Маруш Корански легко, словно птица, опустился на стул и, глядя на жадно поглощавшего кукурузные хлопья с молоком Пастикуло, спросил:
- Мэтр, могу ли я попросить Вас уделить мне некоторое время?
Пастикуло, не переставая жевать, внимательно посмотрел своим единственным глазом на молодого человека. Заметив в последнем какую-то странность, мэтр кашлянул, оправил, отложив в сторону ложку, свою седую бороду обеими руками и поинтересовался:
- Ты проголодался, сын мой?
- Увы, мэтр. Печаль моя иного рода. Меня обманывает моя вторая половина.
Единственный цвета черного валета глаз Пастикуло понимающе замерцал.
- Это еще не так страшно, сын мой. Еще страшнее бывает тогда, когда тебя начинает обманывать твоя первая половина. Хуже всего, когда ты перестаешь быть самим собой, когда твои глаза отказываются видеть очевидное, уши - слышать нелицеприятное, ноги - идти туда, куда им приказывает двигаться мозг, а руки отказываются сжиматься в кулаки, когда тебе грозит совершенно отчетливая опасность.
- Я понимаю, мэтр, и тем не менее...
- Тем не менее, ты беспокоишься о следствии, в то время как, может быть, тебе следует поискать первопричину в себе, или ты боишься правды и хочешь исправить лишь следствие?
- Возможно, что так.
- Тогда знай, что для того чтобы исправить следствие тебе понадобится проделать достаточно сложный и кривой путь. На который уйдет время.
- Наше общество, отец Пастикуло, давно уже строится на принципе "кривизны", разве не так? - попытался обосновать свою позицию моложавый Маруш Корански.
- Да, в этом ты прав, сын мой, принцип "кривизны" давно уже возведен чуть ли не в базовый принцип существования нашей цивилизации. Итак, ты еще больше хочешь искривить пространство, в котором мы вынуждены существовать?
- Когда речь идет о моей второй половине, я готов на все.
Мэтр Патикуло вновь взялся за ложку:
- Закажи себе, что-нибудь, ибо когда я буду говорить, я хочу, чтобы твой рот был занят: вы молодые всегда склонны встревать в разговоры и рассуждения в самых неподходящих местах... К тому же, все эти ваши модерновые словечки, признаться, они очень сильно раздражают меня.
- Мэтр, я постараюсь не перебивать Вас, к тому же, если бы Вы позволили мне угостить Вас абсентом...
- После кукурузных хлопьев с молоком? Что ж, Маруш Корански, ты большой оригинал! Заказывай свой чертов абсент.
Едва отпустив официанта, молодой человек был озадачен довольно точным вопросом прозорливого вещего старца:
- Твоя очаровательная, как ты говоришь, вторая половина стала изменять тебе примерно полгода назад, ведь так?
- Да, но откуда Вы...
- Откуда я знаю, ты ведь это хочешь спросить?
- Я всегда догадывался, мэтр, что вы чрезвычайно информированы, но чтобы до такой степени...
- Здесь нет и не может быть никакой степени. Сейчас, давай-ка, мы выпьем абсент, закажем еще по рюмочке и я расскажу тебе нечто, что ты можешь воспринять либо как шутку, либо как притчу, либо как руководство к действию. Ибо ко мне и приходят за советами в основном только те, кто знает, что я тем и знаменит, что не столько даю советы, сколько к поставленному вопросу добавляю новые и новые вопросы, до тех пор пока из их совокупности не удастся выделить главное и тогда...
- Тогда я, возможно, смогу вернуть назад свою вторую половину?
- Может быть, но лучше пока просто послушай одну историю. Кушай свой бифштекс из летучей мыши и, пожалуйста, не забывай вовремя заказывать абсент, ибо мне, старику, для того чтобы моя борода росла лучше, кроме абсента, пожалуй, уж больше ничего и не надо.
- Конечно, мэтр, - согласился Маруш Корански и кивком головы в очередной раз подозвал официанта.
