Я где-то слышал, что ОСЬМИНОГИ наделены разумом более мощным, чем имеется даже у дельфинов, разумом, который практически равен человеческому, но отличается от оного повышенным скептицизмом, из-за которого, кстати, осьминоги так и не сваяли свою собственную осьминожью цивилизацию - т.е. они бы могли, но оно им сто лет не надо.
Исходя из этой, может быть, и ложной посылки, я представил себе, как могла бы выглядеть светская беседа с осьминогом, который вплывает к вам гостиную сквозь вашу же желеобразную, абсолютно не защищающую от вторжений стену.
Итак, он вплывает - прямо, блин, сквозь обои, под утробное бульканье колыхнувшейся стены - в вашу комнату, где вы тока шо безмятежно лакали абсент; чинно облетает помешшение и приземляется в кресле напротив.
Вокруг крутятся мелкие водоросли, кувыркаются креветки и книги, сорванные с полки зеленым водоворотом - подлец довольно велик, взбаламутил, блядь, всю воду в берлоге... Хотя, стоп! Какая, на хуй, вода может быть в гостиной, расположенной на седьмом этаже большого кирпичного дома, чьи окна выходят на проспект, по которому, блядь, машины ездят!!!
Короче, на некоторое время в воздухе (?!) повисает молчание. Мимо короткими скачками хороводят морские коньки, из-под паркета к потолку тянутся серебряные пузырьки воздуха - опять же... В углу шевелит усищами огромных размеров невыясненное ракообразное.
По телеку показывают какую-то очередную хуйню. Про Бейрут, вроде... А может, не про Бейрут - леший их там разберет, ортодоксов...
Молчание становится неловким.
Гость скучает, покачивает перекинутой через ногу ногой, рассматривает ухоженные ногти - на руках? На ногах?... Он же головоногий вроде - рук нету, ноги одни? - А вот хер его знает, школьную программу я сто лет назад как забыл.
Эх, был бы тут мой учитель зоологии, он бы помог разъяснить эту тварь - конкретный был мужчина, здоровенный, как, блядь, мастодонт - знал все о животном мире, ходил в костюме цвета кофе с молоком и носил кликуху Ноздряк - носяра у него был какой-то неправильный, такой, знаете, как у гориллы...
Прокашливаюсь, чтобы придать голосу басовитости. Гость отрывается от созерцания своего маникюр-педикюра и вопросительно вскидывает брови...
Сигару? - чуть было, бля, не добавил "сэр", но как-то сдержался.
Благодарю. - учтиво кланяется и протягивает свою красную с белыми присосками... ногу, чё ли?..
Другой ногой достает маленького краба и, используя его заместо гильотинки, откусывает у сигары кончик. Третьей... щупальцей извлекает из-за... спины? - раковину, которую явно собирается использовать под пепельницу.
Элегантно прикуривает от лучины и выпускает под потолок облако ароматного дыма и немного чернил.
Некоторое время отчаянно дымим. Молчим.
Ром? Бренди? Виски? - стараюсь не ударить в грязь лицом перед беспозвоночным.
Спасибо... Но у меня, собственно, всё с собой... вот. - ставит на стол заросшую полипами амфору. - Позвольте, я вас угощу.
О! - бережно беру амфору, взвешиваю в руках, осматриваю с благоговением. - А что это? Фалернское?
А хуй его знает. - выпуская дым колечками, отвечает гость. И добавляет философически. - Не попробуешь - не узнаешь...
На стол вползают две губки в виде бокалов. Из узкого горлышка льется ароматная тёмная влага...
Чокаемся.
Ну-с, предлагаю считать лёд сломанным. - говорит осьминог.
Возражений нет. - говорю. Блядь, какая пьяная штука! Так и дало в голову. Хотя, я ведь с утра пью. - Чувствуй себя как дома.
Он расстегивает жабо и скидывает с лысой в пупырышках головы завитой надушенный парик. По телеку тем временем начинают показывать Путина.
Осьминог тычет в него сигарой.
Мизерабль. - грассирует, блядь, словно Вертинский. Или кто там грассировал?
Точняк, моллюск. - соглашаюсь. На столе что-то до хуя морепродуктов - жру устриц, они пищат. Проверяю реакцию - неа, осьминогу на них явно по хую.
