Научный труд не может быть завершен. Наука гласит, что, согласно первому постановлению научных трудов последнего поколения, научный труд не может быть завершен. На ледяном полу их запустенного цеха, покрытом неисчерпаемой бетонной крошкой, Джоди сам перевоплощается в промышленный объект неизмеримых объемов с неопределимым назначением, его сердце мутирует в компрессорную станцию, легкие - в кислородную, череп заполняют административные корпуса, офисы инженеров, заводские лаборатории. Проткните картон двумя тонкими электрическими проводами длиною 30-60 см, так чтобы расстояние между ними было около 5 см, и чтобы они погружались в воду на 5-7 см. Листоправильные машины, гидравлические прессы, полноповоротные кантователи и кондукторы и сварочные автоматы, покрасочно-сушильные камеры, тепло-газо-силовой машиностроительный объект, размазанный по полу, запустенный по аналогии с помещением, в которое вписан, всесторонне вентилируемый, оглашаемый лишь капелью ледяной влаги, которая сочится со стен. Подготовка металлоконструкций и грузовых вагонов к окраске осуществляется в дробеструйной камере, отвечающей всем мировым стандартам охраны труда и являющейся в настоящее время наиболее эффективным методом очистки поверхности. Подсоедините противоположные концы проводов к положительному и отрицательному полюсу 9-вольтовой батарейки. Бессознательное вторжение. grab your Penetrator! grab your Penetrator! grab your Peacemaker, hide your Iron Maiden, hide inside it and press space to continue. Кувалды кованые - хороший инструмент, отличный результат! Для нанесения очень сильных ударов по самолюбию. Злорадно оскалясь, Джоди размахивается молотком-гвоздодером, который принес в рукаве, и бьет ее по лицу, смех разгорается, словно костер на ритуальном сожжении, НЕ ТАКАЯ УЖ ТЫ И КРАСИВАЯ НА САМОМ-ТО ДЕЛЕ, ДА? гвоздодерный клюв напрочь застревает в передней части лицевого отдела, губчатой и извилистой, американские горки червей, пространство искривляется, во рту пересохло, наждачный язык скребет по корочкам на искусанных губах, на рецепторах кровь, металл, ржавчина, асбест, на рецепторы галлонами льется ледяной лубрикант, пряди волокон, оставшихся от одежды, растянуты по всем этажам, словно паутина или мудреная система слежения. Освежающими куболитрами его величество антифриз! представлен потусторонним эхом певучих голосов, с которыми женщины-операторы ставят на кроликах один эксперимент за другим. черные кролики ебливые животные с красными глазами скачут вразнобой в одном направлении, словно поток нефти из скважины, стекаются воедино, складываются в Джоди. Комплексы по переработке мяса - до 20 тонн в смену готовой продукции с получением всего ассортимента мясных полуфабрикатов, деликатесов и колбас. Вздыхает с облегчением, отчаянно гримасничает, изображая снисхождение, гыгыкает, как дети и олигофрены. Где мои вещи? Что так холодно где мои вещи? Кто в очередной раз снял с меня все вещи, где вы их спрятали, скоты. И никто ничего не прятал, анестетические проблемы с мелкой моторикой помешали тебе справиться со шнурками, что удержало нижнюю часть вещей от полного исчезновения. Осторожнее, у нее в руках тесак, а клещи, которыми ты вооружился, как мудак, запутались в вездесущих вещах, волокна расщепляются, судорожно дрожа, полный контакт с атмосферой, хорошая попытка, тесак! Ты не хочешь выйти? выйти нахуй из жизни, нет, я о другом. Он не желает выйти, в его генетической памяти осталось слишком много неприятных переживаний со времен конкисты, когда Кетцалькоатль пал, Миктлантекутли заперся в Тлальшикко и забаррикадировал дверь тележками для фарша, а Миктлансиуатль приготовила на ужин суп из летучих мышей, пауков и совиных ножек, глупая женщина, бестолковая баба. Я могу выйти, если тебе очень хочется, квелое дитя тихих омутов и морозных просторов дальнего космоса, дитя, вокруг которого я вращаюсь по орбите слепого обожания, мои зеркальные щиты давно обратились в пыль, мои солнечные батареи давно обратились в пыль, мои кислородные сады обратились в пыль, члены экипажа обратились в пыль, весь я представляю собой переливчатое облачко ртутной