Гра Максим : другие произведения.

Зажигалочка(глава 3)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если Вы еще живы, если Вы не чувствуете кожей пристального взгляда сквозь прицел, значит Охотник уже расчехлил ружье и раставил флажки. Если вы не охотник-значит Вы добыча.


   ЗАЖИГАЛОЧКА.
   Глава3.
   Чисто метет.
   В очень узком кругу он известен как "механик", для всех остальных он обычный художник, рисующий аляповатые пейзажи. Иногда его можно встретить в парке возле этюдника. Во рту потухшая трубка, в правой руке кисть. Его взгляд цепко держится за детали, которые обязаны возникнуть на очередном полотне.
   Он "механик", после него не остается следов, по крайней мере таких, по которым его можно было бы узнать. Он помогает большим влиятельным людям решать их грязные проблемы. Он действительно уникален. Как в одном человеке могут спокойно уживаться две абсолютно противоположные личности? С одной стороны это холодный и расчетливый субъект, он жесток по привычке, беспощаден и не боится смерти. Легко смешивается с толпой, легко знакомится и легко убивает. С другой стороны это мечтатель, его возвышенный взгляд, смелые идеи, рассеянность и очень узкое восприятие денег, совсем странное восприятие: лишь бы хватило на еду и краски, небрежность в костюме полностью подходит для портрета типичной творческой личности, находящейся в вечном поиске. По ночам, отгородивщись от всего мира плотной тяжелой шторой, он с упоением читает Толстого и Достоевского, каждый раз находя в уже по нескольку раз прочитанных произведениях все новые и новые детали, открывает для себя всю сложность натуры и многогранность таланта великих русских писателей. Засыпает лишь к утру, укрывшись старым, выцветшим от времени пледом, и видит сны.
   В качестве уборщика он теперь привлекался очень редко и лишь в особенных экстренных случаях. Он никогда не ошибается и не прощает чужих ошибок. За это его ценят.
   Ночную тишину его квартиры нарушил телефонный звонок. Отложив книгу, он прошлепал босыми ногами в коридор, переступив через кипу своих рисунков. Поднял трубку - молчание.
   - Я слушаю, - говорит он.
   - Вы нам очень нужны. Встречаемся завтра, точнее уже сегодня, в двеннадцать.
   - Я понял.
   Он кладет трубку на рычаг и возвращается в постель. Терпеливо дочитав главу, он закрывает книгу и начинает собираться.
   Просто командировка. Нужно решить несколько проблем. И он их решит, и ему заплатят. Можно будет купить еще красок и поехать в Альпы на озера, а можно и не ехать.
   Под бритвой хрустит щетина, пена с сочным звуком падает в раковину.
   Он смотрит в глаза своему отражению. В холодные, безжалостные глаза, и продолжает бритье. Одевается не спеша, тщательно продумывая каждую деталь своего туалета, затем собирает свой нехитрый "командаровочный " набор в кейс.
   На часах половина шестого. С этого момента каждая следующая минута будет просчитываться в его мозгу.
   Направляясь к двери, он небрежно наступает на кипу своих рисунков, но, не замечая этого, идет дальше, открывает входную дверь и выходит.
   Из-под штор уже пролился серый туман рассвета. На полу беспомощно хрустят, расправляясь, раздавленные картины. Это ничего, это мелочь, он еще нарисует.
   ***
   Грызлов уже начал нервничать. Он то и дело прикладывался к бутылке, надеясь хоть немного успокоить ресшатавшиеся нервы. Все не так! Все совсем не так! Его план рухнул, его кто-то обыграл, оставил в дураках. И ему теперь предстоит самостоятельно выпутываться из этой ситуации. Грызлов не спал всю ночь, глаза его покраснели и слезились. Большое сильное тело ныло от усталости. Предчувствие скорой неприятной развязки не давало возможности успокоиться и оценить положение, в котором он оказался. Он не мог поверить в то, что Болдин его кинул. Нет, этот болван ни на что не способен, разве только ныть и хвататься за сердце. Это точно не он, ему бы духу не хватило на подобную дерзость. Тогда кто?
   Вдали послышалось тарахтенье мотоцикла. Грызлов отбросил в сторону бутылку и постарался взяь себя в руки. Ничего, он справится, в каких только передрягах ему ни приходилось бывать. Это ведь так, мелочь, нелепая случайность. Главное не уподобляться Болдину, не ныть, не хвататься за сердце. Дела такого рода сами собой не решаются. Да и на бога уповать особенно не стоит, наверняка Грызлов не в чести у этой высшей инстанции.
   Тарахтение мотоцикла нарастало и звучало неестественно одиноким и странно чужим в предрассветной тишине. Казалось, кто-то стучит палкой по пустой кастрюле. Так или примерно так должен был оповещать округу о своем приближении прокаженный в дремучих средних веках. Его шаг нетороплив, но невыносимое бряцание становится все ближе. Эй, кто зазевался, прочь с дороги, спасайся, еще не поздно.
   Грызлов засунул руки в карманы своих широких штанов и смотрел прямо
   на растущий вдалеке силуэт момоцикла. Черным жуком подползала тяжелая машина,
   не спеша, величественно, полностью уверенная с своей силе.
   - Детский сад какой-то, - хмыкнул Грызлов. Ему удалось наконец достаточно отчетливо рассмотреть седока. Черная с белыми полосами кожаная куртка, на голове фашистский шлем с маленькими рожками. Нижнюю половину лица наездника закрывала алая косынка, глаза были спрятаны за стеклами темных очков.
   - Привет, косолапый, - зло сказал наездник, остановив своего стального коня буквально в сантиметре от неподвижно стоящего Грызлова.
   - Выключи свой драндулет, - крикнул Грызлов, пытаясь перекричать рев мотоцикла.
   - Хочешь говорить - говори, - отозвался "Вольный стрелок".
   - Я деньги принес, - Грызлов мотнул головой в направлении своего "Мерседеса".
   - Это хорошо, - "Вольный стрелок" заглушил свою машину и ловко соскочил на землю.
   Грызлов не двигался с места. В какой-то момент ему захотелось двинуть этому "рогатому" в нос, так сильно, чтобы хрящи и кости вошли в мозг и он издох бы на месте. Может быть он и поступил бы так, если бы руки его не были в карманах. Но пока его мозг посылал сигнал рукам о том, что надо их вытащить, внезапная вспышка, огромное желание убить вдруг исчезло. Вместо смертоносного удара Грызлов протянул руку для рукопожатия.
   "Вольный стрелок", стащив с лица красную косынку, многозначительно высморкался на землю.
   - Здороваться будем потом, - сказал он, в упор поглядев на собеседника, - сначала бабки.
   Грызлов повернулся и на непослушных ватных ногах направился к своей машине. Он спиной ощущал, как этот недоносок ковыляет за ним. Открыв багажник, Грызлов сделал широкий жест рукой. Так добрый хозяин зовет гостей к столу, мол угощайтесь. На дне багажника уютно пристроился небольшой дипломат.
   - Это дело, - усмехнулся "вольный стрелок". Он снова высморкался и, наклонившись, взялся за ручку кейса.
   Грызлов резко ударил крышкой багажника по обтянутой кожей спине, затем еще и еще. "Вольный стрелок" захрипел, ноги его подкосились, и он бухнулся на колени. Грызлов несколько раз ударил его по почкам, затем, схватав за ворот куртки, отбросил в сторону. Тот факт, что даже в таком состоянии "вольный стрелок" не выпустил из рук кейса, немного позабавил Грызлова.
   Не спеша, он подошел к содрогающемуся от боли телу. Тщательно исследовав внешний вид своего оппонента и, видимо, найдя его удовлетворительным, он аккуратно наступил своей туфлей на горло "вольному стрелку".
   - Слушай сюда, обезьяна. Мне безразлично, что вам надо от жизни. Будь моя воля, я бы таких как ты уничтожал и еще лиценции продавал бы на отстрел. Но это все лирика. Ты, я знаю, деловой человек, уясни себе, так дела не делаются. Сначала работа, потом оплата.
   - Так они же не пришли, - прохрипел "вольный стрелок".
   - Подожди, я не понял. Ты деньги зарабатываешь или на качелях катаешься? Пришли, не пришли. Был уговор, так? Говори, был?
   - Был, был, - торопливо захрипел "стрелок".
   - Все очень просто: работа - оплата. Ведь ничего сложного. Я от своих слов не отказываюсь, заплачу как договорились. Ну что, согласен? Работа - оплата?
   - Согласен, - с трудом выдавливая слова, прошептал "вольный стрелок".
   - Ладно, вставай, а то земля холодная, простудишься еще. Идем, разговаривать будем.
   "Вольный стрелок", морщась от боли, поднялся с земли. Грызлов протянул ему свой носовой платок.
   - На, сюда сморкайся, а то еще машину мне загадишь по привычке. Тебя что мама с папой ничему не учили? Ладно, ладно, не злись.
   Грызлов достал из машины конверт и протянул его "вольному стрелку".
   - Держи, здесь вся необходимая информация. И прошу тебя, пожалуйста, звони мне только когда будет какой-нибудь результат.
   "Вольный стрелок" неловко взял в руку конверт, в другой руке у него по-прежнему был кейс. Грызлов сел в машину. Он еще раз окинул взглядом побежденного морально и физически оппонента. Приятно было ощущать себя еще в форме. У Грызлова вдруг поднялось настроение.
   - В кейсе прошлогодние номера "Playboy". Расслабляйтесь, ребята.
   Он захлопнул дверцу машины, прошептал: "Извращенцы". Его машина с визгом тронулась с места.
   "Вольный стрелок" некоторое время провожал машину взглядом, затем с силой
   швырнул кейс об асфальт. Кейс раскололся, как грецкий орех под ударом молотка,
   на асфальт высыпался ворох цветных журналов.
   ***
   Стоя в пыльном прокуренном тамбуре пригородной электрички, Крис наконец сумел унять дрожь в пальцах. Все происшедшее сегодня ночью теперь казалось ему сном или фантазией из детства. Среди тихо переговаривающихся пассажиров, которым не было никакого дела до всех его переживаний, среди этой неспешной, неторопливой жизни обычных людей, которых заботило лишь обилие колорадского жука на картошке и приближение затяжных дождей, среди простых, понятных каждому слов и фраз, среди скользящих ничего не значащих взглядов и редко произносимого вполголоса матерка для усиления впечатления, он наконец ожил, расправил плечи, заставил себя улыбнуться беззаботно и легко, пусть даже это смутило стоящую рядом бабку, цепко придерживающую ветхий серый мешок. Он слушал окружающий его мир, впитывал его простоту и доброту, и ему уже казалось, что его поездка - это никакой не побег, не постыдное бегство, а просто очередной поход на рыбалку, совсем как в детстве: в кармане украденные у отца сигареты и спичечный коробок, и еще один с солью, и впереди его ждет вода, тихая вода и лето, и друзья, и рыбка, блестящая на солнышке, скользкая и холодная.
   Крис, не переставая улыбаться, зажмурился, из-под пушистых ресниц на щеку скатилась непрошенная слеза.
   - Вам плохо? - осторожно тронув его за плечо, спросила все та же бабка.
