Лёнька был худым и немного сутулым. Выгоревшие на солнце, растрёпанные волосы, вечная, точно извиняющаяся, полуулыбка, руки, спрятанные в карманах грязных на коленках штанов. Каждая деталь в облике пацана говорила Степану Андреевичу о шалопайстве и дурном воспитании.
Сам дед в глазах Лёньки выглядел не лучше. Вытянутое, колючее лицо со свисающей, как у худого шарпея, кожей щек. Отрывистая речь и холодный взгляд. Всё это едва ли сулило весёлые каникулы.
Они долго изучали друг дружку: один - с перрона, от которого со свистом отчаливала электричка, другой - с тропинки, утыкавшейся прямиком в лестницу платформы.
Первым не выдержал дед. Он пожевал нижнюю губу, гхыркнул и позвал: "идём что ли??
Лёнька, в свою очередь, вытер нос тыльной стороной ладони, втянул голову в плечи и покорно двинулся навстречу судьбе.
И всё же, он представить не мог, насколько действительность окажется изобретательнее любого из его предположений.
Каждое утро начиналось с того, что дед Степан будил его чуть не затемно, напевая: "Вставайте, братцы новобранцы, матерь вашу. Смертельный бой уж началси, час назад?. Потом следовал завтрак, состоявший из густой и липкой овсяной каши, Лёнька мыл посуду в большом алюминиевом тазу, куда наливалась подогретая в чайнике вода и шел рубить дрова на вечер.
Он был зол на маму, которая сослала его в это добровольно-принудительное рабство, но тюкая, в очередной раз, колуном по крепкому, будто шея носорога, полену, с ехидством думал о том, что бы она сказала, увидав сына за подобным занятием.
Каждую минуту ему находилось новое дело. Дед ненавидел трату времени и, видимо, отдых как таковой. А главное он был всегда и всем недоволен. Поначалу, это приводило Лёньку в бессильную ярость, потом нагнетало безнадёжную тоску, и, в конце концов, научило бесшумно исчезать после второго или третьего поручения, когда "тюремщику? надоедало контролировать всякий его шаг.
После побега Лёнька шёл на речку.
Здесь можно было спокойно сидеть, пуская блинчики поперёк неторопливого, широкого потока, думать о своём и слушать музыку через старые наушники, которые приходилось держать за провод у самого штекера, чтобы не пропадал звук. Временами на берег приходили рыбаки. Они отвязывали скрипучий "Фофан?, загружали в него снасти и плавно дрейфовали вниз по течению. А ближе к полудню появлялась орава детей, которую сопровождали две почтенные матроны. Они грузно садились на песок и попеременно кричали на лютующих оглоедов резкими голосами.
Для Лёньки это был знак, что пора бы и честь знать.
Через перелесок он выходил к полю, где шелестела и колыхалась высокая трава, парило удушливое марево да истошно стрекотали кузнечики. "Узник? брёл по неровной колее назад к месту заточения окольными путями. Его привлекало и, в то же время, немного пугало чувство безвременья, накрывшее всё это желто зелёное море невидимым куполом. Казалось, ещё чуть-чуть и растают неслышно последние признаки цивилизации. В такие минуты Лёнька крепко стискивал в кармане гладкий корпус плеера.
Ещё была тётя Варя. Необъятная и очень добрая. Когда женщина смеялась, у неё ходило мелкой рябью всё тело. Лёнька любил как бы невзначай остановиться возле её облупившейся калитки, и, когда она обратит на это внимание, с достоинством согласиться на чай.
Вместо которого всегда был густой суп в тарелке со слонами. Тётя Варя гладила парня по голове и, пуская рябь, спрашивала: "Ну как? Старый сморчок тебя поедом небось ест?? Потом садилась рядом и рассказывала что-нибудь из жизни деда или своей собственной пёстрой биографии. Как была медсестрой, как вышла замуж за полковника...
Однажды, Лёнька наткнулся на раненого лисёнка. Зверь отчаянно кусался и царапался, пытаясь дорого продать свою облезлую шкурку. Наверное, именно это и заставило парня притащить его домой не взирая на последствия. Дед ругался долго. Говорил, что лисы переносят бешенство, и что выкинет эту заразу, как только покончит с делами. Весь день потом Лёнька прятал животное в дальнем углу сарая за стремянкой и старым велосипедом, но вечером спасателю всё равно пришлось уйти в свою комнату. Заснуть, правда, не удалось, и утром, после побудки, он спускался на кухню с тяжёлым сердцем и ватной головой.
