Григорович Игорь Николаевич : другие произведения.

Сады-Лавиринфы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...И СОЗДАН Я ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ...

   И. Н. ГРИГОРОВИЧ
  
  
   САДЫ - ЛАВИРИНФЫ
  
  ...земля зеленела, светился эфир,
  Сады-лавиринфы, чертоги, столпы,
  И сонмы кипели безмолвной толпы.
   Ф.И.Тютчев
  1
   Я стоял у ворот сердца своего, запечатанного коваными вратами. По правую руку мою высился стог Материальных благ, по левую - стог Духовного просветления. Задачка для Буриданова осла - философский парадокс рационального - выбирать сторону большего добра. Мой осёл может в конце концом вкусить и от обеих копен, это правилами не запрещено. Можно определить на вкус от каждого стожка, а затем, ограничив себя в чревоугодии, познать взаимосвязь духовного и материального, наладить связь между явлениями и упокоиться на ложе всеобщей причинности - что все происходящие в мире события, включая ход человеческой жизни, определены Богом. Вполне приемлемый вариант для существа жующего. Выходит, если у меня закололо в груди до темноты в газах, то это определено Богом и никак не является следствием моих поступков. И будь я самим Просветленно- одухотворенным, это не избавит меня от простого запора. А где будет в это время Бог, когда я буду тужиться в месте всеобщего посещения? Туки-туки за себя? или Я иду искать?.. Я шагнул мимо стожков и пошел к воротам моего запечатанного сердца.
   - Торопишься? А ты не торопись. К сердцу дорога прямая, да путь окольный. Удивлен! Да ты не шибко удивляйся - у нас тут все по-простому: кому пряник - тому пряник, кому кнут - тому кнут.
   - Да как то все просто...
   - Рад, что ввел тебя во смущение. Ведь ты подозревал, что наша встреча будет, так сказать, инкогнито. Мол, я предстану в образе Прекрасного, буду пыль очарования рассыпать над твоей важной персоной, пудрить тебе изяществом мозг, осыпать тебя лестью соблазна и т.д. и т.п. Признайся: думал так?
   - Признаюсь.
   - Это хорошо. Сегодня я для тебя не гад, а гид. Прямо каламбур получился, - ну пошли, пошли. Да не туда, - вне туда без разрешения хозяина нельзя. А ты ведь не разрешаешь? Ну я так и думал. Нам вот туда, где река берет свое начало.
   И только сейчас, когда мы поднялись на погорок, я увидел живописный ландшафт. Мой спутник виртуозно скользил рядом и даже не отсвечивал своей Арлекиновой внешностью. И чем, скажите на милость, я заслужил в сопровождающие Арлеконового аспида, - видно я чересчур увлекся эстетизмом. А ландшафт был живописен.
   Громада сердца, как необработанный кристалл рубина, в солнечном мареве растекалась, колыхалась, теряя свою форму и объем. Сапфировые кованые ворота уже не представлялись непреодолимой преградой, а напоминали только наглухо закрытую декоративную калитку, которую потому и не открываешь, что боишься встретить разочарование. Слева из кристалла, а справа от меня, вытекала алая река, полная силы и энергии. Река разделялась на два полноценных противоположных русла, которые, растекаясь по долинам, ущельям, косогорам, лесам, степям, пустыням распадалась на речушки, ручейки, болотца и питала собой всю жажду востребованной жизни. Совершая круговорот, река изменяла цвет до темно-синего, и медленно втекала обратно с противоположной стороны. Алый исток и темо-синее устье, а в середине пурпурный рубин с сапфировым глазом.
   - Где-то тут должен быть Смотритель этого великолепия. Эй! Смотритель! выходи, - по-пастушечьи делово щелкнув хвостом, заорал мой гид. - Спит, бродяга, а вот я его за селезенку и пощекочу, Да и не время мне ему на глаза показываться, - еще заупрямиться, сердечный. Смотритель, Смотритель! А вон он, - спит в траве густой, принакрывшийся росой. До скорой встречи, господин. Аспид пропал в густой траве, а я последовал к реке в указанном направлении, пытаясь разглядеть хоть какой либо след, оставленный сыном черного петуха.
  
   Ангел Распорядитель, в задумчивости придерживая факс двумя перстами десницы, перстами шуйцы отыскивал местность, указанную в послании. Голографическое изображение плоской Земли в деталях и мелочах четко прорисовывалось, создавая всеобъемлющую иллюзию присутствия. Жизнь существ на плоской Земле непоколебимо шла своим чередом, никак не придавая значения извечному пророчеству... впрочем, как и иным.
   "И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляться будут; и на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать; и покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма: солнце превратится во тьму, и луна в кровь, прежде нежели наступит день Господень великий и славный; и будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется"..
   Ангел Распорядитель определяясь с координатами, скрутил факс трубочкой, сунул его в ближайшую звезду, которых было натыкано на небесном своде, как игрушек на новогодней елке, по куриному отряхнулся и, не пользуясь телепортацией, крыльями, лифтом, в раздумье прошествовал долу. Прозрачные золотые ступени лестницы спускались вплоть до самой земли, пронизывая небеса солнечным лучом, так что обозревались все семь небесных уровней. Но ангелу сейчас не было дел до небесной жизни. А взгляд его устремился на обитателей плоской земли, которые вдруг возомнили себя живущими на шаре, что бестолково несется в неизведанную бесконечность.
   "Eppur si muove - вертится она или не вертится это не проблема, размышлял ангел, подходя к чаше Гнева, - проблема в камнях..."
  
   Какие тут душевные муки, извечный поиск истины, созерцание, умиротворение, всепрощение... Камень брошен - и бегом за новым, ибо сосед уже бросает свой. А тут подтянулись и другие ближние. Ехидненько так наблюдают,- глаз с прищуром, рот в ухмылки, злорадство пятнами по телесам открытым проступает, внутрях и по груди чесоточный зуд, а в паху и в зобу - отрыжка вековой неприязни. Так что не до созерцания философского, - тут бы с любопытством искренним справиться, въедливость житейскую проявить, да ещё ехидство свое успеть припрятать от глаз всё замечающих. Ибо надо думать и о завтрашнем дне, и не обидеть кого-нибудь значимо-нужного. А что соседи бранятся, так это праздник души, который завсегда между сожителями пребывает. "А куда ж она, едритвую за кочерыжку, свой то камень втихаря из пазухи близкому да родному подсовывает?" "Йгогэ! это дело так ей с рук не сойдет! Вот тебе, уважаемый куманек, мой камушек, отполированный от долгого пребывания на груди, хранящий тепло сердечное. Бери, бери по доброте душевной... а то лучше я сам его брошу... А ну, расступись, крещеная душа!" И полетел камень в колодец, - и глаз с прищуром ищет, ищет, за что ещё зацепиться. И слова, самой ехидной рожденные, с языка так и капают, так и капают, как обличение и приговор безвозвратный. "А что он сказал? Вы все слышали: что он сказал!" А в колодец никто и не смотрит. Что там созерцать? Вода, - не водка же. А если бы и нашелся созерцатель, то кроме черноты разбегающейся кругами вдоль и поперёк, что еще бы увидел. Звезды? Но это из колодца смотреть надобно. А кто по колодцам сидит, тот и не человек вовсе, а дух. А духу наши дела мирские и не к чему вроде. Вот и завалим мы в громах и молниях запазушными булыжниками да шумой сердечной колодец братский, чтобы опостылевшего ближнего источника животворящего лишить, из которого и сами хлебаем,- да разве в эту минуту об этом помниться. Засыпай, Христа ради! А там хоть трава не расти. Сто лет нам внушали: Бога нет! Наконец-то убедились и поверили. Ибо то, что твориться под солнцем, опровергает наличие Того, Кто всю эту галиматью сотворил. Так что выходит то что выходит, а именно: не связаны мы по рукам и ногам заповедями поповскими, и очень даже праведны во гневе своем.
  
   2
   Сельский супермаркет еще не открыт, а женщины, по заведенной привычке рано вставать, подходят и подходят к старому зданию с новой начинкой. Располагаются в тени старых деревьев, которые когда-то были ухоженным парком и осеняли своими кронами сельского завсегдатая, а сегодня дарят тень тому же завсегдатаю, но с городской пропиской. На ветвях уселись разморенные ангелы-хранители, давно не востребованные и потому захиревшие, как эти деревья. Среди ангелов попадаются и полные сил - эти охраняют детей: до двенадцати лет ребёнок автоматически принадлежит царству небесному.
   Дети, птенцы жизни, взрослеют и женятся или выходят замуж. Вот дефилирует по проселочной дороге, выложенной новенькой тротуарной плиткой, отменная пара подлетышей на выданье. Очередное селфи. Она прекрасна, как перезревший пион, бывшая дочь Лютиковых; он - флокс, из семейства Синюховых. Самого Лютикова в деревне не просто побаивались, а боялись больше, чем могли. Не связывались и с бывшей женой Лютикова, ныне Пионовой. А вот дочь уже становилась своей бабой на деревне, так что и ее побаивались. Внимательно, как бы не роняя собственной значимости в собственных глазах, оглядевшись по сторонам, женщины забросили удочку в сей молодой омут.
   - На свадьбу позовешь, молодайка?
   - А холера вас побери, приходите. На зло папаше приходите. Всех приглашаю.
   - Чем же тебе папаша не угодил: и сыта и обута и в институт устроил.
   - А он, козел старый, эстет недоделанный, нас с матерью на суку променял. Так что приходите, бабы, на Купалу и приходите. Ешьте, пейте, жизни радуйтесь. Папаше это как гвоздь в печенку, быстрее издохнет.
   И отошли подлетыши к реке искупаться. Очередное селфи - и ангелы на деревьях только с сочувствием могли провожать глазами своих собратьев, ангелов-хранителей сей пары, превращающихся постепенно в призраков под воздействием цифровых технологий.
   Вот ковыляет живописный мужчина: берет служителя муз, а сапоги кирзовые, в руках увесистая отшлифованная палка в виде посоха, у которого сегодня иссякли чувства жизни кроме одного - выпить ту дрянь, которую по какой-то издевке от розничной торговли продолжают именовать вином, а в народе окрестили "бырлом". Живописца сопровождает девочка лет десяти, чистенькая юница с глубокими как у лани глазами.
   Женщины зачесали языками, получив повод к искушению. Что может быть слаще для вечно гнобимой семейными обстоятельствами души, чем не проехаться на чужой счет; мужчина не остался в долгу - и полемика с употреблением сексологических терминов растревожила не на шутку ангелов, которые постоянно вздрагивали под розгами языковых идиоматических оборотов. Ангелам остался только комментарий.
   - Вот если бы хоть на минутку умолкла моя, так распаренная словесной запаркой, тогда бы ее муж не пришел бы домой пьян, и она бы ночевала с детьми дома. - Ангел с почерневшим от горя ртом заикал, - и детки не заболели бы...
   - А моя бы не поругалась бы со своей свекровью, и та бы не сделала на неё "заговор"... и родила бы здоровую девочку... а так...- ангел почесал горб о ствол дерева.
   - Ничего - сказало дерево - девочка будет лазить по моим ветвям, как птичка, и я в любой момент смогу сбросить ее наземь.
   - А я, наконец то, ухожу в отпуск. Я лечу в отпуск. Да! Да! Йес! Йес! - и стал исполнять вроде как гопака, - никогда не радовался. Тридцать пять лет не радовался. А сейчас и слезу пущу от умиления, и старушку через дорогу в час пик на руках перенесу, и огород прополю один, и даже два пожизненных заключения могу отсидеть,- ибо кончились мои муки. Вишь, как она его отборным матом то кроет, да всех родственников вспомнила до белесого колена, да по девочке прошлась своим помелом.
  Любо! Любо, братцы, любо! любо, братцы, жить!
  А с моей кикиморой, больше мне не жить.
  Любо, братцы любо! Любо, братцы, жить!
  Сам себе хозяин! - вот и не чего тужить!
   Эх! И отплясывал же ангел гопака.
   - Отмаялся я! Вечером её придушат любовник с мужем, послезавтра ее снесут на кладбище, - и через сорок дней - прости прощай, юдоль земная! Улечу на самую глухую планету, залезу в какую-нибудь пещеру, и буду наслаждаться тишиной три тысячи лет три года и три дня. Фу!
   - Размечтался. Всучат тебе, да хоть бы и горбатенькую, вот и отдохнёшь на пленере. - Сказал ангел, у которого не было ушей.
   Над местностью поднималось молодое июльское солнце и обещало длинный, предлинный день довольства, блаженства, неизреченного томления и ласки, - неги, одним словом. И в этом утреннем мареве неги в созвучии со всем живым билось в томящейся надежде зарождающаяся жизнь. И материнство тихо поскуливало и подставляло распухшие бока доброму солнцу для поцелуя. А доброе солнце гладило бока и бубнило о какой то там выгоде, но счастье подвывало и от этих слов.
   Предместье даже старым деревьям казалось отзывчивым да душевно расположенным к людям. И аркады новой кольцевой дороги; и тонкая лента немноговодной реки; и зажиточное село с коттеджами да избами и со всей инфраструктурой; и бледное двухэтажное здание для тихих больных на косогоре; и лысый лесной массив с запрятанной усадьбой; и керосиновый заводик, как градообразующее предприятие, за колючей проволокой; и поросшая быльником и чертополохом полукилометровая пустошь разрушенных очистных сооружений во все стороны, как плешь на затылки; и конечно же кладбище с новенькими памятниками о былом. Да еще свежесрубленная деревянная церковь с подворьем и колодцем-журавлев. А город гигант, угадывающийся в мареве бетонно-асфальтных испарений, радовал кроны деревьев постольку, поскольку был по соседству и многие обитатели, живущие под сенью дерев, кормились со стола индустриализации.
   Грохот и рев мотоциклов без глушителей на время прервал сельскую идиллию у городского продмага. Подкатило молодо-зелено - бравые парни местного разлива: стриженный под ноль хлющавый с воровской фиксой и плотный недоросль с обильно выступающим подбородком.
   - Что за кипишь на болоте?- и четкий плевок через золотую фиксу под ноги бичу, - ты чой то, мазила, на наших баб заришься?
   - А он, Венечка, вдовый, ему сам бог велел, - минуя плюгавого да фиксатого, пошла поплыла к обладателю подбородка.
   - Здравствуй, крестник,- и молодайка, с туманной поволокой в коровьих глазах и грудях, уже прижималась и терлась телом о набухающие мужской силой сочленения подростка с крупным подбородком. И горячим полушепотом: - приходи, поздравлю тебя с окончанием девятого класса.
   - Опять рыжая сексапильность включила. Гляди, мужик твоему крестнику подбородок то укоротит, - сплюнул под мотоцикл фиксатого мазила, местный художник, опираясь на посох.
   Фиксатый стал сползать с мотоцикла, но, то ли шлейка спортивных штанов намертво зацепилась за педаль ножного тормоза, то ли он сам как-то умудрился зацепить, а потом стал демонстративно отцепляться, - сие для зрителей и участников осталось за семью печатями. Повисла предгрозовая пауза, которую и нарушили дети, блаженно игравшие со смартфонами и телефонами в песочнице.
   Зашумели, заныли, как от застоявшегося ревматизма, крылья растревоженных ангелов, а один ангел, падая, угодил ногой в развилку ствола и порвал ногу до самого живота, - но тут же все срослось и ангел бросился спасать крестника, сотрясая вековой клен порывом ветра, но чуть-чуть опоздал.
   В песке дрались дети, то есть избивали одного. Художник было бросился на помощь дочке, но грудасто-мускулистый дегенерат девятого класса ловко ударил ногой под зад мужчину, тем самым вызвав и восхищение и одобрение и крестной и окружающих.
   Ангел девочки закрывал тело ребенка от ударов, а ангелы нападающих детей дрались с бесятами, которые вылезали просто из детских искорёженных ртов и смортфоном.
   А вошедший в раж подросток, с подбородком вместо лица, уже выволок из кучи-мала тельце девочки, стащил с нее трусики и завязал подол юбки на голове...
   А крестная и женщины хохотали под забором, а из глаза их крокодильей слезой вымывались последние капли милосердия.
   Смех каплями-пузырьками поднимался ввысь, вбирал в себя отражение домов, улиц, спешащих и просто идущих людей, ползущих и просто летящих по автобанам автомобилей, заводы и фабрики и всякую другую индустриализацию за небо, достигал чаши Гнева и проливался выжатой кровью. Пузырьки то смешивались, то вновь появлялись на поверхности, как глаза, наполненные униженьем и болью.
   Ангел Распорядитель взял кубок, зачерпнул жидкости, передал кубок ангелу Вестнику. Вестник пригубил из кубка, скривился как от зубной боли, выплеснул содержимое кубка на женщин, детей, дома, скотину, а горечь выплюнул, куда глаза глядят, и попал на вседержавное здание исполкома.
  
  3
   Бассейн - это вам не колодец. А если с шампанским или, тьфу-тьфу-тьфу, только бы не слазить, с коньячком?! Да за такой бассейн, не раздумывая, все свое потомство аж до четвертого колена посвящают судьбе,- тем более что для них и стараются. Вы когда-нибудь входили в бассейн с шампанским? Молите Бога, что бы мимо пронес посудину сию. Ну а коль не молились, то упирайтесь из последних сил: мажьте себя грязью, рвите на себе волосы, закатывайте истерики, пейте водку ведрами, сыпьте пепел на голову, спрячьтесь в психушку - избавляет от искушения. Но если все сие противно вашей натуре - то вступайте, ибо и власти служат вселенной, как навоз пшенице, потому что в доме имеются сосуды, как для чистого, так и для нечистого употребления.
   В зал заседаний вошла внушительная тень Призрака коммунизма под флёром демократического отпугивания. Внутри ореола призрака контурами просматривался расфокусированный облик грузного человека. Демократические опричники исполнительной власти в глубоком диссонансе совести и бытия, с жирными фигами за щеками учтиво выразили своё подобострастие Входящему; в руках опричники зажимали персональные гаджеты, так мило напоминающие вазелиновые тюбики.
   Призрак коммунизма урановым пылающим взором, который ничем не залить и не засыпать, даже не посмотрел на согбенные спины державных телохранителей, зато цепко сосчитал количество штук гаджетов. Количество как бы "вазелиновых тюбиков", выданных из государственной казны для поддержания выправки, осанки и авторитета рукамиводителей, соответствовало кворуму.
   Демократический флёр, прикрывший Призрак, как голое платье короля, флёр, скрывающий от свободы равенство и братство, покрыл личную гвардию своим присутствием и моментально изгнал с балконов и подоконников и стайку ворон либерализма, и голубей социализма с человеческим лицом. Воссев над присутствующими, Призрак приготовился сладострастно вкусить, от имеющих приятный вкус кондитерских изделий. Перед ним как бы растелилась скатерть-самобранка десертных блюд из подданных, поданных для приятного, доставляющего удовольствие время препровождения. Нежные, умильные сласти возбуждали аппетит и страстно взывали к удовлетворению либидо.
   Власть - это сласть!
   И какая сласть поиметь власть!
   Страстная увлеченность, наслаждение, одним словом, сладострастие целиком завладело Призраком, и он отдался этой чувственности безгранично, самозабвенно, само удовлетворяясь под слащаво умильные, приторно-нежные, льстивые, лицемерные речи.
   А "соль земли" жалась по церквушкам и молилась за власти, чтобы и народу немножко перепало от "сласти".
   Ангелам в сии державные палаты доступа не было. Воротит ангелов от сладенького.
   Пожилой человек чувствовал себя внутри призрака, как рыбак, подцепивший на спиннинг громадное и верткое, - порой казалось, что ты его, порой хотелось - а ну его. Тут Призрак сменил урановое пламя очей на любовный огонь очага - на трибуну юркнула человеческая личность главного Казначея, ангел-хранитель которого поджидал свое сокровище исключительно в сортире, где и побратался с крысами, ибо другое место общения человеку и ангелу было заказано в связи с занимаемой должностью первого. Под журчание тенорка выступающего, да согретый по-домашнему пламеньком камина, человек внутри Призрака потупил взор и впал в бессознательное - и пришло к нему сновидение.
   ...и подступили к нему будто бы сыновья.
   ... сказал он, будто сыну: отдаю тебе на откуп адресный стол; какое место захочешь, такое и переиначь. Был проспект Всенародный, а ты сделай его Общенародный; с того и жить будешь и потомство твоё.
   ... а другому отдаю производство Живой и Мертвой воды...но знаю тебя и наследственность твою, потому чтобы не жгла тебя расточительность на производственные нужды - гони Мертвую воду... и та вода, и та вода...
  ... а младшенького я Призраку обещал... за долголетие своё... да чувствую, надул меня бес - в карты Альцгеймеру проиграл...
   Казначейский тенорок расхваливал бы да расхваливал бы бюджетное усердие своё, но ангел-хранитель подрался за золотой запас с крысиным королем в сортире, и по подземно-телесным коммуникациям уже урчали миазмы, вызванные узкоглазыми бактериями, посягнувшими на святое.
   "И они в эту истинно невыносимую из глубин нестерпимого ада исшедшую ночь, располагаясь заснуть обыкновенным сном, то были тревожимы страшными призраками, то расслабляемы душевным унынием, ибо находил на них внезапный и неожиданный страх".
  
   А предродовые муки конвульсиями проходили по телу, так что даже выть не было сил. Тот, кто должен бы облегчить муки страдания, усердно зарабатывал на хлеб насущный с икрой и гордо рассчитывал на прибыль от потомства, так что бедной роженице только и оставалась надежда.
   Ангел Вестник вздохнул, попридержал взор над вседержавным зданием, будто надеясь на чудо, еще раз вздохнул и вернул чашу ангелу Распорядителю.
  
  4
   Колодец завалили. И соглядатаев поставили. А не разумеют, что откапывать колодец некому, потому что все на фронт ушли - воевать с жизнью. А соглядатаям только мертвая вода в утешение досталась да прятки с жизнью.
   Ку-ку!.. Слышу, как разбегаются по укромным местам обитатели дома, прячутся в потайных местах, чтобы как можно дольше не осалили. А мне водить, мне искать сих обитателей, выслеживать по укромным местам, да еще стараться добежать до спасительного места первым. Промедли я или поленись - и всё начнется сызнова. В этой игре нет победителя, потому что эта игра ради игры, как жизнь ради жизни. И нет тут ни какого смысла: ни низкого ни возвышенного. А есть игра ради игры, как рука или нога или голова ради руки, ноги, головы. А кто ищет иного, тот теряет ориентацию. Руки, ноги, голова не считово никогда...
   Спящий пытался согреться под солдатским одеялом. Но сколько бы он ни подкомшивал бумазею на и под себя, студеный воздух очевидности находил уставшее тело и создавал нервный дискомфорт.
   ...померзнем, померзнем, как клопы померзнем...отче наш...отче наш... но и молитва не шла, бежала молитва. Губы выжимали слова, а горло пережимал спазм видения. Хотелось спать, спать, спать и не дай бог видеть хоть какой-либо сон. Но, виденное накануне постепенно забиралось под одеяло, в голову, материализуясь, обретало вес и формы. И встало враз во всей силе впечатления, обрело краски, запах, вкус, звуки и душило, как земля на могиле, или как нежданный многоярусный сон.
  ...человек содрогался, укутывался в одеяло с головой и мерз, мерз, мерз. Перед глазами мелькали черви человеческих пальцев, черви человеческих волос, нос наполнялся запахами человеческих испражнений. И неустанно буравил память бескровный лик с разодранными губами и вырванным языком, закрывающийся от белого света фонарей выпученными совиными глазами. Человек походил на личинку майского жука, вывернутую по весне из чернозема. Эту личинку спешно грузили на носилки суетливые надзиратели под грозное молчание двух штатских и серого как мрамор цивильного с плотницким инструментом в руках.
   В голове Плотника зарождался вакуум, темный и бесплотный, как безысходность, как полное отсутствие яви и даже одноярусного сна.
   Человек вяло двигался на работу в тюрьму, а вокруг по-летнему радовался большой город, место пребывания млекопитающих. Толпы мобильников и авто крутились калейдоскопом вокруг: то сновали по магазинам и кафетериям, то присаживались в сквере откушать мороженое и испить прохладительной влаги, то маялись, выходя из ресторана, под воздействием обильной пищи и потраченных денег.
   А человек шел в свое место работы в тюрьму. Под ноги попался расплющенный презерватив с жидкостью внутри, выброшенный из окна жилого многоэтажного дома, стеной стоящих вдоль тротуаров. Презерватив был белесого цвета, как лицо вчерашнего заключенного, и упал он на место, где на глубине пятнадцати-двадцати метров уже разлагался, но еще продолжал существовать человек, чьи права и обязанности так бережно прописаны в основном законе государства. Но народ не заметил потери человека, и братья млекопитающие продолжали размножаться и без него.
   Замок. Пышные клумбы и сад. Райский сад возделанной красоты. Ансамбль созвучия фонтанов и цветов. Резвятся дети в легких белых платьицах. Хозяйка, княжна по крови и по воспитанию, в гармонии с окружающим и внутренним миром проводит даденное ей время. Хозяин, заботливый отец семейства, блюститель нравственности и законности не пропускает праздничных богослужений, прививает детям этические и эстетические нормы поведения. А в подвалах Замка томятся узники! Семья отходит ко сну. помолились, а может и нет. но спать все легли и уснули. А в подвалах замка узники не спят. А еще какой-нибудь неугомонный и Бога вспоминает. А с обиды да отчаяния и демона помянет. Дети спят. Родители спят. А он, изверг, с потусторонними силами речь ведет всю ночь. И не запретишь ведь, и не проконтролируешь мысли его окаянные. И все это в одной плоскости переплетается. Все это в одних эфирах встречается. Все это в одной паутине сплелось. И хорошо, если ты детям открыл все сие, и про темницу рассказал, и узников показал. Тогда дети твои, как и ты, спать будут спокойно. И богу будешь молиться спокойно и жить спокойно, аки Ирод.
   "Тогда ирод, увидев, что мудрецы его обманули, впал в ярость и приказал убить всех младенцев мужского пола в Вифлееме и в округе от двух лет и младше..."
   А если ты правду скрыл? То ты и покой детский украл. И каждый день в страхе неведомом дети твои пребывают, аки мухи в паутине.
   Господи, я с пеленок знал о Тебе, от родителей вера моя. Укрепи меня сейчас, не дай живым войти в могилу. Но если Ты хочешь, то пусть бездна поглотит меня, пусть мрак черной дыры поглотит меня, но я буду провозглашать милосердие Твое.
   И тут зазвучала песня в открытом окне небоскреба.
   Человек склонился на колени посреди мостовой и попытался то ли помолиться, то ли рвануть стометровку с низкого старта.
  Помоги мне, помоги мне.
  В желтоглазую ночь позови.
  Видишь, гибнет, ах, сердце гибнет
  В огнедышащей лаве любви.
   Вакуум в голове бредущего на работу Плотника мгновенно сжался, мгновенно раздвинулся до вселенского масштаба, опять сжался в крошечную песчинку, и вдруг преобразовался в беспросветный мрак Черной дыры...
   Упавшее и похороненное в земле зерно таит в себе силы великие и рождается заново, ибо земля живая и поддерживает жизнь, таящуюся в ней. А Черная дыра, принявшая жизнь, принимает эту жизнь как инородное тело и жаждет его исчезновения. Так поступает всякая сущность, не имеющая в себе Милосердия.
  
   Чувствовалось, что сила жизни пытается раздвинуть границы естества и выбраться наружу ко всеобщему наслаждению. Но благодать запаздывала, как и запаздывал хозяин подать воды. Тогда уставшая в ожидании жизнь подняла морду к небу и запела безнадежную песню всех святых.
  
  
  5
   Ангелы шлялись по кабакам. Ну, скажем, по ресторациям, кафетериям... Суть названия дело не меняет. Ангелы шлялись по питейным заведениям под бланманже. Мило расположившись за столиком, ангелы утешались "живой водичкой".
   -А мой то, мой в Черную дыру забрался!.. Кто его знает, когда он оттуда выберется, - зажёвывая коньяк нашинкованной курицей, затушенной на розовом молочке, буднично поделился информацией ангел с плешью.
   Толстенький принял информацию полу кивком, полу мычанием, - завертелся глазами на окружающих, заценил собравшееся общество, отвернулся к собеседнику.
   - Даже и не знаешь, как назвать сие сообщество мобильных зомби. Ты фильмы про зомби смотришь?
   - Чур меня, чур... уж лучше порнуху.
   - Вот и я того же мнения. А они смотрят, - презрительный кивок в сторону посетителей. - Но с другой стороны, для нас ангелов, наступили времена благодатные,- можно материализоваться в любом месте и под любой личиной, и тебя всё равно не признают.
   - Не скажи, есть ещё духовные.
   - Кто? Где? - сымитировав испуг, засеменил ручками Толстенький, якобы собираясь растаять в воздухе и становясь прозрачным, так что сквозь него можно было созерцать занятых мобилами посетителей. - Ты имеешь в виду моего подопечного?
   Плешивый улыбнулся, с грустью посматривая вокруг. - И даже хозяин-бармен у стойки весь был погружен в интернетную шелупонь.
   - И как они плодятся? я имею в виду детей.
   - В последние времена женщины перестанут рожать.
   - Это точно. А мой то, мой бедненький... как он там, в Черной дыре?- опять заскулил, лишенный дела ангел-хранитель.
   За витринами отполированных стёкол ресторации плыли погустевшей толпой мобильные головы с перекосом. Толстенький притащил бутылочку текилы.
   - За черные дыры.- Выпили, закусив сыром местного назначения, да и текила отдавала плесенью.
   - А ты знаешь, что такое Черная дыра? Вот я тебе скажу. Курить хочется, ну уж потерплю. Черная дыра - это завернувшийся на себя разум, - полный интроверт. Человек здравый балансирует в своем поведении между окружающим миром и миром собственным. Есть планета или звезда, она имеет связь с космосом и связь внутри себя, с процессами происходящими на ней. Это баланс и гармония. Но если этот баланс каким-то образом нарушается, то планета срывается и носится в пространстве, причиняя неприятности вне. Ее можно поймать, вернуть на место, изолировать, т.е воздействовать на нее. Но если планета вдруг уходит саму в себя, суживается до точки, то на ее месте образуется как бы пустота. Процессы вселенной не нарушены, орбита и взаимосвязь с другими планетами в порядке, - а ее просто нет. И на месте ее сгусток плотно-энергетического поля, завернутого на самом себе, потому в нее даже свет не проникает.
   - Лечить можно?
   - Лечить можно всё, вылечить - не всё.
   Сиюминутность настоящего была так глубока и печальна, что разговор на тему помешательства Плотника больше не дал бы результатов. А поговорить хотелось обоим. Ангелы в раздумье уставились в широкоформатный монитор сливающимся с зеркальным потомком, где самозабвенно совокуплялись в режиссерском пароксизме фиолетовые пришельцы с дебелой герлой под ее незабвенное пение.
   - Слушай, а что там произошло с инопланетянами? Слухов много, а ведь ты соучастник этой истории. Рассказывай, а я лучше кальвадоса притащу из погребов. - Плешивый пошел в сторону сортира и тут же вернулся с пузатой пыльной бутылкой.
   - А почему бы и не рассказать,- рассмеялся Толстенький, разливая яблочный бренди, аромат которого долго заставил посетителей мелко дрожать ноздрями.
   - Ты не представляешь, какое мы отчебучили представление с летающими тарелками, зелеными человечками, гуманоидами...
   - Зеленые человечки не из нашего ведомства.
   - Не придирайся к словам. Тогда эти ребята из отдела Запудривания мозгов наломали дров, усердствуя в завивке и запаривании мозгов, что мама не горюй. Вот у моей очередной подопечной века ушедшего был супруг, ловелас отменный, и устроили мы для него шоу, по слезным молитвам благоверной. Начитался и наслушался человек тот новомодных по тем временам речей о потусторонних мирах, о братьях по разуму с других планет, о марсианах да плутонянах, хоть и в церковь ходил и Богу молился. Но от душевных, а то больше от любострастных измышлений, а скорее всего, чтоб прослыть оригиналом в дамском обществе, намерился её благоверный войти в контакт с инопланетным разумом.
   - Дитя Железного века, внук Серебренного... Да-с, появились новые души, искатели эстетической чувственности, поборники мистики и оккультизма...
   - Animalia vivunt crescunt et sentiunt - животные живут, растут и чувствуют,- уточнил рассказчик. - Заря уфологического ажиотажа. Да-с, ребята в отделе попались с креативным мышлением. Крутанулись они туда-сюда, по рукописям старинным прошлись,- а деваться им некуда, потому я им "поляну" славную накрыл, - откапали короче источник. У Леонардо да Винчи позаимствовали - ведь мы сами лишены творческого начала.
  ... Вот картина в пастельных тонах: идет это наш блудный романтик очередную жертву охмурять, солнышко этак за сини горы закатывается. лазорь по небу блестками стелется, переливается, ветерок травы да деревья поколыхивает, там камнепады да речушка по ущельям клокочут - лепотать внеземная. А тут, хвать, появляются в небе десяток тарелок тютелька в тютельку как у Леонардо. Да давай крутится в неизреченной радости встречи с мыслящим существом, да цветомузыкой беднягу ублажать, мол: здрасте вам наше инопланетное... Бедняга то дар хомосапиенса, то бишь человека разумного, в горах и оставил, да еще мужскую сущность потерял пока до нужника бежал. Но быстро очухался. Потерю естества, дабы перед женой оправдаться, на зверство инопланетян списал. А чтоб подстраховаться, журналисту, другу- собутыльнику историю о пришельцах поведал в красках да с убеждением. Тот статейку и намахни. Вот тут то и бум на уфологию разразился... и пошло и поехало. А ребята тарелки на склад утилизации утащить забыли после "поляны" - и разлетелись тарелочки по шарику, и посыпались очевидцы сначала по больничкам, а затем на телевидение. А Янки совсем страх потеряли, обвинили во всем Призрак коммунизма, боевую готовность объявили, - так что всему Воинству небесному пришлось Янки за шиворот держать, дабы совсем с катушек не сбрендил. А Призрак в амбиции не полез, сам малость труханул. Вот и летают тарелки...
   - А гуманоиды?
   - Я ж тебе говорю, ребята из отдела Запудривания креативные попались, они добросовестно выполняют свои обязанности. Напихали по тарелкам тварей всяких, ну таких, которых только дети и рисуют. Да хотели театрализованное представление разыграть - хлеб-соль изобразить, а мужик уже на тарелках сник. Вот и путешествуют бедолаги до сей поры, умы смущают.
   - А утилизировать?
   - Ты же знаешь природу творчества - если изделие создатель не уничтожил, то изделие начинает жить своей самостоятельной жизнью. А создатели в это время "поляну" приговаривали.
  
