Это был очередной спокойный вечер. Мы сидели в гостиной под мерное негромкое гудение ноутбука и шорох страниц тоненькой книженции. Со скучающим видом Азалия по моей просьбе искала в интернете всё о новых видах комнатных растений, но делала это с таким выражением лица, будто прочитывала миллионный раз свою переписку с Роллс-Ройсом. Хотя мы о нём не слышали с 1990го. И не вспоминали с нулевых.
В последнее время с ней творится что-то странное. Грусть поселилась на милом и всегда улыбчивом до этого лице. На все мои расспросы ответ был один:
- Не знаю.
И я верил, потому что между нами никогда не было недомолвок. Спасение от затяжной апатии мы не могли найти нигде. Да, Зали могла над чем-то посмеяться, улыбнуться мне или порадоваться жизни, но в ту же минуту, стоило исчезнуть объекту её хорошего расположения духа, девичьи губы снова вытягивались в прямую, глаза тускнели, настроение ухало в самую непроглядную бездну. И вот что могло так резко на неё повлиять две недели назад? Всё было как обычно каждый день!
В общем, чтобы отвлекать от нерадостного свою леди, приходилось придумывать хоть что-то. Например, как сейчас, просить что-нибудь поискать в тексте, чтобы даже на мысли другие отвлекаться было нельзя.
- Вот сидишь себе целыми днями в этом компьютере, - заговорила она, крутя колёсико мышки, - сидишь, и даже зрение себе толком испортить не можешь.
- А ты стремишься испортить зрение? - Скептически переспрашиваю.
- Нет, но... - Могу поспорить, она сама не поняла, зачем это сказала. - Жить, когда ничего не меняется, скучно.
- Мир вокруг меняется, - напомнил я, переворачивая страницу. - Появились эти всеми любимые гаджеты, телефоны, усовершенствованы машины, проведено телевидение, интернет. Разве тебе не нравится всё это?
- Нравится, - нехотя признала.
- И со всем этим не скучно, правда?
Ответа не последовало. Как и всегда, когда я был прав. Пусть она и Спасение и старше меня, но ей нравилось оставаться подростком. Самое хорошее и одновременно обидное в том, что она, кажется, действительно навсегда останется с душой ребёнка. Глядя на неё, всегда можно будет увидеть лёгкую улыбку, наивное выражение лица и доверчивый взгляд. Окружающие не раз воспользуются этим, и она не раз будет страдать от этого, но неизменно будет снова и снова бросаться в костёр боли, водоворот интриг, огромную пропасть бессмысленной лжи. Она будет понимать, что ею пользуются, но всё равно будет протягивать свою руку тем, кто об этом просит, с детской преданностью отдавая всю себя. Такова участь "особенной" - её участь.
Раздалось механическое птичье пение, издаваемое звонком на двери, и Азалия, тяжело вздохнув, поднялась на ноги.
- Я открою.
Отложив книгу, я пошёл бесшумно следом. Я вообще из поля зрения выпускать её права не имею, хотя на встречи с мужчинами отпускаю, так что такая поблажка, как наблюдение за открытием двери кому-то незнакомому, должна сойти мне с рук.
На крыльце стоял высокий жилистый мужчины, по-модному одетый в джинсы и водолазку. Его светлые волосы едва касались плеч, небесно-голубые глаза поблескивали в свете люстры в прихожей и живым взглядом оглядывали девушку на пороге. Мне этот человек с плотоядной улыбкой и рюкзаком за спиной доверия не внушал...