- Чтобы ни одна паршивая газетенка не вышла сегодня! - бесновался Кунц, носясь по кабинету, сметая со стола вазы с авторучками и блокноты. - Чтобы ни одна радиостанция не смела пискнуть, чтобы...
- У нас только одна газета, - вставил Пес, - а радиостанций вообще нет... абырвалг.
Борец с "международным тараканизмом" сидел в кресле напротив и меланхолично постукивал по столу зажигалкой. Он стремительно утрачивал боевой дух, поскольку сегодня ночью увидел воочию, с кем они имеют дело. Эта пиццемордая мразь не была похожа на тех мифических "тараканистов", которыми пугали детей столичные аналитики, этот Черный Призрак - мать его, абырвалг! - запросто может стереть их маленький фастфудовский рай с лица земли, как сейчас Кунц разметал свои золотые "Паркеры", а если и не стереть, то сделать инвалидами большую часть населения. Пожалуй, Пес впервые за последние годы почувствовал себя ничтожной букашкой.
- Ты понял, о чем я говорю! - рыкнул Хозяин. - Если хоть слово прорвется на волю, ты у меня засунешь ствол автомата себе в рот, и я лично нажму курок. И хрен тебе Холодильник!
Пес покраснел. Ладно бы его отчитывали при закрытых дверях - к этому он уже привык - но сейчас в кабинете присутствовали свидетели. На диване возле журнального столика сидел задумчивый Пандоров, а Саша Белых, который вдруг проявил себя как активный участник боевых действий, стоял и смотрел в окно. Кстати, он первый из свидетелей и подал голос:
- Поздно пить рассол, Сергей Николаевич.
- Что?!
Саша указал большим пальцам на то, что происходило на улице.
- СМИ уже вовсю работают.
Кунц метнулся к окну, посмотрел вниз. Группа молодых людей в черных рубашках расклеивала объявления на всех ближайших фонарных столбах. Хозяин смог увидеть только большой портрет на листах формата А4 и какой-то текст, набранный мелким шрифтом.
- Что это? - не понятно у кого спросил Хозяин.
- Оппозиция, - заметил Саша.
- Я спрашиваю, ЧТО ЭТО?!! - проревел Кунц, оборачиваясь к Бешеному Псу. - Это революция?!
Ему ответил Пандоров, поскольку Пес уже искал в плечах укрытие для своих ушей и ни на что не реагировал.
- Если и революция, то не оранжевая. Могу гарантировать, Сергей Николаевич, что листовки на столбах - это только первая ласточка, но очень скоро над городом будут летать стервятники
Запиликал чей-то сотовый телефон. Кунц схватился за нагрудный карман своей белой рубашки, но выяснилось, что звонит не только его аппарат, но и стационарный телефон на столе.
- Вот они и полетели.
Кунц снял трубку на городском телефоне.
- Я слушаю!.. Что?!.. Где?!... Когда?!..
- Однако, международный клуб знатоков, - съязвил Теофраст.
...Звонки раздавались каждые две-три минуты. Жители Недоделкино, отправившиеся в центр, докладывали о разрушениях. Кунц сначала просто не успевал записывать, а затем уже и не запоминал, что ему говорили, тупо кивал и курил одну сигарету за другой.
Ночной смерч разворотил к чертовой матери все внутренности супермаркета, вывалив на прилегающую территорию груды бульонных кубиков, чипсов, лапши быстрого приготовления, гамбургеров и пирожных. Все это было залито вином, водкой, пивом, и смрад разносился по всей округе.
Городской стадион к восьми утра напоминал арену Колизея после обильного гладиаторского кровопускания. Трибун практически не осталось, вместо них на бетонных остовах висели обломки деревянных скамеек, футбольные ворота, сложенные из металлических труб большого диаметра, согнулись в немыслимо уродливой позе, словно неудачная заготовка скульптора, но главное - на беговых дорожках и газоне валялись мертвые тела, всего человек пятнадцать. Все они были либо деклассированными элементами, как Семен Грабовский, либо сотрудниками детективных агентств среднего звена, и характер ранений позволял судить об убийстве с особым зверством - их просто поднимали вверх, раскручивали и со всей дьявольской удалью швыряли о землю.
Улицы и аллеи в городке были усеяны осколками, магазины и бутики остались без стекол, автомобили смотрели в небо всеми своими колесами - и это в лучшем случае; в худшем, как уже упоминалось, от автомобилей оставались одни запчасти.
Звонки, звонки, звонки... Люди задыхались от возбуждения, негодования или скрытой радости, вся палитра эмоций в это утро наполнила атмосферу городка и телефонный эфир. К десяти утра горстка участников ночной схватки с Черным Призраком впала в ступор, поняв одну простую и убийственную, как поцелуй высоковольтного провода, вещь: Недоделкино агонизирует, и процесс необратим.
А ведь всего лишь четыре дня назад все было просто восхитительно!
Телефонный звонок, раздавшийся в кабинете в десять тридцать, пробил брешь в глухой стене отчаяния. Звонил...
... журналист Всеволод Рахманов.