  6
   К столику подходил красавец Беллерофонт.
   Идиллия пропала, как обнаруженная женой заначка, - и к тому же придется еще давать отчет праведной в своем гневе фурии. Толстенький, хлебнув из горла храбрости, смиренно сник. Его собутыльник пытался засунуть пузатый флакон в брючный карман, расплескивая ароматную жидкость, - пробка была уже в руке въедливого красавца.
   - Пьем? - сарказм отдыхает. - Значит пьем...
   Но тут случился неожиданный поворот в поведении красавца, и вместо ожидаемого укора раздраконенной пассии, красавец взял рюмку толстенького, и протянул Плешивому вместе с пробкой. Явись сюда да хоть сам Авадона и попроси: плесните, братцы,- эффект был бы скромнее.
   Влюбился!.. молния-догадка озарила ангелов... пропал красавчик! А в дверях уже стояла Она - и мир изменился.
   Чистое небо вошло в ресторацию. Мобильные посетители зависли в загрузочной паузе. А красавчик Беллерофонт просто прилип к стулу, забыв о всяком этикете.
   - Эфра! - пришибленно выдохнул счастливец. - Моя Эфра! - Вот тут он жестоко ошибался.
   Девушка в данной реинкарнации наслаждалась юностью по своему усмотрению. Скромный талантливый психиатр скромного психоневрологического диспансера. Это там, в прошлых воплощениях она была и дочь царя, и весталкой в храме Афины, и служанкой измученной красотой госпожи, и матерью героя; и христианской святой в Средние века, благополучно замученной в монастыре и поспешно канонизированной; и верной комсомолкой, получившей пулю за свои убеждения из рук народной власти. А ныне ей предстояло прожить жизнь по своему усмотрению и желанию. Так, добравшись до двадцати восьми лет, она была на перепутье - то музыки и цветов жаждала душа её, то самоотверженного подвига. Нынче она пришла за цветами, потому что вдруг осознала, что годы уходят, а красавчик подвернулся как бы вовремя. Да и знакомство их состоялось при весьма романтической оказии: потребовалась помощь престарелой женщине, получившей солнечный удар прямо на остановке общественного транспорта. И этот красавчик не только не побрезговал видом корчащейся в эпилептическом ударе женщины, но и проявил смекалку и находчивость в деле оказания помощи больной. И ещё очень важный момент, молодой мужчина не был одет в белое в такую жару. Белые костюмы, брюки вызывали у девушки чувство гадливости. Ибо она видела, что за белой одеждой мужчины прячут свою патологическую нечистоплотность, как в обиходе, так и в душе.
   По дороге на свидание Эфра нежданно-негаданно отстояла молебен в православной церквушке, карлицей уцелевшей среди блочных гигантов со дня основания и напоминающей блудного котенка в стае раскормленных ротвейлеров.
   Сопровождал девицу взвод ангелов-хранителей в боевом монашеском одеянии.
   Толстенький приободрился - и отобрал бутылку у красавчика. Красавчик понял, что обаяния на всех не хватит. С монахами он разобрался бы быстро, но загвоздка была в Ней... и даже не в Ней, а в нем. Так коварно проник в его великую душу Мага огонек любви, который грозил сжечь всё, что так кропотливо и бережно нажито под сенью эзотеризма, где обитают только посвященные в психодуховные сферы.
   Любовь без взаимности, что водка без градусов. Но совладать с собой, у мистика не хватало паранормальных сил. И вот он сидел в ресторации и тихо потел под мышками. А Она уселась просто на Плешивого и пила из его рюмки. Плешивый ушел в блаженство. Красавчик Беллерофонт отплясывал предлинными ногтями лезгинку по влажной столешнице. И только один Толстенький радовался жизни в купе с кальвадосом. Монахи-воины сохраняли дружелюбно-любопытную атмосферу и изучали окружающих. Такой красивой пары за столиком не наблюдал и сам хозяин-бармен заведения с времен прошлого века, а он был истинный ценитель изяществ - эстет, одним словом. Тихая элегия наполнила присутствующих, а аромат пролитого в спешке водочного нектара только усугублял романтичную атмосферу свидетелей свидания.
   Легкое кокетство придает умной красоте неповторимый шарм:
   - С удовольствием выпью. - Она нежно и чуть заметно вздрогнула ноздрями, как будто вспоминая что-то. - Это, как жест ветра в утреннем тумане... это, как осенний сад в морозную пору... это, как запах тёрна на рассвете... - Эфра могла находить сколько угодно метафор и сравнений, но, взглянув через опущенные ресницы на красавчика, благосклонно замолчала.
   Красавчик засуетился, потянулся длинной рукой, по дороге растирая рукавом кожаной куртки белесое пятно, отнял бутыль у захмелевшего толстяка, и поставил сосуд перед леди, полный и запечатанный.
   - Кальвадос, несравненная.
   Бармен тревожно пошарил глазами по барной витрине и раскрыл было рот, но под брошенным мельком взглядом посетителя тут же забыл о претензии. "Интересно, как бы повел себя этот красавчик и его фея, если бы у меня уже были щенки Фараоновой собаки? О, боги! Когда же опоросится моя сука?"
  
  7
   Надо было навестить суку. Хорошо, что езды тут минут на десять и можно перепоручить ресторацию на часик. Моложавый эстет пятидесяти лет с хвостиком, хозяин ресторации от младых ногтей, гнал на допустимой скорости своё элитное авто в предвкушении счастья. Два года назад он, будучи в Соединенном королевстве на фестивале подобных себе, приобрел Фараонову собаку. Родословная с гербовыми печатями и медицинскими сопутствующими бумагами не уступала по силе впечатления самой легенде о происхождении данной породы: что Фараонова собака - это огненное божество, спустившееся на Землю со звезды Сириус и принявшее облик собаки, дабы жить рядом с человеком ради спасения цивилизации. К слову сказать, что данная порода относится к аборигенным, точнее сказать, первичным, как Азиатские волки и шакалы.
   Цивилизация и тем более ее спасение не входили в планы эстета ресторатора, а вот заработать на продаже щенков - это ли не предел совершенства для каждого бизнесмена. Чуть больше пару месяцев назад, с великими усилиями и материальными затратами, все ж таки удалось найти пару для его божества. Правда кобелино попался тот еще: темной ночью разворотил клетку, наделал переполоху по всей деревне, задрал пару рослых сторожевых псов по соседству, и, усталый, под утро вернулся к своей избраннице, что тихо и как то уж подозрительно пассивно отнеслась к его ласкам, всё поглядывая томно-удовлетворенным зрачком в темные заросли туевых насаждений. Но хозяин, вымотавшийся за ночь в ночной погоне за кобелино, не придал поведению своей богини должного значения. А на утро, отблагодарив любовничка от души изрядным пинком под зад, с лучезарной улыбкой передал в собственные ручки синьорине баронессе и ее сыну макароннику и увесистый конверт и лапоньку-паеньку, который дрожа и озираясь, рвался в автомобиль с итальянскими номерами.
   Проезжая по надоевшим с детства улицам эстет ревниво замечал новшества и нововведения незаметные глазу обывателя. Вот странные перетяжки появились на стенах учреждений тут и там. Аляповатые фотошопы, которые несли в себе информационную эссенцию рекламного содержания. Как там бишь эти штуки прозываются... баннеры... футы-нуты, изысканная пакость - назвать флагом эту выцветшую на солнце и дождях тряпку и, как в старь, призывать становиться под ее знамена. Произошла полная подмена патриотизма. Не дай бог, кому-либо приспичит ввести эту жуть в массовое употребление - выхолостим мозги народу, разменяем суть патриотизма на служение фирме, учреждению. А представите себе этакий баннер на больнице - все под знамя медучреждения, хорошо, если не психушки. Чумовое время - бубонная и черная чума нашего века - воспитание патриотического отношения к месту своей работы - фирменный кретинизм патриотической идиосинкразии.
   Alienation mentis - помрачение ума.
   Amabilis insania - приятное безумие.
   Мысли эстета переключились на дворцы и хижины знакомых с детства мест. Архитектурная белиберда начала века стала уступать место классическим канонам новомодернизма. Но изживать отпечаток мещанства у застройщиков не получалось: классическая линия тут и там обрамлялась завитушками тщеславия, выставленного на всенародное любование. Особенно заметно выделялись коттеджи "значимых людей": хлебом не корми, а дай шелковый вензелечек в резиновые сапоги облачить, чтоб до ветру сподручней ходить было. А так ничего, с шиком строились сельчане да заезжие молодцы. Вот только здания социального назначения по совдеповски ветшали в своем историческом застое, но на их место планировалось закопать в землю что-то стеклянно-бетонное и многоуровневое. А вот перелицованное из бывших торговых палат желтое здание власть попридержащих с государственным баннером на кровле.
   Автомобили, от которых избавилась старушка Европа, важно разъезжали по нашим весям и давили наших кур, все еще обитающих в глухих подворьях сермяжной действительности. Деревянные церковь и поповский дом с колодцем-журавлем - ну это полный анахронизм, который не помешало бы облечь в сайдинг. Что это я? Я же эстет. Итак, подъезжая к собственному бунгало, эстет ощущал себя женихом первой брачной ночи.
   Это свершилось! Жизнь комочками вывалилась из ее истерзанного тела и мокрыми мордочками уже тянулась к соскам. Блаженство разливалось по всему телу. Заслышав любимые долгожданные шаги, мать тихо завизжала от восторга, приподнялась на шатких ногах и стоя встретила хозяина.
   Подходя к крыльцу моложавым молодцом, он заметил в кустах туевых насаждений пегого псину беспородных кровей, который как бы пытался выразить и преданность, и благоволения, и подобострастие танцуя всей лохматой статью. Острый шип терновника вошел в сердце, и ноги непроизвольно согнулись в коленках, и отчего-то дала знать о себе предстательная железа,- так что дверь открывал пожилой мужчина неопределенного возраста.
   Шаркающей походкой, проходя фисташково-кремовый холл и открывая стеклянную дверь на террасу, эстет цеплялся за надежду всем своим богатым возрастом. Но!.. богиня встречала стоя, а в помете лежали пегие "дворяне".
  
  8
  
   Черная дыра.
   Какая густая тьма, ножом можно резать, а куски раскладывать по тарелкам, как праздничный торт. Черный горький шоколадный торт, торт для избранных на заклание.
   ...заклание кому,- пытался ухватиться за мысль обалдевший от реалии разум.
  ... мысль есть - значит я существую... а если я существую, то есть надежда... а надежда не постыжает... вот, вот, вот...вот, это и есть мой якорь, мой парус, моя шхуна, моя бригантина! Но куда мне плыть? Тьма окружает меня, и даже слова мои прилепились к языку моему... Что же я хотел сказать там, где упал этот шмоток несостоявшейся человеческой плоти, на того, кто был когда-то венцом творения, а теперь превращался в студенистое желе - и милосердие бежало от него...
   ... отче наш! - возопил я тогда, но лучезарная дива Сомнения скривила рот в ухмылке - и напрасной показалась мне молитва моя. Оставил я вопль свой, огорчилась душа моя - и дух человеческий стал говорить во мне.
   - Тебе это надо? Тебе больше всех надо? Тебя не "имеют" - ты не подмахивай. С вилами на танк не попрёшь. Тростью обуха не переломишь. Хочешь жить - умей вертеться...
   Я даже не пытался спорить. Я отвернулся от тьмы, порожденной человеческой амбицией: обостренным самолюбием, спесивостью, чванством, претензией на притязание своих прав, ради которой уничтожают себе подобных. Сделал шаг в сторону, чтобы не видеть вопящего о помощи, - и попал в Черную дыру. Трусость или безысходность? Что может сделать один человек со спрутом Амбиции, если щупальца монстра пускают яд власти и сжимают в прагматично-лицемерных объятиях ставших под знамена бюрократической опричнины. Добраться до спрута невозможно, потому что он растворился в каждом, кто хоть мало-мальски прикоснулся к руководящей должности. Кровь заряжена, и умерло детство. Юная душа мумифицируется, засыхая в клещах паразитизма, и рождается уродливый симбиоз, когда один организм питается за счет другого. Жаловаться паразиту на паразита - что делать себе харакири под наркозом...
   И осталась человеку только Надежда, которая обитает во Святое Святых.
   И осталась человеку только Надежда, ибо не имеющий Надежды не имеет и Бога.
   И осталась человеку только Надежда, которая не постыжает.
   И достались человеку в наследство седые глаза Надежды.
   Кто ты?
   Был ли это вопрос, или подсознание вторглось в сознание.
   Кто ты? - это снова повторилось. И не подвергая внутреннему анализу происходящее, не пытаясь призвать разум на помощь, а инстинктивно ухватившись за саму суть своего "я", он завопил всем своим существом:
   - Иисус Христос, Господь мой и Бог мой! Спаси и сохрани! я есть дитя Твоё!
   Небытие рухнуло - и я вспомнил всё!
   Как молния от края до края на мгновение освещает окрестность блистающей вспышкой, так что успеваешь увидеть всё, как будто с высоты птичьего полета. Так и я рассмотрел всё сердце моё, растворившееся во вселенной. В тот миг открылась для меня глубина и высота, широта и долгота. Открылась, наполнила светом и укуталась во мрак. В один миг познал я всё: начальное и безначальное, великое и малое, прошедшее. сущее и предстоящее. И Дух Святый вошел в меня.
   После воскресной службы, которую посещал исправно от случая к случаю, он в дремотной неге возвращался в давно холостяцкую квартиру, из которой лет десять назад сбежала жена. С работы давно ушел и перебивался заработком чернорабочего. Кому нужен специалист с дипломом филолога, которому опротивели ученики; кому нужен писатель, который неугоден читателям; кому нужен друг, которому опротивело все мирское. Но случай нашел его в миллионном городе - и похожий на знакомого, имя которого он так и не вспомнил, предложил поработать плотником в тюрьме. Дремотная нега усталости жизни видно решила сыграть с ним крапленой колодой.
   Наутро он был на объекте, и, как это всегда и всюду происходит, где в жизнь вмешивается человеческий фактор или провидение, его из служебной зоны, сидящего смирно в ожидании оформления бумаг, двое в штатском, со словами: плотник? - плотник, вначале повели под землю, а затем и повезли под землей. И выдали хороший инструмент, и привели для замены нар в комнату с человеком личинкой, где двое надзирателей в спешке грузили на носилки для транспортировки что то бесформенно белое, с глазами слепого филина. Светлый костюм, светлая рубашка, светлые туфли, облачавшие существо, носившее эти дорогие вещи бог весть когда, - все это стало похоже на образ и подобие человека. Человек, похороненный заживо, должен благодарить палача, что отделался так легко... Как выгребал гнильё и как ставил нары из свежей древесины, и как очутился на улице возле метро, это он теперь вспомнил как с большого бодуна. А в списках тюремной обслуги он никогда и не значился.
  
  9
   Мать истекала молоком и любовью. Пока бог поминал сатану и всех его присных и стрелял с охотничьего ружья по туевым зарослям, где ему все мерещился кровный обидчик, пегая псина беспородных кровей, мать зацеловывала деток до блаженного обморока внутри себя. Детки старательно приобщались к существованию и все настойчивее и настойчивее впитывали нектар материнского молока, тем самым заявляя свои права на обладание жизнью. Вселенная, мир, бытие стали так светлы и понятны, так просты и доступны, а умиротворение таким родным, что просто хотелось благоговеть перед жизнью. Кто-то такой родной взял ее за шиворот, и она взлетела над землей и летела в благодатном бесконечном покое истекая молоком и любовью.
   Когда нечестивый проклинает сатану, то проклинает свою душу.
   Мать истекала молоком и любовью. Запертая в вольере, она пристально смотрела через прутья решетки, как бог грузит в багажник машины черный шевелящийся мусорный пакет, как загрузил саперную лопату в чехле, как раздраженно саданул по решетке вольера ногой, как матерился по мобильному телефону, как непривычно громко газовал и отъезжал. Сердце щемило от такой боли, что даже движение глаз вызывали пароксизм чувств.
  И вдруг машина остановилась, и, как в тумане, мать очутилась в багажнике вместе с детьми, пусть даже и спящих в пакете. Она боялась от счастья пошевелиться и всю дорогу только принюхивалась к теплому родному запаху. Ее вывели и привязали к какой-то бетонной дряни. Вокруг простирались очистные сооружения, издававшие такой смог, что собаки обходили эти места за версту. Она смотрела на хозяина, который быстро, быстро копал землю. А потом вынесли ее детей, и она рванулась навстречу... опомнилась от удушья, когда бог притаптывал ногами землю и что-то говорил, непереводимое ни на один собачий язык. А потом она ехала домой одна без пакета. И когда бог повел ее в вольер, то она вырвалась и побежала к детям. Но злые запахи заставляли ее подолгу кружиться в поисках, и только время спустя она нашла то место. Разрыла яму. В пакете тихо спали холодные дети... И тут сердце матери не выдержало, и она запела...
   И песня ее поднималась всё выше и выше, пока не достигла Пятого неба. И души животных, которые когда-то обитали по лицу всей земли, внемлюще сопереживали. И детишки, которым были доступны все уголки небес, обнимали за шеи братьев меньших, и плакали безутешно. И вопрошали:
   - Почему загасить свечу легче, чем зажечь?
   - Почему один обирает карманы, а другой перевязывает раны?
   - Почему плоды солнца один считает своими, а другой общими?
   - Почему все призывают творить добро. И никто не призывает творить зло?
   - Почему даже слепой может поймать блоху, а зрячий не видит истины?
   - Отчего сестра иронии - спесь, а сестра спеси - глупость?
   - А брат глупости - зло, а отец зла - безумство?
   - Глупо быть злым, а вести себя глупо - равносильно безумству?
   Человек стоит у ворот сердца своего. запечатанного коваными вратами. По одну руку его высится стог Материальных благ, по другую - стог Духовного очищения. А человек есть душа живая. Задачка для Буриданова осла - философский парадокс рационального - выбирать сторону большего добра. Мой осёл может в конце концов вкусить и от обоих копен, это правилами не запрещено. Можно определить вкус каждого стожка, а затем, ограничив себя в чревоугодии, познать взаимосвязь духовного и материального. Наладить связь между явлениями и успокоиться на ложе всеобщей причинности - что все происходящие в мире события, включая ход человеческой жизни, определены Богом.
   Вполне приемлемый вариант для существа жующего. Выходит, что если у меня закололо в груди до темноты в глазах, то это определено Богом и никак не является следствием моих поступков?
   И тут ослы заговорили промеж меня.
   - Торопишься? А ты не торопись. К сердцу дорога прямая, да путь окольный. Удивлен? Да ты не шибко удивляйся. У нас тут все по простому: кому пряник - тому пряник, кому кнут - тому кнут.
   - Да как то все просто...
   - Рад, что ввел тебя во смущение. Ведь ты подозревал, что наша встреча будет, так сказать, инкогнито? Мол я предстану в образе Премудрости. наполню твой мозг знаниями? Признайся, думал так?
   - Думал.
   - Это хорошо. Сегодня я для тебя не гад, а гид. Прямо каламбур получился. Ну, пошли! пошли! Да старичкам поклонись. Это они уважают. Как безнадежно они состарились в юности своей, ибо интересовались только сиюминутным.
   И пошли мы мимо сидящих на лавочке. А под ногами у сидящих укрытая первозданной пылью и паутиной покоилась услада,- невостребованные за жизнь увлечения юности, которые позволяют человеку воспарить над рутиной бытия и держать ум молодым и гибким: книги, музыка, живопись, шахматы, бирюльки... И глаза у сидящих на лавочке были подозрительно злы. И только смертельная печаль на дне глазного колодца роднила сидящих с живыми. Чего не собрал ты в юности, - как же можешь приобрести в старости твоей?
  
  10
   Подростки катались на мотоциклах и скутерах вечерним летним днем под гром дискотечных динамиков, что призывали наслаждаться жизнью до упада. И уже некоторые падали от избытка Мертвой воды и всякой дряни, так любезно распространяемой из клоаки криминального мира. Быть круче Крутого - это ли не счастье в осьмнадцать лет. А запасов в клоаке на всех хватит.
   Как то всезнающий психолог проводил тест: склеил два листа бумаги, выдержал время, и предложил желающим разъединить листы. Конечно же, у желающих ничего путного не получилось, только бумагу зря извели. Вот и в противостоянии двух миров - общества и криминала - наблюдается похожая ситуация. Полезли из клоаки миазмы да разложения - общество в лице правоохранительных органов бросит туда фугаску, рубанет жижу мечом правосудия, вспенит могучим штормом бумажно-превентивных мер, закинет невода из омоновских микроавтобусов по притонам и хазам, и благодушно отчитается перед самим собою в несокрушимой борьбе с криминалом. Затаиться Клоака, похоронит в дубовых гробах безвременно ушедших братков-авторитетом и подобную бациллу, а через малое время вырастают новые паханы-бактерии, более устойчивые к окружающей среде. Так и существуют эти миры в сиамском сожительстве, как Исав и Иаков в материнской утробе.
   А в Клоаке свои правила, свои законы, своя иерархия, ну все как у людей, да вот напрочь отсутствует Милосердие. Христианская сказочка о покаявшемся воре, это просто сказка, над которой смеется каждый уважающий себя Вор. Живая душа там деформируется, ежесекундно распинается, приобретая образ и подобие святых куполов на груди пахана с бубновым тузом на спине.. Дети, подростки Вору нужны как сексуальные игрушки для физиологической потребности. А совокупляющийся с себе подобным и есть мужеложник. Нет Вора, который бы не был бы педерастом в прямом и переносном значении.
   Блатная романтика - это миф, придуманный больным воображением эстетов или шизофреников. Воровской мир - это лепрозорий, из которого один выход на свободу - по-детски наивная вера в христианскую сказку.
  
   Девушки, уже не ждущие ни романтиков ни принцев, а жаждущие брутального кошелька на лимузине; и юноши, с мечтою о кошельке и принцессе на лимузине, - собрались около обнесенной сеткой рабицей танцплощадки. В танцевальный загон пускали по билетам. Вне загона было веселее. И каждый изгиб тела снимается на видео носители, и ангелы-хранители в этой толпе бессильны.
   - Что? Слабо помериться силенкой с моим мерином? - шикарный плевок через золотую фиксу - разудалая бравада откинувшегося недавно по амнистии несовершеннолетнего волчонка. Бравада вызывала зависть и жгучее желание подражательства у вскормленных материнским молоком детенышей.
   - Слабо, бздуны?- и шикарный плевок через фиксу - высший знак воровского презрения, и тут же еще по-детски поправляемые одной рукой спортивные штаны.
   Маменькины сыночки, а некоторые из них были покрупнее и сильнее волчонка, все же испытывали утаенное чувство здравого смысла. Но всегда находится тот, кто из-за авторитета мнимого пожертвует будущностью и своей и близких и самых близких. Что ты скажешь в ответ, если и сам говоривший был в местах не столь отдаленных, и крестный у него командует карабинерами. Ничего не скажешь! Доказывать надо что ты не бздун!
   Развели мотоциклы, мощные мотоциклы, на которые не имели ни водительских прав, ни права собственности, ибо куплены мотоциклы были за пот, кровавые нервы и вздохи родительские. Развели по концам площадки двора, который окаймляет местный дом культуры. Развели на глазах бдительных блюстителей порядка, которые давно лишены всех прав воздействия на качающих права недорослей. Развели... плотно уселись... газанули... миг-рёв - и вышибли ногой друг друга из седла.
   Да соскользнула нога у девятиклассника дегенерата, да попала в мотоциклетную защитную дугу - и вывернуло ногу вместе с пахом и внутренностями. Еще не остыл нервно напряжённый девичий смех само значимости, еще ревели мотоциклы по кустам, еще названивали телефоны и рации, а ангел уже нес на руках, прихрамывая, новопреставленную душу на поселение. И женский смех, рожденный у магазина, все ещё кровавыми пузырьками вился вокруг них.
  
   Отделение учреждения департамента "Экстренный прием внезапно новопреставленных душ" посетила тайная надзорная комиссия с внеплановой проверкой. Шерстили всех и вся. Прошла информация, что некоторые клиенты отделения, пользуясь смягчающими обстоятельствами, попадают в отдел Реинкарнации не вполне законным путем. Вот это и пытались выяснить члены тайной надзорной комиссии, внедрив в соглядатаи своего сотрудника.
   Обычно, просканировав последние мысли и слова внезапно скончавшегося, сотрудники отделения направляли ходатайство на повторное воплощении души усопшего в человеческом теле. Пройдя очередной жизненный цикл, у души появлялся шанс переселиться в мир иной в здравом уме и твердой памяти, чтобы не возникало у Высшего суда никаких подозрений в дальнейшей судьбе покойного, носителя бессмертной души. Но служащие данного отделения учреждения департамента, испокон веков пользующиеся гуманным подходом ко всякой внезапно новопреставленной душе, и исходя исключительно из мотивации человеколюбия, так забросали отделение Реинкарнации ходатайственными направлениями, что создали авральную ситуацию в обозначенном отделе,- ибо образовались две параллельных очереди, которые внесли сумятицу в работу отдела Реинкарнации.
  Вопрос: Вы знали о существовании последних слов, которые нужны человеку для спасения его души?
  Ответ: Да. Слышал пару раз.
  Вопрос: Назовите вескую причину, что помешала вам произнести их даже мысленно в минуту расставания с телом?
  Ответ: Не думал, что это серьезно.
  Вопрос: Если бы ситуация повторилась, то вы бы их произнесли?
  Ответ: Я потерял их.
  Вопрос: Если бы вам вновь даровали жизнь, вы искали бы эти слова? И хранили их как сокровище?
   И вот тут-то он и захлюпал своим недетским подбородком, потому что отец учил его не доверять никому.
   А на очередь за бессмертием подходила веселая душа с задорной ухмылкой всезнающей твари,- крестная представилась...
  
