она увидела сооружение, которое притулилось в углу скал.
   - Да, удачное место. От ветров защищено. И на солнечной стороне. И сверху натуральный камень. - Хвалила она. - Из настоящего дерева?
   - Дуб.
   - Хозяйственный же ты, Ваня! А шифер откуда?
   - Из посёлка, конечно. Натаскал понемногу.
   - В такую даль!
   - Ну и что.
   Входная дверь была со стороны скалы, на неё не мог попасть ни снег, ни дождь, ни ветер. Квадратная, несоразмерно высоковата, но из настоящего сруба. Он отодвинул защёлку на двери, потом приоткрыл плотный полог, и её глазам предстало жилище охотника. Чуть справа, почти напротив двери -- камин, переходящий в трубу и обогревающий всю сторону. Слева, прямо за дверью, столик, скамьи по всему периметру. Пол -- голый скальный грунт. А на уровне глаз -- огромные, если можно так сказать, полати, на всю ширину избушки, которые, примерно, на один метр не доходили до двери, поэтому только у входа, у камина, и у столика можно было стоять в полный рост. В остальном помещении приходилось двигаться, слегка наклоняясь. Высокое узкое застеклённое окно выходило в сторону откоса, по которому они пришли, и освещало и низ, и верх. Рядом с окном было зеркало, тоже узкое и высокое.
   - Садись, отдыхай, пойду хозяйство проверю, - сбросил свой рюкзак.
   - Я с тобой.
   - Боишься что ли?
   - Нет. Посмотреть хочу.
   - Ну пойдём.
   Она вышла вслед за ним. За домиком была аккуратно сложена поленница ясенёвых дров.
   - А это что за дверь?
   - Здесь у меня зимний туалет над пропастью.
   - Хорошо придумал. Мы здесь ночевать будем?
   - Да. Сейчас пообедаем хорошо, отдохнём с часок, а потом до вечера ещё по тайге пройтись надо будет. Если хочешь, можешь здесь остаться. Вечером камин растопим.
   - Нет. Я с тобой пойду. А спать наверху будем?
   - Да, там тепло, и по бокам, и на подстилке мешки с листвой, и чердак так же сверху утеплён, до утра тепло держится.
   - Молодец ты, Ваня. А воду где берёшь?
   - Здесь чуть ниже речушка бежит, водопадик даже красивый, и вода хорошая. А на сопке чуть выше минеральный ключ бьёт и зимой, и летом, тоже вкусный, сытный, с газом. Пойдёшь со мной за водичкой?
   - Пойду. - Спускалась она следом за ним совсем с другой стороны. - О! И здесь шалашик есть! И красиво-то как вокруг!
   - Шалашик я сделал. Давно уже. Да, мне здесь тоже нравится. Летом здесь очень хорошо, и сверху всё вокруг просматривается, и вода рядом. Здесь тигры часто появляются.
   Небольшой водоёмчик со всех сторон оброс сосульками, которые блестели на солнце и поднимались с обеих сторон вверх по скале, украшая источник. Присела к дереву и смотрела, и смотрела, и смотрела, и насмотреться не могла.
   Отдохнули и снова в путь. Опять ходьба, опять петляние по распадкам, опять капканы, опять немногословие.
   - Ваня, что это здесь за запах такой отвратительный? - Не могла она не задать ему вопроса.
   - Это мы, видно, колонка потревожили, - улыбался он, - он специально испускает из себя эту вонь, чтобы сбить со своего следа хищников, так он себя защищает.
   - Какой умный, - засмеялась она.
   За день они сделали приличный круг на северо-восток, вернулись уже поздно. Вечером в тепле избушки она выспрашивала:
   - А шкурки ты потом куда деваешь?
   - Хорошие сдаю в заготконтору, похуже -- продаю.
   - По чём?
   - Купить хочешь?
   - Не знаю ещё.
   - Я тебе подарю на шапку.
   - А сколько надо штук?
   - Трёх хватит.
   - А сдаёшь по какой цене?
   - В среднем по двадцать пять рублей.
   - А норку?
   - Почти так же.
   - Они, говорят, по разному натягиваются?
   - Да.
   - А можно мне прийти к тебе посмотреть, как это делается?
   - Приходи.
   - А ружьё у тебя есть?
   - Настоящие охотники без ружья в тайгу ходят. - Он, видимо, гордился этим.
   - А я пострелять хочу.
   - Пострелять?
   - Да, сроду ружья в руках не держала. Хочу.
   - У меня есть ружьё. Давай сходим в следующий раз побелковать.
   - Это как?
   - Белку постреляем. Нам же от заготконторы обязательный план дают для сдачи шкурок, там и белки, и волки, и всё остальное.
   - И волки?
   - Да, и волки.
   - Много здесь волков?
   - Год на год не приходится, но иногда бывает очень много.
   - И здесь есть волки? Не страшно?
   - Ты вот следы тигриные сегодня видела. Знай, там, где тигр -- волка рядом близко нет.
   - Это почему?
   - Все знают, что волчатина и собачатина для тигра любимое лакомство, так что и с собачкой в тайгу лучше не ходить, чтобы не привлекать хищника.
   Весь сценарий охоты и жизни этого человека был ясен, но хотелось пострелять, и она ещё пару раз сходила с ним на лесную прогулку, когда совпали выходные. Он сутки работал в котельной, трое -- в тайге. Посмотрела, что он делает со шкурками, чтобы они приняли надлежащий вид для сдачи, конечно, всё подробно записала и подкрепила в соответствующий раздел книги. Его не интересовала выделка, но, даря ей меха, он указал, кто в посёлке этим ремеслом занимается. Из косвенных вопросов-ответов поняла, что директор в курсе всех этих дел.
  
  
  

х х х

  
  
   Толик не избежал искушения и зазвал её на свою охоту, он пошёл в первый здешний отпуск. Аксана, не раздумывая, согласилась. Среди ночи они спустились к руслу Бикина, встали оба на широкие короткие лыжи и по освещённому луной пространству двинулись на восток. Видимо, многие ходили по этой лыжне, так как слишком хорошо она была накатана. Часа через три свернули с основного русла и по протоке и уже с трудом пробирались, прокладывая путь по рыхлому снегу.
   - Я здесь последний раз в апреле был, снега почти уже не было.
   - У тебя здесь есть участок свой?
   - Да, но мы до него не дойдём, он слишком далеко от этих мест, туда нам не хватит твоих выходных. Мы с тобой за мясом пошли. Жрать-то хочется, и у тебя поди ничего нет.
   - Это точно. Тушёнка Чугуевская кончилась. А мясо какое, медвежатина?
   - Медведи сейчас спят. Если только на берлогу наткнёмся.
   - А не боишься? Он ведь всеядный.
   - С ним лучше не связываться, пусть себе спит. Нам бы изюбра молоденького. В прошлом году я их здесь полно видел.
   - Толя, - остановила она его, - я рога хочу!
   - Ладно, - засмеялся он. - Твои будут, если будут. У меня есть.
   К рассвету они поднялись вверх по протоке уже довольно прилично. Часто останавливались, поэтому разговор получался.
   - Хорошая ночь выпала. Лунная. И снег недавний совсем.
   - Дашь мне пострелять?
   - Дам. Но только быстро надо среагировать. Зверь он ведь здесь, а через секунду -- ищи свищи. Пока мясо не добудем, ружьё у меня в руках будет.
   - А тигры нас не съедят?
   - Нынче белки много. Всё зверьё сытое.
   - У тебя избушка есть?
   - Ничего ещё у меня здесь нет. Здесь общая промежуточная есть. Там переночуем, но лучше бы нам за день управиться и ночью домой вернуться. Сейчас нам надо в гору подняться, а с той стороны склоны пологие во все стороны хорошо просматриваются. Давай-ка передохнём ещё разок перед подъёмом.
   Преодолев вершину, они присели.
   - Теперь -- ни слова, ни вздоха, сидим и смотрим, - он снял с предохранителя ружьё.
   Вся противоположная сторона с редкими стволами была, как на ладони, солнце сбоку медленно освещало её.
   - Здесь кабанов полно, - проговорил он шёпотом, - но мы будем ждать рога. Все пойдут мимо нас. Я здесь уже не первый раз.
   Уже глаза устали присматриваться к далёким теням, которые меняли свои места на поднимающемся солнце, и она закрыла их, чтобы отдохнуть, даже показалось, что задремала. Конечно, всё проморгала. Выстрел прозвучал без её участия.
   - Попал, - сказал он, опуская ружьё. - Встаём, и -- по следу.
   Перешли распадок.
   - Кровь, видишь? Точно, попал, хорошо ранил, - показывал он всё возрастающую кровавую вереницу.
   Через час они подошли к ещё живому, но смертельно раненому животному. Он ещё раз выстрелил. Она смотрела только на рога, оказывается, они тоже были покрыты кожей, очень мелко-кудрявой, и были много больше головы. Она помогала ему, как могла, пока он снимал шкуру, выбирая лучшие куски мяса. Складывали прямо в рюкзаки, рассовав еду по карманам. Всё не входило. Он сложил хорошие остатки в мешок и умело подвесил его на переплетение деревьев. Потом занялся головой и рогами. Через пару часов они отправились в обратный путь. Груз за спиной тянул, но теперь, преодолев перевал и перекусив, весь путь будет только вниз. Рога он перевязал верёвкой, которую перекинул себе через грудь. Она устала, не успевала за ним, прилично отставая.
   Уже мелькнуло внизу меж верхушек кедров основное русло реки, как случилось непредвиденное. Аксана подумала, что он присел отдохнуть, даже обрадовалась. А когда подошла, он лежал спиной на своём рюкзаке, положив голову на рога с искривлённой гримасой на лице. Открыл глаза и сказал:
   - Боль в животе. Нестерпимая. Посиди немного.
   Дальше -- хуже. Она помогла ему освободиться от рюкзака, отвязала рога. Он посоветовал связать его лыжи и попробовать тянуть его, как на санях. Поняв, что сейчас всё зависит от её собранности и хладнокровия, она действовала решительно, думая только об одном -- вернуться вместе в Соболиное, на это должно уйти не менее трёх часов. Рюкзак его она положила ему под голову, рога привязала к его ногам и сдвинула с места лыжи.
   - Слава Богу, сил хватило сдвинуть, значит, должна дойти.
   Связку эту привязала с двух сторон на плечи, ещё через живот, и сделала первые шаги по лыжне. Всё остальное было, как в тумане. Медленно, но верно приближались к посёлку -- она услышала бренчание прицепа пустого лесовоза, возвращающегося в гараж. Сбросив с себя всё это оцепление и свой рюкзак, подошла к лицу:
   - Толя, ты живой?
   Он открыл глаза.
   - В гору мне тебя не поднять. Лежи спокойно, я -- на телефон за вертолётом. Понял?
   - Понял.
   Через полчаса его грузили в вертолёт. Военный врач поставил диагноз -- аппендицит. Она сидела на обочине между вертолётной площадкой и управлением, смотрела на рюкзаки, рога, лыжи. В посёлке уже горел свет. У неё вдруг пропали силы, и она не могла встать, и она легла на спину прямо на снегу. Подлетел "УАЗик". Водитель загрузил всё её снаряжение и на руках донёс до машины, она протянула ему ключи. Он всё сбросал на веранду, посадил её на табуретку у стола и начал снимать одежду.
   - Что случилось? - Услышала она вопрос директора.
   - Неверова с аппендицитом отправила. Борис Иванович, большой рюкзак отнесите Лене, сами скажете. Про меня лучше не упоминать.
   Потом пришла Галина Ивановна, раздела её, обтёрла мокрым полотенцем и засунула в постель. Утром она проснулась от прикосновения ко лбу руки -- Галина Ивановна сидела на постели с кружкой горячего чая.
   - Ну и напугала ты нас вчера. Пей давай. Температуры вроде нет, - подсунула под голову вторую подушку.
   - В туалет хочу.
   Все её клеточки разбежались в стороны от её души, они были где-то рядом, но не в ней. Адски болела грудь, шея и голова. На постель она просто упала -- коленок тоже не было. Её истеричное хихиканье продолжалось долго.
   - Во сколько вы меня подобрали?
   - В десятом часу.
   - А мы вышли в два часа дня. Я тащила его больше шести часов! У меня даже глаза внутри болят. Хорошо, что сегодня воскресение, отлежусь.
   - В баню тебе надо. После неё легче будет.
   - Мне до бани не дойти.
   - Ты спала ночью?
   - Спала.
   - Значит, давай потихоньку вставай. Я через часок зайду, пойдём париться.
   Оклемавшись, через неделю вспоминала:
  
Впервые видела зверя убитого.
   Алый цвет подле снег пропитал.
   Женщина, а жалости не было,
   только радость -- не промахнулся, попал!
   Корыстная цель торопила меня,
   шкуру, мясо -- потом. Снять сначала рога!
   Ты мне их подаришь, я знаю.
   Ведь недаром же я
   за тобою таскалась два дня.
   И, глядя на них, вспоминаю всегда,
   как радость успеха сменила беда --
   отошёл мой дружочек, разжал в руке нож,
   искривился от боли, присел, потом лёг!
   Было раннее утро, солнце всходило.
   На связку из лыж я его положила
   и поспешила до тёмок выйти к реке,
   благо, лыжи скользили вниз по тропе.
   Везла долго, упорно, кувыркаясь подчас в снегу.
   Мимо шли тигры, дивясь на упряжку мою.
   Сытые тигры. Голодная я.
   Во рту ни кусочка с утра до темна.
   Сменяли кручину то смех, то слеза --
   тащила мужчину и, конечно ж, рога!
   И то, и другое такой дефицит.
   Чёрт его знает, что могло быть,
   рога памятью смерти могли послужить.
   Операцию сделали -- аппендицит.
   Сохранила мужчину. Такой дефицит!

   Привезли её соседей, семейство главбуха -- её лет, красивая хохлушка, правда, в шапке из какого-то дохленького соболя, с крупными чертами лица, круглолицая, с алыми щёчками, с ямочками при нежной улыбке, с большими небесного цвета глазами, с короткой стрижкой из тяжёлых волос светлого шатена, фигурка, как картинка, даже в бане без единого изъяна, и -- тощий старый неухоженный муж, водитель лесовоза.
  
  
  

х х х

  
  
   Водителя директорского "УАЗика" все звали Кирик, "Где Кирик?", "Кирик знает", "Кирику скажи", "Кирика спроси", "Кирик отвезёт". На самом деле это была его фамилия. Лет сорока, он выглядел много старше своего директора. Жена не захотела переехать с ним из Верхнего Перевала, и он жил в общежитии. Здесь же и днём, и ночью стоял его "УАЗик", всегда готовый ехать в любом направлении. Самый первый раз Аксана встретила его, когда выходила из кабинета.
   - Это что за мамзель? - Услышала она смешок, обращённый к директору.
   - Это у нас начальник планового отдела.
   - О! К-ка-кая! - Опять смешок.
   Она не сомневалась, что он передразнил её походку по-своему. И абсолютно всякий раз при встрече открыто посмеивался "О! К-ка-кая!". Аксана решила обделить его своим вниманием и просто смотрела мимо него -- пусть сам наслаждается своим искусством. Кстати, в посёлке его многие знали, с директором они были на "ты", поэтому сделала вывод, что этот Кирик знает о ней всё, и про вино самодельное, и про шкуру под ногами, и про рыбок, и про гостя из Владивостока, и про её чудачества с охотой, и про её мысли, которыми она успела поделиться с Галиной Ивановной. Видимо, потаскав её на своих руках, решил, что к своим насмешкам надо добавить ещё что-то, и теперь, где бы они ни встретились, он всегда сигналил. У его "УАЗика" даже бибикалка умело насмехалась -- "шка-шка".
   Сейчас, купив у Рыжего ещё трёх соболей, она шла как раз в общежитие. Кирик лежал под своей машиной и, к её радости, не заметил её. Поднялась на второй этаж, ей нужна была Зоя-парикмахерша, прошла через открытую дверь, оказалась ещё перед тремя дверьми, одна из которых была приоткрыта, постучала и сразу вошла.
   - Здравствуйте, Зоя. Вы свободны?
   - Да, сижу, скучаю.
   - Зоя, мне надо шесть штук соболей выделать.
   - Пойдёмте в другую комнату, - повела та её. Из той комнаты был выход в ещё одну, но туда её не повели.
   - Ничего себе лабиринты, - подумала она.
   - Себе хотите шапочку сделать? - Встряхивала свежие шкурки.
   - Нет, сестрицам хочу подарки сделать.
   - Сколько у вас сестричек?
   - Пятеро ещё, - улыбалась она.
   - Из этих только три выйдет.
   - Я только старшим хочу.
   - Через неделю готовы будут. Я даже и сшить сама могу.
   - Правда! - Сделала Аксана довольный вид, доставая кошелёк. - И сколько это будет стоить?
   - За выделку -- по восемьдесят. За одну шапку -- сто пятьдесят.
   Аксана молчала, перебирая деньги в кошельке, наконец, глубоко вздохнула:
   - Зоя, я здесь столько ещё не заработала, у меня даже на выделку не хватает. Если я оставлю себе на хлеб, то у меня только четыреста, а с долгами в новый год я не пойду.
   - Ладно, - быстро отреагировала та, - так и быть, я вам за четыреста все выделаю.
   - Спасибо, Зоя, - обрадовалась она. - Для сестричек и этого достаточно. Пусть сами шьют, они сами мастерицы, не то, что я.
   - Оставляйте.
   - Наверное, деньги просит оставить, - подумала она и выложила четыреста рублей на стол. - Зоя, а можно мне посмотреть, что вы с ними делать будете, никогда не видела, представления не имею, как выделывают?
   - Так ведь всё -- по часам, а вы работаете.
   - Да меня никто не лимитирует во времени, я хоть днём, хоть ночью -- в любое время.
   - Ну ладно, сегодня в семь вечера я парикмахерскую закрою, подходите, начнём.
   - Сюда?
   - Ага.
   - Зоя, а сейчас подстригите меня, обросла за два месяца уже.
   - Легко. Вам какую стрижку?
   - Да простую, молодёжную.
   Вышла на улицу, Кирик развёл руками:
   - Садитесь, Аксана Викторовна, - и, увидев, что она направилась к машине, смеясь спросил. - Куда прикажете?
   Она уселась на переднее сидение, он -- за руль.
   - Кирик, у меня к тебе серьёзный вопрос. Скажи, почему тебя называют по фамилии? Я подумала даже сначала, что это кличка!
   Он посмотрел на неё открытыми голубыми глазами, но насмешливой улыбки не убрал. Однако, вздохнул:
   - Разве всем возможно объяснить, что мне моё имя нравится.
   - Почему откликаешься?
   - А что я ещё могу сделать?
   - Я буду называть тебя так, как тебе нравится. И директору сегодня же выговор сделаю по этому поводу! И не надо посмеиваться надо мной, а то я тебя так обхохочу -- до самой смерти потом меня вспоминать будешь.
   Он только хохотал, пока она вылезала из машины. Раздевшись у себя в кабинете, вошла к директору, прикрыла за собой вечно распахнутую дверь, не спрашивая разрешения, присела напротив, улыбаясь. Он молча смотрел на неё.
   - Борис Иванович, мне надо с вами посекретничать. Вы меня выслушаете?
   - Конечно, Аксана Викторовна.
   - Меня мучают две проблемы, одна серьёзней другой. К нам прибывает всё больше народу, все из разных мест, и с Хабаровского края, и со всех леспромхозов Приморья едут, даже с Сахалина две семьи прибыли к родственникам. Едут-то все за большими деньгами, на новое предприятие, в новые дома, не простые люди едут, умные, знают, что здесь им обеспечены все блага лет на тридцать вперёд. Почему вы, директор, обращаетесь ко всем на "ты"? Надо как-то вам перестроиться, избавиться от этого панибратства, многие ведь из них умнее нас с вами, общекультурными ценностями не следует пренебрегать, иначе вскоре и вам "тыкать" начнут и будут о вас ноги вытирать. К этому же, в таком красивом месте, с таким красивым названием "Соболиное" не надо кликать своего водителя по фамилии, у него очень редкое и очень изумительное имя, которое ему самому очень нравится. Это моё первое предложение.
   Теперь о другом. В нашем управлении всегда настежь две двери, она к директору, другая в туалет, основная масса людей идёт, конечно, в туалет. Я уже Шуре сказала, чтобы вставила в оба замки внутренние и ключи раздала по кабинетам, а то надоело, знаете ли, убирать за всеми. По проекту общественный туалет у нас отсутствует, но сделать надо обязательно, иначе мы погрязнем в гадостях по весне. Через год вывозка круглосуточная уже будет. Остановку планируем на углу, тут и столовая, и магазин, и почта, и два общежития, клуб закладываем, футбольное поле рядом с вертолётной площадкой, по нашим широким тротуарам уже мамы с колясками тропы проложили -- а штанишки снять негде! Надо в первом общежитии со стороны леса или внутри сделать, или пристрой большой сделать, просторный, цементный, чтобы техничка могла легко из шланги горячей водой не только полы, но и стены промывать. Светло чтобы там было и днём, и ночью, можно радио повесить, пару скамеек там поставить, зеркало, чтобы приезжие удивлялись чистоте и красоте, соответствовало чтобы сегодняшнему дню. Вот это моё второе предложение. Надеюсь, вы поймёте меня правильно. Спасибо, что выслушали.
   К семи часам отправилась к Зойке. Она давно подготовилась к этому походу и три дня только следила за происходящим процессом, заставляя парикмахершу называть все без исключения химикаты, их дозировку, следя за её действиями и задавая простые вопросы.
   - А это что за деревяшки? - Рассматривала знакомые по книге части.
   - Колодки для натигивания шкурок, когда шапки шью.
   - Кто сделал?
   - В лесхозе иногда продают, или в заготконторе бывают.
   Дома каждую процедуру записывала по памяти, делая соответствующие шпаргалки. Она не будет этим заниматься, просто интересно, знания не помешают.
  
  
  

х х х

  
  
   Готовились к торжествам. Кирик привёз три охапки багульника, которые через неделю должны будут распуститься розовыми бутонами. Открытие леспромхоза праздновали в Новый год всего шесть человек -- директор, его жена, кадры, Аксана, главбух, главный инженер и главный механик. Все остальные только обслуживали эти праздничные мероприятия. Прибыло начальство из "Приморсклеса", понавезли полный автобус всяких бланков, книги учёта, всю юридическую документацию, печати, штампы, два сейфа и прочее. Показывали местные достопримечательности -- новая котельная, уже работает своя хлебопекарня, такого наивкуснейшего хлеба до этого она не едала, новая школа, куда будут приезжать учиться дети со всех близ лежащих селений после новогодних каникул, благоустроенные общежития, новый общественный туалет. Прекрасные парилки в новой бане покорили гостей. Две улицы новёхоньких заселённых коттеджей, в которых не смолкали гармонь и танцы. Транспортный расширялся, уже работали четыре лесовоза и одна бригада на лесозаготовках. Два дня занимались подлёдным ловом, все пищали, кричали, смеялись от удовольствия происходящего -- рыба была настолько жирной, что застревала в лунках, и все наперебой хватали её за жабры в ледяной воде, пока она не успела сорваться с крючка. Конечно, варили уху, пили водку, жарили котлеты из медвежатины, вытаскивали соболей из капканов совсем рядом с посёлком. Следующие дни ездили по участкам, смотрели дороги, мосты к новым делянкам. В общем, знакомство управленческих кадров состоялось, все уехали через неделю с полными авоськами.
   Ночами на ум приходили картинки прожитых дней и, перепутанные с фантазиями, слагались в слова:
  
Помнишь? Тропою зимнею в мягких олочах
   шли по распадкам, ключам.
   Помнишь? Впервые увидела след тигриный я
   и от восторга пошла по следам!
   Помнишь? На сопке одной, мы всегда туда заходили,
   бил источник целебный -- нарзан.
   Помнишь? Чаем горячим руки холодные
   грели мы у костра.
   Помнишь? Полёты белок в вихре заснеженном
   по верхушкам великого кедрача!
   Помнишь? За палаткою ночью жутко филин кричал,
   сверкала глазами сова.
   Помнишь? Молчал ты. За восторгами этими
   я не замечала тебя.
   Помнишь? Корил ты -- всё это мне подарил ты!
   Чтоб благодарна была.
   Помнишь? Взамен о любви молил ты.
   Но слово "взамен" я понять не хотела. И не могла!

