ничего не имею против. ребятам этот факт доставляет лишь дополнительное беспокойство, которое и без того читается в их позах, взглядах, запахах, каждом вздохе. ребята парятся, переминаются с ноги на ногу, крепче вжимают мне в голову потеплевшие от контакта дула стволов, кустарное крупнокалиберное дерьмо в левый висок и редкий автоматический экземпляр глока в затылок. услужливо переживают вместо меня, стесняясь своего непрофессионализма, который безуспешно пытаются скрыть за непроницаемыми рожами и напряженными мускулами, чем только сильнее себя выдают. я испытываю что-то вроде зависти - быть профессионалом чертовски скучно, а способов разучиться в таких делах еще никто не изобрел - и даже благодарности, потому что их присутствие мешает раствориться в атмосфере и позабыть о цели нашего с полковником визита в это благодатное место окончательно. в черной-черной комнате без окон за кулисами черного-черного казино с голографическими фишками и океанским освещением находится лишь пара составленных углом кожаных диванов, на одном из которых нас любезно разместили, перед ними низкий прозрачный столик, а также большой стеклянный цилиндр с чудным зрелищем внутри. как раз напротив меня, заманчиво, приковывает взгляд. это комната для частных клиентов или рекламная инсталляция, посвященная преимуществам безвоздушных дыхательных смесей - я не уверен. в колбе скорее гель, чем жидкость, судя по плавности движений девушки, которая в ней заточена, дымный, нежно-формалиновый, слабо опалесцирующий на границе с ее кожей в ультрафиолете. она вся светится, расслабленно паря в невесомости своей лабораторной камеры - волосы, накрашенные губы, линзы в глазах, ресницы и брови, белые звездочки на сосках и ткань коротких шорт, витиеватая гжель татуировок, которыми покрыта вся ее обнаженная кожа. на мне такие чернила тоже есть, и в мысли упорно лезет строчка про show me yours & i'll show you mine, хотя в общем положение к сентиментальности не располагает. пережитки похотливых эманаций Райдера, возможно, или издержки желания с ней отождествиться. последнее не составляет труда - мы оба занимаем в данном помещении позиции предметов, выставленных на обозрение, и не скрываем давно прижившейся скуки, с той только разницей, что мне за это не платят, а она не купается в неприязни. черты ее лица чисты, как горный снег, выражения вовсе нет, глаза глядят с открытым превосходством экзотического зверя. если бы пленница не шевелилась, то вполне сошла бы за качественную куклу, хотя в любом случае может ей оказаться. это уже второстепенно. ребра свидетельствуют о дыхании, а пузырьков воздуха нет, и меня снедает любопытство по поводу его заменителя - что за субстанция и как работает - но спрашивать у хозяина заведения бесполезно, потому что он пропускает мои вопросы мимо ушей. этого бритоголового паренька с глазами хаски и упрямо вздернутым носом зовут Марк, в прошлом он состоял у полковника на службе, а дальше мои познания о нем пока не зашли. ну, кроме того очевидного факта, что он решил посвятить себя точечному истреблению выходцев из-под земли вроде меня и даже собрал для этого группировку из местных молодчиков, средства на обеспечение которой черпает в прибыльном игорном бизнесе. звучит потешнее любого анекдота, учитывая что налог со столь миролюбивого начинания капает в казну тех же самых подземных крыс, отстрелом коих он занимается. полковника сюда привела наивная вера в дружбу, которая подкинула ему идею арендовать для нашего расквартирования старое бомбоубежище за чертой города, отведенное Марком под временную штаб-квартиру зачистной группировки, но мое присутствие придало делу иной окрас. расово верная ненависть к захватчикам превозмогла теплые чувства по отношению к экс-начальству, так что прием нам начали оказывать с демонстрации вооружения и непрофессионализма, из-за которых доставка из главного зала в укромные владения хозяина напоминала скорее арест, чем радушное сопровождение. слишком привычно, что касается меня, скучнее некуда - сколько себя помню, интеграция в любое общество начиналась с подобного, но полковнику немалых усилий стоит держать себя в руках. даже не из-за доверия с уважением, просто потому, что ребята ведут себя не по-джентльменски, а, значит, некрасиво. подобное плебейство приводит его в ярость, но вскрывшийся конфликт приоритетов оказывается важнее.
- что тебя напрягает? никто же не собирается стрелять в тебя, друг, мы просто предпринимаем необходимые меры. заботимся о безопасности, только и всего.
- напрягает весь этот блядский цирк, который ты тут разводишь. напрягает, когда мне плюют на ботинки. дешевые понты и стволы у башки человека, с которым я пришел - личное оскорбление, оно не имеет к безопасности никакого отношения. какой-то пассивно-агрессивный бунт для трудных подростков прямо-таки. боюсь предположить, что за зуб ты на меня точил во времена службы, раз выбираешь такие методы.
- человека, с которым ты пришел? не наблюдаю здесь человека. ты привел с собой одну из самых опасных тварей, какие только там водятся, причем прямиком в одно из немногих моих убежищ - и ждешь от меня в ответ теплого приема? может, мне еще красную дорожку раскатать отсюда прямиком к себе в спальню? и номера счетов в банках предоставить, чтобы он мог чувствовать себя как дома. хотя куда уж более как дома-то, после всего, что они устроили. и устроили ведь не за один день, между прочим. они готовились годами, строили планы, пока мы сидели сложа руки в твоих казармах, и наконец привели его в исполнение - заметь, беспрепятственно. тем более, из всех возможных ублюдков под мою крышу ты решил привести почему-то именно этого. да этот ублюдок даже среди ублюдков выдается, он же у них национальная гордость. ты вообще в курсе, кто он такой?
мне про Марка неизвестно ничего, но он зато обладает неким набором обрывочных данных обо мне. половина заимствована из архивов нашего кривого сми, часть додумана, часть переврана. видимо, у них в организации принято покушаться на уполномоченные юниты в целях внесения большей смуты. не хотелось бы его разочаровывать, но единственная причина, по которой этот парень еще достаточно жив, чтобы услаждать себя ролевыми играми в скинхеда - для Акселя такие шайки все равно что песок на гусеничных лентах универсальной машины тоталитаризма с централизованной, военизированной и наполовину оцифрованной властью в качестве механика-водителя. главные источники инструкций в этой машине к отстрелу имеют иммунитет, одни - врожденный, другие - приобретенный, и боевые единицы поступают в резерв в соотношении пять к одному утраченному из самых разных ресурсов, так что потери в итоге беспокоят командование не сильнее укуса блохи. единственный способ перенаправить эту машину в кювет - деактивация командования, и для этого я должен доделать работу, за которую взялся еще десять лет назад. тот факт, что блоки дельта и ро до сих пор запечатаны, невзирая на погребенные за ними месторождения трансурановых руд, имеет только одно разумное объяснение: мои братцы крысы до сих пор не нашли способа защиты от старой-доброй заразы, которой я столь многим на своем веку обязан, а уж сомневаться в том, что они занимались поисками, не приходится. если от излучения еще можно отгородиться пермаллоем, то споры, его потенциальные источники, просачиваются вместе с воздухом повсюду и нередко переживают обычные меры по стерилизации; последствия облучения и заражения широко варьируются от случая к случаю, но равнодушных за все встречи почти не оставили. насчет лабораторной химеры в лице моего экс-капитана я не уверен, но Аксель устоять точно не сможет, даже если в результате бесперебойных стараний орды вирусологов, иммунологов и генетиков обрел резистентность уже ко всем известным недугам, включая старение как таковое. идеальным вариантом была бы изоляция органических представителей действующей власти с последующим заражением, но на такую удачу я не полагаюсь. сгодится любой масштаб урона, лишь бы действующая власть перестала действовать, даже если ради этого придется спровоцировать в столице эпидемию и тем самым навсегда похоронить город под пермаллоевым саркофагом или, как вариант, бомбежкой со стороны транснациональных блюстителей безопасности, но Руду об этом знать пока необязательно.
