Грей Дайре : другие произведения.

Том 1. Отравленные корни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.58*30  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Я выросла на идеалах: все в мире должно подчиняться Равновесию. Не будет его, не будет и мира. Я сама выбрала этот путь. И мне некого обвинять в своих ошибках. Когда-то я поклялась в верности Свету. И вышла замуж за служителя Тьмы. Я - предательница и преступница. Меня называют Княгиней проклятых и хотят казнить те, кто раньше считался друзьями. Казалось бы, все просто... Но иногда правда - не то, чем кажется на первый взгляд.

    Читайте на Литнет


Часть 1. Тюрьма

Афистелия

  
   Глава 1
  
   Стена камеры обычная. Гладкая, серая с мелкими вкраплениями черного - амбирцит - камень, блокирующий магию. Обстановка стандартная: кровать, откидной столик, туалет и раковина за невысокой ширмой. Три стены, потолок на высоте двух с половиной метров и решетка с прутьями в палец толщиной. Свободного пространства полтора на полметра. Можно ходить, можно отжиматься, можно лежать, а можно сидеть с ногами на койке и меланхолично разглядывать стену, считая черные точки.
   Шаги по коридору отвлекают меня от столь высокоинтеллектуального занятия, и я обращаю внимание на решетку. В этой части тюрьмы царит неправдоподобная тишина. Еще бы, крыло для особо опасных преступников, которое вечно пустует. А теперь пополнилось единственным заключенным в моем лице. Даже забавно, они сами вырастили меня, а теперь вдруг испугались, когда столкнулись с последствиями.
   Охранник останавливается у двери. Немолодоймаг среднего роста с темно русыми короткими волосами, нездоровым цветом лица из-за редкого выхода на улицу, зелеными глазами, смотрящими напряженно и немного растеряно. Стандартная синяя форма местного тюремщика смотрится на нем немного мешковато, словно не по размеру. Недавно поступил в это крыло? Неужели такая честь ради меня одной?
   - К вам посетитель. Встать, лицом ко мне, руки перед собой, - произносит он, немного запинаясь на формулировке, и снимает с пояса широкие браслеты, соединенные цепочкой. Материал полностью черный, матовый, словно поглощает свет вокруг. Амбирцит в обработанном виде - одно из лучших средств, чтобы сдерживать магов.
   "К вам", надо же. Из всех стражей ко мне приставили самого вежливого. Интересно, а правила он прочитал?
   - По инструкции сопровождать особо опасного преступника должны два охранника. Где ваш напарник? - не особенно торопясь выполнять указания, спрашиваю я. Медленно спускаю ноги с узкой тюремной койки, встаю, поворачиваюсь к нему и замираю в ожидании ответа. Зачем нарушать чужие правила? Мне и без того есть за что платить.
   - Маркус?! - проносится по коридору сдавленный рык, а следом за ним топот. Второй охранник оказался ровесником первого, но до перевода сюда (форма на нем тоже странно болталась) работал явно в похожем месте. - Ты зачем полез?! Ладно еще не открыл. Надо было меня дождаться.
   Еще минуту они выясняют, кто где должен стоять, когда открывается решетка, и в каком порядке меня конвоировать на свидание. Я равнодушно наблюдаю за запоздалым инструктажем. Ничего удивительного, в тюрьму меня доставили вчера поздним вечером. Боевики, проводившие задержание, не особо церемонясь, протащили через все местные бюрократические препоны и оставили в камере. Ночью дежурил единственный местный охранник, кто-то вроде сторожа, следивший за чистотой и порядком в крыле, а утром, скорее всего, прислали этих двоих.
   Разобравшись в своих ролях, мужчины разворачиваются ко мне. Я, не дожидаясь указаний, вытягиваю руки перед собой, сомкнув запястья. Ширина пространства между прутьями как раз позволяет просунуть руки, на которых с едва слышным щелчком смыкаются браслеты. Я делаю шаг назад, позволяя им открыть дверь, а затем занимаю свое место посередине между охранниками. Один идет впереди, второй сзади.
   Путь занимает минут пятнадцать. Мы выходим из пустого крыла для особо опасных, проходим через половину центрального корпуса, где наконец-то встречаются другие маги, и сворачиваем к комнате свиданий. Внутрь со мной входит один охранник, второй остается снаружи.
   Здесь меня уже ждут. Виттор стоит, опираясь на край прямоугольного стола, расположенного в центре. Он не изменился с нашей последней встречи, все такой же высокий, тощий, с пепельными волосами, на висках побитыми сединой, лицом, изборожденным ранними морщинами и невероятно усталыми глазами. Руководитель группы боевых магов, мой наставник, тот, кого я должна благодарить за свое заключение, тот, кто отправил меня на трехлетнее мучение.
   Охранник усаживает меня на стул и отступает в сторону. По той же самой инструкции он должен присутствовать при свидании особо опасного преступника. Виттор едва заметно хмурится.
   - Снимите браслеты и выйдите за дверь, - голос у него низкий и хриплый. Даже хрипящий, зимой его всегда мучает кашель, которой начинается с бульканья в груди еще осенью. Его не могут вылечить ни заклинания, ни зелья, ни техника. След сильнейшего магического воздействия, полученного в бою.
   - Но... - пытается возразить страж, однако его тут же перебивают:
   - Под мою ответственность, - сухо гаркает маг, и охранник больше не смеет спорить.
   Я все также молча протягиваю ему руки, тихо щелкает замок, а через минуту мы остаемся вдвоем. Я потираю запястья, покосившись в сторону зеркала, занимающего половину противоположной от входа стены. За ним располагается вторая комната, которую должен занимать еще один независимый надзиратель. Что-то мне подсказывает, что сейчас там никого нет.
   - С тобой хорошо обращаются? - интересуется наставник и с противным скрипом отодвигает второй стул.
   Вот интересно, как со мной могут плохо обращаться в месте, где я нахожусь всего часов десять? И он всерьез считает, что маги, работающие на принявших Абсолют Света, рискнут своей карьерой или жизнью? Или что я вдруг начну жаловаться на безвкусный завтрак или жесткую кровать?
   - Все в порядке.
   - Суд состоится через два дня, - он все-таки садится напротив, оседлав стул задом наперед и скрестив руки на спинке, - не считая сегодняшнего. Вчерашний фейерверк произвел впечатление на весь город, да и на материк в целом. Темные требуют выдать тебя им, Брасиян отказал. Сейчас они разводят политесы, но терпение не безгранично. Со всех концов материка подтягиваются другие члены Совета, они решили провести заседание как можно раньше, чтобы успокоить бурю.
   Более чем исчерпывающий ответ на мое молчаливое удивление. Да, обычно дела рассматривают в порядке живой очереди, ждать суда приходится по месяцу, а то и больше. И крайне редко Совет собирается полным составом. Мне действительно оказали высокие почести. Впрочем, заслужено. Без лишней скромности могу заметить, что сложно сразу припомнить какое-то событие, что вызвало бы такой же резонанс.
   - Я буду твоим защитником, - продолжает Виттор, переведя дыхание. Из-за травмы ему сложно много говорить, и сегодняшняя речь является одной из самых длинных, что мне доводилось слышать. На этот раз он меня не удивил. После нашей договоренности ему остается только идти до конца, изворачиваясь всеми возможными способами.
   - Ты помнишь, в чем поклялся? - решаю уточнить я, зная, что такое не забывают.
   - Помню, - наставник все же посмотрел мне в глаза, впервые за время разговора. В туманной серости потерялись точки зрачков. Он действительно стар. Старше, чем оба охранника, возможно, даже вместе взятые. Раньше мне страшно было представить, как можно прожить так долго и не потерять разум. Теперь страх ушел...
   - Хорошо, - я киваю, не желая больше говорить. Все и так ясно, к чему тысячу раз обсуждать детали? Через два дня состоится суд, а после него меня казнят.
   - Афия, - тихо и странно неуверенно произносит Виттор, стараясь выдержать мой взгляд, - ты должна кое-что узнать.
   Он вздыхает и качается вперед, поставив стул на передние ножки. Или задние. Как посмотреть. Я внимательно рассматриваю знакомую фигуру, понимая, что впервые вижу, как ему неловко. Неужели произошло что-то еще более впечатляющее, чем вчерашнее?
   - Олеж жив.
   Два слова падают в тишину, и наставник смотрит на меня ожидающим взглядом. Я молчу, пытаясь понять, что чувствую, и не нахожу внутри ни единого отклика. Только звенящую пустоту. А он продолжает смотреть, ожидая моей реакции, не находит следов волнения или гнева и нервничает все больше.
   - Давно стало известно? - мне интересно, всего лишь интересно, как долго от меня скрывали правду. В высоких целях конечно.
   - Он вернулся через месяц после свадьбы.
   Ну конечно... Неудивительно, что никто не посмел сказать. Под удар поставили бы всю операцию. Что ж, все закономерно.
   - Он хочет тебя видеть, - выдавливает Виттор, прокашлявшись.
   - И Брасиян его не отговорил? Не подстроил обстоятельства так, чтобы у его воспитанника даже не возникло подобной крамольной мысли?
   - Афия, вы уже давно не дети, чтобы вам указывать, - он морщится, словно сам не верит в то, что говорит. - Многое изменилось, пока тебя не было.
   - Так ему дадут пропуск?
   - А ты хочешь?
   Вот это уже маразм. Кажется, будто я не особо опасная преступница, которую ожидает суд с огромной вероятностью смертного приговора, а высокая гостья, желания которой стоят выше хозяйских.
   - Мне все равно.
   Правда. Я не знаю, что чувствовать или сказать. Прошло слишком много времени. Четыре года назад, узнав о том, что Олеж жив, я была бы счастлива. Три года назад умоляла бы забрать меня из того кошмара, в котором оказалась. Два года назад, скорее всего, попыталась бы убить. Год спустя не сказала бы даже слова...
   - После обеда тебя посетит портной - снимет мерки для костюма к суду.
   Я открываю рот, чтобы предложить что-то из своих личных вещей, но, подумав, закрываю. Весь мой гардероб, украшения и другие вещи наверняка передали для анализа алхимикам.
   - Завтра придет Илей - он хочет осмотреть тебя. Наметить план лечения.
   Серьезно? Его речь начинает напоминать мне театр одного актера. Виттор действительно думает, что будет какое-то лечение? Для меня?
   - Прекрати эти упаднические мысли. У нас есть все шансы смягчить приговор.
   Я усмехаюсь достаточно явно, чтобы он осекся и перестал говорить глупости. Смягчить? Совет никогда не пойдет на подобный шаг, чего бы я для него не совершила. Для них уступить означает создать прецедент, на который потом смогут опереться другие подсудимые. А давать им такой шанс...
   - Афия! - Наставник почти рычит, мгновенно становясь строгим и суровым, каким и казался мне раньше. Почему я никогда не видела, что у него тоже есть свои слабости? - Ты должна бороться. Вместе мы сможем их убедить. Но мне нужна твоя поддержка, иначе ничего не выйдет.
   Он говорит убедительно, но желания верить не возникает. У меня нет будущего. Я уничтожила его вчера, прекрасно понимая, на что себя обрекаю. Мне не страшно. Давно не страшно. Только хочется, чтобы все поскорее кончилось. И суд через два дня меня вполне устраивает.
   Я встаю, продолжая удерживать взгляд Виттора, медленно с противным скрипом задвигаю стул.
   - Помни свое обещание.
   Не оборачиваясь, иду к двери. Охранник ждет меня с кандалами в руках. Пора возвращаться в камеру.
  
