Впрочем, однажды в конце лета Лопахин встретил Соню одну в парке и перегородил ей дорогу.
- Я узнал, что у вас роман с Тригориным.
- Откуда?
- Не важно. Не хотите сменить любовника?
Софья Александровна улыбнулась.
- Себя, что ли, предлагаете?
- Да.
- Нет, не хочу.
- Жаль!
- Судя по вашим словам, я поняла, что вы меня совсем не уважаете.
- Я же вам не философствовать предлагаю, а совсем другое, и уважение в этом деле лишнее.
- Так знайте, я никогда не буду вашей. Никогда!
Он ничего на эти ее слова не ответил, но вдруг схватил ее за руки и прижал всем телом к ближайшему дереву.
Неожиданно она почувствовала такую силу, такую ярость, что испугалась. Что он задумал?
Но Ермолай Алексеевич лишь страстно ее поцеловал, и ей показалось, что этот поцелуй длился вечность, а потом отпустил и быстрым шагом ушел прочь.
Она посмотрела на свои руки и увидела, что запястья стали красными, причем еще очень болела спина. Но ощущения, которые она пережила, того стоили. Это было совсем не то, что с Тригориным, а намного сильней и притягательней. Такого с ней никогда еще не было. Его грубость так ее возбудила, что Соня подумала, что сходит с ума.
После этого она легла в постель, сославшись на головную боль, и не выходила из комнаты до следующего утра и без конца думала, что это было? Что?
Но пришли осенние холода, и из-за границы вернулась Ирина Сергеевна Прозорова и остановилась в городе.
Приехав же в поместье в гости, она с удивлением узнала об отношениях Софьи Александровны и Тригорина, хотя и заметила, как она похорошела. Встретила она там и Раневскую, которой привезла небольшие подарки из Франции и Италии. Любовь Андреевна было этому очень довольна и уговорила ее все-таки зимовать в имении, чтобы почаще слушать рассказы Ирины о том, что она видела, и повспоминать свою жизнь там.
Еще она сказала, что Лопахин после того, как узнал о романе Сони и Бориса Алексеевича, сюда теперь почти не приезжает, чем очень удивил Ирину Сергеевну. Деликатный такой он, что ли? Ответа не было.