Шри Ауробиндо. Шри Ауробиндо, Савитри, Книга 10 Канто 4

Canto IV	Песнь четвертая
THE DREAM TWILIGHT OF THE EARTHLY REAL	Грезы-Сумерки земной Реальности


There came a slope that slowly downward sank;	Начался склон, который постепенно уходил вниз;
It slipped towards a stumbling grey descent.	Он скользил в направлении обрывающегося серого спуска.
The dim-heart marvel of the ideal was lost;	Тусклое очарование идеала было утеряно;
Its crowding wonder of bright delicate dreams	Она покинула многоликое чудо его светлых утонченных грез
And vague half-limned sublimities she had left:	И неясные, наполовину прорисованные величия:
Thought fell towards lower levels; hard and tense	Мысль упала на более низкие уровни; тяжело, напряженно,
It passioned for some crude reality.	Страстно она стремилась к какой-то грубой реальности.
The twilight floated still but changed its hues	Сумерки все еще плыли, но изменились оттенки
And heavily swathed a less delightful dream;	И тяжелой пеленой окутали менее восторженный сон;
It settled in tired masses on the air;	Усталыми массами она оседаал в воздухе;
Its symbol colours tuned with duller reds	Её символические цвета окрасились тускло красным
And almost seemed a lurid mist of day.	И почти казались пылающей дымкой дня.
A straining taut and dire besieged her heart;	Страшное стискивающее напряжение охватило ее сердце;
Heavy her sense grew with a dangerous load,	Тягостное чувство росло опасным бременем,
And sadder, greater sounds were in her ears,	И печальные великие звуки зазвучали в ее ушах,
And through stern breakings of the lambent glare	Сквозь безжалостные разрывы сияющего зарева
Her vision caught a hurry of driving plains	Ее глаза ловили стремительно убегающие равнины
And cloudy mountains and wide tawny streams,	И горы в облаках и широкие желтоватые реки,
And cities climbed in minarets and towers	И города, поднимающиеся минаретами и башнями
Towards an unavailing changeless sky:	К бесплодному неизменному небу:
Long quays and ghauts and harbours white with sails	Длинные набережные, пристани и белые от парусов гавани
Challenged her sight awhile and then were gone.	Занимали ненадолго ее взгляд и вскоре исчезали.
Amidst them travailed toiling multitudes	Там работали трудящиеся массы
In ever shifting perishable groups,	В постоянно меняющихся распадающихся группах,
A foiled cinema of lit shadowy shapes	Тупиковое кино освещенных призрачных форм,
Enveloped in the grey mantle of a dream.	Окруженное серой мантией сна.
Imagining meanings in life's heavy drift,	Выдумывая смыслы в тяжелом течении жизни,
They trusted in the uncertain environment	Они доверяли зыбкому окружению
And waited for death to change their spirit's scene.	И ожидали смерти, чтоб сменить сцену для своего духа.
A savage din of labour and a tramp	Дикий грохот труда и топота
Of armoured life and the monotonous hum	Бронированной жизни и монотонное жужжание
Of thoughts and acts that ever were the same,	Мыслей и действий, вечно одних и тех же,
As if the dull reiterated drone	Словно тупо повторяемое без конца гудение
Of a great brute machine, beset her soul,-	Огромной грубой машины осаждало ее душу, -
A grey dissatisfied rumour like a ghost	Серый неудовлетворенный ропот, как призрак
Of the moaning of a loud unquiet sea.	Стенаний шумного беспокойного моря.
A huge inhuman cyclopean voice,	Огромный, нечеловеческий циклопический голос,
A Babel-builders' song towering to heaven,	Песня строителей Вавилонской башни, поднимающейся к небесам,
A throb of engines and the clang of tools	Сотрясание машин и лязг инструментов
Brought the deep undertone of labour's pain.	Несли глубокий подтекст страдания труда.
As when pale lightnings tear a tortured sky,	Словно бледные молнии, разрывающие измученное небо,
High overhead a cloud-rimmed series flared	Высоко над головой вспыхивали обрамленные облаками процессии,
Chasing like smoke from a red funnel driven,	Несущиеся, подобно дыму из красной воронки,
The forced creations of an ignorant Mind:	Вынужденные творения невежественного Ума:
Drifting she saw like pictured fragments flee	Продвигаясь, она видела, как подобно нарисованным фрагментам, пробегали
Phantoms of human thought and baffled hopes,	Фантомы человеческой мысли и несбывшиеся надежды,
The shapes of Nature and the arts of man,	Формы Природы и искусства людей,
Philosophies and disciplines and laws,	Философии, дисциплины, законы,
And the dead spirit of old societies,	Мертвый дух прежних сообществ,
Constructions of the Titan and the worm.	Конструкции Титана и червя.
As if lost remnants of forgotten light,	Словно утерянные остатки забытого света,
Before her mind there fled with trailing wings	Перед ее умом пролетали со свисающими крыльями
Dimmed revelations and delivering words,	Смутные откровения и освобождающие слова,
Emptied of their mission and their strength to save,	Исчерпавшие свою миссию и свою силу спасать,
The messages of the evangelist gods,	Послания евангелистов-богов,
Voices of prophets, scripts of vanishing creeds.	Голоса пророков, писания исчезающих вер.
Each in its hour eternal claimed went by:	Каждое из них, когда-то претендовавшее на вечность, проходило мимо:
Ideals, systems, sciences, poems, crafts	Идеалы, системы, науки, поэмы, искусства
Tireless there perished and again recurred,	Неустанно там гибли и возникали вновь,
Sought restlessly by some creative Power;	Разыскиваемые без устали какой-то творящей Силой;
But all were dreams crossing an empty vast.	Но все были грезами, пересекавшими пустую бесконечность.
Ascetic voices called of lonely s	Аскетические голоса одиноких провидцев призывали
On mountain summits or by river banks	С вершин гор или к речным берегам
Or from the desolate heart of forest glades	Или из заброшенного сердца лесных полян,
Seeking heaven's rest or the spirit's worldless peace,	Ища отдых небес или внемировой покой духа,
Or in bodies motionless like statues, fixed	Или в телах, неподвижных как изваяния, застывших,
In tranced cessations of their sleepless thought	В трансе-прекращении своих бессонных мыслей,
Sat sleeping souls, and this too was a dream.	Сидели спящие души, и это тоже было грезой.
All things the past has made and slain were there,	Все вещи, что сотворило и убило прошлое, были там,
Its lost forgotten forms that once had lived,	Его утерянные, забытые формы, что когда-то жили,
And all the present loves as new-revealed	Все, что ныне ценится как открытое заново,
And all the hopes the future brings had failed	И все надежды, что приносит будущее, здесь уже потерпело неудачу,
Already, caught and spent in efforts vain,	Уже пойманное и растраченное в тщетных усилиях,
Repeated fruitlessly age after age.	Повторяемое бесплодно век за веком.
Unwearied all returned insisting still	Неутомимо все возвращалось, все еще настаивая,
Because of joy in the anguish of pursuit	Из-за радости в муке поисков
And joy to labour and to win and lose	Радости трудиться, побеждать и терять,
And joy to create and keep and joy to kill.	Радости творить, хранить, и радости убивать.
The rolling cycles passed and came again,	Вращающиеся циклы проходили и возвращались вновь,
Brought the same toils and the same barren end,	Неся всё тот же труд и тот же бесплодный конец,
Forms ever new and ever old, the long	Формы вечно новые и вечно старые, долгие
Appalling revolutions of the world.	Ужасные революции мира.


Once more arose the great destroying Voice:	Вновь поднялся великий разрушительный Голос:
Across the fruitless labour of the worlds	Через бесплодные труды миров
His huge denial's all-defeating might	Его всеразрушающая мощь чудовищного отрицания
Pursued the ignorant march of dolorous Time.	Преследовала невежественный марш печального Времени:
"Behold the figures of this symbol realm,	"Взгляни на формы этого символического царства,
Its solid outlines of creative dream	На его прочные контуры творческой грезы,
Inspiring the great concrete tasks of earth.	Вдохновляющие великие реальные задачи земли.
In its motion-parable of human life	В его движении-притче человеческой жизни
Here thou canst trace the outcome Nature gives	Здесь ты можешь проследить какой результат даёт Природа
To the sin of being and the error in things	Грехам существа и ошибке в вещах,
And the desire that compels to live	И желанию, что заставляет жить,
And man's incurable malady of hope.	И неизлечимой болезни человека, надежде.
In an immutable order's hierarchy	В неизменной иерархии порядка,
Where Nature changes not, man cannot change:	Где Природа не меняется, человек не может измениться:
Ever he obeys her fixed mutation's law;	Он всегда подчиняется закону ее устойчивой мутации;
In a new version of her oft-told tale	В новой версии ее часто рассказываемой истории,
In ever-wheeling cycles turns the race.	В вечно кружащихся циклах вращается раса.
His mind is pent in circling boundaries:	Его ум заключён во вращающихся границах:
For mind is man, beyond thought he cannot soar.	Ибо ум - это человек, он не может воспарить за пределы мысли.
If he could leave his limits he would be safe:	Если б он смог оставить свои границы, он был бы спасен:
He sees but cannot mount to his greater heavens;	Он видит, но не может подняться в свои более великие небеса;
Even winged, he sinks back to his native soil.	Даже окрыленный, он опускается назад на родную ему почву.
He is a captive in his net of mind	Он - пленник в своей сети ума,
And beats soul-wings against the walls of life.	Он бьет крыльями души по стенам жизни.
In vain his heart lifts up its yearning prayer,	Тщетно его сердце поднимает свою страстную молитву,
Peopling with brilliant Gods the formless Void;	Населяя сияющим Богами бесформенную Пустоту;
Then disappointed to the Void he turns	Затем, разочарованный, он поворачивается к Пустоте
And in its happy nothingness asks release,	И в ее счастливом ничто просит он освобождения,
The calm Nirvana of his dream of self:	Спокойной Нирваны своей мечты о себе:
The Word in silence ends, in Nought the name.	Слово заканчивается в безмолвии, имя - в Ничто.
Apart amid the mortal multitudes,	В стороне среди смертных множеств,
He calls the Godhead incommunicable	Он призывает невыразимое Божественное
To be the lover of his lonely soul	Стать возлюбленным его одинокой души
Or casts his spirit into its void embrace.	Или бросает свой дух в его пустые объятия,
Or he finds his copy in the impartial All;	Иль находит его копию в безучастном Всём,
He imparts to the Immobile his own will,	Он наделяет Неподвижное своей собственной волей.
Attributes to the Eternal wrath and love	Приписывает Вечному гнев и любовь
And to the Ineffable lends a thousand names.	И тысячи имен присваивает Невыразимому.
Hope not to call God down into his life.	Не надейся призвать Бога вниз в его жизнь.
How shalt thou bring the Everlasting here?	Как ты доставишь сюда Вечного?
There is no house for him in hurrying Time.	Нет для него места в торопливом Времени.
Vainly thou seekst in Matter's world an aim;	Тщетно ты выискиваешь цель в мире Материи;
No aim is there, only a will to be.	Цели здесь нет, лишь желанье существовать.