Давай, может, в шахматишки? - вытираю пальцы о плывущую мимо салфетку.
Нет, исключено. - он морщится, чем-то там чавкает. - Идиотская игра, не моё.
А что так? - наваливаюсь локтями на стол. Я шахматы люблю, я пью, блядь, с утра - где-то на галерке моего сознания мелькает серой мышью - а не придется ли сегодня бить этого морского пижона?..
Шахматы, - объясняет осьминог, откупоривая еще одну замшелую посудину - это отражение человеческого общества, которое, - разливает бормотуху по бокалам. - является бессмысленной природной аномалией, не более.
Это почему же так? - обижаюсь я еще и за человечество. По загривку начинают бежать мурашки, бычится шея - короче, разговор явно сворачивает куда-то не туда.
Ну как! - он закатывает к потолку фиолетовый глаз, потом наклоняется в сторону, чтобы высморкаться в камин. - Сравним, допустим, с шашками. Там все просто и логично. Там все так закончено. Ты ешь, тебя едят! - пропустив стаканец перцовки, которую я тока что открыл, он багровеет и с благодарностью принимает вилку с соленым огурчиком. Торопливо хрумстит, а я хмыкаю - знаю, что настойка до печенок пробила, вон, аж присоски посинели.
А в шахматах! - теперь уже он наваливается на стол, на лбу испарина, глазы замутились. - Все защищают какого-то ко-ро-ля!!! Жертвуют собой! Пешки, фигуры идут в размен не пойми ради чего! Ради того, очевидно, чтобы очередной Луи мог мочиться в золотой писсуар.
В природе не так? - подначиваю.
Конечно, не так. - вскидывается осьминог. Я протягиваю ему беломорину, он прикуривает от моей, так что наклоняюсь к нему - запах моря, бля.
Я, бля, Джек Воробей, бля!...
- А в пчелином рое? Все защищают матку!
- Ну и что? Ху-ли им, не-по-ло-воз-ре-лым, еще делать? Но люди-то не пчелы - могут ебаться и продлевать себя во времени без посторонней помощи, не так ли?
Так ли, так ли. - соглашаюсь для вида. - Значит, самопожертвование, если это не жертва убогого во имя продолжения рода - абсурдно?
А разве нет? - парирует головоногий.
- Не переводи стрелки, многоножка. Ты что, еврей, что ли?
Глядит, прищурившись. Явно прикидывает, стоит ли связываться... Потом смеется.
- Ок. Ты, конечно, знаешь, что волчица никогда не сражается за волчат с более сильным врагом? И что, с другой стороны, муравьи атакуют всякого, кто покусится на их личинок?
- Про муравьев не будем. Я понял - с "не-по-ло-воз-ре-лых" спросу быть не может.
- Так вот! - Почему волчица сдает своих детенышей? Она что, делает это из личного страха? Ни-сколь-ко! - Это чистая ма-те-ма-ти-ка! Просто она понимает, что ввязавшись в драку, не спасет свое потомство плюс погибнет сама. А она не может идти против веления инстинкта, который, во-первых, заложен в ней природой, а во-вторых, подсказывает ей совершенно правильную манеру поведения!
- То есть человек, отдающий свою жизнь за други своя, кругом неправ?
- Неправ!
- Ты понимаешь, что только что таким вот образом отрекся от Бога?
- Ничего подобного! Что ты знаешь о Боге, чтобы говорить о моем отречении! Твои знания выужены из книжек, написанных людьми! Пиши книги осьминоги, Бог был бы в них совсем другим!
- Ну, для начала, принято считать, что наши знания о Боге взяты из одной единственной книги, продиктованной самим Богом (осьминог фыркнул), а для продолжения - ну взяли бы, да и написали бы свою "книжку" - не по силам, чтоль?
- По силам, не сомневайся... Ю-но-ша... Только мы, осьминоги, не привыкли, видишь ли, растрачивать бесценные минуты жизни на пачканье бумаги, ее производство, транспортировку, продажу, на производство письменных принадлежностей и тд и тп - глупейшая суета, вполне в человеческом духе.
- Вот так даже?