- Ты жив, карбонарий?! - без ответных приветствий начал Хозяин (впрочем, и без особого удивления). - Что тебе нужно? Хочешь поплясать на наших костях? Валяй, ты же давно об этом мечтал...
Сева ничуть не оскорбился.
- Вы, Сергей Николаевич, даже сейчас продолжаете искать врагов. Когда вы станете мудрее?... Впрочем, ладно, я не за этим звонил.
- А зачем?
- Затем, чтобы напомнить, что я в этом городе некоторым образом живу и мне небезразлично, что с ним происходит. Я хочу вам помочь.
- Точнее!
- Я припарковался возле ресторана "Агата". Пока я ехал сюда, видел одно лишь битое стекло, гвозди на дороге и поваленные деревья. То же самое я наблюдал и в центре города. Но!..
Он сделал паузу, дабы произвести нужный эффект. Кунц его не понял.
- Рахманов, не набивай себе цену!
- Ладно. В общем, здание ресторана и прилегающая территория стихией не тронуты.
- В смысле?!
- В том смысле, что стихия обошла это место стороной. У меня нет оснований полагать, что персонал за два часа успел ликвидировать последствия ночного Армагеддона. Все вокруг растоптано, а здесь просто девственная чистота.
Сева умолк, дав время своему бывшему оппоненту сделать определенные выводы. И Кунц снова его разочаровал:
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ну, Сергей Николаевич, напрягите извилины! Правильно воспитанная собака бойцовской породы не станет кушать своего хозяина, не правда ли?
И тут Кунца наконец осенило. Он бросил трубку, не удостоив Рахманова прощанием, и скомандовал:
- Мужики, есть тема!
Листовки, которые молодые чернорубашечники старательно расклеивали на столбах, не оставили бы Сергею Николаевичу Кунцу никаких шансов на выборах главы местной администрации, если таковые когда-нибудь состоялись. Содержание документа было довольно простым: большая цветная фотография, на которой был изображен красноглазый Пес с автоматом, и текст под ней, рассказывающий о событиях десятилетней давности, которые вызвали в обществе большой резонанс. Если верить фотографии, то убийцей городского пьяницы Адамыча был Бешеный Пес. Неизвестный фотограф запечатлел его из засады как раз в момент убийства: Пес приставил автомат к виску Адамыча, сидящего на полу, нет никаких сомнений, что еще несколько секунд, и он выпустит автоматную очередь, и от головы добродушного старика останется одно воспоминание.
"Мы знаем, что вы сделали тем летом"! - гласила подпись под снимком, и совсем маленькими буквами в самом низу листовки был указан ее тираж - 3 тысячи экземпляров. То есть практически по штуке на каждого жителя.
Кунц смотрел на эту листовку минут пять. Ему никто не мешал. Тактичные ребята отошли в сторонку, предоставив ему возможность в одиночестве попрощаться со своей карьерой крепкого хозяйственника. Только Пес стоял рядом и накачивался бешенством.
После молчаливой эпитафии Кунц обернулся к своей команде, и в глазах его была печаль.
- Да, друзья, вынужден признать, что Адамыча застрелил мой человек... - Он сделал паузу, перевел дыхание. - Вернее, это был не совсем он... ну, вы уже догадываетесь, как это было.
Никто не издал ни звука, и только Пес продолжал аккумулировать энергию для грядущей акции отмщения. Он продолжал смотреть на снимок, словно на кучу дерьма, оставленную кем-то на его девственно чистой кровати, сжимал и разжимал кулаки, бормоча что-то себе под нос. Наверно, традиционное "Абырвалг!".
- Они говорят правду, - продолжил Кунц, - эта мразь уже вылезала. Она вылезает периодически, примерно раз в пять-десять лет. Кто-то находит бутылку, в которой она сидит, и вытаскивает пробку. В прошлый раз мы сумели ее обуздать, мы спрятали бутылку в надежном месте... нам так казалось. Но, увы, вредитель знал, где в здании администрации надежные места. Боюсь, теперь мы так быстро эту тварь обратно не загоним.
- Почему? - спросил Саша.
- Потому что достигнут предел выносливости системы, да и желающих занять мое место стало слишком много. Вот это, - Кунц ткнул пальцем в листовку, - их работа.
Саша и Теофраст переглянулись. Пандоров преобразился: он уже не был флегматичным наблюдателем, как все последние дни, он понимал, что и от него теперь потребуются какие-то действия. Немой вопрос, стоявший в его взоре и обращенный к Саше, звучал примерно так: "Ну что, будем его спасать?".
Саша взял себе на размышление всего пару секунд.
- Мы попробуем, - вслух ответил он.
Кунц повел их во двор здания администрации. Его повседневная машина была разворочена смерчем, но во дворе в бетонном гараже дожидалась еще одна, припрятанная на самые экстренные случаи. Когда Хозяин открыл ворота, Пандоров ахнул: из темноты бункера на них глядела морда черного "хаммера".
- Бронированный, - пояснил Кунц, с любовью поглаживая железного монстра. - Остался от одного цээрушника, который тусовался здесь лет пять назад. Он отдал его мне в счет арендной платы. Правда, хорош?