   - Мне хорошо! - отозвался Крис, почувствовав в этот момент, что впервые не врет, впервые искренен, и ему безмерно хочется поделиться со всеми этой своей маленькой правдой.
   Вот он уже стремительно сбежал с пригорка прямо в объятия леса. За спиной в сумке бряцали консервы. В лесу курить совсем не хотелось, и он просто вдыхал утренний дурман остывшей за ночь хвои и влажных от росы листьев.
   Дом Парфеновых он заметил еще издали, но чем отчетливее становились детали фасада, чем ярче освещало его солнце, тем сумрачнее и серьезнее становилось выражение на лице Криса. Там, за этим забором, окрашенным в зеленый цвет, его ждало возвращение в реальность, в жестокие будни. Там были три его товарища. Сознательно он втянул их в опасную авантюру и чувствовал теперь, как все сильнее и настойчивее дает о себе знать ноющее под сердцем чувство ответственности за их дальнейшую судьбу.
   Дача Парфенова - это было идеальное место, где можно было скрыться от преследования. Он не сомневался, что люди, которым они вчера перешли дорогу, будут просчитывать все их связи и, что при данных обстоятельствах, беря во внимание безграничные возможности, которыми обладают эти люди, спрятаться от них может помочь лишь чудо. Сашка Парфенов и был этим чудом. Прекрасный программист, он прочно обосновался теперь в Германии. Они не виделись лет восемь, не меньше, но постоянно различными способами умудрялись поддерживать связь друг с другом. Сашка следом за собой потянул всю свою семью, даже собаку, смешную толстую таксу по кличке Норка, которая была переправлена нелегально, но это отдельная история. Здесь в России у Сашки осталась тетка, Екатерина Ивановна - интеллигентная старая дева. Из всех друзей Парфенова она больше всего любила Криса. Жизнь за границей ей нравилась, но она не хотела терять свои корни и, невзирая на Сашкины мольбы и всяческие увещевания, наотрез отказалась эмигрировать, при этом несколько раз в год она старательно навещала свою сестру с мужем и Сашку, обитащих отныне в Кельне.
   С этой дачей у Криса связано очень много детских воспоминаний, но особенно дорогими для него стали редкие наезды, которые он совершал в эти восемь лет, так же, как и сейчас, пытаясь убежать, скрыться, спрятаться в теплоте и уюте этих четырех стен, за любовью и нежностью, которыми была пропитана каждая половица скрипучего пола, каждая небрежно одернутая штора. В такие дни никто из его нынешних друзей не знал, куда скрылся Крис. Даже родители ничего не знали об этом его тайном убежище. Вместе с Екатериной Ивановной они до позднего вечера пили чай, Крис в основном слушал бесконечный, но любопытный монолог состарившейся неудачливой актрисы. К лампе над столом слетались толпы различных по размеру бабочек и мотыльков, и некоторые из них, обожженные, шлепались на белую накрахмаленную скатерть, затем оживали, осторожно, словно пробуя жить заново, шевелили они тонкими лапками, взмахивали дрожащими крылышками.
   - Это заложено в человеке, - говорила своим низким голосом Екатерина Ивановна, - он ставит перед собой заведомо невыполнимые задачи. Его манит свет, его манит этот мираж, который все называют настоящей жизнью. Но приблизившись к заветной цели, он, как вот эти мотыльки, обжигается и падает.
   - И потом оживает, - добавил Крис.
   - И потом некоторые оживают, - поправляла его Екатерина Ивановна и тяжко вздыхала, погружаясь в свои скрытые от посторонних мысли, словно завешенные тяжелой пыльной портьерой.
   Крис знал наверняка, что Екатерина Ивановна вот уже месяц гостит у своих родственников в Кельне и собирается там пробыть все лето, вплоть до сентября. И весь этот дом на все лето принадлежал только ему.
   Подойдя поближе, он уже мог увидеть в неосторожно оставленных открытыми дверях гаража машину. На веранде он увидел тонкую, окутанную странной предрассветной дымкой, фигуру Светланы. В этот момент он уже нисколько не сомневался, она ждала именно его. В том, что первой он увидел ее, в этом вдруг ожившем и ставшим реальном тайном желании, непременно виделось доброе предзнаменование. Сам факт, что его товарищи сумели благополучно добраться до места, успокоил его. Этот дом никогда не предаст, эти стены не знают, что такое предательство, это надежное укрытие, это его, Криса, укрытие, он впустил их в свое сердце, в самую свою душу, и теперь точно не позволит никому причинить им вред.
   От скрипа калитки Света очнулась и, подняв голову, не смогла сдержать улыбки.
   - Привет, - весело крикнул ей Крис.
   - Привет, - Света сбежала по ступеням крыльца вниз и тут же повисла на плечах Криса.
   - Тебя долго не было, - словно оправдываясь, пыталась она объяснить этот приступ нежности.
   - Как ребята? - только успел спросить Крис, как на пороге уже показались Алена и Игорь.
   - Хвоста не было? - деловито расспрашивал его Игорь, помогая выклыдывать из сумки еду и сигареты. - А на вокзале? Ты ничего подозрительного не заметил?
   - Здесь красиво, тихо, - говорила Алена, распечатывая блок сигарет. - А знаешь, часа в четыре утра пел соловей. Я чуть не расплакалась от умиления.
   - Еды я привез недели на две. Если понадобится, еще съезжу. Нам всем в городе пока показываться нельзя, слишком опасно. Так что обживайтесь, дышите свежим воздухом и пишите стихи. "Ах, лето красное, любил бы я тебя..."
   - Мне кажется, после сегодняшней ночи у меня навсегда пропал аппетит, - проворчала Алена, закуривая, - а ты еще издеваешься.
   - Ну, не хотите есть, тогда у меня для вас есть блюдо другого рода, - неожиданно торжественно сказал Крис и вышел из дома.
   - Куда это он? - автоматически спросила Алена, хотя на самом деле ей это было безразлично.
   - Мама больше не звонила, - думая о своем, тихо пробормотала Света.
   - Выкинь свою мобилу, выкинь, прошу, - Игорь, театрально сложил руки как для молитвы.
   - Куда? - удивилась Света.
   - Да вот хоть в колодец, - посоветовал Игорь.
   - Но он же ведь замкнет, - еще больше удивилась Света, в ее руке как испуганный воробей замер мобильный телефон, казалось, еще мгновение, и он вспорхнет и улетит.
   - И это хорошо, что замкнет, будем пить электрический чай и компот, а есть электрические щи.
   - А я совсем не умею готовить, - вставила свое слово Алена. - У меня к еде исключительно потребительское отношение. Я люблю ее есть.
   - Слава богу, - Игорь схватался за сердце, - Я то я думал, и ты ее просто ешь.
   - Дурак, - Алена скорчила рожицу.
   Крис вошел в дом с большой сумкой.
   - Ого, - Игорь потер ладони, - надеюсь, хоть в этой сумке ты привез магнитофон или приемник?
   - Как минимум, пятьсот тысяч магнитофонов и пятьсот тысяч приемников, - улыбнулся Крис.
   Он начал высыпать на стол содержимое сумки. Чем свободнее она становилась, тем тяжелее и массивнее становился гадкий липкий ком, заворочавшийся вдруг в груди у каждого. Они смотрели так завороженно, так упрямо, что могло показаться, что содержимое из сумки высыпается только благодаря их телепатическим способностям.
   Последняя пачка зеленых, с матовым отливом купюр упала на образовавшуюся на столе горку из точно таких же пачек, но в отличие от других, которые так и замерли, как упали, она не могла найти себе места и очень медленно сползала все ниже, пока не шлепнулась на пол. Света автоматически подобрала ее и положила к остальным.
   - Это что, Крис? - подняв испуганные глаза и пытаясь понять в ответном взгляде Криса, когда наконец эта шутка закончится и можно будет смеяться, пролепетала Света.
   - Это вам, дети мои, - совсем как у алтаря пропел Крис, - Прощаю вам все пригрешения ваши. И ступайте себе с миром. И плодитесь, и непременно размножайтесь. Аминь.
   - Аминь, - шепотом повторила Алена, с сигареты, зажатой в ее дрожащих пальцах, сорвался столбик пепла, коснувшись пола, он рассыпался.
   - Аминь, тебе, - только и смог сказать Игорь.
   В эту минуту Света резко рванувшись, швырнула мобильник через окно в сад.
   ***
   Петр Скрипкин прошел регистрацию и направлялся теперь к трапу самолета.
   Будто вспомнив что-то, он резко обернулся, хлопнул себя ладонью по лбу и заспешил обратно к зданию аэтопорта. Попадавшиеся на его пути сонные пассажиры не успевали уворачиваться, и Скрипкин то и дело врезался грудью в чье-нибудь костлявое плечо, торопливо извинялся и спешил дальше.
   Возле самого выхода в зал он резко изменил направление своего движения и пошел вдоль по коридору, уверенно приближаясь к двери с надписью "Посторонним вход воспрещен". Видимо Скрипкин не считал себя посторонним, поэтому он деловито, словно совершая каждодневный и уже порядком поднадоевший ритуал, вошел в следующее помещение, затем в следующее и, пройдя через пару коридоров, похожих друг на друга как две капли воды, оказался на улице, но уже не со стороны посадочной полосы, где, устало поедая пассажиров, набиралась сил огромная дюралевая машина, а как раз наоборот. Он вышел к стоянке такси и уже через пять минут, откинувшись на заднем сидении просторной "волги", он скучающим взглядом проводил здание аэтопорта.
   К железнодорожному вокзалу он успел как раз вовремя. Сунув таксисту купюру и не дожидаясь, пока тот нехотя начнет отсчитывать сдачу, он словно метеор пронесся по подземному переходу, ведущему на платформы, и умудрился запрыгнуть в тамбур последнего вагона, невзирая на протесты заспанного проводника, который, подобно таксисту, был одарен некой купюрой, после чего махнул рукой и отправился в свое купе досыпать. А Скрипкин, достав их кармана прозрачную карамельку, тут же определил ее себе в рот, хрустнув зубами.
   Через час ему предстояла пересадка на другой поезд, потом на третий, потом на автобус, потом такси - и вот она, Москва. Все эти манипуляции Скрипкин проделывал чисто автоматически. Это был его старый, давно проверенный маршрут, который гарантировал максимальную безопасность. Конечно на самолете он смог бы уже к восьми утра быть в Москве, но этот такой доступный и легкий путь был и самым опасным. Скрипкин не любил ошибок. Он был "механик", он всегда использовал чужие ошибки для своей выгоды и никогда никому не позволил бы заставить себя ошибиться.
