Грязнов Юрий Алексеевич
М.Дишли "Жертвы должны сидеть в клетках" (моё небольшое вмешательство)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я давно уже признался в любви к Маше Дишли как автору сильных и ярких произведений (см. "Люблю Дищли"), но рассказ "Жертвы должны сидеть в клетках" я выделяю особо. Мне хотелось бы видеть его опубликованным, однако для этого следовало бы, по моему мнению, подредактировать некоторые места. Я это сделал в минимальном объёме, и надеюсь, что ничего не испортил.

Мария Дишли

Жертвы
должны сидеть в клетках

(Мой глобальный кризис самосознания:
умереть или убить...
Я одна против мира.)

Все имена и персонажи вымышлены,
все события являются плодом
авторского воображения...
Все совпадения случайны.
По большей части.

1. Как я ковырялась в своих мозгах

   День был вполне заурядной субботой, разве что я никак не могла найти, чем себя занять. Металась из угла в угол, курила, как по расписанию, через каждые пятнадцать минут, тупо пялилась в телик. Из полезных дел сделала только одно -- наконец-то подмела в комнате. Голова была идеально пустой, непонятная маята острыми коготками скребла нутро, а с наступлением сумерек у меня окончательно поехала крыша. Как была -- в одной футболке и трусах, отправилась на промёрзший балкон и принялась плевать на стоящие у подъезда машины. Кожа дубела на пронизывающем ветру, и я испытывала от этого почти мазохистское наслаждение. Слюна замерзала на лету.
   Вечерний город Владимир...
   Зажигаются тёплые пятна чужих окон -- они там готовят, наверное, свои ужины, жрут обрыдлые яичницы под аккомпанемент дебилистического хихиканья Петросяна, рассказывают друг другу о великих свершениях на почве того или иного дела по зарабатыванию денег, на кого-то жалуются, кого-то ругают или обсмеивают. Обычные люди, обычный день. Пищат их дети, требуя родительского внимания, пилят жены, скучают мужья. Грязная посуда, замоченные носки, шторы в цветочек, гламурные клеёнчатые котята на кухонной стене, кастрюли с макаронами.
   Внизу на лавочке -- две малолетки в одинаковых дублёнках и шапках, различающихся разве что по цвету. Ощущение такое, словно ещё чуть-чуть и начнётся ледовое побоище с выдиранием волос, расцарапыванием рож и трёхэтажными матюгами. На самом деле фиолетовая и оранжевая шапки просто сплетничали.
   -- Ты чо, дура, что ли, Анька! -- голос у оранжевой шапки был низкий и утробный, словно она проглотила гастроскопическую лампочку вместе с трубкой.
   -- Сама сучка тупая, я тебе говорю, что она с ним е...тся уже две недели.
   Оранжевая шапка покрутила у виска чёрным кожаным пальцем.
   -- Сама, -- фиолетовая скопировала её жест. -- П...душка мелкая.
   -- Я знаю, что она ещё целка. Она сама говорила, что у неё нет парня!
   -- Да бля-а-адь! Ну, ты корова тупа-а-ая!
   -- Да пошла ты в ж...!..
   Я поскучнела и ушла с балкона. Не зажигая света, босиком прошлёпала на кухню, поставила чайник. По истеричным голосам недоделанных клоунов, доносящимся из комнаты, я поняла, что по телевизору началось очередное юмористическое шоу.
   Блин... Ну почему же всё так погано?!
   Сейчас я очень жалела, что не родилась с "синдромом Дауна". Вот ходила бы вся такая счастливая, улыбалась бы окружающим уродам, голым деревьям, лающим собакам, заплёванному асфальту, думала бы о чём-то мелком, физиологическом, но очень приятном; вонь дерьма и крови мне нравилась бы точно так же, как запах роз. В меня бы показывали пальцами, а я бы смеялась вместе с ними, не понимая, что смеются-то они надо мной...
   Я вижу лишь грязь. Я слышу лишь ругань. Я чувствую горечь во рту и боль в груди. Наверное, я просто какая-то неправильная и злая.
   Ну почему так? За что?
   Есть люди, всю жизнь носящие "розовые очки", за весёленькими стёклами которых они прячутся от реальности...
   Я когда-то знала одну такую... Она окончила школу с одними пятёрками в аттестате, она думала, что все люди вокруг неё -- друзья, она нашла свою мечту -- своего избранника. Он был прекрасным принцем в сияющих доспехах, а после свадьбы вернул доспехи в "прокат". Оказалось, что у него принцип "жить взаймы", потная драная майка, дурной запах изо рта, скверный характер... Она родила ему двух детей, готовила еду, чистила до блеска крохотную однокомнатную халупу, обожала его до беспамятства и не замечала, какие взаимоотношения у него с её любимыми подругами. Её сын вырос великовозрастным идиотом, засел на шее родителей, торжественно пообещав, что "годика через два" заработает миллион долларов. Два года помножились на два, потом на четыре, потом на шесть. Её дочь свихнулась, решив, что весь мир принадлежит ей одной, что она сверхчеловек и зачата от заезжего инопланетянина. А их мать счастлива до сих пор и думает, что всё это лишь временные мелкие неприятности и скоро всё будет хорошо...