All walk by Nature bound for ever the same.	Все, вращающееся в границах Природы, вечно остается одним и тем же.
Look on these forms that stay awhile and pass,	Взгляни на эти формы, что остаются лишь недолго и уходят,
These lives that long and strive, then are no more,	И на эти жизни, что стремятся, борются и вот, их уже больше нет,
These structures that have no abiding truth,	Иль на эти формы, не имеющие какой-то прочной истины,
The saviour creeds that cannot save themselves,	И на эти спасительные верования, не способные спасти даже себя
But perish in the strangling hands of the years,	И гибнущие в удушающей хватке лет,
Discarded from man's thought, proved false by Time,	Отверженные человеческой мыслью, оказавшиеся ложью, доказанной Временем,
Philosophies that strip all problems bare	Все эти философии, что обнажают проблемы,
But nothing ever have solved since earth began,	Но ничего не решили с тех пор, как началась земля,
And sciences omnipotent in vain	И на тщетность всемогущих наук,
By which men learn of what the suns are made,	С помощью которых человек изучает, из чего сделаны солнца,
Transform all forms to serve their outward needs,	И трансформирует формы, чтобы обслужить свои внешние нужды,
Ride through the sky and sail beneath the sea,	Он устремляется в небеса, бороздит океаны,
But learn not what they are or why they came;	Но не подозревает, кто он и зачем сюда пришел;
These polities, architectures of man's brain,	Эти общественные устройства, архитектура ума человека,
That, bricked with evil and good, wall in man's spirit	Что, облицовкой добра и зла, стеной окружают дух человека,
And, fissured houses, palace at once and jail,	И, потрескавшиеся дома, дворцы и, в то же время, тюрьма,
Rot while they reign and crumble before they crash;	Гниющие, пока царствуют, и крошащиеся прежде, чем рухнуть;
These revolutions, demon or drunken god,	Все эти революции, устроенные демоном иль пьяным богом,
Convulsing the wounded body of mankind	Сотрясающие израненное тело человечества,
Only to paint in new colours an old face;	Лишь для того, чтобы новыми красками раскрасить старый лик;
These wars, carnage triumphant, ruin gone mad,	Эти войны, триумфальная резня, крушение, разорительное безумие,
The work of centuries vanishing in an hour,	Труды веков, исчезающие за час,
The blood of the vanquished and the victor's crown	Кровь побежденных и венец победителя,
Which men to be born must pay for with their pain,	Который люди, чтобы быть рожденными, должны оплачивать своей болью,
The hero's face divine on satyr's limbs,	Божественный лик героя на теле сатира,
The demon's grandeur mixed with the demigod's,	Величие демона, смешанное с величием полубога,
The glory and the beasthood and the shame;	Слава, скотство и позор;
Why is it all, the labour and the din,	Зачем все это, грохот и труд,
The transient joys, the timeless sea of tears,	Скоротечные радости, бесконечное море слез,
The longing and the hoping and the cry,	Страсть, надежда и крик,
The battle and the victory and the fall,	Битва, победа и падение,
The aimless journey that can never pause,	Бесцельное путешествие, которое никак не может остановиться,
The waking toil, the incoherent sleep,	Бессонный труд, бессвязный сон,
Song, shouts and weeping, wisdom and idle words,	Песня, крики и плач, мудрое и праздное слово,
The laughter of men, the irony of the gods?	Смех человека, ирония богов?
Where leads the march, whither the pilgrimage?	Куда ведет этот марш, куда движется это паломничество?
Who keeps the map of the route or planned each stage?	Кто хранит карту маршрута или планирует каждый шаг?
Or else self-moved the world walks its own way,	Или сам по себе мир идет своей собственной дорогой,
Or nothing is there but only a Mind that dreams:	Или ничего здесь нет, лишь Ум, который грезит:
The world is a myth that happened to come true,	Мир - это миф, которому случилось оказаться истинным,
A legend told to itself by conscious Mind,	Легенда, рассказанная себе сознательным Умом,
Imaged and played on a feigned Matter's ground	Придуманная и сыгранная на фальшивой почве Материи,
On which it stands in an unsubstantial Vast.	На которой он стоит в невещественной Обширности.
Mind is the author, spectator, actor, stage:	Ум - это автор, зритель, актер и подмостки:
Mind only is and what it thinks is seen.	Ум только есть, и видится то, что он думает.
If Mind is all, renounce the hope of bliss;	Если Ум есть все, оставь надежду на блаженство;
If Mind is all, renounce the hope of Truth.	Если Ум есть все, оставь надежду на Истину.
For Mind can never touch the body of Truth	Ибо Ум никогда не сможет коснуться тела Истины,
And Mind can never see the soul of God;	И Ум никогда не сможет увидеть душу Бога;
Only his shadow it grasps nor hears his laugh	Он ловит лишь тень Его, не слыша Его смеха,
As it turns from him to the vain seeming of things.	Ибо он отворачивается от Него к тщетной видимости вещей.
Mind is a tissue woven of light and shade	Ум есть ткань, сотканная из света и тени,
Where right and wrong have sewn their mingled parts;	Где ошибка и правда переплели свои смешанные части;
Or Mind is Nature's marriage of convenance	Или Ум - это брак по расчету с Природой
Between truth and falsehood, between joy and pain:	Между истиной и ложью, между болью и радостью:
This struggling pair no court can separate.	Эту борющуюся пару ни один суд не сможет разлучить.
Each thought is a gold coin with bright alloy	Каждая мысль - золотая монета из яркого сплава,
And error and truth are its obverse and reverse:	А ошибка и правда - это две ее стороны:
This is the imperial mintage of the brain	Таков императорский чекан ума,
And of this kind is all its currency.	И такого рода все его деньги.
Think not to plant on earth the living Truth	Не мечтай привить на земле живую Истину
Or make of Matter's world the home of God;	Или сделать мир Материи домом для Бога;
Truth comes not there but only the thought of Truth,	Истина не придет туда, но лишь мысль об Истине,
God is not there but only the name of God.	Бога нет там, но лишь имя Бога.
If Self there is it is bodiless and unborn;	Если Дух существует, то он не рождён, бестелесен;
It is no one and it is possessed by none.	Он никем не является, и никто им не обладает,
On what shalt thou then build thy happy world?	На чем же ты тогда построишь свой счастливый мир?
Cast off thy life and mind, then art thou Self,	Отбрось свой ум и свою жизнь, тогда ты будешь Духом,
An all-seeing omnipresence stark, alone.	Абсолютным всевидящим вездесущим, одиноким.
If God there is he cares not for the world;	Если Бог существует, то он не заботится о мире;
All things he sees with calm indifferent gaze,	На все вещи он смотрит бесстрастным спокойным взглядом,
He has doomed all hearts to sorrow and desire,	Он обрек все сердца страдать и желать,
He has bound all life with his implacable laws;	Он ограничил всякую жизнь своими неумолимыми законами;
He answers not the ignorant voice of prayer.	Он не отвечает на невежественный голос молитвы.
Eternal while the ages toil beneath,	Вечный, в то время как ниже трудятся эпохи,
Unmoved, untouched by aught that he has made,	Непоколебимый, не затрагиваемый ничем, им сотворенным,
He sees as minute details mid the stars	Он видит мельчайшие детали среди звезд,
The animal's agony and the fate of man:	Агонию животного и удел человека:
Immeasurably wise, he exceeds thy thought;	Неизмеримо мудрый, он превосходит твою мысль;
His solitary joy needs not thy love.	Его одинокая радость не нуждается в твоей любви.
His truth in human thinking cannot dwell:	Его истина не может жить в мыслящем человеке:
If thou desirest Truth, then still thy mind	Если ты хочешь Истины, тогда успокой свой ум
For ever, slain by the dumb unseen Light.	Навеки, убей бессловесным невидимым Светом.
Immortal bliss lives not in human air:	Бессмертное блаженство не живет в человеческом воздухе:
How shall the mighty Mother her calm delight	Как сохранит могучая Мать свой спокойный восторг
Keep fragrant in this narrow fragile vase,	Благоухающим в этой тесной и хрупкой вазе
Or lodge her sweet unbroken ecstasy	Или поселит свой сладостный нерушимый экстаз
In hearts which earthly sorrow can assail	В сердца, что могут быть ранены земным горем,
And bodies careless Death can slay at will?	Или в тела, которые может убить по своему желанию беззаботная Смерть?
Dream not to change the world that God has planned,	Не мечтай изменить мир, который спланировал Бог,
Strive not to alter his eternal law.	Не пытайся переиначить его вечный закон.
If heavens there are whose gates are shut to grief,	Если существуют небеса, чьи врата закрыты для горя,
There seek the joy thou couldst not find on earth;	Там ищи радость, которую ты не можешь найти на земле;
Or in the imperishable hemisphere	Или в нетленной полусфере,
Where Light is native and Delight is king	Где естественен Свет, а Восторг - это царь
And Spirit is the deathless ground of things,	И Дух - бессмертная основа вещей,
Choose thy high station, child of Eternity.	Избери свое высокое место, дитя Вечного.
If thou art Spirit and Nature is thy robe,	Если ты Дух, а Природа лишь твое платье,
Cast off thy garb and be thy naked self	Сбрось одежду и будь обнаженной собой,
Immutable in its undying truth,	Неизменная в своей неумирающей истине,
Alone for ever in the mute Alone.	Навеки одна в безмолвном Едином.
Turn then to God, for him leave all behind;	Повернись тогда к Богу, оставь все позади ради него;
Forgetting love, forgetting Satyavan,	Забывая любовь, забыв Сатьявана,
Annul thyself in his immobile peace.	Аннулируй себя в его неподвижном покое.
O soul, drown in his still beatitude.	О, душа, утони в его тихом блаженстве.
For thou must die to thyself to reach God's height:	Ибо ты должна умереть для себя, чтобы достичь высот Бога:
I, Death, am the gate of immortality."	Я, Смерть, есть ворота бессмертия".
But Savitri answered to the sophist God:	Но Савитри ответила Богу-софисту:
"Once more wilt thou call Light to blind Truth's eyes,	"Сколько раз ты еще призовешь Свет, чтобы ослепить глаза Истины,
Make Knowledge a catch of the snare of Ignorance	Сделаешь Знание ловушкой Неведения
And the Word a dart to slay my living soul?	И Слово - жалом, чтоб убить мою живую душу?
Offer, O King, thy boons to tired spirits	Предложи, о Царь, свои дары усталому духу,
And hearts that could not bear the wounds of Time,	Сердцам, что не могут выносить раны Времени,
Let those who were tied to body and to mind,	Дай тем, кто был привязан к телу и уму,
Tear off those bonds and flee into white calm	Разорвать эти оковы и бежать в белый покой
Crying for a refuge from the play of God.	Прося убежища от игры Бога.
Surely thy boons are great since thou art He!	Несомненно, твои дары велики, ибо ты - это Он!