не знает он и о том, что происходящее в блоке ро является с момента консервации полной загадкой для всех, включая моих подземных собратьев и меня самого, хотя в целом этот факт приравнивает затею ко вскрытию биологически опасного ящика исполинской пандоры. загадка довольно мрачного свойства, если исходить из моих обрывочных впечатлений о прилегающем к нему блоке дельта. знакомство с ним началось в тот далекий день, когда наш скудный отряд неблагонадежных выродков из гетто сумел наконец проскрести лазейку между внушительными металлическими листами, которые запечатывали одну из ведущих в дельта лифтовых шахт, и просочиться сквозь нее по тросу вниз, в карантинную зону. принять участие в вылазке меня сподвигло в первую очередь любопытство, хотя оговоренная с остальными участниками версия цели была стара как мир и сводилась к присвоению всякого добра, которое осталось покинутым и запертым в дельта незадолго до моего рождения, причем вместе с жильцами, несмотря на то, что в самом блоке титр патогена на тот момент еще не требовал мер строже обычной стерилизации. но служба безопасности любит страховаться, так что соседства со смертоносным блоком ро и пары рабочих с тамошних раскопок, приписанных по месту жительства к дельта, оказалось достаточно, чтобы обречь на голодную смерть несколько сотен здоровых обитателей в пользу снижения риска. военная тайна, открывшаяся мне лишь благодаря преступной натуре моего папаши, который оказался парнем достаточно смышленым, чтобы вовремя распознать угрозу погребения заживо в карантинном склепе, и достаточно хладнокровным, чтобы пойти ради спасения жены на похищение и убийство офицера полиции, отпечатки, мундир и пропуск которого требовались для побега. ему тогда лишь предстояло узнать, что его жена беременна, а она, в свою очередь, еще не знала о кодирующем диапазоне, облучению которого подвергалась, сидя над пробниками органики в лаборатории. спустя восемнадцать лет после трагедии остросюжетность исследований достигла пика, когда мои бесславные подельники оставили меня на милость этой многослойной могилы в полном одиночестве. без особого злого умысла, просто детство этим ребятам досталось куда менее полноценное, чем мне, не в пример банку реакций, так что здоровая готовность спасать свою шкуру в сочетании с прокачанными навыками по ее спасению заставили их начисто позабыть о наживе, стоило только опасности забрезжить в отдалении. в целях святой экономии системы основного жизнеобеспечения дельта, включая электричество, отопление и вентиляцию, были предусмотрительно отрезаны от контрольного центра физически - на тот случай, если какому-нибудь живучему счастливчику, ухитрившемуся чудом уцелеть в убойных условиях карантина, захочется вернуть государственные блага неправедным путем вроде взлома или кражи, поэтому атмосфера в дельта царила подобающая. повышенная светочувствительность давала мне преимущество перед попутчиками, позволяя в свете пяти фонарей различать детали интерьера там, где их окружал сплошной мрак, но делиться своими наблюдениями я не спешил - и без того хватало холода, адреналина и чудовищных запахов гнили с плесенью в застойном влажном воздухе, проникавших даже сквозь респираторы. в узком коридоре, куда нас вывел из лифтовой шахты извилистый вентиляционный ход, скопилось по щиколотку воды - не то заслуга проевших себе путь подземных вод, не то последнее усилие прохудившегося водопровода - отчего металл обшивки на стенах от пола до потолка осклиз и заржавел, а каждый шаг отдавался звонким всплеском, разнося эхо далеко вперед. одного взгляда на эту воду под ногами мне оказалось достаточно, чтобы убедиться в наличии в карантинной зоне органики. органика покрывала все окружавшие нас поверхности, процветала повсеместно, благодатную водную среду колонизировала в таких количествах, что сияла в инфодиапазоне бархатным серым ковром. согласно моим тогдашним данным это наблюдение позволяло прийти к выводу, что все мы обречены - даже если умудримся в сих чудных условиях справиться с попаданием в легкие самих спор, облучение уж непременно обеспечит нас всеми необходимыми симптомами не далее чем за три дня. а от конечного шанса выяснить, переживем ли мы его в конце концов и станем ли от этого инвалидами, нас незамедлительно избавили бы доблестные гетто-доктора из родного блока. просто усыпили бы в стерильных условиях, как крыс, и поскорее сожгли, чтобы предупредить эпидемию. с тем же успехом можно было не возвращаться вовсе, и я некоторое время рассматривал этот вариант с позиции заботы о здоровье нации - каким-нибудь способом запечатать нас здесь, чтобы не выносить заразу в жилые сектора, а потом с чувством выполненного долга изойти на корм грибам в холодном спокойствии просторной усыпальницы дельта, если отчаявшаяся компания не решит мою участь прежде. в конце концов достойных причин заботиться о здоровье нации, едва не сгубившей в этих стенах моих родителей, все же не обнаружилось, поэтому я решил только, что буду по возвращению избегать контактов с немногими друзьями. от своих спутников я эти неутешительные выводы скрыл, чтобы избежать бессмысленной паники, и продолжал шлепать вместе с ними по заразе как ни в чем не бывало. опасность и без того, впрочем, долго себя ждать не заставила.
за каким-то из поворотов технического тоннеля, который должен был привести нас в итоге к несметным богатствам административных отделений, ход открывался слишком узкий, чтобы вместить двоих, так что дальше двигаться пришлось бы по одному. первым передо мной свернул пронырливый чувачок по имени Зекс. сделав пару шагов вперед, он вдруг замер, присмотрелся и отскочил назад, как крыса от испуга, едва на меня не наткнувшись. судорожно всхлипнул, попятился, вращая перед собой фонарем в попытке высветить увиденное, и продолжал отступать, тесня меня следом и будучи не в силах повернуться к неизвестной опасности спиной, пока не достиг поворота. только там оцепенение наконец отступило, так что он незамедлительно сорвался с места и понесся обратно к выходу, поскальзываясь и расплескивая воду, а бежал притом так резво, что мы за ним едва поспевали. дар речи прорезался у потерпевшего лишь при встрече с настенным люком вентиляционной шахты, ранее послужившей нам входом, куда он рвался так отчаянно, что в поисках объяснений нам пришлось удержать его силой. тут-то и настал момент истины - Зекс с непоколебимой настойчивостью утверждал, что видел впереди человека, и этим сеял животный ужас в живых умах остальных троих участников, которые в отличие от меня повернуть в злосчастный коридор не успели. я же в свою очередь следовал прямо за ним и был при этом более чем на голову выше, так что имел через его плечо прекрасный обзор, а в роковой момент не заметил впереди ничего выдающегося. разве что клубок бесполезных кабелей питания, которые сиротливо свисали из потолочного углубления, где от влаги отслоилась крышка на панели. понемногу попытки уточнить детали и отделить желаемое от действительного обернулись ожесточенным спором, в котором я наконец провозгласил Зекса жалким трусом и обманщиком, который вымогает внимание школьными выдумками, ибо любому идиоту понятно, что восемнадцать лет протянуть без еды, света и тепла здесь не удалось бы никому, будь то хоть отъявленный хитрец или бессердечный мясник. даже если предположить, что этот маньяк сперва перебил остальных, чтобы сожрать их тела и присвоить все доступные запасы продовольствия, то и он давно уже труп, а если не веришь, то почему бы не пойти и не удостовериться во всем лично. всяко лучше пополнить если не инвентарь, то хотя бы базы данных, чем после стольких усилий обратиться из-за какого-то пустяка в позорное бегство. на этой позиции я оказался в абсолютном меньшинстве, что было не больно-то удивительно. прикладной конфликт приоритетов. шкура важнее навара, не говоря уже о каком-то там никчемном любопытстве - основная формула de nuestro barrio. даже пререкания, на которые они упорно тратили время в надежде меня переубедить, скрывали под собой личный страх перед проблемами с законом, грозившими в случае моего внезапного исчезновения. подобная вылазка в компании полузнакомых отбросов была мероприятием слишком рискованным, чтобы ввязываться без страховки, о которой я не забыл сообщить этой самой компании перед отправкой. дельта - дело нешуточное, и слушок о вернувшихся оттуда лазутчиках без труда наградил бы этих героев неофициальными пулями в лоб, случись ему докатиться, например, до ушей какого-нибудь местного опера. такие проблемы проще решать локально, избегая сопутствующей санитарным мерам суеты и разбирательств с комиссиями. эксперимента ради я поделился со своими безрадостными собеседниками сенсационной новостью об органике, облучении, которому они подверглись, заражении и скорой смерти, и они не обманули моих ожиданий, в ответ незамедлительно уличив меня во лжи. Зекса известие о заразе даже подстегнуло, потому что могло служить по его мнению неоспоримым доказательством реальности увиденного. если допустить, что здесь живут грибы - значит, выживет и человек, а о существовании какой-то заразы он никогда прежде не слыхивал. я почти аплодировал - в начиненной смертью карантинной гробнице его аргумент звучал солидней некуда. многолетние труды правительства по дезинформации населения о случившемся вкупе с отстрелом свидетелей приносили нехилые результаты, раз бедняги до сих пор свято верили в байки о радиации, якобы исходящей от трансурановых раскопок. не посещала ли вас часом мысль, что речь идет не о шампиньонах и даже не о пенициллах, спрашивал у них я. доводилось ли вам слыхать о том, что зараза, в которой мы по щиколотку здесь застряли, носит туманное название псевдомукор в знак деликатной капитуляции микологов, впервые столкнувшихся с таким сложным феноменом. невинная плесень, казалось бы, с виду напоминает дрожжи, но при попадании спор в кровяное русло через легкие или раны в семи случаях из десяти приживается везде, где осядет, а после начинает расти и множиться, причем с такой скоростью, что на полную оккупацию всех систем с неизбежным летальным исходом требуется всего-навсего семьдесят часов. с этим еще можно бороться, особенно на ранних стадиях, пока чужеродных белков в организме не слишком много, если, конечно, ты шишка достаточно важная, чтобы заставить врачей суетиться. но приставку "псевдо" нашим маленьким друзьям обеспечило совсем иное свойство, самая что ни на есть сенсация, от которой ученые до сих пор в шоке - ну, потому что никто и никогда прежде не встречал невинной плесени, чьи митохондриальные ДНК в колониях могли бы генерировать собственное электромагнитное поле, которое, к тому же, вы только представьте, излучает! да притом в узеньком спектральном диапазоне между самой короткой волной терагерцового и самой длинной инфракрасного. но - и здесь проблема неспешно восходит на трон актуальности, причем не только для мира науки, а и для наших хлипких нуклеотидов непосредственно: окончательно похабный окрас дело приобрело лишь тогда, когда кто-то из светил удосужился наконец отследить связь между вышеупомянутым излучением и точечными мутациями, количество которых в случайных сочетаниях возрастало прямо пропорционально времени, проведенному пациентами под грибными волнами. наиболее поразителен из этого волшебного процесса тот факт, что в ДНК клеток одного типа мутации происходят _идентичные_, притом что общий характер изменения носят от пациента к пациенту строго индивидуальный. грубо говоря, один больной ни за что ни про что получает реактивную карциному печени и двойной комплект клеток Лейдига, а другой сверхпрочную мембрану в эритроцитах, причем выбор в характере, способе и области изменений на любом этапе производит исключительно милашка плесень. статистика, впрочем, разочаровывает: на самом деле процент полезных изменений к ухудшениям и несовместимым с жизнью поломкам колеблется в отношении примерно один к девяти. да и то жалкое количество везунчиков составляют в основном пациенты, облученные внутриутробно, ибо тела взрослые к таким скоропостижным переменам в работе приспособиться просто не успевают. так что, говоря еще грубее, эти блядские грибы прямо здесь, прямо сейчас перекраивают ваши спиральки, подменяя часть исходных алгоритмов на собственные. эдакий волновой лайфхак, которого можно избежать в случае крайней необходимости только под защитой ничтожно малого набора материалов, не пропускающих электромагнитные волны, а такового я ни на ком из вас не наблюдаю. это значит, что все мы подписали себе приговор, едва только в эту воду ступили, и все осевшие на нас споры, и все гифы мицелия, впечатавшиеся в ботинки - все это делает нас еще и потенциально опасными для всех тех, у кого ума хватило сюда не лазить. понимаете, к чему я клоню? - на лицах бедолаг, психоделически расцвеченных моим проницательным зрением, не читалось малейшей отзывчивости. последовала длинная пауза. "конечно", - задумчиво отозвался наконец Зекс, пристально на меня глядя, - "если в этом склепе и можно выжить, то именно благодаря чертовой плесени". Зекс смотрел на меня, а я на него, в безуспешных попытках решить, действительно ли этот парень настолько упрям или просто невообразимо глуп. "ты, кажется, все прослушал?". но ведь из глупых людей хороших воров не получится, а Зекс был вором что надо. "нет, почему же. я имею в виду тебя самого", - внезапно отозвался он, сплюнул и с решимостью смертника полез в вентиляцию. некоторое время его соратники еще колебались, изучая меня в мрачных раздумьях, но поданный пример в конце концов предрешил их выбор и заставил последовать за лидером. "адиос", - донеслось до меня спустя несколько долгих минут ожидания, охлажденное эхом, после жестяного грохота, с которым моя сомнительная компания ретировалась, на себе транспортируя заразу обратно в большой мир. гулкий стук их ботинок, упиравшихся в стены шахты на пути домой, медленно угас вверху.