   Даже во сне, когда она ещё наплясывала с Галиной Ивановной и Генеральным директором "Приморсклеса", её руки перехватил Хитрый и со смеющимся лицом плясал, наступая ей на ноги. Специально наступал... Она проснулась и села на постели:
   - Он зовёт меня! Хитрый ждёт меня!
   Она схватилась за Маятник, быстро на чистом листе набросала схему. Вопрос:
   - Сколько у Хитрого для меня подарков? -- "Три".
   Снова схема и контрольный вопрос:
   - Сколько денег ждёт от меня Хитрый? -- "900".
   Аксана ехала в вышестоящую за планами на год, так как ещё на неделе просила отгулы за праздничные дни, до Дальнереченска с лесовозом, гружёным тяжёлым ясенем, при сплаве он тонет, а там поездом. Она дозвонилась до Владивостока, сказала, что в пятницу хоть до ночи будет ждать его у "Приморсклеса" на ступеньках.
   - Алёша, я там буду по работе, можешь спросить в плановом про меня, если раньше приедешь. Понял? Нам надо срочно ехать. Деньги пока не нужны. Жду.
   В Уссурийске первым делом отправилась в сберкассу, положила на свой счёт пять тысяч рублей, потом с почты отправила три тысячи брату и одну тысячу тёте, на обоих переводах приписка с её новым адресом. Зашла в "Семена", накупила всякой всячины для своего огорода. И только после этого -- в свою вышестоящую. В плановом дали, кроме планов, три книги для техпромфинплана:
   - Два экземпляра -- это на следующий год, а один -- для репетиции на этот год, но сдавать не надо.
   В отделе труда и зарплаты отдала список нормативной литературы, которая может пригодиться для работы. В кадрах попросила все телефонные справочники по Уссурийску и Владивостоку, а также распечатки с телефонами по всем леспромхозам Приморского края. Сходила в столовую. Прошлась по киоскам, так как все её заявки обещали приготовить не раньше трёх часов. Заглянула в книжный, времени было достаточно, и она начала рассматривать, что на глаза попадёт. И ведь попало же... в букинистическом отделе:
   - Учебник шофёра третьего класса, - она засмеялась. - А почему бы нет? Пусть смеётся до конца этот Кирик -- заставлю его научить меня рулить, один чёрт лето делать нечего будет. Никаких светофоров, никаких гаишников нет. В придачу и "Правила дорожного движения" возьму всё-таки, вдруг придётся за "Волгу" сесть, вот удивлю Алёшу своего.
  
  
  

х х х

  
  
   Дружочек её развесёленький лихо наруливал:
   - А денежки я всё-таки прихватил, хоть ты и сказала, что не надо.
   Они уже проехали Чугуевку, было семь часов вечера.
   - Алёша, запоминай хорошо дорогу, теперь ты один сюда ездить будешь. Понял? - Говорила она строго. - И ещё тебе следует знать, что никаких слов, типа "шкура", "гималайский", "медведь" и прочее никогда не должно быть произнесено. Понял?
   - Понял.
   - А теперь. Сегодня будешь только присутствовать. Молчи. Внимательно только смотри и слушай. Понял? Можешь чем-нибудь свой номер закрыть, хоть тряпкой?
   - Найду.
   - Твоего имени никто не должен знать. Пусть будет коротко "Влад".
   - Согласен.
   - Алёша, это не шутки. Его зовут "Хитрый", и не зря. Он живёт в тайге, а здесь у него временное хозяйство и ему не принадлежит. Выносить будешь сам по одной, мне не поднять, он не поможет, не надейся, не выйдет. Ни "здрасьте", ни "до свидания" здесь не нужны. Деньги в руки не отдавай никогда и никому, примета плохая, ложи на что-нибудь.
   - Ты суеверная.
   - Не только я.
   - Понял.
   Спятили задом к воротам, прикрыв тряпкой номер приоткрытого багажника. Уже по темну вошли в широкий сарай.
   - Сколько? - Спросила она.
   - Три.
   - Давай.
   Пересмотрела каждую, каждую тот завернул. Положила на тюк девять сотен. Тот молча взял.
   - Когда теперь лучше?
   - В конце марта, может в апреле.
   - Хитрый, это Влад, он будет приезжать вместо меня. Цены те же.
   Тот только кивнул.
   - Забирай, - обратилась она к своему спутнику.
   Долго ехали молча. Наконец, Алёша выдавил из себя:
   - Что это за шкуры?
   - Начальная стадия. Из тайги.
   - Ты отдала ему девятьсот всего.
   - Они так себя ценят.
   - И что теперь?
   - На выделку. До принятия товарного вида.
   - Куда?
   - Ко мне. В Соболиное.
   До Чугуевки молчали. Его разочарование было ей понятно.
   - Мне на полчаса надо заехать к подружке. Дом ты знаешь. Хочу узнать, как дела с закрытием канифольного и леспромхоза.
   К её калитке подъехали с выключенными фарами.
   - Не выноси пока, пусть успокоятся свидетели, - сказала она.
   Включили на кухне свет и сели за стол. Он всё никак не мог поверить, что она сама занимается выделкой.
   - Я ведь не зря пыталась тебя много раз заинтересовать словом "таксидермия", но твой ум в глубины моего мышления не распространяется. Я и не стала тебя этим нагружать -- плавай по поверхности.
   - И когда теперь готовы будут?
   - На выделку одной уходит двадцать дней, так что только через два месяца. Привезёшь мне в начале апреля свежие от Хитрого, а эти можешь покупать у меня за живые деньги. К тому времени постараюсь справиться. Я ведь ещё и работаю с ненормированным рабочим днём, не забывай! И при открытых дверях я не могу этим заниматься -- только по ночам. Вот так.
   - И как ты всё это делаешь?
   - Тебе об этом лучше не знать и не видеть -- ты сразу меня разлюбишь, - грустно сказала она. - Не пахнут только деньги. Когда обратно?
   - Хорошо бы до десяти утра уехать.
   - Надеюсь, не проспим, - улыбнулась она. - Пойдём занесём.
   - Я ведь тебе вывески все привёз.
   - Все? Правда! Спасибо. Сколько мы тебе должны?
   - Нисколько.
   - Неси в комнату, так хочется посмотреть. Красивые?
   - Из какой-то синтетики, белые, лёгкие, вечные, не заржавеют, как ты и просила.
   Не включая света на веранде, открыла ключом дверь во вторую её часть, что вела в огород, он помог расстелить линолеум и занёс тюки.
   - Ты что, при минусовой температуре собираешься этим заниматься?
   - Первую часть -- да, иначе соседи на запах сбегутся. Сниму жир, соль, выстираю, может потом в комнате продолжу. Не знаю, как получится. В Чугуевке хоть ванная была, а тут ничего нет.
   - Качество не пострадает?
   - Нет. Об этом не беспокойся. Алёша, сними размеры головы своих дочек, хочу им шапки зимние из соболя сшить, шкурки просто девать некуда, всему Соболиному уже нашила, - врала она за столом.
   - За сколько шапки продаёшь?
   - Как в магазине, за триста пятьдесят.
   - В магазинах из соболя не продают.
   - Это точно, - засмеялась она.
   - За сколько ты их покупаешь?
   - Я их не покупаю. Я их ловлю, - смеялась она.
   - Врёшь ведь!
   - Не веришь -- не надо, твои проблемы.
   - Может покажешь хоть одного соболя?
   Она вытащила связку выделанных соболей.
   - А что сама такую не носишь? - Спросил он, зарываясь лицом в лоснящийся мех.
   - Ни к чему мне эта афиша. Зато такой, как у меня, здесь ни у кого нет.
  
  
  

х х х

  
  
   - Быстро ты вернулась, - констатировала Галина Ивановна.
   - Пришлось использовать своего ухажёра, - смеялась она, - иначе за неделю бы не добраться до дома.
   - Скоро обещали автобус нам выделить для сообщения с Лучегорском, через день будет ходить. И водителя удалось переманить хорошего.
   - Галина Ивановна, а я ведь не так просто ездила-то. Вывесок ведь привезли целую машину.
   - Да ты что! И где они?
   - На веранде моей лежат, мне же их не донести. Пусть Тодор со мной съездит.
   - Как появится, скажу. Все-все сделали?
   - Я не смотрела, но сказал, что все. Красивящие! Сами белые, буквы и цифры чёрные, из далека видно будет. На какой-то синтетике, лёгкие, прочные.
   - Молодец ты, Викторовна.
   - Галина Ивановна, нам пора заниматься нашими прямыми обязанностями, техпромфинплан делать, нормы, расценки утверждать. Я Татьяну Петровну полностью загружу работой. Прямо с сегодняшнего дня. Хватит балду бить.
   - Конечно, я согласна, она вроде освоилась. Ты, наверное, ещё не знаешь, Лену в субботу рожать отправили.
   - Да ты что! Сам у ней не вернулся случайно?
   - Нет. Звонил, что через неделю выпишут, - смеялась кадровичка.
   Они наводили порядок в своём кабинете. По другому поставили столы, до лета будут вдвоём работать, а к осени дочка Кирика приедет после института, нормировщиком будет. Обсуждали, с чего будут начинать, распределяли обязанности.
   - Татьяна Петровна, тебе в первую очередь надо своими глазами увидеть и лесозаготовки, и Нижний склад, больше месяца уйдёт на хронометраж. Начнёшь с вывозки, потом -- трелёвка, в последнюю очередь -- все операции на разделке древесины. Нормативы хоть и спущены сверху, но мы их должны обосновать -- это твой хлеб. Прямо завтра и собирайся. Каждый день -- водители разные должны быть, так же, как и трактора. К первому марта мы должны быть во всеоружии, иначе нам лета не видать. А я техпромфинпланом займусь, на это дело тоже месяц понадобится, если всё удачно получится. А с первого марта ежедневная отчётность -- это мой хлеб. Всё соцсоревнование на тебе, вплоть до наглядной агитации.
   - Аксана Викторовна, мне бы как-то своё новоселье отметить. Какое время выбрать?
   - Как сама решишь, так и будет, никто не откажется, люди здесь простые. Прибралась уже дома?
   - Прибралась. И Ольге в садике нравится. И огородик есть.
   - А в Комсомольске где жили?
   - С родителями у Саши в квартире.
   - Будешь хронометражём заниматься, у всех всё расспрашивай, поинтересуйся молевым сплавом на Нижнем складе, для тебя это в новинку. С бригадирами на всех участках, с начальниками лично знакомься -- тебя в лицо должны знать, чтоб издалека у всех коленки тряслись, - смеялась она, давая советы. - Держи себя, как представитель высшей власти над всеми ними.
   А дома она, одевшись потеплее в спецовку, скоблила свои шкуры. Последняя встреча с любимым была больше деловой, чем любовной, тягостные его переживания по поводу отсроченных "купи-продай" не могли не сказаться на их короткой ночной близости. Расстались оба неудовлетворённые. Налетавшие откуда-то слова она смахивала с потного лица жирными руками, потом соскабливала ножом с рук и бросала охапками в полиэтиленовый пакет. Соскабливала и бросала, соскабливала и бросала:
  
Приехал лишь на миг и успокоил на два дня.
   Уехал и расстроил, как будто навсегда
   туда, где всё родное, где, говорят, жена...
   И опять осталась я одна. Одна.
   И что, что всюду люди, подруги есть, друзья,
   любимая работа, впереди весна?
   Усталой от тревоги, душе опять плохит.
   Будем ли мы вместе? Иль тому не быть?
   Надежды стебелёчек сник от сухоты.
   Наверное, и правда меня не любишь ты.
   Как без почвы трудно что-либо растить...
   Но ещё труднее мне тебя забыть.

   Теперь она под утро ходила в баню, чтобы отмыться от этого жира и неприятного запаха, да чтобы подальше от домов выбросить "ароматные" пакеты с жирными отходами, и только потом, позавтракав, шла на работу. А после работы, перекусив, бросалась спать. Обед у ней приходился на двенадцать часов ночи, а потом до утра опять шкуры. Через месяц она сидела в своём кабинете "тень-тенью", как заметила Галина Ивановна.
   - Викторовна, ты, случайно, не беременная, что-то видок у тебя невесёлый?
   - Работа, Галина Ивановна, работа, - отнекивалась она. - Вот справлюсь, тогда полегче будет.
   И справилась. Уже чистенькие и мягонькие шкуры одна за другой подсыхали в тёплой прихожей. И она занялась приборкой, напевая незатейливые песенки детства. Последние дни короткого февраля. После изнурительной тяжести захотелось пройтись по посёлку. Просто так. Привыкла по ночам не спать. К тому же, морозец вдруг появился, за всю зиму такого не бывало, и даже ветерок беснуется. Хорошо, что все по домам, одна Луна с быстрыми облаками играется:
  
Сердце беспокойное нашло себе подругу
   такую ж неуёмную вьюгу.
   Тёмной ночью рвётся в полночь,
   чтоб чуть-чуть остыть,
   чтобы с холодом мертвящим
   рядышком побыть.
   Злые ласки, страсти лёд оно встречает,
   но желанье видеть страсть
   и эту злость не исчезает.
   Побросалась снегом колким,
   потрепав, ушла.
   Лишь до косточек достала,
   а до сердца не дошла.
   А ему, горячему быть невмоготу,
   и я с ним, как бродячая, домой иду к утру.

   Когда мысли её складывались в незамысловатые рифмы, она всегда успокаивалась. Оформленные в слова, они покидали её, унося с собой переживания, и никогда больше не возвращались. Она с радостью отпускала их, освобождаясь от прошлого. Точно так же действовала на её тело парилка.
   Галина Ивановна передала главбуху документы по зарплате по всему леспромхозу, эту обязанность она добровольно тащила на себе уже целый год. Весь месяц они проводили ревизию основных фондов, складских материалов, незавершённого производства с привлечением завхозов, прораба, начальников участков и производственников -- по состоянию на первое марта всё должно быть отражено в балансе.
   Мало-помалу Аксана больше стала общаться с директором, чем с его женой, так как хотела, чтобы он знал, чем она занимается, и он уже не через подставных лиц, а напрямую обсуждал с ней насущные проблемы, текущие дела и планы. Так как главные специалисты были все на местах, решили проводить оперативки раз в неделю, на которых уже ставились конкретные задачи и подводились итоги. И директор уже не хватался за все дела сразу, а стал спрашивать со своих подчинённых, ему, безусловно, стало полегче, как заметила его Галина Ивановна.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 7

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Она услышала, что Тодор собрался в заготконтору.
   - Галина Ивановна, меня не теряйте, я с Тодором, - крикнула она той в приоткрытую дверь и бросилась вслед за ним, схватив сумочку и на ходу накидывая шапку с шубкой.
   Он уже включил зажигание, когда она открыла дверцу:
   - Я с тобой.
   - Куда это ты со мной?
   - Надоело в кабинете сидеть, повеселиться хочется, - смеялась она.
   - Я по нижним посёлкам поехал.
   - Замечательно! Прогуляюсь с тобой. Что, и в Красный Яр тоже?
   - И туда.
   - Я там ещё ни разу не была, - смеялась она. - Посмотрю, как удэгейцы живут, прикину, запланирую, на сколько лет леспромхозу бесплатного обеспечения хватит за счёт малых народностей, - тараторила она, усаживаясь на сидение.
   - Ладно тогда. Закрывай дверцу. Поехали.
   Вниз по течению Бикина находилось крупное селение удэгейцев, шефствовать над которыми поручили новому леспромхозу. Благодаря таким соседям в Соболиное завозили все продукты, всю одежду, всю мебель, то есть абсолютно всё от картошки до меховых шуб не только для того, чтобы спасти от вымирания малые народности, но и для обустройства быта рабочих леспромхоза. И, конечно, государственные средства, а они были не мерены, которые направлялись для этих целей, использовались по полной программе.
   Красный Яр постоянно затапливало, домики у них были на одно окошко, стояли на высоких фундаментах или на сваях, улицы, говорят, в жидкой грязи с весны до осени. Сами удэгейцы занимались по большей части рыбалкой и охотой, хотя были и грамотные, директором школы в Соболином был преподаватель русского языка и литературы.
   Кирика и здесь, оказывается, знали, как облупленного. То из одного, то из другого домика он выходил с небольшими пакетами, которые складывал вниз за заднее сидение. Аксане так и хотелось спросить "хорошие нынче соболя?", но сдержалась. Теперь она знает, где найти дешёвый товар, но пока у ней не было этой нужды.
   - Рыбы надо? - Спросил он, укладывая очередной свёрток. - Свежая.
   - Мне выбери только ленок, другие не надо, - подала пакет.
   Через десять минут он вернул ей чистый пакет и поставил под ноги огромную тряпичную сумку, полную ещё, кажется, живой рыбы.
   - Куда мне столько!
   - С Неверовыми поделишься, у них поди жрать нечего, - ехидничал он.
   До этого времени она рыбу не ела, предупреждённая поговоркой, что "рыба гниёт с головы", собственно, и знакома-то была только с килькой в консервных банках, а теперь дня без рыбы не обходилось, так как соседи несли наперебой. С осени из красной кеты делала котлеты, стряпала пельмени, зимой перешла на уху, когда тушёнка кончилась, но больше всего жарила "ершиком" ленков -- только вымыть, даже чистить не надо, совсем без чешуи, и только круглый позвоночник внутри и больше ни единой косточки, а мясо такое нежное, от лёгкого нажатия пальца вмятинка остаётся. Она даже сковородочку купила специально для жарки рыбы -- продолговатую.
   В заготконторе посёлка Ясенёвый рассмотрела всё, здесь можно было приобретать химикаты. Очень понравилось чучело белки, всего пять рублей. Та, как живая, с навострёнными ушками, чёрными глазками, хвостом пушистым почти вся прикрытая, сидела на сучке и в цепких лапах когтями передних лап держала настоящую кедровую шишку. Все деревянные части были устойчивы и покрыты лаком, в том числе и шишка.
   - Сколько лет простоит? - Спросила она.
   - При хорошей выделке десять точно простоит.
   Она купила одну, потом попросила ещё одну, потом ещё одну.
   - На подарки, - пояснила она.
   Она, конечно, сразу обратила внимание на колодки для шапок, но не хотела при Кирике покупать, он следил за ней, поинтересовался, почему она долго рассматривает прилавок с химикатами, но когда она перешла к белкам, его это не интересовало, и он болтал в другой комнате с кем-то.
   - Мне колодки ещё заверните вот эти, - попросила она.
   Но заворачивать здесь было не во что, и их выставили перед ней на прилавок. Она уже почти всё сложила в свой пакет -- Кирик тут как тут.
   - Всё? Поехали.
   По дороге сразу спросил, кивая на белый пакет:
   - А это для чего?
   - А то ты не знаешь? - Захохотала она. - Конкуренцию Зойке устрою.
   Он только хмыкнул. И в Ясенёвом у Кирика всё было схвачено. Она не могла сдержать улыбки, удивляясь его проворности, вот на ком здесь держался весь нелегал!
   - Тодор! - Продолжала она свой всё возрастаюший смех. - Дело у меня к тебе есть.
   - Говори, слушаю.
   - Ты вот всё можешь.
   - Это точно.
   - Научи меня "УАЗик" водить.
   - Долго думала? - Хмыкнул он.
   - Только сейчас в голову пришло. Как ты, хочу за рулём веселиться.
   - Люди-то смеяться будут.
   - Пусть тоже повеселятся. Нечем ведь больше развлекаться-то. Ходят же здесь женщины на охоту. А я буду на машине рулить. Сам-то ты ведь насмешек не боишься.
   - Над тобой ведь смеяться-то будут.
   - Плевала я на них. Лишь бы ты не насмехался.
   - Новую забаву себе придумала?
   - А что? Я буду хорошая ученица, сам увидишь. Лишь бы у тебя терпения хватило. Только мне не просто за руль держаться, а и все внутренности бы узнать, у меня руки и глаза лучше запоминают. Так как?
   - Я ж с утра до вечера кручусь, как заводной. Когда?
   - Сезон охоты кончается, - смеялась она, - у тебя время появится.
   Он посмотрел на неё, явно заподозрив в недвусмысленности намёка.
   - Умничаешь?
   - Да нет. Просто весело мне на тебя смотреть, душой сегодня отдохнула. Не отказывай мне в радости, кроме тебя, меня никто не научит.
   - Ладно. Буду твоим учителем, может и правда что-нибудь из тебя получится. В воскресение, а может в субботу подъеду. Оденься только попроще и каблуки сними, мешать будут.
   - Спасибо. Но лучше после отчёта, съезжу вот в Уссурийск, и начнём.
   Он сам занёс на веранду сумку с рыбой и, посигналив, уехал. Перевалив половину в тазик, с остальной пошла к соседке. Та сидела в комнате с девочкой на коленях.
   - Лена, где у тебя тазик взять? Рыбы свежей принесла, девать некуда.
   - На веранде в кладовке, - не поднимаясь, ответила та совсем безразлично.
   Аксана потом всё-таки вошла в комнату.
   - Спит?
   - Ага.
   - Сама-то как?
   - Сижу. Что делать-то? Людей совсем не вижу. Всё дома да дома. Хочешь взглянуть?
   - Лена, мне детей нельзя показывать, мама с бабушкой говорили, что я глазливая, и подзатыльников от них за это наполучала столько, что до сих пор голова сдвинутая.
   - Спасибо за рыбу.
   - Как дочку назвала?
   - Анюта.
   - Ну, ладно, заходи, если что. Весна скоро, повеселее будет, гулять будете. Побежала я.
   Выходя, заметила, что на веранде у соседки ящички с землёй под рассаду приготовлены.
   - Сегодня же схожу к Рыжему, пусть мне такие же сделает. Пора. И землю в вёдрах надо в прихожую занести, чтоб оттаяла. Завтра некогда -- новоселье у главбуха. И соболей ещё десяток надо купить, на всякий случай.
  
  
  

х х х

  
  
   Сегодня, хоть и было воскресение, но все были в управлении, подводили итоги марта месяца, пока оперативные. Довольнёхонькие своими отчётными данными за первый официальный месяц работы, до обеда все разбежались. Аксана, счастливая, медленно шла по заснеженной улице, и душа её ликовала:
  
Домой иду с работы я в хорошем настроении.
   Весна уже! Весна уже! К тому же, воскресение!
   А снега выпало вдруг много, и всё кругом белым-бело,
   зима уходит с поля боя -- пускай попразднует ещё.
   Земля последние снежинки, прощаясь, подбирает, вот и всё,
   и плачет, плачет, утирая весенним солнышком лицо!
   А завтра, завтра-то, друзья, уж первое апреля!
   Праздником обмана был этот день доселе.
   Пройдёт ещё совсем немного,
   апрель пройдёт, наступит май,
   а там уж лето на пороге...
   Прощай, уныние, прощай!