  11
   Хоронили крестную и крестника.
   Когда город поглотил деревню, то и сельское кладбище приватизировал под себя. Старые могилы стушевались, распались, ушли в землю. И поговаривают злые языки, что хоронить городских будут поверх деревенских, что смычка города и деревни уже началась. И показывают в сторону новенького грейдера, который хозяином возвышается в плешивой роще; и будто, со слов очевидцев, по ночам берет уроки вождения сама Марена - богиня смерти.
   Сельским жителям с городской пропиской еще разрешают подзахоронить родственников к родственникам, но положили на этот песчано-сухой взгорок завидущий взгляд ответственные похоронные учреждения,- и уж точно вскоре разлучат любимых покойников. А что любят у нас покойников - это к бабке не ходи. Все сделано лицом государства, чтобы предать земле милый прах,- ну а сама жизнь "милого праха" в руках самого праха.
   О! сколько неизреченной нежности и витиеватой фантазии вкладывают всякие живые, обреченные на существование, в могилы лучших членов общества. О, муза Эпитафия! к тебе не зарастет народная тропа. О! мать Марена! Ты можешь кататься по ночам и даже днем на грейдере по нашим могилам, но всю нерастраченную нежность на опостылевшего при жизни покойника мы вкладываем в кладбищенско-архитектурный ансамбль, по средствам и даже не имея таковых.
  Тебе, тебе незабвенно-единственному усопшему мы воздвигаем памятник (чтоб придавить понадежнее, - осиновые колы у нас не приветствуются),
  ставим ограду (не дай бог покинешь место упокоения)
  и обязательно приносим букет (без букета на кладбище и не ходи, анафема) - в пластиковых бутылках искусственные цветы.
  Спи спокойно, дорогой товарищ, - мы всегда будем помнить о тебе (фраза произносится в голос, а обращение по обстоятельствам: папа, мама, брат, сестра, сын, дочь, скотина. сука, стерва, гад, выродок. любимый и т.д. и т.п.).
   Почему же Марена - богиня смерти осваивает по ночам грозную технику? Да потому что тот свет не резиновый. Нормы площади для успокоения душ отведены изначально от сотворения мира и меняться не будут. А тут нашествие усопших с личными вещами, т.е. с памятниками да оградами да с остальным кладбищенским антуражем. И попробуй разместить вновь прибывшего по ПМЖ (постоянное место жительства) с его хозяйством. Да тут у любой богини крыша поедет. Вот и катается Марена на грейдере, спасая свой департамент от ненужного покойнику хлама.
   А на взгорке в кустах черемухи стояли замшелые деревянные кресты, у которых по-хозяйски расположились богини: Жива, Марена, Леля за игрой в карты, поджидая траурную процессию в два стандартных гроба. Траурная процессия остановилась вблизи кустов черемухи и стала устраиваться у двух ям, как у себя дома. В связи со значимостью события в принудительном порядке были согнаны и учащиеся школы, которых и пытались призвать к порядку уставшие от нагрянувших проверок учителя. Батюшка пешедралом материализовался, потому и был в глазах обитателей юродивым: ну кто откупит "шашлычную" козочку за машину?- и стоял, как бы ни при делах, и с любопытством рассматривал богинь. Богини, дурачась, замахали священнику. Рука священника вздрогнула в приветственном жесте, но вспомнила, какому богу служит, и мелко прочертила в воздухе загадочный иероглиф.
   На всякий случай дали слово и батюшке.
   - Молимся за невинно убиенную душу, оставившую нас в расцвете жизненных сил, примерной матери и благочестивой прихожанки...
   А благочестивая прихожанка взирала на свои похороны объятая пламенем седьмой и девятой заповедей. А ее муж и любовник в пьяном тумане пытались договориться с нищенкой совестью, нагло так качающей вдруг обретенное право на покаяние, под нетрезвым оком участкового, отца убиенного отрока.
   - Почитай отца и мать и будешь долголетен на земле, - запел священник первую заповедь из обетования не для мертвого, а для живых, выстроившихся по классам отроков и юниц, которым было просто любопытно и чуточку мерзостно от происходящего под молчаливый траур выключенных смартфонов. Да еще раздражала эта убогая, которую даже родитель окрестил Журба. Чуяли, чуяли детские сердца причину и следствие совершенного, ибо еще не уснула в них интуиция нерадивым снов, а навевала сознанию и подсознанию истинную причину смерти их сотоварища. И поползли слова-змеи из праведных в своем гневе сердец.
   - Чушка немытая. Вонючка. Оборванка. К заутренней бегает босиком, а мобилы не имеет. Что ж твой боженька такой милосердный, что не заступился за твоего папашу алкоголика, когда он церковь расписал, а поп его за пьянку выгнал, да за кагор высчитал. - И шипели дети. А их мамки, почуяв приступ материнской любви, встали на защиту праведных в своем гневе чад.
   Запуганные да зашуганные "Декларацией прав ребенка" учителя безмолвствовали. А в глазах слушающих и присутствующих на похоронном обряде женщин и их отпрысков подспудна закипело пламя ненависти к этой вот смиреннице. И очередь на прощание с прахом дружно задвигала, сжавшееся в испуге и непонимающее причину злобы тельце Журбы, поглубже в кусты дикой черемухи. А в кустах девочку поджидали Жива, Марена, Леля.
  
  12
  И был факс. Ангел Распорядитель и ангел Вестник, ознакомившись с "гласом воли нардной" отправились выполнять указания, передоверив чашу Гнева провидению. Лифт был свободен, и ангелы воспользовался таковым. Приятно было спускаться в прозрачной кабинке и рассматривать быт и обитателей на очередном небе. Профессиональным взором администратора ангел Распорядитель заметил прилипшие к стеклу белые и черные перышки,- черных было поболей. "Зачастили, значит, иноверы, чувствуют последние времена. Надо указать дежурным, а то детишки баловаться начнут, а в черных перышках много соблазнов". А дети не преминули воспользоваться лифтом и, легки на помине, уже врывались в кабину дружной оравой,- дети на небесах имели такие же права, как и кошки в древнем Египте, как и коровы в Индии. Ангелы добирались в места назначения своим ходом,- детишки и пощипать могли бы перышки, отращивай потом...
   Второе небо встретило кажущимся запустением. Прошли, прошли те славные времена, когда здесь кипела жизнь - и какая жизнь! Распорядитель не стал тревожить ангелов-смотрителей, а, подобрав кинутый детьми велосипед, покатил по гаревой дорожке небес мимо резерваций, в которых и находились боги, утратившие блеск и величие после памятных событий на Голгофской горе. Некоторые резервации окончательно захирели: пирамиды, храмы, капища, алтари разрушились, и не видно было низги, только приведения и ночные страхи провожали велосипедиста безразличным отмалчиванием. Гора Олимп скукожилась, облысела, боги перебрались к подножию и влачили существование плебеев, покинутых на произвол судьбы всесильными патрициями. Вот над горой Фудзияма поднялся дракон и зашелся в аллергическом кашле,- что то там не срослось с благовонными курениями в стране Восходящего солнца. Оживилось в последние времена брожение в стойбищах шаманов: появились модерн постройки и пристройки, шаманы приоделись в наполовину европейское платье, бубны их были изготовлены по новейшим технологиям,- это внушало зависть и подталкивало к интригам менее успешных соседей. Некоторые островки религиозной самодеятельности вообще заросли таким чертополохом, что сюда боялись сунуть нос и вездесущие приведения. Зато каков микрорайон резервации инопланетян-нефилимов: супер современные небоскребы в антураже супер современной инфраструктуры, и все так и дышит и бурлит злобой жизнедеятельности, от которой даже велосипедные колеса скукожились. Вышла бесам пролонгация на "последние времена", и теперь срок вмешательства в земную жизнь им продлен до второго пришествия. Пришел их час. "...стpажи неба, котоpые оставили вышнее небо и святые вечные места, и pазвpатились с жёнами, и постyпили так, как делают сыны человеческие, и взяли себе жён, и погpyзились на земле в великое pазвpащение: они не бyдyт иметь на земле ни миpа, ни пpощение гpехов: ибо они не могyт pадоваться своим детям. Избиение своих любимцев yвидят они, и о погибели своих детей бyдyт воздыхать; и бyдyт yмолять, но милосеpдия и миpа не бyдет для них".
   Ангел подкатил к резервации Славянских богов. Вот это и была та ещё территория, отведенная для существования сохранившихся в сознании людей мифических аборигенов. Если "баньку по-чернову" увеличить до размеров "терема-дворца" да византийским зодчеством подправить, то как бы и не нужны более никакие органические связи в гармоническом антураже матушки-природы. А матушка-природа тут позабавилась на славу: дубы-великаны, топазные озера, горы-исполины, долины-реки... и полное бездорожье. Обитатели и обыватели перемещались и сожительствовали как кому было удобно - не от средств, а по наитию.
   - Живу, Марену, Лелю с вещами на выход!- заорал Распорядитель фельдфебельским басом, любуясь переполохом своего присутствия.
  
   Вестник зашел в приемную руководителя-директора- советника-тайного советника-министра-премьера-кацлера-князя-короля-праконсула-президента-чертечего начальника Первого неба. В приемной царила оживленная суета, как в штабах армий перед наступлением на всех фронтах и по всем направлениям. А еще это было похоже на колоду карт, тасуемую иллюзионистом. Два джокера сидели в противоположных местах приемной, окруженные свитой тузов и королей. Дамы так же присутствовали, но на общих основаниях. Вальты исполняли роль задиристых ординарцев. Всякая шушера ниже десятки в приемную не допускалась и влачила своё существование на подхвате в коридорах вседержавного органа. Но даже двойка в этой колоде имела вес, особенно если козырная. А козыри назначались по протекции.
   После ознакомления с факсом началось всеобщее совещание.
   Начальник мира сего прослезился и произнес:
   - Свершилось! Мы закладываем фундамент общества последних дней! Краеугольным камнем является на текущий момент -
   Первая директива: омоложение аппарата власти. Потому что молодо - зелено поддается психологической и физической обработке и из него можно вязать любые узлы, в том числе и Гордеевы.
   Вторая директива: обеспечить молодо-зелено безбедным существованием. Для этого хороши все средства, завуалированные в благовидный предлог улучшения жизненного уровня плебса. Примечание-пожелание:
   !) вместо настольгических березок и лип насаждать безликие туи (желательно совершать финансовые аферации с родственниками-бизнесменами - деньги должны идти в семью), тем самым приобщать плебс к глобализации, т.е. равенству и братству;
  2) обязать плебс за свой счет (стоимость в финансовых отчетах указать на порядок выше реальной стоимости изделия) изготовить и установить идеологически выдержанные баннеры для создания позитивного имиджа, которым так легко манипулировать общественность, ибо плебс нуждается в наглядной агитации больше, чем свинья в апельсинах
  Третья директива: министерствам культуры и искусств приступить к реанимированию и восхвалению обитателей Второго неба.
  И самая главная директива: крепить силовые структуры.
   Выполнение директив возложить на министерства, ведовства, исполнительные комитеты. подключив все средства идеологической обработки.
  Свершилось!
   Зал потонул в овациях. Надышавшись энергией рукоплесканий этак часика полтора, оратор вскинул руку. Обведя затихающих в ажиотаже подчиненных ядерным взором, Правитель всех правителей провозгласил:
   - И пусть кто-нибудь усомниться, что всякая власть не от Бога! - и потряс факсом с высокой трибуны. Присутствующих разорвало от восторга.
   Ангел Распорядитель зачерпнул из чаши Гнева и передал кубок ангелу Вестнику. Вестник поднял кубок:
   - За бедовую власть! - пригубил, посмаковал и выплеснул содержимое на вседержавное здание исполкома.
   - Чума, - резюмируя, улыбнулся ангел Распорядитель.
   И вещают ныне с трибун в туевых городах туевые мальчики с баннерами вместо мозгов.
  
  13
   Главный инженер керосинового заводика,- в отчетности по старинушке значился как завод Гигант,- ходил в новенькой робе на два размера меньше, сшитой на уже оперативно взятого под следствие вместе с другими управленцами бывшего инженера. Но облик одетого под подстреленного воробья главного инженера ни в ком не вызывал даже намека на легкую иронию, потому что у всех и так свербело внутри - ждали "первое лицо" на завтра, а сегодня генерально репетировали. Все службы и подразделения керосинового Гигантика по перегонки черного золота в мочевину для моторов внутреннего и внешнего сгорания были приведены в высшую степень боевой готовности. Даже самый незначительный узел перегонного производства был доверен инженерно-техническому персоналу с высшим конторским образованием и идеологически проинструктирован. Заводик сверкал тоннами свеженькой краски, так что новенькие робы менеджерского состава к обеду имели аляповатый вид индейского племени на тропе войны. Очередной новоиспеченный генеральный директор усердно молился на запрятанную в тумбочке икону, но его то и дело возвращали в реальность тихие неназойливые рекомендации отечески заботливых органов.
   Заботливые органы безопасности (ЗОБ) вдруг столкнулись, при подготовке митинга-репетиции вопросов и ответов Первому лицу влюбленных заводчан, с незапланированными реалиями повседневности: похороны. Но у этих Органов нет, и никогда не может быть внештатных, непредусмотренных инструкциями ситуаций. Похороны велено свернуть немедленно, а вид на кладбище заставить рекламными щитами, растяжками и, желательно, баннерами. И не успел очередной генеральный директор поцеловать очередной раз икону, как горизонт уже перекрывался видами и транспарантными обещаниями той жизни, которая всегда маячит на горизонте.
   К вечеру отрепетированное производство переходило на режим неусыпного ожидания, когда по засекреченной мобильной связи пришла странная информация: пропал ребенок, девочка десяти лет. Странная информация поступила от начальника местного отделения правоохранительных органом. Начальник службы безопасности "первого лица", неотложно встретился с начальником внутренних дел. Оба высших офицера рассматривали вначале поступившую коряво исписанную бумагу, а потом мельком взглянули на писавшего, предусмотрительно засунутого в обезьянник. Из обезьянника смотрено зачухленное существо с глазами убитого медведя.
   - Он у тебя маляр? - всматриваясь при тусклом свете на заляпанный костюм, поинтересовался начальник.
   - Художник. Приехал из радиоактивной Зоны, да жена от рака померла. Воспитывает дочь десяти лет.
   - Почему не лишен родительских прав?
   А он хороший человек, и художник от бога. Поп его ценит. Только раз в год, на смерть жены, напивается на недельку, а так все хорошо.
   - Все хорошо, все хорошо, прекрасная маркиза,- передразнил начальник. - Пойдем к тебе, а этот пусть в обезьяннике посидит.
   Поднялись на этаж повыше, вошли в кабинет.
   - Кривить душой не буду: дело тут серьёзное. - усаживаясь за стол, сказал погрустневший враз человек. - Ты представляешь, что здесь начнется? Знаю, представляешь: и спасатели, и волонтеры, и пресса. А Мой патрон покой любит, чтобы ровно все... да.
   Смотрели в окно на оживающий вечерний город, на бегущие вдали огоньки раскинувшегося в пространстве Гигантика, и в голову лезла всякая чушь о патриотизме. Под вечернее марево наползающей с сумерек элегии, служивых по-особому разморило,- захотелось вдруг неуставных отношений. Как то сама собой появилась бутыль взбадривающей жидкости под домашний закусон, забывшего отобедать хозяина. После третьей рюмки и аппетитного сала, потянуло на исповедь. Закурив, и сделав понятный оппоненту круговой жест, посетитель по-дружески начал с низкого голоса:
   - Надеюсь, у тебя этого нет, - но посмотрев на рассоловевшего хозяина, сплюнул в пепельницу. - Чего я спрашиваю. Это в кино жучки-паучки, а в реалии - одни фекалии. Будут они прослушку ставить у каждого сверчка подползающего, держи карман шире, и так за каждую копейку удавятся.
   Выпили за дам по-гусарски, захрустели молоденькими огурчиками.
   - А если ты и стуканешь, то вместе загремим. Они это умеют, чтоб никаких свидетелей: и доносчика и подносчика, всех на цугундер... А цугундер у них - подвалы Малюты Скуратова отдыхают. Представляешь, в самом центре города под землей: черви, черви, черви... но я тебе этого не говорил.
   Зазвонил внутренний телефон. Собеседники не успели мозгом среагировать, а внутренние секреции уже обильно намокли. Вытирая липкий пот дрожащей трубкой, хозяин кабинета слушал, а выслушав и буркнув: пусть ждут, уронил бережно трубку на аппарат.
   И тут посетителя прорвало. Хлебнув с горла, он забегал по кабинету, как ужаленный шершнем под хвост кабан по вечной клетке. Пуская слюни и рыча от бессилия, полушепотом, стал бессвязно вырывать из души наболевшее и бросать в пространство через бульдожью голову такого же небараки.
   - Не угодить... ничем не угодить. Бесполезно! Сейчас Он покажется добрым, внимательным, озолотит словами, как яхонтами... ты слюни распустишь, да что-нибудь по мелочи упустишь - и всё, перед тобою тираннозавр. А жрет только скоромное, и на дух сигареты не переваривает. Бывает выпьет, но после этого уж сколько через наши руки прошло мажордомов... Потому и не пьет, что заказано... кровь у него бешенная, как у степного мерина... питается только сбалансированными диетами. Ты думаешь, отчего мы эти канители разводим, да народ от работы гробим? да потому что Он...
   Но тут снова мелодично напомнила о себе вертушка телефона. Выслушав, хозяин кабинета, потупив взор, кабаньи завилял хвостом. Но высокопоставленный собеседник уже взял себя в руки.
   - Вот что, - почесывая себя под гражданским костюмом, сказал военный, - оформи эту пьянь на пятнадцать суток.
   - Виноват! В связи с последними событиями всех суточников перевели под домашний надзор.
   - Ну... засунь его тогда на химию, тут у вас неподалеку спец поселение.
   - Без приговора?
   - А то ты первый год на свете живешь.
   - А с девочкой что делать, слухи поползут.
   - Девочка с отцом уехали к родственникам. Все, выполнять.
   - Есть.
   Злые блюстители порядка - ни сна, ни отдыха измученной душе - везли за сотни километров закованный под "ласточку" протестующий груз. А в кустах кладбищенской черёмухи, на мгновение освещенной фарами патрульной машины, на дне исчезнувшего с поверхности земли фамильного склепа, лежало забытое человеческое дитя. Жива, Марена, Леля продолжали играть в карты, - на кону стояла безгрешная душа.
   А в подземные сточные хранилища Гигантика, сливалась произведенная за рабочую смену бракованная продукция, которую усердно загубили всезнающие конторские специалисты с высшим техническим образованием.
   Да начался заурядный запор "первого лица", на почве очередной сбалансированной диеты. Так что "любимый город" может жить, работать и спать спокойно.
  
  14
   Священник успел часок покосить перед заутреней службой. Обменяв козу на машину, батюшка приобрел телесную крепость, налитой задор и попрощался с суетою сует автомобильного нетерпения. В ноздрях и бороде витал легкий аромат скошенной травы, и чувствовалось благоухание кристальной росы во всем теле. На душе было легко и свободно, как в детстве. Захотелось на минутку прилечь, расслабить зудящие члены, отдаться неспешному потоку мысли и созерцания.
   Дрема то захватывала полнотою неосязаемого, то затухала и распадалась на ускользающие фрагменты забытых воспоминаний; будто колыхание куста ирги над головой в созревающих гроздьях фиолетовых брызг оживило прошедшее. Блики бегущего солнца, просвечивая через пышный букет коринки, калейдоскопом тени листьев перемежались по купе, по давно беседующим молодым женщинам и лицу, впавшего в забытье отрока от дальнего путешествия в плацкартном вагоне. Голоса были приятные на слух и убаюкивали под унисон перестука колес.
   - Помолилась это я так, иконку на ночной столик приладила, чтобы, боже упаси, родитель не приметил, а то он начальником большим был, да и лежу. А тело то всё изнывает, как представлю завтрашнее свидание. А годков мне уже на ту пору порядочно исполнилось... в невестах засиделась. Но все чего-то ищу. А тут он... ну меня и пробрало. Решила к нему жить без венца идти, все равно отец против неравного брака будет. А нам то что, ведь коммунизм скоро, не пропадем. Лежу это я в раздумьях и забываться стала. Вдруг как бы сознание светом озарилось и предстает передо мной ангел. Пошли, говорит, я тебе удел твой покажу, который при сожительстве наступает.
   Входим как бы в женскую баню. Женщины моются. Но не так как моются в общей бане. А с большим напряжением, в торопливом усердии намыливают тела свои, так что времени на разговоры совсем нет. Молча, с остервенением трут тела свои, и как бы прислушиваются к чему-то, или ждут чего-то. И тела у всех прекрасны, без изъяна, в самом женском расцвете. Тут открывается дверь как бы из парной и в клубах пара вползает гигантский червь с человеческими губами. Женщины цепенеют от ужаса, а червь не спеша прикладывается к лону женщин, всасывает и выворачивает их внутренностями наружу и уползает в парилку. А женщины сызнова начинают свой кровавый туалет.
   Посидели в ночном перестуке вагонных колес. Мать поправила одеяло, спрятала сына от бьющего в щели оконца беспрерывного ветра. Её попутчица, одухотворенной красоты женщина, рассказывала. И не верить ее словам было бы кощунством на всю оставшуюся жизнь.
   А еще вот какое видение мне было, когда я фирму свою открыть захотела, да молилась за оказание помощи в бизнес деле. И снова, когда я забываться сном начала, предстал передо мной ангел. Я встала и пошла за ним. Он привел меня как бы во дворец, где даже зола каминная просыпалась алмазами. Дивилась и радовалась на зрелище с затаённым ликованием и готова была славословить Господа от всего сердца. Но ангел положил руку мою на уста мои и повел меня в отхожее место, все сияющее чистотой и убранством. На золотых унитазах сидели обитатели дворца,- всех возрастов мужчины и женщины в вечерних нарядах и драгоценностях, как бы приготовленных для раута, светского приема. И все обитатели дворца сидели на своих унитазах без подштанников, и никто не смел вставать, ибо тут же появлялся смотрящий и кнутом отсекал человеку часть тела. И им приходилось сидеть, потому что боли от ударов были ужасны. Но они не просто сидели, а пережевывали пищу. И когда проглатывали последний кусок, то из унитаза поднимался смрад фекалий, и возвращалась пища в рот.
   А пышный букет ирги или коринки, живительных плодов для мамы, как многоопытная сирень, трепетно впитывал слова и видения, проносясь сквозь пространство от невидимого в невидимое.
   Видения путешествия преследовали юношу до тех пор, пока он не сбежал тайком в семинарию. А от матери он узнал, что та женщины была попадья и ехала навестить среднего сына по месту службы.
   Священник заторопился, потому что девочка-дитя всегда ждала на ступеньках церкви под навесом. Священник внутренне побаивался эту раннюю прихожанку. За все время их духовного знакомства священник ни разу не слышал ее голоса. И когда он пытался разговаривать вначале их встреч, то девчушка смиренно вздрагивала ресницами и молчала яко немая. Так они и общались: он вел заутренею службу в присутствии и отсутствии прихожан, а она бесплотно сияла справа от входа на южной стороне храма. На другие богослужения девочка не ходила.
   Но сегодня всё было не так. Священник начал и закончил службу в одиночестве с Богом.
   В пустом храме гулким басом затухали звуки вседневного славословия, когда плотно зримый сгусток воздуха мягко, но неудержимо, стал окутывать голову, плечи и грудь священника и подвел на то место, где обычно стаяла юница, у южных врат. У образа Пресвятой Богородицы сама собой вспыхнула одинокая свеча, неведома кем и когда вставленная в гнездо подсвечника. Священник встал на колени и стал молиться. Внутренним взором он видел как бы сосудохранильницу полную елея...
   Сердце отроковицы источало благодать, радость, оживление. Полное целебной силы, своим вниманием оно могло очистить всякого прокаженного как нравственно, так и физически. Проказа в наше время ушла в подполье и завладела внутренним миром человека, а девочке был дан дар исцелять души людей, наделять их прочностью и помазывать на служение истине.
   А еще елей на ряду с хлебом и вином является главным продуктом питания, которыми Бог насыщает Свой верный народ. Елей есть благословение Божие, лишение которого служит наказанием за неверие, а изобилие которого - знамение спасения и символ эсхатологического блаженства. Обладающий елеем познал смысл жизни, ее начало и конец, свое предназначение и судьбу вечности; природу доброго и злого начала, сил света и тьмы. А еще это пророческие видения о грядущих событиях, их осмысление и передача слушающим воли Божией, лейтмотив которой есть спасение всякого человека. В конечном итоге судьба мира и судьба конкретного человека неразделимы и составляют одно целое: спасешься ты и слушающихся тебя спасешь.
  
   ...дверь была настежь и куры уже успели отметить свое нашествие в пустой горнице. Священник выгнал курей, нашел половую тряпку и затер следы пребывания пернатых. Постоял у холодной печи, рассматривая разбросанные картины, наброски, этюды по бревенчатым стенам. Задержался перед портретом молодой женщины, лицом похожей на не пришедшую к заутреней девочку. Зачерпнул из ведра теплой воды, испил и вышел, прикрыв дверь деревянной щеколдой.
   Начальник городского уездного отдела карабинеров был в кабинете. Только что кабинет покинули двое подчиненных, которым начальник приказал доставить художника на поселение. Со слов рьяных и сильно напуганных исполнителей стало известно, что служивые перестарались в рвении, и передержали тело художника, закованное наручниками в позе "ласточки". Когда опомнились, светало, и тело уже не подавало признаков жизни. Расконвоировав с большим усилием физических и нравственных сил остывшее тело, исходя потом, с последними лучами теплящегося сознания, под встающие первые лучи рассвета, в диком внутреннем состоянии, кинули негнущееся тело на остановке общественного транспорта в безлюдном месте...
   ...начальник карабинеров смотрел в окно. По улице как то странно через дорогу бежал высокий плотный человек в черном балахоне, распугивая полами одежды поток автомобилей. Кажись, ряса,- выдало информацию подсознание. И когда мысль перебралась в сознание и материализовалась - начальник стал потеть в мундир.
   К полудню приступили к поискам. К обеду вернулся протрезвевший и ничего не помнящий со вчерашнего художник. Осаду ожидания "первого лица" сняли с рассветом. Жизнь по-тихому входила в потревоженное русло, и уже дроги повседневности погромыхивали по булыжной мостовой бытия,- но не для всех.
  
  15
   Все-таки решились искупаться в бассейне с шампанским? воля ваша! И я стоял у этого бассейна. Меня назначили ответственным за гигиену в нашей октябрятской звездочке. Через неделю весь класс ходил неумытый, а "зараза" с быстротой эпидемии стала распространяться по всей школе. Меня пропесочили и отогнали от бассейна. Не всем дано быть динозавриками.
   Динозавры собирались на Сессию. Пантеон сиял. Динозавры отрядами, подотрядами, семействами собирались в группы или фланировали в меру сил и упитанности по монументальному зданию Пантеона - и месту посвященному богам, и месту погребения выдающихся деятелей. Вид сверху, из камер наблюдения, представлял собой совокупность божеств, готовящихся к религиозному таинству. И чем длиннее был хвост у рептилии, тем больше ей оказывали почестей. Сила динозавра была в длине хвоста, т.е. в иерархической структуре руководителей государственного аппарата власти. И чем больше становился хвост, тем больше становилось туловище. Метаморфоза медным тазиком накрыла всех: ab exterioribus ad interior - от внешнего к внутреннему.
   - Милочка, а вы все еще только начальник финансового отдела уезда? - сканируя хвост внутренним глазом, спросила шикарнейший Спинозавр длиною с городской автобус-гармошку женского пола, и радостно осклабилась на встречу крашенной под блоншатенку ящерицы.
   Целофизоида, подсемейство примитивных хищных динозавров из подотряда тероподов, заскользила старческими ножками на шпильках на скользком мраморе, резко ощетинилась на голос, но признав подругу, протянула для приветствия передние лапки.
   " Язва тебе в печенку, вишь, расфуфырилась на жирных пастбищах главы ОблГубСнабФинЦентр учреждения", - заворочалась обидная мысль, а слух пишущих камер наблюдения уже услаждался милым рычанием всеядных.
   К подругам подтянулись и другие особи из подотряда тероподов. Их маленькие передние лапы в отличие от остальных ящеров не участвовали в производственном движении, и были свободны для выполняли ювелирных финансовых афераций. Составился кружок по интересам.
   Одышливая Целофизоида онышконула взором по представительным хвостам тероподов и выдала информацию в желании поразить присутствующих своей лояльностью.
   - А у нас на уездной сессии один писака-гусь предложил сократить рабочий день на два часа. Вот смеху то было. На два часа рабочий день сократить - это паранойя.
   - А с какой это стати такое вселенское предложение? Мотивы известны? - втянулся в разговор Теризинозавр, обладатель весьма своеобразной наборно-хромосомной характеристики: и фискал, и, поговаривают, владелец пастбищ и загонов.
   - Да запустили мы свиноводческий комплекс на тысячи голов рогатой и мелкой дичи...
   - Бывал, - перебил финансовую ящерицу имеющий право перебивать фискал, наблюдающий за законностью чиновник. Бывал... мимо проезжал, верст за пять-шесть. Так потом пришлось кондиционер в машине менять, от плотной массы окружающих ароматов сдох.
   - Дышите глубже, проезжаем Сочи, - подхватил шутку добродушный Синозавроптерикс.
   - Продолжайте, милочка, продолжайте, - почуяв запах материализующейся крамолы и делая жесты в тайне от говорящей, елейно потребовала шикарная Спинозавр. И онышколивая Целофизоида клюнула:
   - Комплекс открыли, стали местные работать. По современным нормам и требованиям оградили территорию комплекса, все эти дезинфекции, осмотры, карантины наладили, да и запретили работникам выход из загона на восемь рабочих часов,- все по инструкциям. Зарплату положили на зависть кузнецам и цирюльникам. А они бегут, бегут рабочие. Видите ли, их не устраивает возможность хорошо зарабатывать, им времени не хватает по дому справляться.
   - А вы знаете, как расшифровывается кпсс - комплекс предварительного содержания скота,- встрял веселый балагур Синозавроптерикс. - Оптимизации на них не хватает.
   - Что вы, голубчик, на это слово имеете?- опять унюхав запашок крамолы, навострила ноздри Спинозавр.
   Запотевшего вдруг балагура оттер в сторонку мощным брюхом родственник Игуанодонт, зевая для значимости момента появления своей особы, и выскаливая частые передние зубы, и почёсывая клюв передними лапами, на пальцах которых проросли или перстни, или шипы:
   - Оптимизация, милейшие друзья, оптимизация. Это великое слово. И мы все правильно его понимаем: наиболее благоприятный режим работы при минимуме затрат. Представьте себе велосипед... для благоприятного его функционирования можно и добавить колесо и отнять колесо: в первом случае у нас велосипед для детей, и мы не боимся за их здоровье, в другом случае велосипед для цирка, т.е. для развлечения.
   В вашем случае, драгоценная Целофизоидочка, сокращение рабочего времени и введение дополнительной смены, и есть чистейшая оптимизация.
   Предложив это слово для народа, мы предоставили ему выбор: самим создать благоприятные условия своей деятельности, и как вариант порекомендовали снять одно колесо, полагаясь на догадку народа и их образованность. Оптимизация - это не сокращение, оптимизация - это улучшение.
   - Темен народ, темен.
   - Наше счастье, что только избранные пользуются толковыми словарями.
   - Темен народ, темен. Вот у меня другая проблема: жрут, свиньи, много. Я им и рты приказал заклеивать, и взвешиваться до и после каждой смены, и узи свое завел... жрут, жрут продукцию. И детям своим конфеты тащат. У меня охраны и надзирателей на комплексе больше чем работяг: и видео-камеры даже по сортирам - и все равно не уследишь, - пустил наболевшую слезу четырёхлапый Прозауропод с ввалившимся бочкообразным брюхом.
   - Не замазывайте рта у молотящего. - это про скотину тягловую, но и для рабочих можно бы было применить. А насчет снижения рабочего времени на два часа, и введение дополнительных рабочих смен... мысль интересная, но трепаться о ней не надо, - сказал фискал, любезным начальственным взором осматривая собратьев с голов до хвостов.
   Бронтозавр, он же Апатозавр, обманчивый ящер, с огромным туловищем и маленькой головой, стоящий на стреме и не принимающий участия в столь славном общении, вдруг громогласно заревел, за что всегда был обласкан небожителем:
   - Мноогааяя лееетааа!!!
   И все динозавры повалили в зал Заседаний, куда только что доставили исколотую анаболиками тушу Тираннозавра, ведомого под уздцы Призраком. И богам нужен Бог.
   А ангелы-хранители ушедших в динозавры людей, яко голуби, бестолково собирали милостыню по мостовым, где их прилежно давили в своем радивом усердии спешащие на Сессию деловые кортежи.
  