Зекс был забавным малым и мастером своего дела. я неоднократно вспоминал его потом, все пытался решить, что бы предпринял, случись мне повстречать этого малого снова, и из раза в раз убеждался, что приветствие начал бы со старого-доброго отрывания головы. но Зекс предусмотрительно избавил меня от этой необходимости, лишившись жизни на свободе так быстро, что даже до смерти от заразы не дотянул. свой приговор он подписал в тот момент, когда выбрался на долгожданную волю сквозь проделанный нами лаз, а следом за собой втащил наверх трос, по которому мы спускались, тем самым отрезав мне единственный функциональный выход из блока дельта. так маленький ублюдок решил застраховаться на тот случай, если я останусь в живых после прогулки по карантинной зоне, которой он предпочел игровое спасение своей уже проебанной шкурки. маленький ублюдок выстроил из полученных данных ассоциативную цепочку, как лабораторная крыса, провел связь между принципами работы излучения и моими врожденными отклонениями и в результате обнаружил риск, что я в этой экскурсии единственный имею какие-то шансы, потому что первую дозу облучения получил еще в утробе матери. сделал выводы и решил напоследок меня обломать. Майя, мой чертов антрепренер, была не просто иконой понятия sex dwarf, а также дивой изобретательности на фрик-шоу подпольного\подземного бизнеса, но еще и своенравной шалуньей, поэтому пошаговым инструкциям, которые я оставил на случай своего исчезновения, следовала кое-как, беззастенчиво внося свои поправки. несколько недель спустя я узнал, что Зекс сгорел заживо в своем пародийном жилище через два дня после моей пропажи. спонтанное возгорание, короткое замыкание, оброненный окурок - для несчастных случаев всегда можно изыскать массу возможных причин. пожары под землей оказываются порой страшной вещью, особенно когда дело касается жилых районов, но в закрытом грузовом контейнере на территории металлургического комбината в нерабочее время опасность отравить кого-нибудь угарным газом или распространить огонь сводилась к минимуму. а вот для уничтожения рассадника инфекции лучше способов не придумаешь.
утрату средства к спасению я, разумеется, обнаружил не сразу. после позорного бегства подельников упрямство и твердая уверенность в скорой гибели не оставили мне иных вариантов, кроме как последовать изначальному плану в одиночку. вознаграждено мое любопытство оказалось с лихвой, но лишь спустя долгие часы монотонных блужданий по тоннелям под хоровой гимн коррозии, в котором скрип ржавеющего металла сливался с капелью многих протечек и брешей и оттенялся всплесками моих шагов, уже после того, как фонарь приказал долго жить, так что остаток прогулки приходилось полагаться на бонусы моего мутантского восприятия. без малейших источников электричества на такой глубине от читерской выдержки, правда, не было никакого проку, и в досягаемости оставались только тепловидение и инфочастоты. тот самый диапазон, в котором грибы проводили свой генетический инструктаж, и в котором излучают любые источники информации, включая клеточные ядра всего органического, так что способность его улавливать наполняет пространство густой мешаниной шевелящихся цветных шумов, а их излучатели сияют и переливаются всеми известными и неизвестными природе оттенками. благодаря этой способности истинное представление о темноте я получил лишь при встрече с глубоким наркозом, тягу к которому с той поры преодолеть так и не удалось. этот же сомнительный дар в свое время заставил моих родителей немало поломать голову над избирательной слепотой, постигавшей меня в неясных поначалу обстоятельствах. например, она встала непреодолимым препятствием на пути их попыток привить мне навык чтения, потому что букв за мерной диффузией волн информации на бумаге я не видел в упор, не говоря уж об экранах, которые к тому же еще и греются, и никакие окулисты и диоптрии от этого не спасали. решение проблемы нашлось волей случая, когда я нечаянно открыл для себя чудодейственные способности защитной фольги на открытой крышке бактерицидного стерилизатора в лаборатории матери, обратив внимание на подозрительную ясность области, которую сквозь нее видел. инженерный склад умов моих предков и их запретные познания о принципах работы плесени позволили им сделать из этого открытия ряд выводов, благодаря чему я в конце концов обзавелся после мучительных поисков очками из прозрачного полимера, отсеивающего все электромагнитные диапазоны кроме оптического. без них пребывание в запутанной системе неосвещенных тоннелей, шлюзов, лестниц и коридоров блока дельта давало картину достаточно ясную, чтобы кое-как ориентироваться, но здорово утомляло с непривычки. так что при встрече с представителем местной фауны, существование которой Зексу вовсе не пригрезилось, я даже не сразу понял, на что именно смотрю, и принял его поначалу за очередную колонию грибов на каком-нибудь предмете. дошло лишь тогда, когда оно пресытилось неподвижным наблюдением за мной и зашевелилось, намереваясь возобновить те занятия, которыми привыкло коротать в своей обители время. к своему несчастью приглядевшись, я не замедлил в полной мере разделить то самое непреодолимое желание Зекса оказаться за пределами чертова карантинного чистилища как можно скорее, вследствие которого остался с этими тварями с глазу на глаз. хоть сочетание инфочастот с тепловидением и дает весьма размытые представления о физических деталях, а от встреч с этими ребятами при обычном свете судьба меня до сих пор миловала, но ключевых сведений о строении конкретного представителя хватило, чтобы составить примерный образ и прийти к выводу - передо мной никакой не человек, хоть и напоминает человека по форме. быть может, одна из экспериментальных вариаций альтернативного развития, где прямохождение осталось простым атавизмом, равно как и голова на шее, которая к моему ужасу оказалась, черт дери, декоративной. эта ложная голова не имела рта, не имела глаз - лишь собранная рыхлыми складками кожа да несколько пар разъехавшихся к мясистым ушам ноздревых отверстий. их я поначалу спутал было с глазами, руководствуясь инфракрасным, в котором все неприкрытые костями места светятся ярче, потому что источают больше тепла, а существо вообще особой теплокровностью похвастаться не могло, но потом заметил четыре ярких овала на груди, которые располагались чуть повыше солнечного сплетения, на уровне между первой парой жилистых рук и второй, и ничем, кроме глаз, быть не могли - они моргали. вместе с ними под защиту грудной клетки опустились все ключевые детали черепа, включая, наверное, и мозг, и приоткрытую пасть под бахромой каких-то суставчатых отростков, подозрительно похожих на хелицеры. объем ребер из-за этого намного превосходил человеческий и весил с виду достаточно, чтобы заставить обладателя ходить на слишком хилых для такого торса полусогнутых, хоть и двигалось существо с поразительной для своей конструкции бесшумностью. промежуточная стадия, разработка построения с намеком на насекомое. данные обо всех инженерных тонкостях чертова плесень могла беспрепятственно черпать в том изобилии генетического материала, банком которого предстали для нее пленники карантина. сами они не смогли бы пережить столь массивных изменений, но кладези стволовых клеток в телах, видимо, годились в качестве универсального строительного материала, а изобретательность в комбинациях и модификациях зараза проявляла поистине чудовищную. чести в этом убедиться я удостоился позже, когда за неимением альтернатив блуждал в поисках спасения по территории.