But how shall I seek rest in endless peace	Но как я буду искать отдыха в бесконечном покое,
Who house the mighty Mother's violent force,	Та, кто несет в себе неистовую силу могучей Матери,
Her vision turned to read the enigmaed world,	Ее видение, предназначенное разгадать загадочный мир,
Her will tempered in the blaze of Wisdom's sun	Ее волю, закаленную в огне солнца Мудрости
And the flaming silence of her heart of love?	И пылающее молчание ее сердца любви?
The world is a spiritual paradox	Мир - это духовный парадокс,
Invented by a need in the Unseen,	Изобретенный в Незримом нуждою,
A poor translation to the creature's sense	Слабая передача для понимания существа
Of That which for ever exceeds idea and speech,	Того, Кто вовеки превосходит речь и идею,
A symbol of what can never be symbolised,	Символ того, что никогда не может быть выражено в символе,
A language mispronounced, misspelt, yet true.	Неправильно произносимым языком, ошибочным и все же истинным.
Its powers have come from the eternal heights	Его силы пришли из вечных высот
And plunged into the inconscient dim Abyss	И погрузились в несознательную неясную Бездну,
And risen from it to do their marvellous work.	И поднялись из нее, чтобы делать свою чудесную работу.
The soul is a figure of the Unmanifest,	Душа - это фигура Непроявленного,
The mind labours to think the Unthinkable,	Ум трудится, чтобы помыслить Немыслимое,
The life to call the Immortal into birth,	Жизнь - призвать в рождение Бессмертного,
The body to enshrine the Illimitable.	Тело - вместить Безграничного.
The world is not cut off from Truth and God.	Мир не отрезан от Истины и Бога.
In vain thou hast dug the dark unbridgeable gulf,	Напрасно ты вырыл темную непреодолимую бездну,
In vain thou hast built the blind and doorless wall:	Напрасно ты выстроил глухую стену без дверей:
Man's soul crosses through thee to Paradise,	Душа человека проходит через тебя в Рай,
Heaven's sun forces its way through death and night;	Солнце небес прокладывает свой путь через смерть и ночь;
Its light is seen upon our being's verge.	Его свет виден на краю нашего существования.
My mind is a torch lit from the eternal sun,	Мой ум - это факел, зажженный от вечного солнца,
My life a breath drawn by the immortal Guest,	Моя жизнь - дыхание, поддерживаемое бессмертным Гостем,
My mortal body is the Eternal's house.	Мое смертное тело - это дом Вечного.
Already the torch becomes the undying ray,	Неумирающим лучом стал уже факел,
Already the life is the Immortal's force,	Жизнь уже стала силой Бессмертного,
The house grows of the householder part and one.	Дом вырастает из роли домовладельца, есть лишь единое.
How sayst thou Truth can never light the human mind	Как можешь ты говорить, что Истина никогда не осветит ум человека,
And Bliss can never invade the mortal's heart	А Блаженство не сможет овладеть смертным сердцем,
Or God descend into the world he made?	Или Бог не спустится вниз, в сотворенный им мир?
If in the meaningless Void creation rose,	Если в бессмысленной Пустоте возникло творение,
If from a bodiless Force Matter was born,	Если из бестелесной Силы была рождена Материя,
If Life could climb in the unconscious tree,	Если Жизнь смогла подняться на древе несознания,
Its green delight break into emerald leaves	Если зеленый восторг проник в изумрудные листья
And its laughter of beauty blossom in the flower,	И его смех красоты распустился в цветке,
If sense could wake in tissue, nerve and cell	Если чувство смогло пробудиться в ткани, в нерве и клетке
And Thought seize the grey matter of the brain,	И серая материя мозга уловить Мысль,
And soul peep from its secrecy through the flesh,	И душа проглянуть из своей тайны сквозь плоть,
How shall the nameless Light not leap on men,	Почему же безымянный свет не спуститься тогда к людям
And unknown powers emerge from Nature's sleep?	И неведомые силы не поднимутся из сна Природы?
Even now hints of a luminous Truth like stars	Даже сейчас намеки светлой Истины, как звезды,
Arise in the mind-mooned splendour of Ignorance;	Поднимаются в лунном великолепии ума Неведения;
Even now the deathless Lover's touch we feel:	Даже сейчас мы ощущаем прикосновение бессмертного Возлюбленного;
If the chamber's door is even a little ajar,	Если дверь комнаты даже чуть-чуть приоткрыта,
What then can hinder God from stealing in	Что тогда может воспрепятствовать вхождению Бога,
Or who forbid his kiss on the sleeping soul?	Кто помешает ему осыпать поцелуями спящие души?
Already God is near, the Truth is close:	Бог уже близко, Истина близка:
Because the dark atheist body knows him not,	Если темное, не верящее тело его не знает,
Must the sage deny the Light, the seer his soul?	Должен ли мудрец отрицать Свет, а провидец - свою душу?
I am not bound by thought or sense or shape;	Я не связана ни мыслью, ни чувством, ни формой;
I live in the glory of the Infinite,	Я живу в славе Бесконечного,
I am near to the Nameless and Unknowable,	Я близка к Непостижимому и Безымянному,
The Ineffable is now my household mate.	Невыразимый - теперь мой спутник в моем доме.
But standing on Eternity's luminous brink	Но, стоя на сияющем краю Вечного,
I have discovered that the world was He;	Я обнаружила, что мир - это Он;
I have met Spirit with spirit, Self with self,	Я встретила Дух духом, обнаружила в себе истинное Я,
But I have loved too the body of my God.	Но я полюбила также и тело моего Бога.
I have pursued him in his earthly form.	Я преследовала его в его земной форме.
A lonely freedom cannot satisfy	Одинокая свобода не может удовлетворить
A heart that has grown one with every heart:	Сердце, что стало единым с каждым сердцем:
I am a deputy of the aspiring world,	Я - посланница стремящегося мира,
My spirit's liberty I ask for all."	Свободу своего духа я прошу для всех".


Then rang again a deeper cry of Death.	Затем вновь зазвенел более глубокий голос Смерти.
As if beneath its weight of sterile law	Словно под тяжестью своего бесплодного закона,
Oppressed by its own obstinate meaningless will,	Угнетенная своей собственной упрямой бессмысленной волей,
Disdainful, weary and compassionate,	Пренебрежительная, утомленная и сострадательная,
It kept no more its old intolerant sound,	Она утратил свой прежний, нетерпимый тон,
But seemed like life's in her unnumbered paths	Но казался теперь голосом жизни на ее неисчислимых путях,
Toiling for ever and achieving nought	Вечно трудящейся и ничего не достигающей,
Because of birth and change, her mortal powers	Из-за рождения и изменения, ее смертные силы,
By which she lasts, around the term-posts fixed	Благодаря которым она продолжается, вокруг фиксированных пограничных столбов
Turning of a wide circling aimless race	Вращаются в широкой кружащейся бесцельной гонке,
Whose course for ever speeds and is the same.	Которая все время спешит и остается той же самой.
In its long play with Fate and Chance and Time	В его долгой игре с Судьбой, со Случаем и Временем,
Assured of the game's vanity lost or won,	Убежденный в тщете победы или поражения в игре,
Crushed by its load of ignorance and doubt	Подавленный своим грузом неведения и сомнения,
Which knowledge seems to increase and growth to enlarge,	Которые знание, как кажется, лишь увеличивает и расширяет,
The earth-mind sinks and it despairs and looks	Земной ум отчаивается, сникает и выглядит
Old, weary and discouraged on its work.	Старым, усталым и обескураженным своей работой.
Yet was all nothing then or vainly achieved?	Но разве при этом все было ничем или напрасно достигнуто?
Some great thing has been done, some light, some power	Что-то великое было сделано, некий свет, некая сила,
Delivered from the huge Inconscient's grasp:	Освобожденная от хватки чудовищного Несознания:
It has emerged from night; it sees its dawns	Она появилась из ночи; она видит свои рассветы,
Circling for ever though no dawn can stay.	Вечно кружащие, хотя ни один рассвет не может остаться.
This change was in the godhead's far-flung voice;	Эта перемена была в далеко летящем голосе бога;
His form of dread was altered and admitted	Его форма страха изменилась и допустила
Our transient effort at eternity,	Наше скоротечное усилие в вечности,
Yet flung vast doubts of what might else have been	Хотя брошены еще обширные сомнения
On grandiose hints of an impossible day.	На грандиозные намеки невозможного дня.
The great voice surging cried to Savitri:	Поднимаясь, великий голос крикнул Савитри:
"Because thou knowst the wisdom that transcends	"Раз знаешь ты мудрость, что превосходит
Both veil of forms and the contempt of forms,	И завесу форм, и презрение к формам,
Arise delivered by the seeing gods.	Встань, освобожденная видящими богами.
If free thou hadst kept thy mind from life's fierce stress,	Если свободным ты сохранила свой ум от свирепого давления жизни,
Thou mightst have been like them omniscient, calm.	Ты могла бы стать, как и они, спокойной, всезнающей.
But the violent and passionate heart forbids.	Но неистовое и страстное сердце запрещает.
It is the storm bird of an anarch Power	Оно - буревестник анархической Силы,
That would upheave the world and tear from it	Что желает перевернуть мир и оторвать от него
The indecipherable scroll of Fate,	Нерасшифрованный свиток Судьбы,
Death's rule and Law and the unknowable Will.	Закон и правило Смерти и непостижимую Волю.
Hasteners to action, violators of God	Они спешат действовать, беспокоить Бога
Are these great spirits who have too much love,	Эти великие духи, кто имеет слишком много любви,
And they who formed like thee, for both art thou,	Те, кто сформирован как ты,
Have come into the narrow bounds of life	Пришли в узкие границы жизни
With too large natures overleaping time.	Со слишком широкой душой, опережающей время.
Worshippers of force who know not her recoil,	Поклоняющиеся силе, не испытывая перед ней ужаса,
Their giant wills compel the troubled years.	Их гигантские воли принуждают беспокойные годы.
The wise are tranquil; silent the great hills	Мудрые безмятежны; молчаливы великие горы,
Rise ceaselessly towards their unreached sky,	Поднимаясь все время к своему недостижимому небу,
Seated on their unchanging base, their heads	Пребывая на своей неизменной основе, их верхушки
Dreamless in heaven's immutable domain.	Бессонны в неизменных владениях неба.
On their aspiring tops, sublime and still,	На своих устремленных вершинах, величественные и спокойные,
Lifting half-way to heaven the climbing soul	Поднимая на полпути к небесам взбирающуюся душу,
The mighty mediators stand content	Могучие посредники стоят, удовлетворенные
To watch the revolutions of the stars:	Наблюдая революции звезд:
Motionlessly moving with the might of earth,	Неподвижно двигаясь с мощью земли,
They see the ages pass and are the same.	Они видят, как проходят эпохи, и остаются все теми же.
