"Одесса ... довольно красивый город

на нашем Юге и на чьем-то Севере".

М. Жванецкий

Вот и пролистало лето, как страницы пестрого глянцевого журнала, свои жаркие и кажущиеся беспечными деньки один за другим. Мелькнули, как веер из колоды карт в руке шулера. Сентябрь. Кажется, только вчера здесь на морских склонах все дышало весенней свежестью и предвкушением наступающего сезона, обещающего отдохновение от трудов, забот и обыденной рутины. Но такой же начинкой были нафаршированы дни и этого, ставшего уже прошлым, лета.

Воскресенье, раннее утро, пляж. Тот самый, на котором салатово-голубой весной на фоне белых парусов маленьких тренировочных яхт я наблюдала нашу пеструю одесскую публику, спустившуюся из города порадоваться первому теплу и полюбоваться морем в лучах яркого весеннего солнца. Нынешний охристо-синий колорит хорошо знакомого побережья был фоном для другой публики, не местной, но уже, правда, готовящейся к сдаче города одесситам на период межсезонья.

Высохли и покосились рукотворные пальмы, придававшие экзотическую нотку пляжному пейзажу. Весной мне показалось даже остроумным это творчество местных дизайнеров. В самом деле, наклоненный пучок стеблей срезанного камыша, которого в наших прилиманных районах более, чем достаточно, в отличие от пальм, очень напоминает пальмовую ветвь.

Если такие "ветви" прикрепить к одному из концов бревна, а второй глубже вкопать в пляжный песок, то результат очень похож на это экзотическое растение. Теперь, когда выцветший за сезон и потрепанный первыми ветрами камыш обнажил скрываемую под собой дизайнерскую хитрость, эта пародия на экзотику смотрелась несколько вульгарно.

Хотелось свои два-три свободных часа побыть поближе к воде, поэтому, по привычке, пришла пораньше, чтобы выбрать такое место. Но, как выяснилось, не стоило ради этого выходным днем просыпаться в такую рань. Пляж изобиловал незанятой площадью - сентябрь уже отсек большую часть отдыхающих из семей с детьми. Хотя некоторые места были заняты еще с вечера. Одно из них было рядом. На плотно сдвинутых вместе листах поролона в трех спальных мешках еще досматривали последние сны трое молодых людей.

Солнечный диск, уверенно оторвавшись от горизонта, уже плыл по безупречно ясному небу, когда зашевелился первый спальник. Пару минут спустя из него вылез парень, облаченный в спортивный костюм с наброшенным на голову капюшоном - ночи уже довольно прохладные. Прихватив из рюкзака зубную пасту и плавки, он привычным шагом, как дома, отправился к кабинкам для переодевания.

Пляж быстро оживал и своим гомоном заставил зашевелиться два других мешка. Когда были сброшены капюшоны с их обитателей, оказалось, что это были девушки. Они еще немного полежали, потягиваясь, дождались своего спутника, уже совершившего утренний моцион, и тоже отправились по тому же маршруту. Вернулись умытые, переодетые, да еще с завтраком: тремя дымящимися чашками кофе с булочками.

Позже выяснилось, это были студенты с востока страны. Путешествуют автостопом, ночуют, не отходя от места отдыха. Приятные, интеллектуальные молодые люди, они нашли антикризисный способ разнообразить свои каникулы при минимальных затратах.

В нескольких метрах был другой спальный островок из двух мешков, также лежавших на поролоне - видимо это был уже наработанный туристический опыт. Эти мешки не подавали признаков жизни, несмотря на то, что жизнь вокруг становилась все активнее. На пляже появлялись новые люди, дети, шум, возня, возгласы тех, кто рискнул войти в прохладную утреннюю воду. Кто был там, внутри, не было понятно, пока в одном из них не позвонил мобильник.

Спальник задвигался. Из его внутренностей донесся заспанный женский голос: "Ну что так рано, мам?.. Уже десять?!.. - помятая девичья голова показалась из отверстия спальника и огляделась. - Нет, все хорошо, просто не выспались - вечером пришли домой во втором часу. Смотрели вечернюю Дерибасовскую... Нет, выезжаем завтра, сегодня еще пойдем смотреть порт, там какой-то итальянский корабль пришел... Нет! Завтра... Мам, все, все, ты Лизку разбудила, пока".

Из второго спальника показалась "Лизкина" голова, с ежиком на макушке и не бритой порослью на подбородке. "Потеплело... Солнце..., - потягиваясь, облегченно протянул сонный мужской голос, - думал, что околею от холода ночью, - и, видя неподалеку людей в плавках и купальниках, неуверенно расстегнул молнию на спортивном костюме. - Все! Сегодня мы ночуем там, а здесь, на пляже теперь очередь Лизки с Артемом".

Жизнь на пляже продолжала активизироваться. Пляжный батут, обнесенный веревочным ограждением с изрядно выцветшими за сезон разноцветными флажками, уже не скучал. Его прочно оседлали двое малышей и с визгом прыгали по очереди кто выше. Но вот они убежали выяснить, согрелась ли вода в море, и место стало спокойным. Становилось жарковато. "Лизка" с подружкой уже забыли о холодной ночевке и восторженно сыпали междометиями, растираясь полотенцем после ободряющего морского омовения.

Под батут, в тень вползла лохматая с колтунами пляжная дворняга и растянулась там, но вскоре поднялась - что-то ее явно не устраивало. Она принялась рыть лапами углубление, затем улеглась в его прохладную влагу, задремав от удовольствия. Однако оно оказалось недолгим. Вернулись сорванцы-малыши и опять продолжили насиловать батут, брезент которого при каждом прыжке щекотал, уснувшей было собаке шерсть на макушке головы.