первой встречи, тем не менее, оказалось достаточно, чтобы вогнать меня в тот сладостный шок, когда сознание начисто отслаивается от рефлексов и заботливо утешает тебя бредовым неверием в происходящее, пока тело во власти инстинктов находит лучшие выходы из ситуации, так что, обратившись в бегство, проторенные пути изыскиваешь автоматически, хоть и мчишься по стальным кишкам блочных помещений очертя голову. в ретроспективе, конечно, очевидно, что большего безрассудства нельзя было и желать. в других обстоятельствах от меня не ускользнуло бы для начала полное отсутствие интереса, проявленного к нашей встрече аборигеном, но часы бесцельного брожения по укромным закоулкам заброшенного блока в респираторе и полных воды ботинках дурно сказывались на здравомыслии, не говоря уж о нехватке кислорода и света и настойчивым мыслям о скорой смерти от облучения. да, смириться с ее неизбежностью особого труда не составляло - два года, которые я успел на тот момент скоротать в исправительной колонии, кого угодно обратят в конченые пессимисты, особенно если отродясь терять нечего - но перспектива пойти на корм этой жуткой твари представлялась в разы ужасней простой гибели от заразы или голода, поэтому я продолжал упорно вкладывать в бегство время и силы, ничего не желая сильнее, чем мирно дозануться каким-нибудь анестетиком в уединенном уголку родного гетто. наконец мне удалось-таки чудом вернуться в исходную точку, а оттуда в вентиляцию, узкие лазы которой всякий раз наполняли меня благодарностью к природе за столь щедро дарованную ширину плеч и сопряженные с ней шансы застрять там, где всякие ублюдки помельче просачиваются без помех, но после недолгих мук я достиг-таки отверстия, отвесно выходящего в лифтовую шахту. вот тогда-то и вскрылся подготовленный Зексом сюрприз. сначала я не мог в это даже поверить - все шарил и шарил рукой по воздуху в поисках спасительного троса, убежденный, что просто неспособен его разглядеть, но черта с два. проделанный нами зазор между металлическими листами слабо мерцал электричеством метрах в двадцати над моей головой, а на пятьдесят метров ниже распростерлась непрошибаемая поверхность следующего щита, который отделял нижний этаж дельта от блока ро. хоть лифт, некогда по этому маршруту курсировавший, и назывался пассажирским, но благодаря популярности этого способа передвижения под землей имел масштабы в разы большие, чем это принято у пассажирских лифтов на поверхности, дабы никому не приходилось тесниться, и о том, чтоб с одной стены квадратной пропасти каким-то образом дотянуться до противоположной, и речи не шло. в первый момент я не задумался даже о том, чтобы искать способы выживания назло тому дрянному злорадству, которым за мой счет решил потешиться Зекс. после всей изнурительной беготни и прочего разнообразия эта уготованная им капля в сосуде моего отчаяния оказалась последней, так что перед искушением в него погрузиться я не устоял и некоторое время бездействовал, отдыхая на спине в тесных объятиях вентиляции. oathbreaker sinks low. хоть у большинства людей и принято отчаяния избегать, потому что приятного при погружениях в него мало, но зато полезного иногда хоть отбавляй. ничто так не стимулирует объективную оценку, трезвую логику и инженерный подход, как отсутствие личных мотивов, а от них избавиться удается только вместе с надеждами. не говоря уж о массе внимания, которая высвобождается, если забыть на время о собственной шкуре, и позволяет передумать много полезного. например, желай местные обитатели полакомиться протеином, поступившим в их владения в виде незваных гостей - ничто не помешало бы им приступить еще при первой встрече, когда нас было целых пятеро вместо одного. вряд ли рацион существ, способных выживать в тамошних условиях, включал в себя изобилие животных белков, ведь грибы и голод давно обеспечили верную смерть даже банальным крысам, не говоря уж о людях, так что источники питания наверняка претерпели не меньше перемен, чем строение. стало быть, пребывание в тамошнем обществе относительно безопасно, если закрыть глаза на испытание для нервов и забыть о шансе нечаянно вторгнуться на особо важную для них территорию или спровоцировать некий иной защитный рефлекс. также я удосужился наконец обратить внимание на количество времени, которое скоротал за своими забавами в условно смертельной зоне - его я перестал регистрировать с тех пор, как сел телефон, пригодный под таким слоем экранирующих материалов разве что в качестве часов и убогого источника света. ни заражение, ни облучение о себе знать все еще не давали, в отличие от жажды и первых признаков голода, так что респиратор я в конце концов снял, рассудив, что терять все равно давно нечего, а напиться зараженной воды рано или поздно придется, раз уж смерть облегчить мои страдания не спешит. тогда мне казалось, что я все еще жив лишь благодаря героическому иммунитету, выносливости или мутациям, которые протекают в моем подготовленном теле медленнее нормы, и что с заражением механизм прост: либо ты перевариваешь плесень, либо плесень переваривает тебя, но ответ был куда проще и лежал на поверхности. зараза, а возможно, и порожденные ею твари так меня и не тронули потому лишь, что приняли за своего. не знаю, дело ли в маркировке моего собственного излучения или каких-то других, еще менее явных признаках, но этот факт пришлось признать, невзирая на всю его тайную болезненность, после того, как до меня дошли слухи о трех других участниках нашей экспедиции, до которых грибы добрались даже раньше Майи и ее брутальных методов. плесень была в прекрасной форме, а меня своим вниманием начисто обошла - вот одна из ключевых причин моего нынешнего желания сеять хаос и погибель путем расконсервации карантинной зоны и никак иначе, учитывая красноречивые потоки технократической брехни, при помощи которой Аксель на моей памяти проложил себе дорогу к власти, и за которой никогда не крылось никаких реальных перспектив. их послушать, так они превозносят функциональность, боготворят прогресс, поощряют любые изменения - но в настоящие кладези научных тайн носа до сих пор предпочитают не совать, оставляя столь масштабную проблему погребенной под печатями в целях безопасности и ограничиваясь усиленным изучением таких последствий трагедии, как я и мне подобные. кто я такой, чтоб решать - да один из них, чего уж там, и у меня была масса поводов убедиться в том, какую гниль вся подземная конторка содержала от начала существования. что до считанных исключений, так им в случае успеха предприятия представится не один шанс. все, что меня интересует - возможность срезать верхушку власти, раз уж у Акселя хватило глупости в конце концов ее централизовать, и пресечь распространение его паразитных методов на захваченной территории. просто потому, что любопытство способно в правильном применении горы свернуть, о чем говорит не только опыт моего попадания в дельта. любопытству я обязан и трофеем, который вынес тогда из этого полузатопленного паноптикума, под завязку набитого новыми формами, оказавшись в какой-то момент на пути к спасению в лаборатории, где под руку попалась пробирка с неведомой люминесцирующей жидкостью внутри. и сам способ спасения тоже явился следствием любопытства, благодаря коему я располагал ценными познаниями о бестопливных генераторах, входивших в состав специального оборудования на случай аварий в стандартную комплектацию каждого блока. с самих генераторов проку было мало - слишком уж много времени и воды утекло с момента их попадания в запас дельта - но неодимовые магниты в их устройстве взбрели на ум очень кстати, когда я предавался меланхоличным размышлениям о том, что ни одно известное мне животное не смогло бы с легкостью преодолеть двадцать метров гладкой и отвесной поверхности из стали, отделявшей меня от хода в потолке. время, проведенное в поисках технических помещений с этими чертовыми генераторами, содержит приятных воспоминаний еще меньше, чем процесс увлекательного скалолазания с помощью четырех примотанных к предплечьям и коленям металлических блинов. невзирая на внешнюю неказистость, сила удержания магнитного сплава настолько превосходила мою собственную, что вверх по стене шахты проще оказалось ползти, чем каждый раз отрывать и переставлять конечности. зрелище со стороны наверняка было потешней некуда, но провести должные аналогии со спайдерменом мне на тот момент здорово мешало самочувствие, в котором голод и усталость меркли по сравнению с благоговейным ужасом перед высотой. совокупность впечатлений в итоге слагалась ослепительная, и я все никак не мог отделаться от уверенности, что сплю или брежу в обмороке на каком-нибудь густонаселенном этаже блока дельта, даже после того, как выкарабкался наконец из лаза в безлюдный технический аппендикс родного днища, отчего вел себя с несвойственной беспечностью. хорошо хоть, ума хватило припрятать перво-наперво тут же над щитом найденную пробирку, но вот прилежанию, с которым я после этого избавился от всех пропитанных заразой шмоток - в том числе одежды, ботинок и рюкзака с фонарем и телефоном впридачу - бездумно сплавив их туда, откуда только что вылез, можно было найти лучшее применение. в таком виде меня и приняли очередные мусора, явившиеся по вызову какого-то из сотрудников забегаловки на станции метро, куда я в конце концов добрел автоматически - когда я стоял в кабинке видавшего виды туалета этой забегаловки в чем мать родила и с тупым упорством лил себе на голову тут же позаимствованное моющее средство, в составе которого нашел хлор. бессветная пропасть часов, проведенных в дельта - как потом