Аннотация: 8 место на "Коллекции фантазий-4". Опубликован в газете "Фантастика, детективы, приключения" (г.Киров) и в газете "Южная Пальмира" (г.Одесса).
Несвоевременный подарок
Я медитировал третий час. Третий бессмысленный час, сконцентрировав внутренний взор в сахасраре, пытался я вообразить тысячелепестковый лотос. Дело осложнялось двумя моментами: я не ел с раннего утра, и я не знаю, как выглядит лотос. Даже самый обычный. Концентрация упорно смещалась куда-то в район манипуры, и моему взору настойчиво являлась утка в яблоках - золотистая, румяная, горячая и сочная под хрустящей корочкой. Она следовала за мной неотступно, хотя я несколько раз менял место. Наставник в который раз проходил мимо, качая головой. Запах запеченной утки был ощутим даже ему. "Сегодня твои вегетарианские принципы пошатнутся", - мстительно подумал я.
Наставник вздохнул и разрешил мне сделать перерыв. "Поешь", - сказал он. Я, конечно же, знал, что в этих стенах глупо рассчитывать на деликатесы, и все же размечтался. В конце концов, я провел столько времени на каменистой площадке, где, как ни сядь - удобно все равно не получится. Страдания должны быть вознаграждены.
"Страдания должны быть вознаграждены", - произнес Наставник, протягивая мне плошку, наполненную рисом с овощами. Он ядовито улыбнулся, глядя на мою разочарованную физиономию, и сообщил: "После обеда продолжишь занятия".
Риса было мало. Я выскреб плошку дочиста, и собирался уже облизать, но Наставник взял ее из моих рук и опустил вверх дном на плоский шершавый камень, который служил мне столом. "Каждый раз, - сказал он, - после того как поешь, ты будешь делать так". И он провернул мою чашку по часовой стрелке, так, что щербинка на краю совершила полный круг. На камне осталась глиняная пыль.
- Зачем?
- С каждым днем она будет уменьшаться, и чуть меньше будет становиться твоя порция риса. Познающийдолжен уметь ограничивать себя во всем. Кроме Познания, конечно.
Я пробормотал что-то про цыгана, который решил приучить свою лошадь ничего не есть, и совсем было приучил, да лошадь вдруг почему-то сдохла.
- Кто это - цыган? - с интересом спросил Наставник.
- Н-не знаю... - я и правда не знал. Да это было и не важно. - Да это и не важно. Тут дело в лошади.
Он потрепал меня по плечу и удалился, бросив на ходу:
- Продолжай.
К моему удивлению, утка никуда не делась. Она соблазнительно покачивала поджаристыми боками и источала дивный аромат. От ее шкурки поднимался пар.
Я вздохнул и пересел к ней спиной.
В трезвом уме я ни за что не явился бы к стенам этого проклятого монастыря и уж тем более не стал бы проситься в ученики. Но в том-то и дело, что ум мой назвать трезвым было никак нельзя - иначе бы я помнил, как тут оказался. Никто, кроме меня самого, здесь не удивлялся моему появлению. Как будто новые ученики сваливались с неба каждую неделю - и все, как один, были такими же бестолковыми, как я. Вот только никаких других учеников я пока не видел.
Наставник показал мне, каким путем я подошел к воротам. "Только огромная тяга к Познаниюможет дать человеку мужество пройти этот путь", - сказал он. Мостик был узенький-узенький, и даже на вид шаткий и ненадежный, а пропасть, через которую он вел - широкой, и дна было что-то не видно. Не знаю, что именно надо захотеть познать, чтобы решиться проползти по этой сопле. Мне рассказали, что я по ней бежал.
- По-моему, это должен быть страх за свою шкуру, - возразил я Наставнику. - За мной наверняка гнались.
- Конечно, гнались, - кивнул он. - Тьма и невежество всегда преследуют стремящегося к Познанию.
С этим сумасшедшим стариком было решительно невозможно разговаривать.
- Кого ты считаешь сумасшедшим? - поинтересовался он.
- Да всех вас, - безнадежно ответил я. - И себя в первую очередь.
- Это пугает тебя? - любопытство в его голосе было почти настоящим.
- Больше всего меня пугает, что я вряд ли когда-нибудь отсюда выберусь, - признался я.
Он только головой покачал.
