Первым, что я ощутил очнувшись, была боль и зуд в конечностях. Мрачное помещение без окон, десятилетия не видевшее ремонта, чёрная плесень на стенах, капающий потолок, одинокая тусклая лампочка свисала на переплетённых проводах. Я сидел в углу на холодном каменном полу. Мои руки, пропущенные под коленями, были скованы наручниками, которые в свою очередь были приварены к стальной цепи, обхватывавшей толстую вертикальную трубу, шедшую от пола до потолка. Ну да, здесь же нет батарей. В другом углу комнаты сидела Марта, та самая девчонка, из-за которой я и влип в эту дурацкую историю, она беззвучно рыдала, уткнувшись лицом в колени. Не зря говорят, что все проблемы из-за баб. Повязали как щенков. Но каким образом? Интересно, у кого такая вязалка отросла. Наверняка были замешаны те самые ослотрахи, которых мы разыскивали. Резкий поворот головы отозвался тупой болью затылке, значит просто взяли и стукнули сзади по башке чем-то тяжёлым. Как же это я так расслабился? Надеюсь, что мы не на территории Ослотрахской Теократии. Вряд ли похитители пошли бы на риск перевоза нас через армейские блокпосты, стоящие на границе. Скорее всего эта развалина находилась на территории одного из ослотрахских анклавов, расположенных в Дагонии.
Кисть левой руки отзывалась лучше, на ней я и сосредоточился. Пальцы слушались с трудом. Сделав усилие, максимально сблизил подушечки последних суставов большого и среднего пальца. Если бы сейчас была возможность посмотреть со стороны, можно было бы увидеть тёмный туманный столбик, сгустившийся между пальцами. Через пару секунд туманный столбик превратился в крохотную белую искру, и я осторожно раздвинул пальцы, чтобы не разрушить плазменную дугу. Потом изогнув кисть, разрезал тонкую цепочку, соединяющую наручники, и освободил руки. На цепь, приковывавшую наручники к трубе, ушло на десяток секунд больше. Можно было бы сделать это ещё быстрее, но не хотелось обжечься. Я старался делать всё очень тихо, но не предусмотрел, что тяжелая цепь звякнет, упав на пол. Неожиданный звук привлёк Марту, и она посмотрела на меня округлившимися от удивления глазами. Досадуя на прокол, я быстро погасил дугу. Ладно, всё равно ей никто не поверит. В этот момент на лестнице послышался топот, и я быстренько уселся таким образом чтобы не вызывать подозрений. Буквально через пару секунд в комнату ввалились двое типов, один покрупнее, а другой поменьше. На их квадратных, украшенных шрамами, но не обремененных интеллектом физиономиях были написаны неприятности для всех тех, кто рискнет оказаться не согласным с ними. Маленький был типичным ослотрахом, а второй скорее восточным дагонцем, не исключено, что с примесью ослотрахской крови.
- Ну что допрыгался? - спросил тот, что поменьше, достав тесак хищной формы, похожий на классический нож боуи.
Я делал вид, что с интересом слушаю его, сближая, спрятанные под коленями ладони таким образом, как будто между ними был теннисный мячик.
- А нам говорили, будто ты очень крутой. Покажи нам своё кунг-фу, - и оба дружно заржали.
Они были на столько уверены в себе, что даже не соизволили поинтересоваться в чём именно я крутой. Видимо мамы не объяснили идиотам в детстве, что, в первую очередь, надо опасаться неизвестного.
- Варианта у нас два, - продолжал мелкий ослотрах, явно выполнявший функцию мозга для обоих, - ты сейчас расскажешь, что ты вынюхивал и умрёшь быстро и почти безболезненно, либо я нарежу тебя на шуарму и ты всё равно расскажешь.
Про Марту я даже спрашивать не стал, она была молода, смазлива и на неё у придурков явно имелись отдельные планы.
- Да не проблема, - оскалился я, - всё равно подыхать.
Марта посмотрела на меня с такими злостью и презрением, что если бы взгляд мог убивать, то я бы издох на месте в страшных муках.
- Вот она, - я дернул головой в сторону девчонки, - работница кошачьего приюта, в котором позавчера сломали забор и украли пару десятков самых ручных кошек. Мы догадались, что животные были похищены для подпольных собачьих боёв, которые так любят проводить ослотрахи. Перед началом они бросают боевым собакам мелких животных для разогрева, чтобы те разорвали их и почувствовали вкус крови. Все знают об этих боях, но никто не может найти место их проведения, даже полиция. Ну или не хочет, вот и пришлось попытаться разобраться самим. - Я был предельно честен, ведь это было уже не важно.
Наконец-то я почувствовал, что воздух в форме мячика сгустился между моими спрятанными ладонями и стал упругим, как резина. В принципе я имел уже всё, что хотел и дверь между мирами уже начала открываться, но стоило ещё немного потянуть этот спектакль, чтобы получить необходимую информацию. Меня уже начала утомлять вся эта суета последних дней.
- Раз я всё равно не выйду отсюда, удовлетвори напоследок моё любопытство, расскажи мне кто нас сдал и где наши кошки. Физиономия ослотраха напряглась, на ней отразилась напряженная работа мысли, но через полминуты он расслабился, ведь полагал, что полностью контролирует ситуацию. За кошек не переживай, они находятся на заброшенном складе в, - тут он назвал труднопроизносимое название на своём языке, - и их даже кормят. Они нужны для ближайших боёв в хорошей форме.А сдал тебя тот самый человек, к которому ты приходил за помощью.
- Он тоже в этом участвует? - Удивился я.
- Да это вообще его бизнес, - заржал ослотрах.