выяснилось, четверо суток - без еды и тепла обеспечила меня известным запасом равнодушия, так что арест за небрежение к общественному порядку при отсутствии документов не составил им малейшего труда, и даже перемещение нарушителя в околоток прошло без приключений. вопреки устоявшейся традиции встреча с мусорами в тот раз даже порадовала, потому что я помнил - такое преступление карается по закону лишь пустячным штрафом и регистрацией привода, зато пребывание на их территории обеспечивало меня правом на звонок, который позволил бы в этом до неприличия реалистичном сне попасть домой. Аммо тот звонок обеспечил лишним поводом для веселья - "одежда, ботинки? похоже, ты напрочь проебал мотоцикл, дружище" - но впоследствии ее жажда меня подразнить отступила перед научным интересом, вызванным моим трофеем из пробирки. фосфоресцирующая жидкость не содержала грибного днк, хоть жидкой ее делала простая плазма человеческой крови, некогда, по-видимому, в емкости хранившейся. изучив субстанцию на пару так и эдак, мы в конце концов пришли к выводу, что имеем дело с какими-то остаточными продуктами ферментации плесени. все то же старое-доброе любопытство толкнуло Аммо на серию экспериментов с хроматографом, щелочами, кислотами, и результатом сложной цепочки экстракций, фильтраций и отбивок стало довольно чистое соединение алколоида с люциферином, устранить который в ходе всех метаморфоз так и не удалось. и снова - не что иное, как любопытство сподвигло меня позже получившейся дрянью вмазаться, а уж потом пошло-поехало. королевская роскошь, ледяные пропасти, космические лучи, экстаз на приходе, три часа глубокого наркоза, низкая толерантность - такое открытие в свете тамошних маргинальных тенденций сулило немалые барыши, и прогнозы наши не преминули в конечном счете оправдаться. правда, чтобы обратить плоды невинной лабораторной случайности на благо производства, требовалось постоянно иметь дело с плесенью - лабораторный синтез продуктов ее питания был хоть и возможен, но на первых порах чересчур затратен. в желании оградить Аммо от ненужного риска я пробовал поначалу протестовать, но сдался, когда она милостиво уступила все заботы о культивации мне самому - ведь я без последствий пережил визит в дельта. так родился плутон, великая желтая лихорадка подземного отребья всех мастей и положений. рано или поздно, когда разгневанные конкуренты на этом рынке начали представлять уже вполне конкретную угрозу для жизни, стоило лишь выйти за порог, рецепт пришлось-таки продать, но Аммо не утратила бдительности и тогда, вбросив в вентилятор только метод искусственного синтеза соединения и утаив заодно пару технических тонкостей. так что, невзирая на утрату патента, за клиентуру можно было не бояться. прочие варщики, успешно продающие свой стафф новичкам и отбросам, по сей день, небось, представления не имеют об истинной природе вещества, которое имитируют, а эффект от него покажется лишь бледным подобием всякому, кто свел знакомство с оригиналом и имеет с чем сравнивать. черное величие смерти не спутаешь ни с чем. нефтяное блаженство смерти утаскивало меня, как болото, на долгие запойные периоды с тех пор, как я занял в нем почетное место пациента зеро. Райдера я в конце концов удосужился заметить лишь потому, что он вынырнул в один прекрасный момент из той же нефти и был пронизан ее величием до костей. полученного заряда оказалось достаточно, чтобы вывести меня из комфортабельного стазиса, в котором я на момент нашей встречи уже неспособен был заметить дефективность своей тактики самостоятельно. Райдер вынырнул в опасной близости - туда его заманила Аммо, когда поняла, что попытки компенсировать отсутствие своего верного оруженосца его же подобием ни к чему хорошему не приведут. подобием и даже хуже - если я избегал излишнего потакания своим наклонностям и доверял ей достаточно, чтобы помогать без критики, то Себастиан изначально был настроен эти наклонности поощрять до полного разжижения основы. заманила, чтобы не тратить силы на боязнь его лишиться. я вышел из стазиса, огляделся, вчитался, обработал данные, сделал выводы - и вот пожалуйста, сижу в подсобке наземного казино, в гостях у бывшего врага, к которому явился в компании его бывшего товарища, сижу под опасливым нажимом двух стволов и созерцаю сидящую в колбе красотку-стриптизершу, пока эти двое бывших ребят терпеливо выясняют, кто кому больший враг.
- ..не знаю, что именно так сильно тебя подкосило - утрата власти или осознание того факта, что тебя так запросто обдурили, но все это не лезет ни в какие ворота. еще терракты, те, пару месяцев назад, в которые ты даже меня порывался вовлечь, вызвали печальное недоумение. жертвовать столькими жизнями с такой легкостью - и ради чего? притом жизнями мирных граждан, тех же, кого ты так отчаянно защищал, пока крысиная орда не просочилась наконец наружу и не заняла без помех насиженный последней королевской четой престол. и вместо того, чтоб задуматься о причинах, по которым революцию спровоцировали они, а не мы, хотя у нас были все средства, а последняя наша власть не справлялась с элементарными нуждами народа - вместо этого ты устраиваешь бойню в столичных кварталах того же народа, чтобы донести до новой власти какое-то одному тебе понятное шизофреническое послание. ясен хуй, что в конце концов положительно это могло повлиять разве что на твой статус в базе данных крысиного розыска, где из опасных парней ты успешно перешел в разряд особо опасных. ладно уж, я думал, на тебя нашло, как обычно, очередное помутнение - как нашло, так и пройдет, но хуй там. вместо этого ты приходишь ко мне в сопровождении этой твари, вокруг которой все с детства мрут, как мухи, и не только друзья, не только сотрудники, но даже сокамерники. не знаешь, о чем я? потрудился бы сперва уточнить, какими способами он из пяти лет по малолетке отмотал всего два, а потом вдруг схлопотал условно-досрочное, прежде чем выслушивать ту брехню, которой он тебя, похоже, нахуй зомбировал, потому что других объяснений происходящему я не нахожу. приходишь и делишься радостной новостью - вместо того, чтобы пытаться от грядущей беды свою нацию спасти, ты собираешься ее нахер уничтожить, причем тем же методом, который под землей превратил людей в этих тварей. после всех проникновенных монологов, которыми ты кормил нас на службе, про долг, самопожертвование и все такое - будь ты на моем месте, так первый же вспомнил бы слово "предатель", а то и за стволом бы в праведном гневе полез, так что уважения я, вроде, проявляю сверх меры. что же касается..
- о боги, - перебивает, наконец, Руд. согласно моим представлениям самым естественным для него действием было бы в эту минуту полезть за стволом, но он меня удивляет, и уже не в первый раз. он больше не сдерживает злость - он ее попросту не испытывает. ничего, кроме усталого дружелюбия, не читается вовсе. - невыносимо скучно, Марк. ты что же, значит, все это время наивно полагал, что я взаправду делаю все, что делаю, в интересах нации? ты, стало быть, принимал всерьез весь этот цирк с конями и свастиками? ты думаешь, выходит, что я нацист? верный подданный ее величества, благородная псина королевской семьи? чистокровный ариец? вся эта скудоумная мишура?
- я.. - начинает Марк, но Руд на паузу не щедрится - вопросы слишком риторические.
- до чего же ты в таком случае еще мал, - констатирует он с печальным удивлением. - катастрофически юн, я бы сказал. тот факт, что мои интересы долгое время совпадали с интересами нации, не делает меня представителем ее интересов. тот факт, что моя деятельность устраивала предыдущую власть достаточно, чтобы быть легальной, не делает ее общественной. тот факт, что я в составе армии одной страны убивал солдат другой страны, не делает меня защитником мирного населения. а тот факт, что я уверен в классовости, необходимой здоровому обществу, не делает меня шовинистом, то есть слепоглухим потребителем чужих определений, который способен судить о другом человеке, всецело полагаясь на его гражданство, пол, цвет кожи, род занятий или ориентацию. я есть официрен, а не фашист, идиотище, чего не скажешь о тебе, как ни смешно, ведь ты даже родился в другой стране, и прискорбно, потому что скучно до тошноты. ты был одним из лучших моих подчиненных, поэтому я не сомневаюсь, что твое понимание - исключительно вопрос времени, и оттого прискорбно вдвойне, ведь в один прекрасный момент тебе придется обнаружить, сколько сил ушло на корм юношескому максимализму и жажде к конкретике. но любой опыт, он ведь бесценен, не так ли.
- будь передо мной кто другой, - воспользовавшись паузой, задумчиво вставляет Марк. - я решил бы, что он пытается спасти свой имидж подменой понятий, но тебе ведь, кажись, всегда было не до того. неужто моя примитивность столь безнадежна, что мне даже услыхать, в чем состоит твое предназначение, не светит до самых седин? если я вообще до них доживу, разумеется, учитывая, как ты бесишься оттого, что престолы с титулами перестанут вызывать в людях священный трепет к тому времени, как - или, вернее сказать, если ты наконец до короны доберешься. революция случилась не потому, что крысы захватили власть, Руд, она случилась потому, что не могла не случиться. крысы - паразитическое наслоение на новом порядке, который пришел, когда старый изжил себя. крысы в этом случае просто сыграли роль катализатора, который не был бы нужен, не будь ты сам в своих стремлениях столь импульсивен, нестабилен и ленив. что, скажешь, я ошибаюсь? разве дело в конце концов не в ушибленной крысами гордости и желании за нее отплатить, и похуй, сколько безвинных людей при этом поляжет?