  16
   Красавчик Беллерофонт пускал в подушку слюни. Вообще-то "девичье" имя Беллерофонта в детстве и юности было Фрол, но в судьбу вмешался метаморфоз - и Фрол стал тем, кем стал. Толстенький гремел дверцами шкафчиков на кухне, на антресолях, в ванной, лазил во све открытые и закрытае предполагаемые схроны, ибо утро начинал с бодуна. На журнальном столике изнывал в вибрационном нетерпении придушенный кожаной курткой смартфон. Жизнь просыпалась и готовилась к празднику: звезды благоволили к избранному, коим и являлся пускающий юношеские слюни в подушку маг.
   Толстенький нашел пузырь самодельного огуречного лосьона от прыщей и хлебал приторную жидкость с горла. Двести грамм водки в огуречном рассоле сделали свое дело, и Толстенькому надо было излить душу. Подходящей и единственной кандидатурой на похмельные излияния являлся бывший хозяин бывшего ангела-хранителя. Освободив от кожаной куртки блеющий жалобным голоском смартфон, так что тот враз приобрел и силу и наглость, ангел безжалостно воспользовался ночной портьерой. И, завернув в штору свое земное икающее тело, приготовился к оратории,- ну очень он обожал монументальные эпико-драматические музыкальные произведения для хора, певцов-солистов и оркестра.
   - Дориан Грей! Я пришел восстановить status quo! - дискантом ударил в стены, потолок, нетерпимо высокий детский голос. Раскачалась бижутерия люстры, посыпались наземь хрустальные слоники, сиганула в форточку тотемистическая маска индейцев североамериканского племени оджибва, засветилась плазма телевизора и зашумел вентилятор в компьютере.
   - Дориан Грей! Я пришел вернуть свой облик!
   Из старинной софы, на которой принимал женщин и мочился под себя пьяненький Гришка Распутин, по тревоги высыпали клопы, построились поотрядно и замаршировали к балконной двери.
   - Дор-и-анн Грей-ей...- Толстенький пустил в голосе петушка и зашелся в гомерическом смехе, наблюдая клопов, обнимая цыганскую люстру, выливая остатки лосьона на софу.
   Дориан Грей чуть приоткрыл глаз, жестом вернул клопов в место проживания и взял в мускулистую руку изнывающий от злости телефон.
   Послушав немного, Дориан изрек:
  - Я есть Маг, а не клоун. Пусть в вашей "битве экстрасексов" участвуют дауны.
   Положив телефон и принюхавшись, Дориан укоризненно с детскими нотками обиды произнес:
   - Это мама мне лосьон готовила, еще когда мы жили в деревне. А сейчас и там город. А не махнуть ли нам в деревню, в город, в глушь, в Саракены. Собирайся. Да и Эфра там поблизости работает.
   - А почему в Саракены?
   - Потому что деревню моего детства так называли, что с арабского обозначает "восточные люди". Потому то там живут люди темпераментные, горячие и злые. Так что я тебе сейчас покажу status quo ante bellum, я тебе устрою положение до войны. Маску верни на место, слоников подбери, завтрак приготовь.
   - Ты вот своим дисканте клопов из спячки вывел. Что мне теперь прикажешь делать?
   - Спать на диване.
   - Шутник. Хотя идея хороша.
   - А зачем тебе эта рухлядь, ведь бумаг нет, подтверждающих значимость этой вещицы?
   - Да я и сам не знаю, зачем я ее подобрал на мусоре. Шел, снежок такой беленький, от меня жена ушла, а тут она, т.е. софа валяется, и видения разные.
   - И что ты там увидел?
   Провидец вдруг сник, подошел к софе и стал на нее смотреть как-то по-птичьи, одним глазом сбоку. А потом заговорил нараспев, одновременно жестикулируя одной рукой, как бы рисуя:
   - Стеклянные клопы будут жить под кожей человека, и будут управлять его жизнью. Без клопа человек не сможет жить и существовать. Клопы станут повелевать человеком, залезут ему в голову и человек будет делать то, что ему велят. А клопами будет руководить искусственный интеллект, и никто не избежит участи, ибо главными будут слова: кто не снами - тот против нас. А потом клопы полезут наружу и будут ужасные язвы на телах людей и главный клоп обретет лик человеческий. И кто посадит клопа на язву, тот будет получать облегчение на малое время.
   - Дориан! и ты в пророках!.. А что ты скажешь, глядя на эту вещицу? Прореки, а мы потрепещем,- и подал индейскую маску.
   Все еще на своей волне, маг смотрел на ангела другим глазом сбоку:
   - А за Дориана тебе мое большое спасибочко.
   - Да жуйте на здоровьюшко. Только ответить на страшном суде придется за все вот эти пророчества.
   - Это не ты ли меня судить будешь, ангел-расстрига?
   - Сам знаешь. А насчет расстриги ты не прав. Не по своей воле, а токмо по воле пославшего меня к черту.
   - Я послал, я и отвечу.
   - Ну да, а попробуй ты сам таскать эту личину: и пить и курить и по злачным местам тягаться. Хорошо тебе. Взял мой облик и жизни радуешься.
   - Не хнычь, это еще не совсем плачевный вариант. Наш брат вашего брата, бывает, так размажет, в такие формы существования обратит, что индейский ритуал племени оджибва покажется легкой прогулкой по кунсткамере.
   И отобрал маску и приложил ее к лицу, и повеяло на него пустотой, полным обожествлением материи. Материя стала духовной, и в каждом предмете жил свой дух. Каждый орган живой плоти имел свой дух. И вся это материя влияла на жизнь, подчиняясь сиюминутной потребности отдельного предмета. Целое распалось, и каждый орган уже существовал автономно и диктовал своё со своей колокольни. Духовное приходило через обладания материи.
   - Хочешь быть сильным - съешь сердце сильного.
   - Вот это ты сейчас на что намекаешь?
   - Да просто дружеская болтовня. А что, стучать будешь?
   - Это пусть летописцы информацию фиксируют. Я - ангел-хранитель, хоть ты, паразит, и переметнулся к другим богам.
   - Ну, а раз ты мой хранитель, то вот тебе мои новые тайные мысли, классифицируй и приведи их в порядок.
   И Белелрофонт, в девичестве Фрол, с меткой подачи толстяка Дориан, стал собираться на историческую родину в Саракены. Идя в душ, по-восточному обвязывая полотенце вокруг упругой шевелюры и напевая песенку детства, он предугадывал поворотный момент своей судьбы:
   Живи, пока живется, нам не о чем тужить,
   Покуда сердце бьётся, на свете надо жить.
  
  17
   Как ни старалась, а всё-таки опоздала. У дверей кабинета скучал начмед. Увидев богиню, зашелся в мужском бессилии пятнами подступившей пароксизмальной тахикардии. Шагнув вперед, и выставим записную книжку как боевой щит, пытаясь бесстрастно позвякивать о щит мечом, т.е. ручкой, начмед. почувствовав приближение афазии, взбеленился окончательно.
   - ВЫ... ты... сотороговый выговорс в личисное тело!- завопил с перерывами непослушного дыхания, утратив способность пользоваться собственной речью.
   Эфра покопалась в сумочке и протянула страдальцу карамельку:
   - Бросьте, господин начмед, ведь не юноша уже. Пойдемте ко мне в кабинет, я вам капелек отсыплю, а то вот и афазия вас скрутила, то и дело геморрагический инсульт приключиться с вашей то пароксизмальной тахикардией.
   Укладывая безутешного романтика-педанта на диванчик, облачаясь в белоснежный халат, и капая по дороге капли для больного, поправляя прическу и шторы на окне, заглянув в каждый вазон и рассмотрев на улице прогуливающихся больных, ставя кипятить воду, Эфра вела профессиональную беседу.
   - А ведь, дорогой коллега, патогенез, как отправная точка в изучении механизма возникновения и развития болезни изучает материальную часть болезни, на всех ее стадиях, а причину возникновения болезни нужно искать в духовном мире,- невидимом, но существующем. Вот у вас поднялось давление, а причина сего недуга проста: да будет воля моя. И пока вы настаиваете на своем - давление внутри вас будет настаиваться. И не помогут вам ни физиотерапия, ни медикаментозное лечение.
   А еще скажем сердечный приступ, так это: никогда тебя не прощу. И горит сердце человека огнем злопамятства и - апоплексический удар - кондрашка по простому. Supremum vale - последнее прости.
   - А зубы? - не хотел спрашивать , а пришлось, ибо проблема стояла остро.
   - Зубы... зубы - это осуждение. Любишь сплетничать - заводи связи со стоматологом.
   Под этот малоприятный монолог, начмед, не дожидаясь капель, сполз с диванчика и покинул весталку наедине со своими умозаключениями. Глотнув свежего больничного воздуха, безнадежный педант-романтик враз освободился и от афазии, и от симптомов пароксизмальной тахикардии. Его дребезжащий тенорок уже наводил порядки в вверенном ему медучреждении.
   А Эфра, в ожидании первого больного, а пациентов к ней приводили, уставилась в окошко и стала напевать стихи. Стихи девушка любила самозабвенно. И даже не сами стихи, а музыку стиха. Стихи бывали разные: плоские как фотография - посмотрел и забыл; треугольные, квадратные, овальные и всякой другой геометрической формы - эти также не представляли большого интереса. Встречались стихи конусообразные и цилиндрической формы - эти можно было рассматривать со всех сторон и, пожалуй, некоторое время любоваться ими. Встречались стихи как готовые песни, но и эти были, то плоские, то забывались сразу после прочтения.
   Но бывали стихи, от которых веяло диким полем, кострами, сражением, молитвой, поцелуями, смертью и надеждой. Иногда казалось, что она помнит всё: все ее реинкарнации. Стоило прочесть правильную строчку, как образы прошлых воплощений овладевали ею настолько, что девушка забывала реальность, а реальностью становился мир видений. И вот она в храме Афины, и луна освещает ее танцующее тело, и хриплые, обкуренные несвязные окрики жрецов заставляют ее забыть суть предназначения женщины, но она не отдаст им то, что и есть ее естество - надежду. А вот она на полу кельи в собственных испражнениях и монашки изгоняют из нее бесов. Но она знает, что никаких бесов нет, а есть только надежда, которую у нее не отнять, даже сестрам. А вот она с растрепанными седыми волосами и красная косынка в руке, и полупьяный чекист стреляет - и никак не вериться, что ради этого она родилась. А надежда ее души, растворяется в азбуке прописных заповедей - и нет блаженнее мига, когда осознаешь, что выстоял, что не поддался соблазну, не переступил Рубикон, а взлетел над обстоятельствами, достигнул Седьмого неба, даже ценой собственной смерти.
   Кажется, вошли. Она постояла, дождалась, когда захлопнется дверь и воспоминания оставят ее. Постояла. Обернулась и подняла глаза на вошедшего.
  
   ...Они смотрели друг на друга и она знала, что эти седые глаза ведут за грань бытия и вечности, что прежнее прошло, а новое связано навсегда с этим давно небритым, серого лица и больничного одеяния мужчиной неопределенного возраста, у которого в глазах была Надежда. И ангел Сущности стоял позади человека.
   Из седых глаз исходило такое успокоение, такая всеобъемлющая любовь, будто человек достигнул полной уверенности во спасении, знал к нему путь и был проводником всякому, кто пожелает идти рядом. Непоколебимое спокойствие и радостное ожидание будущего блаженства своим основанием имело веру, как источник терпеливого ожидания и уверенности в невидимом, но реально существующем. Пережитая скорбь родила надежду, даровала постоянное настроение сердца, влекущего его к добродетели. А добродетель, как известно, принадлежит новой природе человека во Христе Иисусе, обновленной и преображенной благодатью, и всякому доброму делу предназначена.
   И был тихий родной голос:
   - Сей есть пророк Мой. Он видел Бездну и не отрёкся от Меня. Ты, женщина, пойдешь с ним - и будете как одно.
   А в деревянное огромное окно проливался июльский день и растекался сапфировыми бликами по стенам и потолку, по скудной больничной меблировке и персонажам, как бы запечатленным мазком художника импрессиониста, и легкой финифтью застывал в вечности, проливаясь благодатным светом в бесконечность судьбы. Мужчина и девушка постепенно растворялись в солнечном воздухе и становились сами воздухом, кристально прозрачным как родник.
   Наступило преддверие праздника Иоанна Предтечи.
  
   - Плешивый-то какой, небось по девкам ходок. Иди уже, иди, а то я так до ночи не управлюсь,- беззлобно выпроваживала постояльца кремовой палаты на свежий воздух добродушное существо женского пола в иссиня застиранном халате со шваброй.
   Постоялец побрел на свежий воздух и очутился на больничном дворе. Осмотрелся - улыбнулся: постройка начала прошлого века под сайдингом. Кто-то донельзя усердный облагородил под дикую современность капитальные стены поселковой больницы и превратил естественное живое лицо в пластический суррогат. Эта современная помпезность заставила человека искать источник отдохновения в естественной природе, и человек обратил взор свой на живое. Между двумя чудными соснами и березой располагался жизнеутверждающий муравейник.
  
  18
   Дождь, который ни к селу, ни к городу, пошел и на село и на город. Но как пошел? Скоренько, быстренько, как поливает для отцепного, спешащий избавиться от опостылевших грядок мужичок, под цепким присмотром дражайшей половины. Побарабанив с лейки на листочки, обозначив мокрую дорожку на пересохшей грядке, с чувством выполненного долга, дождик сбежал на рыбалку, где и засел надолго, под знойным маревом обалдевших от жары слепней и комаров. А грядка стала источать липкий влажный аромат, в котором дохли мухи от нехватки кислорода. Так было и на грядке, и в лесу, и на дороге, по которой со стремительной скоростью по безлюдному шоссе, будто по неотложной надобности, мчался кортеж из четырех черных бронированных авто.
   На два часа пути ни спереди, ни сзади на трассе не было ни души, кроме карабинеров, отвечающих за маршрут следования значимого кортежа. Меры предосторожности внушали уважения к спецслужбам, которые не напрасно ели свой белый хлеб. А вдруг в лесах еще сидят непримиримые патриоты, которые спят и видят, а то и собираются возродить, славный опыт партизанских будней: устроить засаду, настрелять оккупантов, уйти в болота, и оплакивать горькую участь заложников под патриотические речевки.
   Главная пуля снайпера не должна поразить цель, - и чем выше скорость автомобиля, тем меньше шансов на прицельный выстрел. Вот и гнали в рассветном облаке испарений боевые парни спецслужб живота своего не жалея. А на том и другом конце заблокированной трассы скапливался поток мирных граждан, которым сегодня никак не поспеть по своим делишкам. Горькую утрату готовились принять ангелы-хранители и скорбеть вместе с безутешными родственниками по поводу утраты не доставленных вовремя из уездных больниц и плановых пациентов и детей, которых уездные лекарни, чтобы не нарушать отчетности, переадресовывали в губернские и столичные клиники на лечение.
   Выходить из затянувшегося запора "первое лицо" планировало на пленере. Трехдневный застой пищеварительной системы "важного" организма грозил демократической опричнине дефолтом. Пожилые родственники знаковых семейств охапками ставили свечи за метаболизм "первого лица", желая "лицу" скорейшей нормализации обмена веществ. "Первое лицо" ощущало духовную поддержку ректората и осеняло воздух подбрюшными воздыханиями исходящего застоя. Окна в бронированном лимузине открывать было запрещено, и присутствующим, в том числе и кондиционеру, было не комильфо. Дебелая медсестра прикрывала носик ароматическими салфетками, которые уже валялись по всему салону и в купе с воздыханиями создавали неописуемое амбре. Казначей давно уже не чувствовал никаких запахов кроме запаха денег, но и он неосознанно пытался поймать носов глоточек теплого воздуха от персонального компьютера, подпрыгивающего на коленях. Казначей неустанно следил за золотым запасом, а "первое лицо" за Казначеем. Призрак удовлетворительно расположился в самом кондиционере, а ангел-хранитель казначея забрался на капот и так радовался близости своего подопечного и освобождению из нужника, что даже солнечные лучи завидовали его счастью. Так они и приближались к заветному отдыху на пленере. Начинался долгий июльский Ярилин день.
  
   Обслуживающий персонал усадьбы с пяти часов утра был на ногах и улыбался. Видеокамеры следили за малейшим движением всякого, кто выполнял свои прямые обязанности и надзирал за выполнением оных, включая и себя. Тебя снимают - улыбайся. Первый пункт должностной инструкции, списанный прилежными подражателями с чуждой действительности, гласит: если даже настроение у вас плохое, мимические мышцы, сложенные в улыбку, рефлекторно поднимут настроение, улыбка вскоре станет естественной, а там и дела пойдут на поправку. И не только у вас, но и по всей стране. И эту, истинно софистскую изюминку, психологи преподносят как панацею от депрессии даже умалишенным. Те уже и рады не огорчать своих заботливых цирюльников, но искусственно вызванная улыбка приводит к нарушению обмена веществ, и умалишенные об этом догадались первыми.
   Кофе пауза каждому сотруднику лимитировалась, так что в каморке, где можно было попить чаю, желательно травяного, или кофе, что не особо приветствовалось, могли одновременно находиться двое, и то в исключительной ситуации. А сегодня была та самая ситуация. И еще, в усадьбе запрещено было курить. Не просто запрещено, не строго запрещено, а категорически возбранялось. Запрет распространялся на всю территорию усадебной зоны.
   Двое, или вернее сказать: две, мило улыбаясь друг другу и в камеры, без лишних слов и телодвижений готовили травяной чай в общей посудине на заговор. Травка там разная, но собранная именно в Змеиный день, заваривалась кипяточком, а вместо сахара положен горошек конского боба и мешать, мешать стебельком папоротника, до полной кашицы, разуметься под шелест молитвенного консонанса. Десять минут кофе паузы...
   Черти до сих пор в восторге: вскипятить, заварить, настоять, выпить кипяток да кому то выкурить сигаретку - это ли не аттракцион развлечений на десять минут. Так что подумывают лохматые и у себя ввести сие послабление для трудящихся. Но вот только косо на это нововведение смотрят сверху, видно все-таки не та мотивация: берегут коллектив.
   Кофе пауза заканчивалась, и в дверь уже ломились. Вышли кофейницы или вернее чаепитицы с кружечкой в руках. Одной на двоих. Стали спускаться со ступенечек, да вот досада: не уберегли питие, опрокинули наземь. Откровенно погоревали перед видеокамерами большого и малого разрешения, с досады еще и гущу на землю выплеснули. И пошли горемычные дела и обязанности свершать. А камеры на выходе уже других пасут, а сирых и кипяточку не испивших другие камеры под ручки подхватили. Так и водят по кругу обязанностей, да прямо чуть ли под подолы не засматривают. А ниже подола чего смотреть. Нету там интереса.
   А вот там все интересное и свершается. Но это надо быть кем, чтобы под ноги или, скажем, в души людей заглядывать? Не родился еще такой рукамиводитель. А струйка чая змеей юркнула в тенек да в травку у крылечка, подобрала в себя гущу, и стала источать призывное благоухание испарений, как вечный яд сердечных отношений барина и слуги.
   Ну не любит нечисть табачный дым. И кто его знает почему?
   А священник и в это утро возносил молебен за власти и силы, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную. А ангел читал страницы старой библии:
  очистишася назорее ея паче снега и просветишася паче млека, чермни быша, паче каменя сапфира усечение их.
   Потемне паче сажи вид их, не познани быша во исходех: прильпе кожа их костем их, изсхоша, быша яко древо.
  (Князья ее были в ней чище снега, белее молока; они были телом краше коралла, вид их был, как сапфир;
  а теперь темнее всего черного лице их; не узнают их на улицах; кожа их прилипла к костям их, стала суха, как дерево.)
  
  19
   "Человека портит сам человек. На что смотришь, в то и преображаешься. Никакое бытие не определит сознание. Сознание определяется добротой. Добрый человек из сокровища жизни выносит доброе, злой - злое". Вот такую установку получил от своего любимого преподавателя выпускник художественного факультета. Получил - и отправился творить "добро". И тут предстал перед ним во всей изысканной красе Парадокс!
   Если все творят Добро, то Зла нет! А если Зла нет, то для чего творить Добро!
   Скажет ли человек: я творю Зло? Он всегда скажет: я сотворил Добро! Значит, человек творящий Добро на самом деле творит Зло. Потому что сказать: я сотворил Добро и есть расписаться во Зле. Человек, творящий Добро, не должен даже и догадываться об этом; но если человек догадался, то выходит он сотворил Зло. Совесть человека покойна пока он не ведает что творит. А стоит человеку дать определение своему поступку, как тут же просыпается Зло, - ибо весь мир лежит во Зле. Совесть спит, пока человек творит Добро. Добро! Правда! Истина! - есть колыбель Совести. А совесть у Художника спала.
   Художник несколько раз за это время приходил к церкви, но его работа была закончена, да и церковь была закрыта. Оставалось одно - искать дочь, а дальше этого он и не загадывал.
  
   - Возьми пару адекватных людей, которые и веревку могут натянуть, и пусть сделают ограждение, а то эти волонтеры в дерме потонут.
   Начальник карабинеров отдал приказ заместителю, а сам поспешил в закрытую усадьбу отдыха: командовать первым кольцом оцепления. Ближе чем за версту простых начальников к усадьбе не подпускали.
   Заместитель начальника карабинеров нашел-таки двух адекватных подчиненных и приказал оградить место старых очистных сооружений, которое поросло хмызом. лишайником и всякой не радующей глаз порослью в человеческий рост и выше, а сам возглавлял штаб по поискам пропавшей девочки в местном общепитовском заведении, куда стекалась вся информация и прохладительные напитки.
   Карабинеры, затянутые в портупеи с полным боевым комплектом, сидели в кустах на пригорке и жадно пили сорокоградусную Мертвую воду, замаскированную под кока-колу. Начало дня улыбалось служивым полным отсутствием начальства и пустяковым заданием, - мотки бечевок и заградительной ленты кучкой пылились в непролазной траве. Хорошо было до бесчувствия. Сон незаметно подкрадывался со всех сторон и служивые готовы были брать его в плен голыми руками, когда из хмыза вышел человек с посохом в руке и остановился в нерешительности у подножия холма. Сон обиделся на невнимание и уполз в тенек, а карабинеры стали опасливо трезветь - на тропинки стоял Художник опершись на посох и вовсю смотрел в их сторону.
   Орел может увидеть кролика на расстоянии двух километров, - вот какой большой кролик.
   - Нашли что-нибудь? - вглядываясь в служивых, спросил как-то виновато, осунувшийся за эти дни, отец девочки.
   Хочешь, не хочешь, а надо отвечать. Карабинеры нехотя приподнялись и отрицательно закивали головами. Отец девочки еще посмотрел незряче на карабинеров, как будто что-то вспоминая или размышляя, постоял и подался снова в заросли, не выбирая дороги.
   - Вспомнит, узнает, - хлебая теплую жидкость из пластмассовой бутыли, сказал первый, напрягаясь как перед прыжком.
   - Может и вспомнит, может и узнает, - хлебая из той же бутыли, сказал второй, настороженно прислушиваясь и осматриваясь.
   - Надо принимать меры, - опять хлебая из отобранной бутыли, решительно предложил первый.
   - Этот может нам сломать карьеру, - сказал второй, жестко смахивая муравья с трехзвездочного погона с одним просветом и одновременно ища глазами Художника в непролазном месиве из растительности.
   - За "ласточку" нас по головке не погладят, - решительно ища пробку вокруг себя и не найдя ее, поднялся во весь рост обладатель погон с двумя маленькими звездочками. - Айда за мной, перехватим, а там ищи-свищи в этом Бермудском треугольнике.
   - Палка у него знатная.
   - Мы тоже не с голым задом.
   И вставив палец в горлышко бутылки, бросился наперерез тропе, на которой должен находиться виновник их грядущих беспокойств. Напарник тихо подался следом, поправляя ремни портупеи, расстегивая на ходу кобуру. - И больше живыми карабинеров никто не видел.
   Будь ты трижды крещен, но что могут сделать ангелы-хранители для человека, который пытается изменить жизнь к лучшему, - нервно курить в сторонке.
   К полудню число поисковых отрядов увеличили: в список пропавших включили и карабинеров.
  
  Жива, Марена, Леля доигрывали очередной кон. Каждая из богинь жаждала победы - на кону стояла человеческая душа. И дождик, и рассвет только озлобляли богинь, но напасть на ангела с обоюдоострым мечом, охраняющим тело, лежащее в подземелье склепа, было богиням заказано - необходимо было получить согласие на доступ в тело самого обладателя, а обладатель блаженно дрых вторые сутки.
   Когда привезли из роддома и распаковали сверток, то папа, посмотрев на красненький комочек плоти и взвесив его на ладони, только и произнес: журба,- и отправился перекурить свалившееся на него счастье. Мама вздохнула и не стала перечить художнику, а тем более мужу. Так и повелось в домашнем обиходе, а вскоре и перебралось на улицу: Журба, Журба идет. Еще мама любила называть дочку журавликом, а отец: журочкой, журовиночкой. В метриках записали: Евгения. Дети, а позднее и взрослые Журбу не любили, ибо было в ней что-то, чего не было в остальных, а чего не было и что было, этого никто толком объяснить не мог; и только священник примечал девочку и видел в ней то, что выражается емко: Созвучие.
   И видела Журба святых, погребенных для жизни. Тяжелые могильные камни не давали возможности даже встать на колени. И плакали святые, и кричали: доколе Ты будешь держать нас здесь, ибо невыносимо нам бездействие, и рано нас разлучили с миром, и мы не успели исчерпать своего предназначения. И ангел утешал их, и плакали святые от великой печали о живущих.
   И видела Журба как бы знатных и богатых погребенных, которым казалось, что они жили. И не было ни вопля, ни возгласа на их устах, а только вечный стон, ибо они получили все при жизни.
   И видела она вечно заботящихся погребенных, от которых остается лишь чёрточка на памятнике между рождением и смертью. Из даты рождения, добровольно, отдавшись заботам века, они вычли саму жизнь и оставили по себе дату смерти. И рано просыпались и поздно ложились и томились суетой непрерывно.
   И видела она иных, которые шли по жизни сами по себе и делали, что захотят. Этим было хуже всех, ибо они растеряли надежду.
   И видела она детей, для которых были открыты все двери Рая.
   И видела она Рай, где нет места смерти.
   И поднялась она выше Рая и видела Ангела, стерегущего тьму. И Ангел взял из тьмы и помазал ей глаза. И тьма ослепила её и дитя проснулось.
   Ангела-хранителя и след еще не успел остыть, а богини, бросив карты, в спешке забыв их прибрать, грациозно опустились в склеп и заулыбались девочке:
   тёмно-русая, светлоокая богиня жизни, покровительница мира Яви в платье пронзительно лазурного цвета в золотую нить в красном венчике из роз;
   светлокожая, темноволосая, черноглазая богиня плодородия, жатвы и смерти, покровительница чародеев в платье пронзительно лазурного цвета в червленую нить с белыми кружевами;
   светло-русая, с глазами цвета морской волны богиня девичьей любви, искренности, предвечной чистоты и красоты в простом платье пронзительно лазурного цвета;
  и не сговариваясь, протянула каждая из богинь Алатырь-Камень. Он и мал и могуч и холоден и горюч.
   Жива притащила камень с острова Буяна, что в центре океана, из камня течет целебная вода и исходит питательная сила;
   Марена приватизировала камень от входа в подземный мир, что на берегу реки Смородины,- содержит в себе великую мудрость;
   Леля подобрала свой камень на священной горе в Репеях,- обладает созидательной, животворящей силой.
   А девочке хотелось домой к папе, где ждет ее глоточек воды и кусочек хлеба. Девочка отворачивалась от подарков и жалобно плакала по-птичьи. Свет над дырой заслонила тень.
  
  20
   Красавчик Беллерофонт прибыл в Саракены. Саракены встретили тревожно натянутой суетой поисковой деятельности. Но местные кумушки разнесли весть о знойном красавце, так что информация мигом облетела представительниц прекрасного пола, которые были падки на счастье. И не успел красавчик смахнуть пыль со стола и выгнать мух,- дом пустовал, потому что родители переехали под сень берез, - как вдоль заросшего пустозельем забора уже скромно, прилежно опустив глаза долу, разгуливали волнительные претендентки местного воспроизводства. Соискательницы мужской красоты томились за ветхим забором, как очумевшие мухи у зеркала. Если красота - это страшная сила, то мужская красота в этом преуспела. Статус красавца не давал покоя даже мухам, которые напролом полезли обратно в дом. Махнув на всех рукой, красавчик подался лесополосой в сторону неврологического диспансера на встречу с любимой. Толстяк летел поодаль и задирал встречных ворон, радуясь производимому шуму. Дориан улыбался.
   Эфра встретила дружка заплаканно тревожно счастливая и совсем чужая. Беллерофонт не стал впадать в причинные разговоры, вышел на крыльцо и увидел плешивого человека, курящего, созерцающего муравейник, взятый под охрану больными с незапамятных времен. При виде плешивого, маг пошатнулся, сполз на ступеньки и привалился боком к периллу. Проходящий по административным надобностям начмед бросился к посиневшему человеку. Вот тут-то чародея и прорвало: начмед бочком прислонился к другой балясине и мужской хор в два голоса выдал:
   Что ж ты вьешься, черный ворон, над моею головой,
   Ты добычи не добьёшься, черный ворон, я не твой...
   И такая в этом была всеобъемлющая тоска, столько невыплаканной горечи любви и потерянного счастья, что слушающим песню хотелось или удавиться или покаяться во грехах.
   А песня высоко забирала в поднебесье и за пределами небес слышались ее отголоски.
   Мир приходит и мир уходит. Рождаются, цветут и умирают цивилизации, а человек всё тот же. Не меняется человек под солнцем.
   И мы стали кружиться в шорохе луговых трав под небом голубым. Я крепко держал Тебя за руки, а Твои ножки летали над землей, сбивая соцветия созревших трав. Аромат пыльцы, семян, лепестков душистыми брызгами разлетался окрест. И меня не смущало ни появление ворона, ни Твоё спрятанное в разлетающихся волосах лицо, которое я так никогда и не смог запомнить. А отчетливо помню живописный луг созревшего лета и небо в вечно белоснежных облаках. И когда луг и небо стали падать друг на друга, я умудрился в последние секунды равновесия опустить Тебя долу, а сам повалился навзничь. И белесое небо, и колыхание луговых самоцветов, и ты, поправляющая ситцевое платьице и пряди расплескавшихся кос, - всё плыло в мареве стучащей в висках крови.
   И тут я увидел землянику,- весомую, красно-алую.
   - Вот здорово! Луговая земляника! - я протянул тебе сорванные ягоды. - Бери, бери, она помогает от многих болезней.
   Ты приняла ягоды в ладошку, подула на них, взяла пальчиками землянику, посмотрела сквозь нее на солнце, вкусила и заливисто расхохоталась. Я смотрел с колен на Тебя, и до моего ума стала доходить глупость изреченной сентенции. А ты хохотала, размазывая ягоды о щеки, о глаза, о лоб и уши.
   - От болезней помогает... ой! не могу! Особенно от индифферентизма... ой, не могу! - Ты насмешливо протянула мне ягодку. - Помажь лобик и ты избавишься от безразличия, безучастности, равнодушия, глупости, тупости, критиканства, ехидства.
   Я обиделся. Я вырвал увесистый пук травы и бросил в Тебя. Комок упругой зелени угодил в щеку. Ты бросилась на меня с кулачками. Я подался в сторону, упав на колени, поймал Тебя на лету, и бережно уложив ниц, стал засыпать тебя травами, приговаривая: "Если Ты самая умная особа, то не смейся над глупостью полюбившего Тебя". Я бросал и бросал на твою спину сорванные травы, пока не образовался кустистый холмик. Я хотел ещё нарвать цветов и посыпать твои волосы, но руки мои замерли над цветами. Ты перевернулась на спину, и я увидел лицо молодой женщины, обликом напоминающей и мою жену, и мою маму. Сердце поцеловала печаль.
   - Везунчик! и из Черной дыры выбрался и Богом поцелован и Эфра твоя! Береги ее, - и протянул руку.
   - А что тебе мешает вернуться к Богу?- и протянул руку в ответ.
   - Поздно. Я уже на другой стороне.
   - Еще не вечер.
   Рукопожатие было крепким.
  