- Полгода назад ко мне обратилась одна очень привлекательная дамочка самого, что ни на есть, дееспособного во всех отношения возраста. И обратилась она вот по какому поводу, - начал свою историю непререкаемый авторитет Пастикуло. - С некоторых пор ее муж перестал ночевать дома. Примерно раз в неделю, ссылаясь на какие-то, по ее мнению, мифические командировки, он собирал в небольшой портфель необходимые любому мужчине нехитрые принадлежности: бритвенный станок, зубную щетку, пасту, еще какие-то мелочи, целовал жену в щеку и исчезал на двое суток. Как и любой другой женщине моей клиентке такое положение дел естественным образом не могло понравиться. После командировок она тщательно, разумеется втайне от мужа, обыскивала его вещи, пытаясь найти следы присутствия другой женщины: волосы, следы губной помады на рубашке и прочее, прочее... Увы, все ее старания не увенчались успехом...
- Вы сказали: "Увы," мэтр Пастикуло, но, быть может, для нее это значило наоборот...
- Эх, молодость, молодость! Я же просил тебя, Маруш Корански, есть молча бифштекс из летучей мыши - смотри, ее крылья совсем уже зачерствели - заказывать мне абсент и главное - не задавать идиотских вопросов. Я задам их сам такую уйму, что у тебя закружится не только твоя полупрозрачная голова, но и начнут непроизвольно дергаться ноги.
- Извините, Пастикуло, но...
- Не надо "но", давайте к делу. Итак, как я уже сказал, ее старания не увенчались успехом. И тогда она подумала, что, может быть, то, что рассказывает ей ее преданый муж, никакая не выдумка, а самая что ни на есть правда. Так проходили месяц за месяцем, но обязательно в один из дней недели, как правило в четверг или пятницу, ее муж отсутствовал. Наконец, бедная женщина решила поделиться своим мыслями-сомнениями с подругой, которая, не будь дурой, чисто по-женски посоветовала моей клиентке отнестись к ситуации по-житейски и попытаться использовать ее с выгодой для себя.
- А что, - сказала она, - если тебе самой завести любовника?
- Я как-то не думала об этом, - ответила моя подопечная.
- А ты подумай, - настаивала подруга, чье поведение никогда не казалось знающим ее мужчинам слишком тяжелым.
- И моя клиентка подумала. И как только она сделала это, с ней стали происходить такие чудовищные вещи, от которых она не смогла найти защиту до сих пор. И эти страшные вещи начали происходить с ней, когда? - отец Пастикуло вопросительно посмотрел на своего визави.
- Неужели полгода назад, мэтр? - поежившись, выдавил из себя Маруш Корански.
- Вот именно, молодой человек. Ровно полгода назад. Этот ужас, этот кошмар вошел в ее жизнь в одну из дождливых осенних ночей, когда ее муж, как обычно по четвергам, убыл в очередную командировку. Моя клиентка лежала в постели, когда ей послышалось, будто бы кто-то совсем легкий и маленький топает ножками по ее коридору. Дрожа всем телом, женщина нашла в себе мужество встать с постели. Вынула ножницы из тумбочки. Зажала их в кулаке и, крадучись, подошла к двери спальни и осторожно выглянула в коридор. Шаги неведомого существа не были слышны. Несколько успокоившись и сочтя все происходящие за химеру ее воображения, женщина вышла в коридор, щелкнула выключателем и зажгла свет. Она внимательно оглядела просторный холл. Открыла шкаф, тщательно осмотрев его внутренности. Потом заглянула под него и, окончательно успокоившись, отправилась в спальню. Шагов слышно не было, и женщина уснула.
Во рту Маруша Корански что-то хрустнуло.
- Вот черт, - выругался он, - поганая костлявая летучая мышь! Извините, мэтр, но лучше бы я взял салат из червяков или кузнечиков... Итак, вы говорите, что шагов больше не было слышно?
- В ту ночь - да, но через неделю история не только повторилась, но имела гораздо большие последствия. Сначала женщина точно так же, как и в первый раз услышала шаги в коридоре. Вынув из-под подушки заранее приготовленный кухонный нож, она направилась к двери и, приоткрыв ее, осмотрела залитый предусмотрительно не выключенным светом коридор. В коридоре никого не было. Облегченно вздохнув, женщина хотела уже было закрыть дверь, как вдруг...