- Хорош, ничего не скажешь, - заметил Пандоров. - Осталось только узнать, выдержит ли он натиск тысячной толпы или выстрел из базуки.
Кунц перестал улыбаться. Он открыл дверцы автомобиля, сделал приглашающий жест. Саша заметил, что на стенах подвешенные на крючках висят пять укороченных автоматов Калашникова, а на стеллажах в торце бункера валяются магазины и связки гранат.
- Вооружайтесь, - кивнул Хозяин. - Огневая поддержка не повредит.
- Что, все настолько плохо?
- Плохо, Саш, плохо, - подтвердил Пандоров. - Листовки наверняка висят уже по всему городу.
- А ты возьмешь?
- Нет.
В результате коротких переговоров оружие взяли только Пес и Кунц. Бешеный собирался повесить на плечи два автомата, но Хозяин велел ему вести себя скромнее
- Дурень, увидят тебя с оружием, точно выстрелят из базуки!
Пес надулся как индюк и молча уселся на переднее сиденье, но Хозяин и здесь внес свои коррективы - велел пересаживаться назад.
- И вообще, - добавил он строго, - поменьше мелькай на публике. Высунешься из машины без команды, я тебя сам пристрелю.
В результате вперед сел Саша, Пандоров же составил компанию опальному боевику. Через минуту черный монстр техасских пустынь выехал из гаража.
- Ну что, проведаем Игоря Артемьева!
В пути Хозяин практически не смотрел на дорогу, он осматривал улицы, оценивая степень разрушений, и с каждой стометровкой лицо его становилось все чернее и чернее, сливаясь с цветом "хаммера". У зданий на Экономической улице стояли растерянные горожане, по двое-трое у каждого столба, о чем-то тихо переговаривались, жестикулировали. Завидев черный броневик босса, поворачивались к нему лицом, словно солдаты перед генералом, смотрели вслед молча и недобро. Эти взгляды сверлили Кунца, заставляли нервничать, и когда машина подъехала к перекрестку Экономической и Центральной, Хозяин уже был на взводе.
- Они меня ненавидят, - процедил он, - как будто это не я дал им работу, деньги, известность... свободу, наконец! Это меня они ненавидят?!
- Насчет денег и известности вы где-то правы, - отозвался Пандоров, - а что касается свободы... Свобода у них простирается только до заборов вашего фастфудовского рая, не дальше.
- Фрондерствуешь, Пандус? - рявкнул Кунц. - Давно ли ты сам был никем и ничем?
- Во-первых, завязывайте с Пандусом, меня зовут Теофраст Иванович; а во-вторых, в ситуации, когда нет здоровой оппозиции, всегда начинается оголтелая и беспощадная фронда. Вот смотрите, к чему привело ваше хозяйствование. Это люди, абсолютно не приспособленные ни к чему, кроме поиска дурацких приключений на собственную пятую точку, они занимаются самолюбованием, эти гламурные дамочки - "ах, ох, у меня сегодня менструация" - квадратноголовые агенты каких-то спецслужб, обаятельные проходимцы, мошенники, бизнесмены и офисные мыши. Плакатная пустота, глянцевые обложки, прикрывающие реальность, ничего хоть сколько-нибудь глубокого... Что вы будете делать с этим сейчас? Пытаться сохранить?
Кунц набычился.
- Что вы предлагаете, Теофраст Иванович?
Пандоров уставился на свои холеные ногти.
- На вашем месте я отдал бы городок на растерзание Черному Призраку, пусть делает свое дело.
- А что потом?
- А потом природа найдет выход.
В разговор вмешался Саша, не видевший никаких причин тому, чтобы именно сейчас заниматься философскими рассуждениями.
- Кстати, о дамочках. Мы до сих пор не получили никаких известий от наших иронических.
- Действительно! - спохватился Хозяин. - Саша, не в службу, набери их. Надеюсь, хоть они уцелели.
Саша не без труда извлек из заднего кармана джинсов свой побитый жизнью сотовый телефон. Пока набирал номер, молился: ему почему-то хотелось, чтобы Машка и Евросинька уцелели, несмотря на то, что говорил о них Пандоров. Да, Теофраст Иванович был где-то прав, но, по большому счету, вреда от этих девчонок не было никакого.
Он слушал длинные гудки около минуты. Затем снова набрал номер Маши и снова слушал, потом набрал Ефросинью, но его снова постигла неудача: телефон Рюриковой вообще был отключен.
Высокий Квартал хоть и находился выше Города Преступных Страстей, однако его жители сегодня проснулись не от утреннего пения соловьев, как обычно, не потянулись сладко в своих кроватках и не стали звать колокольчиком прислугу, чтобы распорядиться насчет чая. Сегодня недоделкинская интеллигенция проснулась так, как спящие в зале ожидания маленького вокзала транзитники просыпаются от прохождения товарного состава: сладкий сон был разорван по живому, словно шут на дыбе. Ранним-ранним утром над кварталом пронеслось Нечто.