   Теперь её кухню украшали не только роскошные рога, которые довести до ума помог Рыжий -- весёлая белка хозяйничала на холодильнике, в круглых чёрных пуговичных глазах которой отражался свет от лампочки.
   Она заканчивала обработку готовеньких гималайских чёрной тесьмой и вспоминала Чугуевку:
   - Как там Елена одна справляется в плановом? Вот поеду в апреле с отчётом в Уссурийск, встретимся, поболтаем. Маргарита уже не работает с первого марта -- пенсионерка. Первое сокращение кадров намечено на апрель -- четыреста человек. Интересно, кого Наталья Сергеевна родила? А Токарский-то! Молодец! Ведь что придумал! Пролежать в краевой больнице четыре месяца сподряд, чтобы получить инвалидность и уйти на пять лет раньше на пенсию, да ещё за счёт производства! И с каким диагнозом! -- Болезнь желудка по причине нервных расстройств на высокой руководящей должности! Обалдеть можно! Интересно, получилось у него, или нет?
   Конечно, она могла бы все эти вопросы задать своим картам, и даже получила бы точный ответ, но это её теперь не касалось, не хотелось беспокоить своих помощников на чужие темы. К тому же, интересней затянуть это неведение и просто пофантазировать.
   - А вот про Хитрого мне не мешало бы узнать. Сколько мне привезут работы? И когда? Не мешало бы уточнить.
   Последняя холодная встреча с Алёшей отрезвила её чувства. Встряхнула. Она прекрасно понимала, что у него могут быть женщины, и не собиралась умереть от своей безответной любви. Предстоящая работа, весна, общение с людьми, перспективы вождения, летние прогулки на лодках по Бикину не оставляли места унынию, а общая зависимость от гималайских давала ей возможность использовать его по своему прямому назначению, которое она хоть и редко, но повторяла вслух:
   - Я буду жить во Владивостоке!
   Она не ждала -- она знала, что он в пути. С улыбкой собирала на стол деликатесы -- вино, молоко, ленок, "ёршиком" поджаренный, топоршился аппетитно, последние Чугуевские помидоры, картошка скоро закипит, мясо отварное. Погладила белку, подкрасила губки. В пёстром махровом до пола халате крутила плечиками, кокетничая перед зеркалом, налюбоваться на себя не могла. Он вошёл в одном костюме.
   - Снег ещё у вас, - улыбался он. - Кого ждёшь?
   - Тебя, - улыбалась она сдержанно. - Можешь тапочки одеть.
   - Для кого у тебя тапочки мужские?
   - Для входящих! - Отрезала она, смахнув с лица улыбку.
   Он, выгрузив из пакета шампанское, кофе, три коробки конфет шоколадных, рассматривал рога, заинтересовался белочкой:
   - Скажешь, сама сделала?
   - Я пятирублёвой мелочью не занимаюсь.
   - Можно присесть?
   - Можно, но осторожно, - сдержанно отвечала она.
   - Аксана, ты меня не узнаёшь? - Стоял он в носках всё ещё.
   - Всё вот никак припомнить не могу, где мы встретились?
   - На теплоходе, - засмеялся он.
   - Нет, дорогой, мы встретились в Свердловске, когда оба в магазине одинаковые сумки покупали. Тогда ты меня не хотел замечать. Уже тогда мне хотелось от злости дёрнуть тебя за галстук, - иронизировала она, - я тебе ещё это припомню, помяни моё слово.
   - Только сильно не наказывай, будь снисходительна, - разводил он руками.
   - Ладно, раз просишь. Садись давай, - смягчила она интонацию.
   Они сидели за столом, с аппетитом ели, смотрели друг на друга.
   - А ты изменилась.
   - Ты тоже.
   - Не влюбилась?
   - Ты знаешь, мы одинаковые. Оба от измены не умрём -- деньги не позволят.
   - Что ты имеешь ввиду?
   - Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Только это я имею ввиду, - улыбнулась она непринуждённо.
   - Продолжаешь в свои игры играть? - Показал на карты, которые она специально оставила на виду.
   - А почему бы не повеселиться!
   - Если карты твои правду рассказывают, то ты должна знать, что лучше тебя в моём сердце никого нет.
   - Да, жизнь всё расставит по своим местам, - вздохнула она, - надежда умирает последней.
   - Ещё две привёз.
   - Я знаю.
   - Ты свои закончила?
   - Да, смотри.
   Раздвинув шторки в проходе из кухни, она включила свет в комнате -- четыре шкуры, вместе с её собственной, были одна к другой раскинуты на полу.
   - Красота! - Выдохнул он и присел, разглядывая.
   - На шкурах сегодня спать будем, - толкнула она его изо всех сил и захохотала.
   - Согласен! - Схватил он её за руки и повалил рядом, целуя и обнимая.
   - Наконец-то я тебя узнавать стала, - смеялась она, - думала, что деньги совсем тебя испортили.
   Через часок они опять сидели за столом, но уже без выяснения отношений.
   - Две белочки тебе приготовила, одну для дочек, а другую в своём кабинете поставишь. Не вздумай любовнице своей подарить, приеду -- проверю. Шапки девчонкам шить?
   - Да. Вот размеры. Обе одинаковые только надо.
   - Понятно.
   - Когда за этими двумя приехать?
   - Не раньше июня. На всякий случай, заедь перед этим к Хитрому.
   - Обязательно.
   - Давай упакуем, да занести надо, пока не рассвело. Деньги мне не забудь выложить.
   - Вот, шестнадцать на столе. А куда ты, интересно, деньги деваешь?
   - Это не тактичный вопрос. Но отвечу. Половину на химикаты трачу. На остальные квартиру во Владивостоке хочу купить. Большую, в самом престижном районе, с видом не на порт, а на море.
   - Чтобы купить, там прописка должна быть. А ещё лучше, чтобы и работа.
   - Сделаем. Ты мне поможешь.
   - А чтобы прописаться, надо хотя бы замуж выйти.
   - Нет ничего проще, подберёшь мне мужа. Я не спешу, мне пока здесь нравится.
  
  
  

х х х

  
  
   Отчёт в Уссурийске они сдавали три дня. Если Аксана по всем своим отделам справилась быстро, то баланс весь перечеркали. У главбуха было средне-техническое образование, и она была слабовата, до этого работала только на учёте материалов да с зарплатой была знакома. И они обе сидели в отдельной комнате, чтобы не мешать остальным, и с утра до вечера слушали нравоучения принимающего по каждой статье дебета и кредита. Хорошо, что Нина Афанасьевна догадалась захватить с собой всю свою документальную бухгалтерию. Они все мелочи по этой учёбе сидели и записывали в свои тетрадки. Аксана нашла-таки время сходить по своим делам, положила в сберкассу пять тысяч, и с почты сделала такой же перевод на свой лицевой счёт во Владивосток.
   Главбух переписала полностью свой баланс на чистовую и, подделав подпись директора, сдала-таки.
   - Молодец, - сказала Аксана, - даже печать леспромхоза с собой захватила.
   - А я сказала, что мы с директором приехали, - легко смеялась та. - Ничего, научимся, какие наши годы.
   При своей безупречной внешности той легко было охмурять всех от мала до велика. Ей было всё равно, директор ли с ней говорил про дела беспокоящие, или Кирик, или работяга в спецовке -- она всем без исключения нежно улыбалась, всем своим видом требуя взаимности. И, говорят, не безрезультатно. Татьяна Петровна просто психовала, рассказывая о бестактности той:
   - Я и на новоселье к ней поэтому не пошла, нельзя себя так представлять, она же главный бухгалтер, ей здесь жить и работать, и что она думает своей головой! Лучше бы кабинет свой в порядок привела, цветы все засохли и полы два месяца немытые стоят.
   А Аксане предстояло до мая разделаться со шкурами, было уже тепло, снега осталось чуть-чуть по кустам, дороги высохли, рассада на веранде всходила. Как хорошо, что ей осенью огород свой в порядок удалось привести.
   - Аксана Викторовна, я на Верхний Перевал на три дня еду, - заглянул Тодор в кабинет, - может привезти что? Рассады там, или ещё что?
   - Тодор, а помидорная там есть? - Спросила Татьяна Петровна.
   - Конечно.
   - Вези мне.
   - Понял.
   - А мне клубники много надо, - просила Аксана, - а ещё розу красивую хочу у крыльца посадить и помидоров жёлтых надо.
   - Понял. Думайте быстро, что ещё надо? Директор ждёт.
   - Всё, что найдёшь -- всё вези!
   В конце недели он выгружал из своего "УАЗика" мешок с кустами клубники, пакет с помидорной рассадой, и худое ведро с корнями розы.
   - Это только для тебя, из собственного огорода, ни у кого такой нет даже в нашем посёлке -- китайская -- всё лето до самого снега цветёт, только осенью корни укутай соломой или травой повыше. Посадить надо прямо сейчас, чтобы не засох, так как срез на корне живой, марганцовкой жена обработала для дезинфекции, нормально приживётся.
   - Спасибо, Тодор.
   - В субботу учиться начнём. Не передумала?
   - Не передумала. Я от своих радостей не отказываюсь, - смеялась она.
   Посадив розу, принялась за клубнику, для которой уже были готовые высокие ряды. Две грядки моркови уже были посеяны. Помидорную рассаду оставила на веранде, присыпав землёй, рано ещё их высаживать в открытый грунт. В пакете обнаружила ещё свёртки с огурцами и с арбузными семечками. Она знала, что арбузы местные небольшие, но сладкие здесь вызревают. А под огурцы нужен навоз, и утром захватила с собой все имеющиеся вёдра, когда пошла за молоком.
   - Тётя Надя, не дадите навоза под огурчики?
   - Иди набирай.
   - Потом кого-нибудь попрошу, привезут, - она вынесла всё за калитку.
   И принялась за своих гималайских:
   - За два часа до работы успею ещё одну отрубями с кислотами покрыть.
   В субботу вечером они с Тодором мучили "УАЗик". Первые два часа он объяснял ей теорию, показывал устройства и приборы в кабине, спрашивал, переспрашивал, снова повторял, и снова спрашивал. Лесовозного да и прочего транспорта по посёлку в выходные не сновало, и они спустились вниз к самой реке. Развернув "УАЗик", пересадил её за руль, ещё полчаса объяснял, чем отличается "тяга" от "скорости" и, наконец, разрешил повернуть ключ зажигания. "Тяга" тащила их в гору, в посёлок, по широкой дороге, среди осенью посаженных аллей, уже сменивших мёртвый зимний оттенок на едва-едва заметную зелёную окраску стволов. Эту улицу Таёжную теперь украшали отчётливые вывески на всех административных зданиях, с одной стороны "Баня", "Пилорама", "Управление Средне-Бикинского ЛПХ", с другой стороны "Школа", "Хлебопекарня". Таёжная упиралась в строящееся здание клуба -- это уже была улица Весёлая, здесь вывесками обозначены "Детский сад", "Магазин", "Столовая", "Почта", с другой стороны она проходила между общежитиями на футбольное поле и далее вела к очистным сооружениям в глубоком распадке. Были улицы Верхняя, Окольная, Служебная и прочие.
   - Останавливайся. Так. Хорошо. Пересаживаемся.
   Опять сам ехал вниз, а она -- только в гору. И так больше десятка раз.
   - Всё. На сегодня достаточно. Завтра всё снова да ладом, пока не научишься работать расслабленно.
   В следующие выходные она накручивала круги на вертолётной площадке и пятилась назад. Потом опять только по подъёму около десятка раз. Наверное, кто видел, а такие, несомненно, были, не могли понять и удивлялись, что это Кирик делает со своей машиной.
  
  
  

х х х

  
  
   Синоптики пообещали, что заморозка не будет, значит, через две недели начнёт обильно таять снег в тайге. Все готовились к этому событию. Молевой сплав -- самый дешёвый вид транспортировки лёгкой древесины. Некоторые никогда этого не видели и, безусловно, все, как один, желали на этом этапе производства присутствовать.
   Один раз в год, весной, по первой и второй большой воде переполненные пиловочником высоченные поленницы Нижнего склада после разрубания тросов скатывались в воду и плыли по течению за сотни вёрст до впадения в реку Уссури. Там сплавная контора, готовая к такому событию, собирала всю древесину и уже дальше отправляла железной дорогой или на переработку, или на экспорт. Всё бурное течение Бикина было огорожено тросами, чтобы вода не разбросала пиловочник по бесчисленным протокам или низким закоулкам берегов -- это было делом производственников. Нижний склад полностью освобождался, и снова целый год шло накопление и складирование до большой воды следующего года.
   На этот раз не обошлось без ЧП. После спуска на воду последней деревяшки все возвращались по домам с большим облегчением -- удачно всё получилось, слава Богу. Уже был поздний вечер, когда к Аксане постучали.
   - Сроду никогда не стучали, - подумала она. - Обычно кричат у калитки или у крыльца, чтобы вышла. Кто бы это мог быть?
   Вышла через открытую прихожую на веранду, включила на крыльце свет -- Лена стояла с ребёнком на руках.
   - Аксана Викторовна, не знаете, где Толик?
   - Заходи, - закрыла плотно дверь, чтоб мошка на свет не летела.
   - Сегодня он хотел до темна вернуться.
   - Садись, не стой, Лена, - подставила табуретку у столика на веранде. - Сплав сегодня был. Я его там видела. А вот обратно когда приехали в управление, у директора собирались, то его там не было. Надо у директора спросить, может он его куда послал.
   - Он рыбы хотел привезти, сети взял.
   - Сегодня не до рыбы было, поверь.
   - Так ведь ночь уже. Если бы директор послал, то он обычно заходит, говорит мне, а сегодня не заходил.
   - Так давай сходим, спросим, рядом ведь.
   - Мне неудобно, я никогда у них не была, да и спят поди.
   - Пойдём, если беспокоишься, надо узнать.
   Директор ничего не знал, оделся, пошёл из управления звонить начальнику Нижнего склада. Тот тоже ничего не знал. Решили оставить всё до утра. Утром "УАЗик" увёз директора ещё до рассвета на Ясенёвый.
   Только около десяти утра он позвонил в управление Галине Ивановне, все остальные напряжённо ждали развязки -- несчастный, ещё хуже, смертельный случай при первом молевом вызывал неприятные ощущения. Галина Ивановна передала разговор:
   - Говорят, видели, что поехал на своей моторке вниз по течению. Может и правда, хотел сети поставить. Целый месяц ведь подготовкой к сплаву занимались с утра до вечера, некогда было рыбачить. Борис Иванович поднял людей на поиски. Надо бы к Лене-то сходить.
   - Наверное, я пойду, - вызвалась Аксана. - Пока всё равно ни дела, ни работы. Может сварить что надо, помочь.
   - Да, иди, Викторовна. А я здесь буду на телефоне дежурить. Быстро все разошлись! Нечего нагнетать обстановку!
   Его нашли только на третий день, мокрого, голодного, на берегу в одной из проток, всего опухшего, изъеденного мошкой. Ещё бы сутки, говорят, началось бы заражение крови -- мошка, она не пьёт кровь, как комар, она съедает кожу, от неё не спасает одежда, не говоря об открытых частях тела. С Ясенёвого вертолётом отправили в больницу в Лучегорск. Он, видимо, свернул в протоку, лодка -то пролетела на скорости, а мотор зацепился за трос, и его выбросило в воду. Вечером Галина Ивановна рассказывала, сидя у ней на крылечке:
   - Никогда не слышала, чтобы главный инженер так матерился: "Начальник производственного отдела!... Он... наизусть должен знать, где поставлены тросы... ! Ладно бы берег, а то явная протока! Так ему и надо... ! Больше будет производством заниматься, чем своими личными делами во время работы, бестолочь!". Я к тебе что зашла-то, Викторовна, сегодня вечером на склад машину ковров привезли, никто ещё не знает, пойдём завтра с утра, первыми выберем себе. Надо ковёр?
   - Я бы не прочь. У меня ничего подобного нет.
   - В семь утра выходи. Мне на пол надо.
   - Ладно.
   - Деньги потом главбуху заплатим.
   Она раскинула его на пол. Два с половиной на четыре с половиной. Японский. Лёгкий, красивый, всего два таких было, один водитель грузовой сразу, говорят, себе взял. Обалденной расцветки, не тёмный, не красный, как большинство, что ей довелось видеть -- все оттенки жёлто-зелёного цвета. Не пол, а оранжерея цветов! Первая стоящая покупка в Соболином. Пришлось гималайского задвинуть под софу пока.
   - Так, со шкурами я разделалась. Теперь надо приниматься за выделку соболей. Всё приготовлено. - Собралась с духом и загрузила все десять штук в спецраствор. - Завтра вечером в это же время -- стирка, потом выделка, на это уйдёт шесть часов. В воскресение в шесть утра -- второй этап на шесть часов, а после обеда натянем на планки до высыхания, на неделе уже -- жировка мздры.
   Открыла свою книгу на закладке "Пышная полубоярка", сделала выкройку и занялась ватином и подкладом, благо, машинка под рукой. Она решила сшить три шапки, оставить себе одну для образца, будет в ней с отчётами ездить, предложит там, может кому приглянется, заказывать будут.
   В эти выходные она рулила по посёлку, по всем улочкам колесил "УАЗик", десятки поворотов, разворотов, остановок, спусков, подъёмов, заездов в гараж, потом на вертолётной площадке "змейка" и так далее. Она уже чувствовала колёса, колею, камушки, ямки, освоилась со сцеплением, переключением скоростей -- ей нравилось всё больше и больше, она уже сигналила знакомым, ей улыбались в ответ. А может насмехались? "Ну и Бог с ними со всеми!".
   Через неделю она кроила мех, а ещё через неделю три готовых шапки висели на рогах перед выходом, и она всякий раз, проходя, как ко Всевышнему, поднимала на них глаза. Она не звонила во Владивосток и не ждала своего героя, ей некогда было время терять на пустые чувства. На работе стали с Татьяной Петровной после обеда тоже по переменке дежурить, и всё свободное время она проводила на берегу. Там рядом с пристанью была крутая гора, Аксана нашла местечко повыше от людских глаз, натаскала досок и, лёжа, загорала в знойном солнце. Это был её домик, с высоты она видела часть посёлка, цветущие аллеи, течение Бикина вниз, и уходящую вдоль него дорогу в сторону Ясенёвого. Здесь она высыпалась, иногда спускалась искупаться.
   Отдыхающих на берегу было много, ребятня не боялась ни холодной воды, ни быстрого течения. Почти у каждого самостоятельного мужчины в посёлке была своя моторная лодка, чуть повыше пристани стояли гаражи, где хранились моторы с горючкой, один выделялся, явно хозяйство Рыжего. Как только вечером все разбегались, значит, появилась мошка, пора уходить, и она, составив свою лежанку на ребро, спускалась вниз и медленно шла от реки по тротуару до самого управления в гору. А у крыльца цвела роза. Не заходя домой, шла поливать под корешок цветущую клубнику, отсаживала первые усы на пустующий рядок. Весь палисад был засажен астрами через угол до самой розы, они зацветут только в июле.
   - Татьяна Петровна, сегодня после обеда приходи в трико и сапогах, - шепнула она ей. - С Тодором за грибами поедем, сказал, чтобы по паре мешков с собой чистых больших брали.
   - Какие грибы?
   - Не знаю.
   Он заглянул в кабинет в три часа:
   - Готовы? Быстро в машину, пока никто не видит!
   Они тихонечко закрыли кабинет и на цыпочках впорхнули на заднее сидение. Отъехав, начали хохотать: "Куда едем? Зачем едем? Один Тодор знает". Но удовольствие он им доставил. Через полчаса остановил машину на обочине лесной дороги. Переползли через бурелом, спотыкаясь.
   - Не отставать! - Звучала команда. - Ножички захватили?
   - Нет.
   - Да.
   - Я так и знал. Нате вот, приготовил для вас. Татьяна Петровна, первый раз что ли за грибами идёте?
   - Сроду никогда не собирала, - смеялась та, - я же в городе выросла. Какие там грибы!
   Остановились в низинке и смотрели на невидаль -- около десятка деревьев, начиная с корневищ, по стволам почти до их половины были во мху, сплошь усеянному мелкими грибами.
   - Они хоть съедобные?
   - Наивкуснейшие! - Отвечал Тодор. - Хоть жарить, хоть икру делать, хоть мариновать, хоть грибницу варить. Можно насушить, наморозить. Ильмаки называются.
   Нарезали все мешки полнёхонько, а их ещё много оставалось. Чистенькие, крепонькие, все одинаковые.
   - Всё, поехали, девчонки, рабочий день кончается. Татьяна Петровна, сырые есть нельзя. Хоть варить, хоть жарить -- не менее часа. Это общее правило для всех грибов без исключения.
   - Поняла. Хорошо, что сказал, - смеялась та.
   И все четыре вечера она перерабатывала привезённые грибы. Жареными заполнила все литровые банки. Отваренные распределила по целлофановым пакетам и забила морозилку. Нанизанные на шнурки развесила по всей веранде. Остальные перекрутила на икру.
  
  
  

х х х

  
  
   Помидоры набирали цвет. На грядке с огурцами, огороженной высокими стойками, по шнуркам уже тянулись стебелёчки с усами. Арбузам территории не хватало, и она их воткнула в камни в конце огорода, только слегка удобрив лунки для проклюнувшихся росточков, сейчас они уже выбрасывали свои длинные стебли и приходилось их каждый день поправлять, развешивая по забору.
   - Тодор, мне не хватает стеклянных банок. Где взять, подскажи?
   - Знаю. Поедем в Красный Яр, они их там выбрасывают. Насобираем.
   - Мне ж целые надо, чтоб при кипячении по трещинам не полопались.
   - Так мы же у населения пособираем, а не на помойках. Заеду после работы. Тренировка дополнительная получится. Сама поедешь, пора с дорогами знакомиться.
   Она испугалась первой встречной машины и закричала:
   - Что делать?
   - Сбавь скорость и прижмись чуть-чуть вправо.
   Руки схватили руль крепче, чем обычно. Хорошо, что лесовоз был ещё далеко. Свернув к обочине, она остановилась -- нервы не выдержали.
   - Так, Аксана Викторовна, струсила, значит? - Хихикал он. - Всё, теперь по вечерам только по дорогам ездить будем, к этому надо привыкать.
   И теперь после работы, когда лесовозы порожняком возвращались с Нижнего склада в гараж, она каждый день ехала им навстречу. Езду по выходным они отменили.
   - Твой жених приехал, - хихикнул он, когда она свернула на свою улочку.
   - Вижу. - Сердито сказала она, подавая ключи. - Занеси сам на веранду мешок.
   Он смотрел на неё вопросительно.
   - Тодор, пожалуйста, будь другом, что тебе стоит, - просила она.
   - Ладно. Сразимся. - Хихикал он.
   Она остановила "УАЗик" позади "Волги". Кирик чухом прошёл с мешком мимо через открытую тем калитку, открыл веранду ключом, как у себя дома, не глядя. Вернулся назад.
   Она заглушила мотор и вышла. Тодор иронически осматривал "Волгу".
   - Спасибо, - бросила она ему и с улыбочкой обратила внимание на гостя. - Алёша, здравствуй. Пойдём.
   - Откуда это ты?
   - С работы.
   - Давно уж рабочий день кончился.
   - У меня ж ненормированный.
   - Мужчины тут с ключами свободно ходят.
   - Да, здесь все такие.
   - Что привезли?
   - Калину давно хочу посадить. Да банок под заготовки на зиму.
   - Откуда?
   - Из лесу, вестимо.
   - Я вижу, хозяйство здесь у тебя.
   - А роза-то какая! Ни у кого такой в округе нет, только у меня. Из Китая, - улыбалась она.
   - Я у тебя ягодку съел.
   - Вкусная?
   - Вкусная.
   - Заходи в хату. Сейчас поесть соберу. Осматривайся пока, шапочки посмотри, в комнату загляни.
   Она, как была в трико и футболке, так и уселась с ним за стол.
   - И давно за рулём?
   - Не очень, учусь только, - смеялась она, - готовлю себя, буду во Владивостоке на собственной "Волге" разъезжать.
   - Я вижу, ты время не теряешь, - смотрел он ей в глаза.
   - Живу! Живу полной жизнью! Спать некогда, - не отводила она своего взгляда.
   - И загорела уже. Когда успеваешь?
   - Всё -- в рабочее время. Уплотняю рабочий день, так сказать.
   - С ним дружбу водишь?
   - Это они все со мной дружбу водят, - с наглостью чеканила она, - и дровчики привезут, и печку истопят, и огород вскопают, и за грибами свозят. Ещё вопросы будут?
   - Да. Ты права. Что это я привязался. Давай есть будем.
   Ели, оба слегка улыбаясь и посматривая друг на друга.
   - А седина тебе к лицу, Алёша, даже красиво, так глаза мои к ней и тянутся. Рассказывай, что нового в твоей жизни.
   - Развелись мы...
   - Понятно...
   - У вас здесь холостых-то много?
   - Сплошь и рядом, приходится женатого охранника на ночь ставить, - смеялась она. - По весне все, как с ума сошли, женщин-то мало. Сто двадцать здоровых молодцев в общежитиях живут. Предлагаю директору двухсменную работу сделать -- боится план загонять, первый год как-никак работаем. Ты мне, случайно, не привёз ещё?
   - Нет. Заезжал.
   - Слава Богу! Я уже надсадилась с этими шкурами, все руки повытянула, живот надорвала. Четыре месяца из шести, ты только представь, какой тяжестью я ворочала! До тошноты. Надоело! Вкусные грибочки?
   - Вкуснятина.
   - Ильмаки называются. На Уральские опята похожи. Представляешь, на деревьях растут! Никогда такого не видала. Вообще, здесь много необычного, - делилась она впечатлениями, - сороки не чёрно-белые, а голубые, волки -- красные, лисицы -- огненные, лягушки не квакают, - смеялась она, - а крякают, представляешь! А в прошлом месяце одного нашего управленца мошка загрызла, насмерть, - врала она, - лодку потерял в Бикине. Надолго приехал?
   - Когда выгонишь, тогда и уеду.
   - Что, совсем плохи дела? - Изобразила она сочувствие.
   - Не совсем, но неприятно на душе. Устал я. Скорей бы уж всё закончилось.
   - Денег хватает?
   - Да, слава Богу, грех жаловаться. Девчонок жалко.
   - В гости приглашай. Сколько им?
   - Шестнадцать исполнилось.
   - Знаешь, через два-три года они всё равно уже замуж засобираются. Как к разводу отнеслись?
   - Большие. Давно всё понимают. Но в Москву собираются, интересно им.
   - Жильё-то нашли?
   - Родители подобрали, больше половины заплатили уже, ждут от меня остальные.
   - Когда собираются ехать?
   - В начале августа. Работает ещё.
   - Всё плохое пройдёт, Алёша, всё пройдёт. Давай я тебе про соболей расскажу, - сняла она обе шапочки. - Мех руками трогать нельзя, только вот так, за подклад, - всунула обе его руки внутрь шапок, - они всегда должны висеть, или на рогах, как у меня, или даже на трёхлитровой банке. Понял? Соболь -- очень нежный мех и быстро протирается, особенно, если соприкасается с шарфом, ещё хуже, если с воротником, поэтому сзади я укрепила это место хвостиком. А чтобы они различали свои шапочки, хвостики сделала в разные стороны. Понял?
   - Понял.
   - Они как, с мебелью, или налегке?
   - Всё здесь оставляют, там, сказали, купят. Все деньги отдам, пусть делает, что хочет.
   - Алёша, я бы посоветовала все не отдавать. Они ведь потом ещё попросят. И не раз. А до следующего года ничего у нас не будет.
   - Может ты и права, надо подумать.
   - Покупатели-то есть?
   - Тьма-тьмущая.
   - Видно, мне придётся ещё одну зиму в полную силу вкалывать. Куда деваться-то.
   - Надо, Аксана, ещё нельзя бросать. Вот тебе деньги.
   - Пойдём, посмотри, что я себе приобрела, - повела она его в комнату.
   - Красивый, - смотрел он на ковёр. - Почему на полу?
   - Так вчера только привезла, - врала она.
   - Откуда?
   - Из гаража. Целую машину завезли. Японский. Жена знает про гималайских?
   - Нет. В гараже оставляю.
   - Молодец. Надеюсь, на работу не носишь? - Тянула она его на софу.
   - Я не совсем дурак.
   - Как я хочу мужчину, - шептала она, - если б ты знал.
   - Скучаешь?
   - Смешно и грешно признаться:
  
Совсем потоскушкою стала,
   Тоскую всё и тоскую
   то по сильной руке, то по ласке,
   то по взгляду мужском, то по ...ую.
   Ночью вздрогну от потяганья --
   кем-то тело во сне примято!
   Утром балдею от вспоминанья,
   что была любима... когда-то!
   Днём и ночью мужчину ищу я,
   Сил никаких дамских нет -- устала!
   Всё тоскую по нём и тоскую.
   Совсем потоскушкою стала.