  21
   Пока суд да дело, Венечка гулял по свободе. У Фиксы был нюх. Врожденная чуйка,- чувство извлекать выгоду из всего, и притом оставаться как бы ни при делах,- позволяла шкету иметь весомый гешефт и авторитет, но присутствие безалаберности в характере сводило преимущество дара на нет. Колония не принесла пользы для исправления на путь добродетели, а только усугубила понятие: вор - это ништяк, Иван Иваныч - фуфло. И шкет старался жить по этим понятиям. Но часто казалось подростку, что Иван Иваныч как бы и хорошо, а вор - это западло. Вот в таком вот противоречии социума возрастал и пытался развиваться маленький, щупленький Венечка, никому уже не нужный Венечка, за которого усердно молилась бабушка.
   С утреца Фикса был при делах. Полазив с поисковиками в поисках пропавшей пискли, ничего путного для себя не присмотрев, Фикса направился к дому Художника, в надежде поживиться. Дом стоял на отшибе, где его возвел прежний хозяин, такой же перекати-поле как и нынешний. Дверь, как и положено такому хозяину, была отворена - заходите, людцы добрые, берите что пожелаете. Фикса бочком прошел в сени, а из холодных сеней, в которых из нова не было потолка, прошел в трехстенок. Русская печь занимала половину площади помещения: и кухни, и детской, с письменным столом и кроваткой, и чулана, и полатей. Обиходные вещи ценности не представляли. Дверь в горницу естественно была открыта, куда и пошел, напряженно вслушиваясь в звуки окружающей среды, любознательный шкет. Часть русской печи плавно перетекала в грубку-лежанку, за которой стояла железная кровать, крытая стеганой рогожей. Больше в горнице из нормальной мебели ничего не было, а были картины, картины, картины да деревянные стеллажи с баночками, скляночками, тюбиками, кисточками, шпателями... чего это я - ведь все мы художники. И свет, который с избытком входил в витринное окно, обращенное от фасадной части дома в сторону убегающего за кладбище горизонта. Картины шкету были нужны, как учебники первокласснику. Венечка стоял в размышлении. А глаза его уставились на полотно, стоящее на мольберте и не прикрытое мешковиной, которая свешивалась уголком с подрамника.
  На картине было поле выколосившейся пшеницы, а по полю шел обнаженный человек с топором, и на теле его иссиня чернели наколки, наколки, наколки, и шею оттягивал массивный золотой крест с телефонным циферблатом. Прямо посреди поля обнаженная жена в татуировках готовила шашлык, а в портативном холодильнике отпотевало пиво и снедь, а дети, сидя на стульчиках, созерцали в планшетах вампиров и монстров. Высыпающиеся зерна пшеницы и просыпавшиеся из жаровни угли составляли угадываемую надпись: детство Каина.
   Рисовать Веню никто не учил. А в школе ему уже было не до рисования. Но иногда приходили дни, когда подросток брал в руки карандаш, прятался от всех и рисовал, рисовал, рисовал, полностью погружаясь в иной, сладко-стремный мир вдохновения до изнывающего щемления в паху. Но эти дни были редки, и чувствовал он себя после таких дней как в тапочках на морозе. Один раз он показал Художнику свои наброски, когда оба были пьяны. Художник был пьян от мучившей его памяти, а Вениамин от первой любви, такой великой и непрочной. Сошлись за бутылкой портвейна на двоих. Потом Венечка сбегал домой, притащил листы. Художник посмотрел, посмотрел и взял в долг еще одну бутылку. Целовал и гладил Венечку по голове и уснул на травке. Картины Веня оставил Художнику, в надежде, что тот покажет их где-нибудь своим. Но картины чудным образом пропали. А художник смутно помнил об их разговоре. С тех пор они и не разговаривали.
   В боковое зрение подростка угодила информация движения. Повернувшись, Фикса заметил в огромном окне человечка, быстро бегущего через кладбище в сторону заброшенных очистных сооружений. Фикса уже бежал в том же направлении.
  
   Сына привезли. Охрану удвоили. Мамки, няньки, дядьки, кухарки пришли в боевую готовность. Барчук посетил родителя. В сандалиях на босу ногу, в разноцветной байке, шортах, подпоясанных отцовским солдатским ремнем, с приколотой маршальской кокардой у пряжки.
  Кроха сын к отцу пришел, и спросила кроха:
   - А скажи мне, батя, почему тебя снова надо выбирать?- и, забыв тут же о вопросе и не дожидаясь ответа, отрок достал любимых динозавров китайского производства, уселся с ними на полу, стал играть. Но батя не забыл вопроса, он ничего никогда не забывал из того, что касалось его персоналии. И чтобы не впадать в искушение подступивших мыслей и образов, чтобы прогнать подступившую тошноту при виде личинок майских жуков, грузный человек, мучимый запором, сполз с дивана и присоединился к сыну. Взяв в руки гуттаперчево-калёную фигурку тираннозавра, стал объяснять сыну ответ на вопрос.
   - И тебе придется научиться этой игре. Выбирать в принципе динозавра не надо - он уже динозавр. Но всякие там белочки, олени, волки, зайчики, паучки и светлячки, коровки, куры, коты и собачки, голуби, ласточки, деревья и травы: все имеют право управлять державой. Как сказал наш вождь и учитель: каждая кухарка может управлять государством. Мы, динозавры, пытались искоренить эту естественную потребность у кухарки, но законы природы пока сильнее нас.
   Раньше цари правили. И власть передавалась по наследству, и это было наилучшее из правлений. Но в данные дикие времена власть принадлежит как бы народу. А народ выбирает себе правителя и вот от имени народа мы и правим. А с мнением народа полезно иногда соглашаться и не лишать его иллюзий. Но это до поры до времени, потому что монархию мы восстановим...
   Выборы для того и существуют, чтобы создать иллюзию равенства: каждая белочка может выбрать себе динозавра по симпатии.
   - А если белочка хочет выбрать другую белочку или зайчика?
   - Это исключено. Во-первых: управлять могут только хищники, во-вторых: к управлению допускаются только те, у кого мягкий хребет, одним словом безпозвоночные.
   - Но у диназавров есть позвоночник. Я сам видел.
   - Есть, но очень подвижный. Вот тебе моя сказка.
   Жил был татарин и был у него конь. Хороший конь, рабочий конь. И кормил конь татарина и татарин не обижал шибко коня, но и не сильно жаловал. И вот они так и жили и друг друга терпели. А поселился рядом с татарином цыган. И глаз у цыгана был один простой, а другой рябой. И когда цыган простым глазом смотрит - то и человек как бы. А когда рябым - то как бог. И давай цыган при встрече с конем знаки внимания коню оказывать. То сивкой его обзовет, то буркой, а то и сивкой-буркой. И так ласково всегда смотрит в оба глаза, да и по холке иногда треплет. Пугался вначале конь. А потом привык, и стало это коню нравиться. К слову сказать, неурожайные годы пошли. Татарин на коня орет, матом кроет, заставляет работать и кормит впроголодь. А цыган через забор коню ласковые слова шепчет, да глазом рябым посулы райские обещает, приманивает, значит. И вот одного разу, когда татарин из сил выбился, пока поле вспахал, засеял, забороновал, а засуха все съела, обиделся конь и пошел к другим коням на совещание. А у тех под татарами жизнь то не сладкая. А тут цыган идет. Увидел его наш конь и к нему: скажи нам, цыган, что делать? А цыган хитрый глаз в землю потупил, а другим простым глазом давай коней сманивать обещаниями и питательными посулами. И поверили и пошли кони до цыгана. А цыган тот рябым глазом и заворожил коней, чтоб только его слушались. Вот так сын мой и ты с татарами поступай.
   - А что кони?
   - Я же говорю, цыган он, ему кони не нужны, за ними ведь уход нужен. Татары тетерь у цыгана за своих коней повинность отбывают. Ведь кони цыгана теперь слушаются. Смекаешь?
   - А кони что? зачем цыгану кони?
   - Да чтоб продавать. А больше на что цыгану кони.
   Говорящий эту мудреную науку, которую могла понять даже кухарка, окружил гуттаперчевыми зверюшками калёного тираннозавра. А мелюзга всё приставал.
   - А народ что?
   - А что народ?
   - Ну, он динозавров выбирает?
   - Выбирает.
   - Так выходит народ сильнее нас, динозавров?- подытожил малой.
   Но ответить на этот риторический вопрос помешал знойный вопль одной из мамок:
   - Змея! Змея!..
   Переполох улегся, когда никакой змеи ни охрана усадьбы, ни охрана оцепления не обнаружили. Все еще пребывали под впечатлениями поисков и, собравшись внушительной кучкой, подтрунивали над мамкой, клятвенно божившейся, что видела воочию аспидку, когда отрок пошел прогуляться вокруг усадьбы.
   Змея ждала за углом. Немой миг и змея выстрелила. Мальчик бросился бежать. Змея повисла на поясе и больно хлестала хвостом по голым коленкам...
   - Стой тихо, не реви. - Фикса уже держал нож в одной руке, в другой он сжимал голову змеи, зацепившуюся за маршальскую кокарду. Чик - и туловище спиралью закрутилось по порыжевшей густой траве, разбрасывая кровавые сгустки. Фикса бережно ножом освободил пряжку от зубов рептилии, бережно заценил голову с выпученными глазами и острым передним клыком, и сунул сие сокровище в портмоне, висящее на поясе, где и умещались все мальчишеские ценности. Вытерев о траву нож и вдавив с усилием лезвие в рукоятку, подросток отправил выкидуху вслед за змеиной головой и застегнул сумку.
   - Всё, можешь реветь.
   - Ты - народ?.. это мы готовим тебе светлое будущее?...
   Перед народом стоял барин.
  
  22
   Отключив мобильный телефон, священник опустился на колени и стал молиться. Поиски девочки результатов не давали. В церкви было по-летнему сумрачно и прохладно. Святые лики икон как бы тоже приняли участие в молитве-прошении.
   И поднял его дух, и поместил как бы в среду огня, и видел он своих прихожан, славящих Ярилу и Купалу и проходящих сквозь огонь, и детей тому научающих. И поднялся огонь из костра и упал и накрыл деревню. И видел священник, возвращающийся в своё тело духом, девочку, сидящей в гробнице на кладбище. И вышел священник из церкви и был увезен сильными мира сего в здание исполкома на очередное заседание по благотворительной деятельности. И только на заседании он пришел в себя и стал осматриваться.
   Выступала маленькая юркая дамочка пенсионного возраста, личиком и ужимками напоминающая Целофизоиду. Вся речь сводилась к одному: приглашенные предприниматели, бизнесмены и служители культа обязаны в добровольно-принудительном порядке выделить средства для поддержания убогих и сирых в лице двух богаделен и одного сиротского приюта района. Средств, выделяемых государством на обеспечение нормальной жизнедеятельности названных субъектов собственности, вполне хватает, но с вас требуется так же уделить проблеме человеческое участие и помочь в тяжелые времена кризиса, гуляющего и по нашей территории. Многие из вас думают, что проблема не в кризисе, проблема в распределении финансов, но позвольте нам думать за вас, а вам выполнять наши указания.
   Президиум в лице местной исполнительной администрации согласно склонял головы. И только приглашенный по чьему то недосмотру на закрытое заседание писака-гусь удивленно вытягивал шею и пытался стенографировать быструю речь одышливой выступающей. Но лапы дрожали, а навыки скорописи давно были растеряны вместе с перьями на голове и забытой в впопыхах сборов дополнительной батареи для диктофона, который тут же и сдох после включения. Так что гусаку только и оставалось, что взирать на окружающих глазами навыкате, и пробовать запечатлеть лишь атмосферу происходящего. Сдавать материал он не будет, не поспеет, так что и рыпаться нечего. А вечерним поездом он уезжает к родителям в зону отчуждения и будет там. А сколько пребудет там, одному богу известно и обстоятельствам.
   И тут поднялся наш священник, чтобы заняться главным делом: поиском пропавшей девочки, - ибо он еще не растерял видение. Но его вежливо, но твердо попросили назвать сумму пожертвований, а потом идти на все четыре стороны. Столкнувшись с неприкрытым хамством и вымогательством, священник взбеленился и показал кукиш народной власти. Увозила машина нашего борца со справедливостью в дом Милосердия, где его уже поджидал Владыко.
   По исчезновении строптивого попа, Целофизоида онышконула поросячьими глазками на прибывшего сверху Игуанодонта, усеянного не то шипами, не то перстнями, на председателя, и продолжила сваю бравурную речь под склоненные головы бизнесменов, предпринимателей, ксендза, лидера баптисткой общины и пастора пятидесятнической церкви. Больше в районе доить было некого. И только писака-гусь и корреспондент в одном блокноте пытался не прятать зажатую в кармане фигу.
  
   Владыка не стал томить ожиданием строптивую душу, а пригласил на скромную трапезу, после которой наложил епитимью в виде крепкого сна в личной горнице. А матушке собственноручно сообщил по телефону не волноваться и ожидать мужа завтра поутру, с чем и раскланялся, благословив голос в мобильном аппарате крестным знамением. Ввечеру предстояло великое праздничное богослужение в честь рождества честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.
  Владыке хотелось видеть возле себя на служении этого божьего служителя, который дрых в его опочивальне.
  
   А на повестке заседания, отпустив доноров, рассматривали следующие вопросы:
  сокращение тарифной ставки у работников бюджетных организаций;
  празднование всенародного праздника Купала.
   По достоверным слухам, на всенародном празднике должен появиться важный гость, отдыхающий на ближней усадьбе. Динозаврам объявили боевую готовность.
   А работникам бюджетных организаций урезали тарифную ставку под предлогом увеличения выпускаемой продукции за счет увеличения времени выпускаемого материала.
  
  
  23
   Уставший Беллерофонт шел прямо, сворачивая на всех углах. Понастроили тут. Пустующие когда-то земли пригорода приватизировал какой-то шейх, так как другого объяснения этим лупоглазым небочесам, витиеватой архитектуры, намертво вцепившимся в овраги и ложбины, как саксаулы, придумать было невозможно. Город приобретал вид толстозадой девицы с осиной талией, в мини-бикини и в чадре, пристегнутой поясом верности.
   А на пути уже маячило пятое или шестое кофейное заведение на разлив с табличкой: продажа спиртных напитков временно прекращена в связи с праздником. В других местах, включая и супермаркеты, было тоже самое. Влип, красавчик. Конечно же, можно воспользоваться магией и приобрести хоть вагон не токмо мертвой, но и живой влаги, но на сегодня с полудня и до заката магия бессильна. Единственный день в году, когда магия бессильна. А ведь именно сегодня красавчику исполняется сорок лет.
   Солнце уходило с зенита. Взяв три бутылки пива в стеклянной таре, копченую скумбрию, полбуханки ситного, пачку настоящих сигарет, Беллерофонт забрался на трибуну заштатного пустующего стадиона, поближе к небу. Толстяк был где то рядом, но сейчас, не видеть и не слышать иной мир, было даже в радость. Отделяя от рыбы жирное мясо, прожёвывая хлеб кусками, запивая все эту благодать теплым пивом, мужчина блаженствовал. Даль просматривалась так далеко и свободно, что взгляд освобождался и летал над просторами. Смастерив себе подушку из пары кирпичей, валяющихся там и сям под подгнившими досками скамеек, он закурил и вытянулся на длинной деревянной лавке, предназначенной для зрителей. Вдыхая ароматный дым табака, рассматривая одинокие бледные облака, он тихо погружался в дремоту и уходил в детство, где было все не так, как здесь и сейчас, и, казалось, что взрослая жизнь - это дремота, пусть даже и жизнь кудесника, а стоящая жизнь - это и есть детство.
   Так хотелось плакать и молиться кому то родному, близкому, столь близкому, которому ты доверяешь больше чем себе.
   Так хотелось просто прижаться к кому то родному и близкому, и слышать и чувствовать и не слышать и не чувствовать его дыхание, а просто быть рядом и лежать покойно.
   Так хотелось прижаться к кому то родному, потереться сопливым носом о его небритую щёку и почувствовать ласковую руку на своей голове.
   Так хотелось до ломоты в глазах всматриваться в небо и знать, что тот, кто гладит тебя по голове, никогда не предаст и не оставит тебя.
   Так хотелось плакать и обнимать кого-то до боли родного.
   И этот до боли родной и близкий был похож и на мать и на жену и на сына.
   Видения нахлынули, завладели телом и разумом и вернули человека в детство.
   Это была обыкновенная брошюра из серии "Знание - сила" научно популярного журнала, расходившегося миллионными тиражами, и приоткрывающим завесы тайн чуть ли не всех областей жизни и даже смерти. Ipsa scientia potestas est - знание само по себе - сила. Вот такая вот брошюрка и попала в руки тринадцатилетнего любознательного подростка со статьей о криптографии. Как и положено в умной научно адаптированной под средне статистического читателя статье, приводились факты появления тайнописи, и простенькие ключи-таблицы, для зашифровки текста и его расшифровки. И подавался небольшой экскурс по методу криптоанализа. И, конечно же, изюминка: непонятного происхождения и предназначения дешифровальная диаграмма века этак до того глубокого, что, со слов автора, человечество тогда еще и не думало появляться на свет. Вот эта диаграмма и стала краеугольным камнем личностного развития ребенка. Она же и подвигла поступать на филологический факультет, в самое сосредоточение женского царства. Где к высшему образованию он присовокупил и багаж знаний о мыльной душе лучшей половины общества. В совокупности он получил и диплом, и женский мир в придачу, в котором ему так же было интересно, как выпускнику на уроке первого класса. Плотненький, выше среднего росточка с ранними залысинками и маленькой зависимостью от стимулирующих напитков, он пребывал в полной гармонии с семьей и учительством до двадцативосьмилетнего дня рождения. Сияющая жена под сюси-пуси преподнесла дышащий на ладан фолиант, купленный по случаю репатриации знакомых на историческую родину. Двухлетний сынок также тянул свои ручонки к небритому лицу именинника и выражал жгучее желание урвать и отцовского и книжного счастья,- и вырвал таки страницу, подшиванец. Поднимая страницу с пола с вечным: а та-та, та-та, обладатель семейного счастья мельком глянул в позеленевший лист... криптографическая диаграмма, ставшая второй сетчаткой для глаза при работе со старинными текстами, автоматически накрыла письмена... В этот и последующие вечера стимулирующие напитки остались не востребованы.
   Слово! В начале было Слово! Вот она сила созидания и сила разрушения. В древнеславянских текстах отсутствуют гласные. Без гласных слово не оживает, не произносится, не возбуждает вокруг себя вибрации, не переносит из невидимого мира в мир материальный явления, образы, суть жизни. Без слова - пустота, со словом - пустота материализуется. Каждое движение артикуляционным аппаратом вызывает маленький взрыв во вселенной и из ничего появляется нечто, которое имеет и форму и содержание.
   Книга, что попалась имениннику в руки, несла в себе набор согласных букв. А ключом служила древняя диаграмма или вернее шифровальная таблица-решетка с гласными буквами. Соединив согласные и гласные буквы в верной последовательности можно было получить слова и словосочетания, приводящие в действие созидательную энергию невидимого мира. Бывали и просчеты, от которых приходилось спасаться только в церкви, но со временем и практикой наладились навыки владения духовными силами и способность управлять как материей, так и живыми тварями. Наступила иная жизнь.
   Вначале ушла работа, потом жена с сыном, потом появилась чужая фирма, но быстро исчезла, оставив после себя значительный капитал; потом был особняк в цыганском районе и усердные пару лет изыскания чуть ли не философского камня. Потом пришли цыгане и предложили в качестве моральных издержек и материальной компенсации за сгоревший особняк оплачиваемый вояж по Тибету и близлежащим монастырям. Шесть лет пролетели как один год, и ностальгия поманила жильём на родине в виде двухкомнатной хибарки в домике, который строили еще пленные румыны. Последние пару лет Маг околачивал груши вместе с Толстеньким и занимался эзотерическим онанизмом. Ни жену ни сына он видеть не желал, токмо иногда подбрасывал деньжат, честно заработанных своими руками.
   Беллерофонт проснулся, вяло ощутил в себе возвращающуюся силу, собрал за собой мусор и двинулся на малую родину, в Саракены. На скамейке осталась начатая пачка хороших сигарет: ни пить ни курить до следующего летнего дня солнцеворота Магу было заказано. Солнце уходило на горизонт.
  
  24
   Песня отзвучала, черный ворон улетел. Больные и медперсонал проводили убегающего начмеда овациями и разбрелись по-тихому, постепенно погружаясь в рутину больничного содержания. Плотник подошел к цветочной клумбе, но тут же решительно развернулся всем корпусом...
  .. Он хотел ещё нарвать цветов и посыпать ее волосы, но руки его замерли над цветами. Он обернулся и увидел лицо молодой женщины, обликом напоминающей и жену и маму. Сердце поцеловала печаль.
   - Не грусти. - Женщина, отряхивая белоснежное платье-халат, всматривалась в него. Всмотрелась, протянула руку. - Будем знакомы.
   Он попытался галантно встать на одно колено и поцеловать даме руку, как истинный рыцарь, но великая тяжесть придавила его к земле, и он не в силах был даже шелохнуться, а стоял, приживаясь лбом к её руке, и до горькой сладости вдыхал её аромат.
   - Отныне я - сестра твоя. Да будут слова мои в сердце твоем, как вбитые гвозди, а на устах - как иглы. Да будешь ты наречен рыцарем истины...
   - Аминь, блаженная.
   И тут же оба растворились в беспредельной бездне блаженства.
  
   Пообедать служителю загса сегодня не улыбнулось. Зашли двое без пяти на обед, а вышли к концу сокращенного рабочего дня, - пятница все же. Служитель загса вздохнула-выдохнула, дописала положенные реквизиты в книге регистрации, захлопнула талмуд, как выстрелила, спрятала в сейф и печать следом, закрыла сейф,- ключ в надежное место, над сейфом гвоздик,- подошла закрыть окно. Двое стояли внизу и изучали брачное свидетельство - сертификат на совместную жизнь. Женщина стояла и смотрела в окно, а двое внизу стояли и смотрели в бумажку. За женщиной зашла коллега и позвала домой. Женщина вздохнула-выдохнула, перекрестила стоящих внизу, и повернулась на голос. В кабинете никого не было. Женщина повернулась к окну - внизу никого не было. Женщина вздохнула-выдохнула и пошла из кабинета, раздумывая: забежать сейчас в церковь, или заскочить домой, а потом в церковь. Как ни как, а рождество Иоанна Предтечи, а дети обязательно пойдут на Ивана Купала.
   А двое внизу шли из города, стараясь выбирать улочки потише.
   - У тебя седые глаза... ты знаешь?
   - ...
   - Да, кстати. А откуда у тебя паспорт с собой и такой хороший костюм?
   - Шел устраиваться на работу... в тюрьму... плотником.
   - Никогда бы не подумала. А кто ты по профессии7
   - Преподаватель языка и литературы.
   - Мне показалось или я ошиблась... Вы знакомы?
   - Да, учились вместе в одной группе.
   - Бедный Беллерофонт... Ты на двенадцать лет старше и Дева, а я Рак - самая неудачная пара по гороскопу.
   - Через двенадцать лет это уже будет поправимо... А Бог выше звезд и созвездий.
   - Расскажи мне о своей жене...
   - Прошлого нет, а есть настоящее и будущее...
   - Куда мы идем?
   - В церковь, обвенчаться, а сейчас зайдем и выберем кольца, вот сюда...
   На церкви висел амбарный замок. Священник сладко дрых в опочивальне владыки, а матушка закрыла церковь и дом и пошла ворошить сено. На церковном дворе стоял колодец. Плотник подвел жену к колодцу, достал полное ведро звонкой студеной воды, наклонив ведро, умыл лицо и руки, дал умыть лицо и руки жене, достал обручальные кольца из коробочки, омыл их в струе воды, поднял взор к небу и сказал:
   - Господь наш и Бог наш! Обращаюсь к Тебе по праву слова Твоего: вы цари и священники Бога Живого. Ты сочетал нас по закону людскому, а сейчас я прошу сочетать нас по закону Твоему: по закону жизни и смерти. Благослови нас на совместную жизнь, как написано: ни муж без жены, ни жена без мужа, а всё в Господе. Да будут двое как одно. Благодарим Тебя и славим и преклоняем колени свои и сердца наши, да будем мы одно отныне и во веки веком во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
   Ангел Распорядитель зачерпнул кубком из Чаши Благословения, передал кубок ангелу Вестнику. Вестник омочил в кубок палец, потом протер пальцем глаза и вылил содержимое долу.
   - Смотри, дождь, - вставая с колен, подставила лицо и руки женщина, - откуда? На небе ни одной тучки.
   Мужчина склонился ниц, поцеловал землю, встал с колен.
   - Поехали ко мне, переоденемся, а потом и тебе нужно переодеться, - у нас долгая и страшная ночь.
   Солнце уходило в горизонт. Народ готовился к празднику.
  
  25
   - Стой, чуешь? Водкой пахнет.
   Отвечать барчуку на риторический вопрос не торопился. Венечка все понял сразу, но вида не подал. И вопрос о народе, который и в голову никому прийти не может, и, кажется, золотая кокарда, и эта сила сверхчеловеческого взгляда - повелевать, которую Фикса не видел ни у начальника зоны, ни у пахана. Да еще близлежащая засекреченная усадьба отдыха, о которой все знали кроме младенцев, но и те догадывались, - все это наводило на мысль, что ему пофартило и выпал как бы рояль флешь, а в покер он играл хорошо. И еще он видел это лицо на зоне по телевизору.
   Но тут его внимание привлек знакомый запах.
   - Точно, водкой пахнет.
   Он медленно сошел с тропы и, втягивая воздух в ноздри, наощуп побрел в заросли. Места тут были гнилые, и даже дети боялись сюда заглядывать. Бывшие очистные сооружения, которые вначале разворовали и вывезли весь металл, а затем стерли ластиком со всех отчетных и подотчетных документов, чертежей и планов, так что уездно-городские власти уже успели выставить на аукцион лакомые угодья и под застройку и под санаторную зону.
   Литровая пластмассовая бутылка колы грелась на солнышке с открытым горлышком. Фикса подобрал теплую мягкую бутылку, посмотрел глазом вовнутрь, а потом принюхался, - в бутылке оставалось больше граненого стакана.
   - Живем, пацан, - повернул сияющее лицо обладатель счастливой находки к барчонку и медленно стал покрываться синюшным потом. За спиной барчука, не больше шага чуть левее, из канализационного колодца, замаскированного самой природой, торчали три босые ноги в стоптанных носках. Взгляд барчонка все еще выражал такую глубокую признательность и бескорыстное восхищение, что Фикса тут же взял себя в руки.
   - Садись медленно в траву и закрой глаза, а я буду говорить.
   Барчонок послушно сел. Фикса хотел сплюнуть, но во рту скопилась только суш.
   - Ты, парниша, жмуриков боишься?
   - Нет. - Не понял вопроса, но храбро ответил барчук.
   - Слушай сюда, пацан. За спиной у тебя два жмура... ну, дохлые которые... да померли они.
   Барчук медленно стал подниматься, бледнее на глазах.
   - Сядь, сядь, не рыпайся... не вздумай рыпаться и когти рвать, тут места гнилые, спасать тебя не буду. На вот, потяни, - и Венечка протянул бутылку в дрожащей руке.
   - Нет,- замотал головой теперь уже совсем ребенок.
   - Да ты еще совсем салага. А я выпью.
   И глотнул, и закашлялся. И стал быстро и мелко глотать слюну и полившуюся из желудка тошноту. Быстро справился с организмом и хлебнул снова. На этот раз все прошло благополучно, и на лице объявился розовый румянец пятнами.
   - Сиди, не рыпайся, вот подержи, да не расплескивай, а я гляну.
   Видно карабинеры с размаху оба угодили в рваную трубу коллектора и захлебнулись испарениями. Вытащить бедолаг силенок не хватит. Надо идти за помощью, хоть и фараоны, а все ж таки люди. И пошел бы, да вдруг вернулся и, став на четвереньки и отворачиваясь от зловония, стал доставать из кобуры пистолет и запасную обойму у одного,- на другого ни сил ни дыхалки не хватило. Срыгнув, откашлявшись, повалявшись в траве, с пистолетом и обоймой Фикса предстал перед барчонком.
   - Вставай, пойдем постреляем, - и направился в сторону кладбища.
   Группа искателей отыскала быстро и оперативно мотки бечевки, заградительной ленты, пробку от бутылки и карабинеров, но тревога только усилилась - пропало табельное оружие. Настала необходимость вводить хоть какой-либо план перехвата. Прибывший начальник карабинеров потел в мундир.
   Кладбище их встретило тишиной и покоем. Волонтеры и спасатели уже побывали на кладбище и оставили после себя окурки и затоптанные свежие могилы.
   Отличное место для стрельбы должно быть в диких кустах черемухи, куда и подались бравые парни с пистолетами.
   - Опаньки, яма, стой! кто то плачет.
   И подростки приступили к спасению
   А в спец усадьбе был тихий послеполуденный отдых, и ни спящий отец, ни дядька, представленный к отроку, ни мамки и няньки, никто не заметил отсутствия красного солнышки, ибо каждый полагался на другого. И только казначей бодрствовал усердно, а его ангел играл со сторожевыми собаками в чехарду.
   Вытащить девчонку из трехметровой ямы-склепа подросткам оказалось не под силу. А солнце уже приближалось к горизонту.
   - Вот что, - резонно подытожил неудавшиеся попытки, обладатель золотой фиксы,- дуй ка ты, паря, курсом на дорогу, вон на тот рекламный щит, а оттуда тебе до усадьбы рукой подать. А я здесь посижу, а ты по дороге скажи там, что мы здесь застряли. Да не бойся, тут с полкилометра по тропе. Иди, комары заразы кусаются.
   Посмотрев, как вприпрыжку исчезает за высокими травами и кустами барчонок, и плюнув в душе на все дивиденды от такого выгодного знакомства, Фикса стал осматривать деревья черемухи, в надежде сломать хоть одно и опустить в склеп. Из склепа не раздавалось ни звука.
   - Вот чумовая, хоть бы плакала, и то на душе веселее было бы, - ворчал подросток, пытаясь сгибать деревья, залезая на них. В душе зарождалось гнетуще-сосущее чувство страх - чуйка приподнялась в стойку.
   Жива, Марена, Леля, не обращая внимания на возню сверху, продолжали оказывать на живую чистую душу психосемантическое воздействие. Даже закрыв глаза, девочка видела богинь, их назойливо приветливые обещания потусторонних радостей бытия. Символы и образы сменялись чередой манящих, привлекательных видений, сулили неиссякаемые кладези счастья... Вот тут то богини и прокололись в своем ретивом рвении изменить сознание ребенка. Ребенок был подкован православной догмой:
  "Празднует днесь Церковь честное торжество учителей триех, ибо тии утвердиша Церковь божественными своими догматы".
   Если бы богини пели о блаженстве, к которому стремиться всякая тварь мыслящая, то может и нашли бы отклик в душе ребенка. Но богини запели о счастье и тем самым извели дальнейшее общение к нулю. Счастье - это состояние живой души здесь и сейчас, не взирая ни на самочувствие оной и на ее материально-духовное состояние. А зачем мне счастье, которым я владею ежеминутно здесь и сейчас. Что хотели вложить богини в это слово, для ребенка было просто непонятно, ибо здесь и сейчас она чувствовала что то несуразное. Но и это называется счастьем: ибо здесь и сейчас.
   Упарившись в мрачном склепе со строптивой юницей, богини, поправляя слипшиеся платья, решились на кардинальные меры: привлечь на помощь египетское божество Сириуса, так как вся родная славянская нечисть токмо собиралась в поход на закате солнышка. А солнце стояло над горизонтом.
   Чуйка не подвела, - со стороны предместья в галоп неслась рыже-огненная тварь с волчьей мордой. Пацан соскользнул с дерева и вытащил пистолет. Божухна, как с ним обращаться то? Стал тянуть на себя затвор, затвор не поддавался. Между свежезарытыми могилами появилась тварь. Фикса прыгнул в склеп и отключился.
  