Черный Призрак не тронул эту часть городка, он просто полетал немного над черепичными крышами, словно прицениваясь и размышляя - лупить или не лупить? В результате сорвал немного досок с местной конюшни, поставил раком фонарный столб возле дома Кукожина и улетел. Интеллигентам повезло.
Андрей Палыч в девять утра был на ногах, в домашнем халате стоял во дворе у изгороди и смотрел вниз, в долину Города Преступных Страстей. Снизу до здешних высот доносился запах разложения, который ни с чем нельзя было перепутать. Стало быть, самые худшие опасения подтвердились.
Старый гинеколог устремил взор вверх по холму, в сторону дома Антона Муратова. Космический рейнджер, похоже, собирался в дорогу - у ворот его старинного особняка стояла машина.
- Не утерпел, - с грустной улыбкой пробормотал Андрей Палыч.
Он вышел со двора, прикрыл калитку и стал подниматься по холму. Пройдя половину пути, он увидел Муратова, скидывающего в кузов грузовичка какие-то длинные черные железки. Антон тоже увидел его и помахал рукой.
- Доброе утро! - крикнул Кукожин, подходя к калитке.
- Доброе, доброе, Андрей Палыч! - Антон облокотился о кабину своего старенького джипа, вытащил сигарету, закурил. Сегодня он выглядел почти так же, как и во время их последней встречи, такой же усталый жрец Имхотеп, только теперь в глазах светилась решимость камикадзе. - Вы, разумеется, слышали этот ночной вояж?
- Разумеется, слышал, и был немало напуган. Такой "долби сурраунд" слишком вреден для моих старческих ушей. - Кукожин кивнул в сторону нагруженного железками кузова. - Антоша, не говори мне, что ты собрался поохотиться на уток.
- Не буду. Вы знаете, куда я собрался.
- Не настрелялся еще? Или забыл, чем закончился твой последний космический вояж?
- Я помню, - сказал Муратов и вздохнул. Он действительно помнил все: и ту дурацкую планету, которая удивительно напоминала Землю в ее дикие времена становления цивилизации - грязь, невежество, серые опричники, снующие по улицам в поисках инакомыслия; и свою любовь к прекрасной женщине, и свою ненависть и беспощадность к тем, кто эту женщину у него отнял. Он мог стать Богом, дарующим свет далеким неандертальцам вселенной, но стал для них палачом и громовержцем.
- Их лица мне снятся по ночам, - произнес Муратов.
- Хочешь добавить к этой галерее лиц еще сотню-другую?
- Нет.
- Тогда зачем тебе это нужно, благородный дон?
Антон ничего не ответил, просто пожал плечами и отвел глаза. Впрочем, это было самое лучшее объяснение, какое он мог дать.
- Ладно, как знаешь, - молвил Андрей Палыч. - Правду сказать, я даже рад, что ты собрался идти вниз. Я, понимаешь ли, провел вчера довольно много времени за размышлениями. Думал, в основном, о себе, и размышления мои были невеселые.
- Не берите в голову, - махнул рукой Антон. - Вас трудно упрекнуть в чем бы то ни было, вы заслужили все, что имеете.
- Оно-то как раз и худо, что меня не в чем упрекнуть. Уж лучше бы пинали ногами... - Старик вздохнул. - Ладно, Антон, не теряй со мной время, отправляйся. Удачи тебе!
- Удачи нам всем! - отозвался Благородный Дон Румата, поднимая правую руку.
Он проводил взглядом согбенную фигуру Профессора, убедился, что тот благополучно добрался до дома и исчез за изгородью, и только тогда вернулся к своему занятию. В кузове его грузовичка уже лежали ручной гранатомет, два автомата и несколько подсумков с полными магазинами. Он собирался добавить к этому скромному арсеналу мешок пластида.
Черный "хаммер" остановился на парковке перед рестораном "Агата". Сева Рахманов говорил чистую правду: смерч поломал деревья на обочине шоссе, свалил несколько фонарных столбов, опрокинул в кусты огромный щит с рекламой коньяка, замаскированной под социальную информацию о приеме донорской крови, но само здание ресторана и прилегающая территория остались нетронуты.
- Бойцовская собака, говоришь, - пробормотал Кунц, снимая предохранитель. - Сейчас посмотрим, кто эту собачку приручил.
- Может, нам сразу въехать через витрину? - предложил Пес. - Так будет круче, я в кино видел.
- Бешеный, остынь.
Все четверо вышли из машины. Пандоров и Саша Белых так и остались с голыми руками, но зато их попутчики вооружились по полной программе: помимо пистолета, Кунц повесил на плечо автомат, а Пес вообще выгреб из "хаммера" все, что могло стрелять и взрываться, и стал похож на новогоднюю елку в лагере американцев под Багдадом.
- "Буду резать, буду бить, все равно тебе галить", - напевал он себе под нос.
Только сейчас все заметили, что вокруг не было ни души. На парковке стояли только две иномарки, бензозаправочная станция была закрыта, о чем свидетельствовали висевшие на колонках таблички, и вообще все вокруг напоминало параллельный мир в "Лангольерах" Кинга, за единственным исключением - легкий ветерок все-таки гонял по асфальту опавшую листву.