The wise think with the cycles, they hear the tread	Мудрые мыслят эпохами, они слушают поступь
Of far-off things; patient, unmoved they keep	Отдаленных вещей; терпеливые, не затрагиваемые, они хранят
Their dangerous wisdom in their depths restrained,	Их опасную мудрость в своих потаённых глубинах,
Lest man's frail days into the unknown should sink	Что бы хрупкие дни человека не утонули в неведомом,
Dragged like a ship by bound leviathan	Как корабль, увлекаемый связанным левиафаном
Into the abyss of his stupendous seas.	В пучину его громадных морей.
Lo, how all shakes when the gods tread too near!	Смотри, как все дрожит, когда боги ступают слишком близко!
All moves, is in peril, anguished, torn, upheaved.	Все в движении, опасности, муке, разрываемое и волнующееся.
The hurrying aeons would stumble on too swift	Торопливые эпохи споткнулись бы, слишком спеша,
If strength from heaven surprised the imperfect earth	Если бы сила с небес застала врасплох несовершенную землю
And veilless knowledge smote these unfit souls.	И раскрытое знание поразило бы эти непригодные души.
The deities have screened their dreadful power:	Скрывают свою ужасную силу божества:
God hides his thought and, even, he seems to err.	Бог прячет свою мысль и даже кажется, что он заблуждается.
Be still and tardy in the slow wise world.	Будь спокойна и медлительна в этом мудром, медленном мире.
Mighty art thou with the dread goddess filled,	Ты могуча, наполнена ужасной богиней,
To whom thou criedst at dawn in the dim woods.	К которой ты взывала на рассвете в сумраке лесов.
Use not thy strength like the wild Titan souls!	Не используй свою силу, как дикие души Титанов!
Touch not the seated lines, the ancient laws,	Не касайся установленных линий, древних законов,
Respect the calm of great established things."	Уважай покой великих, установившихся вещей".
But Savitri replied to the huge god:	Но Савитри ответила огромному богу:
"What is the calm thou vauntst, O Law, O Death?	"Что это за покой, который ты восхваляешь, о Закон, о Смерть?
Is it not the dull-visioned tread inert	Или это с тупым взглядом инертно ступающие
Of monstrous energies chained in a stark round	Чудовищные энергии, скованные в застывшем круге,
Soulless and stone-eyed with mechanic dreams?	Бездушные и каменноглазые с механическими грезами?
Vain the soul's hope if changeless Law is all:	Напрасна надежда души, если неизменный Закон - это все:
Ever to the new and the unknown press on	Всегда ради нового и неизвестного продолжают настаивать
The speeding aeons justifying God.	Спешащие эпохи, оправдывая Бога.
What were earth's ages if the grey restraint	Какими бы были земные эпохи, если бы серое ограничение
Were never broken and glories sprang not forth	Никогда не было бы взломано и не прорвались бы вперед великолепия,
Bursting their obscure seed, while man's slow life	Разрывая свое темное семя, и медленная жизнь человека
Leaped hurried into sudden splendid paths	Не бросилась, спеша на внезапные великолепные тропы,
By divine words and human gods revealed?	Открытые божественными словами и человеческими богами?
Impose not upon sentient minds and hearts	Не навязывай живым сердцам и умам
The dull fixity that binds inanimate things.	Тупую устойчивость неодушевленных вещей.
Well is the unconscious rule for the animal breeds	Бессознательное правило хорошо для животного племени,
Content to live beneath the immutable yoke;	Довольного жизнью под неизменным ярмом:
Man turns to a nobler walk, a master path.	Человек сворачивает на более благородный, мастерский путь.
I trample on thy law with living feet;	Я попираю твой закон живою ногою,
For to arise in freedom I was born.	Ибо я была рождена, чтобы подняться в свободе.
If I am mighty let my force be unveiled	Если я могуча, дай моей силе раскрыться
Equal companion of the dateless powers,	Равным товарищем незапамятных сил,
Or else let my frustrated soul sink down	Или же дай моей бесполезной душе погрузиться,
Unworthy of Godhead in the original sleep.	Как недостойной Бога, в изначальный сон.
I claim from Time my will's eternity,	Я требую у Времени вечности моей воли,
God from his moments." Death replied to her,	Бога - из его мгновений". Но Смерть отвечала ей
"Why should the noble and immortal will	"Почему же благородная и бессмертная воля
Stoop to the petty works of transient earth,	Должна нисходить до ничтожных трудов скоротечной земли,
Freedom forgotten and the Eternal's path?	Забывая свободу и пути Вечного?
Or is this the high use of strength and thought,	Или в этом высокое использование силы и мысли -
To struggle with the bonds of death and time	Бороться с узами смерти и времени,
And spend the labour that might earn the gods	Растрачивая труды, которые смогли заслужить боги,
And battle and bear agony of wounds	И сражаться, и выносить агонию ран,
To grasp the trivial joys that earth can guard	Чтобы ухватить тривиальные радости, которые может хранить земля
In her small treasure-chest of passing things?	В своем маленьком сундучке для сокровищ преходящих вещей?
Child, hast thou trodden the gods beneath thy feet	Дитя, ты попираешь богов под своими ногами,
Only to win poor shreds of earthly life	Лишь для того, чтобы добиться жалких ошмётков земной жизни
For him thou lov'st cancelling the grand release,	Ради того, кого любишь, отвергая главное освобождение,
Keeping from early rapture of the heavens	Удерживая от близкого восторга небес
His soul the lenient deities have called?	Его душу, которую призвали снисходительные боги?
Are thy arms sweeter than the courts of God?"	Или твои руки сладостнее, чем Бога дворцы?"
She answered, "Straight I trample on the road	Она ответила: "Прямо я шествую по дороге,
The strong hand hewed for me which planned our paths.	Что проложили для меня сильные руки, планирующие наши пути.
I run where his sweet dreadful voice commands	Я бегу туда, где отдаёт команды его ужасный и сладостный голос,
And I am driven by the reins of God.	Мной управляют поводья Бога.
Why drew he wide his scheme of mighty worlds	Зачем он начертал широкую схему своих могучих миров
Or filled infinity with his passionate breath?	Или наполнил бесконечность своим страстным дыханием?
Or wherefore did he build my mortal form	Или ради чего он создал мою смертную форму
And sow in me his bright and proud desires,	И посеял во мне свои яркие и гордые желания,
If not to achieve, to flower in me, to love,	Если не для того, чтобы достигать, цвести во мне и любить,
Carving his human image richly shaped	Вырезая свой богато оформленный человеческий образ
In thoughts and largenesses and golden powers?	В мыслях, в обширностях и золотых силах?
Far Heaven can wait our coming in its calm.	Далекие Небеса могут пождать нашего прихода в их покой.
Easy the heavens were to build for God.	Легко было построить Богу небеса.
Earth was his difficult matter, earth the glory	Земля была его трудным делом, земля сотворила
Gave of the problem and the race and strife.	Великолепие проблемы, гонку и борьбу.
There are the ominous masks, the terrible powers;	Там есть зловещие маски, ужасные силы;
There it is greatness to create the gods.	Там есть величие - творить богов.
Is not the spirit immortal and absolved	Разве дух, бессмертный и всегда свободный,
Always, delivered from the grasp of Time?	Не свободен от хватки Времени?
Why came it down into the mortal's Space?	Зачем он пришел в Пространство смертного, вниз?
A charge he gave to his high spirit in man	Он дал поручение своему высокому духу в человеке
And wrote a hidden decree on Nature's tops.	И написал скрытый декрет на вершинах Природы.
Freedom is this with ever seated soul,	Это - свобода с вечно живущей душою,
Large in life's limits, strong in Matter's knots,	Обширная в границах жизни, сильная в путах Материи,
Building great stuff of action from the worlds	Строящая великое вещество действия из миров,
To make fine wisdom from coarse, scattered strands	Чтобы сотворить прекрасную мудрость из грубых, рассыпанных нитей
And love and beauty out of war and night,	Любовь, и красоту - из войны и из ночи,
The wager wonderful, the game divine.	Чудесная ставка, божественная игра.
What liberty has the soul which feels not free	Разве свободна душа, которая не ощущает свободу,
Unless stripped bare and cannot kiss the bonds	Если не обнажилась она и не может поцеловать те оковы,
The Lover winds around his playmate's limbs,	Которые Возлюбленный обвил вокруг её членов в своей игре,
Choosing his tyranny, crushed in his embrace?	Предпочтя его тиранию, утонув в его объятиях?
To seize him better with her boundless heart	Чтоб прижать его крепче к своему безграничному сердцу,
She accepts the limiting circle of his arms,	Она принимает ограду его рук,
Bows full of bliss beneath his mastering hands	Склоняется, полная блаженства, под его владеющими руками,
And laughs in his rich constraints, most bound, most free.	И смеется в его могучих объятиях; чем более связана, тем более свободна.
This is my answer to thy lures, O Death."	Таков мой ответ на твои соблазны, о Смерть".


Immutable, Death's denial met her cry:	Неизменное, отрицание Смерти встретило ее крик:
"However mighty, whatever thy secret name	"Как бы ни была ты могуча, каково бы ни было твое тайное имя,
Uttered in hidden conclaves of the gods,	Произнесенное на тайных собраниях богов,
Thy heart's ephemeral passion cannot break	Эфемерная страсть твоего сердца не может разрушить
The iron rampart of accomplished things	Железный бастион завершенных вещей,
With which the great Gods fence their camp in Space.	Которым великие Боги огородили свой лагерь в Пространстве.
Whoever thou art behind thy human mask,	И кто бы ты ни была за своей человеческой маской,
Even if thou art the Mother of the worlds	Даже если ты - Матерь миров,
And pegst thy claim upon the realms of Chance,	Бросающая свое требование царствам Случая,
The cosmic Law is greater than thy will.	Космический Закон более велик, чем твоя воля,
Even God himself obeys the Laws he made:	Законам, созданным Богом, повинуется даже сам Бог:
The Law abides and never can it change,	Закон существует и никогда не может быть отменен,
The Person is a bubble on Time's sea.	Личность в океане Времени это лишь пузырек.
A forerunner of a greater Truth to come,	Предвестница более великой грядущей Истины,
Thy soul creator of its freer Law,	Твоя душа - создательница своего более свободного Закона,
Vaunting a Force behind on which it leans,	Хвалясь Силой позади, на которую она опирается,
A Light above which none but thou hast seen,	Светом свыше, которого никто кроме тебя не видел,
Thou claimst the first fruits of Truth's victory.	Ты претендуешь на первые плоды победы Истины.
But what is Truth and who can find her form	Но что есть Истина и кто может найти ее форму
Amid the specious images of sense,	Среди обманчивых образов чувства,
Amid the crowding guesses of the mind	Среди толпящихся догадок ума
And the dark ambiguities of a world	И темных двусмысленностей мира,
Peopled with the incertitudes of Thought?	Населенного неопределенностями Мысли?
For where is Truth and when was her footfall heard	Ибо где есть Истина, и когда была слышна ее поступь
Amid the endless clamour of Time's mart	Среди нескончаемого шума базара Времени,
And which is her voice amid the thousand cries	И какой у нее голосе среди тысяч криков,
That cross the listening brain and cheat the soul?	Что пересекают слушающий мозг и обманывают душу?