   Лучше бы это была моя личная история. Лучше бы так, чем видеть безысходность и резать вены не с целью убить себя, а из желания хоть как-то отвлечь измученный мозг от мыслей об этой самой безысходности.
   Крохотный синий цветок газовой конфорки, пар из чайника, тугая спираль сигаретного дыма... Это мой мир. Тёмный мир. Наверное, у меня на глазах "тёмные очки" -- "очки солнцезащитные". Это они... они прячут от меня солнечный свет и лишь сгущают вокруг стылый сумрак. Чёрт.
   "Мне просто обидно. Шаги одиночества слышу"... Это "Би-2", моя любимая "Варвара"... Была бы водка, я, наверное, напилась бы сейчас до беспамятства. На часах уже полдвенадцатого -- можно было бы сходить за пойлом в круглосуточный магазин, но денег хватит лишь на три пакета сухариков или одну шоколадку.
   Нет, наверное, я и правда "шаги одиночества слышу".
   Кажись, всё было так недавно -- я жила дома с мамой, бабушкой, сестрой и собакой, за мной каждый день после работы заходил Васька, и мы шли к нему или в гости -- кино смотреть. Гуляли много, ещё больше смеялись, отмечали вместе с друзьями праздники, разговаривали на странные темы, видели странные вещи... А что теперь? Я снимаю квартиру и живу в не очень гордом одиночестве, мамка спилась, бабка окончательно впала в детство, сеструха вышла замуж и теперь рожает второго ребёнка, псина сдохла, Васька нашёл мне замену в виде субтильного мальчика по имени Ваня... Всё рушится прямо на глазах, из меня сыплется грязный песочек паршивых мыслей и я ничего... абсолютно ничего не могу с этим поделать...
   Ладно. Это просто плохое настроение -- завтра должно стать лучше. Надо пойти купить шоколадку -- говорят, шоколад это что-то типа природного наркотика, и от него в мозгах какие-то там эндорфины выделяются. Может хоть с этого немного повеселею...
   На улице было на редкость холодно -- вот тебе и осень. Я всунула нос в шарф, а руки поглубже в карманы и зашагала по похрустывающему под подошвами инею вверх по улице к ближайшей остановке. Во дворах было пустынно. Стылый свет уличных фонарей выхватывал из темноты мокрые провода, узловатые ветви голых деревьев, горы несожжённых листьев, поломанные скамейки у подъездов. Наш мир умирает каждую осень, превращаясь в окоченевший серый труп.
   Однообразные улицы, дребезжащие троллейбусы и бесцветные машины, замёрзшие прохожие с одинаково скучными лицами... Бывает, мелькнет вдруг в толпе чья-то яркая спина или умное лицо, привлечёт внимание радостный смех или донёсшийся обрывок интересной беседы, -- и всё -- рассеялось как сон.
   У нас скучный город -- обветшалые "памятники древнего зодчества", которые словно могилы знаменитостей ежегодно влекут к себе толпы туристов, три-четыре ночных клуба, куда без большой дозы алкоголя в крови и входить-то не захочется, церкви... церкви... церкви... монастыри... Дома -- похожие на деревенские баньки, большие спичечные коробки-соты и монументальные зиккураты городской администрации и банков.
   Пафос. Банальность. Уныние и скука. Никому ни до кого нет никакого дела. У нас, если днём ногами бьют человека посреди оживленной улицы, никто не встревает. "Значит за дело" -- так решит среднестатистический владимирский житель, лишь покачает головой ("эх, кровищей-то весь тротуар загадили") и пройдёт мимо. Приезжие говорят, что у нас люди добрые... Да, у нас улыбаются друг другу по праздникам, пьют с первым встречным "за дружбу", с радостью отвечают на вопросы "который час" и "как проехать", а когда доходит до дела...
   Иногда очень хочется выйти ночью на улицу, сесть на лавочку и просто поговорить с кем-то в темноте -- поделиться своими мыслями, своими радостями, своей болью, а в ответ услышать не "слушай, ты такая симпатичная девчонка, пошли ко мне, посидим, пивка попьём", а такой же серьёзный и очень личный монолог.
   Ведь не могут же все люди быть такими убожествами?!
   Или могут?..