- Здесь как будто даже дождя не было, - заметил Саша, поеживаясь. - Как-то даже не по себе.
- Не ссы, интеллигенция! - крикнул Пес. - Щас разберемся!
Они двинулись к витрине ресторана - Пес и Кунц впереди, "интеллигенция" на три шага отставала. Пандоров придерживал Сашу за рукав.
- Послушай, Александр, - шепнул Теофраст, - у меня есть кое-что тебе сказать.
- Это срочно?
- Да.
Саша сбавил ход, оглядываясь на впередиидущих. Ему не хотелось, чтобы их снова заподозрили в оголтелой Фронде. Не сказать, чтобы он кого-то боялся, но устраивать разборки сейчас было не время.
- Вот что я хочу сказать, Александр. Мне все меньше нравится стиль нашего руководства. Они будут искать сейчас виновных, чтобы спустить с них три шкуры, а между тем, необходимо спасать городок от бунта.
- Ты считаешь, возможен бунт?
- Не возможен, а вполне реален, и он, скорее всего, уже начинается.
Саша почесал подбородок, посмотрел на воинствующего Кунца, потом снова на Пандорова, бледного и взволнованного.
- Что ты предлагаешь?
- Сначала выясним, что здесь происходит, а потом оставим этих двоих и пойдем за подмогой. Ты заметил, что они даже не отреагировали на отсутствие наших дам?
- Да, действительно. Что мы можем сделать?
Пандоров снизил голос.
- Нам нужно отправиться в Высокий Квартал. Только там нам смогут помочь. Если мы останемся с Кунцем, позволив ему рулить, беды не избежать...
Хозяин и его верный оруженосец, наконец, заметили, что интеллигенция отстала. Пес, гремя амуницией, развернулся на сто восемьдесят градусов, глянул из-под бровей и сразу вынес вердикт:
- А че это мы там обсуждаем?
Пандоров не дрогнул:
- Да вот, прикидываем, во сколько нам обойдется твоя страсть к стрельбе на этот раз.
- Не понял, это че?
Вмешался Хозяин. Он ударил Пса кулаком в плечо.
- Закрой рот и иди за мной. - И, обернувшись к оппозиции, добавил: - Если вы с нами, то это и вас касается, если нет... дело ваше.
Пандоров и Саша прибавили шаг.
Все четверо остановились у двери ресторана. Вывеска, висевшая по другую сторону стекла, извещала о том, что сегодня в "Агате" санитарный день и заведение откроется только по особому распоряжению владельца. Ни единой тени не промелькнуло в темноте холла, ни звука не донеслось оттуда, и лишь флюгер над крыльцом лениво размахивал крылышком.
- Черта с два у них санитарный день, - молвил Кунц. - Давайте откроем дверь.
Не дожидаясь повторного приглашения, Пес выбросил вперед локоть, и большое стекло тут же присело, словно подстреленный зверь, и со звуком "бом-блам!" обрушилось вниз. Пес засунул руку в образовавшийся проем, открыл засов и довершил дело ударом ноги. "Агата" распахнула двери незваным посетителям.
- Заходим по одному, - скомандовал Хозяин. - Пес, дуй первым... и не пали сразу, если что не так!
- О'кей!
В темном холле было пусто и прохладно, но чисто. Было такое ощущение, что ресторан действительно после вечерней смены быстренько привели в порядок и утром уже просто не открывали. Все было на своих местах: в гардеробе - номерок к номерку, на столике у кожаного дивана - журналы, буклеты, проспекты, все такое уютное и умиротворенное.
- Игорь сбежал, - решил Кунц, оглядев помещение, - глупо было бы сидеть тут и нас дожидаться. Он ушел.
- А мы его догоним, - ответил Пес. - Я сам лично его догоню и вставлю ему кинжал в кадык.
- Остынь, дурило!
Они заглянули в зал - стулья на столах ножками вверх, стойка бара чистая и сверкающая, бокалы висят на своих жердочках, как сытые летучие мыши.
- Здесь ловить нечего, пошли наверх. Пес, вперед!
Они вернулись в холл, обошли гардероб и поднялись вверх по лестнице. На втором этаже был еще один небольшой холл и три двери - в кабинет хозяина заведения, администратора и какой-то склад. Последняя оказалась открытой настежь, в проеме виднелись стеллажи с бумагами, свернутые в трубочку плакаты и ящик пива.
- Кто-то приберег для себя на случай войны, - заметил Пандоров.
Кабинеты администратора и хозяина были заперты.
- Пес, твоя работа, - сказал Кунц. Тот не заставил себя просить дважды, выбил обе двери ногой. - Замочки-то хлипенькие!
Кунц мельком заглянул в администраторскую вотчину, но ничего интересного для себя там не обнаружил. Виктор Степанцов давно покрылся льдом в камере Холодильника, и его бывшее рабочее место уже всецело находилось во власти времени, покрытое слоем мертвой пыли.