   В тот самый момент, когда Скрипкин переставал быть заурядным художником, когда эта часть его натуры отсекалась и скрывалась где-то в глубинах его загадочной души, и на поверхность выползала его другая сущность, подталкиваемая инстинктом и чисто животным чувством самосохранения, в его голове возникала простая незамысловатая мелодия, словно гимн черной души, заунывно и непритязательно звенела она у него в мозгу, поражая простотой. Возможно он слышал эту песню раньше, еще давно, еще до того, как он стал тем, кем он стал. Эта музыка звучала в его сознании всякий раз, когда он становился "уборщиком". Иногда он мурлыкал ее себе под нос, пытаясь облечь нотную формулу в слова, иногда постукивал пальцем в такт то по своему небольшому чемоданчику, то по стеклу в такси, бывало, он даже притопывал. Главное, эта живущая в нем музыка, эта нудная симфония не мешала ему делать свою работу. Несколько раз он порывался положить на ноты баркароллу своего ноющего подсознания, да все откладывал, откладывал. Сначало дело, а уж потом развлечения. Но всякий раз, возвращаясь домой, переступая порог своей квартиры, мелодия эта его покидала, стихала, пятилась, он терял ее, чувствуя, как ускользает мотив. Становясь вновь художником, он уже не мог припомнить ни фразы, ни даже нотки, подсознание его словно глохло или теряло голос. Скрипкин вскоре бросил эти нелепые попытки и воспринимал возникающую в его голове знакомую мелодию как предмет, всегда сопутствующий при выполнении его работы и еще как сигнал, оповещавший его о том, что сознание окончательно перестроилось, и он готов к работе.
   Работа была трудной и грязной, со всякого рода неожиданностями и возможной угрозой для жизни. Скрипкину нравилось сравнивать себя с матерым волком-одиночкой. Голодным и неутомимым зверем, покинутым стаей и вынужденным теперь самостоятельно искать себе пропитание.
   Однажды чтобы устранить очередного своего подопечного он вынужден был целую неделю безвылазно пролежать на чердаке, ожидая удобного случая. Целый месяц он готовился к этой операции, благо никто не торопил, был важен результат, четко выполненная работа, и Скрипкин старался изо всех сил. На чердаке он обустроил себе настоящее логово, замаскировав его с такой тщательностью, что даже ночующие на том же чердаке бомжи не заметили, что приобрели нового соседа. Целую неделю он жил в этой могиле, в узком тесном пространстве, сдавленный сверху, снизу и с боков. Так он ел, спал, оправлялся и ждал, ждал. Подопечный как назло попался очень опытный, за всю неделю, что Скрипкин дежурил на чердаке, он не допустил ни одного промаха, ни одной ошибки. Но видимо дьявол вознаградил Скрипкина за терпение, открыв для прицельной стрельбы грудь и голову подопечного. Всего один выстрел, и дело было сделано. Что тут началось! Но Скрипкин все предвидел и не спешил покидать свое логово. Он слышал, как над его головой избивали бомжей сначала телохранители жертвы, а уже после милиция, но все безрезультатно. С какой тоской, с каким сожалением он покидал свое укромное местечко, с которым успел сродниться за эти несколько дней.
   В принципе убийство не всегда входило в его задачу. Его ум действительно был быстр, он прямо на лету мог выстраивать логические цепочки, обнаруживать скрытые от других связи и взаимодействия. Обладая подобными качествами, он возможно стал бы превосходным следователем. Но Скрипкин знал, что в первую очередь он художник, и все казенное вызывало в его творческой душе тошноту. Его всегда манила свобода. А что еще кроме денег может дать человеку это сладкое чувство свободы и независимости. Скрипкин любил и то, и другое, и давно уже понял и решил, что ради этого стоит несколько раз в году влезать в шкуру "уборщика". Он даже нашел оправдание всем этим убийствам, отчего-то полагая, что тем самым очищает этот мир от подонков и негодаев. Для более эффективного очищения Скрипкин всегда использовал эффективные средства, стараясь не повторяться. Иногда это были простые, скорее банальные способы, вроде вшитой в галстук стальной проволоки. Тогда задушив армированным галстуком свою жертву, Скрипкину пришлось бежать через окно в туалете, а неусыпные телохранители еще долго ожидали, когда их шеф появится из сортира, да так и не дождались.
   В другой раз, чтобы сымитировать сердечный приступ у очередного своего клиента, ему пришлось проникнуть в квартиру днем, когда еще дома никого не было, и подмешать сильнодействующее снотворное в пачку с чаем, предварительно путем химических опытов и с применением смекалки превратив снежно-белый порошок в темно-коричневые хлопья. Ночью, когда вся семья, испив отравы, спала крепким беспробудным сном, он вошел в квартиру и вколол спящему хозяину специально выданную ему сыворотку, отчего тот скончался. Скрипкин до конца оставался рядом и держал несчастного за запястье, слушая суматошный пульс умирающего, пока отравленное сердце не замерло. Заменив пачку с чаем, он ушел.
   Скрипкин был очень удачлив и смерть сторонилась его, словно боясь подойти слишком близко, вдруг он и ее укокошит нечаянно.
   Прибыв в Москву, Скрипкин сменил три машины такси, пока не добрался до нужного ему места. И еще полчаса сидел в кафе, внимательно осматривая окрестности. Ровно в двеннадцать вышел из кафе в парк и сел на одну из многочисленных лавочек, словно пунктиром огораживающих пешеходную аллею от природы, где растут трава, деревья и кусты.
   Тот, с кем должен был встретиться Скрипкин, тоже не опоздал. Они сидели вдвоем на скамье и молчали. Скрипкин никогда раньше не видел этого человека, но то, что это курьер, у него не было сомнений.
   - Как доехали? - первым нарушил молчание курьер.
   Вместо ответа Скрипкин хмыкнул и отвернулся.
   - Вам привет и наилучшие пожелания, - продолжил курьер. - У нас проблема. Насколько мне известно, вы прекрасно разрешаете подобные проблемы. Хотелось бы сказать, что это уникальный случай, но это не так. Всего-навсего банальное ограбление.
   Курьер замолчал, видимо ожидая, что Скрипкин что-нибудь скажет или хотя бы возразит или зевнет, но лицо Скрипкина, искривленное беззаботной ухмылкой, ничего не выражало, то есть оно выражало все что угодно, только не интерес. Курьер забеспокоился, в таком деле промахи недопустимы и конечно не прощаются. Неужели он обознался, и разговаривает сейчас с посторонним человеком, которому плевать на какие-то там проблемы? Его хорошо проинструктировали и предупредили о том, что люди подобной профессии ведут себя весьма странно. Курьер почувствовал что поведение Скрипкина окончательно сбило его с толку. Он занервничал, его душил воротник чистой белой рубашки. Хорошо еще, что он в последний момент отказался от галстука, тугой узел которого теперь мог бы оказаться настоящей удавкой. Уняв задрожавшую было коленку, он продолжил:
   - Клуб "Масачусетс". Сегодня ночью четверо молодых людей ворвались туда и похитили огромную сумму денег.
   - Вам нужны деньги? - наконец раскрыл рот Скрипкин.
   Его наивный вопрос прозвучал дико неестественно. Курьеру вновь показалось, что он ошибся и встретился не с тем человеком. Вновь усилием воли взяв себя в руки, он продолжил:
   - Деньги нам нужны постольку поскольку. Вопрос, на который вам необходимо ответить или точнее сказать задача, что стоит перед вами, достаточно проста: нужно выяснить, кто это сделал и зачем...
   - Ясно кто, - ухмыльнулся Скрипкин, подключив свое гениальное логическое мышление, он уже успел выстроить первоначальную цепочку. - Это или охрана, или хозяева. Сами грабители, естественно, мелкие сошки.
   Курьер мгновение помолчал.
   - Нам нужны веские доказательства чьей-нибудь вины, - наконец произнес он. - Вы профессионал, строить догадки и выдвигать версии - ваша работа, мы лишь снабдим вас всем имеющимся в наличии первичным материалом. Здесь, - он вынул из своего портфеля папку, - ксерокопии допросов свидетелей ограбления. Допрос был проведен работниками уголовного розыска непосредственно после инцидента; сведения сырые, конечно, но по мере поступления новых материалов мы будем вас ими обеспечивать. Здесь все, что известно правоохранительным органам на данный момент.
   - Маловато, - взвесив на руке папку, скривился Скрипкин, - но будем работать.
   Курьер кивнул и тут же извлек из портфеля другую папку.
   - Здесь, - продолжил он, - досье на хозяев клуба. Прошу вас обратить особое внимание на этих двоих. Пока какая-либо связь этих особ с ограблением не выявлена. Но с недавних пор они потеряли наше доверие. Сегодня они должны были возвратить часть долга, собственно, похищенная сумма им и являлась. Сами собой напрашиваются подозрения в их причастности. Вы меня понимаете, очень уж странное стечение обстоятельств. Они уже звонили, мы дали им отсрочку до выяснения. Если они действительно невиновны, тогда ограничтесь возвратом суммы.
   - Что делать с молодежью? - спросил Скрипкин. Курьер сразу догадался, о чем речь.
   - Это на ваше усмотрение, особых распоряжений не было. Просто верните сумму. Но если хозяева в чем-то замешаны, тогда от вас потребуются веские доказательства их вины.
   - Личное признание вас устроит?
   - Я не был бы так самонадеян, дело при всей кажущейся простоте несколько запутаннее, чем нам хотелось. А в общем, сгодится, если они признаются, можете их убрать сами, все равно в этом случае они уже будут не жильцы.
   Из портфеля курьера в руки Скрипкина перекочевал небольшой пакет.
   - Здесь документы, деньги, ключи от машины и мобильный телефон с прямой связью, в его телефонной книге только один номер.
   - Какая машина?
   - "Субару форестер", вас устроит?
   - Да.
   - Также ключи от квартиры, где вы можете остановиться на время выполнения этого задания. Но это на ваше усмотрение.
   - Сроки?
   - Чем раньше, тем лучше. Мы надеемся, что деньги еще где-то в Москве. Уверен, милиция не даст им просочиться, но лучше, если первым их найдете вы. Пока все. Адрес и номер машины, она стоит у дома, в записной книжке телефона.
   Курьер некоторое время сидел молча, затем встал и, не прощаясь, пошел по аллее. Скрипкин достал из пакета мобильный телефон и прочитал адрес.
   Он шел по аллее прогулочным шагом, с немного задумчивым лицом. В
   голове его крутилась уже знакомая назойливая мелодия. Снова серьезная работа,
   снова свежее питание для его мозгов.
   Поравнявшись с двумя девушками-художницами, старательно рисующими аллею, по которой он только что шел, Скрипкин на некоторое время остановился, разглядывая их работы. На мгновение музыка в его голове смолкла, и он сделал несколько замечаний по поводу тона и персективы, но девушки лишь неприязненно глянули на стоящего за их спинами ухмыляющегося субъекта вполне приличной наружности. И когда Скрипкин зашагал дальше, вновь поймав, как приемник радиоволну, свою мелодию, одна девушка сказала другой:
   - Вечно эти преподаватели со своими советами.
   - Не говори, - отозвалась та, - им бы все поучать да поучать.