Оказалось, что там уже сидит тётя Варя. Они с дедом пьют чай, и на лице Степана Андреевича блуждает робкая, точно извиняющаяся полуулыбка. Увидев парня, женщина поставила чашку и махнула рукой в сторону сарая: "не боись, там животина твоя, и лапу ему я промыла и перевязала?.
В тот день Лёнька впервые с удивлением понял, что дед - это "человек?.
Спустя недели полторы лисёнка отнесли в лес. Что с ним потом было - кто знает.
Ещё был мужик один - дядя Миша. Он вечно в железках сидел по уши. То из брошенного москвича и старого трактора мотоцикл собирает, то потом решает уж и москвич "на ноги? поставить...Работал когда-то на машиностроительном заводе, пока мать не заболела. Приехал ухаживать - так и остался.
Поначалу, Лёнькино внимание мужику льстило, а потом он и вовсе к парню привык, стал даже учить, восклицая, иногда, вместо похвалы: "Эк, черт?.
Один раз, дядя Миша в город уехал, а у его жены поливалка сломалась. Так Лёнька на правах ученика с гордым видом долго над ней "химичил?, пока все пробки не выбило.
Дарья Сергеевна побежала к деду. Долго потом слышно было, как они костерят друг дружку на разные лады. Но, всё же, никогда ещё наш юный техник не чувствовал себя в такой безопасности, как в тот день...Хотя, и ему, конечно, влетело.
Недели две потом всё было тихо. Пока рыбаки не решили для хохмы Лёньку водкой напоить, поймав его простейшим образом - на фразу: "мужик ты или нет?.
Очнулся он уже на диване. Рядом сидел бледный дед. Ничего не сказал, только скрипнул зубами и вышел вон.
К вечеру "мужик или нет? оклемался. Думал, что дед обиду затаил, вот и решил бойкот устроить, но его нигде не было. Через пару часов Лёнька сильно волноваться начал. Побежал к тёте Варе. Она его рассказ внимательно выслушала, аптечку в сумку бросила и с ним на поиски отправилась.
Нашли на полдороги от речки. Оказывается, Степан Андреевич к рыбакам пошёл - отношения выяснять. Они ему рёбра поломали, так что медленно шёл.
Лёнька деда потом выхаживал. Тётя Варя тоже заходила, каждый день, как на работу. А самое удивительное было то, что, когда он ругаться собирался или ворчать, она всё так ловко вышучивала, что и ответить было нечего. Дед и не отвечал. Только улыбку спрятать старался. И в этот момент Лёнька очень ясно видел в нём себя...
***
- А там вот, за холмом, магазин был, - мама перевела дух и обернулась через плечо.
Стёпа тоже обернулся. К машине, возле которой они стояли, нога за ногу шёл отец. Он смотрел на пыльную дорогу, спрятав руки в карманах штанов. И, казалось, не замечал ничего вокруг. Но тут, словно почувствовав их внимание, поднял глаза и улыбнулся, стряхивая дымку печали, которая, Стёпа почти явно видел это, ещё секунду назад окутывала его с ног до головы.
- Байки травите?
- Ага, - мама подалась навстречу и уткнулась носом в его плечо, - рассказывала о твоих похождениях сыну.
- И как?
Стёпа молчал. В его воображении гасли образы живых людей, с улиц исчезали прохожие, а дома старились, облезая и съёживаясь на ветру. Наконец, мальчик сглотнул и задал вопрос.
- А что с дедом стало?
- Ааа...- папа потянулся до хруста в суставах, - он таки женился на тёте Варе. Мы к ним ещё не раз приезжали. Даже мама твоя их видела. Просто молодёжь в город уехала, а когда старики померли, здесь никого не осталось.
Посмотрев на сына, он крепко его обнял и взъерошил выгоревшие на солнце волосы.
- Не грусти. Жизнь продолжается. Поехали дальше, а то не успеем до темноты к твоей бабушке.
Стёпа кивнул и залез на заднее сидение машины. Бодро закудахтал двигатель. Покосившиеся столбы и старые дома уплывали назад, вместе с печалью, а впереди мокрым глянцем поблёскивало шоссе.
Папа включил музыку.
Было так хорошо и уютно на заднем сидении машины. А впереди - целое лето и вся жизнь.