  26
   Солнце уходило в горизонт. Беллерофонт, прежде чем забрать вещи из отчего дома, решил навестить родителей. Выйдя с автобуса на окружной дороге, молодой человек быстро пошел вдоль реки по направлению к кладбищу. У реки вовсю шло приготовление к народному празднику. Даже возводились новенькие пластиковые места для зрителей, а загон огораживался символическими муаровыми лентами-цепями.
   - Ого! Большие шишки ожидаются. Похоже, что ждут Самого.
   - Как всегда зришь в корень. - И толстяк так наподдал по одному из стульев, что его порывом ветра унесло в реку.
   - Ну да, тебе можно, ты невидимка.
   - А тебе кто мешает устроить здесь заворот кишок,- подкинув в воздух еще пару стульев, смеялся толстяк.
   - Не поможет.
   - Понимаю и сочувствую. Что нечистым серебром обложенный глиняный сосуд, то пламенные уста и сердце злобное.
   - Мерзость для праведников - человек неправедный, и мерзость для нечестивого - идущий прямым путем.
   - И это говорит Дориан Грей.
   - Сейчас будешь в реке вместо стула.
   Толстяк стал в позу декламатора:
   Наша Таня громко плачет,
   Уронила в речку мячик.
   Тише, Танечка, не плачь,
   А то будешь там, где мяч.
   А вокруг усердно резвились распорядители и рабочие. Возводили в центре поляны огромный кострище, как для аутодафе, по периметру круга - костры поменьше. Ставили огромный столб с колесом на верху и спускающимися с колеса вожжами - качели. У реки поднимали, украшенное венками чучело. Предприимчивые селяне и поселянки раскладывали в палатках травы на любой вкус и цвет, а продавцы потребкооперации вынимали с подъезжающих фургонов тонны снеди. Разгул обещался быть изобильным, но в той же мере и скоромным. Напротив виб-трибун. метров так с полусотню, возводили помост для лицедейства, естественным задником выступала река, на которой готовилась флотилия плотиков с венками. По расчетам устроителей всем славянским бонзам должна быть оказано и подобающее величие и трепетное почтение. Но, повторимся, праздник сулил быть преобильным, но трезвым. На что славянские боги реагировали с затаенной обидой однозначно, но это учредителями праздника в расчет не бралось, - форма главенствовала.
   Навстречу попалась странная процессия: карабинеры и молодые люди в штатском, кое-кто изрядно перепачкан, и все они устало брели по направлению к селу, где у здания общепитовского заведения стояли на приколе машины с мигалками. Метрах в ста за процессией шел понурый человек в берете и кирзовых сапогах и с посохом.
   Поравнявшись с молодым человеком, мужчина в берете внимательно всмотрелся в идущего, перевел взгляд на то место, где стоял толстяк-невидимка, еще раз глубоко взглянул на красавца - и пошел в сторону очистных сооружений, широко замахивая палку перед собой. Цивильный костюм, заправленный в кирзачи, импозантно смотрелся под беретом художника.
   Грейдер вызвал однозначную улыбку у мага. Следы присутствия Марены на столь грозной технике и видения ночных катаний богини, вызвали такой шквал смехотворного заряда, что содрогаясь от подступивших колик, провидец залез в открытую кабину трактора, уселся поглубже в мягкое сидение и стал, как в детстве, воображать невообразимое. Еще бы несколько мгновений и от кладбищенского антуража остались бы ножки да рожки, но толстяк встал на защиту усопших, заехав гидравлическим рычагом под ребра сорванцу. Сорванец тут же превратился в грустного молодого человека с печалью во взоре - на него смотрели скромные кресты его родителей. Так они и смотрели друг на друга: сын, который постиг потусторонний мир, но не знал, как жить, и его родители, которые уж точно бы знали, как жить, но уже не могли.
   И тут у грейдера объявился, а потом быстро исчез в зарослях дикой черемухи огненный бог Сириус.
   "Ходят тут разные, - оставаясь в вечности, краем глаза подумал маг, - потопчут грядки. А причем тут грядки? Какие грядки? А кто ходит? Где ходит? О чем это я? Огненное божество померещилось, а что я знаю про них, кроме названий. Да. Вот так живешь, а глядь, к тебе на могилку сам Сириус и заглянет. Эх, боги, боги! Дальше то Второго неба вас и не пускают.
   Ага... Второе небо есть сосредоточение всех земных богов - "героев неба", которые в Великой битве не встали ни под чьи знамена. Небеса с шумом свернутся в свиток, и не будет уж больше "героев неба" никогда, даже имен их не останется в Книгах. И Смерть и Жизнь вычеркнули вас навсегда!"
  
  27
   Ангел Вестник был послан в отдел Реинкарнации. Прибыв на Четвертое небо и пройдя процедуру идентификации личности - ангелы строго охраняли свои владения от бывших собратьев, все еще лелеющих надежду на возвращение из мест отдаленных - ангел поспешил побыстрее выполнить поручение. Предстояло отправить на землю группу одиозных личностей, которые наделали делов во времена Якобинской революции. Необходимо было сверить списки и уточнить социальное положение семей, где должна и состояться реинкарнация будущих проповедников и проводников радикального эгалитаризма. Люди всех религий усиленно сотрясали небеса молитвами за Мир во всем мире. Небесам уже надоела эта параноидная тряска, и приходилось принимать меры - посылать на землю "Мир". "Ибо, когда будут говорить: "мир и безопасность", тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут".
   Отдел Реинкарнации находился рядом с отделом Запудривания мозгов. Ангел, мобилизовав всю силу воли, подбегом устремился к месту назначения, по пути совершая крестные знамения направо и налево. Но аура и обаяние отдела Запудривания была так могуча и привлекательна, что ангел и не заметил, как ноги сами внесли его в царство Запудривания и Ззапаривания не только мозга, но и всех других органов включая конечности.
   Исполинская сила сотрудников отдела была столь огромна, что всякий таял как воск при встрече с ними. Поговаривают, что это и есть те самые нефилимы, которые извратили первых людей и наполнили землю выкидышами.
   Отдел трудился. От дел трудился. От дел можно только отдыхать. От дел трудиться, значит стараться всеми фибрами души сачковать, т.е. отлынивать от дел. Поэтому и конечный продукт отдела и есть отходы от дел, т.е. брак. Вот над этим усиленно и трудился отдел Запудривания, т.е. все отлынивали от дел всем скопом. Но отлынивали так профессионально, что продукция тоннами падала на землю, а там ее подбирали, сортировали и придавали товарный вид люди с рудиментарными отростками юмора.
   Юмор, сатира, сарказм - это не бич нашего времени, это Чума нашего времени. Смехотворство стало профессией. Смехотворство изменяет плавную прямую линию бытия на зигзага образную с острыми и тупыми углами поворота. Плавность и размеренность бытия уступила место ужимкам и скачкам, рваным переходам из одного состояния в другое. От тупых и острых поворотов мышечной реакции на юморину кровь в организме сотрясается и как бы закипает, образуя пузырьки. А с пузырьками в крови ты уже как бы и не жилец, ты выключен из жизни. Только это и ничего кроме этого не преследовал отдел Запудривания. Выключить человека из жизни - вот главная задача отдела. А юмор есть наиважнейшее средство искусства, можно сказать реанимированный рудимент на теле искусства, для достижения цели оболванивания масс.
   И полилось: камеди шоу, камеди клаб, камеди увумен, эксгибиционисты от юмора всех мастей, парасян шоу, маски шоу,- прямо смех с доставкой на дом. А уж для детей сотрудники отдела тоннами заготовляли информационную жвачку и энергетики на любой вкус. Киноиндустрия создала квадратных мультяшных героев с лицами - не дай бог присниться такое!... И это все и множество подобного выливается на головы и в головы человека всех возрастов.
   А кулинарные шоу всех мастей - это ли не "желудочный интеллект" нации!
   С истекающей от жира свиной нечистоплотностью на устах и бокалом словесного испражнения в другой, ведущий предлагает зрителю панацею от всех проблем - смех и жор. Смех - есть лекарство от страха, как отрыжка - есть лекарство от запора.
   Ангел Вестник прогнал видения остатками силы воли, но с места не двинулся, а засмотрелся на очередной монитор, где очередной супер герой спасает мир от супер злодея. А из рядом стоящих плазм, реально выпирали наружу всякие монстры, вампиры, зомби. Хэллоуин входил в каждый дом и поселялся там, как имеющий право. Смерть и сверхъестественное лишали человека дневных радостей и превращали его жизнь посредством оккультизма в сплошную ночь. Ночь, когда душа ищет путь в чистилище, а попадает на операционный стол продюсеров и режиссеров, слуг Франкенштейна, которые и вкладывают новый мозг в голову потребителя. А потребителями сей видео индустрии являются исключительно дети! "Не плачьте обо Мне, плачьте о детях ваших!"
   Апокалипсис, о котором предупреждали пророки, уже совершался в эфирной сфере. Сознание потребителя готовилось к приходу обитателей преисподней, а нефилимы были основной движущей силой, которая в виде спустившихся богов с неба опустошит души живые и превратит их в руины, руины, руины...
   " И вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть, и ад следовал за ним..."
  
  28
   Дядька, почесывая слипшиеся гениталии, подмываться было лень, стоял и жмурился на заходящее солнце, одновременно пытался договориться с козлом в носу, но поджарый козел попался упрямый. Дебелая медсестра показала свою маленькую взлохмаченную головку, но тут же растворилась в тени бунгало,- из-за угла выбегал барчонок. Дядька полуобернулся на воспитанника, не меняя положения рук и глаз, в которых еще стояла сытая утеха:
   - Батька встал... пора и нам. Пойдем, распишешься в журнале, что я провел урок единоборства, да покажу тебе новый прием,- и пошел в тень бунгало. Мальчик вначале не смело, а потом привычно, пошел вслед за воспитателем, в душе радуясь, что пронесло, и решил никому ничего не говорить.
   Из флигелей выползала заспанная прислуга со смартфонами, и зачинался обычный трудовой вечер жития почетных гостей.
   - А наш то...
   - А наш то...
   Времена меняются, а нравы все те же.
   "А наш то" позволил всем пробудиться. Очнулся и сам. Прислушался. Газовыделения не беспокоили. Потянулся. Живот скромненько запросил диетического супчика. Повеселел. Вечер обещает быть томным. Стоп. А где это мой крысавец, то есть казнохранитель? С испугом завертелся,- отыскав в уголочке, в креслице, успокоился:
   - А ты тут. Ну как там золотой запас?
   Поминая добрым словом своего ангела-хранителя, который все-таки достучался через внутренний голос до своего любимчика, Казначей, скрывая сбившееся дыхание, стал было открывать рот, но вопрошающий милостиво отмахнулся.
   - Оставь. А вот что скажи мне, любезный... - хотел назвать по имени, ну хотя бы отчество вспомнить, но вечер обещался быть томным, и всякая фамильярная чушь в мозгу блокировалась. - Вот скажи мне, а что если мне зарплату урезать, сократить денежное довольствие самому себе, а?
   Казначей всегда готов ко всему - первый из пионеров:
   - Какое непосильное облегчение для налогоплательщиков...
   - Знаю, знаю! А вот ты мысль до конца уразумей: первое, я получаю меньше всех из себе подобных; второе...
   ... и загибая поочередно пальцы на руках, стал развивать витиеватую мысль, в полной уверенности, что уже готов диетический супчик, и по мановению его воли супчик будет подан. Приятные моменты он всегда откладывал на потом - дело прежде всего! дело и еще раз дело! Поэтому он теперь имел то, что имел. Цельность его натуры признается биографами как константа, то есть постоянная величина, которая должна служить баннером, тьфу ты, знаменем для подрастающего поколения.
   А Казначей, все еще пребывая в прострации от головоломных посягательств узкоглазых бактерий на золотой запас и своих адекватных мерах по сохранности оного запаса, вел внутренний параллельный монолог во мгле своего подсознания:
   - Золотой запас! Да гори он китайским огнем, если на текущий момент платить по счетам нечем. Опять кредиты, опять займы, и каждый месяц на проценты разбит аж до десятого колена. Опричников кормить нечем, не говоря уже о крепостных. Простой народ что, а опричники, если с иноземцами снюхаются, то смуты не миновать... Получаю меньше всех из себе подобных и питаюсь тремя корочками хлеба. А на какой счет записать закрытые и открытые базы персонального отдыха, содержащиеся круглогодично, да резиденции для приема себе подобных, да медучреждения для себе подобных, да авиа- авто- техновольеры для личного пользования, да денежное довольство обслуги... Бедненький Буратино не просто бедненький благодаря дару великого лицемерия.
   - Четверть века у власти, и чувствую, что становлюсь все неприхотливее и не прихотливее. А где мой наследник?
   - Дядька учит основам безопасности жизнедеятельности.
   - Добре. А медсестра?
   - Практикует навыки оказания помощи поперечным способом, по новым методологическим инструкциям.
   - Добре. К празднику все готово? Ну, тогда я покажусь без помпезности - инкогнито, значит. Да попа пригласите. Все ж я как ни как а православный атеист. А теперь супчику мне и клозет без мух.
   А Казначей подумал: почему динозавры боятся мышей? потому что в шкуре динозавра живет, пусть и маленький, но слон.
   Кабала святош ожидала выхода сюзерена. Придворные построились по ранговому ранжиру. Некоторые были с пассиями. Званый раут без галстуков, по домашнему. По-домашнему объявился и сюзерен. Супчик пошел на пользу, мухи не испортили настроения, вечер казался томным. Спустившись легкой походкой с крыльца, опора демократии приветствовал вассалов дружеским рукопожатием и легкими фразами благодушия. Перебирая радостные потные ладони, ощущая поддержку в каждом рукопожатии, он уже в мыслях предавался эффекту, который произведет его появление на всенародно почитаемом празднике предков. Последнее рукопожатие - и можно бежать в народ, слиться с народом, стать частью народа и, чего греха таить, оттянуться, как и народ оттягивается: поводить хороводы, попрыгать через костер, пустить венок по реке, погадать на суженую-ряженую, испить Живой, хотя где ты ее возьмёшь, испить Мертвой водицы - и кто знает, кто знает, возможно и иные утехи взыграют в чреслах. Бегом, бегом в народ... подарим им светлое будущее
   Протянутая рука зависла в воздухе и ждала последнего рукопожатия, но рукопожатие сторонилось объятий. И тогда значимые глаза "первого лица" стали лихорадочно искать причину задержки, - и нашли седые глаза незнакомого плешивого мужчины, с которым рядом стояла женщина, похожая на мать, жену, подругу, любовницу и на ту единственную, что изредка является во снах. И время остановилось, и закрылась вечность.
   "Я проходил мимо и видел тебя на скорбном празднике, когда ты почтил детей Моих и поклонился жертвам холокоста, без помпезности и в простоте. И это было любо в глазах Моих. И ты правил, и рука моя была в помощь тебе. И даже за подземелья твои Я не спрашивал с тебя, ибо по воле моей должны страдать люди сии, чтобы благоухать на небесах. И за золотой запас Я не укорял тебя, ибо народ сей достоин сего содержания. Но ныне вот Я против тебя.
   За блуд служения иным богам, за праздничные служения не Мне, за твоё лицемерие необузданное, когда ты прикрываешь неискренность, злонамеренность притворным чистосердечием, добродетелью, - отыму от тебя разум, и вассалы твои будут показывать тебя за деньги желающим, и дети твои умрут в бедности на чужбине. А если покаешься, и призовешь имя Моё, то станешь творить доброе в очах Моих, и дам тебе добрых советников, а негодных людей твоих изгоню вон, и умножу богатства твои, и посажу на престол наследство твое после тебя."
   И отступил человек тот и женщина его с ним и пропали между деревьями. И никто из присутствующих не обратил на них внимания. И пошли двое, как вода сквозь сито, между оцеплением и собачками, мило зажавшими куцые хвостики между ног. И заходящее солнце веером расплескавшихся лучей сквозь жидкие кроны долговязых сосен вирилловым светом отражалось во мхах и кустарниках бело-красно-белым закатом. А густой траве, в небольшой ямке сидели пятнистые зайчата. И женщина побежала к ним.
  Тук-тук-тук... и снова тук-тук-тук! И так это приятно, так сладостно, что кажется, вот-вот немножко и всё блаженство будет твоим. Полное невозмутимое наслаждение найдет тебя, прольется на тебя неизъяснимым счастьем, растворится в тебе потоком живительной влаги, поднимет на ноги, встрепенется и откроет навечно твои блестящие глаза. И ты увидишь мир вокруг себя, и возрадуешься радостью живых, и не будет больше тьмы, а только свет и трепет бытия неизреченного. Тук-тук-тук... и снова тук-тук-тук. А пока я лежу в теплой уютной постельке и слышу, как бьётся нежно и трепетно время в груди моей, и ощущаю биение времени в упругих пушистых комочках, что окружили меня и уже ворочаются во сне и ждут мгновения познакомиться с жизнью. Быстрее, быстрее, быстрее стучи время в груди моей - тук-тук-тук-тук-тук - и я готов принять мир и почувствовать вкус ароматного молока на своих губах и войти в жизнь. И вкусить все прелести окружающего меня и только меня мира! Я уже существую! Во мне сила жизни, которой никогда не будет конца, которой я распоряжусь по своему усмотрению, и создам для себя удивительный и не повторимый мир. Дайте мне стать на ноги - и тогда я развернусь во всей красе...
   - Стой! Это смерть.- И пошли двое, и не подходили к норе.
   Казначей запаниковал. Он было сунулся за хозяином в лимузин, но хозяин буркнув что-то, захлопнул сам перед казначеем дверцу так, что бедолага, следовавший следом, чуть не выронил персональный ноутбук. Дверца захлопнулась, хозяин отъехали. Казначей впал в ступор, а потом и в тяжелую панику. Он осмотрелся. Придворные все видели. Казначей знал, что вся это челядь просто патологически не терпела в своем окружении его- такое всесильное лицо. Помявшись на дворе, обиженный до самых селезенок, что таить правду - у каждого из нас этих селезенок по сто штук и более. Так вот, обиженный по самые селезенки, Казначей прошел прямиком в кабинет, налил этак грамм столько, сколько предполагала данная ситуация и залпом, мелкими глоточками, выпил досуха бокал Мертвой водички. И потянуло его ко сну.
   И вышел к вассалам дядька, дрессированно улыбаясь, да почесался в паху, да разрешил всем проследовать на праздник по желанию. И пошли вассалы веселой толпой к реке, где уже разгорались костры. А по нелюдимой трассе, среди мертвой тишины потемкинских деревень, на вседозволенной скорости, пёр бронированный автомобиль в усиленном сопровождении эскорта. Отец с сыном молча глодали прохладу кондиционера, текущую по бронированному салону. Запад навстречу раскрывался бело-красно-белым закатом, в который через затемненные окна рвалось естественное желание: будет вам светлое будущее...
  
   29
   Когда в яму свалился Венечка, Журба стояла у стены склепа и молилась. Богини просчитались. Им казалось, что в теле юницы находится неопытная душа, и которых преспокойненько можно использовать в своей великой цели: приготовить невесту Яриле.
   Невеста! Да какая девушка не мечтает о столь благовидной роли. "Вот я молилась, и мне достался хороший муж. А муж не молился, и ему досталось то, что досталось".
   "Кто найдет добродетельную жену? цена её выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа её, и он не останется без прибытка. Она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей".
   Когда появился Озирис в образе Фараоновой собаки, Журба спокойно взяла из руки парня пистолет, спокойно опустила флажок предохранителя, напрягшись, передернула затвор, улеглась удобно на пол, подняла полусогнутые руки с пистолетом, направила ствол в дыру на потолке, задержала дыхание, - показалась морда собаки,- зажмурилась и плавно нажала на спусковой крючок,- саданула в дыру. Гильза ударилась о кирпичную стену и мягко шлепнулась на лицо парня. Парень открыл глаза. Жива, Марена, Леля молча посматривали на девушку,- подарок для Ярилы представлял угрозу. Жива, Марена, Леля отправились за инструкциями. Вениамин сел на пол.
   - Где научилась?
   - В кино показывали.
   - Попала?
   - Нет. Тихо наверху.
   - Дай мне.
   - На.
   Подросток потными руками сжимал теплый пистолет, направив его на дыру. Стояла тишина.
   Выстрел вывел мага из состояния созерцания. Подобравшись кошкой, он расчетливо пружинисто, визуально просматривая пространство на все 360 градусов, бесшумно двинулся в сторону густых кустов дикой черемухи. Толстяк прикрывал сверху. Три богини одинаковых с лица в одинаковых платьях, подбоченясь, всплыли над деревьями, скорострельно провели совещание при помощи жестов, не обращая ни на что внимания, и быстро засеменили по воздуху, в сторону празднично убранной поляны у реки, - заметно спешили.
   - Сестрички поспешают. - провожая взглядом надменных красавиц, констатировал Толстенький,- подмогу приведут. Знать, невеста строптивая попалась.
   - Следи за небом.
   - Не учи ученого. Сам берегись, собачка с норовом.
   - Угу, кис-кис-кис, пёсик, не зли дядю, хвост на уши натяну.
   Из кустов вышел пёсик размером с полулошадь, с морды капала кровь, с сосков молоко.
   - Озирис, да ты сука.
   Сука оскалилась.
   - Извини, друг, обидеть не хотел. Где славяне, где египтяне? Это наша распря, местечковые раздоры. Тебе по статусу вклиниваться, что орлу мух ловить.
   За спиной послышались осторожные шаги. Не поворачивая головы, Беллерофонт чуть сместился в сторону, спружинился в позе лучника. За спиной чуть сбоку стоял Художник с палкой посохом и внимательно смотрел на собаку.
   - Это Озирис.
   - А ангел чей?
   - Хорошо, что ты его видишь.
   - Чаще я вижу зеленых чертей.
   - Похвально. Следи за сигналами ангела, а я с собачкой поболтаю.
   - Дочь там?
   - Да. С ней парень, у них пистолет.
   - Тебя как звать?
   И тут, как молния, озаряет тьму от края до края, так и подсознание Мага выдало ответ. И всё стало на свои места.
   - Фрол.
   Не меняя позы ног, Фрол присел на корточки, зачерпнув в ладонь свежеразрытый песок, сказал:
   - Детей бы твоих закопать надо по-людски. А молоко чего из сосков капает? а, зайчишек кормила... ну это они всегда так, детей бросят, а чужие мамки их кормят. Вот теперь после твоего запаха ни одна зайчиха к тому месту не сунется. Иди. Корми детей, а я твоих пойду и закопаю, а ты иди к приемышам. Иди. Иди. И зла на нас не держи. Не твоя вина. Каждый ответит за дела свои. Иди.
   Собака слушала, думала, а потом повернулась и неспешно, а затем все быстрее и быстрее побежала в сторону плешивенького лесочка, в котором - как чудо - водились зайцы.
   - Ангел руками машет,- тихо сказал Художник.
   Молодой человек быстро выпрямился, бросил взгляд на ангела, зависшего в метрах в ста над землей, вгляделся.
   - Беда. Нам с этой сворой не справиться. Быстро достаем детей и рвем когти.
   Бросились в кусты дикой черемухи, склонились над дырой. Опустили посох. Но тщетно, дети за посох ухватиться не могли.
   - Прыгай, доставай дочку.
   Художник больно приземлился на все конечности, вскочил, корчась от боли и защемления поясничного нерва.
   - Быстрее, быстрее подсаживай девочку, да подталкивай, подталкивай под ноги. Тянууу....
   Девочка пропала из виду. В яму полетел посох. Сверху не доносилось ни звука. Художник и Вениамин вслушивались в тишину.
  
   30
   Попа привезли. Вырвали из рук владыки. А надобность в попе отпала. Поп зашел в дом. Поцеловал и обмазал простоквашей жену, напился воды, умылся, облачился в праздничные одежды и пошел открывать церковь. Время начало служения было упущено. У церкви маялась приятная во всех отношениях миловидная женщина, одна воспитывающая непутевого внука. Много треб совершил священник за Вениамина, раба божьего, но раб божий о церкви и слышать не хотел. А женщина была настойчива в молитве и прошении.
   Началась служба. Певчих не было, матушка подгорела на сушке сена, лежала дома, обмазавшись простоквашей, прихожане, т.е. уже захожане, подались к истокам - почтить Ярилу, а юница приходила исключительно на зорьке.
   Юница! на зорьке!.. и священник бросился к кладбищу, на ходу бросая словами в прихожанку:
   - Оставайся здесь, душа моя, молись с прилежанием.
  
   Жизнеутверждающая толпа динозавров преодолевала пешим шагом плюгавый лесочек, чтобы тет-а-тет встретиться с народом, жаждущим праздника. Важных персон сопровождал почетный эскорт в виде верных друзей человека: четыре миловидных мастиффа, истинных "господинов воров". Друзья человека, как и подобает человеку, были юрки, подвижны и из кожи лезли вон, чтобы угодить господам динозаврам. И случай не заставил себя ждать. В густой траве, в небольшой норке под скатом низенького косогора прятались пожиратели плодово-ягодных насаждений, что так бережно выращивала всякая разумная тварь на купленном ей во временное пользование клочке земли. Дамы и господа только, только собрались возмутиться по поводу засилия окружающей среды разными там грызунами, как их лучшие друзья, походя, придушили выводок зайчат, и побежали вперед, ни мало не выражая своих чувств, кроме чувства преданности. Динозавры, вначале молча, а потом под разговоры, поспешили навстречу спускающемуся на землю солнцу. Ярила восходил над горизонтом во всем огненном величии. Свита бога расплескалась над землей армией перистых облаков. В церквях начиналось праздничное богослужение в честь Рождества Иоанна Предтечи.
   " Порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева?"
  
   Священник в праздничных одеждах рассекал подбегом по многолюдной вечерней улице. Небывалое зрелище: закатное солнце и золотые ризы,- казалось, что по предместью быстро, быстро передвигается огненный факел.
   А за углом священника поджидала свадьба. Лютиковы роднились с Синюховыми. Сам Лютиков в белоснежном костюме, кремовых штиблетах и галстуке, хватив грамм триста, всех достал слезливой жалобой о коварной суке. Эстета своим было не жалко, жалели его исключительно Синюховы, надеясь на хороший калым. У родителей жениха, конечно же, было чем скрасить трудности молодой семьи лет этак на тридцать, но и от чужого отказаться не посмели бы. Так они и держались друг за дружку: первый причитал, другие надеялись. Жена Лютикова, ныне Пионова, не отходила от молодых ни на шаг. Пионов, как депутат думы и глава концерна межведомственного департамента (я может чего и напутал, но у динозавров под хвостом не видно, им агамогенез присущ, т.е. бесполое размножение предпринимательской деятельности) находился при исполнении, поэтому вся свадьба рушила на поляну, где их поджидал обладатель шикарного хвоста с инкрустацией баннера на лацкане. Сам Лютиков плевал на инкрустацию, но сегодняшнее горе заставляла его держаться среди людей: у, сука, кусков на полста нагрела в твердой валюте, поймаю, из вольера не выпущу.
   Невеста в подвенечно белом - благоухающий пион взбитого цвета, и жених в белом с оттенком бирюзовой слезы, кучерявый как флокс, и весь этот, объединенный оказией случая цветной палисадник, пестро двигались в сторону заходящего солнышка, где у реки зачиналось всенародное гулянье.
   Пионова: а батюшку мы не приглашали, но раз такое дело...
   Невеста: не вздумай платить. Я лучше эти деньги в костер брошу, чем попам отдам.
   Жених: у попа была собака, поп ее любил...
   Лютиков: собачка мояяя... батюшка. собачка то моя свинью мне подложила... может сглазил кто? Молебен совершить не грех? Кагору, винца импортного занесу... а, батюшка?
   Гость 1: святой отец, святой отец, с нами, с нами, через костерок попрыгаем, женушку Яриле выберем, хороводики поводим, девок пощупаем...
   Гость 2: господа, господа! Крестный ход, крестный ход налаживаем! Батюшка, затягивай аллилуйя... господу богу помолимся!
   И тут народ пробило на искусство:
  Полюбила я монаха,
  Думала угодника,
  А у монаха заболдаха
  Больше сковородника!
  
  Я ходила к батюшке
  Во грехах покаяться.
  И теперь он не поет-
  Только заикается!
   Священник проходил сквозь толпу, как иголка сквозь сено. И выбрался, и побежал к кладбищу, но остановился и пошел обратно к народу. Поп сейчас напоминал медведя, вставшего на задние лапы. Желтого медведя на задних лапах. Народ затих и приостановился.
   - Не ходите на капище, православные! Не гневите Бога!
   - А мы - православные атеисты!
   И пошел народ на капище сквозь попа. Невеста и жених поравнялись со священником.
   - Не ходите, дети!
   - А у нас свои отцы есть.
   - Не ходите, дети!
   - Мужик! У тебя что, заело? Тебе же русским языком говорят: папа у нас свой.
   И пошли мимо и запели весело:
   - У попа была собака...
  