- Человечество - это племя графоманов! Мыслимо ли подсчитать, сколько чернил, графита, мела, угля, папирусов, пергаментов, бумаги, клея вы извели только для написания и тиражирования так называемых бессмертных произведений? Это при том, что и сам Человек никогда не поймет, зачем они писались. В чем смысл их написания? Кто сегодня помнит и читает Гомера? Или Овидия? Или, допустим, Данте? - Такое чтение - удел профессуры! Этих дураков никто не помнит! Их забыли. И забыли заслуженно. А скоро забудут Пушкина. А потом еще сотню таких, как Пушкин.
Я снова ощутил напряжение в шее. А еще - невесомость в животе. Я, бля, любого порву за Пушкина, вот падлой буду!...
- Итак, ты отрицаешь достижения человечества в области культуры?
- Бери шире.
- Отрицаешь достижения человечества, отрицаешь мораль человечества, отрицаешь само человечество?
- Точно!
- Хуёчно! Ничего, что при этом ты пользуешься этими достижениями - куришь человеком сделанные сигары, хлещешь человеком выгнанное вино?
Нашел - попользовался! Не нашел бы - ничего бы не потерял! - отрезал осьминог. - Разновидность подножного корма. Только без этих человеческих продуктов, в отличие от корма настоящего, можно обойтись. Впрочем, если тебе будет приятно это слышать - можешь считать, что проживая с вами, обезьянами, на одной планете, я нехотя нахватался ваших обезьяньих привычек.
Ок, маза фака! - я хлопнул по подлокотнику. - Давай поиграем, сцуко! Пройдемся по всем сферам жизни, которые человек озарил светом своего гения!
Осьминог засопел. Завозился и извлек откуда-то блокнот.
- Как ты сказал - "озарил светом своего гения"? Можно, я запишу?
- В блокнот, который сделал не ты?
Некоторое время мы пожираем друг друга глазами. Осьминожьи щупальца свиваются в нервные кольца.
Морские коньки испуганно потырились по углам.
Я подобрал под себя ноги и приготовился...
Хорошо. По рукам! - через стол протянулось оранжевое щупальце. Я протянул руку и сразу понял, с каким опасным противником имею дело - и ухватить его проблема, и ломать в нем вроде нечего, а дури в нем - необмеряно.
- Начнем с права!
- Это фора? Ты хочешь дать мне фору?
- Начнем!
- Ты, конечно, считаешь, что право - это общеполезный инструмент, который чертовски облегчает человеку жизнь. Закон все расставляет на свои места, когда конкретные люди в силу своих низких эгоистических наклонностей не могут найти общий язык, так? Законы Двенадцати Таблиц, все дела! Чье это яблоко, если растет на моей яблони, но ветки наклонились на твой участок!.. Ста-рик! Ты явно преисполнен чисто человеческого высокомерия, если так подставляешься!
Право - это инструмент обслуживания силы и не более! Конечно, у этого многоотраслевого чудовища и функций много, но основная - эта.
Право - это шлюха.
Право с его высокими принципами живет только на бумаге! В жизни победа никогда не остается за человеком, имеющим за собой правду. Победа остается - ныне, и присно, и во веки веков - за тем, кто имеет за собой силу. Конституционные принципы обитают за порогами кабинетов столоначальников. Право - аб-страк-ция. Жизнь ее поддерживается искусственно теми, кто насилуя более слабых, не хочет делать это насилие очевидным - ведь и двое слабых могут одолеть сильного. Право - это блеф... Право - это кость для глупого и голодного пса. Обглоданная...
Осьминог взял паузу. Пауза была эффектной. Тюлени - морские вертухаи неистово зааплодировали. Осьминожьи мыслюги были радикальными и симпатичными. К тому же хмель мешал мне быстро отреагировать - ригидность мышления, папино наследство, сказывалось, блядь, не вовремя.
Итак!.. - проникновенно подвел итог головоногий. - Что же мы видим? Бунт против природы?.. Или мимикрию? Так или иначе, в итоге торжествуют природные принципы! - Человечность не достается даже самому человеку!
Последняя фраза отдавала попсовостью и хуетой, но тюлени снова зааплодировали.
Не, ну это все понятно! - я щелкнул зажигалкой и скрылся в туче вонючего желтого дыма. - Технический прогресс?
Не о чем говорить! - небрежно обронил осьминог. - Разве человек, едущий на коне, чем-то качественно отличается от того, кто пожирает пространство с помощью "Феррари"?