   Утром он не хотел уезжать, и они допоздна провалялись в постели.
   - Давай-ка поднимайся, пойдём, выгулять тебя надо. Калину посадим, до речки прогуляемся, я тебе своё загоральное местечко покажу, на течение быстрое посидим посмотрим, на людей простых сельских.
   - Не стесняешься со мной?
   - Пусть меня все стесняются! Живу, как хочу. Я выше всех пересудов. Сама каждого могу осудить сверху донизу! А вообще, в этом посёлке собралось изумительно здоровое общество, без предвзятостей, без сплетен, дружные все, работящие, снисходительны к поступкам окружающих. Никто ничего из себя не строит, никто ничего не просит, чаще предлагают. Нет здесь в людях никакой злости, никакой скрытности. Это, наверное, потому, что съехались сюда со всех концов Приморского края самые динамичные, самые целеустремлённые, самые перспективные, умеющие находить какую-то особенную радость в новизне, девственной природе. Нравится мне здесь. А ещё, наверное, потому, что сытые все, несмотря на то, что из-за дальности расстояний завозим только соль, сахар, муку и водку.
   - А горючку где берёте?
   - Военная часть нас снабжает.
  
  
  

х х х

  
  
   Обширное водохранилище, которое питало Лучегорскую ГРЭС, отклоняло дорогу с близ лежащих посёлков в объезд далеко на север, почти по полукругу. То ли воду во-время не сбросили в этот раз, то ли что другое, но на полпути от Верхнего Перевала дорога оказалась затопленной. И Лучегорск слева весь на виду -- рукой подать, а дороги направо в объезд не видно, одна водная гладь. А они ехали с отчётами в "Приморсклес". Кирик, оценив по-своему обстановку, вернулся в посёлок, погрузил наверх лодку от своего дома, и снова -- вперёд.
   - А лодку-то зачем везём? - Всю дорогу робко с нежной улыбкой допытывалась главбух.
   Тот, видимо, знал, что делал:
   - Мне приказано в срок доставить вас к поезду.
   Доехали до воды. Он снял лодку, спустил на воду, обеих усадил на среднюю скамейку.
   - Документы свои не забыли в машине?
   - Всё у меня, - отвечала Аксана, так как главбух только хихикала.
   Сам -- за вёсла и по направлению прямо к Лучегорску, в уголок к железной дороге. Уже далековато отплыли, а Нина Афанасьевна всё "хи-хи, хи-хи". Кирик заподозрил неладное и оказался прав -- истерика. Стали её успокаивать, водичкой ручки обтирать, в лицо с закатившимся смехом побрызгали. Слава Богу, живыми выбрались на берег. Оказалось, она плавать не умеет.
   - Могла бы хоть раньше сказать, - хохотал Кирик, - я б тебе на голову мешок одел.
   - Я быстро очень испугалась, сказать не успела, - объясняла та уже около поезда.
   Сотни раз, вспоминая это позднее, все хохотали до упаду.
   В этот раз полугодовой отчёт у Нины Афанасьевны получился поприличнее, к вечеру первого дня они справились. Вышли из "Приморсклеса" на крыльцо, вздохнули, засмеялись обе, и думали, что теперь дальше делать, как до дома добираться? Автобус рейсовый только завтра вечером будет.
   Внизу у ступенек стоял "УАЗик". Аксана видела, как человек в камуфляжной форме направился от машины прямо к ним, но ему навстречу из здания вышел другой и остановил. Первый хоть и разговаривал, но посматривал на них, стоя задом. Что-то ей показалось в нём знакомым. Потом оба резво предстали перед дамами.
   - Девушки, - начал первый, - мы приглашаем вас отдохнуть, не откажите в любезности, - и прямо повернулся к ней лицом. - Здравствуйте, Аксана.
   - Здравствуйте..., - она забыла, как его зовут.
   - Завтра выходные, поедемте отдохнём после трудовой недели, - просил он, улыбаясь.
   Второй -- статный, не русский -- молчал, играя чёрными глазами. Аксана посмотрела на свою спутницу, та уже вся цвела, готовая к приключениям, даже не обратила внимания, что её назвали по имени. Мужчины, видимо, сразу решили, что одно согласие получено, и продолжали, обращаясь только к ней:
   - Не бойтесь, мы совсем не звери, просто проведём хорошо время, у костра посидим, шашлыки поедим, ночи тёплые, ясные, вам понравится. А нам скучно одним праздновать хорошее событие.
   Аксана вспомнила, где они с ним встречались, но имени всё равно не знала. Снова посмотрела на Нину.
   - Может, правда, согласимся, - проговорила тихонько главбух. - А это ваша машина?
   - Да, наша. У нас и палатка есть, и мясо готовое, только вас не хватает.
   - Я согласна, - не выдержала Нина.
   - Какой номер у вашей машины? - Спросила Аксана.
   - Вот, можете записать.
   - Я так и сделаю. В какую сторону поедем?
   - К Владивостоку.
   - Подождите меня. Я отнесу своим, чтобы нас не потеряли.
   Прошлась по второму этажу, запрятала шпаргалку под обложку паспорта и вернулась обратно.
   - Ладно, заводите свою технику. Мы сейчас. - И обратилась к подруге, - Нина, ты хоть не болтай лишнего, у тебя ведь бухгалтерские документы и печать. Отдай-ка её мне, - забрала упаковку. - Этот, не русский, ни одного слова не произнёс, шпион поди какой.
   Им открыли все дверцы. Она помнила уроки Тодора о самом безопасном месте в авто.
   - Нет, я только сюда. Двигайся на ту сторону, - пододвинула Нину на сидении.
   "УАЗик" мчался по широкой асфальтовой трассе. Голубые глаза водителя хохотали в зеркальце, которое он повернул, чтобы смотреть только на неё, и ей стало весело. Где-то через час остановились около минерального источника, мужчинка пригласил попить и умыться. Все по досточкам через затопленное придорожье добрались до ключа, уже смеялись и солнцу заходящему, и отвратительному запаху нарзана, но с собой канистру набрали. А не русский всё молчал, только улыбался.
   - Вы что, русского языка совсем не знаете? - Пришлось пошутить.
   - Знаю, - ответил он чётко.
   - Ладно, прощаю, - смеялась Аксана.
   - Мальчики, вы не смотрите на нас, - хихикала Нина.
   Те, смеясь, пошли вперёд. А они, заливаясь хохотом, присели на самом открытом месте.
   - Нина, хватит ржать, упадёшь в минеральное болото, что мне тогда с двумя мужиками делать! - Однако, глазами упорно следила за незнакомцами, вдруг начнут рыться в их вещах.
   Денег у ней было немного и всегда при сердце. Но те стояли на дороге, не собираясь садиться в машину, даже канистра стояла рядом. Дальше ещё веселее. Высокие леса остались позади, широкое пространство вновь осветилось солнцем, а рядом с дорогой цвели цветы.
   - Хочу цветов, - смеялась она.
   Остановились. Фиолетовые лилии с обеих сторон, обалдеть! Ромашки крупные. Она ходила среди них, трогала, даже рвать не хотелось. Голубоглазый подошёл, смеясь.
   - Аксана, а вот это папоротник.
   - Это который съедобный?
   - Ага. Надо потянуть за верх, сколько оторвётся -- его и готовят в наших ресторанах. Только не распущенные головки собирают.
   - Интересно. И кто в рестораны поставляет?
   - Все, кому не лень.
   Она попробовала потянуть закрученную головку, оторвалась почти половина. Ещё попробовала. Ещё.
   - На обратном пути все мне собирать будете, не вернусь домой без папоротника.
   - Будет сделано! - Смеялся он. - Желание женщины -- закон. Приготовить сумеешь?
   - Подруга сумеет.
   - Эта?
   - Нет. Это не подруга.
   - А кто?
   - Коллега.
   А Нина гуляла с другим по той стороне трассы.
   - Я забыла, как тебя зовут, память-то девичья, - смеялась она.
   - Дмитрий.
   - Что вы в "Приморсклесе" делали?
   - Мы дорогу гоним, автостраду от Хабаровска до Находки с той стороны хребта, лес надо валить, а он отведён "Приморсклесу". Вот, большого начальника сопровождаю, согласования делает. А ты где работаешь?
   - В леспромхозе Средне-Бикинском, за Лучегорском, Соболиное.
   - Так мы ж рядом совсем, Аксана! Только через Сихотэ-Алинь перемахнуть! - Смеялся он. - Мы как раз напротив Бикина.
   - А он какой национальности?
   - Кто, говорит, грек, кто -- еврей, мне не положено спрашивать. Очень большая шишка, военный генерал, башковитый, однако.
   - А выглядит молодо для генерала. Почему он в штатском?
   - Маскировка.
   - А обратно вы через куда едете и когда?
   - Нам до Хабаровска надо, если он не передумает.
   - Добросите нас до Лучегорска?
   - Конечно, он галантный ухажёр. Я, как увидел тебя, сразу сказал ему, что знакомая, и предложил отдохнуть, по-другому он бы не согласился, осторожничает. А мне свои наказали, чтобы я ублажал его по полной программе. Думаю, на ночь продуктов хватит, - смеялся он, - но если захочет продолжения, придётся только честь отдать.
   - Нам же долго-то нельзя.
   - Аксана, вот ведь как тесен мир! До сих пор не верю, что мы встретились. Кем ты работаешь?
   - Начальник планового отдела.
   - Соловьёв, фамилию называли.
   - Это наш директор.
   - Ты не против со мной в машине ночевать?
   - Придётся, куда деваться-то, - смеялась она. - Генерала уважать надо. Пусть в хоромах балуются.
   - Мы не будем ночью ссориться?
   - Не будем, не беспокойся, - пообещала она.
   Палатку разбили на широкой поляне совсем близко от трассы за небольшим пригорком. Паяльная лампа легко превратилась в горелку, быстро наполнилась скатерть-самобранка. Натаскали валёжин, разожгли костёр. У Дмитрия была с собой губная гармошка, которую за вечер все облизали не по разу, пили водку, но не до пьяна. У генерала был строгий режим, а они ещё долго сидели с Дмитрием, хохоча у костра, рассказывая друг другу о прелестных оттенках жизни, но пришлось-таки забраться в спальный "УАЗик", хотя и там ещё смеялись до полночи. Проснулись уже светло, голые, быстро накинули на себя одёжку. Она вышла ему помогать с приготовлением еды. Снова костёр, снова смех, но генералу было, видно, не до соблюдения режима.
   - Дай на "УАЗике" прокатиться.
   - А сможешь?
   - Не знаю, давно не пробовала.
   - Поехали, пока они кувыркаются, - согласился он, - не могу дамам отказывать.
   Она сама тихонько выехала на трассу.
   - Куда, направо или налево?
   - Хоть куда.
   - Как хорошо по асфальту-то, не то, что по лесным дорогам, - улыбалась она довольная, что справляется. Сама развернулась в обратный путь и гордилась, что смогла удивить своего знакомого.
   Когда уже шашлыками запахло, любовная парочка выбралась из палатки. Генерал только улыбался.
   - Поспали хоть немножко? - Хохотала Аксана, не стесняясь.
   - Поспишь с вами, - улыбалась Нина своей невинной улыбкой. - Всю ночь ваш смех слушали. Расскажите хоть, над чем смеялись.
   - Над собой, конечно, как посмотрим на себя голеньких, так в хохот и бросает. Пришлось зеркальце откручивать, а то неудобно как-то, будто четверо нас. Но утром только догадались до этого, вот и смеялись, до сих пор челюсти болят.
   - А ездили куда?
   - Аксана захотела тягу проверить.
   - И как?
   - Сказала, что до Лучегорска дотянем. Папоротника надо будет по пути насобирать мешок, - продолжал Дмитрий, улыбаясь.
   - Зачем?
   - Аксана приготовить умеет. Сказала, что в своём ресторане всю зиму посетителям подавать будет.
   Нина только смеялась. Не русский слова не произнёс.
   - А ещё заявку сделала на озеро горное, лотосы посмотреть хочет.
   - Когда?
   - Не сегодня, конечно, - смеялась Аксана.
  
  
  

х х х

  
  
   Татьяна Петровна быстро сообразила, что у её мужа должна быть моторная лодка. Готовые продавали в Красном Яре. И теперь они вместе с директором, который тоже был не прочь отдохнуть, и Галиной Ивановной в выходные уезжали вверх по Бикину, забрав своих малышей-ровестников и Аксану. Рыжий тоже всегда присутствовал в их компании со своей моторкой. Там на широких песочных плёсах или тихих заводях наслаждались солнцем, водой и природой, спали, ели, загорали, мужчины выпивали, Рыжий всегда только одну стопку, как она заметила, до появления мошки. Многие компании поднимались ещё выше, приветственно махали, проплывая мимо -- у каждого было своё излюбленное местечко. А обратно шли по быстрому течению с выключенными моторами, иногда пьяненькие мужички не справлялись с течением, таких, как правило, проносило мимо родной пристани. Лето было в разгаре. В этот раз Галина Ивановна отправляла мужчин на ту сторону реки за груздями. Аксана тоже собралась с ними, вкус солёных груздочков она прекрасно знала. Видя, что они в одних плавках забираются в лодку, поинтересовалась:
   - Галина Ивановна, что, в лес совсем без одежды?
   - Да в лес-то и ходить не надо, прямо на берегу насобираете.
   Она всё-таки накинула на себя халат с сандалями.
   На крутом склоне, цепляясь за ветви, быстро рассредоточились. Под ногами -- сухие хвойные иголки, слой травы с многолетней листвой, который пружинил, издавая какой-то не передаваемый звук. Обрадовалась, увидев первую шляпку, очень осторожно ножичком освободила от травы -- настоящий, сырой, во влажных бахромушках, крепонький -- и только тут поняла, что стоит на подстилке из грибов, которые пружинят под её тяжестью, вздыхая от её неосторожности. Она обалдела! Принялась быстро наполнять свой большой пакет. Все одинаковые, чистенькие, мокренькие, вот уж она насолит себе, на всю зиму хватит. Действительно, даже от берега отходить не надо. Она осмотрелась -- мужички копошились по всему склону на виду.
   Обратно к дому она решила, как всегда, сесть в лодку к Рыжему, он, довольный, улыбался. Они всегда отчаливали последними. Мчась на всей скорости по быстрому течению, она нарадоваться не могла ещё одному счастливому дню. Мелькали по сторонам одни картинки за другими, складываясь в слова:
  
Спустился ты с крутых вершин,
   о, азартный, мой Бикин -- река сумасшедшая!
   Как мне продлить то мгновенье,
   что так щедро мне дарит Бикин...
   но позади водоворот,
   под сопкой резкий поворот,
   а предо мною -- ты!
   Скажи, зачем, яркий шатен,
   ты познакомил с чудом тем. -- Учти, что жизнь изменчива!
   Не побороть недоверья,
   что мужчины мне в душу внесли...
   От тебя я отвернусь,
   пусть лучше в речке окажусь,
   выбор мой не ты -- Бикин!
   Средь скорых волн несётся чёлн
   то ли на плёс, то ли в залом. -- О! Смерть моя пришедшая!
   Как мне продлить то мгновенье,
   что так щедро мне дарит Бикин...
   но позади водоворот,
   под сопкой резкий поворот,
   а предо мною -- ты!
   Цвет твоих глаз и бороды --
   что жар огня и лёд воды. -- Ох! Как я опрометчива!
   Не побороть недоверья,
   что мужчины мне в душу внесли...
   От тебя я отвернусь,
   пусть лучше в речке окажусь,
   выбор мой не ты -- Бикин!

   Дома первым делом принялась за чистку и мытьё привезённого добра, потом залила груздочки водой, так Галина Ивановна посоветовала, два дня пусть помокнут перед засолкой, надо только воду менять раз пять за день.
   Утром Аксана уже третий раз в этом сезоне с глубокой железной чашкой вышла собирать клубнику, даже сварила на зиму немного варенья. Ранние кустики богато плодоносили. Она босиком ходила по обильно насыпанному между рядов опилу.
   - На будущий год клубники будет -- завались! - Радовалась она, обрезая усы и выкапывая с корнем каждую ненужную травинку.
   Появились завязи на арбузных ветках. Чугуевские помидоры увеличивались с каждым днём на глазах, хотя рассадой были много мельче, чем те, которые привёз Тодор. Она заметила, что подошёл Рыжий, навалился руками на острые тычинки забора. Взяла чашку с клубникой:
   - Угощайся, - хотела было отсыпать, но не успела.
   Он взял всю чашку и исчез. Она от неожиданности засмеялась. Потом вернулся с пустой посудиной, протянул ей безо всякого "здрасьте", "спасибо".
   - Пойдём со мной сегодня, что-то покажу.
   - Прямо сейчас?
   - Прямо сейчас можно.
   - Как одеться?
   - Никак.
   - Далеко?
   - До речки.
   Она одела купальник, на всякий случай, под лёгкий халатик. По широким тротуарам с обеих сторон дороги уже многие спешили к воде. От пристани они свернули на тропинку, по которой она бегала на своё местечко, но он поднимался выше.
   - Ты здесь загораешь.
   - Подсматриваешь?
   - Все знают.
   - Нигде не скроешься от глаз людских, - думала она, спеша за ним.
   Она сроду не поднималась по этой тропе так высоко, а он всё шёл выше и выше. Вот уже и посёлок, как на ладони, и люди внизу совсем крошечные. Почти голая тропа превратилась в сплошной камень, видна стала вершина, к которой они и направлялись. Крутизна ещё увеличилась, и он уже тащил её за руку.
   - Смотри.
   Она смотрела на посёлок, а он обратил её внимание на противоположную сторону. Такого она не видела никогда. Она присела прямо на тропу, даже попятилась назад, прямо в трёх шагах -- обрыв. Видимо, внизу был Бикин, но слышно не было, а впереди -- огромная хвойная ложбина с шестью водными артериями, которые, как веер, расходились концами к горизонту, к белым вершинам вдали, и все соединялись здесь, перед этой скалой, на которой они и находились сейчас. Вернее, не перед самой скалой, а километрах в трёх от неё, и полноводный уже Бикин перед скалой делал крутой поворот, почти на девяносто градусов. А сопка, на которой они присели, плавно переходила в могучий хребет, конца которому видно не было. Она осматривалась. Посёлок, хоть и оказался несколько ниже, но был поднят высоко от уровня воды, на расстоянии более километра от неё. В центре между рекой и посёлком шла дорога, соединяющая его с остальным миром, точно параллельно широкой водной глади.
   - В эту ложбину в сентябре кета и таймень поднимаются на нерест. Вон там, - показывал Рыжий, - мой друг живёт, у них недавно ребёнок родился. На лодке собираюсь. Поедешь со мной?
   - Когда?
   - Если завтра пораньше уйдём, то после обеда вернёмся.
   Она знала, что его график работы не всегда совпадал с её выходными, да и не зря он предлагал ей такое путешествие, ещё что-нибудь стоящее предложит её вниманию.
   - Там что, посёлок?
   - Нет, он там один живёт. Много лет уже. Надо съездить, продуктов отвезти, пока большая вода не пошла, потом целый месяц не добраться.
   О какой "большой воде" он говорил, она не поняла. Да и историю эту она уже слышала.
   - Ладно. Во сколько?
   - Как проснёшься.
   Спускаться, оказывается, было ещё хуже, чем подниматься. Наконец стало слышно течение.
   - Ты иди, Ваня, а я посижу у себя немного, - отправила она его, а сама свернула к своим досочкам и присела вспоминая.
   Сразу после сплава, рассказывали очевидцы, какой-то БИЧ на своём катере мчался вниз по течению на всей скорости и каждому встречному рыбаку кричал, что везёт свою старуху в роддом. В Красном Яре был аэродром свой, откуда АН-24 регулярно летали во все стороны, в том числе и до Лучегорска, где был ближайший роддом. Видимо, к этому БИЧу и собирался Рыжий.
   - Ну что ж, совершим ещё одну экскурсию по не хоженым местам, - веселилась Аксана, вставая. - Однако, Татьяна Петровна поди заждалась меня на работе.
  