Руд глядит на него некоторое время молча, изучая с сонным видом человека, у которого болит голова. нет, почему, это преткновение представляет безусловный научный интерес, так что я ничего не имею против, но почему же, мать их, нужно делать все так медленно. похоже, этот вопрос никогда не перестанет меня терзать, хоть в глубине души и приходится отметить, что мой внезапный напарник на поверку превосходит все ожидания.
- с какой стати ты вообще решил, что моей конечной целью является приход к власти, не пойму, - отвечает он наконец. - я никоим образом не гожусь для такой масштабной ответственности и понятия не имею, как ею распоряжаться, чтобы все сбалансировать. идея не менее дикая, чем попытки заменить нервную систему иммунной. что до безвинных людей, тема которых трогательно курсирует на поверхности нашего недоразумения, то нечего пхать этих людей мне в зубы только чтобы утяжелить грех моего мнимого предательства пред светлым ликом моей мнимой нации. для начала задумайся о том, сколько безвинных людей пало от твоей собственной руки на фронте - просто отмени на секунду погоны и представь себя обычным человеком, вышедшим убивать - а потом пересчитай всех, кого во имя белой справедливости успел казнить уже после революции. вообще, кстати, воображать любого человека единоличным правителем целой страны, с которой он может делать что душе угодно, иногда бывает очень полезно. лучший способ увидеть общую картину личности этого человека - спроецировать ее на государство. если представить у власти тебя, то получившееся государство недалеко уйдет от того, что мы имеем в результате крыс на улицах, с той только разницей, что технологий и средств оптимизации у них поболе твоего, так что твое государство было бы тоталитарным, полицейским, классовым, национал-социалистическим и притом уязвимым по причине недальновидности такой политики для любого приспособленца. отличная пища для размышлений, как по мне. насчет же моего предназначения - ты уверен, что это следует объяснять?
- как никогда прежде, - спешит заверить Марк. по крайней мере, держатся как джентльмены. я бы, наверно, уже давно умер, доведись мне столько говорить вслух, а еще вероятней - поотрывал бы головы всем присутствующим, чтобы избавить себя от этой необходимости, так что мне до их куртуазности далеко.
- что ж, - превосходит все ожидания. если не принимать во внимание тот факт, что настоящего напарника у меня не было еще со времен десинхронизации с Аммо. - не в пример некоторым здесь присутствующим, я всегда полагал, что раз уж меня угораздило родиться в конкретное общество, то проще использовать в качестве пластического материала именно это общество, чем капризно скитаться по земле в изнурительных поисках более пригодного. про старый уклад, который изжил себя и должен быть заменен на новый, ты сказал сам, и я с тобой в этом полностью согласен. даже наш бесчеловечный подземный свидетель мог бы тебя поддержать, не имей он этой дурной привычки по любому поводу переходить в режим интерьерной декорации. но с позиции нашей дражайшей нации те самые крысы, между прочим, ничуть не паразитический элемент, почему же - у них есть масса способов устранить пережитки порядка, отошедшего в небытие, и даже наладить кое-какую экономику, которая со временем могла бы здорово улучшить средний уровень жизни, обеспечив население должным уровнем сытости и безопасности, чтобы пригасить повстанческие настроения и вывести страну из острого кризиса последних лет. беда лишь в том, что порядок крыс - не новый порядок. порядок крыс располагался у нас под ногами достаточно долго, чтобы каждому младенцу наверху стали в конце концов очевидны их цели, средства и следствия. порядок крыс - это лицемерный тоталитаризм, контроль шантажом, воспитание в страхе, фиктивные моральные ценности, коррупция, все та же классовость, в которой кто-то богаче, кто-то быстрее, кто-то умнее, кормление порабощенной толпы подпольной пропагандой всех запрещенных законом видов деятельности, негласная социопатия как лучший метод выживания и насаждение непрерывной заботы об этом выживании как таковом. именно в этом общеизвестном факте сокрыта причина неприязни, которую наш обыватель привык испытывать к среднему выходцу из-под земли, а не в том, что у них какие-то проблемы с генами или религией. безусловно, любой житель, этим порядком довольный - моральный урод, но все признаки указывают на то, что довольных жителей под землей можно пересчитать по пальцам. по большей части они молчат и терпят, потому что боятся, наследуя эту дурную привычку от родителей, которые получили ее от своих родителей и так далее. говоришь, наслоение на новом порядке. но откуда бы этой новизне там самозародиться - от меня что-то ускользает. местная нация просто неспешно грязла в разрухе, потом власть без лишнего шума сменилась, и теперь нация грязнет в разрухе, посреди которой ведутся какие-то строительные работы, параллельно изучая на языке синяков и штрафных квитанций новое законодательство. убери крыс, и люди в лучшем случае станут мирно погрязать в анархии, в худшем - испугаются от нехватки инструкций и заткнут прореху под короной новым вариантом старой королевской семьи. ну, потому что такая картина им уже хорошо известна и внушает доверие как нечто безопасное. или ты, может, думаешь, там, в толпе, скрывается целая орда потенциальных лидеров, которые только и ждут своего шанса блеснуть талантом? да будь среди них хоть один - блеснул бы еще в момент революции, это же последнему дебилу очевидно. или ты, может статься, сам хотел бы попробовать вывести этот корабль-призрак в более-менее благополучные воды?
- да нет, - мрачно и коротко отзывается Марк. у меня даже нет нужды на него смотреть, чтобы знать, что любезно разжевываемые полковником зерна падают в благодатную почву куда-то гораздо глубже его концентрации, отчего сам он находится во власти терпеливого ожидания, которое принято проявлять к душевнобольным. через какое-то время до него дойдет, но настанет это время совсем не скоро.
- ну, мало ли, - миролюбиво говорит Руд. - ты так печешься об амбициях, что я не удивился бы. и знакомых, которые могли бы на эту роль сгодиться, у тебя тоже нет, иначе черта с два ты тратил бы на весь свой дурацкий свэг с бритоголовыми послушниками столько усилий. беда не в конкретной власти, беда в самом населении, которое слишком привыкло следовать инструкциям и дальше носа своего не видит как под землей, так и на ней в равной степени. а вот слово "катализатор" ты выбрал очень удачно. думаю, для тебя не секрет, что такие вещи, как война, в целом влияют на народ положительно, если потери не слишком велики. такие вещи производят встряску, понимаешь ли, стимулируют выработку адреналина. но сейчас ни на какую войну рассчитывать не приходится. страна разорена и обезоружена собственной перестройкой, так что в случае нападения со стороны может разве что исчезнуть с лица земли насовсем - либо влиться в состав другой страны, либо вымереть под бомбами при попытках оказать сопротивление. так что в качестве катализатора остаются теперь только катастрофы. что-нибудь роскошное и глобальное, вроде цунами или урагана, обрушившихся на столицу, было бы идеальным вариантом, но призывать на помощь силы природы никто из нас пока еще не научился, а если даже кто и способен - те благоразумно об этом помалкивают. вот и не осталось у меня иных средств, кроме террактов, и никакого контакта с правительством я посредством оных не искал. я плевать на него хотел, просто ресурсов для чего-нибудь по-настоящему мощного у меня не осталось. масштабы же разрушений, которых удалось такими методами достичь, оказались удручающе малы - капля паники в море кататонии, слишком малы, чтобы на что-то повлиять, кроме моего статуса, как ты верно подметил. и вот, когда я совсем уже было приуныл от недоумения насчет своих дальнейших действий, разнообразить которые мешала нехватка вдохновения - тут-то ко мне и заявился этот парень, коего твои питомцы до сих пор усердно держат на мушке. заявился и говорит, что хочет сеять хаос и панику, извести командование, низложить верхи и посмотреть, что из этого выйдет. говорит, что располагает, мол, всем необходимым, включая сведения о принципах работы командования и средства массового уничтожения. после недолгих размышлений я решил, что эпидемия явилась бы как раз тем способом прочистки труб, которого мне не доставало, и терять в любом случае нечего - так отчего бы не попробовать, черт возьми. все же лучше, чем вносить в слаженное всеобщее бездействие свою долю. конечно, для начала я решил выяснить, что же этот умник забыл у меня, если располагает всем необходимым и сам при этом весь из себя эдакий специально обученный уберменш. оказалось, что для воплощения в жизнь своего охуенного проекта эта ученая крыса нуждается, видите ли, в арт-директоре, потому как для подобных мелочей сама уже слишком улучшена. и разыскал он меня в наивной надежде обнаружить за моей спиной плотные ряды невменяемых последователей, готовых по первому же моему щелчку безотлагательно пожертвовать собой. уж нам-то здесь прекрасно известно, что в некоторых случаях план может быть сколь угодно хорош и при этом преспокойно уйти в небытие на стадии разработки только благодаря нехватке исполнителей, а глобальные планы в одиночку сложно реализовать, будь ты хоть триста раз уберменш. вторая проблема заключалась в отсутствии мест, где готовые к мало-мальской борьбе за выживание мирные граждане могли бы спасаться от бедствия. ведь никто из пристутствующих не заинтересован в том, чтобы своими увеселительными мероприятиями выкосить подчистую население обеих стран. наш очкастый друг, конечно, уверяет, что выкосить что-либо той заразой, которая живет под землей, невозможно, но здесь он, кажется, чего-то не договаривает, и проверять на практике мне по-любому не хотелось бы. а к тебе меня занесло после всего лишь потому, что дела с убежищами, увы, обстоят не лучше, чем со штабом. я подозревал, конечно, что в плотных рядах моих последователей немало изыщется ненормальных, но о таком количестве предателей, трусов и детей вроде тебя помыслить не мог. поражаюсь, как мне удавалось в такой компании успешно проводить боевые операции. наверное, дань неверным трактовкам - или легальности, или банальному желанию в кого-нибудь пострелять, сейчас уже не суть важно. не вздумай только решить, что все это я рассказываю тебе в надежде переубедить. сама необходимость что-либо объяснять вычеркивает тебя из списка доверенных лиц, и я оказываю тебе эту любезность только по старой дружбе. а еще потому, что когда-нибудь до тебя все же дойдет, я уверен.