   Глава 2
  
   Лежу и рассматриваю потолок. На нем тоже есть вкрапления амбирцита, и теперь я считаю черные точки там. На стене их 4308, потолок же пока не поддается арифметике. Мысль все время сбивается, возвращается к разговору с наставником.
   Олеж... Я не могу не думать о нем. Даже если внутри все молчит, память я отменить не могу.
   - Олеж, - я пробую его имя на вкус, пытаясь вызвать в себе былые чувства. Тщетно. Но мысль все-таки перескакивает.
   Он был самым лучшим на нашем курсе. Самый сильный, ловкий, прирожденный боец с предрасположенностью к Свету. Ему прочили большое будущее, вплоть до прохождения посвящения, а там спустя несколько десятков лет и места в Совете. Конечно, по нему сходила с ума вся наша немногочисленная женская половина учащихся. Я не стала исключением. Хотя и вела себя довольно сдержанно. Не лезла вперед, не пыталась навязываться. Мне казалось, что такое внимание должно вызывать раздражение. По крайней мере, меня оно скорее бы напрягало. Как оказалось, его тоже...
   Мы сошлись как-то незаметно и буднично. Без бурных взрывов страсти или затяжных скандалов. Просто в один день я вдруг поняла, что наши разговоры об обучении и интересах стали затрагивать все более личные темы, что мне уютно не только говорить или слушать, но и молчать рядом с ним. Конечно, все то время моя симпатия только росла, ширилась, заполняя меня целиком, и оказалась взаимной.
   Сейчас кадры прошлого кажутся пустыми. Лишенными своего эмоционального наполнения. Я точно помню последовательность событий, но больше не могу сказать, что именно чувствовала в тот или иной момент. Да и некоторые особо эмоциональные мгновения просто стерлись. Например, я совершенно не помню, как мы объяснялись друг с другом. Или как он уходил на свое первое и, как я тогда думала, последнее задание. Не помню, что было со мной, когда сказали, что ждать больше не имеет смысла, и он просто не вернулся. Вот само известие, которое передал тот же Виттор, я помню прекрасно и его виноватый взгляд. А свои чувства - нет.
   Да и какая теперь разница? Чтобы не происходило тогда, мне осталось слишком мало жизни, чтобы тратить ее на прошлое.
   - К вам посетитель, - вырывает меня из размышлений голос охранника. Теперь уже значительно более уверенный. - Встать. Лицом ко мне. Руки перед собой.
   Утренняя процедура повторяется в той же последовательности. Прийти ко мне мог только портной. Наставник не уточнял время, а обед миновал где-то час назад, поэтому я не особенно волновалась. Да и повода для волнений не оказалось. В комнате свиданий меня ждал именно портной - невысокий, полненький маг со склонностью ко Тьме в безукоризненном костюме: брюки, рубашка, жилет, бабочка, пиджак. В манжетах рубашки наверняка прячутся дорогие запонки. Инвентарь - сантиметр, блокнот, карандаш, каталог тканей - разложен на столе. Через спинку стула перекинуто тонкое шерстяное пальто и белый шарф. Осень пока еще не дождлива и позволяет носить действительно красивые вещи.
   - Здравствуйте, господин Карде, - я знаю его и не собираюсь делать вид, что не знакома.
   Он отвечает спокойным кивком головы:
   - И вам здоровья, госпожа Шеруда, - стареющий франт использует фамилию моего покойного мужа, но за его словами не прячется злость, скорее сочувствие.
   Охранник остается в комнате и встает прямо перед дверью, всем своим видом демонстрируя, что не собирается оставлять нас без присмотра. Карде когда-то тоже сидел в этой тюрьме в ожидании суда, по решению которого был практически лишен возможности использовать магию, но его талант к пошиву хорошей одежды решили использовать на благо. С тех пор портной оказывал услуги всему Совету, взамен получая мелкие поблажки. Впрочем, знакомства с противоположной стороной у него тоже сохранились.
   - Прошу вас, пройдите сюда, - наличие охранника его не смущает, портной занимается снятием мерок.
   Я послушно поворачиваюсь, поднимаю скованные кандалами руки, вытягиваю их вперед, отвечаю на уточняющие вопросы. Заканчивает Карде быстро и склоняется над столом, делая записи в блокноте.
   - Какой будет костюм? - решаю я продемонстрировать интерес, скорее из вежливости по отношению к портному, нежели из-за настоящего любопытства. Какая разница в чем умирать?
   - Двойка. Графитный цвет, удлиненный жакет, строгие брюки. Классическая блузка. Белая. Лодочки на шпильке, каблук семь сантиметров. Вы будете выглядеть достойно, госпожа Шеруда.
   Кажется, к вопросу моего внешнего вида он подошел серьезнее, чем я сама. Почему? Что осужденному темному может быть нужно от меня? Мой взгляд достаточно пристальный, чтобы портной разогнулся и внимательно посмотрел мне в глаза.
   - Знаете, как вас там называют? - он небрежно кивает в сторону боковой стены.
   - Пушечным мясом?
   - Нет, - он улыбается, приняв мою фразу за изощренную шутку. - Княгиней проклятых. Половина истинных темных и их приспешников готова порвать вас на куски, а вторая считает ваш поступок демонстрацией силы. Вы знаете, как они приходят к власти...
   Портной многозначительно замолкает, позволяя мне самой додумать все остальное. Я киваю, решив отложить анализ чужого мнения до более удачного момента. А пока направляюсь к двери, понимая, что все сказанное будет передано в Совет. Пусть. От их увеличивающегося страха мне хуже уже не станет... Разве что слушанье сократят.
  