  
  

х х х

  
  
   Она ещё с вечера приготовила джинсы свои старенькие, ветровку с капюшоном, сапоги, чтобы утром не копошиться. Захватила в рюкзак еды, термосок с кофе. Который раз удивлялась, как этот Рыжий со своей узёхонькой конституцией несёт на загривке от гаража к лодке огромной тяжести мотор. Говорят, он весит семьдесят пять килограммов, вот она даже с места сдвинуть его не могла, пробовала.
   Тянули кверху почти три часа. Он полную лодку нагрузил подарками, и фуфайки, и спецодежда, и ботинки, и сапоги, и мешки с мукой и сахаром, и обтира тюк, и одеяла.
   - Это Борис Иванович всё собирали, - пояснил он, - даже для ребёнка всякие вещи купили.
   А она вертела головой по сторонам. Глаза тронули целые заросли незнакомого цветущего кустарника -- очень стройный ствол от низа переходил в неширокую зелень листьев, которую покрывала вуаль цветущих лиан, словно белая шапка из воздушной паутины.
   - Как моя туйка, только в миллион раз больше. - И спросила, - это как называется?
   - Аралия.
   - А можно домой посадить?
   - Можно. Только осенью надо.
   - Привези мне, пожалуйста. Очень хочу.
   - Ладно. Красивое любишь?
   - Люблю. - А сама думала, - вот что надо было на аллеях-то садить! - И добавила, - можно даже несколько деревцов, около управления посажу.
   В густых зарослях подплыли к деревянному причалу, здесь стояли две лодки, прикрытые непромокаемыми чехлами. Не очень старый бодрый мужчинка спустился навстречу. Пока выгружали, Аксана прислушивалась к разговору.
   - Вода поднялась.
   - Вижу. Мы ненадолго, на ту сторону только сходим. Дай накомарник.
   Их лачуга из кругляка стояла повыше, притуленная к выступу скалы. Крыша из пластов коры. Вошла внутрь. Печка побелена. Его "жена", действительно была старухой, не проронила ни слова, даже не смотрела на гостей, просто сидела около стола. Мальчик спал ничем не прикрытый на отведённом ему в уголке месте. Рыжий выкладывал на стол фонарики, свечи, спички, мыло и прочие радости.
   - Одевай вот на, и пойдём.
   Она натянула на себя оранжевую сетку с рукавами, которая была ей ниже колен, заканчивалась резинкой, скрывала лицо и кисти рук.
   - Это накомарник, и от клещей хорошо, - пояснял Рыжий, натягивая на себя такую же. - Штаны поверх сапогов сделай.
   Они неслись галопом по узкой сырой тропинке минут десять. Неба было не видно из-за богатой зелени над головой. Влажная листва кустарников хлестала почём зря, но мелкая прочная сетка и от этого спасала. Вылетели на открытый берег.
   - Что это было? - Спросила она, переводя дыхание.
   - Там воздух плохой, им дышать нельзя долго. Отряхивайся скорей.
   Она ужаснулась, увидев свои штаны -- они сплошь были покрыты клещами. Ей тут же захотелось броситься в воду, чтобы смыть с себя эту нечисть. Он, отряхиваясь, тянул её на плёс, на открытое пространство. Там они окончательно от этого "добра" освободились, сняли сетки, пересмотрели одежду, вплоть до носочков всё вытрясли. Его накомарник оказался с дыркой, и он расчёской вычёсывал клещей из своих белесых волос.
   - Давай я твою голову хорошо проверю, - настаивала она.
   - Они меня не едят, у меня кровь плохая, - смеялся он.
   Шли по краю широкой водной глади.
   - Это как будто залив, - рассказывал он с любовью, - сюда прилетают гнездиться японские утки. Они очень красивые.
   Залив был полукругом и открывался взору постепенно. Впереди у самой воды что-то зашевелилось -- поднялся человек и удалился в заросли.
   - Это китаец. Их здесь много.
   - Что они здесь делают? - Настороженно спросила она.
   - Они за своим приходят. Наше не трогают. И меня знают. Не бойся.
   - А как же граница?
   - Ходов много. Они обычно с весны до осени здесь промышляют.
   - Что им в наших лесах надо?
   - В основном панты, женьшень...
   - Что такое "панты"?
   - Ранние молочные рога оленей, пока они ещё жидкие внутри. Какое-то редкое лекарство из них готовят, говорят, дороже золота.
   - Чем они тут питаются?
   - Мясо, рыба -- всего в тайге хватает. Они неприхотливы, лягушек едят и даже кузнечиков.
   - Фу, страсть какая!
   - Вот сейчас давай потише, чтобы не спугнуть.
   За большими валунами в солнечных лучах плавал целый выводок уток-японок. Селезень, бойкий, весёлый, обхаживал своё богатство. Уточки ныряли с головой в воду, оставляя подолгу на поверхности только конец хвоста и раскинутые перепончатые лапки. Более десятка их детишек повторяли те же движения. Утки были небольшими, но такого оперения она никогда даже на картинках не видела -- красно-сине-фиолетовые оттенки. Насмотревшись, пошли дальше -- выводок моментально уплыл к другой стороне залива. По её подсчётам более тридцати семейств на их пути проделывали то же самое.
   - Сейчас перевалим горку и выйдем прямо к пристани.
   Она с облегчением вздохнула, поняв, что возврат к клещам в его планы не входил. Сделали остановку, он быстро нарезал лиан китайского лимонника, большой пучок засунул ей в рюкзак.
   - Нарежешь помельче, зимой в чай хорошо заваривать.
   - А почему у него ягод нет?
   - Он в этом месте молодой ещё.
   - Понятно. А это что за ягоды?
   - Барбарис. Он вкусный, можешь пособирать, попробуй.
   - Правда вкусный. Здесь, я вижу, поросли молодой много, нельзя ли мне домой один корешок выкопать?
   Он, не долго думая, своим большим ножом вырезал из почвы растение.
   - Молоденькое хорошо приживается, поливай только почаще сначала.
   На обратном пути картины по всей длине были более удручающими. После поворотов то с одной стороны, то с другой вставали одна выше другой баррикады из нагромождений деревьев, которые во время таяния снегов вымывало из берегов и тащило до более мелких мест, где они, цепляясь за дно, образовывали целые заторы. Когда они плыли вверх по течению, то виделись только кучи из крон деревьев, зелень которых не выделялась на фоне прибрежных зарослей. Теперь же они встречались лицом к лицу с их корнями -- жуткое паукообразное сборище то справа, то слева передёргивало плечи.
   - Многие гибнут здесь, если реку плохо знают, - ничуть не утешал её Рыжий. - Особенно во время большой воды.
   По широким местам он включал мотор, в узких -- только рулил. Они уже прошли около половины пути, как она заметила его беспокойство.
   - Что-то случилось?
   - Не успеваем мы.
   - Куда?
   - Вода поднимается на глазах. Это очень большая вода.
   - Откуда может быть летом большая вода? Ведь снег уже давно растаял.
   - В самый жаркий месяц начинают ледяные вершины таять. Это там, где вечная мерзлота, там очень много воды.
   Она насторожилась. Заметила, что они петляли уже не среди плёсов, не между берегов, а внутри стволов деревьев, хотя и стоящих поодаль. То есть уровень воды за короткое время поднял их больше, чем на метр. Она надолго замолчала, чтобы не отвлекать его разговорами. Он полностью поднял мотор из воды, чтобы случайно не зацепиться за что-нибудь намытое, и ловко правил строго по самой главной струе потока, которая меняла своё направление по неизвестным Аксане причинам.
   - Мы сейчас по крайней правой плывём, здесь много спокойнее, так как эти склоны несколько позднее тают.
   - А можно я вперёд лицом сяду?
   - Ладно. Только осторожно пересядь и прямо посередине, и держись за лавку крепче.
   Она повернулась лицом по ходу движения стихии, и чтобы не смущать его своим растерянным видом, и чтобы не отвлекать его своими мелочными вопросами.
   - Сейчас с левой стороны слияние будем проходить, будь спокойна, не дёргайся, - предупреждал он. - Вон, впереди, перед самой скалой.
   Она взирала на бурлящую пену в пятистах метрах впереди. Рукав, по которому они шли, казался ей теперь малюсенькой речушкой, да и вода здесь оказалась много ниже той, куда их несло. Волна сразу подняла лодку, как пёрышко, но Рыжий справился, и они неслись уже с включённым мотором, стараясь обогнать течение. Сопки то сходились, увеличивая скорость потока, то отдалялись друг от друга, и её сердце, выброшенное, словно из трубы, опускалось, расслаблялось вместе с водой, разливаясь и успокаиваясь по ширине. Почувствовала, что ещё одна подводная сила заметно поднимает их -- наводнение только начиналось, и они оказались на его передовом фронте. Теперь она держалась за сидение не только руками, но и ногами, а представшая впереди картина заставила её сердце прижаться к самому дну лодки -- на извилине с левой стороны высоченный затор из деревьев казался непроходимой стеной из их корневищ. С пеной и брызгами изо рта бурное течение накидывалось на преграду, но, зло кусаясь корнями, баррикада ни на йоту не отступала. Рыжий направил лодку к самому правому краю и не ошибся, проскочили, вылетев на более спокойную ширину. Выдохнув, спросила, повернувшись:
   - Ты заметил, там что-то болталось на кореньях? И, вроде, кричал кто-то?
   - Не бери в голову. Бывает и не такое.
   Она озиралась, боясь повторения увиденного, но быстрое течение стало ровнее. Видела только, как изредка падали подмытые деревья по сторонам, но в ушах стоял только шум бурлящего потока. От напряжения не заметила, как за очередной скалой он включил мотор, сделал аккуратный круг и против течения подвёл лодку к берегу. Оказывается, они уже на родной пристани, которая ушла далеко под воду, только концы железных свай торчали из воды далеко от сухого места. А мимо уже плыли целые деревья кронами вперёд и торчащими во все стороны корнями. Рыжий улыбался. Ей даже хотелось поцеловать его за умение, но сдержалась. Он подал ей руку и помог из лодки выбраться прямо на скалу. Вынес мотор. Потом из гаража тросом привязал лодку к толстому дереву, и они отправились до дому. Не спеша.
   - Даже не замочились ни капельки, - смеялась она.
   Он только улыбался.
  
  
  

х х х

  
  
   Между Соболиным и Верхним Перевалом когда-то были мелкие посёлки. Сейчас там жителей совсем не осталось, но фруктовые деревья в их бывших садах плодоносили. Вот туда и отправляла её за сливами Галина Ивановна в рабочее время на попутном лесовозе, наказывая, где её высадить, и чтобы после обеда забрать не забыл обратно. Договорились другим ничего не говорить, ещё неизвестно, каков там нынче урожай. Шесть вёдер она должна успеть набрать, пока лесовоз разгружается в соседнем посёлке.
   - Ты, самое главное, только с веток собирай и ни в коем случае с земли не поднимай -- сгниют ещё по дороге, - давала та ей последние наставления.
   Но когда она зашла прямо у дороги в хоть и заросший, но аккуратно распланированный сад, когда увидела море слив уже на траве, она не могла оставить такое богатство под ногами, даже наступить было бы кощунством, и она начала их есть. Нечаянно задетая ветка -- и они сыпались градом. Насытившись, быстро собирала урожай двумя руками, стоит подставить ладонь, и они сами в неё прыгали. Это было чудо! В перерывах опять ела, но уже с веток, и опять собирала, и опять ела, думая, хорошо, что стеклянными банками нынче запаслась, и под компоты, и под варенья хватит.
   - Никому не дам, ведро сама съем, - смеялась она громко.
   Выставив на обочину все вёдра, предварительно хорошо утрясённые, вернулась обратно, обошла всю территорию -- здесь и клубника уже гнилая, и груши, но не спелые, яблоки ей не понравились. Снова ела сливы, пока не услышала издали сигнал лесовоза. Водитель помог ей расставить вёдра, два держала на коленях. Она не предложила ему ни одной ягодки, "Сам каждый день мимо ездит, поди набрал уже себе".
   - Обязательно Тодора попрошу, чтобы привёз мне осенью приличное деревце.
  
  
  

х х х

  
  
   С первого августа к работе приступила после института дочка Тодора, Наташа -- полненькая, активная, весёлая девушка, без комплексов, с пышной светлой химией на голове. Сразу видно, попала по назначению, вникала во всё, знала много, ни от чего не отказывалась. Ей, как молодому специалисту, выделили отдельную квартиру в общежитии. По плану -- хронометраж на лесозаготовках, полный, по всем операциям, валка, обрубка сучьев, трелёвка, погрузка. Работало уже три полных бригады.
   Тайга жила своей жизнью.
   - Стой! - Закричали все хором за очередным крутым поворотом.
   Тодор нажал на тормоза -- всё воздушное пространство над дорогой трепетало так же, как и дорога перед ними. С круглыми глазами медленно выбрались из "УАЗика", боясь наступить на шевелящуюся дорогу -- море огромных экзотических бабочек кружило вокруг, садились на их одежду, на лицо, на машину. Тодор нажал длительно на сигнал -- бесполезно. Аксана вытянула руку, тут же на ладони оказалась чёрная с красными "глазками" на крыльях. Их было такое бесчисленное количество! И такие крупные! И такие разные! Но на дороге их было гораздо больше, чем в воздухе. Стояли и не знали, что предпринять, не давить же такую красоту колёсами.
   - Тодор, ты с таким чудом раньше встречался?
   - Мне попадались скопления бабочек, но, как такое, вижу впервые.
   - Как же они договорились меж собой такой слёт устроить!
   - Заметьте, ни одной обыкновенной среди них нет. Одни махровые, крупные, всех цветов радуги!
   - Наверное, на свадьбу слетелась вся элита Приморья, замуж внучку своей Богини выдают, - смеялась Татьяна Петровна.
   - Смотрите! Смотрите! - Восторгалась Наташка. - На меня белёхонькая села!
   - Королева, наверное!
   - Нет, скорее это сама невеста!
   - Обалдеть! Крылышки у всех с заострёнными концами!
   - Боже! Они разговаривают между собой! Смотрите, смотрите! Крыльями! Повторяют движения друг друга!
   - Целуются!
   - Что делать будем, девчонки?
   - Посидим в тенёчке, может разлетятся.
   Насмотрелись досыта, посидели на обочине полчаса -- картина никак не менялась. Девчонки разбрелись по кустикам, а Тодор ходил и размахивал своей курточкой по дороге, пытаясь разогнать эту цветную кучу. Так и шли потом трое впереди машины, чтобы смахнуть хоть часть их с дороги, пока не миновали необычное зрелище.
   Приехали на делянку -- никого! Отгрузки -- никакой, двигатели у погрузчиков заглушены. Не слышно, чтоб работали и трактора. Аксана удивилась еще по дороге сюда, что ни одного гружёного "Комацу" не встретилось. Куда все рабочие-то подевались? Тодор смеялся. Оказывается, не ждали их -- все расползлись по дебрям в поисках женьшеня, именно с сегодняшнего дня всего одну неделю его корень обладает удивительными целебными свойствами. Этот сбор -- только для собственных нужд, для продажи, конечно, подходят и другие сроки. Кирик хохотал, он, несомненно, знал, но ничего не сказал им заранее. Девчонок своих она оставила в будке чаи гонять, орехи собирать, белками любоваться, а сама решила с помощью водителя ознакомиться с этой процедурой. Он, посмеиваясь, достал лопатку, нашёл и показал отцветшее растение и предложил взяться за исполнение задуманного. Аксана с энтузиазмом принялась за раскопки.
   На один тот корешок у ней ушло полдня. Дело в том, что почва в тайге имела слой более метра -- многолетний свал коры, листьев, бурьяна, стволов упавших и полусгнивших деревьев, а также огромного количества перепутанных корней ещё стоящих живых кедров. И росток женьшеня -- это только верхняя сотая доля всего растения. При добыче нельзя было повредить единственный стебелёчек, соединяющий этот росток с самим корешком -- вся сила через повреждение тут же покинет лекарство. А корешок находился в трёх-пяти метрах в стороне от росточка да, кроме того, ещё и извивался в почве под корнями и упавшими стволами не только влево-вправо, но и вверх-вниз. Тут следует напомнить, что вся наземная растительность состоит из множества колющихся видов, элеутерококк, шиповник и прочее. Охотку она, конечно, сбила, но корень, единственный в своей жизни, выкопать сумела. Хронометраж пришлось перенести на конец августа, а отчётность не пострадала -- бригадиры чётко отчитывались ежедневно ранее подготовленными для этих целей запасами.
   Из лекарственных насаждений у ней имелся к зиме элеутерококк, которого полно было у дома на каждом пригорке; борец, свойства которого говорят сами за себя -- от всех болезней, в том числе женских, в неограниченном количестве, как шутит каждый здешний житель; от желудочно-кишечных заболеваний в каждой аптечке имеется сушёная желчь диких парнокопытных, одной крупинки достаточно для избавления любой направленности.
   А дома астры цвели. Игольчатые. Голубые и белые. Ни у кого столько цветов в палисаде не было, и роза на них ничуть не обижалась, и помидоры зелёные буреть начали. Собирался дождь. Медленно, но верно. Она устала. Не хотелось ничего делать, но по первым моросящим каплям заставила себя собрать огурцы и натянула над парничком плёнку, придавив со всех сторон по низу жердями. Нарвала астры, один букет на дубовый столик, другой на веранде поставила. Видела, что сосед отправился куда-то с рюкзаком, нарвала ещё один букет и пошла Лену попроведать. На веранде у той стоял раскрытый зелёный зонтик, точь-в-точь, как у неё -- сушился.
   - Лена, пока все мои цветы не сникли от дождя, нарвать решила. Поставь в воду, они две недели точно простоят.
   Та взяла букет и, утирая глазки, вышла на кухню.
   - Что-то не ладится у них в отношениях, - думала Аксана, возвращаясь к себе. - Хорошо, хоть я без своего зонта к ним явилась.
   В тщательно вычищенный чан, в котором выделывала шкуры, засолила огурцы вперемежку с бурыми помидорами, опустив внутрь мешочек с горчицей и прикрыв ветками вишни.
   Дождь шёл четыре дня, лил, не переставая. Аксана после работы ложилась спать, к ночи вставала голодная, ела -- и снова в постель. Но вот выспалась всё-таки, и дождь не стучит. Вышла на крыльцо, не включая света, боясь мошки. Дождя, действительно, не было. Воздухом надышаться не могла. И мошки не было. Открыла настежь все двери, бросила фуфайку на порог и присела. Голова не кружилась, как в прошлые дни, и она осмысливала вчерашний разговор с Владивостоком. Он ничего не говорил о семье, но предупредил, что отпуска у него нынче не будет, меняет работу, из исполкома увольняется. Дал новый номер телефона.
  
Не любишь. Не нужна. Вижу. Поняла.
   Мужчины любить не умеют,
   лишь заполняют места
   там, где дыряво, где пустота,
   от этого им хорошеет.
   Спи и ешь не со мной. Существуй, Бог с тобой.
   Мужчины и жить не умеют.
   И скоро все перемрут,
   так как любви не найдут,
   если ещё поумнеют.
   Без любви жить -- только небо коптить,
   глаза друг другу мозолить.
   Может это сейчас и модно,
   только мода эта не для меня,
   живи с ней сам. Или с другой.
   Сколько тебе угодно.
   Я вижу. Поняла. Любовь моя -- мелочь. У тебя -- дела.
   Для чего же люди столь жили!
   Для чего же детей растили!
   Чтоб за делами своими
   они по любовь забыли?

   Всё-таки он честный мужик, позвонил ей, сказал. Да и в деньгах ни разу не схимичил. И видела она его насквозь. А не врёт ли он сейчас? Появился азарт -- проверить! Она бойко поднялась, переставила букет на пол и достала своих давнишних помощников. Разложила на Алёшу Таро.
   - Так, - вглядывалась она в карты, - женщин ни близ, ни поодаль нет. Может и правда делами занят. В прошлом "Валет кубков" -- благосклонность высокопоставленного лица. В настоящем "перев. Рыцарь денариев плюс 4 жезлов" -- удача по службе. В будущем "Туз денариев" -- удовлетворение, хотя масса проблем, требующих повседневного решения. Нет! - Сделала она вывод вслух. - Не обманывает он меня. Что ж, "если гора не идёт к Магомету -- Магомет идёт к горе". Отпуск свой мне всё равно использовать надо, поеду во Владивосток. Покажусь ему на глаза. Это будет после сдачи отчёта в октябре.
   - Галина Ивановна, мне надо путёвку после одиннадцатого октября в "Лазурный". - Это единственное название, которое у ней осталось в памяти с Чугуевки.
   - Путёвку? А где этот "Лазурный"?
   - Где-то близ Владивостока.
   - Хорошо, я позвоню в профком "Приморсклеса", узнаю.
  
  
  

х х х

  
  
   На выходе от кадровички стоял Тодор, шёпотом сказал:
   - Я сегодня в ночь за рыбой. Надо?
   - Ночью что ли рыбачишь!
   - Ты такой рыбалки никогда не видела.
   - Ты меня хочешь с собой взять?
   - Ну.
   - А что шёпотом-то?
   - Так для себя только. Да Наташке.
   - Ладно.
   - Одевай фуфайку и тёмное на голову.
   - А мошка нас не съест?
   - Мошка ночью тоже спит, - хихикал он. - Как стемнеет, заеду.
   В ясную ночь с высоты посёлка у далёкого южного горизонта были видны мерцающие огни -- там находился вольфрамовый рудник "Восточный", где отбывают свои последние дни пожизненно приговорённые.
   На причале уже стояла лодка с мотором. Он оставил свой "УАЗик" на берегу, принёс ей высокие сапоги:
   - Одевай с портянками. Для Наташки своей купил, должны тебе подойти. Сейчас аккумуляторы сниму, и -- в лодку.
   Он даже мотор не включал, на вёслах тихонько переплыли по течению на противоположную сторону и, войдя в протоку, прижались к берегу. Луна светила. К аккумуляторам, оказывается, он подключил фару от автомашины, которая осветила тёмные берега. Протока была узкой и совсем неглубокой, дно, казалось, можно было рукой достать.
   - Держи, светить будешь.
   Без всплесков оттолкнулся от берега. Они медленно продвигали лодку, цепляясь за ветки среди нависших кустарников.
   - Смотри! - Направил её руку с фарой на воду.
   Она глазам своим не поверила -- всё русло было усеяно рыбой. Спящей рыбой! Это серебро с пурпурными переливами завораживало взгляд. Лодка замерла в стоячей воде.
   - Насмотрелась? - Хихикал он. - Теперь -- за дело. Светить мне будешь стоя.
   Насаженным трезубцем он выбирал рыбину и колол резким ударом в голову, стряхивал на дно лодки, и примерялся к другой. Через час они уже были на своём берегу.
   - Никогда не думала, что рыба спит.
   - А когда спит, то ещё и не слышит, как подружка её исчезает.
   - Куда столько рыбы-то! - Недоумевала она.
   - У жены послезавтра день рождения. Завтра уедем обои с Наташкой, так что не теряй её. Гостей там много будет.
   - Тогда ещё объяснимо.
   - Щучки сейчас жирные. Возьмёшь?
   - Только одну.
   - Даже тайменьчики попались.
   - Брось мне парочку.
   Он занёс ей опять полную сумку и сам перевалил в тазы подготовленные.
   - Видно, всё утро до работы придётся чисткой заниматься, - вздохнула она.
  