2. Как я нашла себе новые проблемы

   Магазин сиял, словно новогодняя ёлка и был битком набит ночными гуляками с пьяным блеском в глазах, сбивчивой, но громкой речью. Я с трудом протиснулась к прилавку и долго искала подходящий по цене шоколад. В какой-то момент мне задрали куртку и пощупали задницу. Я даже не обернулась -- не хотелось увидеть за спиной чьи-то наглые глаза и сальную рожу. Меня ущипнули сильнее, сзади раздался гогот. Я стиснула зубы и, сжав в кулаке связку ключей, развернулась всем телом.
   -- Ой, извините пжалста... -- рожа действительно была в точности такая, как я себе представляла. -- Я думал тебе понравица.
   Рядом в приступе пьяного хохота сложилась помятая девка, ей эхом вторили два бритых урода в одинаковых кожаных куртках. Я долго разглядывала всю компанию, потом максимально мило улыбнулась тому, кто меня щупал, и запустила ему руку между ног. Я секунд пять мяла то, что свернулось вареной улиткой в его штанах, а потом поглядела ему прямо в глаза, брезгливо сморщилась, мотнула головой и, обогнув компанию по касательной, двинула к выходу. Я знала, что очумевший чувак сейчас тупо пялится в мою сторону, а приятели спрашивают его: "Что? Что она сделала?"
   Вот они -- люди... Мне было безумно обидно. Какие же все вокруг убогие тупые козлы!!! Пощупать девку, нажраться, проблеваться, прошляться без толку всю ночь, чтобы наутро порадоваться удачно убитому времени -- поиграть в существование... Вот они... Почему я раньше этого не понимала?
   Я пару минут постояла, глядя на безлюдную уходящую вдаль улицу, то сжимая, то разжимая кулаки, а потом прикурила сигаретку и пошла. Топать к другому круглосуточному не хотелось, но я твердо решила, что хочу купить себе, во что бы то ни стало, эту сраную шоколадку. И что шляющиеся в поисках своих тупых развлечений козлы мне не помеха.
   По противоположной стороне дороги параллельно мне топали две девки. Сперва я не обращала на них внимания, машинально фиксируя в мозгу долетающие до меня фразы. Я даже не сразу отреагировала на то, что одна из них сказала другой: "Пойдем, вон у девушки спросим" и они, перейдя через дорогу, направились в мою сторону.
   -- Извините, -- неуверенно начала одна из них -- на редкость некрасивая низкорослая брюнетка. -- Вы не подскажете, здесь есть где рядом круглосуточный магазин?
   Я сплюнула и мотнула головой себе за спину:
   -- Вы его уже прошли.
   -- Нет, мы уже там были, -- отозвалась худая крашеная блондинка с низким неандертальским лбом. -- Мы хотели по бутылке "Балтики" купить, а там нету.
   -- У Химзавода есть магазин, -- сказала я.
   -- А это где? Мы просто не местные, город плохо знаем... -- пролепетала брюнетка.
   Я притормозила, выдула струю дыма и смерила их взглядом. Обычные девки, лет по семнадцать-восемнадцать на вид, одеты средне, зашуганные только какие-то... И какого хрена ночью по незнакомому городу шляются? Я сплюнула и зашвырнула в кусты окурок.
   -- Я сама туда иду, за шоколадом, -- сказала я, -- пошли вместе.
   -- А это далеко? -- еще более испуганно выпучила глаза брюнетка.
   -- Нет, близко совсем. Пошли, -- усмехнулась я, и они послушно потрусили рядом. -- А чего это вы по ночам ходите? У нас тут не так уж и безопасно...
   Они замялись, переглянулись.
   -- Да мы тут к тётке в гости приехали, а её дома нет, ушла куда-то, никто не знает когда появится, -- ответила блондинка. -- Мы вещи у соседей оставили и пошли гулять.
   -- Молодцы, -- с чувством похвалила я, -- чрезвычайно умное решение... А живёт-то она где?
   -- Кто? -- испугалась брюнетка.
   -- Тётка эта!
   Они снова переглянулись.
   -- На Балакирева, -- сказала блондинка. -- Знаешь такую улицу?
   -- Далековато отсюда, -- кивнула я.
   -- А что делать? -- излишне театрально вздохнула она.
   Они то и дело тревожно озирались, словно ожидали нападения из-за каждого угла.
   -- Чо-то мы больно долго идём, -- ляпнула спустя минуту брюнетка и посмотрела на подругу, та согласно закивала.
   -- Угу. Может машину поймаем, попросим нас подвезти?
   Я засмеялась.
   -- Девчонки! Вы меня убиваете! По улице вы ходить боитесь, а машину ловить нет. У нас гораздо безопаснее передвигаться на своих двоих, чем подсаживаться к каким-то уродам. К тому же мы минут через пять-десять дойдём.