  31
   И снился Казначею сон!
   И снился человеку сон!
   И стал человек как бы не человек вовсе, а дух, свободный и совершенный!
   И был дух один. Абсолютно один! Только бездна, и ничего кроме Бездны. И так растворился в бездне, что забывать стал естество своё. И уже не знал он: кто он и зачем он тут. И опротивело духу носиться над бездной до мурашек внутри. И Бездна, видя его одиночество, оплакивала его судьбу. И засыпала бездна, но и во сне продолжала горько вздыхать И восхотелось духу хоть постоять на чем-нибудь, успокоиться, прийти в себя, оглядеться. И провел дух рукой вокруг себя - и получился как бы круг и он внутри круга. И почувствовал на ладони как бы пыль - и плюнул на ладошку, и стал стирать как бы грязь с руки. Но грязь каталась между ладонями и скатывалась в шарик. И тогда понравилось это духу, и стал он собирать пыль вокруг себя и скатывать. И скатал ком увесистый и решил отдохнуть. И положил ком под ноги и стал на него. И остановился движение бесцельного полета, и сделалось ему весьма хорошо. И стоял он, и мог спокойно созерцать окружающее, и переминаться с ноги на ногу в размышлении, так что ком расплющился. Но тут Бездна открыла от сна глаза, увидела, что натворил дух сей - и заплакала от разочарования, ибо не она создала блин сей. И пожелала Бездна уничтожить подпору у духа и заплакала весьма обильно. Но дух оградил лепешку от воды - воздвигнув вокруг него купол. А воду на лепешке согнал по краям и укрепил края холодом. И увидела Бездна, что не в силах одолеть дух и творение его и забылась сном. И посмотрел вокруг себя дух - и как бы бездна над ним и с боков его будто бы и прозрачна. И тогда захотелось ему воззвать! И сказал дух дух: да будет Свет! И стал перед ним Свет. И так стало духу хорошо со Светом, что не в сказке сказать, ни пером описать.
   Осмотревшись и налюбовавшись светом, стал дух тот наводить порядок. Вначале громко приказал Тверди быть и отделить воду от воды, чтобы Бездна не вмешивалась в его дела. И застыла Твердь куполом, и посмотрел дух и назвал застывшую твердь небом. И пошел прогуляться по Небу. И вот в одном месте увидел как бы нечто иное, непохожее на однообразие. Присмотрелся, а это капельки воды образовали причудливую форму. И взял дух лучик света в руку и стал макать в капельки воды и рисовать. И долго так сидел в задумчивости. А когда взглянул на изображение - и вот перед ним светлое существо: белое и светлое, обликом как сам художник. И понравилось это художнику и пририсовал он как бы крылья и шутя дунул на изображение. Существо зашевелилось, встрепенуло крылышками, чихнуло, привстало на ноги, огляделось.
   Дух, указывая на небо, сказал: это есть Небо. Существо посмотрело на Небо, на Создателя, и произнесло: Бо! И тогда Создатель улыбнулся и повторил: Небо, где Я создал тебя. И повторило существо: бо...г... и чихнуло, и снова повторило, что запомнило: бог...- и вдруг опустилось перед Творцом на колени, и стало повторять: Бог, Бог, Бог! Понравилось это духу и он сказал: правильно, Я есть Бог, а ты обитатель Неба и мой посланник, ибо ты из света и воды сотворен. Куда скажу тебе - туда ступай и делай что велю. А теперь за работу, наделаем ангелов. Так появилось Небо и воинство его. И посмотрел дух на землю и вот она серая и невзрачная при свете. И сказал тогда Бог: да произрастит земля зелень...
   И появился человек. И сказал Бог: ты есть сын мой, ибо создан по образу и подобию моему, и всё, что моё есть твоё. А теперь я хочу отдохнуть. И пока Бог опочивал, пошел человек прогуляться и проник во все уголки вселенной и пришел к отцу.
   - Отец, что мне делать со всем этим?
   И понял Бог, что человек должен еще научиться жить, чтобы постигнуть Истину. И пошел и создал рай для человека и произрастил для него из земли всякое приятное на вид дерево и полезное для пищи. И дерево Жизни произрастил и дерево Добра и Зла. И позвал сына и сказал.
   - вкушай от всех деревьев, а только вот от этого дерева не ешь. Придет время, и ты научишься истине, и постигнешь мудрость и наполнишься Любовью и станешь совершеннолетним, и тогда вкусишь от древа познания добра и зла, и станешь подобным мне. И сможешь созидать жизнь в самом себе и создавать вселенные. А пока ты молод и необучен, то уклоняйся от этого дерева. Вот послушай мою историю.
   Я был свободен в выборе, но прилепился ко Злу, думая что это Добро. Некому было научить меня, а сам я думал, что знаю Истину. И стал я великим человеком, как бог. Но не был я готов к испытанию. И пришли падшие ангелы: Лесть, Гордыня Тщеславие и уговорили меня стать Хранителям казны.
   ...прости, сын мой, но я сейчас слукавил. Прости! Никто меня не уговаривал, а сам я очень хотел иметь эту власть. И шел путем власти и достиг её. И было мне хорошо. И преклонялись передо мной все великие и малые, чью кровь и пот я превращал в золото и собирал и хранил его от них же самих. Но не получил я уважения искреннего, а получил уважение замешанное на страхе. И поселились в доме моем: Лесть, Злоба, Зависть. И стали жрать душу и плоть мою до сего дня. А теперь я лежу в страхе и неизвестности и проклинаю прошлое свое, что не научился я различать Добро и Зло и не прилепился к Добру. И даже мой ангел прячется от меня в сортире.
   Я сейчас проснусь и, видно, снова буду продолжать это существование до конца дней моих. Но ты, сын мой, старайся прилепляться к Добру, постигай Истину и призывай Любовь, ибо нет иного пути для человека под солнцем, которое Я тебе сотворил!
  
  32
   Фрол и Журба прорывались к церкви. Солнце упало за горизонт. Над очистными сооружениями образовался туман. Время туманов еще не наступило, и этот туман брался как бы ниоткуда. Как будто кто-то накрыл беглецов матовым цилиндром из пластика и ваты. Бегущим хотелось верить в свою звезду, но своя звезда в тумане была бессильна, если учесть, что туман накрывал только то место, где были двое. Девочка впала в прострацию от голода, и сил у нее оставалось на то, чтобы изредка держать открытыми глаза. Мужчина посадил дитя на спину, подхватил под ноги, руки она сцепила вокруг его шеи, и побежал. Оставалось одно - идти наудачу в тумане. И удача стала улыбаться - просто оскалилась сарказмом.
   Три сестрицы в голубом появились под кустом.
   Это нам кажется, что мы индивидуальны, что мы заслуживаем особого подхода, а на самом деле для нас заготовлены шаблоны, шаблоны, шаблоны. Запариваться с тобою никто не будет, будь ты хоть семи пядей во лбу. Не стали ничего нового придумывать и богини в способах идеологической обработки строптивца.
   Тёмно-русая, светлоокая богиня жизни, покровительница мира Яви в платье пронзительно лазурного цвета в золотую нить в красном венчике из роз;
   светлокожая, темноволосая, черноглазая богиня плодородия, жатвы и смерти, покровительница чародеев в платье пронзительно лазурного цвета в червленую нить с белыми кружевами;
   светло-русая, с глазами цвета морской волны богиня девичьей любви, искренности, предвечной чистоты и красоты в простом платье пронзительно лазурного цвета,-
  и не сговариваясь, протянула каждая из богинь Алатырь-Камень. Он и мал и могуч и холоден и горюч.
   Жива притащила камень с острова Буяна, что в центре океана, из камня течет целебная вода и исходит питательная сила;
   Марена приватизировала камень от входа в подземный мир, что на берегу реки Смородины,- содержит в себе великую мудрость;
   Леля подобрала свой камень на священной горе в Репеях,- обладает созидательной, животворящей силой.
   Туман вокруг стаял такой густоты, что из него можно делать молочный коктейль. Фрол с девочкой за спиной стоял как бы на дне колодца, выход из которого был подвластен только птицам. Первые звезды, просыпаясь, спросонья смотрели в дыру матового цилиндра как в воронку, настраивали свою матрицу на получение, обработку и анализ информации, чтобы незамедлительно проинформировать звездное начальство о делах житейских.
   Богини пошли ва-банк - сложили камушки у ног мага. Кусочки воссоединились и заговорили с человеком. Маг уставился на камень. А девочка расщепила руки, сползла долу и, свернувшись клубочком, уснула в теплой траве.
   Всё! стремиться и мечтать Беллерофонту больше незачем и не о чем. Подними камень - и даже боги будут повиноваться тебе.
   Мама и папа тихонько вели беседу, а маленький Фрол блаженно засыпал под родительское воркование. Мама рассказывала: после школы поступила заочно в институ,т и приняли ее в детсад воспитателем. Хорошо встретили и коллектив и дети. Живи да радуйся - жила да радовалась. Но в каком коллективе не бывает подводных течений, омутов, запруд, подводных камней, кланов, групп и единомышленников. И каждая группировка права-правёшенька в отстаивании своих интересов и взглядов на жизнь. Короче. Один клан, во главе с начальницей, пытался съесть особь с другого клана. И вызвала к себе начальница этакую фифочку малолетку. Печенькой угостила, чайком напоила и бумажку подсунула: подписывай, девонька, а тебе за это шоколадка будет. Мама печеньку уже съела. Чаек выкушала. А бумажку почему-то не подписывает, а пытается что-то там о совести да справедливости проблеять. Но начальнице сии девичьи сюси-пуси были нужны, как костыль здоровому человеку, и она прямо заявила: не подпишешь, пойдешь следом. И мама не подписала, хоть недельку с нервным стрессом в больничке провела, но врачам сослалась на девичье, возрастное. А начальница больше маму не мучила. Папа резюмировал: у каждого свой камень преткновения приходит в жизнь. И как ты поступишь с этим камнем. только тебе решать. А уж дальше после камня начинается та жизнь, по которой ты и пошел. И стал рассказывать свою историю. А маленький Фрол уже уснул и видел сон, что стоит он перед камнем, и не обойти его, не перескочить через него, но идти надо. А за камнем начинается та жизни, которую ты выберешь сейчас. И нет тебе помощника и советчика. Ты и камень. И куда ступишь, там твои косточки и пребудут.
   - Беллерофонт! какие серые скучные будни тебя ожидают. Разве к этому стремилась душа твоя? Разве можно серому ограниченному обывателю совершить что-нибудь значимое? Разве можно осчастливить хоть одного человечка, не говоря о вселенной. Да, Беллерофонт! и Дорианом тебе не быть. Свой облик примешь, и хорошо, если какая пойдет за тебя, а то так бобылем и умрешь.
   Беллерофонт! ты же любишь истину. Ты Философ с большой буквы. Кто тебя услышит в твоей обывательской суете: работа, дом, заботы. А дети пойдут? А ты уже не мальчик. Ведь Дорианом тебе не быть.
   Беллерофонт! Что есть любовь? Ты думаешь это то, что написано в старой как мир книге?! Беллерофонт! побойся бога. Всё, что там написано никто никогда не подтвердил и не опроверг. Еврейский талмуд написан для неудачников и фанатов. Но ты не фанат, ты провидец! Так что выбор прост: или дорианство, или талмудизм!
   В общем говорили девы разумно,- велеречиво.
  
  33
   Карты светились в темноте. Священник собрал колоду, положил в карман и полез глубже в кусты дикой сирени. С превеликим трудом достал из провала Вениамина и Художника, который основательно перекосился от защемления позвоночного нерва. Посовещавшись, дружно рушили на поляну.
   На поляне гремел праздник. Когда начинаются народные забавы, одобренные властями, то чуть ли не весь народ поднимается в городах и селах. Возбесится, с гармошками да гитарами под частушки и смех нецензурный, кривляется и пляшет. Жены и девки павами ходят вприпляску. Пьяные парни и мужики похабно выставляют срамоту вихлянием бедер и живота, норовят телодвижениями сексуальными удаль молодецкую проявить. На устах мат-перемат и выкрики срамных песен. А еще и рядятся в женское, и это в народе почитается за изюминку, и вызывает одобрение и смех скотский. И вся мерзость снимается на видео и выкладывается на обозрение. "Like" - это победоносный возглас англосаксов, поощряющий своих собак к битве.
   Динозавры повылезали из загона, окаймленного муаровой лентой для важных особ, и присовокупились к народу, как достойнейшие представители плебса. Теризинозавр, обладатель кровавого баннера, веселый балагур Синозавроптерикс, мощный брюхом родственник Игуанодонт, четырёхлапый Прозауропод с ввалившимся бочкообразным брюхом, Бронтозавр, он же Апатозавр, обманчивый ящер.
   Водили ручеек. Становились парами друг за дружкой, а кому не хватило пары, проходил в тоннеле между стоящими, брал за руку кто по нраву, выходил вперед и создал пару с избранным партнером. Оставшийся один начинал все сначала. Так ручеек и двигался. В паре с бронтозавром стояла вертлявая Целофизоида.
   - Ах, какие прекрасные погоды!
   - Мда.
   - Ах, как чудно устроен праздник!
   - Мда.
   - Ах, как хорошо, что именно мы - динозавры - заботимся об народе.
   - Мда.
   - Ах, держите меня, держите!
   Главный костер разгорелся на славу, да и костры по периметру смотрелись внушительно. Неподалёку от центрального костра стояла тихая пара. Стояли и смотрели на огонь. Просто подшофе, выпивших и просто пьяных становилось все больше и больше. Карабинеры жались кучками и в процесс не вмешивались. Начальник карабинеров тихо прел в мокром мундире, предвкушая разбор полетов по поводу гибели подчиненных. Заместитель был взят под стражу. Подвалила свадьба голов этак в двести. Праздник пошел быстрее.
   - Эй, плешивый, телку на тур вальса одолжи. Чо морду воротишь? А телка то ничего! Коза драная.
   - Это докторша, она тебе укол в задницу сделает.
   - Я сам кому хош сделаю. Эх, раззудись плечо, размахнись рука...
   Но не пошел на плешивого, а покрутился на месте, поскреб ягодицы и заорал:
   - Кто голым купаться?
   Тамады или там распорядителя на празднике не было - и каждый сам выбирал, чем заняться и что наиправёйшее утворить. Уже пускали веночки и плотики по реке. Уже лезли в плавках и нагишом купаться в реку. Уже бежали к карабинерам обиженные предприниматели, которые недосчитывались и выручки и товара. Уже съели заготовленную солдатскую кашу и кулинарную снедь от потребкооперации. Уже сломалось колесо качелей, и первым травмированным оказывалась медицинская помощь. Уже народ стал прыгать через прогорающие костры и весело мочиться в огонь.
   Троица, внимательно всматривающаяся в лица, подходила к главному костру, который горел и светил аж в небеса. Статный поп в желтых ризах. Мужичок в костюме, заправленном в кирзовые сапоги, с беретом на голове и юнец. Юнца признали все. С ним уже здоровались и некоторые задирали его по-свойски.
   К троице подошла пара. Девушка склонилась, взяла руку священника и прикоснулась губами. Священник положил вторую руку на чело согбенной и благословил. Девушку священник не раз видел у себя на служении. Мужчина, с блестящей от огней плешью, подал руку. Священник пожал руку, пристально взираясь в лицо подателя руки. Чувство было такое, что он давно знает этого человека и не раз встречал эти подернутые сединой глаза. Девушка кивнула Художнику и улыбнулась юноше. Вениамин зарделся и отвернулся. Мужчина подал руку Художнику. потряс ее, улыбнулся и повернулся к молодому человеку. Вениамин безучастно, так ему хотелось казаться, смотрел на костер. Но, увидев краем глаза протянутую руку плешивого, подал свою с радостью.
   - Дочку, девочку ищем. А с ней парень красивый, Фролом звать. Не встречали? - сбивчиво волнуясь, спросил Художник.
   Пара отрицательно закивала головами.
   - А дочке лет сколько?
   - Десять.
   - А молодой парень, как он выглядел?
   - Ну? как с картинки. Подожди... он очень персонажа одного напоминает... да точно... Дориана Грея напоминает, как его автор описывает.
   - Что?! Где вы расстались!?
   И сбивчиво, а потом все спокойнее и спокойнее под внимательным взглядом плешивого. вначале Художник, затем юноша, а потом и священник изложили суть дела.
   - Они в церковь подались. Если напрямки, то их у очистных перехватили.
   - Кто? - в один голос спросила троица.
   - Потом расскажу. А теперь нужно быстро найти их. Но на всякий случай кто-то должен здесь остаться.
   - Я останусь.
   - Хорошо.
   И пошли взрослые.
   - Пистолет у пацана, - сказал тихо на ухо плешивому Художник. Мужчина также тихо ответил:
   - Он ему еще понадобится. Парень то с умом, не пропадет. А ты чего на посох так сильно опираешься?
   - Да спина у меня. Люмбаго скрутил.
   - Хорошо. Можно я помолюсь?
   - Помолись, а вдруг полегчает.
   Остановились. Плешивый положил руку на голову страдальца и быстро негромко произнес:
   - Во имя Отца и Сына и Святого Духа, плоть, восстанови жизненные силы! Аминь.
   Священник покачал головой, но "аминь" произнес.
   А народ гулял. А свадьба пела и плясала и поддавала жару. А динозавры уже смешались с народом - и где слуги народа, а где сам народ в этой кутерьме различать было некому. Только карабинеры, подростки да малые дети еще трезвились. И среди этого бродящего, гудящего гнезда шершней выделялось свадебное пышное платье невесты.
  
  34
   Опаньки! Призрак коммунизма вызван на ковер! Послание еще не успело растаять в эфире, а Призрак, оставив своё протеже в президентских апартаментах маяться в раздумье, на радостях подлетал к Первому небу. Но, не вступая в чертоги небесные, Призрак ни с того ни с сего направился к лифту, вошел, постоял в раздумье, зачем-то сосчитал кнопки,- кнопок было как всегда восемь, - и нажал кнопку под номером семь. Закрыв глаза, чтобы не потерять возникшее в глубинах собственного Я неопределенно щемящее чувство, Призрак молил бога, чтобы дети его не потревожили. Просьбу удовлетворили, и целым и невредимым проситель был доставлен на Седьмое небо.
   Седьмое небо встретило ликованием. Церковь Божья и Святые Его готовились в долгожданный поход. Небесный град Иерусалим был готов и даже поставлен на белоснежные облака, наполненные не дождем и снегом, а кристальными слезами. Призрак махнул рукой церкви, приветствуя знакомцев, многих из которых самолично отправлял сюда. Подойдя к трону, Призрак встал перед Христом. Христос улыбнулся и подал чашу, наполненную вином Гнева. Призрак поклонился, принял чашу, испил до дна, вернул чашу и отошел. В устах - сладко, в утробе - гадко. Подойдя к пределам Седьмого неба, Призрак устало присел на ступеньках золотой лестницы, бочком облокотился на шахту лифта и стал созерцать под собой местами покрытую плесенью облаков лепешку земли. "Прямо таки корова оставила свой след во вселенной. Не зря ведь буддисты чтут корову... - понеслись мысли по кочкам и буеракам, - каждый по способностям, каждому по - потребностям. А ведь когда я появился, то коммунизм представлялся как сплошное совместное пиршество... однако с постоянно действующей гильотиной. Однако... Землю Ты создал плоскую, а мозги объемными,- ну отчего же не наоборот. Но и мозги вас не спасают, людишки. Вон как тщательно готовят последний десант на землю так званые "инопланетяне": второе небо все в зареве огней, прямо как на пожар спешат. Рептилий разных с собой тащат,- устроят живущим светопреставление! А какие к бесу они "инопланетяне", если одни мы во вселенной, да и вселенной никакой нет, одна вода и Бездна вокруг. Нефилимы они,- падшие сыны божьи... А эти облизьяны опять ракету на деньги налогоплательщиков (читай на народные) в космос запустили. Надеются, что космос развеет их финансовый кризис и избавит общество от тотальной депрессии. Облизьяны! Разве может помочь то, что вообще не существует? гильотины на них нету".
   А ракета тем временем приблизилась к куполу, недоуменно потерлась носом о препятствие, поворчала всеми соплами, ткнулась еще раз в невидимый барьер - и побежала, как нашкодивший щенок, вдоль плетня-забора все по касательной да нисходящей, и затерялась в белых лопухах антарктического шельфа.
   Бригада ангелов работяг уже приступила к ликвидации последствий, оставленных пилотируемым кораблем на глянцево-прозрачной поверхности купола. Запудривали да ретушировали, как пудрят и ретушируют актеров во избежание физиономических бликов, дабы не смущать неокрепшие умы появлением на небосклоне лишних солнц и лун. А сами светила, два небольших одинаковых колеса, но разные по плотности свечения, смиренно выполняли свое особое предназначение, прогуливаясь каждый в свое время по куполу и не подозревали, что облизьяны давно обожествили эти два театральных софита.
   "А не проехаться ли нам по небесам?"
   Шестое небо - боже упаси! Дети благодарно бросились на шею и потянули играть в свои бесконечные игры, а игр у Призрака и так хватало. А эта чистосердечная благодарность полчищ беспризорных детей, замученных революционной догмой, умерших от голода в годы коллективизации, замученных в лагерях народной властью, нынешних соповцев, т.е. социально опасных по положению... нет уж, увольте, увольте, увольте. Да еще эти поклоны и просьбы передать привет Самому человечному человеку, памятники которому до сих пор украшают полмира, и его боевому соратнику - другу всех детей за счастливое детство... Это умом не понять, это нужно пережить.
   Тварей пятого неба он терпеть не мог,- бесполезные твари.
   На Четвертом небе ангелы встретили посетителя в штыки.
   Пройдя по Третьему небу шагов полста, Призрак повстречал первого обитателя. Старый еврей ехал на осле, остановился и предложил купить очень точный хронометр, который изобрели еще во времена династии Чжоу.
   Как Призрак очутился на Первом небе, он теперь и не вспомнит. Отдышавшись, и приведи внешний облик в подобающую месту форму, Призрак поспешил на аудиенцию, - рассосались всякие чувствования - и он был готов совершать предначертанное поприще.
   Старая табличка на дверях с титулами, которую прочитав всего до половины, посетитель забывал о своей просьбе, исчезла. На ее место, видно второпях, привинтили простую фанерку с лаконичным словом: начальник. Всё, полный "алес капут". Посмотрев по сторонам, и наконец-то заметив полное опустошение Первого неба, секретарей и просителей, Призрак постучался. Дверь отворилась. За простым дубовым столом канцелярской формы сидел сам Властелин мира сего. Поклонился.
   - Вот так у нас теперь: доигрались в демократию. Присаживайся. Будем пить амброзию и говорить за будущее.
   Выпили молча. Начальник заговорил.
   - Слушай меня внимательно. Время динозавров ушло. Вымерли динозавры. Не сегодня так завтра народ все поймет и предъявит счет. Кому? Динозаврам. А динозавром то и нет. Представляешь, до чего дожили? Если еще вчера в исполком шли со страхом, дрожа всем своим существом до последней молекулы, приговаривали в себе: пейте кровь, но должность оставьте, - мы пили кровь и должность оставляли, мы же не совсем людоеды, то сегодня они идут пить кровь в исполком. А кто виноват? Да мы сами виноваты! Понаделали законов, что сами в них и запутались. А ушлые борцы за справедливость, которым то и терять уже нечего, эти самые наши законы против нас и повернули. И теперь они ходят к нам пить нашу же кровь. Уразумел ситуэйшин?
   Есть мнение, там! на очень большом верху, что пора мамонтов на наше место сажать. На динозавров люди не охотились, не было в истории еще такого, а вот на мамонтов... это тебе любой школьник подтвердит. Картина маслом: не угодил какой мамонт, с него ошейник снимают - и он уже беззащитен. Дают народу команду: фас. И полный ажур - народ с добычей. Энергию выплеснул, мясом на время запасся. Выгода обоюдная.
   Но мамонтов уже обещаниями светлого будущего не возьмешь, так что я тебе другое место под солнышком отыскал. В Европу не ходи - там шакал пустыни нами рекомендован, утвержден и уже вошел во вкус правления. А ты ступай к Янки - народ не пуган, наивно любопытен, жаден до всяких новшеств, любые абсурдные идеи фикс обязательно на практике проверит экспериментальным путем. Думаю, через пару годочком и они начнут строить светлое будущее, а мы им в этом и поможем.
   Я со штабом перебираюсь в островную империю ко льву. Там все и зачинается: младенец жизни радуется, скоро в школу, я у него за воспитателя. Наше время приходит, да такое, что пророку Даниилу и не снилось.
   - А что потом?
   - Потом? Посадят нас... потом, на тысячу лет на цепь посадят. Но это совсем другая история.
  
  35
   На стол ангела Распорядителя легла бумага к производству. В бумаге сообщалось, что жители микрорайона Саракены поголовно все, включая утробные эмбрионы и преданных земле усопших, молят и просят небеса исключительно об одном: признать их потомками ротшильдов и рокфеллеров, дабы не было нужды ни в каком благе, и главное так - чтобы все обстояло не хуже, чем у соседа. Обязанность небес - реагировать на всякое прошение и просьбу, а тем более коллективную. Ангел вздохнул - и запросил личные дела просителей, а заодно и личные дела упомянутых фамилий. Выбрав наугад папку и развязав бязевые тесемки, стал ближе знакомиться с просителем.
   Отец: копил деньги на автомобиль, потому что у соседа была машина. Копил деньги и во всем отказывал себе и семье. Был ненавидим женой и детьми. От плохого питания заработал себе язву и умер.
   Дед: во время коллективизации присвоил имущество соседа, который завещал передать свои личные вещи семье. Был проклят голодающей семьей погибшего и умер от язвы.
   Прадед: отказался дать подводу, чтобы перевезти в медсанбат раненых пленных немцев под предлогом, что у соседа две подводы - пусть он и везет. Во время гражданской войны, чтобы попугать соседей, вывесил на своем доме красное полотнище. За что был назначен председателем губкома. Умер впоследствии открывшейся язвы на почве зависти, ибо только заместителю председателя губкома вручили орден.
   Прапрадед: во время пожара специально носил воду в дырявом ведре и поливал свежесрубленный дом соседа с шутками и прибаутками. За что был удостоен награды в виде увесистого удара поленом в живот и умер от внутреннего кровоизлияния.
   Прапрапрадед: милостиво разрушил красавице маркитантке переночевать в сильный мороз за ночь любви. А на утро заставил снять и оставить девичье кружевное белье в знак благодарности для своей невесты.
   . Проситель: является во сне родственникам и требует покрасить оградку в голубой цвет, как у соседа, от чего у родственников нервный срыв и смятение.
   Ангел взялся листать следующее личностное дело. Просительница: восемь пластических операций, сорок лет, не замужем, воспитывает дочь, желает грудь и ягодицы как у двадцатипятилетней, умрет от остановки сердца во время девятой операции.
   Следующий: три года, закатывает истерики, нервозен, теряет в весе, на постоянном контроле врачей, желает такое же би-би как у соседского малыша.
   Еще: учитель со стажем, копит деньги на щенка фараоновой собаки, жена и дочь перестали общаться, деньги сгорят.
   Пенсионерка, восемьдесят восемь лет, тайно спаивает соседского петуха... ангел тихо вышел на крыльцо и закукарекал, за что и получил поленом по спине на радость соседской старушке, которая пристально наблюдает за соседями...
   Ангел распорядитель протер глаза, ибо не заметил, как вздремнул малость. С петухом какая-то закавыка вышла, ну да бог с ним. Полистаем дела знаковых фамилий. Ротшильды, евреи, прославились своими несметными богатствами, которые нажили, ссужая деньги правителям для войны с народами; а один семейный лорд вообще был против предоставления убежища или даже помощи еврейским беженцам во времена Холокоста. Рокфеллеры, американизированные немцы, бизнесмены-христиане, нефтяные магнаты. Во время 2-ой войны Европа потеряла 27 миллионов человек, а счет семейства вырос на 2 миллиарда 127 миллионов тех долларов. И кто сказал что война не прибыльное дело - смерть человека стоит всего 2 миллиарда и сто миллионов тех долларов, а для жизни достаточно дневного пропитания и за рубли.
   Богатый человек полагает надежду свою на богатство своё, а бедный - на Всевышнего. Богатый дорожит жизнью своею, а бедному что терять. Богатый никогда не скажет: довольно, а бедный и за малое тут же благодарит. Богатый и солнце поставляет на служение себе, а бедный радуется теплу. Бедный богатому, что кость в горле,- а богатый бедному, что сдобная булка. Бедному некогда размышлять о богатстве, а богатый не оставляет мыслей о бедности. Уснет богатый - и похоронят его в богатой могиле, а у бедного вся земля могила. Проснется богатый - и вот он в чужой земле, а для бедного - и там родина.
   Родина - это твой дух, то неосознанно подсознательное, интуитивное, к чему ты стремишься всею душой. Все твоё сознание, воля, чувства, эмоции, разум направлены к истокам. А исток жизни проходит через твое сердце. Отечество - это твой дух, из которого источники жизни. И где сердце твое будет там и отечество твое. А ожесточенное сердце отечества не имеет.
   "Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей; но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время своё, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет".
   Вот дерево. Посмотрите на его листочки. Ну, кто найдет хоть пару одинаковых листиков? Нет их. Посмотрите на облака. Ну, кто найдет хотя бы две одинаковых тучки? Нет их. Посмотрите на животных. Ну, где хоть пара одинаковых особей? Посмотрим на человека, венец творения, нет ли среди них одинаковых? Не ищите. Есть похожие, но одинаковыми могут быть только клоны, но это дело рук человеческих.
   Одинаковыми могут быть только мертвые вещи. А симметрия есть удел ограниченной фантазии или полет гения, который не возвращается. Так зачем человек стремиться быть на кого-то похожим? Да потому, что это удобно, это приносит умиротворение. А умиротворение - это сродни сытому удовольствию. А удовольствие - это счастье по сугубо личностному определению.
   - Не завидуй - и будешь счастлив, будешь наслаждаться жизнью сейчас, вне времени и обстоятельств. Не завидуй! Последняя заповедь из обетования. Да... они и первую знать не хотят. Будем удовлетворять коллективную просьбу: чтобы не хуже, чем у соседа.
   И ангел Распорядитель поставил печать на прошение: в просьбе не отказать.
  