  
  

х х х

  
  
   На площадке стоял вертолёт. Но суеты вокруг не было.
   - Значит, ничего страшного, - подумала она, - опять к директору кто-нибудь.
   Ей со своей рыбой пришлось задержаться, не оставлять же не обработанную до обеда.
   - Татьяна Петровна, Наташи сегодня и завтра не будет.
   - Что-нибудь серьёзное?
   - Нет. К матери уехала. Я вот рыбки жареной принесла, поесть дома не успела. Прямо горячей поедим сейчас.
   - Я тоже голодная жду, когда придёте. Манник вчера пекла. Чай уже заварила.
   Они уселись к столику за дверью и обсуждали ночные новости.
   - Энергетика принимают. Вечером вчера к нам приходил. Молодой, бойкий, сразу после института.
   - Не женатый?
   - Нет. Саша его сразу в общежитие поселил. Рядом с Наташкой.
   - Ха-ха, может пара приличная получиться.
   - Мы тоже вчера с ним смеялись, так же думали.
   Заглянула Галина Ивановна:
   - Викторовна, к директору!
   Она вошла в кабинет. К ней спиной сидел могучий человек в камуфляжной форме, видимо, прилетевший.
   - Аксана Викторовна, - поднялся директор, - вот, Войчук Дмитрий Сергеевич просит начальника планового и главного бухгалтера на три дня поучаствовать в ревизии.
   Прилетевший встал и повернулся к ней лицом:
   - Здравствуйте, - улыбчивые голубые глаза не скрывали желания повеселиться.
   Она молчала, не зная, как реагировать, и как будто смотрела на всё происходящее из заднего верхнего угла.
   - Вы знакомы? - Спросил директор.
   - Да, Борис Иванович, знакомы, - проговорила она нейтрально, как будто не о ней шёл разговор.
   - Соберётесь?
   - Когда?
   - Прямо сейчас.
   - Хорошо. - Вернулась душа в своё тело. - Только запишите данные этого человека.
   - Записал уже, - почесав затылок, сказал директор. - С ума скоро с вами сойдёшь. Идите собирайтесь. Афанасьевне сами тихонько скажете.
   Она автоматически зашла к главбуху:
   - Нина, вставай молча, закрывай кабинет на ключ, и быстро со мной.
   Заглянула в свой кабинет, схватила сумочку, и бегом вытащила Нину на улицу.
   - Слушай и быстро думай. Трико, ветровка, кеды и -- в вертолёт. Понятно? У нас пять секунд. Остальное -- в пути. Никому ничего не говори. Директор в курсе.
   У неё ещё шесть рыбин лежали на столе подсолёные, в морозилку не вошли, сложила их в железный пакетик, в другой -- десяток спелых помидоров со стола. Рассовала по карманам зеркало, помаду, расчёску, бумагу, карандаш, закрыла хату, запрятала поглубже ключи, застегнув на булавку, и спустилась с крыльца. Афанасьевны ещё не было. Нарвала букет астр для украшения ситуации и засмеялась.
   Они были на берегу Японского моря, около бухты "Ольга". Вертолёт оставил их на три дня. Ровный серый берег глубоко вдавался в нагромождение гор, у подножья которых на узкой полоске растительности были поставлены две палатки. Пока мужчины готовили пищу, они отошли за большие камни и лежали в тёплой чистой воде без купальников, которые не догадались захватить, и болтали, наслаждаясь солнцем.
   - Нам бы такую воду в Бикине, - мечтала Нина.
   - Ты что, - перечила Аксана, - никто б тогда и работать не стал, лежали бы целое лето на берегу.
   - Сроду в такой тёплой воде не купалась, - смеялась та, даже не страшно нисколько, не то, что в Лучегорском водохранилище.
   - Мы сейчас прямо напротив Японии.
   - Правда?
   - Я читала, что инопланетяне давно эксперименты над земными людьми проделывают, ещё со времён Египетских пирамид, и что японцы -- их последнее достижение, поэтому они самые умные на нашей планете.
   - Умнее русских?
   - Конечно. Мы лес только рубим, им отправляем по дешёвке, а они нам тот же лес, только в товары и изделия превращённый, и в сотни раз дороже. У наших правителей, и у нас с тобой в том числе, ума не хватает здесь всё делать, вот и кормим умных японцев, а у самих простой мебели в магазинах днём с огнём не сыскать.
   - Сроду об этом не думала.
   - Я и говорю, что мы дураки, с головёнкой своей не дружим. И правители у нас все, видно, неграмотные, совсем считать не умеют.
   - Я даже дебет с кредитом-то еле свожу, - смеялась та.
   - А у них сады фруктовые на крышах домов, и аэродромы, и рестораны -- тесно, земли не хватает. Кто ездил, рассказывают, что даже кислорода не хватает, из автоматов на всех улицах дышат. Как у нас с газированной водой всюду стоят. А живут больше ста пятидесяти лет!
   - Как же они умудряются без кислорода-то?
   - В книгах написано, что после семидесяти лет у человека нервные клетки атрофируются, отмирают, значит. А они научились без нервов жить. А раз нервов нет, то и не болит ничего, и умирать не от чего, не стареют даже. И Хиросима с Нагасаки им нипочём, столько лет прошло, а всё ещё все живые, встречаются, вспоминают. Видно, без нервных клеток и радиация им не грозит.
   - Вот здорово! Узнать бы секрет.
   - Девчонки! - Послышалось издали. - Выпить подано!
   - А ночью вода горячей совсем кажется.
   - Значит, всю ночь влюбляться в воде сегодня буду, - смеялась Нина.
   Ранним утром Аксана сидела на камне, подложив под себя ветровку. Мелкие волны ласково облизывали ноги.
   - Сегодня восход не такой, как был вчера, - думала она.
   Пустынный берег с обеих сторон с каждой минутой преображался. Тёмные неприступные во второй половине дня горы утром превращались в цветущий улыбающийся ковёр за спиной. Высокие глыбы, торчащие из воды понизу сверкали миллиончиками зеркальных граней.
   - На Уральский кварц похоже, - мелькнуло в голове.
   Пошла по воде, потрогала рукой -- осыпается.
   - Нет, не кварц. - Попробовала на язык. - Обыкновенная соль.
  
  
  

х х х

  
  
   Она отдыхала здесь. Ей приходилось сотни раз видеть заходы солнца за море, за горы, за поля, за разнообразные извилины горизонта, но восход солнца она видела впервые. Это была совсем другая энергетика, пронизывающая, всепроникающая, многообещающая.
   Это огромное круглое чудо в течение получаса пристально вглядывалось в неё, молчаливо испытывая на дружественность, или противостояние, пыталось смутить её взгляд, её сердце, гипнотизировало, с лёгкой усмешкой каждую секунду меняло своё окружение от туманной дымки на горизонте до пылающей жаром окружности около себя. Тёмные ресницы в виде облаков то затемняли его взор, то вновь распахивались, освещая с новой силой пространство, отражаясь на водной глади. Она наслаждалась этой молчаливой игрой -- морская вода не позволит спалить её душу. Вот уже нижний край его оторвался было от воды, это, видно, жар растопил своё ложе, образовав полукруглую выемку на поверхности моря. Всё-таки они договорились меж собой, море осталось морем, а солнце шло своим путём -- ровная воздушная прослойка появилась между ними. Море казалось теперь только узкой блестящей полоской между ней и пульсирующим красно-оранжевым кругом, который приближался к ней всё ближе и ближе, разгоняя вокруг утреннюю сырость и серость. Как и вчера, она, захватив рукой ветровку, поднялась на огромном сером валуне во весь рост, откинув волосы и гордо подняв к нему своё лицо:
   - Здравствуй, Солнце! Это опять я, Аксана! Красивая! Сильная! - И засмеялась. - Вот мы и встретились. Один на один. Поднимайся выше! Свети нам! Грей нас! Радуй нас! Нам так с тобой хорошо!
   Два утра, проведённые на солёных камнях, на одном уровне с медленно поднимающимся оранжевым кругом, просветили насквозь всё её существо. Лицом к лицу. Только она и Солнце. Даже когда её обличье болтало, веселясь у костра за стопкой спирта, она видела, что на том камне, торчащем из воды, сидит её душа и общается через море со своим краснолицым гипнотизёром, который только ей, первой, посвящает свои утренние два часа. Им никто не мешал -- вся большая страна за её спиной ещё спала.
   Аксана заметила, что Дмитрий, искупавшись, вдоль по берегу направляется к ней, и подумала:
   - Слава Богу, мужчина не надоедливый попался.
   - Аксана, ты поди скучаешь? - Присел напротив.
   - Нет, - улыбнулась она, - отдыхаю. Хорошо мне.
   - Ты замуж хочешь? - Спросил вдруг.
   - Хочу, - засмеялась она.
   - Так что же у вас там мужики-то, слепые что ли все! Или никто не нравится?
   - Нравится.
   - Так в чём дело?
   - Не созрел ещё.
   - Как его фамилия, говори?
   - Козырин.
   - А зовут?
   - Алексей.
   - Сегодня же скажу директору вашему, чтобы ускорил это дело.
   - Так он не здешний.
   Весёлые голубые глаза её собеседника изменились до неузнаваемости.
   - Из Владивостока?...
   Она вдруг осознала, что наговорила лишнего, и слезла в воду. Дмитрий шёл рядом.
   - Я знаю такого человека... Но, Аксана, он женат!
   - Был женат. - Она уже поняла, что они говорят об одном и том же. - Как тесен мир, - думала она, - даже любовники на разных полюсах знают друг друга.
   - Давай уточним, мы говорим об одном и том же человеке? Я знаю Козырина Алексея Тихоновича.
   - Как ни странно это звучит, но я -- тоже.
   - Давненько мы с ним не встречались, надо будет его как-то навестить.
   - А встречались-то где? - Засмеялась она. - На этом вот берегу?
   - Ну, знаешь, осудить-то каждого можно.
   - Да я шучу, сама всё понимаю.
   - А мужик он нормальный. Я ведь, Аксана, очень многих людей знаю, это всё с работой, со службой связано.
   - А ты сам-то женат?
   - Нет, не женат. Но женщина рядом есть, живём седьмой год вместе.
   - Так что не женитесь?
   - Так она замужем, - засмеялся он.
  
  
  

х х х

  
  
   Наташка, видимо, тоже решила её замуж выдать. Кто её надоумил до этого, неизвестно, но заявилась с бравым молодцем вечером прямо к ней домой.
   - Аксана Викторовна, я решила в гости зайти, никогда у вас не была.
   - Проходите, смотрите моё хозяйство. Как твоего спутника звать-величать?
   - Витя Комов.
   - На-ко, Витя, неси таз с помидорами на веранду, - тут же нагрузила она его.
   - Он с Ясенёвого, - как давно решённое дело, поясняла гостья. - Бригадир на лесозаготовках, получает хорошо, женат не был.
   - Что-то не пойму, ты про своего жениха рассказываешь, или меня сватаешь?
   - Мне рано замуж, - откровенно улыбалась та, - работать ещё не научилась.
   - Хочешь меня в декрет отправить, значит?
   - Это уж как у вас получится. Почему бы нет?
   - Ладно. Сегодня же приступим, может и правда получится, - продолжала она смешной разговор. - Нарви-ка букет в комнату, пора сменить.
   На стол она собирала на кухне, пока они гуляли по её ковру и рассматривали нехитрую обстановку. В красивой бутылке, которую те принесли, было что-то непонятное. Сделала салат, разогрела баночку жареных грибов. Решила, что этого достаточно, не великие гости. Заглянула в комнату и до глубины души возмутилась, что они сидели на её софе, поставив перед собой её дубовый столик, ожидая угощения, "Ещё чего не хватало!"
   - Я здесь только сплю, а питаюсь на кухне. Так что, молодёжь, прошу за стол.
   Они моментально поняли свои заблуждения.
   Выпили по паре стопок крепкого. Поболтав для приличия, Наташка смылась, а её "жених", не раздумывая, приступил к делу. Она, конечно, могла бы его выдворить вон, даже устроить скандал -- так нагло он шёл к своей цели, но было гораздо интересней видеть его утром побеждённого. Она-то замуж не собирается.
  
Сидя в кресле, удивляюсь необычности такой,
   гималайского медведя глажу ворс босой ногой,
   угощаюсь самогоном, хотя есть простой коньяк,
   на закуску по привычке -- молоко и шоколад.
   Глазами мягко улыбаясь, ты молчишь, следя за мной,
   вспоминаем прошлый вечер, для меня совсем пустой.
   Помнишь, было свежо и тихо,
   в окно светила Луна.
   Ты вдруг порывисто обнял
   и думал, что вся власть -- твоя.
   Ошибся, хороший, ведь я не любила,
   ведь мы не любили вдвоём,
   - вспомнились слова какой-то поэтессы, -
   "мне просто хотелось,
   прости мою смелость,
   побольше узнать обо всём,
   узнать и услышать, об этом не пишут,
   какие бывают слова,
   приятны ли ласки, известны ли сказки,
   кружится ль от них голова.
   Мне просто хотелось,
   прости мою смелость,
   подольше девчонкою быть,
   всё также бояться, шутить и смеяться,
   опять никого не любить.
   Кого-то бояться, над кем-то смеяться,
   кого-то по-прежнему ждать,
   томиться тревожно, мечтать осторожно,
   и знать обо всём, и не знать..."
   Мне просто хотелось отвлечься немножко,
   забыть о том, о другом...
   И не смогла. Просто не в силах
   минуту не думать о нём...
   Ты скажешь , конечно, что это нечестно.
   И вот за ошибку плачу.
   Я буду построже. Мне вдвое дороже
   -- я жить без любви не хочу!

  
  
  

х х х

  
  
   Сентябрь Бикин кишел рыбой, это можно было видеть даже с берега. Шла в верховье кета и таймень. Ловили, кто чем мог, обычные сети для этого не годятся. Кирик ставил ловушки -- металлическая сетка с крышкой и по ободу торчащие внутрь концы проволоки, типа огромного ведра, туда заплывала, а обратно выкарабкаться не могла. Насаживал ловушку на длинную жердь и опускал с берега в воду. Аксана с Наташкой сидели на берегу и выдавливали икру. Чтобы время не терять, не отходя от реки, чистили и промывали рыбу, чтобы дома с этим не возиться. Рыбу солили в тузлуке бочками на зиму. У ней из свободной доброй тары дома оставался только двухведёрный бачок, в котором летом грелась вода для полива помидоров да одно эмалированное ведро для чистой воды на кухне. Она выбирала для засолки рыбки помельче -- одного ведра ей на зиму хватит. Научили её и икру консервировать, двенадцать литровых баночек она уже закатала.
   Рыжий подобной рыбалкой не занимался, хотя летом по утрам она видела, что он возвращался к себе с удочкой и связкой из пяти-десяти рыбин, на цветной мохер ловил. А тут она приметила, что он с каким-то коробом за спиной таскается.
   - Что несёшь? - Спросила через забор.
   - За виноградом ходил. Хочешь лесной попробовать?
   - Хочу.
   - Неси посудину.
   Он отсыпал ей чёрного мелкого винограда.
   - Вкусный, - улыбалась она.
   - Может пособирать хочешь? Посушишь на зиму.
   - Нет, не пойду я, хватит мне еды уже не на один год, все шкафы и все кладовки банками и мешочками с запасами заставлены.
   Она снимала последние помидоры, их она тоже не будет консервировать, так до марта долежат, испытано уже. А астры всё ещё цвели. И у розы бутоны появлялись. Почистила парник от огурчиков, убрала все колышки, жерди, досочки под веранду, нечего гнить в земле. Вынесла все корневища далеко за изгородь, перекопала всю свободную территорию, тщательно освободив от сорняков. Через два дня -- оперативная отчётность за девять месяцев, потом сдача баланса в Уссурийске, который она решила сдавать двенадцатого числа, чтобы не болтаться между небом и землёй, так как с пятнадцатого октября -- путёвка в пансионат "Лазурный". Ключи она могла доверить только Галине Ивановне.
   - Выкупишь путёвку прямо в профкоме "Приморсклеса", - наказывала та, - а авизовку не забудь сразу Афанасьевне отдать, чтобы у нас долгов не было на следующее первое число.
   - Галина Ивановна, у меня там туйка есть, я её на кухонном столе оставлю, её заливать не надо, один раз в неделю достаточно поливать по выходным.
   - Не беспокойся, цветы меня любят.
   Перед самым отъездом Рыжий притащил охапку Аралий. Она бегом пошла искать завхоза, ей самой шесть ям не выкопать. Та командовала очисткой территории у клуба, двухэтажное здание которого уже подводили под крышу.
   - Шура, мне надо двух мужиков с кирками, лопатами и вёдрами. Деревья посадить.
   - Куда посадить хочешь?
   - Две ямы у себя на улице, а четыре вот здесь лучше всего, у входа в клуб, две с одной стороны, две с другой.
   Уточнив места для посадки, повела мужиков за деревцами, так как они были немаленькими и с широкими корнями. Сама следила за посадкой, заставила чернозёму из оврага по четыре ведра под каждый куст принести. Потом посадили около её калитки и у директорского коттеджа.
  
Сердце моё ненаглядное,
   не хватает тебе чего?
   Отчего в праздный день -- не нарядное?
   Безразлично всему отчего? - Восклицала душа её.
   - Не хватает мне отдыха,
   дня одинокого,
   чтоб ни пищи, ни сна,
   ни движенья
   чтоб не было около,
   ни людей,
   и в усталой груди
   не щемящая боль
   от нервозности и суеты,
   а -- пустота...
   Да морская бы соль
   у подножия серых камней,
   и -- одна...
   Много ль у нас таких дней?

   Рейсовый автобус забрал их с главбухом у дома, от гаража уже ехали человек семь, около управления ждала масса народу, в основном женщины. Это и понятно, ведь мужья работали.
   - Однако, быстро люди поняли всю прелесть сообщения с центром, - думала Аксана.
   Им водитель оставил переднее сидение, вся дорога была, как на ладони. Вот белка перебежала перед автобусом.
   - Значит, повезёт, - сказал кто-то весело.
   Жирные куропатки, вообще, разгуливали, не внимая сигналу, хоть руками собирай. А после "чёртого моста" огромный пятнистый уж преградил дорогу, пришлось ждать, когда тот соизволит отползти к обочине. Таёжная жизнь шла своим чередом. Разноцветные осенние краски на склонах радовали глаз, тёмно-хвойные сменялись жёлто-лиственными, ниже -- тис, левее -- клёны, пологий справа -- одни лиственницы могучие. Она знала, что такое пробковое дерево, и бархат в этих местах растёт, в распадках -- кустарники с меняющимся на глазах цветом ив. Она любила дорогу и в любом пути всегда отдыхала. Её не заботило оставленное жилище, она не беспокоилась о предстоящем отчёте -- душа летела к Владивостоку, к красивому богатому городу. В полупустой походной сумке все её наряды, один белый японский костюм, который в Соболином она ещё не надевала, оставила сюрприз для новогодних праздников, остался дома. Ехала в расстёгнутом пальтишке -- в ноябре как-никак придётся возвращаться, может уж по снегу.
   - Аксана? - Услышала она, носясь от кабинета к кабинету. Оглянулась.
   - Елена Рашитовна! - Воскликнула от радости. - Наконец-то увиделись!
   - Много тебе ещё?
   - Да. Только начали.
   - Я тоже не с самого утра. Закончишь -- вот в этом закуточке садись и жди меня. Поняла?
   - Договорились.
   Чувствуя, что успеет отделаться до обеда, направилась в профком. Чуть не полчаса оформляли путёвку. Нашла своего главбуха и отдала той авизовку, чтоб в долгу не оставаться на следующую отчётную дату. Ещё через час доложила, что покидает её, отдала все отчётные документы, и чуть не вприпрыжку направилась на долгожданное свидание. Елена уже ждала её.
   - В отпуск я с послезавтрашнего дня, - бросила сумку у кресла. - В пансионате буду болтаться почти месяц. Рассказывайте, как там у вас дела?
   - А ты ничуть не изменилась, - улыбалась Елена. - Что у нас -- нету нас! Осталось семь человек в управлении, имущество, технику, здания распределяем по указаниям свыше в другие леспромхозы и организации.
   - Токарский?
   - Сидит в своём кабинете, ездить-то теперь некуда.
   - А что с его пенсией?
   - Что-то у него не получилось на сей раз.
   - У Натальи Сергеевны кто растёт?
   - Две девочки-двойняшки.
   - Да ты что! Правда! Поздравления от меня передавай. Чем её муж занимается?
   - Он теперь в райкоме самый главный.
   - Вот это да!
   - Говорят, что Токарский у него в замах будет.
   - Ну, молодцы мужики, нечего сказать!
   - Это ещё не всё. Райком в наше здание уже переезжает потихоньку.
   - Самое новое во всей Чугуевке! - Хохотала Аксана. - Одна единственная асфальтовая дорожка! А ты куда, определилась уже?
   - Меня когда исполняющей обязанности на время декретного отпуска агитировали, я сразу условие поставила, после закрытия -- только на лесобиржу во Владивосток. Там у меня экономист хорошая знакомая. Сразу квартиру обещали. Хорошо, что ты меня тогда предупредила, я сама туда съездила, договорилась с дирекцией, переводом возьмут. Недавно звонили, спрашивали, не передумала ли.
   - Молодец, Елена Рашитовна, рада за вас.
   - Ты-то как в своём Соболином?
   - Ты знаешь, что хотела, то и получила. Люди хорошие, объёмы нетронутые, планы мизерные. Больше наслаждаюсь, чем работаю. Целый год строимся, всё новое, и коттеджи, и техника, и природа дивная, и директор -- золотой. В общем, всё хорошо. Ты, как переедешь, сообщи свой номер телефона, я часто во Владивостоке бываю, в гости забегу.
   - Ладно. Однако, мне пора, меня главбух в машине ждёт, - глянула та на часы.
   - Ну, счастливо. Мне в другую сторону.
   - Бог даст, увидимся.
   - До свидания.
   Встреча с хорошей женщиной переполняла её радостью. И новости последние про Чугуевку узнала. Она опять шла в сберкассу, а потом -- на железнодорожный вокзал. В разгаре четвёртая осень её жизни в Приморском крае.
  
  
  

х х х

  
  
   Поселили её с одинокой весёлой женщиной, которая не скрывала разнообразных увлечений с мужчинами, но Аксана сразу ту предупредила, что в их номере свиданий не разрешит. Светлана ничуть не обиделась, сказала, что здесь уже не первый раз и мест для интимных встреч предостаточно. Записалась на все виды массажей, на полную диагностику. Лечений она никаких принимать не будет, а вот пробежками по часу утром и вечером -- этим точно, заниматься будет. Кроме того, по вечерам -- танцплощадка, днём -- лекции на тему здоровья, раз в неделю -- приезд артистов с концертами, недалеко -- кинотеатр для желающих. Расписание свободное, в столовой -- выбирай, что хочешь, хоть десять раз на дню, не откажут, всё в стоимости путёвки, кроме кино и экскурсий, которые тоже можно заказать.
  
Чудесный день! Чудесный день!
   Жёлтый день! Осенний день!
   Что ты смотришь на меня, недоумевая?
   Раздевайся, как и я. Видишь, я нагая!
   Лист дрожит. Лист дрожит.
   Осыпается -- дрожит. Успокоившись -- лежит.
   Лучи солнца жгут меня, а тебя -- не знаю,
   ты дрожишь, как та листва. Ну-ка, догоняй-ка!
   Всё кружится! Всё кружится!
   Лес кружится... Лист кружится...
   И кружится голова, словно засыпая...
   Да, догнал и положил, листом осыпая...
   И лаская, и лаская, жарко-жарко обнимая,
   к листу тесно прижимая, солнце слепит, оседая.
   Закрываются глаза...
   Вот ведь вредная какая! То не солнца роль -- твоя!