   Они замолчали. Вид у них был подавленный и растерянный.
   -- Ну ладно, -- смилостивилась я. -- Только ловите сами. И вообще, я думаю, что дойти бы гораздо проще, чем в такое время...
   На вытянутую руку блондинки упал яркий отсвет от фар, и у обочины притормозил невнятного цвета "Жигуль". Я замолчала, уставившись на задравшийся подол её юбки, когда она открыла дверцу и нагнулась, договариваясь с водителем. На обоих передних сидениях сидело по молодому парню.
   -- А деньги-то у вас есть на проезд, девушки? -- любезно оскалился водила, выглядывая из-за плеча соседа.
   -- Есть, есть, -- блондинка решительно полезла на заднее сидение, следом за ней в автомобильное нутро занырнула брюнетка.
   "Два парня на переднем сидении, нас трое на заднем, плюс я далеко не промах, -- по-быстрому прикинула я, -- если чо, сможем диктовать свои условия..." И залезла.
   -- Вам куда, девушки? -- полюбопытствовал коротко стриженый белобрысый затылок водителя.
   Девки молчали, глядя на меня.
   -- К "ПИ" у Химзавода, прямо напротив магазина высадишь нас, ладно? -- максимально дружелюбно отозвалась я.
   -- Нет проблем!
   Машина газанула, оставив позади блёклое облачко выхлопа. Мы свернули в тёмный проулок, мимо полетела тяжёлая каменная ограда старого городского кладбища, узкая колея железнодорожного полотна, летом скрытая зарослями кустарника, а сейчас напоминающая оголённый позвоночник кошачьего скелета с присохшими кое-где клочками шерсти.
   -- А вы чего это по ночам разгуливаете? -- спросил затылок водителя.
   -- А разве это запрещено? -- рассмеялась я.
   -- Ну, мало ли... Вы местные?
   Я скосилась на девчонок. Они словно бы старались вжаться в сидение как можно глубже и выглядели при этом ещё более напуганными, чем когда шли по улице. Они смотрели вперёд и молчали.
   -- Я вот местная. Всю жизнь во Владимире живу, с рождения, -- сказала я, -- а вон девушки иногородние.
   -- Неужели? -- очень удивился водила и даже повернул в мою сторону одно ухо. -- И откуда же это вы к нам приехали?
   -- Из Коврова, -- сдавлено просипела блондинка и сглотнула.
   -- Ясно, -- хмыкнул парень и остановил у обочины, не выключив двигатель. -- С вас пятьдесят рублей, девушки.
   Я открыла дверцу, спустила одну ногу и оглянулась на девок. Они сидели, плотно прижавшись друг к другу, с места сдвигаться явно не собирались и лишь, тупо моргая, пялились на меня. Мимо проезжали редкие машины, рядом подмигивал гирляндой фонариков магазин.
   -- Ну? -- сказала я.
   -- Вы же говорили, что деньги у вас есть, -- уже менее доброжелательно заявил водитель.
   Некоторое время мы с девками молча перемаргивались.
   -- Ты же говорила, что у тебя есть деньги... -- как эхо повторила блондинка.
   Я расхохоталась.
   -- Вы чо, подруги, обалдели?! Это вы согласились, чтобы нас подвезли за плату...
   -- У нас денег нет, -- пролепетала брюнетка, уставившись в спину водителя.
   -- У меня самой четырнадцать рублей в кошельке... Стойте-ка, а как же вы пива собирались купить?
   Ну вот, теперь еще разборок с этими мужиками не хватало...
   -- Так это ты нас с собой позвала, сказала, что купишь пива и мы где-нибудь посидим, -- голос у брюнетки дрожал.
   -- Да на кой же хрен вы в тачку тогда садились, если бабок нет?! -- водила развернулся и уставился на меня, глаза у него были маленькие и такие же белесые, как волосы.
   -- Это они... -- я замолчала, поняв насколько бессмыслен этот разговор.
   -- Может у тебя всё-таки есть полтинник? -- почти моляще пискнула брюнетка.
   -- Да я же говорю!.. Слушайте, мужики, давайте я вам эти сраные четырнадцать рублей отдам?
   Бля, вот и купила шоколадку, дура. И чего я вообще согласилась на машину?!..
   -- На х... мне твои четырнадцать рублей нужны?! -- водила, похоже, окончательно растерял все остатки своей вежливости. -- Я сказал, полтинник. И подруги твои согласились.
   Я устало поморщилась. Снова посмотрела на девок. Они были похожи на двух овец в загоне. "Свалить что ли?" -- я стрельнула взглядом по магазину. Вообще, раньше я так бы и сделала, но неужели же я брошу этих двух обосравшихся от страха идиоток?