На площадку рядом со мной опустился белый голубь. "Поймать и зажарить", - мелькнуло у меня в мыслях.
- Не о том думаешь, - сварливо отозвался голубь голосом Наставника. - О лотосе размышляй.
- Как он хоть выглядит, это лотос? - отчаянно спросил я.
Голубь гаденько захихикал и улетел, оставив на моем "столе" капельку помета.
Я в который раз вздохнул и снова сменил место.
Не медитировалось.
Интересно, кто же такой - цыган? И почему он решил не кормить свою лошадь?
Перед моим взором промчался прекрасный скакун - тонконогий, длинногривый, с раздутыми ноздрями. На спине у него сидела какая-то каракатица. Наверное, что-то вроде моего Наставника, подумал я. Мне представилось, как каракатица заставляет скакуна на голодный желудок думать о лотосе, а скакун отбрыкивается и ржет: "Я же не умею до тысячи считать!"
Каракатица развернулась ко мне и раздраженно рявкнула:
- Идиот, медитация есть остановка внутреннего диалога, а не думанье всякой ерунды! Из тебя никогда не выйдет ничего путного!
Я вздрогнул. Наставник стоял передо мной и отгонял скакуна, махая руками. Скакун тянулся к нему бархатными губами - наверное, думал, что ему обломится корочка хлеба с солью. Наивный...
- Может, мне еще поесть? - с надеждой обратил я свой взор к Наставнику, и он вдруг устало махнул рукой:
- Иди, отдыхай. На сегодня все. Надо мной уже весь монастырь смеется.
***
Темнота заползала в мою келью через решетчатое окно.
Спать. Как хорошо.
Завтра, правда, все начнется с начала - камни под задницей, накаляющее макушку солнце, осточертевший рис и источающий яд Наставник. Но это будет завтра. А сегодня можно закрыть глаза и провалиться в сон, и не думать ни о каком...
- Лотос - это такая кувшинка, - раздалось прямо над ухом. Голос был квакающий и на редкость сварливый, даже противнее, чем у учителя. - Следовательно, тысячелепестковый лотос - не что иное как махровая кувшинка. Только и всего, тупица.
Во тьме колыхалась обширная черная туша. Складки мантии помаргивали звездочками.
Я почувствовал, как волосы поднимаются дыбом.
Черный Наставник.
Я провел в монастыре не так много времени. Но его оказалось достаточно, чтобы вдоволь наслушаться местных легенд. Черный Наставник - это была самая страшная по здешним меркам. Он приходит, когда не ждешь, и дает тебе Знание, к которому ты не готов. Или дарит подарок, который принесет только несчастье, потому что к нему ты не готов тоже. Или рассказывает тебе такое, от чего волосы твои становятся седыми, а глаза безумными - жил при монастыре один такой монах, его держали на цепи, а миску с рисом пододвигали к нему длинной палкой. Боялись, что покусает.
Черный Наставник обычно приходил к тому, кто зашел слишком далеко по пути Познания. Я так думаю, рисовая диета тоже могла повлиять. Или долгое сидение на солнышке. Такая метафора: "к нему пришел Черный" - значит, он повредился головой. Мне вроде бы не с чего... Хотя опять же солнышко и рисовая диета...
Туша на расстоянии вытянутой руки была какая-то слишком уж реальная. Можно было потрогать и убедиться, но трогать было страшно.
- Чего бы тебе хотелось? - проквакала туша.
- Ничего, - торопливо ответил я. Он не поверит, подумалось сразу.
И он не поверил.
- Ничего-о-о? - протянул он и захохотал. - А что же ты тут делаешь?
Если бы я знал сам...
- А не за Познанием ли ты сюда явился? - продолжал развлекаться Черный гость.
- Говорят, что так, - безнадежно согласился я.
- Ну и знай, - прочел он приговор. И, приблизившись, хлопнул меня по лбу.
Я заорал.
***
Утро началось как обычно. Подъем с восходом, приветствие солнцу сквозь дремоту, перебиваемую ознобом, но никак не желающую убираться вон до вечера. Завтрак за длинным монастырским столом. Ядовитые замечания Наставника - "вы что, трапезничать сюда пришли?"
А потом я увидел птицу. Она сидела на голове Задумчивого Пьера и долбила его по макушке. Клюв у нее был большой и тяжелый.
Задумчивый Пьер был печален; он хмурился, потирал лоб, а губы его были сложены скорбной скобкой.
