Аннотация: ...Квартира моя цельных четыре угла в центре города занимает, ага, и подвал есть, с балконом соединенный...
Чжурчжени, исторический факультет.
Из мемуаров М. Тагера, пенсионера и бесподобного мужичка.
... Кхе, кхе, значится. Эх, жисть моя, моя жисть! Да, уж, покуролесили мы в свое время, погуляли. Кхе, кхе. Вот, как сейчас вижу - теперь-то я хорошо вижу... в бинокль, значит, вижу. Сижу я, эта, на нарах, валенки нюхаю, а передо мной ширь безбрежная... На трусах у соседа, сатиновых, нарисована. Любуюсь я, значит, ево широченными, как море, трусами и никакие чжурчжэни мне не страшны.
Я так вам доложу, нынешнее поколение все дохлое пошло, хлипкое... Чуть пальцем тронешь, они и валятся. В общем, никудышный народец. Им, чахлым, даже экзамен по какой - товой - тавой - какой? Ага, какой-товой матери 3-ему интернационалу не сдать, не то, что зачет по чжурчжэням осилить. Хиляки, сдохлики... Недоноски, одним словом.
Да, дожилися! И допрыгалися и докукарекалися! Паразиты, кругом сплошь паразиты - клопы на мебели, блохи на коврах - блохи, я говорю, блохи... тараканы в головах. Ах, да, и микробы еще на людях! Вон, смотрите, понес свои бациллы болезненный... Эй, доходяга, куда пошел? Стой, кому говорю, стой! Держи его, держи.., У-у, зараза ходячая! Так, так его... По почкам, по почкам... Неча здесь шляться! Значит, о чем это я? А... о народе. В наше время народ кремень был. Крепкий такой народ был, я бы сказал - дубовый. Как двое на улице лбами столкнуться, грохот такой... Ниагарскому водопаду и не снилось! Это студенты такие были, а преподаватели, вообще, звери. Шерстью под мышками обрастут, бакенбардами по щекам обложатся, бороды по плечам распустят и давай глазом - зырк-зырк. Студентов за гомо сапиенсов не считали, так, вот! И измывались, как могли над студентами. Экзамены сдавать заставляли, курсовые с диссертациями писать вынуждали, зачетами... Зачетами каждый божий месяц, нет, каждых божих три месяца мучали. Нелюди! Помню, стоим мы - я тоже студентом был тогда - стоим на паперти, о-е-ей, извиняюсь, там мы работали, потом, после университета, а стоим мы в калидоре под дверями аудитории, где зачеты принимают. Стоим и дрожим, как цуцики. Вот, одна дзевочка пошла сдавать зачет, вот, другая пошла... И нихто не возвращается. Жутко, страшно. А зачет - то, ого-го! По самим чжурчжэням! Которые жили толи в12, толи в 13 веке. Возле Китая жили. Правда, странно - китайцы желтые, а чжурчжэни возле них жили? Как это они исхитрялись? Загадочно... Значит, э-э... э-э, вот, значит. Интересно, а что значит? Склероз меня в последнее время мучает. А еще дрыжыки бегают по телу. Маленькие такие, мелкие дрыжыки. Простые вещи забывать стал, утром встаю и не помню с какой ноги. А бывает кашу сварганю, съесть хочу и забуду. Так и маюсь всю ночь голодный. А ночь голодная это к женщинам. Народная примета такая. Значит, о женщинах. Ко мне-то все больше из поликлиники ходят, одна страшна-а-я... боже мой. Как ее только угораздило? Я когда болел, всяких видел - и кривых, и хромых, и подслеповатых и все с таблеточками, с пипеточками. Идут ко мне и интересуются: - Дуба я еще не даю? - А на таблетках надписи у них всякие на иностранном - strihnin, kalij zianistij, iad krisinij... Главное просят, когда памирать буду, не забыть квартиру на них переписать. Квартира моя цельных четыре угла в центре города занимает, ага, и подвал есть, с балконом соединенный. И живность всякая водится - червячки, слизни, муравьишки иногда забегают... Хм, странно, вроде, я о другом толковал? О чжурчжэнях каких-то... Точно, о чжурчжэнях. Был, был такой гадкий народец в тайге... уссурийской. Выйдет эдакий чжурчжэнистый молодец вечером на дорогу проезжую, одну на 100 километров вокруг, спымает купца али коробейника какого китайского и оторвет ему яй... ноги, забавы молодецкой ради.
Да, теперь вспомнил, зачет же мы сдавали по чжурчжэням. На 2-ом курсе помню, в валенках... Хотя, едрена вошь, нет, на зачет в валенках, вроде, один Городков пришел. А Титова, дзевачка такая упитанная, сокурсница его, тогда сказала ему: - Чаво вылупился, идиот непуганый. Прическа у меня модная самая сейчас и, вообще, зачет у нас сейчас по чжурчжэням, а ты в валенках! - Естественно, она не так сказала, а куртуазней, можно сказать, благородней выразилась, ну, типа: - Ой ты, гой еси, тощий молодец, сын Городкова отца и Городковой матери... -то есть и гой ты, значит, и жрешь, как не в себя, а все худой и, вообще, позор ты своего отца и несчастной своей матери. Таким образом, Титова на валенки Городкову намекала, мол, самый умный, выпендриваешься, а у нас счас зачет по чжурчжэням и мы тоже, типа, могем из дома лапти заплесневелые принести, за печкой припрятанные. И, мол, ты нипочем чжурчжэней в валенках не сдашь! А тут возьми и Гаранин - преподавателя так звали, чжурчжэней по зачету принимавшего, в коридор высунься и ка-ак гаркни: - А подать сюда Городкова! А где он, сукин-распросукин сын в валенках? Подать его без промедления и без закуски!
Да, вот это были люди в наше время. Здоровые, голосистые, кхе, кхе. Как гаркнет, люди на улице сразу инфаркт получали! А ноги у меня сейчас разные, одна в синем носке, другая в дырявом.
А Городков тогда не сдал зачет, не сдал. Уж он Гаранину плел и про монголов с татарами, и неандертальцев вспоминал и что они с пленными кроманьонками во французких пещерах делали - тьфу, срамота одна - греков древних зачем-то вспомнил и даже про пакт Молотова-Рибентропа неизвестно почему рассказал, а про чжурчжэней, как назло, ни слова. А Гаранин, хитрый, в глаза ему смотрел - смотрел, ничего не увидел, мутные глаза были у Городкова, болотные, а затем и спросил тихо у него: - А про чжурчжэней вы что знаете, молодой человек?
Вот, с того зачета я и держу чжурчжэней в голове, как есть сажусь, первым делом всегда поминаю. Канешне, некоторые скажут, зачем их держать в голове, когда можно в ж-ж...другом месте, но это у кого где извилин больше, кхе, кхе.
Такая, вот, история у меня вышла с чжурчжэнями, поучительная, когда я, значит, по недомыслию в университет ходил, образованию получить хотел, умным больно стать мечтал. Так, вот.