   -- Да я вас сейчас обратно отвезу туда, где подобрал, -- водила перегнулся через спинку сидения, решительно захлопнул дверцу, едва не прищемив мне ногу, и тут же отъехал от тротуара. -- Ищите деньги, сучки, получше поройтесь в карманах! Хуля я вас вёз, бензин жёг...
   Вообще-то, я по природе своей существо довольно миролюбивое и стараюсь жить так, чтобы хамства и конфликтных ситуаций встречалось на моём пути как можно меньше. Я ненавижу, когда мне хамят. Наверное, я даже в какой-то степени теряюсь от чужого хамства, перестаю понимать как нужно себя вести, что отвечать. У меня замедляется биение сердца и скорость мышления, я начинаю даже видеть и ощущать происходящее иначе, нежели в обычном состоянии.
   -- Хотя нет, ни х...! я вас обратно не повезу. Мы сейчас поедем на Клязьму купаться, -- в его голосе прибавилось сахару. -- Плавать умеете, девушки?
   -- Нет, -- слабо отозвался кто-то из девок.
   "Бля-перебля, пи...-распи..." -- речь водилы изменилась коренным образом, на нас посыпались бесчисленные угрозы про способы "возврата долга". В мозгу у меня словно бы что-то переключилось, переходя в режим "отупения" и мысли сразу же стали простыми и чёткими.
   -- Останови машину, -- довольно тихо сказала я.
   Белёсые глаза появились в зеркальце заднего обзора.
   -- Мы едем по одной из центральных улиц, сзади нас едут машины, -- продолжала я, становясь с каждой секундой всё спокойнее и спокойнее. -- Даже рядом с нами, по меньшей мере, штук десять. Если я выпрыгну, меня обязательно кто-нибудь собьёт, -- я решительно оттянула ручку и приоткрыла дверцу. -- Останови машину, гандон, иначе я спрыгну.
   Перед моими глазами возникла движущаяся картинка, как я кубарем качусь по асфальту, и следом сопутствующая ей инструкция: "сжаться как можно плотнее в позу эмбриона, прижать руки-ноги к телу, подбородок на грудь, голову прикрыть локтями".
   Та же "бля-перебля", только уже на повышенных тонах.
   -- Едущие сзади запомнят вашу машину. А если я выживу, то расскажу ментам, что вы меня похитили и везли убивать, козлы. Я ещё и ваши портреты им нарисую.
   -- Закрой дверь, дура е...нутая! -- он попытался дотянуться до ручки, я с силой ударила его по локтю.
   -- Останови машину, -- упрямо повторила я.
   Блондинка трясущимися руками вцепилась в рукав моей куртки, пытаясь дотянуться до дверцы.
   -- Закрой ты дверь! -- истерично заверещала она. -- Что ты делаешь, сука?!! Помоги мне! -- рявкнула она на свою подругу.
   От неожиданности я вдруг обмякла, и брюнетке удалось захлопнуть дверь. Матюги посыпались на меня со всех сторон -- занервничали фактически все сидящие в машине, только один парень, что сидел рядом с водителем, реагировал на всё довольно вяло.
   -- А-а... --- протянула я и, презрительно скривившись, окинула взглядом вцепившихся в меня девок. -- Теперь мне всё понятно.
   -- Тебе будет понятно, блядь, когда мы тебя за город вывезем и отъе...м по очереди, сука! -- выкрикнул водила, а я увидела как трясутся на руле его руки.
   Напугала. Я их напугала. О таком повороте событий эти лохи явно и не подозревали. Возможно, они думали, что можно просто попугать девку, вместо полтинника потребовать всё содержимое сумочки или карманов и отпустить... Мелкий грабёж, хулиганство... Вот почему так нервничали девки -- они боялись, что что-то пойдёт не так, как запланировано.
   -- Идиотки, -- хмыкнула я. -- Вам надо было посадить меня посередине, чтобы я даже и не рыпалась.
   -- Заткнись, за...ба! Кать! Держите её там крепче! -- посоветовал девкам водила.
   -- Кать. Блядь, -- передразнила я и покачала головой. -- Уроды тупые.
   Машина проехала площадь Фрунзе и свернула вниз -- к вокзалам. Ясно. Там в такое время и людей не встретишь и пустырей навалом. Там-то меня скоро и найдут... Тёмные улочки с полуразрушенными административными зданиями, металлическая сетка охраняемой стоянки... О! Стоянка! Единственное пятно света -- это белая будка возле ворот, наверняка там есть охранники или кто-нибудь типа сторожа с собакой...