Чего не скажешь о кабинете Игоря, оформленном в антикварном стиле. Здесь, в этом маленьком музее дерева и керамики, от силы минут двадцать назад кипела жизнь. На огромном дубовом столе стояла пепельница, набитая окурками, рядом - чашка с недопитым кофе и авторучка "Паркер". Бумаги, по которым этой авторучкой водили, разумеется, отсутствовали, но зато на большом калькуляторе, оставленном, видимо, в спешке, красовалось многозначное число.
- Интересно, это пятьсот тысяч чего - долларов или патриотических денег? - снова заметил Пандоров. - И что он в эту сумму оценил?
- Мою задницу, - процедил Кунц, сбрасывая цифры.
- У вас мания величия, Сергей Николаич.
Хозяин не ответил. Он бегло осмотрел помещение, всего лишь пробежал взглядом по полкам распахнутого шкафа, по дивану и журнальному столику, заметив на ходу: "Дизайн у меня содрал, гаденыш!", - и, наконец, остановился на сейфе, стоявшем в самом углу комнаты у окна.
Сейф был открыт.
- Вот где фронда была! - сказал Кунц. - Самая настоящая фронда, а не ваше либеральное бурчание. Учитесь, дворяне!
В сейфе лежали две кожаные папки. Кунц выгреб их на стол, раскрыл. В одной из них обнаружилась тонкая пачка разноформатных фотографий, отпечатанных на цветном лазерном принтере. Первый же снимок поверг Сергея Николаевича в настоящее неистовство.
- Вот же мразь!!! Да я его только за это со света сживу!!! Он у меня на коленях ползать будет, молить пощады, но я его тебе скормлю, Пес, вместе со всем его дерьмом!...
- Спасибо, но я дерьмо не ем.
Все присутствующие вдруг решили, что им кровь из носу необходимо взглянуть на фото. Они пытались пристроиться у Кунца за плечами, и Саша даже успел увидеть чью-то голую волосатую задницу и белые ножки поверх нее, но фотография тут же исчезла в недрах кунцевской куртки.
- С кем это вы постигали тайны плотской любви, Сергей Николаевич? - продолжал домогаться Пандоров. - Уж не с нашими ли дамами?
Хозяин покраснел, но оправдываться даже не подумал. Более того, он сгреб в ладонь все остальные фотографии и сунул эту мятую пачку в карман. Изучать содержимое второй папки он не стал, молча отдал ее Псу.
- Пресс-конференция на этом закончена, - вздохнул Теофраст, направляясь к выходу. - До новых встреч с вами, друзья! Пойдем, Саш.
Кунц проводил их поворотом головы.
- У меня к вам только одна просьба, - бросил он вслед. Пандоров остановился у порога, развернулся, но смотрел при этом в окно.
- Не мешайте мне, - сказал Кунц.
- Ничего не могу обещать, сударь, все зависит от степени вашей безрассудности. Это все?
- Да.
- Честь имею!
И Пандоров вышел из кабинета. Саша Белых задержался лишь на секунду - он хотел убедиться, что угрожающий взгляд Кунца, похожий на огромный кулак, был адресован именно ему.
"Вот и нажил себе врага, - подумал молодой человек, - хотя искал друга. Удивительно, как внезапно кончился диван!".
18
Недоделкино начал слетать с катушек. И началось это так.
Неудачливая шлюха, но способная интриганка Роксана, уже две недели собиравшая вещи, чтобы покинуть свой социальный домик на окраине поселка, решила оставшиеся сутки использовать для последнего "прости". Ее бездарные любовные похождения не пользовались интересом у Хозяина, и после трех ее провальных попыток сотворить что-нибудь эдакое, "продирающее до самого конца прямой кишки", Сергей Николаевич велел ей освободить домик для другой претендентки. "Сама понимаешь, овес нынче дорог, - говорил он, потупив взор, - а у меня для тебя нет подходящей серии". Роксана не обиделась, поскольку уже сама устала придумывать, кого бы ей облить слезами, и накануне отъезда просто решила сделать то, о чем давно втайне мечтала. Она затащила в "Агату" местного мента красавчика Лапина, на которого положила глаз, и угостила его водкой.
Надо сказать, что Лапин был не просто обычным честным опером, он делал в месяц такой план, что Кунц снизил ему арендную плату за дом и даже хотел подарить навороченный джип со спутниковой связью и кондиционером. Однако была у Лапина одна неприятная особенность: к женскому полу парень имел крайне болезненный интерес, а потому в свободное от работы время влипал в самые разные истории. Роксана этим и воспользовалась.
Накачав мента "беленькой" по самое не балуйся, шлюха затащила его к себе в постель и принялась насиловать до полной потери способности ориентироваться в пространстве. Лапин поначалу брыкался, пытался объяснить, что дома его ждет некоторым образом жена, и она, возможно, приготовила ему суп с тефтелями, но после очередной серьезной атаки сдался. Он завалился на спину, покорно раскидал руки и ноги и с чистой совестью кончил целых три раза в течение получаса. Мог бы кончить и в четвертый раз, но Роксана всадила ему в горло кухонный нож. По самую рукоятку.