   Ужин от обеда и завтрака отличается мало. Нет, кормят здесь неплохо: два или три блюда, мясо комбинируется с овощами, чай и сок, который я прошу заменить на стакан воды. Жить можно, но у тюремной еды нет вкуса. Точнее притупление восприятия органов чувств - один из побочных эффектов действия амбирцита. Говорят, после нескольких лет его воздействия заключенные сами готовы просить о смерти, утрачивают возможность различать цвета и звуки, почти не ощущают прикосновений. Страшное наказание, к которому теперь не прибегают. Намного проще наложить печать, запрещающую использовать способности. Одна из альтернативных мер наказания. Первая по популярности. Значительно проще дать оступившемуся магу шанс исправиться, чем казнить и поставить под угрозу выживание общества. У нас слишком малая рождаемость, чтобы убивать всех без разбора. Мой случай, однако, под эту теорию не подходит.
   Я целеустремленно отжимаюсь, замахнувшись уже на пятый десяток. Тренировки позволяют незаметно скоротать время, а перед официальным отбоем меня ожидает поход в душ, который освежит. Поэтому я не ленюсь, добросовестно прогоняя всю программу. Пресс. Приседания. Разнообразные наклоны и повороты. Осторожные махи ногами. Растяжка. В отсутствии станка использую койку и стену. Мышцы нехотя отзываются тяжестью и легкой болью. Я никогда не обладала достаточной гибкостью, и шпагаты, также как и все остальные достижения, являются результатом долгой и тяжелой работы.
   Тело быстро покрывается испариной, через четверть часа тюремная майка прилипает к спине и груди, через полчаса волосы слипаются, а со лба падает первая капелька пота. Пока тело работает, разум возвращается к разговору с портным. "Княгиня проклятых". Забавно. Кто первый придумал это прозвище? И кто подхватил? А самое главное, чего мне теперь ждать?
   Наш мир существует в равновесии, по крайней мере, стремится к нему. Именно оно позволяет сдерживать возможные катастрофы, предотвращать войны и с наименьшими потерями выходить из конфликтов. Два Абсолюта - Свет и Тьма - весы нашего мира. Пока на одной чаше находится столько же приспешников, сколько и на другой, мир в безопасности. Но, как только принявших один из Абсолютов становится больше, весы начинают раскачиваться. Оба Совета - Светлый и Темный - настроены на то, чтобы соблюдать равновесие. Официально. Они умеют договариваться, идти на взаимные уступки ради общего блага. А тайно мечтают о том, чтобы каким-нибудь грандиозным и очень метким ходом, желательно пешки, получить перевес, сохранив при этом видимый баланс. Почти невозможная эквилибристика, которая, как правило, заканчивается очередным конфликтом, масштаб которого зависит сугубо от индивидуальности участников.
   Основу же мира составляют так называемые "нейтральные" маги. От рождения мы все такими и являемся. Встречаются случаи, когда у кого-то изначальная предрасположенность смещена в сторону одного из Абсолютов. Как правило, незначительно. Со временем, в процессе обучения и становления личности, некоторые качества становятся более явными, другие же уходят в глубину. Вот тут и происходит выявление тех, кто способен пережить посвящение - принятие кусочка Абсолюта. Оно дает новые возможности, но тем, кто слаб, может стоить жизни. Однако помимо очевидных групп есть еще и проклятые...
   Я заканчиваю с упражнениями и глубоко дышу, усмиряя сердцебиение. Пот катит градом, и пришедший охранник явно удивляется, заметив меня в таком виде. Привыкнет. Мне тут еще два дня сидеть. Его напарник появляется чуть позже, и мы дружной компанией направляемся в душевые. Там мне выдают полотенце и пакет с чистым комплектом формы. Один страж остается снаружи, второй - Маркус, заходит со мной внутрь.
   На самом деле по той же инструкции охранять женщин должны женщины. Хотя бы один из двух охранников должен обладать тем же полом что и охраняемый. Но волшебницы редко идут в охрану, и их можно понять. Помимо службы существует масса других, значительно более приятных способов скоротать жизнь. Впрочем, мне везет, и мой сопровождающий, отсоединив цепочку от браслетов, отворачивается лицом к стене. Как маг с такой совестью смог вообще работать в тюрьме?
   Я раздеваюсь и ступаю под теплые струи воды. Закрываю глаза и просто стою, впитывая ощущения. Двигаться не хочется. И на минуту можно просто забыть, где ты и почему. Такие секунды особенно ценны, когда жить остается очень мало. В голове снова вьются посторонние и совершенно неуместные мысли.
   Я никогда не думала, что закончу свои дни в тюрьме, точнее в зале суда. Что меня казнят за предательство. На самом деле даже двойное. Проклятая, отступница - та, кто поклялась в верности Свету и нарушила одну из основных заповедей, та, кто стала женой князя Тьмы и убила его. Отступников в нашем мире мало, основная масса предпочитает не связываться с Абсолютами и вести тихую спокойную жизнь за пределами невидимого противостояния. Но есть те, кому хочется "романтики". Битв, приключений, подвигов. Среди молодых магов такие встречаются всегда. Со временем они либо погибают, либо понимают, что лучше было бы остаться в стороне, и уходят в отставку. Но есть и такие, кто идет до конца. Например, Виттор.
   Никто точно не знает, сколько ему лет. Больше трехсот, положенных обычным магам. Прожить дольше могут носители Абсолюта или же те, чья сила достигла определенных пределов. Раньше наставник казался мне непобедимым. Нейтральный маг, однажды принявший сторону Света, он не прошел посвящение, даже не пытался, сказав, что на войне цвета не важны. Он служит Совету и готовит для него новых боевиков, даже представить страшно, сколько учеников он похоронил за свои годы.
   Я открываю глаза и начинаю намыливаться, жадно скребу мочалкой кожу, промываю волосы и стараюсь не думать. Не хочу. У меня еще вся ночь впереди, чтобы досчитать амбирцит. Спать нельзя, во сне к убийце приходят его жертвы. А свидание с мужем - последнее, чего я хочу.
   Закончив с водными процедурами, натягиваю тюремный костюм, складываю вчерашний в мешок вместе с влажным полотенцем и иду к выходу. Охранник вздрагивает и оборачивается, когда я задеваю его плечом. Будь на моем месте кто-то другой, и жена вряд ли дождалась бы Маркуса дома. Мне же его смерть ни к чему.
   Он смотрит в мои глаза, понимая, какой участи только что избежал, и медленно кивает. Присоединяет цепочку, отводя глаза, и открывает дверь. Камера - почти уже родная - ждет меня.
  