   Машина притормозила на повороте в неосвещенный переулок, а я поняла, что ПОРА. Совершенно уже перестав соображать от ударившего в мозг адреналина, я толкнула дверцу, засадила локтем по роже ухватившей меня за рукав брюнетке и неестественно медленно вывалилась наружу. Пространство превратилось в мутный тягучий кисель, в котором я увязла будто муха -- как в бредовом сне, когда ты бежишь, а ноги твои путаются, застревают словно в песке, и тяжесть на них висит неимоверная -- такая, что даже не ползёшь, а лишь только барахтаешься. Я видела впереди свет под козырьком будки, я слышала жуткий ор за спиной...
   А потом мозги мои взболтнуло с такой силой, что перевернулся мир -- земля под ногами вздыбилась и плашмя ударила мне в грудь, в кровь, разбивая губы.

3. Как я стала кем-то другим

   Первое, что я ощутила -- это была странная щекотка в области затылка и назойливое шипение, пронизывающее общее безмолвие. Потом я поняла, что мне жутко холодно и затылку моему вовсе не щекотно, а по-настоящему больно. В голове будто бы застрял огромный булыжник и при малейшем движении он смещался в сторону и задевал нежные ткани оголённого мозга. Я невольно застонала сквозь спекшиеся губы и поднесла к затылку чью-то явно чужую руку, которая, тем не менее, росла из моего туловища. Пальцами нащупала твёрдую шишку во влажных спутанных волосах. Сглотнула и с усилием разлепила веки. Вместо руки увидела мутное светлое пятно. Прищурилась -- пространство начало приобретать более чёткие формы. Я лежала на голой земле среди кучи какой-то арматуры под закрывающей небо широкой каменной аркой. Сверху на грудь капала вода.
   "Меня ударили по голове", -- поняла я и тут же вспомнила ярко освещённую будку возле автостоянки и светлый бок "Жигуля". Куртки на мне не было, одна мокрая водолазка. Ширинка на джинсах была выдрана с корнем, пуговицы не было вообще. Я резко села и тут же пожалела об этом. Пространство жидко мотнулось в сторону и поползло вибрирующими кусочками мозаики. В голове загудело. "Только не теряй сознание, Маша. Только не отрубайся..." Сердце ритмично сокращалось в горле, и мне даже на секунду показалось, что его можно выплюнуть.
   Сквозь накатывающий на меня шум прибоя, я уловила звук голосов, и это вернуло меня в реальность. Голоса были знакомыми -- водила говорил больше всех, блондинка истерично орала, как заезженная пластинка, повторяя одну фразу "что теперь делать?", ей вторил слабый писк брюнетки. Голоса второго парня я не слышала.
   "...Тебе будет понятно... когда мы тебя за город вывезем и отъе...м по очереди..." -- эта фраза всплыла в мозгу настолько ясно, что мне даже представилась картинка, как над моим бесчувственным телом, потея и хрипя от натуги, трудится белобрысый водила, а остальные, нервно гарцуя на месте, ждут своей очереди. Я встала на колени и, путаясь безвольными пальцами в намокшем тряпье, стянула с себя джинсы и трусы. Чисто. Ни синяков, ни крови. Меня никто не "отъе...ал" -- хоть это плюс.
   "Стоянка. Мне надо туда. Там наверняка есть телефон, я смогу вызвать ментов..."
   Я осторожно поднялась на непослушные ноги -- колени подгибались, внутри тряслась каждая кишка. Стоянка... Вот только где она?.. Некоторое время я растерянно озиралась, а потом вдруг поняла, куда завезли меня эти лохи. Нельзя сказать, что я хорошо знала этот район, просто совсем рядом проходила железнодорожная линия, а, когда я ещё числилась подругой Васьки Волкова, мы как-то раз ходили на работу его мамаши "тёти Нади" -- та ещё работала проводницей на поезде "Нижний Новгород -- Санкт Петербург". Он вёл меня коротким путем, и мы шли как раз здесь. Стоянка была совсем рядом. Насмехаясь над беспредельной тупостью "разбойников с большой дороги", я максимально быстро почесала вдоль свалки ржавеющих металлоконструкций и помоек, и уже через минуту долбилась в дверь освещённой будки. Из-за металлических ворот на меня неистово лаял молодой "волкодав", разбрызгивал слюну, давился, но ни на его потуги, ни на мои грохотанья никто не реагировал. "Вот так, -- подумала я и перестала стучать. -- Интересно, а если я начну угонять их машины, хоть кто-нибудь высунется?"
   Без куртки, в насквозь промокшей одежде, осыпаемая мелкими каплями ледяного дождя, я ещё минут с пять покрутилась вокруг стоянки в поисках кого-нибудь живого. Гавкающий пёс не отставал от меня ни на шаг, волоча за собой гремящую цепь.
   -- Ну что? -- дробно стуча зубами, спросила его я. -- Домой идти?
   Пёс мгновенно заткнулся и, наклонив набок несоразмерно крупную голову, завилял мне хвостом.