   ***
   Где-то далеко за лесом послышался протяжный дребезжащий гул. Огурцова сразу узнала звук взлетающего самолета. Они шли со Светкой по неровной, иссохшей и окаменевшей от палящего солнца грунтовке. Рядом темной стеной нависал лес. Там, среди деревьев, совсем не было света, смотреть в этот полумрак было жутко. В темноте терялись очертания стволов, темнота их просто проглотила. Огурцова знала наверняка, что если она будет долго и пристально смотреть в эту пугающую черноту, ее непременно потянет туда, в сырость и мрак, ее поглотит эта бездна. В том, что этот лес не имеет конца, не было никаких сомнений, но он имел начало, и Огурцова с дочерью шли вдоль его кромки, босые, обжигая ступни ледяной росой. А гул самолета все нарастал и нарастал. Теперь ей казалось, что к ним приближается громоздкий старинный самолет с вертящимся пропеллером на фюзеляже, звук имел прерывистую структуру, в нем явно слышался ритм. Света что-то говорила, а Огурцова, стараясь не смотреть в темноту лесной чащи, выискивала в небе прямо над вершинами деревьев маленькую точку. Но самолет все не показывался, а гул все нарастал. Света вдруг остановилась и в упор посмотрела на мать. От этого взгляда по спине пробежали мурашки, точно таким же взглядом встретила ее дочь в клинике. Страшное молчание, страшное оттого, что губы посинели от напряжения. Света хотела что-то сказать, но словно боялась произнести хоть слово, и поэтому плотнее сжимала губы. За нее говорил ее взгляд. Большие темные, словно провалившиеся в голову глаза, немигающие глаза - зеркало вспоротой души, остекленевшие и обвиняющие.
   Света одетая в белое короткое платьице усыпанное большими ромашками, то самое, которое подарил ей отец на день рождения, когда они еще были все вместе. Взгляд - жестокий, пронизывающий, но он уже совсем из другого мира. И этот надоедливый, пронзающий мозг треск. Нет, это не самолет, это машина, нет не машина, а трещотка. Что за трещотка? Какая такая трещотка?
   Света смотрит в упор, и вдруг говорит так отчетливо и громко: "Мама, проснись. Мама, ты же спишь. Проснись!" Огурцова, пораженная увиденным, вдруг и вправду проснулась. И лес, и Света, и этот взгляд, все вдруг расстаяло. Сквозь веки пробивался неясный свет. Только треск, противный треск остался. Огурцова прислушалась и от этого напряжения проснулась окончательно. Проснулась и открыла глаза.
   Ветер колыхал тюлевую штору возле открытой балконной двери. Больше она ничего не смогла увидеть, но и этого было достаточно, чтобы понять, что случилось нечто ужасное. Случилось то, чего она так боялась. Сначала ей стало досадно, что она нарушила данное Свете обещание больше никогда не пить. Но досада скоро прошла, и явилось чувство гадливости. Словно она совершила нечто такое, из-за чего теперь все знакомые и незнакомые будут тыкать в нее пальцем, а ей будет стыдно, и она уже никогда не сможет отмыться и стать чистой в их глазах. Но главное Света. Что скажет Светлана?
   Огурцова вдруг осознала, что штора, закрывающая балкон, ей совсем не знакома, да и форма балкона тоже. Она проснулась в чужом незнакомом месте. Она лежит на кровати, скорее всего обнаженная и ничегошеньки не помнит о том, что случилось вчера, и как она очутилась здесь, и кто ее раздевал, и главное, зачем он это сделал. А почему именно он, почему не она? О ужас! Огурцова зажмурилась. В этот момент ей так сильно захотелось, чтобы Света снова сказала ей громко и внятно: "Мама, проснись," и это наваждение кончилось бы. Но никто ничего не сказал. В этой комнате существовал лишь один единственный звук. И она сразу узнала его. Никакая это не трещотка. Это бритва. Так звучит электробритва. В комнате есть мужчина, и он бреется, а она нагишом лежит в его постели и не знает, что же ей делать дальше.
   Осторожно она повернула голову, но все равно не смогла увидеть бреющегося. Она боялась привлечь к себе внимание, боялась обнаружить себя, показать, что она уже не спит. Может он сейчас закончит бритье и уйдет? Медленно Огурцова поворачивала корпус, пока наконец не увидела бритый затылок, шею, голую мужскую спину, ягодицы и волосатые ноги. Мужчина брился обнаженным. Он стоял перед большим зеркалом, ловко орудуя электобритвой, он поворачивал голову туда-сюда, иногда закидывал ее вверх, тогда на шее отчетливо был виден большой кадык.
   У Огурцовой перехватило дыхание. Она хотела закричать, но воздух в ее легких словно закончился, и она могла лишь коротко и быстро вдыхать, не в силах сделать выдох.
   Он увидел ее отражение в зеркале. Их глаза встретились. На лице у него заиграла наглая ухмылка. Ему наверное лет двадцать пять-двацать семь, Огурцова специально накидывала года, чтобы хоть как-то успокоить свою разбушевавшуюся в негодовании женскую гордость. Она с ним?
   Парень обернулся всем телом. Он не прекратил своего занятия, трогал себя свободной рукой за лицо, проверяя качество бритья.
   - Проснулась, мать, - грубо сказал он и заржал. Огурцову передернуло. К горлу подкатила тошнота, ладони вспотели. Как она могла? Как можно было в ее состоянии потерять контроль над собой, да еще оказаться в постели с этим подонком?
   - Пора вставать, - сказал парень и подмигнул ей. - Или ты еще хочешь?
   Огурцовой стало действительно плохо. Перед глазами поплыли большие серые круги. Она старалась смотреть ему в лицо, но каким-то переферийным зрением, предательским женским взглядом она видела его целиком с головы до ног, и почему-то особенно отчетливо был виден центр этой фигуры, от колен до талии.
   - Ты кто? - только смогла произнести она, испугавшись, что сейчас заплачет.
   - Ну ты даешь! - парень захохотал. - Эй, Петь, ты слышишь? Она меня не узнает. Ну да, конечно, вчера ночью на мое лицо ты вообще не обращала внимания, тебя интересовало кое-что другое.
   Для пущей убедительности он потряс это свое кое-что другое, но Огурцова этого уже не видела, она судорожно шарила взглядом по комнате в поисках своей одежды.
   - Хватит валяться, - вдруг зло сказал парень, - получила свое, и вали.
   - Милиция, - пропищала Огурцова и села на кровати. Одеялом она пыталась прикрыть свою наготу.
   - Что? - парень выключил бритву. - Что ты сказала?
   - Милиция, - более громко позвала Огурцова.
   - Ах ты... - но он не упел закончить фразу, зазвонил телефон.
   - Подожди, - парень протянул в ее сторону большую сильную ладонь. И Огурцова, загипнотизированная этой широкой растопыреной пятерней, замерла. В голове ее вертелись мысли, но она так была напугана и взволнована, что не могла выхватить хотя бы одну из кружащегося хоровода. В горле у нее застрял крик, и широко открыв глаза, она продолжала сидеть на кровати, укутавшись в одеяло, не в силах придумать, как поступить.
   Парень поднял трубку, но не опустил протянутой к ней руки.
   - Да, алло. Я не "болт", сам ты "болт", я Шплинт. Не канючь, мне
   пофиг, - он начал жестикулировать и на время забыл о существовании Огурцовой. -
   - Я помню наш уговор. Все отлично помню. Мы сделали так, как договаривались. Я ведь звонил уже. Я был пьян? Слышишь ты, мне пофиг. Мы прождали целый час. Ровно час. За этот час они успели бы двадцать раз проехать туда и обратно.
   Не было их. Какие деньги? Мне пофиг, но ты же меня знаешь. Я всегда отвечаю.
   Не было их там. И денег не было. Я не пил. Какие девки? Ты же меня знаешь! Целый час прождали, отвечаю. Хорошо, встретимся. Все. Все, говорю!
   Парень бросил трубку и некоторое время стоял лицом к стене, видимо что-то обдумывая. За время его разговора Огурцова успела выскочить из-под одеяла и напялить на себя свое измятое, подозрительно влажное платье, и теперь она озиралась кругом в поисках своего белья.
   - Ты уже встала?
   Она резко обернулась на голос. В дверях стоял еще один молодой человек, в отличие от первого, этот был одет в спортивные штаны и футболку. Волосы на голове были влажные. И глаза... Она сразу узнала его. Ну конечно, Петя! Теперь к ней по частям начала возвращаться память. Это был тот самый "полночный ковбой" из клуба. Она следила за Светой и встретила его. Точнее это он подошел и заговорил, а она... Она просто выпила, немного выпила. А потом еще немного выпила, и еще... Потом они кого-то ждали в машине, а после приехали на эту квартиру.
   - Негодяй! - вдруг взорвалась Огурцова. - Ты, ты, - внутри у нее кипела злоба, - ты, вы оба... вы меня изнасиловали? И тебе, и вам это так просто не сойдет с рук. У меня знакомые, у меня связи... Я вас сгною в тюрьме.
   - Слушай ты! - рванулся к ней голый, но Петя преградил ему путь, - Ты что, кореш? - удивление в его голосе прозвучало настолько искренне, что Петя на миг отступил. - Ты что, тетку пожалел? Она же ненормальная. Слышал, что она тут вопит? Это же вранье, она сама...
   Петя молчал.
   - Как же вранье? - Огурцова начала жалобно всхлипывать. - Напоили меня, подонки. Я вам в матери гожусь.
   - Дай, я ее ударю? - ласково попросил голый, обращаясь к Пете. - По-моему, у нее зубы лишние.
   - Не смей меня трогать, извращенец! - заверещала Огурцова, живо представив себе, как этот голый гад будет ее избивать.
   - Нет, ну ты слышал?! - словно уговаривая, продолжал тот.- Мы ее напоили, надругались, и теперь она нас в милицию... А ночью что говорила! "Ух ты какой большой" и еще "головешкой" называла. А теперь забыла? Склероз, мамаша? Так сотрясение мозга тебе и поможет. Поверь моему опыту. Не люблю я таких баб. Кому ты нужна? Кто тебя насиловал? Навязалась на нашу голову. С голодухи, что ли? Петь, ты че молчишь?
   - Она ничего никому не скажет, - четко разделяя слова, сказал Петя, затем, повернувшись к Огурцовой, повторил, - она ничего никому не скажет.
   - Как же, - Огурцова вытирала слезы, - У меня связи... Я вас... Вы у меня... пожизненно... групповое... подонки...
   Оттолкнув Петю, голый бросился к Огурцовой, но женщина, ловко увернувшись, вскочила на кровать и успела набросить на преследователя одеяло. Это дало ей время сообразить, куда бежать дальше, и она метнулась к двери в коридор. Петя схватил ее за руку, локоть противно хруснул. Огурцова чуть не упала. Резко развернувшись, она ударила Петю в пах и рванула на себя скованную сильной мужской ладонью руку, но тут же яркая вспышка ослепила ее. По инерции она сделала шаг назад, и тут же упала. Корчащийся от боли в паху Петя с трудом сдерживал рвавшегося к распростертому телу своего голого приятеля.
   Когда Огурцова пришла в себя, первое, что она ощутила, была невыносимая жажда, во рту пересохло и было противно солоно. Язык словно распух, зубы и небо казались ребристыми кусками соли. Она лежала на полу со связанными руками и ногами.
   Петя и Шплинт переговаривались где-то недалеко, видимо на балконе.
   - Я ничего не понимаю, Петя, мне конечно пофиг, но я в этом больше не участвую.
   - Подожди, не дрейфь, - успокаивал его Петя. - Надо встретиться и все обсудить.
   - Они же нас подставили. Теперь все свалят на нас.
   - Шплинт, это же твои часы отставали. Из-за них мы опоздали на стрелку.
   - Не гони.