- Как вдруг?! - вытянул в экстазе свою длинную шею Маруш Корански.
- Как вдруг кто-то невидимый то ли пробежал, то ли пролетел мимо нее, обдав своим каким-то неестественно холодным даханием. От ужаса она вскрикнула и, резко развернулась, чтобы увидеть, куда же делось мифическое существо. Как потом она с трепетом рассказывала мне, то что она увидела, поразило ее настолько, что она едва не лишилась чувств: одеяло на ее кровати приподнялось, как будто бы кто-то маленький, вроде невидимой кошки, проскользнул под него и затаился, образовав на одеяле характерную выпуклость.
- Кто здесь? - дрожа от страха, спросила женщина. - Уходите или я вызову полицию.
В ответ существо под одеялом судорожно зашевелилось. Превозмогая ужас, женшина сделала несколько шагов вперед. "В конце-концов, быть может, это всего лишь простая кошка или еще какой-нибудь совершенно безобидный зверек, " - подумала она.
- Но это был не зверек! - забился в трансе моложавый Маруш Корански.
- Вот именно, юноша, - продолжил Пастикуло, - это был совсем не зверек!
- А кто же, кто же, черт побери? Неужели вы хотите сказать, что...
- Я говорю лишь только то, что говорю и ничего больше. Выводы из сказанного каждый делает сам. Позволь, я все же продолжу.
- Да, мэтр.
- И не забывай заказывать абсент, а не то моя борода засохнет и, не приведи Господь, еще отвалится раньше времени.
- Официант, абсент, - забился в экстазе тщедушный Маруш Корански.
- Вот это другой разговор, - удовлетворенно крякнул Пастикуло и продолжил свой рассказ. - Итак, она сделала несколько шагов вперед. Вплотную приблизилась к постели. Набрала в легкие побольше воздуха и с криком: "Убирайся прочь!" откинула одеяло. Каково же было ее удивление, когда под одеялом она не увидела никого, лишь только вмятины от лап или других частей тела неизвестного существа. Она ткнула ножом туда, где только что, по ее мнению, находилось странное существо. Нож не встретил никакого сопротивления. Шагов, каких-то других шумов слышно не было. Но ей было ясно одно: кошмар только начался, и он еще и еще раз к ней возвратиться.
- После чего она и пришла к Вам?
- Да, и сделала она это, по-видимому...
- Если я Вас начинаю понимать правильно, мэтр Пастикуло, то сделала она это, по-видимому, совершенно напрасно?
- А ты не так глуп, сын мой, как может кому-то показаться, - улыбнулся Пастикуло, - хотя сама моя клиентка до сих пор уверена в обратном.
- И вы ей посоветовали...
- Друг мой, еще и еще раз напоминаю тебе, что я не даю никаких советов. Просто я рассказал ей историю, очень и очень похожую на ту, которая начала было происходить с ней. Как-то у одной моей старой клиентки, - начал я, - произошло несчастье: умер муж. Не прошло и сорока дней, как в один морозный зимний вечер в дверь ее дома постучали.
- Кто там? - спросила женщина.
- Это я, любимая, открывай - я вернулся, - услышала она до боли знакомый голос своего бывшего мужа.
Перекрестившись, молодая еще вдова выдавила из себя следующую фразу:
- Пожалуйста, я не знаю кто вы, но вы не мой муж, ибо моего мужа больше нет: он умер, и я это точно знаю.
- Да, нет же, любимая, поверь, - нашептывал из-за двери сладострастный голос, - это я, я!!! Я не умер. Произошла чудовищная ошибка. Пожалуйста, открой дверь - сейчас я тебе все объясню.
Надо сказать, Корански, что та моя клиентка в отличие от теперешней была чрезвычайно набожной женщиной и, вероятно по этой причине, ни при каких обстоятельствах, пусть даже столь неординарных, если не сказать больше, не хотела вступать в дискуссии с представителями потустороннего мира.
- Прошу Вас уходите, - отрезала она, - или...или... я вызову полицию, - хотела было добавить женщина, но, осознав полную бессмысленность последней фразы, предусмотрительно замолчала, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью.