   -- Ты злая собака... -- сказала я и села на мокрые ступени возле двери будки. -- Очень злая собака... Но мне ты не поможешь.
   Пёс утвердительно тявкнул и, слегка приволакивая задние ноги, уныло поплёлся в сторону деревянной конуры.
   -- А у меня в кармане куртки ключи от квартиры были. И ведь я даже в окно залезть не смогу... -- голос у меня сорвался, я поняла, что сейчас разревусь от злости и до хруста стиснула челюсти. -- Суки!.. Ну почему со мной всегда так?!..
   Ненавижу людей. Человечество тяжело больно. Я одна, и весь мир против меня. Ненавижу мир!
   Я встала. Внутри меня словно бы начала стремительно разворачиваться тугая пружина -- ярость. В висках жгуче запульсировало. Я коснулась кончиками пальцев огромной шишки на затылке, секунду не двигалась, а потом, сотрясая весь огромный злой чёрный мир своими тяжёлыми мёртвыми шагами, пошла обратно -- туда, откуда несколько минут в такой надежде бежала к спасительной, окружённой тёплым свечением будке. Я поняла, чего же я хочу.
   ЭТИ СУКИ ПОГАНЫЕ...!!!!!! Они должны мне за всё ответить. Они ответят мне за каждое грязное слово в мой адрес, за все насмешливые ухмылки, за все плевки, за все мои слёзы, за моё одиночество, за мою боль, за этот удар по голове, за порванные штаны наконец... Они ответят. Наконец-то я нашла своего долгожданного козла отпущения.
   Уроды ещё никуда не уехали. Непонятно почему, но они оставались на месте -- наверное решали, что делать с моим трупом. А в том, что я труп, они, судя по доносящимся репликам, не сомневались. Они находились где-то совсем недалеко от того места, где бросили меня в кучу мусора. Я слышала их разговор. Теперь голоса звучали не так резко -- видимо они всё-таки пришли к какому-то удовлетворяющему всех решению.
   Я откопала в куче металлолома кривой обломок непонятной арматурины, взвесила его в руке и, стараясь передвигаться максимально тихо, двинула в сторону луча света, выстреливающего откуда-то слева -- видимо, они не выключили фары своей тачки. Я миновала каменную арку, оказавшуюся небольшим мостиком, и, вжавшись спиной в мокрую стену ближайшего гаража, осторожно выглянула. Машина задними колесами въехала в густые заросли кустарника и так и осталась стоять; в салоне горел свет, я видела в нём троих -- обеих девок и молчаливого парня на заднем сидении. Водилы поблизости не было. Я огляделась. Несколько рядов гаражей, раздолбанный асфальт, торчащие из земли червосплетения водопроводных труб, которым почему-то не нашлось места под землёй, чахлые деревца... Ладони вспотели. Я ухватила железяку обеими руками и крайне осторожно переползла к следующему гаражу.
   Самый опасный из них именно водила -- несомненно, в этом квартете он был солистом, остальные лишь играли по его правилам. Вот только где он? Я выплюнула залезшую в рот мокрую прядь волос и тыльной стороной ладони стёрла со лба повисшие на бровях капли. Сердце билось так медленно и гулко, что его удары словно бы разносились эхом по стылому, пахнущему ржавчиной и листвой пространству, ударяясь о металл и усиливаясь в сотни раз. Подошвы моих ботинок плавно погружались в жирную грязь, отпускавшую их с явной неохотой и предательскими хлюпами. Кап-кап... кап... пауза. Далёкий шум машин. Вялый говор из "Жигуля". Кап... Обострившийся слух.
   В какой-то момент я поняла, что теперь я вовсе не доверчивая жертва, которую пытались обидеть нехорошие дяди, что сочли это своим законным правом. Я поняла, кто теперь хищник. Я вела на них самую настоящую охоту. И первым сигналом к атаке стал еле слышный вжик застёгивающейся ширинки. Он был неожиданным и резким. Он раздался совсем рядом со мной, и сердце мое, взбрыкнув, моментально ухнуло вниз. Я ещё даже не успела понять, что делаю, а ноги сами сделали очередной шаг, и я оказалась почти вплотную возле спины водилы. Машинально отступила назад и взмахнула железкой, увлекая следом тысячи срывающихся с неё капель.
