Не сейчас, но позже, когда уже стемнеет, он выйдет на улицу. Будут гореть редкие фонари, свежая листва шелестеть в порывах тёплого ветра. Редкие прохожие станут жаться к домам, глядя в асфальт, торопясь к ужину, телевизору, своим людям.
Настанет его время.
Из подворотни непременно выбежит бездомная собака. Или кошка. Или даже невесть откуда взявшийся в городе енот. Да, и такое случалось. Но сценарий один.
Зверь замирал, глядя на него, ощетинившись, молча или со вскриком. Затем пятился и пытался бежать. Но он всегда был проворнее.
Потом он шёл узкими улочками, заросшими дворами, пересекая мосты, площади, минуя закрытые магазины и парикмахерские своего города.
Иногда ночь приводила ему спящих: стариков, взрослых или детей. Под газетами, под обносками, на лавках и тротуарах. Он разглядывал их недвижимые лица, руки, покрытые коркой. Писал их портреты. Запоминал позы.
Когда они исчезали, становилось немного грустно.
- Красоты стало меньше, - каждый раз замечал он и отправлялся дальше.
Не сейчас, но позже, когда стемнеет, он выйдет на улицу. А теперь он сидит перед тускнеющим окном. В руках у него лист с карандашным наброском тонкого, молодого лица, безупречность которого портит лишь неровный шрам через щёку. Этого лица не стало прошлой ночью благодаря ему.
Он проводит пальцем по нарисованным острым скулам и впервые понимает, что ненавидит свою работу.