Она очнулась рано утром с тошнотой и такой невероятной головной болью, что ей казалось, будто внутри у нее начался чемпионат по колокольному звону. Руки ее были в крови, во рту тоже была кровь, а глаза, казалось, готовы были лопнуть. Но даже не это было самое страшное - больше всего ее напугало то, что она ничегошеньки не помнила. Ее воспоминания обрывались на отчаянном вопле Лапина: "А-а-а, даст ист фантастиш, сучка крашеная!!!" - а дальше был провал почище Пятигорского. Сам Лапин, похожий на залитый кетчупом недоеденный кусок шашлыка, лежал на полу возле кровати, а в кармане у него хрипел от отчаяния мобильный телефон.
Разумеется, пропавшего мента вскоре нашли. Его сослуживцы - такие же честные опера Соловков, Ляпис и Алибабаева, а также их начальник по прозвищу Голодомор - вычислили, что Лапин накануне вечером протирал джинсы у барной стойки ресторана "Агата" в компании Роксаны, которая и увезла его вскоре после наступления второй стадии опьянения. Дальнейшее было делом техники, и утром, почти через час после пробуждения шлюхи, они нарисовались в ее доме злые как черти.
- Где он? - грозно вопросил майор Соловков, вынимая из кобуры пистолет. Роксана, практически в чем мать родила, если не считать прозрачного халата до колен, стояла у косяка в коридоре и только хлопала своими покрасневшими глазами. - Где он, спрашиваю, Клеопатра недоделанная!
- Дафай разгофаривай, разгофаривай!!! - добавил Ляпис с сильным иностранным акцентом, тоже вынимая оружие. Роксана испугалась, начала отступать в глубину комнаты.
- Какие ваши доказательства?! - закричала она. - Я же ни в чем не виновата!
Терпение у ментов закончилось. Они вломились в комнату, отодвинув хозяйку с дороги, и вскоре оттуда донесся вопль ужаса и горя.
- Лапонька моя! - кричала Алибабаева. - На кого ж ты меня покинул!!!
Роксана поняла, что ей не только не жить в этом поселке, а, пожалуй, и вообще не ходить больше по росе и босых ног не мочить. Она сползла по стене на пол, закрыла свои красные глаза и заплакала.
Менты разобрались с ней быстро и тихо: Алибабаева влепила несколько пощечин и вышла во двор, Соловков стукнул ей по голове чугунной пепельницей, а впечатлительный Ляпис ее просто задушил, при этом руки его периодически ползали от шеи к груди и обратно. В общем, через пять минут после того, как они появились на пороге, у Роксаны уже не было в жизни абсолютно никаких проблем.
Проблемы появились у ментов. Покинув дом шлюхи, они вдруг поняли, что дали маху. Первая пришла в себя Алибабаева, заревевшая навзрыд, вторым к реальности вернулся Соловков. Он, как старший по должности, ходил вокруг ментовского "воронка", припаркованного рядом с домом, курил одну сигарету за другой и убивался:
- Господи, Голодомор нас убьет, Кунц нас выселит или вообще... в Холодильник... что мы наделали, как мы могли... Ляпис, ты урод, урод, самый настоящий!
- Ну ты, так со мной не разгофарифай! - отбивался Ляпис.
- Ты подонок! - орал майор Соловков. - Ты убил человека!
- Я убил бандитку!
- Она могла бы сдать нам заказчика!
- Ты сам саданул ее по башке пепельницей!
- Я проводил следственные мероприятия!
- А я допрос!
- А ты!..
- А ты!..
Никто из троих не заметил, как с крыши дома вниз метнулось что-то невидимое, как голливудский Хищник, охотящийся за Шварценеггером. Менты только почувствовали струю теплого воздуха, и в ту же секунду Ляписа отбросило к машине. У Соловкова отвисла челюсть, Алибабаева перестала рыдать, а сам Ляпис вдруг переменился в лице. Впрочем, это был уже не он, а кто-то другой.
- С возвращением, мистер Андерсон! - пророкотал Черный Призрак, медленно поднимая пистолет. - Только вас нам не хватало!
Он выстрелил Алибабаевой прямо в лоб. Оперативница отлетела на два метра и плюхнулась в лужу.
- Рраз! - радостно проревел монстр. Эта короткая пауза позволила Соловкову отбежать на другую сторону машины. Он сделал это вовремя - над его головой тут же просвистели две пули.
- Ляпис, ты с ума сошел! - закричал мент, перезаряжая пистолет.
- Я здоров как бык!
- Ты не в себе!
- Вот именно!
Призрак медленно огибал автомобиль. Он был настолько в себе уверен (или просто бесстрашен), что даже не прятался от ответного огня. Оказавшись по другую сторону "воронка", он увидел сидящего на земле Соловкова, снисходительно улыбнулся и опустил оружие.
- Молись, убогий, - молвил Монстр и воздел очи к небу. Майор Соловков, наоборот, склонил голову и сделал вид, что молится, а сам потихоньку подбирался к дверце машины.