Or is Truth aught but a high starry name	Или Истина - это какое-то высокое, звездное имя
Or a vague and splendid word by which man's thought	Или неясное, великолепное слово, благодаря которому мысль человека
Sanctions and consecrates his nature's choice,	Санкционирует и освящает выбор своей природы,
The heart's wish donning knowledge as its robe,	Желание сердца, облачающееся в знание как в свое платье,
The cherished idea elect among the elect,	Идея взлелеянная, избранная среди избранных,
Thought's favourite mid the children of half-light	Фаворит мысли среди детей полу-сумрака,
Who high-voiced crowd the playgrounds of the mind	Кто, высокоголосый, наполняет игровые площадки ума
Or people its dormitories in infant sleep?	Или заселяет свои дортуары в младенческом сне?
All things hang here between God's yes and no,	Все подвешено здесь меж да и нет Бога,
Two Powers real but to each other untrue,	Две Силы реальны, но неистинны друг для друга,
Two consort stars in the mooned night of mind	Две повенчанные звезды в лунной ночи ума,
That towards two opposite horizons gaze,	Что клонятся к двум противоположным сторонам горизонта,
The white head and black tail of the mystic drake,	Как белая голова и черный хвост мистического селезня,
The swift and the lame foot, wing strong, wing broken	Нога быстрая и хромая, крыло сильное, и крыло сломанное,
Sustaining the body of the uncertain world,	Поддерживают тело изменчивого мира,
A great surreal dragon in the skies.	Великий сюрреалистичный дракон в небесах.
Too dangerously thy high proud truth must live	Слишком в большой опасности должна жить твоя высокая, гордая правда,
Entangled in Matter's mortal littleness.	Пойманная в смертную малость Материи.
All in this world is true, yet all is false:	Все в этом мире - правда, и все же - все ложь:
Its thoughts into an eternal cipher run,	Его мысли сворачиваются в вечный шифр,
Its deeds swell to Time's rounded zero sum.	Его дела разбухают в круглую нулевую сумму Времени.
Thus man at once is animal and god,	Так, человек - и бог и, одновременно, животное,
A disparate enigma of God's make	Непостижимая загадка, созданная Богом,
Unable to free the Godhead's form within,	Неспособный освободить внутри форму Божества,
A being less than himself, yet something more,	Существо меньшее, чем он сам и, в то же время, нечто большее,
The aspiring animal, the frustrate god	Стремящееся животное, неосуществленный бог,
Yet neither beast nor deity but man,	И всё же не зверь, не божество, но человек,
But man tied to the kind earth's labour strives to exceed	Привязанный к земному труду, стремящийся его превзойти,
Climbing the stairs of God to higher things.	Поднимаясь по ступеням Бога к более высоким вещам.
Objects are seemings and none knows their truth,	Предметы - это видимости, и никто не знает их истины,
Ideas are guesses of an ignorant god.	Идеи - это предположения невежественного бога.
Truth has no home in earth's irrational breast:	Нет дома у Истины в иррациональной груди земли:
Yet without reason life is a tangle of dreams,	Но, все же, жизнь без разума - это клубок грез,
But reason is poised above a dim abyss	Разум удерживает равновесие над темной бездной
And stands at last upon a plank of doubt.	И так или иначе опирается на поддержку сомнений.
Eternal truth lives not with mortal men.	Вечная истина не живет со смертными людьми.
Or if she dwells within thy mortal heart,	Или, если она живет внутри твоего смертного сердца,
Show me the body of the living Truth	Покажи мне тело живой Истины
Or draw for me the outline of her face	Или обрисуй мне черты ее лика,
That I too may obey and worship her.	Чтобы я тоже мог повиноваться и служить ей.
Then will I give thee back thy Satyavan.	Тогда я отдам тебе назад твоего Сатьявана.
But here are only facts and steel-bound Law.	Но здесь есть только факты и Закон с его железными границами.
This truth I know that Satyavan is dead	Я знаю истину, ту, что Сатьяван мертв
And even thy sweetness cannot lure him back.	И даже твоя сладость не сможет привлечь его обратно.
No magic Truth can bring the dead to life,	Нет такой магической Истины, что могла бы оживить мертвого,
No power of earth cancel the thing once done,	Нет такой силы земли, что могла бы отменить однажды сделанное,
No joy of the heart can last surviving death,	Нет радости сердца, что могла бы продолжаться, пережив смерть,
No bliss persuade the past to live again.	Нет блаженства, которое убедило бы прошлое жить снова.
But Life alone can solace the mute Void	Одна лишь Жизнь может утешить безмолвный Вакуум
And fill with thought the emptiness of Time.	И наполнить мыслью пустоту Времени.
Leave then thy dead, O Savitri, and live."	Оставь тогда своего умершего и живи, о Савитри".
The Woman answered to the mighty Shade,	Но Женщина ответила могучей Тени,
And as she spoke, mortality disappeared;	И когда она говорила, её смертность растворилась;
Her Goddess self grew visible in her eyes,	Сама Богиня в ней стала зрима в ее глазах,
Light came, a dream of heaven, into her face.	Свет появился, грезой небес, на ее лице:
"O Death, thou too art God and yet not He,	"О Смерть, ты тоже Бог, и все же, ты - это не Он,
But only his own black shadow on his path	А лишь его собственная темная тень на его дороге,
As leaving the Night he takes the upward Way	Когда, покидая Ночь, он начинает Путь наверх
And drags with him its clinging inconscient Force.	И тянет за собой свою цепляющуюся несознательную Силу.
Of God unconscious thou art the dark head,	Ты - несознательный и темный лик Бога,
Of his Ignorance thou art the impenitent sign,	Нераскаявшийся знак его Неведения,
Of its vast tenebrous womb the natural child,	Родное дитя его обширного и темного лона,
On his immortality the sinister bar.	Зловещий замок на Его бессмертии.
All contraries are aspects of God's face.	Все противоположности - это аспекты лика Бога.
The Many are the innumerable One,	И Многое - это неисчислимое Единое,
The One carries the multitude in his breast;	Единое несет множество в своей груди;
He is the Impersonal, inscrutable, sole,	Он - Безличностный, непостижимый, единственный,
He is the one infinite Person seeing his world;	Он - одна бесконечная Личность, наблюдающая свой Мир;
The Silence bears the Eternal's great dumb seal,	Безмолвие несет великую бессловесную печать Вечного,
His light inspires the eternal Word;	Его свет вдохновляет вечное Слово,
He is the Immobile's deep and deathless hush,	Он - глубина Неподвижного и бессмертная тишина,
Its white and signless blank negating calm,	Белый, лишённый признаков пустой отрицающий покой,
Yet stands the creator Self, the almighty Lord	И всё же, сам творящий Дух, всемогущий Господь, стоит
And watches his will done by the forms of Gods	И наблюдает свою волю, исполняемую формами Богов
And the desire that goads half-conscious man	И желание, что подгоняет полусознательного человека,
And the reluctant and unseeing Night.	И сопротивляющуюся незрячую Ночь.
These wide divine extremes, these inverse powers	Эти широкие божественные крайности, эти противоположные энергии
Are the right and left side of the body of God;	Есть правая и левая стороны тела Бога;
Existence balanced twixt two mighty arms	Балансируя между двумя могучими руками
Confronts the mind with unsolved abysms of Thought.	Ум сталкивается с неразрешимыми безднами Мысли.
Darkness below, a fathomless Light above,	Там тьма внизу и Свет бездонный наверху
In Light are joined, but sundered by severing Mind	Соединенные в Свете, но, разделенные разлучающим Умом,
Stand face to face, opposite, inseparable,	Стоят лицом к лицу как неразлучные противники,
Two contraries needed for his great World-task,	Двумя противоположностями, необходимыми для его огромной Мировой задачи,
Two poles whose currents wake the immense World-Force.	Два полюса, чьи потоки пробуждают безмерную Мировую Силу.
In the stupendous secrecy of his Self,	В колоссальной тайне его Я,
Above the world brooding with equal wings,	Над миром нависая на равных крыльях,
He is both in one, beginningless, without end:	Он есть оба полюса в одном, безначальный, бесконечный:
Transcending both, he enters the Absolute.	Превосходя и то, и другое он входит в Абсолют.
His being is a mystery beyond mind,	Его существование - мистерия за пределами разума,
His ways bewilder mortal ignorance;	Его пути сбивают с толку смертное неведение;
The finite in its little sections parked,	Конечное, ограждённое в своих маленьких частях,
Amazed, credits not God's audacity	Изумленное, не доверяет безрассудству Бога,
Who dares to be the unimagined All	Который смеет быть невообразимым Всем
And see and act as might one Infinite.	И видеть, действовать, как может один лишь Бесконечный.
Against human reason this is his offence,	Против человеческого разума, в этом его преступление,
Being known to be for ever unknowable,	Быть известным, оставаясь вовеки непознаваемым,
To be all and yet transcend the mystic whole,	Быть всем и, все же превосходить мистическое целое,
Absolute, to lodge in a relative world of Time,	Абсолютный, он селится в относительном мире Времени,
Eternal and all-knowing, to suffer birth,	Всезнающий, вечный, переживает рождение,
Omnipotent, to sport with Chance and Fate,	Всемогущий, играет со Случаем и Судьбой,
Spirit, yet to be Matter and the Void,	Дух, и все же Пустота и Материя,
Illimitable, beyond form or name,	Неограниченный, вне пределов формы и имени,
To dwell within a body, one and supreme	Живет внутри тела, единый и всевышний,
To be animal and human and divine:	Он является животным, божеством и человеком:
A still deep sea, he laughs in rolling waves;	Как спокойное, глубокое море, он смеется в бегущих волнах;
Universal, he is all, - transcendent, none.	Универсальный, он - это все, трансцендентальный - никто.
To man's righteousness this is his cosmic crime,	Для добродетели человека - в этом его космическое преступление,
Almighty beyond good and evil to dwell	Всемогущий, он пребывает за пределами добра и зла,
Leaving the good to their fate in a wicked world	Оставляя добро своей судьбе в этом жестоком мире
And evil to reign in this enormous scene.	И позволяя злу царить на этой грандиозной сцене.
All opposition seems and strife and chance,	Всякое противостояние кажется борьбой и случайностью,
An aimless labour with but scanty sense,	Бесцельным трудом с едва заметным смыслом,
To eyes that see a part and miss the whole;	Для глаз, что видят часть и упускают целое;
The surface men scan, the depths refuse their search:	Люди усматривают лишь поверхность, их поиск отвергает глубины:
A hybrid mystery challenges the view,	Гибридная мистерия бросает вызов взгляду
Or a discouraging sordid miracle.	Или обескураживающее, отвратительной чудо.
Yet in the exact Inconscient's stark conceit,	И все же, в строгом представлении точного Несознательного,
In the casual error of the world's ignorance	В случайной ошибке неведения мира
A plan, a hidden Intelligence is glimpsed.	Есть план, проглядывает скрытый Ум.
There is a purpose in each stumble and fall;	Есть цель в каждом спотыкании и падении;
Nature's most careless lolling is a pose	Самое небрежное безделие Природы - это лишь поза,
Preparing some forward step, some deep result.	Готовящая какой-то шаг вперед, какой-то глубокий результат.