   Глава 3
  
   Утро наступает вместе с увеличивающимся свечением ламп, на ночь их приглушают. Я открываю глаза и потягиваюсь, разгоняя застоявшуюся кровь. Нет, я не спала. Мое ночное бдение напоминало скорее муторное чередование короткого неглубокого сна, беспокойной дремы и бессонницы. Здесь активных действий от меня не требуется, поэтому долгий и полный отдых тоже не нужен. Ничего, скоро отдохну за все годы работы.
   Я провожу курс короткой разминки, съедаю завтрак, проделываю утренние гигиенические процедуры, и меня приглашают к посетителю. Похоже, посидеть в камере мне не придется. На каждый день найдется какое-то развлечение. Знала бы, что здесь такая культурная программа - давно бы посетила сие замечательное место в качестве заключенной.
   Сегодня меня ведут не в комнату свиданий, а в медицинский блок. Тюремному магу-целителю обычно живется скучно, и он играет в карты с постоянным охранником из зоны для особо опасных. Оба отводят взгляд, когда меня проводят мимо. Вчера местный сторож мое появление умудрился талантливо пропустить, а сегодня видимо не успел удрать или же получил специальное распоряжение.
   С ними мы тоже знакомы. В конце концов, все мои знания тюремного устава и инструкций берут начало именно здесь с практики после первого курса. Когда мы узнали, что придется три месяца торчать в столь мрачном заведении, многие возмущались, однако после предложения наставника покинуть обучение по собственному желанию, ропот прекратился. Нас разбили на группы, закрепили за кураторами, которым разрешили привлекать нас к любым видам работ, и забыли на все лето. Места работы менялись каждые две недели, чтобы мы в полной мере ощутили на своей шкуре, какого живется стражам, и почему их труд стоит уважать. Мы прониклись. На последнюю смену нам даже разрешили самим выбрать место. Многие рвались в крыло для особо опасных, зная, что здесь в основном халява, однако добившимся цели не повезло - именно тогда взяли Варносского дьявола - убийцу, получившего свое прозвище за стилизованные преступления. Много историй мы потом наслушались от однокурсников...
   В медицинском блоке меня, как и говорил Виттор, ждет Илей. Если наставник просто стар, то целитель - древен. Он - член Совета, носитель Абсолюта и уже давно перешагнул порог смерти столько раз, что представить невозможно. Однако по внешнему виду этого не скажешь. Смуглая кожа, лысая голова, неповоротливая коренастая фигура, тяжелые руки с перекатывающимися буграми мышц, простое лицо с широким носом-картошкой, тонкими губами и голубыми глазами, обрамленными выцветшими ресницами. Если не знать, чем он занимается, можно подумать, что Илей всю жизнь работал руками. Таскал тяжести, например.
   Он - один из тех, кому я почти согласна верить. Старый лекарь далек от бюрократии и политики. Он занимается своей непосредственной работой: спасает жизни, снимает проклятия, создает новые зелья и заклинания, помогающие выжить другим. Его уважают, можно даже сказать, любят за скупую доброту и честность. Целитель строг и бывает даже суров, но никто другой не умеет так слушать и помогать, как он. Илей исцеляет не только тело, но и душу, разум. Он может воскрешать мертвых. Редко, если смерть наступила недавно и рана небольшая. Против естественных причин гибели бороться невозможно.
   Да, пожалуй, я даже рада его видеть.
   - Снимите кандалы и выйдите, - говорит он, перекладывая какие-то склянки на рабочем столе. Сегодня охранник даже не пытается спорить, безропотно исполняя приказ. Да и что я могу сделать носителю Абсолюта? - Проходи, садись.
   Указание я выполняю с удовольствием. Сажусь и часто сглатываю, пытаясь подавить тошноту, подступающую к горлу.
   - Давит? - интересуется он, оборачиваясь.
   - Да, - хриплю я, снова сглатывая.
   Его аура наполняет всю комнату, давит на меня, стремясь изгнать малейшие проявления Тьмы с ближайшей территории. Когда встречаются равные по силе Абсолюты, они ощущают лишь небольшие неудобства, происходящие в основном от желания уничтожить друг друга, которое успешно подавляется контролем. Но на тех, кто обладает меньшей склонностью, присутствие противоположного по полярности представителя оказывает угнетающее действие, тем более, если он сильнее. Почти физическая боль и дурнота, интенсивность которой пропорциональна силе противника. Полностью нейтральным магам в этом плане значительно легче. Они не ощущают чужую полярность. Да и на них ни светлые, ни темные никак не реагируют.
   Постепенно первая реакция проходит, я успокаиваюсь и даже могу нормально дышать. Остается лишь давление на виски и легкое гудение в голове. Илей изучает меня с видом алхимика, получившего вместо философского камня безоар. Внимательно, пристально с легким недоумением от результата эксперимента.
   - Не нравлюсь? - его присутствие будит тщательно спрятанную внутри агрессию, и ее угольки начинают тлеть, распространяя жар по моей груди.
   - А кому-то нравишься? - голос целителя подобен урчанию горного водопада, ворочающего камни. Глубокий, ровный, уверенный... Ему не нужно говорить громко, чтобы его услышали. И в этой особенности нет никакой магии.
   - Не знаю... - я подавляю порыв напасть, понимая, что здесь и сейчас у меня нет никаких шансов. Их и вообще не очень много. И он - не враг. Даже не так, он - единственный, кто почти союзник. Виттор вынужден мне помогать. Целитель делает это по собственному желанию.
   - Правильно. Не стоит.
   Илей подходит ближе, берет меня за подбородок и заглядывает в глаза. Пристально изучает их около минуты, а затем отступает.
   - Ложись на кушетку, попробую что-нибудь узнать.
   Я снимаю обувь и куртку, а потом устраиваюсь на обычной больничной койке.
   - Вы получили мои образцы? - нужно же узнать, насколько небезрезультатна была моя деятельность. На Илея работает целый штат алхимиков, занимающихся различного рода анализом, чтобы не отвлекать целителя от основной работы всякими мелочами.
   - Да, но сами по себе они имеют довольно широкий спектр применения, - лекарь снова возится со склянками на столе. - Состав зелья на протяжении трех лет наверняка меняли в зависимости от твоего состояния, установить первоначальные ингредиенты сейчас практически невозможно, но алхимики работают. Постараемся выжать из имеющегося по максимуму.
   Я киваю его словам и собственным мыслям. Скорее всего, он прав, опыта у него в любом случае несоизмеримо больше, но... Стоило и самой догадаться, что зелье не будет одинаковым на протяжении всех лет. Хотя более ранние образцы я все равно не смогла бы предоставить.
   - Постарайся расслабиться, - Илей замирает надо мной, - я буду работать нейтрально и усыплю тебя, но отсутствие неприятных ощущений не обещаю.
   - Делайте...
   К боли мне не привыкать. Тошноте и головокружению тоже, поэтому переживу. Сознание медленно накрывает покрывалом чужой магии, сопротивление которой я успешно подавляю, даже помогаю, чуть-чуть приоткрывая стандартный кокон защиты. Лечение все же в моих интересах.
   Магический сон не похож на естественный. В том смысле, что визит покойного супруга мне не грозит. Навеянное забытье погружает сознание сразу в глубинный сон, где нет сновидений, и мозг почти полностью прекращает работать. Такой способ помогает отлично отдохнуть, но не годиться для частого использования, так как постепенно вызывает привыкание. Один из современных видов наркотика и способов лечения. Во сне на мага значительно проще воздействовать, снижается общая сопротивляемость, естественная защита становится более податливой, и проводить диагностику, а также легкое восстановление намного удобнее. К тому же, целители способны рассчитать необходимое воздействие магического сна, чтобы не повредить здоровью. Волноваться мне не о чем...
   Я просыпаюсь с головной болью и привкусом желчи во рту. Илей тут же протягивает пробирку с какой-то жидкостью бледно-желтого цвета. Рассматриваю ее несколько секунд, а затем выпиваю залпом, больше, чем нужно, он все равно бы не дал. Вкус кисло-сладкий мгновенно смывает горечь от желчи, в голове немного проясняется. Я отдаю пробирку и осторожно сажусь, не делая резких движений. Других последствий не возникает и хорошо. Лекарь с непроницаемым лицом смотрит на меня. За столько лет он научился хорошо скрывать свои эмоции, да и в целом не является нервной волшебницей, но я почти физически чувствую его напряжение.
   - Все плохо? - смотрю ему в глаза, желая узнать правду.
   - У тебя нарушена репродуктивная функция, организм привык к стимуляторам, не говоря уже о массе других воздействий, назначение которых я пока не понял.
   От такой откровенности по коже бегут мурашки. Нет, с репродуктивной функцией - определение прямо по учебнику анатомии - он меня не удивил. Со стимуляторами тоже, без них я бы вообще не выдержала. А вот неизвестные воздействия. Точнее даже не это, а то, что один из сильнейших магов не может определить их назначение... Пожалуй, с убийством муженька я поспешила, нужно было сначала узнать, что именно он со мной сделал. Под пытками. А потом уже упокоить.
   - И какое заключение ты сделаешь? - вежливость отпадает сама собой. - Я опасна и должна быть устранена во избежание несчастных случаев?
   Илей треплет меня по волосам как щенка и качает головой.
   - Не говори глупостей. Ты также опасна, как и любой, имеющий склонность к Тьме. Если бы мы истребляли всех, равновесие давно бы рухнуло. Я снял слепок твоей ауры, взял кровь для анализа, провел общую диагностику. Все результаты предварительно передам Совету с подробными объяснениями. Если говорить цинично, я сохранил бы тебе жизнь, только для того, чтобы разобраться с этими неизвестными завихрениями. Будем надеяться, что их логика не слишком отличается от моей.
   Я невольно усмехаюсь, целитель не лжет и не склонен приукрашивать реальность. Хорошо. Лучше уж жестокая правда, чем неуклюжие попытки Виттора заставить меня верить в лучший исход. У меня есть еще один вопрос, который требует ответа.
   - Кто занимается моим сыном?
   - Я, - невозмутимо отвечает Илей, - он полностью здоров. Сейчас находится под охраной и постоянным наблюдением. У него опытная няня. Все хорошо, можешь не переживать.
   Я киваю, чувствуя, как отпускает напряжение. Анджей - единственный, за кого я сейчас переживаю.
   - Мне дадут с ним увидеться?
   Лекарь поджимает губы и качает головой.
   - До суда нет. Потом возможно.
   Мне хочется смеяться. Потом? После заседания меня казнят, и ни о каком свидании не может быть и речи. На мой насмешливый взгляд Илей отвечает спокойным и уверенным. Он почему-то тоже верит в то, что меня оставят в живых. Серьезно? Может быть, я и совершила благое дело, отправив к Абсолюту одного из князей Тьмы, но пару десятков убитых невинных душ его смерть не смоет.
   Больше мы не разговариваем. Целитель зовет охрану, которая отводит меня в камеру.
  