В это время, как она впоследствии уверяла меня, некто, выдававший себя за ее бывшего мужа, не то забурлил, не то запенился там за дверью и, превратившись, в легкий сгусток тумана, стал просачиваться в квартиру сквозь замочную скважину. В ужасе женщина огляделась по сторонам, и, не найдя ничего лучшего, сняла со своих плеч траурный черный платок и заткнула им злополучную замочную скважину.
- Вынь платок, - прохрипел откуда-то снизу странно напомнивший ей многие эпизоды ее прежней жизни голос, - я задыхаюсь. Вынь платок.
- Но я не могу, - решительно ответила женщина, вновь перекрестившись, - если бы Вы были моим мужем, Вы не стали бы превращаться в туман и сочиться струйкой сквозь замочную скважину. Мой муж всегда ходил по земле и никогда не позволял себе никаких вольностей и тем более превращений.
- Да, но сейчас я сильно изменился, - прохрипел голос, - и я уверен, что если ты впустишь меня и выслушаешь, то полюбишь вновь...
- И ты позовешь меня вслед за собой?
- Да.
- Но я не хочу, не хочу умирать! - взмолилась женщина и, сняв с груди крестик, приставила его к заткнутой платком замочной скважине.
Неожиданно где-то там в глубине Преисподней раздался страшный вопль. Хриплый голос затих. Видение исчезло. Платок выпал из замочной скважины. Подняв его с пола и с облегчением вздохнув, женщина вновь неожиданно сильно содрогнулась от ужаса: платок был мокрым не то от сконденсировавшегося тумана, не то от слез ее бывшего безвременно покинувшего ее мужа.
- Рассказав эту историю своей новой клиентке, - не без удовольствия потягивая абсент, продолжил мэтр Пастикуло, - я преследовал только одну цель: я хотел дать ей понять, что потусторонний мир, каким он существует в людском представлении, на самом деле является ни чем иным, как производной их собственных поступков или мыслей. И чем чернее и пагубнее их поступки и мысли, тем более мрачные глубины непознанного разверзаются перед человеческим взором.
- То есть Вы по существу объяснили ей то, мэтр, что ничего потустороннего якобы не существует, и что все эти людские видения суть игра их воспаленного определенными жизненными невзгодами и неурядицами воображения?
- Именно так!
- Это гениально, мэтр Пастикуло!
- Спасибо, Корански, ты ведь сейчас именно Корански, не так ли? - лукавый глаз Пастикуло заметно позеленевший от изрядного количества выпитого абсента просверлил насквозь молодого человека.
- В общем-то, да.
- Я так сразу и понял.
- Простите, мэтр, но как воспользовалась Вашей притчей Ваша новая клиентка. Она, конечно же, подумала...
- Ну, естественно.... Она, конечно же, подумала, что гуляющий налево и направо ее собственный муж на самом деле не изменяет ей, а занимается тем...
- Что по четвергам и пятницам обращается в некое мифическое существо, являющееся к ней по ночам и пытающееся соблазнить ее?
- Да, Корански, да и еще раз да!
- Вы благородны, мэтр. Поверьте, я никогда этого не забуду.
- А как ты повел себя на моем месте? Ведь если бы я только попытался рассказать ей правду, она, чего доброго, вполне могла бы принять меня за сумасшедшего.
С этими словами трехметровый бородатый циклоп Пастикуло поднялся из-за стола.
- Ну мне пора, юноша. Надеюсь, ты не превратно, а правильно понял мой рассказ.
- Спасибо, мэтр, - полупрозрачное полутораметровое чем-то напоминающее безглазую гусеницу тело Корански вытянулось в струнку. - Теперь я ваш дожник.
- Полноте, разберись сначала со своей второй половиной, а уж потом, потом, если тебе будет не в тягость, ты, пожалуй, сможешь как-нибудь угостить меня все тем же старым добрым абсентом, ибо без него моя борода... врочем, это уже не важно..., - шатающейся походкой гигантский циклоп направился к выходу.