   И с кавалерами она нагулялась, и на море насмотрелась, и натанцевалась досыта, ни разу про Соболиное не вспомнила -- некогда было. Даже устала отдыхать уже, а ещё целых три дня эти радости терпеть придётся. Перед праздником решила позвонить во Владивосток. Увы! До обеда телефон не отвечал. Через час после обеда -- тоже. Утром, девятого ноября, взяла билет до Владивостока. По приезду сразу зашла в сберкассу, положила деньги, проверила, все ли её переводы дошли, теперь у ней половина денег здесь, половина в Уссурийске. Попробовала ещё раз набрать телефон -- молчок! Она психанула.
   - Он ещё попляшет у меня! Привезёт вот шкуры -- я его с "носом" оставлю! А ещё лучше, вперёд его заберу их у Хитрого, знаю как, и узнаю когда. И реализовывать сама буду. Путей много.
   Успокоилась, только когда выбрала себе зимние сапожки. Тем, в которых по зиме ходила, четыре года уже, прилично поистрепались, хотя может ещё одну зиму и выдержат, а может и не выдержат. Выбрала чисто белые, и к шапке песцовой подходят, и каблучок крепкий, правда, повыше, чем на старых, но не так уж много она по посёлку и ходит. Теперь -- в "Одежду", костюм для работы купить. Купила. В сумке ещё место оставалось, купила вязаную шапочку с шарфом белые, тут же одела, поверх пальто концы выставила, обула сапоги новые, ботиночки в сумку бросила, и так вышла на улицу. Теперь в магазин "Охотника" надо. До поезда ещё два часа, билет куплен, легче отсюда химикатов захватить, чем потом внимание Тодора привлекать к этому в заготконторе Ясенёвого.
   Ночевала в гостинице Лучегорска. Вставать не торопилась, так как автобус в Соболиное будет только в четыре часа вечера. На работу ей ещё через десять дней.
   - Всё-таки замечательное место выбрали Рыжий с директором для Соболиного, - улыбалась она невольно. - Как в театре, каждый ряд улиц выше другого до самого горизонта.
   Широкий въезд на длинном подъёме украшали желтизной окрепшие за лето посадки с аккуратными меж ними тротуарами, по которым прогуливались мамы с колясками, охотники со своими собаками, парочки влюблённые. Снега ещё не было, но небо было серым. Теперь в самом центре посёлка выделялось двухэтажное здание клуба с укреплённой в её отсутствие вывеской, перед клубом дорога поворачивала по улице Весёлой в северную часть посёлка, к гаражам. Водитель высадил её у калитки. Раскрытыми бутонами встречала роза у крыльца. Открыла настежь все двери для проветривания. Поздоровалась со своим жилищем. Перебрала пушистую копну туйки -- вроде перемен пока не предвидится. Разделась, разулась, заглянула в комнату -- родной уголок ждал свою хозяйку.
   - Господи! Хорошо-то как! Ни одна Божья тварь не побеспокоит меня целых десять дней! Завтра с утра все пойдут на работу, а я буду дома!
   Пошла к Галине Ивановне доложиться, что живая. Та копошилась с лопатой в огороде.
   - Здравствуйте, вот и я.
   - Проходи, Викторовна, - присели на крыльцо. - Как там твой "Лазурный"? Отдохнула хоть?
   - Некогда отдыхать было, - смеялась она.
   - На тебя похоже, - смеялась та в ответ.
   - Откуда такой вкусный запах по всему посёлку?
   - У Татьяны Петровны муж коптилку соорудил, весь месяц рыбу коптят. Молодец она, ни минуты мужику покоя не даёт. Поливалку в огороде заставила соорудить, сама крутится и, как дождь, воду по всему участку разбрызгивает. Аралии твои я на прошлой неделе заставила все хорошо полить и наши тоже полила. Наверное, снег собирается, вчера холодом потянуло. Дров-то на зиму хватит у тебя?
   - Хватит ещё не на одну зиму. Новости-то какие есть?
   - Неверов ушёл в лесхоз. Не ладится у него здесь с работой, сам понял. Тебе ведь ещё не скоро на работу, чем дома будешь заниматься?
   - Отдыхать. Клубнику приберу, усы, наверное, опять распустила. Лебеда у тропинки в огород опять вымахала толщиной с руку, топориком придётся вырубать, а потом уж корни выкапывать. Кухню хочу побелить, да попримою всё, шторы выстираю, ковёр вытрясу с постелью, пока сверху сухо.
   - Тебе тут, примерно через неделю, как ты уехала, из Владивостока звонок был, я сказала, что ты уехала в отпуск до двадцатого ноября.
   - Спасибо, Галина Ивановна. Вы прямо, как мама моя -- добрая, с непутёвыми детьми с нами возитесь.
   Погода здесь была устойчивой и довольно предсказуемой. Дождь подходил медленно, как бы предупреждая, лил долго, мог и целую неделю, так же медленно уходил. Точно так же и снег. Все уже были готовы к нему. Он начался в ночь на пятницу, в субботу усилился, в воскресенье валил и валил. Огромные красивые снежинки тихо ложились друг на друга. Природа затихла. Все сидели по домам. А в понедельник надо в школу, в детсад, на работу. Аксана с трудом открыла дверь с веранды -- на полметра выше крыльца! Как белый пух, лёгкий, пушистый. Венику тут делать нечего, а чтобы добраться до лопаты, надо спуститься вниз, под веранду.
   - Вот, дура, просидела три дня, пропялила глаза на красоту небесную, - смеялась она над собой, - нет чтобы приготовить лопату раньше, да каждый день отгребать понемногу. Теперь до обеда на дорогу не выбраться.
   Вернулась в дом. Что одеть? Натянула старые сапожки, джинсы наверх, накинула ветровку и, зажмурив глаза, прыгнула с крыльца. Лежала на тротуарчике и ушибленными местами думала, что не такой уж этот снег и пушистый, синяки на мягких местах точно останутся. Попробовала отбросить снег с лица -- не тут-то было. Поднялась из этой белой массы и захохотала -- выше груди вокруг идеально ровное белое пространство. А снег всё шёл.
   - Даже разгребать-то некуда!
   И пошла по этой воздушной пене за лопатой своей. Однако, быстро поняла, что в нём легко двигаться, снег был настолько лёгким, что совсем не мешал, в нём малым детям можно было в прятки играть. И она принялась со своей лопатой дурачится. Конечно, не учились в тот день и не работали -- дорожки разгребали, каждый хозяин -- до соседнего дома. Отчёт оперативный был, как правило, в такие дни фиктивными цифрами. А через пару дней, когда выглянуло солнце, любовались с высоты посёлка, как на белом фоне три ярких бульдозера рядом друг с другом меж пёстрых сопок расчищают лесную дорогу, а следом змейкой терпеливо тянутся оранжевые японские лесовозы.
   - Девочки, - делилась новостями Наташка, - наш энергетик решил весь клуб к Новому году играющими гирляндами осветить. Вчера всех мужиков в общежитии заставил провода растягивать и лампочки припаивать.
   Новый год решили праздновать с размахом. Галина Ивановна давно уже ходила и всем и вся наказывала, что пиршество будет в клубе, и что без маски или костюма новогоднего ни одного человека туда не впустит. Все крепко задумались. Татьяна Петровна попросила у Аксаны веер.
   - Сошью кимано японские, - поделилась она, - и себе, и дочке в садик на ёлку. Дашь?
   - Конечно, дам.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 8

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Он приехал четырнадцатого декабря. Она не ждала его в это время. Видела через открытую настежь дверь, как мужчина тщательно вытирал подошвы от снега, и удивилась своему холодному восприятию.
   - Что это со мной? Неужели сердце устало ждать? Каким далёким он мне кажется.
   Она даже не встала, даже отвернулась, глядя в кухонное окно на снег, на запорошенные за огородом деревья. С трудом заставила себя подняться.
   - Что-нибудь случилось? - Спросила она, как чужого.
   - Случилось. Что у тебя зимой двери все открыты?
   - Печку протопила. Жарко стало. Раздевайся.
   - Я ненадолго, Аксана, рано утром уеду. Разговор есть.
   - Садись, рассказывай, что стряслось. По твоему лицу вроде ничего плохого не замечаю.
   - Даже не знаю, как и сказать.
   - Говори, как есть, я понятливая. Спасибо за кофе, - разбирала она его пакет.
   - Это, Аксана, подкуп, - улыбался он.
   - Да что ты говоришь! - Усмехнулась она. - Ну-ну, продолжай, даже интересно стало.
   - Проблема у меня. - Однако, глаза его сияли. - Должность высокую предлагают.
   - И что? Решиться не можешь?
   - С одним условием. - Помолчав, добавил уточнение. - Чтобы женатый был.
   - И кто такие условия ставит?
   - КПСС родная.
   - Хорошие у КПСС установки, - рассмеялась она, - даже мне понравилось. А наличие детей не требуют?
   - Нет, слава Богу. - Взял её за руки. - Аксана, мы распишемся?
   Они долго смотрели в одинаковые глаза друг друга. Каждый рассматривал свои варианты.
   - А если бы не КПСС, ты сам бы не предложил, - с обидой в голосе проговорила она.
   - Прости. Честно признаюсь -- я боялся.
   - Чего?
   - Больно уж ты самостоятельная. И умная.
   - Так училась же. На совесть училась.
   - Поди и учителей по именам помнишь? Ну-ка, назови.
   - Надежда Константиновна, - засмеялась она, - Крупская.
   - Да что ты говоришь! Ты и с ней знакома!
   - Я хоть и не была комсомолкой, но, в отличие от некоторых партийных чиновников, прикасалась к первоисточникам великих мира сего. Из собственного интереса.
   - И что тебя туда потащило?
   - Познание истины. Хотела свои выводы сделать.
   - Сделала?
   - Сделала -- они не соответствуют печатным изданиям.
   - Например?
   - Ты думаешь, чья идея осветить каждую лачугу в нашей стране? -- Её, дорогой, её! "Лампочка Ильича" -- это идея Надежды Константиновны.
   - Да ты что!
   - А разве бы мужчина мог додуматься до "равенства мужчин и женщин"? Мне, конечно, далеко до неё, но вот только "наш Владимир Ильич" -- только инструмент для воплощения её идей в жизнь. Она нашла его так же, как я тебя в том магазине, когда мы покупали одинаковые сумки. - Аксана и сама сейчас верила в придуманную версию.
   - Интересно. Продолжай, - смеялись глаза его.
   - Я уже тогда знала, что ты будешь мой. Это я выбрала для жизни самый красивый город Владивосток. Вот ты до сих пор не знаешь, что такое таксидермия. Мужчина плавает по поверхности, как правило, не знает истока.
   - Правда?
   - А что, нет? Помнишь, каким убитым ты уехал отсюда, когда узнал, что шкура медведя, которую выносят из тайги, стоит триста рублей? А мне, чтобы изучить вопрос, пришлось покопаться поглубже, я проследила весь путь от нажатия курка на винтовом, от снятия шкуры с горячей ещё туши до того, как она окажется у тебя под ногами.
   - Ты это видела! - Неподдельно удивился он.
   - Не только видела, я собственными руками это делала.
   - Ужас какой!
   - И рога вот эти я на себе тягала по пояс в сугробах, одна плутала среди тигриных следов, да ещё в придачу травмированного охотника тогда, помню, волокла за собой на связке из лыж.
   - Трудно поверить.
   - Дело твоё. Ты знаешь, я выделала их все до одной, но ты не первый их реализатор, сначала я продавала по тысяче, потом -- по три, тебе уже по пять. Я тебе, можно сказать, машину подарила, то есть купила я тебя, - смеялась она. - я купила в Москве квартиру твоей жене, я пристроила твоих дочек учиться. И все счастливы! Если хочешь, то и твоё продвижение по службе было не без моего участия, - красивая ложь нежно вливалась в мозги стоявшего перед ней мужчины. - И за какой срок! Всего за два-три года. Чтобы достичь всего этого, я мозгами работала, руками, улыбкой, ногами, как ты понимать должен. Круглыми сутками, завлекая в свой круг нужных мне людей. Когда ты, как ребёнок, радовался своей новенькой "Волге" -- я купалась в деньгах, спала на них, кувыркалась, целовалась, трахалась, тебя-то ведь рядом, увы, не было. Но имей ввиду, больше я горбатиться на тебя не буду. Ещё послушаешь?
   - Да, исповедуйся, продолжай.
   - Ты видел когда-нибудь картину "Тайная вечеря"?
   - Даже не слышал.
   - Вот. Вот проблемы поверхностных знаний, пробелы нашей современности.
   - И что на ней?
   - Иисус Христос в окружении своих друзей за столом. Религиозный сюжет художника Леонардо да Винчи, который досконально знал историю зарождения христианства. На картине справа от Иисуса -- женщина, Мария Магдалина, -- любовь, подруга, любовница, все остальные -- мужчины. На этой вечере Иисус, зная о своей кончине, передаёт ей, женщине управление Церковью! И это было на самом деле! А этого более позднее мужское сообщество не могло допустить и исковеркало до неузнаваемости Новый завет. Это второй пример женского представительства в нашем житье-бытье.
   - Да-а-а. Я и говорю, что ты умная.
   - Всё, не буду пугать тебя больше своей натурой. Интересно, - улыбнулась она, заглядывая ему в глаза, - в какую степень я возвела сейчас твой первоначальный страх? Или скажешь, что твой страх прошёл?
   - Нет, не прошёл.
   - А вот ни Ленин и ни Иисус Христос в своё время не были трусами, не испугались своих умных подруг, а уважали, любили, все помыслы их в жизнь воплощали, доверяли.
   - Видно, мне придётся последовать их примеру. Не зря ведь мы с тобой встретились. Согласись, мы можем вместе жить, есть, спать, веселиться, разговаривать, понимать друг друга. Можем любить друг друга. Ты меня не разочаруешь?
   - И когда тебе, деловой человек, печать в паспорте нужна?
   - Чем быстрее, тем лучше. Если скажу, что заявление в ЗАГС подали, то даже с первого января.
   - Одно условие у меня.
   - Говори.
   - Пропишешь во Владивостоке сразу меня.
   - Да нет вопросов. Квартира-то пустая стоит.
   - Только, пожалуйста, где угодно, хоть у чёрта на куличках, но не в твоей квартире -- в ней все стены несчастливой жизнью пропитаны. Даже касаться к этому не хочу.
   - Спасибо, что не отказала, друг мой! - Обрадовался он, как ребёнок, кружа её по кухне.
   - Карьерист! - Терпела она его дурость.
   - Я же не без любви, Аксана. Ты же знаешь, - прижимал он её, - мы с тобой родные стали. Разве могло быть по другому! Только не обижай меня больше. Ладно?
   - Посмотрим на ваше поведение, - смеялась она.
   - Я ведь не с пустыми руками к тебе приехал.
   - Это ты баночку кофе имеешь ввиду?
   - Я ведь очень старался, учёл все твои интересы, - выложил на стол связку ключей. - Большая, с видом на море. Хозяйничай.
   Она смотрела то на ключи, то на него. Потом схватила ключи и, смеясь, спрятала на грудь в лифчик. Он тоже смеялся.
   - Только квартира на мне. И кровать я новую двуспальную поставил. Так что ты от меня теперь -- ни на шаг!
   - Если это правда, ты никогда не пожалеешь о том, что сейчас сделал, - сказала она твёрдо. - Говори адрес. Поеду в январе с отчётом в Уссурийск, заеду, привезу паспорт для прописки. Только надо будет это сделать быстро, сам понимаешь, без прописки в паспорте мне и на поезд обратно билет не купить, и в Лучегорске в гостиницу ночевать не пустят. И ещё знай, без любви с твоей стороны я жить рядом с тобой не смогу.
   - Радость моя! - Обнимал он.
   - Вот, только так и называй меня теперь.
   - Когда поедем заявление подавать?
   - Куда поедем?
   - Во Владивосток.
   - А зачем туда ехать? - Хохотала она, одурманенная новой провокационной идеей. - Мы в Соболином распишемся. Здесь сам парторг печати в паспортах ставит.
   - И когда?
   - Прямо в Новый год. У нас клуб новый недавно сдали, всю ночь управленцы там пьянствовать собираются, вот и явимся в двенадцать часов в белых нарядах, в фате, с обручальными кольцами. Там как раз большой бал-маскарад давно все готовят, костюмы, маски шьют. Знаю, что и медведь бурый в натуральной шкуре будет, и Фантомас, и пушистые зайцы, и лисица огненная, и японочки с веерами. Весь клуб уже гирляндами световыми опутан, - хохотала она, - а у нас свой костюм новобрачных будет. Все обалдеют!
   - А расписываться когда? До праздника?
   - Нет. Прямо там посажу коменданта за стол с его настоящими журналами, печатями. Всё по уму подготовлю. Духовой наш оркестр вальс Мендельсона исполнит. А потом целоваться у всех на виду будем, и покружишь меня под "На сопках Маньчжурии". Зато картинка какая будет! - Продолжала она смеяться.
   - Ты авантюристка!
   - Ну и что. Зато всем интересно будет. И нам запомнится. Так, фотографа из соседнего села привезу! Всё по уму. А самое главное, до самого последнего момента никто ничего знать не будет, - хохотала она. - Начало объявлено в десять вечера -- это проводы старого года с коротким докладом директора. А сразу после половины двенадцатого, в перерыв, все быстренько переодеваются в свои новогодние сказки и встречают Новый год во всей своей красе, это уже первое января будет. Видно, с десяти до двенадцати тебе здесь одному посидеть придётся. Знаменательная праздничная дата будет в наших документах на всю жизнь! И расходов никаких -- полная сервировка за счёт леспромхоза.
   - Ещё свидетели нужны.
   - Так все свидетели и будут, любой распишется, хочешь -- медведь настоящий, хочешь -- японочки. Можно даже конкурс объявить, подарки вручить памятные.
   - Всё. Я согласен. Что ещё от меня зависит?
   - С тебя -- полная наша экипировка. Ты -- весь в белом, и костюм... Найдётся у тебя белый костюм?
   - Помнишь в Южно-Сахалинске я сказал, что два костюма купил? Один как раз, как и тот, что ты купила -- белее снега.
   - Давно, видно, Всевышний пытается наши судьбы соединить, - смеялась она. - Придётся нам и дальше шагать в одном направлении.
   - С судьбой не поспоришь.
   - Мы с улыбками будем рядом держаться?
   - Конечно, только в радости.
   - Туфли белые найдутся?
   - Есть в продаже.
   - И носочки белые. Галстук с платочком сам подберёшь, я в этом ничего не понимаю. Для меня -- фата, чтобы плечи скрывала, длинную не надо, и белое платье настоящее попышнее, только чтоб по полу не тащилось, перчатки белые до локтя. Босоножки у меня есть. И кольца должны быть обязательно обручальные. Желательно всё пораньше привезти, чтобы подогнать можно было, если что. Здесь всего этого не купить. Да и парторгу-коменданту, чтобы убедить документально всё оформить, я должна буду показать и наряды наши и кольца.
   - Неужели всё это возможно!
   - Не сомневайся. Значит, с меня -- организация, с тебя -- экипировка.
   - Договорились. В следующие выходные всё привезу. Спать на ковре сегодня будем? - Смеялся он.
   - Можно и на ковре, помолвку отпразднуем.
  
  
  

х х х

  
  
   В первый рабочий день нового года девчонки наперебой задавали ей вопросы.
   - Он что, уехал?
   - А когда тебя заберёт?
   - Где он работает?
   - Ты была у него? Квартира большая?
   Аксана сидела, улыбаясь, и ничего не говорила. Она ещё сама не осознала в полной мере, что произошло.
   - А танцует он шикарно, - мечтательно произнесла Афанасьевна.
   - И красивый. Вы подходите друг другу.
   - Ни на кого даже не взглянул за два дня, кроме тебя.
   Зашла Галина Ивановна.
   - Я от имени директора, Викторовна. Как будет с работой?
   - Не беспокойтесь, Галина Ивановна, я работаю, сдаю годовой, техпромфинплан делаю. Всё пока идёт своим чередом.
   - Уж не маскарад ли это был?
   - Нет, не маскарад. Пока не подберёт для меня стоящую работу, я туда ни-ни. Я ему сразу сказала -- не раньше марта.
   - Слава Богу, успокоила, - засмеялась та.
   А потом советовалась с ней, кого поставить начальником планового отдела.
   - Я думаю, что Наташка лучше подойдёт, у ней всё-таки образование специальное по лестеху и местная она, все нюансы нутром чувствует. И в жилище пусть тоже моё перебирается, даже если замуж выйдет, лет на пять им хватит.
   - Как бы её за энергетика нашего сосватать.
   - Положить спать их вместе надо, да и дело с концом. Она девка с умом, согласится на авантюру, а тому потом деваться некуда будет.
   - Ну и придумки у тебя, - смеялась кадровичка. - Самой-то не жалко уезжать отсюда?
   - Жалко, ох, как жалко, Галина Ивановна, всё мне здесь по душе. Но ведь и замуж пора, тридцать ведь скоро уж.
   - Это точно. Да и любит он тебя, сразу видно. Такими мужиками грех бросаться. Жена-то у него там же живёт?
   - Нет. В Москву к родителям уехали, двое самостоятельных уже дочерей у них.
   - Понятно.
   - Адрес оставлю, приезжайте, квартира огромная, город красивый.
   - Куда мы отсюда! Никуда мы не выберемся.
  
  
  

х х х

  
  