   Глава 4
  
   Я знаю, что сплю... Общение с истинным светлым вымотало организм, и после возвращения и обеда я все же не выдержала. Отсутствие нормального отдыха на протяжении двух суток сказалось тем, что я почти не заметила, как уснула. И теперь снова переживаю памятный день... Мой сон - воспоминание о позавчерашнем утре.
   Я варю кофе, и насыщенный аромат крепкого напитка щекочет ноздри. Несмотря на все усовершенствования магии, готовить многие предпочитают вручную, и варка кофе давно стала частью моего привычного утреннего ритуала. Смолоть зерна, добавить две ложки в турку, налить горячей воды и поставить на огонь. Подождать, пока поднимется пена, снять, поставить снова, подождать, снять, поставить, подождать, снять. Перелить кофе в небольшую чашечку из тончайшего белого фарфора. Как только стенки начинают нагреваться, с внешней стороны проступает узор - изречение на одном из исчезнувших языков. "Самое важное - то, что невидимо".
   Аромат распространяется по всей квартире, и пока я заклинанием чищу турку, на кухню заходит муж.
   - Доброе утро, - его голос с ленивыми нотками недавно проснувшегося кота, вызывает во мне глухое раздражение, которое я привычно прячу за улыбкой:
   - Доброе утро.
   Он берет чашечку, которая в его руках выглядит игрушкой, и делает первый глоток:
   - Великолепно. С каждым днем у тебя получается все лучше.
   Я все еще улыбаюсь, прибираюсь на кухне с помощью бытовой магии, начинаю готовить завтрак себе и гоню прочь все посторонние мысли, которые сейчас могут помешать. А князь неторопливо потягивает свой излюбленный напиток.
   Мы заканчиваем одновременно. Он ставит чашечку на стол, а я сервирую себе два бутерброда, сок, травяной чай и салат из фруктов. Муж собирается уходить, но я останавливаю его:
   - Ивар, - я подхожу ближе, мягко покачивая бедрами, - вечером вернешься как обычно? Я хотела побыть с тобой и Анджеем.
   Мои пальцы пробегают по его груди и ложатся на плечи. Я заглядываю в карие глаза насыщенного орехового оттенка. Не переигрываю, всего лишь пытаюсь выбить себе поблажку как хорошая жена.
   - Нам есть, чем заняться вдвоем и с тобой, и с ним, - он тут же хмурится, а на его лице отражается выражение безмерной усталости от объяснения прописных истин. - Я не хочу, чтобы ты нам мешала.
   Дети отдельно, женщины отдельно. И смешивать два удовольствия мой супруг не любит. Я опускаю взгляд, признавая свое поражение, но тут же поднимаю снова и привстаю на носках, приближая свои губы к его.
   - Тогда пока ты будешь занят с ним, я подготовлюсь к чему-то более приятному. Ведь в нашей спальне я вам мешать не буду? - мурлыкаю, пародируя его интонации и зная, как мужу это нравится. Ему вообще легко понравится, если проявлять полную покорность и согласие с его желаниями.
   - Ай-ай-ай, как нехорошо предлагать мне подкуп, Афия, - его руки ложатся на талию, притягивая меня ближе, спускаются вниз, не отказывая себе в удовольствии огладить ткань моего короткого шелкового халатика.
   - А разве у меня есть другой выход? - спрашиваю вполне серьезно, глядя на него из-под ресниц. - Ты же знаешь, что ради сына я пойду на все.
   Он любит слышать это признание от меня, не знаю почему, но любит. Иронично лишь то, что я не лгу ни единым словом, но истинный смысл, который мы вкладываем в одни и те же слова, полностью противоположен.
   - Знаю, - он наклоняется и коротко целует меня, но прежде, чем успевает отстраниться, я чуть прикусываю его нижнюю губу и целую в ответ, намекая на жаркое продолжение вечером. - Я подумаю.
   Ивар отпускает меня, почти отмахивается и уходит. Через минуту хлопает входная дверь.
   Я стою еще несколько секунд, закрыв глаза и впитывая тишину утра, а потом иду в спальню к зеркалу. Старинное, в широкой бронзовой раме оно производит подавляющее впечатление. А из зеркальной глади на меня смотрит собственное отражение - молодая женщина среднего роста в черной сорочке и халатике, украшенном золотистым кружевом. Ее лицо - маска с ярко-алыми губами, темными глазами под идеально ровными дугами бровей, упрямым подбородком, вздернутым аккуратным носом и жестко вылепленными точеными скулами. Темные волосы в изящном беспорядке спадают на плечи, говоря о том, что она совсем недавно встала с постели. Той самой, что расположена за спиной и стоит боком к зеркалу.
   Хороша. Ничего не скажешь. Труды трех приглашенных мастеров по коррекции внешности не прошли даром. Специалисты свою работу знали и сделали просто изумительно, подогнав меня настоящую под каноны мужа. Я беру с туалетного столика салфетку и тщательно провожу по губам, стирая помаду. И тут воспоминание заканчивается, уступая место сну.
   - Моя дорогая жена-убийца, - он выступает из-за моего плеча, отражаясь в зеркале таким же, каким был в то утро. Высокий, подтянутый, сухощавый, почти тощий брюнет с длинными волнистыми волосами и тонкими усами над полными, чувственными губами. Он по-женски изящен и умеет одеваться, демонстрируя вкус и себя самого. Его сложно назвать красивым или мужественным, но он обладает тем самым томным обаянием, которое оказывает на женщин почти гипнотическое действие. - Расскажешь мне, где был яд? Или же я сам угадаю?
   - Угадай, - холодно отвечаю я, уже не пряча свое истинное отношение.
   - Кофе? - Ивар склоняется над моим плечом и шепчет на ухо. - Конечно кофе, ты догадалась.
   - Думал, совсем дура?
   На самом деле у зелья было три составляющих. Одну я действительно добавила в кофе, вторая входила в новую помаду, которую я изготовила сама, а третья... Третью я использовала вечером.
   - Отчего же? Ты всегда была умной, Афия. Так скажи, чего ради ты меня убила? - Он смотрит в зеркало, и наши взгляды скрещиваются, как остро отточенные клинки. - Неужели думаешь, что твой наставник сдержит слово? Что клятва, данная предательнице, чего-то стоит?
   - Смотря, чем клясться, - отрезаю я.
   - А что получишь лично ты? Казнь? Мы с тобой оба знаем, что даже если Совет тебя помилует, князья постараются отправить тебя следом за мной. Ведь хорошая жена должна везде следовать за мужем.
   - Я уже получила, что хотела. Ты сдох, - по моим губам расползается на редкость неприятная и даже устрашающая улыбка, которую зеркало радостно дублирует.
   - А как же наш сын?
   - Наш? Он никогда не был нашим, Ивар. Ты отобрал его у меня, оставив лишь пару часов в день, чтобы я смогла видеть его. Ты хотел, чтобы я делала все ради него, и я сделала. Дала ему шанс на нормальную жизнь. Вдали от тебя. И от меня тоже...
   Таким, как я и мой муж лучше вообще не заводить детей. Слишком страшно представить, какими они вырастут.
   - Думаешь, они ему позволят? Ребенку истинного темного? С предрасположенностью к Тьме? Эти светлые моралисты позволят ему жить нормальной жизнью?
   - Виттор поклялся, а его влияние еще кое-что значит. У Анджея будет нормальная жизнь, шанс стать нейтральным магом.
   Я смотрю в зеркало, выдерживая его прожигающий взгляд. После всего сделанного, меня очень трудно смутить. Даже призраку.
   - Обыденной серостью? - с отвращением шипит он, сверкая глазами, которые стремительно утрачивают свой цвет. - Такого будущего ты ему желаешь?!
