Она зашла и прямо с порога сказала, что хочет пить. На ней было платье цветное и маленькое. Такое, знаешь, с лямками. Красивое.
Она, не разуваясь, залетела в кухню и села на табуретку. Щебетала, щебетала что-то. Знаешь, как я люблю её голос? Тонкий и хриплый. Будто курит, как грузчик. Но ведь она не курит, совсем не курит. Или так сказала... Запаха никогда не было.
Я налил ей воды. Осушила залпом и непонимающе уставилась. Я спрашиваю "Ещё?". Она: "Я вообще не про воду. Пиво есть?"
Не было, конечно. Я и пошёл до ларька. Бежал так, что ветер гудел, а потом не слышал ничего минут двадцать. Да и зачем слушать. Я всё смотрел. Как она банку открыла ногтем. Как пила залпом, и по щеке скатывалась жёлтая струя. Как засмеялась отчего-то и провела пальцем мне по носу, вверх-вниз.
Сказала "Иди опять. Возьми нормально".
Пила и пила. А мне в горло не лезло. Лежала на диване животом вниз и говорила. Я не слышал слов, хотя ветер давно уже выветрился, только голос. Такой тонкий и детский. И мурашки по затылку.
Часов в десять сел рядом. Она дремала уже. Думал, может, растолкать, домой отвести. Но такое у неё платье было. Цветное. С лямками, знаешь?
Не помню, что за ерунду ты несёшь?
Короче, полночь уже. Накрыл её пледом, свет погасил.
Утром зашёл. Красиво так. Блики в светлых волосах. Не стал будить, сел на пол перед ней. По лбу у неё ползла точка. Смахнул.
Ты когда-нибудь видел ангела? Я видел этим утром.
А потом вдруг темнеть стало. Вроде, кто-то стучал или звонил, не знаю. Что дальше? Не знаю. А что-то было? Стены тут слишком серые. Грязно. У меня никогда так грязно не было. Ей нравится.
Что? Конечно, нравится. Глупый вопрос. Она любит меня и мой дом. Когда мне можно будет домой? Она же всё ещё там, мой ангел.
В каком состоянии? Почему нельзя было? Она говорит, у неё толе... толерантность повышенная. Ей много нужно. Постойте, куда вы? Я не могу здесь. Слишком темно и сыро, слышите? Вы слышите, что я говорю?!