   Это была ровно секунда, но в моём сознании она растянулась как резиновая. Он вздохнул, мотнув своей белесой головой, тряхнул тазом, по-видимому, получше укладывая член в трусах, и развернулся. Я увидела в его зрачках своё отражение -- неестественно тонкое чёрное тело со странным заостренным шпилем над головой. Его брови поползли вверх, он моргнул и попытался уклониться, но я уже ударила. А потом всё закрутилось, как в калейдоскопе -- брызнувшие вверх влажные искры крови, удар за ударом, сминающееся лицо с разинутым ртом, загораживающие его руки, на глазах превращающиеся в лохмотья плоти, переплетённой с лезущим из куртки синтепоном... Я поскользнулась, упала, вскочила. Удар. Ещё удар. И ещё удар. Снова и снова. А в голове совершенно уже ненужные мысли: "И куда же ты на здоровенного мужика?!.. Одна... Дура!.."
   ДА!
   Дура!
   Дура?!
   Вот тебе за "дуру",
   кровавое мясо с выбитыми зубами,
   безвольной кучей сваленное в грязи посреди лужи собственной мочи!!!
   Вот тебе за "дуру", безглазый отброс с разрубленным носом и вытекающими мозгами!!!
   ВОТ ТЕБЕ ЗА "ДУ-У-У-У-У-УРУ"!!!!!!
   Не помню, как я дошла до машины. Помню капли, отрывающиеся от повисших кончиков волос. И два лица за располосованным дождем лобовым стеклом. Блондинка распахнула дверцу и начала вылезать.
   -- Ты ещё жива, сука? -- её голос был скорее удивлённым, нежели насторожённым. Она уже поставила в грязь одну ногу, когда взгляд её упал на опущенную вниз железку в моих руках. Она застыла на месте, рот открылся и не закрылся, ногти побелели, с силой впившись в край дверцы. По этим пальцам я и рубанула. Она судорожно выдохнула и протяжно взвыла, прижимая перебитую руку к груди. За стеклом беззвучно хлопала ртом брюнетка.
   Ничего, рыбка, подожди, и до тебя очередь дойдёт...
   Блондинка непонятно почему не полезла обратно в машину, а вывалилась наружу и, скуля от боли, баюкала руку.
   -- Ах, значит я сука? -- голос был совершенно чужим, я даже не понимала, что это из моего горла вылетают эти сиплые слова. -- Я?! Сука?!! А кто тогда ты, паскуда?! Ты, тварь, думаешь, что имеешь право?!
   Кусок асфальта под ногой, потом снова хлюпающая жижа.
   -- Ты не имеешь никаких прав!!!
   Она даже не поняла, что нужно защищаться. Один удар вскользь по голове -- и она кулём свалилась мне под ноги. Никогда бы не подумала, что если топчешь ногами чье-то тело, оно оказывается таким мягким. Словно бы и не мясо на костях, а студень...
   -- Виталька... Виталик!.. Вита-а-а-а-аля!!! -- шёпот брюнетки перерос в высокий дребезжащий вопль, она тормошила спящего на заднем сидении парня, не отрывая от меня безумного взгляда совершенно круглых глаз...
   Грязно. Как грязно...
   Я убила её тремя ударами. Парень на заднем сидении не проснулся даже тогда, когда на его лицо брызнула струйка крови. Он был пьян, от него разило спиртом и рвотой. Под его головой лежала моя куртка. Я села рядом с ним и некоторое время сидела не двигаясь и почти даже не дыша. По моим грязным щекам текли слеёзы. В голове было пусто и стерильно чисто.
   Только потом, когда уже была дома и курила на тёмной кухне возле закипающего чайника, я начала понимать, что произошло. В той грязной подворотне была не я. Это было какое-то обезумевшее существо в порванных штанах и с окровавленными руками. Обезумевшее существо, беззвучно воющее от боли, раздирающей на куски душу. Это была не я.
   Я никогда бы не пошла на убийство, ведь даже мстить толком я не умею.
   Я никогда бы не додумалась стереть с "орудия убийства" свои отпечатки пальцев и оставить на нём отпечатки спящего парня.
   Я никогда бы не додумалась запалить свою куртку, заляпанную кровью, чтобы сжечь трупы убитых. Сжечь намеренно плохо, чтобы менты подумали, что убийца был знаком со своими жертвами и решил таким образом затруднить опознание, а следовательно, и затормозить ход следствия.
   Я никогда бы не сообразила, что брызги крови, попавшие на лежащего убийцу, будут разительно отличаться от тех, что окажутся на убийце стоящем, и что пьяного парня надо поставить, как следует забрызгать и намазать кровью его руки.
   Я бы в жизни не стала искать в машине какой-нибудь алкоголь, чтобы сымитировать, что парень нажрался не до убийства, а после.
   И ещё я никогда бы не побежала домой окольными путями, старательно прячась при появлении любого человека или авто на горизонте.
   Я точно знаю -- всё это сделала не я. И мне следует совсем выкинуть из памяти этот случай. Выкинуть как страшный, но глупый сон. Забыть, словно всё это мне попросту приснилось...
   А может, и правда, мне всё это только приснилось?
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"