В эту секунду я понял, что получил от ублюдков всё, что хотел.
- Последний вопрос, вы боитесь темноты?
- Ты что, дебил?
Я вздохнул и мысленным усилием погасил и без того тусклую лампочку. Пока ослотрах густым отборным матом погнал дагонца за дверь, проверять вылетевшие пробки, я потребовал у Марты крепко закрыть глаза. Слава богу, она подчинилась. Свет я потом верну, а то, что здесь произойдёт ей видеть не стоило. В коридоре что-то мягко шмякнулось, послышался короткий вскрик и все звуки прекратились. Ослотрах опять выругался, повернулся к двери и в этот момент на него с потолка свалилась мокрица. По крайней мере это существо было больше всего похоже на мокрицу только размером с хорошего амстафа, насколько мне позволяло разглядеть моё ночное зрение. Мокрица, пока я буду называть её так, сразу перевела схватку в партер, подмяв урода под себя. Он ещё пытался с диким воплем тыкать её ножом, но лезвие отскакивало от прочного хитинового панциря. Попытка засунуть нож между сегментами, завершилась ожидаемым треском сломанного металла. Наверное, папа не объяснял дураку в детстве, что надо выбирать качественную сталь, а не крутой вид клинка, а мокрица, дотянувшись жвалами до кадыка, вырвала ослотраху горло. Хотя наступила тишина, он был ещё жив, когда она начала обгладывать ему физиономию. Мокрица была рациональна - зачем тратить силы на убийство добычи, которая уже не в состоянии сопротивляться. В её распоряжении был качественный белок, она хотела жрать и жрала. Я вернул свет, встал и плотно завязал всё ещё зажмуренной Марте глаза её собственным шарфом. Держа её за руку, вывел в коридор, мельком глянув на то, что осталось от дагонца. Очевидно, вторая мокрица упала более удачно, и сразу смогла свернуться клубком вокруг шеи своей жертвы. Поэтому, только торчащий из туловища огрызок позвоночного столба и лужа натёкшей крови, напоминали о том месте, где ещё недавно была человеческая голова.
Выведя Марту на воздух, и поставив возле двери, я вернулся и прибрал за собой. Не трупы, конечно, просто отправил мокриц обратно в их мир. Всё-таки им было не очень комфортно у нас из-за пониженного, по сравнению с их родиной, содержания кислорода.
Потом завёл старую субару, на которой приехали покойники, усадил девушку сняв наконец с глаз повязку. Всю дорогу обратно мы ехали в молчании. Я знал, что никогда больше не посмею появиться ни в её приюте, ни в её жизни. Марта увидела и поняла гораздо меньше, чем могла бы, но и этого было достаточно, чтоб между нами выросла стена её страха и недоверия. Ведь я оказался монстром с точки зрения нормального человека. Я довёз её до ближайшего отделения дагонской полиции, и мы сухо простились. Ей предстояло с полицией и волонтёрами, забирать кошек из деревни, а у меня оставалось ещё одно незавершенное дело.
Я надеялся, что смогу хоть на какое-то время остановить это варварское развлечение, отрубив голову гидре. Непонятным образом изуродованные трупы, которые найдут в помещении, где держали нас с Мартой, тоже должны были поспособствовать. Подъехав к небольшому мостику, я сделал звонок по этому поводу с предусмотрительно захваченного мобильного телефона одного из наших похитителей. Потом протёр аппарат и поехал дальше на мост, выбросив его из окна автомобиля в речку-вонючку, обильно поросшую камышом.
Подполковник, сливший меня ослотрахам, отдыхал на своей роскошной вилле в Кохав-Яире. Он не задумывался об охране, кто посмел бы угрожать офицеру одной из самых могущественных и информированных спецслужб мира. Я не собирался вести с ним дискуссий о добре и зле, поэтому только наблюдал, как подполковник побледнел, увидев вошедшего к нему в комнату скорпиона, по размеру больше напоминавшего телёнка. Членистая гибкая метасома, заканчивавшаяся ядовитой иглой, смотрела на стоявшего человека на уровне солнечного сплетения. Надо отдать ему должное, офицер был не трусом, он сразу выхватил из ящика пистолет и открыл огонь. Несмотря на точные попадания стрельба не произвела на чудовище впечатления. По комнате полетели осколки стекла и посуды, разбитых тяжелыми пулями, рикошетировавшими от чёрного панциря. Если бы человек рассуждал разумом, то он без сомнения предпочел бы застрелиться, но первобытный страх отключил всё, кроме базовых инстинктов. Без пользы расстреляв всё обойму, хозяин собачьих боёв швырнул в медленно приближающегося скорпиона пистолетом, и метнулся в сторону выхода на террасу.Возможно, подполковник полагал, что у него был небольшой шанс спастись, но даже земные скорпионы обожают заявляться в человеческое жилище парами. Как только он проскочил в стеклянную дверь, поджидавший там второй скорпион ударил в спину. Я предположил, что теперь-то всё окончено, но ошибся. По-видимому скорпионы были привычны к охоте на добычу, имевшую более прочное тело, чем человеческое. Хвост, пробивший лёгкое, вышел из грудной клетки слишком быстро и смертельная порция яда, вместо того, чтобы попасть внутрь, частично пролилась на живот. Человек дико заорал и его вопль нёс целую гамму эмоций: отчаяние перед лицом неотвратимой гибели, извечный древний ужас млекопитающего перед членистоногим и нестерпимую боль от разъедающего внутренности яда. Я не стал досматривать шокирующее представление и отправил сладкую парочку скорпионов обратно в их жаркий и влажный ад вместе с нанизанной на хвосте жертвой. Как-нибудь да разберутся.