Ingenious notes plugged into a motived score,	Гениальные ноты вставлены в мотивированную партитуру,
These million discords dot the harmonious theme	Миллионы диссонансов усеивают гармоничную тему
Of the evolution's huge orchestral dance.	Эволюции огромного оркестрового танца.
A Truth supreme has forced the world to be;	Высшая Истина заставила существовать этот мир;
It has wrapped itself in Matter as in a shroud,	Она облачилась в Материю, как в саван,
A shroud of Death, a shroud of Ignorance.	Саван Смерти, саван Неведения.
It compelled the suns to burn through silent Space,	Она заставила солнца гореть сквозь безмолвное Пространство,
Flame-signs of its uncomprehended Thought	Пламенные знаки ее непостижимой Мысли
In a wide brooding ether's formless muse:	В бесформенной думе широкого размышления эфира:
It made of Knowledge a veiled and struggling light,	Она сотворила из Знания завуалированный и борющийся свет,
Of Being a substance nescient, dense and dumb,	Из Существа - не ведающую, плотную и немую материю,
Of Bliss the beauty of an insentient world.	Из Блаженства - красоту неодушевленного мира.
In finite things the conscious Infinite dwells:	В конечных вещах живет сознательный Бесконечный:
Involved it sleeps in Matter's helpless trance,	Поглощенный, он спит в беспомощном трансе Материи,
It rules the world from its sleeping senseless Void;	Он правит миром из своей спящей бесчувственной Пустоты;
Dreaming it throws out mind and heart and soul	Грезя, он проявляет ум, сердце и душу,
To labour crippled, bound, on the hard earth;	Чтобы искалеченным и связанным трудиться на суровой земле;
A broken whole it works through scattered points;	Разломанным целым, он трудится сквозь разрозненные точки;
Its gleaming shards are Wisdom's diamond thoughts,	Его мерцающие осколки - это алмазные мысли Мудрости,
Its shadowy reflex our ignorance.	Его призрачное отражение - это наше неведение.
It starts from the mute mass in countless jets,	Он начинает из немой массы в бесчисленных струях,
It fashions a being out of brain and nerve,	Он формирует существо из мозга и нервов,
A sentient creature from its pleasures and pangs.	Чувствующее существо - из удовольствий и боли.
A pack of feelings obscure, a dot of sense	Масса смутных ощущений, чувствующая точка,
Survives awhile answering the shocks of life,	Выживает недолго, отвечая на удары жизни,
Then, crushed or its force spent, leaves the dead form,	Затем крошится или, израсходовав силу, оставляет мертвую форму,
Leaves the huge universe in which it lived	Покидая огромную вселенную, где оно жило
An insignificant unconsidered guest.	Незаметным, незначительным гостем.
But the soul grows concealed within its house;	Но душа растет, запечатанная внутри его дома;
It gives to the body its strength and magnificence;	Она дает телу свое великолепие и свою силу;
It follows aims in an ignorant aimless world,	Она следует целям в невежественном бесцельном мире,
It lends significance to earth's meaningless life.	Она придает смысл бессмысленной жизни земли.
A demigod animal, came thinking man;	Как полубог-животное приходит мыслящий человек;
He wallows in mud, yet heavenward soars in thought;	Он барахтается в грязи и, все же мыслями воспаряет в небо;
He plays and ponders, laughs and weeps and dreams,	Он играет и думает, смеется, плачет, и грезит,
Satisfies his little longings like the beast;	Удовлетворяет как животное свои мелкие страсти;
He pores upon life's book with student eyes.	Он сосредоточен на книге жизни изучающим взором.
Out of this tangle of intellect and sense,	Из этого клубка интеллекта и чувства,
Out of the narrow scope of finite thought	Из узкого кругозора ограниченной мысли,
At last he wakes into spiritual mind;	Он пробуждается наконец в духовный ум;
A high liberty begins and luminous room:	Высокая свобода начинается, светлое пространство:
He glimpses eternity, touches the infinite,	Он замечает вечность, касается бесконечности,
He meets the gods in great and sudden hours,	Он встречает богов в великие и внезапные часы,
He feels the universe as his larger self,	Он ощущает вселенную как свое более обширное "я",
Makes Space and Time his opportunity	Он делает Пространство и Время своей благоприятной возможностью,
To join the heights and depths of being in light,	Чтобы объединить высоты и глубины существа в свете,
In the heart's cave speaks secretly with God.	В пещере сердца он тайно беседует с Богом.
But these are touches and high moments lived;	Но это - живые прикосновения и высокие моменты;
Fragments of Truth supreme have lit his soul,	Фрагменты верховной Истины озаряют его душу,
Reflections of the sun in waters still.	Отражения солнца в спокойных водах.
A few have dared the last supreme ascent	Немногие отваживаются на последний высший подъем
And break through borders of blinding light above,	И пробиваются сквозь границы слепящего света наверху,
And feel a breath around of mightier air,	И ощущают вокруг дыхание более могучего воздуха,
Receive a vaster being's messages	Получая послания более обширного бытия
And bathe in its immense intuitive Ray.	И купаются в его необъятном интуитивном Луче.
On summit Mind are radiant altitudes	На вершине Ума есть сияющие высоты,
Exposed to the lustre of Infinity,	Купающиеся в сиянии Бесконечности,
Outskirts and dependencies of the house of Truth,	Предместья и близлежащие земли дома Истины,
Upraised estates of Mind and measureless.	Возвышенные бескрайние владения Ума.
There man can visit but there he cannot live.	Там человек может гостить, но не может жить.
A cosmic Thought spreads out its vastitudes;	Космическая Мысль разворачивает свои безбрежные просторы;
Its smallest parts are here philosophies	Ее мельчайшие части - здесь философии,
Challenging with their detailed immensity,	Поражающие своей детальной необъятностью,
Each figuring an omniscient scheme of things.	Каждая рисует всезнающую схему вещей.
But higher still can climb the ascending light;	Но еще выше может подняться восходящий свет;
There are vasts of vision and eternal suns,	Там есть беспредельности видения и вечные солнца,
Oceans of an immortal luminousness,	Океаны бессмертного света,
Flame-hills assaulting heaven with their peaks,	Пылающие горы, штурмующие своими вершинами небеса,
There dwelling all becomes a blaze of sight;	Когда там пребываешь, все становится вспышкою зрения;
A burning head of vision leads the mind,	Пылающая голова видения ведет ум,
Thought trails behind it its long comet tail;	Мысль оставляет за собой длинный хвост кометы;
The heart glows, an illuminate and seer,	Сердце пылает, озаряющее и провидящее,
And sense is kindled into identity.	И чувство зажжено в отождествлении.
A highest flight climbs to a deepest view:	Самый высокий полет устремляется к глубочайшему видению:
In a wide opening of its native sky	В широком просторе его родного неба
Intuition's lightnings range in a bright pack	Молнии интуиции выстраиваются сияющей массой,
Hunting all hidden truths out of their lairs,	Отыскивая в своих тайниках все скрытые истины,
Its fiery edge of seeing absolute	Ее огненное лезвие видящего абсолюта
Cleaves into locked unknown retreats of self,	Прорывается в неведомые запертые убежища духа,
Rummages the sky-recesses of the brain,	Обыскивает небесные уголки мозга,
Lights up the occult chambers of the heart;	Освещает оккультные палаты сердца;
Its spear-point ictus of discovery	Ее острое, как копье, вспышка открытия
Pressed on the cover of name, the screen of form,	Оказывая давление на покров имени, завесу формы,
Strips bare the secret soul of all that is.	Обнажает тайную душу всего существующего.
Thought there has revelation's sun-bright eyes;	Мысль там имеет солнечные глаза откровения;
The Word, a mighty and inspiring Voice,	Слово, могучий и вдохновляющий Голос,
Enters Truth's inmost cabin of privacy	Входит в сокровенные покои Истины
And tears away the veil from God and life.	И срывает вуаль с Бога и с жизни.
Then stretches the boundless finite's last expanse,	Дальше простираются последние просторы безграничного конечного,
The cosmic empire of the Overmind,	Космическая империя Надразума,
Time's buffer state bordering Eternity,	Буферное государство Времени, граничащее с Вечностью,
Too vast for the experience of man's soul:	Слишком обширное для опыта души человека:
All here gathers beneath one golden sky:	Все там собирается под одним золотым небом:
The Powers that build the cosmos station take	Силы, что строят космос, располагаются
In its house of infinite possibility;	В доме его бесконечной возможности;
Each god from there builds his own nature's world;	Каждый бог строит оттуда свой собственный мир природы;
Ideas are phalanxed like a group of suns,	Идеи расположены, как группа солнц,
Each marshalling his company of rays.	Каждое торжественно выстраивает свою компанию лучей.
Thought crowds in masses seized by one regard;	Мысль толпится в массах, охваченных одним взглядом;
All Time is one body, Space a single look:	Все Время - одно тело, Пространство - единая книга:
There is the Godhead's universal gaze	Там - вселенский взгляд Божества,
And there the boundaries of immortal Mind:	И там - границы бессмертного Ума:
The line that parts and joins the hemispheres	Линия, что разделяет и объединяет полусферы,
Closes in on the labour of the Gods	Ограничивает труд Богов,
Fencing eternity from the toil of Time.	Огораживая вечность от трудов Времени.
In her glorious kingdom of eternal light	В своем великолепном царстве вечного света,
All-ruler, ruled by none, the Truth supreme,	Правящая всем, не управляемая никем, верховная Истина,
Omnipotent, omniscient and alone,	Всемогущая, всезнающая и одинокая,
In a golden country keeps her measureless house;	В золотой стране хранит свой беспредельный дом;
In its corridor she hears the tread that comes	В его коридорах она слышит поступь, что приходит
Out of the Unmanifest never to return	Из Непроявленного, чтобы никогда не вернуться
Till the Unknown is known and seen by men.	До тех пор, пока люди не узнают и не увидят Неведомое.
Above the stretch and blaze of cosmic Sight,	Над пространством и пламенем космического Зрелища,
Above the silence of the wordless Thought,	Над безмолвием бессловесной Мысли,
Formless creator of immortal forms,	Бесформенный творец бессмертных форм,
Nameless, investitured with the name divine,	Безымянная, наделённая божественным именем,
Transcending Time's hours, transcending Timelessness,	Превосходящая часы Времени, превосходящая Безвременье,
The Mighty Mother sits in lucent calm	Могучая Мать сидит в сияющем покое
And holds the eternal Child upon her knees	И держит на своих коленях вечного Ребенка,
Attending the day when he shall speak to Fate.	Заботясь о том дне, когда он заговорит с Судьбой.
