Старые добрые времена. Собственно, не такие и старые, не такие и добрые. Просто мы начинаем всё забывать. И срабатывает закон - "хорошо там, где нас нет". Это касается и прошлого. Оно кажется нам таким сладким, таким добрым! Мы забыли о дефицитах, об очередях в магазинах, о невозможности поехать за границу или купить автомобиль. Мы многое забыли, но многое и хорошо помним.
Эта коротенькая история произошла со мной, когда я был студентом. Восьмидесятые годы. Крупный город. Толпы людей утром и вечером в общественном транспорте проводили немалую часть своей жизни.
Обычно я добирался от Университета домой троллейбусом. Особенности проезда в троллейбусе состояли из множества выработанных приёмов и правил, написанных самой жизнью.
Например, необходимо было всегда учитывать конкретную точку нахождения в салоне,
поскольку троллейбус всегда был переполнен гораздо выше своих технических возможностей, и пробраться в нужное время к выходу было немалой проблемой.
О свободном проходе никто и не мечтал, а степень заполнености троллейбуса определялась давлением на собственный организм, как водолаз под водой определяет глубину.
Ошибкой было бы пытаться влезть первым в подошедший к остановке транспорт. Толпа в этом случае вносит вас в глубины железного чуда и лишает шансов возврата на свободу.
Заходить в последних рядах тоже не совсем правильно. Будешь висеть над проносящейся дорогой, рискуя жизнью, и изо всех сил стараться быть первой составляющей давления внутри салона.
Итак, одна из моих поездок из университета домой.
Учитывая все эти правила, я втиснулся в подошедший троллейбус. Расслабился, и людской пресс расположил меня возле кассы, которой мало кто пользовался. Вообще оплачивать проезд в те времена было признаком дурного тона.
Троллейбус поехал. Водителем была женщина, видимо, с очень вредным характером. Это было понятно по доносившемуся из динамика противному писклявому и очень наглому голосу.
"Асвабадите задню площадку, - пищала в динамик вредина-водитель, - ну шо за люди, хамы! Троллейбус не будет ехать, пока не закроются задние двери! Мужчина в синей курточке, вы что, альпинист? Взаде идёть следуша машина! Я никуда не буду ехать! Шо за люди!"
Но машина двигалась, хоть и не быстро. Можно было предположить, что мужчина в синей курточке совершает невероятный цирковой трюк.
Судя по давлению, я понял, что наступил пик. О попытках передвигаться я и не помышлял. Мысли мои были заняты вопросами собственной безопасности. Касса, к которой я был безжалостно прижат, имела достаточно острые углы, и я опасался получить серьёзные травмы. Отодвинуться от неё было нереально. Я беспомощно висел на кассе и просто ожидал хоть какого-то уменьшения давления.
На следующей остановке ситуация не улучшилась. Желающих выходить не было, а уехать хотело человек двести. Я понял, что давление, испытываемое мной, далеко не предел, и что возможность получить травму - это не самое страшное. Как бы дыхание не прекратилось. Всем знакомо ощущение, когда выдох сам делается, а вот со вздохом проблема.
Вредная водитель из динамика приближалась к выражениям, редко употребляемым с помощью технических средств усиления голоса.
"Вы шо там усе, бараны? Шо, ни одного нормального нету? Ну шож вы не понимаете, шо я никуда не поеду! Пока дверь не закроете! Вот же люди! - орала во всё горло писклявая водитель. - Ну, а ты куда прёшь? С таким задом! Ваще офанарели! Никуда я не поеду! Будем стоять! У меня нервы крепкие! Шо за люди?"
Внутри салона некоторыми активными гражданами были сделаны попытки объяснить пытающимся любыми силами зацепиться за троллейбус, что водитель, в принципе, права, что необходимо подождать следующего троллейбуса. Но граждане снаружи считали эти доводы не убедительными. Все хотели ехать домой, и все знали, что следующая машина будет такой же.
Минут через пять масса людей и троллейбус образовали по законам физики достаточно устойчивую систему, пригодную для передвижения. Но двери при этом оставались открытыми, и несколько человек висели на подножке с невозмутимым видом, вроде куда-то ехали. Водителя такое положение дел не устраивало, и она решила принять личное участие в уплотнении людской массы на задней площадке.
Писклявый голос в динамике умолк, и его жалкий аналог уже слышался наулице возле задней двери.
Какими-то невероятными усилиями с помощью руководящих действий водителя удалось-таки закрыть половину двери. Вторая же половина закрываться категорически не хотела.
И вот тут грозная и наглая водитель совершила ошибку. Видимо, она не имела достаточного опыта действий вне своей кабины, и поплатилась за это. Она как-то протиснулась между висящими на ступеньках гражданами, влезла внутрь салона и начала толкать двери. С пятой попытки ей удалось с помощью очень крупного и сильного мужчины буквально захлопнуть вторую половинку двери. Задача была выполнена!
Но появилась новая, более сложная проблема. Водитель внутри троллейбуса, на задней площадке, прижатый к задним дверям толпой людей, как оказалось, не может управлять троллейбусом, и даже не может давать ценные указания через микрофон.
Пискнув пару раз в прежней тональности, бедная женщина поняла безвыходность ситуации. Голос её сразу изменился, и она немедленно превратилась в приятного собеседника с, как это ни странно, достаточно милым голосом и поведением.