Очень неохотно она выползла из-под сотрясающегося над ней сооружения и побрела искать тень в другом месте. "Ходят тут всякие!", - говорил недовольный вид собаки, живущей здесь, на пляже и считающей себя по всем своим собачьим законам хозяйкой территории.

Отец малышей подошел расплатиться за их развлечение с парнем цвета черного шоколада. Судя по цвету кожи, он работал здесь все лето. Неподалеку остановились ребята, вероятно, пополнившие в этом году ряды местного студенчества. Они рассматривали огромный, в человеческий рост почти прозрачный надувной воздушный шар. Шар лежал на воде у самой ее кромки и "шоколадный" парень стал проверять прочность узла, которым он был привязан к пляжной конструкции.

Практически не имеющий веса шар, несмотря на свои необычно большие размеры, казалось, совсем не касался воды, как бы парил над ней. "Это особенный, не простой шар, - заговорил "шоколадный" со студентами, видя их заинтересованность и, вспомнив, что вечером хозяин опять будет недоволен размером дневной выручки, стал предлагать, - хотите сфотографироваться с ним?". "Спасибо!". "Спасибо, да или спасибо, нет?", - настаивал парень. "Спасибо, нет. А шар действительно у вас не простой, но только благодаря очень простому закону Архимеда", - разочаровали они "шоколадного".

Петляющие от одной подстилки к другой две женщины с большими сумками, решившие воспользоваться последней возможностью летнего заработка, предлагали перекусить каждая своим лакомством. "Горячие пирожки с капустой, картошечкой и творожком! Горячие пирожки...", - слышался над пляжем ненавязчивый рекламный речитатив одной из них. Тут же в звуковом пространстве включался второй текст: "Вареная кукурузка, еще тепленькая кукурузка, последняя, следующая будет только через год. Вареная кукурузка..."

Много лет назад мы, первокурсники, новички, только еще привыкающие тогда к тонкостям одесского разговорного стиля, слышали от пляжных продавщиц: "Пшонка, пшонка, горячая пшонка...". Из укрытых полотенцами корзинок доставались ароматные вареные початки кукурузы, посыпались солью и вручались покупателю. Теперь почему-то забыто это, бог весть откуда взявшееся слово, обитавшее только в Одессе. Уходит и сам этот колоритный язык, которого не найдешь ни в одном учебнике, разве что столкнешься с ним, перечитывая Бабеля. Ушли некоторые традиции. Существенно поменялся состав населения города...

Нет, не хочу сказать, что Одесса стала хуже, просто она стала другой. Другой стала жизнь, и страна теперь у нас другая...

Периодически в звуковое пространство пробивался голос, издаваемый заплетающимся женским языком: "Люди, кто увидит здесь щенка беленького с коричневыми пятнами, скажите мне. Я хочу забрать его в семью". Этот текст сменялся такими же пьяными мужскими восклицаниями: "Ну, за Катину собачку!". Затем следовали звуки чоканья посудой.

Мне пора уже было уходить. Что делать, приятного не бывает в жизни много. А если и случается такое, то тогда перестаешь его ощущать как приятное и принимаешь как должное. Собрала сумку, взяла в руки обувь и пошла по рыхлому песку к выходу. Попутно увидела источник этих звуков.

Дальше всех от воды у самой стены, ограничивающей пляж, почти у ступенек, ведущих наверх, с пляжа, крепко сидела небольшая компания, по всей видимости - одесситы. Нужно думать, их не столько интересовали привычные море и пляж как таковые, сколько уютное местечко для дружеской попойки. Это отсюда периодически раздавались призывные тексты о щенке.

Их импровизированный, по-Одесски обильный стол, сооруженный из двух сдвинутых шезлонгов, за которым сидело несколько человек, уже сполна выполнил свою основную функцию. Было очевидно, что люди вокруг него уже хорошо поели и еще лучше попили. Молодая женщина держала на коленях и пыталась кормить уже явно сытого небольшого щенка, беленького с коричневыми пятнами. Нашла! Все же никакой другой вид рекламы не сравнится по результативности с той, что передается из уст в уста!

Ее сосед, подавая щенку следующий кусочек колбасы, все тем же знакомым заплетающимся языком отговаривал ее: "Ну, зачем тебе дома эта собака? Кать? А? Она же не породистая". Женщина, не обращая внимания на его слова, продолжала гладить животное, расслабившееся от неожиданной ласки и непривычной сытости. Щенок был и правда хорошенький, видимо "дворянская" порода его матери, местной пляжной собаки, смешалась в нем с какой-то породистой кровью случайного отца, побывавшего как-то здесь на пляже вместе со своими хозяевами.

"Непородистая?.. Ну и что?.. У меня Алик дома породистый,... редкая скотина, - не отрываясь глазами от собачки, она вытерла нетвердой от алкоголя рукой слезу и продолжила, обращаясь уже к ней, - зима скоро, пропадешь здесь. Я тебя домой возьму, в семью, - щенок задергался и заскулил, видимо, его стало воротить от переедания и спиртного перегара благодетелей. - Ну, что ты скулишь? В семье у тебя будет хорошее будущее...". Дальше я уже не слышала, ступеньки, ведущие вверх, закончились.

Еще некоторое время сверху была видна погрустневшая компания и женщина со щенком, сломленная, видимо, какой-то семейной проблемой и поэтому считавшая наличие семьи гарантией хорошего будущего, всеобщей панацеей от всех бед.

В Одессе заканчивается очередной сезон тепла, моря, ощущения ложной беспечности и напрасных надежд на полный релакс и отдых от надоевших ежедневных забот. Уже менее чем через год, весной, как всегда, эти надежды снова оживут в нас, а осенью, ровно через год опять угаснут. Но весь сезон будут с нами. Как всегда!..

Елена Григорян

10/2009