- да что ты несешь, - произносит наконец Марк. о, неужели наш познавательный визит близится к концу. еще пара часиков - и мне удалось бы заснуть в своей уютной маленькой компании, тем более, что участия в происходящем здесь от меня, кажется, требовать некому. - каким ебаным образом, по-твоему, катастрофа способна стимулировать в населении свободную волю?
- ха, - беззаботно отвечает Руд. - да ты глянь хотя бы на статистику. на всплески рождаемости через год-полтора после какого-нибудь стихийного бедствия. это значит, что вместе с катастрофой, животным ужасом и инстинктом самосохранения к ним приходило желание трахаться, чтобы поскорее обеспечить продолжение рода. непреодолимое желание трахаться, несмотря на царящий вокруг пиздец. а из этого желания, как известно, ноги растут у всех достойных стимулов, прямых и косвенных. да и кроме того, масса свободного времени, уйма пространства и куча самых разных простых дел на кого угодно влияют положительно, особенно в условиях, когда угроза реальна, так что людям нет нужды искать ее в пустяках и бояться без причины чего ни попадя. не говоря уж о том, что сами по себе лишения так вдохновляют.
некоторое время Марк молчит. не в силах устоять перед соблазном на него посмотреть, я немного поворачиваю голову - на это конвоир, который стоит слева, отделенный от меня лишь мягким диванным подлокотником, тут же реагирует нетерпеливым тычком дула в мое ухо. Марк глядит на полковника с выразительной смесью глубокой неприязни и удивления на лице.
- ну ты и ебнутый, - смакуя, говорит он. - я, конечно, всегда знал, что ты больной, но не думал, что до такой степени. кажется, это врожденное.
- конечно же, - с небрежной легкостью соглашается Руд. - если хочешь, можешь использовать это как оправдание, чтобы меня пристрелить. ну там, очистка генофонда, все такое. все, что сгодится для борьбы с виной, которая останется от предательства. предатель-то здесь сейчас не кто иной, как ты сам. ну, а если не хочешь, тогда я, пожалуй, пойду. и без того столько времени потрачено впустую. провести его за игрой в однорукого бандита и то было бы куда полезней.
- иди себе, куда вздумается, психопат ебаный, - отвечает Марк. - нахера кому-то здесь тебя пристреливать, с тебя и так проку теперь ни на грош. вот этого я, пожалуй, пристрелю, коль уж ты предоставил мне такой редкий шанс, а сам ты иди по своим великим делам куда-нибудь подальше отсюда и ни о чем не переживай. надеюсь, теперь увидимся нескоро. слышите, ребята? кончайте эту тварь и хватит, мне все это шоу уже здорово надоело.
какая честь, думаю я, одарить меня-таки в конце концов возможностью выйти из режима стенд-бай. на свежую оценку ситуации уходит менее двух секунд. один ствол в левое ухо, второй в затылок, тот парень, что сзади, отделен спинкой дивана, а тот, что сбоку, стоит за подлокотником, но справа от меня сидит Руд, и мне не хотелось бы подставлять его под боковой огонь, так что начать следует с левого; при желании я мог бы просто выдернуть пистолет из его уставшей руки, тем более, что оба до сих пор стоят по стойке и здорово, небось, умаялись, но это обеспечивает ненужной форой заднего, есть метод проще; как привычно все замедляется со звуком взводимого курка, после которого я успеваю ухватить левого исполнителя за правую кисть, давно ослабшую на тяжелой рукояти безымянного пистолета, прежде, чем сигналы, отправленные по их нейронным сетям, достигнут спусковых крючков, выворачиваю наружу, дергаю вниз, используя как упор, чтобы соскользнуть с дивана из-под линии обстрела с тыла. хруст, хрип, выстрел, вдребезги разносящий стеклянную столешницу в паре сантиметров от моего бедра; от рывка вниз за поврежденную руку левый роняет пистолет, теряет равновесие, кренясь в мою сторону, и я скручиваю его запястье окончательно, переворачиваюсь за его счет на четвереньки, срываюсь с них к упавшему на пол у дальней кожаной ножки стволу прежде, чем его владелец на меня приземлится. вторая пуля из глока с мясным стуком тычется в тело за моей спиной, а я подхватываю теплое от чужих рук оружие за секунду до собственного падения, перекатываюсь на спину, разворачивая дуло в нужную сторону, и позволяю инерции вывезти меня по гладкому полу в зону обстрела второго врага. в перевернутой перспективе я трачу непростительно долгую секунду на то, чтобы прицелиться парню в голову, но пулю он ловит, еще не окончив поворота. о да, крупнокалиберное дерьмо, облако алых брызг сверкает в кадре, наверняка вынесло сзади полчерепа, даже полковника, небось, замарало из-за спинки, а второй, раненый своим же товарищем, все еще хрипит и корчится на полу от боли - в спину попал, отмечаю, поднявшись на ноги. некоторое время я размышляю, стоит ли оставлять все как есть, но звуки, которые он издает, совсем нехороши, а у меня пистолет, так что я приближаюсь и применяю его, заканчивая работу, от выстрела в затылок пострадавший мокро хлюпает, уходя лицом в пол, и затихает. лужа крови расцветает вокруг него, смутно опалесцирует в ультрафиолетовых отблесках, я снова поднимаю взгляд на девушку в колбе - она глядит прямо на меня, испуганная не столько перестрелкой, сколько собственной безысходностью, но гель вокруг нее поглощает панику вместе со звуками, так что барахтается в ужасе она с безмолвной грацией медузы. show me yours, i'll show you mine. я отворачиваюсь. на светлых волосах у Руда штрихи чужой крови, пара капель даже на шее за ухом, а рубашка черная, на ней не видать, но Руду плевать, он лениво отрывается от дивана, нагибается за своим кожаным рюкзаком и роется в нем с беспечной серьезностью слабоумного. Марк по-прежнему не глядит на меня - он глядит на него с выражением скорее возмущения, чем удивления или испуга.
- какого..
нашарив, наконец, искомое, полковник теряет к рюкзаку всякий интерес и равнодушно выпускает его из пальцев, прерывая бывшего товарища железным грохотом. в руках у него - ох, да неужели это наган. я такое встречал лишь однажды, случайно оказавшись в оружейном музее одного олдового знакомого еще пятнадцать лет назад.
- ну вот, гляди, - с фатализмом могильщика говорит он, обращаясь к Марку. - наглядная демонстрация.
я осознаю, что он сейчас сделает, синхронно с ладным клацаньем взводимого курка. Руд стреляет, почти не прицелясь - хоть я и помню, что он левша, но смотреть на стрельбу с левой руки не менее дивно, чем на процесс письма или игры на гитаре. снаряд врезается в толстое стекло с глухим хлопком, за которым следует едва различимый хруст трещин; на какую-то секунду я застываю, не в силах заставить себя обернуться, все присматриваюсь к большим часам на широком ремешке вокруг его левого запястья, потому что они какие-то странные, он опускает руку с револьвером и лишь после этого я понимаю, что вместо циферблата под стеклом этих часов два маленьких молотка-гвоздодера, в деталях отлитых из какого-то черного металла, на их рукоятках узкие алые полосы, они скрещены на сером фоне, сверкают под стеклом, да это же the wall пинк флоида, мудрено, но забавно, и я разворачиваюсь. гель до того густ, что не дает колбе растрескаться и лопнуть окончательно. до того, что след, прочерченный в нем пулей, еще до сих пор различим в туманной массе, а кровь распространяется из раны на ее груди медленно-медленно, как ультрафиолетовые чернила, она ведь светится в черном свете, как наши с ней татуировки, которые словно лоза растут теперь, тянутся вовне, отпечатываются в геле узорами по следам ее движений, когда течь начинает сильнее. густая желейная смесь медленно сочится из дырки в стекле, куда более похожая на прозрачную кровь, чем сияющие витки, которые сливаются в облачко на уровне ее солнечного сплетения, будто девушка и колба были единым целым, стекло вместо кожи, смесь вместо крови, и ее агония разворачивается перед нами в цейтрафере, а рот раскрыт беззвучно, и слезы из глаз бесследно теряются в вязкой пустоте. зрелище захватывающее, лучшее шоу, втроем мы созерцаем в молчании, не шелохнувшись, неравную схватку со смертью, все бесполезно, потому что он, кажется, попал прямо в сердце, и она наконец замирает, продолжая мутить взвесь неоновым соком из сосудов, теряя свой антифриз, и мне жаль, что нельзя отмотать.
- господи боже мой, блядь, за что, - роняет наконец Марк, не отводя от своей волшебной клетки глаз. мне жаль, что нельзя спросить, из чего состоит гель.
- просто необходимые меры. тебя, кажется, что-то напрягает? - не скрывая тоски, коллажирует Руд. Марк совершает над собой видимое усилие, которое требуется, чтобы отвести взгляд, и поднимает его выше и выше, пока не задирает голову в потолок.