Нахальная тварь клевала его и клевала.
- Убирайся! - я замахал руками.
Отец Пьер вздохнул. Дрожащая улыбка озарила его печальное лицо. Или мне показалось?
- Что ты делаешь?!
- Право, не стоит так сердиться. Я имею в виду - мальчик мне помог, - вступился за меня удивленный Пьер. Птицу я спугнул. Теперь, судя по всему, голова у него уже не болела.
Наставник сдвинул брови и отправил меня практиковаться. "Я буду наблюдать за тобой" - его обещание не сулило ничего хорошего.
Завтрак был, прямо скажем, символический. Так что я серьезно ожидал возвращения вчерашней утки. Но она куда-то подевалась. Видно, за ночь ее кто-то и без меня слопал. Зато, стоило мне сосредоточиться, перед глазами засветился он. Лепестки пересчитывать было, конечно, лень, но я и так знал их количество. Махровая кувшинка, эка невидаль.
Я заставил ее крутиться в направлении восхода. Потом - в направлении заката. Она послушно вращалась, попутно меняя цвета. И во все стороны от нее расходилось сияние, нестерпимо яркое и безжалостное.
- Та-ак.
Голос Наставника за спиной не предвещал удовольствий.
- Я сделал все, как вы говорили, - сказал я.
- Я вижу, - сообщил он. - Я вижу, тут не обошлось без посторонней помощи. Что у тебя на лбу?
Я коснулся лба рукой. Там, куда пришелся хлопок Черного Наставника. Ничего не было... вроде бы. Но если подержать руку подольше, начинало прощупываться какое-то уплотнение. Будто Черный приклеил к моему лбу что-то прозрачное и почти неощутимое.
- Ну что ж... - вздохнул Наставник. - Видимо, самостоятельно достигнуть этого уровня тебе было не суждено. Смирись.
Голос у него стал непривычно мягким и даже каким-то ласковым. Это напугало меня больше, чем если бы он метал гром и молнии. И я обернулся.
Это был мой Наставник, несомненно. Правда, серая чешуйчатая морда с оскаленной, полной кривых острых зубов пастью, мало походила на его обычное лицо. Да и массой страшилище несколько превосходило моего учителя. На рисовой диете так не разъешься. Зато за спиной у него трепетали легкомысленные прозрачные крылышки.
Пасть растянулась, обнажив еще больше зубов. Это, на мой взгляд, уже было лишним. Эффект его внешность и так производила потрясающий.
Наставник ощерился - видимо, это была такая улыбка, - и одобрительно заметил:
- Ты делаешь успехи. Хотя это и не твоя заслуга. Ты рад?
- А... а... - что-то нужно было сказать... что-то я хотел сказать, так сильно... да вот только все слова куда-то делись из моей памяти и никак не хотели возвращаться. Ветром выдуло, не иначе.
Наставник глядел на меня с интересом.
- Что, не ожидал?
Он клацнул челюстями и повел тяжелым шипастым хвостом.
Я протер глаза. Хвост по-прежнему ходил из стороны в сторону.
Хотя камешки нещадно впивались в мой зад, он намертво прирос к площадке для медитации - только этим и можно объяснить, почему я не взлетел тут же в воздух и не кинулся прямо в пропасть, оглашая окрестности диким воем.
А зря.
К нам уже подтягивались другие.
Отец Пьер - черный, как ночь, с горящими кошачьими глазами. Отец Руф - с кривым птичьим клювом и на одной ноге. Отец Зариб - ласково улыбающийся одной головой и сокрушенно покачивающий другой. И все остальные. Такие же симпатичные, милые и почти уже родные мне... люди?
Наставник засмеялся.
- Что, горек плод Познания, пришедшего не вовремя? Ты, наверное, думаешь, что сам остался прежним?
И тогда они принесли мне зеркало.
И я в него заглянул.
И оно раскололось.
А потом они смотрели на меня, а я на них, и я понял, что меня сейчас ожидает.
То же самое, что ожидало всех здешних учеников, которых я никогда не видел.
А потом они шли за мной, а мне почему-то совсем не хотелось, чтобы меня догнали.
И я бежал вприпрыжку по шаткому узенькому мостику. Бежал навстречу тьме и невежеству, которые, радостно потирая руки, ждали меня на том краю пропасти.