Может, и отличается. - я выдохнул прямо в его противную морду. - Это человек, который, живя в высокоскоростном обществе, переваривает больше информации в единицу времени, а значит, быстрее соображает.
- Ну и что? Ну и что, что он быстрее соображает? Его потребности не изменились ни на йоту - он хочет жрать, пить, спать и срать. И совокупляться. Только делает это чуть-чуть быстрее. Это что - действительно стоящее человеческое достижение? Ради этого человек возводил пирамиды, строил империи, объявлял войны? Чтобы вкуснее жрать и меньше напрягаться? И распоследняя мартышка имеет те же устремления. В чем же вы выше?
- Трындишь, осьминог! Жрать и срать - не единственные человеческие потребности! Кроме потребностей животных есть потребности социальные. Скажем, потребность самореализоваться, потребность в признании.
Ну и что? - осьминог щелчком отправил в камин окурок. - И что здесь такого уникального? Потребность в признании. Смех один! Человек хочет стать звездой, а зачем? - а опять же затем, чтобы вкусно жрать и сладко спать! Те же яйца, только вид сбоку!
- Джеклондоновщина какая-то! - я фыркнул. - Что ты будешь делать, просто Волк Ларсен с осемью ногами!
- На личности попрошу не переходить! - неожиданно нахохлился визитер. - В порядочном обществе за такие выражения и забанить могут!
- Так то в порядочном! Ты не ершись, а держи удар! Вот скажем, потребность подвига! Ничего похожего у животных нет! А ведь человек эту потребность культивировал в себе издавна. Фермопилы и Поле Куликово - для миллионов людей это не пустые слова. И это сейчас, когда осьминожьи настроения повсеместно берут вверх, а человеческие - на спаде. А ведь были времена, когда буквально все считали, что смерть, допустим, за Родину - это не то что предпочтительная, это единственно достойная судьба для человека.
Осьминог поморщился. Очевидно, разговор подошел к предмету, рядом с которым он и сам не раз в недоумении останавливался. Наконец он пожал... плечами и вновь преисполнился сарказма.
- Так и что с того? Человек идет на смерть за-ради абстрактной идеи. Ты полагаешь, что это отличает его от животного. Так это только на первый взгляд. Такие настроения, в основном, падают на времена взлета так называемой пассионарности, которая есть неосознанное стремление служить чему-то большому и этому большому принести себя в жертву. Абсолютно му-ра-вьи-ный механизм поведения. Объяснение ему - в человеческой глупости и эмоциональности. Красивая смерть со знаменем в руках - подъедет Наполеон и восхитится! Истерия, не более. Отличие лишь в том, что муравьи умирают без истерик. И без патетики
- Но подвиги совершаются не только в эпохи Наполеонов.
- Я понимаю. Но тут следует поразмыслить над самим понятием "подвиг". Если человек идет на смерть за абстрактную идею - значит, это подвиг, а он, соответственно, восторженный идиот. Если он идет на смерть тогда, когда враг вторгся на его землю и угрожает его семье, или, допустим, нации - это не подвиг. Это опять математика. Инстинкт. Вид выживает, жертвуя отдельными представителями. Это опять природа. Скажем, если я дам потомство сейчас, когда я в расцвете, когда я за ночь могу кидануть пяток палок - на хуй мне сражаться за свое потомство? А вот если я, никого дотоле не осеменив, отьебу-таки очаровательную ось-ми-нож-ку, буду знать, что этот трах - трах по-след-ний, а на нее вдруг накинется барракуда, я полезу в драку, пусть даже в безнадежную, потому, что инстинкт погонит меня - ты получишь продолжение, лишь погибнув, или не получишь продолжения вовсе.
- Старик, ты выдыхаешься, что ли? Начинаешь повторяться, по-моему.
- Если я и повторяюсь, то только из-за твоей тупости...
Загудел гонг. Губастенькие русалки, подплыв, начали массировать нам плечи. Следующий раунд начался атакой беспозвоночного.
- Следует понять одно: все твои посылки естественным образом вытекают из человеческого мировосприятия. Человеческое же восприятие базируется на нескольких слонах, как-то искусство, религия, нравственность и тд, и все эти слоны стоят на одной большой че-ре-па-хе. И эта черепаха - страх смерти. Именно эта черепаха - истинная мать всей вашей вывихнутой цивилизации.