- Еще одно мгновение, мэтр, - взвился в воздух воодушевленный Корански, - где живет Ваша новая клиентка, и что она предпринимает против навещающего ее существа?
- Проспект Головастиков шестнадцать дробь четыреста восемьдесят пять тысяч триста двадцать один. Это также верно, как семьдесят градусов в абсенте. А что она предпринимает против навещающего ее существа? Да, собственно говоря, ничего, если не считать, конечно, того что каждую ночь она затыкает замочную сважину носовым платком...
Полупрозрачная гусеница Корански и циклоп Пастикуло зловеще и цинично засмеялись.
Как всегда в отсутствии своего мужа бедная запуганная жуткими видениями женщина, оставив непогашенным свет в коридоре и заткнув носовым платком замочную скважину, легла в постель и, сжав под подушкой ножницы, как всегда тщетно попыталась заснуть. Несмотря на советы врачей, подруг и даже самого мэтра Пастикуло, она так и не сумела избавиться от посещавших ее по четвергам или пятницам жутких явлений. Невидимый тщедушный зверек то и дело проникал к ней в квартиру, забирался к ней в постель, бегал по потолку, качался на люстре. Временами он так быстро перемещался из одного места в другое, что бедняжка едва успевала следить взглядом за его перемещениями. Иногда он затихал, затихал на такое долгое время, что, казалось, наступившая тишина вот-вот взорвется яростным истошным нечеловеческим криком. Однако, несмотря на все опасения, ничего подобного не происходило: существо, отлежавшись или отсидевшись, или сделав то, что ему было нужно, пошуршав еще какое-то время, как правило, исчезало из ее спальни где-то к середине ночи. И тогда, тогда ее забирал в свои объятия такой радостный и свежий Морфей.
- Милый, - шептала она, засыпая, - я знаю, что это ты приходишь ко мне в своем новом обличье и проверяешь, верна ли я тебе или нет. Прости, но я виновата лишь тем, что однажды, послушав свою подругу, лишь на мгновенье подумала о том, о чем никогда не должна думать ни одна порядочная женщина. Но верь мне, мой зверек, я останусь верной тебе всегда. Слышишь меня? Всегда! И если можно, ты лучше перестань ездить в эти дурацкие командировки и приходи ко мне по четвергам или пятницам в своем привычном для меня человеческом обличье. А так, прости, но иногда мне бывает очень и очень страшно... Потому... потому, что пусть редко, но все же иногда мне кажется, что этот зверек, это странное мифическое существо - вовсе не ты, а...
Полупрозрачная гусеница Корански тихо подползла к квартире, расположенной по адресу: Проспект Головастиков шестнадцать дробь четыреста восемьдесят пять тысяч триста двадцать один. Была пятница. Стояла зловещая безлунная ночь. Дверь квартиры, как и предполагал Корански, оказалась запертой.
- Вот, дьявол! - выругался Корански и, вытянув свое тело в два раза, сузив при этом его диаметр, сунулся было в замочную скважину. - Платок. Тупая уродина. Неужели она действительно думает, что это может нас остановить?!
Просочившись сквозь ткань и попав в ярко освещенный коридор, Корански огляделся по сторонам:
- Маруш, ты здесь? Я знаю, что ты здесь! Выходи или я устрою тебе небывалую доселе взбучку.
Так как ответа не последовало, Корански прополз чуть дальше и попал в освещенную торшером спальню. На огромной кровати лежала довольно миловидная женщина, которую Корански сразу узнал не столько по описаниям мэтра Пастикуло, сколько по навечно застывшему в ее широко открытых глазах выражению ужаса и печали. Женщина в упор смотрела на него, Корански, и, казалось, совсем не замечала удобно устроившегося у нее между ног наглого Маруша, представлявшего из себя два перепончатых крыла с прилепленными к их основанию парой выпученных глаз и чем-то отдаленно напоминающим комариный хоботком.
- Так вот, оказывается, где ты пропадаешь?!- позеленев от гнева, закричала неполноценная гусеница Корански.
Женщине показалось, что воздух в комнате стал намного холоднее. Мурашки дурного предчувствия пробежали по ее телу.