   - Ты стал чересчур нервным для мертвеца, Ивар. Охладись. Напомнить тебе, чем закончился тот день?
   Я отворачиваюсь от зеркала и иду в гостиную. Теперь на мне значительно более откровенный костюм, состоящий из нижнего белья алого цвета и чего-то смутно-невесомого сверху. Волосы причесаны, на губах помада в тон костюма, на шее - ошейник-колье с крупными рубинами в обрамлении бриллиантовой крошки. Тонкие шпильки звонко цокают по дубовому паркету.
   К тому вечеру я готовилась очень долго, тщательно составляя весь наряд и расписывая сценарий. И сейчас, повторяя тот свой путь, снова ощущаю в крови адреналин. Управление сном - не магия. Всего лишь сила воли и немного тренировок. Моделировать сновидения без специального дара, конечно, не получится, но просмотреть воспоминания вполне, а больше мне и не нужно.
   Я замираю в проеме распахнутой двери, опираясь одной рукой на косяк, а другой задумчиво оглаживая ткань. Ивар как раз выходит из детской. После их занятий Анджей будет спать, а звуконепроницаемый полог в купе с защитой не позволит ему проснуться, чтобы не происходило в квартире. Я совершенно искренне улыбаюсь в предвкушении и маню мужа пальцем к себе. Он ухмыляется и идет, на ходу расстегивая рубашку. Я медленно отступаю, облизывая губы и позволяя глазам вспыхнуть тьмой.
   - Во что поиграем сегодня? - князь ногой закрывает дверь и сбрасывает рубашку на пол.
   Да, такой вечер отнюдь не первый в нашей семье. Чтобы усыпить бдительность, мне пришлось через многое пройти. Убить истинного темного не шутка, в прямом бою у меня нет шансов, но существует другой путь. У каждого принявшего Абсолют есть своя слабость - уязвимое место, используя которое можно причинить вред. Это может быть что угодно: вещь, привычка, место, домашний питомец или даже другой маг или волшебница. Естественно, слабость хранится в тайне, узнать которую можно лишь после долгих наблюдений в непосредственной близости от объекта. Именно поэтому я и вышла замуж - сложно представить другой путь, который мог бы сделать меня настолько близкой к Ивару. И у меня ушло несколько лет на то, чтобы понять, в чем именно кроется его уязвимость...
   - Тебе понравится, - я улыбаюсь, длинным шагом подступая к туалетному столику и беря в руки флакон с духами. Наши взгляды встречаются в зеркале, и я спускаю тонкую лямочку движением плеча, одновременно прикусывая губу. - Твои любимые духи...
   Прыскаю на шею, отбросив волосы назад. Ивар подступает ближе, кладет руки на талию и втягивает дурманящий аромат сандала и корицы. Я вздрагиваю и прогибаюсь ему навстречу, потираясь бедрами об ощутимую твердость в штанах, флакон падает из ослабевших пальцев и разбивается с тихим звоном.
   - Афия, - в его интонациях звучит ощутимый укор, но мне все равно.
   Запах быстро распространяется по спальне, а я оборачиваюсь и обвиваю его шею руками, прижимаясь всем телом, на каблуках это не составляет труда. Заглядываю в ореховые глаза и впиваюсь в губы жадным поцелуем. Покусываю и тут же зализываю языком, запускаю пальцы в волнистые волосы, не позволяя ему отстраниться. Ивар не очень любит инициативу, но пока позволяет мне ее проявить. Руки мужа жадно шарят по спине, сминая ткань и грубо лаская меня сквозь нее. Когда-то я удивлялась, что его такие нежные с виду пальцы могут быть настолько жесткими и причинять боль.
   А потом он вздрагивает и отстраняется, тяжело вдыхая воздух.
   - Что-то не так? - я все еще прижимаюсь к нему и заглядываю в глаза.
   - Что за... - Ивар сглатывает, а из его носа течет тонкая струйка крови. Он проводит рукой по лицу и смотрит на испачканные пальцы. Секунда. Две. И я лечу через полкомнаты в дальний угол от тяжелого удара по лицу. - Сука!
   Приземляюсь, ударившись головой и плечом о стену, но боли не чувствую и мгновенно вскакиваю на ноги, принимая оборонительную стойку. Муж оглядывает себя, с ужасом и яростью наблюдая, как на его торсе стремительно набухают черные язвы. Аромат корицы и сандала сменяется затхлой болотной вонью.
   - Ты! - рычит он, наступая, но страха нет. У него из ушей также льется кровь, которая стремительно приобретает оттенок язв. - Дрянь! Я заберу тебя с собой!
   Магическую атаку - плеть Араконта - я даже не пытаюсь отразить, зная, что сил не хватит. Просто отпрыгиваю в сторону и делаю кувырок, оказываясь рядом с дверью. В том месте, где я стояла, на паркете образуется выжженная плешь. Темное пламя в различных формулах - любимое оружие принявших Абсолют Тьмы.
   - Тварь! Я позволил тебе жить, а ты... - он захлебывается собственным криком, и изо рта также льется черная кровь.
   Новый удар плети я пропускаю, припав к самому полу. Дверь сносит с петель, разделив на две половины. Скидываю шпильки и встаю в полный рост. Одну туфлю кидаю вместо снаряда, целя в голову, ее ожидаемо разносит на молекулы. Однако внимание умирающего князя рассеивается, и он уже не может реагировать с привычной скоростью. Я подныриваю под удар, выставляя самый мощный круговой щит, скольжу по полу и оказываюсь совсем рядом. Почти не целясь, бью каблуком в пах, вынуждая мужчину согнуться и взреветь от боли. Плеть задевает по касательной, когда я отскакиваю в сторону. Вторая туфля становится негодной, щит трещит от перегрузки, теряя половину слоев, но времени остается всего ничего. Пошатываясь, встаю, готовясь продолжать.
   Ивар поднимает на меня абсолютно черные глаза без радужки и белка, из них по лицу струится кровь. Или слезы. Сейчас он действительно похож на монстра, чудовище, каким и является на самом деле.
   - Зачем? - на его губах пузырится кровь, на теле лопаются язвы, которые тоже начинают кровоточить. Уже недолго. И князь прекрасно понимает, что использование магии лишь приближает его кончину. В воздухе распространяется запах гниения.
   - Затем, что тварь - это ты.
   Я опускаю руки, но не расслабляюсь. Темным нельзя верить, даже когда они умирают.
   - А ты? Лучше?
   Молчу и смотрю на него, наблюдая, как светлая кожа скрывается за маслянистой пленкой крови. Его тело словно плавится, мышцы превращаются в густой кисель, и он уже не может поднять руки. Лицо течет, и слов не разобрать. Волосы превращаются в спутанный колтун. Он дышит тяжело, рывками и с жуткими хрипами, клекотом, который срывается с губ. А я улыбаюсь.
   После всего, через что мне пришлось пройти. После всех мучений, боли, срывов, бесконечной игры, лицемерия и фарса - я радуюсь. Темное, глубинное торжество поднимается в душе, затапливая меня целиком.
   - Все кончено, Ивар, - я смотрю в то, что еще пять минут назад было его глазами, - все кончено.
   В комнате раздается громоподобный рев раненного зверя, и страшный магический удар бьет по всему помещению. Щит разлетается на куски, окно выбивает, старинное зеркало осыпается дождем осколков, меня впечатывает в стену, но колье на шее выпускает встречную волну, которая гасит воздействие. Не зря я готовилась...
   Когда я поднимаюсь на ноги, все уже кончено. Ивар мертв, комната разгромлена, а на улице слышен вой тревожной сирены, на которую скоро явятся боевики. Мне остается еще ровно три минуты, чтобы переодеться и проверить сына.
  