There is the image of our future's hope;	Там - образ надежды нашего будущего;
There is the sun for which all darkness waits,	Там солнце, которого ожидает вся тьма,
There is the imperishable harmony;	Там пребывает нерушимая гармония;
The world's contradictions climb to her and are one:	Противоречия мира восходят к ней и становятся едиными:
There is the Truth of which the world's truths are shreds,	Там Истина, для которой истины мира -лишь обрывки,
The Light of which the world's ignorance is the shade	Там Свет, чьей тенью является неведение мира,
Till Truth draws back the shade that it has cast,	Пока Истина не уберет тень, которую она отбрасывает;
The Love our hearts call down to heal all strife,	Любовь, что призывают вниз наши сердца, чтоб исцелить любой раздор,
The Bliss for which the world's derelict sorrows yearn:	Блаженство, к которому страстно стремятся покинутые горести мира:
Thence comes the glory sometimes seen on earth,	Оттуда приходит слава, иногда зримая на земле,
The visits of Godhead to the human soul,	Визиты Божества к душе человека,
The Beauty and the dream on Nature's face.	Красота и греза на лике Природы.
There the perfection born from eternity	Там совершенство, рожденное из вечности,
Calls to it the perfection born in Time,	Призывает к себе совершенство, рожденное во Времени,
The truth of God surprising human life,	Истина Бога, изумляющая человеческую жизнь,
The image of God overtaking finite shapes.	Образ Бога, превосходящий конечные формы.
There in a world of everlasting Light,	Там в мире вечного Света,
In the realms of the immortal Supermind	В царствах бессмертного Суперразума
Truth who hides here her head in mystery,	Живет Истина, которая скрывает здесь свою голову в мистерии,
Her riddle deemed by reason impossible	Ее загадка, которую считает невозможной рассудок
In the stark structure of material form,	В застывшей структуре материальной формы,
Unenigmaed lives, unmasked her face and there	Живёт нерагаданной, маски лишен ее лик, и там
Is Nature and the common law of things.	Пребывают Природа и общий закон вещей.
There in a body made of spirit stuff,	Там, в теле, сотворенном из духовной материи,
The hearth-stone of the everliving Fire,	Очаг вечного Пламени,
Action translates the movements of the soul,	Действие передает движения души,
Thought steps infallible and absolute	Шаги мысли непогрешимы и абсолютны
And life is a continual worship's rite,	И жизнь - непрерывный обряд поклонения,
A sacrifice of rapture to the One.	Жертвоприношение восторга Единому.
A cosmic vision, a spiritual sense	Космическое видение, духовное чувство
Feels all the Infinite lodged in finite form	Ощущает всю Бесконечность, поселенную в конечную форму,
And seen through a quivering ecstasy of light	И глядя сквозь трепетный экстаз света,
Discovers the bright face of the Bodiless,	Открывает светлый лик Бестелесного,
In the truth of a moment, in the moment's soul	И в истине мгновения, в душе мгновения
Can sip the honey-wine of Eternity.	Может потягивать медовое вино Вечного.
A Spirit who is no one and innumerable,	Дух, который является никем и неисчислимым всем,
The one mystic infinite Person of his world	Одна бесконечная мистическая Личность своего мира
Multiplies his myriad personality,	Размножает себя в мириадах лиц,
On all his bodies seals his divinity's stamp	На всех своих телах ставит печать своей божественности
And sits in each immortal and unique.	И пребывает в каждом, бессмертная и уникальная,
The Immobile stands behind each daily act,	Неподвижная стоит за каждым будничным действием,
A background of the movement and the scene,	Задним фоном движения и сцены,
Upholding creation on its might and calm	Поддерживая творение своим спокойствием и могуществом,
And change on the Immutable's deathless poise.	И изменение - бессмертным равновесием Неизменного.
The Timeless looks out from the travelling hours;	Безвременье выглядывает из путешествующих часов;
The Ineffable puts on a robe of speech	Невыразимое облачается в одежды речи,
Where all its words are woven like magic threads	Где все его слова сплетаются подобно магическим нитям,
Moving with beauty, inspiring with their gleam,	Трогая красотой, вдохновляя своим проблеском,
And every thought takes up its destined place	И каждая мысль занимает назначенное ей место,
Recorded in the memory of the world.	Записанное в памяти мира.
The Truth supreme, vast and impersonal	Обширная и имперсональная верховная Истина
Fits faultlessly the hour and circumstance,	Подбирает безошибочно час и обстоятельства,
Its substance a pure gold ever the same	Ее субстанция, чистое золото, вечно то же самое,
But shaped into vessels for the spirit's use,	Но оформленное в сосуды для использования духом,
Its gold becomes the wine jar and the vase.	Ее золото становится винным кувшином и вазой.
All there is a supreme epiphany:	Все там - высшее божественное откровение:
The All-Wonderful makes a marvel of each event,	Все-чудесный превращает в чудо каждое событие,
The All-Beautiful is a miracle in each shape;	Все-прекрасный является чудом в каждой форме;
The All-Blissful smites with rapture the heart's throbs,	Все-блаженный охватывает восторгом биения сердца,
A pure celestial joy is the use of sense.	Чистая небесная радость - используется чувством.
Each being there is a member of the Self,	Каждое существо там - часть Духа,
A portion of the million-thoughted All,	Часть миллиономысленного Всего,
A claimant to the timeless Unity,	Претендент на вневременное Единство,
The many's sweetness, the joy of difference	Сладость множества, радость различия,
Edged with the intimacy of the One.	Заостренные близостью Единого.
"But who can show to thee Truth's glorious face?	"Но кто может показать тебе великолепный лик Истины?
Our human words can only shadow her.	Наши человеческие слова могут быть лишь ее тенью.
To thought she is an unthinkable rapture of light,	Для мысли она - немыслимый восторг света,
To speech a marvel inexpressible.	Для речи - невыразимое чудо.
O Death, if thou couldst touch the Truth supreme	О Смерть, если бы ты могла коснуться высочайшей Истины,
Thou wouldst grow suddenly wise and cease to be.	Ты внезапно стала бы мудрой и перестала бы существовать.
If our souls could see and love and clasp God's Truth,	Если бы наши души могли видеть, любить, уловить Истину Бога,
Its infinite radiance would seize our hearts,	Ее бесконечное сияние охватило бы наши сердца,
Our being in God's image be remade	Наше существо было бы переделано по образу Бога
And earthly life become the life divine."	И земная жизнь стала бы жизнью божественной".
Then Death the last time answered Savitri:	Тогда Смерть ответила Савитри в последний раз:
"If Truth supreme transcends her shadow here	"Если высочайшая Истина превосходит здесь свою тень,
Severed by Knowledge and the climbing vasts,	Отделенная Знанием и восходящими обширностями,
What bridge can cross the gulf that she has left	Какой мост может пересечь бездну, что она оставила
Between her and the dream-world she has made?	Между собой и сотворенным ею миром-грезой?
Or who could hope to bring her down to men	Или кто может надеяться донести ее вниз, до людей,
And persuade to tread the harsh globe with wounded feet	И убедить ступать израненными ногами по суровой земле,
Leaving her unapproachable glory and bliss,	Оставив свое недоступное блаженство и неземную красоту,
Wasting her splendour on pale earthly air?	Расточая свое великолепие на тусклый земной воздух?
Is thine that strength, O beauty of mortal limbs,	Или в этом твоя сила, о красота смертных членов,
O soul who flutterest to escape my net?	О, душа, что трепещет, чтобы разорвать мои сети?
Who then art thou hiding in human guise?	Кто же ты тогда, прячущаяся в человеческом облике?
Thy voice carries the sound of infinity,	Твой голос несет звук бесконечности,
Knowledge is with thee, Truth speaks through thy words;	Знание с тобой, Истина говорит сквозь твои слова;
The light of things beyond shines in thy eyes.	Свет запредельных вещей сияет в твоих глазах.
But where is thy strength to conquer Time and Death?	Но где же твоя сила, чтобы победить Время и Смерть?
Hast thou God's force to build heaven's values here?	Есть ли у тебя сила Бога, чтобы утвердить здесь ценности небес?
For truth and knowledge are an idle gleam	Ибо истина и знание - это бесполезный отблеск,
If Knowledge brings not power to change the world,	Если Знание не несет силу, чтобы изменить мир,
If Might comes not to give to Truth her right.	Если Мощь не приходит, чтобы дать Истине ее право.
A blind Force, not Truth has made this ignorant world,	Слепая Сила, а не Истина, сотворила этот невежественный мир,
A blind Force, not Truth orders the lives of men:	Слепая Сила, не Истина повелевает жизнями людей:
By Power, not Light, the great Gods rule the world;	Силой, не Светом, великие Боги правят миром;
Power is the arm of God, the seal of Fate.	Сила - это рука Бога, печать Судьбы.
O human claimant to immortality,	О человек, претендующий на бессмертие,
Reveal thy power, lay bare thy spirit's force,	Открой свою мощь, обнажи силу твоего духа,
Then will I give back to thee Satyavan.	Тогда я отдам тебе Сатьявана обратно.
Or if the Mighty Mother is with thee,	Или, если Могучая Мать с тобой,
Show me her face that I may worship her;	Покажи мне ее лик, чтобы я мог ей поклоняться;
Let deathless eyes look into the eyes of Death,	Пусть в глаза Смерти взглянут бессмертные глаза,
An imperishable Force touching brute things	Нерушимая Сила, коснувшись грубых вещей,
Transform earth's death into immortal life.	Преобразит земную Смерть в бессмертную жизнь.
Then can thy dead return to thee and live.	Тогда твой умерший сможет вернуться к тебе и жить.
The prostrate earth perhaps shall lift her gaze	Распростертая земля поднимет свой взор, может быть,
And feel near her the secret body of God	И почувствует рядом с собой тайное тело Бога
And love and joy overtake fleeing Time."	Тогда любовь и радость овладеют спешащим Временем".


And Savitri looked on Death and answered not.	И Савитри смотрела на Смерть и не отвечала.
Almost it seemed as if in his symbol shape	Почти казалось, словно в символической форме
The world's darkness had consented to Heaven-light	Тьма мира уступила Небесному свету
And God needed no more the Inconscient's screen.	И Бог не нуждался больше в покрове Несознания.
A mighty transformation came on her.	Её охватило могучее преображение.
A halo of the indwelling Deity,	Ореол живущего внутри Божества,
The Immortal's lustre that had lit her face	Сияние Бессмертного озарило ее лицо
And tented its radiance in her body's house,	И залило своим сиянием дом ее тела,
Overflowing made the air a luminous sea.	И переливаясь через край, превратило воздух в сияющее море.
In a flaming moment of apocalypse	В пылающем моменте апокалипсиса
The Incarnation thrust aside its veil.	Божественное Воплощение отбросило в сторону свой покров.
A little figure in infinity	Маленькая фигурка в бесконечности
Yet stood and seemed the Eternal's very house,	Еще стояла и казалась самим домом Вечного,
As if the world's centre was her very soul	Словно центр мира был самой ее душою
And all wide space was but its outer robe.	И все безграничное пространство было лишь ее внешней одеждой.
A curve of the calm hauteur of far heaven	Изгиб спокойной власти отдалённых небес,
Descending into earth's humility,	Нисходящий в смирение земли,
Her forehead's span vaulted the Omniscient's gaze,	Размах ее лба огибал сводом взор Всеведающего,
Her eyes were two stars that watched the universe.	Ее глаза были двумя звездами, наблюдающими вселенную.