пыли, искристый набор зеркальных партикул, не подлежащих дальнейшей переработке, вот, я вышел уже за пределы галактик и черных дыр, белое дитя туманных топей и зимних лиственных рощ, я наношу на лицо боевую раскраску, с тоскливым ужасом оглядываясь на годы попыток самостоятельно выбрать из толпы отражение по вкусу, чуть менее гомосексуальных лишь по причине проблем с самоидентификацией. пустой остов трансформаторной будки в сочно-зеленых дебрях папоротника, это не моя уберите, это не моя будка, и верно, сквозь заросли и решетки в окне строения мелькает красивое лицо полковника, полосатая тень жестяной решетки под лучами заката накладывает на него боевую раскраску, он глядит на меня сквозь прицел, я увидел это так явственно, как только мог, задержался после окончания рабочего дня, чтобы переправить свое спецназначение, а эта - я не могу ее взломать, слышь чо. не могу взломать ее непосредственно, хоть и работает она на электронике, потому что не умею взламывать химические замки, но любое техобслуживание предполагает обновление программного обеспечения, а я могу переписать значения объектов, из которых они слагают к ней коды, за этим занятием я вероятно просижу до второго пришествия, когда хаос наконец манифестирует и безо всякого вклада с моей стороны, тем более когда роль меня играют цеха и толпы людей со съемными лицами, чей многотысячный строевой шаг звучит в ушах, сменяя пульс, на дне самых глубоких шахт джоди водятся, задрав голову, оттуда увидишь узорчатое пересечение перекрытий в крошечном кружке дневного света на недосягаемой высоте, опорным конструкциям нельзя верить в тех лакированных колодцах, где я обитаю во множественном числе и жидком виде, вязкое беспросветное стечение обстоятельств электрических искорок перед глазами. заплеснувшись в нее единожды я увидел их всех вместе взятых и его в частности, он стоял перед ней на коленях по локоть в крови, бережно удерживая в ладонях темно-бордовое сокровище чужой печени, направленное движение заряженных частиц, заряженное направленных,
принцип возрастания энтропии в изолированных системах - когда стоял уже передо мной едва различимый во мраке, по колено, по уши в крови - энтропия беспощадно возрастала в изолированных системах вокруг и внутри меня, тепловые процессы необратимы в условиях честной игры по четырем измерениям, слышь, полоумный профан, ты мне за сингулярность поясни. слышь? энтропия в закрытых системах неизменно возрастает при всяком изменении их состояния, ее показатель остается стабильным только в случае обратимости процессов, а я не могу развидеть, ты понимаешь, что это значит, нет времени пояснять, но я поясню, это значит, что сама собой энергия в таких системах единожды утратив вектор уже самостоятельно его не обретет, это значит что все сложные системы могут только упрощаться с течением времени, если являются закрытыми, то есть не взаимодействуют с другими системами, и если речь идет о законах земной физики, а отрицать этого не посмеет никто из присутствующих. это значит что согревая объект до тех пор, пока ваши температуры не уравняются ты его разрушаешь, речь идет не о предмете, потому что сложно представить себе условия, в которых предмет может являться закрытой системой, ни с чем, кроме твоего тепла, не взаимодействующей, а скорее о среде, потому что парой строк выше я плевал к себе в колодец неспроста, это значит это значит профан дурачье в штанах у тебя направленное движение заряженных частиц дурачье это значит что свет твой /так ярок что никто не увидит тебя/ что свет твой неизбежно стирает меня с лица земли с каждой секундой, в той области где я бесповоротно закрыт, протон-протон, Hallo! das Proton, так я назову свою дизельную машину для уничтожения вселенной, tanz mit mir, mein Protuberanz, неоклассический гимн, промышленный бум, падение древних империй, миллиарды опорных свай, от ужаса забился на луну, зарылся в плутонические слои земной коры, забаррикадировав вход тележками с фаршем, неудачными моделями коллайдеров, ядерных бомб и космических шаттлов, и с упорством, достойным лучшего применения, засел играть, вцепившись