   Глава 5
  
   На следующий день приносят одежду. Тонкий серый чехол на замке и коробка с обувью. Я не спешу проявлять любопытство и прибираю вещи до завтра. Костюм вешаю на ширму за неимением других вешалок, а обувь запинываю под койку. Настроение после сна еще более мрачное, чем в предыдущие дни.
   Нет, я не испытываю чувства вины. Ивар заслужил все, что испытал, и собственная радость от его гибели вовсе не кажется мне чем-то неправильным. Но после стольких лет ненависти достижение цели приносит опустошение. Три с половиной года у меня была цель, к которой я шла, не особенно выбирая методы, теперь остались только последствия.
   О себе я не волнуюсь. Чтобы не говорили Виттор и Илей, Совету нет никакого дела до исследований моего состояния. Сейчас первостепенной задачей для них является предотвращение открытого конфликта с князьями, которые наверняка потребуют выдать меня. Конечно, чтобы убить. Точнее замучить до смерти. В их фантазии я не сомневаюсь. На общем фоне мой покойный супруг выделялся не только возрастом, но и сравнительным милосердием. Или отсутствием опыта. В садизме, как и в любом другом деле, нужно приобрести некоторый навык или же иметь особый талант, как правило - врожденный.
   Я медленно вдыхаю и выдыхаю, заставляя себя расслабиться и не вспоминать. Нужно думать о более важных вещах, нежели жалость к себе прошлой. Будь я умнее, просто отказалась бы от задания, но тогда в моей дурной голове бродили мысли только о погибшем Олеже, и я согласилась бы на что угодно, чтобы отвлечься и принести пользу. Дура. Наивная, романтичная идеалистка, считающая себя умной, опытной и циничной. Впрочем, мое мнение о себе за последние годы не изменилось. Самомнение выветрилось. Теперь я хорошо знаю, что на каждую умную девочку найдется злобная, опытная ведьма.
   Пожалуй, единственная, кого я ненавидела больше, чем мужа -мою свекровь. Госпожа Эвелин Шеруда. Она обладала небольшой склонностью к Тьме, которая, впрочем, не позволяла ей пройти посвящение. Рисковать жизнью она не стала, предпочтя другой путь. И посвятила жизнь тому, чтобы отыскать способ получить большую силу, а с ней и долгую жизнь вместе с молодостью. Ей почти удалось... По крайней мере в свои двести тридцать семь Эвелин выглядела далеко не старухой, хотя с ее изначальными способностями должна была уже увять. Тварь. Злобная стерва, помешенная на своем сыночке. Гадина.
   Верхняя губа приподнимается, и я с трудом давлю рык. Она - единственная, кто до сих пор будит во мне почти неконтролируемую ярость. Да, ей я с удовольствием свернула бы шею голыми руками. Не срослось. Радует только то, что все, получившие метку верности князю, погибают вместе с ним. Эвелин носила метку. Накануне я в очередной раз проверила ее наличие. И теперь успокаиваю себя только мыслями о ее смерти. Становится легче...
   Обед приносят по расписанию, ковыряюсь в тарелке, не испытывая голода, и все еще пытаюсь отделаться от навязчивых мыслей. Теперь думаю об Анджее. Ему два с половиной года, и он еще слишком мал для резкой перемены обстановки и людей вокруг. Что ему скажут о его родителях, когда он спросит? Что его мать убила отца и была казнена как предательница и убийца? Или отделаются обтекаемой фразой о том, что они умерли? Я не знаю, и мне хочется, чтобы в тюрьму пригласили Виттора. Пусть он подтвердит, что с моим сыном все в порядке, и пусть скажет, что он никогда не узнает о том, что я натворила.
   Хожу по камере из угла в угол, нервируя охрану, удивленную моей активностью. После двух дней апатии они уже привыкли к тому, что я сижу, бесцельно глядя в потолок или стену. А я просто не могу перестать думать. Даже учитывая, что завтра суд, что где-то над моей головой блуждают тучи, что я осталась практически одна против двух Советов...
   Кто бы мог подумать, что ребенок, рожденный от ненавистного мужчины, может стать смыслом жизни?
   Я всегда недооценивала материнство. Возможно потому, что моя собственная мать никогда не показывала особой любви ко мне. Даже сейчас, когда я в тюрьме, и она наверняка знает обо всем, что случилось, Лидия совсем не спешит ко мне на свидание. Да я и не жду. Со дня моей свадьбы мы не виделись, а наши редкие разговоры на самом деле являлись способом связи между мной и Виттором. Продлился контакт недолго. Первые три месяца. А после мне стало уже не до мамы, не до наставника, не до кого. Я слишком поздно поняла, что беременна. И с тех пор думала только о сыне.
   Сажусь на койку, подтягиваю колени к груди. Память снова поит меня горьким коктейлем воспоминаний... Подливать мне зелье начали с первых дней брака или еще до его заключения. Теперь уже не узнать. Его добавляли в еду, воду, пропитывали посуду и одежду. По капле. По минимальной дозе, необходимой, чтобы в сумме дать нужный результат. Зависимость. И не только мою. Как мне заявила горячо любимая свекровь, "на таком сроке ребенок без подпитки уже не выживет". И завертелось...
   С того дня жизнь Анджея стала определяющим звеном в моем существовании. А ведь стоило бы мне принять другое решение, переселить себя, задавить выматывающую потребность в новой дозе, угробить еще даже не сформировавшегося ребенка, и все было бы по-другому. Я умерла бы раньше. Просьбы о помощи и обращение к наставнику меня бы не спасли. Ивар со своей мамашей достал бы меня везде. А вот его еще долго не смогли бы отправить к Абсолюту. Хотя, кого я обманываю? Если Олеж выжил, рано или поздно он прошел бы посвящение и уравновесил бы положение Света и Тьмы. Или убил бы Ивара и погиб сам. В любом случае оба Совета остались бы довольны. Равновесие было бы спасено. Но ведь по каким-то причинам мой бывший возлюбленный до сих пор не принял Абсолют. Почему?..
   Мысль прерывает пронзительный звук предупреждающей сирены.
  
