Вжжииииик! Бум! До невозможности мерзкий звук дополняет удар по крыше лифта. Тросы лопнули, и мы с лифтом начинаем свободное падение в колодец многоэтажки. Ну что, всё? Вот так просто судьба предприняла очередную попытку свести со мной счёты? Говорят, что в такие моменты оставшееся время растягивается и это действительно правда. Мгновения медленно ползут, как мухи, случайно попавшие на пролитую каплю мёда. В полированных металлических стенках лифта появляются неясные отражения фигур. которых здесь нет. Их количество увеличивается, размытая картинка становится чёткой, и вот уже целая толпа смеётся надо мной со всех сторон, тыкая в меня уродливыми пальцами. Большинство из них покрыты грязной шерстью, обладает рогами, хвостами и раздвоенными копытами. У некоторых козлиные бороды. Однако, на заднем плане, обнаруживается отдельная группа в белых одеждах и, вроде, даже с крыльями, сложенными за спиной. Я догадываюсь, что на самом деле все они выглядят по-другому, а то, что я вижу. всего лишь образы, взятые из моего собственного воображения.
- Ну что, профукал жизнь на ерунду? - раздаётся голос в моей голове. - Ничего не успел, ничего не смог. Пытался быть порядочным, справедливым и добрым. Зачем? Никто не оценит твою попытку. Ты не Рокфеллер и не Эйнштейн, через пятьдесят лет после твоей смерти, в лучшем случае несколько человек будут помнить, что ты вообще существовал. А ещё через пятьдесят никто не будет даже догадываться. И вселенной будет абсолютно наплевать как ты прожил свою жизнь, был ты плохим или хорошим человеком. Курьёзный идиот, который зарабатывал достаточно, чтобы прожить жизнь в своё удовольствие, но попал в ловушку "правильных" книжек и ублюдочной морали, придуманной для слабаков. Думаешь ты смог хоть немного изменить этот мир, или твой, граничащий со слабоумием, альтруизм стал кому-нибудь примером? Да большинство людей, включая даже твоих немногих друзей, смотрят на тебя как на лоха! Неплохо зарабатывая для маленького человека, ты вполне мог позволить себе провести жизнь в удовольствиях и комфорте. Мог каждую неделю выходить с новой подругой в новый кабак. Употреблять дорогой, качественный кокаин и алкоголь. А ты предпочёл совершенно никчемную благотворительность, помощь тем, кто слабее, возню с несчастными и обречёнными. Кто это оценит с точки зрения вечности? Миру наплевать на тебя и на то, как ты прожил свою жизнь. Умные люди стараются получить от неё максимум удовольствия, ты не получил ничего, ведь ты вообще не жил для себя!
- Друзья, а вы ничего не перепутали? - прерываю этот монолог, - полагаю, что я вообще не в вашей епархии.
- Все в нашей епархии, или с теми или с другими, - вступает в разговор фигура в белых одеждах. Если хотел вести жизнь праведную, мог бы посвятить её служению и был бы вознагражден. А так ты, в непомерной гордыне своей, пошёл против воли Его, пытаясь спасать тех, кому Он положил умереть. И будешь наказан так же, как и любой грешник, который провел жизнь в чревоугодии и прелюбодеяниях.
- Ребята, а не рано ли вы делите шкуру неубитого медведя? Я не играю в вашем казино, у вас все карты краплёные. Если на исходе жизни человек осмелится предположить, что прожил жизнь не зря, то это - гордыня. А если наоборот, то - уныние. Получаешься грешен по-любому. А я сам по себе в состоянии отличить добро от зла. И для этого мне не нужны ни давно протухшая "мудрость" ваших книг, ни ваши усохшие яблочки с гнильцой, агрессивно рекламируемые червём - переростком.
- Не рано, а в самый раз. Через несколько мгновений для тебя всё закончится, и тебя больше никогда не будет Ты бездарно и отвратительно использовал свой единственный шанс в этом мире А когда взорвётся солнце, неужели будет не всё равно, был ты подлецом или альтруистом? Жизнь - это только то, что ты можешь от неё взять, а ты не взял почти ничего.
"Ну-ну", - говорю я с интонацией, с которой собака Баскервилей могла бы сказать это, глядя на тургеневского Герасима и складываю кисти рук в крепкий замок, старательно загибая большие пальцы.
- Ты всё равно не успеешь!
- Я всегда успеваю! - Наверное, насчёт гордыни они были правы. Напряжение нарастает, в воздухе появляется запах озона. Я резко расцепляю руки, и с кончиков моих пальцев с треском срываются ярко-фиолетовые шаровые молнии. Они жестоко вспарывают крышу падающего лифта. Рваная дыра в металле выглядит так, как могла бы выглядеть консервная банка, которую попытался открыть человек, взявший в руки нож впервые в жизни. Молнии сжигают на своём пути, летящие вслед за лифтом остатки троса и, снеся лифтовую, вышибают дырку в крыше душной шахты лифта.
- Счастливо оставаться, мудачьё, - бросаю я и выхожу вон, прямо в серо-голубое сентябрьское небо.