Надо заметить, что подавляющее большинство находящихся в салоне не подозревали о происходящем. Это было известно только лицам, наиболее приближенным к телу водителя. Общий шум в салоне можно было перекричать только с помощью динамика.
И поэтому никто и не обратил внимания на мышиную возню на задней площадке.
Как у наблюдателя у меня была выгодная позиция. Спасаясь от перелома рёбер и освобождая лёгкие, я буквально влез на кассу и наблюдал за всем происходящим в салоне.
Ситуация накалялась! На передней площадке, произошло почти то же, что и на задней. Т.е., стоявшие на остановке люди спокойно набились в переднюю открытую дверь и, повиснув снаружи, приготовились к движению. Никто и не заметил, что в кабине нет водителя.
Люди в салоне всё громче возмущались отсутствием какого-либо движения троллейбуса.
На передней площадке поняли, что троллейбус будет стоять, пока открыта дверь, и начали принимать коллективные усилия к изменению ситуации.
В конце-концов, дверь была закрыта и надёжно подпёрта внутренним давлением толпы. Мы все оказались в замкнутом пространстве.
В это время водитель, превратившись в светскую даму, пыталась хоть как-то протиснуться вперёд. Попытки открыть дверь изнутри даже теоретически не имели никаких шансов. У водителя оставалась только одна дорога - через весь салон к себе в крепость. Но этот путь был тоже малореальным.
За нашим троллейбусом начали выстраиваться другие. Дружно и весело нам сигналить.
Минут через десять вокруг нашего троллейбуса начали ходить водители других машин.
Обнаружив, что в кабине нет водителя, один из них решительными движениями обесточил наш аппарат, зацепив штанги за крючки на крыше. Свет потух, прекратилось какое-то рокотание, мы стали на вечную стоянку.
Движение же других троллейбусов живо восстановилось.
Люди, которые не понимали, что происходит, шумно возмущались по поводу смерти нашего троллейбуса, а это были почти все, находящиеся внутри железной ловушки.
Люди, которые находились в непосредственной близости от водителя, и я в том числе, начали понимать комизм и трагизм ситуации. Мы начали тихонько хихикать, а потом смеяться всё громче и громче.
Скорость продвижения водителя была крайне низкой. Каждого человека приходилось посвящать в происходящее, так как вначале её воспринимали, как слишком наглого пассажира.
Посвящённых становилось всё больше, и их охватывал хохот. Задняя площадка буквально содрогалась от смеха. Этот шум мешал быстрому распространению информации по салону. И каждый новый человек на пути водителя был серьёзным препятствием.
На шестом или седьмом препятствии у водителя стали заканчиваться силы. И она начала сползать вниз. Что интересно, внизу условия для продвижения на четвереньках оказались значительно лучше. И скорость продвижения несколько увеличилась. Но ухудшились возможности объяснения необходимости проползания между ног.
Как оказалось, не все любят, когда у них проползают между ног неизвестные субъекты, невнятно пытающиеся объяснить, что они имеют непосредственное отношение к руководству троллейбуса.
В салоне иногда раздавался оглушительный визг. Водитель с трудом объясняла необходимость продвижения этим путём.
И вдруг движение было остановлено. Где-то в середине салона, когда половина пути на четвереньках уже была почти преодолена, водитель встретилась с серьезным препятствием. Раздался оглушительный женский крик, который легко мог конкурировать по своим возможностям с троллейбусным динамиком.
"Держи её! Я её поймала! Во ворюга! - женщина кричала и одновременно пыталась произвести какие-то манипуляции внизу, под ногами. Шум толпы заглушил отдельные высказывания. В предполагаемом месте нахождения водителя началась какая-то суета и невообразимый шум. Чьи-то головы иногда ныряли вниз. Доносились обрывки фраз "по морде её", "пни её как следует", "так её, ворюгу".
Посвящённые в приключения водителя пассажиры догадались, что происходит, и поняли необходимость немедленного разъяснения сложности ситуации непосвящённой части. В противном случае вероятность движения троллейбуса резко снижалась.
Люди старались перекричать один другого, но объяснить, что пойманная ворюга совсем не ворюга, а даже наоборот - водитель этого же троллейбуса, было очень сложно.
Почему водитель троллейбуса, вместо выполнения своих прямых обязанностей, ползает в самом центре салона между ног уставших горожан - это объяснить даже в спокойной обстановке можно не сразу. Образовавшийся хаос способствовал полному непониманию сторон.
Минут через десять, поизмывавшись над испуганной женщиной, её ближайшее окружение кое-как начало понимать, что же происходит на самом деле. Люди отпустили жертву недоразумения.
Мне запомнилась фраза, произнесённая одним сердобольным участником событий, который предусматривал возможность повторения ошибки по мере проползания водителем новых, неизведанных ещё ног. Он громко заявил: "Граждане! На переднюю площадку ползёт водитель нашего троллейбуса! Не препятствуйте её продвижению! Это настоящий водитель!"
Конец путешествия водителя описал мне мой однокурсник, который находился какраз в непосредственной близости от кабинки управления.
После объявления сердобольного гражданина передние пассажиры ожидали появления у них из под ног "настоящего водителя". То, что выползло, сильно отличалось от принятых представлений о "настоящем водителе", к большому удивлению наблюдавших.
Женщина была изрядно растрёпана и истоптана грязной обувью горожан.
Не произнося ни слова, она достаточно быстро привела троллейбус в боевое состояние, и мы наконец поехали. Динамик молчал всю дорогу.