The Power that from her being's summit reigned,	Сила воцарилась, исходящая из вершины ее существа,
The Presence chambered in lotus secrecy,	Присутствие, погруженное в лотосовую тайну,
Came down and held the centre in her brow	Снизошло вниз и овладело центром в ее лбу,
Where the mind's Lord in his control-room sits;	Где Господь ума сидит в своем пункте управления;
There throned on concentration's native seat	Там, пребывая на естественном троне концентрации,
He opens that third mysterious eye in man,	Он открывает в человеке третий мистический глаз,
The Unseen's eye that looks at the unseen,	Глаз Незримого, что смотрит на незримое,
When Light with a golden ecstasy fills his brain	Когда Свет наполняет золотым экстазом его мозг,
And the Eternal's wisdom drives his choice	Мудрость Вечного направляет его выбор,
And eternal Will seizes the mortal's will.	И вечная Воля захватывает волю смертного.
It stirred in the lotus of her throat of song,	Оно двигалось в лотосе ее певучего горла,
And in her speech throbbed the immortal Word,	И пульсировало в ее речи бессмертным Словом,
Her life sounded with the steps of the world-soul	Ее жизнь звучала как шаги души мира,
Moving in harmony with the cosmic Thought.	Двигаясь в гармонии с космической Мыслью.
As glides God's sun into the mystic cave	Как скользит солнце Бога в мистическую пещеру,
Where hides his light from the pursuing gods,	Где он прячет свой свет от преследующих богов,
It glided into the lotus of her heart	Оно скользнуло в лотос ее сердца
And woke in it the Force that alters Fate.	И пробудило в нем Силу, что изменяет Судьбу.
It poured into her navel's lotus depth,	Оно влилось в глубину лотоса пупка,
Lodged in the little life-nature's narrow home,	Поселилось в узком доме маленькой природы-жизни,
On the body's longings grew heaven-rapture's flower	На страстях тела вырастило цветок восторга небес
And made desire a pure celestial flame,	И сделало желание чистым небесным пламенем,
Broke into the cave where coiled World-Energy sleeps	Прорвалось в пещеру, где, свернувшись спит Энергия Мира,
And smote the thousand-hooded serpent Force	И ударило тысячекапюшонную змеееподобную Силу,
That blazing towered and clasped the World-Self above,	Что, пылая, устремилась ввысь и обняла наверху Я Мира,
Joined Matter's dumbness to the Spirit's hush	Соединяя бессловесность Материи с безмолвием Духа
And filled earth's acts with the Spirit's silent power.	И наполняя действия земли его молчаливой силой.
Thus changed she waited for the Word to speak.	Так, преображенная, она ждала Слова, чтобы начать говорить.
Eternity looked into the eyes of Death	Вечность смотрела в глаза Смерти.
And Darkness saw God's living Reality.	И Тьма увидела живую Реальность Бога.
Then a Voice was heard that seemed the stillness' self	Затем Голос стал слышен, что казался сутью тишины
Or the low calm utterance of infinity	Или тихим спокойным голосом бесконечности,
When it speaks to the silence in the heart of sleep.	Когда она беседуют с безмолвием в сердце сна:
"I hail thee, almighty and victorious Death,	"Я приветствую тебя, всемогущая и победоносная Смерть,
Thou grandiose Darkness of the Infinite.	Ты - грандиозная Тьма Бесконечного.
O Void that makest room for all to be,	О Пустота, создающая пространство для существования всех вещей,
Hunger that gnawest at the universe	Голод, что гложет вселенную,
Consuming the cold remnants of the suns	Пожирая холодные остатки солнц,
And eatst the whole world with thy jaws of fire,	И поглощает целый мир своими челюстями пламени,
Waster of the energy that has made the stars,	Расточитель энергии, что творит звезды,
Inconscience, carrier of the seeds of thought,	Несознание, носитель семян мысли,
Nescience in which All-Knowledge sleeps entombed	Неведение, в котором спит погребенное Всезнание
And slowly emerges in its hollow breast	И медленно проявляется в его пустой груди,
Wearing the mind's mask of bright Ignorance.	Неся маску яркого Неведения ума.
Thou art my shadow and my instrument.	Ты - моя тень и мой инструмент.
I have given thee thy awful shape of dread	Я дала тебе твою ужасную форму страха
And thy sharp sword of terror and grief and pain	И твой острый меч ужаса, горя и страдания,
To force the soul of man to struggle for light	Чтоб заставить душу человека бороться ради света
On the brevity of his half-conscious days.	В мимолетности его полусознательных дней.
Thou art his spur to greatness in his works,	Ты - его шпоры, подгоняющие к величию в его работах,
The whip to his yearning for eternal bliss,	Хлыст, чтобы он стремился к вечному блаженству,
His poignant need of immortality.	Его мучительная нужда в бессмертии.
Live, Death, awhile, be still my instrument.	Живи пока, Смерть, будь еще моим инструментом.
One day man too shall know thy fathomless heart	Однажды человек тоже узнает твое бездонное сердце
Of silence and the brooding peace of Night	Безмолвия и созерцающий покой Ночи,
And grave obedience to eternal Law	И мрачную покорность Вечному Закону
And the calm inflexible pity in thy gaze.	И спокойное непреклонное сострадание в твоем взгляде.
But now, O timeless Mightiness, stand aside	Но сейчас, о вечное Могущество, отойди в сторону,
And leave the path of my incarnate Force.	Освободи путь моей воплощённой Силе.
Relieve the radiant God from thy black mask:	Избавь сияющего Бога от твоей черной маски;
Release the soul of the world called Satyavan	Отпусти душу мира, которую зовут Сатьяваном,
Freed from thy clutch of pain and ignorance	Освободи от своей хватки страдания и неведения.
That he may stand master of life and fate,	Чтобы он мог встать, властителем жизни и судьбы,
Man's representative in the house of God,	Делегат человека в доме Бога,
The mate of Wisdom and the spouse of Light,	Друг Мудрости, супруг Света,
The eternal bridegroom of the eternal bride."	Вечный жених вечной невесты".
She spoke; Death unconvinced resisted still,	Она так сказала; и Смерть, не убежденная, еще сопротивлялась,
Although he knew refusing still to know,	Хотя и знала, но еще отказываясь знать,
Although he saw refusing still to see.	Хотя и видела, но отказывалась видеть.
Unshakable he stood claiming his right.	Непоколебимо стоял этот бог, отстаивая своё право.
His spirit bowed; his will obeyed the law	Его дух согнулся; его воля повиновалась закону
Of its own nature binding even on Gods.	Его собственной природы, обязательного даже для Богов.
The Two opposed each other face to face.	Двое, лицом к лицу, противостояли друг другу.
His being like a huge fort of darkness towered;	Его существо возвышалось, как огромная крепость тьмы;
Around it her light grew, an ocean's siege.	Вокруг него рос ее свет, осада океана.
Awhile the Shade survived defying heaven:	Какое-то время эта Тень еще держалась, сопротивляясь небесам:
Assailing in front, oppressing from above,	Атакуемая спереди, теснимая сверху,
A concrete mass of conscious power, he bore	Конкретная масса сознательной силы, она терпела
The tyranny of her divine desire.	Тиранию божественного желания Савитри.
A pressure of intolerable force	Давление невыносимой силы
Weighed on his unbowed head and stubborn breast;	Легло тяжестью на непокорную голову Смерти и упрямую грудь;
Light like a burning tongue licked up his thoughts,	Свет, как горящий язык, лизал её мысли,
Light was a luminous torture in his heart,	Свет был сверкающей пыткой в её сердце
Light coursed, a splendid agony, through his nerves;	Свет, великолепной агонией, тек сквозь её нервы;
His darkness muttered perishing in her blaze.	Её тьма бормотала, погибая в пламени.
Her mastering Word commanded every limb	Её повелевающее Слово приказывало каждому члену
And left no room for his enormous will	И не оставило места для огромной воли Смерти,
That seemed pushed out into some helpless space	Что, казалось, выталкивалась в какое-то беспомощное пространство,
And could no more re-enter but left him void.	И снова не могла войти, оставляя его пустым.
He called to Night but she fell shuddering back,	Она воззвал к Ночи, но та, содрогаясь, отступила назад,
He called to Hell but sullenly it retired:	Она воззвала к Аду, но тот угрюмо удалился:
He turned to the Inconscient for support,	Она обратилась за поддержкой к Несознательному,
From which he was born, his vast sustaining self;	Из которого она был рождена, к своей широкой, поддерживающей основе;
It drew him back towards boundless vacancy	Оно оттеснило её назад к безграничной пустоте,
As if by himself to swallow up himself:	Словно заглатывая сама себя:
He called to his strength, but it refused his call.	Она воззвала к своей силе, но та отвергла её зов.
His body was eaten by light, his spirit devoured.	Свет пожирал её тело, пожирал её дух.
At last he knew defeat inevitable	Она узнала, наконец, неизбежное поражение
And left crumbling the shape that he had worn,	И, разрушаясь, покинула форму, которую несла,
Abandoning hope to make man's soul his prey	Отбросив надежду сделать душу человека своею добычею,
And force to be mortal the immortal spirit.	И заставить бессмертный дух быть смертным.
Afar he fled shunning her dreaded touch	Далеко она бежал, избегая ужасных прикосновений Богини,
And refuge took in the retreating Night.	И нашла убежище в отступающей Ночи.
In the dream twilight of that symbol world	В грезящих сумерках этого символичного мира
The dire universal Shadow disappeared	Исчезла ужасная вселенская Тень,
Vanishing into the Void from which it came.	Растворяясь в Пустоте, из которой она вышла.
As if deprived of its original cause,	Словно лишенное своей изначальной причины
The twilight realm passed fading from their souls,	Ушло царство сумерек, стираясь из их душ,
And Satyavan and Savitri were alone.	И Сатьяван и Савитри остались одни.
But neither stirred: between those figures rose	Но не шевелились: между их фигурами поднималась
A mute invisible and translucent wall.	Незримая, полупрозрачная, немая стена.
In the long blank moment's pause nothing could move:	В долгой пустой паузе ничто не могло двигаться:
All waited on the unknown inscrutable Will.	Все ожидало неизвестную непостижимую Волю.

End of Canto Four	Конец четвертой песни
End of Book Ten	Конец десятой книги

левиафан (морское чудовище, описанное в Библии; Книга пророка Исайи, гл. 27 ст. 1; Книга Иова, гл. 40, ст. 20)

Оставить комментарий © Copyright Шри Ауробиндо (перевод: Игорь Горячев) (auroananta2023@gmail.com) Размещен: 18/06/2025, изменен: 19/06/2025. 256k. Статистика. Поэма: Переводы Скачать FB2		Ваша оценка:

Шри Ауробиндо Шри Ауробиндо, Савитри, Книга 10 Канто 4

Шри Ауробиндо
Шри Ауробиндо, Савитри, Книга 10 Канто 4