   - Они могли не дождаться нас и передать сумку другим способом. Нас не кинули и не подставили, просто мы с тобой, Шплинт, вели себя как лохи. Это же надо, опоздать на встречу на целый час!
   - Мне пофиг. Я за нас отвечаю. Ну задержались, эту вот дуру сняли, пока уболтали, с кем не бывает.
   - Ты только никому этого не говори. Нас точно кончат, вот увидишь!
   - Мне пофиг. На то она и жизнь, чтобы подохнуть. Другого еще не придумали. Рано или поздно все скопытятся.
   - Уж лучше я завтра, а ты сегодня.
   - Не гони. Я дело говорю, надо рвать когти, или...
   - Что или?
   - Или узнать точно, как все было.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Надо найти этих лохов и у них спросить, как все было.
   - Где, интересно, ты их собираешься искать?
   - Я знаю где, уж поверь мне.
   - Они уже, наверное, червей кормят или рыб. Ты же знаешь, они пешки.
   - Кажется мне, что здесь что-то не так. Не получается как-то песенка. Если эти фраера сами передали деньги, тогда нас бы уже давно здесь кончили. Сдается мне, что промашка вышла. Фраера с гонором оказались, вот и обули всех. У них денежки, у фраеров этих. Говорил же я, что мы с тобой бы чисто сработали. Так нет же. Вот теперь пусть помучаются. А этих залетных искать, все равно что подтираться в боксерских перчатках. Так только перемажешься, а результат - ноль.
   - Это не наше дело, Шплинт.
   - Да нет, Петюня, это наше дело. Надо искать фраеров. Мы ведь тоже замазаны, вроде как одно общее дело делаем.
   - Хорошо, я согласен. Если до завтра не найдем, лично я смываюсь.
   - Попутного ветра, только ведь далеко не смоешься, земля, она круглая, все равно вернешься. Ладно, оставим эту тему. Что с теткой делать будем? Нам только ментовского хвоста не хватало. Да еще и статейка несладкая вырисовывается.
   - Что ты предлагаешь?
   - Да вот выкинем ее с балкона. Пусть разбираются. А пока будут разбираться, мы уйдем.
   - Она ничего не скажет.
   - Эй, братишка, ты что, зеленый, что ли? Знаю я этих теток, вони будет больше, чем куча. Кончать ее надо и уходить.
   - Думаешь, побежит в милицию?
   - Уверен.
   Петя оглянулся.
   - Жалко, - тихо сказал он.
   - Что?! - Шплинт заржал. Потом немного успокоившись, он сказал, - Иди, закончи это дело. Ты его начинал, тебе его и заканчивать. А я пойду вещи соберу. Надо еще пальчики стереть.
   Они замолчали. По шороху зановески женщина поняла, что подонки вернулись. Она старалась лежать не шевелясь, все еще надеясь, что если она будет и дальше так умело изображать свой обморок о ее существовании забудут и она сможет сбежать или, на худой конец позвать на помощь. Шплинт, мурлыкая себе под нос песенку, перешагнул через лежащее на полу тело и вышел из комнаты. Петя встал на колени перед лежащей Огурцовой.
   Услышав у своего лица теплое мужское дыхание, она открыла глаза. Лицо
   Пети было так близко. Он дышал отрывисто, взволнованно и ничего не говорил только смотрел, таким тягучим неотрывным взглядом, словно на ночное небо полное звезд.
   - Не надо, Петя, - еле слышно прошептала она, - я буду молчать.
   По ее щекам побежали слезы. В комнату вновь вошел Шплинт.
   - Держи! - крикнул он и бросил Пете пистолет.
   Ловко поймав оружие, Петя засунул его за пояс.
   - Тебе помочь? - насмешливо спросил Шплинт, заметив нерешительность приятеля. - Только не забудь развязать ее, - добавил он и вышел.
   Петя неторопливо развязывал путы, сковывающие руки и ноги Огурцовой. Она не сопротивлялась и не пыталась бежать. Внутри у нее было пусто, в голове не осталось ни одной мысли.
   - На каком мы этаже? - только лишь спросила она. Но Петя ничего не ответил. Он бережно взял ее на руки и понес на балкон.
   На улице ярко светило солнце, дул теплый ветерок. Где-то далеко внизу слышался привычный шум города, шаги, урчание моторов проезжающих автомобилей, голоса, окрики и смех. Все было как всегда. Огурцова обняла Петю за шею и зажмурилась. Внутренне она примирилась с неизбежным и уже не хотела сопротивляться. "Может быть так даже лучше," - мелькнуло у нее в голове.
   - Галя, - позвал ее Петя.
   Она открыла глаза.
   - Я не хочу тебя убивать, - как-то неестественно робко пролепетал Петя и еще крепче прижал к себе женщину. - Мы на последнем этаже, отсюда по пожарной лестнице ты можешь спокойно выбраться на крышу и уйти.
   - А как же ты? - шепотом спросила она.
   - Я бы хотел уйти с тобой.
   - Со мной? Но куда? А как же этот твой Болт?
   - Шплинт.
   - Ну да, Шплинт? Он убьет нас двоих.
   - Не сможет.
   - Зачем тебе это, Петя?
   - Я не знаю.
   Из квартиры раздался звук дверного звонка.
   - Кто-то пришел, - нерешительно сказала она.
   Петя вдруг понял, что в его жизни настал один из тех редких моментов, когда человек оказывается перед серьезным выбором. И от того, какое решение он примет, будет зависеть дальнейшая его судьба. Что-то незнакомое и неводомое тянуло его к этой женщине. Странное желание быть рядом с ней, оберегать ее от всего мира охватило его с невероятной силой. Сейчас он должен был решиться на поступок, не вписывающийся в те законы, по которым он жил последнее время.
   В дверь снова позвонили. Петя представил себе, как Шплинт перезарядил оружие и подошел к двери. Этот визит совсем не случайность. Тот или те, кто сейчас стоял за дверью, пришли за их жизнями. В этом он не сомневался. Конечно, взять их голыми руками не удасться, Шплинт отличный стрелок. А Петя? А Петя просто сбежит. Нет, он не просто сбежит, он бросит своего друга только при одном условии, если эта женщина, вот эта самая хрупкая красивая женщина позволит отныне ему находится рядом с ней везде, всюду.
   - О чем ты думаешь? - спросила она.
   - Я думаю, что люблю тебя, - сказал он и почувствовал, что покраснел.
   В комнате прогремели выстрелы.
   - Что там происходит? - спросила она.
   - Вчера, - он спешил ей сказать все-все, что он придумал за эти минуты, пока держал ее на руках, боясь опоздать, он сыпал словами, которые иногда заглушались грохотом выстрелов, доносящихся из комнаты. - Я, у меня никогда не было девушки. Точнее, девушки у меня были. Но это так, на одну ночь, не больше. И я раньше никогда не думал, что смогу, смогу...
   Он замялся, но это не помешало ей понять смысл недосказанного.
   - Но я же уже старая, - пролепетала она, но тут же поправилась, - я же старая для тебя. Ты знаешь, сколько мне лет?
   - Мне все равно. Пожалуйста, не перебивай меня. У меня еще никогда не было так... так как с тобой. Только ты не подумай, я совсем не это имею в виду. Вчера в клубе я увидел тебя, и что-то зашевелилось у меня внутри. Потом, правда, в один момент я подумал, что ты такая же, как и все, ну, те, с кем я только на одну ночь. Но когда я пытался защитить тебя, сегодня, во мне что-то... Ты должна мне сказать.
   - Ты такой молодой...
   - У нас очень мало времени.
   - И такой красивый...
   - Сейчас.
   - Я не верю, это - мираж.
   - Говори.
   - Да, - прошептала она и поцеловала его в губы.
   - Где ты, черт, - донесся из комнаты пронзительный крик Шплинта.
   Петя, с трудом оторвавшись от губ Галины, оглянулся, но ничего не ответил. Он бережно опустил ее на ноги и слегка подтолкнул к лестнице, ведущей на крышу. "Боже, что я делаю," - вертелось в голове у Огурцовой, но она упорно лезла вверх, забыв уже о пережитом всего несколько минут назад ужасе перед смертью.
   ***
   Солнце палило нещадно, но несмотря на это ни Грызлов, ни Болдин не спешили укрыться от обжигающих лучей где-нибудь в беседке или доме, где работает кондиционер. "На свежем воздухе легче думается," - зло шутил Грызлов. К этому времени, когда только-только перевалило за полдень, в его желудке плескалось изрядное количество алкоголя, но к сожалению он не пьянел. Такое блаженное чувство расслабленности и умиротворения, которое, как считается, приносят граммов двести-триста водки или коньяка, не желало посещать тело Грызлова, невзирая на то, что эта скромная дозировка уже была утроена. Грызлов не расставался с бутылкой, он становился все злее и злее, очень обильно потел, но все никак не мог опьянеть.
   Болдин брезгливо морщился, когда после произнесения банального тоста, содержимое рюмки исчезало в бездонной глотке Грызлова.
   - Ты бы закусывал, что ли, - словно упрашивал Болдин.
   Ситуация действительно была критической. Тщательно продуманный гениальный план не сработал. Одно из звеньев цепи запрограмированных событий разорвалось, и теперь казалось только чудо способно вернуть ей целостность. Лохи-неудачники оказались наглыми прохвостами. Они дерзнули облапошить двух обеспеченных людей, таких опытных и всемогущих. И как просто у них это получилось!
   - Я говорил, нужно было обратиться к профессионалам, - назидательно проговорил Грызлов, - сейчас бы не было никаких проблем. Если бы те кинули нас, мы бы их уже сцапали, а так... Что теперь делать?
   - Профессиноналам надо платить, - Болдин занервничал. - По-моему, мы это уже обсуждали. И не раз. С этими, как ты их называешь, профессионалами очень много хлопот. Конечно, конечно, - Болдин замахал руками, заметив, что Грызлов открывает рот, но вместо слов возражения тот лишь громко рыгнул, - конечно, проблемы все равно свалились на нашу голову. Значит мы что-то не додумали, где-то просчитались.
   Грызлов вновь налил себе полную рюмку.
   - Может быть хватит пить! - заверещал Болдин и тут же схватился за сердце. От неожиданного противного визга Грызлов опрокинул рюмку, не сумев донести ее до конечного пункта назначения. Водка плеснула ему на брюки.
   - Что ты кричишь? - то ли с досадой, то ли с укоризной проворчал он, наблюдая, как ткань стремительно впитывает жидкость.
   - У нас очень серьезный разговор, очень серьезный, - Болдин пытался взять себя в руки, - мы должны все обсудить, все. Мы должны придумать, как выпутаться из этой ситуации. Выпей лучше минералки.
   - Хорошо, - Грызлов быстро согласился, - хорошо, давай поговорим. Пить я больше не буду. По крайней мере, пока. Давай во всем разберемся. Ты прав, ты как всегда прав. Нам надо решить эту проблему, и чем быстрее мы сможем это сделать, тем лучше.
   Для большей убедительности, демонстрируя мирные намерения, Грызлов поднял обе руки вверх и почти ласково посмотрел на Болдина.