   В самом конце февраля она перебралась со своим драгоценным имуществом и таёжными деликатесами во Владивосток. Квартира была прекрасна, на обе стороны дома. Из коридора был проход на кухню-столовую, разделённые аркой, из столовой дверь вела в просторную комнату, которую уже облюбовал муж для своего кабинета. С другого конца коридора был вход в большую комнату, оттуда -- в спальню, за которой тоже была приличная комнатка -- это будет её личное пространство. Было два небольших балкона, один из столовой, другой из спальни.
   В первый же день на радостях, пока муж был на работе, она писала письма на Урал, брату, тёте, Галине -- подружке своей школьной, сдержанно поделилась со всеми переменами в её жизни, сообщила свой новый адрес, даже приглашала всех в гости, теперь она могла себе это позволить.
   Сегодня, пока она гладила новые шторы, Алёша проводил в комнату кабель к телевизору. Вечером сидели, обнявшись, на диване и наслаждались уютом.
   - Радость моя, у меня проблемка небольшая...
   - Говори.
   - Знаешь, я свой штамп в паспорте в первый рабочий день нового года показал только своему шефу. Январь прошёл спокойно, а потом поползли слухи, что я женился, а сейчас мне коллеги прохода не дают, требуют показать жену, расспрашивают, какие у тебя глаза, какие волосы...
   - И что? Расписываешь каждому мои прелести?
   - Как бы не так! Слова никому не сказал.
   - Что ж не похвастаешься? - Смеялась она.
   - Это мне Бог послал такие радости, не собираюсь делиться ими с кем бы то ни было, - и засмеялся. - Попав под твоё влияние, пришлось пойти на провокацию -- сказал, что ещё ни разу не видел свою жену, что она сектантка, что прибудет ко мне только пятого марта.
   - И как реагируют на твоё враньё? Верят?
   - По-разному. Но требуют с меня официальный банкет, хотят видеть тебя в свадебном наряде.
   - Хорошо, что я его с собой взяла, а сначала хотела в Соболином последней невесте оставить, - хохотала она, - пришлось бы заново покупать. И что?
   - Вот и решил с тобой посоветоваться. Ты не против в смотринах поучаствовать?
   - Когда?
   - Я на днях все банкетные залы обзвонил. Удалось забронировать один привокзальный на вечер седьмого марта.
   - Ну и ладно, есть время, чтобы подготовиться.
   - Значит, я объявляю завтра всем об этом.
   - Не забудь предупредить каждого, чтобы кошельки у всех полными были, - сосредоточилась она на предстоящем. - Стражу с секирами у входа поставлю -- ни одного с пустым кошельком не впустят!
   - Как же я им это скажу?
   - Это твои проблемы. Я сирота, но в обиду себя не дам. Ни одному обнажившаяся не покажусь за просто так! Захотели смотрины устроить -- пусть раскошеливаются. А сколько человек будет?
   - Человек сорок... Свои только.
   - С жёнами?
   - Конечно. Ты своих никого не хочешь пригласить?
   - Мои уже попировали. - Она задумалась. - Если только одну женщину, но не знаю, получится ли у неё.
   - Это Елену Рашитовну?
   - Да. Хотя день предпраздничный, может и выберется.
   - Аксана, завтра с десяти утра до обеда моя служебная -- в твоём распоряжении. Съездишь в ресторан, надо обговорить меню, встретиться с ведущей, все мелочи с ней порешать. Я вот приготовил тебе шпаргалки, - он достал адрес ресторана и список приглашённых.
   - Это зачем?
   - Отдашь ведущей, у ней ведь сюжетов много для таких мероприятий, и тосты именные будут, и всякие прибаутки, и в стихах может -- чтобы она подготовилась.
   Аксана рассматривала список, решила заочно изучить каждого, со слов Алёши дописала против каждой фамилии имя, отчество, должность.
   - Хорошо, если ты мне расскажешь про их увлечения, интересы, возможности.
   - У меня вот записная книжка есть, здесь ты найдёшь полное досье на каждого, даже на их жён и детей. Сама разберёшься. А сейчас, радость моя, нам пора спать.
   - Алёша, мне бы туфли белые надо. Только в свадебном салоне, наверное.
   - Как знал, что пригодится, вот возьми, карточку начальник выделил, в свадебный только по ним впускают.
   - Как мне его найти-то?
   - Там рядом, водитель покажет.
   Ублажив мужа, Аксана лежала с открытыми глазами, пытаясь осознать, вокруг какой исходной точки кружилась её обеспокоенная душа, задавала себе вопрос:
   - Что я должна сделать, чтобы успокоиться?
   Долго перебирала в памяти вечерний разговор.
   - Смотрины! Это уже было в моей жизни! - Воспоминания о её самом невероятном приключении в прошлом уже не давили со всех сторон её сердце, но опыт субконто до сих пор оставался в клеточках её мозга.
   Вспомнились уроки бабы Ули: "Чтобы отогнать плохие мысли, надо снова подробно пережить пугающее состояние, но наяву представить счастливый конец, тобой задуманный".
   - Тогда, в Соболином, всё получилось спонтанно. И сейчас судьба снова предоставляет мне шанс зачеркнуть Владикавказские смотрины, выбросить навсегда из головы ужасное воспоминание. Я сама должна разработать счастливый сценарий!
   Она потихоньку выбралась из постели и, прикрыв дверь в свою комнату, присела снова рассматривать список приглашённых, делая пометки из записной книжки мужа. К утру она знала, у кого жена работает в музыкальной школе, у кого парикмахером, у кого в зубопротезном ассистенткой, у кого -- интриганка и так далее. Кто из его коллег курирует земельные участки, кто -- порт, кто -- строительные объекты и так далее. Кто увлекается охотой, кто красиво танцует, кто -- ловелас и так далее. Дописав в список Елену, себя и мужа, решила переписать его для ведущей с подробностями на чистые листы. Потом глаза сами заглянули на прочие странички в записной книжке.
   - Бог ты мой! Это же кладезь информации для КГБ! Телефоны, адреса, характеристики, даты рождения не только обладателя странички, но и жён, и детей, их имущества, и всё это -- во времени!
   На последней страничке обратила внимание на дату издания:
   - Господи! Он начал её пятнадцать лет назад!
   Снова вернулась к своей закладке -- она должна прочитать её всю.
   - Нет, не зря я всю ночь глаз не сомкнула, - хохотала она про себя. - Я им устрою настоящие смотрины. Они получат от меня сюрприз! - В мозгу уже крутились картинки предстоящего свадебного вечера.
   Утром, проводив мужа на работу, первым делом набрала телефон военной части:
   - Мне нужен срочно Войчук Дмитрий Сергеевич.
   - Кто спрашивает?
   - Из краевого главка, секретарь Козырина Алексея Тихоновича.
   - Его ещё нет на месте.
   - Он будет сегодня?
   - Не знаю.
   - Тогда запишите для него телефонограмму.
   - Диктуйте.
   - Приглашаю на свадьбу седьмого марта в шестнадцать часов по адресу г. Владивосток, ул. Привокзальная, 14, ресторан. Подпись: Козырин Алексей Тихонович.
   - Записала.
   - Будьте добры, девушка, найдите его пораньше, или по телефону передайте.
   - Не беспокойтесь, всё сделаю.
   - Спасибо.
   Потом дозвонилась до лесобиржи -- Елена согласилась быть её свидетельницей.
   В ресторане долго, смеясь, обсуждали с ведущей сюжет вечера. Потом её подвезли к свадебному салону. Сразу купила туфли белые на "шпильке" и небольшую фату. Подошла к прилавкам с бижутерией, около которых толпилась немало народу, рассмотрела все мелочи.
   - А вот это что? - Обратилась к молодому продавцу.
   - Инкрустация для белых перчаток от кисти до локтя.
   - А это?
   - Типа невидимок, но с бриллиантами.
   В самом центре в раскрытой упаковке на зелёном бархате было выставлено изумительное ожерелье, в центре с серьгами.
   - У меня даже уши не проколоты, - с сожалением вздохнула она, продвигаясь дальше.
   В следующей витрине под стеклом было золото и серебро. Снова протиснулась к средней витрине, сверкающей и переливающейся бело-голубоватыми камнями. Почему-то представила свою полуобнажённую декольте грудь, которую в Соболином прикрывала новогодняя мишура.
   - К вырезу моего свадебного платья, наверное, очень бы хорошо подошло это кружевное ожерелье. Широкое, как воротничок.
   Долго искала глазами ценник, наконец, различила написанные ручкой на коробке цифры -- поняла, что это совсем не бижутерия и задумалась, отойдя в сторонку и прислонившись к стенке.
   - Девушка, - обратил не неё внимание один из продавцов, - вам нехорошо?
   - Я хочу примерить ожерелье, то, что в самом центре, на упаковке, - просто сказала она, подняв на него глаза, словно не о драгоценности шла речь.
   - Вам придётся подождать.
   - Хорошо.
   Минут через десять он пригласил её в соседнюю комнату, попросил совсем снять блузку, сам застегнул сзади украшение.
   - Это бриллианты?
   - Да. Окаймлённые эмалью, - пояснил он, - застёжек здесь целых четыре.
   - Холодное.
   - Оно быстро на теле согреется. Одевайте сами клипсы.
   - Это не серьги! - Удивилась она удаче.
   - Нет. Клипсы.
   Он включил рядом с зеркалом два бра и выключил верхний дневной свет. И вот тут Аксана увидела всю прелесть переливов и сверкания камушков, отражающихся в перламутре эмали.
   - Будете брать?
   - Да. Собралась в сберкассе счёт пополнить, но, видно, сегодня мне туда уже не добраться. Мне, пожалуйста, принесите ещё две ниточки для инкрустации перчаток и десяток таких же невидимок. И чек я хочу получить.
   - Конечно.
   Уложила всё в сумочку, ещё в пакет, направилась к выходу.
   - Вас проводить?
   - Нет. Меня машина ждёт.
   Но он всё-таки вышел за ней на крыльцо, проследил, как она села в машину.
   Вернувшись домой с покупками, перекусив, сразу принялась за задуманное. Из купленной фаты соорудила для себя подобие паранджи, которая легко крепилась к собственной фате на уровне висков парой невидимок, скрывая лицо, доходила полукругом до горловины, не скрывая при этом переливающееся колье.
   - Я тебя вижу, ты меня -- нет! - Хохотала она перед зеркалом. - Всё! Всё убираем! Скоро муженёк явится.
   - Ты хоть бы платье своё свадебное примерила, - проговорил он вечером.
   - Жених не должен видеть платья невесты до свадьбы, - смеялась она. - Не бери в голову, всё я приготовила, погладила, на плечики повесила. Я тебя не опозорю, всё будет, как в лучших домах Лондона! - Она даже не намекнула ему на приготовленные сюрпризы, - Ты свидетеля-то себе выбрал?
   - Конечно.
   - Холостой?
   - Холостой.
   - Сколько лет?
   - Чуть помоложе меня.
   - Замечательно. Елена Рашитовна меня тоже немного постарше. Красивый?
   - Умный.
   - Жёны-то поди все расфуфыренные придут?
   - Разные у всех. Разоденутся, конечно, кто как сможет, навесят на себя безделушек.
   - Ты так и не захотел родителей своих пригласить...
   - Мне неделю отдыха обещали сразу после банкета, съездим в Биробиджан с тобой, покажемся.
   - Что же ты мне ничего не сказал?
   - Так сегодня только всё решилось.
   - На машине?
   - На машине.
   - Не узнавал, когда мне на работу?
   - Двадцатого марта знакомиться пойдём.
   - Ох, как быстро мелькают денёчки! Даже в карты заглянуть некогда.
  
  
  

х х х

  
  
   Зал уже шумел. Она с Еленой стояла за занавеской и посвящала её в свои задумки. Предупредила, что муж ничего об этом не ведает.
   - Ну ты и провокатор! - Смеялась та.
   Наконец музыканты заняли свои места и ведущая пригласила гостей за столы. Под торжественные звуки свадебного марша жених со свидетелем из противоположного будуара пошли за невестой. Удивлённый её нарядом, он открыл рот и не мог вымолвить ни слова, стоял ошарашенный, пока она не засмеялась под своей паранджой:
   - Я сегодня показываюсь и говорю только с тем, кто исполнит моё желание.
   Обескураженный, переглянулся со своим свидетелем и, взяв её за руку, вывел в зал. Все четверо стояли перед собравшимися, пока оркестр не замолчал. Молчал и зал. В полной тишине прозвучали в микрофон слова ведущей:
   - С сегодняшнего дня перед вами муж -- Козырин Алексей Тихонович и его жена Аксана Викторовна. Итак, ждем ваших аплодисментов!
   Аксана не очень чётко видела гостей в затемнённом зале через свою паранджу, но бурные аплодисменты её порадовали. Повернула голову к мужу, он улыбнулся и проводил всех занять почётные места за столами перед собравшимися. Ведущая сходу предложила поднять полные бокалы за молодых, оркестр заиграл вальс "На сопках Маньчжурии", свидетель подтолкнул жениха к невесте, и они долго и красиво вдвоём танцевали под знакомую мелодию, конечно, вспоминая своё первое знакомство на теплоходе.
   Только они было уселись на свои места, из-за длинного стола, расположившегося перед ними кто-то крикнул:
   - Горько!
   Аксана повернула к мужу голову. Встали медленно, он взял её за руки, смотрел, не зная, что делать с паранджой, потом, отодвинув нижний край, прикоснулся губами. Хотели было сесть, но собравшихся, видимо, такой поцелуй не устроил. Сначала одинокие возгласы, потом уже хором неслось:
   - Горько! Горько! Горько!
   Снова поднялись, она обвила его плечи руками и они слились в объятиях, удовлетворяя толпу, пока возгласы не прекратились.
   - Итак, кто хочет первым поздравить молодых? - Звенел микрофон.
   - Разрешите мне! - К их, выделенному на пьедестале столу направился высокий, статный мужчина с букетом белых роз.
   Муженёк, потерявший дар речи от неожиданности, приподнялся и развёл руки для объятий, видимо, хорошего старого друга.
   - Поздравляю, Алексей! Поздравляю! От всей души!
   - Представьтесь, пожалуйста, - перебила их ведущая.
   - Подполковник транспортных войск Войчук Дмитрий Сергеевич, - и обратился к жениху, - можно взглянуть на твою избранницу?
   Но ведущая опять тут как тут.
   - Взглянуть на избранницу можно, но только после исполнения её желания, - гремел микрофон.
   Елена была готова, быстро отыскала нужный лист бумаги, подала гостю крупно напечатанный текст.
   - Читайте вслух, чтобы все слышали, - подставила микрофон ведущая.
   - Желаю, чтобы вы устроили нам экскурсию на горное озеро. Лотосы хочу посмотреть! - Прозвучало написанное. - Легко! Обещаю устроить вам это незабываемое путешествие непременно летом нынешним! - И, уже никем более не удерживаемый, подал ей букет роз.
   Аксана кокетливо приподнялась и приоткрыла свою паранджу со стороны жениха. Их глаза встретились. Удовлетворённый, он кивнул головой и, поцеловав её протянутую руку, вдруг объявил:
   - У меня тоже есть желание -- танец с невестой!
   - Ваше желание будет стоить денег! - Продолжал смеяться микрофон голосом ведущей.
   - Да не жалко! - Бросил на серебряный поднос несколько тысячных купюр. - Прошу вас, мадам! - И они спустились в зал, оркестр уже гремел.
   - Аксана, поздравляю! Я так рад за вас обоих!
   - Дмитрий, это я тебе послала телефонограмму, Алёша не знает о нашем знакомстве.
   - А мы только сейчас познакомились, - смеялся он.
   - Надеюсь, ты не забудешь пригласить нас на свою свадьбу? - Хихикала она под паранджой.
   - Думаю, что это событие не за горами. А почему ты лицо закрыла?
   - Они смотрины захотели устроить! Не на ту напали! Я изучила все их возможности! Они все мои желания исполнят! А желаний у меня много!
   - Ну ты молодец! Люблю весёлых дам!
   Пока они танцевали, за столом шёл обмен мнениями. Ведущая с микрофоном ходила около гостей. На весь зал гремели вопросы-ответы.
   - Почему она лицо не откроет?
   - Она стеснительная, - хохотала та. - Кто у нас следующий будет поздравлять? Мишарины? Хорошо.
   - Говорят, она сектантка?
   - Знаю только, что она ещё девушка и мужа своего всего второй раз видит, - смеялась та на весь зал.
   - Может она мусульманка?
   - Каждому из вас придётся сегодня увидеть её личико, но только за деньги! Кто после Мишариных готов раскошелиться? Смелее, господа! Смелее!
   Дмитрий проводил её на место и, поцеловав руку, удалился, сказав, что ночевать будет у них две ночи. Алёша отдал ему свои ключи и сказал адрес.
   - Нет, я здесь до конца останусь, дорогой друг, мне очень интересно, вдруг тебе помочь надо будет с женой справиться.
   - Слово для поздравлений предоставляется чете Мишариных, - объявила ведущая, отправив музыкантов отдохнуть.
   - Это самый главный, - шепнула она Елене.
   После поздравительных слов жениху, подошедший взглянул на Аксану, отметив в подставленный микрофон:
   - Богатая невеста.
   Елена протянула подготовленный текст.
   - Читайте громче, - направляла ведущая.
   - Хочу, чтобы все танцевали под аккомпанемент вашей замечательной супруги Чарльстон, - прогремел на весь зал бас.
   Они с супругой переглянулись, и та, засмеявшись, направилась к клавишам.
   - Разрешите пригласить вас, мадам, - обратился он к ней.
   Она взглянула на Алёшу, тот кивнул, разводя руками. Но она не встала. Её рука в белой инкрустированной до локтя перчатке распростёрлась над пустующим серебряным подносом, указательный палец опустился вниз и упёрся в его середину.
   - За танец надо платить, - смеялся микрофон.
   Пришлось раскрыться очень даже приличному кошельку в руках подошедшего. Рассматривая её, он на ощупь запустил туда свои пальцы, раскинул веером тысячные купюры на подносе.
   - Прошу! - Потом кивнул головой своей жене, и весёлая музыка заплясала по воздуху.
   - Танцуют все! - Гремел микрофон.
   - Как вас звать, извините?
   - Аксана.
   - А меня вы знаете?
   - Конечно, Виктор Сергеевич. Я почти всех знаю в этом зале.
   - А к чему это закрытие вашего лица? Не понимаю. Если вы со многими знакомы...
   - Я этого не говорила. Я сказала, что я знаю, и только. Мне не обязательно быть знакомой, чтобы знать.
   - Откуда у вас столь дорогостоящие украшения?
   - С древних времён. От прабабушки достались.
   - Алексей Тихонович упоминал, что вы сирота.
   - Да, сейчас, кроме мужа, у меня никого нет.
   Он забавно танцевал, Аксане приходилось вертеться и около, и вокруг него. Она, приподняв впереди подол, с лёгким удовольствием сочетала танец с ответами на его вопросы. Застыв после последнего аккорда, она с большим трудом натянула уздечку на своё высокомерие. А вот до конца справиться со своей дерзостью так и не смогла -- та так и подпирала её подбородок выше положенного этикета, когда она, заслонясь от остальных крупной фигурой начальника, откинула назад свою паранджу. Медленно подняла на него глаза, которые неожиданно для неё встретились с пристальным, изучающим, ярко-синим взором на довольно приятном мужском лице.
   - Красивая... , - только и услышала она.
   - За молодых поднимаем бокалы! - Кричал микрофон.
   Немного размявшись, публика с интересом прислушивалась к желаниям невесты -- это и выделение участка под фруктовый сад, и прогулки на катере по водным просторам, и повышение зарплаты мужу. Последнее оказалось невозможно пока выполнить, и отказавшему пришлось принести возмещение материального и морального ущерба.
   Заиграли фокстрот, и Алёша увёл её на танец.
   - Ну ты и придумала! - Высказался он, наконец.
   - Сердишься?
   - Да нет, - засмеялся он. - Свидетель мой ухохатывается. Точно после праздников всем разболтает. И когда это ты всё успела?
   - Что "всё" ?
   - Ну, все эти пожелания, выкупы, занавеску свою...
   - Это не я, это ведущая всё придумала.
   - Что-то не искренни сейчас твои слова...
   - Я только рассказала ей немного о себе. В картинках, конечно.
   - Не ври мне.
   - Я, правда, помогала только.
   - Много там ещё?
   - Абсолютно для каждого в списке!
   - А когда маску снимешь?
   - Только после всех поздравлений. Молодец, предупредил всех, чтоб подарков не тащили, куда бы столько барахла потом девать.
   - Не устала?
   - Нет. Ничуть даже. Расскажешь потом мне, что на работе про меня болтать будут.
   - Конечно, посмеёмся вместе.
   - Зато с каждым я познакомилась и ещё познакомлюсь лично. И парикмахерша у меня теперь своя, и в первоклассном ателье портниха. ГАИшник-то весёлым малым оказался, изумительно чечётку оттарабанивал по всему залу, такие выкрутасы выделывал, гости аж из-за столов поднимались с открытыми ртами, и музыканты не удержались, музыку подобрали.
   - Не понимаю только, как он сегодня здесь очутился, ГАИшник этот...
   - Это я его пригласила, - смеялась Аксана, - вдруг пригодится, - и продолжала, - один меня красавицей назвал, другой -- умной, третий -- грамотной, кто-то -- весёлой, начальник твой -- богатой.
   - Кстати, откуда у тебя драгоценности?
   - Я сказала, что от прабабушки достались... Что я, не женщина? Имею право!
   - Всё. Пойдём посидим, отдохнём. Слава Богу, больше половины поздравлений уже позади.
   - Алёша, это только начало, - предупредила она, - ещё сюрпризы будут.
   - Господи! - Приостановился он, смеясь. - Послал же Бог мне жёнушку!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Эпилог

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Здравствуйте, девушка. - Услышала она знакомый голос. - Мне, пожалуйста, счёт закрыть.
   Она вышла в зал для посетителей и с улыбочкой встала слева позади обслуживаемого клиента у контрольной кассы. Он сложил деньги в паспорт и, ни на кого не глядя, шагнул в сторону -- она встала перед ним. Он остановился, не поднимая глаз, засовывая свой паспорт во внутренний карман пиджачка, шагнул в другую сторону -- она встала перед ним. Он взглянул на преграду.
   - Ксюша!
   - Здравствуй, Толя! - Светилась она.
   - Ты что здесь делаешь?
   - Работаю. Пойдём ко мне в кабинет, поболтаем по старой дружбе, - пошла вперёд, чувствуя, что он не сможет не пойти следом. - Проходи, Толя, располагайся.
   - Ты что, заведующая сберкассы?
   - Да, представь себе.
   - И давно?
   - Уже второй год.
   - В белом костюмчике на работу ходишь!
   - Стараюсь марку держать, - улыбалась она, - и не хожу, а езжу.
   - Квартира у тебя есть?
   - Есть. Всё есть, и квартира, и сад фруктовый с молодым весёлым садовником, - засмеялась она по привычке, - и каюта своя имеется.
   Она смотрела на мужчину с серым лицом в поизношенном знакомом костюме, который только что закрыл свой лицевой счёт, видимо, не возлагая надежд на его пополнение.
   - Надолго здесь?
   - Да хоть на сколько.
   - Рассказывай, как там Соболиное поживает? Детей ещё не нарожал?
   - Ксюша, от меня жена ушла, в Заветное к родителям вернулась. Не везёт мне с женщинами, - развёл он руками. - У тебя свободный вечер? Сходим куда-нибудь?
   - К сожалению, не могу.
   Телефонный звонок прервал беседу.
   - Округина... Слушаю... Да, да, Елена Рашитовна, от четвёртого причала... Хорошо, дождёмся. - Положила трубку.
   - А завтра, послезавтра, выходные ведь? - Продолжал он.
   - И завтра, и послезавтра не будет меня.
   - А чем занимаешься?
   - На волнах качаюсь... Банкет... День рождения... У меня, кстати.
   - Приглашай старого друга. Поздравлю. Где?
   - Правда, не могу. На катере уходим.
   - Но почему?
   - Слишком тесная компания. Чины высокие. Не сердись, обещаю, что на столетие приглашу, повеселимся.
   - О! Далеко заглядываешь!
   - У Фаины остановился? Как она?
   - Она как-то упоминала, что ты шкурами занималась?
   - Да, когда в Чугуевке жила, - слукавила она.
   - Сейчас доходы её резко уменьшились.
   - Ещё бы, - подумала она, - уже многие её связи в моих руках, и лучшие кадры я к себе переманила, и не надсажаюсь я теперь по четыре месяца в году, и ручки мои чистенькие, и доходов, слава Богу, поменьше стало, поспокойнее.
   - Соболя нынче было много. Переходящий шёл, крупный, красивый, с красным подпушком...
   - Знаю, Толя, всё знаю.
   Она встала из-за стола, подошла к скрытому от глаз людских шкафу, достала и накинула на голову новенькую шапку из тёмного соболя с тем самым красным подпушком.
   - Ты имеешь ввиду такой?
   - Точно! - Удивился он. - Где ты её купила? Здесь, у вас, во Владивостоке продают? - Загорелась искорка в его глазах.
   - Разве соболей в магазинах продают? Нет, конечно. Сама шью на продажу. Левый доход, так сказать, - не смогла она удержаться от хвастовства. - У тебя-то как дела? Почему счёт закрыл?
   - Я нынче, вообще, как-то мало в тайгу ходил. В заготконторе всё время занят, - ответил он уклончиво, отворачивая в сторону свой взгляд.
   - Девочек моих из планового давно видел? Борис Иванович как?
   - Меня попросили из леспромхозовского жилья, я сейчас в нижнем посёлке живу, у удэгейцев.
   - Что-то ты совсем скучный на вид стал.
   - Так жизнь такая. Приземляет. Да и не молод ведь уже.
   - Толя, ты же старше меня только на пять лет!
   - Ты так со своим и не развелась?
   - Нет. Я всё ещё замужняя, - смеялась она.
   - Околдовала здесь кого-нибудь?
   - Конечно.
   - А ты ничуть не изменилась. - Он встал. - Пора мне, Ксюша. Не буду больше навязываться.
   - Пойдём, я провожу.
   - Что-то вроде номер знакомый, - смотрел он на "Волгу".
   - Да. Только теперь на ней я езжу, по доверенности, правда.
   Вся страна постепенно переходила на пятидневную рабочую неделю, и всё население красивого города, от домохозяек до разного рода служащих, безусловно, радовалось, что и до них дошла очередь отдыхать по два дня в неделю. И все выходные, укачиваемая лёгкими колебаниями яхты, душа её находилась воспоминаниями в тайге:
  
Бикин, милый, здравствуй!
   Я видела тебя во сне,
   чистым, сильным, страстным,
   средь сопок золотых в заре!
   Ловко скользя на лодке протоками,
   слившись в одно с тишиной,
   любовалась не раз оригинальнейшей
   дивных уток-японок красой!
   Бывало, лежишь в тени ивы,
   нежный наигрыш от села слышится,
   а небо над тобой синее-синее...
   а рыбы носами в подошвы тычутся...
   Вспоминаю, как факел, ночь озарящий,
   богатством твоим меня удивил --
   дно усеяно рыбой спящей,
   тот пурпур хоть руками бери!
   Ну а зимний лов! Не соскучишься!
   От восторга глас не унять,
   ленок, хариус без "научишься"
   на один азарт можно брать!
   Все истоки Сихотэ-Алиня,
   все богатства суровой тайги,
   родное село моё Соболиное
   совмещаю я в слове "Бикин".
   Бикин, милый, здравствуй!
   Я видела тебя во сне
   чистым, сильным, страстным
   средь сопок золотых в заре.
   А потом на плёсе, на песке,
   дивилась, загорая, как на повороте
   ты сплёл искусно макраме
   из корчей чудовищных высоко...
   И, отодвинув сон -- смятенье, картины ужаса,
   бесчинства той стихии встают в глазах --
   нанизанные на коренья, бьются люди
   ещё живые, в половодье, видно, лодку потеряв!
   И не помочь... Словами -- не сказать...
   Сон ушёл. А явь стоит в глазах!

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Подготовлены к публикации:

  
  
  
  
   Книга четвёртая " СУЛЬМА "
  
  
  
Случайны встречи? Не случайны?
   Зачем нам знать чужие тайны!
   Когда мне думать о великом,
   если под боком столько лиха!

  
  
  
  
   Книга пятая " КАЛЕЙДОСКОП "
  
  
  
Сценарий новый у судьбы
   на этот раз я выбрала сама.
   В закрытом виде, правда, был.
   Куда он заведёт меня?

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

359


  
  
  
  
  
<ххх8>  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Елка для принца" В.Медная "Принцесса в академии.Драконий клуб" Ю.Архарова "Без права на любовь" Е.Азарова "Институт неблагородных девиц.Глоток свободы" К.Полянская "Я стану твоим проклятием" Е.Никольская "Магическая академия.Достать василиска" Л.Каури "Золушки из трактира на площади" Е.Шепельский "Фаранг" М.Николаев "Закрытый сектор" Г.Гончарова "Азъ есмь Софья.Царевна" Д.Кузнецова "Слово императора" М.Эльденберт "Опасные иллюзии" Н.Жильцова "Глория.Пять сердец тьмы" Т.Богатырева, Е.Соловьева "Фейри с Арбата.Гамбит" О.Мигель "Принц на белом кальмаре" С.Бакшеев "Бумеранг мести" И.Эльба, Т.Осинская "Ежка против ректора" А.Джейн "Белые искры снега" И.Арьяр "Академия Тьмы и Теней.Телохранительница Его Темнейшества" А.Черчень, О.Кандела "Колечко взбалмошной богини.Прыжок в неизвестность" Е.Флат "Двойники ветра"

Как попасть в этoт список

Сайт - "Художники"
Доска об'явлений "Книги"

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"