- Моя семья, моя семья, ты же лопнешь, деточка, пестики-тычинки, спроси, что она загадала, аминь...
Дверца поддалась, и Соловков прыгнул в машину на водительское сиденье, успев в самый последний момент: в то место, где он только что сидел, тут же впилась пуля.
Монстр взревел одновременно с двигателем. Он принялся палить по уходящей машине, потом уже не по ней, а по всему, что двигалось - в обезумевшую от грохота кошку, в соседские окна и фонари на столбах. Он кричал, и невозможно было понять, то ли он негодует, то ли смеется. Жители близлежащих домов, услышав эти звериные вопли, полезли в чуланы за оружием.
- Трээээшшшш!!!
Наблюдавший за ним в зеркало заднего вида майор Соловков уже объявлял по рации, что по городку носится оперативник Ляпис, вооруженный и, судя по всему, спятивший. Внимание всем постам, внимание, он очень опасен, повторяю, очень опасен...
Когда "воронок" покинул Социальный Квартал и свернул на Центральную улицу, Черный Призрак уже оставил Ляписа в покое, переместившись в другое тело. Сам мент остался лежать в грязной дождевой луже бездыханный и уже не представлявший опасности для общества, но Соловков об этом, конечно, не знал.
Это было только началом, дальше все было еще хуже. Призрак летал по городку и сеял смерть как семечки голубям на площади Хмелевской. Он касался жителей своим липким языком, трепал их за волосы, целовал в лоб, и жители тут же приходили в неистовство. Скорость, с которой люди отправлялись в сумеречную зону, приближалась к сверхзвуковой.
Жители Социального Квартала резали друг друга ножами, топили в ваннах, били головами о стены и застреливали из охотничьих ружей. Эта кровавая эстафета ураганом пронеслась над кварталом, и к полудню, в то самое время, когда Кунц и его верный оруженосец пытались определить местонахождения предателя Игоря, из списка живущих было вычеркнуто уже человек тридцать.
- Трээээшшшш!!! - неслось над городом.
Очумевшие мирные граждане, находившиеся на улицах, задирали головы, ничего не успевали заметить, но тут же кто-нибудь из зевак раздувался, как детский шарик, становился серым с лица и хватался за первый попавшийся под руку предмет, которым убивал соседа. Две Женщины, Которым Смотрят Вслед, те самые, что несколько дней назад первыми узнали от Семена Грабовского об убийстве Радиолы Барабановой, схватились насмерть возле аптеки. У одной в руках был зонтик, у другой - всего лишь косметичка, в которой хранился, пардон, вибратор на батарейках. Женщина никогда никому о нем не рассказывала, поскольку слыла в городке как успешная и избалованная вниманием мужчин цаца, но сегодня утром ей пришлось воспользоваться фаллоимитатором как средством обороны, причем на глазах у изумленного бомонда. Увы, резиновый друг не помог: зонтик пронзил его обладательницу как майского жука.
- Трээээшшшш!!! - неслось над городом.
Некий молодой оболтус, рассказывавший всем в супермаркете, как он на маминой машине въехал в зад крутого джипа, был поражен вирусом в тот момент, когда мама выкладывала ему на тарелку котлеты. Мальчик раздулся, посерел, громко пукнул и спросил изменившимся голосом:
- Мама, ты меня любишь?
Испугавшаяся женщина уронила сковородку и попятилась к стене.
- Да... люблю, сынок ...
- Тогда сделай одолжение, роди меня обратно...
И юноша, выставив вперед нож, которым только что нарезал хлеб, бросился на маму.
- Трээээшшшш!!! - неслось над городом.
Одного из молодых бизнесменов, который сидел на краю Большого Пляжа у самого обрыва и молча курил, поплевывая в реку, убили совсем просто: неведомая сила, вложенная в руки десятилетней девочки, игравшей тут же в песочнице, столкнула его в воду. Поскольку очкарик-бизнесмен, угробивший молодость на постижение азов банковского дела, так и не научился плавать, то смерть настигла его быстрее, чем информация о стимуляции клитора доходит до мозга девственницы. Он ушел на дно как железнодорожный рельс.
- Трээээшшшш, мать вашу!!!
После обеда убийства внезапно прекратились, но люди уже начали собираться в стаи - сначала по десять-пятнадцать человек, потом десятками и, наконец, целыми сотнями. В два часа дня взбешенные и отчаявшиеся жители Социального Квартала - квартала, в котором нет прав, но есть обязанности, где несчастные доморощенные частные детективы, роковые красавицы, агенты разведок и просто молодые нигилисты неделями ждали вожделенной прописки в Недоделкино - образовали огромную колонну и двинулись в центр городка. Многие несли в руках наспех нарисованные плакаты, некоторые дудели в фанатские дудки, а кто-то просто молча скрипел зубами, но у каждого второго при себе имелся ствол. Они шли, чтобы взять свое.
Черный Призрак сидел на макушке бронзовой статуи Иоанны Хмелевской работы Церетели, свесив ножки, и осматривал окрестности. Разумеется, его никто не видел, но он видел все и всех.