   На то, чтобы сообразить, что происходит, мне хватает минуты. Система оповещения пронизывает весь город и срабатывает, как только нарушаются границы принятых законов. Нападения, драки, дуэли, убийства - все, что может пошатнуть равновесие. Над местом происшествия раздается сигнал, а дальше уже остается ждать прибытия специалистов. Стражей, лекарей, алхимиков, изобретателей...
   В тюрьме все они есть и так. А что может произойти в месте заключения? Наиболее вероятен побег. Но те, кто хотят уйти незамеченными, давно научились обходить сирену и не сталкиваться со стражами. А продолжительность и интенсивность звона говорят скорее о том, что бой еще идет. Значит, бунт.
   Я медленно выдыхаю и соскальзываю на пол, приподнимаю столик, в сложенном состоянии висящий вдоль боковой стены, осматриваю крепление и материал опоры, которая закрепляет его в горизонтальном положении. Тонкий стальной прут. Не слишком тяжелый, но при правильном сломе может стать достаточно острым. На то, чтобы его отбить, уходит еще пара минут. Сирена продолжает надрываться, в коридоре слышны крики и топот. Отрывистый голос отдает какие-то команды. Я не слушаю, вяло размышляя о том, как быстро темные организовали бунт заключенных. В то, что происходящее - всего лишь совпадение не верится ни на грош. Возможно, у меня прогрессирующая мания величия в купе с начинающейся манией преследования, но перестраховаться не помешает.
   Пробую неровный конец прута пальцем. Недостаточно острый, но, если приложить нужное усилие, станет смертельным. Кладу импровизированное оружие на пол у стены, здесь оно не будет бросаться в глаза, а сама выглядываю в коридор, выискивая глазами камеры наблюдения. В крыле для особо опасных преступников помимо чистой магической слежки применяются самые передовые средства технологий, разработанные магами-изобретателями. И, если с моей практики ничего не изменилось, данные с камер идут прямо в офис боевиков. Считается, что с остальными заключенными стражи могут справиться самостоятельно.
   Камера находится в углу прямо рядом с решеткой моего места пребывания. Замечательно. Если меня попытается кто-то убить, преступника покажут в прямом эфире. Интересно, Совет его хотя бы формально накажет? Или сразу выразит благодарность за взятую на себя ответственность? И я сейчас отнюдь не о темных... Как показывает опыт, светлые умеют загребать жар чужими руками ничуть не хуже.
   В другом конце коридора раздаются звуки борьбы, оттуда долетает грохот и шипение камня. Что и требовалось доказать. Князья не стали ждать суда, решив взять ситуацию в свои руки. Моей охране явно не повезло. Почему сюда не прислали кого-то более опытного? Неужели Совет действительно предполагал нечто подобное? Кто бы еще предупредил, какую роль мне сегодня играть. Безобидной жертвы или агрессивной воительницы?
   Мрачно смотрю прямо в камеру и качаю головой. Надеюсь, представление им понравится. Сажусь на койку с ногами, закрываю глаза и начинаю считать про себя. В крови привычно шумит адреналин, который нужно направить в правильную сторону. Страха нет, только предвкушение боя. Выгодное отличие боевиков от других магов и волшебниц в том, что нас отсутствие магии отнюдь не ограничивает. И годы тренировок направлены больше на развитие физических показателей: силы, ловкости, выносливости. Нас учат мыслить и работать в нестандартных ситуациях, вскрывать ловушки, противостоять магам с абсолютно пустым резервом. Примерно как сейчас.
   В моем положении есть несколько преимуществ. Первое - в камере магией меня не достать. Амбирцит тут же развеет любую попытку воздействия. Даже смертельную. Наверняка организаторы происходящего бедлама продумали этот момент. Следовательно, у того, кто до меня дойдет, будет вполне материальное оружие. Скорее всего, дальнего действия. Вряд ли кто-то добровольно решится открыть дверь в камеру к убийце князя Тьмы, не говоря уже о том, чтобы войти сюда. Значит, огнестрел...
   Второе преимущество заключается в том, что тот, кто придет по мою душу, вряд ли осведомлен о моих навыках. Даже князья не знали, чем мы с Иваром занимались в свободное время. А мой покойный муженек любил выпустить пар в спарринге, который затем переходил в жесткий секс. Его моя подготовка, скрыть которую полностью не получилось, мало смутила. Учитывая количество потребляемых мною стимуляторов, почти все объяснялось побочным эффектом. А не применять откровенно сложные приемы мне мозгов хватало. Теперь даже таких ограничений нет...
   Грохот заканчивается и сменяется топотом ног и тяжелым дыханием. Я лениво открываю глаза и смотрю на решетку. И кто же станет победителем в негласной гонке за моей головой?
   Он пробегает по всему коридору и останавливается прямо перед решеткой, глядя на меня огромными глазами. Молодой еще парень, скорее всего мой ровесник, возможно, чуть старше. Нескладный, с непропорционально длинными руками и ногами, лысой головой, смуглой кожей, на которой заметны татуировки. Тюремную куртку он где-то уже потерял.
   Несколько секунд мы рассматриваем друг друга, я борюсь с искушением клацнуть зубами и рывком податься вперед. Останавливает пистолет в его правой руке. Как я и думала. Оружию я уделяю мимолетный взгляд, понимая, что модель стандартная, самая обычная, что уже просто замечательно. С последней разработкой могли возникнуть проблемы, а из такого я даже стреляла. Нормативы сдавала, начиная со второго курса.
   Сирена стихает, и тишина заставляет парня вздрогнуть, вспомнить, зачем он здесь. Он вскидывает руку с пистолетом и, глядя мне в глаза, выдыхает:
   - Сдохни, гадина!
   ...А потом нажимает на курок.
Оценка: 7.58*30  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"