  36
   Она не плакала. Чувств не осталось. Ее новые дети тоже уснули: такие пушистые, с маленькими воздушными хвостиками, длинными ушками... уснули! Я тоже хочу спать. Спать и не просыпаться. Они мне помогут уснуть. Их четыре бойцовских пса, они спокойно усыпят меня. Фараонова собака пошла по следам мастиффов, как идет затяжной осенний дождь, все дальше и глубже погружаясь в анабиоз.
   Десант славянской нечисти прибыл на праздник. На празднике уже хватало и местечковой нечисти, но прибывшие только подлили масла в огонь и праздник вспыхнул с новой силой. Как то легко и просто материализовались стройные прозрачные красавицы в соблазнительном неглиже; появились атлетические красавцы с обнаженным торсом без растительности на теле. И те и другие в татуировках, очень напоминающие змеиные тела и движениями и повадками и раскрасом. Динозавры слились с народом: их туши водили хороводы, прыгали через костры, купались в реке и принимали Мертвую воду наравне со смертными. И над всей этой многокрасочной кутерьмой, как угарный газ, витал отборный славянский мат, производя гнилостное разложение души.
   Наконец то мастиффам улыбнулся шанс отличиться, выказать свое рвение, отработать хозяйские харчи. Дружной ватагой бросились они на пришельца, выскалили веселый оскал в предвкушении славной охоты и, заглянув в глаза жертве, как по команде поджали хвосты, и посунулись под защиту человека. А жертва вначале и не поняла их маневра, а потом обиделась, вышла из состояния анабиоза, и бросилась взыскивать долг с обидчиков. Мастиффы ошалели от ужаса при виде демона. И показалось дрогнувшим псам, что нет лучшей защиты, чем огонь, и все четверо полезли в костер: лучше гиена огненная, чем праведный гнев матери. Запахло жареным. У костра стали появляться разрозненные группки карабинеров. Стояли, обалдело наблюдали, как четыре здоровых пса задами сидят в пылающем костре и визжат как щенята, а по кругу носится огненно рыжий призрак, вонзая клыки в визжащую тварь.
   Пристрелить бы демона, но потом попробуй отписать каждый свой выстрел - пачкой бумаги не отделаешься, а самое малое: премии лишат до конца года. Вот и стояли в задумчивости карабинеры. Уже один мастифф не подавал признаков сопротивления, а упал бестолково на землю, уже ничему не удивляясь. Оставшиеся собачки стали помаленьку огрызаться, осмелели, вылезли с костра и пошли на обидчика. Но сука вдруг выкинула фортель, как матрос, рвущий на себе тельняшку, - подпрыгнула в воздухе, перевернулась бочкой, пала на живот и юркнула змеем в гущу бойцовских собак, стоящих в правильной стойке. Выплевывая из пасти кусок брюха, угодила мордой в огонь, выпалила головней глаз, развернулась и со спины набросилась на ближайшего противника. Хруст, вопль - и в живых остался один пес, который как то вяло закрутился волчком на месте и вдруг спокойно растянулся на земле - сердечко не выдержало. С обломком дымящейся головни в глазу собака пошла на людей. Раздался один, два, три выстрела. Собака остановилась. Удивленно понюхала воздух и спокойно прилегла на выжженную огнем землю. Стало тихо, только костер разговаривал с ночным небом, да по-детски сопел Венечка, боясь выпустить пистолет с ладоней. Подошел начальник карабинеров, взял из рук застывшего подростка пистолет, посмотрел на заводской номер оружия, кивнул сам себе головой, спрятал пистолет в карман и вопросительно протянул ладонь пацану. Веня заторопился, выковыривая из портмоне обойму,- начальник принял патроны и, неотвратимо потея в мундир, пошел отдавать приказания. Веня сделал пару шагов к реке, но попал в руки протрезвевшего эстета.
   - Сука! моя сука. Ты убил мою суку! Кто заплатит? Ты мне заплатишь. Что это у тебя на поясе, кошелек? Давай сюда! давай сюда, урод! Дай, я тебе сказал.
   И схватив парня за ремень, вырвал из брюк пряжку, вытянул ремень, вскрыл молнию и засунул руку в содержимое сумки.
   - Не надо, дядя!
   Но дядя не слушал, а тащил из кошелька нож-выкидуху, колоду карт с голыми девками, моток проволоки, зажигалку и слипшийся от крови носовой платок, с чем то гуттаперчевым внутри.
   - Не надо, дядя! - но крик не остановил эстета, а только начальник карабинеров посмотрел в сторону ресторатора Лютикова и своего крестника.
   - Не надо! там змея!
   Но Лютиков с остервенением потянул за липкие и влажные концы платка и подцепил пальцами окровавленную голову гадюки. Клык аспидки поцарапали пальцы до крови.
   - Мерзость, - и бросил голову в костер, и ремень с кошельком следом, повернулся к пацану и выхаркнул. - Посажу, урода, если пять штук баксов не принесёшь. - И пошел, пошатываясь к свадьбе, которая пела и плясала у реки.
   На инцидент с собачками мало кто обратил внимания, так все было быстротечно, - народ шумно резвился во всех уголках обширнейшей поляны.
  
  37
   Фрол знал, что он сейчас возьмет камень, ибо все остальное было суета сует и томление духа. Вот именно: суета сует и томление духа. Как там еще у мудреца... Хорошо, если ты будешь держаться одного и не отнимать руки от другого; потому что, кто боится Бога, тот избежит всего того. Чего того? А боюсь ли я Бога? И что значит бояться Бога? А не послать ли все к черту и жить просто человеком? Нет, не получиться. Бросить девочку и уйти? Нет, сопьюсь. Что, что делать? И как это: хорошо держаться одного и не отнимать руки от другого? Кто боится Бога, тот избежит всего того! Чего того? Ты же филолог - любитель слова. Стоп! Филоя - любовь к слову, если память не подводит. Попробуем разложить все по полочкам, время еще немного есть, богини не проявляют нетерпения. Филоя - любить слово. Так. Оставим действие. Ибо действие вытекает из сущности принятого решения. Сущность - существительное. Слово - вот отправная точка. Слово. Где в этой фразе отправная точка. Того! О чем речь: кто боится Бога, тот избежит всего того. Бояться - глагол, т.е. действие, а не причина. Оставим. Избежит? Без контекста и не поймешь. Кто, тот, всего, того - местоимения, скрывают слово. Остается Бог. Конкретное слово. Назывное понятие. Конкретный предмет. Бог! Ну, бог, ну стол, ну окно, ну... Да мало ли просто слов. Бог, Гад по-ихнему... ну и что мне делать с этим гадом. Эх! отче наш иже еси на небеси...
   А туман твердел, а богини ждали, а девочка спала, а Фрол шептал молитву "Отче наш..." и слаще слов не слетало с его губ с самого младенчества, когда мама просто на всякий случай заставляла малыша повторять за ней слова молитвы, а отец не вмешивался, только серьезно курил у печки.
   - Фрол!? - послышалось вне тумана. - Фрол!? Фрол...- и эхо ворвалось в туман. Богини заволновались, волосы их поднялись стоймя, и лица их стали напоминать старых потасканных фурий. Богиням не хотелось перерождаться в кикимор, но раз они не выполнили задание, то не обессудьте: с этим повсюду строго, особенно в органах власти.
   - Фрол?! вот ты где.
   Тумана как и не было. К стоящему на коленях толстенькому, с залысинами мужичку и девочке, протирающей со сна глаза, подошли. Отец поднял дитя на руки и застыл от нестерпимой нежности,- стоял и прижимал к себе ребенка, как столб держит провода, чуть-чуть гудя и пошатываясь от напряжения. Молодая дама вытирала лицо девочки платком. Плешивый подтянутый мужчина спокойно рассматривал богинь. Большой, медведе подобный священник в желто-серых одеждах вытащил из рясы колоду карт и передал плешивому. Тот взял карты, сразу заценил всю магическую способность колоды, подумал... и в карты заглядывать не стал, а передал имущество богиням, которые не сводили умоляющего взора, на грани сердечного приступа, с эксклюзивного раритета. Старшая из богинь схватила колоду, все трое дружно присели в низком реверансе и... исчезли.
   А над ночными травами заброшенных очистных сооружений вставал красноватый отсвет созревшей луны. То бог Ярила краснел личиком в ожидании невесты.
   Путники поднимались к церкви.
  
   Оставшись одна, миловидная женщина вначале усердно помолилась. Молилась за все, что приходило в голову. Но время медлило, а с ним и истаивало желание молиться. В конце концов устав ждать и бодрствовать, прихожанка последний раз перекрестилась, вышла, притворила дверь, еще раз перекрестилась на закрытую церковь и пошла домой, готовить своему непутевому, но любимому внуку ужин тире обед.
   Три свечи зажгла и поставила на светильники прихожанка. Первую за дочь и зятя, за упокой их души; вторую за Венечку, за его здравие; третью Николе Угоднику, чтобы Венечка жил как все.
   Мышка бежала, не удержалась на потолочной балке, упала вниз махая хвостиком. Свечку у Николая Угодника обронила, юркнула на пол и была такова. Свечка покатилась и к иконостасу прижалась. Иконостас подхватил маленькое ущербное пламешко, поволок его струйкой дыма все вверх и вверх и вдруг заулыбался всеми ликами святых, расцветился румянцем и зардел как маков цвет. Горело споро и прекрасно.
  
  Путники подходили к церкви. Вдруг деревянный купол вздохнул тяжело и безнадежно, заворочался с боку на бок, приподнялся, в последнем прости, и всей массой сиганул в небо. Пламя над церковью озарило окрестность, покачалось из стороны в сторону и уползло вовнутрь, даже дыма не было. Не больше минуты, а церковь как стояла, так и стояла, только без купола.
   - Свят, свят, свят,- всего лишь и успел перекреститься батюшка. - Привиделось!
   - Нет, святой отец - это реальность. Делаем так. Святой отец делает, что посчитает нужным. Эфра, ступай в лечебницу, поднимай больных. Но я думаю, вам мало что угрожает. Художник, бери дочку и ступай в дом. Кипяти много-много воды и приготовь марли, бинтов, всего для перевязок. Мы с Фролом пойдем по домам и будем просить людей эвакуироваться.
   Все удивленно смотрели на Плотника с вопросами в глазах.
   - Пожалуйста, делайте это. Тушить бесполезно - это возмездие и не наша война. Встретимся у Художника.
   - А вызвать спасателей?
   - Вызывайте, но и это бессмысленно. Сегодня день, когда спасутся только души... но не все.
   И началось. Церковь вспыхнула со всех сторон и весело затрещала последним псалмом. Появились первые зеваки. Священник пошел в дом, спокойно переоделся, разбудил жену и сел откушать кофею.
   Эфра прибежала в лечебницу, подняла переполох, за что получила строгое внушение от начмеда. Но больных одели, собрали с вещами и стали ждать дальнейших событий.
   Художник принес девочку домой. Приготовил на скорую руку поесть, вскипятил воды, покупал дочку, уложил спать, и стал готовить перевязочный материал и кипятить воду.
   Плотник и Фрол сели на скамейку, неподалеку от горящего здания, закурили и смотрели в огонь. Ангелы-хранители не докучали людям, а тоже смотрели, как по переулку уже мчится пожарный расчет да вдали у реки все сверкают огни.
   Бравые парни эмчээс подкатили, оперативно развернули пожарный расчет, засучив рукава, направили на оранжевое пламя пушку и брандспойт и плюнули одновременно. Плевка хватило минуты на три, а потом пши-пши и кап-кап-кап. Бросились к ближайшему и единственному в округе пожарному гидранту. Но... пожарный гидрант ограждал монолитный забор, который и не всякий танк преодолеет. Хозяин забора и того, что за забором, милостиво разрешил пожарным дотянуться до гидранта рукавом. Рукава не хватало. Тогда хозяин пожал плечами и пошел по гаревой дорожке в дом, а вместо себя оставил двух улыбчивых сторожевых бультерьеров.
   Фрол и Плотник докурили и пошли по домам, прося людей уходить из деревни, без вещей, но с документами и детьми и животными. Но их гнали как нетопырей, а некоторые расторопные звонили куда следует.
  
   А вдали у реки догорали костры, но праздник сдаваться не спешил. Свадьба пела и плясала. Только отцу невесты с каждой прожитой минутой становилось все хуже и хуже. Лютиков и воду пил, и Мертвой водой не брезговал, и валидольчика подсуетились вложить в немеющий рот сердобольные родственнички. Но млявость, а потом и обыяковость до окружающего только усугублялись. Лютиков прилег на вытоптанной травке и стал семенить ножками.
   - Опять папаня нализался до чертиков. Эй?! поднимите это тело и снесите в авто, да влейте ему еще грамм триста, чтоб до утра дрых.
   - Флоксик! через костер прыгать надо, а я за платье боюсь.
   - С какого лешего через костер прыгать? костюм испачкаю.
   - Надо, Флоксик, надо, а то богатства в доме не будет. Да и здоровья надо попросить, и чтоб как у людей всё! Три раза по традиции надо прыгнуть. Эй!? кто меня под руки держать будет? Красавцы! Взяли, да платье осторожно, уроды. Держите, потом с вами рассчитаюсь.
   И пошли невесту через костерок жиденький да жалкий такой таскать. Охватили сильные руки атлетов с обнаженным торсом - и пронесли над чуть заметным пламенем и поставили. Развернулись да снова взметнули невесту под возгласы и улюлюканье пьяных зрителей, под сальные шуточки да скабрезные прибауточки. Да снова опустили белую и сияющую невесту на твердую земельку.
   Ярила наблюдал, наливаясь ярким заревом подступающего оргазма; богини и свита сияли бледнотою лиц, что отражало наивысший восторг духовных испражнений. И над всем этим торжеством стояла красная луна, неумело прикрываясь коростной вуалью стыдливости.
   И встрепенулась вдруг невеста. И освободилась от объятий парней, и подняла подол повыше и еще повыше, а про шлейф забыла, и разбежалась с криком: все как у людей!- подпрыгнула в воздух. И встревожила ждущее пламя, и высунулся язык, и ухватился за шелковые кружева, и пожрал в объятиях невесту во мгновение...
  
  38
   Вокруг церкви стояли зрители и комментировали.
   - Вот если бы каменная была, то не так быстро сгорела бы.
   - А тебе что, жалко? Попы новую отстроят.
   - Да, попов на наш век хватает.
   - А толку то что? Народ яко злыдни.
   - Куда лезешь? не видишь, я селфи делаю.
   - А я что, по-твоему, делаю?
   - Братва! А у меня за полчаса уже больше тысчи просмотров... во поперло!
   - Завидую, на бабки поднимешься.
   - Угу! почаще бы попы горели!
   - А бегал то, бегал: не ходите, детки, на Купалу гулять...
   - На Купале гориллы, злые крокодилы...
   - Собственное бревно в глазу не заметил, но бог то все видит!
   - А у попа не бревно в глазу... а кадило.
   - Ты сымай, а я комментировать буду... а бабло поделим...
   - Сам сымай! Вишь, умный до чужих денег!
   - Это точно. Пойти, пивка попить, а то смага мутит.
   - Тебе бы зенки залить, а у людей такое горе.
   - Ну, поплачь, а вдруг потушишь.
   - А она подол поднимет, да как даст со всех щелей, вот и конец пожару.
   - Ты мою бабу не тронь. Я сам ее трону.
   - А кто тебя спрашивает!?
   - Ой, смотрите!
   И было на что посмотреть. Ворвался ветер, закружился водоворотом над пожарищем, а потом выхватил головни и угли и стал раскидывать вокруг. Упали головни на поповский дом, и пошел дом вспыхивать да гирляндой новогодней искриться в черное от звезд небо. Вышел на крылечко поп с попадьей с чемоданом да сумками, вывели из клети белокудрую козочку и, не оглядываясь, пошли со двора. А пока народ изгалялся в ёрничестве и суесловии, загорелась соседская банька, чей то гаражик, усадебка, коттеджик. Колыхнуло пламенем из конца в конец и зарделось разными оттенками,- кто какой огнестойкой пропиткой пользовался, таким цветом и горело.
   Пожарные расчеты, прибывшие по тревоге, по приказу сверху окружили по периметру керосиновый заводик и готовились к отражению стихии. Вызванные с других районов пожарные расчёты застряли в пробке на выезде из города. Пятница. Уикенд. Праздник.
   Гуляющие на празднике бросились в предместье, по дороге снося все на своем скорбном пути. Плакали дети, захлебывающиеся от пыли и жара, кричали женщины, метущиеся в легкой праздничной одежде среди копоти и рева огня. Мужики спасали имущество. На воздух взлетела электроподстанция. Свет, связь и вода исчезли бесследно. Стали взрываться автомобили. Среди людей метались очумевшие дворовые и породистые коты и собаки. Куры и другая нехитрая живность нашего времени упорно рвалась на свободу из сарайчиков, но путь был один - на Пятое небо.
   У единственного источника воды, колодца - журавля, собирались люди. Церковь и поповский дом быстро сгорели и не давали много жара. Люди черпали воду, пили, обливались и шли искать своих и имущество. Свадьба. Потеряв навсегда невесту и отца невесты пыталась общей массой отбить от пожара и бунгало эстета и дом пионовых. которые стояли забор в забор. Но большое количество Мертвой воды и жажда задержали на некоторое время борцом, и этого времени хватило огню завладеть и элитным коттеджам и утонченным бунгало.
   К Пионову пробрался посыльный и передал распоряжение сверху. Пионов, как единственно значимая должность в сложившейся обстановке, стал организовывать штаб спасения до приезда высокопоставленных чиновников. Нетронутым огнем оказалось двухэтажное кирпичное здание культуры, там и разместили штаб. Выставили по периметру карабинеров и приказали никого не подпускать к зданию. Женщины вначале приводили детей и просили их посмотреть, пока они будут пытаться что-нибудь спасти, но карабинеры выполняли приказ. Пионов часто подходил к окошку и пристально смотрел на кольцевую дорогу, по которой должен проехать чуть ли не сам канцлер. Женщин и детей он видел, и сердце его как то все такие замирало и хотелось помочь, но служебный долг был превыше эмоций.
   Служебный долг превыше сострадания. Моя обязанность стоять на страже Закона. Наши простят всё: казнокрадство, стяжательство, корыстолюбие, чванство, спесивость, пьянство, чревоугодие, разврат, лицемерие, человеконенавистничество, но никогда не простят милосердия. Стоит этой поповской нищенке где-то чуть-чуть показаться в пределах очерченного для меня круга обязанностей, как соглядатай от уполномоченной власти уже сопит в затылок. И вот парадокс: принимая человеколюбивые законы в агуле, мы игнорируем личность как частное. Во главе Закона, прав и обязанностей - стоит Суд, поэтому нам так легко и свободно управлять массой. И когда личность, требует с нашей стороны исполнения Закона, прав и обязанностей по отношению к индивидууму, то нам легко и просто под благовидным предлогом борцов за счастье всего народа посредством Суда присовокупить особь к стаду. Закон для океана, а не для капли; а Суд для капли, но не океана. А Милосердие расчленяет океан на капли и требует соблюдения Закона для каждой капли. И дабы Милосердие не превознеслось над Судом, мы игнорируем личность.Всех этих беснующихся в пожаре я не могу разместить в здании. А раз я не могу разместить всех, то чего же заботиться об части. Совесть моя чиста перед законом. Но если я нарушу Закон, то меня мои же по головке не погладят. А дети что? Дети с родителями! А разделять детей и родителей - и есть нарушение Закона. В общем, где-то так!
   На курсах повышения для руководящих работников Пионова вдруг посетило озарение: что все, что ни делается в государстве, делается для одного и от имени одного человека. Caro est qui securis est. Инкрустированный баннер на лацкане пиджака кровоточил слезой в огне пожарищ, заставляя входящих подтягивать тело и застывать смирно, как при исполнении гимна.
   И на кольцевой дороге творилось светопреставление. Вначале пожара зеваки вылезали из своих авто и просто любовались зрелищем, разумеется снимая картинку на видео. Машин скопилось порядочно. Но когда стали прорываться скорые помощи и пожарные расчеты, зрители обиделись, что их заставляют убрать машины с трассы и нехотя стали сдавать кто вперед, кто назад. Вмешались карабинеры, но только полностью запутали обстановку на дороге. Некоторые спец машины попытались пробраться вне дороги, но крутые склоны автобана не давали возможности выполнить маневр. А со стороны города все пребывали и пребывали легковушки, вывозящие мирных граждан на заслуженный дачный отдых. А с другой стороны творилось почти то же самое, дорого то было кольцевой. Машины стали сталкиваться, дорожно-транспортное происшествие под протокол обязаны зафиксировать надлежащие органы - и потому столкнувшиеся авто не разъезжались. Некоторые машины все-таки съехали с дороги, но застряли, и ехать далее не могли - песок.
   Начальник пожарного дивизиона попросил разрешения прийти на помощь погорельцам, но на него так цыкнули сверху, что начальник закурил, хотя держался года два в завязке. Керосиновый заводик нужен был городу, как заградительный форпост во времена столетней войны с инфляцией.
   И только славянская нечисть веселыми венками полевых трав и венков растекалась по кровавому лику безмятежной водной глади, приветствуя Ярилино соитие. А у Ярилы солнце встало да на новую жену.
   Народ то верит, что в эту ночь реки светятся особым призрачным светом, а их водах купаются души умерших в облике русалок. А по земле ходят ведьмы, колдуны и духи. Растения и звери разговаривают. А солнце на рассвете "играет". Увидеть эти чудеса, понять язык зверей и птиц можно с помощью цветка папоротника, зацветающего всего на миг раз в году. Цветок давал сверхъестественную способность видеть будущее и находить сокровища. И заполучить цветок мог всякий ну очень смелый человек. Так что вся славянская нечисть ждала, когда на пепелище распуститься папарать-кветка.
  
  39
   Если бы родители хоть на секундочку расслабились, то детишки повытаскивали бы с огня всю живность.
   Детей собирали по пожарищу и отводили в мастерскую художника: и Фрол, и батюшка, и матушка, и Плотник. Художник обмывал и обрабатывал раны и ожоги. Прибежала Эфра, притащила две фельдшерских сумки битком набитых всякой медицинской всячиной, стала мазать всех зеленкой. Притащился и Вениамин с двумя тяжеленными коробами банок с консервами. На молчаливый вопрос: откуда? - махнул рукой, жадно напился и был таков. Вскоре вернулся с мешком муки, и опять исчез. Стали приходить измученные женщины. Пили воду, вздыхали, а потом начинали участвовать в общей спокойной кутерьме: кто уже готовил оладушки, кто мыл посуду, кто забавлялся с детьми. Мужики прибегали, пили воду, бросали два-три слова и снова исчезали со двора.
   Еще до рассвета прокатилась радостная весть: машины пришли! будут расселять по гостиницам. Женщины похватали детей и выскочили за дверь. В избе стало тихо, только дрова в печи гудели ровным гулом. Вскоре собрались все взрослые и Вениамин.
   - Кажется, пережили, слава тебе Боже, - перекрестилась матушка.
   Но мужчины не отреагировали на столь патетическое изречение, а сели у печки перекурить. Эфра спросила:
   - Что скажет совет старейшин?
   Плотник устало улыбнулся и ответил за всех:
   - Будем держать круговую оборону.
   - А я вернусь в семью. Может, простят. Сына хочу воспитать, - вдруг озвучил сокровенное Фрол.
   - А я не знаю, что после школы делать,- сказал Вениамин.
   - А давай я тебе в художественное училище помогу поступить! Талант у тебя есть, - сказал Художник.
   - А я здесь с матушкой остаюсь, церковь буду строить.
   - И мы здесь обоснуемся, - сказал Плотник.
   А за окном зачинался рассвет.
   "И угораздило таки уснуть возле этого древа. Ни одной гнилушки! Под каким это деревом вчера сладких плодов накушался? Не, не вспомню. А поправить здоровьишко, да мыслишки до места собрать, это не помешает". Я муторно лазал по росистой траве и пытался на ощупь в предрассветной кутерьме небес, отыскать хоть один одинёшеньки бражной плод, плодик, гнилушку. В головке трезвонили как бы купола, призывая организм приобщиться к тайнам вселенским. Но сегодня организму было не до тайн. Да и кореш вчерашний, с которым так хорошо было откушать плодов бражных, да поговорить за жизнь вечную, да учиться вычерчивать письмена на горном сланце, - отсутствовал. "Дрыхнет, Аспид, а еще учитель прозывается".
   - Ну, и как это понимать?
   - Зазнобушка моя любая! ангелочек мой во плоти! Принеси плодов бражных... пожалста!...
   - С Аспидом вчера небось вселенную изучали да прожекты чертили?
   - Ея, родимая, ею! будь оно ладно намалевано, то и будущность славна есмь... Принеси плодов то.
   - Пойду, у Аспида попытаюсь. Учитель все ж таки. А ты вот из этого древа вкуси, а вось полегчает... Да, чуть не забыла. Хибара то наша вчера сгорела.
   - Вся сгорела?
   - Дотла.
   - И холодильник сгорел?
   - Все погорело.
   - Эх! А там бутылка пивка на утро стояла... невезуха. Иди уж. Иди. Придется есть эту зелень... а ничего, есть можно... и голова посветлела.
   И был голос:
   - Что? накушался от древа! Как жить то собираешься? - опять каком кверху?
   И вот тут я понял, что до сих дней так ничего и не понял и не уразумел. И жить мне "каком кверху" во все дни мои, как нетопырю. Поскольку я, вкусив однажды от древа Познания, отверг Того, Кто и сотворил это древо. И я заплакал и заговорил:
   - Отче наш...
   И пока я плакал и молился, Дух жизни наполнял меня на малое время, так что я мог жить далее. И пока я живу и молюсь, то и Дух жизни пребывает во мне.
   - Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое;
   Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
   Хлеб наш насущный дай нам на сей день;
   И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
   И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
  
   На площади у дома культуры творилось несусветное. По приказу Пионова свадебных родственников загрузили по автобусам. Народ возмущался. Но прибывшие военные не давали женщинам и детям сесть в автобусы. Под громогласные сигналы клаксонов и рупоров, свадебный кортеж покидал спаленную дотла деревню .
   И тут выяснилось одно ужасное обстоятельство, на которое, в повседневной текучке, никто внимания не обращал - у всех жителей деревни действие страхового полиса истекло, а страховой агент из отпуска выйдет после выходных.
   И тогда народ тихо озверел. Видя, что к штабу не пробиться, народ нашел других обидчиков, которые перед этим ходили по дворам и предлагали уходить из домов. Вот они - поджигатели! Вот они - всесветные возмутители спокойствия, виновники и. должно быть, поджигатели! И вначале один взялся за кол, второй за монтировку, и пошли толпой на дом художника, включая жен и детей, чтобы поквитаться с непонятными людьми. И окружили дом. И стали бросать на крышу головни. Но тут сверкнула молния, сполохами засверкали зарницы и пошел такой ливень, что смыл толпу со двора. Подступали воробьиные ночи.
  
  40
   Женщины собирались у супермаркета. Супермаркет выстоял в ту памятную ночь, и все еще давал хороший процент прибыли хозяину. Солнышко радовало подмороженным теплом. Укутавшись потеплее, женщины ждали по заведенной искони привычке открытия. Послеобеденного открытия. У младших школьников закончились занятия, и они кружились в играх неподалёку, поджидая родительниц, в надежде поживиться вкусненьким. Женщины сидели и разговаривали.
   - А мой то вчера притащил с работы новый холодильник. Представляете. В Израиль семья уезжает, так проведав о нашей нужде, подарили новенький холодильник.
   - А нам из Канады прислали. И стиральную прислали.
   - А нам немцы посудомоечную машину прислали. Так мой отдал ее нервно психическим, в лечебницу. У меня то и посуды кот наплакал.
   - Да, бабоньки, обживаемся потихоньку. Если бы не помощь со всего христианского света, то куковали бы на морозце.
   - Может снег пойдет, вишь, как затягивает.
   Сидели, смотрели на новенькие дома вытянутые по струнке вдоль прежних улиц. Чистенькие такие дома, похожие на финские домики. Из щепы и глины построенные всего за четыре месяца по немецкой технологии. Всем миром строили. Каких только сект и сектантов не перебывало.
   К женщинам подошел местный писака-гусь, который перед тем злополучным днем уехал по семейной надобности в закрытую зону к своим больным родителям. Вернулся вчера назад.
   - Ну как там Зона?
   - А что ей сделается. Родители померли. Сколько сюда ни звал, отказались.. Вот думаю и сам туда перебираться. Дом то тю-тю, а когда начинали строить, меня не было.
   - Да это что. Про нас власти совсем забыли, хоть мы тут под боком были. Сколько вы побегали. Погоревали. А им хоть кол на голове чеши. Нет страховок - нет и денег. Никчемные люди.
   - Да. Было дело в начале. Бунт хотели поднимать. Да только против кого? Власти то формально правы - нет документов, значит и платить некому.
   - Ты вот послушай и напиши там. С горя да великой депрессии стали мы к попу жаться. Деваться то с детьми некуда. То у художника табором ночуем, то в клубе, то у колдуна нашего православного, а больше домишек нет. Хорошо, что лето стоит. Мужики и кто постарше на улице в палатках, это вояки списанные выдали. Вот раз вечером нам батюшка и говорит: а не стать ли нам женщины на молитву. Подумали. Подумали. А что теряем то: всё и так потеряно, и встали. А на утро немец какой-то на пожарище завернул, ходит, фотографирует. А потом Плотника нашего плешивого... ну пришлец который. А ты не знаешь, он после пожара к нам приблудился. Так вот, увидал он Плотника, кепчонку с головы снял, чуть не в пояс кланяется. Плотник то наш немца обнял да и давай гергетать по-ихнему. Глядь, а через два дня фуры пошли, люди понаехали, строительство началось. Мы снова на молебен, да с крестным ходом. А нам из Канады да Америки да с Голландии и еще там оттудова все помощь шлют. Вишь, как расстроились. Теперь и зимовать нестрашно.
   - А еще и технику нам домашнюю шлют, одежду новую.
   - А власти как?
   - А как обычно. Вон она власть наша видишь?
   На пригорке просматривался как бы взорванный недавно толи бункер, толи дот, обнесенный толь забором, толь проволокой. Писака-гусь еще не полюбовался пейзажем, а женщины уже продолжали.
   - Через неделю стали исполком отстраивать. Вот самосвалы и поехали, да только с окружной дороги налево. Вон там виднеются аж четыре новеньких коттеджа и пятый строят. И даже в новостях объявили: что государство прилагает все усилия в помощь погорельцам. А кто в домиках тех живет? Нам неизвестно. Да нам и не интересно. Пусть живут. Лишь бы нам не мешали
   - А что, мешают?
   - Еще как мешают. Стали мы дома оформлять, а они требуют документы на стройматериалы. Да проекты оформлять заставляют. А это деньги большие. Вот записали все село в тунеядцы, и требуют со следующего года налог по безработице выплачивать.
   - А еще требуют за новые документы деньги вносить, старые то все погорели. Воду и газ не дают подключать. Списки кадастровые пересматривают.
   - Денег нам как погорельцам ни копейки не выплатили. А денег с нас как с новоселов на тысячи потребовали.
   - Жаловались?
   - Жаловались. Самому главному жалобу сочинили и послали.
   - Ответил?
   - Три месяца ответа ждем. Голова то большая - пока до мозгов дойдет.
   - На выборах за кого голосовать будете?
   - Ни за кого.
   - Против всех?
   - Нет. Просто мы туда не пойдем. Решили окончательно, что не пойдем.
   - Если мы пойдем да против всех проголосуем - значит, мы в выборах участие приняли, и они запишут это в актив. Ну а как там считают, то это даже уже ребенок знает. А вот если мы совсем не пойдем, чуешь! совсем не пойдем, то выходит что нам эта власть и не нужна вовсе.
   - Как на выборы повестки присылать, то мы все и в списках есть и живы здоровы, а как справка какая нам нужна, так ни в списках нас нет и в живых и не водится.
   - Мужики и бабы строятся день и ночь, а нам "письма счастья" рассылать - налог платить на тунеядство.
   - Уже поговаривают, что сносить нас будут, как незаконных застройщиков.
   - Мы лучше попа слушать будем.
   - Или пастора.
   - Это она имеет в виду, что лучше подчиняться христианскому священнику, в котором дух Божий жив. Чем под татарами жить.
   - Это она имеет в виду всех, в ком духа Божьего нет.
   - Это все христиане нам построили и помогают до сего дня. А наши упыри вон за дорогой себе бункера да терема за заборами возвели. А вместо исполкома яма разрыта - ребятишкам соблазн и нам опасение.
   А последний месяц осени уже брал всех за грудки, и, заглядывая в глаза голыми ветками, интересовался: а ты готов к зиме? На этот риторический вопрос даст ответ только весна.
   А женщины сидели, смотрели в хмурое небо, и глубоко в душе пестовали маленькую надежду, которая никогда не предаст.
   - Эх, сёстры, а не спеть ли нам? Запевай что ли нашу - еврейскую, ибо странники мы и пришельцы, и только в Боге упование наше. И вы, детки, подтягивайте да потанцуйте на морозце. Глядь, и лето Господне придет!
   И песня полилась по земле, над землей и достигла небес:
  
   Когда дух Господень наполняет меня, радуюсь пред Богом я!
   Когда дух Господень наполняет меня, танцую пред Богом я!
   Я радуюсь, я радуюсь, радуюсь пред Богом я!
   Танцую, танцую, танцую пред Богом я!
   Когда дух Господень наполняет меня, ликую пред Богом я!
   Ликую, ликую, ликую пред Богом я!
   Ликую, ликую, ликую пред Богом я!
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"