   Компаньоны давно не долюбливали друг друга и теперь даже не пытались скрывать свою неприязнь. Пока еще они не стали настоящими врагами. Остатки чести и благорозумия теплились в их взволнованных душах. Оба понимали, что цепь отношений сковавшая их жизни в единое целое дала трещину, но они по-прежнему в одной сцепке и только вдвоем, только вместе им под силу решить любую сложную проблему.
   - Итак, что мы имеем? Во-первых, денег у нас по-прежнему нет, во-вторых, мы под подозрением.- Болдин отхлебнул из высокого стакана ледяную минералку.
   - С чего это ты взял? - Грызлов искренне удивился.
   - Это я знаю точно, точно знаю. "Папаня" нами не доволен. По-моему, он кое-что пронюхал.
   - Но ведь нам дали отсрочку.
   - Вот именно. Если бы он был уверен в нашей виновности, нас бы уже закапывали где-нибудь в лесу. А раз этого не произошло, мы только под подозрением.
   - Но ведь затевая все это мы знали, что первыми попадем под подозрение.
   Не понимаю, с какой стати ты переживаешь по этому поводу. По-моему, как раз эта часть плана удалась превосходно. Откуда же паника? Нам дали отсрочку, собственно этого мы и добивались, ради этого и затеяли всю эту катавасию.
   А проверка, чтож, пусть проверяет хоть на детекторе лжи. Думаю, до конца отсрочки мы либо найдем эти деньги, либо насобираем еще.
   - Да, да, насобираем, - Болдин говорил очень тихо, почти шепотом. - Мне стало известно, что для проверки наших персон был вызван "механик". Ты знаешь, что это значит?
   Грызлов невольно потянулся к бутылке.
   - Молчишь? - зло прошептал Болдин. - Это значит, что "Папаня" ждет результата. Он надеется получить ответы на все вопросы. Ты когда-нибудь в своей паршивой жизни сталкивался лицом к лицу с "уборщиком"? Тебе приходилось слышать о методах работы, которые он практикует? Надеюсь, тебе не надо объяснять, что эти люди давным-давно выкупили у господа Бога лицензии на убийства. Это не люди, это то самое карающее правосудие - и следователь, и палач в одном лице.
   - Хватит меня пугать, - Грызлов со стуком опустил бутылку на стол, - мы не в детском саду и не в пионерлагере. В своей жизни мне пришлось хлебнуть всякого. И пытали меня, и убивали не один раз. Это ты бойся, а я свое отбоялся. Если сдохну, значит так надо, и нечего из этого "уборщика" делать посланника ада.
   - Я не пытаюсь тебя запугать, - ласково прошептал Болдин затем, прокашлявшись, добавил более громко. - Факт остается фактом: его вызвали, и по всей видимости он уже начал работать, а это значит, нам вскоре нужно ждать у себя гостей.
   - Я понял, понял, - закивал Грызлов.
   - Так как план наш не сработал, у нас лишь два выхода. Главное помнить, что при таком раскладе эти деньги не имеют особенного значения, пока. Но мы должны либо найти их до "уборщика", а исполнителей того... либо, не найдя денег, все равно всех исполнителей того... Ты согласен?
   - Согласен.
   - В нашем плане оказалось два слабых звена: исполнители и Шплинт с компанией. Очень странно, но отзвонились и те и другие, причем практически сразу после ограбления. Первые доложили, что передали деньги, а другие - что не получали никаких денег. Если предположить, что врут первые, то деньги у лохов-исполнителей. В этом случае мы имеем дело действительно с отчаянными ребятами. С другой стороны, вранье не в их интересах. Борис говорил, что это отфанарная кодла. Никакого предварительного сговора быть не могло. Все четверо очень разные.
   - Если честно, я ничего не понял. Подожди, не спеши. В случае, если это сделали исполнители, а ведь так и есть, нам просто нужно найти их и расспросить, а потом убивать. И не надо мне тут сказки сказывать, говори просто и ясно: найти, спросить, убить.
   Болдин покачал головой и ухмыльнулся:
   - Не все так просто.
   - Почему? В чем проблема?
   - Никто не знает, кто они, откуда.
   - Как?! - Грызлов от удивления вспотел. - А Борис?
   - Где теперь Борис? - Болдин неопределенно взмахнул рукой.
   Грызлов его понял, но Болдин добавил, словно оправдываясь:
   - Кто же думал, что они окажутся настолько глупыми, что начнут выпендриваться.
   - А все и так понятно. Вот им-то как раз терять нечего.- начал горячиться Грызловю
   - Ой ли? На этом свете, то есть пока человек жив, у него всегда есть что терять. Я даже не говорю о жизни как таковой, это банально и неинтересно. У человека ведь есть близкие, родственники, друзья, здоровье, на худой конец зрение, слух, нормальные двигательные функции, какое-никакое пищеварение. Это все у них пока есть. Пока.
   - Опять страшные сказки, - Грызлов хохотнул.
   - Хватит паясничать. Оставим пока в покое этих четверых кандидатов в покойники. Надо разобраться с двумя другими претендентами на аудиенцию к господу Богу.
   - Надеюсь, ты не нас имеешь в виду? - захохотал Грызлов.
   - Заткнись, падла! - Болдин внезапно схватил со стола бутылку и занес ее над головой растерявшегося Грызлова. В глазах Болдина вспыхнул холодный оловянный свет, казалось еще миг, и он ударит собеседника по темени, безжалостно, грубо, со всего размаху, а после пойдет в дом и примет душ. Но Болдин ничего подобного не сделал. Из поднятой бутылки за долю секунды вылилась вся водка. Грызлов замер, ожидая удара и понимая, что этого он никак предусмотреть не мог. Впервые за пять лет знакомства с Болдиным он увидел в нем то, за что ценили и уважали его в их кругах, он увидел в этом пожилом человеке готовность к немедленному поступку. Это очень страшно - недооценивать кого-то, за такую оплошность приходится порой расплачиваться ударом бутылкой по голове.
   Грызлов молчал. Но Болдин взял себя в руки и, отбросив бутылку в сторону, отошел от сидящего в плетеном кресле Грызлова. Он сорвал несколько вишен с дерева и сьел их, тщательно обсосав косточки, он бросил их на землю.
   Грызлов почувтсвовал себя неловко. Ему было досадно, что он не прореагировал на случившееся, как должен был. Но теперь момент упущен. Болдин поставил его на место, как расшалившегося мальчишку. А он еще тут хвастал, что жизнь видел. В этом старике еще столько силы и злости!
   - Нам нельзя ссориться, - наконец заговорил Болдин, - мы должны держаться вместе. Не думай, я тоже кое-чего повидал на своем веку. И именно поэтому говорю тебе об "уборщике" как о серьезной опасности. Я не хочу тебя запугивать, я говорю тебе правду.
   - Я все понял, - вздохнув, промямлил Грызлов.
   - Наши друзья, Шплинт и Петя - проверенные люди. Они не могли нас кинуть. Все что угодно, только не это. В их головах просто не могла родиться подобная мысль.
   - Я же говорю, это исполнители.
   - Согласен.
   - Но как нам их найти?
   - Сейчас мы это обсудим, а пока во избежание неприятностей, и главное, чтобы не облегчать работу "уборщику", нам надо спрятаться. У тебя есть, где спрятаться?
   - Найдется.
   - Это хорошо. Думаю, он уже изучает наши досье. Но это пока неважно. Следует найти наших исполнителей до того, как он на них выйдет. Надо еще найти этих идиотов - Шплинта и Петю. Они тоже куда-то запропастились. А проверка, как ты верно заметил, входила в наши планы. Пусть проверяют.
   - Но как же мы найдем исполнителей, если мы ничего о них не знаем? Борис мог бы нас просветить, но не спиритизмом же теперь заниматься?
   - С Борей, конечно, вышла промашка. Отчего это я был так уверен в успехе? Словно мне глаза пеленой заволокло. Вот от сих до сих вижу, а дальше нет. Плохо это, Витя, старею я.
   Наверное впервые за пять лет, что они знают друг друга, Болдин назвал Грызлова по имени, и даже уменьшительно-ласкательно, как любимого сына.
   - Я думаю, Шплинт найдется, - уверенно сказал Грызлов.
   - В этом я даже не сомневаюсь. Но сидеть сложа руки нам нельзя. Основная задача сейчас - найти этих четверых.
   - Но что мы о них знаем?
   - Кое-что знаем. Меня, кстати, в милицию вызывают.
   - Меня тоже. Но что мы знаем, что?
   - Не торопись пись-пись, Витя. И еще одно, воздержись от алкоголя хоть на время. Нам нужна твердая память.
   - Воздержусь, - уверенно сказал Грызлов, добавляя мене уверенно, - попробую.
   - И кстати, на будущее, не надо больше шуток о смерти, особенно рядом со мной.
   - Хорошо, - Грызлов принимал правила игры Болдина, понимая, что после инцидента с бутылкой тот доказал свое право на главенствующее мнение.
   Болдин уселся в нагретое солнцем плетеное кресло.
   - Лучше бы я сейчас был в Швейцарии, - мечтательно прикрыв глаза, прошептал он.
   Грызлов тут же представил, как Болдин хватается за сердце. Как же ему хотелось, чтобы этот дурацкий жест стал последним движением этого старика, и чтобы его морщинистая ладонь прикрыла бы рваную рану, из которой бы пульсировала кровь. Грызлов тряхнул головой, отогнав видение.
   - Пожалуй, я поеду, надо привести себя в порядок. Мне еще показания давать.
   - Угу, - Болдин кивнул.
   Грызлов зашагал по дорожке, шурша красноватым гравием. Пока он шел к калитке, он боролся с противным желанием обернуться. Обернуться и убедиться, что в спину ему никто не целится. Но он сдержался. "Ты еще у меня получишь. Ты мне за все ответишь," - думал он, заворачивая за угол дома и скрываясь наконец из виду у сидящего в кресле Болдина.
   ***
   Когда от резкого мощного удара дверь сорвалась с петель и с громовым грохотом упала на пол, Шплинт на секунду растерялся. В голове его вертелись незаконченные мысли, так, обрывки идей, покалеченные фразы. Но одно он понял сразу: там, за дверью, их много, и это не милиция, не ФСБ, и главное, он теперь не сможет выйти через дверь, по крайней мере живым. На лестничной клетке слышалась возня, затем оттуда начали стрелять.