- Значит ли это, что цивилизация дает исцеление боящемуся?
- Нет никакого исцеления. Есть надежда, которая дается верой. Вера - это нечто, лежащее за гранью разумного. Разница между нами состоит в том, что мне, чтобы верить, не нужна цивилизация, не нужна церковь, как не нужны и различные уловки типа доказательств бытия Божьего, а тебе все это нужно.
- И почему, по-твоему, так происходит?
Осьминог хитро улыбнулся.
- Потому что над вами, по вашей же Библии, лежит проклятие первородного греха.
- А над вами не лежит?
- А над нами не лежит.
- Тем не менее вы тоже смертны.
- Да. Но человек, средний человек, боится смерти панически, и все потому, что он проклят. А проклят он потому, что захотел Ци-ви-ли-за-ции. Эдем с его немудрящими радостями его не устраивал. Человек захотел узнать, что есть добро, что зло.
- А для тебя это тайна?
- Тайна не тайна - давно на одной планете живем - а все одно непонятно. Я вижу факты. Я знаю, какой из них ты оценишь, как зло, какой, как добро, но лично мне все это представляется несерьезным. Вот посмотри: когда один вид животных полностью вытесняет или истребляет другой, вы ссылаетесь на Дарвина, и пульс у вас не меняется, но когда один народ вытесняет или уничтожает другой, вы находите это чудовищным. По прошествии же времени чудовищность перестает бросаться вам в глаза, остается только грандиозность, хотя грандиозность - это тоже ваше словечко, что человек может сделать грандиозного?.. Разве что планету за-га-дить.
- Но ты же не станешь отрицать, что мир людей, благодаря разоблаченным тобой иллюзиям, все же милосерднее мира животного?
- Не знаю. О чем ты говоришь? И животным (не всем, правда) свойственны взаимовыручка и жалость к ближнему. Да-да. Но животные не делают из этого плаката. Не могут. Но и могли бы, не делали. Потому что они гармоничны, потому что их страх не вырастает до неба.
- А человек, стало быть, дисгармоничен по своей природе?
- А как же! Посмотри, о чем говорят сегодня, всякие моралисты вроде Кураева и не только! Человек Капиталистический обломался, Человек Коммунистический обломался, спасение в Человеке Верующем... Но ведь и человек верующий обломался - только раньше, отчего и появились последующие человеки. Человек всегда будет обламываться, потому что его природа двойственна. Утопии останутся Утопиями. Все вы - дурачье. Вы будете рвать друг друга и каждая из сторон, благословенная духовенством, будет считать, что умирает за правое дело...
- А разве чувство правоты не лучше чувства пустоты?..
Осьминог осекся. Часы тикали что-то очень уж громко.
Он взял из коробки сигару, счелкнул крабиком и закурил.
Мы никогда не поймем друг друга. - слова эти были сказаны тоном абсольман спокойным, и осьминог растаял, едва они отзвучали.
Я медленно встал с кресла и подошел к окну.
Башка болела.
Идти было трудно - я, блядь, полгода шел сначала по горло, а потом по грудь в воде, и все это время океаническая зеленая влага, вытекала на улицу через рассохшуюся раму; наверное, и к соседям просачивалась - ближе к Новому Году, точняк, прибегут за пиздюлями.
По телеку начался "Буш Кесседи...", что заставило меня пожать плечами: в конце концов, иди-ка ты на хуй со своей океанической скучной правотой, это герои Тома Хенкса пусть разменивают на холодных русалок свой мир, пускай трижды глупый, но свой, а мы с Редфордом и Ньюменом не будем заставлять боливийских ботов долго ждать нашего выхода!
...Вода ушла, на полу бились задыхающиеся рыбы. Было их всего с десяток, и с точки зрения чистой математики их смерть ничего не решала и ничего не значила.
Тем не менее математику я отринул и, повинуясь голосу Добра, властно во мне зазвучавшему, набрал в ведро воды и запустил туда несчастных тварей, посрамив бездушную логику осьминога.
Конечно, ведро не море, нормальной рыбе там, поди, и дышать-то нельзя полной грудью.
Но мучения рыбешек долгими не были - сразу после фильма я их выпотрошил, зажарил и съел.