когтями в стенки плодного плутонического пузыря, прожилки в них озоново сияют антифризом, эти глаза напротив сияют северной авророй, в номере было две кровати, зарешеченный балкон с видом на море, стол, шкаф, холодильник, телевизор, раковина, зеркало, на которое ты осмотрительно повесил куртку, стоило зайти, путаную ковку балконной решетки увивала цветная гирлянда, единая вена которой прошивала и опоясывала все три этажа гостиницы, ее лихорадочный свет, как драже, стробил в башке, колол глаза, разъедал соленым электричеством губы и язык, статика волн смыла меня, подкосив, а потом осталось только бледное дитя безвременной луны, лениво растянувшееся по койке, лишенное одежды, покрытое следами моих покушений, похожее скорее на змею, чем на кота, но это становится ясно лишь спустя пару отброшенных масок, оно владело всеми моими чувствами и мыслями, я был пленен, я на самом деле клаустрофоб, даже противогаз не могу надеть, респиратор только, меня нервирует сама мысль о наручниках, и быть в плену, осознавая, как ярок твой свет, рассеивающий мое направленное движение по зеркальной партикуле в каждый момент - все равно что прыгнуть в колодец, где под тонким слоем застывшей нефти натыканы металлические колья, специально для ленивых, все померкло, кроме кровати, кроме нее с его телом ничего не контактировало, даже я, обнаженное небесное тело, один факт его существования в природе трогает и пугает меня до слез, тянет сбежать в окоп в траншею в склеп в могилу и сделать там вид, что ослеп, и остаток жизни выть на луну, корпорация зашил и надел, протянув руку он снял с меня очки, обнажив свой свет, _твой_так_ярок_, я отобрал их и надел обратно, а он опять снял, я снова надел, а он снял, я опять, а он снова, я просунул руку сквозь прутья балконной решетки и разжал кулак, моля всех известных науке миктлантекутли, чтобы эти блядские очки не разбились по приземлению о песок, чтобы какой-нибудь колченогий хипстерский имбецил не унес их до утра в качестве трофея, как унесли из общественного сортира в фастфуде однажды мое стальное кольцо с резьбой в виде свастики, не удосужившись даже заметить, что свастика повернута в сторону, противоположную нацистской символике, пидары, пидары, я иду за девушкой которая вместе со своей подругой занимает всю улицу, и не обогнать и не обойти, я дышу ей в затылок изнемогая в ожидании места где мне удастся наконец просочиться между нею и какой-то из стен, а она оборачивается и воспринимает мое внимание как знак благосклонности, и меня самого пугает интенсивность с которой хочется ее повалить а потом бить ногами и никак иначе только пинать до тех пор пока не останется один фарш готовый к погрузке в тележки, мясоколбасы, я хотел бы сказать наша призрачная связь но она увы вовсе даже не призрачная, это больно, местами обидно, трогает и пугает меня до слез, так как ничего более искреннего в моем патронташе не завалялось, больно и обидно до определенного момента, а потом уже неважно, теряется в масштабах, все равно что поцеловать айсберг, будучи трансатлантическим лайнером, слишком сильно /угрожающе заносит над пропастью вечности жемчужный шарик Луны/ продолжал скалиться на магнитофон. продолжал скалиться на дверь. продолжал скалиться на коллекцию черепов. продолжал скалиться на пошел и с психозной поспешностью вычеркнул нахуй все волосяные луковицы, которые присутствовали на лице и теле, помиловал лишь те, что на башке, панически ненавидел бритье с того момента, как в нем возникла необходимость, необходимость каждый день видеть в зеркале свою черепообразную харю как наказание за принадлежность к сильному полу или как это вообще назвать, ренессанс тут у нас или нет, или остров доктора моро (морозова), да хватит тут. они дают черепахе ухватиться за ткань на игрушке и застрять там клювом, а потом тянут, а потом режут черепахе глотку, кошмар, продолжая скалиться я извлекаю из недр вечности свой метафизический молоток, казнь через молоток не может быть завершена, операция через повешение не может быть завершена, процесс расчленения основ не может быть завершен, господи, да нажми ты уже наконец на резет