   Шплинт надежно укрылся от пуль неприятеля за массивной несущей стеной, но за спиной его была глухая комната, слева ванная, справа кухня. Выход был прямо, там большая комната, балкон и свобода. До большой комнаты было примерно четыре метра свободного пространства. Если бы в комнате сейчас был Петя, он подстраховал бы его. Но где этот гад? Неужели он сбежал с этой теткой? Шплинт злился на себя за то, что не занял с самого начала более безопасной позиции, злился на своего друга, променявшего крепкую мужскую дружбу на сомнительной свежести женское тело. Оставалось лишь выть и отвечать на хаотичные выстрелы нападавших. Скоро приедет милиция, это явно не входит в план непрошенных визитеров. В том, что у них есть план, Шплинт не сомневался. Сначала он подумал о гранате, но похоже, он им нужен живым и здоровым. Зачем? Кто они? Кто знает их с Петей адрес? Неужели им не поверили? Неужто решили, что они кинули своих благодетелей? И это после стольких лет преданной службы. Время шло, необходимо было на что-то решиться. Шплинт набил полную обойму, с сухим треском всадил ее в рукоятку и теперь собирался с духом. Сделать два шага и три выстрела, затем кувырок, перкат, положение лежа, два выстрела, еще рывок, и он в безопасности. Там будет время заполнить обойму и сделать бросок к балкону, а как только он окажется на крыше, только его и видели. Шплинт сделал три глубоких вдоха, затем вместе с коротким почти свистящим выдохом он начал двигаться. Словно при замедленной съемке видел он,
   как из-за косяка двери возникло бородатое лицо, плечо и часть груди. Выстрел,
   еще, теперь шаг и еще выстрел. Лицо откинулось назад, но Шплинт не слышал
   криков боли, он был озабочен своим маневром. Теперь кувырок. Ему ответил град
   выстрелов, конечно вслепую, его там давно уже нет, он отполз и теперь
   практически спасен. Он увидел выглядываюшие из-за косяка руку и плечо
   прятавшегося там человека. Два выстрела - ни руки, ни плеча. Неужели снова
   попал?
   В комнате можно отдышаться, пока эти уроды вслепую дырявят стены. Шплинт метнулся к балкону. Вход в комнату он держал под контролем. На их счастье, никто из нападавших не показывался в смертельно-опасном дверном проеме.
   Пети на балконе не было. Люк, ведущий на крышу, был распахнут. Шплинт все-таки глянул с балкона сниз, надеясь увидеть на асфальте распластанное женское тело, но кроме десятка зевак, запрокинув голову, пялящихся вверх, там больше ничего не было. Где-то протяжно выла сирена. Шплинт рванулся вверх по железной лесенке. Вот он и на крыше. Кто же их подставил? А может это Петя? Да нет, лучше уж думать, что он променял друга на бабу, чем поверить, что приятель предал его из корыстных соображений.
   Шплинт перепрыгнул на соседную крышу. Дверь на чердак была отворена. Видимо Петя шел тем же путем. Оказавшись на лестничной клетке, он стремительно понесся вниз по ступеням. Где-то этаже на третьем из квартиры ему навстречу вышла девушка. Она тут же шарахнулась в сторону от своей двери. Шплинт пробежал бы мимо, если бы... если бы халат, в который была одета девушка, не распахнулся, издевательски обнажив стройное тело. Шплинт замешкался, остановился, хотел ей что-то сказать, но не успел. Из двери, откуда всего несколько секунд назад вышла девушка, выскочили два молодчика в кожанных куртках. Всего одно мгновение, всего одно... Если бы не девушка, не ее халатик, не ее ослепительная нагота, Шплинт уложил бы на месте этих чмошников. Но он не успел даже поднять пистолет. Один из "кожаных" наотмашь рубанул ему кастетом по затылку. Шплинт как стоял, так и рухнул ничком, совсем так же, как выломанная дверь. Из разбитого носа побежала кровь, но он ее уже не видел. Парни ловко втащили его в квартиру. Заметив на полу кровь, девушка, не растерявшись, скинула халат и быстро затерла пятно, совсем не смущаясь наготы. Вытерев пол, она огляделась кругом и, быстро заскочив в квартиру, куда только что внесли Шплинта, она осторожно прикрыла за собой дверь.
   ***
   Стремительный летний ливень окатил город от макушки до пят, не оставив ни единого сухого местечка. Истощенные тучи, отдав земле и людям океан дождинок, растворились в голубом небе, не забыв напоследок громыхнуть далеким раскатом грома, сосвем не страшным, а каким-то робким, словно кто-то нечаянно уронил чашку, и она разбилась с виноватым звуком. Солнце, умытое, посвежевшее заблестело еще ярче, и все в городе вдруг запарило, и стало невыносимо жарко. Вместо долгожданной прохлады город наполнился плывущим от влажной земли к небесам обжигающим паром. Асфальт подсыхал старательно и через несколько минут о пронесшемся дожде напоминали лишь мокрые плечи и волосы улыбающихся прохожих.
   Скрипкин прятался от дождя под козырьком небольшого продовольственного магазина. Затем он перебрался под навес летнего кафе. Уселся за маленький столик и, несмотря на жару, заказал большую чашку горячего кофе и три эклера. Сласти и кофе помогали ему в работе, и он никогда не изменял этой своей привычке. Отхлебнув из чашки и съев один эклер, он приступил наконец к узучению переданных ему документов.
   На самом верху небольшой кипы бумаг лежали досье на Болдина и Грызлова. Сухие цифры и фразы. За ними скрывалась целая человеческая жизнь, переживания взлеты, падения, буря чувств, любовь, ненависть, страх. Но обо всем этом можно только догадываться. Скрипкин пожалел, что в формы досье не включены описания невзрачных на первый взгляд событий и мелочей из повседневной бытовой жизни. Сколько упущено важной информации. Только этапы, барьеры, вехи.
   Сергей Александрович Болдин. Родился, учился, снова учился, снова учился, армия, снова учился. Два института. Везде отличник. Что плохого в том, что будучи молодым, этот Болдин стремился к знаниям? Ага, вот и "Горьковские университеты" - пять лет в колонии общего режима. Бизнесмен был не понят властями, пойман и осужден, и посажен. Зародыш капитализма в социалистическом обществе травили специальным ядом. Чем же ты не угодил-то советскому народу? Мы для тебя все! Хочешь учиться? Пожалуйста! Два института. Кандидат в члены партии, спортсмен, активист. Зачем со всем этим положительным зарядом надо было лезть в торговлю? "Дело красной туфельки" - именно из этой, громыхнувшей на всю страну статьи, помещенной на передовице самой правдивой из всех правдивых газет "Правде", впервые страна узнала о мерзком ростке капитализма, некоем Болдине. И куда девались все прежние заслуги? Страна и суд не простили кандидату в члены КПСС крена к западу, и для уравновешивания его позиций направили его на переподготовку на Дальний Восток. Отсидел, как говорится, от звонка до звонка.
   Несколько фотографий: в школе, в институте, из уголовного дела и нынешняя
   - уже лысый, немного обрюзгший, но взгляд все тот же, и похоже, крен на запад не изменился. Пребывание в колонии пошло на пользу. Появились новые связи и покровители. Болдин снова капиталист.
   Никогда не был женат.
   Скрипкин съел еще один эклер и запил его кофе. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что все спокойно, что за ним нет слежки, нет скользких обжигающих взглядов, он вытер выступившие на лбу и висках капельки пота носовым платком и углубился в чтение.
   Последние годы жизни Болдина были также непримечательны, как и предыдущие.
   Все та же кипучая деятельность, акционерное общество, затем еще одно, затем банк, затем закрытое акционерное общество, совместное предприятие. Посты, которые занимал Болдин, характеризовали его как делового человека, умеющего извлекать прибыль даже из плевка.
   Резкий спад, уход от всяческих обществ. Что это? Потеря доверия? Где-то перешел дорогу более молодому и более удачливому? Попытка добиться успеха в политической сфере с треском провалилась. Болдин вычеркнут из списков приглашенных на самые шумные и популярные вечеринки и фуршеты. Наконец клуб. Не бог весть что, но видимо заработок приличный. Работает на "дядю", точнее, на "папу".
   Весьма расплывчатый образ получается, но ясно одно: такой деятельный, такой бурный человек вряд ли смирится с подобной жизнью приживалы при барском столе. Он отягощен чужим покровительством, тем более, что стремление к независимости и свободе невозможно убить или купить. Болдин не из тех, кто сдается. Это ограбление в его интересах. Странно, если так, явно сам собой напрашивается вывод о его причастности к этому делу, и он знает это, неужели он мог рискнуть и подставить себя под удар? Сознательно оказаться в таком невыгодном положении подозреваемого, учитывая его опыт и способности - это как раз в его стиле. Бес в ребро какой-то, или седина в бороду, что ли. Он играет, сознательно играет. Он готов к тому, что его будут проверять. Он должен скрыться на время, пока не утихнут страсти. А потом через пару недель появится, скажет, что был в санатории, что не в силах был выдержать свалившегося на него несчастья, сердце расшалилось, нужен был покой и отдых. Но так поступил бы и человек невиновный. Испугавшись, что принятое наверху скоропалительное решение может обернуться гибелью, то есть смертью для него. Виновен он или не виновен, в этом я еще разберусь, но пока он должен где-то спрятаться, и скорее всего он уже работает над этим, что говорит лишь о его осторожности, а не о причастности. В любом случае его следует найти и допросить.
   Скрипкин покончил с последним эклером, подозвал официантку и заказал еще кофе и пирожных. Пот уже струался ручейками с его головы, и некоторые капли попадали на бумаги, если он не успевал вытереть лицо, погрузившись в раздумья.
   Виктор Грызлов. Вот так номер! У этого мужчины нет отчества. Есть конечно, но люди "папы" не посчитали нужным вписать его. А может его отец неизвестен? Глупости. Просто опечатка.
   Родился, учился, женился, тюрьма, развод, снова женился, тюрьма. Однако он времени не терял за колючей проволокой, совершенствовался, стервец. Сначала хулиганство, потом разбой. Следующей ступенью, надо думать, будет убийство. Но, батюшки, времена изменились, как и отношение к уголовникам. Грызлов вместо убийцы стал бизнесменом, хотя вполне можно предположить, что он прекрасно совмещал два этих занятия. Будучи в группировке Карима Батаева, заведовал отделом охраны. Ну конечно, он ведь бывший самбист. Если бы не первая ходка, возможно его скромная фамилия появилась бы где-нибудь на на олимпийском небосводе. Но похоже, бог наградил силой и быстрой реакцией вздорного честолюбивого мальчишку, который считал, что с помощью силы и пары приемов он сможет занять достойное место в жизни. Он его и занял. Грызлов видный парень. Женился по любви и разводился, естественно, когда эта любовь кончалась. Честный, что ли? Да нет, совсем не честный, просто он не мог решить, что ему нужно в этой жизни. В тюрьме ему немного разъяснили, что сила и наглость еще не самое главное. Все это можно купить, значит, главное - это деньги. Хитрость да плюс сила - замечательная комбинация, к сожалению, редко встречающаяся. Но похоже, после второй ходки Грызлов поумнел. Успокоился, остепенился.
   Грызлов и Болдин - очень странный симбиоз.
   Скрипкин доедал уже пятый эклер и чувствовал, что от умственной работы он становится все более голодным.
   Грызлов и Болдин. Их жизненные пути не пересекались до поры до времени. Но вот "папаня" решил сделать это, и сделал. Эта парочка, видимо, прекрасно себя зарекомендовала. Хотя создается впечатление, что Грызлова приставили к Болдину, чтобы присматривать за стареющим капиталистом-неудачником, блиставшим когда-то в молодости и умом, и сообразительностью.
   Грызлов видимо сейчас также в бегах. Они спокойно могли спланировать это ограбление, нанять придурков для исполнения, после при передаче денег укокошить их всех, а еще лучше, сдать их в милицию, а деньги прикарманить. Они должно быть готовы к проверке, к подозрениям, и прекрасно понимают, что в данной ситуации самое худшее - это пытаться оправдаться. Правильно, единственное, чем они могут смыть этот позор, эту вину с себя - найти грабителей. Видимо, этим они сейчас и занимаются.