- Кто здесь? Прошу Вас уходите! - не видя в упор ни одного из незванных гостей и к тому же не чувствуя тяжести горделиво восседавших на ней пары перепончатых крыльев, в исступлении закричала женщина. - Я больше не в силах это переносить!
- Как ты нашел меня, Корански, - захлопал крыльями застигнутый врасплох бедолага Маруш, - неужели, наши стрекозогусеничные собратья выдали меня?
- Какое это имеет значение! Ты предал меня! Ты имел наглость говорить мне, что улетаешь в клеверную долину подышать свежим воздухом и посмотреть на игры гигантских бабочек, а сам... сам..., - из всех щелей узловатого тела Корански забрызгала желтая жидкость.
- Не надо брызгать слюной, дорогой, ты ведь прекрасно знаешь, что несмотря ни на что я всегда возращаюсь на место, ведь мы с тобой, - на глаза пары крыльев навернулись слезы, - ведь мы с тобой...
- Одно целое, правда? - вторила Марушу его полупрозрачная гусеничная половина Корански.
- Конечно, - ответил Маруш и, легко взмахнув крыльями, быстро перенесся на изначально уготованное ему природой место, расположенное на спине у Корански.
Две половинки слились в одно целое.
- Вот так-то лучше, - удовлетворенно крякнул не то Корански, не то сам Маруш.
- Никаких обид?
- Нет. Но при одном условии.
- Каком?
- Нам надо раз и навсегда покончить с этим, - гусеница Корански многозначительно вытянулась в направлении забившейся в угол кровати насмерть перепуганной женщины.
- Нет, никаких проблем. Она меня больше не интересует. И вообще все эти люди - странные существа, - отозвалась верхняя половина Маруша Корански.
- Тогда за дело.
- Начинай.
Сломленная долгой борьбой со сном и несколько как обычно к утру успокоившаяся женщина, закрыла наконец глаза и, умиротворенная, увидела во сне вернувшегося из командировки ее любимого и ненаглядного мужа. Она хотела было подняться с постели и поприветствовать его, как вдруг он неожиданно накинулся на нее и, вынув откуда-то из-за пазухи полиэтиленовый пакет, надел его ей через голову и, улыбаясь, долго смотрел на то, как, задыхаясь, она засыпает наверное одним из самых крепких в ее жизни снов...
Дождавшись, когда женщина заснула, Маруш и Корански, точнее Маруш Корански осторожно, чтобы не разбудить, надвинул ей на лицо подушку и, взгромоздившись поверх нее, абсолютно дурацким, хоть и мало кем различимым голосом, запел:
Спи, моя радость, усни.
В небе погасли огни.
В Геенне Огненной сильнее прежнего разбушевался огонь. Мир содрогнулся. Птицы на мгновение прекратили свой утренний щебет.
Вечером следующего дня одухотворенный и как будто заметно помолодевший Маруш Корански вновь предстал перед пронзительным взором Пастикуло.
- Мэтр, я могу отвлечь Вас еще на несколько минут?
Единственный глаз бородатого циклопа сузился до щелки, напоминавшей бойницу:
- Я вижу, Маруш Корански, ты окрылен, а, значит, ты воспринял мои вчерашние рассуждения не как...
- Шутку, мэтр, и не как притчу, а как руководство к действию. И вот результат - как видите, мы снова вместе с моей прекрасной половиной!
- Что ж, сын мой, она действительно прекрасна, за что, кстати, и можно выпить...
- Не нарушая добрых традиций, абсента, отец Пастикуло?
- Абсента Маруш Корански, абсента. Вы очень гармонично смотритесь вместе!
- Спасибо, мэтр. Теперь, я надеюсь, моя вторая половина едва ли когда-либо покинет меня, ибо...
- Ты уничтожил следствие?
- Да, и теперь мне осталось докопаться до первопричины.
- И ты хочешь, чтобы я тебе в этом помог?
- Мэтр, я в который уже раз поражаюсь Вашей прозорливости.
- Хорошо. Но давай выпьем сначала за твои крылья! И да не будут они более никогда обрезаны!
- И за Вашу бороду, мэтр Пастикуло! И да пусть она растет вечно, орошаемая абсентом!