- у тебя три минуты, сука, - сообщает он в пространство тихо, почти по-дружески. - три минуты, блядь, чтобы убраться отсюда. у охраны здесь полным-полно камер.
Руд снова нагибается за рюкзаком, обессиленно закидывает в него револьвер.
- слышь, Мексика! - это он мне. мой вес, да еще с разбега, едва не снимает с петель большую стеклянную дверь, которая ведет из фойе казино на улицу. полковник выныривает из темноты следом за мной под проливной дождь, скользит на скорости по мокрому асфальту, разворачиваясь по пути, и пуля какого-то из преследователей со свистом рассекает толщу летящей вниз воды у самого его носа. Руд вспыхивает лихорадочным оскалом, возобновляя движение, вприпрыжку бежит к автостоянке - там мы оставили джип, на котором прибыли. я поспешно снимаю очки, которые гарантируют при такой погоде нулевую видимость, и на мгновение захлебываюсь в пересвете, передвигая ноги вслепую на слабый отзвук его шагов, но потом немного проясняется. что до дождя - сам дождь я люблю, как явление, когда в сопутствующей ему дезориентации отсутствует какая-либо угроза.
- а? - первое, что я делаю, ввалившись из сплошной пелены ливня в сухой комфорт автомобильного салона - тянусь к сигаретной пачке, которую забыл на торпеде при выходе, и меняю ее на очки. с прикуривателем приходится подождать - Руд лишь поворачивает в зажигании ключ. с меня льет в три ручья, это смущает, потому что я не уверен, допустимо ли находиться в таком виде в машинах, но водитель, в конце концов, не слишком от меня отстал, так что уточнять необходимости нет.
- мне было озарение, - оживленно говорит он, тронувшись, наконец, с места. как люди умудряются ездить по дорогам, когда на улице такая погода, мне неведомо, потому что с сочетанием этих условий я сталкиваюсь впервые. - надо завернуть куда-нибудь, пропустить по кофе.
- да, знакомо. мне это озарение бывает обычно до двадцати раз на дню, - дорвавшись, наконец, до вставки, я вжимаю прикуриватель в гнездо и жду, пока нагреется, следя за медитативным шагом дворников, под которыми реки воды на лобовом стекле расступаются на несколько кадров, чтобы тут же слиться в новый поток. в сером свете, подобном этому, не понять даже, утро сейчас, день или вечер. пересвет мучительно режет глаза. Руд замечает сигарету у меня во рту и, сняв с руля руку, безмолвно указывает на бардачок. вода с моих волос стекает по лицу и упорно норовит залить обзор. обретя после недолгих поисков дешевую салатовую зажигалку, я старательно прикуриваю и наконец затягиваюсь - от длительного перерыва сигарета кажется первой за день, и это ощущение наполнено тупой телесной приятностью, как усталость после тяжелого физического труда.
- мне было ож-жарение, - повторяет он, последовав моему примеру, сигарета в зубах мешает говорить. я дую в зажигалку, промокшую от моих пальцев, но с третьего раза прикуриваю и ему. - никаких дурацких островов. никаких паршивых бомбоубежищ, братец, у меня есть идея получше, - продолжает он, переместив курево в пальцы после пары затяжек.
- м? - встречный автомобиль проносится в такой близости, что становится ясно - сведения полковника о вождении в такую погоду не слишком превосходят мои собственные.
- мы спрячем их под землей, - говорит Руд как нечто само собой разумеющееся. - в конце концов, места, оборудованного на случай этой заразы лучше, чем твоя родина, на всем белом свете не сыщешь.
- черт, - ну да, озарение. - но сперва же надо выгнать оттуда местных. да и озарение это снизойдет знаешь на какие толпы, стоит только подняться панике.
- на толпы не снизойдет, крыса ты проклятая, - отмахивается он лучезарно. - наши толпы привыкли бежать врассыпную, а не вверх-вниз, как это принято у вас в норах. что же до местных жителей, то.. хм-м. учти - в том, чтобы занимать больше одного блока нет никакой особой необходимости. ну, максимум, двух. неужто это нельзя будет как-нибудь устроить? в конце концов, системы жизнеобеспечения, вентиляция, все такое.
я провожу некоторое время в раздумьях. эта идея представляется бредовой из-за отсутствия уточнений, хоть мысль и норовит задержаться на очередном давно устаревшем проекте.
- ну, эвакуировать два блока посредством какой-нибудь серьезной ложной тревоги вполне возможно, но такая задача существенно осложняется тем, что в штабе отдела безопасности эти ведомости координируются через андроидов.
- андроидов?..
- ну да, андроидов. АИ, синтетическая кожа, искусственный обогрев, полимерные глазные яблоки, все такое. а также молекулярные замки на съемных частях корпусов, ведущих к аппаратному обеспечению, так что простой биометрии для авторизации недостаточно, надо еще знать комбинацию из трех химических компонентов, чтобы такой открыть. взломать ни одного за всю историю моего служения в этом департаменте так и не удалось. ума не приложу, как их вскрывать, и не знаю даже, удавалось ли это хоть раз кому-нибудь другому. можно, конечно, попробовать влезть в саму систему коммуникаций, то есть, выдать себя за андроида, но придется для начала вложить немало времени в изучение их специального шифрования, на которое моего любопытства в то время, увы, не хватило.
- м-м, - задумчиво тянет Руд. в наступившем молчании шум дождя оттеняется ритмичным поскрипыванием дворников, и в других обстоятельствах этот звук действовал бы убаюкивающе. - ну ладно, тогда мы не будем никого эвакуировать, и дело с концом.
- но как же ты собираешься..
- да я вот думаю, что каждый раз, как подземный гражданин переквалифицируется в наземного, к чему в ваших краях принято стремиться с упорством утопающих - каждый раз ведь никто не подыскивает ему замену на поверхности, чтобы заполнить освободившееся местечко под землей. так что свободного места там теперь-то уж и без эвакуаций может хватить, если все проделать с умом и не спешить. в смысле, не ломиться туда паникующим стадом, а медленно и неспешно просачиваться, как вода.
как вода. перед мысленным взором упорно маячит девушка в колбе, и в попытках от нее отделаться я погружаюсь в молчаливые раздумья. в конце концов есть доля истины в заявлении, что все вокруг меня норовят умереть, стоит только подумать о том, чтобы к ним приблизиться, но мысли об этом непродуктивны. учитывая характер моей основной деятельности, такая фича бывает иногда даже на руку. пулевое отверстие было таким чистым и светлым, будто на рельеф ее заметных ребер взобралось какое-то круглое насекомое. взобралось и дымит теперь ультрафиолетом, фанатея от красоты. я следил за ней, судороги резонировали в геле волнами, она казалась холодной, как вода в ледовитом океане, и я все думал на репите, что oathbreaker sinks low.
- ага, - говорит Руд. - мне тоже было жаль, но..
- не думаю, что мне жаль, - жаль, что я не могу отмотать и посмотреть снова. если не сеять разрушение собственноручно - в ряде случаев оно не медлит заявиться к тебе самому, поэтому я привык. хотя теперь у меня дома есть кое-какое сокровище, и разрушение не медлит применить ко мне шантаж в виде угрозы его целостности. неуязвимость предполагает одиночество, и этого мне тоже жаль. разрушение - как электропоезд, настигающий тебя в узком тоннеле, убегать бессмысленно, можно лишь упасть ничком и уповать на то, что никакое крепление со дна вагонов не освежует заживо и не снесет полбашки. а можно выждать момент и запрыгнуть на паровоз - спасение куда более верное, но вектор твоего направления с этой минуты будет представлен вектором разрушения. все нормально, пока несешься на этом сатанинском экспрессе в одиночестве, но стоит только попытаться наладить связь с кем-то из людей на пролетающих мимо платформах, как боязнь утраты не медлит стащить его под колеса. это чтобы не создавать помех сладостной атмосфере изоляции, в которой мои руки ничем не связаны. годы, проведенные в ней, теперь грозят придать моей боязни такой интенсивности, что приходится заставлять себя вовсе не помнить про сокровище и обесценивать его всякий раз, как я оттуда выхожу. когда выхожу - не хочется возвращаться, каждый раз приводя с собой тьму, но если не возвращаться, то в конце тоннеля рано или поздно начинает брезжить знакомый холодильный свет стазиса. из всех пережитых мной зависимостей человеческий фактор всякий раз становится источником самых худших проблем.
- так что там с тюрьмой?
- а что с ней? - я знал, что любопытство вынудит его рано или поздно к этой теме вернуться. моя тюрьма - отличная иллюстрация принципам работы деструкции, пущенной на самотек.
- он упоминал какие-то трюки с сокамерниками и условно-досрочным, если мне не изменяет память. это что, очередная конфиденциальная информация?
- вовсе нет, - с чего бы начать. думаю, я приступлю не раньше, чем залью в бак следующую порцию кофе. - просто я в пятнадцать лет попал за убийство в исправительную колонию, отсидел там два года с сокамерниками, а потом получил УДО и вышел. так пойдет?
Руд фыркает от смеха. чтобы избавиться от окурка, ему приходится приоткрыть окно, и на скорости дождь захлестывает в салон столь яростно, что капли падают даже на меня.
- нет, не пойдет. что-то я не наблюдаю никакой интриги, а это подозрительно.
- без нее, конечно, не обошлось. но при отсутствии кофе я, кажется, с таким душераздирающим объемом интриги не справлюсь.