   Что можно сделать в данном случае? Конечно же найти грабителей и, если повезет, деньги до того, как это сделают Грызлов и Болдин.
   Если они все правильно расчитали, тогда поимка грабителей никак не может повредить им. А если они невиновны, наоборот только поможет. Да, весьма сложная задачка получается. Но надо найти то место, ту ахиллесову пяту, где их расчеты и прогнозы разбились бы в прах. Скрипкин сделает это, он все рассчитает точно. Он умеет находить ошибки в чужих расчетах и использовать их для своих целей. План Грызлова и Болдина хоть и кажется совершенством, все же не лишен погрешностей. Где-то за всем этим прячется истина, Скрипкин найдет ее кончик и потянет его, и узелок развяжется. Лучше всего - это если подобное дерзкое ограбление задумал и исполнил только один из компаньонов. Например Болдин, или например Грызлов. Наверняка в их отношениях не было все так уж гладко, и это самый удобный случай, чтобы убрать одного из компаньонов, причем убрать навсегда. Только вот кто из них мог решиться на подобное?
   Скрипкин попытался напеть звучавшую у него в голове мелодию, но тут же осекся. К черту Болдина с Грызловым, посмотрим на исполнителей. Он принялся изучать протоколы опроса свидетелей, составленные сотрудниками уголовного розыска что называется прямо по горячим следам. И вот результат: сбивчивые сумбурные показания, еще сказывается шок от пережитого. Более или менее точно названо число грабителей, описана внешность главаря и бывшая в его руках граната. Вот показания Грызлова и Болдина, вот работников службы охраны, вот инкассатора.
   Все шло по плану, как всегда. Непонятно, кому пришла в голову гениальная мысль таскаться с сумякой, полной денег, через танцзал. Нападение было совершено в месте, скрытом от посторонних глаз и менее защищенном. Инкассаторов было двое, их ждали, оглушили. Преступники дейстовали по заранее разработанному плану: они бежали по боковой лестнице, не через зал, хотя зал уже был полностью под контролем их сообщников. В данной ситуации безразлично, каким путем они должны были спускаться сниз, но все-таки был выбран этот наиболее безопасный маршрут. Затем вся четверка встретилась в зале. Из клуба есть три выхода - парадный, запасной и через кухню. С гранатой это они здорово придумали. Действовали наверняка. Пока служба охраны возилась с этой гранатой, у них было время, чтоб скрыться.
   Запасной выход ведет в глухой переулок, выход из кухни - на оживленную улицу. Одиноко стоящая машина в глухом переулке могла вызвать подозрение, чтож, план был действительно прост и тщательно продуман.
   Две девушки и два парня. Если верить показаниям свидетелей, грабителей было значительно больше. Просуммировав описания внешности, получается примерно человек двадцать. Итак грабители - мужчины лет от двадцати до тридцати, ростом от среднего до высокого, цвет волос - полная палитра, глаза, уши, губы и носы - выбираете по вкусу. Главарь имел высокий голос, вся женская половина считает его достаточно симпатичным и обаятельным. Описание девушек, участвовавших в ограблении, еще противоречивее и многообразнее. Одежда, что была на преступниках, также не вызывала единодушия у свидетелей. Единственно, точно указано, что парни были в штанах. Наверное, если бы они были в юбках или без штанов, это также запомнили бы все присутствовавшие в момент ограбления.
   Возникли словно ниоткуда, вдруг, из воздуха. Никто не помнит, как они вошли. Камера, записывающая все происходяшее в клубе, не зафиксировала их появление. А может это уловка? Четверо молодых людей вошли в клуб, в хорошо охраняемый клуб. Они вошли с оружием, какое-то время покрутились там, возможно, потанцевали, выпили. Затем они разделились, двое пошли наверх, двое остались в зале. О времени появления инкассаторов им было известно. Работали синхронно. Те, что остались в зале, пошумели, отвлекли внимание и дали возможность исключить неожиданные сюрпризы тем, кто дейстовал наверху. Вообще-то четко сработали. И заработали соответственно. Сейчас где-то отсиживаются.
   Но все же их можно найти. До чего все-таки неосмотрительна эта молодежь. Эта их страсть к обезьянничанью, ну не могут они без модных, стильных штучек. Вот и эти туда же - собрались на такое серьезное дело, а из виду упустили такую мелочь.
   Скрипкин улыбнулся. Он заказал водки и салатик. В сбивчивых и путанных показаниях очевидцев он усмотрел отправную точку для будущего расследования, и теперь уже нисколько не сомневался - он найдет их, они от него не скроются.
   Выпив, он с аппетитом набросился на салат. Звучавшая у него в голове музыка загремела торжественно и величественно. Он закрыл папку и сунул ее в пакет. Самое время плотно пообедать. Сегодня он вряд ли сможет начать полноценное расследование, надо осмотреться, проверить машину и телефон на предмет взрывных устройств и "жучков", а после составить оперативный план и уж тогда начать действовать.
   Скрипкин покачал головой и ухмыльнулся. "Это же надо, - думал он, - как все просто. Рисунок на коже, безделица, безобразие, антисанитария и просто детская наивность. О чем они только думали? Я бы ни за что в жизни не решился на подобное. А тут девушки не отстают от мужчин. Словно папуасы или дикое племя. Всего лишь в угоду моде взяли и пометили свои плечи рисунком, простой татуировкой, но одной на всех. Зачем они это сделали? Может это сатанисты? Может клан какой? Вопросительный знак, заостренный на конце, рыболовный крючок, только неправильный, на него вряд ли можно поймать рыбу. Но я их именно на него и поймаю."
   Скрипкин, довольный собой, приступил к жаркому, запивая еду холодным апельсиновым соком.
   ***
   КРИС. Татуировка - это была моя идея. Честно говоря, мне хотелось найти что-то такое, что могло бы нас объединить, сделать действительно одним целым, семьей, что ли. Я знаю, что некоторые смешивают кровь и пьют ее, братаются таким образом. Но это слишком сакрально, это такой высокий уровень - кровные узы. Я не хотел, чтобы на моих друзей давил этот ритуал. Я знаю, что мистика всегда действует на людей с расстроенной психикой отрицательно. Что? Да, конечно с расстроенной, разве вы сомневаетесь? Мы же настоящие психи.
   Я предложил, настоял, и они согласились. Вы можете не верить, но я добился нужного эффекта, все-таки сплоченность появилась. Нас объединил глупый рисунок, и я уверен, именно он поможет нам в дальнейшем. Теперь мы словно одно целое. Да, все мы разные и вряд ли были бы друзьями при нормальных обстоятельствах. Это было нам всем так необходимо - стать друзьями. После этого дурацкого ритуала мы словно бы ожили, мы начали верить друг другу, верить друг в друга.
   Единственное, чего я им так и не сказал, что они не поняли, да, собственно, это им незачем было знать: эта татуировка должна была спасти нас. Вы еще не понимаете как? Они тоже не понимают. Но вам я скажу. Именно этот нелепый рисунок должны были запомнить свидетели. Теперь поняли? Нет, не нашу внешность, не рост, не вес, не то, во что мы были одеты, а именно рисунок на плече. Люди, находившиеся в клубе, будут испуганы и шокированы, они увидят нас, я не сомневаюсь, увидят, но запомнят лишь наши плечи с черным рисунком. Что должно было быть изображено? Нет, не все что угодно. Вы тут ошибаетесь. Должен был быть действительно дурацкий знак, он должен был запомниться, врезаться в память, остаться в головах свидетелей, а затем оказаться в милицейских протоколах. Знаете, сколько в Москве салонов такуировки? Посещение каждого салона работниками розыска - еще одна возможность для нас тщательно приготовится к бегству из города или из страны. Пока они будут опрашивать всех мастеров, терять время, строить неправильные версии и упорно разрабатывать их, мы спокойно скроемся, смешаемся с толпой, исчезнем. Когда все поймут, что мы не были ни в одном из этих салонов, когда до них дойдет очевидная истина, что последняя наша особая примета - это просто ложный след, мы будем уже далеко-далеко.
   Да, да, никакая это не татуировка. Это рисунок. Смешно? Мы рисовали его маркером. Но вот увидите, нас будут искать именно по этому рисунку. Честно говоря, я даже не могу представить себе человека, который решился бы сделать себе такую банальную, глупую татуировку. Разве что идиот какой-нибудь.
   А наши рисунки сделают свое дело, и мы их просто смоем.
   Я умный? Да никакой я не умный. Даже наоборот, дурак я. По глупости вляпался в эту историю, по пьянке. Сидели с ребятами на крыше, выпивали. В общем-то все было нормально. И закончиться все должно было хорошо, если бы я не заспорил со своим приятелем, с Мишаней. Глупее спора вы наверное и не слышали. Мишаня в пьяном угаре стал доказывать окружающим, что за определенную сумму денег он способен на все. Не помню, с чего все это началось. Скорее всего мы обсуждали неподкупность людей, или точнее их цену, хотелось докопаться до той грани, до нелепого денежного эквивалента человеческой жизни или готовности человека на определенный поступок. Лично я до сих пор уверен, что у каждого человека заложен ценник его поступков, и что бы вы мне ни говорили, я никогда не изменю свое мнение. Но тогда из-за бесовского азарта я сцепился с Мишаней.
   Он сказал, что готов за определенную сумму сигануть вот с этой самой крыши вниз. Я начал подначивать его. Он стал на парапет. Вся компания отговаривала его, лишь я не унимался. Порой в меня вселяется сам сатана, я это чувствую, он овладевает всем моим существом, моей речью, моими мыслями, и я безвольно подчиняюсь ему, с ужасом ощущая, что мне нравится его присутствие во мне.
   Я не унимался и чуть ли силой не сталкивал Мишаню с крыши. Он сказал, что если он прыгнет и останется жив, я выложу ему все оговоренные бабки. Я согласился. Он прыгнул...
   Сколько раз после я клял себя за этот спор, за свое упрямство, за своего сатану, которого мне никак не удается побороть в себе. Он прыгнул, и в этот момент я понял, как я был неправ. Я тут же потерял друзей, они все бросились вниз, а я остался стоять на крыше один на один со своим бесом.
   Мишаня выжил. Я может быть и сумасшедший, но бесчестным меня еще никто никогда не называл. Я могу врать, изворачиваться, притворяться, но если дело касается моей чести, тут я не в силах ничего изобрести другого, чем до конца исполнить свой долг. Я достал эту астрономическую сумму для Мишани. Уж не знаю, доволен ли он тем, что сумел доказать свою правоту. Теперь он относительно богат, прикован к постели и вряд ли когда-нибудь сможет просто сесть.
   Вы считаете, я подонок? Я тоже так считал некоторое время, а потом придумал себе железное оправдание: ведь у Мишани своя голова на плечах есть, ведь он мог и не прыгать вовсе. Лично я ни за что бы не прыгнул. Вот ограбить клуб - это совсем другое. Да, да, приходится из-за долга влезать в эту неприятную историю. Но тут я все продумал. Я не Мишаня. Уж я подстелю себе соломки. Что вы говорите? А, ну да, поживем - увидим.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"